ЕРЕВОДА
В. Н. Комиссаров
СЕМАНТИКА
ПЕРЕВОДА
ПРАГМАТИКА
ПЕРЕВОДА
ОБЩЕ-
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА
СТИЛИСТИКА
ПЕРЕВОДА
МОДЕЛИРОВАНИЕ
ПЕРЕВОДА
V ft и
URSS
В. Н. Комиссаров
ЛИНГВИСТИКА
ПЕРЕВОДА
Предисловие
кандидата филологических наук,
профессора М. Я. Цвиллинга
Издание третье
UR88
МОСКВА
ББК 81.2-9
Комиссаров Вилен Наумович
Лингвистика перевода / Предисл. М. Я. Цвиллипга. Изд. 3-е.
М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. — 176 с.
Настоящая монография рассматривает проблемы лингвистики перевода в
плане общей теории языка, его семантики, стилистики, нормативности. Речь
идет о помощи, которую может оказать языкознание переводчику в плане выра-
ботки для него нормативных рекомендаций. Книга отражает результаты иссле-
дований автора, выдающегося отечественного филолога В. Н. Комиссарова
(1924-2005), в области лингвистического анализа перевода.
Рекомендуется студентам, аспирантам, преподавателям филологических
факультетов, редакторам, практикующим переводчикам и лицам, интересую-
щимся проблемами перевода.
Издательство «Книжный дом “ЛИБРОКОМ”».
117312, Мост, пр-т Шестидесятилетия Октября, 9.
Форм» 60x90/16. Псч. л. 11. Зак. М 2073.
Отпечатано а ООО «ЛЕНАНД».
117312, Москва, пр-т Шсстидосятилстия Октября, ПА, стр. 11.
ISBN 978-5-397-00362-9
© Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2008
ПРЕДИСЛОВИЕ
ко второму изданию
В. Н. Комиссаров — профессор, кандидат филологических наук, ученый
с мировым именем, один из основателей и признанных лидеров отечест-
венной школы переводоведения. Он является автором ряда монографий,
учебно-методических пособий и словарей, множества научных публика-
ций по теории, истории и методике преподавания перевода. В течение
длительного времени профессор Комиссаров вел большую педагогиче-
скую и организационную работу по подготовке переводческих кадров для
Организации Объединенных наций, а затем возглавил созданную по его
инициативе кафедру теории, истории и критики перевода в Московском
государственном лингвистическим университете, ведущем профильном
вузе страны. В. Н. Комиссаров удачно сочетал исследовательскую работу
с практической переводческой деятельностью, в которой он достиг самого
высокого уровня как переводчик-синхронист мирового класса. За выдаю-
щиеся творческие достижения В. Н. Комиссаров награжден Золотой ме-
далью А. С. Пушкина, учрежденной в ознаменование 200-летия со дня
рождения поэта.
Книга «Лингвистика перевода», предлагаемая читателю в новом из-
дании, явилась важной вехой в развитии теоретических взглядов В. Н. Ко-
миссарова. В этой работе в противовес к распространенным в то время
взглядам автором обосновывается лингвистический статус переводоведе-
ния как неотъемлемой части языкознания, изучающей один из важнейших
аспектов функционирования языков. В основе данного исследования ле-
жит оригинальное положение автора о том, что «перевод являет собой
гигантский естественный лингвистический эксперимент», дающий бога-
тейший материал для выявления наиболее фундаментальных закономер-
ностей языковой коммуникации в целом, и, конечно, в первую очередь —
коммуникации межъязыковой.
Данная монография отличается четкостью своего композиционного
построения—в каждой из ее глав излагается един из определяющих под-
1
ходов к переводу, как многогранному лингвистическому феномену — об-
щеязыковедческие предпосылки, семантические, прагматические, стили-
стические факторы, моделирование перевода как процесса, не поддающе-
гося непосредственному наблюдению, и, наконец, сложная и вызывавшая
немало споров проблематика «нормы» перевода.
Как и все работы автора, «Лингвистику перевода» характеризуют
ясность изложения, богатство иллюстративного языкового материала и
его нетривиальная интерпретация.
Предлагаемая книга отражает один из поворотных моментов в раз-
витии лингвистического переводоведения и в то же время в полной мере
сохраняет свою актуальность как высокий образец методологически
последовательного научного исследования такого сложного предмета.
Знакомство с этой фундаментальной работой выдающегося ученого не-
сомненно будет полезно для всех, кто заинтересован в углубленном изу-
чении перевода и его закономерностей — преподавателей, редакторов,
практикующих переводчиков, студентов и аспирантов филологических
факультетов.
М. Я. Цвиплинг
кандидат филологических наук, профессор

ПРЕДИСЛОВИЕ
В этой книге рассматриваются проблемы лингвистиче-
ского анализа перевода. Она отражает результаты теоре-
тических исследований за последние годы и в некоторых
отношениях представляет собой дальнейшее развитие
концепций, изложенных в работе «Слово о переводе»1,
хотя и не является ее непосредственным продолжением 2.
Характерной чертой современного языкознания явля-
ется повышенный интерес языковедов к проблемам пере-
вода. Этим проблемам посвящается большое число моно-
графий, статей и докладов. Переводческая проблематика
всесторонне рассматривается в трудах ученых ГДР, Ан-
глии, Франции, США, Канады, ФРГ и других стран.
Важный вклад в развитие лингвистической теории пере-
вода внесли работы Г. Егера, О. Каде, Дж. Кэтфорда,
Ж- Мунэна, Ю. Найды, А. Нойберта, М. А. К. Халлидея,
Р. Якобсона и многих других известных лингвистов1.
Видная роль в разработке лингвотеоретических проблем
перевода принадлежит отечественным ученым. Широкой
известностью пользуются работы Л. С. Бархударова,
В. Г. Гака, Я. И. Рецкера, В. Ю. Розенцвейга, А. В. Фе-
дорова, А. Д. Швейцера и ряда других советских языко-
ведов, значительно углубившие наше понимание лингви-
стической сущности перевода.
Применение методов лингвистического анализа для
теоретического изучения перевода дало возможность оп-
ределить это явление в лингвистических терминах и от-
вести переводу подобающее место в общелингвистиче-
ской проблематике. Широкий размах и плодотворные
итоги лингвопереводческих исследований позволяют го-
ворить о становлении нового направления в языкозна-
нии—лингвистики перевода или «транслационной линг-
вистики»4.
3
В настоящее время лингвистические исследования пе-
реводческих проблем вступают в качественно новый
этап. В первый период своего развития лингвистическая
теория перевода рассматривалась как часть прикладного
языкознания, обслуживающая нужды переводческой
практики. В центре внимания исследователей находился
«процесс перевода», то есть действия переводчика по
созданию текста перевода. В этом процессе выявились
лингвистические аспекты, и задача теории заключалась в
разработке лингвистических моделей и формулировании
принципов перевода, которые могли хотя бы частично
объективировать интуицию переводчика и подкрепить ее
данными лингвистического анализа. Сама возможность и
целесообразность разработки лингвистической теории
перевода рассматривалась прежде всего с точки зрения
того, что она может дать переводчику-практику5.
Нередко языковед, занимающийся вопросами перево-
да, считал необходимым искать особые оправдания свое-
му интересу к этому явлению, оговаривать ограничен-
ность своих задач, подчеркивать, что его наука не пре-
тендует на всестороннее описание переводческого
процесса, что он лишь хочет помочь переводчику и т. п.
Широкое распространение получила идея о необходимо-
сти создания самостоятельной науки — «переводоведе-
ния», — в которой использовались бы методы и понятия
ряда наук, но которая не была бы собственно лингвисти-
ческой дисциплинойв.
Однако по мере расширения лингвопереводческих ис-
следований становится все более очевидным, что языко-
ведам нет необходимости оправдываться в необходимо-
сти включения перевода в лингвистическую проблемати-
ку. Оказалось, что лингвистические аспекты перевода не
есть что-то случайное или периферийное, что они состав-
ляют основной механизм этого явления, включают все
важнейшие его стороны, обусловливают его существова-
ние как особого вида межъязыкового общения.
Но главное даже не в том, что роль и возможности
языкознания в решении задачи всестороннего описания
перевода оказались значительно ббльшими, чем предпо-
лагалось. Лингвистическое изучение перевода показало,
что перевод является неотъемлемой частью объекта язы-
коведческой науки, что теоретический анализ явления
межъязыковой коммуникации необходим для развития
самого языкознания и сулит весьма плодотворные ре-
зультаты. Теперь представляется несомненным, что пере-
4
вод должен рассматриваться как особый вид функциони-
рования языков, специфический способ их речевой реали-
зации, без изучения которого наши знания о сущности и
функциях языка будут недостаточно полными.
В современном мире языки все шире используются не
только для общения между членами одного языкового
коллектива, но и в процессе межъязыкового общения,
при котором в акте коммуникации участвуют коммуни-
канты, использующие разные языковые системы. Воз-
можность и условия осуществления межъязыковой ком-
муникации раскрывают важнейшие стороны языка, поз-
воляют глубже заглянуть в его внутренний механизм,
лучше понять специфику языка как общечеловеческого
феномена, реально существующего в виде множества от-
дельных национальных языков.
Перевод являет собой гигантский естественный линг-
вистический эксперимент, в ходе которого языки и их
элементы сопоставляются, приравниваются, заменяют
друг друга в процессе общения. В основе его лежит важ-
нейший лингвистический принцип частичной общности
или подобия, который, наряду с принципом оппозиции,
может по праву считаться краеугольным камнем языко-
вой структуры. Смысловая эквивалентность единиц раз-
ных языков, выявляемая в процессе перевода, дает бога-
тый материал для изучения роли этого принципа в си-
стемной организации элементов языка.
Трудно представить себе успешное развитие совре-
менного языкознания без всестороннего изучения этого
эксперимента и его результатов, без раскрытия лингви-
стического механизма межъязыковой коммуникации и
учета переводческих фактов в различных сферах лингви-
стического исследования.
Таким образом, речь идет уже не только о помощи,
которую языкознание может оказать переводчику, а о
включении перевода в объект исследования этой науки,
о развитии новой области лингвистического анализа. Все
более очевидной становится справедливость утверждения
Р. Якобсона, что «широко распространенная практика
межъязыковой коммуникации, особенно переводческая
деятельность, должна находиться под постоянным наб-
людением лингвистической науки»7»
Исследования последнего времени показывают, что
переводческая проблематика тесно связана с решением
многих коренных проблем языкознания, что межъязыко-
вые отношения, обнаруживаемые в поведении языковых
5
единиц в процессе перевода, во многом сходны с внутри-
языковыми связями единиц при их' «одноязычном функ-
ционировании». Широко используя понятия и концепции
других разделов языкознания, лингвистика перевода,
в свою очередь, способствует их дальнейшему развитию.
Настоящая работа является попыткой показать
«лингвистичность» основных аспектов перевода, рассмат-
ривая их как часть традиционной языковедческой проб-
лематики.
Непосредственно лингвистический характер перевод-
ческих проблем нашел свое отражение уже в самой
структуре книги. В отличие от предыдущих работ автора,
ее материал излагается не по отдельным направлениям
переводческих исследований8, а по узловым лингвисти-
ческим проблемам, соотносимым с главными разделами
языкознания.
После «Введения», в котором формулируются некото-
рые исходные постулаты, в шести главах книги пробле-
матика лингвистики перевода рассматривается в плане
общей теории языка, его семантики, прагматики, стили-
стики, механизма порождения и нормативности.
В первой главе дается лингвистическая характеристи-
ка перевода как акта межъязыковой коммуникации, вы-
являются его речевые и собственно языковые аспекты,
раскрывается сущность коммуникативного отождествле-
ния «разноязычных» текстов при переводе. Общелингви-
стический анализ перевода показывает, что перевод сле-
дует рассматривать как особый вид речевого общения,
при котором происходит соотнесенное функционирование
двух языковых систем. Задача языкознания заключается
в описании отношений, возникающих между языками и
их элементами в процессе такого функционирования, а
также его лингвистических предпосылок, специфики и
условий.
Вторая глава занимает в книге центральное место.
Она посвящена описанию смысловых отношений между
оригиналом и переводом, раскрытию понятия переводче-
ской эквивалентности. Близость содержания текста пере-
вода и исходного текста представляется настолько обя-
зательной и полной, что возникает искушение говорить
(с большими или меньшими оговорками) о «сохранении
содержания оригинала в переводе», сводя тем самым пе-
ревод к простой замене форм одного языка формами
другого. В действительности, перевод представляет собой
в семантическом плане очень сложное явление, и лингви-
6
стический анализ обнаруживает неоднородность семан-
тических отношений между оригиналом и переводом, их
языковую обусловленность, наличие нескольких типов
переводческой эквивалентности. Эквивалентность — одно
из основных понятий лингвистики перевода, и проблемы
семантики перевода составляют важнейшую область ис-
следования в рамках этой дисциплины.
Третья глава посвящена проблемам прагматики пере-
вода. Роль прагматических факторов при переводе опре-
деляется как прагматическими компонентами значений
единиц оригинала, так и прагматической задачей самого
переводческого акта. Анализ прагматических аспектов
перевода дает богатый материал для понимания взаимо-
действия языковой и речевой прагматики в процессе об-
щения.
Важным разделом лингвистики перевода является
изучение стилистических проблем перевода, которым
посвящена четвертая глава книги. В ней рассматривают-
ся как соотношение лингвопереводческого и стилистиче-
ского анализа языков в сопоставительном плане, так и
жанровые аспекты перевода. Особенности перевода тек-
стов различных функциональных стилей отражают взаи-
модействие общеупотребительных и функционально мар-
кированных элементов языка.
В пятой главе перевод рассматривается как процесс
порождения текста перевода. В качестве объекта описа-
ния здесь выступают различные способы моделирования
процесса перевода, представляющие его как преобразо-
вание оригинала в текст на ином языке. Процесс перево-
да может также описываться путем указания на типы и
особенности действий переводчика при создания текста
перевода.
И наконец, шестая глава посвящена вопросам обосно-
вания нормы перевода. Переводческая норма может рас-
сматриваться в различных аспектах: по отношению к
оригиналу, по отношению к прагматической задаче акта
перевода и по отношению к норме и узусу переводящего
языка. Описание нормы перевода представляет большой
практический интерес, так как оно даст основу для оцен-
ки качества перевода.
Следует отметить, <fro лингвистика перевода—это
молодая научная дисциплина, только вырабатывающая
свою теорию и методы исследования. Многие важные
проблемы лингвистического анализа перевода разработа-
ны еще недостаточно, некоторые из них даже не сфор-
7
мулированы должным образом. Такое положение не мог-
ло не отразиться на содержании данной работы. Она ни
в коей мере не претендует на полный охват переводчес-
кой проблематики или сколько-либо исчерпывающий
анализ рассматриваемых проблем. Всестороннее лингви-
стическое обоснование межъязыковой коммуникации ос-
тается задачей будущих исследований.
ВВЕДЕНИЕ
В последующем изложении проблемы перевода будут
рассматриваться исключительно с языковедческих пози-
ций. Это предполагает, что при решении любого вопроса,
связанного с описанием и объяснением различных аспек-
тов перевода, мы будем исходить из общелингвистичес-
ких концепций о природе, строении и функционировании
человеческого языка.
Некоторые из этих концепций могут считаться обще-
принятыми и не вызывают споров в современном языко-
знании. Другие принимаются большинством языковедов,
но с более или менее существенными поправками и ого-
ворками, так что фактически существуют в нескольких
вариантах, порой значительно отличающихся один от
другого. Третьи вызывают бурные дискуссии, принима-
ются одними и решительно отвергаются другими.
В связи с этим представляется необходимым пред-
послать основному содержанию книги краткое изложе-
ние некоторых общетеоретических положений, из кото-
рых автор будет исходить при рассмотрении отдельных
разделов лингвистики перевода.
(1)	Начнем с того, что включение перевода в сферу
интересов языкознания предполагает широкое («макро-
лингвистическое») понимание предмета этой науки.
В процессе развития науки определение ее предмета
претерпевает обычно неоднократные изменения. Не-
сколько упрощая, можно утверждать, что, в целом, раз-
витие современных наук шло в направлении все большей
специализации, ограничения области исследования от-
дельной науки и передачи какой-то части этой области
вновь возникающим дисциплинам. В истории языкозна-
ния можно обнаружить ту же тенденцию. В науке о язы-
ке происходило постепенное «размежевание» с филоло-
'1
9
гией, которая понималась как изучение и толкование ан-
тичных авторов, литературоведением, этнографией,
психологией, логикой, и все более строгое определение
понятия «язык» как предмета языкознания *. Однако в
первой половине двадцатого века развитие этого естест-
венного процесса приобрело несколько гипертрофирован-
ный характер. Стремясь подчеркнуть необходимость изу-
чения важнейшего компонента «языка» — его внутренней
структуры, Ф. де Соссюр фактически предложил отно-
сить к предмету языкознания исключительно систему
языка (langue), противопоставляя ее всем другим аспек-
там речевой деятельности. Некоторые последователи
Ф. де Соссюра пошли еще дальше, сведя систему языка
к структуре его плана выражения и фактически исклю-
чив из задач языкознания изучение второй стороны язы-
ковых знаков — их означаемых. Однако даже в период
наибольших успехов дистрибутивных методов описания
плана выражения языка было ясно, что они оставляют за
пределами языкознания важные области исследования,
несомненно входящие в его предмет.
Главной задачей «Курса общей лингвистики» бы-
ло обоснование понятия системы языка как «основания
(norme) для всех прочих проявлений речевой деятельно-
сти»2. Понятно, что основное внимание в своей лингви-
стической концепции Соссюр уделял проблемам изуче-
ния внутренних отношений в языковой системе, что
составляет предмет того, что он называл «внутренней
лингвистикой». Вместе с тем Соссюр не отрицал плодо-
творность «внешней лингвистики», изучающей условия су-
ществования языка.К ней он относил вопросы стилисти-
ческого и территориального расслоения языка, воздейст-
вия языковых контактов, отражения в языке социальных и
культурно-исторических факторов и т. п. Последующее
развитие языкознания показывает, что без исследования
«внешнелингвистических» аспектов языка невозможно
всестороннее описание его системы, особенно ее содержа-
тельной стороны. В настоящее время, когда первостепен-
ная важность «собственно языкового» не нуждается в
полемической заостренности, нет никаких оснований «от-
лучать» от языкознания какую-либо часть его предмета.
Следует уточнить и область интересов «внутренней
лингвистики». Она включает не только внутренние отно-
шения между элементами языковой системы, но и прави-
ла функционирования этой системы в речи — ее норму и
узус. Включение механизма функционирования языка в
10
предмет языкознания в значительной степени снимает
резкую противопоставленность языка и речи, которую
особо подчеркивал Ф. де Соссюр.
Как известно, Соссюр различал в речевой деятельно*
сти (langage) два совершенно различных явления: язык
(langue) и речь (parole). Язык определялся как «систе-
ма знаков, выражающих понятия»9, как «совокупность
необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы
обеспечить реализацию, функционирование способности
к речевой деятельности»4. Под речью понималась инди-
видуальная сторона речевой деятельности, акт воли и ра-
зума индивида, включающий: «1) комбинации, в которых
говорящий использует код (code) языка с целью выраже-
ния своей мысли; 2) психофизический механизм, позво-
ляющий ему объективировать эти комбинации»8.
Соссюр особо настаивал на сугубо индивидуальном
и случайном характере речи и на этом основании выво-
дил речь за рамки языкознания, предметом которого
должен был быть, по его мнению, только язык. Он, конеч-
но, понимал, что «оба эти предмета тесно связаны между
собой и предполагают друг друга»8, но ему было необхо-
димо утвердить главенство и самостоятельность языка
как системы, и он всячески подчеркивал его особый ста-
тус. Правда, Соссюр говорил и о возможности создания
«лингвистики речи», но Он не раскрывал этого понятия, и
остается неясным, каким образом такая лингвистика
должна была бы изучать случайные и индивидуальные
факты речи.
Подчеркивание социальной, общественной сущности
предмета языкознания является несомненной заслугой
Соссюра. Большое значение имело и принципиальное
различение языка и речи, ставшее одним из кардиналь-
ных постулатов языкознания. Однако характеристику ре-
чи как принадлежащей целиком к психической деятель-
ности индивида и полностью противостоящей языку вряд
ли можно признать правильной.
Как отмечал Соссюр, акт речи представляет собой
индивидуальный акт речевого общения по крайней мере
двух лиц, иначе говоря, это акт «говорение-слушание»
или, точнее, «говорение-понимание». Несомненно, в каж-
дом таком акте и в части «говорение», и в части «пони-
мание» имеется ряд особенностей, свойственных лишь
данным конкретным индивидам или проявляющихся
лишь в данном конкретном акте и не встречающихся в
таком же качестве в иных актах «говорение-понимание»
11
или у других участников этих актов (коммуникантов).
Сюда прежде всего следует отнести особенности психо-
физического механизма коммуникантов, из-за которых
появляется своего рода индивидуальный «речевой фон»
(шепелявость, заикание, скандирование, излишние пау-
зы, хрипота, тембр, искажения звучения слов, неполное
или неправильное восприятие или интерпретация услы-
шанного и т. п.). Эти индивидуальные особенности дей-
ствительно должны рассматриваться как нечто побочное,
не имеющее прямого отношения к речевому общению,
как «коммуникативный шум», который может интересо-
вать языковеда, в основном, негативно, в силу необходи-
мости отделить его в акте «говорение-понимание» от со-
циально и коммуникативно значимого, входящего в пред-
мет языкознания.
Но, разумеется, речь не сводится к «коммуникативно-
му шуму», чуждому языку. Еще Л. В. Щерба обращал
внимание, что система языка и все составляющие ее ве-
личины не даны исследователю непосредственно, а
извлекаются из процессов говорения и понимания, кото-
рые в этой функции Л. В. Щерба называл языковым ма-
териалом или совокупностью всего говоримого и пони-
маемого в определенной конкретной обстановке в ту или
иную эпоху жизни данной общественной группы7. Этот
языковой материал содержится в отдельных актах «гово-
рение-понимание» и тем самым тоже может быть отнесен
к области индивидуального. Однако здесь следует раз-
личать два разных смысла термина «индивидуальный».
Если выше речь шла об «индивидуальном» в значении
«уникальный», «присущий только данному индивиду»,
«отсутствующий в речевых актах других индивидов», то
языковой материал отдельного акта «говорение-понима-
ние» индивидуален лишь в том смысле, что его произно-
сит (или понимает) отдельное лицо, а не какой-то гово-
рящий коллектив сразу. Такой языковой материал, кото-
рый, как указывал Л. В. Щерба, лингвисты обычно
называют «текстом»*, состоит из единиц, неоднократно
воспроизводимых в бесчисленных других актах «говоре-
ние-понимание» иных индивидов и в этом смысле отнюдь
не индивидуальных, а общенародных, социальных.
Фиксируя речевые акты в виде текстов, языковеды
* В работах более позднего времени широко используется так-
же термин «речевое произведение», введенный в употребление
А. И. Смирницким.
12
неизменно опускают действительно индивидуальные осо-
бенности конкретного акта, так что изучаемый ими язы-
ковой материал представляет собой уже лингвистически
переработанный опыт. Иначе говоря, уже при первом
соприкосновении с реальными речевыми актами в них
выделяются те стороны, которые имеют собственно линг-
вистическую значимость.
Таким образом, в речи содержится также языковой
материал, из которого «извлекается» система языка. Уже
по этой причине она не может быть признана всецело
«побочной и случайной». Понимаемая таким образом
«речь» отнюдь не сводится к соссюровской «parole», а
представляет собой важнейший объект языкознания, из
изучения которого выводятся основные понятия и терми-
ны этой науки. Такое изучение раскрывает внутреннее
строение речи, позволяет обнаружить и описать состав-
ляющие ее элементы, общие для всего говорящего кол-
лектива, систему отношений между этими элементами, а
также закономерности их использования при построении
отрезков речи, обладающих относительной формальной
и смысловой законченностью. Иными словами, обнару-
живается, что речь строится путем использования опре-
деленной системы знаков (языка), имеющей сложную
структуру, и что способы реализации этой системы зави-
сят не только от ее структуры, но и от особых правил
построения «речевых произведений», присущих лишь
данному языковому коллективу, то есть от нормы и узу-
са языка *.
Далее, в речи помимо «речевого шума» (индивиду-
альных особенностей коммуникантов, не имеющих ника-
кого отношения к процессу коммуникации) и манифеста-
ции структуры, нормы и узуса языка, общих для говоря-
щего коллектива (включая и явления, общие для отдель-
ных групп людей внутри такого коллектива, в том числе
и общие «ошибки», нарушения норм), можно обнару-
жить и ряд индивидуальных коммуникативных средств,
используемых коммуникантом в речи в качестве элемен-
тов его идиолекта. Сюда прежде всего относится индиви-
дуальное словотворчество («молоткастый», «серпастый»,
«лёевой»), индивидуальные кальки и заимствования
(транспортный «джам»), случайные ассоциативные упо-
* Под «нормой» и «узусом» понимаются соответствующие обя-
зательные и предпочтительные правила употребления языковых еди-
ниц в речи.
13
добления («мечтов», «портфелёв», «мечт»), авторские
метафоры и сравнения («Солнце — огромный жираф»,
«Море — смеялось»), некоторые оговорки и ошибки в ис-
пользовании языковых единиц. Такие отклонения не мо-
гут не интересовать языковеда, поскольку они выявля-
ются как отклонения лишь при сопоставлении их с обще-
народными языковыми средствами. Часто такие
отклонения представляют собой лишь необычное сочета-
ние стандартных языковых элементов и построены по
типичным моделям данного языка (ср.: «серпастый» и
«языкастый»). Но еще более важен тот факт, что подоб-
ное индивидуальное отклонение может быть подхвачено
другими представителями данной языковой общности и
постепенно стать нормой для всего коллектива или ка-
кой-то части его. Изменения в языковой структуре, норме
и узусе в конечном счете восходят к индивидуальным ре-
чевым отклонениям от существовавших ранее правил.
В этом смысле справедливо известное утверждение Сос-
сюра: «Исторически факт речи всегда предшествует язы-
ку»8. Язык рождается в речи и продолжает функциони-
ровать в речи. Социально-значимые единицы языка вос-
производятся в речи и только благодаря этому
продолжают существовать для всего говорящего
коллектива и тем самым для каждого члена этого
коллектива. Можно утверждать, что язык существует в
речи, а речь является способом существования языка в.
Особое место в речи занимают упоминавшиеся Соссю-
ром комбинации языковых единиц, создаваемые говоря-
щим с целью выражения своей мысли, будь то сочетания
отдельных слов или очень крупные отрезки речи — текс-
ты значительного объема. Говорящий комбинирует еди-
ницы языка и выбирает последовательности более мел-
ких речевых отрезков в соответствии со своим коммуни-
кативным намерением, но и эти комбинации вряд ли
можно считать абсолютно произвольными и индивиду-
альными. Для того чтобы быть понятым, говорящий вы-
нужден оперировать социально-значимыми единицами
языка и комбинировать их в соответствии с правилами
соединения этих единиц в речевом высказывании. Такие
свободные комбинации могут позднее закрепиться в язы-
ке в виде устойчивых оборотов и воспроизводиться уже
в готовом виде, наряду с отдельными словами. Более
крупные отрезки текста также обладают определенной
структурой, связанной с необходимостью использования
определенного типа языковых элементов,0. Любой текст,
14
соответствующий индивидуальному намерению его авто-
ра в конкретном речевом акте, является продуктом рече-
вого общения благодаря тому, что он состоит из языко-
вых единиц и построен по единым для всего коллектива
правилам функционирования языка.
Таким образом, речь представляет собой сложное ин-
дивидуально-социальное образование, в котором важней-
шую роль играет язык — «одновременно и орудие и про-
дукт речи» 11. Понятно, что ее нельзя исключать из линг-
вистического анализа как не имеющую никакого отноше-
ния к системе языка.
Из сказанного отнюдь не следует, что различение
языка и речи играет второстепенную роль и что языковед
может его игнорировать. Как раз напротив, сложное
взаимодействие в речи языковых и неязыковых (или по-
тенциально языковых) элементов требует особого внима-
ния к их разграничению. Ведущим принципом лингвисти-
ческого анализа является его направленность от речи к
языку, от фактов функционирования языка к его системе,
связанная с необходимостью различать в речи индиви-
дуально-речевые помехи («речевой шум»), индивидуаль-
но-речевое окказиональное использование языковых эле-
ментов, различные формы и способы функционирования
языковой системы и создаваемые в процессе речи выска-
зывания и более крупные коммуникативные единицы
(тексты). Языковед стремится выявить собственно язы-
ковой механизм, лежащий в основе наблюдаемых рече-
вых фактов.
Таким образом, несмотря на то, что речевые произве-
дения создаются отдельными лицами и представляют со-
бой результат индивидуального творчества, в них далеко
не все субъективно. Субъективность акта речи ограничи-
вается необходимостью использовать в нем элементы
языковой системы, существующей и функционирующей
хотя и в говорящем и через говорящего как одного из
членов языкового коллектива, но вне зависимости от его
субъективной воли. Говорящий пользуется языком в ре-
чи и тем самым поддерживает его существование, но он
не может произвольно менять набор языковых знаков
или правила их синтаксической организации в словосоче-
таниях и предложениях. Поэтому лингвистический ана-
лиз речевых произведений позволяет получить вполне
объективные данные о системе языка и правилах ее
функционирования.
(2)	Вторая общелнигвистическая проблема, на кото-
15
рой следует остановиться в связи с рассмотрением пере-
водческой проблематики, касается содержательной сто-
роны языковых единиц. Чтобы единицы языка могли ис-
пользоваться в речи для осуществления общения между
коммуникантами, они должны, во-первых, быть содержа-
тельными, то есть передавать какую-то информацию,
поскольку комбинации бессодержательных единиц не
могли бы иметь какое-либо содержание, а, во-вторых,
иметь какую-то материальную форму, так как в против-
ном случае они не могли бы восприниматься людьми, не
обладающими способностью телепатии. Как известно, в
естественных языках такой формой служат звуки (или
их условные буквенные изображения). Поэтому язык
принципиально двусторонен: в каждой его единице есть
какое-то содержание (план содержания) и какое-то зву-
чание, через посредство которого это содержание выра-
жается и передается в процессе общения (план выраже-
ния). Как уже отмечалось, Соссюр назвал такие двусто-
ронние или двуплановые единицы знаками и определял
язык как «систему знаков, выражающих понятия»12. Он
сознавал, что этот термин не вполне удачен, поскольку
он расходится с обиходным употреблением слова «знак»
для обозначения лишь материальных (одноплановых)
предметов, например, лишь чувственной стороны языко-
вой единицы, Но сохранил термин «языковой знак» за
неимением лучшего При этом Соссюр всячески под-
черкивал, что знак существует лишь как единство обеих
его сторон, которые он предлагал называть «означаемое»
и «означающее», что означаемые языковых знаков — не
вещи, существующие вне самих знаков, и язык не но-
менклатура, не перечень таких вещей.
Понятно, что все сказанное выше о языке касается
обеих сторон языковых знаков. Лингвистический анализ
речи выявляет систему языка как совокупность двусто-
ронних знаков, а внутрисистемные связи, обнаруживае-
мые в языке, охватывают как план выражения, так и
план содержания языковых знаков. Естественно, что оп-
ределение предмета языкознания подразумевает изуче-
ние обоих планов.
Как мы уже говорили, наличие у языкового знака
плана содержания (значения) заключается в том, что он
способен передавать некоторую информацию, которая
используется в речи для построения более сложных ин-
формативных комплексов (сообщений), передаваемых в
процессе общения. Важно.подчеркнуть, что информация,
16
содержащаяся в знаке и составляющая его план содер-
жания, не существует вне знака, то есть вне ассоциации
с его физической стороной (означающим), которая пред-
ставляет (иначе: репрезентирует или выражает) эту ин-
формацию. Говоря о том, что означающее языкового зна-
ка «репрезентирует» означаемое, мы имеем в виду, что
восприятие физической стороны языковой единицы вы-
зывает в сознании людей, владеющих данным языком,
определенное мыслительное содержание (то есть опреде-
ленным образом возбуждает кору головного мозга) и,
таким образом, служит сигналом этого содержания. Бла-
годаря этому такое мыслительное содержание может
передаваться от одного человека к другому, то есть вы-
ступать в виде информации передаваемых и восприни-
маемых сведений. Поэтому, «означаемое» или «значе-
ние» языкового знака — это и есть мыслительное содер-
жание, или иначе «информация», закрепленная за
«означающим» или «планом выражения» знака, и в даль-
нейшем мы будем употреблять эти термины как равно-
значащие.
При употреблении языкового знака в речи воспроиз-
водится как его физическая сторона, так и его мысли-
тельное содержание. Физическая сторона знака воспро-
изводится в виде звуков или графических единиц, кото-
рые отождествляются коммуникантами с имеющимися в
их памяти акустическими или зрительными образами
этого знака, а мыслительное содержание воспроизводит-
ся путем возникновения в сознании коммуникантов ин-
формации, репрезентируемой физической стороной зна-
ка. Таким образом, и в речи проявляется двусторонний
характер языка: она существует как единство материаль-
ных сигналов и соответствующих им идеальных процес-
сов в сознании говорящих. Сама по себе цепочка звуков
или буквенных обозначений еще не составляет речи. Ре-
чевой акт осуществляется лишь при условии, что эти зву-
ки или буквы использованы в качестве знаков, то есть
если они вызывают возникновение определенного содер-
жания. Иными словами, речь осуществляется в двуеди-
ной форме: материальной и идеальной.
Материальная сторона речи может быть зафиксиро-
вана в устной или письменной форме; тем самым косвен-
ным образом фиксируется и идеальная сторона, посколь-
ку в мозгу человека, владеющего данным языком, при
восприятии звукозаписи или письменного текста возни-
кает соответствующая информация. Достаточно большое
17
множество зафиксированных речевых произведений бо-
лее или менее полно фиксирует и соответствующий язык,
который может быть из них извлечен с помощью лингви-
стического анализа.
Овладевая языком, человек также извлекает его из
значительного числа речевых произведений интуитивно
или на основе правил, выведенных путем анализа таких
произведений другими людьми. В результате в его мозгу
звуковая форма языковых знаков начинает вызывать со-
ответствующую информацию и между известными ему
знаками устанавливаются различные связи, обеспечи-
вающие их употребление согласно правилам функциони-
рования, присущим данному языку. Такого рода владе-
ние или знание языка отдельным лицом охватывает не
весь язык, а какую-то его часть, составляющую «идио-
лект» данного лица. Возникновение идиолекта выявляет-
ся в его употреблении в речи индивида, который включа-
ется в речевую деятельность языкового коллектива.
Таким образом, индивид становится хранителем и «реали-
затором» части языковой системы, которая в целом
хранится в совокупной памяти членов языкового кол-
лектива и реализуется во всем множестве их речевых ак-
тов.
Итак, языковой знак представляет собой единство
материального выражения и мыслительного (идеально-
го) содержания, причем последнее существует для всего
языкового коллектива и для каждого его члена лишь
благодаря его репрезентации через посредство первого.
Известно, что идеальное не существует в отрыве от мате-
риального, что «на духе» с самого начала лежит прокля-
тие— быть «отягощенным» материей...»14. Идеальные
сущности, составляющие план содержания языковых
единиц, трижды «отягощены» материей: они возникают
как особое свойство (состояние) мозга, представляют со-
бой обобщенное (прямое или косвенное) отражение ма-
териального мира и существуют через репрезентацию
звуковой материей. Иными словами, идеальное находит-
ся в трех типах отношений с различными формами мате-
риального, а именно: (а) в отношении свойства, (б) в от-
ношении отражения, (в) в отношении репрезентации.
Третий -тип отношений специфичен для плана содержа-
ния язьисовых единиц. Язык — сложное явление, в кото-
ром осуществляется объективизация идеального, превра-
щение его из факта индивидуального сознания в факт
отчужденного общественного сознания, «существующего
18
и для других и лишь тем самым существующего также
и для меня самого»15.
Подобное зависимое «сосуществование» с материаль-
ным принципиально характерно для идеального как про-
изводной формы проявления материального мира. Оно
отражает гносеологическую и онтологическую вторич-
ность идеального и исключает дуалистический подход,
исходящий «из признания равноправными, не сводимыми
друг к другу двух начал —духа и материи, идеального и
материального»16. Высказываемое иногда в литературе
мнение, что признавать наличие в языковом знаке одно-
временно и материальной и идеальной стороны — это
значит стоять на позициях дуализма, по-видимому, осно-
вано на недоразумении. Пожалуй, к дуалистическому
подходу ближе подчеркивание абсолютной несовмести-
мости идеального и материального, принципиальной не-
возможности их объединения в рамках единой сложной
системы.
Поскольку содержание языковых знаков всегда соци-
ально-значимо, всегда существует «для других», то есть
содержит более или менее одинаковую информацию для
всех членов языкового коллектива, любре употребление
языкового знака в речи, любой акт речи всегда непосред-
ственно или потенциально коммуникативен. Даже если
человек произносит что-либо в порядке самовыражения,
не предназначая сказанное ни для чьих ушей, он факти-
чески участвует в акте коммуникации, который может
быть завершен, если его речь будет кем-либо воспринята.
(3)	Теперь вернемся к той стороне речи,, которую Сос-
сюр определил как комбинации, в которых говорящий
использует язык с целью выражения своей мысли, иначе
говоря, к понятию «текст», которому отводится одно из
центральных мест в терминологической системе совре-
менного языкознания17.
Некоторое множество актов речи может составлять
единое целое в коммуникативном плане благодаря тому,
что их объединяет общность темы, места, времени, обста-
новки или источника порождения, особое оформление
или какие-либо иные факторы, отделяющие эту группу
речевых актов от других таких актов. Объединенные та-
ким образом отрезки речи именуются «текстами». По-
нятно, что текст может быть сколь угодно большим, так
как любой текст в принципе может быть продолжен или
объединен с другим текстом в единое образование. В ка-
честве текста можно рассматривать и короткую реплику,
19
и выступление одного оратора, и все выступления на ка-
кой-то конференции, и материалы всех конференций на
определенную тему, и книгу, и собрание сочинений писа-
теля и т. д. Практически, однако, текстами обычно назы-
вают сравнительно ограниченные отрезки речи, создан-
ные и оформленные как самостоятельные сообщения или
относительно самостоятельные части более крупных со-
общений. Мы говорим «текст главы, книги, статьи, объ-
явления» и т. п., но не «текст творчества писателя»,
«текст народной речи» или «текст бесконечной болтов-
ни». В отношении многих видов текстов существуют об-
щепринятые способы внешнего оформления и структури-
рования, указывающие на его начало и конец или выде-
ляющие в нем более или менее самостоятельные «тексты-
части».
Мы уже отмечали, что тексты или «речевые произве-
дения» представляют собой индивидуально-социальные
образования, поскольку они создаются в результате кон-
кретно-индивидуального использования социально-зна-
чимых единиц языка. Совокупные результаты речевых
актов, все многообразие речевых произведений, создан-
ных при помощи языка, в целом не принадлежат языку,
хотя возникают в процессе его функционирования, и си-
стема языка может быть обнаружена в них и через них.
Единицы языка (включая также и структурные формулы
сочетаний таких единиц) обладают содержанием, в зна-
чительной степени общим для лиц, владеющих данным
языком, репрезентируют для них более или менее одина-
ковую информацию. Понятно, что речевые произведения,
построенные из содержательных единиц и структурно
оформленные по единым для всех пользующихся языком
правилам, также информативны, обладают определен-
ным содержанием. Это содержание включает в себя, пол-
ностью или частично, значения составляющих речевое
произведение языковых единиц. В процессе лингвистиче-
ского анализа эти значения «извлекаются» из речевых
произведений как принадлежащие соответствующим еди-
ницам языка, наряду с их звуковой формой.
Однако в акте речевой коммуникации существенно не
только, какие средства использованы для построения ре-
чевого произведения, но и для чего они были использо-
ваны, какого рода коммуникация оказалась возможной
в результате их применения. Содержание конкретного
текста определяется и своеобразным (индивидуально-
авторским) отбором и характером использования языко-
20
вых единиц и структур, и своеобразной (незаданной
системой языка) последовательностью его частей и от-
дельных сообщений, при помощи которых передаются
сложные информативные комплексы, фиксируются
результаты познавательной деятельности, достигается
эмоционально-эстетическое воздействие, создаются лите-
ратурно-художественные ценности.
Все эти факторы имеют конкретно-индивидуальный
характер и делают каждый текст уникальным фактом
коммуникации. Но в любом тексте содержатся некото-
рые общие признаки речевого акта, которые должны учи-
тываться при лингвистическом анализе, поскольку они
непосредственным образом связаны с выбором языковых
средств.
Прежде всего любой текст выполняет какую-то ком-
муникативную функцию: сообщает какие-то факты, вы-
ражает эмоции, устанавливает контакт между коммуни-
кантами, требует какой-то ответной реакции или дейст-
вий и т. п. Наличие в процессе коммуникации подобной
цели определяет общий характер используемых сообще-
ний и их языкового оформления. Сравним такие отрезки
речи, как На столе лежит яблоко, Как я люблю яблоки!,
Дай мне, пожалуйста, яблоко, Ты слышишь, что я ска-
зал? В каждом из этих отрезков, помимо значений от-
дельных слов и структур и конкретного содержания все-
го сообщения, можно обнаружить и обобщенное значение
функционального типа: констатацию, экспрессию, побуж-
дение, поиск контакта и т. п. Текст может последова-
тельно или одновременно выполнять несколько коммуни-
кативных функций — приведенные выше отрезки речи
могут составлять один связанный текст, — но он не мо-
жет не иметь функциональной задачи, иначе он утратит
свою коммуникативность, то есть перестанет быть про-
дуктом акта речевой коммуникации.
Далее, коммуникативность текста означает, что в нем
содержится информация о чем-то, что он соотнесен с
какой-то реальной или воображаемой ситуацией. Комму-
никативная функция текста не может осуществляться
иначе как через посредство ситуативно-ориентированно-
го сообщения. Нельзя себе представить связного текста
(не состоящего целиком из одних междометий: Ах! Ух!
0x1), который был бы «ни о чем», как не может сущест-
вовать мысль без «предмета мысли». Ситуация, описыва-
емая в тексте, может быть нелепой, невозможной, непо-
нятной, нелогичной, но она будет отражаться в содержа-
21
нии текста до тех пор, пока он будет оставаться продуктом
функционирования языка в соответствии с его струк-
турой, нормой и узусом. Так, высказывания: «Это просто
сапоги в смятку», «Кот старался переплыть блюдо с пи-
рогамиэ и «Зеленые идеи яростно спят> остаются текста-
ми, выполняющими коммуникативную функцию и указы-
вающими на какие-то ситуации, хотя бы реально не су-
ществующие или трудно осмысляемые. Но сочетание
слов «Прыгать у текущей стул не> не будет фактом связ-
ной речи, а, следовательно, и текстом. Отдельные откло-
нения от языковой нормы не лишают текст его статуса,
если они воспринимаются как отклонения и правильная
форма достаточно легко восстанавливается. Обязатель-
ность соотнесения связного текста с какой-нибудь ситуа-
цией позволяет давать изучающим язык задания типа:
«Составьте предложение из следующих слов: интерес-
ный, видеть, вчера, фильм, я». При выполнении такого
задания слова располагаются в таком порядке, чтобы
обозначить связную ситуацию. При этом, естественно,
в первую очередь выбираются ситуации наиболее реаль-
но возможные. В нашем примере текст Вчера я видел
интересный фильм будет безоговорочно коммуникативен,
а Вчера интересный фильм видел меня (в зале?!) может
быть осмыслен далеко не при всех обстоятельствах и не
всеми коммуникантами.
Любая ситуация представляет собой достаточно
сложное явление, которое может быть описано с разных
сторон. Указанная выше ситуация могла быть, например,
охарактеризована и иначе: Вчеоа в моем присутствии
показывали интересный фильм. При описании ситуации в
тексте указываются какие-то ее отдельные признаки,
упоминание которых позволяет представить себе ситуа-
цию в целом. Понятно, что в тексте содержатся не сами
признаки, а семантические категории, отражающие эти
признаки и входящие в план содержания используемых
в тексте языковых единиц. Иными словами, каждый
текст содержит определенный набор категорий, через ко-
торые осуществляется указание на ситуацию. Таким об-
разом, текст не только указывает на определенную ситу-
ацию, но и называет ряд ее признаков, описывает ее.
Определенный набор и последовательность- семантиче-
ских категорий, испрльзованных в тексте, определяет
смысловую структуру сообщения, способ описания си-
туации.
Таким образом, в качестве единицы речевой комму-
22
никации текст характеризуется коммуникативной функ-
циональностью, ситуативной ориентированностью и изби-
рательностью способа описания ситуации. Эти признаки
сохраняются и у минимальной единицы текста — отдель-
ного высказывания.
Как мы уже отмечали, теоретически текст может
быть неограниченно большого объема, так как из конеч-
ного числа единиц можно строить цепочки любой длины,
если эти единицы можно повторять любое число раз.
Поэтому максимальные размеры текста установить нель-
зя. Однако минимальная единица текста вычленяется
достаточно четко на основании собственно языковых
признаков. Словесные знаки, составляющие высказыва-
ние, отделены от других высказываний в том же тексте
интонационно или графически (особыми знаками препи-
нания), а также синтаксической оформленностью, задава-
емой системой языка и обязательной для вёех пользую-
щихся им. Такая оформленность может создаваться лю-
быми синтаксическими структурами языка от нулевой
(отдельное слово) до максимальной (сложное предло-
жение), но она должна непременно присутствовать. Сло-
ва светло дом не могут совместно образовать высказы-
вание, а сочетание светлый дом или отдельно слова светло
и дом могут быть использованы в качестве минималь-
ных единиц текста. В более крупных отрезках текста мо-
гут совмещаться высказывания разной структуры, напри-
мер: «Разлука. Свисток. Нарастание стука. Проносится
поезд по пояс в пыли. Пролет виадука. Речная излука.
Вдали — тополя и поля конопли» (Е. Евтушенко). В иск-
лючительных случаях (когда в качестве объекта комму-
никации выступают единицы языка) высказывание мо-
жет состоять из более мелких единиц, чем слово:
— Как произносится «беспечный» — «без» или «бес»?
— Бес.
— «3» или «С»?
— «С».
Будучи структурно ограничено синтаксическими воз-
можностями языковой системы, высказывание обладает
относительной коммуникативной самостоятельностью: на
его границе возможна смена говорящего лица, последова-
тельность высказываний в тексте свободно определяется
говорящим в соответствии с характером сообщения, от-
дельное высказывание может самостоятельно составить
текст, исчерпывая содержание коммуникативного акта.
Высказывание представляет собой наиболее лингви-
23
стически релевантную единицу речи. В пределах выска-
зывания осуществляется функционирование языковых
знаков, хотя их выбор может быть связан и с содержани-
ем других высказываний в тексте. Более крупные отрез-
ки текста складываются из ряда высказываний, и линг-
вистические особенности структуры текста в целом обна-
руживаются лишь при сопоставлении структурных и
семантических характеристик входящих в этот текст вы-
сказываний. Фактически система и правила функциони-
рования языка «извлекаются» из сопоставительного ана-
лиза множества высказываний.
После этого весьма схематичного изложения некото-
рых языковедческих постулатов, из которых мы будем
исходить при рассмотрении собственно переводческой
проблематики, мы можем перейти к описанию основных
разделов и понятий лингвистики перевода.
ГЛАВА I
ОБЩЕЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА
Характеристику отдельных разделов лингвистики пере-
вода естественно начать с наиболее общих проблем, свя-
занных с общелингвистической теорией перевода как
части общей теории языка, рассматривающей перевод
как частный случай использования языка в качестве ору-
дия коммуникации. Важнейшая задача общелингвисти-
ческой теории перевода заключается в определении это-
го явления в лингвистических терминах, выявления его
места среди объектов языковедческого исследования.
В этой связи необходимо прежде всего рассмотреть пере-
вод в аспекте корреляции «язык-речь>, разграничить его
собственно языковые и индивидуально-речевые стороны,
сформулировать исходные представления о лингвистиче-
ском механизме перевода, которые должны лежать в ос-
нове лингвистического анализа перевода.
Итак, что представляет собой перевод как объект
языкознания? Понятно, что языкознание включает пере-
вод в сферу своих интересов не только потому, что для
осуществления перевода переводчику необходимо вла-
деть двумя языками. Сам по себе этот факт не опровер-
гает широко распространенного мнения, что перевод сле-
дует рассматривать как манипуляцию с языками, внеш-
нюю по отношению к ним самим, а следовательно, в
целом не лингвистическую. Согласно этому мнению, в про-
цессе перевода языковые факторы (под которыми обыч-
но подразумевается именно знание языков) не более важ-
ны, чем знание нотной записи при сочинении музыки1.
Для определения истинного лингвистического статуса пе-
ревода необходимо выявить, в каких отношениях он нахо-
дится с системой и закономерностями функционирования
языка, которые составляют предмет лингвистической
науки.
Прежде всего обратимся к реальности, с которой име-
25
ет дело исследователь перевода. Что следует называть
«переводом»?
На первый взгляд, ответ на этот вопрос кажется оче-
видным: перевод — это «то, что делает переводчик» или
результат его деятельности. И, действительно, наиболее
часто «переводом» называют либо текст, который отли-
чается от других текстов на данном языке своей «неори-
гинальностью», ориентированностью на какой-то ино-
язычный текст, либо действия человека (или машины) по
созданию такого «переводного текста». Соответственно,
в работах по теории перевода в центре внимания иссле-
дователя оказывается либо «процесс перевода», либо
«текст перевода», создаваемый в результате этого про-
цесса. Иногда эти два аспекта перевода противопостав-
ляются друг другу, и один из них — обычно «процесс пе-
ревода»— признается более важным, чем другой2.
Понимание перевода как «деятельность переводчика»
имеет важные теоретические и методологические послед-
ствия. Прямым результатом подобного подхода является
вывод о том, что это явление целиком относится к обла-
сти речи3. В самом деле, текст перевода как и любой
другой текст представляет собой «речевое произведение»,
а процесс создания такого текста не может быть ничем
иным, как некоторой совокупностью речевых актов. Про-
цесс перевода начинается с момента получения перевод-
чиком текста оригинала и кончается созданием им тек-
ста перевода. Переводчик имеет дело с речевым произве-
дением на одном языке и сам является создателем рече-
вого произведения на другом языке. На этом, видимо, и
основано заключение, что проблематика перевода лежит
в сфере речи. Определяя перевод как «процесс преобра-
зования речевого произведения на одном языке в речевое
произведение на другом языке при сохранении неизмен-
ного плана содержания»4, Л. С. Бархударов особо под-
черкивает, что перевод «имеет дело не с системами язы-
ков, а с конкретными речевыми произведения-
м и, то есть с текстами»5. Здесь уже утверждение
«переводчик имеет дело» заменено на «перевод имеет
дело», и независимо от намерения автора такая формули-
ровка подразумевает «независимость» или, во всяком
случае, «периферийность» перевода по отношению к
языку.
Конечно, для переводчика перевод и есть то, что он
делает, и переводчик, несомненно, имеет дело с речевыми
произведениями. Но если языковед будет рассматривать
26
перевод лишь с позиции переводчика, он рискует пройти
мимо существенных черт этого явления, которые включа-
ют его в предмет языкознания. Напомним, что задача
лингвистического анализа состоит в том, чтобы в наблю-
даемых фактах речи обнаружить проявление системы
языка. Изучение процесса перевода, понимаемого, как
действия переводчика по преобразованию оригинала в
текст перевода, представляет определенный интерес, но
оно затрагивает лишь одну из сторон этого явления и не
раскрывает его объективной, собственно языковой при-
роды.
Исключительное ориентирование лингвопереводче-
ского исследования на действия переводчика таит в себе
и серьезные методологические опасности. При подобном
подходе остаются нераскрытыми важные аспекты пере-
вода, связанные с его коммуникативной функцией и
внутренним лингвистическим механизмом. Ограничение
анализа рамками собственно процесса перевода часто
приводит к гипертрофированию роли отдельных факто-
ров, относящихся к индивидуальным особенностям пере-
водчика или специфическим условиям его деятельности
в том или ином конкретном, случае. В результате основ-
ное внимание уделяется частным различиям между под-
видами переводческой деятельности, а наиболее общие
признаки, определяющие существование единого поня-
тия «перевод», отступают на задний план. Это приводит
к необоснованному дроблению объекта исследования,
преувеличенному вниманию к различиям между перево-
дом текстов разных типов. Принадлежность оригинала к
тому или иному функциональному стилю, речевому жан-
ру, сфере общения, к устной или письменной форме речи,
несомненно, оказывает влияние на процесс перевода. По-
скольку переводчик часто может успешно переводить
лишь определенный тип текстов в устной или письменной
форме, он склонен считать это влияние определяющим в
его работе. Субъективно задачи переводчика техниче-
ских инструкций настолько отличаются от задач пере-
водчика стихов Шекспира, что им трудно считать себя
людьми одной профессии. Между тем объективно для
взаимодействия двух языковых систем в процессе пере-
вода самых различных текстов характерна прежде всего
общность, а не различие. Подобно тому, как существова-
ние отдельных функциональных стилей не отрицает
единства системы языка, так и любые подвиды перевода
представляют собой частные случаи проявления обще-
27
языковых закономерностей, лежащих в основе межъязы-
ковой коммуникации. Понятно, что в любых видах одно-
го и того же явления — перевода — общие черты должны
превалировать над различиями.
При рассматриваемом подходе легко преувеличить
важность для теории индивидуально-творческого аспекта
деятельности переводчика. Для переводчика «перевод
начинается там, где кончается словарь», ему больше за-
поминаются уникальные примеры переводческого искус-
ства, нетривиальные творческие решения. Отсюда и в
центре внимания исследователя часто оказывается «пе-
реводческая экзотика» (перевод каламбуров, индивиду-
альных отклонений от языковой нормы и т. п.), а роль в
процессе перевода основной массы языковых единиц и
структур остается нераскрытой.
При построении теории, ориентированной на перевод-
чика, часто гипертрофируется и роль экстралингвистиче-
ских факторов при переводе. Переводчик, как правило,
работает с постоянной комбинацией языков, но перево-
дит тексты из различных областей. Поэтому наибольшие
трудности в работе возникают у него в связи с незнанием
предмета, неумением соотнести содержание оригинала с
реальной действительностью. Отсюда порой делается вы-
вод, что основное в переводе не лингвистические факторы
(к которым часто относят лишь знание языков), а экст-
ралингвистические. Между тем соотнесение высказыва-
ния с действительностью для интерпретации языковых
знаков — это универсальная особенность функциониро-
вания любого языка, без которой невозможно понимание
самой простой фразы. Языковая основа речевой комму-
никации сохраняется в любом высказывании, независимо
от предмета сообщения. Учет экстралннгвистических
факторов при переводе необходим не в силу каких-то
специфических черт переводческого процесса, а пред-
ставляет собой общее условие использования языка как
средства коммуникации.
И наконец, следует указать на возможность преуве-
личения способности переводчика осознавать внутренний
лингвистический механизм перевода. Подобно тому, как
человеку, владеющему языком, не дана эксплицитно его
система, которая лишь с трудом извлекается в результат
те научного анализа, точно так же умение переводить не
означает еще умения теоретически осмыслить межъязы-
ковую коммуникацию в лингвистических терминах. Ин-
туитивные представления переводчика о сущности его
28
деятельности могут быть ошибочными или формулиро-
ваться таким образом, что их трудно соотнести с какой-
либо лингвистической реальностью. Перевод как объект
лингвистического исследования не сводится ни к действи-
ям переводчика, ни к речевому общению между перевод-
чиком и Рецептором текста перевода. Цель перевода —
осуществление речевой коммуникации между людьми,
говорящими на разных языках. С этой точки зрения пе-
ревод выступает в качестве частного случая человеческо-
го общения,. осуществляемого через посредство языка,
в качестве особого вида речевой деятельности, в ходе
которой коммуниканты пользуются разными языковыми
системами. Такой подход выдвигает на первый план те-
оретического анализа переводческой деятельности обще-
языковую проблематику.
Известно, что в основе обычной речевой коммуника-
ции лежит использование коммуникантами единой язы-
ковой системы, которая обеспечивает достаточную сте-
пень общности передаваемого и принимаемого сообще-
ния, в результате чего эти сообщения оказываются
коммуникативно равноценными (то есть обеспечивающи-
ми необходимую степень коммуникации), несмотря на
различия в идиолектах коммуникантов. Лингвистическая
специфика перевода определяется тем фактом, что при
межъязыковом общении в качестве коммуникативно рав-
ноценных оказываются сообщения (тексты) на разных
языках. Центральным здесь оказывается вопрос, какие
свойства языка делают это возможным, в чем заключает-
ется коммуникативная равноценность такого типа, како-
ва теоретически возможная и практически достижимая
общность разноязычных текстов, объединяемых в акте
межъязыкового общения.
Рассмотрение перевода как особого вида речевой
коммуникации дает возможность, с одной стороны, обна-
ружить, что в переводе, как и в речевом общении с помо-
щью одного языка, решающая роль принадлежит струк-
туре и правилам функционирования языка (или языков),
а с другой, — выявить специфические особенности исполь-
зования языка при межъязыковой коммуникации. Такой
подход к изучению перевода, который можно определить
как коммуникативно-лингвистический, позволяет сфор-
мулировать последовательно лингвистическую концеп-
цию перевода, охватывающую как речевые, так и языко-
вые его аспекты. Напомним, что в основе лингвистическо-
го исследования лежит переход от факта речевой
29
коммуникации к системе языковых знаков, определяю*
щей характер и возможности формирования речевых
единиц в процессе общения. Язык «извлекается» из мно-
жества коммуникативных актов, осуществляющих пере-
дачу какой-то информации* от одного коммуниканта к
другому с помощью отрезка речи (определенным обра-
зом организованной цепочки языковых знаков), который
один из коммуникантов строит и «передает» (объективи-
рует в звуковой или письменной форме), а другой «полу-
чает» (воспринимает и интерпретирует, «извлекая» пере-
данную информацию).
Понятно, что и для лингвистического анализа перево-
да тексты (перевода) и речевой процесс их порождения
являются лишь исходным объектом исследования, внеш-
ним проявлением процесса коммуникации, обмена мыс-
лями, осуществляемого через посредство языка. И здесь
предмет исследования извлекается из анализа коммуни-
кативного акта, который начинается порождением пере-
даваемого отрезка речи одним из коммуникантов и закан-
чивается содержательной интерпретацией отрезка речи
другим участником акта общения.
Однако такой акт общения, который объединяет в се-
бе и процесс и результат перевода и может быть назван
«переводом» в более широком и более лингвистически
оправданном смысле этого слова, будет значительно от-
личаться от актов коммуникации, осуществляемых с по-
мощью одного языка. Здесь коммуниканты пользуются
разными языковыми системами, и в результате коммуни-
кация оказывается «двуязычной» или «межъязыковой».
Важной особенностью межъязыковой коммуникации яв-
ляется наличие дополнительного звена — переводчика,
который обеспечивает переход от одной языковой систе-
мы к другой.
Таким образом, коммуникация при переводе осуще-
ствляется более сложным путем. Один из коммуникантов
передает информацию, создавая речевое произведение
(текст) с помощью средств ИЯ (исходный язык или
язык-источник). Эта информация поступает к переводчи-
ку, который передает ее с помощью речевого произведе-
ния на ПЯ (переводящий язык или язык перевода). По-
следнее и интерпретируется другим коммуникантом, за-
вершая акт общения •.
* Как было указано, термин «информация» используется здесь
хак абсолютный синоним термина «содержание».
30
Понятно, что прежде всего отличительным признаком
перевода является участие в процессе общения двух язы-
ков, его «двуязычный характер». Процесс коммуникации
как бы раздваивается: первая часть его осуществляется
с помощью речевого произведения (текста) на ИЯ. вто-
рая— с помощью текста на ПЯ. Указанный признак от-
личает интересующий нас феномен как от речевой дея-
тельности на одном языке, так и от всевозможных внут-
риязыковых и межсемиотических преобразований.
Однако перевод не является единственным видом
межъязыкового общения. Поэтому в определении пере-
вода необходимо указать признаки, отличающие его от
иных способов репрезентации иноязычного текста: пере-
сказа, реферирования, адаптации и пр. Главным таким
признаком является, по-видимому, особый тип отноше-
ний, устанавливаемых в акте общения между текстами
оригинала и .перевода. Этот тип отношений предлагается
именовать отношениями коммуникативной равноценно-
сти.
Под коммуникативной равноценностью понимается
отождествление в акте речевой коммуникации неидентич-
ных ипостасей текста. Как известно, вследствие индиви-
дуальных различий лингвистического и экстралингвисти-
ческого характера коммуникация между участниками лю-
бого акта речевого общения не абсолютна. Речевое про-
изведение, с помощью которого осуществляется общение,
существует в двух разных ипостасях: текст для отправи-
теля и текст для получателя7. Однако в акте общения
обе ипостаси выступают как коммуникативно равноцен-
ные: для участников коммуникации различия между ни-
ми оказываются нерелевантными. В основе этой нереле-
вантности лежит, разумеется, высокая степень смысло-
вой и формальной общности указанных ипостасей текста,
обеспечивающих необходимую полноту коммуникации.
В акте межъязыковой коммуникации, осуществляе-
мой при переводе, тексты оригинала и перевода уподоб-
ляются двум коммуникативным ипостасям «одноязыч-
ного» текста. И здесь участники коммуникативного акта
игнорируют смысловые и формальные различия между
передаваемым и принимаемым сообщением. Рецепторы
перевода (ПР) используют тексты переводов во всех от-
ношениях идентично с оригинальными текстами на ПЯ.
Источником текста перевода является для ПР автор ори-
гинала и этот текст публикуется, цитируется и пр. как
принадлежащий ему. Читая в газете слова: «Вчера пре*
31
зидент Франции сделал следующее заявление...», за ко-
торыми следует двоеточие и в кавычках цитируется текст
заявления, русские читатели не обращают внимания на
то, что, несмотря на кавычки, перед ними отнюдь не ори-
гинальный французский текст. Подобное функциональ-
ное приравнивание текста перевода оригиналу связано и
с определенными формальными требованиями. В тексте
перевода неуместны прямые свидетельства его неориги-
нальности, нарушающие единство коммуникативного
процесса, непосредственное вторжение переводчика в ав-
торский текст от своего имени, изменение взаимного рас-
положения значительных отрезков текста, последова-
тельности изложения и т. п. Коммуникативная равноцен-
ность текстов оригинала и перевода в целом подразуме-
вает также максимально возможную формальную и
смысловую соотнесенность их частей, что позволяет ци-
тировать в переводе относительно небольшие отрезки
оригинала.
В связи с этим оказывается возможным выделение
отдельных единиц ИЯ в оригинале и поиски соответству-
ющих им единиц ПЯ в тексте перевода. В результате
можно обнаружить единицы оригинала, имеющие и не-
имеющие соответствий в переводе, единицы оригинала,
которым соответствуют единицы того же или другого
уровня в переводе, единицы, «добавленные» при перево-
де, то есть не имеющие прямого соответствия в оригина-
ле и т. п. Таким образом, с формальной стороны комму-
никативная равноценность при переводе выражается в
стремлении к максимальному параллелизму структуры и
набора единиц в текстах оригинала и перевода. Всякое
отклонение от такого параллелизма рассматривается как
вынужденное, обусловленное несовместимостью фор-
мального подобия с необходимостью обеспечить содер-
жательную основу коммуникативной равноценности.
Предполагается, что переводчик прибегает к «непрямо-
му» способу передачи — к описанию или толкованию —
лишь тогда, когда «непосредственный перевод» оказы-
вается невозможным.
Указанные формальные и функциональные признаки
коммуникативной равноценности характерны исключи-
тельно для перевода и не присуши другим способам пе-
редачи содержания иноязычного текста.
Функциональное и формальное уподобление текстов
оригинала и перевода основывается на внутренних, со-
держательных связях между ними. Возможность замены
32
одной ипостаси текста другой в акте общения необходи-
мо предполагает значительную общность их содержания.
Любая речевая коммуникация подразумевает передачу
каких-то сведений (информации) от Источника к Рецеп-
тору. Понятно, что при явном несовпадении передавае-
мой и принимаемой информации отсутствует минималь-
ное условие для осуществления коммуникации. Объеди-
няемые в едином акте общения тексты оригинала и
перевода необходимо должны обладать смысловой экви-
валетностью, то есть тождественностью какой-то части со-
держания. При «одноязычной» коммуникации степень
общности содержания двух ипостасей текста, как прави-
ло, весьма значительна, но и она варьируется в зависи-
мости от условий общения и характера коммуникантов.
Еще более сложным представляется определение этой
общности при межъязыковой коммуникации. Хотя ком-
муникативная равноценность при переводе аналогична
по своей роли в процессе общения отношениям между
двумя ипостасями текста на одном языке, между ними
существуют и важные различия. В процессе межъязыко-
вой коммуникации ипостаси текста, заменяющие друг
друга в акте общения, выступают в форме разноязычных
текстов. Это обстоятельство предопределяет различие их
плана выражения и налагает ограничения на степень
общности плана содержания. Содержательные отноше-
ния между текстами оригинала и перевода, обусловлен-
ные их принадлежностью к разным языкам, в значи-
тельной степени определяют характер коммуникативной
равноценности при переводе, а тем самым и сущность
переводческой деятельности. Изучение этих отноше-
ний— важнейшая задача переводческого исследования.
Поскольку специфика этих отношений определяется при-
надлежностью коммуникативно равноценных текстов к
разным языкам, задача эта, несомненно, лингвистиче-
ская.
Таким образом, характерная особенность перевода
заключается в том, что в этом виде межъязыкового об-
щения происходит триединое отождествление двух раз-
ноязычных текстов. Подобное коммуникативное уподоб-
ление исходного и конечного текстов отличает перевод
от любых иных способов передачи на другом языке со-
держания оригинала, которые немецкие ученые называ-
ют inhaltsbearbeitendes Obert га gen, то есть «перенос с
переработкой содержания»*.
Рассмотрение перевода как особого вида межъязыко-
33
вой коммуникации раскрывает и важные стороны линг-
вистического механизма этого явления. Из сказанного
выше следует, что перевод не сводится к акту письмен-
ной или устной речи переводчика, что он представляет
собой сложный акт межъязыкового общения, в котором
участвуют два речевых произведения на разных языках,
объединяемые в этом акте как разноязычные формы од-
ного сообщения. Следовательно, перевод всегда предпо-
лагает наличие двух текстов плюс их объединение в про-
цессе общения. Иначе говоря, мы здесь имеем дело с
тремя разными речевыми актами: (а) акт общения с по-
мощью ИЯ, создающий оригинал; (б) акт общения с по-
мощью ПЯ, создающий текст перевода; (в) акт объеди-
нения (коммуникативного приравнивания) речевых про-
изведений, через посредство которых осуществлено обще-
ние в актах (а) и (б).
Принадлежность (а) и (б) к актам речи, по-видимо-
му, не вызывает сомнения, хотя они и обладают некото-
рой спецификой. Акт речи, создающий оригинал и со-
ставляющий часть акта перевода, — это не просто обыч-
ный акт речи на ИЯ. Следует учитывать, что речевой
акт двусторонен, что он есть единство говорения и слу-
шания (понимания). Хотя оригинал может создаваться
безотносительно к тому, будет ли он впоследствии пере-
водиться или нет, коммуникация между Источником и
Переводчиком осуществляется уже внутри акта перевода
и полностью ориентирована на объединение оригинала с
иноязычным текстом в едином акте общения. Поэтому
переводчик не выступает в первом речевом акте как
обычный Рецептор. Его восприятие оригинала включает
поиск дополнительной информации, необходимой для
правильного выбора языковых средств в переводе.
То же самое относится к речевому акту (б). Он так-
же не сводится к обычной речи на ПЯ. Создание текста
перевода обусловлено не только правилами функциони-
рования ПЯ, но и тем, что он выступает в качестве ком-
муникативно равноценного оригиналу. Взаимная ориен-
тированность актов (а) и (б) вносит изменения как в
восприятие оригинала, так и в порождение текста пере-
вода9. Можно сказать, что эти акты речи несколько мо-
дифицируются вследствие того, что они носят непосред-
ственно переводческий характер, то есть осуществляются
как бы внутри единого акта перевода.
Несколько сложнее обстоит дело с речевым статусом
акта (в). Это, очевидно, наиболее важная часть перевод-
34
ческого акта, поскольку сущность перевода заключается
именно в коммуникативном приравнивании разноязыч-
ных текстов. Поэтому речевое действие переводчика име-
ет сложный характер. Каждый раз, когда переводчик
создает речевое произведение на ПЯ, он не только осу-
ществляет акт речи на этом языке, но и производит
отождествление создаваемого отрезка речи с соответ-
ствующей частью оригинала. При этом переводчик фак-
тически анализирует единицы двух языков, сопоставляя
их и определяя степень их эквивалентности. Иначе го-
воря, он производит определенные мыслительные опера-
ции с языковыми единицами, используя их в процессе
коммуникации. Понятно, что возможность и результат
таких операций связаны с особенностями структуры и
функционирования соответствующих языков. Поскольку
в лингвистическом плане речь — это использование язы-
ковых единиц в процессе коммуникации, акт (в) пред-
ставляет собой лингвистическую операцию, напоминаю-
щую своего рода акт «внутренней речи». Такую опера-
цию может осуществлять лишь билингв, то есть человек,
владеющий двумя языками. Ее нельзя непосредственно
наблюдать, но она должна необходимо иметь место как
обязательное условие объединения оригинала и перево-
да в едином акте коммуникации. Мы не видим процесса
сопоставления, но видим его результат: постулирование
коммуникативной равноценности разноязычных текстов.
Итак, перевод можно рассматривать как единство
трех речевых актов. Известно, что любой акт речи есть
функционирование какого-то языка, использование еди-
ниц различных уровней структуры этого языка в соответ-
ствии с его нормой и узусом. Изучая множество подоб-
ных актов, языковед обнаруживает реализуемые в них
правила функционирования языка, его единицы, а также
отношения и зависимости между элементами его струк-
туры. Исходя из наблюдаемых фактов речи, он выводит
заключения о лежащем в их основе языковом механиз-
ме, описание которого и составляет задачу языкознания.
По такому же пути следует и лингвистический анализ
перевода. И здесь речевые акты, объединяемые в про-
цессе межъязыковой коммуникации, являются материа-
лом, изучение которого позволяет обнаружить языковую
основу этого процесса.
Мы видели, что акты (а) и (б) носят непосредственно
переводческий характер и функционирование языков в
этих актах представляет собой составную часть перевод-
35
ческого акта. Наиболее важную (хотя и менее очевид-
ную) роль играют ИЯ и ПЯ в центральной фазе перево-
да, в акте (в), где происходит объединение двух речевых
произведений на разных языках. Именно здесь выявля-
ется лингвистический аспект перевода, который обычно
ускользает от внимания исследователей. Объединение
в едином коммуникативном акте речевых отрезков, со-
стоящих из единиц разных языковых систем и построен-
ных по правилам смысловой и синтаксической органи-
зации, специфичным для каждой такой системы, может
осуществляться лишь благодаря каким-то органическим
особенностям этих систем и правил их функционирова-
ния. С одной стороны, несмотря на всю специфику фор-
мальной и содержательной сторон ИЯ и ПЯ и их рече-
вых манифестаций, объединяемые в акте перевода текс-
ты должны обладать достаточной общностью, обеспечи-
вающей их коммуникативную равноценность. Изучение
вопроса, какие свойства языковых систем лежат в осно-
ве такой общности, — важнейшая часть лингвистическо-
го анализа перевода.
С другой стороны, специфичность используемых язы-
ковых систем не может не накладывать ограничений на
характер и степень общности текстов оригинала и пере-
вода. Выявление и описание этих лингвистических огра-
ничений — еще одна важная часть лингвистического
анализа. Следует подчеркнуть, что речь здесь идет об
объективных факторах, конституирующих акт перевода,
независимо от того, в какой мере переводчик сумел в
данном конкретном случае использовать потенциальную
общность оригинала и перевода или правильно учесть ее
языковую ограниченность (то есть насколько успешно
он осуществил акт перевода). Анализ исходного текста
на ИЯ с целью определить, каким требованиям должен
отвечать коммуникативно равноценный ему текст на
ПЯ, выбор текста на ПЯ, в максимальной степени отве-
чающего этим требованиям, утверждение коммуникатив-
ной равноценности исходного и выбранного (вновь соз-
даваемого) текстов путем объединения их в едином акте
перевода — таковы собственно переводческие речевые
действия, отличающиеся от речевых действий на базе
одного языка.
Рассмотрение лингвистической сущности межъязы-
ковой коммуникации показывает, что в переводе, как и в
речевом общении с помощью одного языка, решающая
роль принадлежит структуре и правилам функциониро-
36
вания языка (или языков), а, с другой стороны, выявля-
ет и специфические особенности использования языка в
этом виде коммуникации. В акте перевода осуществля-
ется своеобразная триединая манифестация двух языко-
вых систем: в нем участвуют тексты на двух языках, то
есть функционируют две языковые системы, но функцио-
нируют не независимо друг от друга, а соотнёсенно, од-
новременно, с параллельным использованием коммуни-
кативно равноценных единиц. Иными словами, мы имеем
дело с особым типом использования языка (языков) в
процессе общения. Исходя из этого, перевод может быть
определен в лингвистическом плане как особый вид со-
отнесенного функционирования языков. Понятно, что
именно такое понимание перевода включает его в объ-
ект языкознания.
Коммуникативное приравнивание речевых единиц ИЯ
и ПЯ осуществляется в языковом сознании переводчика-
билингва, и его результаты обнаруживаются в соотноше-
нии текстов оригинала и перевода. Отдельный акт пере-
вода носит субъективно-индивидуальный характер, но в
то же время он обусловлен общими и специфическими
чертами ИЯ и ПЯ и может рассматриваться как частный
случай реализации объективно существующих отноше-
ний между системами и правилами функционирования
этих языков. Отношения коммуникативной равноценнос-
ти (функционального, формального и смыслового отож-
дествления) не даны непосредственно, но могут быть об-
наружены при анализе реальных фактов перевода путем
выявления соотнесенных отрезков текстов оригинала и
перевода. Изучение достаточного по объему фактическо-
го материала подобного рода позволяет отличать инди-
видуальные отклонения случайного характера от реали-
зации собственно языковых потенций. Исходной точкой
лингвистического анализа перевода является признание
факта, что коммуникативная равноценность текстов на
разных языках, обнаруживаемая при переводе, представ-
ляет собой явление объективное^ отражающее универ-
сальные свойства языка как единого общечеловеческого
средства обмена мыслями.
Таким образом, нет оснований преувеличиваты* соб-
ственно речевой характер перевода. Как и в «одноязыч-
ных» исследованиях, анализ межъязыковой коммуника-
ции ведется от фактов речи к фактам языка. Естествен-
но, что лингвистика перевода имеет дело с фактами
языка особого рода — с системой коммуникативно рав-
37
неценных единиц двух языков, способных заменять друг
друга в процессе межъязыкового общения. Понятно, что
такая система отражает соотношение как структур
этих языков, так и правил их функционирования в речи.
Вместе с тем лингвистика перевода может рассмат-
ривать и узко речевые аспекты этого явления, связанные
с индивидуально-творческими факторами переводческой
деятельности. В этом случае в центре внимания иссле-
дователя будут находиться отклонения от языковой и
переводческой нормы, когда в силу индивидуальных осо-
бенностей оригинала или прагматических условий осу-
ществления перевода оказывается невозможной нор-
мальная реализация стабильных отношений эквивалент-
ности между единицами соответствующих языков.
В целом, лингвистический анализ перевода охватыва-
ет как собственно языковые, так и речевые факторы.
Комплексный, структурно-функциональный подход к
изучению перевода соответствует тенденции развития
современного языкознания, для которого характерен от-
каз от ограничения своего предмета областью «внутрен-
ней лингвистики» и рассмотрения языка как «формы
деятельности»10.
Возвращаясь к формулировке Л. С. Бархударова (см.
выше с. 26), мы можем отметить, что речевые аспекты
перевода имеют большое значение для языкознания не
потому, что «перевод имеет дело ... с конкретными рече-
выми произведениями», а потому что перевод сам есть
речь особого рода, то есть соотнесенная с иноязычными
речевыми произведениями. С речевыми произведения-
ми «имеет дело» не перевод, а языковед, извлекающий
из них знания о собственно языковом механизме речи (в
том числе и о ее разновидности — переводе).
Выражение «переводчик переводит оригинал» не сле-
дует понимать слишком буквально. Переводчик ничего
не делает с оригиналом, он создает речевое произведение
на ПЯ, коммуникативно равноценное оригиналу, пред-
назначенное для использования в качестве его репрезен-
танта. Исходный текст является составной частью межъ-
языковой коммуникации, но это не значит, что над ним
реально осуществляются какие-то действия, за исключе-
нием того, что он воспринимается переводчиком, высту-
пающим в роли Рецептора.
Таким же образным выражением следует считать и
тезис о «преобразовании или трансформации текста ори-
гинала в текст перевода». Л. С. Бархударов справедливо
38
отмечает, что термин «преобразование» (или «трансфор-
мация») может быть употреблен лишь в смысле опреде-
ленного отношения между двумя языковыми или рече-
выми единицами11. Другими словами, на самом деле
никакого преобразования не происходит, но между еди-
ницами оригинала и перевода обнаруживаются опреде-
ленные отношения, которые могут условно описываться
как будто единицы перевода получены путем каких-то
манипуляций над единицами оригинала.
Подобное условное представление реальных фактов
широко применяется в языкознании. Так, различные и в
принципе совершенно равноправные формы существи-
тельного рассматриваются как склонение существитель-
ного, то есть изменение «исходной формы» по «косвен-
ным падежам». Таким же образом описываются соотне-
сенные формы глагольных времен, залога, вида и пр.
Однако это не означает, что такие преобразования ре-
ально происходят в процессе речи, что, например, упот-
ребление говорящим пассивного залога в английском
языке осуществляется путем трансформации форм ак-
тивного залога. Равным образом, вряд ли обоснованно
утверждение, что «... имея исходный текст а на языке А,
переводчик, применяя к нему определенные операции
(«переводческие трансформации», о которых речь пойдет
ниже), создает текст б на языке Б, который находится в
определенных закономерных отношениях с текстом а.
В своей совокупности эти языковые (межъязыковые)
операции и составляют то, что мы называем «процессом
перевода» в лингвистическом смысле»12.
Представление процесса перевода как совокупности
преобразований — это условный прием лингвистического
описания одной из важнейших сторон межъязыковой
коммуникации: системы отношений, которые выявляют-
ся в процессе перевода между единицами двух языков и
отрезками двух разноязычных текстов. Такое описание
процесса перевода имеет большое теоретическое и прак-
тическое значение, подобно тому, какое имеет описание
системы склонений и спряжений в языке, но такое описа-
ние вряд ли следует называть «процессом перевода», а,
тем более, «переводом» в лингвистическом смысле, то
есть совместным функционированием языков в процессе
межъязыковой коммуникации.
Параллельное участие в процессе межъязыковой
коммуникации двух языков определяет и отношения
между разноязычными текстами, выступающими при пе*
39
реводе в качестве коммуникативно равноценных. При-
надлежность текстов оригинала и перевода к речевым
произведениям на разных языках исключает возмож-
ность их тождества как в плане выражения, так и в пла-
не содержания. Различие разноязычных текстов в плане
выражения достаточно очевидно. Они состоят из единиц,
звуковая (и графическая) форма которых совершенно
различны. Не совпадают, следовательно, и наборы таких
форм, противопоставленные друг другу, например формы
единственного и множественного числа у существитель-
ных в английском и русском языках. Наличие в обоих
языках аналогичных формальных категорий (в данном
случае категории числа — единственного и множествен-
ного) также не означает их идентичности. Достаточно
указать на противопоставленные друг другу формы чис-
ла различных падежей русского существительного, на
остаточные формы двойственного числа (два стола) в
русском языке, на английские собирательные существи-
тельные типа family, group, board, government и др.,
которые имеют формы множественного числа, но могут
выражать множественность и в формах единственного
числа (The family are sitting at the table) и т. п., не гово-
ря уже о формах числа русского прилагательного и гла-
гола. Формы разных языков отличаются не только раз-
личной звуковой субстанцией, но и тем, что каждая из
них является элементом уникальной системы форм оп-
ределенного языка.
Не менее очевидна и невозможность абсолютного
тождества плана содержания текстов оригинала и пере-
вода. Неидентнчность их содержания обусловлена уже
принципиальным несовпадением значений языковых зна-
ков, из которых построены эти тексты. Напомним, что
язык — это не простая номенклатура, где звуковые фор-
мы в виде ярлыков прикрепляются к существующим вне
и до них понятиям. Существует в реальной действитель-
ности класс объектов, которые обозначаются в англий-
ском языке через значение слова horse, а в русском через
значение слова лошадь. Именно это и имеется в виду,
когда говорят, что английское horse означает лошадь.
Но нигде не существует самостоятельное мыслительное
содержание, которое можно было бы по желанию делать
значением слова horse, лошадь, cheval или Pferd. Значе-
ние языкового знака создается одновременно с его. звуча-
нием и существует лишь совместно с ним. Совокупность
значений языковых единиц составляет семантическую
40
систему языка, члены которой связаны сложными внут-
ренними отношениями и зависимостями. Вследствие это-
го значение единицы языка столь же специфично, как и
ее форма и может лишь частично совпадать со значени-
ем какой-либо единицы иной языковой системы.
Несовпадение семантических систем и составляющих
эти системы значений единиц разных языков — это яв-
ление, хорошо известное языковедам. Неоднократно от-
мечались такие факты, как наличие в одном языке еди-
ниц, значения которых не имеют соответствия в другом
языке, специфичный характер соединения значений в
рамках одной единицы, несовпадение набора элементар-
ных смыслов (сем) в значениях единиц, используемых
для обозначения одних и тех же объектов, отражение в
значениях таких единиц неодинаковых признаков объек-
та, обусловленность значения языковой единицы сущест-
вованием в языке близких по значению единиц и т. п.
«...Семантическая сторона языка составляет часть его
структуры и определяет его качество так же, как звуко-
вая система языка, его грамматический строй или сло-
варный состав>”.
Л. В. Щерба отмечал, что значения таких простых
русских слов, как булка или кипяток могут быть переда-
ны в немецком или французском языке лишь описатель-
но, так как в этих языках нет слов с подобным значени-
ем14. Точно так же английские слова типа filibustering,
backlog, conservationist, sibling, baby-sitter; француз-
ские: zona rd, delardement, escamotage, manutentionnaire;
немецкие: Geschwister, apostrophieren, formbewuflt, Da-
menbesuch, MitbegrQnder и многие другие не имеют од-
нословных соответствий в русском языке. Заметим, что
даже описание значения слова на том же языке не пол-
ностью тождественно самому значению, если только речь
идет не о научном термине, значение которого задается
точным определением соответствующего понятия. Сло-
варь русского языка определяет значение слова лошадь
как ‘крупное домашнее однокопытное животное’, а стол
как ‘предмет мебели в виде широкой горизонтальной
доски на высоких опорах^ ножках’*8, но эти определения
предназначены лишь для толкования значения слов, а
не для полноправной функциональной его замены.
Между значением и его толкованием нет знака
равенства: в действительности и в речи реально сущест-
вуют верховые лошади, а не верховые крупные домаш-
ние однокопытные, и письменные столы, а не письменные
41
предметы мебели в виде... и т. д. Еще менее идентично
значению слова его толкование на другом языке, напри-
мер: filibuster — устраивать обструкцию в законодатель-
ном органе (особ. — в сенате), которое к тому же лише-
но семантических связей и ассоциаций, характерных для
значения filibuster.
Соответствующие значения в разных языках группи-
руются по-разному в рамках многозначного слова. Как
правило, многозначные слова синонимичны друг другу
(то есть частично совпадают по содержанию) лишь в од-
ном значении и полностью расходятся в остальных. (Ср.:
англ, table — таблица и русск. стол — ‘отделение в уч-
реждении’.) Правда, в большинстве случаев слово упот-
ребляется в одном из своих значений и при этом осталь-
ные значения слова отступают на задний план, оказыва-
ются нерелевантными для данного акта коммуникации.
Соотнесенным словам в оригинале и переводе необходи-
мо быть эквивалентными лишь в тех значениях, в кото-
рых они употреблены в своих текстах. Однако это не оз-
начает, что коммуникативно нерелевантные значения не
существуют и связанные с ними ассоциации не могут
реализоваться в этом же или следующем высказывании,
например, путем использования игры слов16. Уже поэто-
му содержание многозначных слов в оригинале и пере-
воде не может считаться абсолютно тождественным.
Нередко оказывается, что в значениях эквивалентных
слов в оригинале и переводе содержится разное число
элементарных единиц смысла (сем), поскольку в них от-
ражены неодинаковые признаки описываемого класса
предметов. Прямые значения русского ошибка и англий-
ского error часто выступают в качестве эквивалентных
при переводе, ио error подразумевает отклонение от ка-
кого-либо правила, принципа или закона и этим допол-
нительным признаком отличается как от ошибки, где та-
кое ограничение отсутствует, так и от mistake, которое
тоже значит ошибка, но связано обычно с случайным
непониманием, недоразумением или промахом. Англий-
ские kill, assassinate, murder, slay эквивалентны русско-
му убить, но kill означает прекратить существование как
одушевленных, так и неодушевленных объектов (ср.: to
kill an article, a plan, injustice, war, etc.), assassinate
предполагает предательское убийство официального ли-
ца, murder — убийство, намеренное и с преступным мо-
тивом, slay — убийство, намеренное и насильственное, но
необязательно преступное и т. п.
42
В целом совпадающие семы могут различаться по ха-
рактеру и числу объектов, которые обозначаются путем
указания на данный признак. Русское носить может от-
носиться к предметам одежды, бороде, усам, прическе и
пр., ио не применимо к косметическим средствам, в отли-
чие от его английского эквивалента to wear (напр., She
was wearing a new kind of perfume). Кипячеными
(boiled) вода и молоко могут быть и по-русски и по-анг-
лийски, а яйца только по-английски (boiled eggs), а по-
русски они должны именоваться вареными.
Значение любого слова является частью семантиче-
ской системы языка, и оно зависит не только от того, ка-
кие признаки обозначаемых объектов в нем непосред-
ственно отражены, но и от наличия других значений, обо-
значающих те же объекты. Русское лошадь не идентич-
но английскому horse уже потому, что оно делит инфор-
мацию об этом объекте со словом конь. Английское dog
не тождественно русскому собака, поскольку первое ох-
ватывает и содержание русского пёс и т. д.
Подобные примеры в большом числе приводятся в
лингвистической литературе. Несовпадение плана содер-
жания единиц разных языков является хорошо извест-
ным фактом.
Таким образом, тексты оригинала и перевода состоят
из единиц с нетождественным планом содержания. Эти
единицы в каждом из текстов организованы в высказы-
вания в соответствии с синтаксическими правилами, спе-
цифическими для каждого языка, что не может не при-
водить к различиям в смысловой структуре высказыва-
ний, объединяемых в процессе перевода. В разноязычных
высказываниях расхождение в плане содержания
нередко связано также с различием в норме и узусе со-
ответствующих языков, вследствие чего в переводе не-
редко используются отнюдь не самые близкие по смыслу
соответствия словам оригинала. Приведем примеры.
(1)	She knew that he had risked his neck to help her.
Neck — это, конечно, шея, но по-русски рискуют не
шеей, а головой.
(2)	The children clapped hands with joy.
По-русски дети должны «хлопать в ладоши».
(3)	They sat in the dock, their faces held high.
43
По-русски СИДЯТ «С ВЫСОКО ПОДНЯТОЙ ГОЛОВОЙ» ИЛИ
«высоко держа голову».
(4)	She slammed the door into his face.
По-русски можно захлопнуть дверь у кого-нибудь
«перед носож».
Нередко использование ближайшего соответствия
вполне возможно, но более узуальным оказывается иной
вариант. В английских оригиналах обычно моют тарел-
ки после еды (wash dishes), скребут полы (scrub floors),
моют зубы (wash teeth); все эти сочетания возможны и в
русском языке, но в русских переводах, как правило, мы
находим более употребительные мыть посуду, мыть по-
лы и чистить зубы.
Часто высказывается мнение, что расхождение в се-
мантических системах разных языков устраняется при
переводе благодаря тому, что здесь важно передать со-
держание текста в целом, а не составляющих его еди-
ниц, что переводятся не слова, а более или менее круп-
ные речевые произведения и что значение целого может
совпадать, несмотря па различие его элементов. Подоб-
ные утверждения основаны на нечетком использовании
понятий «передача значения», «сохранение значения»
и т. п. Значение целого не существует помимо значений
его элементов, хотя и полностью не сводится к ним.
Из сочетания элементов может возникнуть качественно
новое образование, но оно создается именно через по-
средство этих элементов, а не каких-либо других; Выска-
зывания состоят из языковых единиц, и говорить, что пе-
реводятся не слова, а текст в целом, можно лишь в том
смысле, что в переводе должны передаваться не значе-
ния изолированных слов, а совокупность актуализиро-
ванных значений слов и структур в их взаимосвязи и с
учетом коммуникативных, ситуативных и структурно-
логических аспектов содержания текста. Передача зна-
чения целого при расхождении значений элементов озна-
чает утрату части информации, а следовательно, и не-
полное сохранение содержания целого. Фактически, в
подобных случаях речь идет о передаче не значения це-
лого, а лишь части этого значения, которая признается
наиболее релевантной и важной.1 Можно говорить, что
английская пословица It’s a long lane that has ho
turning имеет «то же значение», что и русская Переме-
лется — мука будет, но при этом следует отдавать себе
44
отчет в том, что подразумевается лишь переносное зна-
чение этих высказываний в отвлечении от иных частей их
плана содержания. Другое дело, что в большинстве ак-
тов коммуникации сохранение этого значения будет необ-
ходимо и достаточно для обеспечения коммуникативной
равноценности оригинала и перевода.
Анализируя смысловые отношения между разноязыч-
ными высказываниями в подобных случаях, В. Г. Гак
приводит примеры сокращения, опущения, добавления,
замены при переводе семантических компонентов, входя-
щих в содержание оригинала17, указывая, что такие се-
мантические преобразования осуществляются «без
ущерба для содержания». Например, французское 11 а
entendu un chien приравнивается к русскому Он услы-
шал собачий лай; указание на лай можно считать избы-
точным, поскольку ясно, что обычно лает собака.
И здесь приравнивание двух высказываний при пере-
воде может свидетельствовать об их коммуникативной
равноценности, но не о семантической тождественности.
Опускаемые элементы могут быть нерелевантны для
данного акта коммуникации, но они составляют часть
содержания исходного текста. Объединение подобных
высказываний в процессе перевода происходит на осно-
ве частичной общности их плана содержания.
Нетождественность содержания разноязычных текс-
тов, объединяемых в акте перевода, свидетельствует об
условности определения перевода как процесса, при ко-
тором сохраняется или полностью воспроизводится план
содержания оригинала. Отсюда, однако, не следует вы-
вод о «непереводимости» какого-либо оригинала, неосу-
ществимости межъязыкового общения. Перевод, как мы
уже убедились, предполагает лишь коммуникативную
равноценность разноязычных текстов, их взаимозаме-
няемость в контексте конкретного акта общения. Этим,
в частности, объясняется возможность нескольких пере-
водов одного и того же оригинала, которые с различной
степенью точности передают разные аспекты его содер-
жания.
Невозможность простого «перенесения» содержания
оригинала в текст перевода обусловливает сложный ха-
рактер содержательных отношений между ними. Комму-
никативная равноценность разноязычных текстов не-
сомненно основывается на значительной общности их
содержания. Важнейшая задача лингвистики перевода
заключается поэтому в раскрытии характера, условий и
45
границ этой общности, вытекающих из особенностей сис-
тем и правил функционирования ИЯ и ПЯ. Изучение
проблем, связанных с понятием переводческой эквива-
лентности, составляет ту часть лингвопереводческих ис-
следований, которую можно было бы назвать «семанти-
кой перевода».
Понятно, что сама возможность смысловой общности
текстов, созданных на базе разных языков, подразумева-
ет наличие у этих языков существенных общих черт в их
информативной, содержательной стороне.
Как известно, языкознание давно занимается поис-
ками явлений, общих для всех или многих языков мира,
так называемых языковых универсалий. Существование
таких универсалий признается большинством языкове-
дов, хотя единого мнения о типах и характере универса-
лий до сих пор нет. Естественно предположить, что
именно наличие универсалий делает возможной перевод-
ческую деятельность. Эта точка зрения неоднократно
высказывалась в работах по переводу18.
. Теоретическое значение языковых универсалий для
изучения внутреннего механизма перевода несомненно.
Следует, однако, отметить, что различные виды языко-
вых универсалий в разной степени могут быть использо-
ваны при анализе системы межъязыковых переводче-
ских отношений. Любое теоретическое описание перевод-
ческой деятельности невозможно без учета того факта,
что решающим для самой возможности осуществления
перевода является наличие у всех языков мира целого
ряда общих черт, которые и делают каждый из них язы-
ком — особым средством человеческого общения. Сюда
прежде всего относится единство основных функций лю-
бого языка, непосредственная связь языка с мышлением,
одинаковое отношение плана содержания языка к реаль-
ной действительности, произвольный характер связи
между планом выражения и планом содержания в языке
(знаковый характер языка), отсутствие изоморфизма
между единицами этих двух языков и т. п. Особую роль
играет и общий характер взаимодействия языка и мыш-
ления в прЬцессе речевой деятельности, в частности, те
универсалии, которые В. А. Звегинцев19 предлагает на-
зывать «семиолингвистическими»: взаимоинтерпретация
знаков в речевой цепи и дополнительная интерпретация
знаков участниками общения с учетом информации, из-
влекаемой из обстановки общения, предыдущего опыта,
различных ассоциаций и пр. Понятно, что замена текста
46
одного языка текстом другого языка не может не осно-
вываться на том, что оба они являются результатом ре-
чевой деятельности, осуществляющейся по единым зако-
нам и реализующей принципиально одинаковые отно-
шения между языком, реальностью и говорящим
коллективом, независимо от конкретных особенностей
такой реализации для каждого отдельного языка.
Большое значение для перевода имеет и существова-
ние так называемых семантических универсалий. К та-
ким универсалиям относятся содержательные категории,
которые теми или иными способами выражаются в лю-
бом языке, входя в план содержания единиц различного
уровня. Здесь прежде всего можно отметить наиболее
общие «понятийные» категории «процесса», «субстан-
ции», «нахождения в пространстве», «перемещения в
пространстве», «количества», «качества», «величины»,
«модальности», «хронологической последовательности»,
«владения», «родства», «воздействия (фактитивности)»,
«деятеля (агенса)», «объекта воздействия» и т. п. Все-
общий характер имеют, по-видимому, и многие более
частные категории (семы) типа: «начинательность», «ре-
зультативность», «каузирование», «ликвидативность»,
«локализация», «конверсивность» и т. п.
Явления частичного структурного параллелизма да-
же немногих языков также могут играть определенную
роль в переводческих отношениях между ними. Выделе-
ние в разных языках аналогичных систем частей речи и
членов предложения, наличие грамматических форм вы-
ражения категорий времени, залога, лица, числа, вида и
пр. могут создавать предпосылки для переводческого
приравнивания отдельных структур двух или более язы-
ков. Следует, однако, учитывать, что переводческая дея-
тельность может устанавливать отношения эквивалент-
ности между единицами двух языков, занимающих не-
одинаковое положение в структуре каждого языка.
Поэтому существование параллельных структур в раз-
ных языках еще не означает их соответствия в системе
переводческих отношений между этими языками.
Таким образом, лингвистика перевода не может не
учитывать наиболее общие универсалии, отражающие
единство языков мира в их связях с материальным ми-
ром и человеческим мышлением30. С другой стороны, су-
ществование систем переводческих отношений между
языками, по-видимому, свидетельствует о наличии уни-
версалий особого рода; более или менее функционально
47
(коммуникативно) равноценных речевых единиц, обеспе-
чивающих возможность «двуязычной» коммуникации
при переводе. Изучение особенностей таких систем
должно значительно расширить наши представления об
общем и индивидуальном в коммуникативном функцио-
нировании различных языков. Теоретически можно пред-
ставить разработку классификации языков мира, осно-
ванную на типологии их переводческих отношений. Ра-
зумеется, создание такой классификации предполагает
всестороннее переводческое исследование большого чис-
ла языков и является задачей будущего.
В задачу лингвистического анализа перевода входит
изучение роли универсалий различного типа в межъязы-
ковой коммуникации применительно к различным ком-
бинациям языков.
В заключение нашего краткого обзора некоторых об-
щелингвистических аспектов перевода мы можем кон-
статировать, что именно языковые факторы определяют
наиболее общие и устойчивые черты этого явления. Пе-
ревод, несомненно, представляет собой важный объект
лингвистического исследования и он должен, в первую
очередь, изучаться и описываться с помощью методов и
понятий языковедческой науки.
Языковая основа межъязыковой коммуникации опре-
деляет ее объективный характер, что, в свою очередь,
создает возможность объективного анализа конкретных
фактов перевода. Именно благодаря тому, что языковые
единицы обладают относительно устойчивым содержани-
ем для членов языкового коллектива, оказывается воз-
можным сопоставлять отдельные компоненты оригинала
и перевода, выявлять несоответствия (ошибки перевода)
и причины их возникновения, объяснять существование
равноправных вариантов перевода, обосновывать необ-
ходимость утраты менее существенных элементов смыс-
ла для более точной передачи основной информации.
Особенно важным представляется возможность отме-
чать неоправданные нарушения эквивалентности ориги-
нала и перевода, которые исключаются из дальнейшего
рассмотрения смысловых отношений между разноязыч,-
ными текстами. Понятно, что умение отличать эквива-
лентный перевод от неэквивалентного, не создающего
коммуникативно равноценного высказывания, является
необходимым условием лингвистического анализа пере-
вода.
Опыт показывает, что сопоставление перевода с ори-
48
гиналом дает возможность обнаружить как ошибки пе-
ревода, так и сознательные отклонения от максимально-
го подобия, хотя могут существовать различные мнения
о целесообразности такого отклонения или серьезности
допущенной ошибки. Опрос информантов-переводчиков
дает, как правило, весьма близкие результаты, когда оп-
рашиваемому предлагается указать на ошибки в пере-
воде.
Неправильная интерпретация переводчиком содержа-
ния оригинала приводит к появлению в переводе отрез-
ков речи, которым нельзя обнаружить какого-либо соот-
ветствия в оригинале, равно как и оснований для их по-
явления (хотя бы и недостаточно убедительных для
исследователя). Напротив, обычно нетрудно установить,
что явилось причиной ошибки, допущенной перевод-
чиком.
Ограничимся несколькими примерами, взятыми из
романа Дж. Голсуорси «Конец главы» (пер. Ю. Корнее-
ва и П. Мелковой, Л„ 1960).
(a)	‘Tm to meet Professor Hallorsen on Monday”.
“The Bolivian bloke?”
— В понедельник я встречаюсь с профессором Хал-
лорсеном.
— С этой боливийской глыбой? (с. 55)
(Вместо эквивалента слову bloke — тип в переводе дает-
ся глыба, по-видимому, по сходству с англ, block.)
(б)	“But ’he-men* aren’t confined to the great open spaces,
you'll find Saxenden one”.
Но «мужчина с большой буквы» не ограничивается
широкими бескрайними просторами. Это вам не Сак-
сенден. (с. 66)
(В оригинале: «Ты увидишь, что Саксенден один из
них», то есть перевод прямо противоположен по смыслу
оригиналу. Не точен перевод и предыдущего предложе-
ния: aren’t confined to означает «встречаются не только
на ...».)
(в)	“Waste of life and waste of love".
"Have you come up against much waste?"
“Yes”.
"You don’t care to talk about it?"
“No”.
— Расточается все: и людские жизни, и любовь.
49
— Вы против такой расточительности?
- Да.
— А вам не очень неприятно об этом говорить?
— Нет. (с. 681)
(Содержание диалога полностью искажено. То соте
against smth. означает «столкнуться с чем-либо». "You
don’t саге to talk about it?”, то есть «Вам неприятно об
этом говорить» — переведено так, что ответ выражает не
отказ от продолжения разговора, а напротив, согласие —
«Нет, не очень неприятно».)
Аналогичным образом, встретив в переводе романа
У. Теккерея «Ярмарка тщеславия» (Огиз, 1947) такие
фразы:
(а)	В свои наперсники он избрал тетушку-пасторшу,
весь свет. (с. 174)
(б)	Сдержанная таким образом неприятельская кавале-
рия (кровожадную настойчивость которой нельзя
слишком сурово порицать)... (с. 413)
и сопоставив их с соответствующими предложениями
оригинала:
(а)	"Не made a confidente of his aunt at the Rectory,
of all persons in the world..." (то есть «Он не нашел
ничего лучшего, как избрать в свои наперсники...»).
(б)	Thus forced to halt the enemy’s cavalry (whose blood-
thirsty obstinacy cannot be too severely reprehended),
то есть «...(кровожадная настойчивость которой за-
служивает самого сурового порицания)»,
нельзя не сделать вывод, что смысловое расхождение
выделенных отрезков оригинала и перевода связано с не-
пониманием переводчиком значения английских устойчи-
вых оборотов of all persons (of all people) и cannot... too.
(Cp.: You cannot be too careful = «Тебе следует быть очень
осторожным».)
По-видимому, при сопоставлении перевода с оригина-
лом и в процессе создания текста перевода переводчик
исходит из некоторого интуитивного представления о
максимально возможной и минимально необходимой сте-
пени смысловой общности текстов, объединяемых в акте
перевода. Выделяемые в следующей главе типы экви-
валентности являются попыткой моделировать эту пере-
водческую интуицию.
ГЛАВА II
СЕМАНТИКА ПЕРЕВОДА
Рассмотрение перевода как особого вида межъязыковой
коммуникации раскрывает ведущую роль семантическо-
го аспекта в соотнесенном функционировании двух язы-
ковых систем, составляющих внутрилингвистический ме-
ханизм перевода. Напомним, что именно смысловое
отождествление разноязычных текстов лежит в основе
их коммуникативной равноценности^ Понятно, что изуче-
ние смысловых отношений между единицами языка и ре-
чи, приравниваемых друг к другу в процессе перевода,
иначе говоря, раскрытие понятия «переводческая эквива-
лентность;», представляет собой одну из важнейших за-
дач лингвистики перевода.
Проблемы семантики перевода составляют часть
лингвистической проблематики, связанной с изучением
содержательной стороны языка, и их решение в значи-
тельной мере зависит от степени разработанности обще-
лингвистических аспектов семантики. В то же время ис-
следование семантических проблем перевода позволяет
более полно описывать структуру и функционирование
семантической системы языка. Есть основания предпола-
гать, что понятие «эквивалентность» является одним из
центральных понятий не только лингвистики перевода,
но и всего языкознания1. Та или иная степень смысловой
общности языковых единиц не менее важна для их си-
стемной организации, чем их противопоставленность в
рамках различных оппозиций.
Поскольку первостепенная важность максимального
совпадения содержания оригинала и перевода пред-
ставляется очевидной, большинство исследователей рас-
сматривают эквивалентность как основной признак и
конституирующее условие перевода, отличающее его от
других способов передачи содержания иноязычного текс-
51
та: реферата, аннотации, пересказа и пр. Из такого под-
хода неизбежно вытекает целый ряд выводов. Во-пер-
вых, условие эквивалентности должно включаться в са-
мо определение перевода, например: «Понятие «пере-
вод» можно определить следующим образом: замена
текстового материала на одном языке (ИЯ) эквивалент-
ным текстовым материалом на другом языке (ПЯ)»2.
Во-вторых, понятие «эквивалентность» приобретает ка-
чественный, оценочный характер: «хорошим», «правиль-
ным» переводом является лишь эквивалентный перевод.
Поскольку именно эквивалентность оригиналу делает
данный текст переводом, то ее отсутствие означает, что
это не перевод, или, во всяком случае, не «точный»,
«адекватный» или «полноценный» перевод. Во многих
работах эти термины используются поэтому вместо по-
нятия «эквивалентность». В-третьих, поскольку эквива-
лентность является условием перевода, задача заключа-
ется в том, чтобы как можно точнее определить это усло-
вие, указав в определении перевода, в чем заключается
эквивалентность, что должно быть обязательно сохране-
но при переводе или «перенесено» из оригинала в текст
перевода.
Внимание большинства исследователей направлено
поэтому на раскрытие понятия «эквивалентность» в нор-
мативном плане путем указания, каким должен быть пе-
ревод по отношению к оригиналу. Обычно это «должен»
имплицитно присутствует в самом определении перевода.
Иначе говоря, понятие эквивалентности («адекватно-
сти», «полноценности» и пр.) задается заранее, не на ос-
нове наблюдений над реальными фактами перевода, а
исходя из тех требований, которым, по мнению данного
автора, должен отвечать перевод.
Нередко вопрос о сущности эквивалентности решает-
ся, так сказать, «с порога». Поскольку ясно, что было бы
неплохо, если бы содержание оригинала и перевода бы-
ло бы абсолютно тождественным, то отсюда делается
вывод, что перевод должен полностью сохранять содер-
жание оригинала: «Полноценность перевода означает
исчерпывающую передачу смыслового содержания под-
линника и полноценное функционально-стилистическое
соответствие ему»3. В ряде работ вместо термина «смыс-
ловое содержание» используются термины «значение»,
«смысл» или «план содержания» оригинала, но неизмен-
ным остается требование о том, чтобы перевод имел «то
же самое» содержание, что и оригинал4.
52
Такое кардинальное решение вопроса «снимает» не-
обходимость дальнейшего исследования проблемы экви-
валентности. К сожалению, тезис о исчерпывающей пере-
даче содержания оригинала не находит подтверждения
в наблюдаемых фактах, к его сторонники вынуждены
прибегать к многочисленным оговоркам, которые факти-
чески выхолащивают исходное определение.
Так, определив перевод как «процесс преобразования
речевого произведения на одном языке в речевое произ-
ведение на другом языке при сохранении неизменного
плана содержания, то есть значения»6 и указав, что под
содержанием следует понимать все виды отношений, в
которых находится языковая единица, Л. С. Бархударов
тут же оговаривает, что о неизменности «можно говорить
лишь в относительном смысле», что «при переводе неиз-
бежны потери, то есть имеет место неполная передача
значений, выражаемых текстом подлинника»8.
Отсюда Л. С. Бархударов делает закономерный вы-
вод, что «текст перевода никогда не может быть полным
и абсолютным эквивалентом текста подлинника»7, одна-
ко остается непонятным, как это совместить с тем, что
«неизменность плана содержания» была указана в ка-
честве единственного определяющего признака перевода.
Если исходить из такого определения, то было бы логич-
но сделать вывод, что, поскольку нет неизменности со-
держания, то нет и перевода.
Разновидностью указанного подхода к проблеме пе-
реводческой эквивалентности является стремление неко-
торых авторов обнаружить в содержании оригинала ка-
кую-то инвариантную часть, которая и должна оставать-
ся неизменной в процессе перевода. Некоторые авторы
пытаются установить эту «норму эквивалентности» исхо-
дя из общих соображений, избирая в качестве основы ин-
вариантности какое-либо универсальное свойство языка.
Наиболее часто в качестве такого свойства использует-
ся универсальный характер отношений между языком и
экстралингвистической реальностью8. Известно, что ин-
формация, составляющая план содержания языковых
единиц, это прежде всего сведения о каких-то объектах,
используемых в процессе коммуникации. Указание' на
определенные объекты составляет важную часть значе-
ния словесных знаков. Речевые высказывания также со-
держат информацию о какой-то совокупности взаимосвя-
занных объектов, о так называемой «ситуации». Указа-
ние иа определенную ситуацию является важной и обя-
53
зательной частью содержания высказывания. Естествен-
но предположить, что указание на ситуацию и должно
быть сохранено при переводе, тем более, что это в прин-
ципе всегда возможно, поскольку любой язык обладает
необходимыми средствами для описания любых экстра-
лингвистических объектов. Поэтому многие исследовате-
ли перевода полагают, что именно в общности описывае-
мых ситуаций и заключается эквивалентность оригинала
и перевода9.
Широко распространены попытки использовать для
описания содержания оригинала, которое следует сохра-
нить при переводе, понятия семиотики, характеризующие
значение знака. Как известно, в семиотике значение зна-
ка складывается из его отношения к обозначаемым объ-
ектам (семантическое значение знака), к другим знакам
той же системы (синтаксическое значение знака) и к
лицам, пользующимся данной системой знаков (прагма-
тическое значение знака). Предполагается, что такие же
отношения конституируют и содержание высказывания
(текста) и что эквивалентность перевода заключается в
сохранении некоторых или всех этих видов значения ори-
гинала.
Следует заметить, что указанные семиотические тер-
мины используются в языкознании далеко не однознач-
но. Так, остается недостаточно ясным соотношение этих
трех видов значения с традиционным делением значений
слова на денотативное и коннотативное. Некоторые ав-
торы сводят прагматическое значение к эмоциональным,
экспрессивным, стилистическим и тому подобным эле-
ментам коннотации10, другие рассматривают его наряду
с коннотативным значением11. Соответственно не совпа-
дают и виды значений, сохранение которых принимается
за основу эквивалентности перевода.
Наиболее полно это направление исследований пред-
ставлено в монографии Г. Егера12. Г. Егер постулирует у
содержания текста особое свойство, которое он называ-
ет «коммуникативной значимостью», — способность текс-
та вызывать определенный коммуникативный эффект,
то есть обеспечивать возникновение у Рецептора некото-
рой совокупности смыслов. Задача перевода заключает-
ся в достижении «коммуникативной эквивалентности»,
то есть в сохранении коммуникативной значимости
оригинала. Однако это нельзя осуществить непосред-
ственно, так как коммуникативная значимость — поня-
тие психологическое и не поддается учету. Поэтому со-
54
хранению подлежит «функциональная значимость» ори-
гинала — та часть содержания текста, которая создается
совокупностью значений языковых знаков, составляю-
щих текст. Исходя из семиотической классификации зна-
чений знаков (семантические, синтаксические и прагма-
тические), Г. Егер считает, что часть содержания ориги-
нала, которую можно и нужно сохранить при переводе,
включает актуальное сигнификативное значение текста
(создаваемое семантическими и синтаксическими значе-
ниями знаков, актуализированными в предложении), ак-
туальное членение предложений (выделение логического
предиката — «ремы») и внутрилингвистические прагма-
тические значения, создающие стилистическую характе-
ристику знаков (а также текста), — эмоциональную,
эстетическую и оценочную. Если эти три компонента со-
держания текста совпадают в оригинале и переводе, пе-
ревод считается эквивалентным.
Подобные концепции, анализирующие план содержа-
ния текста с позиций перевода, представляют большой
теоретический и практический интерес. Они лишний раз
свидетельствуют о плодотворности лингвопереводческих
исследований для других областей языкознания, в пер-
вую очередь, для дальнейшего развития семасиологии.
Однако они не дают удовлетворительного решения проб-
лемы переводческой эквивалентности. Какая бы часть
содержания оригинала не избиралась в качестве основы
для достижения эквивалентности, всегда обнаруживает-
ся множество реально выполненных и используемых в
качестве эквивалентных переводов, в которых данная
часть исходной информации не была сохранена. Иссле-
дователь оказывается в этом случае перед неприятным
выбором: либо отказать подобным переводам в праве
быть переводами, либо признать, что эквивалентность в
том смысле, как он ее определил, не является обяза-
тельным признаком перевода.
В лингвистической литературе широко распростране-
но мнение, что понятие эквивалентности не может быть
единым для всех видов перевода. Такой вывод представ-
ляется неизбежным, если рассматривать эквивалент-
ность как предварительное условие, которому должен
удовлетворять перевод и которое используется в качест-
ве критерия его переводческого статуса. «В принципе
неверно оценивать перевод детективного романа и пере-
вод художественного романа, перевод оперного либретто
и патентного описания по одним и тем же критериям»*3.
55
Отсюда следует вывод о необходимости разработать пе-
реводческую типологию текстов и решать вопрос о сущ-
ности эквивалентности по отношению к каждому типу
текстов в отдельности.
Рассмотрение особенностей перевода текстов различ-
ных типов и жанров — важный раздел лингвистики пе-
ревода*. Однако разработка переводческрй типологии
текстов не снимает указанной выше проблемы: и в пре-
делах одного типа текста не удается выявить какую-ли-
бо часть содержания оригинала, сохранение которой бы-
ло бы во всех случаях необходимо и достаточно для
обеспечения эквивалентности перевода.
Невозможность найти единый критерий эквивалент-
ности, которому удовлетворяли бы все реально сущест-
вующие переводы, побудила Ю. Найду разработать кон-
цепцию двух типов переводческой эквивалентности:
формальной и динамической14. Согласно этой концепции,
перевод, при котором достигается «формальная эквива-
лентность», «... в целом ориентируется на исходный
язык, другими словами, он предназначается для того,
чтобы как можно более полно передать форму и содер-
жание исходного сообщения»16.
В отличие от «формально эквивалентных» переводов,
в переводах, ориентированных на «динамическую экви-
валентность», «внимание направлено не столько на ис-
ходное сообщение, сколько на реакцию получателя»16.
Переводчик стремится не столько добиться совпадения
сообщения на языке перевода с сообщением на языке
оригинала, сколько получить «эквивалентный эффект»
воздействия на ПР, «вызвать определенный тип пове-
дения».
Вопрос о воздействии перевода на его Рецептора отно-
сится к сфере прагматики перевода и будет нами рас-
смотрен в соответствующем разделе книги. Что же каса-
ется проблемы эквивалентности, то разграничение, пред-
ложенное Ю. Найдой, представляется недостаточно обо-
снованным. Термцны «формальная» и «динамическая»
эквивалентность носят явно оценочный характер. Хотя в
определении «формальной эквивалентности» говорится о
наиболее полной передаче содержания оригинала, в
дальнейшем изложении она трактуется как буквальное
копирование формы оригинала («перевод-глосса»), при
котором вряд ли возможно сколь-либо эквивалентное
* См. ниже Глава IV.
56
воспроизведение содержания исходного сообщения.
Правда, перечисляя формальные элементы, которые при
этом воспроизводятся, Ю. Найда, наряду с грамматиче-
скими единицами (перевод существительного существи-
тельным, глагола — глаголом и т. д.) и постоянством в
употреблении слов (слово оригинала всегда переводится
одним и тем же словом в переводе), упоминает также
«значение в рамках исходного контекста», но и здесь
имеется в виду как можно более буквальный перевод
идиом. К тому же такое копирование формы оригинала
связано с нарушениями норм ПЯ, поскольку «естествен-
ность», по мнению автора, может быть свойственна лишь
переводу, обладающему «динамической эквивалент-
ностью». Трудно представить, каким образом, ориенти-
руясь на «формальную эквивалентность», можно полу-
чить коммуникативно равноценный перевод, который мог
бы по содержанию отождествляться с оригиналом.
«Динамически эквивалентный» перевод определяется
далее Ю. Найдой как «самый близкий естественный эк-
вивалент исходного сообщения» и раскрывается как
максимально возможная ориентированность как на ори-
гинал, так и на сообщение на языке перевода. Приво-
димые автором примеры показывают необходимость раз-
личных перестроек сообщения в процессе перевода для
того, чтобы наиболее полнд довести до ПР содержание
оригинала. Таким образом, требование эквивалентного
воздействия фактически сводится к максимальной смыс-
ловой близости оригинала и перевода с точки зрения
восприятия ИР и ПР, что, однако, еще не означает «вы-
зывать определенный тип поведения». Иными словами,
речь идет об основном требовании к любому переводу:
быть полноценным речевым произведением на ПЯ, отве-
чающим всем нормам ПЯ, и в то же время выступать в
качестве полноправной замены оригинала в акте межъ-
языковой коммуникации. Понятие «динамический пере-
вод» оказывается, таким образом, противоречивым: тре-
бование максимальной близости и естественности пере-
вода не согласуется с необходимостью вызывать опреде-
ленный тип поведения у Рецептора.
Объективные трудности, с которыми сталкиваются
любые попытки предписать переводу обязательное со-
хранение всего содержания оригинала или какой-либо
заранее определенной части этого содержания, непосред-
ственно связаны с самой сущностью межъязыковой ком-
муникации. Напомним, что такая коммуникация осуще-
57
ствляется на основе трехстороннего отождествления
коммуникантами текстов оригинала и перевода. Поль*
зующиеся переводом считают его равноценным ориги-
налу не после тщательного анализа или сопоставления
этих текстов, но a priori, в силу того, что это перевод.
Они как бы исходят из своеобразной «презумпции экви-
валентности»: если данный текст является переводом, то
следует считать его равнозначным оригиналу17. Разуме-
ется, такая презумпция опирается на фактическую бли-
зость содержания оригинала и перевода; переводческая
эквивалентность — это не наивное заблуждение, а ре-
альный факт, который можно наблюдать, описывать и
оценивать. Но степень такой близости в каждом отдель-
ном случае определяется рядом объективных и субъек-
тивных факторов и не может быть одинаковой или за-
данной заранее для всех переводов.
Как уже отмечалось, рассмотрение перевода в ка-
честве объекта языкознания предполагает определение
переводческой эквивалентности в лингвистических тер-
минах: как определенного семантического отношения
между двумя языками, устанавливаемого в процессе их
соотнесенного функционирования при переводе. Лингви-
стическое исследование эквивалентности следует обыч-
ной процедуре: от наблюдаемых фактов речи к лежащим
в их основе фактам языка. Исходя из этого, Дж. Кэт-
форд вводит понятие эквивалентности как «эмпиричес-
кого явления, обнаруживаемого путем сопоставления
текстов ИЯ и ПЯ»18. В ходе лингвистического анализа
рассматриваются смысловые отношения некоторого мно-
жества переводов с их оригиналами, выявляются собст-
венно языковые факторы, определяющие возможность и
границы семантической общности соотнесенных выска-
зываний и языковых единиц, и отграничиваются окка-
зиональные отклонения, связанные с субъективными
особенностями (ошибками) переводчика или с воздей-
ствием «экстрапереводческих» обстоятельств*. Затем
эти факторы используются для описания и классифика-
ции отношений эквивалентности.
Ниже будут изложены результаты подобного анали-
за, проведенного на основе сопоставления англо-русских
переводов. Предварительно заметим, что такой подход к
проблеме эквивалентности предполагает отвлечение or
нормативных или оценочных факторов. В ходе анализа
* См. раздел «Прагматика перевода».
58
не ставится вопрос, насколько «хорош» данный перевод
и нельзя ли было перевести его оригинал «иначе» или
«лучше». Поскольку анализируемые тексты являются
переводами и обладают «презумпцией эквивалентности»,
задача исследователя заключается в том, чтобы выяс-
нить, на чем основывается такая презумпция в каждом
конкретном случае. Конечно, иногда может обнаружить-
ся отсутствие смысловой общности между оригиналом и
переводом, которое можно интерпретировать как ошиб-
ку, и данный перевод будет признан неэквивалентным и
исключен из рассмотрения. Однако это — частный по-
граничный случай, выявляемый на фоне типичного, регу-
лярного. Основной корпус фактов интерпретируется как
переводы, обладающие тем или иным типом эквивалент-
ности в зависимости от степени смысловой общности,
которую допускают языковые особенности сопоставляе-
мых текстов. Поэтому изучаемые отношения можно бы-
ло бы охарактеризовать как лингвистическую эквива-
лентность этих текстов.
Сопоставительный анализ переводов свидетельствует
о том, что степень реальной смысловой близости между
оригиналом и переводом — величина переменная. Зада-
ча исследования заключается в том, чтобы выявить в
многообразии наблюдаемых фактов эквивалентности ти-
повые отношения, соотносимые с определенными языко-
выми сущностями. На основе изучения большого числа
англо-русских переводов можно заключить, что следует
различать следующие основные типы эквивалентных
отношений:
1. Прежде всего отметим переводы, у которых общ-
ность содержания с оригиналом наименьшая, по сравне-
нию со всеми переводами, рассматриваемыми в качестве
эквивалентных. Этот тип эквивалентности можно иллю-
стрировать следующими примерами:
(1)	Maybe there is some chemistry between us doesn't
mix."«Бывает, что люди не сходятся характерами.
(2)	Do you take me for a fool?—Что я маленькая, что ли?
(3)	Those evening bells, those evening bells, how many a
tale their music tells of youth and home and that sweet
time when first I heard their soothing chime.—Вечер-
ний звон, вечерний звон, как много дум наводит он о
юных днях в краю родном, еде я любил, где от-
чий дом.
59
Для отношений между оригиналами и переводами
этого типа характерно: (а) несопоставимость лексичес-
кого состава и синтаксической организации; (б) невоз-
можность связать лексику и структуру оригинала отно-
шениями семантической или синтаксической трансфор-
мации*; (в) отсутствие реальных или прямых логиче-
ских связей между сообщениями в оригинале и перево-
де, которые позволили бы утверждать, что в обоих слу-
чаях «сообщается об одном и том же»; (г) наименьшая
общность содержания оригинала и перевода по сравне-
нию со всеми иными переводами, признаваемыми экви-
валентными.
Таким образом, в данном типе эквивалентности в пе-
реводе как будто говорится «совсем не то» и «совсем не
о том», что в оригинале. Этот вывод справедлив в отно-
шении всего сообщения в целом, даже если одно или два
слова в оригинале имеют прямые или косвенные соответ-
ствия в переводе. Например, к этому типу можно отнести
перевод предложения She turned her nose up in the air
через Она смерила его презрительным взглядом, хотя
субъекты этих предложений непосредственно соотне-
сены.
Вышеуказанные характеристики описывают содер-
жательные отношения в первом типе эквивалентности, в
основном, «негативно»: они указывают, чего в переводе
нет по сравнению с оригиналом. Между тем, очевидно,
что и здесь между переводом и оригиналом существует
определенная общность содержания, иначе перевод при-
шлось бы признать неэквивалентным. Более того, общая
часть содержания является, видимо, самой важной в обо-
их текстах, поскольку ее сохранение может само по себе
обеспечить эквивалентность перевода.
Сопоставляя подобные переводы с их оригиналами,
можно заключить, что обычно они передают не «прямое»
содержание исходного текста, составляющих текст лек-
сических и грамматических единиц, а его «производное»
содержание, присутствующее в нем как бы в скрытом
виде, выводимое лишь из всего высказывания как смыс-
лового целого. Отдельные языковые единицы участвуют
в создании та
о содержания уже не непосредственно

* Мы будем различать собственно синтаксические трансформации,
сохраняющие основные синтаксические связи и набор лексем, и бо-
лее широкие семантические преобразования, связанные с изменения-
ми актантной конфигурации, субъектно-объектных отношений, век-
ториальности и т. п.
60
через свое собственное значение, включаемое в него, а
лишь опосредственно, составляя с другими единицами
смысловое целое, которое может служить основой для
выражения с его помощью какого-то иного смысла. Та-
кое «производное» содержание часто называют «подра-
зумеваемым» или «переносным» смыслом. «Прямое» со-
держание высказывания как бы отступает на задний
план: можно сказать, что здесь «говорится одно, а имеет-
ся в виду другое» и именно это «другое» и составляет то,
ради чего создается высказывание, — его главное наме-
рение, его цель. Воспринимая высказывание, Рецептор
должен не просто идентифицировать составляющие его
единицы и интерпретировать их по отношению друг к
другу и к описываемой ими реальности, но и сделать оп-
ределенные выводы из всего содержания, ассоциировать
его с какой-то дополнительной информацией, которая
определяет не только, что говорит Источник, но и для
чего он это говорит, «что он хочет этим сказать».
Для обозначения этой части содержания оригинала,
которая сохраняется в переводах рассматриваемого ти-
па, мною был предложен термин «цель коммуникации»19.
Термин этот, разумеется, в какой-то степени условен и
нуждается в дальнейшем уточнении.
Прежде всего отметим, что здесь имеется в виду не
субъективное стремление Источника добиться какой-то
цели, а объективная направленность высказывания, ко-
торая возникает лишь у определенной совокупности язы-
ковых средств. Можно также говорить о сохранении в
данном типе эквивалентности коммуникативного эффек-
та оригинала, его способности вызывать у Рецептора оп-
ределенные ассоциации. Однако в этом случае такой эф-
фект или ассоциации следует рассматривать как потен-
цию, которой обладает содержание текста, независимо
от того, реализуется ли эта возможность при восприятии
сообщения конкретным Рецептором.
Мы видели, что в примере (1) цель коммуникации
заключалась в передаче переносного значения, в осуще-
ствлении особой функции, которую можно было бы на-
зват^рбразно-метафорической. Здесь коммуникативный
эффЖ* достигается за счет своеобразного художествен-
ного изображения реальных фактов, уподобления чело-
веческих отношении взаимодействию химических элемен-
тов. Подобное косвенное описание данной информации
признано переводчиком неприемлемым для ПЯ и замене-
но в переводе другим, несколько менее образным выска-
61
зыванием, обеспечивающим, однако, необходимый ком-
муникативный эффект.
В примере (2) цель коммуникации заключается в вы-
ражении эмоций говорящего, который возмущен преды-
дущим высказыванием собеседника. Для воспроизведе-
ния в переводе этой цели переводчик использовал одну
из стереотипных фраз, выражающих возмущение в рус-
ском языке, хотя составляющие ее языковые средства не
соответствуют единицам оригинала.
И наконец, в примере (3) общей функцией оригинала,
которую переводчик стремится всеми средствами сохра-
нить является поэтическое воздействие, основанное
на звукописи, рифме и размере. Ради воспроизведения
этой информации* исходное сообщение заменяется дру-
гим, обладающим необходимыми поэтическими качест-
вами.
Как видно из указанных примеров, цель коммуника-
ции представляет собой наиболее общую часть содержа-
ния высказывания, свойственную высказыванию в целом
и определяющую его роль в коммуникативном акте. Не-
сомненный интерес представляла бы лингвистическая
интерпретация различных типов цели коммуникации, вы-
являемых в переводах первого типа эквивалентности.
Разработка подобной типологии — дело будущего, и в
настоящее время можно указать лишь на некоторые ито-
ги предварительного изучения этого вопроса.
Прежде всего отметим, что интерпретируемая как об-
щее намерение высказывания цель коммуникации не яв-
ляется дополнительным содержанием, выявляемым лишь
в эмоциональных, поэтических или метафорических со-
общениях. То или иное общее намерение присутствует в
любом высказывании, даже если оно сводится к простой
констатации каких-то фактов, то есть совпадает с пере-
даваемой информацией об объективной реальности.
Сопоставительный анализ переводов показывает, что
в большинстве случаев Дель коммуникации, сохраняемая
при переводе, может быть интерпретирована как комму-
никативная установка высказывания, его общая языко-
вая функция (в понимании Бюлера-Якобсона).
Следует подчеркнуть, что здесь речь идет не бороли
* Еще раз подчеркну, что термин «ннформация» используется
мною для обозначения любого значимого элемента, входящего в
«означаемое» языкового знака или в содержание речевого произве-
дения.
62
или назначении языка как общественого явления, что
обычно имеется в виду, когда говорят о «функции» язы*
ка быть воплощением мысли или служить средством об-
щения, обмена мыслями. В таком широком понимании
термин «функция» используется для определения самой
сущности языка и его связи с мышлением. В более узком
смысле понятие функции используется в языкознании
при анализе содержания коммуникативного акта. В этом
случае под функциями речевого произведения понимают-
ся наиболее общие аспекты его содержания и они пред-
ставляют собой чисто семантические понятия20.
Подобное употребление понятия «функция» непо-
средственно связано с включением в сферу интересов
языкознания всех элементов коммуникативного акта, на-
чиная с Отправителя (Источника) и кончая Получате-
лем (Рецептором). Функции речевого произведения оп-
ределяются как отношения между языковыми знаками
и другими аспектами коммуникации. Рассматривая ком-
муникационный процесс с позиций психологической шко-
лы, К. Бюлер31 выделяет три функции «комплексных
языковые знаков» (Komplexen Sprachzeichen). По его
мнению, языковой знак является одновременно симво-
лом, симптомом и сигналом, поскольку он обнаруживает
подчиненность (Zuordnung) внеязыковым объектам, слу-
жит показателем (Anzeichen) эмоций отправителя и несет
определенное обращение (Appel) к получателю. Таким
образом, функции языковых знаков выявляются у К. Бю-
лера на основе их роли в речевом произведении по отно-
шению как к обозначаемым объектам, так и к участни-
кам речевого акта. Развивая положения К. Бюлера,
Р. Якобсон23 различает в акте коммуникации шесть ком-
понентов: 1) отправитель; 2) «контекст» или референт;
3) сообщение (message), под которым понимается спо-
соб использования языковых знаков при коммуникации;
4) «контакт» — физический канал и психологическая
связь между участниками коммуникации; 5) языковой
код; 6) получатель.
Р. Якобсон считает, что коммуникативный акт может
иметь особую «установку» (Einstellung) на любой из
этих шести компонентов. Отсюда предлагается разли-
чать шесть функций языка (Language functions) в про-
цессе коммуникации, а именно:
(1)	Референтная (иначе «денотативная» или «когни-
тивная») функция — особая установка (ориентирование
или «фокусировка») на «контекст».
63
(2)	Эмотивная или экспрессивная функция — уста-
новка на отправителя, особенно часто выявляющаяся
при употреблении междометий, эмоциональных воскли-
цаний и пр.
(3)	Волеизъявительная (Conative) функция — уста-
новка на получателя, находящая, в частности, граммати-
ческое выражение в формах вокатива и императива.
(4)	Контактоустанавливающая функция — установка
на «контакт», проверяющая, «работает» ли канал связи
между участниками коммуникации, например: Hello, do
you hear me? Are you listening? и т. п.
(5)	Металингвистическая функция — установка на
код, выясняющая значение языковых знаков. (Напр.,
фраза на студенческом жаргоне The sophomore was pluck-
ed может вызвать ряд вопросов типа: What do you mean?
What’s “sophomore”? What is the meaning of “pluck-
ed”? и т. д.)
6) Поэтическая функция —установка на сообщение,
как таковое, определяющая выбор определенной формы
сообщения, как «лучше звучащей», например, the
horrible (не awful, dreadful, abominable, etc.) Harry;
I like Ike; Joan and Margery (а не Margery and Joan).
Некоторые исследователи предлагают более деталь-
ную классификацию речевых функций. Д. Хаймз 93 разли-
чает свыше 11 типов «установок», называя экспрессив-
ную, идентификационную, риторическую, убеждающую
(persuasive), директивную, поэтическую, металингвисти-
ческую, контактоустанавливающую, коммуникативную
(виды канала связи), референтную, контекстуальную
и пр. функции. Хотя классификация речевых функций не
является еще вполне установившейся и общепринятой,
лингвистическая реальность самих функций не вызыва-
ет сомнения.
Р. Якобсон вводит также понятие преобладающей
функции. Он, в частности, указывает, что поэтическая
функция может присутствовать в любых видах коммуни-
кации, играя там второстепенную роль, а в поэтической
речи она становится центральной, хотя и там она не яв-
ляется единственной24.
Напротив, как указывает А. Д. Швейцер25, в научных,
технических и информационных текстах функциональ-
ной доминантой коммуникативного акта оказывается де-
нотативная функция.
Важно отметить, что все перечисленные функции, в
том числе и преобладающая, рассматриваются Р. Якоб-
64
соном как объективное свойство текста, обусловленное
характером составляющих его языковых средств.
Р. Якобсон особо подчеркивает, что преобладающая
функция текста остается неизменной, даже если текст
используется для каких-то иных целей: «Оратор — об-
струкционист (a filibuster) может избрать для чтения с
трибуны «Гайавату» из-за ее длины, но главной целью
(primary intent) самого текста остается его ПОЭТИЧ-
НОСТЬ»26.
Выделение какой-то семантической категории в ка-
честве речевой функции обусловливается стабильными
факторами коммуникативного акта, общими для данного
языкового коллектива или даже для всех актов общения
с помощью любого языка. Способы ее выражения в от-
резке речи всегда социально обусловлены. Особая сово-
купность языковых средств может регулярно использо-
ваться для передачи определенной речевой функции при
общении членов данной языковой общности, и набор та-
ких средств оказывается неодинаковым при использова-
нии разных языков.
Классификация речевых функций позволяет указать
на наиболее общие аспекты содержания коммуникатив-
ного акта. Следует при этом учитывать условность поня-
тия «установкам на основании которого выделяются
отдельные функции. Например, волеизъявительная («ди-
рективная» по Д. Хаймзу) функция отличается «установ-
кой на получателя», но ее можно было бы рассматри-
вать и иначе: как особый вид «установки на отправите-
ля», выражение его желания, воли. С другой стороны,
экспрессивная функция выделяется «установкой на от-
правителя», однако выражение Источником эмоций при
помощи языковых единиц также имеет коммуникатив-
ный характер, то есть направлено на Рецептора. Вообще,
поскольку речь идет о содержании коммуникативного
акта, можно утверждать, что любой элемент этого содер-
жания «ориентирован на получателя», стремится оказать
на него своего рода воздействие.
Подчеркивание условного характера классификации
речевых функций необходимо в связи с построениями,
особо выделяющими некоторые из них, в первую оче-
редь, директивную. Так, А. Д. Швейцер, трактуя дирек-
тивную функцию как функцию воздействия на получате-
ля, приходит к выводу о ее преобладающей важности
для перевода. А. Д. Швейцер указывает, что директив-
ная функция «как бы накладывается на другие и в опре-
65
деленном смысле может рассматриваться как супер-
функция»27. С передачей директивной функции связыва-
ются прагматические аспекты перевода (см. ниже
Гл. IV). Анализ примеров, приводимых в работах
А. Д. Швейцера28, показывает, что к директивной функ-
ции предлагается отнести самые различные аспекты ин-
формации, извлекаемой Рецептором как из текста, так
из обстановки и предыдущего опыта. Сюда включается
и содержание форм, противопоставленных друг другу в
социальном плане («Она впервые назвала его на ты».
Ср.: англ. For the first time she called him by his first
name), и особенности образного строя речи (this guy...
in one of those flitty-looking Tatersail vests — фраза из
романа Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи...», пе-
реведенная на русский язык как расфуфыренный тип), и
информационная нагрузка диалектизмов и т. п. К дирек-
тивной функции как «установке на получателя» относят-
ся при этом и факты использования ИР дополнительной
информации, отсутствующей у ПР, когда, например, анг-
лийский Рецептор, встречая в тексте слово Cumberland
или Newsweek знает, что в первом случае это название
графства, а во втором — журнала.
При всей важности рассмотрения подобных явлений
вряд ли следует рассматривать их как манифестацию
директивной функции. При таком расширенном понима-
нии этой функции она фактически трактуется как функ-
ция воздействия на получателя в широком плане, то есть
функция речевой деятельности в целом. Это не только
превращает директивную функцию в «суперфункцию»,
но и лишает смысла выделение остальных речевых функ-
ций. Понятие директивной функции оказывается малоии-
формативным, поскольку оно становится равнозначным
понятию «коммуникативная функция языка», обозна-
чающему способность языка служить средством переда-
чи информации, всегда оказывающей то или иное воз-
действие на получателя. В этой связи представляется це-
лесообразным проводить различие между термином «ус-
тановка на получателя» в том смысле, в котором его ис-
пользует Р. Якобсон, и понятием «воздействие на полу-
чателя», которое может быть применено, скорее, к общей
цели речевой коммуникации, чем к какой-либо одной ее
функции.
По-видимому, преобладающая роль поэтической
функции для большого множества текстов, принадлежа-
щих к художественной речи, представляет собой исклю*
66
чительное явление. Крупные речевые произведения
включают, как правило, более короткие отрезки речи, в
которых в качестве доминантных могут выступать раз-
личные речевые функции. Так, во фразе: «Здравствуй,
Женя! Хорошо, что ты дома! Знаешь, я потерял свой сло-
варь. Скажи мне, пожалуйста, что значит «эргономи-
ка»?» в первом предложении преобладает функция кон-
такта, во втором — экспрессивная, в третьем — рефе-
рентная и в четвертом — волеизъявительная (директив-
ная) и металингвистическая. В то же время внутри неко-
торых предложений с преобладанием определенной
функции имеются отдельные элементы, предназначен-
ные для одновременного выражения иных функций, на-
пример: знаешь (контактоустанавливающая) и пожа-
луйста (экспрессивная). При этом слово знаешь может
выступать в качестве выразителя и других функций, на-
пример: Ты знаешь этого человека (референтная), Ну,
знаешь! (экспрессивная), а слово пожалуйста закрепле-
но за функцией экспрессивной. Функциональная много-
значность может быть свойственна и более крупным от-
резкам речи. В предложении Сегодня опять идет дождь
может преобладать референтная, экспрессивная или кон-
тактоустанавливающая функция в зависимости от усло-
вий общения (частично отражающихся в изменении ин-
тонации).
Таким образом, цель коммуникации, сохранение ко-
торой лежит в основе эквивалентности переводов рас-
сматриваемого типа, может быть интерпретирована как
часть содержания высказывания, выражающая .основ-
ную или доминантную функцию высказывания. Отдель-
ные отрезки текста могут обладать различной целью
коммуникации. Вместе с тем возможно существование
общей цели коммуникации для всего текста значитель-
ной величины или даже для множества текстов опреде-
ленного типа (художественная речь).
Поскольку речь идет о некоторой части содержания
высказывания (текста), термин «цель» не следует пони-
мать как субъективное намерение Источника, его «уста-
новку» или как стимул, автоматически вызывающий оп-
ределенную реакцию у Рецептора. Цель коммуникации,
как и остальное содержание высказывания, существует
после порождения данного высказывания как объектив-
ное данное, отражающее не чтб хотел сказать Источник,
а чтб он сказал в действительности. Поэтому любое вы-
сказывание реализует определенную цель коммуника-
67
ции, независимо от того, насколько она отражает субъек-
тивные намерения Источника и какую реакцию переда-
ваемая информация реально вызывает у Рецептора *.
Другими словами, цель коммуникации не достигается, а
выражается в высказывании.
Изучение переводов позволяет предположить, что
расширенное понимание речевых функций (например, в
цитированной работе Д. лаймза) в большей степени со-
ответствует языковой реальности. Для всестороннего
описания всех видов цели коммуникации потребуется,
видимо, выделить и некоторые дополнительные функции
речевых высказываний.
Так можно указать на своеобразную функцию ино-
сказания, когда описываемая в высказывании ситуация
служит для достижения цели, как будто бы противоре-
чащей реальным свойствам данной ситуации. Расхожде-
ние объективных признаков ситуации и подразумевае-
мых выводов из нее — явление весьма распространенное.
Такие иносказания включают, в частности, различные
иронические высказывания, употребляемые «в обратном
смысле». Например, английские фразы, которые регу-
лярно используются с целью выразить осуждение: That’s
a pretty thing to say, You are too kind, How very good of
you, This is pleasant. Much good may it do him, 1 wish you
the joy of it, etc. (Ср.: русск. Хорошо, нечего сказать, Вот
это мило, Только об этом и мечтаю. Ну, порадовал ты
нас и пр.)
Как мы уже видели, особую коммуникативную функ-
цию выполняют образно-метафорические высказывания,
в которых описываемая ситуация служит базой для ука-
зания на иную ситуацию, идентификация которой со-
ставляет цель коммуникации и которая выводится из ис-
ходной или ассоциируется с ней. По-видимому, эта же
функция реализуется в устойчивых образных высказы-
ваниях, составляющих особый тип «фразеологических
предложений». И здесь основным является. «производ-
ный» смысл, который может сохраняться в переводе при
утрате всех компонентов, составляющих прямое значе-
ние высказывания. В то же время непосредственная пе-
редача исходной ситуации при переводе не позволяет со-
хранить цель коммуникации оригинала, делая перевод
неэквивалентным.
Английская пословица A rolling stone gathers no
* См. ниже Глава IV.
68
moss описывает ситуацию, легко передаваемую в рус-
ском переводе, например: Катящийся камень мха не со-
бирает (или: мхом не обрастает). Однако из этой ситуа-
ции Рецептор перевода не сможет извлечь ту цель ком-
муникации, которая содержится в оригинале. Для него
сама ситуация не указывает достаточно четко, как сле-
дует к ней относиться, «хорошо» это или «плохо», что
нет «мха». В то же время для английского Рецептора яс-
но, что в этой ситуации «мох» олицетворяет богатство,
«добро» и что его отсутствие — явление отрицательное.
Таким образом, ситуация, описываемая английской по-
словицей, подразумевает вывод, что следует не бродить
по свету, а . сидеть дома и копить добро. Эквивалентным
переводом будет русская фраза, имеющая ту же эмотив-
ную установку и максимально воспроизводящая стили-
стическую (поэтическую) функцию оригинала (форму
пословицы). Поскольку описание той же ситуации не
обеспечивает необходимого результата, приходится ис-
пользовать сообщение, описывающее иную ситуацию.
Попытка удовлетворить указанным требованиям дает
примерный перевод: Кому на месте не сидится, тот добра
не наживет. (А. В. Кунин. Англо-русский фразеологиче-
ский словарь)
Отметим, что в нашем переводе замена описываемой
ситуации связана с отказом от воспроизведения рефе-
рентной функции оригинала. Это, конечно, не означает,
что в русском высказывании такая функция отсутствует
вообще. И в переводе цель коммуникации достигается
через описание определенной ситуации, которое экспли-
цирует переносный смысл оригйнала. В переводе рефе-
рентная функция играет даже более важную роль, чем в
оригинале, ее реализация сама по себе обеспечивает вос-
произведение эмотивной и стилистических функций, а
главное, она передает подразумеваемую информацию,
составляющую цель коммуникации оригинала.
Из сказанного выше следует, что цель коммуникации
как наиболее общая функция акта коммуникации со-
ставляет обязательную часть содержания любого выска-
зывания на любом языке. В связи с этим, по-видимому,
не существует каких-либо лингвистических препятствий
для того, чтобы в содержании текста перевода была
бы выражена та же доминантная функция, что и в ори-
гинале.
Референтная функция играет, несомненно, ведущую
роль в человеческом общении. Остальные коммуникатнв-
69
ные функции выражаются либо непосредственно через
указание на ситуацию, либо косвенно выводятся из не-
го, составляя переносный или подразумеваемый смысл
высказывания. В последнем случае передача цели комму-
никации часто связана с указанием на иную ситуацию,
то есть с заменой ситуации при переводе. Именно в та-
ких переводах и достигается эквивалентность первого
типа. Поскольку переводы этого типа обнаруживают на-
именьшую общность содержания с оригиналом, следует
признать передачу цели коммуникации минимальным ус-
ловием эквивалентного перевода. Это не означает, что
переводческая эквивалентность вообще заключается в
передаче цели коммуникации. Минимальное условие н.е
равнозначно оптимальному. В других типах переводов
эквивалентность может основываться на более полной
общности содержания сопоставляемых текстов.
2. Второй тип эквивалентности представлен перево-
дами, смысловая близость которых к оригиналу также
не -основывается на общности значений использованных
языковых средств. Вот несколько примеров переводов
такого типа:
(1)	Не answered the telephone. — Он снял трубку.
(2)	You are not fit to be in a boat. — Тебя нельзя пускать
в лодку.
(3)	You see one bear, you have seen them all. — Все мед-
веди похожи друг на друга.
В приравниваемых в этих примерах разноязычных
высказываниях большинство слов и синтаксических
структур оригинала не находит непосредственного соот-
ветствия в тексте перевода. Вместе с тем можно утверж-
дать, что между оригиналами и переводами этой группы
существует ббльшая общность содержания, чем при эк-
вивалентности первого типа. Сопоставим, например, пе-
реводы: (a) “Do you take me for a fool”? — Что я ма-
ленькая, что ли? и (б) Не answered the telephone. — Он
снял трубку. В (а) речь идет о разных явлениях, на ос-
новании которых возникают сходные ассоциации. Общ-
ность оригинала и перевода заключается лишь в том,
что в обоих случаях можно сделать одинаковые выводы
об эмоциональном отношении говорящего к предыдуще-
му замечанию его собеседника. В (б) несопоставимые
языковые средства оригинала и перевода фактически
70
описывают один и тот же поступок, указывают на одина-
ковую реальность, поскольку говорить по телефону
можно только сняв трубку. В обоих текстах говорится
разное, но «об одном и том же». О таких высказываниях
в обиходе часто утверждают, что они «выражают други-
ми словами одну и ту же мысль».
Таким образом, для отношений между оригиналами
и переводами этого типа характерно: (а) несопостави-
мость лексического состава и синтаксической организа-
ции; (б) невозможность связать лексику и структуру
оригинала и перевода отношениями семантической или
синтаксической трансформации; (в) сохранение в пере-
воде цели коммуникации, поскольку как мы уже устано-
вили, сохранение доминантной функции высказывания
является обязательным условием эквивалентности.
В примерах (1) и (3) это была референтная функция, а
в примере (2) — эмотивная; (г) сохранение в переводе
указания на ту же самую реальность, на одинаковую со-
вокупность взаимосвязанных референтов, то есть каких-
то телесных, феноменальных или конструктных объек-
тов29, включая объекты психической жизни и сознания
человека, а также языковые факты и отношения. По-
следнее положение доказывается существованием между
разноязычными сообщениями прямой реальной или ло-
гической связи, позволяющей утверждать, что в обоих
случаях, «сообщается об одном и том же».
Таким образом, второй тип эквивалентности отлича-
ется от первого тем, что в переводах второго типа сохра-
няется дополнительная часть содержания оригинала,
указывающая, о чем сообщается в исходном высказыва-
нии. Для обозначения этой части содержания высказы-
вания мы будем использовать термин «идентификация
ситуации»*.
Напомним, что под ситуацией понимается определен-
ная совокупность референтов и отношений между нйми.
Любое высказывание, то есть единица речевой коммуни-
кации, может рассматриваться как сообщение о какой-
то ситуации. Таким образом, ситуация представляет со-
бой совокупный предмет мысли, «то, о чем сообщается в
акте коммуникации».
* В ряде предшествующих публикаций я пользовался термином
«описание ситуации», что представляется не вполне удачным, так
как этот термин может быть неправильно истолкован как «способ
опнсаиия ситуации».
71
Как известно, термин «ситуация» употребляется в со-
временном языкознании далеко не однозначно. Указан-
ная интерпретация этого термина противостоит его ис-
пользованию для обозначения: (а) условий, в которых
осуществляется речевой акт, «ситуации общения»; (б)
дополнительной информации, которую несут в себе эти
условия и которая позволяет как уточнять значение ис-
пользуемых в речи знаков, так и использовать лишь
часть знаков в высказывании; в этом смысле «ситуация»
означает «ситуативный контекст» в отличие от «словес-
ного» или «лингвистического контекста»; (в) экстра-
лингвистических знаний участников коммуникации, «об-
ращения их к действительности».
Ситуация в принятом нами смысле представляет со-
бой сложное явление, которое не может быть описано в
одном высказывании целиком, во всем многообразии его
сторон, свойств и особенностей. Каждое высказывание
описывает соответствующую ситуацию путем указания
на какие-то отдельные ее признаки. Одна и та же ситуа-
ция может описываться через различные комбинации
присущих ей особенностей. Следствием этого является
возможность и необходимость отождествления ситуаций,
описываемых с разных сторон. В языке появляются на-
боры высказываний, которые воспринимаются носителя-
ми языка как синонимичные («означающие то же са-
мое»), несмотря на полное несовпадение составляющих
их языковых средств.
В связи с этим возникает необходимость различать
сам факт указания па ситуацию и способ ее описания.
Высказывание4 указывает на определенную ситуацию,
описывая ее одним иэ возможных способов. Пользую-
щиеся языком способны осознавать идентичность ситуа-
ций, описанных совершенно различными способами.
А это означает, что в содержании любого высказывания
присутствует информация, позволяющая судить как о
том, какая ситуация в нем описывается, так и о том,
какие признаки использованы для ее описания.
Различие между идентификацией ситуации и спосо-
бом ее описания отражает своеобразие отношений меж-
ду языком, мышлением и описываемой реальностью.
Мы уже отмечали, что в содержании высказывания при-
сутствуют не сами ситуации и их признаки, а лишь их
мыслительные образы, передаваемые в виде каких-то
сведений или информации, то есть в виде какого-то сооб-
щения. Характер отражения избираемых признаков и
72
внутренняя организация информации о них составляют
своего рода логическую структуру сообщения. Подчерк-
нем, что речь идет именно об организации информации,
а не о ее конкретном содержании в индивидуальном ре-
чевом акте. Выделяемые признаки конкретной ситуации
описываются путем включения их в широкую понятий-
ную категорию. Единицы смысла, отражающие отдель-
ные признаки ситуации, представляют собой общие по-
нятия или содержательные категории. Как справедливо
указывает В. Г. Гак, различные сообщения, описываю-
щие рдну и ту же ситуацию, строятся именно путем ком-
бинаций подобных категорий30. Например, в основе опи-
сания ситуации «некоторый предмет лежит на столе» мо-
гут находиться понятия: «состояние», «восприятие», «ак-
тивное действие». Можно сказать Книга лежит на столе
(состояние), Я вижу книгу на столе (восприятие) или
Книгу положили на стол (активное действие). Другим
примером может служить возможность выбора между
фразами: Он сюда не приходит (движение), Он здесь не
бывает (бытие), Я его здесь не вижу (восприятие), Его
сюда не приглашают (активное действие).
Различные способы построения сообщения указанно-
го типа объединяются тождественностью описываемой
ситуации. Общность их содержания всецело основывает-
ся на экстралингвистическом опыте коммуникантов. Из
реального опыта нам известно, что, для того чтобы чело-
века можно было увидеть в данном месте, необходимо,
чтобы он туда пришел, то есть там был, находился. От-
сюда делается вывод, что высказывания Она там почти
не бывает и Мы ее там редко видим означают «одно и
то же». В самих же описаниях нет или почти нет общих
семантических признаков (общих сем), которые бы оп-
равдывали приравнивание их содержания.
Аналогичным образом, нетрудно обнаружить реаль-
ную основу общности содержания и в других случаях
описания ситуации при помощи разных содержательных
категорий, например:
Ночь уже почти миновала. — Скоро наступит рассвет.
Она никуда не выходит. — Она ведет уединенный об-
8аз жизни.
•и хорошо сохранился. — Он выглядит моложе сво-
их лет.
Мы такими делами не занимаемся. — Это не по на-
шей части. — К нам это не имеет отношения.
73
В подобных случаях между разноструктурными сооб-
щениями обнаруживаются различные логические, глав-
ным образом, причинно-следственные связи.
По-видимому, в большинстве случаев пользующиеся
языком интуитивно осознают идентичность ситуаций,
описываемых самыми различными способами, восприни-
мая их ^ак повествование об одном и том же событии.
Дж. Фёре31 уверенно утверждает, что у всех следующих
заголовков один и тот же референт: Приговор лорду
Икс, Приговор лорду Икс вынесен, Лорд Икс заключен
в тюрьму сроком на один год, Лорд Икс приговорен к
12 месяцам тюрьмы, Приговор лорду Икс поразил Лон-
дон, Лорд Икс получил 12 месяцев. Как правило, бывает
возможным показать логическую связь между различ-
ными способами описания одной ситуации. Ясно, что
быть приговоренным к 12 месяцам тюрьмы, получить
12 месяцев, быть заключенным в тюрьму сроком на 12
месяцев, и быть заключенным в тюрьму сроком на один
год — в общем означает «одно и то же». Признанию
идентичности ситуации не препятствует и разная- степень
подробности ее описания: в приведенных Дж. Фёрсом
примерах сообщается либо только о факте вынесения
приговора, либо указывается и его содержание. Наибо-
лее сомнительным представляется отнесение к той же
ситуации фразы «Приговор лорду Икс поразил Лондон»,
где говорится уже не столько о самом приговоре, сколь-
ко о реакции на его вынесение. Слишком расширенное
толкование понятия «один и тот же референт» в смысле
«нечто, так или иначе связанное с данным референтом»
противоречит языковой интуиции и практически беспо-
лезно, так как связать косвенным образом можно любые
высказывания.
Итак, мы можем определить «идентификацию ситуа-
ции» как отражение в содержании высказывания какой-
то реальной ситуации путем одного из возможных спосо-
бов ее описания. В свою очередь, способ описания ситуа-
ции — это отражение в содержании высказывания тех
признаков ситуации, которые использованы для ее иден-
тификации и обобщены в виде содержательных кате-
горий.
Таким образом, для второго типа эквивалентности
характерна идентификация в оригинале и переводе од-
ной и той же ситуации при изменении способа ее описа-
ния. Основой смыслового отождествления разноязыч-
ных текстов служит здесь универсальный характер отно*
74
шений между языком и экстралингвистической реаль-
ностью.
Подобно тому, как говорящие на одном языке спо-
собны идентифицировать одинаковые ситуации, описан-
ные разными способами, так и билингвы-переводчики
фактически признают речевые произведения на разных
языках равнозначащими на этом основании, приравни-
вая их при переводе, несмотря на отсутствие соответ-
ствия между их компонентами, например:
“Somehow” — she tried the words — “he looked all
right. In spite of being tall”. (R. Bradbury) — «Поче-
му-то,— она медленно подбирала слова, — он не ка-
зался уродом. Несмотря на высокий рост». (Пер.
Л. Жданова)
Коммуникативная равноценность выделенных фраз
может быть интерпретирована как отождествление раз-
ных способов описания одной и той же ситуации.
В лингвистическом плане явление подобной «ситуа-
тивной» эквивалентности представляет несомненный ин-
терес. Оно свидетельствует не только об универсальной
способности языков идентифицировать любые внеязыко-
вые ситуации, но и о языковой обусловленности способов
идентификации различных ситуаций в высказывании.
Во многих случаях члены языкового коллектива по-
стоянно применяют для обозначения определенной си-
туации одни и те же речевые произведения. Особенно
часто это имеет место в стандартных речевых формулах,
предупредительных надписях, общепринятых пожелани-
ях, выражениях соболезнования и т. д. Услышав просьбу
позвать кого-то к телефону, по-русски спросят: Кто его
спрашивает?, по французски: De la part de qui?, а по-
английски: Who shall I say is calling? Указать, в какую
сторону открывается дверь, нужно по-русски надписью
«К себе» или «От себя» (англ.: Pull-Push, нем.: Ziehen-
Stopen, фр.: Tirez-Poussez). На упаковке легко бьющих-
ся предметов англичанин всегда напишет Fragile!, а рус-
ский— «Осторожно, стекло». Теоретически можно по-
разному предупредить о свежеокрашенном предмете, но
по-русски обязательно напишут: «Осторожно, окраше-
но», а по-английски: Wet paint (фр.: Prenez garde й la
peinture, нем.: Frisch gestrichen).
Если ситуация, описанная в оригинале, должна быть
передана в ПЯ лишь одним, строго определенным спосо
75
бом, выбор варианта перевода происходит как бы неза-
висимо от способа описания данной ситуации в тексте
оригинала. С теоретической точки зрения подобные слу-
чаи не типичны для функционирования механизма пере-
водческой деятельности, главным в которой является
установление равноценности перевода по отношению к
оригиналу. Фактически, здесь речь идет об особой норме
ПЯ. Подобно тому, как переводчик знает, что данный
предмет обстановки называется по-русски «кресло», он
должен знать, что англичане называют «растворимый
кофе» — «немедленным» (instant coffee)^y немцев «вы-
пускной школьный бал» именуется «балом абитуриен-
тов» . (Abiturientenball), а французское объявление, за-
прещающее в данном месте курить, всегда будет: Defen-
se de fumer. Такие знания составляют неотъемлемую
часть владения ПЯ, которое является предварительным
условием переводческой деятельности.
Поскольку в каждой языковой системе существует
некоторый набор ситуаций, которые описываются с по-
мощью строго определенных сообщений, при описании
подобных ситуаций в переводе структура .сообщения
оказывается заранее заданной. Естественно, что при
этом соответствующие сообщения в оригинале и перево-
де могут быть идентичными лишь в исключительных слу-
чаях, когда обязательное сообщение в переводе имеет ту
же структуру, что и исходное сообщение в оригинале.
В большинстве же случаев, ситуативная эквивалент-
ность связана с заменой способа описания ситуации.
Приведем примеры:
(a)	Stop I have a gun! (R. Bradbury) — Стой, я буду
стрелять!
(б)	Reduction on taking a quanity. (J. Galsworthy) —
Оптовым покупателям скидка.
(в)	Peter’s face mussles tightened. (A. Hailey) — Питер
стиснул зубы.
(г)	Не left the ship on Tuesday. (J. K. Jerome) — Он со-
шел на берег во вторник.
(д)	Take a better man than she is, better man than I’ve
ever met, to get away with being insulting to me!
(S. Lewis) — He родился еще тот человек, который
мог бы оскорбить меня безнаказанно.
Изменение структуры сообщения часто отмечается
при переводе и при отсутствии ситуативной обязатель-
76
ности выбора варианта перевода. Даже если ситуация
не обусловливает однозначно выбор типа сообщения, мо-
жет оказаться, что сообщение, избранное для описания
данной ситуации в ИЯ, совершенно неприемлемо для но-
сителей языка перевода. В языке оригинала можно обна-
ружить значительное число сообщений, которые не могут
быть воспроизведены на языке перевода. Особенно на-
глядно расхождение структур сообщения выявляется
при переводе так называемых «идиоматических» спосо-
бов описания отдельных ситуаций.
Не трудно убедиться, например, в невозможности со*
хранить способ описания ситуации в следующих пере-
водах:
(a)	I’ve come to win an introduction off Uncle Hilary.
(J. Galsworthy) — Хочу, чтобы дядя Хилери пред-
ставил меня одному человеку.
(б)	I don’t seem to get along with military discipline.
(S. Lewis) — Видно, мне не привыкнуть к военной
дисциплине,
(в)	She looked up, surprised at herself. (R. Bradbury) —
Она подняла на него глаза, удивляясь сама себе.
Вот еще несколько примеров из перевода романа
Дж. Голсуорси «Конец главы» (пер. Ю. Корнеева и
П. Мелковой):
(a)	With her hands full of zinnias and her neck warm from
the lingering sunshine, she returned to the drawing-
room. — Согретая медлительным солнцем, светив-
шим ей в спину, она вернулась в гостиную с охапкой
цинний в руках.
(б)	Adrian didn't tell you, for fear your Joy might show
itself. — Эдриен не сказал вам, боясь, что вы не суме-
ете скрыть свою радость.
(в)	Excuse my reading this. It’s from my wife. She’s on
her back you know. — Извините, что читаю. Это от
жены. Она, знаете ли, прикована к постели.
(г)	...the air, as the country deepened and grew remote,
had again Its beloved tang... — Чем дальше от Лондо-
на, тем чище и звонче становился воздух...
(д)	Go slow, old man. It’s beginning to flatten. — Мед-
ленней, старина. Подъем кончается.
77
Некоторые признаки определенной ситуации могут
быть известны членам говорящего коллектива лучше,
чем другие признаки этой ситуации. Русскому Рецептору
может быть известна часто цитируемая евангельская ис-
тория о том, как Христос накормил пятью хлебами и
двумя рыбами пять тысяч человек, но ему может ока-
заться непонятной ссылка на «полные корзины», присут-
ствующие в этой же истории, но редко упоминаемые вне
Библии. Ср.:
They found him over tea and one of these fishes which
cover the more ground when eaten and explain the
miracle of the seven baskets full. (J. Galsworthy)
Часто это имеет место в отношении ситуаций, связан-
ных с историей и культурой определенного народа. По-
русски битва при Геттисберге не известна как «Семи-
дневная битва» (The Battle of the Seven Days), Наполе-
он как «человек судьбы» (The Man of Destiny), герцог
Веллингтон как «железный герцог» (The Iron Duke),
Шотландия как «страна лепешек» (The Land of Cakes).
Особенно важной является способность определенной
ситуации вызывать у Рецепторов одного языкового кол-
лектива какие-то дополнительные ассоциации, на осно-
вании .которых они приходят к строго определенным
выводам и заключениям. Иначе говоря, различные си-
туации могут получать в рамках культуры данного кол-
лектива особое значение, отличающееся от того значе-
ния, которое имеют эти ситуации для членов иных язы-
ковых сообществ. Известно, что у одних народов кивок
головой означет утверждение, а у других — отрицание.
Отсюда следует, что описание этого жеста может по-раз-
ному пониматься представителями разных народов. Со-
общение, что кто-то поехал по правой стороне улицы,
свидетельствует для английского Рецептора о наруше-
нии правил и кажется тривиальным для жителя страны,
где принято правостороннее движение.
Определенные ассоциации часто закрепляются за си-
туациями, связанными с событиями или литературными
произведениями, хорошо известными членам одного язы-
кового коллектива, но мало знакомыми другим. Говоря-
щий по-русски не станет, как правило, сравнивать свое-
го собеседника с сэром Галахэдом, но для-английского
Рецептора этот рыцарь круглого стола короля Артура
достаточно известен, чтобы такое сравнение могло ши-
роко употребляться пользующимися английским языком:
78
He rolled over and sat up, rubbing his eyes, “What
time is it?’’ “Almost noon”, his brother answered. “You
been playing Sir Galahad?” (H. Robbins)
Рецептор, принадлежащий к иной языковой общнос-
ти, часто не может полностью извлечь информацию, со-
держащуюся в указании на, казалось бы, хорошо знако-
мую ему ситуацию, например:
...the usual sprinkling of those who eat mutton four
times a week. (J. Galsworthy)
Для русского Рецептора, в отличие от английского
(в Англии баранина — самое дешевое мясо), сообщение,
что кто-то ест баранину четыре раза в неделю, не позво-
ляет делать какие-либо выводы о социальном или иму-
щественном положении этого Лица.
Избирательный характер описания ситуации прояв-
ляется не только в отборе отдельных ее признаков. Боль-
шое значение имеет и отражение той роли, которую дан-
ная ситуация играет в жизни носителей языка, их отно-
шения к описываемым фактам. Многие ситуации непо-
средственно связаны с особенностями жизни и культуры
определенного коллектива, пользующегося данным язы-
ком, и может оказаться, что выбор ситуации для описа-
ния, а также она сама, несут какую-то дополнительную
информацию для Рецептора именно этого коллектива.
Прежде всего языков'ая избирательность в иденти-
фикации ситуаций проявляется в фактах несовпадения
обычно описываемых ситуаций в разных языках. В рус-
ском языке, например, принято желать: «Приятного ап-
петита!», говорить чихнувшему: «Будьте здоровы!», отве-
чать на благодарность после еды: «На здоровье». Для
англичанина подобные ситуации в речи не идентифици-
руются. В принципе, их можно было бы описать и с
помощью английского языка, но фактически они для не-
го как бы не существуют.
Как правило, идентифицируемая ситуация непосред-
ственно не наблюдаема Рецептором, и идентификация
осуществляется путем сопоставления ее языкового опи-
сания с реальным опытом говорящего коллектива. По-
скольку такой коллективный опыт различен у людей, го-
ворящих на разных языках, идентификация одной и той
же ситуации осуществляется с неодинаковой легкостью.
Идентификация ситуаций, отсутствующих в реальной
79
жизни данного народа, может оказаться непонятной без
дополнительных объяснений. Ситуация, описанная в анг-
лийском предложении: Admiral Joy tried to knock down
an Aunt Sally which he himself had created, не может
быть непосредственно идентифицирована русским Ре-
цептором, не имеющим представления об упомянутой
английской игре. Аналогичные трудности возникают с
интерпретацией английских высказываний, прямо или
косвенно указывающих на ситуации, связанные с бейз-
болом, бриджем, крикетом, канастой и прочими играми,
неизвестными большинству русских читателей.
Таким образом, явление ситуативной эквивалентно-
сти дает богатый материал для изучения одной из цент-
ральных проблем языкознания — отношений между язы-
ком и реальностью.
3.	Третий тип эквивалентности может быть охаракте-
ризован следующими примерами:
(1)	Scrubbing makes me bad-tempered. — От мытья по-
лов у меня характер портится.
(2)	People who have tried it, tell me... — Некоторые лица,
ссылаясь на собственный опыт, утверждают...
(3)	That will not be good for you. — Это может для вас
плохо кончиться,
Сопоставление оригиналов и переводов этого типа об-
наруживает следующие особенности: (а) отсутствие па-
раллелизма лексического состава и синтаксической
структуры; (б) невозможность связать структуры ориги-
нала* и перевода отношениями синтаксической трансфор-
мации, при которых оставались бы неизменными основ-
ные синтаксические связи; (в) сохранение в переводе
цели коммуникации и идентификация той же ситуации,
что и в оригинале; (г) сохранение в переводе общих по-
нятий, с помощью которых осуществляется описание си-
туации в оригинале, то есть сохранение той части содер-
жания, исходного текста, которую мы назвали «способом
описания ситуации». Последнее положение доказывается
возможностью семантического перифразирования сооб-
щения оригинала в сообщение перевода, выявляющего
общность основных сем. Так, в первом из приведенных
примеров в оригинале и переводе в основе описания си-
туации лежит понятие причинности, но расположение и
взаимосвязь отдельных сем различны. В оригинале:
80
Scrubbing makes me bad-tempered — А каузирует В
иметь С, обладающее (признаком) Д. В переводе: От
мытья полов у меня характер портится — С, принадле-
жащее В, приобретает (признак) Д вследствие нали-
чия А. Общность понятийной основы означает, что в
оригинале и переводе ситуация описывается путем ука-
зания на одинаковые ее признаки. Сохранение способа
описания ситуации подразумевает указание на ту же си-
туацию, а приравнивание описываемых ситуаций пред-
полагает, что этим достигается и воспроизведение цели
коммуникации оригинала.
Отношения между содержанием оригинала и перево-
да в подобных случаях могут классифицироваться ана-
логично формально-логическим отношениям между по-
нятиями: равнозначности, подчинения, контрадикторно-
сти, перекрещивания32. Наличие подобных связей может
служить дополнительным .показателем большей смысло-
вой общности с оригиналом, у переводов этого типа,
по сравнению с разобранными выше случаями. Общ-
ность понятийной основы означает сохранение структу-
ры сообщения, когда для описания ситуации в оригинале
и переводе выбираются одни и те же ее признаки. Если
в предыдущих типах эквивалентности в переводе сохра-
нялись сведения относительно того, «для чего сообщает-
ся содержание оригинала» и «о чем в нем сообщается»,
то здесь уже передается и «чтб сообщается в оригинале»,
то есть какая сторона описываемой ситуации составляет
объект коммуникации.
В пределах одного способа описания ситуации воз-
можны различные виды семантического варьирования.
Выбор содержательной категории, на основе которой бу-
дет описываться ситуация, не полностью определяет ор-
ганизацию передаваемой информации. Варьирование се-
мантической организации высказывания создает синони-
мичные структуры, связанные значительной общностью
наборов сем.
В связи с этим в переводах третьего типа наблюдает-
ся как полное совпадение структуры сообщения, так и
использование в переводе синонимичной структуры, свя-
занной с исходной отношениями семантического пери-
фразирования, как это имело место в разобранном нами
примере.
Сопоставительный анализ переводов показывает, что
наиболее часто отмечаются следующие виды указанного
варьирования.
81
(1) Степень детализации описания. Описание ситуа-
ции избранным способом может осуществляться с боль-
шими или меньшими подробностями. Она может вклю-
чать прямое указание на разное число деталей, харак-
терных для данной ситуации. В результате синонимич-
ные сообщения будут различаться по степени эксплицит-
ности. Некоторые признаки в одних сообщениях будут
названы, а в других останутся лишь подразумеваемыми,
легко выводимыми из сообщения, но не включенными
непосредственно в. его состав. Подобные признаки могут
быть признаны избыточными:
Ср.: а) Он постучал и вошел. — Он постучал и вошел в
комнату.
(б) Я не могу его сдвинуть.— Я не могу его сдви-
нуть с места.
(в) Она сидела, откинувшись в кресле. — Она сиде-
ла, откинувшись на спинку кресла.
Отмечая, что в русской фразе На дворе гроза собира-
ется (Чехов) избыточно указание на место действия, а в
переводе этой фразы на французский язык Le temps est
A 1’orage избыточно слово temps — погода, В. Г. Гак83
приходит к выводу, что без семантической избыточности
невозможно построить ни одной полноценной фразы.
Влияние семантической избыточности на смысловую
структуру сообщения привлекает все большее внимание
языковедов.
В приведенных примерах выбор большей или мень-
шей эксплицитности сообщения всецело зависел от Ис-
точника. Однако нередко соотношение эксплицитного и
имплицитного в сообщении определяется особенностями
функционирования данной языковой системы. В качест-
ве иллюстрации можно отметить ббльшую имплицит-
ность английского языка по сравнению с русским. В свя-
зи с этим в англо-русских переводах наиболее часто на-
блюдается большая эксплицитность перевода по сравне-
нию с оригиналом. Вот несколько примеров из перевода
романа Дж. Голсуорси < Конец главы» (пер. Ю. Корнее-
ва и П. Мелковой):
(a)	I saw there was a question asked... — Я видел в газе-
тах, что был запрос.
(б)	They lay watching. — Они лежали и следили за
Ферзом.
82
(в)	“Will you come here, my — Miss?” Jean went. — Про-
шу вас, пройдите сюда, ми... мисс. Джин вошла
вслед за ним.
(г)	Where Jean had been locked in Dinny waited some
time. — Динни немного подождала в той комнате,
где была заперта Джин.
(д)	People went into rooms as if they meant to stay
there... — Каждый устраивался у себя в комнате так,
словно собираясь обосноваться в ней навсегда.
Бблыпая эксплицитность английского оригинала на-
блюдается относительно реже. Как правило, опущение
каких-то деталей в переводе не является обязательным
И может быть объяснено стремлением переводчика до-
биться большей лаконичности изложения:
Не opened a desk drawer, took out cigarettes and
offered them to Christine. (A. Hailey) — ...и, достав
из стола сигареты, предложил Кристине.
Переводчики (Т. Голенпольский и В. Паперно) сочли
возможным не переводить выделенную часть оригинала,
выражающую очевидную мысль (чтобы достать что-то
из ящика, нужно его открыть).
Вот еще несколько примеров опущения при переводе
отдельных деталей описания ситуации:
(a)	Why can’t you be more careful what you are doing? —
(J. K. Jerome) — «Почему ты не можешь быть осто-
рожнее?»
(б)	At six, they came and told him dinner was ready. —
В шесть часов ему доложили, что обед подан.
(в)	Dinny slipped her hand through his arm. (J. Gals-
worthy) — Динни взяла его под руку.
(г)	Christine Francis glanced at her wrist watch. (A. Hai-
ley) — Кристин Фрэнсис взглянула на часы.
(д)	Gottlieb had sent him into Zenith, to the huge Zenith
General Hospital... (S. Lewis) — Готлиб послал его
в огромную Зенитскую Городскую Больницу...
(2) Способ объединения описываемых признаков со-
общения. Понятия, обобщающие избранные признаки си-
туации, сочетаются в сообщении по определенным пра-
вилам его построения. Наряду с явлениями, общими для
всех языков, каждый язык налагает свои ограничения на
83
возможности сочетания отдельных понятий в составе
сообщения.
Различие закономерностей построения сообщений час-
то делает структуру сообщения в одном языке как бы
«алогичной», с точки зрения носителей. другого языка,
вызывая необходимость семантического перифразирова-
ния при переводе. Так, в английском предложении Не
was thin and tentative as he slid his birth certificate from
Puerto Rico across the desk (“Daily World”) соединение
постоянного (thin) и временного признака (tentative)
сочинительным союзом необычно для русского языка,
особенно в связи с придаточным времени. (Ср.: Он был
худым и неуверенным, когда протягивал...)
Английские пословицы типа It is a good horse that
never stumbles, It is an ill wind that blows nobody good,
значение которых можно представить как ‘Лошадь, ко-
торая не спотыкается, настолько хороша, что таких ло-
шадей не бывает' и ‘Ветер, который никому не надува-
ет добра, настолько плох, что такого ветра не бывает’,
весьма вычурно, с точки зрения русского Рецептора,
выражают содержание, аналогичное русским сообщени-
ям Конь о четырех ногах и то спотыкается и Нет худа
без добра.
«Алогичным» в указанном смысле может оказаться
и соединение отдельных частей сообщения. В английском
языке нередко сочинительным союзом and объединяются
разнородные мысли, что считается недопустимым в рус-
ском языке, например:
...Не went into cables and died. (G. Greene) The fact
that the Court was full confirmed their reflections, and
they passed on into a little room to wait. (J. Gals-
worthy)
По замечанию К. Тондорфа34, союз and играет в та-
ких случаях роль «открытой точки» (open full stop).
В следующем примере для русского языкового сознания
неприемлемо объединение с помощью временного союза
двух информативных отрезков почти одинакового содер-
жания:
Last month another top fugitive was captured when
White Panther leader Laurence Robert Plamondon,'25,
was discovered in Michigan’s Upper Peninsula.
(“Newsweek”)
84
(3) Направление отношений между признаками. При
описании ситуации с различных точек зрения синонимич-
ные сообщения могут быть связаны отношениями конвер-
сивности: Профессор принимает экзамен у студентов —
Студенты сдают экзамен профессору. Крайним случаем
такого различия являются отношения противоположно-
сти, когда синонимичность двух сообщений основывается
на утверждении признака в одном из них и отрицании
противоположного признака в другом: Он всегда об этом
помнит — Он никогда об этом не забывает, Мы все время
сидим дома — Мы никуда не выходим, Эта задача труд-
ная — Эта задача не легкая и т. п.
Аналогичные отношения часто обнаруживаются и
между оригиналами и переводами рассматриваемого ти-
па. Нередко конверсивное перифразирование не носит
обязательного характера, а избирается переводчиком по
стилистическим соображениям:
(а)	Не drove on. They had their backs to the sunlight
now... — Он повел машину дальше. Теперь солнце све-
тило им в спину.
(б)	Do I look all right? (S. Houghion) — У меня прилич-
ный вид?
(в)	“Will you marry me, Lady Aline?” (A. Satro) — Хоти-
те ли вы, чтобы я стал вашим мужем, леди Элин?
Особенно часто подобный тип отношений отмечается
при переводе сообщений, в которых неодушевленные
объекты выступают в качестве субъектов глаголов, зна-
чение которых относится обычно к одушевленному лицу,
например: The lounge had been redecorated since his last
visit, ana had acquired several facilities.
Подобный способ описания ситуации гораздо чаще
используется английским и французским языком, чем
русским. В результате сообщение в переводе имеет иную
векториальность: Last year witnessed a sharp increase of
production in this country — В прошлом году в нашей
стране отмечался резкий рост производства. То же в рус-
ско-французских и франко-русских переводах86:
(а)	Девочку назвали Васей (то есть ей дали это имя) —
L’enfant reyut le пот de Basya.
(б)	Из живой практики они узнают... — C‘est ипе prati-
que vivante qui leur dimontre...
85
(в)	От морозовской дивизии половина осталась. — La di-
vision Morozov a perdu la moiti£ de ses effectifs.
(г)	Ma тёге souffrait beaucoup de la gfine ой nous vi-
vions. — Необходимость урезывать во всем угнетала
мою мать.
(д)7/ portait Ыеп son пот de bataille, ГаЬЬё Marignan.—
Аббату Мариньяну очень подходила его воинственная
фамилия.
Как и в пределах одного языка, эквивалентные сооб-
щения могут содержать противоположные признаки, на-
пример:
(a)	...the American Railroad Union... excluded Negroes
from its membership. (W. Foster) — ...профсоюз желез-
нодорожников...не принимал в свои ряды негров.
(б)	The mentality and methods of these “world-conquerors"
need little comment. (A. Johnstone) — Умонастроение
и методы этих «завоевателей мира» не требуют про-
странных комментариев.
(в)	“You’ll make yourself ill”, said Betsy, “and you know
that will not be good either for you or for my god-
daughter”. (Ch. Dickens) — «Вы доведете себя до бо-
лезни,— заметила Бетси,— и это может плохо кон-
читься и для вас и для моей крестницы».
(4) Распределение отдельных признаков в сообщении.
Эквивалентные сообщения, относящиеся к одному и тому
же способу описания ситуации, могут отличаться друг от
друга и распределением признаков по отдельным частям
сообщения. Возможность объединения и последователь-
ность описания признаков оказывается порой неодинако-
вой в разных языках. В таких случаях порядок следова-
ния признаков в тексте перевода может быть иным, чем в
оригинале, например:
Remarkable constitution, too, and lets you see it: great
yachtsman. (J. Galsworthy) — Он отличный яхтсмен,
великолепно сложен и умеет это показать.
Особо следует отметить возможность перераспределе-
ния признаков между соседними сообщениями. Описание
многих отдельных признаков обладает потенциальной
нелокальностью. В связном тексте ряд высказываний,
как правило, описывает ситуации, вместе составляющие
86
более крупные «отрезки действительности». Поэтому по-
мимо выбора признаков, которые будут упоминаться в
сообщении, Источник нередко имеет возможность вы-
брать сообщение в тексте, где будет указан тот или иной
признак. Хотя связь между отдельными признаками со-
храняется, возможно перемещение некоторых признаков
из одного высказывания в другое в рамках описания бо-
лее сложной ситуации. Ср. например: «Марина долго не
приходила. Светлана ждала ее в лаборатории. Наконец
та вернулась. — Марина не приходила. Светлана долго
ждала ее. Наконец та вернулась в лабораторию».
Возможность перемещения признаков в смежных со-
общениях нередко используется в переводе в стилистиче-
ских целях, например, ради достижения простоты и ес-
тественности разговорной речи:
“I haven’t had a joint with you, old man, since we went
up to Carmarthen Van in that fog the year after the
war. Remember?” (J. Galsworthy) — «Помнишь, как
мы взбирались'в тумане на Кармартен Вэн сразу пос-
ле войны? Это была наша последняя прогулка с то-
бой, старина». (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой)
Как видно из приведенных примеров, семантическое
перифразирование часто имеет комплексный характер,
одновременно меняя способ объединения признаков, ис-
ходную точку описания, порядок следования и распреде-
ление признаков и т. д.
4.	В особый тип эквивалентности можно выделить
группу переводов, к которой относятся следующие при-
меры:
(1)	I told him what I thought of her. — Я сказал ему свое
мнение о ней.
(2)	Не was never tired of old songs. — Старые песни ему
никогда не надоедали.
(3)	It is very strange this domination of our intellect by
our digestive organs. — Странно, до какой степени пи-
щеварительные органы властвуют над нашим рас-
судком.
В этой группе к семантической общности, основанной
на сохранении информативных комплексов (частей со-
держания оригинала), описанных выше, добавляется ин-
вариантность синтаксических структур оригинала и пере*
87
вода. В переводах этого типа используются структуры,
связанные с исходными отношениями прямой или обрат-
ной трансформации. Частным случаем подобных отноше-
ний является использование в переводе аналогичного
трансформа.
Таким образом, отношения между оригиналами и пе-
реводами четвертого типа характеризуются: (а) значи-
тельным, хотя и неполным параллелизмом лексического
состава — для большинства слов оригинала можно отыс-
кать соответствующие слова в переводе с близким содер-
жанием; (б) использованием в переводе синтаксических
структур, аналогичных структурам оригинала или свя-
занных с ними отношениями прямой или обратной транс-
формации; (в) сохранением в переводе всех трех частей
содержания оригинала, характеризующих предыдущий
тип эквивалентности.
В этом и последующем типе эквивалентности общ-
ность содержания оригинала и перевода охватывает и
собственно языковые значения — информацию, закреп-
ленную за планом выражения языковых единиц, субстан-
циональных или структурных. Здесь уже сохраняются
сведения не только «для чего», «о чем» и «что» говорится
в тексте оригинала, но отчасти и «как это говорится».
Значения языковых знаков составляют важную часть со-
держания текста, поэтому понятно стремление перевод-
чика, по возможности, передать в переводе и эти инфор-
мативные комплексы.
Возможность приравнивания значений единиц разных
языков представляет большой интерес для языкознания.
Здесь проявляется как своеобразие каждой языковой сис-
темы, так и универсальные аспекты семантических струк-
тур всех языков.
Сам факт, что структурная организация высказыва-
ния репрезентирует определенную информацию, входя-
щую в общее содержание текста, не вызывает сомнений.
Синтаксические структуры представляют собой двусто-
ронние единицы с собственным планом содержания.
В процессе коммуникации Источник порождает не ряд
изолированных словесных знаков, а высказывание, со-
стоящее из связанных между собой компонентов и обла-
дающее собственной структурой. Структура высказыва-
ния, обусловливающая возможность использования в нем
слов определенного типа в определенной последователь-
ности и с определенными связями между отдельными
словами, репрезентирует для Рецептора некоторую до-
88
полнительную информацию, а также во многом определя-
ет ту часть содержания, которая выступает на первый
план в конкретном акте коммуникации. Значимость син-
таксической структуры убедительно демонстрируется на
примерах типа «глокой куздры» Л. В. Щербы и известных
“Jabberwocky" Л. Кэрролла. Эта дополнительная инфор-
мация репрезентируется уже не звучанием отдельного
слова, а определенным сочетанием нескольких слов, зна-
чение которого представляет собой нечто большее, чем
сумма значений составляющих его слов зв. Определенная
конфигурация такого сочетания, зависящая от классов
слов, способных занимать в нем определенное место, а
также от взаимоотношения и порядка следования слово-
сочетаний в предложении, является своего рода дополни-
тельным сигналом, входящим в план выражения выска-
зывания, наряду со звучаниями отдельных слов.
Несмотря на то, что синтаксические значения, несом- .
ненно присутствуют в любом тексте, их роль в установле-
нии эквивалентности при переводе остается недостаточно
ясной. В лингвопереводческих работах можно обнару-
жить двоякое отношение к роли синтаксиса (и вообще
грамматики) в переводческой деятельности. С одной сто-
роны, ряд авторов подчеркивает нерелевантность для пе-
ревода синтаксической структуры37, необязательность
или невозможность передачи в переводе любых собствен-
но лингвистических значений3S. С другой стороны, доста-
точное распространение получило рассмотрение перево-
да как трансформационного процесса39, что предполагает
инвариантность значений у соотнесенных синтаксических
структур оригинала и перевода. В прикладных работах
по переводу также часто имеются разделы «Граммати-
ческие вопросы перевода» или «Грамматические трудно-
сти перевода», где рассматриваются проблемы, связан-
ные с передачей при переводе значений различных син-
таксических структур.
Подобное расхождение в оценке роли синтаксических
значений при переводе связано с особым характером этой
части содержания текста. С одной стороны, значение
синтаксической структуры может оказаться случайным
для процесса коммуникации, навязанным ему языковой
системой, неосознаваемым коммуникантами. Опреде-
ленная синтаксическая организация является обязатель-
ным условием связного высказывания. При описании лю-
бых ситуаций пользующиеся языком вынуждены строить
высказывания с помощью синтаксических структур, кото-
89
рыми данный язык располагает. При этом в рамках од-
ной и той же структуры можно выразить самые различ-
ные мысли, описать совершенно не сходные ситуации.
Высказывания «В огороде — бузина» и <В Киеве —
дядька» имеют совершенно разное содержание, несмот-
ря на тождественность их структурной организации.
Такое положение приводит к заключению, что синтак-
сическая организация выполняет чисто «строевые» функ-
ции, а значения используемых структур — это своего ро-
да «принудительная нагрузка».
Нетрудно показать, что и при установлении эквива-
лентных отношений при переводе синтаксические значе-
ния часто отходят на задний план. Само по себе воспро-
изведение в переводе синтаксической структуры оригина-
ла не определяет типа эквивалентности. Параллельные
структуры могут использоваться при установлении экви-
валентности на разных уровнях, наприимер: Не killed two
birds with one stone — Он убил двух зайцев одним уда-
ром (1-й тип), Не answered the telephone — Он взял
трубку (2-й тип).
С другой стороны, сама инвариантность синтаксиче-
ских структур, принадлежащих к одному трансформаци-
онному ряду, в значительной степени основывается не на
значениях самих структур, а на общности их лексическо-
го наполнения. Связанными отношениями трансформа-
ции признается, например, не любая номинализация
NP — VP—►NP, а лишь такая, где сохраняются неизмен-
ными лексемы: «Писатель пригласил»-—^-«Приглашение
писателя». Отсюда можно сделать вывод, что общность
содержания трансформов — это предварительное условие
трансформации40, а само преобразование не является со-
держательным.
Однако подобные факты еще не дают основания счи-
тать синтаксические значения несущественной частью со-
держания текста. Анализ переводов свидетельствует о
несомненном стремлении приблизить синтаксическую ор-
ганизацию перевода к исходным структурам, насколько
это совместимо с передачей других частей содержания
оригинала.
Сопоставительный анализ обнаруживает значитель-
ную близость синтаксических структур в оригинале и пе-
реводе, что позволяет сохранить общую синтаксическую
организацию и обеспечивает относительный формальный
параллелизм эквивалентных текстов. Особенно важным
оказывается обеспечение подобного параллелизма при
90
переводе текстов государственных или международных
актов, где перевод часто получает правовой статус ориги-
нала, то есть оба текста имеют одинаковую силу, явля-
ются аутентичными. Однако стремление к сохранению
синтаксической организации текста без труда обнаружи-
вается при сопоставлении с оригиналом переводов произ-
ведений иного типа, даже поэтических41. Вот, например,
небольшой отрывок из романа Марка Твена «Янки при
дворе короля Артура» и его перевод (пер. Н. Чуков-
ского) .
“One thing troubled me along at first — the immense
interest which people took in me. Apparently the whole
nation wanted a look at me. It soon transpired that the
eclipse had scared the British world almost to death; that
while it lasted the whole country, from one end to the
other, was in a pitiable state of panic, and the churches,
hermitages and monkeries overflowed with praying and
weeping poor creatures who thought the end of the world
was come. Then had followed the news that the producer
of this awful event was a stranger, a mighty magician
at Arthur’s court; that he could have blown out the sun
like a candle, and was just going to do it when his mer-
cy was purchased, and he then dissolved his enchant-
ments, and was now recognized and honored as the man
who had by his unaided might saved the globe from de-
struction and its peoples from extinction’’.
«Одно тревожило меня вначале — это необыкновен-
ное любопытство, с которым относились ко мне все.
Казалось, весь народ хотел на меня поглядеть. Вско-
ре стало известно, что затмение перепугало всю Бри-
танию до смерти, что пока оно длилось, вся страна от
края и до края была охвачена безграничным ужасом
и все церкви, обители и монастыри были переполнены
молящимися и плачущими людьми, уверенными, что
настал конец света. Затем все узнали, что эту страш-
ную беду наслал иностранец, могущественный вол-
шебник, живущий при дворе короля Артура, что он
мог потушить солнце, как свечку, и собирался это сде-
лать, но его упросили рассеять чары, и что теперь его
следует почитать, как человека, который своим могу-
ществом спас вселенную от разрушения, а народы —
от гибели».
Перевод этого отрезка выполнен высококвалифици-
рованным переводчиком, умело пользующимся богатст*
91
вом средств выражения в русском языке. Повествование
развертывается легко и свободно, в нем трудно усмотреть
какую-либо скованность, подчиненность иноязычной фор-
ме и пр. И, несмотря на это, можно заметить значитель-
ную общность синтаксической организации оригинала и
перевода. Общее количество предложений совпадает. Со-
отнесенные предложения принадлежат к одному типу,
расположение, порядок следования главных и придаточ-
ных предложений одинаков. Если в оригинале в предло-
жении имеются однородные члены, то и в переводе по-
вторяется тот же член предложения. В подавляющем
большинстве случаев каждому члену предложения в ори-
гинале соответствует однотипный член предложения в пе-
реводе, расположенный одинаково по отношению к дру-
гим членам и т. п.
При невозможности использовать аналогичную струк-
туру во многих случаях в переводе обнаруживаются
структуры, связанные с исходными отношениями транс-
формации. Синтаксические значения могут содержать
весьма важную информацию, отражая реальные отноше-
ния между денотатами: отношения предмета и признака,
субъектно-объектные, пространственные, причинно-след-
ственные и т. п. Изменение этих отношений коренным об-
разом меняет содержание высказывания, что особенно
наглядно демонстрируется традиционными примерами
типа: The man killed the tiger — The tiger killed the man.
В других случаях роль синтаксического значения не столь
очевидна, но пренебрегать ею нет оснований. Высказы-
вания «Рабочие строят дом» и «Дом строится рабочими»
часто имеют неодинаковое актуальное членение, а следо-
вательно, и различное содержание. Не следует также за-
бывать, что передача в переводе синтаксических значений
оригинала дает возможность максимально сохранить син-
таксическую организацию высказывания, что необходимо
для относительного формального уподобления перевода
оригиналу как одной из сторон их коммуникативной рав-
ноценности.
Как отмечалось, общность содержания структур, при-
надлежащих к одному трансформационному ряду, осно-
вывается на сохранении лексем и основных синтаксиче-
ских связей. Эти содержательные отношения выражают-
ся независимо офчастных значений каждой отдельной
структуры, находятся как бы на большей «глубине». Од-
нако и собственное «поверхностное» значение структуры
также входит в содержание высказывания. Именно эти
92
значения определяют степень различия содержания от-
дельных трансформ, начиная от синонимичных структур
типа «пишущий письмо» — «который пишет письмо», до
антонимичных трансформ «Он пишет письмо» — «Он не
пишет письмо».
Особенно важным в переводческом плане является су-
ществование синтаксических структур с синонимичными
значениями. Именно к таким структурам обращается пе-
реводчик при невозможности использовать в переводе
структуру, аналогичную исходной. Имея возможность вы-
бирать при построении высказывания между нескольки-
ми синонимичными структурами в ПЯ, переводчик дол-
жен учитывать уже не только общность «глубинного»
содержания таких структур, но и своеобразие «поверх-
ностного» значения каждой из них, препятствующего их
полной смысловой тождественности. Степень эквивалент-
ности избираемой в переводе структуры также зависит от
близости ее значения ко всему содержанию, выражаемо-
му исходной структурой, включая «поверхностное» зна-
чение последней.
Интересно отметить, что при сопоставлении оригина-
ла и перевода можно обнаружить те же самые трансфор-
мации, которые используются при описании отношений
между синтаксическими структурами в пределах одного
языка. Это показывает, что, по крайней мере в отношении
переводов такого типа, предложение Р. Якобсона рас-
сматривать внутриязыковые трансформации как особый
вид перевода ", имеет достаточное основание.
В теоретических исследованиях и практических посо-
биях по переводу неоднократно описывались межъязыко-
вые трансформации подобного рода. Вместе с тем сопо-
ставительный. анализ переводов показывает, что синтак-
сические вариации в пределах четвертого типа эквива-
лентности включают и преобразования, которые обычно
не рассматриваются в ряду синтаксических трансформа-
ции. Сюда прежде всего относятся изменения в порядке
следования слов, словосочетаний и предложений, а также
изменения числа самостоятельных и придаточных пред-
ложений в переводе по сравнению с оригиналом ". По-
нятно, что речь идет не о таких случаях, когда изменение
порядка слов связано с коренным преобразованием субъ-
ектно-объектных отношений типа «Танки закрыли кус-
ты» и «Кусты закрыли танки», а о структурно идентич-
ных предложениях с одинаковым способом описания
ситуации. По-видимому, такие предложения, отличаю-
93
щиеся друг от друга лишь порядком слов, могут рассмат*
риваться как трансформы одного ряда со значительной
общностью содержания. В таких предложениях идентич-
ны поверхностные синтаксические связи, но различно ак-
туальное членение. Это различие несомненно семантиче-
ски значимо. В предложениях «Колумб открыл Америку»
и «Америку открыл Колумб» различие в содержании не
менее очевидно, чем в трансформах типа «актив-пассив»:
«Колумб открыл Америку» и «Америка была открыта Ко-
лумбом». Это различие четко отражается и при переводе,
где эквивалентность оригиналу часто может быть достиг-
нута лишь при соответствующем порядке слов. Рассмот-
рим, например, перевод следующего отрезка английского
текста:
Experiences changed the ideas of this British officer.
American airmen started the process of “brain-
washing”. He saw them machine-gun a road full of
refugees.
Если при переводе этих предложений на русский язык
будет сохранен порядок слов, то результатом будет пере-
числение ряда изолированных сообщений, не составляю-
щих единого повествования:
Опыт изменил образ мыслей этого английского офи-
цера. Американские летчики положили начало про-
цессу «прозрения». Он видел, как они обстреливали из
пулеметов дорогу, забитую беженцами.
Эквивалентный перевод может быть достигнут лишь
при изменении порядка слов во втором предложении:
Опыт изменил образ мыслей этого английского офи-
цера. Начало процессу «прозрения» положили амери-
канские летчики. Он видел, как они обстреливали из
пулеметов дорогу, забитую беженцами.
Аналогично обстоит дело, видимо, и с отношениями
между различными'^ипами предложений с одинаковым
лексическим наполнением и идентичной внутренней
структурой. Здесь также наблюдается возможность варь-
ирования между простыми, сложноподчиненными и слож-
носочиненными предложениями. Различие между типами
предложений, несомненно, имеет определенную коммуни-
94
кативную (семантическую) значимость, хотя в ряде слу-
чаев ее трудно эксплицировать. Например, различие в
значении таких «поверхностных» структур, как (а) «На-
чался дождь. Мы пошли домой»; (б) «Начался дождь, и
мы пошли домой»; (в) «Мы пошли домой, потому что на-
чался дождь», выявляется в характере причинной связи
между двумя событиями, в степени их самостоятельности,
в степени экспрессивности изложения и т. п. Хотя этот
вопрос нуждается в дальнейшем изучении, есть основания
полагать, что смысловые и стилистические функции оди-
наковых типов предложений в разных языках могут не
совпадать. Одним из доказательств этого могут служить
факты изменения в переводе типа и числа самостоятель-
ных предложений, например:
And so, with sentinel in each dark street, and twinkling
watch-fires on each height around, the night has worn
away, and over this fair valley of old Thames has
broken the morning of the great day that is to close so
big with the fate of ages yet unborn. (J. K. Jerome)
Всю ночь на каждой темной улице стояли часовые, и
на каждом холме вокруг города мерцали огни сторо-
жевых костров. Но вот ночь прошла и над прекрасной
долиной старой Темзы наступило утро великого дня,
чреватого столь большими переменами для еще не
рожденных поколений. (Пер. М. Салье)
Таким образом, анализ переводов четвертого типа
раскрывает важную роль в процессе межъязыковой ком-
муникации синтаксических значений (в том числе «по-
верхностных») и семантических связей и различий меж-
ду членами трансформационных рядов.
б. И наконец, можно выделить группу переводов, об-
ладающих наибольшей степенью смысловой общности,
которая только может существовать между текстами на
разных языках. Этот тип эквивалентности можно проде-
монстрировать такими примерами:
(1) I saw him at the theatre. — Я видел его в театре.
(2) The house was sold for 10 thousand dollars. — Дом
был продан за 10 тысяч долларов.
(3) Не felt sure we should both fall ill. — Он был уве-
рен, что мы оба заболеем.
95
Для отношений между оригиналами и переводами это-
го типа характерно: (а) высокая степень параллелизма в
структурной организации текста; (б) максимальная соот-
несенность лексического состава: в переводе можно, как
правило, указать соответствия отдельным знаменатель-
ным словам оригинала; (в) сохранение в переводе всех
основных частей содержания оригинала. К четырем ин-
формативным комплексам, сохраняемым в предыдущем
типе эквивалентности, добавляется максимально возмож-
ная общность отдельных сем, входящих в значения соот-
несенных словесных знаков в оригинале и переводе. Сте-
пень такой общности определяется возможностью воспро-
изведения в переводе отдельных компонентов значения
слов оригинала, что, в свою очередь, зависит от того, как
выражается тот или иной компонент в словах ИЯ и ПЯ
и как в каждом случае на выбор слова в переводе влияет
необходимость передать другие части содержания ори-
гинала.
Семантика слов, входящих в высказывание, составля-
ет важнейшую часть его содержания. Слово в качестве
основной единицы языка фиксирует в своем значении
сложный информативный комплекс, отражающий раз-
личные аспекты обозначаемых объектов, отношение к
ним членов говорящего коллектива и семантические свя-
зи слов с другими словесными знаками языка.
Информация, составляющая семантику слова, неод-
нородна, и в ней могут выделяться качественно различ-
ные компоненты. Однако при лингвистическом анализе
перевода на первый план выступает не качественное свое-
образие отдельных компонентов, а их общая принадлеж-
ность к семантике словесного знака, способность в боль-
шей или меньшей степени выступать в качестве доми-
нантных элементов смысла44, которые сохраняются в пе-
реводе даже ценой отказа от передачи иных частей содер-
жания оригинала.
Мне уже приходилось более или менее подробно опи-
сывать роль каждого компонента значения слова в уста-
новлении отношений эквивалентности между оригиналом
и переводом45. Теоретически любой из таких компонен-
тов может быть воспроизведен средствами ПЯ» однако,
как правило, одновременная передача всей информации,
содержащейся в слове, оказывается невозможной, и со-
хранение в переводе некоторых частей семантики слова
может быть достигнуто лишь за счет других ее частей.
При этом любой компонент значения слова может высту-
96
пать в роли доминантного, передача которого необходима
и достаточна для обеспечения эквивалентности данного
типа.
Таким образом, анализ отношений смысловой эквива-
лентности между оригиналом и переводом показывает,
что эти отношения могут быть, по меньшей мере, пяти
различных типов. В каждом типе эквивалентности (в той
последовательности, в которой они были описаны выше)
передаваемая в переводе часть содержания оригинала
включает информацию, сохраняемую в предшествующих
типах. Особенностью каждого типа является сохранение
части содержания оригинала, которая утрачивается в пе-
реводах предыдущего типа. Поэтому каждый тип эквива-
лентности может условно обозначаться тем информатив-
ным комплексом, сохранение которого составляет специ-
фику данного типа. Так, можно говорить, что в пятом
типе эквивалентность устанавливается в отношении (на
уровне) семантики словесных знаков, что означает общ-
ность всех основных частей содержания оригинала и пе-
ревода, включая значения соотнесенных слов.
Проблемы семантики перевода изучены еще далеко не
полностью. Однако полученные результаты уже позволя-
ют сделать некоторые общелингвистические выводы.
Прежде всего подтверждается коммуникативная роль
языковых универсалий. В каждом типе эквивалентности
семантическая общность разноязычных текстов опирает-
ся на универсальность каких-то особенностей семантиче-
ской системы языка и ее функционирования в процессе
общения. Универсальность обнаруживается на самых
различных уровнях этой системы от общих принципов ее
функционирования до структуры отдельных компонентов
значения словесных знаков.
Далее следует отметить, что информативные комплек-
сы, составляющие основу различных типов эквивалентно-
сти, непосредственно соотносятся с конститутивными чер-
тами высказывания как единицы речевой коммуникации.
Высказывание всегда выполняет какую-то коммуникатив-
ную функцию, соотнесено с некоторой ситуацией, облада-
ет определенной понятийной структурой (определяющей
способ описания этой ситуации) и строится как синта-
ксически организованная цепочка словесных знаков. Та-
кое соответствие неслучайно. Оно свидетельствует об
универсальном характере языковой коммуникации, неза-
висимо от того, осуществляется ли она с помощью одной
или двух языковых систем.
97
Рассмотрение семантических аспектов перевода обна-
руживает и факт значительной корреляции между отно-
шениями соответствующих единиц разных языков, совме-
стно функционирующих в процессе перевода, и единиц,
рассматриваемых в системе одного языка. Для описания
частей содержания текста, сохраняемых в переводах раз-
личного типа, фактически нет необходимости создавать
какие-либо новые, «собственно переводческие» термины,
поскольку мы имеем здесь дело с семантическими явле-
ниями, хорошо известными языковедам. Это лишний раз
подтверждает принципиальное единство функционирова-
ния языков в процессе коммуникации — будь то межъ-
языковой или «одноязычной». В любом случае язык оста-
ется языком, и отдельные элементы его семантической
системы взаимодействуют однотипным образом. Можно
сказать, что правила «одноязычного» речевого общения
как бы проецируются на общение коммуникантов, поль-
зующихся разными языками через преобразующую систе-
му «переводчик».
В то же время существует и обратная связь: перевод-
ческое функционирование языков способствует проясне-
нию некоторых явлений одноязычного плана. Если при-
нять, что отношения эквивалентности при переводе отра-
жают соответствующие семантические процессы внутри
языка, то следует прийти к выводу, что в языке могут су-
ществовать, по меньшей мере, пять видов синонимических
отношений, отличающихся по степени смысловой общно-
сти. Существование лексических и синтаксических сино-
нимов достаточно общепризнано. Здесь лингвопереводче-
ские исследования могут пролить дополнительный свет
на вопрос о том, в чем заключается инвариант синоними-
ческих единиц, особенно синтаксических, связанных отно-
шениями трансформации. Как известно, в языкознании
время от времени возобновляется дискуссия о том, в чем
заключается инвариантность членов трансформационно-
го ряда. Основной спор ведется вокруг вопроса, указыва-
ют ли разные трансформы, например, при трансформации
«актив-пассив» на одну и ту же «ситуацию» или нет. При
несколько иной формулировке это же явление «трансфор-
мируется» в проблему: одно и то же значение у таких
трансформов или нет? Несмотря на серьезность и дли-
тельность дискуссии, она вряд ли будет когда-либо успе-
шно завершена. Представляется, что здесь нет предмета
спора. Все зависит от того, на каком уровне рассматри-
вается содержание соотнесенных структур. Если речь
98
идет о той части Содержаний, которое мы обозначили как
способ описания ситуации, то это «значение» у трансфор-
мов одного ряда совпадает, и можно говорить, что они
представляют собой разные структуры, указывающие на
одну и ту же ситуацию. Если же говорить о более полном
содержании, включая дополнительные синтаксические
значения, отличающие такие «поверхностные» структуры
друг от друга (выражение агенса в субъекте или объекте,
помещение в центре высказывания ремы или темы и дру-
гие значимые особенности структуры), а также различия
в категориальных компонентах значения словесных зна-
ков46, то трансформы одного ряда будут иметь разное
значение и каждый из них можно будет соотносить с осо-
бой «ситуацией».
Очевидно, что все зависит от того, какое содержание
вкладывается в понятие «ситуация». Этим термином раз-
ные авторы называют то одну, то другую часть содержа-
ния высказывания или отдельной синтаксической струк-
туры, а иногда и все это содержание в целом. При таком
положении вряд ли можно прийти к однозначным вы-
водам.
Описанные выше типы переводческой эквивалентно-
сти позволяют более четко определить инвариантную ос-
нову семантических преобразований, изучение которых
играет важную роль в современных семасиологических
исследованиях. Они подтверждают обоснованность раз-
граничения двух типов таких преобразований: семанти-
ческого варьирования в пределах единой семантической
структуры (например, в конверсивных трансформациях),
которое примыкает по типу инвариантности к синтакси-
ческим трансформациям, и соотнесенности разнострук-
турных высказываний, связанных лишь общностью опи-
сываемой ситуации.
И наконец, существование переводов, эквивалентность
которых сводится к сохранению цели эквивалентности,
намечает новые пути исследования способов реализации
языком своих основных коммуникативных функций, клас-
сификации самых разнородных языковых средств (как в
плане выражения, так и в плане содержания) на основе
их доминантной роли в процессе коммуникации.
Лингвистическая интерпретация инвариантной части
содержания в каждом из описанных типов эквивалентно-
сти может быть использована при рассмотрении сходных
явлений в семантической структуре отдельного языка.
Пять информативных комплексов, сохранение кото-
99
рых играет «Юль важную роль 6 межъязыковой комму-
никации, должны, очевидно, обнаруживаться в любом ори-
гинале, иначе говоря, в любом тексте на любом языке.
Они представляют собой наиболее общие «фигуры» со-
держания текста, через которые передается любая кон-
кретная информация. В совокупности они, видимо, состав-
ляют своеобразную семантическую структуру текста,
особый способ организации информации в сообщении для
ее передачи с помощью языковых средств.
Отношения между отдельными компонентами этой
структуры достаточно сложны и разнородны и нуждают-
ся в особом рассмотрении *.
* В упрощенном виде они были интерпретированы в работе
«Слово о переводе» как уровни содержания текста. Очевидно, что
здесь мы имеем дело с иным типом иерархии, компоненты которой
не организуются в многоярусную систему, где единицы каждого уров-
ня включают в себя единицы уровня нижестоящего.
ГЛАВА III
ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА
Лингвистический анализ перевода дает богатый материал
для решения ряда кардинальных проблем, возникающих
в связи с прагматикой языка и речи. Всестороннее рас-
смотрение прагматической проблематики не может, разу-
меется, входить в наши намерения. Поэтому в данном
разделе мы остановимся лишь на некоторых вопросах,
связанных с прагматическим аспектом перевода.
В лингвистической литературе прагматический аспект
перевода рассматривается с трех различных точек зрения.
Во-первых, ставится вопрос о передаче прагматических
значений слов оригинала. Во-вторых, прагматика перево-
да трактуется как прагматическая задача конкретного пе-
реводческого акта. В-третьих, выдвигается требование о
прагматической адаптации перевода с целью обеспечить
равенство коммуникативного эффекта в оригинале и в
переводе.
1.	Термин «прагматическое значение» используется в
современном языкознании далеко не однозначно. Из фи-
лософских концепций современной семиотики 1 языкозна-
ние прежде всего заимствовало идею о трех типах отно-
шений 3, которые свойственны любому знаку, в том числе
и знакам естественных языков: семантических, отражаю-
щих связь знака с обозначаемым предметом, синтаксиче-
ских, связывающих данный знак с другими знаками этой
же системы, и прагматических, определяющих связь меж-
ду знаком и лицами, которые используют его в процессе
общения. Первоначально эти отношения рассматривались
как различные планы или аспекты исследования языка3.
Позже им стали приписывать онтологический характер и
рассматривать их как виды значений знака.
Таким образом, у языкового знака различаются соб-
ственно семантические (их также называют денотатив-
ные или референциальные), синтаксические (иначе: вну-
101
трилингвистические) и прагматические значения. При
этом наиболее часто под языковым знаком понимается
слово, хотя некоторые авторы говорят о тех же значениях
в содержании высказывания или «языкового выражения»4.
Остается не вполне ясным, как соотносится эта класси-
фикация с другими типами значения, выделяемыми в сло-
ве, прежде всего с понятием грамматического и лексиче-
ского значений слова, а также с понятием денотативного
и коннотативного значения.ПНапример, Л. С. Бархударов *
относит к числу прагматических значений стилистическую
характеристику слова, его регистр (экспрессивную ха-
рактеристику) и эмоциональную окраску слова, то есть
те компоненты семантики слова, которые обычно относят
к его коннотации0. Далее (с. 123), Л. С. Бархударов ука-
зывает, что «к прагматическому значению слова примы-
кает то, что принято называть его коннотацией», имея в
виду дополнительные ассоциации, которые слово вызыва-
ет в сознании носителей данного языка, например, ассо-
циация у русского человека слова «черемуха» с весной.
Коннотация также часто имеет эмоционально-образный
характер, но, по мнению Л. С. Бархударова, она не яв-
ляется частью значения слова.
А. Д. Швейцер различает в плане содержания «язы-
ковых выражений» денотативное, сигнификативное, син-
таксическое, коннотативное (функционально-стилистиче-
ская окраска) и прагматическое значения7. При этом,
хотя, в основном, речь идет о содержании высказывания,
различия между отдельными типами значений часто об-
наруживаются и при сопоставлении отдельных слов. Так,
коннотативное значение иллюстрируется противопостав-
лением высказываний She looks beautiful; She looks gor-
geous; She looks like a million dollars; She looks a knock-
out, где в большинстве случаев оно выражается в одно-
словных предикативах. Аналогично обстоит дело и с праг-
матическими значениями, в качестве которых приводятся
социально значимые различия в семантике Местоимений
«ты/вы», особенности восприятия названий и иных
реалий, хорошо известных лишь в данном языковом
коллективе (Cumberland — графство, Newsweek — жур-
нал) 8 и т. п.
В ряде работ прагматический аспект языковых знаков
получает еще более широкое толкование. Так, А. Нойберт
считает, что прагматика включает в себя всю стилистику,
поскольку она рассматривает проблемы, связанные с вы-
бором формативов говорящим. Вместе с тем, по его мне-
102
нию, с одной стороны, прагматика оригинала основывает-
ся на его грамматике и семантике, а, с другой стороны, она
может быть присуща всему речевому произведению в це-
лом, даже независимо от его содержания, поскольку праг-
матическую цель может иметь не содержание, а сам
факт речи9. К. Рюлькер 10 полагает, что прагматическое
требование при переводе заключается в необходимости
добиться такой же ясности (Eindeutigkeit) текста перево-
да для ПР, какой обладает оригинал для ИР. Предлага-
ется различать две группы прагматических факторов:
(а) отражающиеся в языковой системе (на уровне кода);
(б) не отражающиеся в системе языка (лежащие на
уровне «прагматических сущностей»). Факторы первого
типа вызывают различия, которые преодолеваются путем
отбора прагматически эквивалентных единиц в двух язы-
ках, то есть в области их стилистики. Различия второго
вида должны устраняться на более высоком уровне «Об-
щество».
Таким образом, место прагматических значений в
смысловой структуре слова остается недостаточно опре-
деленным. Можно даже усомниться в правомерности и
необходимости выделять такой особый тип значений.
Фактически речь идет лишь об ином названии той ин-
формации, которая неоднократно описывалась языкове-
дами как эмоциональное, стилистическое, ассоциативно-
образное и тому подобные значения («характеристики»
или «оттенки значения» в зависимости от концепции от-
дельных авторов). Особое выделение прагматических
значений нецелесообразно еще и потому, что оно препят-
ствует осознанию того факта, что учет прагматического
аспекта необходим при описании любого типа значения
слова. Отношение пользующихся языком к отдельным
знакам может выражаться не только через эмоциональ-
ный, стилистический или образно-метафорический ком-
поненты значения знака, но и непосредственно входить в
описание денотата. Известно, что в языке есть слова «вы-
сокие» и «низкие», «хвалебные» и «ругательные». Срав-
ним, например, русские слова «благородный, великодуш-
ный, рыцарский» и «подлый, бездушный, лицемерный».
Естественно, что воспроизведение содержания оригинала
при переводе включает сохранение и этого аспекта значе-
ния соответствующих единиц.
План содержания языковых знаков всегда коммуника-
тивен. В нем содержится информация, которая предна-
значена для осуществления процесса общения и которая
103
может быть «извлечена» из знака коммуникантами,
принадлежащими к данному языковому коллективу. По-
этому любое значение языкового знака так или иначе
ориентировано на Рецептора, существует лишь постоль-
ку, поскольку он способен его извлечь.
Прагматические элементы значения извлекаются Ре-
цептором как часть общего значения. В русском языке
слово «бизнесмен» означает не просто «деловой человек»,
а человек, занимающийся «бизнесом», то есть не вполне
честным и достойным делом, связанным с эксплуатацией
или обманом других людей. Именно такую информацию
и получает русский Рецептор, встречая это слово в рус-
ском тексте. Поэтому, слово «бизнесмен» будет коммуни-
кативно равноценно английскому «businessman» только
в тех случаях, когда отрицательное отношение ПР не бу-
дет противоречить содержанию оригинала, например:
American businessmen waxed rich on the arms sales. Хотя
английское «businessman» само по себе не содержит не-
гативной оценки, в данном предложении действия подоб-
ных лиц явно осуждаются, что позволяет использовать в
переводе слово «бизнесмен»: Американские бизнесмены,
наживались на торговле оружием. Отсутствие в оригина-
ле отрицательной характеристики сделало бы подобный
перевод неэквивалентным. Ср.:
A delegation of American businessmen arrived in Mos-
cow yesterday for talks with Soviet trade organiza-
tions. — Вчера в Москву для переговоров с советски-
ми торговыми организациями прибыла делегация
представителей американских деловых кругов.
Таким образом, независимо от того, выделяются ли
прагматические аспекты в особый тип значения языково-
го знака или рассматриваются в составе других компо-
нентов его плана содержания, эта часть информации, за-
крепляемая за знаком, играет важную роль, и ее сохране-
ние обеспечивает коммуникативную равноценность пере-
вода оригиналу. При анализе смысловых отношений
между оригиналом и переводом во всех типах эквивалент-
ности мы неизменно учитываем, вызывает ли текст пере-
вода у ПР те же самые ассоциации, делает ли ПР из по-
лучаемого сообщения те же выводы, что и ИР, обладает
ли перевод эквивалентными эмоциональными и стилисти-
ческими характеристиками. Иными словами, прагматиче-
ские факторы являются составным элементом эквива-
104
лентности на любом уровне. Еще раз подчеркнем, что это
касается собственно лингвистической прагматики, то есть
прагматической информации, составляющей часть значе-
ния языковых единиц. Это весьма существенный момент,
к которому нам придется еще вернуться.
Сложнее обстоит дело с прагматическим аспектом вы-
сказывания или связного текста, то есть отношениями
между речевым произведением и участниками коммуни-
кации. Эти отношения определяются уже не только праг-
матическим значением знаков, входящих в высказывание,
но и фактической стороной информации, передаваемой в
сообщении, социальным статусом и психологическими
особенностями коммуникантов, степенью их непосредст-
венной заинтересованности в сообщаемом, стремлением
добиться при помощи коммуникативного акта каких-то
практических результатов и т. п.
Учет подобных соображений оказывает влияние на
выбор языковых средств Источником и на степень воз-
действия сообщения на Рецептора. В связи с этим возни-
кает вопрос, какие аспекты прагматики оригинала долж-
ны воспроизводиться в переводе.
Г. Егер выделяет четыре основных прагматических
аспекта текста, связанных с выбором языковых средств
в процессе коммуникации11. Первый аспект заключается
в самом решении создать текст в виде суждения, вопроса,
побуждения или пожелания. Иначе говоря, само суще-
ствование текста в определенной языковой форме уже
является прагматическим фактором. Второй прагматиче-
ский аспект текста определяется выбором содержания
текста с учетом обстановки общения и характера участ-
ников коммуникации. Как известно, в акте общения часть
информации передается неязыковыми средствами, поэто-
му собственно языковая информация всегда селективна
и предусматривает возможность и необходимость получе-
ния более полного сообщения путем сопоставления ее с
другими коммуникативными факторами. Третий прагма-
тический аспект связан со способом языкового изложе-
ния, то есть выбором языка, на котором излагается текст.
Как правило, в тексте используется обычный для данного
коллектива язык, но в нем могут обнаруживаться не-
стандартное употребление языковых форм или элемен-
ты, принадлежащие диалектам или иным языкам. Много-
язычные тексты и тексты с нетрадиционным упот-
реблением языка имеют, таким образом, особое
прагматическое значение. И, наконец, четвертый прагма-
105
тический аспект текста создается отбором конкретных
языковых средств, которые обладают собственными вну-
тр ил ин генетическими прагматическими значениями, вхо-
дящими в их план содержания.
Первые два прагматические аспекта отражаются в ак-
туальном сигнификативном значении текста, а третий и
отчасти четвертый аспекты создают его внутрилингвисти-
ческие прагматические значения. Прагматический аспект
перевода заключается в сохранении этих частей содер-
жания оригинала, что достигается обеспечением эквива-
лентности перевода оригиналу путем передачи его содер*
жания (функциональной значимости), которое, по мне-
нию Г. Егера, и состоит из актуального сигнификативно-
го значения, актуального членения и внутрилингвистиче-
ских прагматических значений *.
Внутрилингвистические прагматические значения
включают такие факторы, как принадлежность языковой
единицы к определенному функциональному стилю, к оп-
ределенному стилистическому уровню, а также эмоцио-
нальные, эстетические и оценочные элементы в ее содер-
жании. Таким образом, и здесь передача при переводе
прагматики оригинала означает более полное воспроиз-
ведение плана содержания составляющих его языковых
знаков.
Г. Егер отмечает, что понятие прагматики текста мо-
жет включать прагматические функции, возникающие в
рамках второго отбора в результате оценки и интерпре-
тации содержания текста в определенной ситуации, а так-
же индивидуальное отношение коммуникантов к содер-
жанию текста и его составляющих. Примером первых
могут служить выводы, которые можно сделать, напри-
мер, из высказывания: «Эта. рукопись пригодна для ди-
дактических целей». Это высказывание в одной ситуации
может быть истолковано как выражение одобрения, а в
другой — как унизительная характеристика рукописи
(‘пригодна лишь для дидактических целей*). Второе
проявляется, например, в различном восприятии значе-
ний слов, относящихся к сфере идеологии, таких, как
«свобода», «демократия» и т. п.
Подобные прагматические функции носят вторичный,
нелингвистический характер. Они не входят непосредст-
венно в содержание текста, а лишь могут выводиться из
него при наличии определенных условий. Соответственно
. * См. Гл. II «Семантика перевода».
106
их передача не входит в понятие переводческой эквива-
лентности.
2.	Нередко в связи с осуществлением межъязыковой
коммуникации возникают прагматические проблемы ино-
го типа. Эти проблемы носят в значительной степени экс-
тралингвистический характер, поскольку здесь речь идет
уже не о каких-то особенностях семантики языковых зна-
ков, а о прагматике самого переводческого акта. Следует
отметить, что и сам термин «прагматика» получает в
данном случае иное значение, а именно: «практическая
цель» или «практическая задача» какой-либо деятель-
ности.
Основанием для рассмотрения перевода в подобном
плане является своеобразный двоякий характер перевода
как вида речевой деятельности. Процесс перевода обна-
руживает двойную прагматическую ориентированность.
С одной стороны, он осуществляется в рамках межъязы-
ковой коммуникации и поэтому ориентирован на ориги-
нал. В этом плане его прагматическая задача заключает-
ся в том, чтобы обеспечить максимальную близость меж-
ду оригиналом и переводом. С другой стороны, он пред-
ставляет собой конкретный акт речи на ПЯ. который
прагматически ориентирован на конкретного Рецептора
и определенные условия и обстановку. В связи с этим
переводчик может преследовать определенные цели, бо-
лее или менее независимые от основной прагматической
задачи перевода, стремиться использовать результат пе-
реводческого процесса в каких-то особых целях. Естест-
венно, что подобная прагматическая «сверхзадача» не мо-
жет не оказывать воздействия на ход процесса перевода
и оценку его результатов.
В отдельных случаях оба указанных аспекта прагма-
тики перевода могут совпасть, и прагматическая задача
перевода будет сводиться к достижению максимальной
эквивалентности. Однако прагматическая «сверхзадача»
может обусловливаться и факторами, не имеющими пря-
мого отношения к тексту оригинала, как-то: стремлением
переводчика оказать желательное воздействие на ПР, от-
ношением переводчика или ПР к содержащимся в тексте
идеям или к творческой манере автора, особой заинтере-
сованностью их в какой-то части содержания текста и т. п.
Стремясь выполнить прагматическую «сверхзадачу»
конкретного акта перевода, переводчик может иногда от-
казываться от достижения максимальной эквивалентно-
му
сти. Сопоставительный анализ переводов обнаруживает
немало случаев, когда на выбор варианта перевода влия-
ет стремление переводчика добиться или избежать опре-
деленного воздействия на ПР. Так, по свидетельству
Ж. Мунэна 12, П. Мериме, переводя гоголевский «Реви-
зор:», заменил в реплике городничего слова «чем больше
сносят» словами «чем больше строят», чтобы избежать
намека на деятельность императрицы, по воле которой
сносилось много домов для устройства Больших бульва-
ров Парижа.
Подобные факты отмечаются многими исследовате-
лями.*
Ю. Найда указывает *\ что стремление добиться «эк-
вивалентного эффекта» может приводить к значительно-
му отходу от оригинала, и приводит в качестве примера
перевод библейской фразы greet one another with a holy
kiss через give one another a hearty handshake all around.
Ф. Вейе-Лавале 14 рассказывает о том, как перевод-
чик, переводя обращение к старейшинам одного из пле-
мен в Конго, значительно расширил и приукрасил перево-
димую речь, благодаря чему ему удалось уговорить их
не предпринимать враждебных действий. Ф. Вейе-Лава-
ле полагает, что это был верный (fidele) перевод, по-
скольку он успешно передал мысль оригинала и добился
необходимого результата.
Нередко подобные факты отмечаются и в области ху-
дожественного перевода. Как известно, в истории худо-
жественного перевода были попытки обосновать метод
перевода, который А. В. Федоров16 называет «исправи-
тельным» или «украшающим» и который предусматри-
вает принципиальную необходимость отказа от близости
к оригиналу.
Обобщая результаты такой «установки на получате-
ля», Л. С. Бархударов16 указывает, что она может про-
являться: 1) в большей или меньшей степени букваль-
ности перевода (под буквальностью имеется в виду уста-
новка на формальные, функционально не релевантные
особенности оригинала); 2) в разной степени «модерни-
зации» перевода (при переводе памятников прошлого);
3) в стилевой окраске перевода, которая может и не соот-
ветствовать стилевой окраске оригинала; 4) в большей
или меньшей степени передачи (вплоть до полной непере-
дачи) дополнительных стилевых и эмоциональных оттен-
ков, наслаивающихся на основное предметно-логическое
содержание текста.
108
Нетрудно убедиться, что в любом случае речь идет о
внесении в перевод невынужденных изменений, связан-
ных с отказом от максимальной эквивалентности. Для
прагматической адаптации этого типа характерно, как
правило, отсутствие ориентации ла оригинал. Такую адап-
тацию можно представить как самостоятельный вид дея-
тельности: теоретически, можно было бы сначала выпол-
нить перевод, а затем произвести необходимую прагма-
тическую адаптацию его текста.
Анализ подобных сознательных отклонений от эквива-
лентности показывает, что они обусловливаются наличи-
ем у переводчика особых целей, непосредственно не свя-
занных с содержанием оригинала. Возможность сущест-
вования таких целей связана с двойственным характером
процесса перевода, который, с одной стороны, является
центральным этапом межъязыковой коммуникации, а, с
другой, — реальным коммуникативным актом на ПЯ.
В этом процессе переводчик выступает в двойной роли:
собственно переводчика и Источника, порождающего
текст на ПЯ для последующего использования этого текс-
та в определенных целях. Воздействие на процесс пере-
вода намерения использовать результат перевода в ка-
ких-то целях, которое О. Каде17 называет термином
Verwendungszweck, не может не учитываться при иссле-
довании переводческой деятельности. Результаты любой
деятельности во многом определяются ее целью. Цель пе-
ревода оказывает влияние на поведение переводчика,
определяя степень его стремления к максимальной экви-
валентности.
Г. Георги|а указывает на возможность различных ме-
тодов классификации целей перевода, например: 1) по
отношению «знак» — «применяющие знак»: информация,
оценка, убеждение, систематизация; 2) по иным призна-
кам (содержанию): политическая, социальная, агитаци-
онно-пропагандистская, этическая, моральная, эстетиче-
ская, экономическая; 3) по источнику: индивидуальная,
групповая, классовая и общенародная; 4) по времени:
близкая и отдаленная; 5) по качеству и количеству: свое-
временная, общественно-необходимая и пр.
Необходимость и возможность детальной классифи-
кации целей перевода представляется спорной. Цель пе-
ревода — категория внелингвистическая и ее, по-видимо-
му, можно дробить до бесконечности, выделяя все более
мелкие подвиды. Несомненным, однако, является наличие
самой категории и ее влияние на переводческий процесс
109
и на оценку его результатов. В ряде случаев она высту-
пает в роли своего рода «прагматической сверхзадачи»,
существующей лишь для конкретного акта перевода.’Так,
Ф. Вейе-Лавале замечает: «Когда переводчики переводят
просьбу Верховного комиссара по делам беженцев об
ассигнованиях, перевод должен быть таким горячим, что-
бы каждый полез в карман (за деньгами). Но для этого
необходимы различные перестройки, поскольку одним
путем нельзя добиться одинаковой реакции у англо-сак-
са и у латинянина»19. В других случаях подобная сверх-
задача сохраняется при переводе значительного числа
оригиналов определенного типа. Примером может слу-
жить перевод рекламных объявлений и «буклетов», где
необходимость завоевать потенциального покупателя яв-
ляется решающим соображением при выборе формулиро-
вок в тексте перевода. (См. обсуждение этих проблем в
специальном номере журнала «Meta», 17, № 1, 1972.)
Большей частью мы сталкиваемся с промежуточным по-
ложением, когда сверхзадача ставится перед некоторой
ограниченной совокупностью переводов, преследующих
особую цель. П. Гопал Шарма, например, требует введе-
ния упрощений и разъяснений при переводе научной ли-
тературы, чтобы сделать ее доступной для слабо подго-
товленного среднего читателя в Индии20. Ч. Рэбин ука-
зывает, что перевод инструкции по обслуживанию маши-
ны должен считаться хорошим, если, прочтя его, техник
сможет правильно работать на этой машине21. П. Рэй
отмечает необходимость изменений в тексте перевода, ес-
ли перевод детской книги предназначается для взрослых
или наоборот22. Э. Кари утверждает, что один и тот же
текст должен переводиться по-разному в зависимости от
того, предназначает его переводчик для специалистов-
ученых, для широкого читателя, театральной инсцени-
ровки и т. д.23
Существование прагматической сверхзадачи во мно-
гом определяет и оценку результатов переводческого про-
цесса. Нередко эти результаты оцениваются не только и
не столько по степени верности оригиналу, сколько по
тому, насколько текст перевода соответствует тем зада-
чам, для решения которых был осуществлен процесс пе-
ревода. Для обозначения степени этого соответствия
мною был предложен термин «прагматическая ценность»
(текста) перевода24. По-видимому, именно на основании
(прагматической) ценности перевода возможно в некото-
рых случаях признание перевода «правильным» («адек-
110
ватным», «полноценным» и пр.) при значительном откло-
нении его от максимальной равнозначности оригиналу.
В связи с этим О. Каде предлагает различать перево-
ды разных категорий, каждый из которых будет соответ-
ствовать определенным типам требований, а именно: «не-
обработанный», «рабочий» и «готовый к опубликованию».
Переводы первой категории передают лишь «денотатив-
ное значение» оригинала и допускают отклонения от нор-
мы ПЯ- Переводы второй категории передают «денота-
тивное и сигнификативное значения» оригинала, полно-
стью соблюдают нормы ПЯ, но могут быть стилистически
неадекватны и прибегать к пояснениям для восполнения
потерь информации. И, наконец, переводы третьей кате-
гории передают все содержание оригинала, включая его
«прагматическое значение», стилистически адекватны
оригиналу и обеспечивают необходимое воздействие на
ПР28.
Дж. Касагранде2® считает необходимым различать
намерение (intent) переводчика как можно точнее пере-
вести оригинал и цель перевода и предлагает различать
виды перевода, преследующие разные цели, а именно:
а) прагматический перевод, имеющий целью как можно
точнее передать содержание (в отличие от эстетической
или грамматической формы и культурного контекста).
Таким путем переводятся инструкции, научные трактаты,
официальные документы и пр., но так же можно перево-
дить и мифы, сказки, некоторые литературные произве-
дения, фольклор; б) эстетически-поэтический перевод,
ориентированный на литературную или эстетическую
форму; в) этнографический перевод, имеющий целью
объяснить культурный контекст оригинала и указать на
различия в сообщениях на ИЯ и ПЯ, которые могут не
замечаться при других видах перевода; г) лингвистиче-
ский перевод, имеющий целью указать значения морфем
оригинала и ориентированный на грамматическую форму.
Дж. Касагранде отмечает, что наличие каждой из этих
целей дает иной перевод одного и того же текста, но лю-
бой перевод будет правильным (valid), если он соответ-
ствует своей цели.
Таким образом, реальная прагматика перевода вклю-
чает в себя и проблему отношения переводчика к своей
деятельности, его намерения, которые он пытается осу-
ществить в процессе перевода. При этом обнаруживает-
ся прагматическая двойственность переводческого акта,
вследствие чего, наряду с ориентированностью на ориги*
111
нал, переводчик может ставить перед собой цели, не име-
ющие ничего общего с задачами, которые стремился ре-
шить Источник при создании оригинала.
Переводчик может преследовать цели пропагандист-
ского, просветительского и т. п. характера, он может
стремиться приспособить свой перевод к особым услови-
ям его восприятия или особой группе ПР, он может стре-
миться навязать ПР свое отношение к автору оригина-
ла или к описываемым событиям и т. д. Чтобы достичь
поставленной цели, такой переводчик может стремиться
упростить, сократить или изменить передаваемую инфор-
мацию, сознательно отказываясь от достижения макси-
мальной эквивалентности.
Использование межъязыковой коммуникации в подоб-
ных целях лежит уже вне круга проблем лингвистики пе-
ревода. Однако, хотя подобные факторы имеют экстра-
лингвистический характер, их необходимо принимать во
внимание при лингвистическом анализе перевода, чтобы
ограничить их от влияния на эквивалентность перевода
прагматических оценок, единых для всего говорящего
коллектива и имеющих определенное языковое выра-
жение.
3.	Наибольшее число проблем связано с третьим под-
ходом к прагматическому аспекту перевода; В этом слу-
чае выдвигается концепция, согласно которой под праг-
матикой текста следует понимать его. коммуникативный
эффект, то есть воздействие текста на Рецептора или ре-
акция Рецептора на содержание текста. Поскольку пере-
вод предназначен для иного Рецептора, чем оригинал,
возникает необходимость прагматической адаптации пе-
ревода, чтобы он обладал тем же воздействием на Рецеп-
тора, что и оригинал.
В переводческой литературе воздействие данного фак-
тора обычно рассматривается в связи с необходимостью
учета при переводе различия «культуры» ИР и ПР. При
этом термином «культура» обозначается широкий круг
явлений этнографического, исторического, географическо-
го и т. п. характера. Некоторые авторы включают в по-
нятие «культура» и своеобразие языковой картины ми-
ра37, другие особо подчеркивают необходимость учета
явлений «локальной культуры» для понимания значения
языковых знаков38. Воздействие этого фактора нередко
считается определяющим для всей переводческой дея-
тельности: In effect, one does not translate LANGUAGES,
112
one translates CULTURES29. В доказательство такого
постулата приводятся, главным образом, факты семанти-
ческой неравноценности одинаковых высказываний для
представителей разных культур и цивилизаций. Напри-
мер, указывается я0, что фраза Perkins made a fifteen-yard
end run описывает ситуацию, непонятную русскому чи-
тателю, незнакомому с американским футболом. Сооб-
щение о «потеплении международной обстановки» может
быть понято в Индии как «обострение обстановки»,
поскольку для жителя этой страны приятно не потепле-
ние, а охлаждение — a welcome cooling81.
Совокупность этнолингвистических и социолингвисти-
ческих фактов, несомненно, играет важную роль в пере-
воде. Различия в этой области могут делать неэквива-
лентными единицы ИЯ и ПЯ, остальные компоненты
содержания которых достаточно близки. Установление
эквивалентности при переводе предполагает учет подоб-
ных различий. Однако особое подчеркивание важности
такого учета объясняется, скорее, требованиями, которые
он предъявляет к познаниям переводчика, чем теорети-
ческой значимостью проблемы.
Следует учитывать, что в любом акте коммуникации
Рецептор может получать неполную информацию. Фраза
Perkins made a fifteen-yard end run может оказаться не-
понятной и англичанину, не интересующемуся американ-
ским футболом, точно так же, как некоторые русские
Рецепторы могут не понять фразу: «Николаев срезал
мяч на Орловой». При желании уточнить получаемую ин-
формацию Рецептор привык обращаться к примечаниям,
сноскам, справочникам и пр. Тем более естественно стал-
киваться с непонятными обычаями, поступками и явле-
ниями в переводах, воспроизводящих культуру иного на-
рода. Как справедливо замечает Ю. Найда, различия в
культуре создают меньше трудностей при переводе, чем
можно было бы ожидать, поскольку все люди сознают,
что другие народы могут иметь иной образ жизни32. Воз-
можно, у некоторых народов степень этого осознания не-
сколько ниже33, но при .современном уровне общения
между людьми такие отклонения не могут быть долго-
вечными.
Формулировки типа «воздействие на Рецептора» или
«реакция Рецептора» нуждаются в дополнительных огра-
ничениях, когда речь идет не об отдельном знаке с отно-
сительно устойчивым планом содержания, общим для
данного языкового коллектива. Представляется необхо-
113
димым различать воздействие фактического содержания
текста (существа передаваемых сведений) и воздействия
семантики составляющих его единиц. Последнее непо-
средственно связано с отбором языковых средств выра-
жения, в то время как первое зависит уже от отношения
участников коммуникации к самим описываемым фактам,
а не к способу их описания. Это отношение, как правило,
носит субъективно-индивидуальный характер и проявля-
ется по-разному в конкретных актах общения. Одно и
то же сообщение, например Смирнов живет в этом доме,
может вызвать самую различную реакцию как у разных
лиц, так и у одного и того же лица при разных обстоя-
тельствах. Прагматические отношения подобного рода
лингвистически нерелевантны и лежат за пределами
структуры и функционирования языка.
Иначе обстоит дело с прагматическим воздействием
языковых единиц, используемых в коммуникативном ак-
те. Здесь прагматические отношения закрепляются за
определенными формативами, и, в целом, однозначны для
всех членов языкового коллектива. Характерная особен-
ность отношений этого типа заключается в их условности.
Они составляют часть плана содержания языковых еди-
ниц. Иначе говоря, формативы служат обозначениями оп-
ределенных видов «воздействия» или «реакций», и их
употребление дает возможность извлечь эту информацию,
но еще не означает, что при этом на Рецептора реально
оказывается такое воздействие или обеспечивается какая-
то реакция с его стороны. В реальном акте коммуникации
предложение Я люблю яблоки может вызвать у собесед-
ника точно такую же реакцию, как и прямая просьба
Дай мне яблоко, но владеющим русским языком извест-
но, что структура первого предложения предназначена и
обычно используется для простой констатации фактов, а
второго — для побуждения Рецептора к каким-то дейст-
виям. Слова Молодец! Орел! Великолепно! не обязатель-
но выражают искреннее восхищение Источника и могут
не вызвать положительной реакции Рецептора, но они
остаются «положительными», «хвалебными» для говоря-
щих по-русски.
Существенное различие двух указанных видов прагма-
тического воздействия на результат переводческого про-
цесса заключается в том, что в случае общеязыковых
прагматических оценок речь идет о соответствии прагма-
тики оригинала и перевода, а обеспечение прагматиче-
ской ценности конкретного переводческого акта может
114
осуществляться, как мы убедились, в определенной сте-
пени независимо от оригинала. Попытки ориентировать
на оригинал и прагматическую ценность перевода не да-
ют положительных результатов. В ряде работ выдвига-
ется понятие «прагматической адекватности перевода»34,
критерием которой должно служить возможно более пол-
ное соответствие реакции Рецептора на оригинал и на пе-
ревод36, или иначе — равенство «коммуникативного эф-
фекта» текстов оригинала и перевода86. Считая, что до-
стижение такого соответствия, по-видимому, зависит от
характера переводимого текста, А. Нойберт предлагает
различать четыре типа прагматических отношений при
переводе от наивысшей «переводимости» в прагматиче-
ском смысле до фактической невозможности воспроизве-
сти прагматику оригинала в переводе37. Наиболее полно
передается прагматическая направленность оригинала,
имеющего одинаковый прагматический интерес и для чи-
тателей перевода (напр., научно-техническая литерату-
ра). Достаточно успешно переводятся и оригиналы, соз-
данные специально для перевода (информационные и др.
материалы, предназначенные для иностранной аудито-
рии). С существенными ограничениями возможен перевод
произведений художественной литературы, которые ори-
ентированы на ИР, но имеют нечто сказать и всем людям.
И наконец, оригиналы, специфически направленные на
членов данного языкового коллектива и не имеющие ни-
какого отношения к ПР (законодательные документы, об-
щественно-политическая и экономическая периодика,
различные объявления и пр.), вообще не могут быть пере-
ведены прагматически адекватно. Итак, А. Нойберт раз-
личает четыре степени «прагматической переводимости».
Как справедливо отмечает А. Д. Швейцер36, предла-
гаемая классификация весьма условна. А. Нойберт тут
же указывает (с. 27), что прагматическое воздействие не
следует понимать как фактическую реакцию Рецептора
на полученную информацию, что достаточно, если он по-
нимает эту информацию. Коммуникативный эффект тек-
ста представляет собой лишь потенциальную возмож-
ность, которая может не реализоваться. Отсюда, видимо,
следует, что Рецептор способен извлекать прагмати-
' ческую информацию из текста, независимо от того, заин-
тересован ли он в этой информации, собирается ли он ис-
пользовать ее практически, адресована ли она именно
ему или кому-нибудь другому. Но в этом случае гипотеза
А. Нойберта оказывается мало вероятной. Нет оснований
115
полагать, что ПР не сможет извлечь прагматическую ин-
формацию из содержания законодательного акта лишь
потому, что юрисдикция этого акта на него не распрост-
раняется. Иначе придется рассматривать прагматику
текста как переменную величину, зависящую от индиви-
дуальных особенностей отдельного лица. Тогда, скажем,
объявление о повышении платы за проезд в парижском
метро будет иметь иной прагматический смысл не только
для жителя Лондона или Москвы, но и для парижанина,
имеющего собственную машину, ходящего на работу пеш-
ком, пользующегося метро лишь изредка и т. д. Естест-
венно, что при таком понимании вообще нельзя говорить
о передаче в переводе прагматической направленности
оригинала.
Вышесказанное означает, что прагматическая адек-
ватность перевода оригиналу может пониматься лишь как
возможность для ИР и ПР извлекать одинаковую инфор-
мацию о прагматической направленности соответствен-
но из оригинала и перевода.
Поскольку извлечение одинаковой прагматической ин-
формации из текста не предопределяет одинакового воз-
действия содержания этого текста, вряд ли целесообраз-
но говорить о необходимости обеспечить при переводе то
же воздействие на ПР, какое оригинал оказывает на ИР.
Понятие «одинаковое воздействие» представляется мало
информативным. Во многих случаях «нельзя быть уве-
ренным как реагировали или должны были реагировать
воспринимавшие оригинал»89. Часто одинаковая реакция
ИР и ПР принципиально невозможна, поскольку это лю-
ди иной эпохи, иного мировоззрения и т. п. Выдвигается,
например, требование, чтобы перевод Библии оказывал
«то же религиозное воздействие на тех, кто будет его ис-
пользовать»40. Трудно представить, как может осущест-
вляться эта цель при переводе на язык страны, где боль-
шинство жителей — атеисты.
Одинаковость воздействия текстов оригинала и пере-
вода на соответствующих Рецепторов может трактовать-
ся лишь как получение ими одинаковой оценочной инфор-
мации, содержащейся в этих текстах. По-видимому, в та-
ком смысле следует трактовать и предложение некоторых
языковедов использовать опрос информантов для сопо-
ставления реакции ИР и ПР. При использовании подоб-
ной процедуры надо также учитывать, что прагматиче-
ской целью переводческого акта могло и не быть обеспе-
чение одинакового воздействия на ПР.
ГЛАВА IV
СТИЛИСТИКА ПЕРЕВОДА
Стилистической проблематике по праву отводится одно
из ведущих мест в лингвистике перевода. Прежде всего
следует отметить, что предмет стилистики * имеет много
общего с переводом как объектом лингвистического ана-
лиза. Известно, что стилистика обычно определяется как
«отрасль лингвистики, исследующая принципы и эффект
выбора и использования лексических, грамматических и
вообще языковых средств для передачи мысли и эмоции
в разных условиях общенияэ >. Отсюда следуют три ос-
новные особенности стилистических исследований. Во-
первых, они подходят к языку с точки зрения отбора его
единиц для выполнения определенных функций. Во-вто-
рых, функциональный анализ языковых средств охваты-
вает все уровни языка. В-третьих, стилистика изучает
функции единиц разного уровня в их совместном упо-
треблении в различных видах речевой коммуникации. Все
эти особенности характерны и для лингвопереводческих
исследований. Перевод необходимо предполагает выбор
языковых средств, взаимодействие которых обеспечивает
выражение определенного содержания в процессе межъ-
языковой коммуникации. Поэтому лингвистический ана-
лиз перевода отличается комплексным функциональным
подходом, при котором языковые явления рассматрива-
ются в их речевом взаимодействии с учетом факторов
структуры, нормы и узуса. «Двуязычныйэ характер
лингвопереводческих исследований особенно сближает их
с работами по сопоставительной стилистике, которые изу-
чают функциональные соответствия единиц разных
языков ’.
• в соответствии с задачами работы это понятие подразумевает
лишь языковедческую дисциплину и не связано с литературоведчес-
кой проблематикой.
117
Некоторые авторы склонны даже ставить знак равен-
ства между сопоставительной стилистикой и теорией пе-
ревода. Так, Ж.-П. Вине и Ж- Дарбельне рассматривают
свою «Сопоставительную стилистику французского и анг-
лийского языка»3 как исследование переводческого мето-
да, раскрывающее причины и способы всевозможных за-
мен и преобразований, осуществляемых в процессе пере-
вода.
А. В. Федоров полагает, что предмет анализа в обоих
случаях один и тот же — «сочетание и взаимодействие
единиц, относящихся к разным аспектам языка»4. Разли-
чие между указанными дисциплинами А. В. Федоров
усматривает лишь в объеме задач. Задача сопоставитель-
ной стилистики оказывается более широкой, поскольку
она, сопоставляя стилистические явления в разных язы-
ках, способствует разработке проблем общей стилистики.
Задача же лингвистического изучения перевода — это
выявление функциональных соответствий, позволяющих
использовать в переводе лексические и грамматические
элементы, далекие по форме от исходных3
Из анализа языкового механизма перевода в преды-
дущих главах должно быть ясно, что лингвистика перево-
да нс совпадает с сопоставительной стилистикой ни по
предмету исследования, ни по его задачам. Независимо
от того, изучает ли сопоставительная стилистика функции
однотипных средств разных языков, или разноязычные
средства выражения одной и той же функции, она не за-
нимается проблемами соотнесенного функционирования
языков в процессе межъязыковой коммуникации. При
коммуникативном приравнивании высказываний двух
языков функционально-стилистическое тождество соотне-
сенных единиц является важным, но не единственным
фактором, определяющим выбор языковых средств. Со-
поставительный анализ переводов выявляет немало слу-
чаев несовпадения стилистических особенностей оригина-
ла и перевода (утрата образности, отказ от передачи иг-
ры слов, перевод нейтрального слова более экспрессив-
ным или наоборот и т. п.). Подобные расхождения могут
обусловливаться различиями в наборах соответствующих
единиц в ИЯ и ПЯ, необходимостью обеспечить эквива-
лентность на более низком уровне, прагматической зада-
чей переводческого акта и рядом других причин. Вместе с
тем лингвистика перевода широко использует при анали-
зе переводов понятия стилистики, как и других смежных
языковедческих дисциплин.
118
Соотнесенное функционирование языков в процессе
межъязыкового общения основывается, как мы видели,
на универсальных свойствах языка. Лингвистический ана-
лиз перевода вскрывает целый ряд закономерностей, в
том или ином виде проявляющихся в любом переводче-
ском акте. Однако язык представляет собой сложную
систему, объединяющую в себе множество различных
подсистем, реализующуюся в различных формах и в раз-
личных условиях. Лингвистическое описание перевода
должно охватывать не только общие закономерности
межъязыковой коммуникации, но и особенности отдель-
ных ее типов и разновидностей. В связи с этим возникает
проблема классификации переводов.
Отдельные виды перевода могут выделяться по раз-
ным признакам. Известны классификации переводов по
форме порождения текста перевода и по отношению мо-
мента перевода ко времени создания оригинала б. Однако
наиболее важным принципом классификации является
выделение типов перевода в зависимости от характера
переводимых текстов. В качестве основного фактора, оп-
ределяющего тот или иной тип перевода, выступают в
первую очередь жанрово-стилистические особенности ори-
гинала. Разработка стилистической типологии текстов,
релевантной для переводческой деятельности, и состав-
ляет центральную задачу стилистики перевода.
Каких-либо общепринятых принципов выделения ви-
дов перевода до сих не существует, и предлагаемые клас-
сификации отличаются крайней пестротой. В качестве
отдельных типов, в частности, рассматриваются:
а)	1. Эстетический. 2. Религиозный. 3. Прагматический
или деловой. 4. Этнографический. 5. Лингвистический.
6. Психологический. 7. Научно-технический7.
б)	1. Религиозный. 2. Литературный. 3. Официаль-
ный. 4. Разговорный8.
в)	1. Технический, деловой, научный. 2. Художествен-
ный. 3. Публицистический в.
В лингвистическом плане выделение функциональных
типов перевода будет оправдано, если в языке можно вы-
делить какие-то типы речевых произведений, особенности
которых отражаются в характере эквивалентности при
их переводе и способах ее достижения. Наиболее обосно-
ванным представляется рассмотрение в качестве особого
типа перевода произведений художественной литературы
(в первую очередь, поэтических произведений), которое
осуществляется исследователями перевода под различ-
на
ными рубриками («художественный», «литературный»
или «эстетический» перевод). Особое положение художе-
ственного перевода, несомненно, связано со спецификой
переводимых материалов. Произведения художественной
литературы противопоставляются всем прочим речевым
произведениям благодаря тому, что для всех них доми-
нантной является одна из коммуникативных функций, а
именно художественно-эстетическая или поэтическая. Ос-
новная цель любого произведения этого типа заключается
в достижении определенного эстетического воздействия,
создании художественного образа. Такая эстетическая
направленность отличает художественную речь от осталь-
ных актов речевой коммуникации, информативное содер-
жание которых является первичным, самостоятельным.
Таким образом, есть основания подразделять переводи-
мые тексты по их функциональной направленности на
художественные и «нехудожественные». Последние мож-
но было бы условно именовать «информативными».
Существование двух типов оригиналов находит отра-
жение в характере процесса перевода и оценке его ре-
зультатов. В соответствии с этим могут различаться и два
типа перевода: художественный и информативный.
Поскольку речь идет о переводе отрезков художест-
венной речи, основным отличием художественного перево-
да от иных видов перевода следует признать принадлеж-
ность текста перевода к произведениям ПЯ. обладающим
художественными достоинства ми. Иными словами, «ху-
дожественным переводом» именуется вид переводческой
деятельности, основная задача которого заключается в
порождении на ПЯ речевого произведения, способ-
ного оказывать художественно-эстетическое воздействие
на ПР.
Анализ переводов литературных произведений пока-
зывает, что в связи с указанной задачей для них типичны
отклонения от максимально возможной смысловой точно-
сти с целью обеспечить художественность перевода. При-
ведем несколько примеров подобных отклонений.
(I)	The mountain tops were hidden in a grey waste of sky...
(A. Cronin) — Вершины гор тонули в сером небе.
(Пер. М. Абкиной)
Ясно, что отказ от ближайшего соответствия англий-
скому were hidden не случаен. Глагол тонули хорошо пе-
редает здесь и беспредельность небесного свода (waste
of sky).
120
(2)	Dinny waited in a corridor which smelled of disin-
' fectant and looked out oh to a back street. A fly, disen-
chanted by the approach of winter was crawling
dejectedly up the pane. (J. Galsworthy) — Динни
ожидала ее в коридоре, пропахшем карболкой. Муха,
удрученная приближением зимы, уныло ползала по
окну, которое выходило на глухую боковую улицу.
(Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой).
И здесь выбор перевода пропахший (smelled), кар-
болкой (disinfectant), удрученная (disenchanted), глухая
боковая улица (back street), а также добавление место-
имения ее и перенос информации об окне из первого пред-
ложения в другое, несомненно, преследует цель повыше-
ния художественного уровня перевода.
(3)	But night-time in this dreadful spot! Night, when the
smoke was changed to fire; when every chimney spurted
up its flame; and places, that had been dark vaults all
day, now shone red-hot, with figures moving to and fro
within their blazing jaws, and calling to one another
with hoarse cries. (Ch. Dickens) — А какая страшная
была здесь ночь! Ночь, когда дым превращался в пла-
мя, когда каждая труба полыхала огнем, а проемы
дверей, зияющие весь день чернотой, озарялись баг-
ровым светом, и в их пышущей жаром пасти метались
призраки, сиплыми голосами перекликавшиеся друге
другом. (Пер. Н. Волжиной)
Не трудно убедиться, что переводчик руководствуется
прежде всего стремлением создать художественное опи-
сание страшной картины ночи в представлении испуган-
ной бездомной девочки. Для выполнения этой задачи ме-
няется структура предложения («ночь в этом ужасном
месте» — какая страшная была здесь ночь}, выбираются
соответствия отдельным словам (changed to fire — пре-
вращался в пламя, spurted up flame — полыхала огнем,
figures — призраки и пр.), ситуация описывается иным
способом (places that had been dark vaults all day, то есть
«там, где весь день были черны^ склепы», заменяется бо-
лее понятным проемы дверей, зияющие весь день черно-
той). Независимо от оценки результатов таких измене-
ний, они могут рассматриваться как модификация отно-
121
шений эквивалентности под воздействием доминантной
функции, определяемой типом перевода.
Остается открытым вопрос о возможности выделения
иных типов перевода, соотносимых с художественным и
информативным. Так, К- Райс предлагает четырехчлен-
ную типологию текстов (и, соответственно, переводов) на
основе бюлеровской классификации основных функций
языка *°: 1) ориентированные на содержание, 2) ориен-
тированные на форму и 3) ориентированные на обраще-
ние или призыв. Типологический признак текста является
доминантной целью, достижение которой определяет ме-
тод его перевода. Четвертый тип составляют «аудио-ме-
диальные» тексты, то есть тексты, предназначенные для
устного воспроизведения (и восприятия) со сцены, с му-
зыкальным сопровождением или через средства массовой
коммуникации.
Первые два типа в этой классификации, в основном,
соответствуют делению переводов на информативные и
художественные. Третий тип (перевод рекламы, агита-
ционных материалов и т. п.) выделяется по признаку же-
лаемого (прагматического) воздействия на Рецептора,
которое достигается либо путем передачи информации и
эмоционально-эстетического эффекта оригинала, либо,
как было показано в предыдущей главе, обеспечивается
«экстрапереводческими» методами. Поэтому его выделе-
ние в качестве равноправного типа перевода представля-
ется недостаточно обоснованным. Четвертый тип также
выпадает из логической классификации. Воспроизводить-
ся в особых условиях (театр, музыка, радио, телевиде-
ние) может текст любого типа, и связанные с этим осо-
бенности перевода лишь дополняют методы перевода, ха-
рактерные для данного типа.
Подобные разновидности перевода следует, скорее,
выделять внутри двух указанных основных типов пере-
вода. Именно так поступают многие исследователи, опи-
сывающие специфику перевода более мелких групп тек-
стов.
Наиболее часто для обозначения подобных групп при-
меняется термин «функциональный жанр». Как правило,
при этом не проводится различия между типами и жан-
рами перевода. Так, А. В. Федоров, вслед за Л. Н. Со-
болевым, выделяет три «жанровых типа» текстов: 1) тек-
сты газетно-информационные, документальные и специ-
альные научные, 2) произведения публицистические,
3) произведения художественной литературы11, В пере-
122
водческой литературе проблема жанровой классифика-
ции переводов решается далеко не однозначно. В основу
предлагаемых классификаций кладутся самые различные
признаки. Дж. Юр 12, основываясь на понятии «стили ре-
чи», считает необходимым различать пять типов перево-
да: устный перевод беседы, дублирование фильмов, пере-
вод на конференциях (синхронный, последовательный
и пр.), технический и литературный. Т. Сэвори 13 выделя-
ет четыре вида перевода на основе весьма разнородных
признаков, а именно: а) «совершенный» (Perfect)—пе-
ревод чисто информативных фраз-объявлений (англ.
Please ensure that your luggage is correct before leaving
the air terminus = фр. Messieurs les passagers sont pries
de vfcrifier leur bagages avant de quitter l’a6rogare=HeM.
Uberzeugen Sie sich bitte, dafi Sie Ihr eigenes Gepack ha-
ben, bevor Sie dieses Gebaude verlassen); б) «адекват-
ный» — вид перевода, при котором важно лишь содержа-
ние, а способ его выражения не существен. Сюда Т. Сэво-
ри относит, в частности, переводы детективов, а также
произведений Дюма, Боккаччо, Сервантеса (?!) и даже
«Анны Карениной» Л. Толстого. По мнению автора клас-
сификации, в таких переводах переводчик свободно опу-
скает слова или целые предложения, смысл которых ему
кажется неясным, перефразирует значение оригинала,
как ему заблагорассудится; в) «литературный» (собст-
венно перевод) — перевод классических произведений,
при котором форма так же важна, как и содержание.
Т. Сэвори считает, что этот вид перевода не может быть
«совершенным» (то есть информационно точным) и что
его выполнение требует столь длительного времени и
больших усилий, что они сводят на нет «коммерческую
ценность» перевода; г) «научно-технический и практи-
ческий перевод» — перевод, близкий по характеру к груп-
пе (б), но вызванный к жизни практической необходи-
мостью и требующей от переводчика хорошего знания
предмета речи.
В. Винтер м различает пять видов перевода по степе-
ни важности передачи формальных моментов оригинала:
научная проза; газетные тексты (кроме фельетонов);
письма, пьесы в прозе и «непоэтические романы»; поэзия
свободного и белого стиха; собственно поэзия.
И. Левый15 предлагает классифицировать тексты в
зависимости от элементов информации: а) которые
должны быть сохранены, б) которые являются вариа-
бельными и в) для которых следует найти отечествен-
123
ный эквивалент. На этой основе выделяются семь разно-
видностей оригиналов: научный (терминологический)
текст; публицистика, ораторская проза; драма, художе-
ственная проза; свободный стих; канонический стих;
текст для вокала; дубляж.
Дж. Кэтфорд18 указывает на необходимость разли-
чать переводимые тексты разного «регистра» (register)
в соответствии с тем, в какой социальной роли выступает
автор текста. Один и тот же человек может выступать
во многих ролях: главы семьи, водителя, игрока в кри-
кет, члена религиозной группы, профессора биохимии
и т. д. В зависимости от социальной роли и порождаются
речевые произведения разного регистра, отличающиеся
выбором языковых средств. При переводе необходимо
выбирать лексические и грамматические средства, типич-
ные для соответствующего регистра (markers). Так, для
английского научного регистра характерен большой
процент (30%—50%) пассивных глагольных форм, а для
русского — относительно высокий процент оборотов «яв-
ляется + творительный падеж». Дж. Кэтфорд отмечает,
что классификация регистров, а, следовательно, и видов
перевода условна и может осуществляться с разной сте-
пенью детализации. Например, можно выделять единый
научный регистр, но можно различать в нем и более мел-
кие «под-регистры» по отдельным наукам или группам
наук.
По-видимому, именно эта условность и приводит к
возможности выделения в качестве особого вида перево-
да любой разновидности текстов. Журнал «Бабель» на-
пример, посвятил специальные номера проблемам пере-
вода пьес (1965, XI,1), религиозных текстов (1963,IX, 1—
2), дублирования кинофильмов (1960, VI,3) и т. п.
Разумеется, любая разновидность текстов обладает
определенными особенностями, которые находят некото-
рое отражение и в процессе перевода таких текстов. На
основании этих особенностей можно говорить о много-
численных речевых стилях. «Предела дроблению сфер об-
щения людей почти не существует. Поэтому и нет преде-
ла дроблению речевых стилей. Их может быть великое
множество»17. По справедливому замечанию Р. Будаго-
ва, при таком подходе можно говорить не только о «сти-
ле рекламы», но и о «стиле рекламы по радио», «стиле
рекламы по телевидению» и пр. Точно так же можно вы-
делять и бесконечное множество «видов перевода». Мож-
но особо рассматривать, например, перевод комиксов **,
124
перевод медико-фармацевтических материалов 19 и т. д.
Практически переводчики в какой-то степени учитывают
все подобные разновидности, вплоть до особенностей
конкретного оригинала. Однако для теоретического ис-
следования переводческого процесса эти особенности ма-
ло существенны.
Жанрово-стилистические аспекты перевода связаны с
его двуязычной основой и их влияние может отражать
особенности каждого из языков. Принадлежность ориги-
нала к определенному функциональному стилю ИЯ опре-
деляет его доминантную функцию, которая должна быть
передана в переводе, и, как правило, предопределяет и
выбор функционального стиля перевода. В свою очередь,
выбранный стиль перевода требует соблюдения его норм
и, особенностей в ПЯ, даже если они в той или иной сте-
пени не совпадают с нормами аналогичного стиля в ИЯ.
Понятно, что выделение видов перевода в зависимости от
жанровой принадлежности оригинала наиболее оправ-
дано в тех случаях, когда существует значительное рас-
хождение в языковой характеристике соответствующих
жанров (стилей речи) в ИЯ и ПЯ, вызывающее необходи-
мость своего рода жанровой адаптации в процессе пере-
вода, изменения характера используемых соответствий.
На этой основе различные жанры могут быть выделе-
ны как в художественном, так и в информативном типе
текста. В области художественного перевода отдельные
жанры выделяются на основании литературоведческой
классификации: перевод пьес20, лирических стихов21,
песен22, сатирических произведений23 и т. п. Внимание ис-
следователей привлекают и особенности перевода мате-
риалов, предназначенных для средств массовой коммуни-
кации: на съезде ФИТ в Лахти (1966) специальная сек-
ция обсуждала проблемы дублирования кинофильмов,
переводов для радио и телевидения.
В области информативного перевода наиболее четко
выделяются в качестве особых видов (научно-) техничес-
кий перевод и перевод газетных информационно-описа-
тельных материалов. Для перевода научно-технических
текстов характерно преобладающее влияние описываемой
ситуации. В этом виде перевода передача референтной
функции обычно оказывается главной задачей. Все ос-
тальные элементы содержания оригинала, связанные со
способом описания ситуации, могут оказаться нереле-
вантными. Во многих случаях ситуация может быть опи-
сана в ПЯ единственным способом, и выбор варианта пе-
125
ревода осуществляется независимо от того, какими
средствами ИЯ данная ситуация передана в оригинале
(см. Гл. II). Возможны и расхождения в стиле научного
изложения ИЯ и ПЯ 24. Подобные особенности предъявля-
ют к переводчику научно-технических текстов особые
требования: знание терминологии, глубокое знакомство
с предметом, умение обеспечить адекватное описание си-
туации, даже если это не полностью достигнуто в ориги-
нале 25.
Несовпадение лингвистических особенностей соответ-
ствующих жанров вынуждает порой переводчика отка-
зываться от использования соответствий, наиболее близ-
ких некоторым элементам оригинала, но неуместных в
соответствующем жанре ПЯ2В. Появление подобных соот-
ветствий в переводе приводит к резкому нарушению язы-
ковой нормы жанра, что отсутствует в оригинале, и созда-
ет в переводе дополнительный, а иногда и абсолютно не-
приемлемый эффект. Достаточно указать на сравнитель-
но свободное использование нецензурных выражений в
современных романах на английском языке и недопусти-
мость появления в печати соответствующих русских ру-
гательств. Неприемлемыми оказываются и некоторые осо-
бенности информационно-описательных материалов анг-
лийских газет27. Отмечается, что «стиль советской прес-
сы в целом характеризуется несколько большей
приподнятостью, а стиль английской печати большей
«заземленностью 28>. Помимо этого, сопоставительный
анализ обнаруживает целый ряд частных расхождений
стилистических признаков информационно-описательных
материалов в английском и русском языках. Несовпадение
языковых особенностей этого жанра в указанных язы-
ках (как и в ряде других) дает основание для выделения
перевода таких материалов в особый вид. Как было от-
мечено, именно такие расхождения создают лингвисти-
ческую основу для жанрово-стилистической классифика-
ции переводов.
Проблематика стилистики перевода не сводится, ра-
зумеется, к вопросам жанровой адаптации при перево-
де. Значительное место отводится здесь, в частности,
изучению проблемы выбора функционально-равноценных
средств в тексте перевода в связи с использованием в пе-
реводе языковых форм, отклоняющихся от общенародной
нормы ИЯ.
Комплекс проблем, связанный с воздействием на про-
цесс перевода отклонений от общенародной нормы ИЯ»
126
которые могут обнаруживаться в оригинале, достаточнс
сложен. Внимание исследователей привлекают такие ви-
ды субстандартных форм, как территориально-диалек-
тальные, социально-диалектальные и контаминирован-
ные, имитирующие речь иностранца. Появление подоб-
ных форм в оригинале порождает особые переводческие
задачи и отражается на характере достигаемой эквива-
лентности.
Использование в оригинале форм территориальных
диалектов может иметь двоякий характер. С одной сторо-
ны, диалект может представлять собой вид языка, ис-
пользуемого Источником в процессе общения, то есть
выступать в качестве ИЯ. С другой стороны, диалекталь-
ные формы могут употребляться с целью языковой харак-
теристики отдельных персонажей, их идентификации29.
В первом случае, диалектальный статус ИЯ вообще не
имеет отношения к содержанию оригинала, а во втором
случае, дополнительная информация о территориальной
принадлежности говорящего непосредственно не переда-
ваема в переводе30, поскольку диалектальные формы
ПЯ, если таковые существуют, будут указывать на со-
вершенно иную группу людей. Попытка установить экви-
валентность между, скажем, диалектом негров Миссу-
ри, на котором говорит негр Джим у Марка Твена, и ка-
ким-либо диалектом немецкого или русского языков,
теоретически не оправдана и практически не наблюда-
ется.
Дж. Кэтфорд указывает, что хотя эквивалентность по
отношению к географическому диалекту должна, каза-
лось, означать выбор диалекта в ПЯ, характерного для
той же части страны в географическом смысле, фактиче-
ски, дело обстоит иначе. Лондонский «кокни» является
юго-восточным диалектом Англии и ему соответствует
диалект юго-востока Франции или Германии. Однако об-
ращение к переводческой практике показывает, что на-
личие в оригинале форм диалекта «кокни» побуждает
переводчика на французский язык обращаться к формам
«париго», то есть одному из северных диалектов Франции.
Дж. Кэтфорд делает вывод, что фактически речь идет о
передаче не локальной, а социальной функции диалек-
та81. Связь многих территориальных диалектов с соци-
альной характеристикой их носителей хорошо известна82.
При наличии такой связи эта часть дополнительной ин-
формации, репрезентируемой диалектальными формами,
как правило, воспроизводится в переводе уже не терри-
127
ториально-диалектальными, а социально-диалектальны-
ми особенностями33. В этом случае мы фактически име-
ем дело уже с иной проблемой — использование в ориги-
нале подсистемы форм, характерных для речи какой-то
социальной или профессиональной группы, то есть со-
ставляющих особый социальный диалект. Передача до-
полнительной информации, связанной с диалектами это-
го типа, по-видимому, принципиально всегда возможна.
Решение этой задачи облегчается и тем обстоятельст-
вом, что социальный диалект отличается от общенародно-
го языка лишь отдельными языковыми особенностями,
своего рода «указателями» (“markers”)3*. Присутствие
в тексте хотя бы небольшого числа таких указателей
обеспечивает воспроизведение данного вида информации,
например: “Не do look quiet, don’t ’e? D’e know ’oo ’e is,
Sir?” (J. Galsworthy) — Вид-то у него спокойный, прав-
да? Часом не знаете, сэр, кто он такой? (Пер. Ю. Корнее-
ва и П. Мелковой) Роль совокупности, грамматических
(don’t вместо doesn’t) и фонетических (’е вместо he, ’е
вместо you, ’оо вместо who) признаков, указывающих на
принадлежность говорящего к простонародью, выполня-
ется в переводе одним просторечным оборотом: Часом не
знаете?
Можно предположить, что и при передаче особенно-
стей социальных диалектов могут возникнуть трудности
в связи с тем, что степень социального расслоения в раз-
ных странах различна, как неодинакова и степень отра-
жения такого расслоения в языке. В подобных случаях
эквивалентность может устанавливаться между совер-
шенно разными типами речи. Например, в переводах
романов западно-африканских писателей на английский
язык горожанин говорит стандартным английским язы-
ком, а крестьянин языком Библии33. Теоретический ана-
лиз этой проблемы требует особого исследования.
Недостаточно исследован и-вопрос о влиянии на про-
цесс перевода искажений ИЯ в оригинале, связанных с
имитацией речи иностранца. В переводческой литерату-
ре можно найти различные точки зрения о возможности и
необходимости передачи в переводе подобных особенно-
стей оригинала. Так, Ф. Гюттингер полагает, что подоб-
ные искажения не могут передаваться в переводе, но, в
лучшем случае, должны приводить к использованию раз-
говорных форм ПЯ, отказу от придаточных предложений,
инверсии, употреблению форм индикатива вместо форм
конъюнктива, перфекта вместо имперфекта в повество-
128
вании и т. п.8в. я. И. Рецкер, анализируя переводческую
традицию в этой области, убедительно показывает, что
передача намеренной контаминации вполне возможна37.
Я. И. Рецкер различает два вида контаминации: сплош-
ная и выборочная. При сплошной контаминации искажа-
ется вся или ббльшая часть речи иностранца: «Этот пе-
сенка про маалеиьки франсуски дэвюшка, котори прие-
халь в ошен болшой город, как Нуу-Иорк, и влюблял в
ма-аленьки малшику из Бруклин» (Дж. Сэлинджер «Над
пропастью во ржи», пер. Р. Райт-Ковалевой). Выбороч-
ная контаминация условно указывает на неправильную
речь при помощи немногочисленных нарочитых иска-
жений.
При рассмотрении воздействия контаминированной
речи на процесс перевода необходимо учитывать как раз-
личные роли такой речи в общей схеме коммуникации,
так и возможные типы соотнесенности контаминирован-
ных форм в разных языках.
Появление контаминированных форм в речи может
быть непроизвольным или намеренным. В первом слу-
чае Источник, недостаточно владея ИЯ> использует ис-
каженные формы в оригинале помимо своего желания.
Подобные ошибки затрудняют восприятие и обнаружива-
ют принадлежность Источника к иному языковому кол-
лективу. При восприятии подобной речи Рецептор соот-
носит воспринятое с правильными формами языка, осу-
ществляя своего рода «перевод» с контаминированной на
правильную речь. Естественно, что такого рода корреля-
ция будет осуществляться и в процессе перевода на
другой язык и непроизвольная контаминация будет отра-
жаться в тексте перевода только тогда, когда в оригинале
содержатся металингвистические высказывания, объек-
том которых является подобная контаминация. Во втором
случае, контаминированные формы применяют как сред-
ство указания на особенности речи иностранца и их вос-
произведение входит в задачу достижения эквивалентно-
сти перевода. При этом наблюдаются два разных типа
эквивалентных отношений. Прежде всего могут использо-
ваться стандартные приемы условного изображения
контаминированной речи. В языках существуют обще-
принятые способы подобного изображения. Ф. Гюттингер
отмечает, что в немецком языке по-разному передается
акцент француза, итальянца или англичанина38. В ан-
глийском и русском языках изображение речи немца не
похоже на передачу речи китайца. Подобные особенно-
129
сти хотя и условны, но во многом обусловливаются соб-
ствено языковыми различиями. Как справедливо отмеча-
ет Я. И. Рецкер, ошибки в выборе глагольного вида ха-
рактерны для всех иностранцев, говорящих по-русски, а
замена синтетической формы будущего вида на анали-
тическую («я буду уходить» вместо «я уйду») уже свой-
ственны для немца, но не для француза. Таким образом,
воспроизведение контаминации при переводе может осу-
ществляться путем использования стандартных способов
ее изображения в ПЯ- Например, в английском и русском
языках имеются общепринятые способы изображения ре-
чи китайца:
“Me blingee beer. Now you play.” (J. Jones) — «Моя
плинесла пиво, ...твоя типель платить». (Пер. В. Куз-
нецова, А. Ветошкиной, Г. Куликовой, В. Соловьева)
Нередко, однако, в оригинале изображена неправиль-
ная речь человека такой национальности, в отношении
которой в ПЯ не существует установившегося способа
изображения, например, искажения английского языка
канакамиЭ9. При этом следует учитывать, что некоторые
стандартные способы изображения неправильной речи
воспринимаются не только как речь иностранца, но и как
речь человека малообразованного, например, русское
«твоя моя понимай нету» или «мал-мало»40. По-видимо-
му, в подобных случаях наиболее, целесообразна выбо-
рочная контаминация. Например:
“When you see him ’quid then you quick see him ’parm
whale”. (H. Melville) — «Когда твоя видел спрут, тог-
да твоя скоро-скоро видел кашалот». (Пер.
И. М. Бернштейн)
В работах, посвященных изучению единиц двух язы-
ков, выступающих при переводе в качестве функциональ-
но равноценных, значительное внимание уделяется так-
же передаче экспрессивно-стилистических элементов ори-
гинала41. Характеристика языковой единицы по ее при-
надлежности к определенному стилистическому слою
(просторечному, разговорному, книжному, поэтическому
и пр.) представляет собой важный компонент43 ее смыс-
ловой структуры, и ее воспроизведение может быть обя-
зательным условием коммуникативной равноценности
перевода. В теоретическом плане эта проблема может
130
рассматриваться в рамках теории эквивалентности или
при изучении системы переводческих соответствий меж-
ду двумя конкретными языками43.
В качестве особого раздела сопоставительного пере-
водческого анализа языков могут рассматриваться и во-
просы передачи в переводе метафор, сравнений, эпитетов,
перифраз, игры слов, аллюзий и других стилистических
средств и приемов44.
Следует отметить, что стилистика перевода непосред-
ственно связана со многими аспектами литературоведче-
ского анализа, поскольку стилистическая функция языко-
вых средств во многом зависит от индивидуально-автор-
ского использования их в речи.
ГЛАВА V
МОДЕЛИРОВАНИЕ ПЕРЕВОДА
В этой главе рассматриваются вопросы описания процес-
са перевода в узком смысле этого термина, то есть про-
цедуры порождения текста перевода переводчиком. По-
скольку процесс перевода осуществляется в мозгу пере-
водчика и недоступен для непосредственного исследова-
ния, описание этого процесса так или иначе связано с
различными способами его моделирования.
Процесс перевода составляет ту часть межъязыковой
коммуникации, которая непосредственно связана с дей-
ствиями переводчика. Понятно, что с позиции переводчи-
ка процесс перевода исчерпывает понятие «перевод».
Многие теоретики перевода также отводят процессу пе-
ревода центральное место и считают, что главная задача
лингвистического анализа перевода заключается в изу-
чении перевода именно как процесса1. Они указывают,
что такое направление исследования дает возможность
раскрыть динамические аспекты переводческой деятель-
ности2. Изучение процесса перевода мыслится, с одной
стороны, как обобщение реальных действий переводчи-
ков, а, с другой стороны, как разработка теоретических
принципов, на основе которых переводчик мог бы прини-
мать оптимальные решения для достижения поставлен-
ных целей. «Задача теории перевода заключается... в ус-
тановлении общих закономерностей перевода как опре-
деленного вида речевой деятельности, в систематизации
и обобщении тех операций, которые осуществляет пере-
водчик в процессе перевода с одного естественного языка
на другой, и в выявлении факторов, определяющих при-
нимаемое переводчиком решение»8.
При этом нередко предполагается возможность непо-
средственного описания действий переводчика. Высказы-
вается мнение, что, изучая процесс перевода, исследова-
132
гель «мысленно прослеживает тот путь, который прохо-
дит переводчик, воспринимая исходный текст и создавая
текст на языке перевода»4.
Представляется несомненным, что изучение перевода
как процесса представляет большой теоретический и
практический интерес. Возможность переводческой дея-
тельности обусловливается существованием системы от-
ношений эквивалентности между единицами двух языков,
которые (отношения) реализуются во множестве актов
перевода. В этом смысле процесс перевода представляет
собой «актуализацию отношений, объективно существую-
щих между двумя языками»8. Реализация системы экви-
валетных отношений каждый раз происходит в опреде-
ленных конкретных условиях, которые оказывают су-
щественное воздействие на процесс перевода. Под
влиянием этого воздействия манифестация таких отно-
шений претерпевает различные изменения: некоторые из
них оказываются нерелевантными, другие приобретают
особый вес, третьи реализуются лишь частично и т. д.
Таким образом, описание процесса перевода имеет де-
ло не только с системой эквивалентных связей между
двумя языками, но и с особенностями реализации (функ-
ционирования) этой системы в переводческой деятельно-
сти. Подобно тому как описание речевой деятельности ох-
ватывает не только систему языка, но и правила ее
функционирования в речи, в описании переводческой дея-
тельности важное место занимают особенности манифе-
стации системы эквивалентных отношений при ее функ-
ционировании в различных условиях.
Исследования процесса перевода непосредственно
связаны с прикладными задачами. На их основе форму-
лируются практические рекомендации в области «техни-
ки» перевода, подготовки переводческих кадров и их спе-
циализации, организации работы переводчика в разных
условиях и критериев оценки его деятельности. Всесто-
роннее изучение процесса перевода является необходи-
мым условием попыток управлять этим процессом путем
инструкций и предписаний «живому» переводчику или
при помощи автоматического устройства, выполняющего
переводческие функции.
Вместе с тем нет оснований преувеличивать важность
изучения именно процесса перевода и выделять это на-
правление исследований в качестве главного раздела
лингвистики перевода. При всей теоретической и практи-
ческой значимости этого аспекта межъязыковой комму-
133
никации процесс перевода, как и любой речевой процесс,
представляет собой функционирование языковой систе-
мы и может быть всесторонне описан лишь с учетом этого
внутреннего, собственно языкового механизма перевода,
о котором шла речь в предшествующих главах.
Процесс перевода представляет собой сложное и мно-
гостороннее явление. Он осуществляется по отношению к
разнородным оригиналам различной языковой и пред-
метной сложности, протекает под воздействием многих
факторов и в различных условиях. Отражая эту слож-
ность, исследования переводческого процесса весьма раз-
нородны и с трудом поддаются классификации.
Специфика анализа процесса перевода определяется
прежде всего тем обстоятельством, что этот процесс не-
посредственно не наблюдаем. Поэтому попытки его линг-
вистического описания заключаются, главным образом, в
разработке теоретических моделей переводческого про-
цесса, основанных в конечном счете на сопоставлении его
начальной и конечной стадий, то есть на сопоставлении
текстов оригинала и перевода. Такие модели дают лишь
общее, а подчас и весьма приблизительное представление
об описываемом явлении. Они оставляют в стороне мно-
гие аспекты его конкретной реализации и не претендуют
на то, что на их основе может быть реально осуществлен
перевод любого текста с необходимой степенью эквива-
лентности, хотя некоторые авторы полагают, что предла-
гаемые ими модели отражают реальные действия пере-
водчика. В то же время теоретическая и практическая
ценность попыток моделировать, переводческий процесс
не вызывает сомнений. Они дают возможность предста-
вить ненаблюдаемый процесс в виде ряда лингвистичес-
ких операций, выбор которых обусловливается языковы-
ми особенностями оригинала и соответствующими явле-
ниями в языке перевода. Изучение подобных операций,
как показывает опыт, оказывает большую помощь в прак-
тике перевода, и поэтому оно занимает важное место в
подготовке квалифицированных переводчиков.
Моделирование процесса перевода может осуществ-
ляться разными способами. Прежде всего следует отме-
тить попытки представить процесс перевода в общем ви-
де, определить его языковую основу8.
Характерным примером подобного подхода могут
служить описания процесса перевода, предложенные
И. И. Ревзиным и В. Ю. Розенцвейгом и Ю. Найдой.
И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг7 представляют процесс
134
перевода в виде перехода от сообщения на ИЯ к сообще-
нию на ПЯ, который может осуществляться двумя пу-
тями. В первом случае переводчик воспринимает опреде-
ленную речевую последовательность в оригинале, пере-
ходит от нее к ситуации, которую эта последовательность
отражает, а затем, имея в виду данную ситуацию, сооб-
щает о ней на ПЯ- Во втором случае, получив исходное
сообщение, переводчик переходит не к ситуации, а к си-
стеме соответствий между составляющими это сообще-
ние единицами ИЯ и единицами ПЯ (эти соответствия
рассматриваются авторами как своеобразный язык-по-
средник). Затем от соответствий переводчик переходит к
системе ПЯ, строя с его помощью сообщение, эквива-
лентное оригиналу (информирующее о той же ситуации).
И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг предложили называть
первый путь реализации процесса перевода «интерпре-
тацией», а второй — собственно «переводом». Это вызва-
ло ряд критических замечаний*, поскольку давало осно-
вание предполагать, что, с одной стороны, перевод при
помощи обращения к действительности не является «на-
стоящим» переводом, а, с другой стороны, собственно
перевод не подразумевает учета внелингвйстической ре-
альности. Фактически, это различие не затрагивает суще-
ства модели, так как система соответствий также отра-
жает общность элементов ситуации, на которые указы-
вают соотнесенные единицы двух языков. Конечно, с
точки зрения переводчика, немаловажно, должен ли он
сам обращаться к действительности или может использо-
вать полученные ранее данные об эквивалентности еди-
ниц ИЯ и ПЯ, но в обоих случаях процесс перевода осу-
ществляется на основе ситуативной эквивалентности.
Иной тип общей модели перевода представлен в рабо-
тах Ю. Найды. В основе этой модели лежит идея упро-
щающих преобразований, позволяющих сводить выска-
зывания оригинала к набору «ядерных» структур и се-
мантических компонентов, между которыми, по мнению
Ю. Найды, существует достаточная близость в разных
языках, чтобы сделать их взаимозаменяемыми при пере-
воде. Процесс перевода изображается в виде ряда пре-
образований, осуществляющихся последовательно в ИЯ
и ПЯ-
Учитывая хорошо известные факты, показывающие,
что эквивалентность при переводе нередко устанавлива-
ется между структурами, которые непосредственно не со-
относятся друг с другом, Ю. Найда предлагает объяснять
135
эти факты с помощью модели «непрямого переключе-
ния»9. Эта модель выделяет в переводческом процессе
три самостоятельных этапа. На первом этапе — этапе
анализа — осуществляется «обратная трансформация» в
пределах ИЯ: структуры оригинала сводятся к наиболее
простым, хорошо анализируемым формам. Ю. Найда
полагает, что такими формами будут ядерные структуры
или «околоядерные» структуры, отличающиеся от ядер-
ных тем, что они включают такие связующие элементы,
которые указывают на характер смысловых связей меж-
ду ядерными предложениями. Предполагается, что по-
добные преобразования в пределах ИЯ можно произво-
дить по правилам трансформационной грамматики, хотя
приводимые примеры показывают, что концепция
Ю. Найды предполагает разработку процедуры собст-
венно переводческих трансформаций. Так, предложение
John... preached the baptism of repentance unto the forgive-
ness of sin должно преобразовываться в John... pre-
ached: Repent and be baptized, so that God will forgive
the evil you have done. С другой стороны, предложение
the thought worried him предлагается трансформировать
в три ядерные структуры-: a) he thought, б) he worried и
в) «Первое предложение (he thought) обусловливает
второе (he worried)» 10. Фактически «околоядерной струк-
турой» может оказаться любая структура, в которой
смысловые отношения между словами выражены наибо-
лее ясно. Однако сама идея подобных преобразований
несомненно заимствована у трансформационной грамма-
тики.
Упрощающим преобразованиям предполагается под-
вергнуть на стадии анализа и отдельные слова, значения
которых раскрываются при помощи известной процедуры
компонентного анализа. При этом определенный набор
семантических компонентов или даже один такой компо-
нент может быть признан центральным или ядерным, а
другие компоненты, составляющие значения слов, будут
описываться по отношению к ядерному. Так, в ряду анг-
лийских слов speak, sing, whistle, whisper, hum выделя-
ется ядерный компонент ‘использование речевого аппара-
та*. Тогда значение, например, whisper шептать будет
включать ядерный компонент плюс два дополнительных
ограничения: ‘использование звуков (членораздельной)
речи’ и ‘отсутствие голоса при произнесении всех звуков*.
Выделение семантических компонентов, по мнению
Ю. Найды, может осуществляться путем сравиения сло-
136
ва или устойчивого сочетания в оригинале с различными
группами слов, «которые встречаются в той же или близ-
ко связанной с ней семантической области». В качестве
примеров приводятся: 1) слова, которые являются смеж-
ными в семантическом пространстве (например, run,
walk, jump, hop), 2) слова, которые пересекаются в се-
мантическом пространстве (например, peace и tranquili-
ty, joy и happiness, power и strength и 3) слова, которые
включаются в пределы семантического пространства
(напр., такие иерархические структуры, как animal,
mammal, dog и poodle) n.
Преобразование грамматических структур и лекси-
ческих единиц на этапе анализа позволяют осуществить
второй этап — «переключение», то есть переход к ядер-
ным структурам и семантическим компонентам языка
перевода. Ю. Найда отмечает значительную степень уни-
версальности ядерных структур и семантических компо-
нентов разных языков. Такая универсальность дает воз-
можность обнаружить в ИЯ и ПЯ эквивалентные друг
другу структуры и компоненты. Правда, Ю. Найда ука-
зывает, что и на околоядерном уровне переключение мо-
жет быть связано с определенными трудностями, которые
он сводит к двум основным типам: 1) к различию уров-
ней специфичности и точности и 2) к отсутствию соответ-
ствия в форме и функции|3. В первом случае речь идет
о различии в обязательных наборах смысловых компо-
нентов у слов разных языков, о несовпадении родовых и
видовых наименований сходных денотатов. Это различие
Ю. Найда иллюстрирует «экзотическими» примерами,
указывая, что, например, в бушменском языке нельзя
говорить просто о «переносе» чего-либо, а необходимо
указать, производится ли это действие на голове, на спи-
не, на бедре, на плече и т. д. Неодинаковый объем наиме-
нований— хорошо известное явление, легко выявляемое
при сопоставлении любых языков.
Во втором случае имеется в виду неодинаковое значе-
ние в разных языках аналогичных образных выражений.
Так, сочетание бить (себя) в грудь означает в некоторых
языках Конго не раскаяние, а хвастовство. В то же время
раскаяние обозначается как бить голову и т. п.
И наконец, на последнем этапе «реструктурирова-
ния» осуществляется ряд трансформаций на ПЯ с ядер-
ного («околоядерного») уровня в окончательные струк-
туры и единицы оригинала. При этом такие формальные
признаки, как порядок слов, структура предложения и
137
распределение семантических компонентов, должны из-
меняться в соответствии с нормами ПЯ. В результате
этого этапа должно быть обеспечено «воспроизведение
сообщения в наиболее близкой эквивалентной форме и с
максимальным приближением к тому психологическому
воздействию на читающих и слушающих, которое харак-
теризовало текст на исходном языке»19.
М. А. К. Хэллидей предлагает различать в процессе
перевода несколько этапов в соответствии с «рангами»
единиц, которыми оперирует переводчик на каждом эта-
пе14. Сначала—на ранге морфем—дается наиболее ве-
роятный эквивалент для каждой морфемы самостоятель-
ного предложения в оригинале, не считаясь с ее окруже-
нием. Затем наиболее вероятные эквиваленты выбирают-
ся уже для единиц более высокого уровня — на ранге
слов. При этом эквиваленты на уровне морфем пересмат-
риваются уже с учетом лингвистического окружения.
Затем такая же процедура повторяется на ранге слово-
сочетания и предложения.
На основе подобной схемы в процессе перевода выде-
ляются два этапа: 1) выбор наиболее вероятного экви-
валента для каждой категории или единицы; 2) модифи-
кация этого выбора на уровне более крупной единицы на
основе либо данных ИЯ, либо внутренних черт ПЯ. На-
пример, выбор формы числа в переводе обычно зависит
от ИЯ, а выбор рода и синтаксического согласования оп-
ределяется нормами ПЯ. В другой работе18 М. А. К. Хэл-
лидей говорит уже о трех этапах перевода. На первом да-
ются наиболее вероятные эквиваленты на всех уровнях,
на втором выбор корректируется исходя из следующей
высшей единицы и на третьем учитываются грамматиче-
ские и лексические черты ПЯ.
Дальнейшая конкретизация модели процесса перево-
да осуществляется путем описания типов преобразова-
ний, с помощью которых текст оригинала как бы транс-
формируется в текст перевода. Процесс перевода рас-
сматривается как своего рода межъязыковые трансфор-
мации, аналогичные в принципе внутриязыковым транс-
формациям. Понятно, что термин «трансформация» имеет
здесь условный смысл и фактически означает, что про-
цесс перевода описывается путем выделения типовых
отношений между единицами оригинала и перевода1в. Эти
отношения представляются в трансформационной модели
как результат перехода от исходной формы к конечной.
Нередко подобные преобразования именуются «приема-
138
ми перевода» и описываются так, как .будто они явля-
ются реальными действиями переводчика, а не условным
способом изображения подобных действий.
Типы преобразований могут выделяться как на осно-
ве чисто формальных различий, так и с учетом содержа-
тельных отношений между исходными и трансформиро-
ванными формами. Например, Ж-П. Вине и Ж. Дарбель-
не включают в список «приемов перевода», с одной сто-
роны, различные способы выбора формы в переводе
(заимствование формы оригинала, калькирование, дослов-
ный перевод, транспозиция, то есть выбор иной части ре-
чи), а, с другой стороны, три типа преобразований исход-
ного сообщения: «модуляцию», «эквиваленцию» и «адап-
тацию». Модуляцией именуется рассмотрение описывае-
мой ситуации под иным углом зрения (It is not difficult —
11 est facile), эквиваленцией — случаи замены способа
описания ситуации при переводе пословиц (like a bull in
a china shop — comme un chien dans un jeu de quilles),
восклицаний (ударив молотком по пальцу, француз
вскрикнет «А1е», а англичанин «Ouch»), надписей и ука-
заний (Private — Defense d’entrer) и, наконец, адаптаци-
ей— полная замена ситуации в переводе17. Аналогичная
классификация переводческих преобразований использу-
ется и в работах ряда других авторов18.
Некоторая часть терминов может вызвать возраже-
ния. Мало удачным, например, представляется термин
«адаптация», традиционно обозначающий переработку
текста для облегчения его понимания. Сомнительна целе-
сообразность противопоставления «модуляции» и «экви-
валенции», поскольку в обоих случаях иллюстративный
материал свидетельствует о различии в способе описания
ситуации. С другой стороны, в практических целях це-
лесообразна большая детализация методов и приемов
перевода, которая может быть использована при обуче-
нии будущих переводчиков10.
Использование формальных и семантических крите-
риев при отборе переводческих трансформаций характе-
ризует и описание процесса перевода, предложенное
Л. С. Бархударовым20. Основная классификация транс-
формаций дается им по формальным признакам: переста-
новки, замены, добавления и опущения. Однако в числе
замен описываются как изменения при переводе формы
слова, части речи или члена предложения, так и чисто
семантические преобразования (конкретизация, генера-
лизация, замена следствия причиной и пр.).
139
Все модели этого типа, как уже указывалось, описы-
вают процесс перевода, так сказать, постфактум. Они ха-
рактеризуют отношения между уже выполненным перево-
дом и исходным текстом. Понятно поэтому стремление ис-
следователей связать тип преобразования с какими-то
особенностями оригинала, чтобы можно было бы уже
при его анализе выбирать ту или иную модель переводче-
ского процесса. Как правило, эта задача решается путем
классификации типов значения, входящих в содержание
текста оригинала, и описания способов передачи их в пе-
реводе.
Так, Ю. Найда связывает свою модель перевода с вы-
делением в переводимом тексте референциальных, эмо-
тивных и собственно лингвистических значений31. Кроме
того, Ю. Найда особо рассматривает проблему передачи
прагматики оригинала.
По этому же пути идут и многие другие авторы, ана-
лизирующие переводческий процесс, хотя предлагаемые
классификации значений могут несколько отличаться
друг от друга. Например, Л. С. Бархударов различает
референциальные, прагматические (эмоциональные, экс-
прессивные, стилистические и пр.) и внутрилингвистиче-
ские значения и рассматривает способы передачи в пере-
воде каждого из этих видов значений33.
Наиболее последовательно идею связи характера
значения оригинала с выбором определенной модели
процесса перевода проводит А. Д. Швейцерза. Классифи-
цируя переводческие преобразования в соответствии с мо-
делями языкового синтеза34, А. Д. Швейцер предложил
различать три типа переводческих приемов, связанных с
передачей денотативных, коннотативных и прагматичес-
ких значений оригинала и соответствующих внутриязы-
ковым преобразованиям трех типов: синтаксические
трансформации, лексикосемантические преобразования и
ситуативные замены. Указанные типы преобразований
иллюстрируются следующими примерами:
1)	She is a good dancer — She dances well » Она хо-
рошо танцует. Предполагается, что предложение ориги-
нала трансформируется в более эксплицитную синтакси-
ческую структуру и лишь затем трансформируется в рус-
ское предложение35.
2)	The split in the Democratic Party elected Lin-
coln — Благодаря расколу в демократической партии пре-
зидентом был избран Линкольн. Предполагается, что эк-
вивалентность этих предложений устанавливается пере-
140
водчиком на основе сохранения семантического парамет-
ра Caus (Раскол избрал — Раскол каузировал избра-
ние — Раскол явился причиной избрания — Благодаря
расколу состоялось избрание) и конверсивных отношений
между избрать и быть избранным №.
3)	The feeling today against the Market and the Tories
is so strong that every Labor MP who helps to save the
Government will face the wrath of those who put him
there.-» В настоящее время выступления против Общего
рынка и против тори приняли столь резкий характер, что
любой лейборист — член парламента, который поможет
правительству остаться у власти, рискует тем, что на не-
го обрушится гнев избирателей. Предполагается, что пе-
реводчик заменил those who put him there русским изби-
ратель, учитывая, что в данном случае они описывают ту
Же ситуацию эт.
Выявленное в приведенных примерах сходство многих
переводческих преобразований с различными типами пе-
рефразирования, характерными для построения речевых
произведений на одном языке, еще раз свидетельствует о
плодотворности рассмотрения перевода как объекта
лингвистического анализа.
Стремление определить необходимые типы преобразо-
ваний уже при предварительном анализе оригинала при-
водит некоторых исследователей к попыткам разрабо-
тать процедуру членения оригинала на сравнительно не-
большие отрезки, по отношению к которым будут осуще-
ствляться преобразования различного типа. Предполага-
ется, что подобная сегментация оригинала должна слу-
жить исходной ступенью анализа процесса перевода.
Этот вопрос является частью более широкой проблемы о
возможности выделения переводчески релевантных еди-
ниц или «единиц перевода» (ЕП) 2в.
Сегментация оригинала не предполагает, что выделяе-
мые отрезки обладают абсолютной смысловой или фор-
мальной самостоятельностью. Любой отрезок текста мо-
жет рассматриваться как часть более крупного целого,
без учета которого понимание его содержания будет не-
полным. В этом смысле можно говорить о том, что еди-
ницей перевода всегда является текст. Поскольку «текст»
может иметь любые размеры, подобный подход лишает
понятие «единица перевода» какой-либо определенности.
Характерным примером такого подхода может служить
точка зрения Г. Ф. Венгеровской, которая определяет
единицу перевода как «отрезок оригинала, выражающий
141
единую мысль, понятие или образ» и предлагает выде-
лять такие единицы на трех различных уровнях: 1) внут-
ри предложения (слова, идиомы, словосочетания); 2) на
уровне структурно-семантических контекстов (различные
типы-предложения); 3) на высшем уровне, где едини-
цею перевода признается само литературное произведе-
ние как «поэтическая модель, как завершенное смысло-
вое и художественное целое»29.
Хотя признание текста единицей перевода в указанном
смысле, видимо, справедливо, оно мало что дает для опи-
сания процесса перевода. С таким же основанием можно
говорить, что единицей перевода является «текст плюс си-
туация», «текст плюс культура данного народа» и т. д.
«Полное» понимание значения единиц оригинала может
потребовать использования самых различных источни-
ков информации. В практическом плане размеры «пере-
водческого шага», по-видимому, ограничиваются одним-
двумя предложениями, но для того, чтобы сделать такие
«шаги» возможными, переводчик стремится заранее по-
лучить максимум информации, лежащей за пределами
предложения и необходимой для устранения разных тол-
кований его содержания.
Наиболее часто выделение отдельно переводимых еди-
ниц в оригинале производится, так сказать, «задним чис-
лом», после того как перевод уже осуществлен и, сравни-
вая его с оригиналом, можно определить, какие единицы
ИЯ были переведены как единое целое. Действуя подоб-
ным образом, Л. С. Бархударов приходит к выводу, что
такими единицами могут быть единицы любого уровня
языковой иерархии30:
1)	Фонемы: англ, lady — русск. леди, англ. Chur-
chill — русск. Черчилль, англ, speaker — русск. спикер
(в Палате общин).
2)	Морфемы: англ, pre-sid-ent — русск.	пред-сед-
атель, англ, one-sided-ness — русс, одно-сторон-ность.
3)	Слова: Не came home — Он пришел домой. Му
friend lives in Moscow — Мой товарищ живет в Москве.
Who told you this? — Кто сказал вам это?
4)	Словосочетания: to take part — принимать участие,
a fly in the ointment — ложка дегтя в бочке меда, with
his hands in his pockets — засунув руки в карманы.
5)	Предложения: Every dark с oud has a silver lin-
ing — Нет худа без добра, Do not imagine such a vain
thing — He будьте так наивны, Will you leave a messa-
ge— Что ему передать?
142
6)	Группа самостоятельных предложений (текст). В
качестве примера приводится перевод С. Я. Маршаком
двух последних строф 74 сонета Шекспира, где ни одно
предложение текста перевода не может считаться соот-
ветствием какого-либо из предложений английского тек-
ста:
So when thou hast but lost the dregs of life,
The prey of worms, my body being dead;
The coward conquest of a wretch's knife.
Too base of thee to be remembered."
The worth of that is that which it contains
And that is this, and this with thee remains.
С тобою будет лучшее во мне.
А смерть возьмет от жизни быстротечной
Осадок, остающийся на дне,
То, что похитить мог бродяга встречный.
Ей — черепки разбитого ковша
Тебе — мое вино, моя душа.
3. Е. Ротанова31 предлагает ряд специальных терми-
нов для обозначения ЕП разного уровня.
а)	Простые транслемы (ЕП состоит из одного сло-
ва): Он купил сочинение Белинского вчера — Er kaufte
das Werk Belinskis gestern.
б)	Сложные транслемы (ЕП — свободное или фра-
зеологическое сочетание слов): Он купил собрание сочи-
нений Белинского вчера — Er kaufte gesammelte Werke
Belinskis gestern.
в)	Макротранслемы (ЕП состоит из одного предло-
жения): Берегись автомобиля! — Ausfahrt, Ненужное
зачеркнуть — Nichtzutreffendes streichen.
г)	Гипертранслемы (ЕП состоит из более чем одного
предложения): Я славно пожил!.. Я знаю счастье —
Aber mein Leben war etwas Schones... GlQckliches!
В связи с тем, что в данном случае ЕП определяется
по отношению к тексту перевода, для их идентификации
требуется предварительное сопоставление этого текста
с оригиналом. Менее убедительны попытки использовать
подобные ЕП для сегментации текста оригинала до нача-
ла процесса перевода на отрезки, составляющие единое
смысловое целое**. Выделение таких отрезков произво-
дится в значительной степени интуитивно.
Например, в следующем отрывке выделяются семь
ЕП, обладающих, по мнению А. Мальблана33, неделимым
смыслом:
143
1	2	3	4	5
UngewiB | blieb erf auf dem Flur| stehen, | derm | er wuBte
6	7
nicht|an welche der vieien schonen Тйгеп|ег pochen
sollte. |
Нельзя не заметить произвольности выделения* ЕП.
При определении понятия «единица смысла» или «едини*
ца перевода» (с. 22) А. Мальблан указывает лишь два
признака, помимо общности смысла: невозможность по-
словного перевода элементов такой единицы и объедине-
ние слов в такие единицы в соответствии с грамматичес-
кими структурами. Приводимый в работе перевод сегмен-
тированного текста показывает, что эти признаки могут
противоречить друг другу.
2	1	3	4+5
11 s’arrtta, | incertain, | dans le vestibule, |ne sachant|
6	7
a laquelle des nombreuses et Jolies portes|il convenalt
de trapper. |
По-видимому, в качестве ЕП А. Мальблан выделяет
крупные синтагмы: подлежащее со сказуемым и второ-
степенные члены предложения, целые придаточные пред-
ложения. (Ср. еще один пример сегментации на той же
странице: Elie est si pAle|qu{on la croirait souffran-
te.—Sie ist so bleich,|dau man sie fiir leidend halten
mochte.)
Однако при этом оказывается недостаточно мотиви-
рованным выделение таких синтагм в качестве единиц
перевода. В приведенном примере некоторые единицы
переводятся совместно (4+5), а в других (6 и 7) явно
можно выделить соответствия отдельных компонентов:
an welche — A laquelle, vieien — nombreuses, scho-
nen — jolies, Tiiren — portes, etc.
Видимо, следует заключить, что в настоящее время
мы еще не располагаем таким методом членения оригина-
ла на самостоятельные единицы перевода, который позво-
лил бы осуществлять такую сегментацию до начала пере-
водческого процесса. '
ГЛАВА VI
НОРМА ПЕРЕВОДА
В этой последней главе книги мы остановимся на неко-
торых проблемах, связанных с понятием переводческой
нормы. В современной лингвистике термин «норма пере-
вода» не получил еще достаточно четкого определения,
хотя его теоретическая и практическая важность не вы-
зывает сомнений. Нет и единых взглядов на то, какой
круг проблем должен охватываться этим направлением
исследований.
Наиболее часто проблема нормы обсуждается в свя-
зи с вопросом о прикладном характере теории перевода:
в какой степени эта теория должна быть нормативной, то
есть стремиться сформулировать принципы, правила и
рекомендации, соблюдение которых обеспечивало бы бо-
лее высокое качество работы переводчика. Тем самым до-
стигалась бы определенная «регламентация» процесса
перевода и создавались критерии оценки его результатов:
перевод, отвечающий указанным принципам или прави-
лам, был бы «хорошим» («адекватным», «полноценным»
и т. п.), а нарушающий их — «плохим».
Авторы ранних работ по лингвистической теории пе-
ревода были убеждены, что задача такой теории — «слу-
жить теоретической основой для переводческой практи-
ки, которая могла бы руководствоваться ею в поисках
нужных средств выражения и выбора их и могла бы чер-
пать в ней доводы и доказательства в пользу определен-
ного решения конкретных вопросов» ’.
Естественно, что при таком подходе основное внима-
ние уделялось нормативному аспекту: каким требовани-
ям должен удовлетворять перевод, что должен делать
переводчик, чтобы выполнить эти требования. Теория пе-
ревода мыслилась как сугубо прикладная дисциплина,
обобщающая творческую деятельность лучших перевод-
145
чиков. Прикладной характер лингвистической теории пе-
ревода подчеркивается и во многих работах последнего
времени2. Значительное число лингвопереводческих ис-
следований строится поэтому по такой схеме. Сначала да-
ется определение «правильного» перевода, а потом рас-
сматриваются способы, приемы и методы «достижения
адекватности». Эти работы имеют, несомненно, норма-
тивный характер, поскольку уже само определение аде-
кватного или полноценного перевода (а не «перевода во-
обще») содержит качественный элемент и фактически ус-
танавливает какую-то переводческую норму.
Нормативный подход к задачам теории перевода не-
однократно подвергался критике с различных позиций.
Прежде всего отмечались крайняя непоследовательность
и противоречивость предлагаемых рекомендаций2. Мно-
гие принципы перевода, сформулированные в виде требо-
ваний к переводчику («переводчик должен...»), факти-
чески отрицали друг друга. Переводчик должен был
«исчерпывающе передавать содержание оригинала», и в
то же время он должен был жертвовать частью этого
содержания для передачи других, более важных его час-
тей. Он должен был «переводить не слова, а мысли», но
он также был должен передавать тончайшие оттенки зна-
чений слов оригинала и т. д.
Нормативный подход к процессу перевода предпола-
гает прежде всего определение понятия «норма перево-
да». До настоящего времени задача разработки перевод-
ческой нормы остается нерешенной, хотя в работах по
теории перевода широко используются заимствованные
у литературоведения понятия «буквального» и «свободно-
го» («вольного») перевода, характеризующие различные
отклонения от такой нормы. Понятно, что эти термины
не могут не быть весьма приблизительными. Термин «бук-
вальный перевод» имеет, как правило, отрицательный
смысл. Им обозначаются всевозможные нарушения лек-
сико-грамматических, стилистических, жанровых и пр.
норм ПЯ, причины которых можно усмотреть во влиянии
соответствующих норм ИЯ4- Напротив, «свободный» пе-
ревод, по-видимому, не нарушает каких-либо норм ПЯ,
но недостаточно эквивалентен оригиналу. Кроме того,
термин «свободный» применяется и как положительная
характеристика перевода, отвечающего необходимым
требованиям 8. Ч. Хоккетт °, определяя «буквальный» пе-
ревод как пословный (word-for-word), а «свободный» как
«замену целого выражения без учета его внутренней
146
структуры», приводит в качестве примеров перевод фран-
цузского Est-ce que vous avez faim? соответственно Is it
that you have hunger? и Are you hungry? И здесь, очевид-
но, термин «свободный» лишен отрицательного смысла.
Лишены необходимой точности и оценочные термины
«адекватность» или «полноценность», используемые для
обозначения «правильного» перевода, переводческой нор-
мы. Они обычно определяются в очень общих формули-
ровках, исключающих возможность их применения при
анализе конкретных переводов. Таковы определения типа
«воссоздание единства содержания и формы подлинника
средствами другого языка»7 или «исчерпывающая пере-
дача смыслового содержания подлинника и полноценное
функционально-стилистическое соответствие ему»8. Эти
формулировки предполагают возможность сравнивать
«единство содержания и формы» двух текстов или «ис-
черпывающе» описывать содержание текста, не говоря
уже об условности терминов «воссоздание» и «исчерпы-
вающая передача». Не удивительно, что степень адекват-
ности конкретных переводов нередко по-разному оцени-
вается различными исследователями. (И. И. Ревзин и
В. Ю. Розенцвейг9 считают, например, неправомерным
перевод слова bonhomme через «некий старичок» в нача-
ле новеллы Доде «Un teneur de livre», который А. В. Фе-
доров 10 цитирует как образец полноценности: «Вгг... quel
brouillard!»... dit le bonhomme en mettant le pied dans la
rue. — «Бррр... какой туман!» — говорит некий старичок,
выходя на улицу.)
Л. С. Бархударов1 > предлагает определять понятия
адекватного, буквального и вольного перевода, исходя из
классификации единиц перевода разного уровня. Качест-
во перевода в этом случае будет оцениваться в зависимо-
сти от правильности выбора уровня ЕП, а именно:
а)	Адекватным переводом называется перевод, осу-
ществляемый на уровне, необходимом и достаточном для
передачи неизменного плана содержания при соблюдении
норм ПЯ.
б)	Буквальным переводом называется перевод, осу-
ществляемый на более низком уровне, чем тот, который
достаточен для передачи неизменного плана содержания
при соблюдении норм ПЯ.
в)	Вольным переводом называется перевод, осущест-
вляемый на более высоком уровне, чем тот, который не-
обходим для передачи неизменного плана содержания
при соблюдении норм ПЯ.
147
Л. С. Бархударов отмечает, что буквальный перевод,
по определению, должен быть признан «совершенно недо-
пустимым», а вольный перевод, в целом, более приемлем.
Однако эта категорическая формулировка смягчена ука-
занием на зависимость оценки от жанровой характери-
стики: «если при переводе текстов художественной лите-
ратуры вольный перевод вполне допустим и встречается
нередко, то при переводе текстов юридического или офи-
циально-дипломатического характера вольный перевод
совершенно недопустим — здесь скорее предпочтителен
буквальный перевод, нежели вольный»13.
Предлагаемые Л. С. Бархударовым определения уже
значительно точнее раскрывают интересующие нас поня-
тия, однако возможность их использования для оценки
качества перевода связана с рядом трудностей. Выделе-
ние ЕП на разных уровнях в результате сопоставительного
анализа еще не означает их реального присутствия в про-
цессе перевода. Выбор уровня может оказаться безраз-
личным для качества перевода. Например, в предложе-
нии The people were not slow in learning the truth аде-
кватный перевод может быть достигнут как на уровне
слова: Люди не замедлили узнать правду, так и на уров-
не словосочетания: Люди быстро узнали правду. Об этом
свидетельствуют и примеры, приводимые Л. С. Бархуда-
ровым. Перевод Не is a regular ass через Он регулярный
осел является неправильным, так как он нарушает нормы
сочетаемости слов в русском языке и, по определению
Л. С. Бархударова, он должен быть признан буквальным,
потому что выполнен на уровне слов, в то время как сле-
довало бы перевести на уровне словосочетания: Он круг-
лый дурак. Но и здесь выбор уровня не связан с качест-
вом перевода. Указанное предложение вполне можно пе-
ревести и на уровне слова: Он просто осел1.
Особенно трудно судить о правильности выбора ЕП
на уровнях предложения и текста. Правильно ли выбран
уровень перевода В. Курочкиным при переводе стихо-
творения Беранже”:
Il est un petit hotnrne	Как яблочко румян
Tout habillt de gris	Одет весьма беспечно
Dans Paris.	He то, чтобы очень пьян,
(то есть живет в Париже чело- А весел бесконечно,
вечек, одетый в серое)
По-видимому, единственным основанием для ответа
мог бы быть другой вариант перевода, обладающий та*
148
ними же художественными достоинствами (?!), но имею-
щий соответствия на более низких уровнях.
Некоторые переводчики художественной литературы
увидели в попытках выработать нормативные принципы и
приемы перевода покушение на свободу их творчества.
Протест против подобных попыток часто принимал Фор-
му отрицания самой возможности и целесообразности
теоретического анализа перевода, который рассматривал-
ся исключительно как вид искусства, то есть принципи-
ально нелингвистический объект *4. Рассматривая теорию
перевода как чисто прикладную дисциплину, вырабаты-
вающую практические рекомендации, ее противники ука-
зывали на бесполезность и даже вредность какой-либо
регламентации действий переводчика.
Перед лицом подобной критики некоторые теоретики
перевода ушли, так сказать, «в глухую защиту» и стали
утверждать, что, во-первых, разрабатываемые ими кон-
цепции вовсе не являются нормативными1S, а, во-вторых,
«выработка нормативных принципов, «правил» перевода
возможна лишь в ограниченных пределах (то есть в от-
носительно простых случаях) и всегда в относительно
обшей форме»1в.
Подобные оговорки мало способствовали уяснению
существа вопроса. Вне зависимости от субъективного на-
мерения ее автора, любая концепция, формулирующая
какие-то принципы, которым должен следовать перевод-
чик (например, «принцип адекватности»), выдвигающая
какие-то требования (например, «передать средствами
другого языка целостно и точно содержание подлинника,
сохранив его стилистические и экспрессивные особенно-
сти») и признающая перевод неправильным («неаде-
кватным») ; если эти требования не выполняются, являет-
ся, по существу, нормативной.
Разумеется, нормативные положения могут быть бо-
лее или менее конкретными, охватывать отдельные, част-
ные случаи или относиться к определенному типу перево-
дов или к переводу вообще. Они могут формулироваться
в виде единого правила или сопровождаться указаниями
на условия, в которых это правило применимо, или на
большее или меньшее число случаев его неприменимости
(«исключений из правил»). Возможность сформулировать
общее правило, охватывающее всю или почти всю сово-
купность изучаемых явлений зависит от степени их одно-
родности и в большинстве случаев остается недостижи-
мым идеалом. Что касается выработки правил перевода
149
«в относительно общей форме», то в любом случае такие
правила должны обеспечивать возможность их примене-
ния на практике. Если «правило» оказывается настолько
общим, что допускает различные толкования и приводит
к разным результатам, то оно не только теряет норма-
тивный характер, но и утрачивает целесообразность. Кон-
цепция, состоящая из таких правил, не может ставить пе-
ред собой прикладные цели, так как ей нечего «прикла-
дывать».
Противоречивость и недостаточная конкретность пра-
вил и принципов, формулируемых в некоторых работах
по теории перевода, не означает принципиальной оши-
бочности нормативного подхода к переводческой деятель-
ности. Указывая на эмпирический характер нормативных
концепций перевода, И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг
утверждают, что «наука, стремящаяся описать перевод
как процесс, должна быть не нормативной, а теоретиче-
ской» 1Г. Они справедливо отмечают, что, поскольку язы-
кознание стремится описывать язык, как он функциони-
рует в действительности, а не предписывать ему нормы
употребления, то и лингвистическая теория перевода
должна описывать не то, что должно быть, а то, что есть
на самом деле. Однако, как известно, языкознание не
только выявляет нормы употребления языковых единиц,
но и кодифицирует их, вводит понятия «литературной
нормы», «правильной речи», «культуры речи» и т. п.
Описанная выше проблематика лингвопереводческих
исследований показывает, что нет оснований считать
лингвистику перевода исключительно прикладной дисци-
плиной 1В. Ее основная задача как составной части язы-
кознания заключается в теоретическом исследовании и
описании феномена межъязыкового общения с целью вы-
явления системы отношений, в которые вступают языки
в процессе их соотнесенного функционирования. Мы ви-
дели, что эта задача непосредственно связана с многими
проблемами обшей теории языка. Вместе с тем лингвис-
тика перевода не может не стремиться найти выход в
практику, выработать нормативные рекомендации, кото-
рые, с одной стороны, могли бы служить «руководством
к действию» для переводчика, а с другой стороны, дава-
ли критерии качественной оценки переводов. Ошибочным
является не стремление формулировать «переводческие
правила», а попытки делать это без достаточной теорети-
ческой базы, когда еще само понятие «норма перевода»
остается недостаточно определенным. Между тем проб-
150
лема нормы в переводе далеко не проста и требует все-
стороннего теоретического рассмотрения. Ее решение
нельзя начинать с нормативных указаний, «как должен
поступать переводчик». Норма перевода должна снача-
ла выявляться н описываться, а уж потом предписывать-
ся, как это и происходит в отношении нормы и узуса
языка. Лишь после всестороннего описания переводче-
ской нормы и ее модификации в различных типах и ус-
ловиях переводческой деятельности можно пытаться
сформулировать достаточно определенные правила, ко-
торым должен следовать переводчик для того, чтобы до-
биться необходимых результатов. Следует признать, что
до настоящего времени, несмотря на традиционное под-
черкивание прикладного аспекта теории перевода, она
фактически не была нормативной дисциплиной.
Что же входит в понятие «норма перевода»? Из линг-
вистической концепции перевода, изложенной на стра-
ницах этой книги, следует вывод, что переводческая нор-
ма не может быть сформулирована в виде единого требо-
вания, которое должно выполняться во всех видах межъ-
языкового общения. Скорее, она должна складываться из
нескольких разновидностей нормативных установок, обя-
зательность которых будет меняться в зависимости от
задач и характера переводческого акта.
Мы видели, что результаты процесса перевода обус-
ловливаются степенью смысловой близости перевода
оригиналу, стилистическим типом оригинала, а также
дополнительными прагматическими задачами конкретно-
го акта перевода. Все эти факторы носят непосредствен-
но нормативный характер, определяют стратегию пере-
водчика и критерии оценки его труда. Понятие нормы
перевода должно также охватывать требование норма-
тивного использования переводчиком языка перевода, а
также соответствие результатов переводческого процесса
общепринятым взглядам на цели и задачи переводческой
деятельности, которыми руководствуются переводчики в
определенный исторический период.
Соответственно, норма перевода может рассматри-
ваться как результат взаимодействия, по меньшей мере,
пяти различных видов нормативных требований:
1.	Норма эквивалентности перевода
2.	Жанрово-стилистическая корма перевода
3.	Норма переводческой речи
4.	Прагматическая норма перевода
б. Конвенциональная норма перевода
151
Детальное описание каждой из этих разновидностей
нормы перевода и относительной важности каждой из
них для обеспечения правильности перевода — задача
особого исследования. Ниже будут затронуты лишь не-
которые проблемы, связанные с изучением этого вопроса.
Прежде всего представляется необходимым разли-
чать термины' «адекватный перевод» и «эквивалентный
перевод». Первый термин имеет более широкий смысл и
используется как синоним «хорошего» перевода, то есть
перевода, который обеспечивает необходимую полноту
межъязыковой коммуникации в конкретных условиях.
Термин «эквивалетность» использовался-в этой работе в
собственно лингвистическом смысле как смысловая общ-
ность приравниваемых друг к другу единиц языка или
речи. Эквивалентность выступает в качестве основы ком-
муникативной равноценности, предполагаемое наличие
которой делает текст переводом. Адекватный перевод
является по определению эквивалентным, хотя степень
смысловой общности между оригиналом и переводом мо-
жет быть различной. Наиболее полная эквивалентность
(на уровне словесных знаков) означает максимально
возможную близость содержания разноязычных текстов.
Понятно, что обратная зависимость не обязательна: эк-
вивалентный перевод не всегда будет признан адекват-
ным, поскольку он будет лишь удовлетворять требованию
смысловой близости к оригиналу, но может быть осуще-
ствлен при нарушении других видов переводческой нормы.
Напомним, что понятие эквивалентности перевода
подразумевает передачу в переводе содержания оригина-
ла, которое мы рассматривали как всю совокупность ин-
формации, содержащейся в тексте, включая эмотивные,
стилистические, образные, эстетические и тому подобные
функции языковых и речевых единиц. Таким образом,
эквивалентность — понятие более широкое, чем «точ-
ность перевода», под которой обычно понимается лишь
сохранение «предметно-логического содержания» ориги-
нала, то есть указание на идентичную ситуацию. Иначе
говоря, норма эквивалентности означает' требование
максимальной ориентированности на оригинал.
Норма эквивалентности перевода не является неиз-
менным параметром. Она означает необходимость воз-
можно большей общности содержания оригинала и пере-
вода, но лишь в пределах, совместимых с другими нор-
мативными требованиями, обеспечивающими адекват-
ность перевода. В каждом конкретном случае тип эквива-
152
лентности определяется как соотношением единиц ИЯ и
ПЯ. так и учетом прагматических факторов, воздейству-
ющих на акт перевода. Нарушение нормы эквивалент-
ности может быть абсолютным, когда перевод признается
неэквивалентным, не передающим содержание оригина-
ла хотя ,бы на самом низком уровне (l-й тип эквивалентг
ности), или относительным, если установлено, что ос-
тальные нормативные требования могли быть выполнены
и на более высоком уровне эквивалетности, чем тот, ко-
торый был реально достигнут в переводе. В первом слу-
чае перевод должен быть признан также неаде-
кватным, а во втором — может считаться адекватным в
том случае, если максимально возможная смысловая
близость не обязательна для успешной межъязыковой
коммуникации.
Важную роль в достижении адекватности перевода
играет его жанрово-стилистическая норма. Она во мно-
гом определяет как необходимый уровень эквивалентнос-
ти, так и доминантную функцию, обеспечение которой
составляет основную задачу переводчика и главный кри-
терий оценки качества его работы. Вопрос о жанровой
классификации переводов и переводческой типологии
текстов был рассмотрен нами в Главе IV. Следует под-
черкнуть, что подобно тому, как нормы правильной речи
могут устанавливаться лишь с учетом стилистической и
социолингвистической дифференциации языка, так и
нормативные требования к адекватному переводу имеют
смысл лишь по отношению к определенному типу текстов
и определенным условиям переводческой деятельности.
По справедливому замечанию К. Райс, было бы принци-
пиально неверным пользоваться одинаковыми критерия-
ми для оценки перевода бульварного романа и высоко-
художественного литературного произведения, перевода
оперного либретто и латентного свидетельства19.
Практически критика переводов, главным образом,
основывается на интуитивном в представлении о жанрово-
стилистической норме. Перевод художественного произ-
ведения оценивается по его литературным достоинствам,
технический перевод — по терминологической правиль-
ности, обеспечивающей понимание сути дела и возмож-
ность использования текста перевода в технической прак-
тике, перевод рекламы —.по ее действенности и т. п.
Таким образом, жанрово-стилистическую норму пере-
вода можно определить как требование соответствия пе-
ревода доминантной функции и стилистическим особен-
153
костям типа текста, к которому принадлежит перевод.
Выбор такого типа определяется характером оригинала,
а стилистические требования, которым должен отвечать
перевод — это нормативные правила, характеризующие
тексты аналогичного типа в языке перевода. Например,
тот факт, что какой-то текст перевода является техниче-
ским описанием, предполагает, что таким описанием был
его оригинал, а язык и стиль текста определяется требо-
ваниями, предъявляемыми к техническим описаниям в
ПЯ- Другими словами, жанрово-стилистическая норма
перевода оказывается двояко-ориентированной, причем
наиболее существенной является ориентация на ПЯ.
Совсем не изучен вопрос о норме переводческой речи
в ПЯ. Язык переводов не может не иметь определенных
особенностей, связанных со спецификой этого вида рече-
вой деятельности30. Контакт двух языков в процессе пе-
ревода неизбежно ведет к более широкому использованию
аналогичных форм, к относительному уподоблению язы-
ковых средств.
Текст перевода — это речевое произведение на ПЯ и
для него обязательны правила нормы и узуса этого язы-
ка. Они варьируются как в различных функциональных
стилях, так и в зависимости от разновидности общели-
тературного языка. Среди последних обычно различают
язык разговорной речи (неформального общения) и язык
художественной литературы. В лингвистической литера-
туре высказывалось мнение, что особую разновидность
языка составляет и язык науки21. «Вторичность» пере-
водных текстов, их ориентированность на иноязычный
оригинал выделяет такие тексты среди прочих речевых
произведений на том же языке. Можно предположить,
что совокупность переводных текстов какого-либо языка
составляет особую разновидность этого языка, пересе-
кающую его функциональные стили и иные разновиднос-
ти. Ориентированность на оригинал неизбежно модифи-
цирует характер использования языковых средств, при-
водит к «расшатыванию»33 (другими словами, к разви-
тию) языковой нормы и особенно узуса. Многие слова,
словосочетания, способы описания ситуации оказывают-
ся сначала характерными для языка переводов, и лишь
потом часть из них проникает и в язык оригинальных
произведений или становится в нем столь же узуальным.
Такие распространенные ныне сочетания, как «мирные
советские инициативы», «вносить инциативы», «миссия
доброй воли», «уменьшение военного противостояния
154
(конфронтации)», «действия правительства в этом кон-
тексте», «рассмотрение альтернативных подходов» и мно-
гие им подобные, могут служить примерами расширения
норм русской речи в языке переводов.
Таким образом, норму переводческой речи можно оп-
ределить как требование соблюдать правила нормы й,
узуса ПЯ с учетом узуальных особенностей переводных
текстов на этом языке. Эти особенности остаются до сих
пор неописанными и реализуются переводчиками интуи-
тивно в их практической деятельности.
Прагматическая установка перевода создается спе-
цифическими задачами конкретного акта перевода, о ко-
торых речь шла в Главе III.
В отличие от нормативных требований, о которых шла
речь выше, она не является «нормой» в полном смысле
этого слова, так как прагматическая сверхзадача пере-
водческого акта может быть индивидуальной и не свойст-
венной переводу вообще. Однако модификация результа-
тов процесса перевода в прагматических целях — доста-
точно распространенное явление, без учета которого не-
возможна нормативная оценка переводов. Стремление
выполнить конкретную прагматическую задачу — это
своего рода суперфункция, подчиняющая все остальные
аспекты переводческой нормы. Решая такую задачу, пе-
реводчик может отказаться от максимально возможной
эквивалентности, перевести оригинал лишь частично, из-
менить при переводе жанровую принадлежность текста,
воспроизвести какие-то формальные особеннцети пере-
вода, нарушая норму или узус ПЯ и т. п. Прагматиче-
ские условия переводческого акта могут сделать вынуж-
денным полный или частичный отказ от соблюдения нор-
мы перевода, заменить фактически перевод пересказом,
рефератом или каким-либо иным видом передачи содер-
жания оригинала, не претендующим на его всестороцяюю
репрезентацию.
И наконец, следует учитывать, что в языковом кол-
лективе на определенном историческом этапе могут су-
ществовать строго определенные взгляды на цели и
задачи перевода и пути достижения этих целей. Извест-
но, что в отдельные периоды истории перевода попере-
менно господствовали требования буквального следова-
ния оригиналу, «улучшения» оригинала при переводе
(«исправительного перевода»), «свободы» переводчика
по отношению к оригиналу, который признавался прин-
ципиально «неперводимым» и т. п.я.
155
Ранние переводы религиозных текстов отражали пре-
клонение переводчиков не только перед смыслом, но и
перед буквой оригинала. И в наши дни в требования к
переводчику Библии иногда включают «непонятность»
перевода с целью обеспечить необходимое воздействие
на верующих24. Известно, что в XVIII веке французские
переводчики считали своей главной задачей перекраи-
вать оригинал при переводе, приближая его к требовани-
ям «хорошего вкуса»25. Без такой переделки переводы бы-
ли бы неприемлемы для критики и читателей. Другими
словами, в определенные периоды развития общества
нормой становились нарушения различных аспектов пе-
реводческой нормы. Понятно, что в любой исторический
период нормативные требования к переводу формулиро-
вались на основе этой своеобразной «конвенциональной
нормы».
В настоящее время конвенциональную норму перевода
можно определить как требование максимальной близос-
ти перевода к оригиналу, его способность полноценно за-
менять оригинал как в целом, так и в деталях, выпол-
няя задачи, ради которых перевод был осуществлен.
Практически это требование реализуется путем выполне-
ния всех или некоторых из указанных аспектов перевод-
ческой нормы.
В практическом плане между различными аспектами
нормы перевода существует определенная иерархия.
Переводчик и пользующиеся переводом прежде всего
обращают внимание на прагматическую ценность пере-
вода на успешность решения прагматической «сверхза-
дачи», если подобная задача была поставлена перед дан-
ным переводческим актом. Большее или меньшее внима-
ние к норме переводческой речи непосредственно связа-
но с жанрово-стилистической нормой перевода, которая
составляет второй важнейший параметр нормативной
оценки перевода. И наконец, норма эквивалентности
представляет собой конечное нормативное требование,
которое должно выполняться при условии соблюдения
всех остальных аспектов переводческой нормы. Несом-
ненно, полнота передачи содержания оригинала в пере-
воде является важнейшей характеристикой межъязыко-
вой коммуникации и норма эквивалентности — это наи-
более «собственно переводческое» нормативное требова-
ние к переводу. Она полностью определяется лингвисти-
ческими факторами и степень ее соблюдения может быть
установлена с максимальной объективностью.
156
С другой стороны, оценка эквивалентности перевода
оригиналу требует детального сопоставления перевода с
оригиналом, что требует соответствующей квалифика-
ции и значительных сил и времени, которыми обычно не
располагают лица, выносящие суждения о переводе или
принимающие работу переводчика. Кроме того, в прак-
тических условиях относительно низкий уровень экви-
валентности может обеспечить возможность межъязыко-
вого общения, если при этом обеспечиваются другие
нормативные условия, играющие в данном случае более
важную роль для коммунискантов. Можно также отме-
тить, что достижение максимальной эквивалентности яв-
ляется для переводчика нелегкой задачей, которая иног-
да решается им лишь частично, особенно если он ограни-
чен во времени или не имеет необходимых условий для
успешной работы. Поэтому, как это ни парадоксально,
именно норма эквивалентности часто оказывается наи-
менее обязательным требованием.
Многогранная проблема переводческой нормы требу-
ет дальнейших исследований, которые должны позволить
выработать объективные и практически применимые кри-
терии качественной оценки переводов.
ПРИМЕЧАНИЯ
Предисловие
* Комиссаров В. Н. Слово о переводе. М., Междунар. отноше-
ния, 1973.
1 Некоторые положения, рассматриваемые в книге, затрагивались в
работах автора, опубликованных в 1974—1979 гг.
1 См. сб.: Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М.,
Междунар. отношения, 1978.
4 См. Егер Г. К вопросу определения предмета науки о переводе
и ее места средн других лингвистических дисциплин. — Теория пе-
ревода и научные основы подготовки переводчиков. Материалы
всесоюзной научной конференции. Изд. МГПИИЯ им. М. Тореза.
М., 1975.
• См. М о u n 1 n О. Les problimes thioriques de la traduction. P„ 1963.
* О возможности создания такой дисциплины см.: Комисса-
ров В. Н. Теория перевода на современном этапе. — Тетради пере-
водчика, вып. 13, М., Междунар. отношения, 1976, с. 5—7.
7 JakobsonR. On Linguistic Aspects of Translation. — In:
R. A. Brower (ed), On Translation, N. Y., 1966, p. 234.
• См. Комиссарове. H. О разделах переводоведения. — Тетра-
ди переводчика, вып. 11, М., 1974.
Введение
1 "Llinguistics had been able to advance only after the success of a
long struggle to disentangle It from other subjects." Halli-
day M. A. K., McIntosh A., Strevens P. The Linguistic
Sciences and Language Teaching. Ldn., 1968, p. 14.
* Соссюр. Ф. де. Труды по языкознанию. М., Прогресс, 1977.
• Там же, с. 54.
4 Там же, с. 47.
8 Там же, с. 52.
8 Там же, с. 57.
7 Щ е р б а Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об экспе-
рименте в языкознании. — В кн.: Звегинцев В. А. История язы-
кознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II, М., Уч-
педгиз, 1960, с. 302.
• С о с с ю р Ф. де. Указ, соч., с. 57.
8 См. Смирницкий А. И. Объективность существования языка.
М., Изд-во Моск, ун-та, 1954.
18 Ср.: Гальперин И. Р. О понятии «текст». — Вопросы языко-
знания, 1974, № 6.
158
11	Соссюр Ф. де. Указ, соч., с. 57.
12	Там же. с. 54.
14	Там же. с. 100.
14	Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Собр. соч., изд.
2-е, т. 3, с. 29.
15	Там же.
18 См. статью «Дуализм». БСЭ, 3-е изд., т. 8, с. 515.
’ См. сб. Лингвистика текста. Материалы научной конференции. Изд.
МГПИИЯ им. М. Тореза. М., 1974; сб. Новое в зарубежной линг-
вистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. М., Прогресс, 1978.
Глава I
1	С а г у Е. La traduction dans le monde moderne. Gendve, 1956.
2	См. Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего и ма-
шинного перевода. М., Высш, школа, 1964, с. 21.
8	См. Р е ц к е р Я. И. Задачи сопоставительного анализа перево-
дов. — В сб.: Теория и критика перевода. Л., Изд-во Ленингр. ун-
та, 1962.
4	Бархударов Л. С. Язык и перевод. М., Междунар. отношения,
1975, с. 11. Изд. 2. М.: Издательство Л КИ/URSS, 2008.
8	Там же, с. 27.
8	Более подробно коммуникативную схему перевода см.: Слово о пе-
реводе, с. 15—19.
7	Ср.: Хоккетт Ч. Грамматика для слушающего. — В сб.: Новое
в лингвистике, вып. IV, М., Прогресс, 1965.
8	См. G е о г g i Н. Zur Sprachmiltlungsprognose. — Fremdsprachen,
1971, N 1. S. 8.
9	См. Слово о переводе, с. 162—168.
10	Н а 11 i d а у М. А. К-. М с I n t о s h A., S t г е v е n s Р.. The Lin-
guistic Sciences and Language Teaching. Ldn., 1968, p. 4.
11	Бархударов Л. С. Указ, соч., с. 6.
12	Там же.
13	Виноградов В. В. Основные типы лексических значений. — -
Вопросы языкознания, 1953, № 5, с. 10.
14	Щ е р б а Л. В. Практическое, общеобразовательное и воспитатель-
ное значение изучения иностранных языков. — Преподавание иност-
ранных языков в средней школе. Общие вопросы методики. М.-Л.,
Изд-во АПН, 1947, с. 45.
18 См. О ж е г о в С. И. Словарь русского языка.
18 «Вне зависимости от его данного употребления, сдо^о присутству-
ет в сознании со всеми своими значениями, со скрытыми и возмож-
ными, готовыми по первому поводу всплыть на поверхность». В и-
поградов В. В. Русский язык. М.-Л., Учпедгиз, 1947, с. 14.
17 Г а к В. Г. Семантическая структура слова как компонент семан-
тической структуры высказывания. — В сб.: Семантическая струк-
тура слова. Психолингвистические исследования. М., Наука, 1971.
18 См. Mounin G. Les probldmes th&oriques de la traduction, P.,
1963, p. 209; К a d e O. Zufall und Gesetzmassigkeit in der Uber-
setzung. — Beihefte zur Zeitschrift „Fremdsprachen**. Leipzig, 1968,
S. 15.
11 См. Звегинцев В. А. Семиолингвистические универсалии.—
В сб.: Язык и человек. М., Изд-во Моск, ун-та, 1970.
* «Непосредственной основой, на которой возможно двуязычное об-
щение, является ... универсальность категорий человеческого мыш-
159
ления, наличие семантических универсалий и известная общность
человеческого опыта>. Швейцер А. Д. Возможна ли общая тео-
рия перевода? — Тетради переводчика, вып. 7, 1970.
Чк 8 “ В В S 3
Глава II
1	Ср.: JakobsonR. On Linguistic Aspects of Translation. — In:
Brower R. A. (ed.), On Translation, N. Y., 1966; Арнольд И. В.
Эквивалентность как лингвистическое понятие. — Иностранные язы-
ки в школе, 1976, № 1.
2	С a t f о г d J. G. A Linguistic Theory of Translation. Ldn., 1965,
p. 20.
* Федоров А. В. Основы общей теории перевода. М., Высш, шко-
ла. 1968, с. 151.
* См., например, Hollander J. Versions, Interpretations and Per-
formances. — In: On Translation, N. Y., 1966, p. 207.
5 БархударовЛ. С. Язык и перевод, с. 11.
• Там же.
7 Там же.
* См. Гак В. Г. О моделях языкового синтеза. — Иностранные язы-
ки в школе, 1969, № 4, с. 15—22.
• Ср. Mounin G. Les probldmes thtoriques de la traduction,
p. 263; Antal L. Questions of Meaning. The Hague, 1963, p. 87.
10 См. Б a p x у д a p ob Л. С. Язык и перевод, с. 67.
11 См. Швейцер А. Д. Семантико-стилистические и прагматические
аспекты перевода. — Иностранные языки в школе, 1971, № 3, с. 7.
13 Jager G. Translation und Translationslinguistik. Halle (Saale),
1975, S. 87-109.
13 R e i 6 K. Moglichkelten und Grenzen der Obersetzungskritik. Mun-
chen. 1971, S. 24.
“Nida E. Toward a Science of Translating. Leiden, 1964, p. 156-171.
» Ibid., p. 165.
•• I b i d., p. 166.
17 "Translation is a process by which a spoken or written utterance ta-
kes place in one language which is intended and presumed (выделе-
но мною. — В. К.) to convey the same meaning as a previously exist-
ing utterance in another language". Rabin C. The Linguistics of
Translation. — In: Aspects of Translation. Ldn., 1958, p. 123.
13 C a t f о r d J. Op. cit., p. 27.
12 См. Слово о переводе, с. 64.
См. В fi h 1 е г К. Sprachtheorie. Jena, 1934, S. 29.
Ibid., S. 24-33.
См. Jakobson R. Linguistics and Poetics. — In: SebeokTh. (ed.),
Style in Language, Cambridge (Mass.), 1960.
Hymes D. Directions in (Etno-) Linguistic Theory. —In: Ameri-
can Anthropologist, Vol. 66, No 3, P. 2, 1964, p. 43.
JakobsonR. Linguistics and Poetics, p. Зб8.
Швейцер А. Д. R проблеме лингвистического изучения процесса
перевода. — Вопросы языкознания, 1970, № 4, с. 38.
JakobsonR. Linguistics and Poetics, p. 359.
Швейцер А. Д. R проблеме лингвистического изучения процесса
перевода, с. 36.
“ См. также Швейцер А. Д. Семантико-стилистические и праг-
матические аспекты перевода. — Иностранные языки в школе, 1971,
№ 3, с. 15.
160
м См. Комлев Н. М. Компоненты содержательной структуры сло-
ва. М., Изд-во Моск, ун-та, 1969, с. 80-90. Изд.3. М.: КомКнига/URSS, 2006.
*° Г а к В. Г. К проблеме синтаксической семантики (семантическая
интерпретация «глубинных» и «поверхностных» структур). — В сб :
Инвариантные синтаксические значения и структура предложения.
М„ 1969, с. 74-85.
81 Фёре Дж. Р. Техника семантики. — В сб.: Новое в лингвистике,
вып. II, М„ Прогресс, 1962, с. 76.
82 См. Гак В. Г. Семантическая структура слова как компонент се-
мантической структуры высказывания. — В сб.: Семантическая
структура слова. Психолингвистические исследования. М., Наука,
1971, с. 83. В этой работе упоминаются также логические отноше-
ния соположения понятий, которые подразумевают значительно
меньшую смысловую близость и могут использоваться для характе-
ристики связей между оригиналом и переводом в рамках первого
и второго типов эквивалентности.
88 Г а к В. Г. К проблеме соотношения языка и действительности. —
Вопросы языкознания, 1972, № 5, с. 18-19.
MTonndorf R. Some Class Formants in Technical Literature. —
Babel. Vol. XII, No. 2, 1966, p. 90.
88 Cm. Ill та йep E. О конверсией трансформации. — Тетради пере-
водчика, вып. 7, 1970.
88 Ср. понятие «смысл» в работе Н. И. Жиккина «Грамматика п
смысл». — В сб.: Язык и человек. М., Изд-во Моск, ун-та, 1970.
17 См. Черняховская Л. А. Некоторые закономерности речевой
деятельности применительно к теории перевода. — Тетради перевод-
чика, вып. 8, М., 1971, с. 3-10.
88 См. Бархударов Л. С. Языковые значения и перевод. — Воп-
росы теории и методики преподавания перевода. Изд. МГПИИЯ.
М., 1970.
w См. Ревзин И. И., РозенцвейгВ. Ю. К обоснованию линг-
вистической теории перевода. — Вопросы языкознания, 1962, № 1,
Розенцвейг В. Ю. Перевод и трансформация. — В сб.: Транс-
формационный метод в структурной лингвистике. М., Наука, 1964.
40 См. Колшанский Г. В. К вопросу о семантическом инвариан-
те при трансформации предложений. — Филологические науки, 1965,
№ 2.
41 См. Бархударов Л. С. О лексических соответствиях в поэти-
ческом переводе (на материале перевода И. А. Буниным «Песни
о Гайавате» Г. Лонгфелло). — Тетради переводчика, вып. 2, М.,
1964.
48 См. Jakobson R. On Linguistic Aspects ol Translation. — In: On
Translation.
48 См. Бархударов Л. С. Язык и перевод, с. 191-210.
44 См. Швейцер А. Д. К проблеме лингвистического изучения про-
цесса перевода.
41 См. Слово о переводе, с. 78-120.
48 См. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объек
тивных факторов в языке. М., Наука, 1975, с. 89-116. Изд.З. М.: Ком-
Книга/URSS, 2005.
Глава 111
1 См. Morris Ch. Signs, Language and Behavior: N. Y., 1955.
*	О наличии в знаке четвертого типа отношений — сигматических,
см. Клаус Г. Сила слова. М., Прогресс, 1967, с. 13-17.
*	См. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. Изд.4.
М.: КомКнига/URSS, 2007.
161
4 См. Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика, с. 64-65 и др.
1 См. Бархударов Л. С. Язык и перевод, с. 108-112.
• См. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов.
7 См. Швейцер А. Д. Семантико-стилистические и прагматические
аспекты перевода. — Иностранные языки в школе, 1971, № 3, с. 7.
*	Там же, с. 15.
*	Neubert A. Semantlk und Ubersetzungswissenschaft.— In: Prob-
leme der strukturellen Grammatik und Semantlk. Leipzig, 1968.
10 R й 1 k e r K. Zur pragmatischen Invariants in der Translation. (Re-
feratsthesen). Leipzig, 1970.
11 J 2 ger G. Translation und Translationslinguistik, S. 100-107.
13	Mounin. G. La traduction au theatre. — Babel, Vol. XIV, 1968,
No. 1, pp. 9-10.
13	N i d а Ё. Toward a Science of Translating, p. 160.
14	Veillet-L availfee F. La Traduction dans une Organisation
Internationale. — Babel. Vol. VIII, 1962, No. 4, p. 190.
15	Ф e д о p о в А. В. Введение в теорию перевода. М., Изд-во лит.
на иностр, яз., 1953, с. 42.
13	Бархударов Л. С. О прагматическом аспекте перевода. Воен-
ный институт иностранных языков. 8-я научно-методическая конфе-
ренция «Формирование профессиональных навыков на старших кур-
. сах языкового вуза». Тезисы докладов. М., 1972, с. 5.
17 К a de О. Zufall und Gesetzmafligkeit in der Ubersetzung, S. 12.
i’ Georg! H. Zur Sprachmlttlungsprognose. — Fremdsprachen, 1971,
H. 1.
13 Vei 11 et-La va 11 fee F. Op. cit., p. 190.
33 G о p a 1 Sharma P. Popularisation of Science and Communica-
tion Crisis in Languages. — Babel, Vol XVIII, 1972, No. 3.
11 Rabin Ch. Cultural Aspects of Bible Translations. — Babel, Vol.
XVIII, 1972, No. 3, p. 12.
"Ray P. S. A Philosophy of Translation. — Babel, Vol. VIII, 1962,
No. 4, p. 186.
13 Cary E. La traduction dans le monde modeme. Genfeve, 1956, p. 39.
34 См. Слово о переводе, с. 158-160.
33 К a d е О. Obersetzungskategorien und Rationalisierung. — Fremd-
sprachen, 1967, Nr. 3.
nCasagrande J. B. The Ends of Translation. — IJAL, XX, 1954,
No. 4.
37 Weisgerber L. Das Dolmetschen und die sprachliche Verwand-
lung der Welt. —Babel, Vol. 1, No. 1, 1955.
33 N i d a E. Linguistics and Ethnology in Translation Problems. —
Word, I, 1945, No. 2, p. 207.
33 CasagrandeJ. B. The Ends of Translation. — IJAL, XX, 1954,
No. 4, p. 338.
30ШвейцерА. Д. Семантико-стилистические и прагматические ас-
пекты перевода. — Иностранные языки в школе, 1971, № 3, с. 7.
31 Муравьев В. Л. О языковых лакунах. — Иностранные языки в
высшей школе, № 1, 1971, с. 33.
“Nida Е. Toward a Science of Translating, р. 168.
33 М о u n i n G. Les probl femes thfeoriques de la traduction. P., 1963,
p. 240.
34 Neubert A. Invarianz und Pragmatik. — In: Studlen zur Oberset-
zungswissenschaft, Leipzig, 1971.
33 N i d a E., T a b e r Ch. The Theory and Practice of Translation. Lei-
den, 1969, Ch. I.
33 К a d e О. Zufall und GmtzmiBigkeit in der Ubersetzung, S. 7.
162
37Neubert A. Pragmatische Aspekte der Obersetzung. — In: Grund-
fragen der Obersetzungswissenschaft, Leipzig, 1968.
33 Ш в e й ц e p А. Д. К проблеме лингвистического изучения процес-
са перевода. — Вопросы языкознания, 1970, № 4, с. 37.
* N i d а Е. Toward a Science of Translating, р. 170.
40 Rabin Ch. Cultural Aspects of Bible Translations, p. 12.
Глава IV
1	Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. Л.,
Просвещение, 1973, с. 6.
2	О близости этих направлений исследования свидетельствует и то,
что в работах по сопоставительной стилистике, например, в извест-
ных трудах Ш. Балли, широко используются примеры переводов.
3	V i п а у J.-P., Darbelnet J. Styl istique comparee du fran^ais
et de 1’anglais. Methode de traduction, P., 1958.
4	Федоров А. В. Очерки общей и сопоставительной стилистики.
М., Высш, школа, 1971, с. 12.
3 Там же, с. 32.
• См. Слово о переводе, с. 180-183.
7 Kade О. Zur wissenschaftlichen Untersuchung von Ubersetzungs-
problemen in den Einzelsprachen. — Fremdsprachen, 1965, H. 2.
• Thieme K., Herman A., Glaser E. Beitrage zur Geschichte
des Dolmetschens. Munchen, 1956, S. 12.
•СоболевЛ. H. О мере точности в переводе. — В сб.: Теория п
методика учебного перевода. М„ 1950.
10	R е i 6 К. Mdglichkeiten und Grenzen der Ubersetzungskritik. Mun-
chen, 1971, S. 24-52.
11	Федоров А. В. Основы общей теории перевода, с. 251.
12	U г е J. Types of Translation and Translatability. — Babel, Vol. X,
1964, No. 1.
13	Savory Th. The Art of Translation. Ldn., 1960, Ch. 1.
14	W i n t e r W. Impossibilities of Translation. — In: The Craft and
Context of Translation, Austin (Texas), 1961, p. 76.
13	См. Левый И. Состояние теоретической мысли в области пере-
вода. — В сб.: Мастерство перевода. М., Сов. писатель, 1970.
13	С a t f о r d J. С. A linguistic Theory of Translation, p. 89-90.
17 Будагов P. А. Литературные языки и языковые стили. М.,
Высш, школа, 1967, с. 71-72.
13 J а с m а 1 n М., С о 1 е Н. Asterix A la coriqufite de ГЕигоре. — Ba-
bel, Vol. XV, 1970, No. 1.
13 Hoof H. van. La traduction mtdico-pharmaceutique. — Meta, Vol.
15, 1970, No. 2; Sliosberg A. Quelques Considerations sur la
Tradqction Medicale et Pharmaceutique. — Babel, Vol. XVII, 1971,
30 M о u n i n G. La traduction au theatre — Babel. Vol. XIV, 1968, No. 1;
Hamberg L. Some practical considerations concerning dramatic
translations. — Babel. Vol. XV, 1969, No. 2.
11 Mund A. La traduction lyrique. Art, Science et Technique. — Ba-
bel, Vol. XIV, 1968, No. 3; H о I me s J. S. Forms of Verse Transla-
tion and the Translation of Verse Form.— Babel, Vol. XV, -1969.
No. 4.
“ Ege F. Zur Obersetzung von Gesangtexten. — Babel, Vol. XV,
1969, No. 2.
33 Zohn H. The Translation of Satire by Kurt Tucholsky and Karl
Kraus. — Babel. Vol. XIV, 1968, No. 4.
163
:s x s: я я з
34 J u m p e 1t R. W. Die Ubersetzung naturwissenschaftlicher und tech-
nischer Literatur. Berlin, 1961.
35 Пумпянский А. Л. Введение в практику перевода научной и
технической литературы на английский язык. М., Наука, 1965,
с. 30; Weis Е. Translation-a Profession. — Babel, Vol. XIII, 1967,
No. 1.
33 Ray P. S. A Philosophy of Translation. — Babel, Vol. VIII, 1962,
No. 4, p. 185.
37 Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. M., Воениэдат, 1973,
с. 160-206.
33 Швейцер А. Д. К вопросу о передаче специфики функциональ-
ного жанра. — Тетради переводчика, вып. 6, 1969.
33 Ш в е й ц е р А. Д. К проблеме лингвистического изучения процесса
перевода. — Вопросы языкознания, 1970, № 4, с. 36.
30 Guttinger F. Zielsprache. Theorie und Technik des Obersetzens.
Zflrich, 1963, S. 188-189.
« Ibid., p. 87-88.
33 N i d a E. Toward a Science of Translating, p. 180.
33 См., например, Fleischmann E. Die ubersetzung von lexika-
lischen Substandardismen. — In: Grundfragen der Ubersetzungs-
wissenschafl, Leipzig. 1968; Gflttinger F. Op. cit., S. 190-193;
Catford J. C. Op. cit., p. 88.
Rabin Ch. Cultural Aspects of Bible Translations. — Babel, Vol.
XVIII, 1972, No. 3.
G fl 111 n g e r F. Op. cit., S. 193-195.
Рецкер Я. И. Передача контаминированной речи в переводе и
роль традиции. — Тетради переводчика, вып. 5, 1968.
Gflttinger F. Op. cit., S. 193.
Ibid., S. 194.
См. Рецкер Я. И. Передача контаминированной речи в переводе
и роль традиции, с. 97.
41 См., например, Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая
практика. М., Международные отношения, 1974.
43 См. Комиссаров В. Н. О выделении компонентов в смысловой
структуре слова. — Иностранные языки в высшей школе, № 7, 1972.
43 См. Слово о переводе, гл. V.
44 См. Федоров А. В. Основы общей теории перевода, с. 309-331;
Комиссаров В. Н., Рецкер Я. И., Тархов В. И. Пособие
по переводу с английского языка на русский. Ч. II. М., Высш, шко-
ла, 1965, с. 145-188.
Глава V
1 См. Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего и ма-
шинного перевода, с. 21; Найда Ю. Наука перевода. — Вопросы
языкознания, 1970, № 4.
3 Швейцер А. Д. К проблеме лингвистического изучения процес-
са перевода, с. 32.
3 Там же, с. 33.
4 Швейцер А. Д. Семантико-стилистические и прагматические ас-
пекты перевода. — Иностранные языки в школе, 1971, М 3, с. 6.
3 J a g е г G. Elemente einer Theorie der bilingualen Translation. — In:
Grundfragen der Ubersetzungswissenschaft. — Beihefte zur Zelt-
schrift „Fremdsprachen", Leipzig, 1968, S. 35.
3 См., например, Ревзин И. И., Роаеицвейг В. Ю. Основы
общего и машинного перевода; Н а 11 i d а у М. А. К. The Compari-
164
son of Languages. — In: Mс 1 n tо sh A., H a 11 i d а у M. A. K. Pat-
terns of Language. Ldn., 1966, pp. 28-39; Nida E. Toward a Scien-
ce of Translating.
r Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Указ, соч., с. 57-60.
1 См. Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика, с. 30-31.
* См. Найда Ю. Наука перевода. — Вопросы языкознания, 1970,
№ 4.
10 Там же, с. 7.
11 Там же, с. 8-9.
11 Там же, с. 11.
Там же, с. 11-12.
u Halliday М. А. К., McIntosh A., Strevens Р. The Lin-
guistic Science and Language Teaching. Ldn., 1968, pp. 111-134.
18 M c l n t о s h A., H a 11 i d а у M. A. K. Patterns of Language. Ldn,
1968, p. 32.
18 См. Бархударов Л. С. Язык и перевод, с. 6.
п V i п а у J.-P., Darbelnet J. Stylistique comparee du fran^ais et
de 1’anglais. Methode de traduction. P., 1958.
J* M a 1 b I a n c A. Stylistique compare du fran^ais et de Tallemand.
P., 1961; Jumpelt R. W. Die Obersetzung naturwissenschaftlicher
und technischer Literatur. Berlin, 1961.
18 См. Комиссаров В. H., Рецкер Я. И., Тархов В. И. Посо-
бие по переводу с английского языка на русский. Ч. I, М., 1960;
Ч. II, М„ 1965.
80 БархударовЛ. С. Язык и перевод, с. 191-231.
11 N 1 d а Е. Toward a Science of Translating, р. 30-56.
11 Бархударов Л. С. Язык и перевод, с. 65-168.
пШвейцер А. Д. Перевод и лингвистика; его же. Семантико-
стилистические и прагматические аспекты перевода.
м См. Гак В. Г. О моделях языкового синтеза. — Иностранные язы-
ки в школе, 1969, № 4.
м Ш в е й ц ер А. Д. Семантико-стилистические и прагматические ас-
пекты перевода, с. 9.
88 Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика, с. 109.
” Там же, с. 125-126.
88 См. Слово о переводе, с. 185-190.
п См. Венгеровская Г. Ф. К определению единицы художест-
венного перевода. — Вестник КГУ, Серия филологии и журналисти-
ки, № 7, 1965, с. 135.
80 Бархударов Л. С. Уровни языковой иерархии и перевод. —
Тетради переводчика, вып. 6, М., 1969.
мРоганова 3. Е. Перевод с русского языка на немецкий. М.,
1971, с. 31-32.
88 V1 п а у J.-P., Darbelnet J. Stylistique сошрагёе du fran^ais et
de Г anglais, p. 37.
88 M a 1 b I a n c A. Stylistique comparte du franfais et de I’allemand,
p. 23.
Глава VI
1 Ф e д о p os А. В. Введение в теорию перевода, с. 12.
• См., например, Бархударов Л. С. Язык и перевод, с. 30.
* См. Savory Th. The Art of Translation. Ldn., 1957, pp. 48-49
(цит. в книге «Слово о переводе» на с. 31).
165
4 См. Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего й
машинного перевода, с. 121-122.
* См. Catford J. С. A Linguistic Theory of Translation. Ldn., 1967,
pp. 25-26. Рус. nep.: Катфорд Дж. Лингвистическая теория перевода. М.:
URSS, 2004.
'Hockett Ch. F. Translation via Immediate Constituents. — I JAL.
Vol. XX, 1954, No. 4, p. 313.
7 Рецкер Я. И. О закономерных соответствиях при переводе на
родной язык.— В сб.: Теория и методика учебного перевода. М.,
1950, с. 159.
• Федоров А. В. Основы общей теории перевода, с. 151.
’Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего и машин-
ного перевода, с. 66.
:е Федоров А. В. Введение в теорию перевода, с. 134.
11 Бархударов Л. С. Уровни языковой иерархии и перевод,—
Тетради переводчика, вып. 6, 1969, с. 9-12.
12 Там же, с. 12.
11 См. Соболев Л. Н. О мере точности в переводе.— В сб.: Тео-
рия и методика учебного перевода. М., 1950, с. 145.
14 См. Cary Е. La traduction dans le monde moderne. Об антиномии
«наука-искусство» в теории перевода см. «Слово о переводе»,
с. 9-10.
" Федоров А. В. Основы общей теории перевода, с. 6; Реп-
кер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. М„ 1974,
с. 4.
"Федоров А. В. Указ, соч., с. 26.
17 Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Указ, соч., с. 21.
12 К. Р. Бауш считает включение теории перевода в прикладную
лингвистику “contraditio in adjecto”. Bausch K.-R. Linguis-
tique comparative, lingulstlque appllqute et traduction. — Meta, Vol.
16, No. 1-2, 1971, p. 55.
,	a Reifi K.Op.cit., S. 24.
20	См. Слово о переводе, с. 166.
21	См. Даниленко В. П. О месте научной терминологии в лекси-
ческой системе языка. — Вопросы языкознания, 1976, № 4.
22	См. Горбачевич К. С. О норме и вариантности на синтаксиче-
ском уровне. — Вопросы языкознания, 1977, JA 2.
22	См. Федоров А. В. Введение в теорию перевода. Гл. II.
24	См. Nida Е. Toward a Science of Translating, р. 46.
22 См. Чуковский К. Высокое искусство. М., Искусства, 1964,
с. 270-276.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие ко второму изданию (М.Я. Цвиллинг)	. .	1
Предисловие......................................  3
Введение ......................................... 9
Глава Г.
ОБЩЕЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ПЕРЕ-
ВОДА .  ......................................... 25
Глава II.
СЕМАНТИКА ПЕРЕВОДА............................... 51
Глава III.
ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА............................. 101
Глава IV.
СТИЛИСТИКА ПЕРЕВОДА............................. 117
Глава V.
МОДЕЛИРОВАНИЕ ПЕРЕВОДА.......................... 132
Глава VI.
НОРМА ПЕРЕВОДА ................................. 145
Примечания ..................................... 153