Россия в ХХ веке. Люди, идеи, власть - Соколов А.К., Козьменко М.В.

Автор: Соколов А.К. Козьменко М.В.

Теги: россия в конце xvii в – 1917 г история история россии политология издательство российская политический энциклопедия человек и власть исследования прошлого

ISBN: 5-8243-0295-2

Год: 2002

Похожие

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 18 века

Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью

Александр II. Трагедия реформатора. Люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей

Коллекционеры и меценаты в России

Текст

03-5
37- 1
серия
«СОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ XX ВЕКА»
Институт российской истории РАН
Российский университет дружбы народов
Межвузовский научный центр сопоставительных
историко-антропологических исследований
РОССИЯ В XX ВЕКЕ
ЛЮДИ, ИДЕИ, ВЛАСТЬ
Ответственные редакторы
А.К. Соколов, В.М. Козьменко
ИЗДАТЕЛЬСТВО
РОССПЭН
2002
ББК 63.3(2)5; 63.3(2)6; 63.3(2Рос)
Р 76
Издание осуществлено при поддержке Российского
гуманитарного научного фонда (РГНФ)
проект № 01-01-16142
Р 76 Россия в XX веке: Люди, идеи, власть / Отв. ред. А. К. Соколов,
В.М. Козьменко. — М.: «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2002. - 240 с.
В статьях сборника рассматриваются различные аспекты социального взаи-
модействия в России XX века. Авторы — научные сотрудники ИРИ РАН,
преподаватели РУДН, МПГУ, РГГУ — анализируют отношение человека к
власти, представления о ней, участие власти в формировании элит и др.
Исследования опираются на использование широкого спектра новых подходов
и методов работы с историческим материалом, что позволяет раскрыть новые
грани социально-исторической действительности.
Книга ориентирована на широкую общественно-научную аудиторию, прежде
всего историков и политологов, и призвана продемонстрировать преимущества
новых подходов в исследовании прошлого.
© Институт российской истории РАН, 2002.
© Российский университет дружбы народов,
2002.
© Межвузовский научный центр сопостави-
тельных историко-ангропслогических ис-
следований, 2002.
© «Российская политическая энциклопе-
дия», 2002.
ISBN 5 -8243 -0295 -2
ВВЕДЕНИЕ
В последние годы, когда происходит явная и тайная борьба различ-
ных тенденций и стоящих за ними социальных и политических сил,
отечественная историческая наука все острее чувствует необходимость
выполнять свою основную функцию — служить социальной памятью
общества. Общество ищет для себя в истории социальные ориентиры,
духовные ценности, традиции.
Вместе с тем, поиски должны осуществляться не на примитивной
основе механического соотнесения внешне схожих процессов и явле-
ний. Исторические параллели допустимы в том случае, когда проводится
полноценный научный анализ, выясняющий сущность исторических
феноменов. Очевидно, что на основе традиционных подходов крайне
сложно выявить реально существовавшие взаимосвязи социально-исто-
рических систем, их особенности и специфические способы функцио-
нирования. Совершенно иные результаты дает исследование, основан-
ное на представлении о том, что главным объектом должно являться
само общество, в данном случае — российское или советское. Все
остальное — экономику, государственные институты, политическое уст-
ройство и пр. — следует рассматривать как производное от исторически
сложившихся общественных форм. Властные структуры под этим углом
зрения не развиваются по своим законам, а представляют собой резуль-
тат их взаимодействия с общественными процессами. Роль тех или иных
личностей, включая руководителей страны и партийных лидеров, целе-
сообразно рассматривать в контексте породившего их времени.
Эта методологическая схема соответствует исследовательской модели
социальной истории, позволяющей эффективно изучать прошлое чело-
веческого общества. Поставив в центр внимания общество и человека, а
не власть, государство и его институты, она существенно раздвигает
горизонты исторического видения, позволяет историкам обращаться к
темам и сюжетам, которыми раньше пренебрегали или не придавали
большого значения, а порой они были просто запретными. Для социаль-
ной истории нет подобных ограничений. В социальную историю орга-
нически вплетается антропологический подход, сторонниками которого
сегодня выступают многие историки.
Большая часть статей сборника посвящена проблеме взаимоотноше-
ний общества с властью. Властные структуры и институты, несомненно,
оказывали и оказывают громадное воздействие на ход исторических
событий, но власть поднимается и спускается на те «ступени» социаль- ч
но-политической практики, которые построены на представлениях,
ожиданиях и допущениях «широких народных масс». Отношения раз-
личных социальных слоев и групп с властью оказываются намного
сложнее, чем связи подчинения и .контроля. Сами представления о
власти в советский период совершенно не совпадают с упрощенными
3
схемами «тоталитарного общества». А.А. Данилов рассматривает борьбу
за власть и влияние среди наследников И.В. Сталина, начавшуюся за-
долго до смерти «отца народов», сразу после окончания Великой Отече-
ственной войны. Эта острая борьба с ее интригами и подсиживанием,
«подставками» и сведением счетов разворачивалась с непосредственным
участием самого Сталина, преследовавшего собственные цели.
С.В. Журавлев, используя микроисторический подход, анализирует
репрессии против иностранных работников Электрозавода в 30-е годы.
В их судьбах, кроме всего прочего, ясно прослеживается роль случайно-
го фактора, неизмеримо возрастающего именно в трагические, «смут-
ные» периоды отечественного прошлого, когда «логические» концепции
исторической науки с традиционным набором методов и приемов иссле-
дования оказываются не способными адекватно и достоверно описывать
событийный «алогизм» ситуаций и процессов.
В своем воздействии на массы власть использовала не только репрес-
сии. Государство и партия пытались сформировать новый образ жизни и
новые представления о ней. Но на уровне повседневной жизни развора-
чивались особо сложные формы взаимодействия общества и власти.
В.С. Тяжельникова показывает, как московские рабочие предвоенного
периода усваивали и осваивали конкретные политические реалии и саму
новую жизнь. Иначе складывались отношения с властью лишенцев
послереволюционных лет. Т.М. Смирнова исследует трагический про-
цесс отчуждения целого слоя «бывших» не только от власти, но и от
общества, стремление этих изгоев адаптироваться в новых социально-
политических и культурных условиях.
Историческое прошлое обусловливает во многом межнациональные и
даже межгосударственные отношения (статья В.М. Козьменко), не гово-
ря уже о взаимосвязях различных общностей в рамках одного общества.
Государство во все времена, в том числе сейчас, пытается воздействовать
на общество путем влияния на процесс формирования исторического
сознания. Е.А. Котеленец показывает, как политическая линия руковод-
ства страны, взаимодействуя с эволюцией общественного сознания, оп-
ределяла в последние годы восприятие личности В.И. Ульянова. Народ,
в то же время, в своих представлениях о прошлом реализует отношение
к современной властной системе. В статье Н.В. Елисеевой анализирует-
ся эта тенденция в постсоветские голы. Изменяя свое сознание, демос
адаптируется к новым социально-политическим и экономическим усло-
виям, причем критерием его способности и готовности к такой адапта-
ции, а также уровня реализации этих потенций является в современной
России отношение широких социальных слоев к власти в целом и
конкретным государственным институтам в частности (статья М.Н. Мо-
сейкиной).
Необходимо отметить, что в центре нашего внимания находится со-
ветская история, но в сборнике помещены и статьи, авторы которых
анализируют процессы дореволюционного периода. В последние годы
наметилась тенденция давать целостную историю России всего XX в.,
игнорируя барьер 1917 г., поставленный советской историографией. Это
не совсем оправданно. Изучение дискретности исторического процесса
показывает, что в истории страны в десятые годы ушедшего века про-
изошел глубокий разлом, отделяющий историю дореволюционной Рос-
сии от советской. Последняя в значительной степени представляет
собой «другую историю». Но нельзя забывать при этом об одном из
4
основных элементов принципа историзма — представлении истории как
имманентно связанного процесса — целостной диахронной системы.
Каждая последующая ступень развития общества есть результат
предыдущей. Этот тезис остается верным, если учитывается многовари-
антность и альтернативность социально-исторических процессов. Поэ-
тому, анализируя советскую историю, следует помнить, что непосредст-
венно предшествовавшим ей периодом является этап конца XIX —
начала XX в., и лишь отдаленные корни современных явлений тянутся в
XVIII, XVII и более ранние столетия нашей истории.
Тем более важно, изучая постсоветский период убедиться в наличии
или отсутствии корней тех или иных феноменов в дореволюционном
прошлом, когда государство не просто допускало, но и способствовало
развитию общественного сектора социальной практики (статья
Т.Н. Ульяновой). В.В. Керов, применяя элементы постмодернистской
методики дискурсивного анализа, выявляет специфическую позицию
правых в Государственной думе в 1910-е гг. Отношение черносотенцев к
парламентским учреждениям оказывается отличным от того, что при-
знается хрестоматийным.
Особая роль в системе взаимоотношений общества и власти принад-
лежит элитным группам. В силу ряда причин, в том числе для достиже-
ния актуальных политических, экономических и иных целей, государст-
во санкционирует существование промежуточных слоев, прежде всего
различных групп элиты (технической, военной, управленческой и пр.),
значительная часть которых не включена во властные структуры или
включена лишь частично. Т.Д. Крупина показывает, как складывались
отношения технической элиты и государства в период индустриализа-
ции нашей страны в конце XIX — начале XX века.
Посреднические функции характерны и для интеллигенции, которой
государство, в том числе советское, не совсем доверяло, но всегда
уделяло большое внимание. Эта крайне специфическая социально-про-
фессиональная общность с момента своего генезиса курсировала от
радикализма по отношению к государству к исполнению медиативных
функций в установлении контакта власти и общества и обратно, как
показывает Р.А. Арсланов на примере политических взглядов К.Д. Каве-
лина.
Результаты работы авторов сборника демонстрируют, с одной сторо-
ны, эффективность новых подходов в исследовании социально-истори-
ческой реальности, а с другой — как много предстоит еще сделать для
построения полноценной модели взаимодействия человека, общества и
власти в нашей стране.
Доктор исторических наук А.К. Соколов
Р.А. Арсланов
Российский университет дружбы народов
ГОСУДАРСТВО И ОБЩЕСТВО
В КОНЦЕПЦИИ РОССИЙСКОГО ЛИБЕРАЛА
Проблема русского государства, его становления и роли в истории
страны, отношения с личностью и обществом являлась одной из ключе-
вых в отечественной общественной мысли. Огромное место она занима-
ла и в творчестве К.Д. Кавелина — теоретика раннего русского либера-
лизма. Именно с государством Кавелин связывал все свои надежды на
либеральные преобразования в России и полагал, что задача их сторон-
ников заключалась лишь в том, чтобы «... понять, так сказать, почву,
элемент, в которых совершалась государственная жизнь, и уловить зако-
ны ее развития»!.
В условиях ожидания перемен задачи интеллигенции, полагал Каве-
лин, заключались в том, чтобы, с одной стороны, помочь власти понять
новую действительность, а с другой — поддержать ее начинания. При
этом он пытался доказать, что реформы отвечают, в первую очередь,
интересам государства и что лишь единство действий власти и общества
может обеспечить успех преобразований. С целью инициации реформ,
«просвещения» правительства, ознакомления его с российской действи-
тельностью 50-х гг. Кавелин и составил свою знаменитую «Записку об
освобождении крестьян». Вместе с тем, ни о каком ограничении само-
державия и о реализации принципов политического либерализма он
даже не помышлял, считая, что только сильное государство в условиях
России способно двигать страну по пути прогресса. Именно абсолютная
монархия, в построениях Кавелина, являлась инструментом преобразо-
ваний, постепенно ведущих к гражданскому обществу и правовому госу-
дарству. Даже в условиях николаевского режима он писал о том, что
верит «... в совершенную необходимость абсолютизма для теперешней
России», правда, полагая при этом, что «он должен быть прогрессивный
и просвещенный»2. Тем более необходимым он считал сохранить власть
неограниченного монарха в годы реформ, отказываясь даже от теорети-
ческого обсуждения возможности изменения формы правления не толь-
ко в настоящем, но и в будущем.
Необходимость верховной власти, закономерность ее самодержавной
природы он доказывал, используя аргументы, заимствованные из пози-
тивистской теории, в частности — концепции естественного характера
социального неравенства. Так, он пытался доказать, что верховная власть
«...уравновешивает различные общественные элементы, приходящие
1 Кавелин К.Д. Собр. соч.: В 4 т. СПб., 1897-1900. Т. 1. Стлб. 272, 280.
2 Литературное наследство. М., 1959. Т. 67. С. 596
6
между собой в столкновение или соперничество». Кроме того, она «пре-
пятствует чрезмерному преобладанию меньшей части общества над
большинством», призвана «служить между ними посредником, охранять
и защищать низшие классы»!. Таким образом, Кавелин отстаивал идею
общенационального характера монархической власти, защищавшей ин-
тересы всех сословий, игравшей роль арбитра между ними и заботив-
шейся, в первую очередь, о положении трудящейся массы. Тем самым
Кавелин развивал ту традицию русской общественной мысли, которая
восходила к Н.М. Карамзину, воспринимавшему самодержавие как над-
социальную, надсословную силу, обеспечивающую поступательное раз-
витие России.
По мнению Кавелина, основная функция любого государства своди-
лась к обеспечению внутренней и внешней безопасности своих поддан-
ных. Объясняя ее происхождение и развитие, он писал: «... в собствен-
ных интересах власть водворяла тишину, устанавливала порядок там, где
не было ни того, ни другого по отсутствию гражданственности. Вот
каким образом власть естественно и необходимо вовлечена была в роль
защитника всех и каждого от внешних и внутренних врагов, в роль
посредника между членами общества. Из грубой силы она стала Прави-
тельством. Отсюда постепенное сближение между обществом и властью.
Последняя утрачивает характер резкой отдельности и получает известное
значение, подготавливает ее к разрешению исторической задачи, —
соглашение разрозненных враждебных элементов общества, приведение
их к единству, направление к одной цели. Власть получает образователь-
ный, так сказать, воспитательный характер в отношении к обществу»2.
Таким образом, с помощью исторических и социологических постро-
ений Кавелин не только обосновывал особую роль верховной власти, но
и доказывал необходимость ее сотрудничества с обществом. При этом
основную задачу государства он видел в обеспечении посредничества
между отдельными социальными слоями, осуществляемого ради сохра-
нения социального порядка.
Однако решение этой задачи в конкретных условиях России наталки-
валось на сохраняющееся крепостное право. Опираясь на собственную
историческую концепцию, Кавелин и пытался обосновать необходи-
мость его отмены, вытекавшую как из интересов самого государства, так
и всех сословий. Возможность же проведения реформы определялась,
согласно представлениям Кавелина, общенациональным характером
царской власти, который проявлялся на всем протяжении отечественной
истории. «Русский царь, — писал он, — не дворянин, не купец, не
военный, не крестьянин, он выше всех сословий и в то же время всем
близок». При этом он подчеркивал особую связь крестьянства с само-
державной властью, вызванную тем, что издавна русские монархи
«... строго сдерживали ... высшее сословие, когда оно чрезмерно налега-
ло на народ»3. Тем самым Кавелин приписывал самодержавию функцию
защиты интересов низших сословий, осуществляемую с древнейших
времен и обязывающую ее, помимо прочих соображений, в конкретных
условиях середины XIX в. пойти на такой решительный шаг, как ликви-
дация крепостнической системы. При этом власть в своих действиях
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 67.
2 ОР РГБ. Ф. 548. Ед. хр. 37. Л. 30.
3 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 68.
7
нашла бы поддержку и сочувствие самого народа, видевшего в ней
благодаря противостоянию монархии высшему сословию «воплощение
божеской справедливости, карающей сильного и спесивого обидчика»!.
Следует заметить, что в своих построениях Кавелин постоянно стремил-
ся учесть настроения и взгляды народных масс. Опираясь на им же
выдвинутый постулат, согласно которому самодержавная государствен-
ность неразрывно связана с народным организмом, Кавелин предпола-
гал, что лишь изменения в сознании и жизни народа могли создать
предпосылки для эволюции государственного строя в сторону ограниче-
ния самодержавия. Любые же несвоевременные и неподготовленные
всем ходом общественного развития попытки введения конституции и
представительства могли спровоцировать народный бунт, который бы
отбросил страну вспять, уничтожив при этом едва пробивающиеся рост-
ки европейской цивилизации. В условиях же господства в народе монар-
хических настроений, при консерватизме и невежестве масс, а также
существовании острых социальных противоречий, вызываемых сохране-
нием крепостничества, лишь сильное государство могло, с одной сторо-
ны, освободить крестьян и тем самым добиться стабилизации обстанов-
ки, а с другой — создать правовые и культурные предпосылки для
дальнейшего обновления общества и самой власти.
Одновременно в целях повышения авторитета центральной власти
Кавелин ратовал за совершенствование административного аппарата, за
его очищение от компрометирующих самодержавие своими злоупотреб-
лениями чиновников. В этой связи следует особо остановиться на отно-
шении Кавелина к русской бюрократии, в определенной степени, отра-
зившем амбивалентное восприятие либералами его поколения государ-
ственной власти. Суть этой амбивалентности заключалась в сочетании
искренних монархических убеждений либералов и их отношения к
самодержавию как к единственному источнику преобразований с крити-
кой административного произвола бюрократии, якобы мешавшей царю
услышать общественное мнение и стоявшей на пути либерального про-
гресса. Во многом такой взгляд на дуалистический характер верховной
власти оказывался созвучным народным архетипичным представлениям
о «царе-батюшке», воплощавшем божественную справедливость, но ок-
руженном «злыми боярами», которые не давали ему утверждать «правду»
на земле. Кавелин, как и другие либералы, винил бюрократию в произ-
воле, в затягивании крестьянской реформы, в интригах, приведших,
например, к его отставке от преподавания наследнику, в подрыве авто-
ритета монархии и пр. Так, например, он подчеркивал, что чиновниче-
ство «властвует безгранично и не встречает ни малейшего сопротивле-
ния»2.
Вместе с тем, соглашаясь со многими негативными оценками бюро-
кратии, Кавелин пытался, в отличие от многих других либералов, более
взвешенно и вдумчиво определить ее роль в общественной жизни стра-
ны. Эта сдержанность порождалась, видимо, тем, что он сам долгое
время был чиновником и прекрасно знал механизм управления страной.
Кроме того, именно союз либерально мыслящей части чиновничества и
либеральной интеллигенции, созданию которого он отдал столько вре-
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 120.
2 Там же. Т. 2. Стлб. 151, 153.
8
мени и энергии, и стал реальной силой, осуществлявшей подготовку
крестьянской реформы, подвигавшей ее дело вперед.
Прекрасно понимая, что русская бюрократия превратилась, особенно
в эпоху Николая I, в значительную силу, с которой приходилось счи-
таться, Кавелин выступал против ее огульной критики и доказывал, что,
с одной стороны, она была разнородной и ее «мыслящая» и патриоти-
чески настроенная часть являлась сторонницей реформ, а с другой —
возникновение и деятельность бюрократии вызывались потребностями
общества. Более того, ее недостатки мыслитель обусловливал низким
уровнем развития русского общества. «Каким чудом, скажите, — писал
он А.Л. Корсакову, — бюрократия наша была бы лучше нас, ... когда мы
сами, во всех слоях, — и невежды, и грубые, и глупые и моты и воры, и
думаем только о сегодняшнем дне, да и то глупо и без расчета»'.
Таким образом, улучшение системы управления Кавелин, в конечном
счете, связывал не с формальными административными мерами и кад-
ровыми перестановками, а с общим развитием всего русского общества.
Когда, по его словам, изменится общество, будет в нем «...больше
чувства и сознания законности и прав, — и бюрократия перестанет быть
такой произвольной и беззаконной»1 2. Именно с развитием самого обще-
ства, его активностью и инициативой, первоначально хотя бы на мест-
ном уровне, Кавелин связывал как совершенствование системы управле-
ния, так и ограничение административного произвола. Такой подход
был присущ всей разрабатываемой Кавелиным модели обновления Рос-
сии, предполагавшегося осуществлять постепенно, во взаимодействии
всех основных компонентов общественно-политической системы, с опо-
рой на реально существовавшие в ней реформаторские силы — самодер-
жавие, либеральные слои бюрократии и интеллигенции. Тем самым в
своих построениях Кавелин исходил не из идеальных конструкций и
целей, предлагаемых представителями различных течений общественной
мысли, отстаивавшими, например, идеи политической свободы и кон-
ституционализма либо федерации общин, а из существующих реалий, в
которых он и пытался обнаружить обновленческий потенциал.
С другой стороны, надежды Кавелина на общество, его предложения
по созданию земств и передачи туда из центра части полномочий вос-
принимались высшей бюрократией, да и некоторыми либералами как
посягательство на прерогативы самодержавной власти.
После отмены крепостного права, т.е. в начале 60-х гг., в обществен-
ной жизни страны на первое место выходят споры о форме будущего
государственного устройства. В столичных дворянских кругах получили
распространение конституционные настроения, нашедшие свое выраже-
ние в адресах, принятых в 1862 и 1865 гг. Московским, Петербургским,
Тверским и рядом других губернских дворянских собраний. В этих
адресах наряду с критикой крестьянской реформы содержались полити-
ческие требования перехода к представительному правлению. Кавелин в
конституционных проектах дворян увидел стремление недовольной от-
меной крепостного права олигархической оппозиции компенсировать
свои материальные потери изменениями в политической сфере, откры-
вающими ей дорогу к власти. При этом он полагал, что, добиваясь
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 151 —152.
2 Там же. Стлб.153—154.
9
ограничения самодержавия, дворянская верхушка заботится не о свобо-
дах и правах личности, интересах всего народа, а действует, преследуя
исключительно свои эгоистические цели, надеясь с помощью конститу-
ции захватить власть и осуществить реставрацию крепостничества.
Любая же попытка подчинить себе царя в условиях России того времени
могла, как утверждал Кавелин, вызвать народное возмущение. «Игра в
конституцию, — писал он Герцену, — меня пугает, разбесят дворяне
мужиков до крайности, уверят их своим псевдолиберальным балагурст-
вом, что они, дворяне, в самом деле затевают что-то против царя, и
пойдет потеха. Я скоро буду всеми силами стоять за все реформы, но
против конституции»1.
В этой связи совершенно обоснованным представляется утверждение
историка В.Ф. Захариной, согласно которому, именно «боязнь, что огра-
ничение царской власти пойдет на пользу только дворянской знати,
заставляла К.Д. Кавелина выступать (в 50-х — начале 60-х гг.) противни-
ком конституции»2. Однако при всей своей убедительности это мнение
не полностью объясняет критику Кавелиным дворянских проектов.
Здесь следует учесть и то, что само восприятие Кавелиным уровня
развития русского общества начала 60-х гг. во многом определяло при-
роду его так называемого «антиконстйтуционализма». Он искренне по-
лагал, что «общая для всех классов народа конституция в России невоз-
можна, а дворянства — не нужна и даже опасна»з. Ее «невозможность»
вызывалась, согласно логике рассуждений Кавелина, патриархальностью
масс и отсутствием развитого личного начала. С другой стороны, он был
уверен в том, что «политические права одного сословия и отсутствие
политических прав для всех других ... встретило бы единодушное проти-
водействие не только со стороны правительства, но и со стороны масс
народа и всего просвещенного, либерального в России»4.
Вместе с тем, как уже отмечалось, Кавелин не отвергал сам принцип
конституционализма, выделял два уровня, две стадии в его развитии. «В
обширном смысле, — писал он в своей брошюре «Дворянство и осво-
бождение крестьян», — под конституцией разумеется всякое правильное
государственное и общественное устройство, покоящееся на разумных,
непреложных основаниях и законах, — устройство, при котором нет
места для произвола, личность, имущество и права всех и каждого
обеспечены и неприкосновенны. Такой порядок дел возможен при вся-
ком образе правления — в неограниченной монархии, как и в республи-
ке. ... В тесном смысле под конституциею разумеется такое политичес-
кое устройство государства, где верховная власть ограничена политичес-
ким представительством, палатами или камерами, разделяющими с нею,
в большей или меньшей степени, законодательную и высшую админи-
стративную власты>5. Представительное правление, в концепции Каве-
лина, могло появиться лишь как результат естественного развития граж-
^Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену. Женева, 1892.
2 Захарина В.Ф. Из истории общественной борьбы в период падения крепостного
права // Исторические записки. М., 1983. Т. 109. С. 155.
3 Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену. С. 58-59.
4 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 140.
3 Там же. Стлб. 136.
10
данского общества, подготавливающего население к подлинной и пол-
ноценной политической свободе и конституционному строю. Без про-
хождения этого этапа, в начале которого Россия только-только оказа-
лась после отмены крепостничества, установление представительного
правления могло вызвать лишь отрицательные последствия. Кавелин
полагал, что «преобразования, вводящие прочный, разумный и закон-
ный порядок взамен произвола хаоса, по самому существу должны
предшествовать политическим гарантиям, ибо подготовляют и воспиты-
вают народ к политическому представительству. Там где, как у нас,
царствует глубокое невежество, гражданское и политическое растление,
где честность и справедливость — слова без смысла, где не существует
первых зачатков правильной, общественной жизни, даже нет элементар-
ных понятий о правильных гражданских отношениях, там прежде пред-
ставительного правления и установления палат нужны законодательные
реформы; там общество должно сперва переродиться, чтобы политичес-
кие гарантии, — предупреждал он, — не обратились в театральные
декорации, в намалеванные кулисы, ничего не значащие, ничего не
стоящие»1 2.
Таким образом, «боязнь» Кавелина конституции, с одной стороны,
отражала его убеждение в неподготовленности всего русского общества
в целом к конституционному строю, а с другой — не исключала его
приверженности конституционным принципам, создающим условия для
развития личности, а следовательно, и для постепенного перехода к
представительному правлению. Конституционный строй, основанный
на свободе личности и гарантирующий эту свободу, был возможен,
согласно его представлениям, лишь при условии существования само-
стоятельной и самодеятельной личности. Свобода же, «упавшая» на
неподготовленную почву, могла привести лишь к самым трагическим
для судеб страны последствиям. В начале же 60-х гг. он не видел ни в
крестьянстве, ни в дворянстве — этих двух «составных стихий народа» —
прочных оснований для политической свободы и конституционного
строя. «Что касается до масс народа, — утверждал Кавелин, — то,
конечно, никто, зная их хоть сколько-нибудь, не сочтет их за готовый,
выработанный элемент представительного правления. Дай бог, чтоб эти
безграмотные, большей частью бедные, не развитые массы, лишь со
вчерашнего дня вышедшие из рабства, сумели как следует пользоваться
своими гражданскими правами и тою скудною долею самоуправления,
которая им представлена законом»2. Идея же исключительно дворянско-
го представительства им отвергалась как антилиберальная по своей сути
и способная к тому же, в случае своей реализации, вызвать реакцию и
социальные потрясения.
Конкретные предложения Кавелина были направлены на совершен-
ствование существующей системы управления, на развитие местного
самоуправления, суда, обеспечение свободы слова, гражданских прав
личности, — то есть на создание условий ее культурного и общественно-
го развития, позволяющих со временем обрести и политическую свобо-
ду. После отмены крепостного права стране были необходимы, по его
словам, «крепко и здорово устроенный суд, да свобода печати, да пере-
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 137 — 138.
2 Там же. Стлб. 140.
И
дача всего, что прямо не интересует единства государства, в управление
местным жителям»'.
В целом, предлагаемые Кавелиным реформы находились в русле
либерализма и были направлены на создание условий, подготавливаю-
щих народ и власть к политической свободе и представительному
правлению. Притом главное препятствие на пути преобразований он
видел в консерватизме, но не столько власти, сколько народа, оставав-
шегося приверженным идее самодержавия. Только создание усилиями
государства и дворянской интеллигенции гражданского общества, обес-
печивающего права личности, децентрализация административной
власти, подъем культурного уровня народа, развитие местного самоуп-
равления, реформа суда и обеспечение гласности могли подготовить
условия для ограничения монархии и утверждения политической сво-
боды. Для достижения этой дальней цели Кавелин, с одной стороны,
пытался помочь власти осмыслить ее историческое предназначение и
удержать дворян от преждевременных и опасных для судеб страны
конституционных преобразований, а с другой — призывал дворянскую
интеллигенцию вести просветительскую работу в народе, направить все
свои усилия на поддержку либеральных преобразований, идущих
сверху. Выдвигаемый им при этом тезис о совместимости законного
порядка и свободы личности с абсолютизмом был призван обосновать
возможность мирной, постепенной трансформации самодержавного го-
сударственного строя в конституционную монархию, защитить его как
от олигархических притязаний дворянства, так и революционных уст-
ремлений радикальной интеллигенции. Вместе с тем он пытался побу-
дить саму власть, представлявшуюся ему воплощением законов органи-
ческого развития общества, к либеральным реформам, призывал ее
учитывать не только возможности, но и потребности общества, пред-
сказывая ей в ином случае либо тяжелые последствия отсталости, либо
дворцовый переворот, либо народный бунт.
С точки зрения классического либерализма основной постулат каве-
линской политической концепции был не только уязвим, но, вероятно,
и ошибочен. В своих построениях он слишком прямолинейно отождест-
влял интересы власти и всего общества, механически связывал деятель-
ность государства с проявлением законов общественного развития, явно
преувеличивал его либеральный потенциал и способность идти на само-
ограничение, его готовность считаться с правами отдельного человека.
Представляется, что он несколько преувеличивал и опасность последст-
вий конституционных замыслов, исходящих из дворянской верхушки.
Иллюзорными оказались также его надежды на способность дворянства
преодолеть свои сословные предрассудки и эгоизм и превратиться в
класс земельных собственников, готовых поддержать либеральные ини-
циативы, идущие сверху. Кроме того, Кавелин в своей схеме наметил
лишь общее направление движения самодержавия к конституционной
монархии, конкретные же меры и шаги на этом пути им практически не
были рассмотрены на данном этапе творчества и требовали более тща-
тельной проработки как с правовой, так и политической точки зрения.
И все же, представляется, что сама постановка проблемы возможности
мирного перехода самодержавия к конституционному строю, хотя и
противоречила основам политического либерализма, отражала истори-
1 Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену. С. 48.
12
ческие особенности России, развивавшейся во многом в результате «ре-
волюций сверху», отвечала насущным потребностям страны и являлась
вкладом в становление национальной либеральной мысли.
При этом идея Кавелина опиралась на разработанную им и ставшую
достаточно популярной историческую концепцию, согласно которой ве-
дущая роль в русской истории принадлежала государству, отражавшему
и воплощавшему закономерности развития «народного организма».
Кроме того, опыт преобразований 60-х гг. XIX в., сотрудничество либе-
ральной интеллигенции и передовой части бюрократии вселяли надежду
на то, что реформаторский потенциал самодержавия далеко еще не
иссяк и что государство и впредь готово отвечать на вызовы времени,
проводить назревшие перемены в интересах всего общества. Тем более,
что в пореформенной России Кавелин не находил иных субъектов мо-
дернизации страны, кроме верховной власти.
Во взглядах Кавелина на самодержавие проявлялись и архетипичные
представления русского дворянства о государстве, его особой роли в
отечественной истории, а также находила отражение идея служения
дворянства верховной власти и отечеству. В основе же политических
воззрений Кавелина лежало его убеждение в существовании особой
связи самодержавной формы власти и народа. Таким образом, лишь
изменения в жизни народа, вызываемые утверждением главенства зако-
на над властью, становление гражданского общества и личности, проис-
ходящее как в результате реформ, так и просветительской деятельности,
могли стать, согласно представлениям Кавелина, основной предпосыл-
кой конституционных порядков. Иными словами, политическая свобода
и представительный строй рассматривались им как результат длительно-
го, мирного, самостоятельного развития самого русского народа, проте-
кающего при сохранении сильной центральной власти, которая обеспе-
чивает все необходимые для этого развития условия. Несвоевременное
же или насильственное внедрение политической свободы в незрелой и
неподготовленной для ее восприятия народной среде могло вызвать
социальный хаос. В своих построениях Кавелин пытался совместить
сильную власть и права личности, которая, развиваясь под сенью монар-
хии, становилась бы все более самостоятельной, а следовательно, ответ-
ственной, без чего невозможна реальная политическая свобода. Таким
образом, он строил свою концепцию на сочетании либеральных и кон-
сервативных принципов. Естественно, что подобного рода идеологичес-
кие конструкции резко ограничивали политические притязания русских
либералов, вызывали шквал критики в их адрес как со стороны ради-
кально настроенной части интеллигенции, горящей нетерпением, так и
правящих кругов, подозревающих, что за ними скрываются стремления
ограничить власть монарха, или видящих в либералах мощную интел-
лектуальную силу, способную более профессионально выполнять управ-
ленческие функции. Но в условиях России проект Кавелина представ-
лялся наиболее реальным, дающим шанс мирного перехода к конститу-
ционному строю за счет собственных национальных ресурсов.
В эпоху реформ Кавелин пытался осмыслить и основные социальные
проблемы российского общества, обращая основное внимание на харак-
тер происходящих перемен, положение крестьянства и дворянства, роль
сельской общины и перспективы развития основных сословий после
отмены крепостного права. В своих социологических построениях этой
эпохи Кавелин все чаще использовал основные идеи органической тео-
13
рии, которые он черпал в трудах позитивистов О. Конта и Д.С. Милля.
Так, в духе позитивизма он обосновывал эволюционный характер разви-
тия общества, доказывал как естественный закономерный характер со-
циального неравенства, так и необходимость социальной гармонии, со-
трудничества различных социальных групп. «Неравенство сословий, —
утверждал он, — дано не обстоятельствами, а самой природой человека
и человеческого общества и причину этого открыть не трудно. Люди по
физической природе, по умственным и другим своим способностям
неравны между собой со дня рождения. Из этого прирожденного нера-
венства вытекает и неравенство их внешней деятельности». Итак, соци-
альное неравенство, согласно представлениям Кавелина, вытекало из
естественного неравенства, существующего между людьми, и не могло
быть устранено без нарушения органической структуры общества, его
естественного характера развития. Помимо естественного неравенства,
социальное расслоение вызывалось и различным отношением людей к
собственности. «В прирожденном и имущественном неравенстве
людей, — писал он, — коренится ... причина общественного неравенст-
ва, возвышения и первенства одного слоя общества над массой народо-
населения. С одной стороны, природный ум, таланты, добродетели,
знания, опытность дают в каждом обществе естественное преимущество
одним людям перед прочими; с другой — приобретенное собственными
трудами или полученное по наследству имущество, ставя человека в
независимое материальное положение, освобождая его от ежедневного
тяжкого труда из-за куска хлеба и тем доставляя необходимый досуг,
открывает ему возможность посвящать себя науке, искусствам, зани-
маться общественными делами и интересами, — возможность, которой
лишен бедный труженик, борющийся ежедневно с голодом и нуждой»’.
Таким образом, именно в имущественном неравенстве и собственности,
обеспечивающей личность свободой и дающей ей возможность разви-
тия, он видел основной источник общественного прогресса.
Такой взгляд на общество определял и его критику социалистической
теории, обосновывающей идею закономерности и прогрессивности со-
циального равенства, достигаемого путем преодоления частной собст-
венности, которая, в свою очередь, рассматривалась как главная причи-
на социальной дифференциации и угнетения. Кавелин же полагал, что
отмена частной собственности и наследства могла привести к крайне
пагубным для общества последствиям, ибо она противоречила «закону
свободы» и лишала его «двух сильнейших побуждений для деятельнос-
ти». В случае насильственного установления социального равенства и
общественной собственности, по его словам, «... одни только избранные
будут продолжать трудиться и работать, а большинство не станет ничего
делать, впадет в бездействие, в умственную и нравственную апатию». К
тому же, в праве на собственность он видел выражение свободы челове-
ка, «которая ему так дорога и без которой он становится животным, а
общество человеческое — стадом баранов»1 2. С другой стороны, он под-
черкивал объективный, безличный характер имущественных отношений
и прав собственности, рассматривал их и как продукт длительной исто-
рической эволюции, и как источник общественного развития. «Личная
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Стлб. 112, 113.
2 Там же. Стлб. 112, ИЗ.
14
собственность, как и личное начало, — писал он, — есть начало движе-
ния, прогресса, развития»!. Исходя из этого, социалистическая теория
им воспринималась как антииндивидуалистическая по своей сути, ибо
она превращала человека в часть, подчиненную общему, в элемент
утопической конструкции и средство ее построения, а не самоцель
общественного развития.
В своих построениях Кавелин взаимообусловливал развитие личности
и общества, пытался доказать, что подлинный прогресс носит ненасиль-
ственный, персоналистский характер, а революция может вызвать лишь
социальный хаос и деградацию личности. Он осуждал идею ниспровер-
жения существующих отношений, выступал за их постепенное обновле-
ние, призывая интеллигенцию к упорному и повседневному труду, на-
правленному на постепенное совершенствование общественных поряд-
ков и поддержку преобразовательных устремлений власти — единствен-
ного, как ему представлялось, «исторического деятеля» России. Кавелин
убеждал интеллигенцию в необходимости «...столпиться около всякого
либерального правительства и поддерживать его всеми силами, ибо ...
только через правительство у нас можно действовать и достигнуть
каких-нибудь результатов»2.
Принимая идею естественного и закономерного характера имущест-
венного и социального неравенства, обосновывая необходимость и по-
ложительные стороны частной собственности, Кавелин вместе с тем
выступал как против крайностей социальной поляризации, так и абсо-
лютного господства частнособственнических отношений. Именно край-
ние формы социального неравенства, открытое пренебрежение интере-
сами народа, полное равнодушие со стороны верхов к его тяжелым
условиям жизни, чаяниям и потребностям, становились почвой для
народного недовольства, а в итоге — для распространения утопических
социальных идей и революционных потрясений. Таким образом, причи-
ны социальной нестабильности и возможной революции он видел, в
отличие от некоторых либералов и представителей официальных кругов,
не в невежестве масс, а также не в чувстве социальной справедливости,
приписываемом русскому народу некоторыми радикалами, а в поведе-
нии самих высших слоев общества. Именно они, по словам Кавелина,
«не зная и не понимая своего назначения и роли, замыкаются в наслед-
ственные касты, обставленные привилегиями, никого не пускают в свою
среду из других сословий, управляют делами страны в одних исключи-
тельно своих интересах, не думая о благе и пользе прочих сословий и
общественных элементов»з. Таким образом, эгоизм, привилегии и кас-
товая замкнутость высших сословий, порождающие естественное недо-
вольство низших, и приводили, по его мнению, к нарушению социаль-
ного равновесия, создавали условия для революций и распространения
идей, отрицающих всякое неравенство.
Кавелин надеялся на одновременную эволюцию после отмены кре-
постного права как помещичьего, так и крестьянского хозяйства, рас-
считывал на их сотрудничество и создание единого класса землевладель-
' Кавелин К.Д. Указ. соч. Стлб. 112, 113.
2 Голоса из России: Сб. А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Факсимильное изд.: В 3
вып. М., 1974. Вып. 1. Ч. 1. С. 23 - 24.
3 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 114.
15
цев, включающего в себя представителей различных сословий, на сосу-
ществование и взаимодействие крупных и мелких хозяйств, без чего он
не мыслил процветание России. В итоге вознаграждение помещиков и
наделение крестьян землей, как основные принципы проведения рефор-
мы, сформулированные им в «Записке...», отвечали не узкосословным, а
общенациональным интересам и должны были, как рассчитывал Каве-
лин, привести со временем к замене сословной структуризации общест-
ва имущественной, обеспечить преодоление социокультурного раскола
русского общества, а следовательно, создать необходимые условия для
утверждения основных либеральных ценностей.
Более подробно к судьбам русского дворянства, его роли в общест-
венной жизни пореформенной России Кавелин обратился в работе
«Дворянство и освобождение крестьян». В ней он развил мысль, соглас-
но которой, дворянство в целях самосохранения и выполнения своей
исторической миссии обязано отказаться от своих сословных привиле-
гий, что позволило бы ему превратиться из замкнутой касты в класс
землевладельцев. Вместе с тем опыт проведения реформы заставлял
Кавелина более реалистично оценивать позицию, возможности и наме-
рения благородного сословия. Так, он вынужден был признать, что его
надежды на активное участи дворян в деле подготовки реформы не
оправдались и, несмотря на поражение в Крымской войне, открывшее
«... всем глаза на страшное положение, в каком мы находились», они
всеми силами сопротивлялись отмене крепостного права». Отметив, что
реформа ухудшила материальное положение дворянства, Кавелин пола-
гал, что оно сохранит перспективы на будущее в случае, если сумеет
осознать и исправить свои старые ошибки и окажется способным «свя-
зать свои интересы с пользами и выгодами прочих классов»'. Для этого
Кавелин призывал дворян переродиться, уравняться в гражданских пра-
вах с другими сословиями и, в конечном счете, сблизиться со всеми
землевладельцами.
Кавелин считал, что после реформы в России появились реальные
условия как для складывания новой, освобожденной от кастовых пере-
городок и основанной на имущественном принципе разделения соци-
альных групп общественной структуры, так и для формирования слоя
крупных землевладельцев из представителей различных сословий. Он
надеялся, что в результате ожидаемых им социальных изменений
«... весь народ составит одно органическое тело, в котором каждый будет
занимать высшую или низшую ступень одной и той же лестницы; выс-
шее сословие будет продолжением и завершением низшего, а низшее —
служить питомником, основанием и исходною точкою для высшего. То,
чему весь мир удивляется в Англии, что составляет источник ее силы и
величия, ... — именно правильное, нормальное отношение между низ-
шими и высшими классами, органическое единство всех народных эле-
ментов, открывающее возможность бесконечного мирного развития по-
средством постепенных реформ, делающее невозможною революцию
низших классов против высших, — все это будет и у нас, если только
дворянство поймет свое теперешнее положение и благоразумно им вос-
пользуется»2. Таким образом, органическое единство социальных слоев.
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 124— 125.
2 Там же. Стлб. 127 - 128.
16
достигаемое преобладанием общих интересов над частными, их откры-
тостью и социальной мобильностью, а также обеспечением всех групп
населения гражданскими правами и равными возможностями, являлось
как залогом процветания общества, так и гарантом против народных
революций. Кавелин вновь и вновь пытался убедить дворян в том, что
освобождение крестьян с землей, против чего они так активно выступа-
ли в годы подготовки реформы, на самом деле создавало самые благо-
приятные перспективы как для самого благородного сословия, так и для
всего русского народа. Благодаря наделению крестьян землей, утверждал
он, «огромное большинство народа, за самым незначительными изъ-
ятиями весь народ будет у нас причастен благу поземельной собствен-
ности. Этим мы заранее навсегда избавляемся от голодного пролетариа-
та и неразрывно с ним связанных теорий имущественного равенства, от
непримиримой зависти и ненависти к высшим классам и от последнего
их результата — социальной революции, самой страшной и неотврати-
мой из всех, потрясающей народный организм в самых его основаниях и
во всяком случае гибельной для высших сословий»'.
Превращение большинства населения в земельных собственников
придавало развитию России особый, аграрный характер, что при всех
успехах промышленности и торговли предохраняло ее, по мнению Каве-
лина, от потрясений, пережитых Западной Европой, в которой преобла-
дало городское население и шла острая борьба лишенного имущества
пролетариата с буржуазией. Тем самым уже в начале 60-х гг. Кавелин
стал задумываться об особенностях общественного развития России и
исходя из складывающихся реалий искать их положительные стороны
для будущего развития страны. Едва ли здесь правомерно упрекать его в
антизападничестве, в отходе от последовательного либерализма ради
защиты интересов «отжившего свой век класса»1 2. Скорее, он вставал на
путь созидания такой теории, которая не противопоставляла Россию
Западу, а предполагала органический синтез национальных и либераль-
ных ценностей. Следует заметить и то, что в дальнейшем Кавелин
самокритично признал утопичность своих надежд на перерождение дво-
рянства и резко изменил отношение к нему. Он признавал, что в дейст-
вительности благородное сословие оказалось не на высоте своей истори-
ческой задачи, продолжало жить по-старому, «не обременяя себя забо-
той о будущем», что и приводило его к разорению, вызывало ухудшение
отношений с крестьянством, рост недовольства основной массы населе-
ния. Однако если в начале 60-х гг. Кавелин и переоценил способности
дворянства к самообновлению, его патриотические настроения и духов-
ные качества, то заблуждения мыслителя вызывались отнюдь не стрем-
лением сохранить это привилегированное сословие, а поиском в стране
социальной и культурной силы, способной помочь власти осуществить
либеральную модернизацию в условиях неподготовленности страны к
трансформации подобного рода. Следует учесть и то, что форму соци-
ального бытия Кавелин тесно связывал с сознанием того или иного
социального слоя. Его он и надеялся преобразовать путем распростране-
ния либеральных ценностей, а также ознакомлением дворян с нуждами
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 128.
2 Китаев В. А. От фронды к охранительству. Из истории русской либеральной
мысли 50 — 60-х годов XIX в. М., 1972. С. 164.
17
и потребностями своего народа, приближением к реальной жизни в
провинции.
Отступлением от постулатов классического либерализма стала и за-
щита Кавелиным крестьянской общины, в которой он видел средство,
смягчающее последствия перехода крестьянского хозяйства к рыночным
отношением. Воспринимая общину как естественный общественный
организм и понимая, что без нее процесс ломки старых структур будет
протекать для крестьян особенно болезненно, Кавелин отстаивал необ-
ходимость ее сохранения. При этом в своей статье «Взгляд на русскую
сельскую общину», опубликованной в журнале «Атеней» (1859, № 2), он
обосновывал потребность в ее существовании не только интересами
крестьян, но и государства, а следовательно, всего общества. В первую
очередь, в статье Кавелин провел четкую границу между административ-
ной и поземельной функциями общины. Соглашаясь с теми ее критика-
ми, которые полагали, что она «...поглощает индивидуальность, не дает
почти никакого простора личности и гражданской самостоятельности
членов общины и тем парализует их силы, существенно мешая вместе с
тем развитию нравственных и экономических сил всего государства»!,
Кавелин относил эти справедливые упреки лишь к административной
стороне общины. Среди ее недостатков он также отмечал переделы
земли и чересполосицу, стоявшие на пути развития сельского хозяйства.
И все же, несмотря на свои очевидные отрицательные стороны, община
по своей сути, в концепции Кавелина, не только не противостояла
процессу модернизации, но и помогала его осуществлению, давала крес-
тьянам возможность адаптироваться к новым условиям. «Общинное
землевладение, — писал он, — не представляет за устранением назван-
ных выше несущественных принадлежностей, ни одного положения,
которое не подходило под правила любого гражданского права, наиболее
благоприятствующего личной независимости и свободе»2.
В случае же ликвидации общины и утверждения мелкой поземельной
крестьянской собственности, на чем настаивали ортодоксальные запад-
ники, русские крестьяне оказались бы беспомощными перед стихией
рынка. Община же, по его словам, могла стать в новых условиях
«... единственно возможным убежищем для народных масс от монопо-
лии владельцев и капиталистов», была призвана предупредить «... горь-
кие и разрушительные последствия азартной промышленной борьбы»3.
Но для осуществления функции «социальной защиты» община сама
нуждалась в обновлении, начать которое Кавелин предлагал с прекраще-
ния в ее рамках переделов земли. Он надеялся, что благодаря данной
мере «владение и пользование общинными землями перейдет мало-по-
малу в пожизненное арендное содержание, которое при известных усло-
виях может быть и наследственным»4
Кавелин ратовал за устранение наиболее архаичных черт, присущих
общине — переделов земли, чересполосицы, круговой поруки, что на
практике могло привести к ее трансформации в кооператив фермеров,
хозяйствующих самостоятельно, но защищенных общинным землевла-
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 162—163.
2 Там же. Стлб. 171.
3 Там же. Стлб. 177, 183.
4 Там же. Стлб. 176.
18
дением от стихии рынка и разорения. Вместе с тем сохранение общины,
в концепции Кавелина, не противоречило развитию частной собствен-
ности и должно было всего лишь уравновесить ее отрицательные сторо-
ны. Абсолютное господство частной собственности приводило, как по-
лагал Кавелин, к борьбе «материальных интересов, вызывало ненависть
массы населения по отношению к имущим». В условиях ее полного
доминирования, писал он, «все то, что составляет физиологическое,
неизбежное условие всякой общественной жизни: власть, имуществен-
ное неравенство, личная собственность, личная самостоятельность и
развитие — представляются им (то есть трудящимся массам. — Р.А.)
орудиями угнетения, своекорыстными выдумками притеснителей и соб-
ственников. Открывается широкое поле для всякого рода идеалов соци-
ального блаженства, которые тем краше и недействительнее, чем ужас-
нее жизнь. Народные массы, глубоко оскорбленные, ... в справедливом
негодовании начинают требовать невозможного и неосуществимого.
Возникает другого рода борьба — борьба народных масс с обществом,
страшная и разрушительная»!.
Таким образом, учитывая как положительные, так и отрицательные
стороны двух форм собственности, Кавелин и выдвинул идею их совме-
щения. Взаимодействие общественной и частной собственности должно
было, согласно представлениям либерала, с одной стороны, обеспечить
условия для экономического процветания общества и свободы личнос-
ти, а с другой — гарантировать сохранение социальной стабильности,
обезопасить народ от восприятия им различного рода утопических идей.
При этом и частное, и общинное владения он воспринимал в духе
органической теории как естественные результаты исторического разви-
тия общества, а потому настаивал на их сохранении и лишь дальнейшем
усовершенствовании. К тому же в общине он видел орган, обеспечиваю-
щий связь государства с сельским миром, благодаря которому власть
имела возможность опекать крестьян, проводить преобразования в де-
ревне1 2 3.
Позднее, т.е. с началом проведения крестьянской реформы, Кавелин
не изменил своего взгляда на общину и частную собственность. Так, в
письме к Герцену в 1862 г. он сообщал: «Я против индивидуальной
личной собственности как исключительной формы землевладения. Я не
против ее принципа, но рядом с ней желаю общинного землевладения,
как ее корректива, как противувеса против конкуренции, которую оно
производит. ... Отсутствие частной собственности, отмена ее — есть
величайшая нелепость, вернейший путь к китаизму с пожертвованием
начала индивидуальности и свободы. Да этого и сделать невозможно. У
нас массы рвутся не к общинному землевладению, а к личной собствен-
ности. Ту и другую форму нужно сохранить рядом, потому что они
дополняют одну другую»2.
Таким образом, одним из первых в русской общественной мысли
Кавелин выдвинул идею смешанной экономики, основанной на сочета-
нии различных форм собственности. Он полагал, что именно такой
вариант развития, с одной стороны, предохранит Россию от обнищания
1 Кавелин К.Д. Указ. соч. Т. 2. Стлб. 178—179.
2 См. там же. Стлб. 97.
3 Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену. С. 58 — 59.
19
масс и революционного взрыва, а с другой — обеспечит ее экономичес-
кое процветание, а также утверждение начал личности и свободы. В
подобном подходе к общине, в выдвижении идеи сосуществования двух
форм собственности и практически смешанной, многоукладной эконо-
мики проявилась и такая, присущая русскому либералу черта, как не-
буржуазность, стремление осмыслить и защитить общенациональные
интересы. Следует учесть и то, что предложенный Кавелиным проект
модификации общины превращал ее как в один из рычагов модерниза-
ции страны, так и в гаранта мирного осуществления реформ. В обнов-
ленном виде она способствовала бы утверждению гражданского общест-
ва и личного начала, давала бы простор хозяйственной самостоятельнос-
ти и инициативе крестьян, оберегая их при этом от превратностей
рынка.
Таким образом, уже в годы подготовки крестьянской реформы Каве-
лин выдвинул, а затем развил идею синтеза традиционных структур —
общины и новых, капиталистических по своей сути, отношений, что в
наибольшей степени учитывало особенности страны, создавало условия
для ее мирной модернизации без существенного ухудшения уровня
жизни народа. Именно на путях этого либерально-консервативного син-
теза и шло становление национальной формы либерализма, пытавшего-
ся осмыслить социокультурную специфику развития страны.
Следует учесть и то, что в творчестве Кавелина этого времени отрази-
лось стремление русского либерализма преодолеть свое одностороннее,
просветительское отношение к социальной среде. Не отказываясь от
традиционных методов убеждения и воспитания общества, либерализм
начал переходить к взаимодействию с определенными социальными
группами. Данная тенденция проявилась, например, в отходе от аб-
страктных схем и попытке провести конкретный анализ расстановки
социальных сил страны, в выявлении их либерального потенциала и
разработке такой модели развития, которая предполагала их реальное
участие в осуществлении преобразований.
Кавелин отвергал два наиболее соответствующих национальному со-
знанию и истории пути развития: революцию и реакцию. Реформа,
требующая, с одной стороны, качеств консерватора и традиционалиста,
а с другой — преобразователя и новатора более соответствовала как его
личному характеру, так и либеральным убеждениям. Его идейные иска-
ния, отмеченные стремлением выбрать путь, преодолевающий крайнос-
ти русского общества и сознания, были нацелены на синтез традицион-
ных и либеральных ценностей. При этом Кавелин выступал за одновре-
менное развитие личного начала и совершенствование общественных
отношений.
Л.Л. Данилов
Московский педагогический государственный университет
ВЫСШИЕ ОРГАНЫ ВЛАСТИ СССР
В 1945—1952 годах
Окончание войны совпало с грандиозной перестройкой высших орга-
нов государственного управления ВКП(б) и СССР, начавшейся в 1946 г.
Однако до последнего времени оставались не вполне ясны причины и
особенности этого, казалось, закономерного процесса. Объяснить про-
исшедшее только с позиций перевода страны с военного положения на
мирное строительство вряд ли возможно. Не менее важен был расклад
сил в высшем руководстве партии и страны, заметно обновившемся в
первые послевоенные годы.
Еще до войны круг лиц, принимавших основные решения, оказался
весьма узок. Это была «руководящая группа» («пятерка») членов Полит-
бюро — И.В. Сталин, В.М. Молотов (который имел практически офици-
альный статус заместителя Сталина), Л.П. Берия, Г.М. Маленков и
А.И. Микоян. Правда, стоит признать, что в последние предвоенные
месяцы и первый период войны начал быстро укреплять свои позиции и
Н.А. Вознесенский, назначенный первым заместителем Сталина по Сов-
наркому, а с переводом государственных учреждений в Куйбышев став-
ший, по сути, главой правительства в эвакуации'.
Не удивительно, что в предвоенные годы, а еще более в годы войны в
народном сознании и по своему реальному статусу возможным «наслед-
ником» Сталина рассматривался Молотов, являвшийся первым замести-
телем Председателя СНК СССР и членом Политбюро. Однако за годы
войны заметно выдвинулись два относительно молодых члена «пятер-
ки» — Маленков и Берия. Им не были чужды и вполне определенные
амбиции. Можно полагать, что в первый послевоенный период они не
претендовали еще на роль преемников. Историкам только предстоит
установить и место каждой фигуры в этом тандеме.
Тем не менее, остается фактом, что сразу после окончания войны
Сталин пытался «прощупать» ближайших соратников на предмет иу
возможных политических планов. Как вспоминал позднее Молотов,
«после войны Сталин собрался уходить на пенсию и за столом сказал:
"Пусть Вячеслав (Молотов — АД.) теперь поработает. Он помоложе".
Разговор такой у него был на даче, в узком кругу. Он сказал без всякого
тоста»2. Характерно, что именно после таких разговоров, по мнению
Молотова, более отчетливо проявлялось недоверие Сталина к нему и
' Микоян А.И. Так было. М.,1999. С. 231.
2 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 271.
21
возрастало доверие к другим членам партийного руководства', игравшим
на подозрительности вождя.
Осенью 1945 г. произошли события, до недавнего времени абсолютно
неизвестные даже узкому кругу специалистов-историков. Почти сразу
после окончания Второй мировой войны у Сталина случился инсульт1 2,
спутавший планы и расчеты многих его ближайших соратников. Реше-
нием Политбюро он был в середине октября отправлен в отпуск и
пробыл на Кавказе два месяца. Сохранилась переписка Сталина с члена-
ми оставшейся в Москве «четверки», проливающая свет на причины
многих последующих событий. Можно без преувеличения сказать, что
именно в эти недели сталинского отдыха в Москве разворачивалась
борьба за «наследство», казалось, уходящего вождя.
Формальным руководителем в отсутствие Сталина остался Молотов.
Но никаких принципиальных решений он не мог принять не только без
согласования со Сталиным, но и без поддержки Маленкова, Берии и
Микояна. Ответственность же за все принимавшиеся, даже коллектив-
но, решения нес именно Молотов.
Есть основания полагать, что именно этим и попытались воспользо-
ваться Маленков и Берия для дискредитации Молотова в глазах Сталина
во время его отсутствия в Москве.
Камнем преткновения стали робкие изменения в информационной
политике, проведенные с разрешения Молотова. В начале ноября 1945 г.
центральная советская печать поместила выдержки из речи У. Черчилля,
в которой он весьма лестно отзывался о вкладе СССР в разгром общего
врага и давал высокую оценку Сталину на посту Верховного Главноко-
мандующего в годы войны. Казалось, это не могло не понравиться
вождю. Однако вышло иначе. 10 ноября Сталин направляет «четверке»
телеграмму, в которой подвергает ее критике. «Считаю ошибкой опубли-
кование речи Черчилля с восхвалениями России и Сталина. Восхваление
это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замас-
кировать свое враждебное отношение к СССР... Опубликованием таких
речей мы помогаем этим господам. У нас имеется теперь немало ответ-
ственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со
стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов и, наоборот, впадают в уныние
от неблагоприятных отзывов со стороны этих господ. Такие настроения
я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед
иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно
вести жестокую борьбу... Советские лидеры не нуждаются в похвалах со
стороны иностранных лидеров. Что касается меня лично, то такие по-
хвалы только коробят меня»3. Судя по тональности телеграммы, она еще
не предвещала грозы. Правда, за неназванными «ответственными работ-
никами» отчетливо была видна фигура наркоминдела Молотова. Сталин
лишь предупреждал, что даже в таких мелочах следует советоваться
лично с ним. Это понял Молотов, направивший Сталину следующий
ответ: «Опубликование сокращенной речи Черчилля было разрешено
1 Чуев Ф. Указ. соч. С. 231.
2 Аллилуев В. Хроника одной семьи. М., 1995. С. 236.
3 Коллекция документов Архива Президента Российской Федерации (АПРФ).
22
мною. Считаю это ошибкой... Во всяком случае, ее нельзя было публи-
ковать без твоего согласия» 1.
Однако ситуация не разрядилась, а, наоборот, продолжала ослож-
няться. К этому времени Молотов совершил еще одну ошибку (возмож-
но, ему ее «подсказали» товарищи по «четверке»). На приеме в НК.ИД
по случаю годовщины Октябрьской революции он внезапно дал согла-
сие западным корреспондентам на снятие цензурных ограничений на
отправляемые ими из Москвы корреспонденции (раньше это было
невозможно сделать без визы отдела печати НКИД). Правда, он сказал
им при этом об ожидаемой «взаимности» в этом вопросе со стороны
западных стран. Удивление вызывает другое. Еще 1 ноября Молотов в
присущей ему жесткой форме отреагировал на коллективный протест,
подписанный западными корреспондентами в Москве. Изменение пози-
ции можно было объяснить либо согласием Сталина, либо коллектив-
ным мнением «четверки». Однако, судя по последовавшей реакции Ста-
лина, с ним никто не советовался по этому довольно важному вопросу.
Остается предположить, что Молотов изменил свою позицию в связи с
мнением коллег по «четверке».
Последствия снятия цензуры не заставили себя долго ждать. Англий-
ские и американские корреспонденты 8 и 9 ноября выдали на Запад свое
видение изменившейся ситуации в Москве. Агентство «Рейтер» на осно-
ве этой информации уже через несколько дней передало следующее
сообщение: «Цензура в Советском Союзе ослаблена теперь до такой
степени, что она является только формальностью, поскольку корреспон-
денты освещают события правильно и объективно. Политические обо-
зреватели в Лондоне и Москве склонны связывать это событие с про-
явившимися в последнее время симптомами готовности Советского
Союза поднять "железный занавес", разделяющий Восток и Запад..,»2. В
качестве примера такой «открытости» называлось, в частности, увеличе-
ние числа советских делегаций на международных конференциях, боль-
шая свобода в деятельности политических партий и печати стран Вос-
точной Европы, прозвучавший в эти же дни призыв М.И. Калинина к
советской молодежи «изучать иностранные государства»з и т.п.
Эту тему продолжила газета «Дейли геральд», которая 1 декабря
1945 г. сообщала о возможном оставлении Сталиным поста главы совет-
ского правительства (напоминая читателям, что председателем СНК он
стал перед войной, которая теперь закончилась) и возможности назначе-
ния на этот пост Молотова. «На сегодняшний день политическое руко-
водство Советским Союзом находится в руках Молотова», — подчерки-
валось в корреспонденции1 2 3 4 5. ~
В тот же день в «Нью-Йорк тайме» отмечалось, что «Политбюро
отправило Сталина в отпуск через 5 дней после возвращения Молотова
из Лондона» и подчеркивался самостоятельный характер принимаемых
без Сталина решений высшего руководства СССР5.
1 Коллекция документов АПРФ.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
5 Там же.
23
Сейчас трудно судить о том, из какого источника западным коррес-
пондентам стало известно об информации, закрытой даже для большин-
ства советских руководителей. Однако наиболее правдоподобной кажет-
ся спланированная «утечка» по линии ведомства Берии. Не случайно и
прямое упоминание Молотова как возможного преемника Сталина на
посту главы правительства. Расчет был явно на то, чтобы опрокинуть
сталинского заместителя и освободить место официального преемника
для другого. По линии Берии же Сталину был направлен и обзор зару-
бежной печати.
Реакция вождя не заставила долго ждать. 5 декабря 1945 г. он направ-
ляет «четверке» гневную телеграмму, в которой пишет: «Дня три тому
назад я предупредил Молотова по телефону, что отдел печати НКИД
допустил ошибку, пропустив корреспонденцию "Дейли геральд" из Мос-
квы, где излагаются всякие небылицы и клеветнические измышления
насчет нашего правительства, насчет взаимоотношений членов прави-
тельства и насчет Сталина...»!. В связи с новой публикацией, теперь уже
в «Нью-Йорк Таймс», он потребовал наказать виновных — Молотова
или отдел печати НКИД.
В ответ «четверка» ограничилась сообщением, что начальник отдела
печати НКИД Горохов снят с работы. О других последствиях вождю не
сообщалось. Удовлетворить его это никак не могло. Свою новую теле-
грамму (от 6 декабря) он адресует уже «тройке» (Маленкову, Микояну,
Берии): «Вашу шифровку получил. Считаю ее совершенно неудовлетво-
рительной. Она является результатом наивности трех, с одной стороны,
ловкости рук четвертого члена, то есть Молотова, с другой стороны...
Присылая мне шифровку, Вы рассчитывали должно быть замазать во-
прос, дать по щекам стрелочнику Горохову и на этом кончить дело. Но
Вы ошиблись так же, как в истории всегда ошибались люди, старавшие-
ся замазать вопрос и добивавшиеся обычно обратных результатов. До
Вашей шифровки я думал, что можно ограничиться выговором в отно-
шении Молотова. Теперь этого уже недостаточно. Я убедился в том, что
Молотов не очень дорожит интересами государства и престижем нашего
правительства, лишь бы добиться популярности среди некоторых ино-
странных кругов. Я не могу больше считать такого товарища своим
первым заместителем. Эту шифровку я посылаю только Вам троим. Я ее
не послал Молотову, так как я не верю в добросовестность некоторых
близких ему людей. Я Вас прошу вызвать к себе Молотова, прочесть ему
эту мою телеграмму полностью, но копии ему не передавать»2.
Замысел противников Молотова, казалось, удался. «Тройка» пригла-
сила к себе Молотова, не знавшего о содержании нового послания
вождя, и зачитала ему письмо. «Преемник» растерялся и испугался.
Более того, с него слагались полномочия заместителя Сталина, и он
лишался его политического доверия, что в прежние годы было предвес-
тием ареста и гибели. В срочной телеграмме на Юг, отправленной
7 декабря, Молотов обращается к Сталину на «ты» и кается: «Сознаю,
что мною допущены серьезные политические ошибки... Твоя шифровка
проникнута глубоким недоверием ко мне, как большевику и человеку,
что принимаю, как самое серьезное партийное предостережение для
1 Коллекция документов АПРФ.
- Там же.
24
всей моей дальнейшей работы, где бы я ни работал. Постараюсь делом
заслужить твое доверие, в котором каждый честный большевик видит не
просто личное доверие, а доверие партии, которое мне дороже моей
жизни»!.
Одновременно свою позицию высказали и члены «тройки»: «Вашу
информацию получили. Вызвали Молотова к себе, прочли ему телеграм-
му полностью. Молотов, после некоторого раздумья, сказал, что он
допустил кучу ошибок, но считает несправедливым недоверие к нему,
прослезился. Мы со своей стороны сказали Молотову об его ошибках...
Может быть, нами не все... доделано, но не может быть и речи о
замазывании вопроса с нашей стороны»2.
Сталин не стал больше возвращаться к этому вопросу в переписке с
«четверкой». Но выводы из создавшейся ситуации он сделал. И они
касались не только Молотова (который действительно был раздавлен),
на что рассчитывали Маленков и Берия. И без того мнительный Сталин
лишил своего доверия наряду с ним и всю «четверку», которой с этого
времени перестал доверять.
Как все это отразилось на обстановке в Политбюро?
Через неделю после этой переписки Сталин возвратился в Москву, а
29 декабря созвал заседание Политбюро. После краткого сообщения
Маленкова о кандидатах в депутаты Верховного Совета СССР был рас-
смотрен целый ряд организационных и кадровых вопросов. По всем
этим пунктам повестки дня докладывал Сталин. Было решено разукруп-
нить действующие наркоматы и создать новые. Однако главными были
другие решения. Члены Политбюро поддержали предложение Сталина
«удовлетворить просьбу тов. Берии об освобождении его от обязаннос-
тей Наркома внутренних дел СССР ввиду перегруженности его другой
центральной работой» (последняя часть фразы дописана Сталиным в
машинописный текст постановления ПолитбюроЗ) и назначении на этот
пост С.Н. Круглова^.
Стремясь снизить роль Молотова в СНК, Сталин назначает еще
одним заместителем председателя СНК Берию. Это решение могло по-
казаться повышением лишь на первый взгляд. Реально же от этого
назначения Берия, безусловно, потерял — он утратил контроль за орга-
нами внутренних дел и государственной безопасности.
На том же заседании Политбюро, стремясь ослабить роль Молотова
во внешнеполитических делах, Сталин предлагает «создать при Полит-
бюро группу руководящих работников примерно 60 человек из состава
руководящих работников областей и центральных учреждений для под-
готовки их в качестве крупных политработников в области внешних
сношений»5. По существу, эти новые выдвиженцы смогли бы уже через
короткое время занять те места, на которых находились кадры, подо-
бранные Молотовым. Однако не эта часть решения по внешней полити-
ке была главной. Основным, как показывает протокол, был пункт о
расширении «пятерки» — теперь в ее состав вводился также А.А. Жда-
1 Коллекция документов АПРФ.
2 Там же.
3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1471. Л. 5.
4 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1054. Л. 3.
3 Там же.
25
нов, в срочном порядке отозванный из Союзного Контрольного Совета
по Финляндии, который он возглавлял в Хельсинки с сентября 1944
года.
«Измена» ближайшего окружения вынудила Сталина обратиться к
забытым уставным формам коллективного партийного руководства. На
заседании Политбюро 29 декабря 1945 г. было решено «установить регу-
лярные заседания Политбюро каждые две недели по вторникам в 8-9
часов вечера» 1. 21 марта 1946 г. обновленный состав Оргбюро также
утвердил постоянный день своих заседаний — один раз в неделю, по
средам в 2 часа1 2 3 4 5, а также принял решение о созыве еженедельных
заседаний Секретариата ЦК (по субботам в 2 часа)3.
Маленков был, по выражению Хрущева, «подвешен» практически
уже в декабре 1945 г. Новые шаги в этом направлении были предприня-
ты весной 1946 г. Одновременно Сталин подчеркивал растущую с каж-
дым днем роль Жданова. 25 февраля 1946 г. новый фаворит был награж-
ден орденом Ленина^. Наряду со Сталиным он стал подписывать со-
вместные постановления ЦК и Совета Министров.
Был расширен состав Оргбюро. В него вошли, кроме Маленкова,
А.А. Кузнецов, Н.А. Булганин, Н.А. Михайлов, Л.З. Мехлис, Н.С. Пато-
личев, В.М. Андрианов, Г.Ф. Александров, Н.Н. Шаталин, М.И. Родионов,
М.А. Суслов. Вскоре заседания стал вести Жданов. Все эти меры лишали
Маленкова прежнего положения руководителя Секретариата ЦК.
13 апреля 1946 г. Политбюро утвердило распределение обязанностей
между новым составом секретарей ЦК. Маленков отвечал теперь за
вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик. Прав-
да, пока еще он председательствовал на Оргбюро. На Жданова возлага-
лось руководство Управлением пропаганды ЦК и работой партийных и
советских организаций в области пропаганды и агитации, а также руко-
водство отделом внешней политики ЦК (что было явным контролем за
Молотовым). Кузнецов становился руководителем Управления кадров, а
также председательствующим на заседаниях Секретариата ЦК. Он отве-
чал также за работу обкомов партии областей, входящих в состав
РСФСР5. Лишь обязанности Г.М. Попова ограничивались участием в
работе Секретариата и Оргбюро ЦК.
На мартовском пленуме были в числе других выведены из состава ЦК
партии арестованный перед этим бывший нарком авиационной про-
мышленности А.И. Шахурин и бывший посол СССР в Великобритании
И.М. Майский. Отмечавшиеся «недостатки» в их работе создавали ре-
альную угрозу не только для самих этих руководителей, но и для их
кураторов в Политбюро — Маленкова и Молотова.
Вслед за этим Маленков был выведен из Секретариата ЦК и направ-
лен в ссылку в Среднюю Азию. Правда, журнал посетителей кабинета
Сталина не дает возможности увидеть, когда именно это произошло, и
выезжал ли в действительности Маленков за пределы Москвы, так как в
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1054. Л. 3.
2 Там же. Ф. 17. Оп. 116. Д. 250. Л. 2.
3 Там же.
4 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1054. Л. 24.
5 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1057. Л. 2.
26
числе других членов руководства он продолжал регулярно посещать
Сталина и участвовать в выработке внешней и внутренней политики.
Сфера деятельности Жданова заметно расширилась. Он сделался
практически незаменимым помощником Сталина. В отличие от других
членов «шестерки», он занимался не каким-то узким участком работы, а
в течение 1946 г. стал, по сути дела, первым заместителем Сталина в
высшем руководстве. Круг его обязанностей охватывал внешнеполити-
ческие вопросы, идеологию, организационно-партийную работу, кадры
и т.п. С ним согласовывались в основном все решения, принимавшиеся
Политбюро, Секретариатом и Оргбюро ЦК. В таком объеме полномочия
имел лишь сам Сталин. Жданов возглавил все мыслимые и немыслимые
комиссии и комитеты, в которых были серьезно потеснены позиции
сторонников Маленкова. Как отмечал позже Молотов, «Сталин Ждано-
ва больше всех ценил»!.
Явно «антималенковским» шагом можно считать и снятие с высоких
военных постов и исключение из членов ЦК Г.К. Жукова, которого в
годы войны чаще других поддерживал Маленков. На это указывал позже
Молотов2.
На первом же заседании Оргбюро, состоявшемся 18 мая под предсе-
дательством Жданова, были приняты два серьезных политических реше-
ния: сменено руководство газетой «Правда» (ее новым главным редакто-
ром стал, по предложению Жданова, П.Н. Поспелов), и создана комис-
сия во главе с А.А. Кузнецовым и Ждановым с целью «разработать
вопрос о теоретической подготовке и переподготовке руководящих пар-
тийных и советских работников»3. За внешне безликой формулировкой
стояло совсем небезобидное для прежней «четверки» обновление кадров
на всех уровнях.
Протоколы заседаний Оргбюро и Политбюро в течение всего 1946 г.
показывают, что началась массированная кампания замены кадров дип-
ломатических работников, местных партийных руководителей, членов
коллегий и управлений силовых структур, послов и т.п. К этому следует
добавить и тот важный факт, что, стремясь еще более усилить свой и без
того жесткий контроль за силовыми структурами, Сталин специальным
решением Политбюро 26 февраля 1946 г. провел свое назначение Нарко-
мом Вооруженных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооружен-
ных Сил СССР4.
Гром грянул и над Берией. В апреле 1946 г. был изменен состав
коллегии возглавлявшегося им прежде МВД. Заместителями министра
были назначены В.С. Рясной (первый зам., работавший до этого мини-
стром МВД Украины), В.В. Чернышов, А.Н. Аполлонов, И.А. Серов,
А.П. Завенягин, Б.П. Обручников и С.С. Мамулов. Из всего этого
состава близким Берии человеком был лишь Мамулов — бывший на-
чальник его Секретариата. В мае 1946 г. Берия был назначен председате-
лем комиссии по передаче дел от смещенного В.Н. Меркулова — новому
министру МГБ В.С. Абакумову. Итогом этой работы стало принятое
опросом членов ЦК 23 августа 1946 г. решение Пленума «О т. Меркуло- 1 2 3 4
1 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 322.
2 Там же. С. 330.
3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 116. Д. 261. Л. 3, 10.
4 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1056. Л. 26.
27
ве». В нем отмечалось, что «из акта приемки и сдачи дел Министерства
Госбезопасности устанавливается, что чекистская работа в Министерст-
ве велась неудовлетворительно, что бывший министр Госбезопасности т.
Меркулов скрывал от Цека факты о крупнейших недочетах в работе
Министерства и о том, что в ряде иностранных государств разведыва-
тельная работа Министерства оказалась проваленной». В связи с этим
Меркулов был переведен из членов в кандидаты в члены ЦК. Эти
недостатки были отмечены не Берией, а входившими в состав возглав-
ляемой им комиссии А.А. Кузнецовым и самим Абакумовым. Ответст-
венность за эти недостатки (как и в аналогичном случае с комиссией
Маленкова по Шахурину) мог в любое время понести Берия, курировав-
ший в Политбюро эти вопросы. Это означало, что теперь был «подве-
шен» и он.
В октябре 1946 г. Сталин, находясь в очередном отпуске на юге,
направил телеграмму членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б). В ней
отмечалось: «Опыт показал, что образованная Политбюро ЦК ВКП(б)
шестерка для разрешения проблем внешнеполитического характера не
может ограничиться вопросами внешней политики, а вынуждена в силу
вещей заниматься также вопросами внутренней политики. Это особенно
подтверждается практикой последних месяцев, когда шестерке при-
шлось заняться вопросами о ценах, о хлебных ресурсах, о продовольст-
венном снабжении населения, о пайках»!. Здесь же Сталин подверг
серьезной критике и последнего из членов прежней «пятерки» — Ми-
кояна: «Как выяснилось, тов. Микоян, ведущий наблюдение за минис-
терствами, занятыми этими вопросами, оказался совершенно неподго-
товленным не только к решению этих вопросов, но даже и к их понима-
нию и постановке на обсуждение»2. Сталин предлагал: «1. Поручить
шестерке заниматься впредь наряду с вопросами внешнеполитического
характера — также вопросами внутреннего строительства и внутренней
политики; 2. Пополнить состав шестерки председателем Госплана тов.
Вознесенским и впредь шестерку именовать семеркой»з. «Ленинградская
группа», таким образом, еще более усилилась. Теперь Н.А. Вознесен-
ский председательствовал на заседаниях Совета Министров СССР4 А
Кузнецов стал новым куратором органов государственной безопасности
и начал чистку «бериевцев» в этих структурахЭ.
С этого времени начала набирать силу «ленинградская группа» в
составе Политбюро — Жданов (ставший, по сути, вторым секретарем
ЦК), Вознесенский, Кузнецов (ставший в 1946 г. секретарем ЦК и
получивший в ЦК после временного падения Маленкова контроль над
кадрами и органами безопасности), А.Н. Косыгин (заместитель предсе-
дателя Совета Министров СССР, избранный в 1946 г. кандидатом в
члены Политбюро). Эта группа быстро набирала политический вес и
вскоре заняла ключевые позиции в партийном и государственном руко-
водстве.
1 Коллекция документов АПРФ.
2 Там же.
3 Там же.
4 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 271.
5 Там же. С. 330.
28
В начале 1947 г. были приняты решения о подготовке новой Про-
граммы и Устава ВКП (б), которые предполагалось рассмотреть на XIX
съезде партии в 1948 г. Во главе соответствующих комиссий опять-таки
оказались «ленинградцы». 15 декабря 1947 г. Сталин вновь пересмотрел
перечень своих заместителей по Совмину. Объяснялось это в постанов-
лении Политбюро «реорганизацией Госплана». Заместителями главы
правительства стали Л.М. Каганович (освобожденный от обязанностей
первого секретаря ЦК КП (б) Украины) и В.А. Малышев'.
Для Маленкова и Берии создавалась реальная угроза полной утраты
прежнего положения во властных структурах.
Подогревая внутренние противоречия в ближнем окружении, Сталин
как-то (Микоян в воспоминаниях называет лето 1948 г.1 2 3 4 5) обмолвился,
что желал бы видеть своим преемником по государственной линии
Вознесенского, а по партийной — Кузнецова. Действительно ли Сталин
говорил то, что думал, или просто стремился разжечь новый виток
борьбы за власть, но есть все основания полагать, что эта фраза во
многом стала прологом «ленинградского дела», у истоков которого стоя-
ли Маленков и Берия. Однако, к лету 1948 г., как показывают докумен-
ты, судьба «ленинградцев» была уже, по сути, предрешена.
Все это не могло не вызвать нового витка в борьбе за власть среди
будущих наследников Сталина. Он начал набирать обороты с первых
месяцев 1948 г., ставшего роковым для членов «ленинградской группы».
В феврале 1948 г. в состав членов Политбюро ЦК был переведен из
кандидатов Булганин, а Косыгин, сохраняя пост заместителя Председа-
теля Совмина, одновременно стал министром финансов СССРЗ. Причем
куратором от Политбюро за министерством финансов стал сам Сталин
(раньше за это направление отвечал Вознесенский).
15 марта 1948 г. был нанесен удар по Абакумову, который санкциони-
ровал незадолго до этого Суд чести над двумя работниками МГБ4. Берия
сумел представить Сталину этот факт как попытку посягнуть на его
абсолютную монополию в любом вопросе, касающемся органов без-
опасности. Но не менее важным было и то, что косвенно это довольно
серьезно дискредитировало и Кузнецова, без санкции которого не мог
состояться Суд чести над любым сотрудником аппарата. Поэтому глав-
ным для Берии и Маленкова был следующий пункт постановления
Политбюро: «Указать секретарю ЦК т. Кузнецову, что он поступил
неправильно, дав т. Абакумову единолично согласие на организацию
суда чести без ведома и согласия Политбюро»5.
Вскоре была практически прекращена работа по подготовке к съезду
партии, уже почти определившемуся по времени созыва.
Не забывали Берия с Маленковым и Молотова. Всячески поддержи-
вая подозрительность к нему Сталина, они сумели провести 29 марта
1948 г. решение об удовлетворении «просьбы» Молотова освободить его
от участия в заседаниях Бюро Совета Министров, с тем чтобы он «мог
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1068. Л. 16.
2 Микоян А. Указ. соч. С. 565.
3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1068. Л. 15.
4 Там же.
5 Там же.
29
заняться главным образом делами по внешней политике»!. Напомним,
что ранее председательствовал на заседаниях Бюро Молотов, а в его
отсутствие — Вознесенский. Теперь же председательствование на Бюро
Совмина было возложено поочередно на Вознесенского, Берию и Ма-
ленкова. Это было серьезное усиление позиций последних.
Вопрос о дальнейшей политической судьбе Молотова был практичес-
ки предрешен. 5 июня 1948 г. Политбюро приняло решение об измене-
нии состава коллегии МИД. Ее председателем оставался Молотов, но
заместителем по общим вопросам был введен А.Я. Вышинский.
Берия и Маленков сумели в полной мере воспользоваться и теми но-
выми инструментами власти, которые были созданы «ленинградской
группой» для борьбы с ними самими. 5 апреля 1948 г. Политбюро прини-
мает решение о создании Суда чести при Совете Министров СССР и ЦК
ВКП(б), на который было возложено рассмотрение «антигосударствен-
ных и антиобщественных проступков, совершаемых министрами союз-
ных министерств и их заместителями» и другими высшими лицами руко-
водства2. Этот орган должен был состоять из пяти человек, назначаемых
Политбюро. Они были наделены полномочиями принять к обвиняемым
не только «общественное порицание», но и передать дело следственным
органам для направления его в суд в уголовном порядкеЗ. Нетрудно пред-
ставить, для кого предназначались эти карательные структуры.
1 июля 1948 г. было принято решение Политбюро о введении в
состав Секретариата ЦК Маленкова и П.К. Пономаренко4, а Жданов
сдал дела по Секретариату Маленкову и был отправлен с 10 июля в
двухмесячный отпуск «по состоянию здоровья»5. Причем, по воспоми-
наниям современников, он никогда еше не чувствовал себя так хорошо,
как в эти предотпускные недели. Через две недели были отправлены в
отпуск еще двое членов «ленинградской группы» — Косыгин и П.С. По-
пковС Оставшиеся «на хозяйстве» Маленков и Берия, не теряли времени
даром. 10 августа Политбюро по предложению Маленкова приняло весь-
ма важное решение «О реорганизации аппарата ЦК ВКП(б)»* 2 3 4 5 * 7. Изменив
его структуру, Маленков сумел нанести удар в самое сердце «ленинград-
ской группы» — было ликвидировано Управление кадров, руководите-
лем которого был Кузнецов и через которое на протяжении почти двух
лет шло назначение «своих» кадров Ждановым, Кузнецовым, Вознесен-
ским. Вновь были установлены регулярные заседания Оргбюро ЦК (два
раза в месяц по понедельникам) и Секретариата ЦК (один раз в неделю
по пятницам). Показательно и распределение обязанностей между сек-
ретарями ЦК в новой структуре аппарата: Жданову оставляли отдел
пропаганды и агитации, Маленков получил курирование важнейшим
отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов (а также и
сельского хозяйства), зато Кузнецову «остался» отдел машиностроения
(правда, он временно сохранил кураторство над административным от-
’ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1070. Л. 5.
2 Там же. Л. 9 — 10.
3 Там же.
4 Там же. Д. 1071. Л. 24.
5 Там же. Л. 25.
5 Там же. Л. 32.
7 Там же. Л. 28.
30
делом). Все это означало усиление роли не только Маленкова в Секрета-
риате, но и самого Секретариата в системе власти.
Другим важным шагом Берии и Маленкова в эти месяцы стала смена
всего руководства Верховного Суда СССР, обвиненного в политических
ошибках, утрате чувства партийной ответственности и порочащих по-
ступках!. Самым важным было решение о смене председателя военной
коллегии Верховного Суда Ульриха.
30 августа внезапно, без видимых медицинских показаний, умер Жда-
нов. Не вдаваясь в полемику о естественной его смерти или убийстве,
следует отметить, что уход из жизни ближайшего к Сталину человека
вновь объективно создавал для него опору в лице Берии и Маленкова,
как нельзя более кстати оказавшихся «под рукой» в нужное время.
Однако, Сталин, верный своей традиции, одновременно с согласием
на вышеприведенные решения, санкционировал 3 сентября 1948 г. пере-
вод Косыгина из кандидатов в члены Политбюро и о включении его в
состав руководящей «девятки»2.
Стремясь в полной мере воспользоваться ситуацией, Берия начал
усиливать через кадровые назначения свои позиции в силовых структу-
рах. Следует отметить и то, что «акции» Берии у Сталина в 1948—
1949 гг. были как никогда высоки, так как именно в этот период в
завершающую стадию вступила работа по созданию советского ядерного
оружия, которое давало вождю величайшие возможности для реализа-
ции им далеко идущих внешнеполитических планов. Именно с лета
1948 г. берет начало сознательное и весьма жесткое противостояние
СССР с Западом: вначале в связи с планом Маршалла, а затем и по
другим поводам. Все чаще советский лидер в узком кругу начинает
поговаривать не просто о возможности новой мировой войны, но и о
необходимости крупномасштабной подготовки к ней.
Сознательно или по «советам» ослабляя роль «ленинградцев», Сталин
не забыл и о Молотове. 29 декабря 1948 г. Политбюро заслушало сооб-
щение М.Ф. Шкирятова и Абакумова о П.С. Жемчужиной, накануне
арестованной органами госбезопасности. Ее обвинили в том, что она «в
течение длительного времени поддерживала связь и близкие отношения
с еврейскими националистами, не заслуживающими политического до-
верия и подозреваемыми в шпионаже». Вспомнили даже о ее участии
14 марта 1945 г. в религиозном обряде в Московской хоральной синаго-
ге. Но главное «преступление» все же состояло не в этом. Самым
серьезным было обвинение в том, что на похоронах С.М. Михоэлса, она
в беседе с В.Л. Зускиным говорила «об обстоятельствах смерти» артиста,
чем «дала повод враждебным лицам к распространению антисоветских
провокационных слухов о смерти Михоэлса»3. Молотов оказывался,
таким образом, заподозренным «в связях с подозрительными лицами» и
в «утечке» реальной информации об убийстве Михоэлса. Напомним,
кстати, что и само «дело Михоэлса» появилось на свет после публика-
ции в американской печати отдельных свидетельств о частной жизни
Сталина, который считал, что ЕАК был каналом передачи на Запад этой
информации. Недоверие Сталина еще более усилились после того, как
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1072. Л. 23.
2 Там же. Л. 33.
3 Там же. Л. 56.
31
Молотов воздержался при голосовании на заседании Политбюро вопро-
са об исключении Жемчужиной из партии.
Это стало поводом к новой атаке на него. По распоряжению Сталина
переписка членов «пятерки» в ноябре—декабре 1945 г. была размножена
в количестве 8 экз. и разослана 19 января 1949 г. в адреса: Берии,
Булганина, Косыгина, Маленкова, Микояна, Молотова, Вознесенского
под расписку, а также 1 экз. — Поскребышеву. Это уже выглядело как
подготовка уголовного дела на опального министра.
Вполне отчетливо осознавая эту угрозу, 20 января 1949 г. Молотов
обратился с письмом к Сталину и членам Политбюро, в котором был
вынужден, по сути, отказаться от жены'.
Однако все это уже не могло его спасти. 3 марта 1949 г. Политбюро
принимает решение «освободить заместителя председателя Совета Ми-
нистров СССР т. Молотова В.М. от обязанностей министра иностран-
ных дел и назначить министром иностранных дел т. Вышинского А.Я.»2.
Теперь Маленков и Берия могли быть спокойны — Молотов уже не
был серьезным конкурентом в борьбе за власть.
Одновременно происходило «добивание» остатков «ленинградской
группы», все еще занимавших высокие посты в руководстве.
4 марта 1949 г. одновременно с Молотовым получил отставку с поста
министра и МикоянЗ. А на следующий день было принято постановле-
ние Политбюро «О Госплане СССР», положившее начало уголовному
преследованию членов «ленинградской группы». Поводом к нему послу-
жило донесение агента госбезопасности, работавшего в Госплане СССР
о том, что Вознесенский не дал хода докладной записке одного из своих
заместителей, в которой указывалось на завышение статистической от-
четности по выполнению плановых показателей в области химической
промышленности. Нет никакого сомнения в том, что инициирована
была эта акция по указанию Берии. В результате Вознесенский был не
просто скомпрометирован в глазах Сталина (тот долго отказывался ве-
рить в сознательный «обман Политбюро»)», но и обвинен в приписках и
обмане правительства и снят с поста председателя Госплана. В поста-
новлении была зафиксирована весьма примечательная сталинская цита-
та, произнесенная при обсуждении этого вопроса: «Попытка подогнать
цифры под то или другое предвзятое мнение есть преступление уголов-
ного характера»1 2 3 4. 6 марта Кузнецов и М.И. Родионов были выведены из
состава Оргбюро ЦК, а 7 марта Вознесенский был лишен поста замести-
теля Председателя Совмина и председателя Бюро по металлургии и
химии при СМ СССР. Сталин тогда еще не решил, что именно следует
сделать с ним. До окончательного решения своей судьбы Вознесенский
был отправлен в месячный отпуск в Барвиху, где был изолирован. Не
было первоначально ясности и в судьбе других участников «группы».
Так, Родионов и Попков были направлены на обучение на партийные
курсы при ЦК ВКП (б), а Кузнецов определен слушателем Военно-по-
литической академии им. В.И. Ленина5.
1 Коллекция документов АПРФ.
2 Там же.
3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1074. Л. 242, 243.
4 Там же. Л. 59.
5 Там же. Д. 1074. Л. 35; Д. 1075. Л. 9.
32
Вскоре, однако, было санкционировано решение об их аресте и
предании уголовному суду. 13 августа 1949 г. они были арестованы в
кабинете Маленкова в ЦК. 27 октября 1949 г. арестовали и Вознесенско-
го. Маленков лично руководил следствием, санкционировал пытки, до-
бивался признательных показаний в антигосударственной деятельности
вчерашних коллег по высшему руководству. В Ленинграде и области
были арестованы десятки партийных активистов, освобождены от рабо-
ты более 2 тысяч руководителей города и области. Им на смену пришли
ставленники Маленкова. После скорого суда последовал и быстрый
расстрел руководителей «ленинградской группы» 1 октября 1950 г. Не
арестовали лишь Косыгина. Но и он утратил свое прежнее положение,
так как был переведен на второстепенную работу.
Сразу после падения Вознесенского в марте 1949 г. в очередной раз
изменилась конфигурация высших органов государственной власти.
Стремительно набирал силу Булганин. 24 марта 1949 г. он был востребо-
ван на «общегосударственную работу» в Бюро Совета Министров и
потому оставил пост министра Вооруженных Сил, доставшийся
А.М. Василевскому. На новом месте Булганину было поручено наблюде-
ние за работой министерства финансов СССР, а также за работой
комитетов № 2 и № 3, министерствами авиационной промышленности
и вооружений!.
Наряду с этим укреплялись позиции Маленкова и Берии в руководст-
ве Совета Министров. 1 сентября 1949 г. Политбюро санкционировало
очередность председательствования на заседаниях Совета Министров
Берии, Булганина, Маленкова, Кагановича и М.З. Сабурова2.
Стремясь не допустить неоправданного усиления позиций Берии и
Маленкова, Сталин продолжал более энергично выдвигать Булганина.
7 апреля 1950 г. тот был выделен из числа прочих заместителей главы
правительства и назначен первым заместителем Сталина. Одновременно
был создан в Президиуме правительства новый, еще более узкий по
составу орган — Бюро Президиума, в состав которого кроме Сталина
вошли Булганин, Берия, Каганович, Микоян и Молотов. Заседания этой
структуры проводились дважды в неделю, а Президиум правительства
стал собираться один раз в десять дней. Кроме того, председательство на
заседаниях Бюро было поручено (при отсутствии Сталина) БулганинуЗ.
Как видим, в первоначальный состав Бюро не был включен Маленков.
Лишь через неделю, 15 апреля, его ввели в этот орган, по предложению
Берии.
Растущее влияние Булганина не могло не беспокоить Маленкова и
Берию. Не имея собственного аппарата, а также поддерживавших лично
его кадров в центральном и региональном советском руководстве, Бул-
ганин не мог эффективно выполнять многие поручения Сталина. Это
дало хороший повод конкурентам ограничить его функции. 16 февраля
1951 г. Булганин потерял весьма важный пост председателя Координа-
ционного Комитета (ведавшего делами обороны социалистических
стран), а заместителем ставшего вместо него руководителем этого органа
Василевского был назначен близкий Берии генерал С.М. Штеменко. В
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1075. Л. 14- 15.
2 Там же. Д. 1078. Л. 81.
•3 Там же. Д. 1080. Л. 81.
? — 7163
33
тот же день было изменено прежнее решение Политбюро, передававшее
Булганину пост председателя на заседаниях Бюро Президиума прави-
тельства. Теперь Берия и Маленков не только разделили с ним эти
функции, но и получили права «решения текущих дел»1 2 3.
15 марта 1951 г. Берия и Маленков провели решение о ликвидации
пяти отраслевых Бюро Совмина: по топливной промышленности, сель-
скому хозяйству и заготовкам, транспорту и связи, металлургии и геоло-
гии, а также по культуре. Теперь все эти вопросы должны были рассмат-
риваться в Бюро Президиума Совмина СССР, где Берия и Маленков
занимали ключевые позиции. Это давало им еще большую власть.
Сталин не мог не видеть и не понимать нового расклада сил в
руководстве. Однако он, несмотря на все эти изменения, так и не
восстановил доверия к Маленкову, Берии и Микояну. В то же время,
он, казалось, сам становился заложником собственной системы подме-
ны коллегиальных органов неуставными и неконституционными «трой-
ками», «шестерками», «девятками».
Однако власть по-прежнему оставалась в его руках. Он попытался
использовать ее для нанесения превентивного удара по Берии. 9 ноября
1951 г. прозвучал «первый звонок» — Политбюро приняло решение «О
взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия». В поста-
новлении констатировалась известная всем ситуация, связанная с тем,
что «взяточничество в Грузии... не убывает». Но далее главной причиной
этого называлось то, что в Тбилиси «внутри аппарата ЦК и Правитель-
ства имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам»2. Во
главе группы был назван второй секретарь ЦК Компартии Грузии Бара-
мия, а в ее составе — министр юстиции Рапава, прокурор республики
Шония, зав. административным отделом ЦК Кучава, зав. отделом пар-
тийных кадров Чичинадзе и др. Все они были названы «мингрельскими
националистами», ставящими своей целью «помощь нарушителям зако-
нов из числа мингрельцев». Это создавало основу для последующего
обвинения в покровительстве этим лицам «большого мингрела», которо-
го призывал искать Сталин, но который был и так всем известен —
Берия. В постановлении прямо указывалось на связь мингрельцев и
самого Берии (женатого на родственнице известного деятеля эмиграции
Нине Теймуразовне Гегечкори) с грузинской (парижской) эмиграцией:
«Грузинская эмиграция в Париже (Жордания-Гегечкори)... обслуживает
своей шпионской информацией о положении в Грузии американскую
разведку, получая за это доллары. В последнее время американская
разведка стала давать предпочтение шпионской информации Гегечкори
перед информацией Жордания... Шпионская разведывательная органи-
зация Гегечкори состоит исключительно из мингрельцев.,.»3. Это поста-
новление ставило точку отсчета в «мингрельском деле», задуманном как
средство ликвидации Берии. Есть все основания полагать, что вместе с
ним могли подвергнуться репрессиям также Молотов и Микоян.
В 1952 г. Сталин, казалось, принял окончательное решение об их
дальнейшей судьбе. Стремясь ограничить влияние Маленкова и Берии,
Сталин 30 августа 1952 г. ввел в состав Бюро Президиума правительства
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1087. Л. 56.
2 Там же. Д. 1091. Л. 72.
3 Там же. Л. 74.
34
М.Г. Первухина, вновь стал оказывать знаки внимания и симпатии
Косыгину!.
На XIX съезде КПСС было принято решение о значительном увели-
чении состава Политбюро, преобразованного теперь в Президиум ЦК. В
его состав, избранный съездом, вошли 25 членов и 11 кандидатов.
Такого большого количества Политбюро не насчитывало еще никогда.
Вскоре Сталин образовал неуставной орган — Бюро Президиума ЦК (во
многом, по аналогии с Бюро Президиума Совмина), в который не
включил Молотова и Микояна. Объективно это означало усиление по-
зиций Маленкова и Берии. Вспоминая об этих переменах, Н.С. Хрущев
отмечал, что «Президиум фактически не собирался, все вопросы решало
Бюро»2. Кроме Сталина видное положение в Бюро занимали Маленков,
Берия и Хрущев. Однако тех девятерых членов Президиума, которые
вошли в состав его Бюро, можно было считать, как и прежде, «девят-
кой».
Немало вопросов вызывает согласование кандидатур для включения
в состав Президиума и Бюро. Известно, что их огласил сам Сталин. Но
советовался ли он с кем-либо? По своему статусу и особой роли в
руководстве в этой работе должен был бы участвовать, по крайней мере,
Маленков. Однако, по свидетельству участников событий, и он «не был
к тому допущен»3. Вместе с тем, сам Сталин выражал недовольство, что
в Бюро «пролез» К.Е. Ворошилов (получивший в марте 1951 г. от
Политбюро «почетную» обязанность кураторства добровольных об-
ществ), которого к концу жизни он считал английским шпионом. Это
позволяет говорить о том, что вождь все же, вероятно, советовался с
близким окружением по ряду кандидатур.
В то же время, все черновики по составу Президиума и даже по
составу ЦК, датированные кануном съезда партии, написаны рукой
Маленкова. Конечно, нельзя полагать, что сам Сталин не имел к этому
процессу прямого отношения, но вместе с тем, нельзя считать, что об
этом не знал никто из ближайшего его окружения. Другое дело, что
состав Бюро Сталин огласил на Пленуме, по свидетельству Микояна,
просто «достав бумажку из кармана»1 2 3 4.
Ситуация стала стремительно развиваться после 1 декабря 1952 г.,
когда состоялось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС (иног-
да его называют Пленумом ЦК). В настоящее время в архивах (включая
и АП РФ) не обнаружены документы с материалами этого заседания. О
них упоминают в своих дневниках и воспоминаниях лишь В.А. Малы-
шев и К.С. Симонов. Оба пишут о том, что речь Сталина на заседании
носила программный характер. Он не просто обрушился с резкой крити-
кой на «американский империализм» и его «сионистских пособников»,
но и потребовал очередной перестройки органов государственной без-
опасности, на которые возложил ответственность за негативные стороны
жизни общества. Были вновь заклеймены Молотов и Микоян.
После этого заседания органы госбезопасности ускорили принятие
мер по так называемому «мингрельскому делу», за которым вырисовыва-
1 См.: Премьер известный и неизвестный... М.: Вагриус, 1997. С. 198.
2 Хрущев Н. Воспоминания. М., 1997. С. 262.
3 Там же.
4 Микоян А.И. Указ. соч. С. 565.
2*
35
лась фигура «главного мингрела» — Берии. Обычная практика работы
органов госбезопасности по «разработке» членов Политбюро предпола-
гала включение фамилии «подвешенного» лишь на последнем этапе,
практически перед арестом. Характерно в этой связи, что фамилия
Берии по «мингрельскому» делу проходила в таких документах уже в
1952 г. В «подвешенном состоянии» оказались и другие члены высшего
руководства. Начались аресты по «делу врачей». Их справедливо полага-
ли одним из звеньев в готовящейся Сталиным акции по смещению
Берии. Молотов, отвечая на вопрос Ф. Чуева: «А что, он без этого не
мог?», справедливо заметил: «Так тоже не бывает. Надо, чтоб для других
было убедительно. Промолчат, но не поверят»1 2. Характерно, что в обви-
нениях врачей в их «вредительской деятельности, направленной на
умерщвление руководителей партии и государства» отсутствовали фами-
лии Молотова и Микояна, что также было весьма знаменательно.
Складывалась ситуация, когда к лету 1953 г. на скамье подсудимых на
новом громком политическом процессе могли оказаться по крайней
мере три—четыре члена Президиума ЦК — Берия, Молотов, Микоян и
Ворошилов.
Смерть Сталина пришлась как нельзя более кстати многим членам
Президиума ЦК. И это вновь ставит вопрос о необходимости внима-
тельного изучения обстоятельств внезапной болезни и смерти Сталина.
Сегодня не кажутся абсолютно нелепыми и безосновательными утверж-
дения А. Авторханова и других авторов о возможном убийстве вождя. Во
всяком случае, к началу февраля Сталин не жаловался на здоровье,
неплохо выглядел, был полон планов. Внезапный инсульт случился
именно тогда, когда все лечащие врачи Сталина оказались под арестом,
а начальник личной охраны генерал Н.С. Власик — под следствием. Еще
раньше, в мае 1951 г., были значительно сокращены расходы по Управ-
лению охраны МГБ СССР (предложение исходило от Берии), а началь-
ник личной охраны Сталина генерал Власик снят со своего поста и
вскоре оказался под следствием. В сентябре 1952 г. по инициативе
Берии П.И. Егоров был заменен на посту начальника Лечсанупра Крем-
ля генерал-майором И.И. Купериным, работавшим начальником меди-
ко-санитарного отдела АХУ МГБ СССР и тесно связанным с Берией.
Наконец, снятие с должности ближайшего помощника Сталина —
А.Н. Поскребышева в канун смерти вождя также наводит на серьезные
раздумья. По свидетельству дочери Поскребышева, при аресте ее отца
тот произнес весьма знаменательную фразу: «Дни Сталина сочтены. Ему
мало жить осталось»?.
Документы показывают, что радикальные кадровые решения могли
последовать уже в первые дни марта. Во всяком случае, журнал посети-
телей кабинета Сталина 2 марта 1953 г. зафиксировал последних его
посетителей перед началом болезни. Ими стали неизменный спутник
падения высших партийных чиновников председатель Комитета партий-
ного контроля Шкирятов (причем дважды), секретарь ЦК Суслов и
заместитель председателя СМ СССР М.Г. Первухин. Показательно, что
Берия и Маленков последний раз перед болезнью посетили кабинет
Сталина лишь 17 января, а Молотов вообще лишь 1 октября 1952 г.
1 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 326.
2 Там же. С. 325.
36
Кстати, весьма показательна и такая статистика. На основании этого же
источника можно определить наиболее частых посетителей кремлевско-
го кабинета вождя. В 1945 г. это были Молотов (123 раза), Маленков
(118), Берия (114), Микоян (63) и Булганин (63). В 1946 г. - Берия (88),
Маленков (82), Молотов (77), Микоян (75) и Жданов (56). В 1947 г. -
Берия (114), Вознесенский (111), Маленков (108), Микоян (102), Моло-
тов (100) и Жданов (85). В 1948 г. — безусловный лидер — Жданов (86
раз за 6,5 месяцев), а также Молотов (118), Берия (112), Микоян (111),
Вознесенский (101), Маленков (100) и Булганин (88). В 1949 г. —
Маленков (108), Берия (102), Булганин (100), Микоян (92), Молотов
(83). В 1950 г. Сталин реже встречается со всеми своими соратниками —
Маленков (69), Берия (65), Молотов (64), Булганин (58), Микоян (56),
Хрущев (43). В 1951 г. — Маленков и Берия (по 48 раз), Молотов (44),
Хрущев (43), Булганин (37), Микоян (36). В 1952 г. — Маленков — 49
раз, Берия — 39, Булганин — 37, Хрущев — 32, Молотов — 28, Мико-
ян — 24. За те дни 1953 г., которые предшествовали болезни Сталина —
Маленков — 9, Булганин — 7, Берия — 7, Хрущев — 5.
Материалы истории болезни Сталина показывают, что в этот крити-
ческий момент был почему-то изменен традиционный (и проходивший
всегда под неусыпным надзором МГБ) порядок лечения главы государ-
ства. Особую и до конца не проясненную роль в эти дни сыграл вскоре
бесследно пропавший ближайший подручный Берии — Хрусталев.
В личном фонде Сталина имеется фактически две истории болезни
(д. 1482 — с 25 марта 1921 по 14 апреля 1952 гг. и д. 1483 — с 31 августа
1944 по 9 ноября (?!) 1953 гг.), а также д. 1484 с советами о лечении и
жалобами на неправильное лечение вождя (охватывающее период с
4 марта по 4 апреля 1953 г.). В этих важнейших документах обращают на
себя внимание многочисленные подчистки, нехватка листов, изменен-
ная нумерация страниц. Относятся они к периоду, когда Сталина уже не
было в живых.
На прямой вопрос Ф. Чуева о возможности отравления Сталина во
время последней встречи с ним членов Политбюро за столом, Молотов
позже отвечал: «Могло быть»'. Более того, размышляя о первых месяцах
после смерти Сталина, Молотов вспоминал о том, что Берия «на трибу-
не мавзолея 1 мая 1953 года делал такие намеки...», говоря: «Я его
убрал... Я всех вас спас»2.
Наконец, в последний день жизни Сталина (причем именно в те
часы, когда наметилось некоторое улучшение состояние его здоровья)
«ближний круг» приступил к дележу власти. Это тема отдельного разго-
вора, но она необычайно важна, так как речь идет вновь о механизмах
передачи власти. О том, как все проходило, говорил Молотов на январ-
ском Пленуме (1955 г.), подвергая критике Маленкова: «Смерть товари-
ща Сталина. Мы стоим у постели больного человека, который умирает.
Надо между собой поговорить, никто не говорит с нами. Здесь есть
двое — Маленков и Берия. Мы сидим на втором этаже: я, Хрущев,
Булганин, Ворошилов, Каганович, а они наверху. Они приносят гото-
вые, сформулированные предложения, обращение ЦК, проекты Прези-
диума Верховного Совета, состав Правительства, глава Правительства,
1 Чуев Ф. Указ соч. С. 324.
2 Там же. С. 327 — 328.
37
Министерства, такие-то Министерства объединить и прочее. Все это
принесено нам Берия и Маленковым»!. Характерно, что утверждение
этих проектов на совместном заседании высших партийных и государст-
венных органов состоялось вечером 5 марта, когда Сталин еще был жив!
Так или иначе, смерть Сталина оказалась весьма кстати как для тех
членов Президиума ЦК, кто возглавил бы списки новых «врагов народа»
уже к лету 1953 г., так и для тех, кто уже явно заждался власти и
стремился скорее получить ее, не дожидаясь возможной опалы. Как
вспоминал позже Микоян, на апрельском пленуме ЦК, подготовка к
которому началась еще при Сталине готовилось исключение Молотова и
Микояна из ЦК и возможный их арест.
Вплоть до лета 1953 г. Президиум ЦК играет все менее заметную
роль. Звучат заявления Маленкова и Берии о том, что все вопросы
должен решать Совмин, а ЦК — заниматься кадровыми и идеологичес-
кими вопросами2. Цо ленинско-сталинской традиции глава правитель-
ства (Маленков, а затем Булганин) председательствуют на заседаниях
Президиума ЦК. Но, в то же время, по неясным до конца причинам
Маленков уже через несколько недель после смерти Сталина подает в
отставку с поста секретаря ЦК. Поскольку делами партии в руководстве
теперь занимается Хрущев, это стало одной из серьезных предпосылок
ослабления позиций Маленкова в разворачивающейся борьбе за власть.
Хрущев же в полной мере понимал, какие рычаги ему попали в руки.
Силу и мощь партийного аппарата он использовал не только в борьбе
против Берии, но и в последующем отстранении Маленкова. Позже, уже
в ходе следствия, Берия справедливо считал своей главной ошибкой
именно недооценку роли партийных структур в борьбе за власть. Отве-
чая на вопрос следователя о том, понимает ли он, что пытался поставить
себя над партией, Берия заявил: «Субъективно у меня не было никакой
такой цели, но объективно партийные органы могли истолковать это и
это было правильно... Это была моя непростительная, политическая
роковая ошибка»3.
Однако смерть Сталина и падение Берии были лишь одним из эпизо-
дов борьбы за власть среди наследников «вождя народов». Она продол-
жилась в последующие годы и завершилась утверждением на вершине
пирамиды власти в 1958 г. Н.С. Хрущева, впервые после Сталина полу-
чившего полномочия лидера партии и правительства.
1 Центр Хранения Современной Документации. Ф. 2. Оп.1. Д. 136. Л. 125.
2 См. стенограмму июльского Пленума ЦК КПСС 1953 г.
3 Коллекция документов АПРФ.
38
Н.В. Елисеева
Российский государственный гуманитарный университет
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ В КОНТЕКСТЕ
«ПЕРЕСТРОЕЧНОЙ» ПОВСЕДНЕВНОСТИ
Историческое сознание является одной из форм общественного со-
знания, представляющей, в свою очередь, высший уровень духовной
деятельности человека. Общественное сознание, отражая в идеальной
форме текущую социальную практику людей, непосредственным обра-
зом свидетельствует о реальном положении отдельного человека, соци-
альных групп, различных общностей. Современные философы, указывая
на механизм взаимовлияния текущих социальных практик на общест-
венное сознание, подчеркивают, что последнее следует рассматривать не
просто как отражение бытия, а как «саму человеческую жизнь, как грань
жизни» 1. Общественное сознание играет активную роль в жизни обще-
ства и обладает относительной самостоятельностью. Все это в полной
мере справедливо для исторического компонента общественного созна-
ния, который в силу не очень понятных причин в последнее время
оказался за рамками обществоведческих дисциплин. Академическая же
историческая наука никогда не отличалась изучением «образов прошло-
го», которые живут в массовом сознании и, собственно, являются исто-
рией для обычных людей.
В структуре общественного сознания принято выделять такие уровни,
как обыденное и теоретическое сознание, общественная психология и
идеология. Кроме уровней, в современных философских и социологи-
ческих исследованиях значительное внимание уделяется конкретным
формам общественного сознания, между которыми существуют доволь-
но сложные взаимосвязи. Среди форм общественного сознания важное
место занимают такие, как политическое, правовое, историческое, мо-
ральное, религиозное сознание, искусство, наука и ряд других. Каждая
из названных форм общественного сознания представляет самостоятель-
ный научный интерес не только в общенаучном и философско-социоло-
гическом, но и в конкретно гуманитарном плане (правоведческом, педа-
гогическом, искусствоведческом, литературоведческом и т.п.).
Историческое сознание традиционно рассматривалось отечественной
наукой исключительно с позиций анализа его теоретического уровня, то
есть историографии и методологии науки. Обыденный же уровень в
структуре исторического сознания — предмет исторической антрополо-
гии — получил развитие в отечественной профессиональной среде отно-
1 Барулин В.С. Социальная философия. М., 1993. Ч. I. С. 165 — 166.
39
сительно недавно1. Исторические знания как основа исторического со-
знания на обыденном уровне рассматриваются, главным образом, с
позиций представлений о прошлом людей той или иной эпохи, в плане
восприятия ими социального времени, той роли, которую играют такого
рода представления в латентной картине мира человека определенной
эпохи. В этом контексте важной представляется мысль А. И. Гуревича о
том, что регулирование социального времени и его восприятие являются
средством социального контроля, влиятельной идеологической силой2.
Именно в этом ключе следует, вероятно, рассматривать взаимную зави-
симость исторического и политического как форм общественного созна-
ния в широком плане.
Эта взаимозависимость усиливается в переломные периоды, когда
устоявшийся культурно-цивилизационный тип переживает системный
кризис. Под влиянием такого кризиса в обществе запускаются механиз-
мы переосмысления или, используя социологический термин, «перетол-
ковывания» прошлого. Ситуация переоценки прошлого — один из наи-
более ярких и, в существенной мере, системообразующих феноменов.
Механизм переосмысления прошлого тесно связан с тем обстоятельст-
вом, что в историческом сознании человека постоянно присутствует
тесный сплав прошлого, настоящего и будущего. Довольно точно эту
ситуацию отражают своеобразные прошлые «воспоминания о будущем»,
которыми делился автор одного из писем в средства массовой информа-
ции, написанного в феврале 1991 г.: «... начиная с 17 г. мы жили по
закону прогнившего общества, общества в упадке. И наше беда в том,
что мы слепо, на веру, даже фанатично верили в недалекое "светлое
будущее", верили, что учение Маркса—Ленина всесильно, и даже со
школьной скамьи твердили как попугаи: построение социализма — пос-
ледняя фаза развития, за которой неизбежно наступит коммунизм. Но
все это оказалось мифом, мыльным пузырем»3.
Наиболее интересным, на наш взгляд, историческим периодом, по-
зволяющим проанализировать феномен исторического сознания в его из-
менении, является период перестройки (1985—1991 гг.), интерес к кото-
рому в последнее время в отечественной историографии и гуманитарных
науках резко усилился4.
Период перестройки стал переломным моментом, отличительной
чертой которого была выработка нового исторического знания, главным
образом через обыденное общественное сознание, ключевой компонен-
той которого стало переосмысление прошлого. Такой механизм выра-
ботки обществом нового представления о собственной истории естест-
венно предопределил приоритет эмоциональных оценок над рациональ-
ными, усиление трансцендентных составляющих в структуре обыденно-
го исторического сознания и, как следствие, в общей системе истори-
ческого знания постсоветского периода. На протяжении всего периода
1 См. подробнее: Куприянов А.И. Историческая антропология. Проблемы станов-
ления // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.
2 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
3 ЦАОДМ. Ф. 8713. On. 1. Д. 13. Л. 133 Письмо мастера на производстве из г.
Волгограда от 28.02.1991 г.
4 Только за последние два-три года по этой теме были опубликованы следующие
наиболее важные работы, представляющие прямо противоположные точки зрения:
Волков О. Континент Россия. XX век. Иллюзии, политика, аферы. М., 1998;
Кара-Мурза С.Г. Опять вопросы вождям. Киев, 1998.
40
перестройки и после 1991 г. восприятие социального времени было
обострено до предела, теснейшим образом связано с текущей полити-
ческой ситуацией. Именно настоящее (текущие политические события
периода перестройки) во многом явились реальным основанием отно-
шения к прошлому: переосмысление исторического прошлого происхо-
дило в непосредственной связи и часто напрямую зависело от воспри-
ятия текущей ситуации в обыденном сознании.
Процесс переосмысления исторического прошлого в годы перестрой-
ки, как известно, прошел два основных этапа. Первый продолжался
приблизительно до 1989 г. Это было время, когда критика устоявшихся
исторических оценок и разоблачения преступлений прошлого шли по
нарастающей. Общество, вдохновленное скорыми переменами к лучше-
му, поддерживало эту критику, решительно боролось с теми, кто не был
столь радикален. В тесной взаимосвязи исторического знания, представ-
ленного в общественной жизни тех лет профессионалами-одиночками,
и требовавшего изменений общества шел процесс взаимной трансфор-
мации исторического знания и исторического сознания. Брошенные
историками-перестройщиками зерна проросли на ниве народного созна-
ния, приобрели символическое обрамление, были пропущены через
нравственно-этические представления людей и стали постепенно гос-
подствующими. Они начали возвращаться в профессиональную науку в
виде вынесенных обществом нравственных оценок, своеобразных вер-
диктов по преступлениям прошлого, которые вынуждено было принять
профессиональное историческое знание, даже если они не всегда были
точны или вовсе не соответствовали историческим реалиям.
Вместе с тем, с лета—осени 1989 г. начинают проявляться, а в 1990—
1991 гг. становятся очевидны новые черты, характеризующие второй
этап, о котором не так много говорят и пишут. Переосмысление про-
шлого продолжалось как бы по инерции гласности, когда все «белые
пятна» уже по сути были закрашены в мрачные, темные тона. Но и
надежды на скорые изменения к лучшему в реальной жизни у большин-
ства людей уже рассеялись, устремленность в будущее уже не была
определяющим фактором начала 1990-х гг., все большее значение при-
обретало повседневное выживание: перебои с продуктами становились
настоящей катастрофой, инфляция и рост цен, национальные конфлик-
ты теперь касались каждого. Новая повседневность приводила в отчая-
ние, люди попытались искать ориентиры в прошлом.
Сказывалась и общая усталость от «разоблачений исторического про-
шлого». Ностальгические настроения, — основной лейтмотив начала
1990-х гг. — становились почвой для идеологического противостояния,
возникшего к этому времени в сознании людей. Весной—летом 1991 г.
средства массовой информации получали многочисленные письма, в
которых сквозила мысль о грядущей гражданской войне. «Рабочему
человеку очень интересно — будет гражданская война или нет?», —
писал Е. Демуров 10 марта 1991 г.1. Повседневность, прежде всего
экономическая, сыграла свою роковую роль в формировании нового
исторического сознания, которое оказалось расколото, как и обществен-
ное сознание в целом. Отсутствие консолидирующей платформы в отно-
шении к прошлому отчасти позволяет понять и отсутствие «целостной
идентичности» в современном российском обществе. Социологи отмеча-
ют его групповую «анклавность», а как следствие — отсутствие общена-
’ ЦАО ДМ. Ф. 8713. Д. 8. Л. 141.
________ 41
гос уд а и т ь 2 н гз а я
ЬИБЛИОТЕКА
циональных целей, глубокое отчуждение общества от власти, ощущение
разладак
Общеизвестно, что средства массовой информации, а также политики
сыграли решающую роль в реализации гласности. Журналистика воздей-
ствовала на общественное сознание многоаспектно — аудитивно (кино,
радио, телевидение), визуально. Но основные события общественной
жизни тех лет все-таки разворачивались на страницах «Огонька», позже
«Аргументов и фактов», «Московских новостей», «толстых» литератур-
ных журналов. Несколько позже в этот процесс включились телевидение
и радио. Острые программы, такие как «Взгляд», «До и после полуночи»,
«Наш референдум», «Прожектор перестройки» и ряд других, находились
в эпицентре общественно-политических настроений, задевали людей за
живое, вызывали ответную реакцию. В средства массовой информации
тех лет хлынул поток писем, совершенно новых по содержанию. Так,
если в годы «застоя» основную массу писем представляли собой жалобы
на произвол местных властей, некачественные товары или просьбы о
помощи в решении жилищного вопроса и т.п., то письма «перестроечных
лет» содержали размышления о происходящих событиях, предложения
по реформированию политической жизни, а также суждения по пробле-
мам исторического прошлого страны. Это пласт общественного созна-
ния, зафиксированный в письмах в средства массовой информации,
представляет собой уникальный феномен, свидетельствующий об исклю-
чительно высокой гражданской активности общества, не бывалой ранее.
Оценив потенциал и важность этих писем, большая часть изданий тех
лет открыла рубрики «Обратная связь», «Читатель—журнал—читатель»
и т.п. Отделы писем превращались из традиционно «второплановых»
чуть ли не в основные в структуре прессы перестроечных лет. В них
работали журналисты, ставшие позже известными политиками. Так,
отдел «Морали и писем» журнала «Огонек» в те годы возглавлял
В.В. Юмашев, будущий глава ельцинской администрации. Значимость
этих писем как исторического источника оценили и некоторые архивис-
ты. В сложные для системы партийных архивов постперестроечные годы
по инициативе тогдашнего директора бывшего Московского партийного
архива З.П. Иноземцевой был осуществлен уникальный опыт инициа-
тивного комплектования. В архив, входящий ныне в Московское город-
ское объединение, была принята на хранение коллекция писем граждан
в средства массовой информаций. Эту коллекцию можно сравнить с
принятой в свое время ЦГАНХ на хранение коллекцией писем в «Крес-
тьянскую газету», которая является на сегодняшний день практически
единственным полным источником для изучения общественного созна-
ния крестьян периода нэпа. Возможности же коллекции ЦАОДМ значи-
тельно шире и богаче, и, в известном смысле, уникальны. Последнее
объясняется тем, что корреспондентами центральных СМИ были граж-
1 Бызов Л. Г. Кризис идентичности современного российского общества и мотива-
ция социально-политического выбора Вестник МГК. Сер. 12. Политические
науки. № 14. Июль —август. С. 76.
2 ЦАОДМ (Центральный архив общественных движений г. Москвы). Ф. 8713.
On. 1. Коллекция насчитывает свыше 40 тыс. писем граждан в различные средства
массовой информации (в газеты, журналы, на радио, телевидение) за 1987 — 1994 гг.
Передана в читальный зал архива после научной обработки в январе 2000 г. В
настоящей статье впервые вводится в научный оборот (Цитаты из писем даются в
авторской орфографии).
42
дане Советского Союза, письма из уже независимых республик продол-
жали поступать в Москву как бы «по инерции» и после 1991 г. Период,
который охватывает коллекция, является исключительно интересным
для анализа трансформационных процессов и изучается современными
политологами в основном по материалам социологических опросов.
Письма, собранные в ЦАОДМ, предоставляют в настоящий момент
возможность проанализировать массовое сознание периода перестрой-
ки, в том числе и его исторический компонент, на основе привычного
для историка инструментария.
1. Переоценка исторического прошлого
в общественном сознании.
Покаяние и отрицание
На первом этапе, продолжавшемся приблизительно до конца 1989 г.,
шел активный процесс переосмысления прежних исторических оценок,
перераставший постепенно в отказ от советских ценностей. Развернув-
шиеся на страницах печати, в «толстых» литературных журналах, и,
отчасти, на телевидении и на радио исторические дискуссии на темы
исторического прошлого проходили на фоне поиска новых принципов
организации социалистической экономики'.
Важно подчеркнуть, что повседневная ситуация, в которой находился
обычный человек, в этот период еще не отличалась существенным обра-
зом от привычной: перебои с продуктами носили устойчивый, но еще не
катастрофический характер, инфляция еще была не столь очевидна,
зарплата выплачивалась регулярно, а кооперативное движение и вызван-
ное им социальное расслоение еще только набирало силу. В целом,
подавляющее большинство людей имело довольно устойчивые позитив-
ные ожидания, верило, что жизнь изменится в лучшую сторону. Так, по
данным И.И. Поповой, одного из авторитетных социологов, занимаю-
щихся проблемой социального времени, «.. в 1989 г. модальную группу
составляли те, кто ожидал изменений "через 5 лет" (их было 32%)»2.
(Заметим для сравнения, что в 1998 г., по ее же данным, изменений в
столь короткий срок ожидало лишь 8% опрошенных).
Надежды на скорое улучшение жизни во многом предопределили
радикальный характер отказа от символов исторического сознания со-
ветской эпохи. Более того, историческое сознание этого периода харак-
теризовалось настоятельным, шедшим снизу требованием «ускорить»
расставание с прошлым, максимально расширить отрицательный цен-
ностный ряд. «Если мы хотим исключить повторения культа в будущем,
мы должны разоблачить его полностью, обнародовать все, связанное с
ним»3. — писал в «Огонек» адвокат Е.А. Щеголь из Харькова. Далее он,
профессиональный юрист, подчеркивал: «Никакие правовые меры здесь
1 Социальным аспектам трансформации советской экономики в 1980 — 90-е гг.
посвящено, в частности, блестящее исследование Р.В. Рывкиной. Рывкина Р.В.
Экономическая социология переходной России. Люди и реформы. М., 1998. 431 с.
2 Попова И.М. Представление о настоящем, прошедшем и будущем как пережи-
вание социального времени. // Социс. 1999. № 10. С. 142.
3 Огонек. 1988. № 48. С. 3.
43
не помогут! Пока что закону не удавалось контролировать политическую
власть, скорее — наоборот»!. Таким образом, «полное разоблачение»
культа личности, а именно этот сюжет был центральным для периода
гласности, рассматривалось в нравственно-этическом ключе. «И только
теперь — спасибо апрелю 1985-го и последовавшей за ним гласности,
благодаря лавине публикаций и некоторым фильмам — многое поняла и
осмыслила. Убеждена, что процесс над культом — и не только над ним
одним! — должен продолжаться. Именно с этой целью пора наконец
решить вопрос о Красной площади и Кремлевской стене. СЮДА ИДУТ
К ЛЕНИНУ! До каких же пор святые для каждого советского человека
места будут оскверняться могилами тех, кто дело его предал?! Когда
бываю в Москве, вижу и на их надгробиях живые цветы. Не химик ли
Андреева, или алхимики, помогавшие ее "литературному труду", их по-
стоянно сюда возлагают?. Нам нужно покаяние не только в кино, но и в
жизни. Не место на Красной площади даже духу культа, праху жданов-
ской жидкости, разложившимся элементам застоя... Подальше все это от
Кремля! Не хочу, чтобы мои сыновья, а в будущем и их дети видели у
Кремлевской стены могилы тех, кто недостоин этой священной окроп-
ленной кровью революционеров-ленинцев земли»2, — писала в «Ого-
нек» старший научный сотрудник из Киева Е.М. Зарицкая. Приведен-
ное письмо типично. В такого рода письмах прослеживаются наиболее
существенные черты отношения общества к своему прошлому. Во-пер-
вых, речь идет о «покаянии не только в кино, но и в жизни». Переоцен-
ка исторического прошлого понимается как нравственное самоочищение,
покаяние, но не как объяснение или, тем более, не как научный анализ.
«... Процесс стирания белых пятен истории нашего Отечества восприни-
маю близко к сердцу»3, — писал врач О.Б. Бегишев из Ленинграда.
Переоценить прошлое, как представлялось тогда большинству, должны
были люди, каждый в отдельности и общество в целом в ходе публичного
катарсиса, покаяния, понятого как духовное самобичевание и разобла-
чение. Именно «бичевать» призывает газету Беляев из Нижневартовска,
отправивший письмо в «Собеседник» 13.07.1990 г.4
Во-вторых, обращает внимание предельная жесткость, даже жесто-
кость, которая проявляется по отношению к виновным («Не место на
Красной площади даже духу культа, праху ждановской жидкости, разло-
жившимся элементам застоя...»). Эта линия, проявившаяся здесь в столь
резкой форме, нашла выражение в «кампании переименований», став-
шей одной из примет эпохи гласности. Действительно, люди требовали
переименовать города, снять имена Жданова, Суслова и др. с универси-
тетов, улиц, кораблей. Возникали общественные движения, как, напри-
мер, известное движение «За Мариуполь». В этом же ключе следует
рассматривать и борьбу против памятников, которая завершилась сим-
воличным демонтажем памятника Дзержинскому в дни августовского
путча 1991 г.
И, наконец, третий момент представляется важным с точки зрения
периодизации исторического сознания. До 1988 г. негативное отноше-
1 Огонек. 1988. № 48. С. 3.
2 Там же. № 26. С. 5.
3 Там же. № 26. С. 25.
4 Письмо Беляева из г. Нижневартовска в «Собеседник» от 13.07.1990 г.
44
ние к Сталину уже возобладало в обществе, но водораздел между Стали-
ным и Лениным еще был достаточно устойчив, что подтверждают ре-
зультаты социологического исследования, проведенного в 1988 г.
Р.В. Рывкиной в г. Барнауле Алтайского края'. Было опрошено 425
представителей городской интеллигенции2, и, как считает автор опроса,
удалось выявить отношение этого слоя к социалистическому прошлому
страны благодаря ответам на вопрос о «правильности политики разных
руководителей страны». Приведем результаты опроса в таблице.
Мнение городской интеллигент^
о руководителях страны (в %)
Руководители страны Его политика была для своего времени правильной Его политика была для своего времени неправильной Не знаю
Ленин 75 7 18
Сталин 8 64 28
Хрущев 25 25 50
Брежнев 2 80 18
Андропов 66 10 24
Черненко 4 55 41
Горбачев 51 14 35
Интерпретируя результаты опроса, Р.В. Рывкина указывает: «Если
учесть, что идея социализма отождествлялась с именем Ленина, то этот
результат говорит о приверженности опрошенных идее социализма.
Вместе с тем противоположная структура оценок, данных Сталину, сви-
детельствует о том, что, во-первых, люди отделяют идею социализма от
тех методов, которыми она насаждалась во времена культа личности, и
во-вторых, что образ социализма носил довольно абстрактный, идеоло-
гизированный характер»1 2 3 4. Последнее положение представляется особен-
но важным. Действительно, представления о социализме на уровне мас-
сового сознания не носят, да и не могут носить более или менее строй-
ной системы теоретических взглядов. Простые люди (а их почти 100%
населения, поскольку в их число попадают все неспециалисты по марк-
систско-ленинской теории) формулируют свое индивидуальное пред-
1 Рывкина Р.В. Указ. соч. С. 261.
2 Представители интеллигенции, участвовавшие в опросе, состояли из девяти
подгрупп: партийных и советских руководителей городского и районного уровней,
преподавателей вузов, творческой интеллигенции (художники, журналисты, актеры),
учителей школ, врачей, ИТР, работников торговли (руководители торгов, директора
магазинов), студентов вузов. Р.В. Рывкина отмечает, что «обстановка в Алтайском
крае в момент проведения опроса была раскованной, как никогда ранее. В стране
«бушевала» перестройка — гласность, независимые кооперативы, другие инновации
в экономике. Поэтому люди отвечали на вопросы анкеты довольно откровенно». Там
же.
3 Там же.
4 Там же.
45
ставление о социализме либо на основе эмоционально-чувственного
образа, либо нравственно-этических представлений и собственного жиз-
ненного опыта. Образ складывается из фильмов и художественных про-
изведений, нравственно-этические представления формулируются со-
гласно господствующим в обществе понятиям о добре и зле, собствен-
ный жизненный опыт является уделом старшего поколения. Очевидно,
что в 1988 г. собственного опыта «жизни при Ленине» как городская
интеллигенция Барнаула, так и писавшие в средства массовой информа-
ции читатели в подавляющем большинстве не имели. Само же «социаль-
ное время» в массовом историческом сознании складывалось из четких
ассоциативных образов, символов, в качестве которых выступали собы-
тия и персоналии.
Это положение подтверждается довольно интересным наблюдением
социолога И.М. Поповой, что при ответе на открытый вопрос «Как Вы
считаете, когда в нашей стране была в наибольшей степени достигнута
социальная справедливость?» «...никто не указал какой-либо период об-
щественной жизни . Время (когда?) связывали с событиями или с персо-
налиями: до революции, при НЭПе, во время войны, после войны,
самое последнее время, при Ленине, при Сталине, при Хрущеве, при
Брежневе, при Андропове, при Горбачеве»!. Отрицание личности, ее
переоценка, неизбежно влечет за собой переоценку, «перетолковывание»
всего ценностного ряда совпадающего с ней социального времени.
Сегодня уже очевидно, что Ленин-символ был последним звеном в
разрушении социализма как конкретно-исторической системы ценнос-
тей, бытовавших в общественном сознании в советскую эпоху, во вся-
ком случае в послевоенный период. Это переводит проблему «перетол-
ковывания» образа и символа Ленина из классической проблемы исто-
рического знания в плоскость исследования исторического сознания и
господствовавших в нем массовых представлений. Причем процесс
«перетолковывания» образа Ленина шел постепенно и начался с без-
обидного придания его образу «человеческих» черт. Еще в 1987 г. в
журнале «Новый мир» была опубликована пьеса М. Шатрова «Брестский
мир»2, где Ленин уже не хрестоматией. В общественном сознании ин-
теллигенции, заядлых театралов были посеяны зерна сомнений, сам
факт постановки спектакля в Ленкоме делал позволительным обращение
к лениниане совершенно с иных, совсем еще недавно недопустимых
позиций. Многочисленные рецензии на спектакль в различных изданиях
тиражировали эти сомнения. Но настоящим шоком для читающей пуб-
лики послужила статья А. Ципко «Истоки сталинизма»3, опубликован-
ная в журнале «Наука и жизнь» в 1988 г., в которой прямо говорилось,
что Сталин — это поздний Ленин. Учитывая адресата журнала — совет-
ского обывателя, знающего прошлое страны из школьных учебников
периода «застоя», можно предположить начало качественно новых про-
цессов в общественном сознании. Е.А. Котеленец, посвятившая специ-
альное исследование проблеме переоценки роли и личности В.И. Лени-
на в новейшей историографии* 2 3 4, указывает, что «перестроечная» «анти-
! Попова И.М. Указ. соч. С. 139.
2 Шатров М. Брестский мир // Новый мир. 1987. № 4.
3 Ципко А.С. Истоки сталинизма // Наука и жизнь. 1988. X» И, 12: 1989.
№ 1, 2.
4 Котеленец Е.А. В.И. Ленин как предмет исторического исследования. Новейшая
историография. М., 1999. 223 с.
46
лениниана» началась (поправим ее — продолжилась) статьей В. Кости-
кова, будущего пресс-секретаря Б.Н. Ельцина, а тогда публициста, в
«Огоньке» летом 1989 г. Статья называлась «Сапоги из шагреневой
кожи»Ц где «чистым» революционерам» (Каменеву, Рыкову, Бухарину и,
конечно, самому Ленину) противопоставлялись «нечистые» — Троцкий
и Сталин. Е.А. Котеленец справедливо отмечает, что поначалу «грехи»
самого Ленина и возглавленной им революции прикрывались «полити-
ческими эвфемизмами»^, но «в том же году ситуация складывалась
таким образом, что маскировка стала ненужной^, и многие последовате-
ли Костикова превратили Ленина в «разменную монету в политической
борьбе»1 2 3 4 5 6.
Заметно усилился также эмоциональный компонент в публикациях о
Сталине. Журнал «Новый мир» печатает «Жатву скорби» Р. Конквеста5.
Оценки коллективизации, данные о жертвах голода 1932/1933 годов
воздействуют на общество шокирующе. «Идет политическая война, —
отметит читатель этих публикаций. — Если одна половина за полную
демократию, другая за железный или полужелезный кулак сталинщи-
ны»6. Сталин предстает кровожадным преступником, окруженным куч-
кой злодеев, преднамеренно организовавших голод, унесший «больше
человеческих жизней, чем потеряли все враждующие стороны в первую
мировую войну». Тогда же общество получило возможность не только
приобщить Ленина к Сталину, но и по другому увидеть реалии более
близкого исторического времени — брежневскую эпоху. В том же ок-
тябрьском номере «Нового мира» публикуются два знаковых для развен-
чания социализма произведения — «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солжени-
цына и «1984» Дж. Оруэлла.
К 1989 г. произошли фундаментальные политические сдвиги, рефор-
мы выплеснули наружу дремавшую политическую активность значитель-
ной части населения, породили множество партий и общественных
движений. Их спектр охватил, по существу, все привычные для запад-
ных демократий политические краски и оттенки. Журналистика резко и
тотально заполняла общественное сознание негативной оценочной ин-
формацией о прошлом. Словесные стереотипы теряли свою безобид-
ность в условиях экономических трудностей, тем более это касалось
смены нормативных оценок, создания основ новой индентичности.
Таким образом, общественно политическая практика 1989 г. в общест-
венном сознании предопределила решение вопроса о Ленине и, пока не
1 Костиков В. Сапоги из шагреневой кожи // Огонек. 1989. № 32.
2 Котеленец Е.А. Указ. соч. С. 53.
3 Курсив мой — Н.Е.
4 Среди наиболее активных участников политической борьбы, использовавших
Ленина как «разменную моменту» Е.А. Котеленец называет писателя В. Солоухина,
Г. Нилова (А. Кравцова), А.С. Ципко, постепенно втягивался в эту игру Д.А.
Волкогонов. Там же. С. 53 — 56. Е.А. Котеленец анализировала следующие публика-
ции названных авторов: Солоухин В. Читая Ленина // Родина. 1989. № 10; Нилов
Г. (Кравцов А.). Грамматика ленинизма. London: Oversears Publications Interchange,
1990; Ципко А. Эгоизм мечтателей // Наука и жизнь. 1989. № 1; Волкогонов Д.
Троцкий. Политический портрет. В 2 т. М., 1992.
5 Новый мир. 1989. № 10.
6 Письмо, озаглавленное «Мои мысли», из г. Чуета Узбекской ССР Наманганской
области на радиостанцию «Маяк» от 22.12.1989 г. ЦАОДМ. Ф. 8713. On. 1. Д. 3,
Л. 143.
47
во всех случаях отчетливо, о социализме. Социолог И.М. Попова, про-
водившая в 1989 г. опрос, посвященный проблемам социальной спра-
ведливости, отмечает, что именно в этот период мы столкнулись с
«отрицательным перетолковыванием прошлого». Так, на открытый во-
прос: «Как Вы считаете, когда в нашей стране была в наибольшей
степени достигнута социальная справедливость?» почти половина опро-
шенных (47%) считала, что справедливости не было никогда. В большей
степени, справедливость связывали «с самым последним временем»
(14%). Вместе с вариантом «при Горбачеве», который тоже относился к
последнему времени (опрос проводился летом 1989 г.), приоритет «пос-
леднего времени» — выражение признательности за гласность и свиде-
тельство надежд на разумные преобразования в будущем»'.
Но эти надежды под влиянием «перестроечной повседневности»
таяли буквально день ото дня. Социальный романтизм периода «пере-
стройки» с его «новым мышлением», «гласностью» быстро угасал на
фоне реалий повседневности. Эксперты Совета Безопасности разработа-
ли примерный перечень показателей для определения критериев и пара-
метров экономической безопасности РФ. К. началу 1990-х годов, по их
мнению, Россия перешагнула критически-предельную отметку. Именно
эта тенденция складывалась в последние годы перестройки, поэтому
есть смысл проиллюстрировать ее несколько более подробно. Так, если
критическим пределом эксперты СБ РФ считают наличие 7% населения
с доходами ниже прожиточного минимума, то уже к 1996 г. доля бедных
составила 20%. Критическая продолжительность жизни, составляющая
по оценкам экспертов 70 лет, уже к 1996 г. равнялась 64 годам. Оценоч-
ный критический разрыв в доходах 10% самых богатых и самых бедных
как 1:8, уже к 1996 г. представлял соотношение 1:13. При оценочном
критическом уровне преступности 5 тыс. преступлений на 100 тыс.
населения он в 1996 г. фактически равнялся 6 тыс. преступлений на
100 чел. Уровень безработицы соответственно достигал 9,2% (без учета
региональных особенностей) при критическом в 7%2. Эти «провальные»
показатели вызревали со второй половины 1980-х гг.
Именно опыт собственной жизни, «повседневные практики» уже но-
вейшего «перестроечного» времени внесли свой решающий вклад в ра-
дикальное отрицание советского опыта — не только прошлого, но и
настоящего как абсолютно бесперспективного в будущем. Воспомина-
ния о собственных надеждах первых перестроечных лет в каждом вызы-
вали неприятные ощущения обманутого доверия. Вот как писал об этом
20-ти летний молодой человек, живущий в общежитии с женой и ма-
леньким ребенком:
«... Пускай товарищ Горбачев попробует прожить, когда в месяц
изволят выделять 300 гр. масла и 10 шт. яиц, которые в магазинах днем с
огнем не сыщешь...
[...]
Да, я за перестройку, демократию, гласность, но я с криками «Ура, за
Горбачева», как это кричали про Сталина под танк не брошусь, хотя лет
5—6 назад я это бы сделал. Тогда я поверил ему. Но, извините, за это
1 Попова И.М. Указ. соч. С. 139.
2 Россия у критической черты: возрождение или катастрофа. М., 1997. С. 22.
48
время можно было сдвинуть что-то вперед, а не назад, как это он делает
и не надо валить все местную мафию»!.
Реалии перестроечной повседневности идентифицировались с пусты-
ми магазинными прилавками и очередями. Крах внутренней политики
Горбачева, понятый человеком на своем личном опыте, привел к тому,
что вчерашнее покаяние стало восприниматься как факт свершившийся,
а потому прошлое в целом представлялось в образе раскаявшегося греш-
ника, с которым можно вновь иметь дело. Но одни и те же повседнев-
ные практики, переживаемые людьми, привели к развитию двух различ-
ных и, отчасти, взаимоисключающих стратегий будущего. С одной сто-
роны, возникли довольно сильные ностальгические настроения, непо-
средственным образом связанные с частичной реабилитацией образа
прошлого:
«Какую историческую правду Вы восстанавливаете? Чем опорочил
себя вождь пролетариата всех стран Ленин, единственный человек, ко-
торому пока так беспредельно верят люди? (А Вы на своей сессии
постарались даже убрать его бюст из зала заседаний! Стыдно на всю
страну!)
Если после его смерти страна наша пошла не тем путем причем же
Ленин? Давайте тогда привлечем к ответственности и основателя горо-
да — Петра I и татаро-монголов? Ведь после них тоже не все было так,
как нам теперь нравится?!»2.
Эти ностальгические настроения (говоря в целом и огрубленно) стали
питательной средой оппозиции. С другой стороны, та же самая ситуация
порождала полное отрицание социализма и вела к новой стратегии
смутно понимаемого будущего, в основе которого лежали рассуждения
«от противного», а не цельная и последовательная программа рыночных
преобразований. Отрицалась целая система «экономических мифов», в
которых концентрированно воплощались идеологические стереотипы
советских лет. Для большинства людей, как отмечает Р.В. Рывкина,
бесспорным казалось, что «... лучшая в мире экономическая система —
социализм, что привлечение иностранного капитала антипатриотично,
частная собственность недопустима. Очевидным казалось, что богатст-
во — это признак мещанства, перерождения, "вещизма", что торговля
землей — это разграбление народного достояния, а свободная рыночная
торговля — это спекуляция»^. Реформирование «от противного», в осно-
ве которого не было цельной программы экономических преобразова-
ний вело к полному, столь радикальному отрицанию советского про-
шлого буквально во всех его проявлениях, что оно даже и не могло
присниться большевикам в 1917 г. Доминантой же «исторических заце-
пок» такого реформирования представляется история Западной Европы
и Америки в некий неотчетливый (но может быть поэтому и светлый)
1 Письмо из г. Облучье Еврейской автономной области Хабаровского края от
02.04.1991 г. О себе автор пишет: «мне 20 лет»; без подписи. Там же. Д. 81. Л. 28,
29 об. Конверт: л. 30.
2 ЦАОДМ. Ф. 8713. On. 1. Д. 138. Д. 26-27. Письмо Председателю Ленсовета
Т. Собчаку А.А. и депутатам Ленсовета; копия: ЦТ, прогр. «Время» — от коллектива
связистов Чимкентской городской телефонной сети (350 чел.) против переименования
Ленинграда.
3 Рывкина Р.В. Указ соч. С. 173.
49
период — то ли первоначального накопления, то ли «рынка-рая». Но это
уже совсем другая история и предмет отдельного разговора.
Период после 1989 г. уже не был периодом «классической гласности»:
активный период «перетолковывания» недавней истории был уже поза-
ди. Скорее об этом времени можно говорить как о «переживании отри-
цания», которое было для многих связано с ностальгическими настро-
ениями. Если в целом система ориентаций населения до 1989 г. характе-
ризовалась преобладанием романтических надежд, ценностей «гуманно-
го, демократического социализма», культивируемых сверху, ожиданий
предстоящего «ускорения» экономического роста, технологического
прорыва, расцвета свободной личности и демократического благоденст-
вия, то к началу 1990 г. она начинает изменяться. На вопрос «Если бы
Вы в 1985 г. знали к чему приведут начавшиеся в стране перемены,
поддержали бы?», согласно исследованию, проведенному ВЦИОМ в
июле 1991 г. 32% взрослого населения ответили «нет», 23% — «да» и
26% — «не знаю». Наступило разочарование. Социально активная часть
общества раскалывалась на слои и группы, в том числе и по отношению
к прошлому.
«Вы что товарищи! Там в Москве совсем умом попутались, пишите и
передаете всякую гадость про Октябрьскую революцию, социализм —
все очернили, стали уже писать всякую глупость про Ленина, скоро
доберетесь до Маркса, но у вас руки коротки, он в Лондоне. И, главное,
пишут все ученые, писатели, доктора и кандидаты филологических и
других наук. Мы народ все читаем и слушаем, молодежь верит и пошла в
разбой, в проституцию, а мы пожилые ничему не верим. И мы тоже
везде пишем, но на письма никто не обращает внимания их просто в
сторону откладывают. Признают письма только «компетентных» лиц
которые имеют высшее и специальное образование и развалили всю
страну, что Сталин виноват, а сейчас ищите спасение в боге и царе»1.
Общество к этому времени прошло уже три круга дантевской «Боже-
ственной комедии»: Ад — Чистилище — Рай. Ад общественное сознание
видело в сталинском прошлом, Чистилище — в горбачевском настоящем
(не случайны для этого времени такие понятия, как «очищение», «по-
каяние»), Рай предполагался в рыночном будущем. На протяжении
1990—1991 гг. Ад и Рай в сознании людей поменялись местами. Рай-бу-
дущее стал Адом, Ад прошлого — Раем прошлого. Ностальгия вела к
частичному «осветлению» прошлого, его образ становился для многих
более привлекательным. Вместе с тем продолжался своего рода «нравст-
венный суд» над прошлом, где обычные люди — присяжные — играли
основную роль.
2. Присяжные выносят вердикт
Институт присяжных в судебной практике всего мира — форма,
которая позволяет судить преступника не с позиций буквы закона, а с
ЦАОДМ. Там же. Д. 145. Л. 31. Письмо П.В. Тырнова (коммунист-большевик,
пенсионер) из р. 'п. Тоншаево Нижегородской обл. от 09.02.1991 г. в редакцию
еженедельника «Литературная Россия»; копии: ЦТ, в ЦК КПСС и Президенту
Горбачеву, в редакции «Правды», «Советской России» и Н.И. Андреевой — «для
сведения, как мы реагируем на желтую прессу».
50
позиций господствующей в обществе нравственности. Также и наше
советского прошлое оказалось перед судом присяжных, которые судили
собственную историю не по законам профессионального знания — ме-
тодологии, историографии и источниковедения, — а по собственному
житейскому опыту, нравственным представлениям, и, главное, согласу-
ясь с текущими перестроечными реалиями. Где были представители
профессионального исторического знания в своем подавляющем боль-
шинстве, представители официальной советской науки? Профессио-
нальные историки оказались не просто не готовы к ответу на вопрос
«Что такое наше прошлое?», а не способны в большинстве своем даже
задать его. Они оставались верными власти, которая неосознанно само-
разрушалась, проповедуя верность социализму и идею его усовершенст-
вования.
Анализ писем, хранящихся в ЦАОДМ г. Москвы, позволяет выявить
и проанализировать наиболее яркие свидетельства исторического созна-
ния этого периода и высветить его наиболее существенные механизмы,
не бесполезные, по всей вероятности, для профессиональных историков
и политологов, занимающихся проблемами прошлого и будущего, их
органической взаимосвязи и обусловленности. Те механизмы, которые
действуют на уровне массового сознания и его исторического компонен-
та, в частности, сыграли определяющую роль в формировании нового
образа прошлого и, прежде всего, советского, а также в формировании
историка как носителя, передатчика исторического знания.
В обыденном представлении о прошлом господствовал иррациона-
лизм, оно приобретало мифологическую, сказочную окраску. Истори-
ческие деятели «очеловечивались», причудливо соединялись их реальные
и выдуманные деяния. Нравственная оценка фактически была сутью
образа прошлого, которому подчинялась событийная сторона интерпре-
тации. Характерным примером «сказки про Ленина» является такое
письмо:
«... Ленин был своенравным, и вовсе ни такой серьезный как его
рисуют, он жестокий, не доброжелательный вовсе. И в речи дурачил-
ся, — искусственный, боролся за свое я. Когда Зимний дворец больше-
вики с жестокой расправой захватили, во время службы в церкви как
бандиты набросились — кровожадные волки на верующих, с иконами
вместе убивали. А Ленин Плеханова спрашивал: ну как, Зимний
взяли? — Вот хорошо! — радовался Ленин. А добрый миролюбивый
человек кровь, да причем невинную святую проливать не будет. Нравом
Ленин жестокий, искал славы и захвата власти. И зачем говорить, что
Ленин не хотел кровопролития. И первый декрет о революции написал
он же. И зачем только на одного Сталина валить и при Ленине я уверена
было бы так или еще хуже. В апокалипсисе сказано: он будет Богоборец,
и обольстит народы. А кто он, антихрист, эта вот жизнь социалистичес-
кая, а главой В.И. Ленин. С уважением В.Т.О»'.
Язык этого письма, его эмоциональную окраску можно сравнить со
сказкой-страшилкой, которую рассказывают детям на ночь. Хаотически
переплетенные исторические персоналии выступают символами-окру-
жениями вождя. Довольно странно воспринимается в этом контексте
Плеханов, занимающий, судя по всему, нишу Троцкого, «вымаранного»
1 Письмо на радио в передачу «Наш референдум» без подписи и обратного адреса
от 18.02.1991 г. Там же. Д. 8. Л. 65.
51
десятилетиями цензуры из народного сознания. В сознании автора —
человека без сомнения религиозного — Октябрьский переворот, мастер-
ски описанный им одной фразой («Когда Зимний дворец большевики с
жестокой расправой захватили, во время службы в церкви как бандиты
набросились — кровожадные волки на верующих, с иконами вместе
убивали»), приобретает образ злодейского богохульства. Явное возмуще-
ние автора вызывают попытки защищать Ленина («И зачем говорить,
что Ленин не хотел кровопролития»). Вместе с тем доказательство своей
правоты он пытается строить вполне современно, документально, в
доступном его пониманию и знанию виде («И первый декрет о револю-
ции написал он же»).
Важно отметить, что на фоне Ленина который наделяется целой
гаммой идущих по нарастающей отрицательных эпитетов (жестокий, не
доброжелательный, искусственный, нравом жестокий, искал славы и
захвата власти, антихрист), автор пытается если не оправдать Сталина,
то во всяком случае его защитить («И зачем только на одного Сталина
валить...»). Важно, на мой взгляд, что «мораль» этой сказки («А кто он,
антихрист, эта вот жизнь социалистическая, а главой В.И.Ленин») пол-
ностью совпадает с оценками социологов и сводится к тому, что образ
Ленина практически полностью совпадает в народных представлениях с
социализмом не как теорией и системой взглядов, а с жизнью.
Так же «по жизни», сообразно с собственными представлениями,
оценивает Ленина автор другого письма:
«А главный дедушка всей советской детворы — ну какой же он
гений?..
[-1
Единая заслуга — что не хапал, золото, бриллианты его подруга
Н. Крупская не носила. Да, опять же. Если она ему жена, почему она не
Ульянова? Значит была ему просто любовницей, сожительницей?! И
детей почему не завели? Значит, он был и против семьи, какой пример
для народа?
[...]
И ликвидировать надо многое, связанное с его именем: название
(имени...), города, поселки, идиотские лозунги на зданиях (Ленин —
партия — народ; заветам Ленина верны...), из учебников всех сусально-
карамельные байки о его доброте и благородстве убрать — не оправдал
чаяния народа «великий гениальный Ленин.
[...]
Горбачев — вот он действительно гений, вернул свободу»!.
Здесь образ Ленина оценивается не в религиозном контексте, как в
первом письме, а в контексте традиционной семейной этики. Действи-
тельно, после вступления в брак девушка должна менять фамилию, даже
потенциальная возможность неоформленных супружеских отношений
до глубины души возмущает автора. Размышляя в этом направлении,
автор находит доказательство своей правоты в том, что супруги не
завели детей (были ли они вообще супругами, если детей не завели?).
Отступление от традиционного семейного уклада вообще не вписывает-
1 Письмо без подписи от учительницы из г. Караганды, которой до пенсии «еще
пахать и пахать», в «Комсомольскую правду», отправлено 22.07.1991 г. как отклик
на заметку И. Потехиной о сожжении мемориального шалаша в Разливе. Там же.
Д. 103, Л. 102—102об. Конверт: л. 104.
52
ся в сознание автора, оно является для автора не просто чем-то стран-
ным, но практически девиантным. И уж совсем суровым обвинением
(следствием совместной жизни с женщиной, продолжающей носить де-
вичью фамилию и без детей), настоящим вердиктом выступает страшное
предположение, которое искренне ужасает автора: «Значит, он был и
против семьи, какой пример для народа?».
Такой человек, конечно, не достоин того, чтобы его имя носили
города и поселки, а лозунги с его именем мозолили глаза. Дети, кото-
рым он, разумеется, не может быть больше примером, тоже не должны
учиться на рассказах о его жизни (из учебников всех сусально-карамель-
ные байки о его доброте и благородстве убрать). Вердикт второго при-
сяжного звучит так же сурово — «не оправдал чаяния народа "великий
гениальный Ленин"». Вместе с тем, традиционалистское сознание, кото-
рое представляет автор-апологет пуританской семьи, гения все-таки тре-
бует. Культовое место, освободившееся после низвержения Ленина, мо-
ментально занимает Горбачев («Горбачев — вот он действительно гений,
вернул свободу»). Происходит моментальное замещение, мгновенно
только что освободившийся «трон» занимает новый «царь». Такая ис-
кренняя сакрализация Горбачева — царя-освободителя — чуть позже
вызовет столь же сильное, глубокое и столь же мгновенное разочарова-
ние. Сильная вера в Горбачева перерастет в сильное недовольство и
непосредственным образом будет связана с феноменом нереализован-
ных надежд.
Морально-нравственный контекст присутствовал не только в оценках
прошлого, но сообразно с представлениями в этой сфере оценивалось
перестроечное настоящее, которое не выдерживало, конечно, столь
строгого суда. Важно, что «аморальное» состояние общества рубежа
1980—90-х гг. вело к растущему у простого обывателя убеждению: «у
аморального общества не может быть хорошего правителя» или «плохой
правитель делает общество аморальным, разлагает его». Второе важное
следствие такого рода оценок — идеализация прошлого, обращение к
нему как к положительному примеру, стремление отыскать в нем нрав-
ственную альтернативу происходящему на уровне бытового сознания:
«Вдумайтесь, как могло случиться кучка людей во главе с Горбачевым
пришедшая к власти предала мировое коммунистическое движение, от-
странила от власти коммунистов в нашей стране, предала Восточную
Европу.
[...]
Совершилась революция и тов. Ленин и тов. Сталин сохранили наше
отечество. И развал нашего государства начался с Хрущева. Нарушились
наши отношения с Китаем, что было большой политической ошибкой и
совсем развалил наше государство Горбачев...
[...]
Передача "Вертикаль" задает 14 летним девочкам, вступают ли они в
половые соотношения с мужчинами и куда они должны обращаться за
советами. Женский журнал "Работница” в одиннадцатом номере напеча-
тана статья "Изгои". И в ней даже нарисован рисунок, как мужики
занимаются половой связью между собой. Если завтра запад и америка
будут гавкать по-собачьи и скрещиваться друг с другом на каждом углу,
то и мы должны это делать. У нас своя мораль, свои обычаи. А мы
должны жить своим умом, и соблюдать свою честь и свое достоинство.
53
Мы жили скромно, имели любимую работу, были сыты и одеты,
ходили в кино, в театр, на концерты, справляли революционные празд-
ники и никто нас не преследовал. А теперь мы всего лишены. На все
культурные мероприятия бешеные цены. Такие уважаемые актеры как
Табаков, Гафт и вдруг в кино они разгуливают с голыми жопами. И за
это берут деньги. На кой черт нужен такой кинофильм. У каждого из нас
есть своя жопа. Шла война много погибло молодых людей, остались
девушки, не за кого было выходить замуж и выходили замуж в 28, 30, 35
лет. Берегли свою невинность до замужества. Так воспитывали нас
родители. Нас воспитывали и духовно и нравственно!»!
Советские идеалы устойчивы в общественном сознании, они практи-
чески непоколебимы особенно в обсуждении бытовых, семейных, лич-
ных тем. Традиционалистское сознание не может принять нового в
разговорах и публикациях «про это». Автору, без всякого сомнения, ясен
также и источник новой сексуальной морали — америка с маленькой
буквы — настоящее исчадье ада, где люди потенциально могут «гавкать
по-собачьи и скрещиваться друг с другом на каждом углу». Треклятые
«они» находятся в непримиримом антагонизме с «нами» — людьми
хорошими, честными («У нас своя мораль, свои обычаи. А мы должны
жить своим умом, и соблюдать свою честь и свое достоинство»). Лекар-
ством от чуждого нам образа жизни, панацеей, выступает советская
повседневность («Мы жили скромно, имели любимую работу, были
сыты и одеты, ходили в кино, в театр, на концерты, справляли револю-
ционные праздники и никто нас не преследовал»). Под влиянием совре-
менного «разврата», который олицетворяют Гафт и Табаков, у автора
буквально уходит почва из-под ног. Как за спасательный круг, сразу, без
перехода хватается она за собственные воспоминания, которые транс-
формируются в образ светлого, чистого, непорочного прошлого (непо-
рочного в буквальном смысле: «Берегли свою невинность до замужества.
Так воспитывали нас родители. Нас воспитывали и духовно и нравст-
венно!»
Примерно тот же механизм — идеализации прошлого под влиянием
полного отторжения настоящего — прослеживается в следующем письме.
«... Это говорильня, а для жизни нужно дело, И в первую очередь
строгая дисциплина, а не разводить мать анархию, т.е. басню Крылова,
Лебедь, рак да щука. Все хотят богатой жизни и красиво прожить. Хотят
свободы, жить панками. А кто для этих панков должен растить хлеб и
мясо? Кто?..
[...]
... Сталин бы нашел метод усмирения, работали бо. А наше прави-
тельство чуть ли не на коленях просит этих наглецов, чтобы они явились
в военкомат. Да, если бы во время войны была такая анархия, нам бы
никогда не победить фашизм. И за гибель многих людей ни один
Сталин виновник, а в большем те кто вел следствие, те и приговаривали
людей к смерти, а не Сталин. А за то, что победили фашизм ему нужно
низко поклониться.
[Подпись]
P.S. И после победы над фашистом Сталин в три года вывел страну
из кризисного положения. В августе 1948 года отменил карточную сис-
1 Письмо Дьяковой из Ташкента на радио в передачу «Наш референдум», от
28.02.1991 г. Д. 8. Л. 165-167. Конверт: л. 170. ’
54
тему и в магазинах было изобилие продуктов и промтоваров, а теперь у
людей есть деньги, а купить нечего...
... Так что наш референдум это говорильня бирократам и саботажни-
кам мафии даже не насыплет на хвост соли. Здесь нужны строгие меры
наказания, чтобы навести в стране порядок, а говорильня останется
говорильней. За такую гуманность я не оправдываю правительство стра-
ны во главе с президентом. Ни рыба они, ни мясо. Дикообразные в
Москве панки говорят что у них нет будущего в жизни. А кто для них
лодырей должен строить будущее, если ни они сами? Я не надеюсь, что
мое письмо прочтете. Нет у них будущего потому, что они нелюди, а
черти что. Не нужный мусор на земле»!.
Квинтэссенцией настоящего предстают «дикообразные панки», оли-
цетворяющие и мать-анархию, и тунеядство, и еще многое другое.
Альтернативой «панкам» выступает Сталин, оправдываемый хоть и не
полностью, но почти. Идея жесткой дисциплины, коррелирующая с
образом Сталина, должна излечить страну от президента «ни рыбы, ни
мяса», от «бироктатов», «говорильни» и всего остального. Интересно,
как во всем этом смешении времен и народов, противоречивой путани-
це образов понимается свобода — вновь заявленная ценность. Автор
воспринимает свободу как «желание жить панками». Требуя «строгих
мер наказания», автор не оправдывает правительство страны «за такую
гуманность». Новые демократические ценности, приобрели уродливую,
негативную окраску. Теперь, когда эти ценности утвердились даже в
столице, для автора будущее этих людей вообще под вопросом. Четкая
взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим в письме предстает
в классическом виде: через ужасное настоящее происходит идеализация
«прекрасного» прошлого. Будущее носит обусловленный настоящим ха-
рактер. Письмо наглядно подтверждает мысль И.М. Поповой, что
«одной из важных характеристик повседневного социального сознания
является переживание социального времени. Представление о будущем,
определенный характер их взаимоотношения всегда конкретно-истори-
чески и социально обусловлены»2. Действительно, пока по Москве будут
бродить «дикообразные панки», будущее весьма сомнительно.
3. В столкновении с настоящим
Повседневные перестроечные реалии в широком смысле были доми-
нантой ностальгических настроений. В качестве одной из таких пере-
строечных реалий выступал собственно процесс переосмысления совет-
ской истории, гласность как таковая. Обыватель задавался вопросом что
же такого хорошего предлагает новое, горбачевское время, предлагает ли
оно то, чего не было раньше? Логическим следствием отрицательного
ответа на первый вопрос были размышления, а стоило ли отказываться
1 Письмо Белослудцевой Татьяны Алексеевны из Брянской области, пос. Нетьин-
ка на радио в передачу «Наш референдум» от 11.01.1991 г. приводится с извлечения-
ми. Курсив мой — Н.Е. ЦАОДМ. Ф. 8713. Д. 3. Л. 114—115об.
2 Попова И.М. Представления о настоящем и будущем как переживание социаль-
ного времени // Социс. 1999. № 10. С. 135.
55
от всего так уж решительно? Так ли уж все было плохо? Если названное
«демократией», «перестройкой» не гарантирует человеку покупки эле-
ментарных вещей, то нужно ли вообще все это? Важно, что столь
решительный отказ от прошлой жизни не одобряли даже те, кто уже
«перетолковал» для себя в отрицательном плане фигуры советских вож-
дей прошлого, причем «перетолковал» достаточно основательно, не по-
верхностно, а пытался выйти на истоки, корни репрессивной политики:
«Я неодобряю ни СТАЛИНА ни ХРУЩЕВА, ну должен Вам напо-
мнить что после войны несмотря на то что в стране было восстанов-
ление городов и деревень, каждый мог приобрести и носки и масло
(28 р. за 1 к/г в ценах до реформы 1961 года) и другие, другие виды
товаров.
[-]
Вы лично, чтобы отвлечь наш народ от ситуации в стране, начали во
всю силу обнародовать о Сталинских истреблениях нашего народа. Как
уже писалось в газетах, наших граждан начали истреблять при Ленине,
красные погромы, истребление царя, его жену, прислугу и самое варвар-
ское истребление невчем не винных детей. Сталин продолжил програм-
му Ленина, который с большими потерями нашего народа все же по-
строил СССР и в 1941—1945 годах защитил его от фашизма
[...]
С дня начала Вашего руководства перестройки страны я лично Вашей
политике верил и часто вспоминал американское радио, которое говори-
ло: в Советском Союзе имеется только один Горбачев, с которому
президенту Рейгану трудно будет потягаться... [...] Прошло 5 лет Вашей
перестройки и я износил последние носки приобретенные при Брежне-
ве, я понял что политические обозреватели америки глубоко ошиблись.
В настоящее время происходит не только развал партии КПСС ну и
построенного Сталиным государства»!.
Обращает внимание, что сопоставление Сталина и Ленина все-таки
оказывается не в пользу последнего, хотя автор и заявляет, что не
одобряет ни Сталина, ни Хрущева. Отрицание Ленина происходит опять
же с позиций нравственности («... истребление царя, его жену, прислугу
и самое варварское истребление невчем не винных детей»), чему автор не
видит никаких оправданий. Образ Сталина, сложившийся у автора, не
столь однозначен — за ним признаются некоторые заслуги («с больши-
ми потерями нашего народа все же построил СССР и в 1941 — 1945 годах
защитил его от фашизма»). Главный положительный момент, который
автор письма все-таки признает за Сталиным — построение государства,
которое видится автору как бы вне идеологии, а его основная функция
понимается как выраженный патернализм, забота о простых гражданах
(»каждый мог приобрести носки и масло»). Именно в этом плане горба-
чевская перестройка не выдерживает конкуренции с советским государ-
ством прошлых лет, она буквально терпит фиаско («Прошло 5 лет
Вашей перестройки и я износил последние носки приобретенные при
Брежневе, я понял что политические обозреватели америки глубоко
ошиблись. В настоящее время происходит не только развал партии
КПСС ну и построенного Сталиным государства»). Отсутствие элемен-
тарных вещей воспринимается автором как развал государства. Америка,
1 Письмо имеет следующий заголовок: «Открытое письмо Горбачеву М.С. от
ветерана войны и труда, инвалида труда Правдивого Данииила Васильевича».
Отправлено из г. Новая Каховка Херсонской области.
56
опять с маленькой буквы, являющаяся в данном случае как бы внешним
положительным авторитетом, не оправдала надежд автора письма, аме-
риканские политические обозреватели ошиблись в Горбачеве.
Действительно, пустые магазинные прилавки вызвали раздражение,
жесткое отторжение новых декларируемых идеологических ценностей.
Отсутствие продуктов напрямую идентифицируется с идеей «гуманного
социализма» как с очередной сменой вывески на фасаде советского
государства:
«Сталин кормил нас казарменным социализмом, Хрущев — горохо-
вым и кукурузным, разъевшийся как Геринг, Брежнев пичкал развитым
социализмом, а «обновленные» коммунисты обещают нам рай — гуман-
ный социализм. И его начало мы уже увидели — пустые магазины!
Змея каждый год сбрасывает старую шкуру, но остается змеей. Такая
и «обновленная» партия. Ни одному слову ее народ не верит»'.
Заметим, что идеология семантически сопрягается с повседневной
ситуацией именно в смысле обеспечения продуктами (глаголы «кор-
мить», «пичкать»). Именно с продовольствием — горохом и кукурузой —
ассоциируется у автора письма целая эпоха правления Хрущева.
Изучение писем в средства массовой информации наглядно показы-
вает какая именно из граней повседневной практики, какие «реальные
формы непосредственного практического опыта» играют решающую
роль в возникновении на уровне массового сознания того или иного
образа будущего и образа прошлого. И.М. Попова отмечает, что «ре-
шающая роль в создании образа будущего и прошлого принадлежит
восприятию в процессе практики характера происходящих изменений.
Восприятие их как улучшения дает перспективу, рождает оптимизм и
помогает переносить тяжелое настоящее. Осознание ухудшения приво-
дит к идеализации прошлого»1 2.
Следующее письмо, как представляется, дает всю панораму сложных
нюансов переживания настоящего и, через это, включения механизмов
переоценки прошлого:
«Я участник войны, пенсионер и мне больно смотреть по телевизору
за наш народ. Сколько погибло народу за Советскую власть, но ее все
таки завоевали. Было трудно, горько, но мир восстановили, стали жить
спокойно. Началась отечественная война. Что было с народом, но
верили, миллионы шли добровольцами на защиту отечества и шли все
Грузины, Армяны, Азербайджанцы, люди ценили один другого. Кончи-
лась война, народ восстанавливал разрушеное, стали жить спокойно,
как бы не было, но не боялись друг друга. Был Сталин, Хрущев,
Брежнев, говорили было плохо, но купить все можно было в достатке.
Но вот к власти добрался Горбачев, и что мы видим? Он ковырнул
самое больное, человеческое, стравил народы, до великой ненависти, и
все указывает на репрессию и застой. Лично по его инициативе разва-
ливается государство, востонавливается княжество и гибнут люди. За
раздел Литвы, Латвии, Эстонии, он получил Нобелевскую премию, и
еще получит. Вопрос. Кто ему дает такое право? Зачем ему доверяют,
что бы мы по его неумению уничтожали друг друга. У нас наступает
голод при хорошем урожае, а он все гнет, что такое репрессия вот она
1 Письмо из Воронежской области в «Комсомольскую правду» от 15.02.1991. Там
же. Д. 101. Л. Поб. Конверт: л. 13. Сохранены подчеркивания автора письма.
2 Попова И.М. Указ. соч. С. 143.
57
и подошла, только с другого конца. И если только дипутаты не до-
бьются отставки Горбачева быть пролитию крови. Только Горбачев
унежает армию. Мною прожито 75 лет, но такого хаоса не было.
Горбачева выступление уже слушать не охота, в его речи нет правды.
Вот уже лже Дмитрий. Государство преобрело два правителя, Горбачева
и Ельцина, вот и терпи матушка Русь, пока эти два лидера будут за
власть бороться, а народ страдать. Вот у нашего государства у руково-
дителей, унижать прошлое. У Русских есть пословица, не хвали сам
себя, а хвали когда люди похвалят. Вот прислушайтесь к простому
народу что он говорит о Горбачеве и Ельцине. Народ не одного с них
не выбирал, а они народные избранники.
Так Русси матушки с такими правителями и выведем русский вели-
кий народ и превратили в Русскую автономию.
Наши отцы, и мы знали, что защищали. А что придется внукам
защищать, и сказать трудно.
Знаю, что мое письмо не опубликуется. А если решитесь опублико-
вать, перечислите мой гонорар на любой храм божий.
С уважением пенсионер, участник В.О.В.
Горкуша Иван Федорович»!.
Важным моментом приведенного письма можно считать, вменение в
вину Горбачеву именно того, что «... ковырнул самое больное, челове-
ческое, стравил народы, до великой ненависти, и все указывает на
репрессию и застой». Автор формирует синонимический ряд обвинений,
в его представлении возникновение почвы для национальной вражды и
переоценка прошлого («все указывает на репрессию и застой») представ-
ляют собой тождественные по степени вины явления.
Переоценка прошлого сверху рассматривается автором как своего
рода «непозволительная роскошь» в такой ситуации, когда всюду пере-
бои с продуктами («У нас наступает голод при хорошем урожае, а он все
гнет, что такое репрессия вот она и подошла, только с другого конца»).
Характерно, что слово «репрессия» автором воспринимается как неиз-
бежное наказание Горбачеву в скором будущем за его политику. Думает-
ся, именно такой механизм переоценки прошлого через настоящее со-
здает почву устойчивого стереотипа в массовом сознании, суть которого
сводится к следующему: «хоть и были репрессии, зато все было в магази-
нах». На это дополнительно указывает фраза: «Был Сталин, Хрущев,
Брежнев, говорили было плохо, но купить все можно было в достатке».
Автор как бы перепроверяет собственным житейским опытом, воспоми-
наниями то, что слышит вокруг о Сталине, Хрущеве, Брежневе, которые
в его сознании устойчиво сопрягаются, связываются прочными ассоциа-
тивными рядами с их политикой, временем, его собственной прошлой
социальной, потребительской практикой. Важное значение имеет срав-
нение с «лже Дмитрием». Внимательный анализ текста письма позволяет
обозначить два интересных нюанса.
Во-первых, названный «лже Дмитрием» Горбачев воспринимается
автором как политик лживый («Горбачева выступление уже слушать не
охота, в его речи нет правды»), то есть непосредственным образом
накладывается на семантическое поле «ложь». Второй момент, который
следует отметить, высвечивает ассоциативные ряды на уровне глубинно-
1 Письмо из г. Крымска Краснодарского края от 25.02.1991 г. ЦАОДМ. Там же.
Д. 94. Л.1 - 1об. Конверт: л. 2.
58
го исторического сознания, когда образ Лжедмитрия — царя самозван-
ца — переносится на текущие политические события и используется
автором для обозначения нелегитимности Ельцина и Горбачева как
выбранных келейно, узким составом депутатов, а не всем народом, то
есть не по праву, а самозвано занявших высшие посты. («Народ не
одного с них не выбирал, а они народные избранники.», «Кто ему дает
право?»). Видимо, генетическое «воспоминание» Смуты рубежа XVI—
XVII вв. ассоциируется с настоящим, этим и можно объяснить употреб-
ление знакового слова «лже-Дмитрий».
Радикальный отказ от всего советского опыта, состоявшийся за два
неполных года, как опыта всей прошлой жизни в широком смысле
привел почти сразу же к возникновению протестных настроений, пред-
ставители которых также, как правило, вопреки здравому смыслу и
исключительно на эмоциональной основе рьяно отстаивали советские
ценности, включая самые одиозные . Позиции «защитников» советского
прошлого, смехотворно и с гневом воспринимавшиеся в годы гласности,
стали усиливаться в 1990 и, особенно, в первой половине 1991 г. По
мере того, как надежды на скорые улучшения таяли на глазах, все
стремительнее раскручивался «маховик оправдания». Колесо историчес-
кого сознания определенной и немалой части представителей общества
стало раскручиваться в обратную сторону:
«Да и вся перестройка началась с обмана народа (как в сказке
«Новый наряд короля») который продолжается до сих пор. Вначале
облили грязью все прошлое, а сколько насочиняли грязной лжи, ужас!
Как будто и нет в живых нас, которые жили в те годы и все видели сами
’А теперь и настоящее... [...]
А сейчас, когда Горбачев развалил страну изнутри они обрадовались,
что наконец рухнуло советское государство и дали ему Нобелевскую
премию!..
[...]
А зачем она (демократия — Н.Е.) нам, революция была для простого
народа, нас никто не притеснял, а сейчас при демократии всех опять
вышвырнули в класс ненужных людей — безработных. А наши лидеры
только подсчитывают на какой год, сколько миллионов будет безработ-
ных, похоже, что все. Думаете эти миллионы будут от «радости» кричать
ура демократии?! Ошибаетесь. Вот Вам параллель между «плохим» про-
шлым, когда магазины ломились от продуктов и товаров и с каждым
днем жизнь становилась лучше — строились города, каждый год снижа-
лись цены, люди жили с песней, и настоящим. И еще какой-нибудь
подлец скажет, что тогда было плохо!»1.
В очередной раз нельзя не согласится с И.М. Поповой, что «... когда
положительно переосмысливается доперестроечное время и в ином свете
в сознании населения представляет если не личность Сталина, то по
крайней мере облик правителя с "твердой рукой'». В письме автор прямо
проводит «параллель между "плохим" прошлым» и «настоящим». Мифо-
логическое представление о прошлом, его идеализация, «с каждым днем
жизнь становилась лучше — строились города, каждый год снижались
цены, люди жили с песней, и настоящим») имеет в своей основе личное
1 Письмо из Ленинграда от Давыдовой Г.А. 28.09.1991 г. Там же. Д. 10.
Л. 61 —62об. Конверт: л. 63.
59
столкновение с повседневностью — «миллионы безработных, пустые
магазины и преступность во всех видах».
Вторым обстоятельством, создававшим благодатную среду для «обрат-
ного перетолковывания», было ощущение усталости от разоблачений, от
того самого «бичевания», которое в начале гласности так настойчиво
требовали те же самые люди. Действительно, в 1987—1988 г., когда
переоценка прошлого только начиналась, «ужасы сталинизма» компен-
сировали для некоторой части общества недостаток острых ощущений,
которых было мало в еще продолжавшемся, во многом по инерции,
«застойном» укладе повседневной жизни. Теперь, в начале 1990-х гг.,
острых ощущений в реальности — с избытком. Эту психологическую
атмосферу довольно точно отражает следующий фрагмент:
«Народ устал. Он хочет ласкового слова, хороших предложений, ко-
торые бы способствовали выходу из кризисного положения»1 2.
Люди осознавали, что общество находится в состоянии политическо-
го раскола, идейной конфронтации, которые особенно усилились в пер-
вой половине 1991 г. Понимание идейного раскола для нас важно не
само по себе, а потому что противостояние в начале 1990-х гг. господ-
ствующих в советском обществе двух основных течений имеет прочную
историческую «привязку». Для современников общество оказалось раз-
деленным не на «демократов» и «партократов», как пишут в современ-
ных учебниках, а на сторонников «полной демократии» и «железного
или полужелезного кулака сталинщины»:
«Идет политическая война. Если одна половина за полную демокра-
тию, другая за железный или полужелезный кулак сталинщины.
[...]
М.С. Горбачев заколебался. Оказавшись в тисках между демократией
и железным кулаком...
... мы только подняли ногу, к шагу для построения социализма, когда
еще Ленин был жив. Мы подняли ногу, так нога и осталась висеть в
воздухе, так и не сделав полного шага в построении социализма, и
кормим наш народ фантазиями Коммунизма, или же как еще говорится
идеями коммунизма. Сколько унижений пришлось терпеть от лжеком-
мунистов. А те кто и был истинным коммунистами они были физически
уничтожены, остались это — бюрократы. М.С. Горбачев одним ударом
разогнал бюрократов, как у китайцев с антипартийной четверкой, одна-
ко бюрократы все же продолжают скалить зубы, как на наш народ, так и
на Горбачева»2.
Отвергая, без колебаний советское прошлое, когда господствовали
«лжекоммунисты», кормившие народ фантазиями, автор отчетливо осоз-
нает исторические корни текущей, по его же выражению, «политичес-
кой войны». Таким образом, на рубеже 1990—1991 гг. состояние совет-
ского общества можно охарактеризовать как состояние глубокого раско-
ла в прошлом, настоящем и в видении перспектив будущего. Кроме
того, для представителей обоих направлений было характерно состояние
усталости. Это ощущение отмечают и те, кто требовал не искать оправ-
1 Письмо из Ярославской области на Всесоюзное радио в передачу «Наш рефе-
рендум» от февраля 1991 г. Там же. Д. 2. Л. 64.
2 Письмо, озаглавленное «Мои мысли», из г. Чуета Узбекской ССР Наманганской
области на радиостанцию «Маяк» от 22.12.1989 г. Там же. Д. 3. Л. 143.
60
даний прошлому, и их оппоненты. Сталин виноват во всем; он и Гит-
лер — одно и то же, — вот основная мысль рассуждений Б. Адояна из
Еревана, высказанных им в письме от 3 июля 1991 г. Вместе с тем его
письмо заканчивается призывом к поиску согласия: «Пора объяснить
причины несчастий, — пишет он, — смягчить все прошлые незаслужен-
ные обиды, вскрыть затертые из-за клеветы недоразумения и привести к
общему знаменателю, согармонизировать всех и каждого, сделать дру-
зьями, соратниками всех жителей страны Советов»1. В том же ключе
звучали призывы С.Д. Калинкиной из г. Ташкента в письме от 9 января
1991 г. «Неужели не надоело всем вам редакторам, что каждый раз
ворошите прошлое. Да, ошибки были у Сталина, но разве сейчас в
данное время у нашего правительства нет ошибок, да еще какие!!»2
Настоящим манифестом спокойного отношения к истории как к «опыту
развития человеческой цивилизации» представляется следующее письмо:
«...Опаленное губительным Разочарованием сердце от деяний нашей
еще недавно руководящей и направляющей партии требует живительно-
го бальзама Веры, веры в будущее, веры в социалистические Идеалы.
Насильно пытаюсь, как дисциплинированный товарищ руководящих
товарищей, воспринять установки и задачи и не воспринимаю Ориента-
ция на гуманный, демократический социализм, чем-то напоминающего
развитой социализм, почему-то не радует, не зовет задрав штаны, бежать
к нему вприпрыжку.
[-]
Образно выражаясь — Демократия, зажатая на долгие годы в котле
застоя, при неосторожном открытии крышки взрывоопасно ошпарила
паром Гласности глаза и уши граждан нашей Родины Великой Револю-
ции, надолго лишив их понимания "мнимых и явных ценностей бытия".
В целом охаивание истории, безнадежное губительное дело. История
полезна, как опыт развития человеческой цивилизации, трагических
страниц, гадости и возвышенного духовного возрождения, озарений и
тьмы, всплесков интеллекта и мракобесия, и смотреть на нее необходи-
мо по человечески, восторгаясь гениями, прощая слабых, осуждая пре-
ступников и подлецов, но выкапывать прошлое из могил и судить с
позиции сегодняшнего дня не по-христиански и безнравственно. Мы не
можем понять досконального логику поступков человека прошлого, так
же как и человека будущего, который, возможно, нас еще больше осудит
за наши деяния, чем мы за "сталинизм".
[...]
Мироустройство сегодня такое, что его невозможно понять с пози-
ций идей марксизма 19 века. Скорее всего классики теории социализма
сегодня бы хохотали над потугами наших обществоведов объяснить
модель существующего и будущего общества с позиций классовых инте-
ресов и классовой борьбы...
[•••]
Психологически народ готов к общенациональному примирению,
всем надоела неуверенность в завтрашнем дне, нестабильность. Требует-
ся преодолеть психологический барьер, кому-то первому подать пример.
1 Там же. Д. 15. Л. 5.
2 Там же. Д. 14. Л. 1.
61
Если партия упустит этот шанс для покаяния и создания программы
общенационального примирения, то, возможно, доверие народа ей будет
не вернуть никогда...
[...]
Кое-кому из старой гвардии может показаться кощунством, но с
"Интернационалом" в будущее не войдешь, и примирения не будет. Кто
поверит в благие помыслы, "... если весь мир насилья мы разрушим ...
тот станет всем..."»1
4. Почему примирение не наступило?
Почему не произошла консолидация, а продолжал усиливаться раз-
рыв по всем трем измерениям — прошлому, настоящему и будущему?
Современные политологи, констатируют глубокий «кризис идентичнос-
ти» в современном российском обществе и на постсоветском простран-
стве вообще. Конечно, одна из наиболее явных причин, которую обыч-
но называют в этой связи, состоит в том, что в массовом сознании
имеются исключительно глубокие, живучие поведенческие стереотипы
прошлого. Это приблизительно то, о чем с некоторой угрозой писал в
начале 1991 г. один из авторов многочисленных писем:
«Так запомните же и знайте же, что наши деды и отцы совершили
Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Мы родились при
социализме, какой бы он ни был, построенный или недостроенный,
далее наши дети и внуки также родились в этот период. В нашей крови
текут или бегут гены социалистического характера. И кто посмеет эти
социалистические гены заменить на капиталистические, то произойдет
большое отторжение»2.
Но, несмотря на «гены социалистического характера», большая часть
общества к средине 1991 г. довольно отчетливо осознавала необрати-
мость произошедших изменений. Так, Ольга Бельтюкова, завуч по вос-
питательной работе из Свердловска, в письме, написанном 24 августа
1991 г. дала исключительно эмоциональную характеристику членам
ГКЧП: «... циники, моральные уроды и чисто по-человечески несимпа-
тичные типы хотят вернуть страну в 1937 год»3. Особенно ее, как и
большинство людей во время событий августа 1991 г., пугала угроза
возврата в прошлое, с которым для большинства людей было уже абсо-
лютно все ясно. И если настоящее большая часть общества воспринима-
ла абстрактно, то прошлое уже получило индивидуальную оценку каж-
дого. Абстрактное восприятие настоящего, его туманность, неотчетли-
вость, некоторую боязнь отражает следующее письмо, автор которого
подчеркивает, что «все живут прошлым, ведь так»:
«Мы разваливали социализм, уничтожили все идеалы, и хотим сде-
лать капитализм, но готовы ли вы к нему, ведь на это нужны десятиле-
тия, столетия и не просто так взяли и сделали. А ведь он складывается
1 Там же. Д. 41. Л. 86, 91, 92, 94. (Колесов А.И. Мурманск, капитан НПО
« Севрыбпоиск »).
2 Письмо Артемова Н.А., военного пенсионера из г. Трубчевска Брянской области
от 08.01.1991 г.
3 Там же. Д. 10. Л. бОоб.
62
постепенно, должны быть предпосылки к этому, экономические связи,
да и народ не готов к этому, все живут прошлым, ведь так. Зачем
смотреть на Запад, когда у них свои традиции, которые складывались
веками, у них совсем другая психология, совсем не применимая к
нашей, совсем другое отношение к происходящему»!.
Особенность рассматриваемой конкретно-исторической ситуации
перестроечных и постсоветских лет сводится к «догоняющей» роли про-
фессионального исторического знания при анализе его взаимоотноше-
ний с обыденным историческим сознанием. Люди, в своей основной
массе, обучались истории по публицистике, по «Огоньку». Этот «учеб-
ный процесс» довольно ярко описывает слушательница «Маяка»:
«Теперь дураков нет. Теперь я "Огонек" читаю, изучаю его. И другие
разные, разные, разные издания. Даже "Государство и революция", чест-
ное слово.
Научилась находить для себя то, что отвечает моим убеждениям.
Боготворила Сталина, Ленина обожала само собой. В 50-х годах возму-
щалась вейсмонистами-морганистами, разделяла стремления "народного
академика" Лысенко...
[...]
Теперь мне стыдно. Теперь мне мучительно стыдно за напрасно
прожитые годы!!!
[...]
Неисчислимые бедствия, нищета и унижения людей. Бесконечные
злодеяния, преступления, ошибки, метания из крайности в крайность и
многое др.
Все это деяния КПСС.
Но покояния не будет! Это заявлено официально.
Абуладзе! Ты не прав... Чтобы внуки этих тварей покаялись — такого
не может быть, потому что этого не может быть никогда!..
[...]
Гуманный демократический социализм!!!
Разве социализм бывает или должен быть негуманным, недемократи-
ческим? Конечно, если социализмом считать то, что Лигачев построил в
Сибири, или Сталин, тогда конечно же, дело другое.
Верной дорогой идете, товарищи!
[...]
Выключаю я вас, нет сил больше слушать, лучше вот посмотрю в
"Огоньке" картину "Великий эксперимент"
Поразмышляю
Всего доброго, успехов в идеологизации общества!»2
Вброшенные частью профессиональных историков и публицистов в
общество зерна сомнений в непогрешимости исторического прошлого
вызвали исключительно сильный эмоциональный накал негативного
плана. Следствием этого стала ситуация «немедленных ответов», кото-
рые историки должны были дать обществу, жаждущему «исторической
правды», как крови. «...Общественность своим нетерпеливым ожидани-
ем как бы подталкивала профессионалов к серьезной смене привычек и
1 Письмо Маргариты М. из Барнаула в «Комсомольскую правду» от февраля
1992 г. Там же Д. 30. Л. 138об.
2 Письмо Е. Волковой из Днепропетровска на радиостанцию «Маяк» от
22.06.1990 г. Там же. Д. 95. Л. 94-94об. Конверт: л. 95.
63
традиций, сложившихся в рамках профессиональной культуры»!. Про-
фессиональная историография, отвечая на потребности общества, вмес-
те с тем, вольно или невольно, шла у него на поводу. Любые призывы
«разобраться», и тем более «спокойно разобраться», воспринимались
чуть ли не как реакционные и просто не были востребованы. Следстви-
ем этой ситуации стало перенесение эмоциональных и политизирован-
ных оценок советского прошлого в профессиональную историографию
середины 1990-х гг. Профессиональная историография воспроизводила
ситуацию раскола, переносила этот раскол из массового исторического
сознания в профессиональное знание. Она была не готова к тому, чтобы
показать сложную противоречивость прошлого страны, хотя необходи-
мость этого понимали обычные люди:
«Деятельность Ленина была очень противоречивой, как и его эпоха.
Было в ней и героическое, и трагическое. И надо эту противоречивость
показать людям открыто, а не возвеличивать Ленина, как это было
70 лет. Разрушение памятников — это удар по нашей истории, продол-
жение политики насилия руками толпы, воспитанной на насилии. Но и
лакировка истории, мифотворчество, в центре которого личность Лени-
на, выглядит не меньшим злом. Возникла острая необходимость понять
наше прошлое, изучать его глубоко, непредвзято, во всех его многооб-
разных связях. История страны — это история всего народа, а не только
вождей и партий»1 2.
Основной итог «перестроечных лет», как представляется, состоял в
том, что первые шаги к осмысленному знанию о прошлом современная
историческая наука начинает делать лишь сегодня.
1 Логунов А. Отечественная историографическая культура: современное состоя-
ние и тенденции трансформации // Образы историографии. М., 2001. С. 51.
2 Письмо А. Цоглина из Саратова от 8 января 1991 г. Там же. Д. 13. Л. 81об.
С.В. Журавлев
Институт российской истории РАН
МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ 1930-Х ГОДОВ
НА МИКРОУРОВНЕ
ИНОСТРАНЦЫ МОСКОВСКОГО
ЭЛЕКТРОЗАВОДА ПОД ПРИЦЕЛОМ НКВД
Социальная история репрессий:
новые подходы и источники
Среди наиболее актуальных проблем социальной истории репрессий
1930-х гг., которые либо только поставлены в историографии, либо
находятся в самой начальной стадии разработки, можно выделить ре-
конструкцию механизма репрессий, выявление факторов «закономер-
ности» и «случайности», исследование разных категорий репрессирован-
ных, степени социальной поддержки «снизу» политики репрессий, изу-
чение их влияния на психологию советского общества, на повседневную
жизнь людей и, что особенно важно, на «маленького человека»'. На наш
взгляд, для успешного решения перечисленных проблем необходимо,
во-первых, активнее использовать новые подходы и методы исследова-
ния, во-вторых, вводить в научный оборот новые комплексы архивных
документов. В последнее время появилось несколько заметных исследо-
ваний, написанных в форме case studies, среди которых выделяется рабо-
та Дэвида Хоффманна «Большой террор на местном уровне: репрессии
на московских заводах, 1936—1938 гг.»1 2. На основании анализа рассек-
реченных материалов парторганизаций столичных предприятий из быв-
шего Московского партархива (ныне ЦАОДМ) Д. Хоффманн пришел к
выводу о том, что массовые репрессии не затронули широких слоев
рабочего класса, коснувшись в основном заводского руководящего звена
и ИТР, а в национальном отношении среди репрессированных было
особенно много евреевЗ. Существенные выводы данной работы, опро-
1 Особое значение в постановке указанных проблем имеют работы последних лет
Л. Гетти, Г. Риттерспорна, Ш. Фитцпатрик.
2 Hoffmann D. The Great Terror on the Local Level: Purges in Moscow Factories,
1936 - 1938 /,' Stalinist Terror: New Perspectives / Eds.J.A. Getty and R.T. Manning.
Cambridge: Cambrige University Press, 1993. P. 163 — 167. Важное значение для
исследования социальной истории репрессий имеют и другие статьи, опубликованные
в данном сборнике.
•3 Д. Хоффманна поддержал Роберт Торстон, заявивший о поддержке рабочими
политики массовых репрессий, поскольку, по его мнению, «большой террор» прошел
мимо многих рядовых рабочих, не затронув их, за исключением худших дней 1937 г.
См.: Торстон Р. Вежливость и власть на советских фабриках и заводах. Достоинство
рабочих. 1935 - 1941 гг. , / Российская повседневность. 1921- 1941. Новые подхо-
ды. СПб., 1995. С. 59 67.
3 - 7163
65
вергающие ряд теоретических построений сторонников тоталитарного
взгляда на советское прошлое, являются подтверждением перспектив-
ности микроподходов и case studies, а также особо острой потребности во
введении в научный оборот новых комплексов архивных документов
периода массовых репрессий, в особенности, «низового» уровня, вклю-
чая заводские архивы.
Узость эмпирической и в целом источниковедческой базы по ис-
тории репрессий, вследствие чего сдерживается разработка данных про-
блем, открыто признается историками, продолжающими жаловаться на
недоступность материалов бывшего НКВД'. О перекосах, корень кото-
рых — в недоступности массивов источников, красноречиво свидетель-
ствует тематика, характер и документальная база большинства опубли-
кованных работ. В частности, по-прежнему остаются преобладающими
статистические исследования по ГУЛАГу и политические биографии
репрессированных видных деятелей коммунистического движения и Ко-
минтерна, основанные на рассекреченных документах ГАРФ, РГАСПИ,
а также мемуарной литературе, тогда как судьбы миллионов репрессиро-
ванных «рядовых» советских людей и иностранцев, а также членов их
семей, остаются вне поля зрения специалистов?. Представляется, что в
данной историографической ситуации особенно необходимы комплекс-
ные исследования, основанные на введении в научный оборот по воз-
можности всей суммы имеющихся взаимодополняющих материалов по
данной проблеме. Среди документальных коллекций, во введении кото-
рых в научный оборот особенно заинтересованы ученые, выделяются
два основных и наиболее многочисленных комплекса: следственные
дела репрессированных и тюремные дела заключенных, хранящиеся со-
ответственно в архивах системы ФСБ и МВД. Первые включили в себя
материалы следствия и документы по реабилитации. Вторые — разнооб-
разные источники, связанные с пребыванием репрессированного в сис-
теме ГУЛАГа.
Изученные нами документы архивов столичных предприятий позво-
ляют к отмеченным Д. Хоффманном категориям работников, подверг-
шихся наиболее сильным репрессиям (заводской руководящий состав и
ИТР, евреи по национальности) добавить практически всех трудившихся
там иностранцев, также оказавшихся под прицелом НКВД, который
рассматривал их как потенциальную «пятую колонну». В отношении
1 Hoffmann D. Указ. соч. Р. 167; Getty A.J., Manning R.T. Introduction
Stalinist Terror: New Perspectives. Cambrege: Cambridge University Press, 1993.
P. 16—18. Отметим в связи с этим два важных момента. Во-первых, в отличие от
историков, журналистам, особенно иностранцам, удалось значительно быстрее, в
«эксклюзивном порядке», добиться доступа в архивы бывшего НКВД, в результате
чего на страницах газет и журналов появилось много интереснейших материалов,
которые, правда, невозможно проверить в связи с отсутствием как ссылок на
источники, так и доступа к этим коллекциям большинства исследователей. Во-вторых,
по нашим наблюдениям, германским исследователям, занимающимся проблематикой
массовых репрессий, удалось значительно успешнее, чем их американским коллегам,
преодолеть преграду секретности архивов НКВД. В результате германская историо-
графия по истории репрессий оказалась существенно богаче в источниковом плане,
включая использование следственных дел репрессированных.
2 Важную работу' по установлению мест захоронения и увековечению памяти
жертв массовых репрессий проводит общество «Мемориал»’ и его региональные
структуры, которые регулярно публикуют списки репрессированных.
66
немцев и представителей ряда других национальностей, работавших на
заводах СССР, в 1937—1938 гг. имели место почти повальные аресты.
О хронологии спланированного террора! можно судить по рассекре-
ченным в последние годы «особым протоколам» заседаний Политбюро.
20 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило НКВД «дать немедля
приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на обо-
ронных заводах ... и высылке части арестованных за границу... О ходе
арестов и количестве арестуемых сообщать ежедневные сводки в ЦК»2.
6 августа Н.И. Ежов сообщал И.В. Сталину, что за неделю «немецкой
операции» вскрыто 19 резидентур на крупнейших промышленных пред-
приятиях, в основном, там, где трудились иностранцы. К 28 августа
1937 г. цифры выглядели так: всего по стране было арестовано 472
германских гражданина, в том числе по Москве и области — 130. Интен-
сивность арестов к концу августа заметно снизилась. На оборонных заво-
дах и цехах немецких подданных, рассматривавшихся как «пятая колонна»,
не осталось. Тем не менее, 31 января 1938 г. Политбюро «разрешило НКВД
продолжить до 15 апреля 1938 г. операцию по разгрому шпионско-дивер-
сионного контингента из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов,
греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын, как иностранных под-
данных, так и советских граждан»3.
Одновременно к арестам иностранцев, приехавших в СССР строить
социализм, усиленно подготавливалось общественное мнение и разраба-
тывалось их идеологическое обоснование. В 1937 г. был издан сборник
«Иностранная буржуазная разведка и контрразведка»4, открывавшийся
текстом выступления И.В. Сталина на Пленуме ЦК 3 марта 1937 г. Он, в
частности, утверждал, что «в тылы Советского Союза буржуазные госу-
дарства должны засылать вдвое и втрое вредителей, шпионов, диверсан-
тов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства». Некто
С. Уранов в статье «О некоторых коварных приемах вербовочной работы
иностранных разведок» натравливал советских граждан на иностранцев,
настаивая, что доверять нельзя никому: «Всякий шпион, посланный к
нам из капиталистических стран, стремится поскорее акклиматизиро-
ваться в советских условиях, сходить за советского человека, устроиться
на работу...» Для выполнения шпионских задач все средства хороши,
1 К выводу о спланированное™ уничтожения людей по национальному признаку
приходит и О. Хлевнюк См.: Хлевнюк О. Политбюро. Механизмы политической
власти в 30-е годы. М., 1996. С. 188.
2 К протоколу заседания была приложена следующая записка Сталина: «Всех
немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях
и строительствах, во всех областях всех арестовать». Использованная нами выписка
из протокола № 51 заседания Политбюро от 20 июля 1937 г. любезно предоставлена
в архиве Фонда А.Д. Сахарова (Москва).
3 Выписка из протокола № 57/49 заседания Политбюро от 31 января 1938 г.
(архив Фонда А.Д. Сахарова, Москва). По подсчетам Н. Охотина и А. Рогинского,
в ходе «немецкой операции» НКВД 1937 -1938 гг. из 4-х тыс. проживавших в СССР
германских граждан было арестовано всего около 800 чел. Из них более 600 выслали
в Германию. Из около 800 немецких политэмигрантов (большинство из них приняло
советское подданство либо было без гражданства) в ГУЛАГе оказалось более поло-
вины. См.: Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД
1937-1938 гг. / / Наказанный народ: Репрессии против российских немцев. По
материалам конференции «Репрессии против российских немцев в Советском Союзе
в контексте советской национальной политики», 18 — 20 ноября 1998. М., 1999. С. 38,
49
4 Иностранная буржуазная разведка и контрразведка. Сб. Минск, 1937.
з*
67
поучал Уранов, — и активность в общественной жизни, и стахановская
работа, и принятие советского гражданства, и женитьба на русских, и
вступление в партию*. Таким образом, следуя иезуитской логике, шпио-
нов в первую очередь следовало искать именно среди наиболее просо-
ветски настроенных иностранцев — тех, кого еще недавно на полном
основании называли «друзьями страны Советов».
Из изученных нами в архиве ФСБ следственных материалов 1937—
1938 гг. по «Коминтерновскому делу» видно, как настойчиво сотрудники
НКВД стремились получить признательные показания о шпионских и
контрреволюционных организациях, якобы «созданных» руководителя-
ми Коминтерна, среди иностранных рабочих советских предприятий.
Тем самым бросается в глаза очевидное стремление «повязать на общих
грехах» функционеров Коминтерна и инорабочих.
С августа 1937 г. стал практиковаться упрощенный, «альбомный»
принцип осуждения иностранцев. Работники НКВД на местах по окон-
чании следствия сами составляли справки на каждого арестованного с
предложением о приговоре (краткие биографические данные и тенденци-
озные «выжимки» из следственных дел, в среднем по полстраницы текста).
Такие справки, скомплектованные в специальный альбом, подписывались
начальником УНКВД и местным прокурором, после чего «альбомы» на-
правлялись на утверждение наркому внутренних дел и прокурору СССР.
По утверждении альбомы возвращались на места, где исполнялся назна-
ченный приговор. Данный источник ранее не вводился в научный оборот,
поскольку относился к служебным документам НКВД, не подлежал посто-
янному хранению и для исследователей был не доступен.
В архиве УФСБ Москвы и Московской области (МиМО) нам уда-
лось случайно обнаружить 8 сохранившихся «альбомов» на несколько
сот репрессированных в конце 1937 — начале 1938 гг. иностранцев, в
основном немцев, живших и трудившихся в Москве и области. На полях
страниц «альбомов» напротив каждой фамилии указана мера наказания:
«Р» (расстрельный приговор) либо срок заключения. Хотя для детально-
го анализа этих источников требуется специальное исследование, пред-
варительные основанные на них выводы, относящиеся к теме настоя-
щей статьи, заключаются в следующем:
1. Наряду с массовыми арестами иностранцев, трудившихся на обо-
ронных заводах, в 1937—1938 гг. были арестованы иноработники и
других промышленных предприятий Москвы и области, а также ино-
странцы, работавшие в подмосковных МТС, колхозах и совхозах и не
имевшие к оборонному ведомству никакого отношения.
2. В Москве сотрудниками НКВД были сфабрикованы дела об от-
дельных шпионских организациях иностранцев, по крайней мере, на
• Станкозаводе, Автозаводе им. Сталина, ГПЗ, заводе в Филях, — т.е., как
правило, на тех крупнейших заводах, где действительно трудилось много
иностранцев1 2. По месту работы иностранцев, указанному в «альбоме»,
1 Иностранная буржуазная разведка и контрразведка. С. 7 — 9.
2 Так, секретарь германской секции Коминтерна В. Диттбендер дал показания,
что им были якобы созданы шпионско-диверсионные группы на ЗИС (Альфред
Винклер, Карл Гренерт), Станкозаводе (Фриц Шиманский, Карл Шильский, Герман
Шмидт, Йозеф Бата, Ганс Кнаутэ), Шарикоподшипнике (Юлиус Нахер, Якоб
Ребель, Пауль Вильгельм), а также в Магнитогорске и Свердловске. См.: Архив
УФСБ МиМО. Следственное дело П-22720. Т. 7. Здесь и далее в тексте использованы
материалы фонда дел, законченных производством, на реабилитированных граждан.
68
легко проследить и «географию» репрессий в отношении иностранцев, и
их масштабы на тех или иных столичных предприятиях, а также зависи-
мость между биографией иностранца и характером предъявленных ему
обвинений, с одной стороны, и мерой наказания, с другой. Из докумен-
тов видно, что репрессии далеко не всегда поддаются логике. На практи-
ке их масштабы и характер зависели от множества случайных и субъек-
тивных обстоятельств, включая личности начальников райотделов
НКВД и следователей1, время ареста, место заключения и т.д. На
Электрозаводе, также как и на Метрострое, при практически поголов-
ном аресте иностранцев, НКВД не «организовало» самостоятельных
шпионских организаций инорабочих. В общемосковском масштабе была
инспирирована только организация «Гитлер Югенд», основу которой
составили молодые рабочие, часто — подростки, с московских предпри-
ятий немецкой национальности, включая нескольких работников
Электрозавода. В общей сложности в принадлежности к «Гитлер Югенд»
было обвинено более 70 человек.
3. Наличие на предприятии значительной иноколонии, и особенно
работающих политэмигрантов, было «фактором риска» и для советских
рабочих, поскольку при фабрикации группового дела сотрудники НКВД
стремились к выявлению «правдоподобных» связей и контактов аресто-
ванных. В этом случае тщательным образом выверялась информация об
имеющихся на данном заводе советских гражданах иностранного проис-
хождения, носящих иностранную фамилию, бывших за границей, имею-
щих там родственников и т.д., которые затем «привязывались» к аресто-
ванным иностранным рабочим.
4. Из всех категорий репрессированных немцев (российские немцы,
политэмигранты, германские граждане и др.) в период массовых репрес-
сий больше всего в количественном соотношении пострадали иноработ-
ники советских предприятий, принявшие советское гражданство. К их
числу принадлежали немцы, трудившиеся на Электрозаводе.
Аресты и следствие на Электрозаводе:
детали человеческой трагедии
К 1937 г. по сравнению с началом 1930-х гг. число инорабочих на
предприятиях СССР сильно сократилось. Если задаться вопросом, кто
из иностранцев, прибывших на стройки социалистического строительст-
ва в годы первых пятилеток, в период 1934 — начала 1937 г., когда еще
можно было сделать выбор и избежать жерновов массовых репрессий,
решил не покидать СССР, то становится очевидным, что это были, как
правило, просоветски настроенные эмигранты, а также те, кто хотел, но
не смог уехать в силу разных объективных и субъективных причин.
Наиболее многочисленной группой невозвращенцев были те, кто уже
принял советское гражданство. Не уехали политэмигранты, а также
' Достойные пристального внимания специалистов наблюдения по этому поводу
на основании изучения механизма репрессий и арестов в столичном районе Фили
представили в газетных статьях историки А. Ватлин и Н. Мусиенко, изучившие в
архивах ФСБ де-сятки следственных дел репрессированных. См.: Ватлин А., Муси-
енко Н. Они искали спасенье, а нашли смерть // Московская правда. 1997. 12 и 19
августа; Ватлин А. Террор районного масштаба // Московская правда. 1998. 27
января и 3 февраля.
69
многие коммунистические активисты иностранной колонии из числа
рабочих, которые не без основания полагали, что находятся в дискрими-
национных «черных списках» Госдепартамента США или розыскных
книгах германских спецслужб на лиц, подлежащих аресту и уничтоже-
нию. К категории невозвращенцев в Германию примыкали и евреи по
национальности, а также партфункционеры и «боевики» — те, кого
преследовали на родине за подпольную работу, участие в революцион-
ных событиях, вооруженных столкновениях. Как правило, в СССР они
имели статус политэмигрантов. Среди оставшихся в СССР в конце
1930-х гг. оказались иностранные рабочие, «засвеченные» в качестве
пособников коммунистического режима, иногда вопреки их воле, и
обласканные властями СССР из пропагандистских соображений. К их
числу, например, относился чернокожий беспартийный депутат Моссо-
вета с ГПЗ Р. Робинсон и трудившийся на СТЗ, а затем ХТЗ американец
Ф. Хоней, награжденный в 1932 г. орденом Ленина, а в 1935 г. получив-
ший как стахановец еще и автомашину — по тем временам предмет
особой роскоши!. Не было пути назад и для тех иностранцев, которые,
как немецкие рабочие столичного Электрозавода Хоффманн, Дайбель,
Ольрих, Кох, Гайслер, въехали в СССР по фальшивым документам либо
жили здесь под вымышленными именами. В Союзе остались некоторые
иностранцы, женившиеся на русских женщинах и нашедшие в СССР
свое семейное счастье, ради которого они были готовы рисковать жиз-
нью. Не смогли вырваться из СССР в 1930-е гг. и многие приехавшие на
работу натурализованные граждане США российского происхождения,
по советским законам не считавшиеся иностранцами. В большинстве
случаев, о чем свидетельствуют судьбы конкретных людей, в реальности
указанные факторы накладывались друг на друга. Данная специфика
была характерна не только для Электрозавода или немцев по националь-
ности, но и для иностранной колонии СССР в целом.
К 1937 г. на Электрозаводе из-за интенсивного отъезда иностранных
работников на родину осталось примерно два-три десятка человек. Точ-
ные данные отсутствуют, поскольку большинство из них к этому време-
ни приняли советское подданство и формально перестали считаться
иностранцами. С середины 1930-х гг. возникла ситуация, когда ино-
странная колония Электрозавода по формальному признаку гражданства
оказалась разбита на две части: большинство, принявшее советское
гражданство, и стремительно сокращавшееся меньшинство, продолжав-
шее оставаться иностранными гражданами. В остальном различий не
было никаких — не изменился ни круг и язык общения (между собой
немцы продолжали говорить по-немецки), ни место жительства или
работы. По этой причине можно считать, что формальный признак
гражданства в данном случае не играл существенной роли: иностранная
колония (конечно, заметно изменившаяся количественно и качествен-
но) продолжала функционировать как единый социальный организм
вплоть до начала массовых репрессий. Аресты и насильственная высыл-
ка иностранцев 1937—1938 гг. не только ознаменовали собой последний
период существования иноколонии, но и раздробили значительную
часть социума на две половины по половому признаку: мужчины в
основном оказались в тюрьмах, а оставшиеся на воле женщины с детьми
испытали не меньше моральных и физических страданий.
1 Хоней Ф. Б. Я уехал из Америки. Волгоград, 1962. С. 162, 164.
70
В апреле 1938 г., в разгар массовых репрессий, на основании ре-
шения СНК СССР индустриальный монстр Электрокомбинат, уже не-
сколько лет функционировавший как конгломерат фактически самосто-
ятельных разнопрофильных производств, был, наконец, формально лик-
видирован. На его основе образовалось 4 самостоятельных предпри-
ятия — Московский электроламповый завод (МЭЛЗ), Московский
трансформаторный завод им. Куйбышева, Завод Автотракторного элек-
трооборудования (АТЭ-1) и Московский машиностроительный завод
(ММЗ)1. Массовые аресты иностранцев вместе с ликвидацией Электро-
комбината привели к тому, что иностранная колония этого предприятия
как устойчивая социальная общность перестала существовать.
Новая ситуация сказалась на характере социальных связей бывших
членов иноколонии. Фактически продолжалось лишь общение на быто-
вом уровне внутри женского коллектива, прежде всего — среди жильцов
дома на ул. Матросская тишина. И только в редких случаях велась пере-
писка оставшихся на воле жен и семей с заключенными иностранцами.
В 1937—1938 гг. на Электрозаводе прошли повальные аресты как
иностранцев, так и многих советских работников. Однако в
самой большой степени репрессии коснулись немцев по нацио-
нальности, составлявших численное большинство иностранцев
Электрозавода. За решеткой оказались Вильгельм Баумерт, Эрих
Шмидт, Карл Шредер, Эрих Виттенберг, Эрих Шютце, Вальтер
Кинцель, Иосиф Кочмарский, Эрих Вайнерт, Пауль МейсснерЗ,
Отто Сцех, Альфонс ДольскийЗ, Рудольф Маргис4, Израиль Герценш-
тейн5, Макс Лихтенштейн и его жена Ева Шнейдерб, Бернгард Штерен-
1 РГАЭ. Ф. 7295. Оп.1. Д. 20. Л. 72-73.
2 Пауль Мейсснер, 1903 г. р., механик. В 1936 г. он покинул коллектив
вольфрамового отдела и был переведен на столичный Автозавод. Мейсснер значился
в списке гестапо среди лиц, особо опасных для фашистского режима. См.: Roeder W.
(Hg.). Sonderfahnungsliste UdSSR ... Erlangen, 1977. S. 118. Арестован НКВД и 28
марта 1938 г. приговорен к расстрелу (Архив УФСБ МиМО. Следственное дело
П-22720. Т. 2. Л. 27-50).
3 Дольский Альфонс, 1909 г. р., перебежчик из Германии, имел статус политэми-
гранта, с 1934 г. гражданин СССР. Работал шлифовальщиком на Электрозаводе.
Приговорен к расстрелу (информация из «альбома», хранящегося без архивного
номера в Архиве УФСБ МиМО).
4 Рудольф Маргис, 1917 г. р., уроженец Бохума. В СССР прибыл из Германии
в 1929 г. вместе с отцом. В 1934 г. поступил в летную школу РККА, из которой как
немец был исключен и на момент ареста в конце 1937 г. работал токарем трансфор-
маторного отдела Электрозавода. Было инкриминировано: шпионаж в пользу Герма-
нии, недоносительство на отца, арестованного за шпионаж. Приговорен к расстрелу
(информация из «альбома», хранящегося без архивного номера в Архиве УФСБ
МиМО).
5 Герценштейн Израиль Абрамович, 1905 г. р., уроженец Киевской обл. В 1924 г.
пересек границу СССР с Румынией и выехал в Бразилию, откуда в 1930 г. был выслан
в Германию. Из Германии выехал в Латвию, а затем в 1931 г. нелегально перешел
границу с СССР. Член ВКП(б) в 1932-1937 гг. На момент ареста работал на АТЭ.
Инкриминируется шпионаж в пользу Германии (информация из «альбома», храня-
щегося без архивного номера в Архиве УФСБ МиМО).
б Ева Шнейдер (Шнайдер), 1911 г. р., уроженка Германии, с 1935 г. гражданка
СССР. В СССР прибыла в 1934 г. к мужу - гражданину Австрии Максу Лихтенш-
тейну. Работала в ЦК МОПР, затем лаборанткой Института иностранных языков.
Проживала в доме на ул. Матросская тишина. Репрессирована НКВД за троцкист-
скую деятельность. Осуждена на 10 лет (информация из «альбома», хранящегося без
архивного номера в Архиве УФСБ МиМО).
71
берг1 2, упоминавшиеся выше члены семей Гутов и Цинтов, а также
Вилли Кох (Шмор), Ганс Ольрих (Мюльберг), Франц Гайслер (Швей-
цер) и многие другие. Был арестован и инженер М.И. Железняк. Как
вспоминает дожившая до наших дней Ирма Шредер — в те годы моло-
дая девушка, дочь рабочего Электрозавода Карла Шредера, — только из
их коммунальной квартиры № 27 дома по ул. Матросская тишина в 1938
г. «исчезли» 4 человека: ее отец, Эрих Шмидт и двое одиноких женщин,
работавших на Электрозаводе — немка Паула Бауэр и полька Хэла
Рогожинская2. По обнаруженным О. Делем данным германской секции
Коминтерна, к концу 1937 г. на Электрозаводе еще числилось 5 членов
КПГ3, в основном, видимо, из числа жен немецких рабочих, проживав-
ших в доме на Матросской тишине. В начале 1938 г. число арестованных
возросло. Из главных героев нашего повествования венгр Имре Нато-
нек, еще в 1930 г. принявший советское гражданство, оказался единст-
венным бывшим иностранцем Электрозавода, которого не коснулись
аресты. Кроме того, избежали репрессий некоторые взрослые дочери
немецких рабочих Электрозавода, вышедшие в СССР замуж за русских
и взявшие их фамилии.
Судя по документам заводских парторганизаций и материалам
НКВД, поскольку почти все арестованные иностранцы были к 1937 г.
переведены из своих компартий в ВКП(б), «сценарий» подготовки арес-
тов оказался схожим. Как правило, ему предшествовал разбор персо-
нального дела и исключение из партии на заводе. Лишь в редких случаях
уже арестованный иностранец заочно исключался из партии. По источ-
никам прослеживается, в частности, механизм тесной «кооперации» ру-
ководства парторганизации Электрозавода и Сталинского райотдела
НКВД г. Москвы. Так, во многих случаях инициатором рассмотрения
персонального партийного дела выступали органы НКВД, с которыми
партком держал постоянную связь на предмет консультаций, уточнения
или получения информации о данном человеке. Именно так было,
например, в случае с инженером Железняком. Нередко на предваритель-
ных беседах в парткоме или райкоме присутствовал куратор от райотдела
НКВД. Следующий этап — передача информации с завода об исключен-
ных из партии в Сталинский райотдел НКВД, который готовил соответ-
ствующие справки на арест. Между днем заседания парткома и датой
составления хранящихся в следственных делах таких справок — 1—2 дня
(иногда — один и тот же день), что не оставляет сомнения в существова-
нии налаженного взаимодействия.
В архивах не сохранилось точных данных о том, сколько членов
иностранной колонии Электрозавода не сменили гражданства и остава-
лись иностранными подданными к моменту начала массовых репрессий.
1 Бернгард Штеренберг, 1899 г. р., уроженец Одессы, гражданин СССР. Член
партии с 1919 по 1937 г., до момента ареста. До 1933 г. проживал в Германии, где
вел революционную деятельность, подвергался преследованиям. В 1933 г. эмигриро-
вал в СССР, работал монтером на Электрозаводе. Инкриминируется шпионаж в
пользу Германии (информация из «альбома», хранящегося без архивного номера в
Архиве УФСБ МиМО).
2 Письмо Ирмы Шредер — Н.С. Мусиенко от 7 мая 1994 г. хранится в личном
архиве последней.
3 Дель О. От иллюзий к трагедии: немецкие эмигранты в СССР в [ 19130-е гг. М.,
1997. С. 85.
72
Некоторые иностранцы сами не располагали точной информацией о
своем гражданстве: большинство утратили связь с посольством, а другие
подали документы о принятии в советское подданство и ждали решения.
Однако даже в 1937 г. на заводе оставались те, кто не сменил гражданст-
ва. Определенной части немецких рабочих-коммунистов Электрозавода
вплоть до 1937 г. удавалось всеми правдами и неправдами сохранять
германское подданство, что рассматривалось в тех условиях как антисо-
ветская, профашистская акция и в конечном итоге стало одним из
оснований для их ареста. Именно этой немногочисленной социальной
категории работников Электрозавода пришлось первой принять на себя
удар репрессий.
Одним из них был Эрих Шютце, 1906 г. р., арестованный 30 июля
1937 г. Он приехал в СССР и поступил работать токарем на Электроза-
вод в ноябре 1931 г. В характеристике от 1932 г. о нем говорилось: «Как
работник исполнительный, дисциплинированный, в данных условиях
крайне нужен производству»1. Эрих Шютце становится известен как
один из лучших ударников, рационализаторов и общественников
Электрозавода. Он вступает кандидатом в члены ВКП(б), а в 1934 г.
премируется путевкой на пароходную экскурсию по Волге в составе
группы иноударников СССР2 3. Кажется, он быстро адаптируется к совет-
ской жизни, а его карьера в СССР складывается вполне благополучно.
Продолжая работать у станка, Эрих Шютце одновременно выдвигается
от Электрозавода на ответственную профсоюзную работу — членом
райкома профсоюза электриков Сталинского района Москвы2.
Мало кто знал, что во внешне благополучной семье Шютце, прожи-
вавшей в квартире № 9 «немецкого» дома, постоянно шли политические
баталии. Эрих жил в СССР вместе с молодой женой. Эльза (в девичестве
Шульц) приехала к нему на Электрозавод в 1932 г., будучи еще невестой.
Немного погодя они зарегистрировали свой брак в германском посоль-
стве в Москве. Жена выросла в иной обстановке, чем он, и не разделяла
коммунистических убеждений мужа (на следствии он признался, что она
придерживалась фашистских взглядов). Именно Эльза, которую он
любил и боялся потерять, стала главной причиной оттягивания вопроса
о принятии этой семьей советского гражданства. Можно сказать, что
жена тем самым спасла мужа. После 3,5 месяцев пребывания в тюрьме и
следствия Эрих Шютце был признан германским гражданином и реше-
нием ОСО НКВД от 15 ноября 1937 г. «выдворен» за пределы СССР.
Вместе с ним была выслана и его жена Эльза Шульц (Шютце), которая
все это время не покидала СССР и ждала освобождения супруга из
тюрьмы.
Другим работником Электрозавода — германским гражданином,
арестованным НКВД по подозрению в шпионаже 30 июня 1937 г., а в
конце 1937 г. за контрреволюционную деятельность высланным за пре-
делы СССР, оказался контрольный мастер Электрозавода Отто Сцех.
Его биография мало похожа на судьбы большинства немецких эмигран-
тов, трудившихся на этом предприятии. Будучи солдатом германской
1 ЦМАМ. Ф. 2090. Оп. 2 л/с. Д. 142. Л. 6.
2 Журавлев С.В., Тяжельникова В.С. Иностранная колония в Советской России
в 1920 - 1930-е годы (Постановка проблемы и методы исследования) . Отечествен-
ная история. 1994. № 1. С. 182—189.
3 ГАРФ. 5451. Оп. 39. Д. 74. Л. 159 и др.
73
армии, он в 1915 г. попал в русский плен и с тех пор не возвращался на
родину, хотя и сохранял германское подданство. Отто Сцех в 1920—
1930-е гг. работал на разных предприятиях Москвы, в том числе с
середины 1930-х гг. и вплоть до ареста на Электрозаводе. Он освоился в
Советской России, выучил язык, но периодически посещал германское
посольство и переписывался с родственниками в Германии. С точки
зрения НКВД, для подозрений в шпионаже этого было вполне достаточ-
но. Однако признать какие-либо обвинения в свой адрес Сцех категори-
чески отказался. Вызванные в качестве свидетелей работники Электро-
завода поведали следователю о том, что Сцех на работе «проболтался»,
как его однажды вызывали в НКВД и безуспешно пытались завербовать
в качестве секретного осведомителя. Возмущенный Сцех не сдержался и
рассказал об этом в цехе. Этот факт Сцех не стал отрицать, что и нашло
отражение в обвинительном заключении, где он признан виновным в
«распространении контрреволюционной клеветы на органы НКВД»1.
Следствие так и не смогло собрать необходимых доказательств для его
обвинения в шпионаже. По постановлению ОСО НКВД СССР от 29 де-
кабря 1937 г. он был выслан из СССР* 3.
Похожая судьба ожидала и другого коммунистического активиста с
Электрозавода Эриха Шмидта. Арестованный НКВД 27 августа 1937 г.,
он был в декабре 1937 г. приговорен к 10 годам ИТЛ. Уже находясь в
заключении, в полярной Воркуте, Шмидт продолжал настаивать на том,
что является германским гражданином. 3 февраля 1940 г. в составе
большой группы немцев он был «выдворен из СССР», попав из сталин-
ских застенков прямо в фашистский концлагерь. Тем не менее, ему
удалось выжить. Судя по германским источникам, Эрих Шмидт умер
позднее в ФРГ своей смертью3.
Репрессии коснулись не только немцев, но и некоторых иноработни-
ков Электрозавода, завербованных инженером Тибором Ди и приехав-
ших в 1931 г. из США. Среди них — Михаил Мартинсон и Адам (Абрам)
Гайер. Михаил Гансович Мартинсон, эстонец по национальности, ро-
дился в 1887 г. в России, затем семья эмигрировала в США. В 1931 г.
квалифицированный слесарь Михаил Мартинсон заключил контракт с
Электрозаводом и в составе группы американских рабочих прибыл в
Москву. Хорошее знание языка и российские корни помогли Мартинсо-
ну быстро освоиться. На Электрозаводе он работал в отделе АТЭ. Здесь
он стал ударником и изобретателем, за что неоднократно поощрялся
заводским руководством. Он вступил в партию и принял советское
подданство. Это не спасло его в 1938 г. от ареста и расстрела в Бутово4.
' Архив УФСБ МиМО. Следственное дело 28018.
3 Там же.
3 In den Fangen des NKWD. Deutsche Opfer des stalinistischen terror un der UdSSR.
Berlin, 1991. S. 203.
4 Архив УФСБ МиМО. Следственное дело 24957; Мартиролог расстрелянных и
захороненных на полигоне НКВД «ОбъектБутово», 8.08.1937 — 19.09.1938. М., 1997.
С. 218. Дополнительные сведения о Михаиле Мартинсоне имеются также среди анкет
иноударников — участников экскурсии по Волге (ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 75. Д. 216 —
217). Копия его следственного дела из архива ФСБ находится в Архиве Гуверовского
Центра (Стэнфорд, США) в составе коллекции журналиста Эдама Хочсчайлда
(Hoover Institution Archives, Adam Hochschild Collection).
74
Бригадир Электрозавода Адам (Абрам) Гайер, проживавший в квар-
тире № 21 на Матросской тишине, был особенно колоритной фигурой.
Он родился в 1883 г. в Бобруйске, до революции состоял членом Бунда,
неоднократно арестовывался царской полицией и больше года провел в
тюрьме и ссылке. Скрываясь от преследований, Гайер с семьей эмигри-
ровал в Америку, натурализовался, но и здесь не оставил революцион-
ную работу. В 1919 г. он вступил в компартию США, в 1920 г. арестовы-
вался полицией за принадлежность к компартии.В 1931 г., работая
инструментальщиком на жестяной фабрике в Нью-Йорке, Гайер позна-
комился с инженером Тибором Ди, прибывшим в США по заданию
руководства Электрозавода для вербовки квалифицированных рабочих.
В конце сентября 1931 г. Гайер в составе группы около 10 американцев
выехал для работы по контракту в СССР. В 1933 г. он принял советское
гражданство, а вскоре женился на работнице Электрозавода Анне Усти-
новой. В марте 1938 г. А. Гайер был арестован по подозрению в шпиона-
же в пользу Германии и приговорен к 8 годам ИТЛ. Оказавшись на
Колыме, он не перенес здесь первую же суровую зиму и умер 24 января
1939 г.1
* * *
Первым из ветеранов вольфрамового отдела Электрозавода 27 августа
1937 г. попал в застенки НКВД Ганс Ольрих (Мюльберг). Несколько
дней спустя, 4 сентября 1937 г., последовал арест инженера М.И. Желез-
няка, all сентября — Вилли Коха (Шмора). Против них было сфабри-
ковано групповое дело по обвинению в шпионаже в пользу Германии и
контрреволюционной деятельности.
О том, что предшествовало этим арестам, поведал в 1939 г. в жалобе
Главному военному прокурору инженер Железняк. После первого круп-
ного «разговора» в парткоме, состоявшегося 14 августа, уже 17 августа
1937 г. он, а затем и Ганс Ольрих, исключенный к этому времени из
партии, были вызваны в Сталинский РК ВКП(б). Там с ними беседова-
ли трое — секретарь райкома, секретарь заводского парткома и неиз-
вестный человек, позднее оказавшийся сотрудником НКВД. Интересо-
вались биографическими данными, связями с немцами, а также обстоя-
тельствами их приезда в СССР. Железняк с Ольрихом не предполагали,
что в тот же день вопрос об их аресте был практически решен, а
Сталинский райотдел НКВД подготовил на каждого справку на арест,
датированную, как видно из материалов дела, именно 17 августа 1937 г.2
Оставалось соблюсти формальности по партийной линии. 19 августа в
обеденный перерыв был срочно созван партком Лампового завода
Электрокомбината, который исключил Железняка из партии. То же
самое повторилось и 29 августа на общекомбинатском партсобрании2.
Железняк знал, что накануне, 27 августа, был арестован Ганс Ольрих, до
конца не верил в возможность собственного ареста.
2 сентября 1937 г. партком Электро комбината подтвердил исклю-
чение Железняка из партии. Он писал позднее: заседание «прошло
настолько преднамеренно и формально, что совершенно бессмысленно
было спорить, и я чувствовал, что попал под жернов и буду измолот, и
' 1 Использованная нами копия следственного дела А. Гаера находится в: Hoover
Institution Archives, Adam Hochschild Collection.
2 Архив УФСБ МиМО. Следственное дело 40522. Л. 3.
3 Там же. Л. 150.
75
едва сохранил душевное равновесие»!. 4-го сентября Железняк был
арестован НКВД и отправлен, как и ранее Ольрих, в Бутырскую тюрьму.
На первом же допросе следователь пошел на провокацию. Он сообщил,
что Ольрих якобы признался в том, что он немецкий шпион, а Желез-
няк снабжал его шпионскими сведениями о заводском производстве2.
Однако Железняк на провокацию не поддался, продолжая настаивать на
своей невиновности.
«Следователь обещал мне дать очную ставку с Ольрихом. 27 сен-
тября я был вызван ночью из камеры на допрос на Лубянку. Был также
вызван из соседней камеры и Г. Ольрих, вместе со мной отвезенный на
Лубянку. Но очная ставка, обещанная следователем, не состоялась»3, —
сообщал позднее Железняк. Теперь по материалам НКВД точно извест-
но, что она и не могла состояться, т.к. не дала бы ожидаемых следствием
результатов. Утверждения следователя, до последней минуты уверенно-
го, что ему удастся запугать и морально сломить подследственных, были
блефом. Обвиненный в шпионаже Ольрих никогда не давал признатель-
ных показаний. Тем временем на одном из последующих допросов
следователь в дополнение к Ольриху назвал Железняку в качестве гер-
манского шпиона и Вилли Коха, арестованного 11 сентября 1937 г. —
через 10 дней после Железняка. Так НКВД сфабриковал групповое дело.
Как видно из материалов следствия, никто из троих заключенных ни на
минуту не терял самообладания, хотя немецким рабочим Электрозавода
морально пришлось особенно тяжело: тюрьма и законы чужой страны,
следствие на русском языке, без переводчика, постоянный психологи-
ческий прессинг. Тем не менее, им в какой-то степени «повезло» со
следователем: прямые физические методы насилия с целью получения
признательных показаний, как ко многим другим заключенным того
времени, к ним не применялись. «Следователь голословно внушал мне,
что я занимался контрреволюционной деятельностью и оказывал по-
мощь в шпионской работе работавшим на Ламповом заводе бывшим
немецким рабочим Ольрих и Кох. В чем выразилась моя контрреволю-
ционная деятельность, мое участие в шпионской работе, так и остается
для меня неизвестным»4, — жаловался Железняк Булганину в 1940 г. То
же самое можно сказать и в отношении Ольриха и Коха, которые
категорически отказались хоть в чем-то признавать свою вину.
Осенью 1937 г. в Бутырке состоялась последняя встреча Коха с
Железняком, о которой безнадежно больной туберкулезом, досрочно
освобожденный из лагеря Железняк успел рассказать дочери перед смер-
тью в Тобольске в начале 1945 г. «В 1937 г. во время следствия нас
выводили в тюремный двор на прогулки. Однажды я увидел там Вилли
Коха и сумел пробраться поближе. Арестованный в теплый день 2-го
сентября прямо на улице, я был одет очень легко. Это в тюрьме броса-
лось в глаза, при том что уже начиналась болезнь и я постоянно кашлял.
Видя это, Вилли Кох при всех снял с себя теплый свитер и отдал мне.
Этот свитер продлил мне жизнь минимум на несколько лет»5, — вспо-
минал Железняк, потрясенный поступком своего немецкого товарища.
' Архив УФСБ МиМО. Следственное дело 40522. Л. 155.
2 Там же. Л. 156.
3 Там же.
4 Там же. Л. 128.
5 Интервью с И.М. Железняк 15 мая 1994 г.
76
Следственное дело по обвинению Железняка, Коха и Ольриха по-
своему уникально. Читая страницу за страницей, видишь, как ведший
дело следователь НКВД Костин, в руках которого, казалось, все козыри,
явно пасовал перед интеллектом и логикой Железняка. Уж слишком
необычный обвиняемый оказался перед ним. В дело подшито несколько
ученических тетрадей, изъятых в камере Железняка и исписанных ка-
рандашом его убористым почерком. В них он пытался восстановить в
памяти и записать то, что казалось важным для хода следствия и для
построения системы доказательств своей невиновности. Находясь в ка-
мере, Железняк заранее готовился к следующему допросу, тщательно
продумывал аргументы, просчитывая варианты на много ходов вперед.
Подозревая, что скрытая причина ареста в том, что кто-то его оговорил,
он вспоминал старые споры и конфликты, конкурентов и завистников
на производстве, мучительно пытался понять, в чем, возможно, заблуж-
дался. Одновременно он записывал в тетради формулы, чертил схемы,
как бы еще раз доказывая самому себе, что ошибки нет, все он делал
верно. В итоге эти ученические тетради — своеобразные дневники за-
ключенного Бутырки инженера Железняка — удивительный документ
эпохи, характеризующий его поведение в тюрьме и дополняющий мате-
риалы самого следствия.
Заключенный Железняк параллельно писал многочисленные заявле-
ния и жалобы в разные инстанции, что также помогало оттачивать
аргументацию на допросах и вселяло надежду. В поединке со следова-
телем он чаще всего выходил победителем. Это можно увидеть между
строк протоколов допросов. Не хуже профессионального юриста он
разбирался в «проколах» следствия. «Я заявил однажды следователю в
сердцах, что он сам-де не верит правильности обвинения.., — писал
Железняк в 1939 г. в прокуратуру. — Мне не были показаны или
сообщены материалы, изобличающие мою виновность, не были сделаны
соответствующие очные ставки. Не был также составлен акт об окон-
чании следствия. Возможность самозащиты следствием была, таким об-
разом, просто утрачена»'. Железняк готовился к суду в надежде, что в
открытом процессе он сумеет доказать свою правоту. Однако дело было
решено во внесудебном порядке. Несмотря на то что следствию ничего
доказать не удалось, Кох, Ольрих и Железняк 29 декабря 1937 г. были
приговорены ОСО НКВД к 10 годам лагерей каждый за контрреволюци-
онную деятельность. Но самые главные обвинения — в шпионаже в
пользу Германии — следствию пришлось снять. Приговор был им объ-
явлен в Бутырской тюрьме 15 января 1938 г., а затем всех троих отправи-
ли по этапу.
То, что происходило в 1937—1938 гг. в квартирах дома инорабочих на
ул. Матросская тишина, с трудом поддается описанию. Аресты продол-
жались. О судьбе уже арестованных родственникам не сообщали, что
усугубляло и без того тяжелую моральную обстановку. В 1994 г. русские
старожилы «немецкого дома» (в конце 1930-х гг. после массовых арестов
иностранцев сюда заселили русских рабочих бывшего Электрокомбина-
та) поведали во время интервью жуткую историю, происшедшую в квар-
тире № 30, которую они запомнили на всю жизнь1 2. Почти 60 лет спустя
1 Архив УФСБ МиМО. Следственное дело П-40522. Л. 158.
2 Интервью с соседкой В. Коха «тетей Валей» 18 августа 1994 г.
77
жильцы помнили рассказы, будто в 1937 г., вскоре после ареста органа-
ми НКВД одного из немецких рабочих, его жена в порыве отчаяния
выбросилась из окна пятого этажа своей квартиры. Фамилии самоубий-
цы никто уже не вспомнил. Этот слух’ нуждался в проверке. К тому
времени из архивных документов было известно, что в этой квартире в
числе прочих проживала семья Ганса Ольриха (Мюльберга). Некоторое
время спустя, благодаря находке в РГАСПИ, обнаружилось и подтверж-
дение страшного слуха: 29 апреля 1938 г. в докладной записке, адресо-
ванной в ЦК КП Г, немецкий представитель при ИККИ Дитрих упомя-
нул, что Гертруда Мюльберг (Ольрих) в начале марта 1938 г. покончила с
собой'. Она не смогла пережить ареста мужа.
В том же марте 1938 г., когда Ганс Ольрих был уже в заполярном
Норильске, а Кох и Железняк отбывали срок в Карагандинском лагере
НКВД, на Электрозаводе был арестован по подозрению в шпионаже их
приятель Франц Гайслер — последний из остававшихся на. заводе уча-
стников операции «вольфрам», прибывший в СССР в 1925 г. К моменту
ареста Гайслер работал мастером механического цеха Лампового завода
Электрокомбината и проживал под фамилией Швейцер2. В протоколе
его ареста и обыска от 12 марта 1938 г. имеется запись: «В комнате 21 кв.
м. остались проживать жена [Эмми, на русский манер — Мария Фрид-
риховна, тоже немецкая эмигрантка — С. Ж.] и двое ребят — 6 лет и 5
месяцев»з. Гайслер попал в Таганскую тюрьму, известную широким
применением физических методов для выколачивания признательных
показаний. Обвиненный в шпионаже, Гайслер в конце концов не вы-
держал пыток и, судя по протоколам допросов, 25 марта 1938 г. оговорил
себя. Он признался, в частности, что якобы вел шпионскую работу в
пользу Германии, заключавшуюся в том, что однажды во время отпуска
в Берлине передал своему отцу, бывшему какое-то время полицейским,
сведения «о работе Электрозавода, о развитии вольфрамового производ-
ства, о жизни и настроениях рабочих завода»4. Возможно, Гайслер рас-
считывал, что столь абсурдное признание в шпионаже вызовет подозре-
ние и к его делу отнесутся более внимательно. Тем не менее, все
попытки следователей заставить Гайслера «припомнить» имена лиц, его
завербовавших или «с кем он был связан по шпионской деятельности»,
ни к каким результатам не привели: ни одного человека, кроме отца,
который был вне досягаемости для следователей, он не назвал. Несмот-
ря на то что версия о «добровольном шпионе-одиночке» Франце Гайс-
лере была явно шита белыми нитками, 17 мая 1938 г. комиссия НКВД
СССР приговорила его к расстрелу. 28 мая 1938 г. приговор был приве-
ден в исполнение. Его жена Эмми с малолетними детьми была выслана
в далекую Караганду5. Она ничего не знала о судьбе мужа вплоть до
конца 1950-х гг. Так новая родина жестоко «отблагодарила» семью одно-
го из ключевых участников вольфрамовой операции, стоявшего у исто-
ков отечественной электроламповой отрасли и много лет честно прора-
ботавшего на благо СССР. По логике событий, Ф. Гайслер должен был
1 РЦХИДНИ. Ф. 495. Оп. 292. Д. 101. Л. 10.
2 In den Fangen des NKVD... S. 218.
3 Архив УФСБ МиМО. Следственное дело П-61307. Л. 4.
4 Там же. Л. И.
5 Там же. Л. 16—18.
78
проходить по одному делу с Кохом, Ольрихом и Железняком. В таком
случае он попал бы в Бутырку, а не в Таганскую тюрьму и, по-видимо-
му, наряду с другими имел бы шанс выжить. Более поздний по срокам
его арест, применение пыток в Таганской тюрьме привели в конечном
итоге к смертному приговору.
На примере судеб иноработников Электрозавода, кроме всего проче-
го, ясно прослеживается роль случайного фактора, неизмеримо возрас-
тающего именно в трагические, «смутные» периоды отечественного про-
шлого, когда «логические» концепции исторической науки с традицион-
ным набором методов и приемов исследования оказываются не способ-
ными адекватно и достоверно описывать событийный «алогизм» ситуа-
ций и процессов. По-видимому, именно в связи с анализом подобных
явлений возрастает роль микроисторических исследований с их особым
вниманием к частному, особенному и случайному. Таковыми экстре-
мальными периодами, вне всяких сомнений, можно признать время
революций и массовых репрессий.
В. В. Керов
Российский университет дружбы народов
ОТНОШЕНИЕ КРАЙНЕ ПРАВЫХ К ДУМСКИМ
УЧРЕЖДЕНИЯМ ПРЕДВОЕННОГО ПЕРИОДА
Дискурсивное историографическое высказывание
о стратегии думского дискурса крайне правых
в дискурсивном поле русского парламентаризма
I
Не спрашивайте меня, что я есть, и не про-
сите остаться все тем же: оставьте это нашим
чиновникам и нашей полиции — пусть себе
они проверяют, в порядке ли наши докумен-
ты. Но пусть они не трогают нас, когда мы
пишем.
М. Фуко. Археология знания
Важнейшей чертой современного состояния мировой исторической
науки (некоторыми историками именуемого «кризисом») является бы-
строе освоение новых методологий, подходов и методик, обращение к
новым комплексам проблем, ставящихся по новому. Основным двигате-
лем такого прогрессивного развития (отличного от кризиса как своей
длительностью в несколько десятков лет, так и выдающимися результа-
тами исследований якобы кризисного периода) являются сомнения в
полноценности выводов, сделанных так называемыми общественными
науками на баз,е знания об исторических явлениях и процессах. По
мнению исследователей, современная «гуманитарная рефлексия не толь-
ко подвергает сомнению однозначность понятия «реальность», но и
пытается обнаружить имманентную проблематичность процесса созда-
ния реалистического образа в сфере социального и гуманитарного зна-
ния»1 2. По признанию самих историков, «сегодня изменяются представ-
ления ученых как о содержании исторического развития, так и о логике
и методике исторического познания»2. Именно недоверие к результатам
изучения истории человечества, постоянно адаптируемых социально ан-
гажированными прикладными дисциплинами и, в конечном итоге, об-
щественным сознанием, вызвало к жизни на рубеже 20-х — 30-х гг.
1 Парамонова М.Ю. «Несостоявшаяся история»: аргумент в споре об историчес-
кой объективности // Одиссей. Человек в истории. 1997. М., 1998. С. 338.
2 Хвостова К.В. Современная эпистемологическая парадигма в исторической
науке (роль многозначной логики) // Одиссей. Человек в истории. История в
сослагательном наклонении? 2000. М., 2000. С. 10.
80
прошлого века «новую историческую науку». В последние десятилетия
недоверие обусловило появление микроистории, глобальной истории,
истории повседневности и других новых направлений. Даже всплеск
гендерных исследований, спровоцирован в значительной степени недо-
верием и сомнениями в мифологизирующемся историческом знании.
Одним из проявлений такого недоверия стала разработка рядом фи-
лософов, социологов и историков нового подхода к историческим фак-
там, важнейшим компонентом которого и стало «недоверие» в отноше-
нии метарассказов современной науки, в том числе структуралистского'.
Этот подход воспринял название «постмодерна» и сразу же получил
свою интерпретацию (точнее, интерпретации) в собственно исторической
науке. Некоторые философы и историки сделали сомнение главным ин-
струментом «исследования». Одни пришли к радикальным выводам о не-
возможности реконструкции исторической действительности и объектив-
ности исторического познания вообще (Ж. Лардро, X. Уайт и др.). Другие
априори ограничили анализ текста исторического источника «литератур-
ной критикой», результаты которой могут являться лишь «интерпрета-
цией самоинтерпретации эпохи»2 (Ж. Деррида, Д. Ла Капра). Истори-
ческий релятивизм и нигилизм вызвал резко отрицательное отношение
к историкам-постмодернистам в мировой исторической наукеУ
Проблема «объективности» знания о безвозвратно ушедшем времени,
в то же время, сохраняет свою актуальность. Не теряет остроты и вопрос
о корреляции Источниковой информации и социально-исторического
контекста. Необходимость смены эпистемологической парадигмы у
большинства историков не вызывает сомнение.
В условиях, когда историческое знание действительно демонстрирует
наличие множества проблем, нецелесообразно отвергать что-либо новое
целиком и полностью. Спасительное сомнение, остающееся двигателем
прогресса, должно возобладать над простым отрицанием. В рамках праг-
матического (или «потребительского») подхода следует попытаться ис-
пользовать имеющиеся в наследии постмодерна «рациональные зерна»,
тем более, что многие разработки постмодернистов (прежде всего —
концепция дискурса и дискурсивного пространства) уже активно ис-
пользуются их противниками.
В этом аспекте важно, что первоначальный постмодерн декларировал
свою деятельную направленность. Его основоположники провозгласили
стремление именно к «позитивному» сомнению как «новому позитивиз-
му»4. По их замыслу, состояние постмодерна чуждо как «слепой пози-
тивности установления границ», так и «разочарованности» в возможнос-
тях научного познанияУ
Это касается и трактовки сквозных тенденций («закономерностей»?)
развития человеческого общества. Предлагаемые представителями одно-
1 Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб., 1998. С. 10.
2 Парамонова М.Ю. Указ. соч. С. 341. Одна из статей о Ла Капра так и
называется: «Дискурс о дискурсе о дискурсе о дискурсе».
3 Библиографию критики исторического постмодернизма см. в: MacHardy K.J.
Crisis in history or Hermes umbounded // Storia della storiografia. 1990. Vol. 17;
Парамонова М.Ю. Указ. соч.
4 См.: Делез Ж. Фуко. М., 1998. С. 34. Необходимо отличать «новый позити-
визм» постмодернистов от т.н. «неопозитивизма».
5 Лиотар Ж.-Ф. Указ. соч. С. 12.
81
го из основных направлений постмодернизма — сторонниками и после-
дователями М. Фуко, (по мнению специалистов, это «один из наиболее
влиятельных мыслителей XX века»1) — точки зрения об акценте на
«разрывы постепенности» при изучении истории, отнюдь не приводят к
выводам об «отсутствии преемственности между отдельным циклами
истории». Сам Фуко отмечал, что история как реальность «разрывов
избегает», а задача историка — выявление не только рядов дискурсов, но
и последовательностей таких рядов и, далее, цепей последовательностей,
поскольку «дискурсивные формации» имеют свою преемственность, как
и закономерности функционирования, возникновения и исчезновения2.
Концепция «столпа» другого течения постмодерна — Ж.Ф. Лиотара
вообще почти консервативна, так как основана на идее прогрессивной
эволюции общества и культуры, проходящих соответствующие фазы
своего развития и т.д. Различные развивающиеся дискурсивные поля
(история экономики, медицины, история государственных учреждений
и т.д.) в конкретных темпорально коррелируемых частях (эпохах) обла-
дают одними и теми же «формами историчности», каждая из которых
«может соотноситься с экономическими структурами, с устойчивыми
социальными образованиями, инерцией ментальности, техническими
навыками, политическим решениями» и т.д.З
Соответственно возможность и необходимость выявления связи со-
держания источника и результатов его анализа с социальным контекс-
том также не отрицается Фуко и Лиотаром4. Отказ от традиционных
форм анализа вызван стремлением освободиться от «проверенных» схем,
«усомниться во всех этих предзаданных общностях, группах, существую-
щих до чистого рассмотрения, связях, чья истинность предполагается с
самого начала»5. Целью при этом является выявление «других единств»
на основе четкого определения условий функционирования дискурса и
его функций, конституирование дискурсивных совокупностей, ранее
скрытых от глаз исследователей. Фуко поставил задачу «выйти к другим
формам закономерности и другим типам связи»б, выявляя, во-первых,
соотношения между группами высказываний, «даже если эти группы
относятся к разным дискурсивным областям и не имеют общего места
установленного обмена», во-вторых — между группами высказываний и
«событиями иного прядка (техника, экономика, социология, политика)».
Фуко подчеркивал, что определить и описать пространство конкретного
дискурса «не значит установить его в непреодолимой изоляции», а напро-
тив — «описать в нем и вне его все многообразие отношений»?.
Такие связи (в отличие от декларируемых в изучаемых высказывани-
ях) «никогда бы не были сформулированы из них самих». В этом смысле
1 Ильин И.П. Два философа на перепутье времени / / Делез Ж. Указ. соч. С. 5.
2 См.: Фуко М. Археология знания. Киев, 1996. С. 9, 13, 31 и др.
3 Там же. С. 13.
4 За исключением этого тезиса во многом другом позициям Фуко и Лиотара
близок Ф.Р. Анкерсмит. См.: Стрелков В.И. К онтологии исторического текста:
некоторые аспекты философии истории Ф.Р. Анкерсмита //' Одиссей. Человек в
истории. История в сослагательном наклонении? 2000. С. 139—151.
5 Там же. С. 24.
6 Там же. С. 30.
7 Там же. С. 31.
82
дискурсивный анализ схож со структурно-функциональным анализом,
но меняется схема самого анализа. В историографической традиции
сначала формируется гипотетическая модель структуры изучаемой сис-
темы, причем гипотеза о связях и способах их осуществления основыва-
ется на априорных концептах и представляет собой, по выражению
Фуко, «ретроспективно установленную общность». Затем гипотеза про-
веряется на основе интерпретации Источниковой информации, обеспе-
чивающей высокий уровень субъективности. В этом случае часть связей
может остаться не выявленной, а предполагаемые связи могут не иметь
денотат в действительности.
В рамках дискурсивного анализа «внутридискурсивные», «внешне-
дискурсивные» и «внедискурсивные» связи выявляются, также с учетом
того, что «объекты формируются независимо от дискурса»1 2, но этап
построения рабочей гипотезы здесь отсутствует. Работа начинается не-
посредственно с изучения источника, где выявляются дискурсивные
высказывания.
В ходе анализа высказывания «описываются», формируются их груп-
пы, выявляются отношения между группами высказываний (в том числе
из различных областей). Отбор высказываний для дискурса может осу-
ществляться на основе «общности характера актов высказывания», «об-
щности конкретных понятий», «тождественности тем», общего места в
«дискурсивном концепте»2. Основной вопрос при описании дискурсив-
ных событий: «почему такие высказывания возникают именно здесь, а
не где-либо еще?» отличается от вопросов, задаваемых себе исследовате-
лем при изучении истории мысли «что говориться о том, что сказано?»
Анализ дискурсивного поля связан с определением условий существова-
ния высказывания, его границ, связи с другими высказываниями.
Анализ невозможен без определения отношений между группами
высказываний и событиями иного порядка (политика, экономика и пр.)
«Если между определенным количеством высказываний мы можем опи-
сать подобную систему рассеиваний, то между субъектами, типами вы-
сказываний, концептами, тематическим выбором, мы можем выделить
закономерности (порядок, соотношения, позиции, функционирование и
трансформации)», характеризующие дискурсивные формации, к кото-
рым высказывания принадлежат «как фраза — к тексту». Дискурсивное
установление успешно, если удается показать, «как любой объект дис-
курса обретает там свое место и законы своего появления», т.е. в рамках
традиционного исторического дискурса речь шла бы об успешной ин-
терпретации как критерии правильности анализа3 4.
Наиболее эффективным методом признается «безреферентный
отбор», когда не учитывается частотность высказываний, историческая
значимость их субъектов-авторов, но за основу принимается та простая
функция, которую они выполняют в своем «семействе»^. Анализ не
должен быть связан «с синтетическими операциями чисто психологи-
ческого толка» (раскрытие намерений автора, уяснение формы его духа,
описание его замыслов и т.д.). В ходе исследования выявляются другие
1 Стрелков В.И. Указ. соч. С. 47.
2 Там же. С. 35, 36, 37.
3 Там же. С. 29-31, 39, 117.
4 Делез Ж. Указ. соч. С. 40 — 41.
83
типы связей — соотношения (связи) высказываний, в т.ч. соотношения,
неосознаваемые автором, или соотношения высказываний, принадлежа-
щих различным авторам, внешне не связанным друг с другом. Выявля-
ются такие соотношения на основе их функций и условий функциони-
рования (принятых решений). Позиция субъекта определяется функция-
ми соответствующего высказывания, которое не может существовать вне
«области существования ассоциированного»! (что отличает дискурсив-
ное высказывание от фразы или пропозиции2). Воздействие контекста
определяется «на основании более общего отношения между формули-
ровками (фразами), на основании всей вербальной сети» с ее уровнями
и формами лингвистического опыта.
Таким образом, дискурсивные отношения ограничивают дискурс но
не сводятся к его внутренним связям, принуждая его «выражать опреде-
ленные вещи», предлагают ему конкретные объекты, формирующиеся,
тем самым, независимо от дискурса, а также образуют «пучок связей
которым дискурс должен следовать, чтобы иметь возможность говорить
о различных объектах, трактовать их имена, анализировать, классифи-
цировать, объяснять и проч.» Эти отношения, как подчеркивал Фуко,
характеризуют «не язык, который использует дискурс, не обстоятельства
в которых он разворачивается, а самый дискурс, понятый как чистая
практика»з.
Объект дискурса «существует в позитивных условиях сложного пучка
связей... между институтами, экономическими и социальными процес-
сами, формами поведения, технологиями». Эти отношения полагают
объект дискурса в поле внешнего и связи составляют, в терминологии
Фуко, систему первичных или реальных связей. Вторичные связи явля-
ются рефлективными. Они формулируются в самом дискурсе и не вос-
производят реальных связей^.
Сам дискурс, сформированный из функционирующих в единстве и
противостоянии высказываний, признается «событием знака», «но то,
что он делает, есть нечто большее, нежели простое использование зна-
ков для обозначения вещей», поэтому он несводим к языку и речи.
«Высказывание всегда является таким событием, которое ни язык, ни
смысл не в состоянии полностью исчерпать»5. Строй объектов дискурса
1 Фуко М. Указ. соч. С. 97.
2 Вообще, одна и та же фраза может принадлежать не только различным
дискурсам, но и различным дискурсивным формациям. Так, лозунг «Идиотов — в
сумасшедшие дома!» может принадлежать «к абсолютно различным дискурсивным
формациям, в зависимости от того, протестует ли она — как в XVIII веке — против
смешения заключенных с помешанными или, напротив, призывает строить — как в
XIX в. — дома умалишенных, дабы отделить душевно больных от заключенных, или
же — как в наши дни — выступает против одной из тенденций развития лечебных
учреждений». См.: Делез Ж. Указ. соч. С. 34.
3 Фуко М. Указ. соч. С. 47. Речь идет о дискурсивной практике, представляющей
собой «совокупность анонимных исторических правил, всегда определенных во
времени и пространстве, которые установили в данную эпоху и для данного социаль-
ного, экономического, географического или лингвистического пространства условия
выполнения функции высказывания». Там же. С. 118.
4 Так, например, психиатрический дискурс XIX в. не содержит высказываний о
связях семьи и преступности, адекватных действительным, реально существовавшим
связям.
5 Фуко М. Указ. соч. С. 30.
84
определяется не через «слова» и «вещи»1. Дискурсы рассматриваются не
как «совокупности знаков», а как практика, «которая систематически
формирует объекты, о которых они (дискурсы) говорят». Дискурс —
совокупность вербальных перфомансов — то что было произведено со-
вокупностью знаков, совокупность актов формулировки. Это не «фено-
мен выражения», а «поле регулярности различных позиций субъектив-
ности», социально и темпорально коррелированная общественная прак-
тика субъектов и групп субъектов дискурса. Дискурс, писал Фуко, «когда
он воплощается в тексте, не является простым и прозрачным переплете-
нием словес, таинственной тканью вещей и отчетливым сочетанием
слов дискурс — это тонкая контактирующая поверхность, сближающая
язык и реальность, смешивающая лексику и опыт анализируя дискурс,
мы видим, как разжимаются жесткие сочленения слов и вещей и высво-
бождается совокупность правил, обусловливающих дискурсивную прак-
тику порядок объектов». Верхней инстанцией, обеспечивающей форми-
рование представлений о закономерностях дискурса, является «вовлече-
ние дискурса в поле недискурсивных практик», что связывает дискурс с
исторической действительностью в целом2.
Не падая в пропасть онтологического нигилизма, Фуко уточнил, что
правила формации «имеют место не в "ментальности" или сознании
индивида, а в самом дискурсе; следовательно, они навязываются в соот-
ветствии с неким видом анонимной единообразное™ всем индивидуу-
мам, которые пытаются говорить в этом дискурсивном поле», т.е. «объ-
ективны» или «позитивны по-новому». Дискурс — конкретно-истори-
ческое понятие, его анализ не может обходиться без специфического
соблюдения принципа историзма. Конкретные правила характерны
лишь для конкретного дискурсаЗ.
В результате дискурсивного анализа становится возможным постро-
ение более адекватной действительности и, в конечном счете, более
«объективной» историографической модели, не основанной на «интер-
претации фактов дискурса», которая может быть субъективной и идео-
логизированной, а воспроизводящей результаты анализа существования
самих дискурсивных фактов, их «преемственности, функционирования,
взаимной детерминации, независимых или взаимокоррелирующих изме-
нений»* **.
Дискурсивный анализ в трактовке М. Фуко5 является, таким образом,
прямым диалогом исследователя с источником во всей полноте содержа-
щейся в нем информации. Метод, основанный на описанном выше
подходе, не решает полностью проблему «легитимизации» (как установ-
ления изоморрфии с исторической действительностью) историографи-
ческих моделей, но, несомненно, представляет собой источнико-ориен-
тированный метод структурно-функционального анализа. В своем отказе
* Фуко отмечал, что высказывания не возникают в результате синтеза слов и
вещей, а предшествуют фразам и пропозициям, которые имплицитно их предполагают
и формируют слова и вещи. См.: Фуко М. Слова и вещи. СПб., 1994.
2 Фуко М. Археология знаний. С. 50, 56, 108 и др.
3 Там же. С. 63, 78 и др.
4 Там же. С. 31.
5 Своей спецификой обладают методы анализа текста, предложенные Ж.-Ф. Ли-
отаром. Они также могут способствовать углублению анализа нарративных источни-
ков.
85
от априорных схем исторического развития он близок «эксперименталь-
ному методу», используемому специалистами, работающими в рамках
итальянской микроистории и немецкой AltagsgeschichteL Важно, что
дискурсивный анализ не просто явился результатом теоретических умо-
заключений, но на практике осуществлялся самим его автором в ряде
успешных исследований2.
II
Ох высокая палата,
Чтоб те пусто было.
Нет житья от депутата,
Продувное рыло.
Что ни день — с трибуны брешет,
Деньги получая.
И давно в затылке чешет
Русь от них святая.
День настанет, вновь займется.
Дни идут как тучи,
А оттуда все несется
Дым речей вонючий!
В.М. Пуришкевич.
Плач русского мужика
Данная работа содержит попытку применения дискурсивного метода
М. ФукоЗ к анализу позиции руководителей Союза русского народа и
Русского народного союза имени Михаила Архангела по отношению к
думским учреждениям. Тема отношения правых радикалов к демократи-
ческим учреждениям выглядит актуальной в настоящее время, когда
деятельность российского парламента и особенно некоторых его фрак-
ций и деятелей вызывает крайне неоднозначную оценку. Важно, что
наиболее остро ставится вопрос о конструктивном характере дея-
тельности российского парламента и его взаимоотношений с прави-
тельством.
На настоящей начальной стадии анализа в качестве основного источ-
ника использованы стенографические отчеты заседаний Государствен-
ной думы третьего созывав В этот период стабильного существования
третьеиюньской монархии левые либералы осуществляли политику «бе-
режения Думы», правые либералы сотрудничали с правительством. Вне
Думы революционное волнение 1905—1907 гг. уже улеглось, а новый
1 См.: Бессмертный Ю.Л. «Что за казус!..» // Казус. 1996. Индивидуальное и
уникальное в истории. М., 1997. С. 12.
2 См: Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1997; Он же.
Слова и вещи; Он же. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997; Он же.
Воля к истине. По ту сторону знания, власти, сексуальности. М., 1996; Foucault М.
Naissance de Is clinique. Paris, 1963; Id. La volonte de savoir (Histoire de sexualite).
Paris, 1976 (опубликованы также работы «История сексуальности II и III); и др.
3 В связи с ограниченностью такой попытки работа содержит упрощенный и
сокращенный вариант анализа.
4 Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1909 г. Сессия
Третья. Ч. 1. Заседания 1—32 (с 10 октября по 18 декабря 1909 г.). СПб, 1910. -
Далее: Стенографические отчеты.
86
подъем движения протестов 1910—1914 еще не начался. При этом, в
отличие от Думы Четвертого созыва, Третья еще играла относительно
важную роль в реформаторской части политики правительства П.А. Сто-
лыпина. Председатель Совета министров только в 1908—1909 гг. 9 раз
лично выступал в Думе (за весь период существования 3-й Думы —
18 раз), чтобы облегчить прохождение важнейших законопроектов, в
том числе по аграрной реформе, свободе вероисповедания и др. В двух
случаях он приезжал, чтобы ответить на запросы, поступившие о депута-
тов!. В этих условиях отношение крайне правых к думе как государст-
венному институту проявлялось в наиболее «чистом» виде2.
Объектом нашего историографического дискурса избран дискурс
крайне правых в Государственной думеЗ. Для уточнения объекта дискур-
са и выявления его первичных связей проводится установление поверх-
ности появления высказываний. Эта поверхность различна для разных
обществ, эпох и форм дискурса. Она обусловливает и ограничивает
конкретный дискурс. По отношению к «дискурсу безумия» XIX в. Фуко
определяет такие поверхности как психопатология, искусство, сексуаль-
ность, а также семья, религиозная община, трудовой коллектив, и дру-
гие «нормативные образования», являющиеся «миром означения без-
умия»4. Различия поверхностей появления, под которыми, очевидно,
следует понимать нормативные и рефлектирующие социальные системы
различного уровня, и составляют поле прерывности дискурса5.
В отношении дискурса крайне правых в Государственной думе поля-
ми поверхности являются политическая деятельность организаций,
слоев и групп российского общества, включая партийную деятельность
и движения протестов различных социальных общностей; политическая
публицистика; политический и общественный строй; национальный во-
прос и государственная политика периода третьеиюньской монархии.
Затем в ходе анализа описываются инстанции разграничения, разгра-
ничивающие, обозначающие, именующие и утверждающие объект дис-
курса (у Фуко — медицина, правосудие, религиозная власть, литератур-
ная и художественная практика). Инстанции думского дискурса правых
можно увидеть в законодательстве Российской империи, определившем
функции Думы и ее состав. Ограничивающие инстанции представляет
собой идеология черносотенцев, политические программы крайне пра-
вых партий и организаций, сами эти политические образования. Важ-
ную роль играла в данном дискурсе этика политической борьбы в отече-
ственном обществе конкретно-исторического периода.
Далее анализируется решетки спецификации — система, на основании
которой разделяются противопоставляются, объединяются, группируют-
ся, классифицируются различные объекты дискурса (у Фуко — душа как
1 Подсчитано по: Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия: Поля. собр. речей
в Государственной думе и Государственном совете. 1906—1911 гг. М., 1991.
2 Использование источников не по всему периоду 1908—1909 гг., а лишь за период
с октября по декабрь 1909 г. обусловлено в данном случае^начальной стадией
исследования, имеющей пробный характер, верификационный по отношению к
избранной методике.
3 Речь идет о сторонниках В.М. Пуришкевича и Н.Е. Маркова. Экстремисты —
последователи А.И. Дубровина не вошли в состав депутатов.
4 Здесь и далее примеры см. в: Фуко М. История безумия.
5 Фуко М. Археология знания. С. 42.
87
группа упорядоченных способностей, тело как совокупность взаимоза-
висимых органов, жизнь индивида как переплетение и последователь-
ность фаз, следов, реактиваций и пр., система взаимодействий нейроп-
сихотических соответствий). В нашей попытке анализа данная система в
качестве подсистем включает политическую ситуацию в стране, полити-
ку правительства.
Анализ собственно дискурса осуществляется в ряде шагов, первым из
которых является выявление высказываний как элементарных единиц
(общностей) дискурса и их группировка. Количество высказываний
должно быть ограничено на основе нескольких критериев.
В работах Фуко «определение совокупностей высказывания в их ин-
дивидуальном содержании состоит в описании рассеивания объектов [не
отличающегося в наследии Фуко от понятия «множество»! — В.К.], в
схватывании все разделяющих пробелов, в установлении упорядочиваю-
щей дистанции». Во-первых, в основе единства и рассеивания субъектов
лежат проблемы и поводы для высказываний, содержательно очерчен-
ная, географически разделенная область объектов2. В нашем случае
расчерченной областью, объединяющей высказывания является ком-
плекс наиболее острых вопросов общественной жизни страны, получив-
ших свое отражение в политической жизни (система объектов полити-
ческих интересов различных организаций, слоев и групп). Высказыва-
ния, основанные на фразах, имеющих семантику межличностных отно-
шений, включались в анализ как составляющие соответствующих групп
политически разграниченных высказываний. Например, обращение
В.М. Пуришкевича к П.Н. Милюкову «полу-еврей, полу-подлец» было
нами воспринято как имеющее определенную функцию по отношению
к законодательной деятельности кадетов в целомЗ. В результате изучения
источников были выявлены несколько групп, в том числе высказывания
в отношении Думы как института, конкретного состава Думы, прави-
тельства, правительственной политики по различным вопросам, различ-
ных политических групп (либералов, левых и пр.), социальных (рабочие,
крестьяне и пр.) и национальных (русские, евреи, финны и пр.) общнос-
тей и т.д.
Второй путь «определения группы связей между высказываниями —
формы и типа сцепления» — «стиль как неизменный характер актов
высказывания», как нормативный тип актов высказывания* 2 3 4 Стиль дис-
курса в исследованиях Фуко является не просто типом вокабулярия,
«игры метафор», но разновидностью языка, закрепленной в данном
обществе традицией за определенной социально-значимой сферой об-
щественно-речевой практики. Особенности языкового стиля в таком
понимании обусловлены спецификой конкретных форм общения в дан-
! в смысле математическом, т.е. понимаемого как объединение в единое целое
определенных вполне различных элементов, задаваемое перечислением таких элемен-
тов и указанием их характеристик, в ряде случаев — функций. См.: Толковый
математический словарь. Основные термины. М., 1989. С. 69.
2 Фуко М. Археология знания. С. 35.
3 постольку, поскольку деятельность кадетов представляла собой объект полити-
ческих интересов различных политических партий и групп.
4 См.: Фуко М. Археология знания. С. 35.
88
ной сфере и отличаются от иных стилей лексикой, грамматикой, фоне-
тикой и другими параметрами'.
В данном случае были отобраны высказывания, содержащие слова и
словосочетания низкого стиля, в том числе ругательства, которых оказа-
лось неожиданно много. Авторами таких высказываний (из состава пра-
вых депутатов) на различные темы в большинстве случаев (свыше 80%)
оказались В.М. Пуришкевич и Н.Е. Марков (Марков 2-й).
Третий путь — отбор высказываний, включенных в систему постоян-
ных и устойчивых концептов (алфавит конкретных понятий)2. По мате-
риалам стенографического отчета были выявлены понятия-концепты. В
высказываниях правых в наибольшей степени отражены понятия: «либе-
ралы», «преступники», «вредители», «левые», «открытость», «Дума»,
«евреи», «монархия (самодержавие)», «власть», «русские». Выявление
связи таких групп высказываний позволяет построить «концептуальную
архитектонику» идеологии крайне правых. Большинство групп высказы-
ваний пересекались. Содержащиеся в них элементы оказались связан-
ными с одним или более концептов, не являющихся ядром исходной
группы. Так, группа (множество) концепта «либералы» почти совпадает
по составу высказываний с множествами «вредители», «Дума» и неболь-
шим сегментом накладывается на поле группы «евреи». Группа «левые»
таким же образом пересекается с группами «преступники» и «откры-
тость / откровенность». Фактически речь идет о системе взаимных свя-
зей основных понятий.
Для уточнения структуры системы понятий дискурса были привлече-
ны другие источники-тексты. По мнению Фуко, это допустимо, если
понятия вновь использованных «текстов» входят в логически обоснован-
ные общности, аналогичные найденным в первом источнике. Одновре-
менно определяется такая характеристика модальности высказывания
как «институциолизированная область», в которой субъект дискурса на-
ходит свой объект (по отношению к дискурсу безумия у Фуко — это
госпиталь, частная практика, лаборатория, библиотека). Такие области,
очевидно, определяют круг источников. В данном случае основной об-
ластью обнаружения объекта является Государственная дума, но по-
стольку, поскольку тот же объект обнаруживается в других областях,
целесообразно привлекать и другие институциолизированные области.
Анализ стихотворных произведений В.М. ПуришкевичаЗ — автора зна-
чительной части высказываний, выявленных ранее и включенных в
различные типы групп, — показал, что содержащиеся здесь концепты и
их основные связи в целом совпадают с ранее сформированными. Еще
один источник — документы и материалы правых организаций1 2 3 4 показал
1 См • Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 494 — 495,
567-568.
2 См.: Фуко М. Археология знания. С. 36.
3 См’ Пуришкевич В.[М.] В дни бранных бурь и непогоды. Сб. стихов. СПб.,
1912. Т. 1.
4 Правые и конституционные монархисты в России в 1907— 1908 гг. // Вопросы
истории. 1997. № 6, 8; Переписка правых и другие материалы об их деятельности в
1914—1917 годах // Вопросы истории. 1996. №1,3,4,7 — 8,10; Переписка и другие
документы правых 1911 года // Вопросы истории. 1998. № 10—12; Переписка и
другие документы правых (1911 — 1913 годы) // Вопросы истории. 1999. № 10— 12.
89
иную структуру, в рамках которой взаимодействовали несколько отлич-
ные концепты.
Четвертый возможный способ сгруппировать высказывания основан
на принятии за смысловое ядро группы темы высказываний (тематичес-
кое постоянство). Отказавшись от поиска постоянных тем и образов,
отмечал Фуко, необходимо «попытаться установить рассеивание точек
выбора и определить... тематические предпочтения поля стратегических
возможностей»1 2 3 4. В результате высказывания были сгруппированы по
следующим темам (по убывающему количеству высказываний в группе):
«преступный характер действий и взглядов левых»; «разрушительный
характер законотворческой деятельности либералов (особенно, каде-
тов)»; «пристрастный (партийный — пролиберальный) характер дейст-
вий руководителей Думы»; «неправильный порядок формирования
Думы»; «вредительская деятельность евреев в стране в целом, и в Думе в
частности»; «неправильные действия властей в отношении левых, либе-
ралов и евреев»; «засилье иностранцев в стране, и необходимость огра-
ничения их прав и возможностей» и др.
После формирования групп необходимо проанализировать сами вы-
сказывания по группам, определив не структуру фраз и пропозиций, но
«функцию существования знаков», реализующуюся в актах высказыва-
ния. Описание высказывания предполагает определение условий, при
которых выполняется функция, давшая частное существование (опреде-
ляющее высказывание как отношение к группе объектов и элемент в
поле существований) группе знаков2.
Такая функция, как разновидность существования данной «группы
знаков», предписывает определенное положение возможному субъекту.
Одновременно определяется позиция субъекта, обусловленная его поло-
жением по отношению к областям или группам объектов. Судя по
исследованию Фуко, речь идет о типах интеллектуальной и/или соци-
альной активности. В данном случае выявлены различные виды «разме-
щения» объекта в акте высказывания: позиционирование левых и либе-
ралов в российской общественно-политической системе, позициониро-
вание их дискурса в Думе — законотворческой деятельности; позицио-
нирование каждого из адресатов высказывания.
Функции высказывания целесообразно определять на основе типов
действий субъекта высказывания, осуществляющегося в процессе акта и
понимаемого в духе современной психологии личностиЗ. Это вполне
соответствует задаче, поставленной Фуко — охарактеризовать «дискурс
или группу высказываний с помощью закономерностей практики»**.
Психологическая классификация действий вообще различает поступ-
ки, привычки, импульсивные действия, навыки и умения. В настоящей
работе речь идет прежде всего о поступках, поскольку высказывания-
действия правых в Думе несли, со всей очевидностью, характер дейст-
вий, при выполнении которых субъекты осознавали их значения для
1 Фуко М. Археология знания. С. 77 — 78.
2 Там же. С. 88, 111.
3 Действия здесь понимаются как — элементы деятельности, при выполнении
которых достигается элементарная, т.е. неразложимая в данном случае, наиболее
простая основная цель. См: Платонов К.К. Структура и развитие личности. М., 1986.
С. 85.
4 Фуко М. Археология знания. С. 76.
90
других людей, т.е. их социальный смысл, даже если при этом формаль-
ный вид таких высказываний напоминал импульсивные действия. Дей-
ствительно, В.М. Пуришкевич, Н.Е. Марков, П.Н. Крупенский (Кру-
пенский 2-й) и др. действовали (высказывались) в Думе под влиянием
эмоций, но в иных ситуациях — на заседаниях правых организаций и
т.д. эмоциональный, импульсивный характер проявлялся по другому.
Здесь авторы думских высказываний осуществляли высказывания с
иной стилистикой и отличными функциями.
Различаются три типа действий-поступков — социально конструктив-
ные (полезные), социально деструктивные (отрицательные), иллюзор-
ные неопределенно влияющие на личность субъекта и объекты. Опреде-
ление точек преломления (в данном случае — точек несовместимости —
пар объектов, типов высказываний, находящихся в одной формации,
сформированных по одним правилам, но не входящих в один ряд выска-
зываний, несовместимых) позволило связать пары высказываний правых
и их адресатов!.
Подавляющее большинство высказываний всех видов позициониро-
вания объектов относятся ко второму типу высказываний-поступков,
ориентированному на деструкцию контрвысказываний в точках несо-
вместимости. Анализ показывает, что целью актов высказываний правых
являлось разрушение (препятствование) дискурсивной практики левых и
либералов в Думе. Имеющиеся неопределенно ориентированные выска-
зывания составляют меньшую долю высказываний в отношении либера-
лов, чем левых, т.е. дискурс правых был направлен прежде всего на
разрушение думской деятельности либералов.
Определение модальности высказывания включает и выявление ста-
тусов, которые субъект может занимать или принимать, когда поддер-
живает дискурс, к различным планам прерывности, «из которых» он
говорит. Необходимо ответить на вопросы «Кто говорит?», «Каков
статус тех индивидов, что обладают правом отдавать предпочтение
именно данному дискурсу?» в рамках данного поля, «Как приобретен
этот статус?»1 2
Субъекты в данном случае имеют равный формальный статус с адре-
сатами высказываний в плане «внешнего» — они являются избранными
депутатами, имеющими равные права. Право избирать данный дискурс
определялось не только формальным статусом, но и этической практи-
кой политической деятельности, принятой для субъектов, принадлежав-
ших к разным социальным общностям. Данному стилю дискурса отдава-
ли дань представители различных сословий — дворяне, мещане, потом-
ственные почетные граждане и др. Исключение, как показывает анализ
данного источника, составляли крестьяне. Среди многих общностей
(возраст, образование и т.д.) наиболее значимым самостоятельным кри-
терием избрания данного стиля и функций дискурса оказалась полити-
ческая принадлежность.
Отмеченный стиль высказываний вообще был характерен для нижней
палаты российского парламента. Начальник Отдела общего собрания и
общих дел думской канцелярии Я.В. Глинка в своих дневниках отмечал:
«Разнузданность нравов и языка в Государственной думе с трибуны и с
1 Фуко М. Там же. С. 67, 86.
2 Там же. С. 51, 55.
91
мест в настоящее время не знает пределов»1. Но две фракции — правых
и левых — выделялись особенно. Низкий стиль в наименьшей степени
формировал дискурс либералов, но и они прибегали к взаимным оскор-
блениям, с использованием более «интеллигентных» оборотов речи. По-
казательно, что такой стиль не был характерен для политического дис-
курса того времени вообще (в том числе для высказываний, осущест-
вленных Пуришкевичем2), но лишь для высказываний, обращенных к
политическим противникам.
Деструктивные высказывания также характерны были в большей сте-
пени для правых и левых радикалов. Принадлежность к профессиональ-
ным группам (лица свободных профессий, прежде всего журналисты,
юристы, помещики и др.) не имела значения. Так, дворянин, помощник
присяжного поверенного Е.П. Гегечкори стал автором третьей по объе-
му группы высказываний, неотличимых по стилю и функциям от дис-
курса крайне правых. Отличия заключались, частично, в тематике, что
определялось партийной принадлежностью — Гегечкори был социал-де-
мократом.
Здесь выявились дискурсивные точки преломления иного типа —
точки эквивалентности и сцепления. Функции дискурса левых и правых
различались лишь по некоторым темам. Высказывания левых не были
деструктивны тогда, когда объектом являлся рабочий вопрос (в ряде
случаев), и представляли собой поступки неопределенного назначения
(нейтральные) при упоминании «еврейского вопроса». В остальном
можно констатировать общую направленность дискурсивной формации
со-своим принципом рассеивания (множества) и распределения выска-
зываний.
В ряде случаев речь шла о дискурсивном диалоге, когда осуществля-
лось двойное высказывание правых и левых, приводившее к затрудне-
нию в нормальном обсуждении законопроектов. Так, например, Пуриш-
кевич, выйдя на трибуну, заявил: «Передо мною книга "Женщина-убий,-
ца" женщины-врача Тарновской. Я разбирался в этих типах, всматривал-
ся в них: сколько сходства между ними и левыми представителями».
Вскоре взявший слово Гегечкори, ответил Пуришкевичу: «Г. Пуришке-
вич, между прочим сегодня говорил относительно того, что нужно про-
извести антропологическое исследование, к какому типу преступников
принадлежат те или иные обвиняемые... он указал на членов Государст-
венной Думы, сидящих на левых скамьях, и причислил их к этой
категории. Мы думаем что, без всяких антропологических исследований
можно уже установить — тут наука не при чем, тут факт сам по себе
ясен — к какому именно типу может принадлежать этот дегенерат»з. В
результате ход обсуждения был нарушен, обрастая протестами и эмоцио-
нальными выкриками с места. Общность целей в ряде высказываний
выглядит вполне осознанной. Пуришкевич провоцировал левых на ана-
логичные выступления, и те охотно ему отвечали.
Дискурс неизбежно вовлекается в поле недискурсивных практик.
Дискурсивная практика реализуется в невербальных действиях. Деструк-
тивный дискурс правых подкреплялся поступками в том же стиле и в
1 Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. М., 2001. С. 70.
2 См. наир.: Переписка и другие документы правых (1911 —1913 гг.). С. 128, 129
и др.
3 Стенографические отчеты. С. 752, 782.
92
рамках того же этоса. Так, по воспоминаниям П.Н. Милюкова, Пуриш-
кевич, заметив, как-то раз во время своей речи на лице лидера кадетов
ироническое выражение, схватил стакан с водой, всегда стоявший перед
оратором на трибуне, и бросил в Милюкова!. Протестуя против празд-
нования левыми 1 мая, Пуришкевич явился в Думу с руками в карманах
и красной гвоздикой в ширинке брюк2. Правые настолько часто прибе-
гали к такого рода выходкам, что Пуришкевич был назван «трагическим
клоуном», а П.Н. Крупенский — «комическим клоуном» ДумыЗ. Его имя
стало нарицательным, в одной из газет сообщалось, что во время ссоры
«один господин назвал другого «пуришкевичем» и был немедленно вы-
зван на дуэль. Суд чести признал повод для дуэли вполне достаточ-
ным»1 2 3 4. Дети Я.В. Глинки, слушавшие его пересказы жене событий в
Думе, «любили играть в «Пуришкевича», которого за хулиганство выно-
сили из зала заседания на руках»5 6.
Но наиболее существенной характеристикой субъекта являются не
особенности личности Пуришкевича, обладавшего взрывным темпера-
ментом, по отзывам знавших его как человека «смелого в своих действи-
ях и поступках и хулигана в своем поведении»8, способного защищать
свои политические взгляды на дуэли. Пуришкевич, Марков 2-й и Гегеч-
кори выделялись, но, в принципе, были лишь «первыми среди равных».
Взаимные оскорбления в Думе не были редкостью, вызов на дуэль
являлся нормой жизни некоторых слоев российского общества, прежде
всего политической жизни начала XX века7. В рамках безреферентно-
го метода субъект высказывания не тождественен автору формулиров-
ки, он представляет собой характеристику функции высказывания.
Задача описания высказывания сводится не к описанию отношений
между автором и тем, что он сказал или хотел сказать, но — опреде-
лению положения, «которое может и должен занять индивидуум для
того, чтобы быть субъектом» данного высказывания8. Общность
высказываний различных субъектов связана, прежде всего, с их
принадлежностью к правым, дискурс которых был направлен на
разрушение законотворческих действий Думы и в этом смыкался с
дискурсивной формацией левых.
Рассмотрение «совокупности правил и условий» существования об-
щностей высказывания (форм последовательности — порядка заключе-
ний и пр., типов зависимостей высказываний, риторических схем, в
соответствии с которыми скомбинированы высказывания), позволяю-
1 Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 294.
2 Глинка Я.В. Указ. соч. С. 51.
3 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 280.
4 Степанов С.А. Черная сотня в России (1905—1914 гг.). М., 1992. С. 91.
5 Глинка Я.В. Указ. соч. С. 225.
6 Там же. С. 51.
7 На дуэль вызывали противников А.И. Гучков и П.Н. Милюков (в том числе
друг друга). Отправляли секундантов после оскорблений в ходе думских заседаний
М’В. Родзянко к Н.Е. Маркову 2-му, А.Д. Протопопов — к А.А. Бобринскому и пр.
Даже председатель Совета министров Й.А. Столыпин вызвал кадетского депутата
Ф.И. Родичева на дуэль за использованное им в думской речи выражение «столы-
пинский галстук». См.: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 294—296; Глинка Я.В. Указ,
соч. С. 168; и др.
8 Фуко М. Археология знания. С. 96.
93
щей группировать высказывания в определенном порядке и последова-
тельности (структура общности высказываний), дает возможность выяс-
нить конкретные условия каждого акта высказывания. Анализ показал,
что провокация как форма дискурса нужна была правым, чтобы вызвать
«резкие реплики и выступления, которые должны были убедить прави-
тельство в невозможности конструктивной работы с Думой»!. Именно
поэтому либералы считали, что Пуришкевич опасен «и вовсе не такая
ничтожная величина, как принято думать»* 2 3. К низкому стилю и личным
оскорблениям правые прибегали, не обращая внимания на увещевания
председателя «более серьезно отнестись к делу»3, именно в тех условиях,
когда это могло помешать деятельности Думы. Сам Пуришкевич, прого-
вариваясь, признавал эти намерения. Так, по вопросу о политической
амнистии Пуришкевич приветствовал «левые» дополнения, поскольку
«безобразия этих наслоений» сделают принятие этого закона невозмож-
ным4. Правые рассчитывали, что революционеры «прямо и открыто»
заявляя «куда они ведут»5 6, обеспечат выполнение деструктивных целей
правых.
Деструктивность правых не могла затемняться их активностью при
обсуждении законопроектов (правые не подготовили ни одного проекта
закона) и участием в подготовке запросов (92% которых были отклоне-
ны Думой или вообще не приняты к рассмотрению)^.
Но дискурс «пуришкевичей» имел еще одну точку сцепления. Отно-
шение к думским учреждениям не ограничивались стремлением к де-
струкции. На фоне общего формально антипарламентаристского дис-
курса правых выглядит парадоксальным заявление Н.Е. Маркова сорат-
никам по Союзу: «Можно быть недовольным 3-й, 4-й Думой, 20-й,
разгоните их, выберите настоящую, русскую, но, как учреждение, Госу-
дарственная дума необходима: без этого России не существовать» [кур-
сив наш — В.К.]7. В двух высказываниях Пуришкевич также отметил
снижение авторитета Думы в различных социальных группах как отри-
цательное явление. Правые были недовольны избирательным законом,
дававшим слишком много, по их мнению, прав евреям и «инородцам»,
но избирательное право находилось вне компетенции Думы. Правые
считали, что Дума как институт народного представительства не выра-
жает мнение русского народа, а кроме того, статистически обоснованное
мнение широких масс, включающих «чернь» и «инородцев», не полезно
для судеб страны («где правят все там нету счастья»8 9). Но для черной
сотни было очевидно, что переход к принципу «законосовещательной
думы», снова вызовет к жизни «гидру русской революции»9. Важнее
! Политическая история России в партиях и лицах. С. 325.
2 Там же. С. 325.
3 См. напр.: Стенографические отчеты. С. 1026.
4 Там же. С. 846.
5 Там же. С. 2023.
6 Подсчитано по: Обзор деятельности Государственной Думы Третьего созыва.
1907—1912. Ч. 1. Общие сведения. СПб., 1912.
7 Цит. по: Степанов А.С. Указ. соч. С. 195.
8 Пуришкевич В.М. Указ. соч. С. 248.
9 Переписка и другие документы правых (1911 — 1913 годы) / / Вопросы исто-
рии. 1996. № 4. С. 121.
94
было то, что думские учреждения требовались правым для целей, свя-
занных со второй точкой сцепления изучаемого дискурса.
Целая группа высказываний, сформированная в связи с тождествен-
ностью объекта, в своих функциях совпадает с дискурсом левых и даже
кадетов. Речь идет о таком объекте, как правительство и правительст-
венная политика. Темы высказываний не эквивалентны аналогичному
ряду центра и революционеров в Думе, но функционально дискурсив-
ная стратегия всех трех общностей субъектов ориентирована на де-
струкцию элементов правительственной политики но — в созидатель-
ных целях. Дискурс правых представлял собой в таких случаях нажим
на исполнительную власть — «подлецов в шитых золотом мундирах»,
коррумпированных, не принимающих меры к прекращению и предот-
вращению разрушения общества. Черносотенцы требовали иных дейст-
вий, чем их оппоненты в Думе, но показательно, что, как свидетель-
ствуют иные монодискурсивные (т.е. описывающие один единый дис-
курс — одного автора, одной политической группы и т.д.) источники,
либералы и левые ассимилировали элементы дискурса правых. Так,
например, Милюков — злейший враг Пуришкевича — с одобрением
цитирует высказывания руководителя Русского народного союза имени
Михаила Архангела о правительстве, добавляя комментарии: «по ост-
рому выражению Пуришкевича», «по меткому выражению Пуришкеви-
ча» и т.п.1. Анализ условий существования конкретных высказываний
правых из данной дискурсивной группы показал, что в латентной
форме правые считали необходимым существование органа власти,
осуществляющего коррекцию действий правительства «в помощь Госу-
дарю». Правые имели и планы осуществления непосредственно через
Думу реформ, направленных на создание механизмов сдерживания раз-
рушения «их» России, но не питали серьезных иллюзий на этот счет в
связи с определенным составом нижней палаты. Так, Н.Д. Тальберг
отмечал в письме к Пуришкевичу после выборов в IV Думу, что состав
депутатов очень неудачен и такую Думу «не стоит держать, так как все
равно ни одного приличного законопроекта она не пропустит, а между
тем некоторые реформы, как полицейская, борьба с хулиганством и
т.п., крайне необходимы»2.
Третья точка сцепления дискурса правых выявлена в связи с дискур-
сом левых о возможностях Думы как арены борьбы с политическими
врагами. Так же, как левые использовали думскую трибуну для пропа-
ганды, агитации и разоблачения либералов, правые в своем парламент-
ском дискурсе фактически, не всегда осознанно, извлекали по-своему
воспринимаемую пользу из существования Думы, активно «разоблачая»
левых и либералов. Пуришкевич неоднократно подчеркивал в своих
выступлениях и репликах, что социалдемократы, «будучи отвратительны
нам по целям, но честны по прямоте своих суждений», разоблачают себя
самиЗ. Деструктивная стратегия дискурса борьбы сочеталась здесь с
конструктивными задачами извлечения пользы из думских учреждений.
Ограниченность задач и объемов данного материала (историографи-
ческого дискурса) не позволяет описать точки преломления других
групп высказываний дискурса правых (по рабочему вопросу, роли евреев
1 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 338, 414 и др.
2 Переписка и другие документы правых (1911 — 1913 годы). С. 122.
3 Стенографические отчеты. С. 2023 — 2043.
95
в жизни российского общества и др.), рассмотреть вопрос о соотноше-
нии концептов «чернь»/«быдло» и «Святая Русь», в рамках дискурса
имеющих различные объекты (социальные слои и группы), но во вне-
дискурсивной практике в значительной степени совпадающих, а также
многие другие проблемы. Но, в целом, приведенные отдельные элемен-
ты ограниченного анализа думского дискурса правых показали, что дис-
курсивная стратегия избранных субъектов обладает более высоким уров-
нем сложности, чем это отмечается в традиционной историографии
последних лет.
Специфику дискурсивной формации определяет прежде всего (у
Фуко — «только») способ установления связей гетерогенных элементов
друг с другом. В данном случае анализируемый дискурс характеризовал-
ся деструктивными целями на уровне вторичных (внутридискурсивных)
отношений и конструктивными — на уровне первичных (внедискурсив-
ных) связей.
В современной историографии распространены несколько упрощен-
ные взгляды на практическую политику правых в Думе, которые основа-
ны в основном на программных заявлениях черносотенных лидеров.
Ядром соответствующего историографического дискурса является кон-
цепт «абсолютное недоверие к демократическим ценностям», «правые
убеждены в полной бесполезности выборных учреждений»'. Считается,
что Дума была для крайне правых лишь «балаганом», который следует
ликвидировать2. Для этого необходимо всеми средствами дискредитиро-
вать парламентские учреждения, а затем «упросить» царя и «убедить»
премьер-министраЗ. Те же авторы, впрочем, отмечают нападки правых
на бюрократию и необходимость, с их точки зрения, преобразовать
государственный механизм. Пути таких преобразований, в то же время,
в литературе представляются неуточненными*. В ряде работ отмечаются
высказывания правых о том, что ситуация изменилась, «в стране, види-
мо, утвердился представительный строй», необходимо уделять большое
внимание выборам в Думу и пр.5 Но противоречивость этих и вышеука-
занных деклараций не нашла своего объяснения.
Проведенный дискурсивный анализ показал, что вне идеологических
заявлений отношение правых к Думе характеризовало их как более
трезвых и практичных политиков, чем это представляется обычно. Чер-
носотенцы занимались в нижней палате активной практической дея-
тельностью, направленной на конструктивные (в рамках определенного
идеологического пространства) цели. Адаптируясь к новым условиям,
Пуришкевич и его сторонники разоблачали в Думе революционеров и
либералов, стремились ограничить их влияние в стране. Кроме того,
анализ продемонстрировал, что уже к 1910 г. эта группа правых осознала
важность представительских институтов и пыталась использовать их для
воздействия на правительственную политику. В своей дискурсивной
деятельности они не разрушали созидательную думскую практику вооб-
1 См.: История политических партий в России / Под ред. А.И. Зевелева. М.,
1994. С. 69.
2 См.: Политическая история России... С. 329 и др.
3 См.: Степанов С.А. Указ. соч. С. 163, 165 и др.
4 История политических партий в России. С. 70.
5 Степанов С.А. Указ. соч. С. 195, 196.
96
ще, но лишь законотворческие устремления либералов. Правые, ставя
своей целью воссоздание традиционного общества именно на новых
основаниях, выступали на практике не против Думы, но против приня-
тых методов ее формирования. Ярким символом такого подхода явился
концепт о замене выборов назначением (хотя бы частичным) членов
народного представительства («Думы» или «Земского собора») государем
(после совета с правыми). Такой орган должен был сохранить законода-
тельные функции (!) и приобрести возможность некоторого контроля
над бюрократическим правительством'.
Важным результатом анализа явились также новые характеристики
этики политической борьбы в России начала XX в. Политический
дискурс того времени существенно отличался от своих аналогов в
других областях. Здесь господствовал особый стиль, основанный на
резких (редко — нецензурных) выражениях, недопустимых в иных сфе-
рах общественной жизни социальных групп, участвовавших в полити-
ческой деятельности. Особенностью было и то, что скрытые и прямые
оскорбления не были направлены на унижение личного достоинства,
целью выпадов являлись партийные взгляды и групповые платформы.
Публичная политическая дискурсивная деятельность носила не лич-
ностный, но корпоративный характер, в котором проявлялись своеоб-
разные представления о «представительных» функциях политических
деятелей* 2.
* * *
Таким образом, не вызывает сомнения, что дискурсивный анализ
обладает некоторой эффективностью и перспективой и не ведет с неиз-
бежностью к историографическому агностицизму и солипсизму радика-
лов постмодерна. Сам Фуко осознавал опасность «оказаться на еще не
размежеванной территории, где ничего нельзя предвидеть наверняка».
«Все то, что вплоть до последнего времени охраняло историка и сопро-
вождало его вплоть до сумерек, — писал этот выдающийся французский
философ и историк, — (судьба рациональности и телеология наук, не-
прерывная долгая работа мысли, преодолевающая ее, побуждение и
развитие сознания, постоянно осознающего себя в себе самом, незавер-
шенное, но непрерывное движение всеобщности, возвращение к исто-
кам и, наконец, историко-трансцедентальная тематика) не рискует ли
это все исчезнуть, освобождая для анализа белое, безразличное, ничем
' Это во многом объясняет участие умеренных правых в Прогрессивном блоке
(части правых во главе с В.В. Шульгиным и либералов) 1915— 1916 гг., требовавшем
создание «министерства народного доверия», а затем «ответственного министерства».
В феврале 1917 г. Главная палата Союза Михаила Архангела по предложению
Пуришкевича осудила воззвание, подписанное Н.Е. Марковым и группой его сторон-
ников, в котором Государственная дума называлась крамольной, а ее члены —
участниками заговора с целью ниспровержения государственного строя. См.: Пере-
писка правых и другие материалы их деятельности в 1914—1917 годах // Вопросы
истории. 1996. № 8. С. 100.
2 Похожие явления наблюдались и наблюдаются в парламентской практике
некоторых других стран в разное время, в том числе,, в современную эпоху.
Несомненную ценность представлял бы сопоставительный анализ парламентского
дискурса различных стран в различные исторические периоды.
4-7163
97
не заполненное и ничего не обещающее пространство»!. Мы можем
констатировать, что в рамках сохраняющейся в основном традиционной
парадигмы исторической науки большей опасностью представляется
другой исход, которого Фуко опасался меньше, но возможность которо-
го предвидел, — вернуться «к тем общностям, которые во имя методоло-
гической строгости были нами отвергнуты в начале... вернуться к уже
намеченным отчетливым чертам, удовольствоваться этим возвращением
и окончательным признанием, наконец, счастливо замкнуть круг, возве-
щающий нам, после стольких уловок и стольких трудов, что все спасе-
но»2.
' Фуко М. Археология знания. С. 40.
2 Там же.
98
Приложение
Образцы фраз, составивших вербальную основу высказываний
формации «думского дискурса» крайне правых
(объектно-тематическая группировка)
1. Из основного источника.
2. Из сборника стихотворений В.М. Пуришкевича.
3. Из дополнительных источников (включая стенографические отче-
ты думских заседаний за другие периоды).
О Думе:
1. явное пристрастие г. Председателя является... одной из главных
помех для плодотворной и мирной работы Государственной Думы; со-
здает покровительство определенным партийным вожделениям... а пото-
му роняют значение Думы в глазах всей России, верной заветам родной
старины; не учреждение, а партия (кадетов).
2. Исчезни тень народовластья! / Где правят все, там нету счастья;
Реформ стране не даст она желанных / Но дух растлит далеких деревень;
Не вижу дел, их засорил глубоко / Поток бессмысленных речей; (о
составе Думы) самозванец / С надутой харей; Песнь торжествующего
нуля; трудно ждать от Думы прока; речам вослед — решенья, / Вредные
народу, / Конокрадам — дай прощенье, / Вору дай свободу; Тузик на
спину натянет / Русский депутат. / И, загадив, на побывку пущенный
дворец, / Водворится, сбривши гривку, / В тюрьмы, наконец; Речи
слышу вокруг пустозвонные, / Слов потоки, а смысла в них нет; Семь
думских партий в вечном споре / Четвертый год калечат Русь.
3. протестам место в мусорной корзине; гниет на корню; Буду рад,
когда через пятого повесят.
О либералах;
1. сыском занялся; недостойнейшее политиканство; незрелый плод
неготового магистранта; хотят вовлечь на путь разложения нашей обще-
ственной нравственности и государственный переворот; передернул, по
обыкновению; разлитие желчи; фигляр; политический сын Митрофа-
нушки; негодяй; (Хомякову) мне противно быть вашим товарищем... Не
желаю, противно; браниться не собираюсь, но скажу словами поэта.
Журнальный шут на нас статейку тиснул / Без подписи пустил ее
злодей... / Он по когтям меня узнал в минуту / Я по ушам узнал его как
раз (Пушкин); свои щупальца разбросав по всей земской жизни, они
подготавливают нам вторую революцию.
2. Протухшей партии «погибшего портфеля»... «Центральный коми-
тет»; (о Милюкове) Намутив в России — / И поймав по роже; полу-
еврей, полу-подлец, / негодный вождь, плохой политик, / готовый в
ломке видеть цель. / По нем «Кресты» давно скучают, / И на себе
увидеть чают / Его — березушка, да ель!; пустая речь, слюнявый вид — /
Свободы овощь недозрелый; Мели Емелюшка, пришла твоя неделя; (об
октябристах) Всем богам усердно молится; (о кадетах) Губы сжаты, уши
веером / Нос горбат, сомнений нет — / Не еврей, хотя и с «меером» /
Убежденнейший кадет; навозный жук; за кадетов нам холера.
3. страшные враги России; проведут законы, гибельные для государ-
ства; (Милюкову) скотина, сволочь, битая по морде; (Родзянко) Болван!
4*
99
мерзавец!, элемент самый опасный и нежелательный; осторожные,
умные и политически образованные; Павлушка — медный лоб, прилич-
ное названье, / Имел ко лжи большое дарованье (Крылов).
О левых:
1. кавказская обезьяна; вы мелко плаваете; носит столь ясный облик,
характер зоологического сада; безобразие; нас не запугаете; это мы еще
посмотрим; борода мозги съела.
2. Рев осла, душа овечья / Неотесан, глуп и дик / Образина —
человечья, / Но, простите, — «Большевик»; (молитва) За эс-дека, за
эсера, / За разбой да грабежи; показать бы кой-кому / прогресс, свободу
и Европу — / осину, розги и тюрьму.
3. схваченные за руку жулики на ярмарке; не имеют никакого нравст-
венного, никакого умственного права получать образование; надеть на-
мордники; не желают повиноваться голосу разума, голосу рассудка;
хулиганы; дурачье.
Об интеллигенции:
3. Наш общественный элемент, так называемая интеллигенция рус-
ская, в переводе на простой русский язык — извините за выражение —
сволочь; публичный дом (всероссийскому женскому съезду).
О власти:
1. оппортунистический характер деятельности; отсутствие твердости
власти.
2. Забудь стеснительную дань, / Бюрократическую верность / Заветам
прошлого, чудак! / Понятен черни лишь кулак и он создаст закономер-
ность; лжи министрам не прощаю.
О евреях:
1. еврейско-масонский заговор; растлевают народ; плач на реках Ва-
вилонских; Этот вопрос у нас уже оскомину набил... когда в России
будет дано равноправие евреям, Россия еще быстрее, чем Франция,
пойдет по наклонному пути; жидовский.
О Финляндии:
3. насекомое под боком Российской империи; мелкота; зазнавшееся
княжество.
О рабочем вопросе:
1. так и надо; запрос на ничтожных доводах.
В.М. Козьменко
Российский университет дружбы народов
ДВА ОБЩЕСТВА НА ПУТИ К ОДНОМУ?
РОССИЙСКО-БЕЛОРУССКИЕ ОТНОШЕНИЯ
1991-2000 ГОДОВ
Постсоветское общество остается нестабильным как в социально-по-
литическом, так и в социально-экономическом аспектах. Возможны, а
для некоторых социальных общностей и политических групп — жела-
тельны, изменения в геополитическом плане. Относительно новой тен-
денцией является то, что такие изменения, приобретают консолидаци-
онный характер, предполагавшийся многими с самого начала последне-
го десятилетия, но лишь сейчас реализующийся в действиях государств
и общественных сил ряда стран — бывших частей СССР.
Прежде всего речь идет о мощном объединительном процессе, разви-
ваемом Россией и Белоруссией.
Российско-белорусские отношения, признанные обеими сторонами
на высшем уровне как приоритетное направление внешней политики
обеих стран, в январе—феврале 1995 г. достигли высшей точки своего
развития, для которого характерно появление новых и новаторских
форм взаимодействия на двусторонней основе и в рамках СНГ.
Интенсивный и широкомасштабный переговорный процесс между
двумя странами позволил создать солидную нормативно-правовую базу
для развития двусторонних отношений, вывести их на более высокий
уровень экономического и военно-политического интеграционного вза-
имодействия, которое становится примерной моделью и для взаимодей-
ствия, складывающегося между Россией и странами СНГ. Кульмина-
цией договорного процесса стало подписание нового общенационально-
го Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, осуществленно-
го Президентом Российской Федерации Б.Н. Ельциным и Президентом
Республики Беларусь А.Г. Лукашенко 21 февраля 1995 г. в Минске. На
передний план сегодня обе стороны активно выдвигают практические
задачи создания единого экономического пространства, наполнение его
взаимовыгодными видами хозяйственной деятельности, усиления интег-
рационного сотрудничества в торгово-экономической, научно-техничес-
кой, общественно-политической, внешне-политической, военной и гу-
манитарной сферах.
К началу 1995 г. Россия и Белоруссия подписали на межгосударствен-
ном и межправительственном уровне 102 соглашения. В стадии обсужде-
ния и подготовки к подписанию находилось еще 26 проектов докумен-
тов.
Анализируя достигнутые договоренности, экономисты отмечают, что
заключение между двумя странами 6 января Таможенного союза высту-
101
пило высшим достижением политики Беларуси на российском направ-
лении в 1995 г.
Этот пакет документов был дополнен подписанными 23 января
1995 г. в ходе официального визита в Беларусь министра иностранных
дел России А.В. Козырева Консульской конвенцией и межмидовским
Протоколом о сотрудничестве и координации.
Еще одним значительным событием в российско-белорусских отно-
шениях стал первый официальный визит в Республику Беларусь Прези-
дента Российской Федерации Б.Н. Ельцина 21—22 февраля 1995 г. Визит
Президента России, его беседы с глазу на глаз и в составе делегаций с
президентом А.Г. Лукашенко позволили не только решить ряд узловых
вопросов двусторонних отношений, но и придать им особый довери-
тельный характер, способный со временем создать условия для глубокой
экономической, научно-технической и политической интеграции двух
стран.
Официальные публичные заявления Президента России о равномер-
ном характере взаимоотношений России с Белоруссией позволили в
значительной степени сбить накал антироссийской истерии со стороны
оппозиции, в основном Белорусского народного фронта и социал-демо-
кратической громады (партии), которые запугивали население «импер-
скими» настроениями российского руководства, его решением якобы
«присоединить» Беларусь к России и «лишить» Беларусь недавно приоб-
ретенной свободы и суверенитета. Так, согласно заявлениям российских
и белорусских оппозиционных политиков, Президент Республики Бела-
русь предложил Москве более тесное политическое сотрудничество,
вплоть до конфедерации с Беларусью, на что российское руководство не
пошло.
В практическом плане на первое место выдвинулась отработка кон-
троля за реализацией положений Протокола по итогам встреч Б.Н. Ель-
цина и А. Г. Лукашенко в Минске Протокол должен был воспроизвести
согласованный подход глав государств к решению целого ряда практи-
ческих торгово-экономических, военных, политических и гуманитарных
вопросов, и стать директивным документом. Новаторский по форме,
Протокол в сжатом виде ставил целью воплотить в себе тесное взаимо-
действие двух государств и их единую стратегическую линию. Имелось в
виду, в частности, унифицирование хозяйственного законодательства и
ценового механизма, поэтапная экономическая интеграция двух стран,
оказание Россией финансовой и экономической помощи Беларуси, ко-
ординация усилий в преодолении последствий Чернобыльской катастро-
фы, создание условий для взаимодействия в военной сфере.
Заложенная в Протоколе модель широкого взаимодействия на основе
учета интересов обеих стран стала созвучна требованиям времени и
условиям как в плане поставленных задач, так и в сроках их выполне-
ния. Очевидно, что последовательное продвижение в этом направлении
обещало быть перспективным для российских внутренних и внешних
интересов и выводило Россию и Белоруссию на порог формирования
нового этапа политических и экономических отношений.
Заметно оживились отношения между законодательными органами
обеих стран. Беларусь с официальными визитами посетили делегации
Государственной Думы во главе с Г.Н. Селезневым (1999, 2000). Бело-
русские парламентарии также проявляли активный интерес к налажива-
нию контактов с российскими политиками. Представительные делега-
102
ции белорусских парламентариев принимали неоднократное участие в
слушаниях в Государственной Думе по вопросам российско-белорусских
отношений. Деловые контакты и встречи российских и белорусских
парламентариев явились важным вкладом во взаимопонимание и сбли-
жение двух стран. Предполагается, что в дальнейшем такая работа будет
носить плановый характер, иметь хорошо продуманную форму и ис-
пользовать тот значительный общественно-политический капитал, но-
сителем которого является депутатский корпус, в интересах углубленно-
го развития российско-белорусских отношений.
С подписанием Межправительственного соглашения в области куль-
туры, образования и науки в феврале 1995 г. открылись новые перспек-
тивы налаживания сотрудничества в гуманитарной сфере. На эксперт-
ном уровне был рассмотрен вопрос подготовки перспективной програм-
мы сотрудничества в области культуры, образования и науки, которая
придала этой сфере отношений между двумя государствами конкретный
практический характер.
В практическую стадию вступили поручения президентов обеих стран
заключить соглашения о признании эквивалентности дипломов о при-
своении ученых степеней и аттестатов о присвоении ученых званий,
дипломов об окончании высших учебных заведений России и Белорус-
сии; разработать и подписать соглашения о сотрудничестве в области
подготовки кадров в ведущих научно-исследовательских учреждениях
Академии наук и вузах России и Белоруссии. Согласно соглашению
1996 г., был создан Белорусский научно-технический и культурно-ин-
формационный центр в Москве и в Минске, Российский научно-техни-
ческий и культурно-информационный центр — в 1997 г.
Благодаря активному развитию интеграционных связей России и Бе-
лоруссии экономический союз этих двух республик в 1997 г. поддержали
80% взрослого населения России, политический союз — 40%.
Тенденция к углублению интеграции определилась не сразу, в 1995 г.
возросло понимание ее необходимости. Успешное функционирование
Таможенного союза стало одним из наиболее весомых факторов в дан-
ном контексте. Это создало предпосылки на пути углубления сотрудни-
чества, где новым значительным шагом стало подписание 2 апреля
1997 г. Договора об образовании Сообщества Российской Федерации и
Белоруссии. Это стало наивысшей формой интеграции двух государств-
участников СНГ, где с первых шагов нового объединения, то есть
1998 г., его участникам предстояло синхронизировать этапы и сроки
проведения экономических реформ, обеспечить согласование структур-
ной политики, разработку совместных балансов производственных мощ-
ностей, провести унификацию денежно-кредитных и бюджетных сис-
тем, создать условия для введения единой валюты, сформировать общую
транспортную систему с едиными тарифами, объединенную энергосис-
тему, общее научно-технологическое и информационное пространство.
Договор между Российской Федерацией и Республикой Беларусь об
образовании Сообщества Беларуси и России ставил целью создание
глубоко интегрированного политически и экономически Сообщества и
предусматривал образование единого экономического пространства, эф-
фективное функционирование общего рынка и свободное передвижение
товаров, услуг, капиталов и рабочей силы при соблюдении суверенитета,
принципов равноправия и взаимной выгоды, других общепризнанных
принципов и норм международного права.
103
Сообщество предусматривало не отказ от национальных суверените-
тов, а укрепление их путем сложения. И Россия, и Беларусь сохраняли
свою независимость и территориальную целостность, свою Конститу-
цию, Государственный флаг, Герб, Гимн и другие атрибуты государст-
венной власти, являлись субъектами международного права и сохраняли
свое членство в международных организациях. Факт подписания этого
договора свидетельствовал о стремлении к более полному сотрудничест-
ву подписавших государств в целях повышения уровня жизни людей.
Красной нитью через весь договор проходит забота о гражданах обоих
государств. Им гарантированы равные права при получении образова-
ния, трудоустройстве, оплате труда, предоставлении других социальных
гарантий.
Были введены единые стандарты социальной защиты, выравнивались
условия пенсионного обеспечения, уровни пособий и льгот ветеранам
войны и труда, инвалидам и малообеспеченным семьям, унифицирова-
ны нормы в области охраны труда, социального страхования. На терри-
ториях России и Беларуси граждане должны были иметь равные права
на приобретение имущества в собственность, владение, пользование и
распоряжение им.
Договор отражал концепцию разносторонней интеграции и не проти-
воречил Уставу СНГ. Вместе с тем, впервые с момента создания СНГ,
два государства согласились создать четкий механизм осуществления
этого договора в виде межгосударственных органов, решения которых
имеют обязательный характер. Речь шла не только об углублении со-
трудничества в экономической и гуманитарной областях, но и о реше-
нии таких вопросов, как согласование внешней политики и вопросов
военного строительства.
В договоре также детально оговаривались последующие этапы интег-
рационных процессов:
1. Для создания единого экономического пространства, эффективно-
го функционирования общего рынка и свободного передвижения това-
ров, услуг, капиталов и рабочей силы Стороны до конца 1997 года
синхронизируют этапы, сроки и глубину проводимых экономических
реформ, создают единую нормативно-правовую базу для устранения
любых межгосударственных барьеров и ограничений, обеспечения рав-
ных возможностей для свободной экономической деятельности.
2. В этот период Стороны образуют унифицированную систему анти-
монопольного законодательства, налогов, государственной поддержки
производства, режима инвестиций, норм и правил охраны труда, а также
завершат создание общего таможенного пространства с объединенной
службой управления.
3. До конца 1997 г. Стороны обеспечат проведение мер по формиро-
ванию общей транспортной системы с едиными тарифами по перевозке
грузов и пассажиров, а также объединенной энергосистемы, общего
научно-технологического и информационного пространства.
4. Стороны согласуют начиная с 1997 г. структурную политику даль-
нейшего развития своих экономик, имея в виду создание промышленно-
го и аграрного хозяйственных комплексов, основанных на взаимодопол-
няемости экономик, максимальном использовании преимуществ рацио-
нального разделения труда, специализации и кооперировании производ-
ства.
104
5. Начиная с 1997 г. осуществляется переход к составлению совмест-
ных балансов производственных мощностей и согласованному их ис-
пользованию в интересах Сторон,
6. До конца 1997 г. проводится унификация денежно-кредитных и
бюджетных систем Сторон, создаются условия для введения общей ва-
люты.
Следует также особо отметить, что изучение и анализ реакции между-
народного сообщества на подписание данного договора однозначно сви-
детельствовал о позитивной оценке происходящего, особенно в контекс-
те набирающих силу в мире процессов тесной региональной экономики
и политической интеграции.
После подписания было проведено три заседания Высшего Совета,
шесть заседаний Исполнительного Комитета, четыре сессии Парламент-
ского Собрания. Принято 12 решений Высшего Совета, 3 постановле-
ния Исполнительного Комитета. На них обсуждено более 60 вопросов,
приняты важные решения и в Парламентском Собрании. Создано 6 по-
стоянных комиссий, подготовлена программа по созданию в Сообщест-
ве правовых основ. Сформирован план мероприятий по унификации
законодательства о труде на 1998—1999 гг., одобрен модельный закон о
гидрометеорологической деятельности.
Работа в Сообществе велась в следующих четырех направлениях:
— создание равных условий для повышения уровня жизни и духовно-
го развития граждан;
— обеспечение объединения материального и интеллектуального по-
тенциала участников Договора в целях подъема их экономики;
— поддержка предпринимательства, создание равных возможностей
для свободной экономической деятельности хозяйствующих субъектов;
— разработка и реализация совместных межгосударственных про-
грамм.
Равенство социальных условий. В этой сфере деятельности Сообщества
принят ряд решений, получивших положительный резонанс среди насе-
ления наших государств. Прежде всего это относится к постановлению
№ 1 Исполнительного Комитета о взаимном равенстве прав абитуриен-
тов, поступающих во все учебные заведения наших стран. Соответствую-
щие положения были незамедлительно введены в российские и белорус-
ские ведомственные инструкции.
Урегулированы также вопросы равноправия в получении медицин-
ского обслуживания, в трудоустройстве, оплате труда и предоставлении
социальных гарантий. Теперь граждане России и Беларуси, работающие
на обеих территориях, больше не подпадают под категорию иностранной
рабочей силы. Сняты препятствия при обмене жилья. Это решение —
еще один кирпичик в создание рыночной экономики, т.к. без рынка
жилья невозможен и рынок рабочей силы. Гарантировалась законода-
тельная защита инвесторов.
В Сообществе осуществлялись совместные действия по минимизации
и преодолению последствий Чернобыльской катастрофы, увеличивался
потенциала участников договора в целях подъема их экономики.
В Сообществе совместно осуществляются меры в области создания
единых статистики и стандартов, что позволит иметь дополнительные
возможности для развития торговли в рамках Сообщества. Создается
единая гидрометеорологическая служба Сообщества. Высшим Советом
105
образован Таможенный комитет Сообщества и Пограничный комитет
Сообщества.
Высший Совет рассмотрел и утвердил программу согласованных дей-
ствий на 1997—1998 гг. в области внешней политики Сообщества России
и Белоруссии.
Продолжается работа по созданию общего научно-технологического
и информационного пространства, готовятся предложения по установ-
лению прямых контактов с регионами, в частности с Калининградской
областью."
Высший Совет утвердил Общие принципы военного строительства и
использования военной инфраструктуры России и Белоруссии. Была
подготовлена для рассмотрения Концепция совместной оборонной по-
литики.
Создание равных возможностей для хозяйствующих субъектов. Основ-
ные усилия в сфере социальных и организационно-структурных преоб-
разований в Сообществе направлены на обеспечение синхронизации
экономических реформ. Утвержденные Исполнительным Комитетом ра-
бочие группы экспертов (около 150 человек) подготовили проект про-
граммы, предусматривающей четкие и ясные решения по направлению
развития, этапам и срокам реформ. Высший Совет 2 апреля 1997 г.
утвердил Программу синхронизации и единой направленности экономи-
ческих реформ в Республике Беларусь и Российской Федерации. Прави-
тельствам обоих государств поручено принять соответствующие поста-
новления по реализации этой программы. Министерства экономики
России и Белоруссии подписали в 1998 г. необходимые проекты этих
постановлений. Несколько упростит хозяйственную деятельность также
введение единого режима ввоза-вывоза наличной валюты для граждан
наших государств при перемещении за пределы общей таможенной
границы. Решение по этому вопросу было принято Исполнительным
Комитетом в сентябре 1997 года.
Совместные программы. В настоящее время в Сообществе разворачи-
вается процесс реализации совместных программ. На сегодняшний день
осуществляются программы по сверхбольшим интегральным схемам,
преодолению последствий Чернобыльской катастрофы и межгосударст-
венная программа «Развитие дизельного автомобилестроения».
Исполнительным Комитетом еще в 1996 г. был одобрен перечень из
25 совместных межгосударственных программ и их головных исполните-
лей, включающий 11 программ социально-экономического характера, 6
производственно-экономических, 4 специальных и конверсионных про-
граммы, а также 4 программы развития инфраструктуры Сообщества.
Кроме того, были одобрены разработки научно-технических совместных
программ «Лазерные технологии» и «Наукоемкие компоненты общема-
шиностроительного применения» в качестве подпрограмм к программе
«Обеспечение единого научно-технологического и информационного
пространства». Высший Совет на своем заседании 2 апреля 1998 г.
рассмотрел и одобрил тексты Договора о Союзе Белоруссии и России,
Меморандума о взаимопонимании по вопросу вступления в силу Дого-
вора о Союзе Беларуси и России. Он одобрил проект Устава Союза
Белоруссии и России для вынесения на всенародное обсуждение, а
также принял шесть решений, охватывающих актуальные проблемы ста-
новления Сообщества.
106
Подписание 2 апреля 1997 г. Договора о Союзе России и Белоруссии
вывело белорусско-российские отношения на новый уровень, что отве-
чает духу и потребностям времени, общемировым тенденциям межгосу-
дарственной и экономической интеграции. Этот шаг руководства двух
стран вызвал неоднозначную реакцию как в мире, так и в Российской
Федерации и республике Беларусь. По мнению американской прессы, и
Ельцин, и Лукашенко видят как символическую, так и политическую
выгоду в движении к более тесной интеграции. Ельцин, ненавидимый
многими россиянами за ту роль, которую он сыграл в развале Советско-
го Союза, надеялся, очевидно, что перспектива слияния с Беларусью
придаст новый блеск его имиджу кормчего, стоящего у руля российской
власти, и приглушит голоса противников — коммунистов и националис-
тов. Такое слияние расширило бы влияние Москвы примерно на
300 миль на запад и дало бы возможность Ельцину продемонстрировать,
пусть и символический, ответ на планируемое расширение НАТО в
восточном направлении, которое воспринимается российской полити-
ческой элитой как унижение.
Президент Белоруссии Лукашенко считает, что более тесные связи
объединят связанные общей историей братские славянские нации и
дадут ему возможность играть более видную роль в российской политике
и получить облегченный доступ к российским ресурсам. Представитель
Фонда Карнеги в Вашингтоне Ш. Гарнетт заявил: «На ближайшую
перспективу соглашение не укрепляет ни Россию, ни Беларусь. Белору-
сы хотят получить у России деньги, а россияне не собираются их да-
вать». П. Гобл, бывший главный специалист Госдепартамента по совет-
ским национальностям, отмечал, что «все российские демократы и ре-
форматоры выступают против подписания соглашения о союзе. Рефор-
маторы не хотят, чтобы на них оказывал влияние авторитарный режим,
вроде режима Лукашенко, они не хотят тратить деньги, которые нужны
Беларуси. Они боятся, что растущее сотрудничество с Лукашенко указы-
вает на новое направление, в котором пошел Ельцин». По мнению
«Вашингтон Таймс», в поддержку соглашения выступили два ключевых
центриста — Дмитрий Рюриков, советник Ельцина по внешнеполити-
ческим вопросам, и Сергей Шахрай, представитель Ельцина в Конститу-
ционном Суде России. Они присоединились в этом к занимающим
жесткую линию Евгению Примакову, министру иностранных дел, и
Аману Тулееву, который руководил выработкой политики России по
отношению к другим бывшим советским республикам. Против соглаше-
ния выступили все реформаторы, вошедшие в правительство Ельцина,
которые были весьма обеспокоены, по мнению западных аналитиков,
экономическими последствиями интеграции российской и белорусской
экономик. Правительство Беларуси не предпринимало сколько-нибудь
серьезных шагов по пути к свободному рынку. «...Против соглашения
выступили бывшие в то время первые вице-премьеры Анатолий Чубайс
и Борис Немцов, министр экономики Яков Уринсон и другие». Вместе с
тем отмечалось, что позиция левых сил обратна. Лидер компартии Зюга-
нов назвал договор «самым трезвым шагом Президента Ельцина за
последние пять лет».
Отношение стран Запада было более сдержанным. Так, официальная
позиция, французской стороны, как и прежде, демонстрировала под-
черкнуто нейтральное отношение к процессу углубляющейся интегра-
ции между Россией и Беларусью. Как заявил на брифинге для журналис-
107
тов пресс-секретарь правительства, суть подхода Парижа состоит в том,
что подписанные 2 апреля в Москве Б.Н. Ельциным и А.Г. Лукашенко
документы базируются на «уважении суверенитета, независимости и
территориальной целостности обеих стран» и что Франция желала бы,
чтобы в ходе этого процесса «учитывались воля и интересы населения
двух государств».
Подписание договора вызвало определенную настороженность в ряде
стран-участниц СНГ. «Если такое объединение и произойдет, оно будет
искусственным, так как темпы развития России и Белоруссии абсолют-
но разные, как и мнения их руководителей, — сказал Кучма, выступая
на пресс-конференции в Киеве. — Я против объединения на различных
уровнях внутри СНГ, так как это абсолютный нонсенс. Это путь к
разрушению СНГ».
Реакция общественных организаций, движений и рядовых граждан в
России и в Беларуси была исключительно положительной. Большинство
россиян и белорусов поддержало заключение Союза между Россией и
Беларусью. В адрес президентов, правительств пришли сотни писем с
одобрением принятого решения. Вместе с тем состоялись малочислен-
ные митинги и шествия радикальных сил осуждающие действия руко-
водства двух стран.
Следующим шагом развития Договора об образовании Союза России
и Беларуси стало принятие 23 мая 1997 г. Программы первочередных
действий по реализации положений Договора о Союзе и Устава Союза
России и Белоруссии. Данная программа переводит дальнейшее разви-
тие достигнутых договоренностей в сферу практических действий и
определяет главные направления взаимного сотрудничества.
В политической сфере. Согласованное осуществление внешнеполити-
ческих мероприятий: разработка мер связанных с введением гражданст-
ва Союза.
В экономической сфере. Взаимное предоставление государственных
гарантий субъектам хозяйствования; развитие конкурентной среды, ско-
ординированная поддержка малого и среднего бизнеса; создание общего
инвестиционного пространства; разработка предложений по созданию и
регулированию общего рынка в области энергетики, транспорта и связи,
введению единых принципов формирования тарифной политики в этих
сферах; приведение к единообразию систем и уровней налогообложе-
ния; разработка предложений по формированию транснациональных
финансово-промышленных групп, корпораций, компаний исходя из
приоритетов согласованной структурной политики; мониторинг состоя-
ния экономики и хода экономических реформ; введение единой статис-
тики; формирование совместного баланса топливно-энергетических ре-
сурсов; уточнение прогноза на 1999 г. и составление прогноза социаль-
но-экономического развития Союза до 2002 г.; обеспечение функциони-
рования единого научно-технологического и информационного про-
странства; подготовка предложений по унификации нормативно-право-
вой базы таможенного контроля и оформления товаров, транспортных
средств и физических лиц; подготовка предложений о согласованном
осуществлении внешнеэкономических связей с третьими странами; реа-
лизация мер по развитию таможенной инфраструктуры, в том числе на
белорусском участке внешней границы Таможенного союза; разработка
унифицированной нормативно-правовой базы функционирования де-
нежно-кредитных, бюджетных и валютных систем России и Беларуси,
108
финансовых рынков; подготовка проекта бюджета Союза; создание
Фонда поддержки совместных белорусско-российских инициатив; обра-
ботка мер по обеспечению согласованного порядка валютного регулиро-
вания.
В социальной сфере. Подготовка предложений о единых подходах при
исчислении размеров оплаты труда, пенсионного обеспечения, размеров
льгот и гарантий ветеранам войны, вооруженных сил и труда, инвали-
дам, пособий малообеспеченным семьям, а также при определении дру-
гих мер социальной защиты; разработка мер по установлению единых
норм в области охраны труда, социального страхования, производствен-
ной и социальной гигиены; разработка проекта концепции развития
системы образования, подготовки и переподготовки кадров; согласова-
ние и утверждение единых экологических норм и стандартов, действую-
щих в природоохранном законодательстве России и Беларуси; подготов-
ка предложений по созданию унифицированной правовой базы для
проведения мероприятий по медицинской, радиационной и социальной
защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии
на Чернобыльской АЭС; подготовка соглашения о правовом статусе
должностных лиц органов Союза и их аппаратов.
В сфере обеспечения безопасности. Реализация общих принципов воен-
ного строительства и использования элементов военной инфраструкту-
ры; разработка проекта концепции совместной оборонной политики;
формирование общей оборонной инфраструктуры; реализация програм-
мы «Обустройство границ»; разработка программы борьбы с различны-
ми формами организованной преступности на территории государств
Союза до 2002 г.; определение порядка разработки и размещения со-
вместного оборонного заказа; подготовка предложений по созданию
объединенной системы технического обеспечения вооруженных сил Бе-
ларуси и России; взаимная юридическая помощь, сотрудничество в со-
здании и развитии информационных баз данных в различных областях
права; уточнение нормативно-правовых актов, регламентирующих дея-
тельность органов Союза в связи с преобразованием Сообщества в
Союз.
В целях укрепления и дальнейшего развития установившегося плодо-
творного сотрудничества Беларуси и России в ООН и других междуна-
родных организациях внешнеполитическими ведомствами Российской
Федерации и Республики Беларусь был разработан и вынесен на рас-
смотрение Исполнительного Комитета Союза России и Беларуси соот-
ветствующий порядок согласования позиций и взаимодействия России и
Беларуси в ООН и других международных организациях, который пред-
усматривает:
1. Проведение двусторонних консультаций на уровне заместителей
министров иностранных дел по важнейшим вопросам деятельности
ООН и ее главных органов.
2. Проведение двусторонних консультаций на уровне директоров де-
партаментов (управлений) международных организаций МИД двух
стран.
3. Осуществление регулярных двусторонних встреч на уровне посто-
янных представителей двух стран при международных организациях и
экспертов по вопросам, представляющим взаимный интерес.
Союз России и Беларуси состоялся и функционирует. Предваритель-
ные итоги деятельности Сообщества и Союза позволяют утверждать, что
109
речь идет о новом типе интеграции, который намерены реализовать как
законодательная, так и исполнительная власти двух суверенных госу-
дарств.
Особенностью Сообщества, а затем Союза стал переход от рекомен-
даций к прямому действию основополагающих решений исполнитель-
ных органов, не требующих трансформации в национальное законода-
тельство. Государства, сохраняя все атрибуты суверенитета, выходят на
совместное институциональное, строительство нового типа структуры,
имеющей общую законодательную базу.
Еще одной особенностью стало то, что интеграционные российско-
белорусские образования начали приобретать и признаки государствен-
ности, реализация которых позволяет ускорить интеграционные процес-
сы, обеспечить управление общими сложными экономическими систе-
мами, сформировать бюджет, совместные межгосударственные програм-
мы по узловых проблемам развития, скоординировано вести внешнюю
политику и т.п. Процесс институциального строительства осуществляет-
ся постепенно. При этом используется международный опыт интеграции
и принципы взаимоотношений демократических государств. Союз стре-
мится сделать процесс интеграции необратимым. Путь углубленной ин-
теграции и развернутого сотрудничества оба государства выбрали по
воле народов России и Беларуси как в полной мере отвечающий их
национальным интересам.
Торгово-экономические отношения Российской Федерации и Респуб-
лики Беларусь регулируются: Соглашением между Правительством
Российской Федерации и Правительством Республики Беларусь о сво-
бодной торговле от 13 ноября 1992 г. и Протоколом о введении с 1
января 1995 г. режима свободной торговли без изъятия и ограничений
между Российской Федерацией и Республикой Беларусь от 6 января
1995 г.
Соглашением о Таможенном союзе между Российской Федерацией и
Республикой Беларусь от 6 января 1995 г. предусматривался комплекс
взаимосвязанных мероприятий, направленных на обеспечение такой
формы интеграции государств, как Таможенный союз. Формирование
Таможенного союза осуществляется поэтапно при выполнении опреде-
ленных условий каждого этапа. Так, например, Протоколом между Пра-
вительством Российской Федерации и Правительством Республики Бе-
ларусь от 12 мая 1996 г. констатировано завершение первого этапа
формирования Таможенного союза, которым предусмотрено:
— отмена тарифных барьеров, количественных, и иных ограничений
в торговле между участниками Таможенного союза;
— установление идентичных торговых режимов, общих таможенных
тарифов и мер нетарифного регулирования в отношении третьих стран.
Кроме этого торгово-экономические отношения между странами ре-
гулируются соглашениями между Правительством Республики Беларусь
и Правительством Российской Федерации, подписанными 27 февраля
1996 г., о направлениях торгово-экономического сотрудничества между
Республикой Беларусь и Российской Федерацией и о сотрудничестве по
развитию автомобильной дороги Москва—Минск—-Варшава—Берлин на
участке Брест—Минск—Москва; о сотрудничестве в области информа-
тизации и вычислительной техники; о взаимном признании и эквива-
лентности документов об образовании, ученых степенях и званиях; о
ПО
научно-техническом сотрудничестве; о ценовой политике; об урегулиро-
вании претензий финансового характера.
Развал огромного рынка, какой являла собой территория СССР, стал
тяжелым ударом для бывших советских республик. Для Беларуси, в
которой практически половина промышленного потенциала работала на
российский рынок и лишь четверть ориентировалась на внутренние
потребности, это обернулось настоящей катастрофой (например Мин-
ский тракторный завод, выпускавший 100 тыс. тракторов в год, в 1997
собрал только 16 тыс.).
Исторически сложилось так, что основным экономическим и торго-
вым партнером России всегда являлась Республика Беларусь. Так, в
1997 г. на долю России приходилось 55,0% общего объема внешней
торговли Республики Беларусь и около 85,8% торговли с СНГ. В экспор-
те Россия занимала 47,9% и 79,8% соответственно, а в импорте ее доля
еще выше — 61,5% общего импорта и 90.6% импорта из стран Содруже-
ства.
На долю России в январе—марте 1998 г. приходилось 53,3% общего
объема внешней торговли Республики Беларусь и 81,7% торговли с СНГ.
В экспорте Россия занимала 55,0% и 81,4% соответственно, а в импорте
ее доля еще выше — 52,2% общего импорта и 82,4% импорта из стран
Содружества. Сальдо внешней торговли Беларуси с Россией устойчиво
отрицательное на протяжении всего периода сотрудничества двух госу-
дарств. Несбалансированность товарных потоков объясняется тем, что
поставки белорусской продукции в Россию не погашают стоимость по-
лученных из этого государства сырья и энергоресурсов. Пассивный ба-
ланс торговли Республики Беларусь с Россией в 1996 г. сложился на
уровне — 862,7 млн. долл. США. а в январе—марте 1997 г. — 225,6 млн
долл. США.
Характеризуя торгово-экономические отношения России с Республи-
кой Беларусь, следует отметить, что создание Таможенного союза и
отмена таможенных пошлин при экспорте и импорте товаров между
Россией и Республикой Беларусь положительно сказались на динамике
объемов внешней торговли двух государств, наметилась тенденция ста-
билизации объемов торговли России с Беларусью. Так, если в январе-
марте 1995 г. сокращение экспорта в Россию в сопоставимых ценах по
сравнению с соответствующим периодом прошлого года составило —
32,5%, импорта — 13,1%, то за январь—июнь снижение составило 27,2%
и 11,9% соответственно, а за январь—декабрь экспорт снизился на
21,4%, импорт — на 6,7%.
Экспорт товаров из Беларуси в Россию в декабре 1995 г. выше уровня
среднемесячных объемов поставок января—ноября в 1,8 раза, импорт —
на 27, 1%. Беларусь вывозит в Россию не только готовые промышлен-
ные изделия, но также и ряд сырьевых ресурсов и полуфабрикатов,
важных для народного хозяйства Российской Федерации. Первые пять
мест в перечне продукции, экспортируемой из Беларуси в Россию,
занимают телевизоры, металлорежущие станки, грузовые автомобили,
велосипеды и холодильники. Из России за 1995 г. получено 11,4 млн
тонн нефти (99,9% общего импорта нефти), 13,5 млрд куб. метров
природного газа (100%) 5,8 млрд кВт/ч электроэнергии (77,2%), стои-
мость которых составляет более 52,8% всего импорта из стран СНГ и
около 58,3% импорта из России. Дальнейшему расширению взаимной,
торговли экономическому сотрудничеству в целом между Республикой
111
Беларусь и Россией препятствуют проблемы со взаимными неплатежами
между обеими сторонами. Необходимо отметить, что задолженность
предприятий Беларуси российским поставщикам на 1 марта 1996 г.
составила 9478,4 млрд рублей. В общей сумме задолженности предпри-
ятиям России на долю задолженности за газ приходится 75%. В свою
очередь задолженность российских предприятий белорусским поставщи-
кам составила 3335,8 млрд рублей. Республика Беларусь озабочена таким
положением вещей, так как неплатежи препятствуют восстановлению и
дальнейшему расширению не только взаимной торговли, но и экономи-
ческого сотрудничества в целом.
Одним из приоритетных направлений развития интеграционных свя-
зей с зарубежными странами, и, в первую очередь, со странами ближне-
го зарубежья, является создание финансово-промышленных групп, что
позволит произвести модернизацию устаревшего оборудования, будет
способствовать внедрению передовых технологий, освоению производ-
ства новых видов продукции и, в конечном итоге, более успешному
продвижению белорусских товаров на рынок стран-членов СНГ в пер-
вую очередь.
В качестве примера создания финансово-промышленных групп
можно привести проект создания финансово-промышленной группы
«Славянская бумага», объединяющей в своем составе ведущие предпри-
ятия целлюлозно-бумажной промышленности России и Беларуси. Ини-
циативной группой разработана комплексная программа оптимизации
схем производства и управления привлеченными и собственными обо-
ротными средствами предприятий-участников финансово-промышлен-
ной группы при реализации традиционно сложившихся технологически
замкнутых циклов производства от заготовки сырья до сбыта готовой
продукции.
Одной из мер по укреплению двусторонних отношений является
дальнейшее совершенствование и развитие белорусской внешнеторговой
инфраструктуры в России. И прежде всего с наиболее развитыми в
экономическом плане областями России. Это должно обеспечить по-
вышение эффективности двусторонних торгово-экономических отноше-
ний, их оперативную и рациональную координацию. О важности и
перспективности такой схемы взаимодействия свидетельствуют итоги
визита Президента Республики Беларусь А.Г. Лукашенко в Тюменскую
область, подтвердившие необходимость развития взаимовыгодного со-
трудничества с регионами по многим направлениям. Это касается рабо-
ты с российскими нефтяными компаниями в осуществлении строитель-
ства комплексов глубокой переработки нефти, реконструкции действую-
щих производственных мощностей в Беларуси, поставок на взаимовы-
годных условиях продукции, производимой предприятиями России и
Беларуси, поставок из Беларуси в Россию продукции машиностроения,
создания на ее территории центров технического обслуживания и сбо-
рочных производств.
В настоящее время происходит углубление сотрудничества в химичес-
кой, лесоперерабатывающей и других отраслях, создание сети предпри-
ятий фирменной торговли, организация выставок и ярмарок продукции
белорусских предприятий.
Правильность такого подхода подтвердили и ранее состоявшиеся ви-
зиты А.Г. Лукашенко в Санкт-Петербург, Ярославль, Смоленск, мэра
г. Москвы Ю. Лужкова в Минск.
112
Заинтересованность в восстановлении и расширении связей между
белорусскими и российскими субъектами хозяйствования проявляют
многие областные администрации России. В частности, Витебская об-
ласть имеет тесные связи с Новгородской, Смоленской и Псковском
областями. Гродненская, подписала соглашение о долгосрочном сотруд-
ничестве с Калининградской областью. Брестская тесно сотрудничает и
имеет аналогичные договоры с Орловской и Рязанской областями. Го-
мельская на основании имеющихся договоров сотрудничает с 21 регио-
ном Российской Федерации. Могилевская — с 10-ю областями Россий-
ской Федерации.
Хорошие деловые контакты налажены с Мурманской областью. Здесь
в феврале 1999 г. была проведена выставка-ярмарка белорусских това-
ров, несколько ранее был создан совместный Торговый дом.
Понимание степени интегрированности экономик Беларуси и России
и взаимовыгодное™ экономического сотрудничества приводит к логи-
ческому выводу о необходимости устранения искусственно созданных
препятствий, мешающих восстановлению и укреплению прямых хозяй-
ственных связей между предприятиями двух государств и, прежде всего,
в сферах взаимной торговли и денежного обращения.
Е.А. Котеленец
Российский университет дружбы народов
НОВЫЙ ЭТАП
РОССИЙСКОГО И ЗАРУБЕЖНОГО
«ЛЕНИНОВЕДЕНИЯ»
ПРИЧИНЫ ТЕНДЕНЦИОЗНОСТИ
После известных событий августа 1991 г., связанных с распадом
советской системы и СССР, резко и быстро меняются условия и струк-
туры прежнего лениноведения. Ликвидируется Институт теории и исто-
рии социализма ЦК КПСС (до лета 1991 г. — ИМЛ), Академия общест-
венных наук при ЦК КПСС, партийные школы и система партийного
обучения. Центральный партийный архив преобразуется в Российский
центр хранения и изучения документов новейшей истории, прекращает
существование Центральный музей Ленина и многочисленные его фи-
лиалы, а его фонды становятся частью Государственного исторического
музея, Музей революции начинает движение к преобразованию в Музей
современной истории. В этих условиях не прекратилось, однако, расши-
рение Источниковой базы для изучения одной из центральных истори-
ческих фигур XX в. и его окружения. Выходит полный сборник сочине-
ний Н. Валентинова о Ленине «Недорисованный портрет»1. Наряду с
уже публиковавшимися в других изданиях в 1990 и 1991 гг. воспомина-
ниями «Встречи с Лениным» и «Малознакомый Ленин», в нем впервые
публикуются очерки «Ранние годы Ленина», составленные из самостоя-
тельных очерков о детстве и юности Ленина. Представляется, что наибо-
лее интересным для нашей проблемы является очерк «Чернышевский и
Ленин», в котором Валентинов попытался проникнуть в лабораторию
мысли основателя теории социалистической революции, отыскать исто-
ки радикального мышления, которые он видит в творчестве Н.Г. Черны-
шевского. Автор не сомневается в том, что Ленин стал революционером
еще до знакомства с марксизмом, с того момента, когда он глубоко
осмыслил роман Чернышевского «Что делать?». Валентинов уверен, что
именно Чернышевский был его идейным наставником.
Наряду с работами Валентинова историки получили доступ и к
другим эмигрантским публикациям, посвященным истории револю-
ции и личности Ленина. Особое значение в их ряду заняли системати-
ческие публикации воспоминаний и размышлений по этой проблеме
«Нового журнала», издающегося в Нью-Йорке. Начиная с 1940-х гг.
1 Валентинов Н. Недорисованный портрет / Сост. Н. Канищева, О. Лежнева.
М„ 1993.
114
тема Ленина находилась в центре внимания редакции и составляла
очень серьезный контраст официальной советской лениниане. Недавно
известный историк Г.З. Иоффе попытался их систематизировать и дать
российским исследователям неплохую ориентировку во всех этих публи-
кациях1 2 3. Не могут не привлечь внимания, к примеру, малоизвестные
воспоминания А.Д. Нагловского, напечатанные в 1967 г. Он писал, что
«Ленин в своей "линии" был абсолютно твердокаменен... От своих поло-
жений он никогда не отступал, даже если оставался один. И эта его сила
сламывала под конец всех в партии... Ленин являл собой исключительно
цельную натуру. Она и превращала его в вождя. В партии все ощущали
это, сознательно или подсознательно чувствовали, что без Ленина они —
ничто»2.
На протяжении 1917 г. Ленин действительно несколько раз «сламы-
вал» свою партию. Кто поддержал «Апрельские тезисы» Ленина сразу
после его возвращения в Россию? Фактически никто, но уже через 2—3
недели они стали руководящей программой партии. Кто разделял взгля-
ды Ленина в сентябре, когда он требовал, чтобы большевики покинули
Демократическое совещание и начали подготовку к восстанию? Может
быть, один Л. Троцкий. ЦК же постановил сжечь письма Ленина о
восстании. И все-таки большевики порвали с детищем Демократическо-
го совещания — Предпарламентом, «встав на тропу войны».
В воспоминаниях Нагловского есть деталь, по понятным причинам
не отмеченная ни одним из мемуаристов, принадлежавших к советской
историографической «монументалистике». Речь идет о встрече Ленина
2 апреля 1917 г. на Финляндском вокзале в Петрограде — поворотном
пункте его судьбы. Как символ запечатлелась в нашем сознании мощная
и целеустремленная фигура Ленина в свете прожекторов на броневике.
Но вот, что пишет Нагловский: «Я смотрел на Ленина и думал: как он
постарел! В приехавшем Ленине не было уже ничего от того молодого,
живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартирке в
Женеве и в 1905 г. в Петербурге. Это был бледный, изношенный человек
с печатью явной усталости». Теперь, вернувшись в Россию, он все-таки
нашел в себе силы для еще одного «рывка», еще одной главной «боевой
кампании». Он победил: его умом и его волей большевики взяли властьЗ.
На волевых качествах личности Ленина останавливался и Валентинов
в малоизвестном очерке «Пятаков о большевизме» (1958 г.). Пятаков в
минуту откровенности поведал автору о «секрете» большевистского духа:
«В... растаптывании так называемых объективных предпосылок, в сме-
лости не считаться с ними, в этом призыве к творящей воле — решаю-
щим и определяющим фактором был и есть Ленин»4 Об этом же писали
и М. Карпович в 1951 г., и А. Авторханов в 1970 году.
У того же Нагловского мы находим новые для нас наблюдения о
Ленине периода гражданской войны: «Старый заговорщик, Ленин явно
изнашивался. И тут действовала не одна болезнь. Иногда глядя на
усталое, часто кривящееся презрительной усмешкой лицо Ленина, либо
1 См.' Иоффе Г. История русской революции в «НЖ» // Новый журнал. 1996.
Кн. 202.
2 См.: Там же. С. 258.
3 Там же. С. 260.
4 Там же. С. 259.
115
выслушивающего доклады, либо отдающего распоряжения, казалось,
что Ленин видит, какая человеческая мразь его окружает... "Фанатик-то
он фанатик, а видит ясно, куда мы залезли", — говорил о Ленине
Красин»!.
Достоянием новейшей российской ленинианы стали и дневники «ра-
зочарованного коммуниста» Н. Орлова. В частности, в октябре 1921 г.
он сделал такую запись: «Сам Ленин, не способный превратиться в
своекорыстного жулика, будет скоро уничтожен и выброшен вон. Очи-
щая свою придворную партию от всех демократически мыслящих и
порядочных идеалистических элементов, оставляя своей лейб-гвардией
низких карьеристов из былых коммивояжеров и писцов, и тупых, на все
озлобленных элементарных громил из остатков дегенеративного русско-
го пролетариата, Ленин роет себе яму...»1 2 3
В 1992 г. в России выходят мемуары Р. Гуля «Я унес Россию»,
опубликованные первоначально в 1979 г. «Новым журналом», в кото-
рых он вспоминал о юмористически выраженном, но исторически и
философски глубоком вопросе критика Е. Лундберга: «Кому в истории
русской революции придется подвинуться — Ленину или плетню?».
Когда-то, в начале своей деятельности, в книге «Что делать?» Ленин
писал: дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Рос-
сию. История распорядилась таким образом, что «организация револю-
ционеров» пришла к власти и приступила к «переворачиванию» крес-
тьянской России. По существу, Лундберг задавал тот же ленинский
вопрос «кто кого» — ленинский большевизм «перевернет» Россию или
она «перевернет» и отодвинет большевизм? Гуль вспоминает, что, по
мнению Лундберга, «подвинуться» придется Ленину, хочет он того или
нет. Гуль же думал, что победил все-таки Ленин, а не «плетень».
Однако Г.З. Иоффе не согласен с этим мнением и считает, что прав
Лундберг, поскольку последние статьи Ленина и его знаменитое «Заве-
щание» — это плод растерянной, мятущейся мысли. Если в 1902 г.
Ленин знал, что делать, то теперь это знал Сталин. А потом и сталин-
ский и последующий большевизм окажутся так перевернуты, что от
ленинских, октябрьских идей там мало что останется. Большевизм
глубоко впитал в себя шовинизм, бюрократическую государственность,
великодержавную идею, т. е. все худшее, что характеризовало старый
российский режимЗ.
В постсоветской России появляется и ряд работ, связанных с «альян-
сом германских военных и дипломатов» с большевиками. В 1994 г.
писатель Виктор Кузнецов публикует в переводе с английского избран-
ные страницы из сборника под редакцией Зденека Земана «Германия и
революция в России. 1915—1918. Документы из архивов Министерства
иностранных дел Германии», опубликованного еще в 1958 г. в Лондоне,
и противопоставляет его другим подобным работам, появившимся на
Западе, в частности, книге Вернера Хальвега «Возвращение Ленина в
Россию в 1917 году», вышедшей в Голландии годом раньше и переиздан-
ной в 1990 г. в Москве4 Указывая на публикации в эмигрантских
1 Иоффе Г. Указ соч. С. 261.
2 Там же.
3 Там же. С. 262.
4 См.: Был ли Ленин немецким агентом. Документы. СПб., 1994; Хальвег В.
Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. М., 1990.
116
изданиях, а также в немецком журнале «Stem» (1993. № 11) документов
РГАСПИ о перечислении 18 июля 1917 г. в Кронштадт на счет Ленина
немецких марок, Кузнецов все-таки заключает, что прямых докумен-
тальных данных о сотрудничестве Ленина с немецким Генеральным
штабом пока не обнаружено'.
Переходя к новым архивным публикациям из рассекреченных рос-
сийских архивов, отметим цикл интересных публикаций в альманахе
«Неизвестная Россия. XX век»1 2 3. Однако принципиальное значение для
нашего исследования имеет вопрос о нашумевших и вызвавших боль-
шую дискуссию текстах из архивного фонда Ленина. В течение мно-
гих десятилетий они оставались строго засекреченными и совершенно
недоступными исследователям. Сначала эти документы публиковал
везде, где только можно было, с тенденциозными комментариями
историк и журналист А. Латышев2. Затем за дело взялся американский
профессор Р. Пайпс. Правда, до сих пор непонятной является, к
примеру, история, связанная с приоритетной публикацией им в 1996 г.
переведенного на английский сборника документов «Неизвестный
Ленин. Из секретного архива»4 5, осуществленного по документам
РГАСПИ (директор — К.М. Андерсон, его первый заместитель —
О-В. Наумов). Все еще является загадкой и столь длительная пауза с
выходом русской версии этого издания. Позволим себе предположить,
что дело связано с позицией ее составителей Ю.Н. Аммиантова и
А.Н. Ахапкина, что между строк можно «прочесть» в неожиданно
помещенном в «Свободной мысли» послесловии В.Т. Логинова «Несо-
стоявшаяся сенсация» к неопубликованному до сих пор русскому изда-
нию тех же документовЗ.
1 Был ли Ленин немецким шпионом? С. 8. Автор предисловия предлагает в этой
ситуации пользоваться косвенными свидетельствами и ждать, когда станут доступны-
ми архивы немецкого Генштаба и материалы русской контрразведки «Сведения
французской службы контрразведки о жизни и деятельности Ленина и его пребыва-
нии за границей», а также собранные ею перлюстрации писем и телеграмм Ленина за
май —октябрь 1917 года.
2 См.: Ленину о Ленине. Письма 1918—1921 гг. / Публикация Г.А. Бордюго-
ва // Неизвестная Россия. XX век. М., 1992. С. 12—27; Смерть Ленина: народная
молва в спецдонесениях ОГПУ / Публикация Л.П. Кошелевой и Н.В. Тепцова //
Там же. М., 1993. С. 9 — 26. Последняя публикация любопытна в свете спора о том,
кто был вторым человеком в большевистской иерархии при жизни Ленина. Народ,
причем самые различные его слои, считали таким человеком Л.Д. Троцкого. Его
фамилия фигурировала чуть ли не в каждой сводке в качестве потенциального
преемника Ленина, Сталин же ни разу не упомянут. Для одних Троцкий был
«заступником пролетариата» и одновременно защитником частной собственности; у
других было отрицательное чувство из-за еврейского происхождения Троцкого.
3 А. Латышев с сентября по ноябрь 1991 г. входил в состав временной депутатской
комиссии парламентского расследования причин и обстоятельств государственного
переворота в СССР и использовал эту возможность совсем в других целях — не для
предоставления всем исследователям свободного и равного доступа к секретным
ленинским документам, а. для собственных 70 статей и публикаций около 100
ленинских работ, многие из которых носили, как теперь очевидно, заведомо коммер-
ческий характер, с заведомо политизированными, а не научными комментариями.
4 The Unknown Lenin: From the Secret Archive. Annals of Communism/Ed. by
R. Pipes, D. Brandenberger. New Haven: Yale University Press, 1996.
5 См.: Логинов Владлен. Несостоявшаяся сенсация // Свободная мысль. 1997.
№ 12. С. 86 - 93.
117
Судя по всему, Логинов явно писал не для параллельной американ-
ской версии подборки документов из архивного фонда Ленина. Но тогда
к какой? Пока трудно судить. Быть может, его послесловие не устроило
руководство РГАСПИ и стоящего над ним руководства Росархива во
главе с В.П. Козловым? Однако если учесть что в Собраниях сочинений
Ленина, «Ленинских сборниках», «Декретах Советской власти» и «Био-
графической хронике» опубликованы десятки тысяч документов, то
70 публикаций Латышева, или 122 документа сборника Пайпса, или
лишь немногим более 400 — пока невышедшего сборника РГАСПИ
действительно могут показаться не столь значительными. По многим
вопросам, затронутым в них, мы не находим ничего принципиально
нового в сравнении с той информацией, которую давали прежние фун-
даментальные издания. Для тех, кто всерьез занимался изучением дан-
ных проблем, они не представляют той сенсации, которую искусственно
пытались раздуть для непосвященных.
И тем не менее, по мнению Логинова, ценность ранее засекреченных
документов несомненна. Они освещают ряд сюжетов, которые раньше
вообще исключались из официальных изданий. Это касается, в частнос-
ти, некоторых финансовых вопросов, связанных с деятельностью
РСДРП в дооктябрьский период: переписка о «наследстве Н.П. Шмита»
(1909—1911 гг.), с К. Каутским, К. Цеткин и Ф. Мерингом о деньгах,
переданных им на хранение большевиками. Особую группу документов
составляет «дело Малиновского» (1914 г.), изобличенного позднее в
связях с охранкой, а также переписка с Инессой Арманд, запрет на
которую в прежние времена можно объяснить лишь ханжеством соста-
вителей Полного собрания сочинений. Однако основная масса материа-
лов относится к послеоктябрьскому периоду: письма, телеграммы, за-
писки и другие документы, которые дополняют, а иногда существенно
корректируют прежние представления о некоторых событиях граждан-
ской войны и первых лет нэпа. Проблема заключается в характере
интерпретаций, которую нам представили те, кто первым, законно или
незаконно, получил доступ к новым документам. Анализ этих интерпре-
таций может составить отдельную книгу. Наша же задача заключается в
том, чтобы зафиксировать разницу методов подачи и препарирования
документов.
К примеру, среди трех десятков писем Ленина И. Арманд, включенных
в опубликованный сборник Пайпса и неопубликованный — РГАСПИ,
одно письмо от 6 (19) января 1917 г. содержит фразу: «Насчет "немецко-
го плена" и прочее все Ваши опасения чрезмерны и неосновательны.
Опасности никакой». Пайпс усматривает в нем, наконец-то, найденное
подтверждение «контактам Ленина с германцами». Логинов же предла-
гает поставить данное письмо в контекст всей переписки, в том числе и
давно опубликованной в 49 томе Полного собрания сочинений. И тогда
получается, что сначала 3 (16) января 1917 г. Ленин пишет Арманд о
слухах относительно возможности вступления Швейцарии в войну. В
этом случае Женеву, где находилась Арманд, займут французы. Что же
касается Цюриха, где жил в это время Ленин, то тут возникала опас-
ность немецкой оккупации. Впрочем, он полагал, что покидать Цюрих
нет необходимости, ибо «война невероятна». В ответном письме Инесса,
очевидно, писала, что Ленин недооценивает опасности интернирования
и «немецкого плена», а поэтому надо думать о переезде. Вот Ленин и
написал ей 6 (19) января, что «Насчет "немецкого плена" и прочее все
118
Ваши опасения чрезмерны...». Таким образом, не о связях с немцами
шла речь, и поспешное предположение Пайпса оказывается абсолютно
несостоятельным 1.
Другой пример касается публикуемой Пайпсом записки Ленина, ко-
торая якобы инициировала начало массового «красного террора». Осно-
ванием для датировки стало следующее ее содержание: «Я предлагаю
тотчас образовать (для начала можно тайно) комиссию для выработки
экстренных мер (в духе Ларина: Ларин прав). Скажем, Вы + Ларин +
Владимирский (или Дзержинский) + Рыков? Или Милютин? Тайно
подготовить террор: необходимо и срочно. А во вторник решим: через
СНК или иначе». Поскольку декрет о «красном терроре» был принят
5 сентября 1918 г., эта записка отнесена Пайпсом к 3 или 4 сентября
того же года. Логинов ставит ряд резонных вопросов. Во-первых, автор
записки (Ленин) в эти дни после ранения находился на постельном
режиме и никаких записок не писал. Во-вторых, почему записка
адресована Н. Крестинскому, с августа 1918 г. являвшемуся наркомом
финансов? Почему в состав комиссии, связанной с террором, предла-
гались Рыков и Милютин, руководившие ВСНХ? Наконец, какое отно-
шение к разработке террористических мер мог иметь Ю. Ларин, зани-
мавшийся вопросами сугубо хозяйственной жизни?? Совсем по-иному
датирует и комментирует эту записку Латышев. Он почему-то вообще
называет ее «обобщающей» для конца гражданской войны и относит к
1920 году?.
Наконец, В.Т. Логинов коснулся болезненных вопросов, связанных с
красным и белым террором. Он предлагает учитывать не только тип и
характер документов — например, декрет, постановление или же сугубо
личная записка, но и практические последствия, к которым привел
данный документ. К примеру, многократно цитируется телеграмма Ле-
нина пензенским руководителям от 11 августа 1918 г. с требованием
«непременно повесить» кулаков — организаторов мятежа, а для этого
найти «людей потверже». Что же произошло на самом деле?, — спраши-
вает Логинов. Ведь еще в конце апреля 1918 г. Ленин предполагает
возможность мирного получения хлеба из деревни с помощью товарооб-
мена. А чуть ли не через неделю он ставит на СНК вопрос о введении
продовольственной диктатуры. Дело в том, что относительная, хоть и
минимальная стабильность продовольственного снабжения Централь-
ной России обеспечивалась хлебом Украины, Поволжья, Сибири и Се-
верного Кавказа.
Однако в конце апреля на Украине германские оккупанты привели
к власти гетмана Скоропадского. Путь для украинского хлеба был
перекрыт. В мае восстание чехословаков отрезало от центра Сибирь и
часть Поволжья. К июлю были блокированы все линии, связывающие
Москву с Северным Кавказом. Элементарные расчеты, сделанные Нар-
компродом, показывали, что в этой ситуации в Москве и Петрограде
на одного человека придется лишь 3 фунта хлеба (1 кг 200 г) в месяц,
да и то лишь за счет полной выкачки зерна в потребляющих централь-
1 Логинов Владлен. Указ. соч. С. 87.
2 Там же.
3 См.: Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996. С. 27.
119
ных губерниях. Иными словами, речь шла о жизни десятков и сотен
тысяч горожан.
Важную роль в планах Советской власти по снабжению городов
должна была сыграть, в частности, Пензенская губерния, где, по данным
Наркомпрода, существовали определенные резервы хлеба. Сюда напра-
вили уполномоченного ЦК Евгению Бош, продотряды из столицы. 5 ав-
густа в селе Кучки Пензенского уезда вспыхнул вооруженный мятеж.
Пятеро продармейцев и трое членов сельского комитета бедноты были
зверски убиты. Отсюда волнения перекинулись на четыре наиболее бо-
гатых уезда. И если учесть, что Восточный фронт находился в этот
момент всего в 45 километрах, станет очевидной вся серьезность поло-
жения.
По мнению Логинова, отчасти это и объясняет тон ленинских теле-
грамм и писем в Пензу, требовавших «вешать» зачинщиков мятежа,
«твердости» и «беспощадного массового террора». В село Кучки из
Пензы направили отряд, который арестовал 13 непосредственных участ-
ников убийства и организаторов восстания. Всех расстреляли. В другие
уезды и волости направили агитаторов. После сходов и митингов, на
которых разъяснялась продовольственная политика Советской власти,
волнения крестьян удалось прекратить.
Второй важный пример — записки Ленина Э. Склянскому, относя-
щиеся к концу 1920 г. и связанные с действиями белого офицера
С. Булак-Балаховича. Сформированные им в прибалтийских государст-
вах при помощи Б. Савинкова несколько вооруженных отрядов совер-
шали «рейды» на территорию Белоруссии. По свидетельствам самого
Савинкова, а также берлинского «Голоса России», отряды Балаховича
повсюду оставляли следы грабежей, убийств, пыток невинных людей,
изнасилования женщин, в том числе 12-летних девочек. В городах Плот-
ница, Кремне, в Ковельском и Пинском уездах разграблялись, поджига-
лись еврейские дома и квартиры, всякого еврея, показавшегося на
улице, убивали.
После получения очередной информации с описанием зверств банд
Балаховича во время заседания Совнаркома Ленин и написал заместите-
лю председателя Совнаркома: «... Постараться наказать Латвию и Эст-
ляндию военным образом (например, «на плечах» Балаховича перейти
где-либо границу хоть на одну версту и повесить 100—1000 их чиновни-
ков и богачей)...». В другой записке Склянскому он предлагает под
видом «зеленых» вторгнуться на 10—20 верст на территорию, занятую
противником, и перевешать «кулаков, попов, помещиков. Премия:
100 000 руб. за повешенного». Нет никаких сомнений в жестокости и
неприемлемости подобных методов, но нельзя забывать, что они роди-
лись в расколотом обществе, в условиях гражданской войны, ход кото-
рой диктует совершенно иные законы и правила.
В ноябре 1920 г. северо-западнее Мозыря частям Красной Армии
удалось нанести серьезное поражение бандам Балаховича, а 5 декабря из
Польши было получено сообщение, что остатки армии Балаховича пере-
шли на польскую территорию, где были немедленно разоружены поля-
ками в присутствии представителя Советской России, специально для
этого прибывшего. Савинков же отказался от Балаховича. Таковы были
практические последствия указаний Ленина.
К сожалению, российскому читателю практически неизвестна дис-
куссия, которую вызвал сборник Пайпса в США. Между тем, он был
оценен, как «ничего особенно нового не вносящий в историографию»1,
120
поскольку многое было известно и до того, но не имело точных ссылок.
Со специальной статьей по поводу сборника Р. Пайпса выступил и
известный в России американский историк Александр Рабинович. Он
начал свой анализ замечанием о том, что перед нами не неизвестный, а
как раз очень знакомый Ленин, и те, кто знает предыдущие работы
Пайпса, без труда узнают пайпсовскую характеристику Ленина, т.е. че-
ловека, ответственного за революцию, за Сталина и сталинизм, являв-
шегося примером для Гитлера и Муссолини. Словом, новый сборник —
продолжение длительного «крестового похода» Пайпса с целью демони-
зации Ленина»1.
Рабинович критикует редактора сборника за введение, состав, ком-
ментарии, которые пронизаны «крайне враждебным» отношением к Ле-
нину и концентрацией внимания на темных сторонах личности вождя.
Те же немногие документы, которые все-таки показывают Ленина в
выгодном свете, не сопровождаются никакими комментариями.
Показывая на конкретных примерах слабую информативность сбор-
ника, ставку на документы, которые уже давно были обсуждены запад-
ными историками (в частности, стенограмма выступления Ленина на
IX партконференции в сентябре 1920 г. по поводу советско-польской
войны, записка Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 г. об
использовании отчаянного положения голодных крестьян для уменьше-
ния влияния церкви, которая была выкрадена и опубликована в 1970 г. в
Париже и др.), критик «ловит» составителя на тех сторонах комментари-
ев, которые идут гораздо дальше самих документов2.
Метаморфозы судьбы неизвестных ленинских документов дополни-
лись отчетливой и чуть ли не массовой сменой знаков у ряда известных
в «застойные» и даже в «перестроечные» времена историков, выступав-
ших с вполне ортодоксальных марксистских позиций^. Как справедливо
отмечает В.П. Булдаков, они вдруг сделались специалистами по больше-
вистскому «тоталитаризму»^, а приукрашивавшие «военный комму-
низм»5 и творческий потенциал рабочего класса, якобы преуспевшего в
руководстве государствомб, теперь стали осуждать Ленина, протививше-
гося углублению нэпа и вообще повинного во всех грехах советской
системы* 7.
Следует также отметить, что формирование Лениным советской по-
литической системы в последние годы являлось главным предметом
исследований Е.Г. Гимпельсона. Но по существу за очень короткие
сроки он успел пересмотреть все свои прежние взгляды. К примеру, в
1989 г. он еще писал о том, что советское государство создавалось на
1 Rabinowitch A. Richard Pipes’s Lenin // The Russian Review 57 January 1998.
P. 110.
7 См. Там же. P. 112 — 113.
3 См.: Трукан Г. А. Рабочий класс в борьбе за победу и упрочение Советской
власти. М., 1975; Он же. Революция, которая потрясла мир // История СССР.
1990. № 1.
4 См.: Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917—1929 гг. М., 1994.
5 Гимпельсон Е.Г. «Военный коммунизм»: политика, практика, идеология. М.,
1973.
6 См.: Гимпельсон Е.Г. Великий Октябрь и становление советской системы
управления народным хозяйством. Ноябрь 1917 — 1920. М., 1977.
7 Гимпельсон Е.Г. Политическая система и нэп: неадекватность реформ /,
Отечественная история. 1993. № 2. С. 30, 34, 36.
121
основе фундаментальных ленинских принципов: полновластие советов,
всемерное участие трудящихся в управлении, союз рабочего класса и
крестьянства, равноправие граждан. И процесс становления однопар-
тийной системы развивался естественным путем, т. е. партия большеви-
ков с самого начала предлагала мелкобуржуазным партиям сотрудниче-
ство на советской платформе, однако те предпочли вместе с открытой
контрреволюцией вести войну против советской власти. По Гимпельсо-
ну, не любые формы выступления «антисоциалистической оппозции», а
именно вооруженные определили ее судьбу, да к тому же в момент
исключения правых эсеров и меньшевиков из советов в июне 1918 г. их
там оставалось-то немного, да и разуверившиеся в этих партиях трудя-
щиеся редко отдавали им предпочтение!. Однако в монографии «Фор-
мирование советской политической системы», опубликованной в
1995 г., тот же автор уже приводит иного рода факты, показывая, что в
крупных городах, промышленных центрах эти партии продолжали иметь
значительное число голосов в советах, а большевики, опираясь на госу-
дарственный аппарат, систематически подавляли своих социалистичес-
ких оппонентов2.
Безусловно, самым крупным событием в историографии нашей про-
блемы стал выход в 1994 г. массовым тиражом двухтомника Д.А. Волко-
гонова «Ленин». Уже на первых страницах книги автор определяет черты
своего героя:
«а) мощный, но циничный интеллект;
б) огромная сила воли в оправе безнравственности;
в) безапелляционность и нетерпимость ко всем, кто не разделяет его
взглядов;
г) мышление его было сильным, гибким, изощренным, коварным;
д) Ленин был по происхождению и по сути космополитом»з.
Затем почти сразу следовала характеристика учения Ленина: он верно
вскрыл пороки человеческого бытия; но земное счастье считал возмож-
ным творить на крови, насилии, несвободе; центральная идея — созда-
ние мощной революционной организации, партия — главный элемент
нового государства. Однако ленинизм потерпел историческое пораже-
ние, материализация ленинских идей привела к огромному историчес-
кому отставанию.
Смысл основного постулата этой книги состоял в следующем: «Ленин
не был великим мыслителем. Ни один эпохальный прогноз Ленина не
оправдался. А это — исторический приговор для человека, которого
считали гением. Сейчас я перечитываю его философские работы, они
довольно примитивны»4
Общественная и сугубо научная реакция, которую вызвала книга
Волкогонова, сегодня приобрела самостоятельное значение. Поэтому
попробуем рассмотреть содержание откликов и критики в адрес волко-
гоновского сочинения более подробно.
! Гимпельсон Е.Г. Влияние гражданской войны на формирование советской
политической системы. 1918-1920 гг. // История СССР. 1989. № 5. С. 4, 8.
2 См.: Гимпельсон Е. Г. Формирование советской политической системы. М.,
1995. С. 47.
3 Волкогонов Д. Ленин. М., 1994. Кн. 1. С. 17 - 18.
4 Там же. С. 10, 12-14, 27-28, 34.
122
Одной из первых попыталась упредить характер обсуждения извест-
ная диссидентка 70-х гг. Д. Штурман. «Либеральный» поворот Волкого-
нова в подходе к Ленину она попыталась объяснить вполне «реально-по-
литическими» соображениями. Правда, она оспорила утверждение Вол-
когонова о том, что духовная и политическая деятельность Ленина не
могла быть распознана в СССР. По мнению Штурман, новые докумен-
ты в принципе не изменяют облик Ленина. Согласно ее интерпретации,
Волкогонов, изображающий себя «сталинистом-идеалистом», пытается
завуалировать то, что он и сам способствовал сокрытию от публикации
упомянутых документов о Ленине и Сталине. Штурман цитирует мно-
жество ранее опубликованных в СССР документов, из которых одно-
значно выясняется, что во время гражданской войны Ленин крайне
последовательно применял средства террора и использовал такую форму
массовых репрессий, как взятие заложников, и, если кто-то с мнимой
наивностью утверждает, что узнал об этом лишь в наши дни, то вряд ли
это может быть принято всерьез'.
Что касается первой реакции на книгу Волкогонова в России, то уже
в рецензии обозревателя «Комсомольской правды» А. Монахова с не-
прикрытой иронией писалось о том, что оказывается «Ленин всю жизнь
был тунеядцем и жил на чужие деньги, никогда не любил русских...
Основная идея автора такова: Ленин не был ни гением, ни богом. И
если второе относится целиком к области теологической и какому-либо
научному опровержению не поддается, то первая посылка ("Ленин не
был гением") принадлежит области филологической. Проблема заключа-
ется всего лишь в выборе правильного эпитета, который (выбор) цели-
ком зависит от личных симпатий говорящего. Из ряда "гениальный,
великий, крупнейший революционер XX века" Волкогонов выбирает
последнее определение и доказывает верность своего предпочтения на
протяжении двух томов». Далее рецензент обратил внимание на тенден-
циозность художественного оформления произведения. Если первый
том украсила традиционная фотография «мудрого вождя, благодетеля
народов», то на обложке второго тома было помещено изображение
«полубезумного революционера незадолго до смерти». Видимо, такой,
делается вывод, была «эволюция взглядов Волкогонова по отношению к
объекту описания»1 2.
Через месяц резко отрицательная оценка книги появилась в «Прав-
де». «Когда лают на слона, он кажется более великим», — так назвал
свою рецензию Л. Оников. Подробно разобрав основные сюжетные
линии, автор пришел к следующему выводу: «Несмотря на шумный
анонс, гора, как говорится, родила мышь. К тому же очень серую и
опасную». Что же касается первоисточников, которыми так кичился
генерал, то, по мнению Оникова, даже арифметически доказывается
«бесчестность Волкогонова, а его угроза низвергнуть Ленина какими-то
замурованными, неведомыми доселе документами, рассчитана на про-
стачков». Рецензент взял главы, относящиеся непосредственно к Лени-
ну, его деятельности в «период революции и гражданской войны», и
показал, что из 520 ссылок на архивные источники неопубликованных
только 152, а давно опубликованных, известных — 368. Причем, в число
1 См.: Штурман Д. Московские новости, которые не стареют // Новое русское
слово. New Yotk, 1993. January 29. С. 7.
2 См.: Комсомольская правда. 1994. 25 июня.
123
«неопубликованных» попали записка Ю.В. Андропова в ЦК от 1975 г. о
сносе дома Ипатьева в Свердловске (причем тут Ленин?), доклад Берии
Сталину 1949 г. о высылке из Закавказья «всяких турков» в Сибирь,
бытовые детали о ремонте квартиры Ленина, частота его пульса после
ранения и другие подобные банальности. Таким образом, новые доку-
менты, которые вынесены на свет Волкогоновым, получившим доступ к
ним на правах «придворного летописца», ничего принципиально нового
к облику Ленина не добавляют. Оников обвинил автора даже в безнрав-
ственности, сказав об «откровенно злобной тональности» книги, о по-
зорной трактовке «кровей» и др. Словом, «прикидываясь верующим»,
Волкогонов «на деле поступает как антихрист. Христианин не может так
поступать»!.
В пространной рецензии для американского журнала «The Nation»
Р. Медведев также подчеркнул непосредственную связь между «наивным
морализирующим тоном» биографии Ленина и политической функцией
Волкогонова, когда тот являлся военным советником Ельцина и был
одним из руководителей вооруженного разгрома российского парламен-
та, а также вместе с Р. Пихоя и Н. Покровским возглавлял правительст-
венную комиссию по рассекречиванию архивных документов1 2.
В этом же журнале, в том же номере был опубликован отзыв на книгу
и профессора Колумбийского университета Марка ван Хагена, показав-
шего происхождение волкогоновской биографии Ленина из атмосферы
«холодной войны»: «... Истории Волкогонова и Пайпса немного отлича-
ются от более враждебной ориентации поколения холодной войны, од-
нако идеологически эти два автора, может быть, даже грубее своих
предшествен ников»3.
В.П. Булдаков обратил внимание на то, что, доказывая многие черты
политического поведения Ленина, Волкогонов ломится в открытую
дверь. Несовместимость ленинизма с парламентской политической
культурой, была ясна давно, тем более, что и сам Ленин этого не
скрывал. Булдаков предлагает анализировать другую сторону проблемы,
другую «загадку большевизма», которую почему-то почти никто не
видит: «Почему Ленин как сторонник европеизации России и проповед-
ник доктрины европейского социализма оказался изоморфен ходу и
логике российской "смуты"? Почему этот на долгие годы оторванный от
России политик стал харизматической фигурой?»4
И Ленин, и Троцкий с самого начала полагали, считает и этот оппо-
нент Волкогонова, что революцию нельзя делать в белых перчатках — и
у того, и у другого это была не апология аморализма, а готовность взять
на себя «грех» революционной эпохи. Историки упорно не замечают
этого, и вообще мало кто отваживается соблюсти по отношению к ним
беспристрастность, понять, что «мы имеем дело не просто с палачами, а
скорее с героизированными жертвами излома большого исторического
времени». В период своего становления большевизм проявил себя через
1 См.: Правда. 1994. 20 августа.
2 См.: Medvedev R.A. In the Lenin Archive
P. 134 - 137.
The Nation. 1995. January.
3 Cm.: Hagen Mark von. Afterword // Там же. P. 137— 138.
4 Булдаков В.П. Историографические метаморфозы «красного Октября» .
Исторические исследования в России. Тенденции последних лет Под ред Г А
Бордюгова. М_, 1996. С. 196. '
124
критику экономических противоречий старого строя. И в главном боль-
шевистские идеологи оказались правы: хозяйственное состояние обще-
ственного организма вошло в противоречие с социальными надеждами и
требованиями народа. Но в практической деятельности «победители»
старого строя обнаружили себя утопистами. В деятельности Ленина
«легко обнаружить черты догматика и политического фантазера, бес-
страстного "врачевателя" больного общества и эмоционального пропо-
ведника». Не всем исследователям, за редкими исключениями', по мне-
нию Булдакова, это «соединение несоединимого» удается увидеть и по-
нять. Автор показывает это на хрестоматийных штампах.
К примеру, обычно ленинские надежды на «ум, честь и совесть
эпохи» подлежат осмеянию. Но эта фрмулировка скрывала за собой
отчаяние радикального западника перед неспособностью тогдашней ев-
ропейской демократии избавить человечество от ужасов войны и склон-
ностью парламентских партий к карьеристскому перерождению. Участь
насмешек сопровождает ленинскую «кухарку», которой надо было на-
учиться «управлять государством». Сегодня же все более очевидно, что
без развитой способности к самоуправлению и контролю над «верхами»
современное общество становится плутократическим источником всеоб-
щей опасности. Странная судьба и у лозунга «учиться коммунизму». Но
если признать, что история — обучающий процесс, а не поле полити-
канствующего морализатортства, то придется согласиться, что указание
Ленина на необходимость овладения всем культурным богатством про-
шлого — это вовсе не специфически коммунистический, а естественный
общечеловеческий лозунг, подсказанный скорее не Марксом, а систе-
мой классического образования.
Булдаков заключает: «Большевизм — это вовсе не грандиозный исто-
рический обман, а достаточно обычный для XX в. самообман, который
стал источником не преодоленного до сих пор иллюзорного историчес-
кого сознания. Лидеры большевизма, путая временную конъюнктуру с
ведущей тенденцией, полагали, что идут столбовой дорогой человечест-
ва, а тем временем загоняли Россию в тупик имперской автаркии и
государственного индустриализма архаичнейшего типа. Они же, думая,
что ведут борьбу за мировую революцию, выступали генераторами обыч-
ного для России «смутного времени». Надеясь на самый «передовой» и
высокоморальный класс, большевики на деле идейно вооружили марги-
налов и социальных аутсайдеров. Наконец, полагая, что пробуждают
«разум» наиболее сознательной, но малочисленной части общества,
большевики на деле высвободили подсознание традиционалистской и
численно преобладающей массы населения»2.
Для венгерского историка Т. Крауса книга Волкогонова стала своеоб-
разным плодом «исторической» публицистики, где не соблюдаются ни-
какие законы исторического исследования, а порой и элементарной
логики, и где Ленин — лишь предлог для пропаганды автором своих
«демократических» политических взглядов. Такой «поворот» в лениниа-
не «является и проявлением исторически обусловленного психологичес-
' См.: Коган А.И. Большевистские вожди: к вопросу об интеллигентности и
прагматизме // Октябрь 1917 года: вопросы истории. Н. Новгород, 1993; Илья-
сов Ф.Н. Большевизм: норма или отклонение? // Вестник Российской академии
наук. 1996. Т. 66. № 1.
2 Булдаков В.П. Указ. соч. С. 197.
125
кого замешательства, в котором сложные русские (и не только русские)
феномены «прозрения», «обращения», «покаяния», «грехопадения» и
«отпущения грехов» смешиваются с соблазнительными «стимулами»,
идущими из сферы современной политики и рыночной конъюнктуры.
«Защита» Волкогонова ссылкой на обнаружение множества новых доку-
ментов, например, о деятельности Ленина во время гражданской войны,
не представляется убедительной для оправдания сделанного им духовно-
го поворота»'.
Пожалуй, самый обстоятельный разбор книги «Ленин» проделал
Н.И. Дедков. Спокойно и обстоятельно, без привнесения какого-либо
идеологического контекста, он проанализировал замысел и методологию
исследования генерала, структуру, композицию и способы аргумента-
ции, словом, все то, что является свидетельством профессионального
уровня любой исторической работы. «Книга Волкогонова, — отметил
Дедков, — по сути дела, представляет собой длинный мелочный счет,
выписанный Ленину. Все включено — и "картежная терминология", и
"заразительный пример", и преступления Сталина, и застой времен
Брежнева. Все негативное, отталкивающее в истории Советского госу-
дарства, что только можно было найти, собрано, подсчитано и вменено
в вину Ленину. И не беда, что для доказательства причастности Ленина
ко всем бедам России не хватает фактов — аргументы подменила пла-
менная речь уверенного в собственной правоте "патриота-демократа". И
стиль выбран соответствующий: вычурный, с претензией на красивость
и, одновременно, на философскую глубину... Избери автор традицион-
ный научный стиль — и вся его беспомощность как историка тотчас
вышла бы наружу»* 2.
Дедков понимает, что официальные биографы советского периода
были не более объективны, чем Волкогонов, но принудительная сила
господствующей идеологии не позволяла им писать иначе. Однако поче-
му сейчас создаются подобные книги? Ответ предлагается искать в
плоскости выгоды, выгоды решать не научные задачи, а внедрить в
сознание людей некоторые идеи, важные для власти. И подтверждением
этому является тот факт, что на какое-то время общий историографи-
ческий процесс стал сильно осложняться попытками узаконить, каю
официальный, волкогоновский подход к Ленину и революции.
5 ноября 1994 г. в Москве при непосредственной поддержке прези-
дента РФ и правительства Москвы прошла научно-практическая конфе-
ренция «Октябрь 1917 года и большевистский эксперимент в России». В
обсуждении доклада главы администрации Президента РФ С. Филатова
приняли участие А.Н. Яковлев, Д. Волкогонов, А. Емельянов, В. Кости-
ков, Ю. Карякин и др. Их речи носили сугубо обличительный по
отношению к Ленину и большевизму характер. Призыв академика
П.В. Волобуева оставаться на позициях науки был просто-напросто про-
игнорирован. Спустя год материалы конференции были изданы под тем
же названием, что и конференция3 и самым серьезным образом проана-
' Краус Т. Советский термидор. Духовные предпосылки сталинского поворота.
1917—1928. Будапешт, 1996. С. 16—17.
2 Дедков Н.И. «Как я документально установил» или «Смею утверждать». О
книге Д.А. Волкогонова «Ленин» ' ' Исторические исследования в России. Тенден-
ции последних лет. С. 137.
3 Октябрь 1917 года и большевистский эксперимент в России. М., 1995.
126
лизированы Е.Г. Плимаком. Отметим некоторые места в анализе про-
блемы, которые обнаружили слабость позиции авторов сборника. Преж-
де всего речь идет о центральном тезисе А.Н. Яковлева и А. Салмина,
что Россия благодаря стараниям Ленина зашла «не туда» в 1917 г. и
большевики столкнули страну со «столбовой дороги цивилизации»,
«универсального мирового пути развития»!. Это утверждение Плимак
легко снимает тезисом об историческом тупике, в котором оказался весь
«цивилизованный» Запад и такие его ведущие политики как Вильсон,
Клемансо, Ллойд Джордж, вступив в Первую мировую войну, за кото-
рой последовали Версальский передел мира, Великая депрессия 1929—
1933 гг., наконец, Вторая мировая война2.
Октябрьская революция выросла не из ленинской «неуемной жажды
власти», как утверждает Яковлев, и не из робеспьеровско-ленинской
«похоти власти», как говорит Волкогонов* 3, а из бездеятельности Вре-
менного правительства как поначалу буржуазного, так и последующего
коалиционного, которое ни в одном пункте не пошло навстречу народ-
ным требованиям мира, земли, хлеба. «К величайшему сожалению, —
пишет Плимак, — из-за привычных в России дрязг социалистов страна
не увидела «однородное социалистическое правительство». Учредитель-
ное собрание, отказавшееся признать декреты Советской власти, боль-
шевики просто разогнали. Блок большевиков с левыми эсерами не
выдержал Брестского мира, продовольственной политики большевиков.
В России началась круговерть гражданской войны.,.»4
Несмотря на противодействие определенных политических сил про-
должался выход книг, в которых проблемы ленинизма рассматривались
в сугубо научном ключе. В частности, такому подходу следуют екатерин-
бургские авторы сборника «Ленинизм и Россия», изданном на Урале в
1995 г., которые провозгласили для себя следующую установку: «Боль-
шевизм нуждается в имманентной критике, а не в предании анафеме»5.
Авторы пытаются осмыслить марксизм, как результат взаимоувязанного
развития русской и западноевропейской культуры XVIII—XIX вв. и
диалогического характера их взаимодействия. В. Скоробогацкий, к
примеру, фиксирует процесс «марксизации пролетарского движения»
в Европе и России, равно как и «идеологизацию марксизма, превра-
щение его в религию коммунизма»: «Сами Маркс и Энгельс, как
могли, препятствовали этой разрушительной тенденции, что и пред-
определило их отход от практической работы после 1872 года». Тем не
менее, процесс шел, приводя «к отрыву марксовой теории социализма
от действительности», вместе с тем шло «обратное развитие социализма
от науки к утопии»^.
В свою очередь К. Любутин подмечает узость преимущественно по-
литического прочтения Лениным произведений Маркса, непонимание
«противоречивости научного элемента марсксизма», низведение нравст-
! См.: Октябрь 1917 года и большевистский эксперимент в России. С. 16, 58.
3 Плимак Е. Современные споры о Ленине // Свободная мысль. 1996. № 2.
С. 84-85.
3 Октябрь 1917 года и большевистский эксперимент в России. С. 16.
4 Плимак Е. Указ соч. С. 85.
5 Ленинизм и Россия. Екатеринбург, 1995. С. 245.
6 Там же. С. 5 — 7, 34 — 35.
127
венности до роли простой служанки политики. Однако автор настаивает
на том, что Ленин не являлся «примитивным» философом, что он
«наращивал философский потенциал» 1.
Не устаревает, по мнению В. Шевченко, и ленинское понимание
процесса развития капитализма в России — от признания «однороднос-
ти» наших экономических порядков с западными до осознания «особос-
ти» самого типа капиталистической эволюции в России: самое отсталое
землевладение, самая дикая деревня, незавершенность аграрной револю-
ции — при наличии верхушек самого передового промышленного и
финансового капитализма. Автор констатирует, что историческая эво-
люция российского капитализма, в отличие, например, от прусского,
«не смогла вписаться в рамки догоняющего или форсированного типа
развития». Наблюдалось не столько подчинение отсталой деревни высо-
коразвитому капитализму, сколько их «симбиозное существование». Ор-
ганического вызревания капиталистического уклада в стране не получа-
лось, а решение задач буржуазно-демократической революции стало
уделом «не третьего, а четвертого сословия». Решение было определено
конкретным ходом исторических событий — в пользу социалистическо-
го выбора. Но поскольку революционная теория большевиков была по
своей направленности предельно антикапиталистической, постольку она
«с неизбежностью привела в скором времени к ликвидации как собст-
венно капиталистических отношений, так и зачатков гражданского об-
щества и правового государства. Вместо диалектического снятия полу-
чилось их голое отрицание. Трагические последствия этого обстоятель-
ства для страны обнаружились очень скоро»2. Той же позиции придер-
живается и А. Гайда3 *.
А. Иванов и Н. Остраков подчеркнули сциентистскую направлен-
ность русского нигилизма, что облегчило затем принятие «научного
коммунизма» Маркса, причем имела место и «корреляция между ут-
верждением марксизма в качестве одной из господствующих ориентаций
и развитием капитализма в России»4.
Рассматривая переход большевизма от теории к практике, А. Гайда
анализирует исторические корни вызревания тоталитаризма в советской
стране и абсолютизации феномена власти. Он также затрагивает пробле-
му террора, апеллируя к известным ленинским распоряжениям 1917—
1919 и 1922 годов5.
Статья О. Русаковой «Ленинская модель большевизма» по существу
сведена к перечню ряда его признаков: нетерпимость к родственным
социал-демократическим и эсеровским партиям, крайняя централизация
и железная дисциплина как организационные принципы РСДРП(б) и
РКП(б), единообразие в ее мышлении, ставка на мировую революцию
и т.д. Интерес представляют размышления С. Мошкина об истоках
двухплановости, «дуализма» внешней политики большевиков: ориента-
ция Коминтерна и командного состава РККА на «мировую революцию
1 Ленинизм и Россия. С. 52 — 53.
2 Там же. С. 66, 82, 84.
3 См.: там же. С. 214, 241.
4 См.: там же. С. 112- 115, 125, 146, 157-158.
5 См.: там же. С. 238 — 241.
128
(доходившую порой до прямой пропаганды «экспорта революции») — и
ориентация Советского государства на мирное сосуществование с капи-
тализмом. Так в конфликте Г. Зиновьева и Г. Чичерина Ленин в 1921 г.
взял сторону последнего, но переломить широко распространившееся
«революционное мессианство» оказался не в состоянии. Его проявления
уже после смерти Ленина сказались в целом ряде конфликтов!.
Но вот что примечательно. Если философы из Екатеринбурга пыта-
ются спокойно и критически переосмысливать ленинское теоретическое
наследие, оставляя многие вопросы открытыми для дальнейшей дискус-
сии, то ряду авторов современной философской учебной литературы, по
которой в обязательном порядке обучается современное российское сту-
денчество, все ясно. Маркс создал социальную философию марксизма,
Ленин усугубил ее недостатки, а их последователи крайне вульгаризиро-
вали эту теорию, превратив ее в разновидность религиозной веры, чем и
довели до глубочайшего кризиса. Дающаяся оценка ленинского воспри-
ятия марксистской философии абсолютно политизирована и лишена
намека на какие-либо размышления. Без всяких аргументов Э.В. Ост-
ровский обвиняет Ленина в том, что тот использовал «не столько силь-
ные стороны наследия Маркса, его последовательный материалистичес-
кий детерминизм, сколько содержащиеся в нем слабости и недостатки,
веру в чудодейственную силу идей», что «в отличие от других россий-
ских вариантов марксизма, например, буржуазно-либерального
(П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский), усвоивших позитивное содер-
жание марксизма, его материализм, детерминизм, ленинизм, наоборот,
взял на вооружение самую слабую сторону теории, его революционный
радикализм, представление о диалектике как об учении исключительно
о противоречиях развития, о классовой борьбе и революцию^. По выра -
жению же С.А. Левицкого, философа русского зарубежья, Ленин «по-
строил марксизм в боевой порядок», «превратил присущий ему панло-
гизм в панполитизм»3.
Парадоксальность ситуации состояла в том, что попытки перевести
дискуссию о Ленине и его наследии в конструктивное русло предприни-
мались и многими зарубежными учеными, не воспринявшими, судя по
всему, конъюнктурного стремления свести все к бессмысленному разо-
блачительству. Зарубежная «лениниана» после 1991 г. пополнилась но-
выми изданиями. Кроме упомянутого Пайпса французских исследова-
телей Франсуа Фюре, Клаудио Ингерфлома и др., здесь хотелось бы
обратить внимание на две работы теоретического характера, вышед-
шие одна за другой в 1995 и 1996 гг. Первая принадлежит перу Кевина
Андерсона — «Ленин, Гегель и западный марксизм: критическое изу-
чение». Автор попытался восполнить очевидные пробелы в изучении
ленинской мысли, которое находится все еще в «зачаточном состоя-
нии». Для этого он обратился к анализу «Философских тетрадей»
Ленина. Американский историк приходит к парадоксальному выводу:
ленинский образ мыслей серьезно изменился после чтения Гегеля в
1914 г., можно было бы даже говорить о «гегелизации марксизма» в
1 Ленинизм и Россия. С. 263, 270, 271—274.
2 Островский Э.В. Основы философских знаний. М., 1998. С. 101.
3 Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии. М., 1996. С. 430.
5 — 7163
129
XX в., если бы не было вопроса о том, как марксисты восприняли, а
вернее, отвергли ленинские тетради!.
Другая книга написана Нейлом Хардингом под кратким заголовком
«Ленинизм». В ней дается обзор важнейших ленинских идей, на основе
которого доказывается тезис, что собственно ленинизм как идейная
система взглядов, сформировался в 1914—1917 гг. под непосредствен-
ным влиянием Первой мировой войны. Поэтому основным ленинским
сочинением является «Империализм как высшая стадия капитализма».
Автор противопоставляет это сочинение работе «Что'делать?», считав-
шейся главной, но не являвшей теоретическую позицию марксизма,
доминирующую во II Интернационале. Только после начала войны
Ленин стал формулировать позицию, которая была альтернативой евро-
пейскому социализму, «предавшему идеи Маркса»1 2 * 4. Примечательно, что
в подчеркивании преемственности между марксизмом и ленинизмом
Хардинг близок к Н. Валентинову, работы которого подробно разбира-
лись нами.
В отличие от названных выше авторов в двухтомной, переведенной в
России в 1997 г., и трехтомной биографиях Ленина, написанных Л. Фи-
шером и профессором Лондонского университета Р. Сервисом2, была
сделана попытка преодолеть тенденцию, которая преподносила Ленина
по «кусочкам», отделяя политическую мысль от политической деятель-
ности и постоянно вычленяя то и другое из более широкого историчес-
кого контекста!
Начиная с 1991 г. происходит пересмотр знаковых и в то же время
хрестоматийных для ленинской политики событий — Брестский мир,
«военный коммунизм», новая экономическая политика. В фундамен-
тальной монографии Ю. Фельштинского «Крушение мировой револю-
ции» самым подробным образом рассматривается история Брест-Ли-
товского мирного договора, подписанного 3 марта 1918 г. советским
правительством со странами Четверного союза. Известно, что он вы-
звал серьезный политический кризис: одни в ленинском окружении
утверждали, что Брестский мир — это удар в спину германской рево-
люции, другие — что это предательство России и ее союзников. Для
Фельштинского, в отличие от установившейся позиции в нашей исто-
риографии по этой проблеме, и те, и другие, каждый по-своему, были
правы. «Вопрос об эволюции взглядов Ленина после его прихода к
власти в октябре 1917 года, — отмечает автор во введении к книге, — ио
тех целях, которые Ленин ставил перед собой до и после переворота,
1 См.: Anderson К. Lenin, Hegel, and Western Marxism: A Critical Study. Urbana:
University of Illinois Press, 1995. Отметим, что автор, тщательно изучив пометки
Ленина, подчеркивает величайшую скрупулезность и тщательность прочтения им
Гегеля.
2 Harding N. Leninism. Durham: Duke University Press, 1996.
, 1 Л- Жизнь Ленина: В 2 т. / Пер. с англ. М„ 1997; Service R. Lenin:
A Political Life. L., 1985, 1990, 1995. Vol. 1-3.
4 ъм. также об этом: Эктон Э., Гэтрелл П. Глазами британцев: современная
английская историография России и Советского Союза // Россия XIX-XX вв.
Взгляд зарубежных историков. М., 1996. С. 38-39.
130
является, видимо, основным при изучении истории Брестского договора
и связанного с ним более общего вопроса: о мировой революции»!.
Однако Фельштинский сразу же предлагает вывод, который будет
обосновывать на протяжении всего своего исследования: «Можно ут-
верждать, что Ленин всю свою сознательную жизнь вел борьбу и начи-
ная примерно с 1903 года — борьбу за власть. Труднее ответить на
вопрос, нужна ли была ему власть для победы революции или же
революция виделась средством для достижения власти»2. Но в любом
случае для этого автора очевидно, что без понимания психологии и
целей Ленина невозможно понять русскую революцию, так как без него,
«человека с маниакальным мышлением... гениального тактика полити-
ческой борьбы», партия большевиков не стала бы ведущей социалисти-
ческой группировкой.
Другой проблемой, вокруг которой не затихают дискуссии, является
проблема «Ленин и военный коммунизм», и главное в ней — тема об
изначальной военно-коммунистической направленности политики боль-
шевиков. В.П. Дмитренко писал о «величайшей заслуге» Ленина, кото-
рый весной 1918 г. осознал необходимость опоры на созданные капита-
лизмом формы хозяйстваЗ. О том, что весной 1918 г. обнаружились
черты политики, близкой к нэповской, пишут и В.П. Булдаков и
В.В. Кабанов4.
С.А. Павлюченков, ставший известным тенденциозностью и нетерпи-
мостью своих работ, наоборот, считает, что весенняя политика связана с
ноуменальным существованием «Очередных задач Советской власти».
Этот исследователь ставит вопрос: зачем советской историографии тре-
бовалось культивирование «Очередных задач» в особую статью началь-
ного периода большевистской власти? И не утруждая себя особыми
доказательствами, игнорируя факты, которые не укладываются в его
изначальную установку, отвечает: «для обоснования принципиального
тезиса о том, что неприглядный военный коммунизм был вызван к
жизни гражданской войной, а не наоборот, и чтобы, в конечном
счете, переложить всю ответственность за войну на контрреволю-
цию»5.
Весьма странным выглядит его спор не только с Булдаковым и Каба-
новым, но и с Г.А. Бордюговым и В.А. Козловым, также попавшим, на
его взгляд, в «ловушки» «Очередных задач Советской власти» и утверж-
давшим, что «мирная передышка весны 1918 г., заключение Брестского
мира позволили сделать первый черновой набросок долговременной
экономической и политической программы, соединяющей устремлен-
ность к социалистическим целям с грубой прозой реальной действитель-
1 Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Очерк первый: Брестский
мир. Октябрь 1917 - ноябрь 1918. London: Overseas Publications Interchange, 1991.
С. 7.
2 Там же.
3 Дмитренко В.П. «Военный коммунизм», нэп... // История СССР. 1990. № 3.
С. 6.
4 Булдаков В.П., Кабанов В.В. «Военный коммунизм»: идеология и общественное
развитие // Вопросы истории. 1990. № 3. С. 45.
5 Павлюченков С.А. Военный коммунизм — в плену большевистской доктри-
ны // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. С. 225.
5*
131
ности»1. По мнению Павлюченкова, эти авторы чересчур поспешно
расправились с противоречащими этой точке зрения аргументами. И он,
намеренно опуская весь подробный строй фактов и аргументов своих
оппонентов, которые предваряют ими любой свой вывод, противопо-
ставляет им ту или иную цитату, без всякой аргументации и фактов.
Посмотрим, как это делается.
Два историка, на основе обстоятельного рассмотрения множества
фактов, делают ряд заключений о том, что «тенденция распространения
уравнительных «военно-коммунистических» мер из сферы потребления
в сферу производства по сути дела блокируется установкой Ленина на
восстановление сдельных форм оплаты труда», что идея поголовного
объединения населения в потребительские коммуны «блокируется до-
стигнутым весной 1918 г. компромиссом с руководителями коопера-
ции», что ленинский проект партийной программы, в котором предпо-
лагалось «тотальное огосударствление всех сторон общественной жизни»
перечеркивается его же замечанием: «Надо ли преувеличивать значение
такого рода программ?» Товарообмен весны 1918 г. оценивается как
«мера весьма далекая от будущей продовольственной разверстки»2.
Всему этому Павлюченков противопоставляет цитату М.И. Фрумкина
о том, что «вся постановка товарообмена исключала возможность прове-
дения государством товарообменных операций». Но почему, из-за чего
никак не объясняется, равно как и почему А.И. Свидерский 27 апреля в
выступлении на сессии московских продовольственников сообщил о
серии готовящихся проектов по организации крестьянской бедноты, — в
то время, как утверждают Бордюгов и Козлов, до взятия немцами и
гайдамаками Ростова и перекрытия каналов продовольствия с юга Рос-
сии, Ленин ни о какой продовольственной диктатуре речи не вел. Таким
странным образом проведя полемику, в итоге Павлюченков все же
подчеркивает: «В чем безусловно правы Бордюгов и Козлов, так это в
том, что остановить гражданскую войну было нельзя. Порожденная
социальными противоречиями царизма и войной разруха рано или позд-
но толкнула бы город на деревню»3.
Что касается нэповского периода, то здесь обращает на себя серьез-
ное внимание попытка историка-экономиста С.В. Цакунова продолжить
изучение ленинской доктрины, но в аспекте ее модификации. В его
книге показывается, как под воздействием реальностей нэповского об-
щества ленинское окружение вынуждено было изменять официальную
доктрину и как последняя воздействовала на принятие ключевых эконо-
мических решений. Автор пытается соединить в своем анализе три
подхода: доктринальный, когда изучаются публичные высказывания по-
литических лидеров по тем или иным стратегическим вопросам; полито-
логического, когда принятие тех или иных политических решений рас-
сматривается с позиции взаимодействия интересов основных «играю-
1 Бордюгов Г.А., Козлов В.А. «Военный коммунизм»: ошибка или «проба
почвы»? // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского
государства. М., 1991. С. 52.
2 См.: Там же. С. 55, 56 — 57. Кстати, Павлюченков почему-то не замечает
принципиальной работы критикуемых авторов: Бордюгов Г.А., Козлов В.А. Истори-
ческая развилка весны 1918 года // Вопросы истории КПСС. 1991. № 8-9.
3 См.: Павлюченков С.А. Военный коммунизм — в плену большевистской
доктрины, С. 228.
132
щих» на политическом поле социально-политических групп; социологи-
ческого, когда производимые коррекции доктрины рассматриваются с
точки зрения «обратной связи» от «низов» к «верхам»!.
В анализе «доктринальных текстов» Ленина и наиболее ярких пред-
ставителей его окружения выделяется базовый уровень доктрины, при
которой следование ей непосредственно оценивается как принадлеж-
ность к политической группе. Все члены победившей партии большеви-
ков являлись по принадлежности марксистами и стояли на позициях
революционного марксизма. Этот базовый уровень был сформулирован
в ленинской работе «Государство и революция», а также второй про-
грамме партии, принятой на VIII съезде весной 1919 г. Этот уровень
доктрины определял внешние рамки политического действия «вождей»
и своим непосредственным результатом имел некоторые общие границы
практического творчества по «строительству нового общества». В то же
время этот уровень, пишет Цакунов, не позволяет понять мотивацию
действий большевистских вождей и объяснить многие исторические
события. Официальная доктрина имела свою «окраску» в устах каждого
из близкого ленинского окружения, находившегося на вершине власти.
Сравнение их высказываний позволяет обнаружить различные подтекс-
ты, реальные политические мотивации, представляющие соединение об-
щественных и личностных устремлений. Поэтому так важно исследова-
ние неопубликованных рукописей и работ, хранящихся в архивах.
Кроме этого, автор внимательно прочитывает неправленные стено-
граммы речей и выступлений, резолюций партийных пленумов, конфе-
ренций, съездов и сравнивает их с официально опубликованными. Доба-
вим к этому пристальное внимание к комментариям, заметкам на полях.
Все это «позволяет легко увидеть, что марсксистская фразеология на
самом деле служила часто лишь внешней оболочкой, за которой скры-
вался второй, мотивационный уровень доктрины, призванный реализо-
вать реальные устремления ее авторов, в первую очередь, в сфере власт-
ных отношений в обществе в целом и в узкой группе "вождей"»2.
Цакунов предложил исследователям зафиксировать следующий век-
тор эволюции большевистской доктрины — до сталинской концепции
социализма в одной стране. Уже осенью 1922 г. у Ленина, как и у
Бухарина, рождаются «элементы теории социализма "особого рода"»,
«государственного социализма». При таком строе на основе синтеза
государственной собственности и власти, на базе предпосылок, создан-
ных, с одной стороны, высоким уровнем органического строения капи-
тала, требующего государственного вмешательства в экономическую
жизнь, а, с другой стороны, являющихся результатом специфических
«азиатских», «восточных» этатистских императивов, возникает особый
правящий слой. Он вовсе не является производной функцией от потреб-
ностей «возрождающейся буржуазии», равно как и пролетариата, а есть
«вещь в себе и для себя». Она не «перерождается» под влиянием импуль-
сов, идущих из сферы «гражданского общества», а, наоборот, «перерож-
дает», подминает под себя последнее^.
1 Цакунов С. В. В лабиринте доктрины. М., 1994. С. 9.
2 См.: Там же. С. 117 — 119.
3 Там же. С. 106—107.
133
В заключение необходимо хотя бы кратко зафиксировать еще две
новые тенденции в осмыслении фигуры Ленина. Во-первых, в постсо-
ветских условиях резко поднялась, как реакция на волкогоновский по-
ворот, новая волна апологетики Ленина. Ее старт отчетливо просматри-
вался в 1995 г. на научной конференции «Ленин и современность»,
посвященной 125-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина. Она
прошла 20 апреля в Государственном историческом заповеднике «Горки
Ленинские» под эгидой Союза Коммунистических партий (СКП
КПСС), общества «Ленин и Отечество», Ассоциации российских ученых
социалистической ориентации. Направленность всей конференции была
задана вступительным словом О. Шейнина, заявившего, что коммунис-
ты никогда не уходили от ответственности за свои прошлые ошибки,
«но нельзя забывать и о тех героических усилиях большевиков, которые
под руководством Ленина совершили Октябрьскую революцию, одержа-
ли победу над фашизмом, подымали вместе с народом разрушенное
народное хозяйство»!.
С докладами выступили академик П.В. Волобуев — «Ленин о пер-
спективах общественно-политического развития России», профессор
Р.И. Косолапов — «Использование ленинского наследия для решения
современных проблем», философ Б.Ф. Славин — «Антидогматизм Лени-
на». Другие же выступления — А. Харламенко, Н. Морозовой, В. Ми-
хайлова, В. Кузнецова, В. Хорунжего, Е. Лигачева, О. Ульяновой —
свелись в основном к публицистике и резкой критике Е. Гайдара,
Ю. Афанасьева, М. Захарова, А. Собчака, В. Солоухина, А. Латышева и
других «клеветников» Ленина.
В 1992 и 1995 гг. вышли книги председателя Астраханского областно-
го фонда защиты памяти Ленина В.А. Чебыкина, а в 1996 г. появилась
книга известного философа Ф.Д. Волкова под многоговорящими заго-
ловками как всей книги — «Великий Ленин и пигмеи истории», так и
глав — вроде «Ленин — величайший гений всех времен и народов»2.
Другая книга в этом же ряду — преподавателей Барнаульского госу-
дарственного педагогического университета В.Н. Гончарова и В.Н. Фи-
липпова. Тон всей 460-страничной книге задается с первых строк Про-
лога: «Тема "Россия, Ленин и современный мир" будет всегда и в любой
момент актуальна и необходима русским людям так же, как всегда
актуальна тема в сочетании Восток и Будда, Мекка и Магомет, Иерасу-
лим и Иисус Христос. Но Россия и Ленин, помимо всего прочего,
находятся в одной связи, как, например, Сократ и Древняя Греция,
Леонардо да Винчи и эпоха Возрождения, Гегель и диалектический
метод познания. Современный мир и Ленин неразрывны в контексте
борьбы справедливого и несправедливого, добра и зла, лжи и правды,
заблуждений и стремления к истине. Проблема Ленина — это не столько
проблема конкретной личности, сколько вопрос всемирно-историческо-
го значения мыслителя и творца Новой России и всего человечества.
Правда, России и человеческому сообществу на планете Земля еще
предстоит дорасти до этого мыслителя, так же как дорастает оно до идей
1 См.: Правда. 1995. 21 апреля.
2 См.: Чебыкин В.А. Осторожно: фальсификация ленинского образа. Астрахань,
1992; Он же. Самокритичный Ленин. Астрахань, 1995; Волков Ф. Д. Великий Ленин
и пигмеи истории. М., 1996.
134
Будды, деяний Христа, пророчеств Магомета, учений Сократа, Гегеля,
Маркса, Владимира Соловьева, В.И. Вернадского»!.
Авторы не пожалели гневных слов в адрес тех, кто «предает Ленина, а
вместе с ним Россию и русский народ». В числе тех, кто вдохновлял и
организовывал «антилениниану», называются имена Карякина,
А.Н. Яковлева, Волкогонова, Солоухина, А.И. Солженицына и др. И их
методам анализа личности Ленина и его политического окружения,
основанного на тенденциозном подборе фактов, был противопоставлен
иной, на самом деле очень старый прием. Они были отнесены к стану
«не просто врагов, но и лютых ненавистников России и русской нации,
исполняющих волю сионских мудрецов по превращению новых и новых
поколений россиян в стадо баранов». Апеллируя к известным «Сион-
ским протоколам» (изданы в Москве в 1993 г.), авторы обвинили своих
оппонентов в «глобальной геополитической, физической и духовной
диверсии»2.
Вторая тенденция связана с тем, что Ленин стал объектом астрологи-
ческих «доказательств» и прочих «выводов» специалистов по оккульт-
ным наукам. Например, Борис Шапиро-Тулин — прогнозист, академик
Международной академии энергоинформационных наук — пишет: «Я
довольно долго занимался, биографией Ленина и обнаружил четкую
закономерность: Ленин — человек числа 7.
7-го числа Владимир Ульянов был исключен из Казанского универ-
ситета и отправлен под надзор полиции.
7-го числа в ссылку к Ленину приезжает Надежда Константиновна —
меняется личная жизнь вождя.
7-го он прибывает в Берлин — свою первую эмиграцию.
7-го он возвращается в Россию, где началась первая русская револю-
ция. Седьмого же Ленин уезжает, когда революция закончилась прова-
лом»3.
В 1995 г. В.А. Клещевский, используя знаки зодиака и восточный
гороскоп, предлагает разгадку «Тайны Ленина», а еженедельник «Аргу-
менты и факты» помещает пространный материал о мавзолее, согласно
которому тело Ленина, находящегося в саркофаге, излучает 600—700
рентген черной невидимой энергии4.
Так ко всяким версиям о «числах», «заклятом враге русского народа»,
«немецком шпионе» прибавилась и «черная невидимая энергия», исхо-
дящая из мавзолея. Кстати, соответствующие службы федерального пра-
вительства России проверили радиационную обстановку и отвергли до-
сужие домыслы.
Не отстают в этом отношении от российских коллег и некоторые
западные историки. Так, некто Николас Федорофф в очерке «Ленин»
для, казалось бы, солидного научного журнала совершает множество
сенсационных открытий из биографии Ленина. Автор утверждает, к
примеру, что в СССР была собрана масса документов, но они не говорят
ни слова о том, как еще до революции Ленин «проводил много времени
1 Гончаров В.Н. Филиппов В.Н. Россия, Ленин и современный мир. Барнаул,
1996. С. 3.
2 Там же. С. 405.
3 См.: Speed info. 1995. № 8. С. 12.
4 См.: Клещевский В.А. Тайна Ленина. Томск, 1995; Аргументы и факты. 1995.
№ 20.
135
у проституток в пригороде Казани», как был арестован «в связи с
изнасилованиями башкирских женщин во время ссылки в Сибирь» 1.
Вполне серьезно рассказывается душераздирающая история о происхож-
дении Ленина. Его кличка была «кровавый», и родился он 10 февраля
1870 г. в деревне около Одессы в семье Ильки и Сары Голдманов под
именем Хаим. Отец — портной, мать — шляпница в годы правления
Александра II были уличены в контрабандном бизнесе и сосланы на
вечное поселение в 1877 г. Один из конвоиров, сопровождавших ссыль-
ных, был калмык, у которого был родственник — Илья Ульянов, кото-
рый полюбил Хаима и попросил его родителей отдать их сына (Илья
недавно потерял сына и был одинок). Родители согласились и Илья
законным образом усыновил Хаима и дал ему имя Владимир2.
Рассмотренный материал позволяет утверждать, что с конца 1991 г.
начинается новый этап в лениноведении. Кардинальным образом изме-
нилась прежняя структура учебных, научных, архивных, музейных заве-
дений, занимавшихся этим направлением исторических исследований.
Резко расширились источниковая база и доступ к ранее неизвестным
эмигрантским публикациям и работам зарубежных историков. Правда,
как показывают примеры с работами В. Логинова и Ю. Аммиантова,
Р. Пайпса и А. Латышева, заметной стала поляризация в интерпретации
одних и тех же ленинских документов. Другая особенность историогра-
фического процесса — довольно быстрый пересмотр прежних научных
позиций со стороны многих известных советских историков, занимав-
шихся ленинским периодом. Наиболее показательная смена «знаков»
была характерна для работ Волкогонова. «Знаковым», в смысле отхода
от научных принципов, стало и утверждение А. Яковлева и А. Салмина о
том, что стараниями Ленина Россия зашла «не туда» в 1917 г. Как это ни
парадоксально, высокую планку научного обсуждения теоретического
наследия Ленина удалось удержать в этот период философам, политоло-
гам и экономистам — екатеринбургским авторам, а также Ф. Фюре,
К. Ингерфлому, К. Андерсону, Н. Хардингу, Л. Фишеру, Р. Сервису,
С. Цакунову, В. Мау.
р 99С>1’: Feodoroff N- V- Lenin // Political History of Russia. Vol. 8, Number 2/3.
2 Там же. P. 102—103.
Т.Д. Крупина
ТЕХНОЭЛИТА В РОССИИ В СИСТЕМЕ ЭКОНОМИКИ
И ВЛАСТИ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX ВЕКА1 2 3
Одним из результатов трансформации сословно-структурного устрой-
ства России (конца XIX — начала XX в.) было выделение техноэлиты —
небольшой группы руководителей и организаторов промышленного про-
изводства, — занявшей особое место во всей социально-экономической
и общественно-политической жизни страны.
Возникновение техноэлиты, которая в определенном смысле явля-
лась предтечей современной технократии, тесно связано с развитием
капиталистического производства, функционирование которого не воз-
можно без специалистов технического образования и знания. В состав
техноэлиты входили владельцы и руководители капиталистических пред-
приятий — индивидуальных и акционерных, высший слой их админи-
стративного аппарата.
Важным признаком принадлежности к техноэлите являлось наличие
у ее представителей высшего (или, как минимум, специального средне-
го) образования.
К началу нынешнего века российская техноэлита была в целом «мо-
лода» и относительно немногочисленна: специальная подготовка техни-
ческих дипломированных кадров в России приобрела систематический
характер только в самом конце XVIII—XIX вв. Центрами подготовки
являлись «старые» институты — петербургские Горный, Гражданских
инженеров. Инженеров путей сообщений, Петербургский технологичес-
кий институт и др. Несмотря на консерватизм и даже предубежденость в
решении проблем образовательного характера, царское правительство в
пореформенную эпоху стало уделять этой стороне дела специальное
внимание, В результате была проведена серия мероприятий по обновле-
нию системы технического образования как в плане реорганизации ряда
действующих учебных заведений (например, петербургских Горного и
Технологического институтов), так и по созданию новых. Было увеличе-
но число технологических институтов. В Санкт-Петербурге в 1902 г. был
организован Политехнический институт им. Петра Великого. Как пишет
С.И. Гиндин2, создание института произошло «по идее и непосредствен-
ном попечительстве С.Ю. ВиттеЗ, который имел в виду организацию
1 Из архива Т.Д. Крупиной (1923—1999 гг.).
2 Отец С.И. Гиндина — известный историк-экономист Иосиф Фролович Гиндин
(1900—1980) окончил этот институт в 1918 г. Он стал крупнейшим в нашей стране
исследователем социально-экономических проблем России, великолепным знатоком
истории российской буржуазии, в т.ч. и техноэлиты.
3 Гиндин И.Ф. Банки и экономическая политика в России (XIX — начало ХХвв).
Избранное. М., 1997. С. 18-19.
137
подготовки специалистов не одного профиля, а введение целой систе-
мы, «которая наиболее способна была бы развивать молодых людей,
давать им общечеловеческие знания вследствие соприкосновения с това-
рищами, занимающимися всевозможными специальностями»!.
В течение короткого срока в стране было создано ядро инженерно-
технической интеллигенции, которую поглощала испытывающая дефи-
цит в кадрах промышленность, что позволило в определенной степени
пополнить его за счет отечественных инженеров. А.Н. Боханов подсчи-
тал, что в результате только среди руководителей инженерно-паевых
фирм в течение полутора десятков лет нового века произошла замена
иностранцев отечественными кадрами, и численность техников, инже-
неров-технологов, инженеров путей сообщения, а также других специа-
листов достигла 25%2.
Характерной чертой российской техноэлиты являлась ее неоднород-
ность — сословная (по происхождению), производственно-корпоратив-
ная, ментальная, имущественная. Объединяющим же ее различные груп-
пировки признаком было именно наличие образовательного ценза. Зна-
ток особенностей формирования крупной российской буржуазии
М.Л. Гавлин отмечал, что, в отличие от других слоев руководителей
промышленных предприятий, «не крупные капиталы, а знания и квали-
фикация» делали представителей техноэлиты «незаменимыми компаньо-
нами (и, добавим, руководителями) в предпринимательстве, а также в
капиталистических прибылях»2. Точно так же подходит к определению
места техноэлиты в промышленном производстве американский специа-
лист А. Рибер, который пишет, что успехи данного слоя определялись
«образованием и практическим опытом»4.
Совершенно очевидно вместе с тем, что реализация личных карьер-
ных установок зависела от экономической силы претендентов на руко-
водящую роль в промышленности и в экономической жизни в широком
плане.
В конкретных условиях России (и не только) эта роль определялась
авторитетом представляемых фирм, наличием связей (прямых и опосре-
дованных) с влиятельными финансово-промышленными группами и
монополиями, банками — отечественными и иностранными.
Типичными и в большей степени лежащими на поверхности показа-
телями этой роли является число предприятий или банков, в которых те
или иные промышленные деятели занимали руководящие посты (или
имели пакеты акций). Систематизацией этих данных (без выделения
слоя техноэлиты) занимались В.И. Бовыкин, Л.Е. Шепелев, И.Ф. Гин-
1 Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 237.
2 Боханов А.Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX в. — 1914 г. М., 1992.
С. 189. Следует отметить, что первыми обратили внимание на важность анализа
личностного состава предпринимательской элиты в России В.И. Бовыкин и К.Ф.
Шацилло, изложив результаты своей работы в статье «Личные унии в тяжелой
промышленности России накануне первой мировой войны» / / Вестник Московского
Университета. Сер. IX. История. 1962. № 2. С. 55-74. Их данные, а также
обобщенные по их методу данные А.Н. Боханова и некоторых других историков
(И.Ф. Гиндина, Л.Е. Шепелева) незаменимы при рассмотрении сложных проблем
кратологии в царской России в предреволюционные десятилетия.
3 Гавлин М.Л. Социальный состав крупной московской буржуазии во второй
половине XIX в. / / Проблемы Отечественной истории. М., 1973. С. 175.
4 Rieber A. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill, 1982.
138
дин, Ю.А. Петров, А.Н. Боханов (в его работах интересующие нас
данные представлены наиболее полно). По данным А.Н. Боханова, в
частности, известный промышленник и финансовый магнат А.И. Пути-
лов (окончил Петербургский университет) занимал 20 руководящих
должностей и являлся одним из руководителей Русско-Азиатского
банка, А.П. Мещерский, имевший звание горного инженера, занимал
соответственно 9 должностей, Н.С. Авдаков — один из общественно-по-
литических лидеров крупного капитала, видный предприниматель и мо-
нополист, горный инженер по образованию, занимал 8 должностей. Его
сподвижник по Совету съездов, В.В. Жуковский, также горный инже-
нер, занимал 9 должностей и входил в руководство Азовско-Донского
банка, магнат-углепромышленник со званием инженера путей сообще-
ний Ф.Е. Енакиев занимал 6 должностей!.
Особое значение в России для деловой элиты, в том числе техничес-
кой, имело участие в деятельности профессиональных, общественных и
представительных организаций. Среди которых следует выделить Съезды
представителей промышленности и торговли во главе с их Советами,
особенно всероссийский Съезд промышленности и торговли, в течение
многих лет возглавлявшийся упоминавшимся выше Н.С. Авдаковым.
Об адресном и дифференцированном распределении и использова-
нии дипломированных технических специалистов в стране можно су-
дить, в частности, по материалам, относящимся к выпускникам Петер-
бургского горного института. По ним видно, что начиная с 1870-х г., за
счет выпускников — горных инженеров, как и ранее, удовлетворялись
потребности ведомств и казенных учреждений Министерства финан-
сов — Горного департамента, Горного и Геологического комитетов,
Главного горного и местных управлений, Монетного двора. Вместе с тем
выпускники института все чаще привлекались в учреждения высших
инстанций, например, в Кабинет Его Императорского Величества, ми-
нистерства и др. По прямому назначению в соответствии с квалифика-
цией они использовались банками, некоторыми монополистическими
объединениями (Продуглем, нефтяными монополиями) представитель-
ными буржуазными организациями — отраслевыми и всероссийского
масштаба.
Резко возрос в конце XIX — начале XX в. спрос на дипломированных
горных инженеров у владельцев и руководителей правлений частных
предприятий. Если за 70-е г. на частную службу пошло немногим более
20 выпускников, то за 90-е г. — более 100 человек. За один кризисный
1900 г. их число превысило 30 человек, а в 1903 г. составило около
20 человек (симптоматично, что среди предприятий, проявивших инте-
рес к русским специалистам, были такие, как Общество Путиловских
заводов, Ленское и другие золотопромышленные компании, в том числе
принадлежащие иностранному капиталу)1 2.
Политическое лицо и устремления техноэлиты не могут быть опреде-
лены однозначно, учитывая, что она, как и российская буржуазия в
целом, не была «однородной, политически единомышленной группой».
К ней можно применить характеристику одного из представителей мос-
1 Боханов А.Н. Указ. соч. Табл. 21.
2 Список лиц, окончивших курс в Горном институте... (по выпускам). СПб, 1909.
С. 99-13, 239-39, 399-42, 459-47.
139
ковской промышленной элиты новой, образованной, генерации, текс-
тильного дельца П.А. Бурышкина, что это были «люди разных мнений,
разных оттенков политической мысли» — от крайне правых до крайне
левых1.
Немало среди технических специалистов — конформистов, с одной
стороны, или же людей внешне аполитичных, но верно служивших
Отечеству своими знаниями и талантом — с другой, таких, как И.И. Си-
корский, генерал С.Н. Вонков, профессора А.П. Карпинский, В.Н. Ипа-
тьев, А.А. Банков и др. Оппозиционность деловой технической элиты
если и проявлялась, то в области экономической, в форме недовольства
таможенной, налоговой политикой и особенно неприятия широкого
казенного предпринимательства, которое квалифицировалось в про-
мышленной среде как проявление «государственного социализма»1 2. От-
крытых демаршей в борьбе за власть до определенного времени (осени
1917 г.) даже наиболее влиятельные и оппозиционно настроенные пред-
ставители техноэлиты (петербургской финансовой олигархии, польской,
московской групп) не предпринимали. Ее «презумптивное экономичес-
кое лидерство», как удачно выразился в отношении всей российской
буржуазии А. Рибер, «не вело к социальной и политической гегемонии».
По своим взглядам техноэлита была столь же неоднородна, как и в
сословном отношении, что дало основание А. Риберу утверждать, что ей
присущ был «независимый» характер. Однако это заключение не соот-
ветствует действительности и не подтверждается материалом ее исследо-
вания. Общественно-политическая ориентация различных групп техни-
ческой интеллигенции в целом была различна, так же, как и отношения
их с абсолютистской властью, особенно в довоенный период.
В то же время, в начале века, мы имеем подтверждение инкорпори-
рования отдельных представителей во властные структуры.
Упорствующее в своем неприятии кардинального изменения власти
царское правительство после революции 1905—1907 гг., тем не менее,
пошло навстречу буржуазии в допуске отдельных ее представителей в
некоторые звенья властных структур. Здесь, в первую очередь, речь идет
о допуске представителей буржуазии в законодательные учреждения (Го-
сударственный совет и Государственную думу), среди которых еще в
очень ограниченном числе оказались представленными техноэлиты, в
лице Н.С. Авдакова, В.В. Жуковского, представителей московской груп-
пы — Г.А. Крестовникова, А.И. Гучкова и др.
В «конституционный» период начиная с 1906 г. интенсивнее прохо-
дил процесс проникновения представителей техноэлиты в отдельные
подразделения государственного аппарата (Министерство финансов,
Министерство промышленности и торговли, их подразделения) и более
всего во всевозможные межведомственные комиссии, комитеты и осо-
бые совещания. Этот процесс особенно развился в годы Первой миро-
вой войны, когда были созданы военно-промышленные комитеты, зем-
ские и городские органы для участия в работе на оборону и особенно —
особые совещания, в рамках которых сложилось некоторое подобие
«союза» царизма с верхами буржуазии на почве мобилизации и военно-
го, государственно-монополистического регулирования экономики.
1 Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1990. С. 315.
2 Roosa R. Russian Industrialists and the «State Socialism». 1906—1917 / / Soviet
Studies. 1972. № 2.
140
Иными словами, царское правительство в отношении к техноэлите
придерживалось своей традиционной политики. Оно использовало ее
интеллектуальный и организационный потенциал при решении эконо-
мических, технических и технологических проблем, платя за это некото-
рыми уступками, как это имело место в годы Первой мировой войны.
В целом же царская бюрократия и лично Николай II до последних
дней существования монархии придерживались линии — не допускать
ничьего вмешательства в дела высшего государственного «руководитель-
ства» («to keep out of power») 1.
1 Rieber A. Op. cit. P. 371.
М.Н. Мосейкина
Российский университет дружбы народов
ОБЩЕСТВО И ВЛАСТЬ
В ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД
ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ
Современный этап российской истории, вмещающий в себя глубин-
ные трансформации экономических, политических, социальных отно-
шений, разворачивается на фоне новой геополитической ситуации в
мире и свидетельствует о том, что в России идет сложный, противоречи-
вый поиск оптимальной модели развития с учетом российской истори-
ческой традиции и мирового опыта социально-экономических и поли-
тических преобразований. Сделав выбор в пользу либерально-демокра-
тической общественной модели развития, Россия вступила в очередной
этап модернизации, призванный завершиться переходом к рыночной
экономике и установлению гражданского общества.
С точки зрения историко-типологической оценки новейший этап
российской истории определяется по-разному: как «либерально-демо-
кратическая революция», «революционная трансформация» (или «ре-
формация»), «капиталистическая революция», «термидорианский пере-
ворот». При разности подходов общим в оценках остается признание
масштабных изменений, происходящих в современном обществе, суть
которых состоит в усложнении его структуры, размывании и изменении
границ между отдельными структурными единицами, в появлении мно-
жества переходных форм и состояний, что делает общество менее устой-
чивым и стабильным.
На новом этапе российской модернизации по-новому ставится во-
прос о роли государства в процессе преобразований — не просто как
непосредственного участника экономических реформ, но и как гаранта
основ законности, политической стабильности, социального обеспече-
ния и образования. То есть тенденции, традиционно свойственные рос-
сийской истории, на современном этапе под давлением повседневности
приобретают новое качество, призванное реализоваться в так называе-
мой модели «социального государства».
Десятилетие существования новой России дает повод для анализа
процессов взаимоотношения общества и власти, осмысления характера
социальной адаптации населения страны к проводимым реформам,
хотя, как справедливо пишут Л. Гордон и Э. Клопов, «черты новой
жизненной ситуации еще не устоялись, элементы нового общественного
142
порядка только зарождаются, так что в повседневности выступают лишь
их смутные, меняющиеся, незатвердевшие контуры»'.
За годы постсоветской России изменилось отношение людей к влас-
ти. Тенденция слияния власти с частной собственностью и зарождение
элементов олигархического правления, более всего проявившееся во
времена президентства Б.Н. Ельцина, обозначили дальнейший раскол
общества на правящую элиту и отчужденное от экономической и поли-
тической власти население. На этом фоне произошел переход от абсо-
лютной лояльности общества и активной поддержки государства, к пуб-
личной критике последнего и открытой оппозиции ему. В сложившейся
ситуации власть пытается привлечь на свою сторону интеллигенцию, но
при широком плюрализме мнений монолитный фронт инакомыслящей
интеллигенции распался на разные направления и течения, а когда от
защиты первичных условий существования стало возможным и необхо-
димым перейти к культурсозидательной деятельности, обнаружилась не-
продуманность, неотработанность российской интеллигенцией именно
конструктивных идей и форм2.
На начальном этапе реформ, повлекшим за собой обвал экономики и
потерю базовых ориентиров в жизни, вслед за эйфорией свободы и
гласности пришла растерянность, упало доверие к официальным лицам,
что проявилось в своеобразном абсентеизме и попытке устраниться от
политического процесса. Однако после семидесятилетней истории еди-
номыслия и идеологического монополизма партии раскол общественно-
го сознания углублялся, общество разделилось на множество групп,
придерживающихся собственных позиций по отношению к власти, ее
решениям, а также к носителям этой власти. Население заметно полит-
изировалось, распределяя свои симпатии между партиями, что к 1996 г.
выразилось в готовности почти половины населения принять участие в
выборах. В результате в составе населения страны выделилось два типа
людей: умеренных, сторонников власти, и оппонентов, не поддерживаю-
щих ее (в советский период к ним добавлялась еще одна группа —
адептов социализма, его идейных приверженцев). В условиях подобного
«раскола», по признанию известных исследователей Б.Г. Капустина и
И.М. Клямкина, нашему обществу пока не стала близка такая черта
общественного сознания, как терпимость (толерантность) к чужим мне-
ниям и взглядам. Как считают эксперты, представители разных групп
«имеют в виду лишь терпимость по отношению к самим себе (со сторо-
ны государства), не беря в расчет, что она распространяется и на других,
чьи интересы могут резко расходиться с их собственными»3.
На фоне усложнения всей политической жизни страны государство
продолжает сохранять свое воздействие на жизнь общества. Это стало
особенно ощутимо в связи с проблемой терроризма и преступности в
России, которая делает отдельного человека и отдельную семью бессиль-
ной и беспомощной перед лицом столь грозных обстоятельств. После
принятия Конституции 1993 г. был фактически ликвидирован институ-
1 Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и обретения в России девяностых. Истори-
ко-социологические очерки экономического положения народного большинства. М.,
2000. Т. 1. С. 7.
2 Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994. С. 6.
3 Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян //
Полис. 1994. № 2. С. 55.
143
циональный контроль за властью и политическая система РФ эволюци-
онировала в сторону авторитарной модели. В эпоху Б.Н. Ельцина это
привело к персонификации политики и угрозе авторитарных поворотов
и постоянных встрясок (в зависимости от состояния лидера), что значи-
тельно ослабляло государство. К концу правления Ельцина идеал силь-
ной государственной власти вновь занял место в системе ценностей
современного общества, учитывая также, что он соответствует сложив-
шейся структуре экономики и что в России пока слабо развито частное
предпринимательство.
Приход В. В. Путина как бы совпал с чаяниями народа, давно ожи-
давшего «сильного лидера», и возродил определенное доверие к власти и
надежды на реализацию обещанного, которые традиционно связаны с
личностью самого Путина (особенно на фоне его предшественника и
при отсутствии реального конкурента). Год спустя после официального
избрания президента социологи фиксируют как минимум прежнюю сте-
пень доверия и уважения к Путину населения. Так, если в декабре
1999 г. рейтинг Путина-премьера приближался к 50% (в то время как
рейтинг действующего президента Ельцина упал до 4%), то к маю 2000 г.
он составил уже 71%. Согласно последним исследованиям социологов,
Путину продолжают доверять от 70 до 80% опрошенных (плохо относят-
ся — 9%, очень плохо — 3%)1. Вместе с тем, после ряда чрезвычайных
ситуаций, которые пережила страна в 2000 г., в массовом сознании
вновь появился скептицизм в отношении политики президента, его
администрации и правительства. Аналитики, подводя в марте 2001 г.
итог годовщины правления Путина, все более склонны называть этот
период «золотой серединой по-путински», которую характеризует общая
стабилизация положения при отсутствии радикальных шагов со стороны
власти.
Это ставит людей перед необходимостью поиска собственных путей
выживания. На фоне начавшейся индивидуализации общественного со-
знания проявились характерные тенденции новейшего времени — рас-
крепощение личности, стремление человека воспользоваться свободой в
условиях рынка, проявить свой потенциал и деловые качества. Нельзя
отрицать и того, что новые условия вовлекли в процесс публичной
политики значительную часть населения, получившего возможность ре-
ализовать себя также в исполнительной и законодательной власти.
Динамизм общественной жизни 90-х гг. весьма интенсивно проявил-
ся в сфере духовной: обозначились изменения в мышлении российского
человека, сдвиги в структурном составе интеллигенции, наметилась ин-
тенсификация этнокультурных контактов как внешних, так и внутрен-
них. Наиболее частыми в миграционных процессах 90-х гг. являются
внутрирегиональные перемещения, в которые оказались вовлечены
представители различных этносов — русские и осетины, ингуши и че-
ченцы и т.д.
Новый статус различных социальных групп обусловил выбор новых
ценностей и смену традиционных для советской жизни архетипов созна-
ния, что вовсе не исключает преемственность его лучших качеств. В
советскую эпоху характерной чертой общественного сознания был па-
тернализм, высокая степень интеграции личности в общество, ее социа-
' Рогачев С.В. Российская государственность в системе трансформационных
координат. М., 2000. С. 14; Независимая газета. 2001. 24 марта. С. 8.
144
лизация и одновременно заниженный характер социальных запросов.
Ценностными ориентирами поколения 60—70-х гг. оставался патрио-
тизм, романтика, высокая мораль, образование, что при всех их положи-
тельных моментах свидетельствовало о зависимости сознания от офици-
альных стандартов идеологии и пропаганды.
Вместе с тем, социологические опросы людей 60-х гг., ставшие досто-
янием благодаря новой публикации Б. Грушина, не дают основания
говорить, что для людей той эпохи благополучие общества в целом было
выше их собственного благополучия (что особенно заметно по высказы-
ваниям молодежи)'. В области досуговой активности приоритет также
был за индивидуальными и индивидуально-семейными формами (перед
коллективно-массовыми). Частный быт активно вторгался в советскую
повседневность, на что общественное мнение реагировало соответству-
ющим образом, осуждая такие черты, как желание «удачно устроить
свою жизнь (найти богатого мужа)», обрести «тихое семейное счастье»,
считать идеалом «самих себя», подражание заграничной моде и ношение
«модных техасских штанов», «крикливого галстука», «длинных волос и
бакенбардов»2.
То есть, как видим, в последние годы «советского социализма» мас-
совое сознание в целом было комбинированным (или «полусамостоя-
тельным»). Коллективистское сознание медленно размывалось. Любо-
пытно на этот счет признание 19-летней студентки, ответившей на
предложенный ей вопрос о качестве жизни следующим образом: «Как не
удивительно, а факт: жить-то не очень интересно. И это мнение не
только мое, а и тех людей, с которыми я дружу» 3.
Начавшаяся «потребительская революция» 60—70-х гг. (удачное опре-
деление А.К. Соколова и В.С. Тяжельниковой) и обозначившийся про-
цесс индивидуализации общественного сознания готовили почву для
ментально-психологического переворота 90-х гг., в ходе которого проис-
ходит изменение характера ориентации: от коллективистского «Мой
адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз» (или «Я, ты,
он, она, — вместе дружная семья; в слове "мы" сто тысяч "я"») к идее
«локального обустройства», стратегии «малых дел». Эта новая тенденция
получила поддержку в умонастроениях большинства граждан России,
она выдвигает на передний план идеал стабильной и достойной жизни
без потрясений и неоправданных жертв. Меняющаяся действительность
диктует расширение потребностей людей в современном обществе, ко-
торые становятся более многообразными и дифференцированными; в
повседневную жизнь входят такие понятия, как дизайн одежды, кварти-
ры, экология жилища и др. Вновь возрастает потребность образования,
напрямую связанная с характером экономических реформ. Мониторинг
Института социологии РАН показывает, что социальные идентифика-
ции личности в современной России в отличие от прежних эпох реали-
зуются в большинстве случаев не через «масштабные» (класс, партия), а
через локальные общности (семья, друзья, товарищи по работе), нередко
характеризуются уходом в частную жизнь*.
1 Грушин Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения.
Жизнь 1-я: Эпоха Хрущева. М., 2001.
2 Там же. С. 161.
3 Там же. С. 173.
4 Реформаторские идеи в социальном развитии России. М., 1998. С. 14.
145
Данная тенденция находит свое отражение в повседневности: в попу-
лярных циклах программ на TV — «Моя семья», «Я сама», «О, счастлив-
чик»; в названиях журналов «Мой уютный дом», «Мой сад», «Наш
ребенок» и т.д. В условиях утраты коммунистической идеологии и орга-
низационно-партийных норм жизни еще одной тенденцией, характер-
ной для новейшего времени, стал уход людей в религиозно-мистические
практики для удовлетворения индивидуальных и общественных потреб-
ностей. Расчеты социологов подтверждают сохранение подобной тен-
денции в будущем, прогнозируя рост увлечения нетрадиционными рели-
гиями более чем на 60% (в то время как число приверженцев мировых
религий возрастет не более, чем на 30%).
Однако нельзя не согласиться с мнением о том, что в современном
обществе пока еще слабо дифференцированы частные и групповые ин-
тересы, на что указывает недостаточная самостоятельность постсовет-
ского человека, готового приспосабливаться к обстоятельствам, но не
всегда готового действовать свободно и ответственно. По данным
И.М. Клямкина, на шкале ценностей россиян «индивидуализм» и «кол-
лективизм» занимает одинаково низкое место, оцениваемое в 9 баллов,
тогда как самое высокое принадлежит семье — 75 баллов'. Данное
обстоятельство вызывает противоречивое отношение экспертов к само-
му понятию «индивидуализм»: от полного неприятия нынешнего созна-
ния и поведения соотечественников до определения этого типа сознания
как «нелибирального индивидуализма», которому присуще понимание
индивидуальной свободы как равнозначной индивидуальному произволу
(то есть «ограниченной не правом, а силой других людей или обстоя-
тельств»)2.
Среди различных социальных страт реакция на власть и ситуацию в
обществе приобретает самые разнообразные формы. Помимо традици-
онно митинговых протестов, анекдотов или публичного обсуждения
действия властей в СМИ (что наглядно демонстрируют программы
«Глас народа», «Политический клуб» и др.), особой формой отношения
к власти и одновременно самовыражения стало новое (для нашей стра-
ны) рэп-направление в молодежной культуре, в котором проявилось
стремление говорить вслух о том, о чем в прежние времена нельзя было
говорить вообще или говорилось на собраниях общественности в каче-
стве суровой критики товарищей. В 70-е гг. близкую функцию выполня-
ла рок-музыка, а также авторские песни (В. Высоцкого, Ю. Визбора,
Ю. Кима). Порой с сарказмом, юношеским максимализмом поколение
17—18-летних (не имеющих ни технологий, ни денег) заявляет вслух
ритмичными речитативами о своей гражданской позиции:
У разных людей — разные дороги:
Роскошь и богатство или жизнь на пособие.
С давних времен было известно,
Что крупные чины не вели себя честно.
И только ненависть к себе они могли породить,
Хотя каждый человек стремится лучше жить.
' Клямкин И.М. Советское и западное: возможен ли синтез? // Полис. 1994.
№ 1994. С. 59.
2 Хлопин А.Д. Гражданское общество или социум клик: российская дилемма //
Политая. Вестник фонда «Российский общественно-политический центр». М., 1997.
С. 17; Капустин Б.Г , Клямкин И.М. Указ, соч.
146
Сейчас в правительстве сплошные раздоры,
Междоусобицы, ругань, каждодневные ссоры.
В новостях крутят их грозные споры.
Но их пустые разговоры — только лишь разговоры.
Люди в лимузинах не внушают доверия,
Депутаты в Думе вызывают презрение.
Оскорбления звучат повсюду и всегда,
Но сейчас свобода слова, и это моя страна,
Где дома исчезают от сильного взрыва,
Где люди живут на грани нервного срыва.
И мы причастны отчасти к этой напасти.
И все же традиционно, как можно заметить, отношение населения к
власти выстраивалось пропорционально не столько политическим при-
страстиями, сколько социальному статусу людей в обществе и степени
их адаптации к новым условиям жизни. Из двух форм адаптации —
природно-производственной и социально-этнической — последняя, по
определению академика Ю.А. Полякова, представляет собой приспособ-
ление отдельного человека или человеческой общности к изменениям
социальной или этнической обстановки в результате революций или
эволюции, войн, миграций!.
На наш взгляд, при характеристике данного процесса в России
можно выделить три уровня социальной адаптации: регион — мегаполис
(город — село) — социум.
В силу различных стартовых возможностей, форм реализации реформ
и ее результатов в субъектах Российской Федерации существует различ-
ная адаптационная среда, что вполне оправдывает понятие «Россия
разных скоростей». Сегодня здесь имеет место сильно выраженная диф-
ференциация регионов: а) с развитым аграрным сектором и трудоизбы-
точными ресурсами (Северный Кавказ, Ставрополье, Краснодарский
край); б) с индустриальным направлением, интеллектуальным и научно-
техническим потенциалом (промышленно развитые центры Урала, Си-
бири, крупные города Центральной России); в) с преобладанием добы-
вающих отраслей промышленности и слаборазвитым сельским хозяйст-
вом (Сибирь, Дальний Восток, Север; г) с особо ценными природными
ресурсами и исключительными экономико-географическими характе-
ристиками (Сахалин, Калининградская область и др.).
В соответствии со сложившейся дифференциацией регионов выстра-
ивается соответствующая система их финансовой поддержки федераль-
ным центром. К групппе регионов, «нуждающихся» и «особо нуждаю-
щихся в поддержке», в 1994 г. относилось 59 субъектов; в 1997 г. — уже
74. В соответствии с этим выделяются дотационные и высокодотацион-
ные регионы (Калмыкия, Дагестан, Ингушетия, Горный /Алтай, Тува,
Камчатская, Магаданская области, Бурятский, Корякский, Чукотский
АО, Адыгея, Кабардино-Балкария и др.); малодотационные (Астрахан-
ская, Орловская, Пензенская области, Ставропольский край); умеренно
дотационные (Кемеровская, Сахалинская области, Алтайский край,
Мордовия, Бурятия). Наряду с ними имеются так называемые «высоко-
доходные регионы» (Москва, Санкт-Петербург, Республика Татарстан,
1 Поляков Ю.А. Адаптация и миграция - важные факторы исторического
процесса: история российского зарубежья. Проблемы адаптации мигрантов в XIX —
XX веках. М., 1996. С. 6.
147
Самарская, Московская, Челябинская, Свердловская области, Красно-
дарский край). Подобное различие в состоянии экономик в субъектах
федерации обусловило разницу в характере протекающих в них адапта-
ционных процессов, свидетельством чему служит ряд показателей.
В 37 регионах безработица превышает средний уровень по стране в
1,5 и даже в 3 раза!. Столь же значительны отличия по такому показате-
лю, как соотношение стоимости набора из 25 основных продуктов пита-
ния и средней заработной платы к среднероссийскому показателю, где
данные ниже общефедерального уровня имеют 59 регионов, выше — 36,
равные — 2. (Республика Мордовия — 79%, Республика Татарстан —
80%, Чукотский автономный округ — 351%, Республика Саха (Яку-
тия) — 212%). По средней заработной плате показатель ниже общефеде-
рального имеют 65 регионов, выше — 23, приблизительно такое же
соотношение и по среднемесячному доходу на одного человека.
Второй уровень адаптации связан со спецификой «городского» и
«сельского» мегаполисов. Психология горожан всегда отличалась опре-
деленным динамизмом, проявляющимся в восприимчивости к нововве-
дениям, заметной мобильности и готовности к перемене места и смене
профессии, в известном гедонизме, в предрасположенности к воспри-
ятию «чужого» опыта и в настороженно-критическом отношении ко
многим традиционным ценностям.
В этом смысле особое место в процессе преобразований занимают
столичные города, которые, являясь политическими и интеллектуальны-
ми центрами, становятся активными субъектами рыночных инноваций.
Здесь переход к рынку и соответствующие структурные изменения про-
исходят быстрее, чем на всей остальной территории. Самый яркий
пример — это Москва. Несмотря на то, что в начале 90-х гг. город в
равной степени с остальными ощутил на себе последствия «шоковой
терапии» (разрыв между бедными и богатыми в столице имеет те же
критические показатели, что и в целом по России, при этом потреби-
тельские расходы среднестатистического москвича в 2—2,5 раза выше
среднего показателя по России), уже к середине 90-х гг. доля инвести-
ций в российскую столицу составила 37% от общероссийских, в Москве
оказалось сосредоточено до 80% банковского капитала2. Именно здесь
оказалось больше людей, «нашедших свое место в рынке», сумевших
использовать преимущества проживания в столице и в результате полу-
чить реальные выгоды от реформ. Москвичей, по данным социологов,
отличает повышенная внушаемость, психологически они оказываются
менее устойчивы к массированному воздействию СМИ, но вместе с тем
обладают более развитым чувством современности^. Москва остается
верна курсу реформ и в целом всегда поддерживала власть реформаторов
(на президентских выборах 1991 г. — 66,73% голосов было отдано за
Б.Н. Ельцина), однако в последнее время именно здесь оказалось самое
большое число критиков президента (более 30% не одобряют его дейст-
вия).
1 Рогачев С.В. Указ. соч. С. 44.
2 Орлов А.К. Инвестиционная привлекательность регионов России , / Бизнес и
политика. 1997. № 1. С. 83.
3 Охотский Б.В. и др. Политическая ситуация в столице // Социс. 1995. № 5.
148
Вместе с тем, следует признать, что контраст между политизирован-
ной столицей и пассивной провинцией, государственной и повседнев-
ной жизнью сохраняется, а порой приобретает разительные формы. В
результате провинция более чем когда-либо склонна винить во многих
бедах центр, навязывающий, по ее мнению, свою политику всей стра-
не. Налицо два очевидных полюса, на одном из которых -компьютеры,
телефоны (в том числе сотовые, факсы), наличие в семье нескольких
телевизоров (их среднее число возросло с 1,53 (1994) до 2,28 (1998); на
другом -города и сельские населенные пункты с неразвитой телефон-
ной сетью, закрытыми Домами культуры и предприятиями, безработи-
ца и т.д.
То есть изменения в процессе разгосударствления форм собственнос-
ти (возникновение наряду с государственной индивидуальной, группо-
вой, кооперативной, акционерной, корпоративной) вызвали заметную
дифференциацию в социальной структуре общества. В связи с имевши-
ми место нарушениями (занижением реальной стоимости основных
фондов (в 20—30 раз) и приватизационных чеков (в 1,5 трлн, руб.), а
также в ходе продажи акционированных предприятий произошло сосре-
доточение значительной части бывшего национального достояния в
руках менее чем 10% населения страны. Разница в доходах поставила
людей на различные ступени социальной лестницы и определила третий
уровень адаптации.
Академик Т.И. Заславская выделяет четыре социальных слоя совре-
менного российского общества: верхний реально правящий слой (элит-
ные и субэлитные группы); средний (мелкие предприниматели, менедж-
мент средних предпринимателей, среднее звено бюрократии, старшие
офицеры, специалисты и квалифицированные рабочие); базовый (самый
многочисленный, составляющий две трети общества — основная часть
интеллигенции (специалистов), служащие из технического персонала,
работники массовых профессий, торговли и сервиса, большая часть
крестьянства); нижний (пожилые люди, малообразованные граждане,
безработные, беженцы, вынужденные мигранты); «социальное дно» (де-
социализированный «андеркласс») (уголовные элементы, алкоголики,
рэкет, наркоманы и проч.)1.
Процесс адаптации к новым рыночным условиям затронул, в пер-
вую очередь, саму власть. Старая советская номенклатура (партийные
и комсомольские работники) довольно легко перешла, по образному
выражению В.П. Данилова, из состояния «боевых пропагандистов»
марксизма в реставраторы капитализма2 и составила 75% новой поли-
тической и 61% — бизнес-элиты. Постепенно социальная природа и
интересы этой группы изменились. После октябрьского политического
кризиса 1993 г. произошла дальнейшая консолидация власти в руках
новейших элит, представленных широким спектром либерал-технокра-
тов, консерваторов, лево — и правоцентристов, державников, а также
представителей отраслевых лобби (топливно-энергетического, аграрно-
го, военно-промышленного, силовых структур, ряда региональных
групп). Начался процесс трансформации власти в собственность. По-
1 Заславская Т.И. Социальная структура современного российского общества
Общественные науки и современность. 1997. № 2. С. 9—13.
2 Куда идет Россия? Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год
Под. рёд. Т.И. Заславской. М., 1999. 0. 21.
149
лучившие власть элиты постарались использовать свои должности в
целях присвоения элитных статусов и обогащения (приватизация квар-
тир и дач, в собственность членов правительства переходят дома отды-
ха и жилой фонд бывшего ЦК, осуществляется отправка детей на учебу
за границу).
Статус и менталитет самого многочисленного — базового слоя —
различен и многообразен, но вместе с тем его объединяет сегодня спо-
собность (в самых различных формах) к адаптации, приспособлению к
изменившимся условиям.
Падение уровня жизни в связи с обвалом экономики, демографичес-
кая ситуация, сложившаяся в стране в последнее десятилетие, вызвала
изменения на рынке труда: сокращение занятости и рост явной и скры-
той безработицы, что привело к маргинализации населения, коснувшей-
ся пенсионеров, работников деиндустриализирующихся отраслей, груп-
пы сельского населения, мигрантов и иммигрантов, молодежи, — групп,
представляющих так называемый нижний слой социальной стратифика-
ции. Низкий личный и семейный доход, малое образование, неквалифи-
цированный труд делает эту категорию экономически активного, состав-
ляющего значительную часть электората населения наиболее ущемлен-
ной частью российского общества, не способной адаптироваться к жест-
ким социальным условиям переходного периода. Интересы этого слоя
слабо артикулированы, поведение в деловой и политической сферах
менее активно, однако в кризисных ситуациях настроение этой части
общества может стать определяющим.
Из всех категорий граждан нижнего слоя наиболее уязвимы оказа-
лись переселенцы-репатрианты. По мнению известного политолога
А. Миграняна, русские довольно тяжело переносят свое новое положе-
ние в качестве негосударственной нации. Став «некоренным» народом в
ближнем зарубежье, лишившись прямой государственной поддержки и
неожиданно оказавшись в иной культурно-языковой среде, русские про-
являют крайнюю неспособность к адаптации и быстрой негосударствен-
ной самоорганизации, что делает их весьма уязвимыми в политическом
и культурном отношениях. Отсюда достаточно высокий уровень мигра-
ционной мобильности русских почти во всех постсоветских государст-
вах1. В этой связи правительство вынуждено решать задачу приема и
размещения репатриантов из стран СНГ, включая их расселение и обу-
стройство, обеспечение занятости, при необходимости — переобучение
новым профессиям, предоставление социальной защиты для нетрудо-
способных. Наиболее перспективными для размещения переселенцев
признаны так называемая «среднерусская система расселения» (Ленин-
градская, Новгородская, Смоленская и другие области), часть Западной
Сибири, Дальний Восток. Однако следует признать, что эффективность
этих программ пока еще не высока. Помимо процессов репатриации,
возникла проблема внутренних мигрантов — тех русских и русскоязыч-
ных граждан в субъектах Федерации, чей социальный статус нередко
определяется понятием «постоянное проживание ввиду безысходности
положения». Среди основных причин такого положения — этнический
протекционизм в кадровой политике, культурный изоляционизм в на-
1 Русские в постсоветских государствах (Этнополитический анализ). М., 1997.
С. 17-18.
150
родном образовании, сужение языкового поля и появление вещательных
квот в СМИ и др. Мигранты, ставшие объектом так называемого «вы-
давливания» из регионов, по существующим федеральным законам не
могут получить правового статуса вынужденных переселенцев или, тем
более, беженцев. Они рассматриваются как свободные мигранты и соот-
ветственно оказываются лишены многих гарантий, а, следовательно,
условий для успешной адаптации на новом месте.
Рост социальной поляризации не может не оказывать негативного
влияния на уровень стабильности общественных настроений, на готов-
ность населения воспринимать существующий политический режим как
справедливый. Несмотря на то что социологи отмечают возросший за
десятилетие реформ уровень адаптивности россиян, власть по-прежнему
поставлена перед проблемой выработки стратегии общественного выжи-
вания, призванной не только снизить уровень социальной нестабиль-
ности, но и препятствовать ее превращению в фактор сдерживания
темпов экономических преобразований.
Исторический рубеж после 1985 г. явился качественно новым этапом
в развитии нашего общества, которое преодолело достаточно сложную и
взрывоопасную с объективной точки зрения ситуацию в политике и
экономике, связанную с переделом власти и собственности. С середины
1992 г. социологи отмечали определенную стагнацию, а затем медлен-
ный спад напряженности в стране (особенно выраженной в 1989—
1991 гг.), что явилось скорее результатом демократических достижений
(политических и гражданских свобод, гласности, плюрализма), чем по-
литической и экономической стабилизации.
В ответ на вопрос «Хотели бы Вы, чтобы коммунистическая партия
стала снова наиболее влиятельной политической силой в России?», по
данным мониторинга общественного мнения, ответ был таков!:
Верующие Неверующие
Да 26 20
Нет 43 51
Возможно 18 13
Затрудняюсь 13 16
Таким образом, хотя многие из представителей старшего и среднего
поколения ностальгируют по брежневскому периоду как наиболее благо-
получному и стабильному, однако это вовсе не означает готовности их
отказаться от демократии и, тем более, бороться с ней силовыми мето-
дами?.
К этому следует добавить волну нигилизма, апатии в обществе, со-
храняющийся страх перед последствиями участия в таких выступлениях.
Сдерживающим фактором в эскалации социального взрыва служил
также трагический опыт «августа 1991», «октября 1993», первой чечен-
ской войны. Масштабные протестные действия, получившие распро-
1 Куда идет Россия?.. С. 365.
2 Мау В Экономическая реформа: сквозь призму конституции и политики. М.,
1999. С. 177.
151
странение в 1997—1998 гг. как ответ на неисполнение властью взятых на
себя обязательств в период предвыборных марафонов, также не перерос-
ли в «социальную революцию». Как видно, стремление избежать воз-
можного повторения насилия стало частью массового сознания, в связи
с этим сохраняются такие качества российских граждан, как жертвен-
ность и привычка переносить трудности и лишения (жизнь без тепла и
света, без зарплаты) во имя ожидания лучшего будущего, — качества,
которые, по определению Б. Грушина, базируются на выработанной
веками привычке народа «быть несвободным»'.
Однако внешняя бесконфликтность все-таки имеет в своей основе
глухое недовольство населения, обусловленное социальной поляриза-
цией, сохраняющей потенциал для роста напряженности. По данным
ВЦИОМ за 1996—2000 гг. каждый раз от четверти до трети населения
высказывалось за продолжение реформ и столько же или лишь немно-
гим меньше — за их прекращение1 2. Наиболее взрывоопасной и наиме-
нее прогнозируемой сферой остаются на сегодняшний день этнонацио-
нальные отношения. Именно здесь сталкиваются две тенденции, в кото-
рых заложен корень конфронтации: первая, направленная на укрепле-
ние российской государственности как унитарной модели, и вторая,
предполагающая суверенизацию субъектов федерации, вплоть до отделе-
ния от России. Частично помогает снять остроту напряженности в этой
области фактически достигнутая цель адаптации различных конфессий к
условиям модернизации, и, в первую очередь, Русской православной
церкви, второй по численности мусульманской конфессии, иудаистской
церкви, официально поддержавших курс реформ. Провозглашенный на
деле принцип веротерпимости предоставил различным конфессиям равные
возможности в отправлении религиозного культа. Подобный шаг безуслов-
но способствовал сохранению стабильности в государстве, учитывая, что в
течение 90-х гг. наблюдался максимальный рост численности тех, кто
называет себя верующими: среди пожилых — в 2,3 раза; среди моло-
дых — в 1,9 раза, среди людей с высшим образованием — в 2,9 раза3.
В отличие от развитых стран Запада, базирующих свой общественный
порядок на институте частной собственности, среднем классе и системе
стратификации, в России рынок еще не скоро будет фактором, интегри-
рующим общество. Потребуется достаточно времени, пока мы получим
собственного гаранта стабильности в лице среднего сословия, ориенти-
рованного на демократические ценности и мирный, эволюционный путь
развития. В процессе формирования среднего класса в России идет
поглощение старых социальных слоев и групп, ориентированных на
уравнительные принципы распределения, государственную опеку и не-
доверие к предпринимательству, и структурирование новых мощных
слоев, способных поддержать состояние здорового консенсуса в общест-
ве. Разнородность имущественных и социальных групп России активи-
зирует индивидуальное самосознание людей, вынужденных сочетать и
интегрировать различные статусы. Совмещение различных занятий, рас-
тущая мобильность человека содействует усложнению сословно-классо-
вой структуры российского общества и одновременно свидетельствует о
1 Независимая газета. 2001. 3 февраля.
2 Гордон Л.А., Клопов Э.В. Указ. соч. С. 39.
3 Куда идет Россия?.. С. 360.
152
такой тенденции, как усреднение позиций различных групп по подавля-
ющему большинству социально-экономических и социально-политичес-
ких проблем России относительно ее ближайших перспектив, места в
Европе и мире, как бы подтверждающей известные слова П. Струве, о
том, что «социальная победа достигается гораздо чаще постепенным
ослаблением противоположностей, чем революционным подъемом по-
тенциированных противоречий»!.
1 Струве П.Б. Против ортодоксальной нетерпимости - PRO DOMO SUA //
Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца XX — начала XX
века. Избранные произведения. М., 1994. С. 141.
М.Ю. Мухин
Институт российской истории РАН
СОВЕТСКОЕ РУКОВОДСТВО 1920-30-Х ГОДОВ
И АВИАСТРОИТЕЛЬНЫЕ
ИНЖЕНЕРНО-ТЕХНИЧЕСКИЕ КАДРЫ
ОТ НЕНАВИСТИ ДО ЛЮБВИ
Особое отношение «советской власти» к инженерно-технической ин-
теллигенции общеизвестно. С одной стороны, представителей «прослой-
ки» между двумя классами-антагонистами рассматривали как потенци-
альных врагов, с другой — без них было невозможно обойтись. Еще
более рельефно и выпукло эта двойственность проявлялась по отноше-
нию к инженерам-авиастроителям. Советская авиация, помимо чисто
утилитарного значения, выражавшегося в обеспечении ВВС современ-
ной боевой техникой, имела и характер «статусной» индустрии, призван-
ной демонстрировать как окружающему миру, так и населению СССР
преимущества «первого в мире государства рабочих и крестьян». Поэто-
му отношение советского руководства к авиастроительным инженерно-
техническим кадрам носило характер гипертрофированной заботы — им
многое давалось1, но с них и спрашивалось не мало. Именно феномен
непростых взаимоотношений власти и инженерных кадров в специфи-
ческом случае авиаинженерной корпорации и хотелось бы рассмотреть в
данной работе.
Кризис 1917 г, приведший к революционным изменениям в стране,
нарушил нормальное функционирование всей российской индустрии, и
молодой отечественной авиапромышленности в том числе. Один за
другим закрывались авиазаводы. Когда растерявшийся в водовороте ре-
волюционных пертурбаций Сикорский пришел в завком Авиабалта, про-
возгласившего себя «коллективным директором», и спросил, что же ему,
собственно, делать в новых условиях, ответ был лаконичен и конкре-
тен — «делай, что хочешь»2. Одновременно шло физическое уничтоже-
ние и изгнание ведущих авиаспециалистов и организаторов производст-
ва. Был арестован за «саботаж» и расстрелян директор Авиабалта
В.И. Ярковский. При попытке выехать за рубеж вместе с 18-летним
сыном был бессудно убит М.В. Шидловский, бывший до войны глав-
ным организатором (с финансовой стороны) Авиабалта, а в годы
войны — начальником Эскадры воздушных кораблей. Выехал из страны
одесский авиапредприниматель АнатраЗ. Многие авиадеятели были вы-
1 Как будет показано ниже, давалось не конкретным людям (сами-то инженеры,
как правило, отнюдь не роскошествовали), а конструкторско-проектным организаци-
ям.
2 Катышев Г.И., Михеев В.Р. Крылья Сикорского. М., 1992. С. 212.
3 Кербер. Л.Л. Туполев. СПб. 1999. С. 20.
154
нуждены покинуть страну, с тем чтобы впоследствии составить гордость
авиаиндустрий других стран. Ставший творцом американских вертоле-
тов Сикорский — лишь наиболее известный из этой когорты пасынков
России. Менее известны, но не менее талантливы были А.Н. Проко-
фьев-Северский, А.М. Картвели, А.А. Никольский, Н.Н. Александров,
М. Струков, М.Л. Грегор, Ф.Д. Калиш, А.В. Сатик, В.Н. Гарцев, М. Ват-
тер, А.Н. Петров, И.А. Рубинский, И.Д. Акерман, И.И. Махонин,
Д.П. Рябушинский, В.С. Маргулис, Н. Флорин, Г.А. Ботезат, К.Л. За-
харченко и многие другие, — не все они создали за границей собствен-
ные самолетостроительные фирмы, но Сикорский был не единствен-
ным... Разумеется, в противовес этому списку можно привести не менее
(а скорее — более) длинный перечень авиаспециалистов, оставшихся на
Родине и плодотворно работавших на благо страны, но разве были бы
лишними при создании отечественной авиапромышленности те, кто был
вынужден эмигрировать?
На этом этапе авиаспециалисты отнюдь не рассматривались совет-
ским руководством как ценные инженерные кадры, чей огромный опыт
может пригодится Советской России. По некоторым данным, в совет-
ском руководстве существовала группа деятелей, вообще сомневавшихся
в необходимости авиапромышленности для Советской России. Якобы,
когда делегация авиапредприятий обратилась за помощью в ВСНХ, рабо-
тавший там Ларин, выступавший за организацию на авиазаводах произ-
водства мебели, заявил, что «... Мы авиационную промышленность лик-
видируем. Республике советов она не нужна так же, как фабрики духов
и помады»>. С ним был согласен и председатель Петросовета, полагав-
ший авиапромышленность роскошью2. Те авиаспециалисты, которые
еще оставались на производстве, сполна вкусили прелестей «военного
коммунизма». Одним из последствий политики, проводимой советским
руководством в 1917—1920 гг., стало деклассирование как пролетариата,
так и производственной интеллигенции. И рабочие, и инженеры при
первой возможности бежали с заводов, где жалование выдавали обесце-
ненными бумажками, а паек распределяли время от времени. Сначала
сотрудники авиазаводов наряду с персоналом прочих индустриальных
предприятий занялись кустарным изготовлением зажигалокЗ и тому по-
добного «ширпотреба», а затем стали попросту уходить из городов,
стремясь подзаработать на селе. Особенно широко это было распростра-
ненно среди инженерно-технического персонала, который частенько
обходили при распределении пайка по «классовому» признаку. В 1920 г.
процесс ухода технических специалистов с предприятий приобрел такой
размах в авиапромышленности, что для борьбы с ним было принято
специальное постановление СТО4, в котором объявлялось, что «ввиду
необходимости в срочном порядке обеспечить рабочей силой заводы
авиационной промышленности технический персонал (инженеры и тех-
1 Велижев А.А. Достижения советской авиапромышленности за 15 лет. М.-Л.,
1932. С. 12.
2 Костырченко Г. В. Из истории становления советской авиационной промышлен-
ности // Авиационная промышленность. 1988. № 8.
3 Характерно, что даже в ЗО-е гг. неологизм «зажигалить» использовался в том
же значении, в котором в 80-е — «подхалтурить».
4 Совет Труда и Обороны.
155
ники), в возрасте от 18 до 50 лет, работавшие в течении последних 10 лет
не менее 6 месяцев в России или за границей на авиационных или
воздухоплавательных заводах, в парках или других учреждениях и частях
воздушного флота являются мобилизованными»'. С другой стороны,
нельзя отрицать тот факт, что даже в разгар Гражданской войны значи-
тельная часть российской технической интеллигенции продолжала хра-
нить надежды на обновление страны в русле индустриализации. Посто-
янные призывы большевиков к индустриализации и преобразованию
России на основе тяжелой промышленности в определенной мере спо-
собствовали сохранению в России костяка научно-технических кадров,
позволившего в дальнейшем обеспечить индустриализацию 1930-х гг.
инженерным персоналом.
Опыт Гражданской войны выявил важность насыщения армии совре-
менными техническими средствами. X съезд ВКП(б), вошедший в
историю как съезд, давший «добро» экономическим преобразованиям
НЭПа, имел и «авиационную» составляющую. Так, в решениях съезда
было указано «... обратить исключительное внимание на все специаль-
ные технические части (артиллерийские, пулеметные, автоброневые,
авиационные, инженерные, бронепоездные и т.п.); обеспечить эти части
всеми необходимыми предметами как боевого, так и материально-тех-
нического снабжения; принять все меры к повышению боевого и поли-
тического уровня этих частей»2. Однако отношение к отечественной
авиапромышленности (и, очевидно, к ее инженерным кадрам) было
преимущественно скептическим. Более предпочтительной казалась став-
ка на использование зарубежного опыта и создание авиаиндустрии на
базе иностранных концессий. Однако с течением времени основные
надежды стали возлагаться именно на российские авиазаводы и их пер-
сонал. Выделение авиапредприятий в особый «Авиатрест»3 Главного
управления металлургической промышленности ВСНХ4, состоявшееся в
1925 г., можно считать символом изменившегося отношения советского
руководства к проблеме развития отечественной авиаиндустрии в целом
и, в том числе, к авиастроительным кадрам.
К сожалению, авиапромышленность не избежала общих для совет-
ской индустрии проблем, и вскоре волна «спецеедства», инициирован-
ная делами «Промпартии», «шахтинским делом» и тому подобными
акциями ОГПУ, накрыла и авиапредприятия — в вину авиконструкто-
рам ставились срыв опытных работ, передача в серию не доведенных
конструкций и т.п. Причины преследований «старых специалистов» в
авиастроении приблизительно совпадали с причинами аналогичных
процессов в советской индустрии вообще. Видимо, тут слились два
независимых процесса. С одной стороны, номенклатурные выдвиженцы,
существенно расширившие свое влияние в советском обществе на рубе-
же 1920—30-х гг., стремились вытеснить прежние кадры из среднего
звена управления. Как правило, у выдвиженцев не хватало образования,
1 Советская авиационная техника. М., 1970. С. 9.
2 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов,
конференций и пленумов ЦК КПСС. (1898- 1986). Т. V.
3 РГАЭ. Ф. 8328. On. 1. Д. 2. Л. 115.
4 Т.о., авиапромышленность выделялась из ряда прочих трестов «оборонки»,
объединенных к тому времени в составе Главвоенпрома ВСНХ.
156
для того чтобы конкурировать с «буржуазными спецами» в профессио-
нальном плане, поэтому традиционным оружием номенклатуры в таких
баталиях стало обвинение оппонента в саботаже. С учетом того что
выдвиженцы, обычно, происходили из рабочей среды1, им часто удава-
лось противопоставить заводскую интеллигенцию (инженерный состав)
и рабочий коллектив. С другой стороны, диспропорции в экономичес-
ком развитии СССР, допущенные в годы первой пятилетки, уже к
1930 г. привели страну к предкризисному состоянию. Советскому руко-
водству срочно потребовался кто-то, на кого можно было, во-первых,
направить гнев рабочих масс, а во-вторых, — списать провал «социалис-
тического наступления». В результате старые специалисты оказались в
тисках между заводскими выдвиженцами, нуждавшимися в повышении
административного статуса и карьерном росте, и советским руководст-
вом, подыскивающим «козла отпущения» за провал пятилетнего плана.
В 1928—29 гг. были арестованы двое из трех ведущих авиаконструкто-
ров СССР — Н.Н. Поликарпов и Д.П. Григорович. Вместе с ними было
арестовано еще 20 ведущих авиаспециалистов — И.М. Косткин,
А.Н. Сидельников, П.М. Крейсон, А.В. Надашкевич, Ф.В. Гончаров,
В.В. Калинин, В.А. Коровин, и дрЛ Нельзя не отметить, что нередко
процесс шельмования шел именно «снизу» — от заводской администра-
ции, а чаще — от парткома, бывшего традиционным оплотом выдвижен-
цев. Например, в сентябре 1929 г. партком ГАЗ № 1 им. Авиахима
направил в Краснопресненский райкомЗ письмо, в котором, между про-
чим, сообщалось: «...На протяжении последних 2—3 лет мы являемся
свидетелями крайне ненормальной производственной жизни завода ОТ-
ДЕЛЬНЫЕ ФАКТЫ КОТОРОЙ НЕ ОСТАВЛЯЮТ НИКАКИХ СО-
МНЕНИЙ В НАЛИЧИИ ЗЛОСТНО-ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ВРЕДИТЕЛЬ-
СКОЙ РУКИ4 ... мы имеем ИЗ РЯДА ВОН ВЫХОДЯЩИЕ ВОЗМУТИ-
ТЕЛЬНЫЕ ФАКТЫ СРЫВА ПРОГРАММЫ, дезорганизации производ-
ства, расточительности народных средств, дерганье работы5, ОСЛАБЛЕ-
НИЯ БОЕСПОСОБНОСТИ КРАСНОЙ АРМИИ». В том же документе
указывается и причина столь нервного послания — «Завод очутился без
твердой программы, предстоит перспектива свертывания производства и
сокращения большого количества рабочих»* 6. Несмотря на то что в ре-
зультате последующего разбирательства в райкоме ответственным было
признано У В ВС, «оргвыводы» были применены в первую очередь к
инженерно-конструкторским кадрам. При чтении документов обращает
на себя внимание их алогичность. С одной стороны, признается, что
из-за запаздывания в подаче на завод контрольных цифр производствен-
ный план на 1929/30 гг. был готов только к марту 1930 г., — то есть
полгода завод проработал вообще без плана, результатом чего стало
недовыполнение итогового варианта плана на 30%, с другой стороны,
1 Реальную связь с рабочей массой они (выдвиженцы), как правило, быстро
теряли, но никогда не забывали козырнуть «рабочей закваской».
2 Гракина Э.И. Ученые и власть , Власть и общество в СССР: политика
репрессий (20 —40-е гг.). М., 1999. С. 137.
3 а копии — широким веером, от ЦК, до ГВПУ.
4 выделено крупным шрифтом в тексте.
6 Имеется в виду нарушение ритмичности, т.е. срыв графика работ.
6 ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. И. Д. 722. Л. 22.
157
виновниками всех бед называются не плановые органы, а вредители в
лице директора Авиатреста Макаровского, технического директора
опытного завода № 25 Поликарпова и технического директора завода
№ 1 КосткинаГ
Не следует забывать, что советское руководство психологически было
готово поверить во вредительство и предательство технических «спецов»
вообще без всяких доказательств. Это сказывалось и на рубеже 20—30-х гг.,
и в недоброй памяти второй половине 30-х гг. В.М. Молотов, имея в
виду А.Н. Туполева и ему подобных, говорил, что такая часть интелли-
генции «...очень нужна Советскому государству, но в душе они — про-
тив, и по линии личных связей они опасную и разлагающую работу
вели, а если даже не вели, то дышали этим. Да они и не могли
иначе!1 2 3» — далее он продолжает: — «Они все сидели, много болтали
лишнего. И круг их знакомств, как и следовало ожидать... они ведь не
поддерживали нас... В значительной части наша русская интеллигенция
была тесно связанна с зажиточным крестьянством, у которого прокулац-
кие настроения, страна-то крестьянская... Тот же Туполев мог стать и
опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллиген-
цией... Туполевы2 — они были в свое время очень серьезным вопросом
для нас. Некоторое время они были противниками, и нужно было
время, чтобы приблизить их к советской власти... Теперь, когда Туполе-
вы в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция относилась отрицатель-
но к советской власти! Вот тут надо найти способ, как этим делом
овладеть. Туполевых посадили за решетку, чекистам приказали: обеспе-
чивайте их самыми лучшими условиями... но не выпускайте! Пускай
работают, конструируют нужные для страны вещи, это нужнейшие
люди4 5 6».
В октябре 1929 г. в Секретариате Московского обкома ВКП(б) состо-
ялось совещание о положении на ГАЗ № 1, на котором было решено:
«...Отмечая элемент несомненного вредительства... считать необходи-
мым, чтобы Авиатрест... установил контакты с ОГПУ»5. Именно к этому
периоду относится создание первой авиационной «шарашки» — кон-
структорского бюро за решеткой. В 1929 г. в Бутырской тюрьме было
создано КП ВТ — конструкторское бюро «Внутренняя тюрьма»6. На
этом фоне мрачной иронией выглядит постановление ЦК ВКП(б) от
15 июня 1929 г., посвященное проблемам оборонной промышленности,
и, в том числе, авиастроению, где, между прочим, говорилось: «Одним из
важнейших результатов истекшего пятилетия следует признать создание
1 ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. И. Д. 726. Л. 44.
2 Цит. по: Куликова Г.Б., Ярушкина Л.В. Власть и интеллигенция в 20 — 30-е гг. //
Власть и общество в СССР: политика репрессий (20 —40-е гг.). М., 1999. С. 97.
3 То, что в данном контексте Молотов говорит о «Туполевых» во множественном
числе, показывает, что речь идет не о А.Н. Туполеве конкретно, а о целом слое
авиаспециалистов из «бывших», которых Советская власть использовала, но не
считала «своими». Думается, все то, что Молотов говорил о «Туполевых» (т.е.
арестованных в середине — второй половине 30-х гг.), в полной мере относится и к
«Поликарповым», хлебнувшим лиха на рубеже десятилетий.
4 Цит. по: Гракина Э.И. Ученые и власть // Власть и общество в СССР:
политика репрессий (20 — 40-е гг.). М., 1999. С. 127.
5 ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. И. Д. 722. Л. 44.
6 Симонов Н. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920—1950-е гг. М.,
1996. С. ИЗ.
158
красного воздушного флота. Считать, что важнейшей задачей на бли-
жайшие годы в строительстве красной авиации является скорейшее
доведение ее качества до уровня передовых буржуазных стран, и всеми
силами следует насаждать, культивировать и развивать свои, советские
научно-конструкторские силы, особенно в моторостроении». У «компе-
тентных органов» были свои методы «культивации и развития» научных
кадров. При этом под угрозой репрессий оказались не только сами
«буржуазные специалисты», но и советские чиновники, сначала прини-
мавшие их на работу, а затем опоздавшие с разоблачениями. Такая
ситуация была характерна не только для авиастроения, но и для всей
советской «оборонки» тех лет. В этом же постановлении Президиуму
ЦКК поручалось «срочно рассмотреть вопрос о наложении взысканий и
привлечении к ответственности как нынешнего, так и бывшего руковод-
ства военной промышленности... виновного в недостаточной бдитель-
ности и многолетнем и явном вредительстве и упущениях в военной
промышленности»!. Для реализации этого поручения была создана ко-
миссия в составе А.П. Розенгольца, И.П. Павлуновского и Петерса,
объявившая взыскание и сместившее с занимаемых должностей ряд
руководителей «оборонки» — П.А. Богданова2, А.Ф. ТолоконцеваЗ,
М.С. Хомутова4 * * *, М.Е. Березина5, Чекмареваб и пр. Характерно, что из
всех вышеперечисленных лишь Березин? признал свои упущения в
борьбе с вредительством. Все остальные считали факт вредительства
«преувеличениями ГПУ»8. Большинство руководящих работников ГВПУ
были объявлены «вредителями» и репрессированы^ 25 февраля 1930 г.
Политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление «О ходе
ликвидации вредительства на предприятиях военной промышленности»,
в котором говорилось: «Заслушав доклад ОГПУ о ликвидации на пред-
приятиях военной промышленности последствий вредительства, ЦК
ВКП(б) констатирует, что до настоящего времени во всей военной
промышленности не принято достаточных мер по ликвидации этих пос-
ледствий... Необходимы героические усилия для того, что бы наверстать
упущенное»ю.
Хотя еще в сентябре 1929 г. Военвед выдвигал обоснованные предло-
жения по форсированию авиапромышленности путем проведения орга-
низационных и финансовых мер, советское руководство взяло курс на
мероприятия судебно-юридического характера. 15 мая 1930 г. председа-
тель ВСНХ В.В. Куйбышев и заместитель председателя ОГПУ Г.Э. Ягода
подписали документ, содержащий оценку положения в деле конструиро-
вания новых самолетов в СССР:
1 Советское руководство. Переписка. 1928—1941. М., 1999. С. 90.
2 С 1925 г. — председатель Главвоенпрома.
3 В 1926 — 29 гг. — начальник ГВПУ.
4 В 1927 — 29 гг. — председатель Военхимтреста.
5 С 1929 г. — председатель Орударса.
б В 1929 г. — директор Мотовилихинского завода.
? Вероятно, его и наказали мягче других именно за «раскаяние в ошибках».
8 Там же. С. 93.
9 Симонов Н. Указ. соч. С. 74.
Ю РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 85.
159
«Резюмирую — все вредительские мероприятия, совершенные вреди-
тельскими организациями Авиатреста и УВВС, имевшие конечной своей
целью срыв планомерного снабжения УВВС современными типами бое-
вых самолетов и снабжение УВВС устарелыми конструкциями, необхо-
димо на ходу, не замедляя поступательного движения социалистическо-
го строительства, исправить и обезвредить результаты вредительства.
Органам ОГПУ принять все меры к тому, чтобы в деле исправления
вредительства были использованы инженеры-вредители... Содействовать
ОГПУ в том, чтобы работа вредителей протекала в наиболее нормальных
условиях, а именно снабдить их необходимой литературой, материалами
и приспособлениями»*.
Так как инженеры на производстве массово попали под подозрение
по корпоративному принципу, на некоторое время был взят курс на
активизацию на авиапредприятиях рабочего контроля, привлечение ра-
бочего актива к решению организационных вопросов и проблем рацио-
нализации производства. Так, в постановлении Политбюро от 25 февра-
ля 1930 г. «О ходе ликвидации вредительства на предприятиях военной
промышленности» утверждалось, что надо «привлекать беспартийный и
коммунистический актив не только к участию в организации и рациона-
лизации производства, но и к борьбе и ликвидации последствий вреди-
тельства»1 2. Во исполнение этого постановления был издан совместный
приказ НК.ВМ, ВСНХ и ВЦСПС, расширявший права производствен-
ных комиссий и совещаний и допускавший обсуждение ряда вопросов
производственного характера на общих собраниях рабочих; однако,
по словам Ворошилова, к марту 1930 г. этот приказ еще не дошел до
военных заводов и, вероятно, так и не вступил в силу. Производство
авиатехники требовало специальных знаний и не терпело митингов-
щины.
Позднее «контингент» КП ВТ был переведен на территорию завода
№ 39 где была создана «малая» внутренняя тюрьма, скрывавшаяся под
нейтральным названием «7-й ангар»3. Еще позднее этот конструктор-
ский коллектив, объединявший в своем составе около 300 человек, был
переименован в ЦКБ4, директором которого был назначен начальник
Технического отдела ОГПУ А.Г. Горьянов3 4 * 6, по другим сведениям —
Г.Я. КутеповС В марте 1931 г. за создание передового по тем временам
истребителя И-57 * 9, Поликарпову «скостили» смертный приговор всего
лишь до... 10 лет лагерей3. После осмотра И-5 Сталин спросил у пред-
ставлявших машину Поликарпова и Надашкевича: «А вас здесь не угне-
тают?»9 Не знать о принудительном труде конструкторов в КП ВТ
Сталин не мог. Трудно сказать, чего в данном вопросе больше — попыт-
ки отгородится в сознании собеседников от совершенной с ними не-
1 Цит. по: Чуев Ф. Ильюшин. М., 1998. С. 45.
2 Советское руководство. Переписка. 1928 — 1941. М., 1999. С. 12.
3 Яковлев А.С. Цель жизни. М., 1972. С. 73.
4 Второго формирования.
3 Чуев Ф. Ильюшин. М., 1998. С. 45.
6 Кербер. Л.Л. Туполев. СПб. 1999. С. 116.
2 Первоначально этот самолет назывался ВТ-11 — от слов «внутренняя тюрьма».
3 Демин А. Праздники в небесах / / Авиация и космонавтика. 1998. № 9.
9 Кербер. Указ. соч. С. 129.
160
справедливости, или лицемерия, ставшего настолько привычным в ходе
политических баталий 20-х гг., что отказаться от него моментально стало
невозможно. В июле Поликарпова освободили из-под стражи, но обви-
нения так и не сняли. Немного отклоняясь от темы, следует все же
отметить, что создание тюремных КБ не было исключительно «авиаци-
онным» явлением. За решеткой работали (иногда весьма результативно,
иногда — не слишком) конструкторы самых различных типов техники.
27 августа 1931 г. был отдан приказ по ВАО № 265 о слиянии ЦКБ с
АГОС ЦАГИ в ЦКБ ЦАГИ. Что бы избегнуть «скверны вредительства»,
директором ЦАГИ и ЦКБ был назначен чекист Н.Е. Пауфлер1. Однако
практика показала, что для руководства конструкторско-проектной дея-
тельностью требуется все же некоторая профессиональная подготовка. В
конце 1931 г. начальником ЦКБ становится С.В. Ильюшин, но «душой»
и руководителем ведущей бригады ЦКБ был, разумеется, Н.Н. Поликар-
пов. До освобождения Поликарпова и его «поделыциков» конструкторы-
арестанты находились в ведении технического отдела ОГПУ. Впрочем,
как уже говорилось выше, ЦКБ вообще было создано под эгидой эконо-
мического управления ОГПУ, так что и конструкторы-заключенные, и
инженеры-«вольняшки», — все находились под соответствующим при-
смотром. Собственно, в те годы всему, связанному так или иначе с
авиацией придавалось такое значение, что даже местными отделениями
Осовиахима руководили, как правило, чекистские кадры2.
Хотелось бы отметить, что постоянно угрожая авиаспециалистам да-
мокловым мечом репрессий, советское руководство не спешило в начале
30-х гг. ставить лояльных режиму инженеров в какие-то «тепличные»
условия. Так, например, Григорович в 1931 г. жил на территории завода
ГАЗ № 5 в доме, который жители называли «Ванценбург», потому что
его перевод на русский язык — «клоповник» — звучало слишком небла-
гозвучно. На вопрос «Как живешь?» Григорович обычно отвечал: «Как
моль, проедаю зимние вещи». Проживавший в том же «ванценбурге»
инженер МильЗ познакомился с Поликарповым в очереди на получение
ордера на починку обуви4.
В вышеописанном сюжете с созданием ЦКБ, в котором известные
авиаспециалисты находились под официальным руководством на тот
момент ничем себя в авиакругах не зарекомендовавшего Ильюшина, мы
впервые сталкиваемся с противопоставлением «старых авиаспециалис-
тов» «новым кадрам» — генерации авиаинженеров, которым советское
руководство доверяло значительно больше, чем «старикам»5. Здесь авто-
ру этих строк хотелось бы сделать отступление морально-этического
плана. Нередко в описании взаимоотношений конструкторов приводит-
ся стандартная цепь примеров, как Аз подсидел Буки, «скушал» Веди,
подставил Глаголь и т.д., на основании чего делается вывод: «Аз —
карьерист и интриган без совести и морали, готовый идти к успеху по
растоптанным судьбам коллег». Думается, этот вопрос более сложен и
1 До того — директор завода им. Менжинского, на котором базировалось КП ВТ.
2 Шелест И. С крыла на крыло. М., 1969. С. 27.
3 Впоследствии — конструктор значительной части советских вертолетов.
4 Арлазоров М. Указ. соч. С. 43 — 44.
5 Ильюшин — лишь первый в этой кагорте. Вскоре вслед за ним, потеснив
Поликарпова и Туполева, придут А.С. Яковлев, А.И. Микоян и др.
6 — 7163
161
многогранен. Во-первых, социалистическая система хозяйствования
просто не оставляла советским конструкторам иной формы конкурен-
ции, кроме чисто аппаратных интриг. Скажем, в Германии или США
молодой, честолюбивый конструктор имел шанс найти предпринимате-
ля, обладавшего стартовым капиталом, убедить его в несравненных до-
стоинствах самолета своей конструкции, и начать производство. В
СССР конструктор, не создавший своего КБ (бригады ЦКБ), в середине
20-х был обречен до конца 30-х гг. «быть на подхвате» у кого-то из
«мэтров». В лучшем случае ему позволялось создать КБ «второго
сорта» — то есть заниматься конструированием спортивных или пасса-
жирских самолетов. Чтобы создать свой конструкторский центр в начале
30-х гг., Ильюшину пришлось стать начальником ЦКБ; понятно, что
такой аппаратный «маневр» был по плечу далеко не каждому. Поэтому
чисто психологически реакция «молодых конструкторов», ринувшихся
создавать в 1939—40 гг. свои КБ где угодно, хоть на базе бывшей
мебельной фабрики, хоть в углу цеха серийного завода, вполне понятна.
Эти люди осознали — сейчас, или никогда. В этом смысле инженеры из
другого КБ были отнюдь не коллегами, а самыми обычными конкурен-
тами, с которыми следовало вести конкурентную борьбу всеми доступ-
ными методами. А так как метод рыночной борьбы исключался «по
определению», оставался только «закулисно-кулуарный» способ, и ви-
деть в этом какую-то особую аморальность или беспринципность, на
наш взгляд, совершенно антиисторично. Более того, по большому счету,
моральные оценки тут вообще не приемлемы, так как речь идет не об
этических сюжетах, а о вопросах экономической организации общества,
социальных последствиях такой организации и методах, эффективных
или неэффективных в рамках такой организации.
Не следует так же забывать, что конкурентная борьба имела ясно
выраженные материальные стимулы. Если КБ не выдерживало соперни-
чества, оно закрывалось. Разумеется, его персонал при этом трудоустра-
ивался, однако с существенным понижением в статусе. Важно не упус-
кать из виду, что обстоятельства конкуренции подобного рода неодно-
кратно влияли на темпы и формы внедрения различных технических
инноваций в советской авиапромышленности.
Помимо этого в рассматриваемой нами проблеме есть и еще один
ракурс. Кроме угрозы расформирования КБ и перевода сотрудников в
другие проектные учреждения с понижением в должности, у советского
руководства была и еще одна возможность «простимулировать» труд
авиаинженера — объявить его «врагом народа». Или, по крайней мере,
ни на минуту не дать ему забыть, что такое обвинение ему может быть
предъявлено по первому подозрению. После неудачного перелета
С.А. Леваневский на совещании, в присутствии Сталина и Туполева за-
явил, что Туполев — на машине! которого проходил неудавшийся пере-
лет — сознательный вредитель^ Андрею Николаевичу стало плохо. С 1933 г.,
когда на «его» машине Р-6 разбились начальники ГУАП П.И. Баранов,
ГУГВФ АИ. Гольцман и директор авиазавода № 22 С.П. ГорбуновЗ, он
1 АНТ-25 РД, на котором несколько позднее В.И. Чкалов совершил свой леген-
дарный перелет в Америку, полностью опровергнув тем самым претензии Леванев-
ского к машине.
2 Каминский Ю. Кремлевские перелеты. Б. м. 1998. С. 52.
3 Селяков Л.Л. Тернистый путь в никуда. М., 1997. С. 216.
162
ходил под дамокловым мечом, поэтому ему было хорошо известно,
насколько малы его шансы оправдаться по такому обвинению. Приве-
дем характерный пример. По существовавшему порядку, самолет выка-
тывался из сборочного цеха только после окончания сборки. На одном
из заводов директор — старая большевичка — приказала к новому году
выкатить из сборочных цехов вообще все самолеты, включая и недо-
укомплектованные. Это позволило бы отразить «на бумаге» перевыпол-
нение плана. Начальник сборочного цеха, которому директорская ини-
циатива грозила сломать планомерный ход производственного процесса,
воспротивился этому решению, за что был немедленно объявлен «вра-
гом народа» и арестован!. Все — в течении одного предпраздничного
дня. Коллегам бывшего начальника цеха было о чем задуматься. Евро-
пейским конструкторам и авиаинженерам в случае неудачного исхода
конкурентной борьбы грозило банкротство. Процесс, конечно, неприят-
ный, но непосредственно жизни не угрожающий. У советских авиаспе-
циалистов вопрос нередко шел о жизни и смерти в буквальном смысле
этого слова, что не могло не придавать соперничеству конструкторских
коллективов особо ожесточенного характера. Сотрудница КБ Ильюшина
вспоминает: «Туполев поехал в Америку покупать новую технику...
65 человек ездило в Америку закупать чертежи и технологию. Привезли
себе оттуда холодильники, плащи. Сталин их посадил и заставил делать
свои самолеты»2. И для нас, и для современников понятна вздорность
обвинений — попавшие из советского демонстративно-аскетичного
стиля 30-х гг. в «загнивающий капитализм», советские инженеры позво-
лили себе купить заграничные диковинки, в СССР не производимые и
не закупаемые. И за это — за решеткуЗ? Даже если отвлечься от мелоч-
ности обвинений и распространенности «преступления», на которое,
как правило, смотрели сквозь пальцы, поражает сам тон воспоминаний.
Никакой корпоративной солидарности, никаких сомнений в справедли-
вости кары. Это — не коллеги, это — конкуренты! Еще раз оговорим-
ся — такое отношение к коллегам-конкурентам не имеет ничего общего
с моральными качествами того или иного конструктора; оно обусловле-
но особыми формами конкурентной борьбы между конструкторскими
коллективами в условиях планово-административной экономики и мо-
нопольного заказчика4.
В 1929—31 гг. советское руководство репрессивными мерами стиму-
лировало преодоление отставания в области авиации. Вопрос о том,
насколько репрессалии способствовали решению технических и техно-
логических проблем, нуждается в дальнейшем изучении, однако казуаль-
ная связь — «не решаются проблемы — посадим под замок, и пусть
решают» — в действиях кремлевского руководства бесспорна.
При рассмотрении событий рубежа 1920—30-х гг. следует учитывать,
что в основном репрессиям подверглись именно «старые специалисты».
1 Чуев Ф. Ильюшин. И., 1998. С. 71.
2 Цит. воспоминания М.И. Ефименко по: Чуев Ф. Ильюшин. М., 1998. С. 71.
3 Данный проступок в принципе не мог вызвать арест. Самое страшное, что могло
угрожать «сибаритам» — обвинение в «шкурничестве» и партвзыскание (для членов
ВКП(б)). Однако для нас главное - реакция современницы из «конкурирующей
фирмы».
4 УВВС РККА
6*
163
Инженерные кадры новой генерации, как правило!, в тот период реп-
рессиям не подвергались. Видимо, советское руководство рассматривало
«красных инженеров» как противовес «буржуазным спецам».
Первая половина 30-х гг. может рассматриваться как «золотой век»
довоенного авиапрома — советские самолеты летали «выше всех, дальше
всех, быстрее всех», а советские авиастроители, за редкими исключения-
ми, строили самолеты «на воле». Однако с 1935 г. стал заметен спад
темпов роста. Причем, если начиналось все со снижения роста произ-
водства, то к 1937—38 гг. наметилось и качественное отставание от
ведущих авиастроительных стран. Как ни странно, стагнация самолето-
строения может быть объяснена наряду с другими факторами чересчур
быстрым расширением именно самолетостроительной части ГУАП. Ввод
в строй, практически одновременно, большого количества предприятий,
вело к «разжижению» слоя квалифицированного персонала, «растаски-
ванию» его по заводам-новостройкам, где специалисты вынуждены
были параллельно с производством выступать в роли наставников и
инструкторов при малоквалифицированной рабочей силе. Надежды на
скорый выход на проектную производительность вновь построенных
заводов привели к чересчур высоким плановым заданиям, которые
опять оказались не по силам авиаиндустрии. Правительство вынужденно
было перейти к выдаче более взвешенных заданий, в результате чего
выполняемость плана возросла с 87% в 1935 г. до 95% в 1936 г.2. С
другой стороны, нередко авиаспециалисты не просто не использовались
с должной интенсивностью, но и вовсе отстранялись от производствен-
ной деятельности. Так, например, описывает свой случай С.М. Алексе-
ев, бывший в те годы инженером ряда авиационных КБ: «...меня при-
мерно за полгода до этогоЗ уволили от Ильюшина за какие-то подозре-
ния, и ходил я безработным. А руководителем моего дипломного проек-
та был как раз Дубровин. Пришел я как-то раз на завод (к Ильюшину)
за очередной справкой, тут и встретил меня Алексей Алексеевич.
— Ты что тут?
— Да вот, уволили, Алексей Алексеевич...
— И что ты думаешь делать?
— Что ж делать, хочу устроиться на работу, а никто не берет.
— Вот что. Я назначен главным конструктором на 301-й завод, в
Химках. Езжай. Директором там Эскин Юлий Борисович. Скажи, что я
тебя прислал, чтоб они тебя немедленно оформили в конструкторское
бюро.
Так я поехал в Химки и стал работать в КБ Дубровина»4
Таким образом, квалифицированный инженер вполне мог оказаться
на сравнительно долгий срок безработным со всеми вытекающими от-
сюда материальными последствиями. Не встреться Алексеев с Дуброви-
ным, он мог и дальше продолжать свои блуждания в поисках работы. С
одной стороны, такое положение дел, безусловно, тормозило развитие
авиационной индустрии, и без того испытывавшей острую нехватку
1 Хотелось бы подчеркнуть, что речь идет именно об основной тенденции.
Разумеется, из этого правила случались многочисленные исключения.
2 РГАЭ. Ф. 8328. On. 1. Д. 1029. Л. 64, 191, 203 об.
3 т.е. в 1935 —36 гг.
4 Алексеев С. Рождение КБ // Мир Авиации. 1995. № 2.
164
кадров, а с другой, накладывала определенный отпечаток на взаимоот-
ношения руководства и «рядовых» специалистов.
Другим фактором, сдерживающим рост авиапроизводства во второй
половине 30-х гг. была, безусловно, недоброй памяти «ежовщина». Обо-
ронное значение предприятия отнюдь не спасало работников авиацион-
ной индустрии от необоснованных репрессий. Падение производства,
скажем, в 1937 г. становится понятным, если учесть, что только на
авиазаводе № 24 в том году было «вскрыто и ликвидировано 5 шпион-
ских, террористических и диверсионных вредительских групп с общим
числом 50 человек, из них:
1. Антисоветская право-троцкистская группа в составе бывшего ди-
ректора завода Марьямова и технического директора Колосова.
2. Шпионо-диверсионная группа японской разведки в составе 9 человек.
3. Шпионо-диверсионная группа германской разведки в составе
13 человек.
4. Шпионо-диверсионная группа французской разведки в составе
4 человек.
4. Террористическая и шпионо-диверсионная группа латвийской раз-
ведки в составе 15 человек во главе с бывшим заместителем директора
завода Гельманом»!. Еще более иллюстративен пример авиамоторного
завода № 19. На нем был разоблачена «антисоветская террористическая
подрывная организация, которую возглавлял директор завода Швецов,
главный диспетчер Басин, главный металлург Шумин и главный инже-
нер Брискин. Прошло несколько месяцев, и новое, назначенное вместо
«изобличенных вредителей» руководство завода было, в свою очередь,
объявлено участниками «подрывной контрреволюционной организа-
ции». Перманентный поиск «врагов народа» стал в те годы бичом не
только авиапромышленности, но и всей «оборонки» в целом. В записке
заместителя Комиссии народного контроля от 10 июля 1937 г. отмечает-
ся, что «За последние месяцы в наркомате оборонной промышленности
произведено много назначений директоров заводов. Абсолютное боль-
шинство этих назначений состоялось вследствие неблагополучного со-
стояния заводов, причем часть старых директоров были арестованы как
враги народа»2. Создается впечатление, что типовое обвинение во «вре-
дительстве» применялось к каждому управленцу, в «хозяйстве» которого
был замечен непорядок, при этом степень персональной вины управлен-
ца роли не играла. Особенно часто стали находить вредителей в совет-
ской авиации после неудачной для советских ВВС войны в Испании^.
Наглядным примером предвзятого отношения к авиаспециалистам
может служить критика деятельности авиаотдела Амторга, закупавшего
авиатехнику в США. Фактически, к 1938 г. ни одна модель из закуплен-
ных в США аэропланов в серийном производстве не состояла^ Это, а
так же тот факт, что большинство советских специалистов, ведших
переговоры по поводу закупок авиатехники за океаном, были к 1938 г.
репрессированы, привело к негативной, в целом, оценке с советской
стороны американской авиатехпомощи. В 1938 г. объединенная бригада
1 РГАЭ. Ф. 7515. On. 1. Д. 153, Л. 417-418.
2 Там же. Д. 24. Л. 52.
3 Яковлев А.С. Указ. соч. С. 159.
4 Производство Ли-2 только разворачивалось.
165
сотрудников Госбанка и Наркомвнешторга обследовала ряд договоров
на закупки иностранной техники и технологии в наркомате оборонной
промышленности. По результатам проверки было констатировано, что
«...в основном они (договора на инотехпомощь — М.М.) заключались
врагами народа, поэтому значительная часть их — кабальные или вреди-
тельские... Договора заключались с явно враждебными СССР фирмами,
безусловно не заинтересованными в оказании нам реальной помощи
(Глен-Мартин, ... Северский.., Дуглас! и др.)... Зачастую договора за-
ключались на объекты, не отвечавшие современным требованиям обо-
роны технически. Например, из договоров, заключенных I ГУ2 на само-
летостроение только 2 (Дуглас и Консолитейтед) следует признать эф-
фективными, остальные договора на боевые самолеты: Северский,
ВилтиЗ, и гражданские самолеты — Глен-Мартин, благодаря их летно-
тактической и технической отсталости никакой ценности для нас не
представляют»4. Однако особое возмущение комиссии вызвали условия,
на которых заключались договоры. Явно не представляя, в каких усло-
виях и ценой каких ухищрений представителям Амторга пришлось заку-
пать авиатехнику в Соединенных Штатах, ревизоры ставили в вину
амторговцам все препоны, которые возникали по причинам как эконо-
мического, так и политического характера.
Как правило, аресты велись по «пирамидальной» схеме — сперва
арестовывался руководитель, а затем — его подчиненные, которым ин-
криминировалась связь с врагом народа. Так как такая система вела к
полному разгрому производственной единицы, к 1939 г. на собраниях
хозяйственных активов, пусть не явно, пусть обиняками, стал подни-
маться вопрос о негативности с экономической точки зрения подобных
действий. Например, на заводе № 22 на заседании партактива утвержда-
лось: «... если там (в 3-м цехе) был негодный Коломенский (начальник
цеха), это не значит, что там все негодные, а получилось так, что там
стали снимать каждого, вплоть до старших мастеров, начальников отде-
ления и т.д.»5
Репрессии второй половины 1930-х гг. ударили как по производст-
венному сектору авиастроения, так и по его проектно-конструкторскому
сегменту. В 1937—1939 гг. значительная часть сотрудников КОСОС,
включая Туполева, была арестованаб. По иронии судьбы, Туполев, вир-
туозно игравший в кулуарные игры?, был арестован в самом начале этой
чудовищной вакханалии — 21 октября 1937 г. По свидетельству
В.И. Вернадского, только это обстоятельство помешало вполне заслу-
женному и давно ожидаемому избранию Туполева действительным чле-
ном АН СССР8. Туполев, как и многие его сотрудники, были обвинены
в участи в «русско-фашистской партии», связи с профессорами-кадета-
1 Ниже договор с Дугласом будет признан эффективным. Логика критика автору
непонятна.
2 I ГУ НКОП занималось военным самолетостроением.
3 Так в тексте. Очевидно, имелся в виду разведчик фирмы «Валти».
4 ГА РФ. Ф. 7523. Оп. 65. Д. 249. Л. 2.
. 5 ЦАОДМ. Ф. 217. On. 1. Д. 49. Л. 31.
6 Султанов И. Тяжелые истребители. // Авиация и Космонавтика. 1998. № 4.
7 Подробнее см.: Каминский Ю. Кремлевские перелеты. Б.м., 1998. С. 111.
8 Гракина Э.И. Указ. соч. С. 134.
166
ми, высланными из СССР, шпионаже в пользу Франции, вредительстве,
выразившемся во внедрении «порочной» американской технологии,
срыве строительства нового здания ЦАГИ и несовершенстве созданных
в КОСОС конструкций!. В ходе следствия Туполев, не выдержав специ-
фических методов ведения допросов, признал все предъявленные ему
обвинения.
О масштабах репрессий, обрушившихся на авиаспециалистов, гово-
рит следующий эпизод. При организации бригады в СТО (см. ниже)
Туполеву предложили составить список арестованных инженеров, кото-
рых он хотел бы привлечь к работе. Туполев опешил — его арестовали в
1937 г., откуда ему знать, кто из коллег еще на свободе, а кто уже за
решеткой? Поразмыслив, он решил составить список всех ему известных
специалистов, надеясь, что «компетентные товарищи» сами пометят
арестованных. Список получился в 200 фамилий. К ужасу Туполева,
выяснилось, что почти все перечисленные уже арестованы, а некоторые
уже погибли2.
Из арестованных было создано в 1938 г.З т.н. ЦКБ-294, имевшее и
другое название — СТО (Спецтехотдел)5 *. Несколько позднее СТО было
переименовано в особое техническое бюро (ОТБ) НКВД. Фактически, в
рамках СТО было объединено несколько самостоятельных КБ — Тупо-
лева, А.М. Изаксона, Петлякова, В.М. Мясищева, позднее — Д.Л. Тома-
шевичаб. Туполев был переведен в СТО несколько позже — в феврале
1939 г., причем, по свидетельству очевидцев, прибывший из «Бутырок»
Туполев достал из тюремного «сидора» пайку черного хлеба. В хлебе
было сделано углубление, в котором великий конструктор, — не побо-
имся назвать вещи своими именами, — прятал кусочки сахара и марга-
рина. Конструкторам-зекам было обещано освобождение после успеш-
ных испытаний самолетов. По этому поводу у Туполева и Берии состо-
ялся характерный диалог:
«— Давайте договоримся, Андрей Николаевич, самолет в воздух, а вы
все — по домам!
-- А не думаете ли вы, что и находясь дома, можно делать самолеты?
— Можно! Можно, но опасно. Вы не представляете себе, какое на
улице движение, автобус может задавить...»7
После завершения этапа конструирования для постройки опытных
машин «сотрудников» ЦКБ-29 перевозили в Москву, в помещение
КОСОС, где на ЗОК строились аэропланы. Справедливости ради надо
отметить, что, как и в 20-х, за решеткой вынуждены были творить не
только авиаконструкторы. На заводе № 1568, где дислоцировалось
1 Гракина Э.И. Указ. соч. С. 140.
2 Кербер. Л.Л. Туполев. СПб. 1999. С. 119.
3 Гракина Э.И. Указ. Соч. С. 139.
4 Руководитель — Г.Я. Кутепов.
5 Из-за этого последнего сокращения все машины, разрабатывавшиеся в СТО,
имели цифровой индекс, начинавшийся с сотни — 100 (впоследствии — Пе-2), 101
(впоследствии - Ту-2), 102 (впоследствии - бомбардировщик В.М. Мясищева
ДВБ-102) и т.д.
6 Заместитель Поликарпова. Арестован после трагической гибели Чкалова во
время испытаний И-180.
7 Голованов Я. Королев. Факты и мифы. М., 1994. С. 282.
8 Гугля Ю. Последние истребители Поликарпова. Киев, 1998. С. 13.
167
ОТБ>, а так же в других подобных учреждениях системы НКВД, труди-
лись химики, электрики, ракетчики1 2 *, разработчики артиллерийских ору-
дий2, стрелкового вооружения, боеприпасов4 * 6, боевых кораблей и многих
других отраслей «оборонки»2. При всей незавидности судьбы конструк-
тора-«арестанта» надо отметить, что очень многим гражданам СССР,
привлекшим внимание «органов», подобный исход казался наилучшим.
Например, И.Н. Квитко по совету своего бывшего руководителя
Г.Я. Кутякова, специально, чтобы попасть в ЦКБ-29, предложил проект
«складного» самолета для подводной лодки. Хитрость удалась, и Квитко
был переведен в «шарашку». Хотя самолет и не был построен, вместе с
некоторыми прочими заключенными СТО Квитко был освобожден в
августе 1941 г. Первыми освобожденными узниками СТО были сотруд-
ники бригад Петлякова (проект 100) и Мясищева (проект 102), выпу-
щенные на волю 25 июля 1940 г.6 Однако это не означало ликвидацию
ЦКБ-29 как конструкторской организации под эгидой НКВД. Хотя
официально ЦКБ-29 было расформировано 13 июля 1941 г.7 8 9 10, реально
многие сотрудники продолжали находится на тюремном положении, а
после начала войны эта группа авиаспециалистов была эвакуирована в
Омск2.
При изучении проблем взаимоотношений советского руководства с
авиастроителями следует учитывать, что там концентрировались наибо-
лее квалифицированные инженеры и рабочие. По сравнению с другими
отраслями «оборонки» авиапромышленность могла считаться относи-
тельно «качественной». За 10 месяцев 1935 г. продукции ГУАП было
забраковано на 59,4 млн р.9, что составляло около 7,5 % авиапродукции,
выпущенной в том году. Для Снарядного треста, например, аналогич-
ный показатель составлял 15,7%Ю. Интересно, что, не делая особой
разницы в оплате труда рабочих и технического персонала в военной и
гражданской промышленности, инженеров, занятых в «оборонке», в
середине 30-х гг. советское руководство все же старалось материально
«заинтересовать» • 1.
С другой стороны, для Авиапрома было характерно неритмичное
производство, ведущее к формированию своеобразной «рабочей аристо-
кратии». Вот как описывает руководство завода № 22 порядок выполне-
ния плана в 1938 г.: «Др 15 числа сборка у нас стояла. В течении 15 дней
мы делали Программу'2, затем у нас Окончательная сборка ничего не
1 Симонов Н. Указ. соч. С. ИЗ.
2 Гракина Э.И. Указ. соч. С. 138.
2 Там же. С. 142.
1986 £М ^4например’ РазУм°вский С.Н. Воспоминания о работе в ОТБ НКВД. М.,
2 Кербер. Указ. соч. С. 118.
6 Селяков Л.Л. Тернистый путь в никуда. М., 1997. С. 53.
7 Гракина Э.И. Указ. соч. С. 141.
8 Маслов М. Противотанковая армия «Пегасов» // Мир авиации. 1999. № 4.
9 Симонов Н. Указ. соч. С. 94.
10 Имеется в виду военная продукция треста.
" Подробнее об этом см.: Мухин М.Ю. Кнут без пряника. Трудовые стимулы в
советской оборонной промышленности 30-х годов. / / Экономическая история.
Обозрение. М., 1999. Вып. 3.
168
делала, затем у нас люди выходили на простой. В такой обстановке,
естественно, кто-то «ловил рыбку в мутной воде», потому что, когда
наступало 20-е число и видно было, что Программы не будет1, директор
завода шел в цех, говорил с мастерами, а после того, когда видел, что
ничего не получается, говорил: «Вот вам столько-то рублей, шуруй». И
шуровали.,.»2. Как правило, руководство заводов, было вынуждено счи-
таться с мнением мастеров-виртуозов своего дела, способных при нужде
«шуровать», с другой стороны. Нельзя не отметить, что именно «виртуо-
зы» получали наибольшую выгоду от такого положения дел. Помимо
почета и уважения со стороны дирекции, их выгода имела и материаль-
ный характер, так как сверхурочные работы оплачивались по повышен-
ному тарифу.
Особую специфику развитию авиаиндустрии и отношению руковод-
ства СССР к инженерно-техническим кадрам в области авиастроения
придало приближение Второй мировой войны. Подготовка к назреваю-
щей войне инициировала введение в промышленности военных форм
управления. В июне 1940 г. Президиум Верховного Совета СССР принял
Указ о переходе на 8-часовой рабочий день, семидневную рабочую
неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с
предприятий и учрежденийЗ. Фактически, в стране вводилось крепост-
ное право с возвратом к приписным мануфактурам! Хотелось бы отме-
тить, что в Германии аналогичные меры были приняты еще в апреле
1939 года.
К сожалению, столь бурное развитие имело и свои негативные
стороны. Во-первых, повторилась ситуация второй половины 30-х гг.,
когда одновременный ввод в эксплуатацию многих новых заводов «раз-
мыл» тонкий слой квалифицированного персонала, в результате чего
резко упала производительность труда. Иногда нехватка подготовленных
кадров принимала анекдотичные формы. Например, приказ по XVIII ГУ
НКОП от 1 января 1939 г. гласил: «...За неоднократное и грубое наруше-
ние сметно-финансовой дисциплины на заводе замдиректора (завода
№ 24 — М.М.) тов. Борисова П.А. освободить от занимаемой должности
и использовать на менее ответственной работе. Указать директору завода
№ 24 Борисову на допущенное нарушение финансово-сметной дисцип-
лины»4. Уже 13 января приказом НКОП № 16/к принимается решение:
«...1. Тов. Борисова И.Т. с работы директора завода № 24 снять5; 2. Тов.
Соколова Д.М. назначить директором завода № 24, освободив его от
работы директором завода № 20»6. В результате этой череды приказов
20 января И.Т. Борисов был назначен директором... завода № 20! Таким
образом, все грозные разносы и приказы свелись к одному — директора,
не справившегося с работой на одном авиазаводе, назначили директо-
ром другого авиазаводы. Судя по всему, кандидатур, хотя бы теоретичес-
12 т.е. выполняли план.
1 т.е. план не будет выполнен.
2 ЦАОДМ. Ф. 217. On. 1. Д. 98. Л. 92.
3 История Второй Мировой войны 1939—1945. М., 1974. Т. 3. С. 374.
4 ЦМАМ. Ф. 690. On. 1. Д. 135. Л. 5.
5 Не удалось найти свидетельств родственной близости двух Борисовых, работав-
ших на одном заводе; однако трудно представить себе ситуацию, при которой
замдиректора допускает «неоднократные и крупные нарушения», а директор ни при
чем.
6 Там же. Л. 2, 8, 24.
169
ки пригодных на эту должность, было меньше, чем вакантных должнос-
тей. Кадровый кризис охватил не только уровень организаторов произ-
водства, но и непосредственно уровень рабочих авиапрома. С 1939 г. на
авиапредприятия начинается массовый приток необученных! рабочих,
учебу которых предлагалось — без отрыва от производства — организо-
вать непосредственно в цехах. Важно отметить, что новые рабочие на
авиазаводы переводились с сохранением стажа, то есть это было принуди-
тельное административное решение. Старые «кадровые» заводы букваль-
но захлестнула волна новых рабочих. Всего на заводы НКАП в 1940 г.
было переведено 30000 «необученных» квалифицированных рабочих1 2 3.
Были случаи, когда производственные группы удваивались за счет «но-
веньких», то есть на одного опытного рабочего приходился один стажер.
Начальникам цехов, отказывавшихся брать новичков, и требовавших
прислать подготовленную рабочую силу, директор завода № 22 откры-
тым текстом отвечал: «Готовых сборщиков, клепальщиков, слесарей нам
никто не даст»3. Их просто не было. В результате в некоторых цехах до
50% продукции составлял брак. Ситуация дополнительно осложнялась
тем, что параллельно обучению новопереведенных рабочих заводам
предстояло существенно увеличить авиавыпуск. В частности, на авиаза-
воде № 22 программа 1939 г. вдвое превышала план предыдущего года4 5!
Всего, по сравнению с 1938 г.5, уровень брака на заводе к 1939 г. возрос
на 88%6, а к 1940 г. составил 86%7 * 9 уровня 1938 г. Ситуацию удалось
несколько смягчить лишь в следующем году. В январе 1941 г. Совнарком
направил 500008 молодых людей, закончивших производственное обуче-
ние в том году в НКАП, НКВ, НКБ и на оборонные стройки?.
Итак, подведем итоги. Основным методом интенсификации труда
инженерно-технического персонала в области авиастроения со стороны
кремлевского руководства на протяжении довоенных лет была именно
угроза репрессий. Инженеры, трудившиеся в’ области «оборонки», полу-
чали зарплату несколько больше, чем их коллеги в гражданской сфере
производства, но основной «пожарной» мерой, предпринимаемой при
признаках отставания от потенциального противника, было именно об-
винение во «вредительстве». С другой стороны, нужда в профессиональ-
1 нужным на авиазаводе профессиям. Особую остроту социальному конфликту в
данном случае придавало то, что большинство «молодых» рабочих представляли
собой высококвалифицированных пожилых рабочих, с производственным стажем в
7—11 лет. Принудительное перепрофилирование было для них не только унизитель-
но, но и стеснительно в финансовом плане. Для человека, обремененного семьей, в
одночасье быть пониженным в разряде (и, соответственно, в оплате), быть перебро-
шенным в другой коллектив и в приказном порядке обязанном осваивать новую
профессию, представляло значительный стресс, явно понижавший производитель-
ность труда.
2 Самолетостроение в СССР. 1917-1945. М., 1994. Кн. II. С. 200.
3 ЦАОДМ. Ф. 217. On. 1. Д. 49. Л. 14-15.
4 Там же. Л. 3 — 4.
5 Уровень 1938 г. рассматривается эталонным, т.к. это последний довоенный год.
С началом Второй мировой войны ситуация резко изменилась.
6 Там же. Д. 96. Л. 196.
7 Там же. Л. 18.
3 из 439000, закончивших образование в системе «Трудовых резервов» в том году.
9 Народное хозяйство СССР. 1922-1972. М., 1972. С. 355.
170
но подготовленных авиаспециалистах была так велика, а слой таких
инженеров и управленцев настолько тонок, что советское руководство
было вынуждено прибегать либо к рокировкам («-провалился» на одном
заводе — объявим выговор и перебросим на другой), либо к созданию
КБ за решеткой. При этом идеологически и психологически руководст-
во СССР было склонно видеть в старых специалистах скорее потенци-
альных врагов, чем союзников. Отношение к самолетостроительной ин-
теллигенции стало меняться лишь в конце 30-х гг., когда на производст-
во и в КБ стали массово приходить «красные инженеры» — выпускники
советских вузов, имеющие «правильные» политическую платформу и
происхождение. Наиболее зримым выражением этой смены отношений
«власть — самолетостроители» стало принятое незадолго до войны реше-
ние о присвоении самолетам наименований, происходивших от фами-
лий конструкторов. Так И-26 стал Як-1, ДБ-3 — Ил-4 и т.д. Творец
абсолютного большинства советских довоенных цельнометаллических
самолетов — А.Н. Туполев — мог пользоваться обозначением АНТ
только «для внутреннего (то есть внутри КБ) пользования», на вооруже-
ние они поступали под обезличенно-функциональными наименования-
ми ТБ, СБ, и т.п. В конце 30-х гг. к руководству как проектированием,
так и производством авиатехники приходит новое поколение, имевшее
уже качественное отличие от генерации 1920—30-х гг. Взаимоотношения
руководства страны с Туполевым, Поликарповым, Григоровичем рази-
тельно отличались от взаимоотношений с Яковлевым, А.И. Микояном и
Ильюшиным. Это были люди иного поколения не только и не столько в
биологическом, сколько в идеологическом плане. Характерно, что к
представителям этой «новой волны» практически не применялись реп-
рессивные методы воздействия. Казалось бы, явное отставание от веду-
щих стран Запада в деле создания реактивной авиации должно было
подвигнуть советское руководство к воссозданию «шарашек», однако
Сталин был уверен — его «новые» авиаинженерные кадры обойдутся без
подобной стимуляции. К этому поколению авиаконструкторов и авиа-
инженеров кремлевские вожди относились уже не с ненавистью, но с
любовью.
Т.М. Смирнова
Институт российской истории РАН
«СЫН ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ»
ПРОБЛЕМЫ АДАПТАЦИИ ДЕТЕИ
«СОЦИАЛЬНО ЧУЖДЫХ ЭЛЕМЕНТОВ»
В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ
(1917-1936 ГОДЫ)
Революция высвободила копившуюся столетиями агрессию неиму-
щих слоев населения по отношению ко всем представителям бывших
привилегированных классов. Ненависть к бывшим господам нередко
распространялась и на их прислугу, а также на «сынков и дочек дворян-
ских и купецких», на всех «бывших кулаков, торговцев, урядников,
попов, помещичьих сынков и прочую сволочь»1. Очевидно, что к пос-
ледним, можно было отнести кого угодно. Озлобленные народные
массы нередко возлагали ответственность за тяготы своей жизни не
только на всех, кто жил лучше (или просто иначе), чем они, но и на их
детей, в том числе и родившихся после октября 1917 г. Процесс интегра-
ции детей «социально чуждых элементов» в послереволюционное «соци-
алистическое» общество проходил не менее, а порой и более сложно и
болезненно, чем процесс адаптации самих «бывших» к новым социаль-
но-экономическим и политическим условиям. Тем не менее, широко
распространенная в постсоветской историографии точка зрения, что
советская власть беспощадно мстила всем, кто «непоправимо был —
рожденным в плохом классе»2, отражает лишь одну сторону многогран-
ной послереволюционной действительности, которую ныне столь модно
красить в сплошной черный цвет, без оттенков и полутонов.
Практически не изучавшаяся в советской историографии проблема
интеграции «бывших» и их детей в послереволюционное общество в
настоящее время становится одним из приоритетных направлений соци-
альной истории. Наибольшую активность в этой сфере проявляют соци-
ологи, которые поднимают такие проблемы, как «жизненные стратегии»
«бывших» и их детей, «трансмиссия социального статуса между поколе-
ниями», «механизмы конвертации ресурсов», «сокрытие идентичности»
как способ интеграции и т.п. Однако формулировка поставленных про-
1 Гурьянов А. За революционную бдительность! М. — Иваново, 1933. С. 1.
2 Черных А. Становление России советской: 20-е годы в зеркале социологии. М.,
1998. С. 262; см. также: Иванов В.А. Бывшие люди // Родина. 1999. № 4; Берто
Д. Трансмиссии социального статуса в экстремальной ситуации // Судьбы людей:
Россия XX в. Биографии семей как объект социологического исследования / Под
ред. В. Семеновой и Е. Фотеевой. М.: Институт социологии РАН, 1996. С. 207, 227;
Чуйкина С. Дворяне на советском рынке труда (Ленинград 1917—1941) // Нормы
и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в
России, 1920 — 1930-е годы / Под общ. ред. Тимо Вихавайнена. СПб., 2000.
С. 151 —192 и др.
172
блем зачастую оказывается более емкой и значительной, чем практичес-
Koejix разрешение, сводящееся порой к пересказу (иногда двойному или
тройному со слов внуков и правнуков) чьих-то воспоминаний!. Выво-
ды же, полученные на основе нескольких (обычно 3—5) интервью,
экстраполируются на весь социум, что неизбежно приводит к искаже-
нию действительности1 2. Не менее распространенной ошибкой является
и игнорирование особенностей конкретно-исторической ситуации
(война и послевоенная разруха, продовольственный и жилищный кри-
зис, безработица и т.п.), акцент на «месть за прошлое» как основную
мотивацию политики большевиков по отношению к «бывшим» и недо-
оценка экономических факторов. Анализ положения «бывших» изолиро-
ванно от положения других социальных слоев создает впечатление, что
новая власть сознательно и целенаправленно морила голодом и всячески
притесняла представителей бывших имущих слоев исключительно из
соображений классовой нетерпимости. Нельзя забывать, что адекватная
реконструкция положения того или иного социума возможна только в
общеисторическом контексте, не изолированно, а с учетом взаимосвязей
данного социума с другими социальными группами. Следует также учи-
тывать особенности положения представителей различных возрастных
групп. В частности, необходимо разделять положение в Советской рес-
публике детей, относившихся по своему происхождению к «социально
чуждым» слоям, и тех выходцев из «бывших», кто уже вышел из детского
возраста.
К вопросу о «дискриминации» детей
по классовому признаку
«После Октябрьской революции, — пишет сотрудница Детской соци-
альной инспекции при Наркомпросе Е. Хазанова, — государство взяло
под свое покровительство всех детей республики, сделавшись как бы их
1 Так, например, Д. Берто строит «научный анализ трансмиссии социального
статуса между поколениями» семьи Николаевых на основе рассказа Людмилы, внучки
главы семейства, родившейся в 1925 г. Таким образом, ее рассказ повествует в
основном о событиях, произошедших еще до ее рождения и известных ей лишь со
слов бабушки (Берто Д. Указ. соч. С. 207 — 239). Истории семей Земляниных и
Малаховых также известны со слов внучек, пересказывающих бабушкины рассказы
(Фотеева Е. Указ. соч. С. 247, 250) и т.д. Практически не подкрепленные докумен-
тальными материалами эти передающиеся из поколения в поколение семейные
легенды, в которых действительность переплетается с вымыслом, а желаемое порой
выдается за действительное, безусловно, имеют определенную научную ценность, но
отнюдь не достаточны для построения научных гипотез.
2 Например, С. Чуйкина, опираясь на воспоминаниях и интервью приходит к
следующим выводам относительно, проводимых в конце 1920-х гг. чисток соваппа-
рата: «Характерно, что решение о том, кого вычистить, принадлежало самому
трудовому коллективу. Представители рабоче-крестьянской инспекции осуществляли
контроль за работой комиссий по чистке, однако решение, принятое на местах, не
опротестовывалось» (Чуйкина С. Указ. соч. С. 177) В действительности механизм
чисток соваппарата был значительно сложнее, решение нередко принималось не
только вопреки коллективу, но и вообще без его ведома. Упрощением является и
утверждение о том, что «сокрытие социального происхождения, подделка документов
не были повсеместно распространенной практикой» (любопытно, что, основанием для
такого вывода послужили рассказы интервьюируемых о «дворянской чести» и о том,
что «неправда, это одно из отрицательных качеств, которое в дворянстве редко
встречается»). (Там же. С. 172, 160).
173
Верховным Опекуном»'. Эти слова, какими бы наивными ни казались
они сегодня, подтверждаются не только многими послереволюционны-
ми декретами о защите детей и детства, но и реальными практическими
действиями. Так, 14 октября 1918 г. был принят декрет СНК об «усиле-
нии детского питания», а 26 сентября — о создании специального
продовольственного фонда для детей; декретом от 17 мая 1919 г. в
столицах и в промышленных районах было введено бесплатное питание
для всех детей до 14 (а постановлением СНК от 12 июня 1919 г. — до 16)
лет, независимо от социального происхождения. 10 сентября 1921 г.
СНК утвердил разработанное Народными комиссариатами продовольст-
вия и просвещения распоряжения «Об организации питания в сельских
школах». Распоряжение обязывало все упродкомы, волисполкомы и
сельсоветы «в осуществление основного принципа советского стро-
ительства о полном равенстве всех детей Республики, независимо от
классовой принадлежности и имущественного положения их родите-
лей», принять «самые энергичные меры» к перераспределению продо-
вольствия с целью обеспечения питанием всех учащихся сельских
школ1 2. В период голода 1921—1922 гг. бесплатное питание для детей
было распространено на всю территорию России. С учетом установлен-
ной общей численности детей в республике предполагалось организо-
вать постоянное обеспечение детучреждений соответствующим количе-
ством пайков по специально установленной норме. Был разработан
список продуктов, подлежащих распределению только среди детей и
тяжело больных. К сожалению, реальные пайки были вдвое, а то и втрое
меньше разработанных; масла, мяса, молока и сахара дети практически
не видели, вместо пшеничного и ржаного хлеба детям давали суррогат-
ный. Продукты для детских учреждений, вопреки указаниям правитель-
ства, отпускались в последнюю очередь и часто были несвежими. Одна-
ко те, кто обворовывал детей, не спрашивали об их социальном проис-
хождении. Дети крестьян и рабочих голодали, болели и умирали наравне
с детьми «бывших». В 1922 г. учащихся одной из подмосковных школ
(среди которых были дети разных слоев населения: крестьян, железно-
дорожных служащих, бывших предпринимателей и т.д.) попросили на-
писать сочинение на тему «Как бы мне хотелось жить, и как я живу».
Оказалось, что мечты детей, родившихся и выросших в семьях из разных
социальных групп практически не отличаются: сытная еда, теплый дом
и собственное хозяйство. Вот, например, что написала девочка из крес-
тьянской семьи, имевшей до революции неплохое хозяйство и по своему
положению приближавшейся к «помещичьей»:
«Я живу сейчас очень плохо, ничего нету, хлеба не вдоволь, а попро-
сишь еще, то скажут: Подожди, время придет. Каши, масла, сахара,
сыра, масла сливочного нет. Все стало дорого, да и купить негде. И
вспомнишь прошлое время. Все было; жила я очень хорошо: ела, пила,
пела, бегала. А теперь не забегаешь, не запоешь, только еще захвораешь.
Бывало придешь домой из школы, то того поешь, то другого, а теперь не
поешь. Хорошо еще, что в школах устроили завтраки, — все-таки запра-
вишься, и силенка есть. А силенка нужна, ведь на плечи детей работа
1 Хазанова Е. Рост детской беспризорности и организация борьбы с нею . . На
помощь ребенку. Пг. — М., 1923. С. 47.
2 ГАРФ. Ф. Р-5207. On. 1. Д. 1. Л. 12.
174
легла не маленькая: надо и в доме прибраться, и дров напилить, и воды
принести, нередко и сготовить обед, ведь сплошь и рядом все взрослые в
семье служат, а прислуги нету. Даже там, где мать ведет все хозяйство,
без детской помощи не обойтись»!.
Примерно о том же написал и 11-летний крестьянский мальчик, в
семье которого никогда не было достатка: «[...] Теперь же я стал уста-
вать, ноги у меня каждый вечер стали ныть, и мне страшно хотелось бы
жить одному,, иметь избушку тепленькую, чистенькую и уютную и иметь
свое хозяйство, например, лошадь, коров, овец, а первым делом — это
развести кроликов. Но, наверное, этому никогда не быть, так как дела
идут все хуже и хуже, наступает холод и голод, и многие люди от этого
умирают. И каждый вечер, когда ложишься спать, то благодаришь бога,
что прожил день и не умер»2.
Голод, эпидемии, экономическая разруха одинаково коснулись всех
детей, без учета их социального происхождения. Исключение составляли
лишь дети работников высших органов власти. 1 июня 1922 г. при
ВЦИК был создан отдел детских учреждений, занимающийся «обслужи-
ванием работников центральных правительственных учреждений дет-
скими садами, яслями и санаторией» (фактически закрытые «вциков-
ские» детучреждения начали создаваться уже в 1921 г.). Питание, быто-
вые условия и «педагогические приемы» в этих учреждениях существен-
но отличались от тех, что были распространены в обычных детучрежде-
ниях. Если в финансовых и хозяйственных планах и отчетах «рядовых»
государственных детучреждений значатся в основном такие статьи рас-
ходов,. как починка протекающей крыши, развалившейся лестницы и
полусгнившего пола, замена разбитых стекол в окнах, починка водопро-
вода или очистка колодца и т.п., то смета «правительственных» детуч-
реждений предусматривает такие статьи расходов, как натирка полов,
строительство лифта и веранды для сна на воздухе, установление «гол-
ландского отопления», покупка аппаратов «горное солнце» и т.п. В то
время как в государственных яслях молоко и молочные смеси выдавали
меньше установленной, необходимой для жизни нормы, во «вциков-
ских» яслях на каждого ребенка разрабатывали индивидуальное меню, а
при необходимости изготавливали «специальные смеси»з. На основании
декрета СНК от 23.6.1921 г., дополнительного постановления от
16.9.1921 г., а также ряда инструкций детские учреждения, обслуживаю-
щие работников «верхушки» госаппарата, подчинялись непосредственно
ВЦИК и имели двойное обеспечение: снабжались государством на
общих основаниях и дополнительно — на средства, выделенные ВЦИК4.
Плохое обеспечение «обычных» государственных детских учреждений,
1 Спасская К. Современная жизнь в детских сочинениях / / Современный
ребенок. М., 1923. С. 54.
2 Там же. С. 55.
3 См. ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 117. Д. 6, 7.
4 ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 117. Д. 7. Л. 200. Так, например, в 1927/28 учебном году
1-й Кремлевской школе при ВЦИК на организацию питания учащихся было выделено
12'тыс. руб., благодаря чему дети ежедневно получали горячие завтраки из двух
блюд. В то же время финансирование питания учащихся обычных московских школ
составляло в среднем 600 — 900 руб. в год (т.е. меньше в 13-20 раз!): дети ежедневно
получали лишь стакан чая, в редких случаях с булкой. В провинции положение было
еще хуже. (ГАРф. Ф. 1235. Оп. 117. Д. 7. Л. 185).
175
нехватка в них воспитателей и педагогов привели к тому, что в начале
1920 г. закрытые ведомственные детучреждения получили широкое рас-
пространение: вслед за «вциковскими» возникли детучреждения при
Центросоюзе, ОГПУ, Союзе совторгслужащих, Наркомпути, Госторге,
Военной академии и даже при Институте востоковедения!. Впрочем,
находившиеся на особом положении дети ведомственных детучреждений
также не были равны между собой. Например, «вциковские» дети под-
разделялись на 4 категории: «дети ответственных работников»; дети
«низших и средних служащих»; дети «военработников» и дети рабочих.
Аналогичное разделение детей существовало и в системе детучреждений
ОГПУ, различных Наркоматов и т.п.
Таким образом, уже в первые послереволюционные годы начался
процесс расслоения детей на «самых привилегированных», просто «при-
вилегированных» и «всех остальных». Причем это расслоение основыва-
лось не на социальном происхождении, а на служебном положении
родителей, степени их близости к власти. Дети новой, формирующейся
советской номенклатуры (среди которых были и выходцы из «бывших»,
составлявших значительный процент «среднего» звена работников гос-
аппарата), были противопоставлены не только детям «рядовых» совет-
ских служащих, но и самим этим служащим. На этот факт в июне 1926 г.
обратила внимание член комиссии по обследованию детских учрежде-
ний А. Артюхина. В направленной в Президиум ВЦИК докладной за-
писке Артюхина подчеркивала, что «дети ответственных работников»
«очень нервозны», «избалованы и требовательны в школе»; что им «в
продолжении многих лет» «вбивают в голову» мысль об их исключитель-
ности, о том, что именно им предстоит перестраивать жизнь и т.п. Дабы
не отрывать детей «ответственных работников и служащих» от «осталь-
ных пролетарских детей», Артюхина предложила передать все детские
учреждений в ведение Наркомпроса. Как и следовало ожидать, это
предложение было категорически отвергнуто1 2.
В то время как пропасть, отделяющая детей «номенклатуры» от детей
рядовых граждан, становилась все глубже, грань разделяющая детей
разных социальных слоев становилась все прозрачнее и неопределеннее.
С одной стороны, происходила пролетаризация тех детей «бывших», чьи
родители пополнили ряды чернорабочих или безработных. Практически
полностью «ассимилировали» малолетние «выходцы из бывших», остав-
шиеся без родителей и выросшие в детских домах или на улице среди
беспризорников. Как вспоминал А. Маринов, все воспитанники детских
домов, независимо от своего происхождения (а большинство из них
его и не знали), считали себя «пролетарской косточкой»3. В то же
время детей, живших в относительно благополучных по тем временам
условиях, их менее удачливые сверстники называли «буржуятами» и
«барчуками».
Широко распространенное в постсоветской историографии утвержде-
ние о том, что несмотря на объявление начального обучения обязатель-
ным и общедоступным, в области школьного образования советская
власть проводила дискриминационную политику по отношению к вы-
1 ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 117. Д. 7. Л. 192-193.
2 Там же. Л. 121 —122.
3 Маринов А.А. Детский дом. М., 1984. С. 51.
176
ходцам из «буржуазных» слоев, справедливо лишь отчасти. Так, напри-
мер, А. Черных упрекает советскую власть в том, что обучение в единой
трудовой школе вопреки громким декларациям о бесплатности началь-
ного образования было платным для выходцев из «буржуазных» слоев1 2 3 4 5.
Действительно, в 1922 г. местные власти начали по своему усмотрению
вводить плату за обучение в школе. Например, в Красноярске с сентяб-
ря 1922 г. обучение в школе I ступени обходилось родителям в 4 золотых
рубля в месяц, а в школе II ст. — в 6 руб. золотом в месяц; от платы
освобождались лишь дети рабочих и беднейших крестьян, но не более
40% от общего числа учащихся. Ярославский губисполком также «при-
знал возможным допустить введение платного обучения в школах I и II
ступени» — соответственно 150 и 300 руб. в месяц. В Тюмени на
содержании государства осталось лишь 275 школ 1 ступени, остальные
725 были переведены на содержание населения2. Аналогичные процессы
происходили и в других регионах. Проще всего (и удобнее всего, с точки
зрения современной тенденции к одностороннему негативному освеще-
нию истории революции и Советской России) объяснить это сознатель-
но-дискриминационной политикой советской власти, классовой нена-
вистью большевиков. Однако данная позиция базируется на игнориро-
вании общеисторического контекста. Нельзя забывать, что в 1921 г.
страна пережила страшный голод; система народного образования была
обеспечена помещениями менее, чем на 50%; еще хуже обстояло дело с
топливом и учебно-методическими материалами, бумагой, карандашами
и т.п.з. Учителя не получали зарплату по 5—6 и более месяцев, что
приводило к их массовому «бегству» из системы просвещения^. По
данным обследования народного образования, проведенного губернски-
ми статистическими бюро, в 1920-21 учебном году учащиеся составляли
лишь 9% от общего числа населения Республик^, фактически же число
учащихся было еще меньше и продолжало катастрофически сокращать-
ся. Школы закрывались одна за другой, необходимо было принимать
срочные меры. Введение платы за школьное обучение было вынужден-
ной мерой, обусловленной более экономической необходимостью, чем
классовым характером социальной политики. В некоторых регионах
плата за обучение вводилась по инициативе самих родителей учащихся и
была равной для всех6. В соответствии с «Инструкцией о порядке взима-
ния платы за обучение в учреждениях соцвоса», утвержденной Нарком-
просом 15 января 1923 г., плата за обучение должна была устанавливать-
1 Черных А. Указ. соч. С. 106.
2 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 6. Д. 291. Л. 33, 67, 97.
3 Подробнее см: Смирнова Т. М. Дети Советской России (по материалам Детко-
миссии ВЦИК. 1921 — 1924 гг.) // Социальная история. Ежегодник. 2001.
4 См., например: ГАРФ. Ф. Р-5207. On. 1. Д. 8. Л. 74об; Д. 17. Л. 42; Д. 41.
Л. И; Д.48, Л. 13, 70; Д. 70. Л. 24; Д. 72. Л. 1-2; Д. 159 Л. Юоб; и др.
5 Вестник статистики. 1921. № 5 — 8. С. 150.
6 Более распространенной была практика «натурального самообложения». На-
пример, жители одной из станиц Царицынского уезда в сентябре 1922 г. добровольно
обложили себя налогом, необходимым для содержания 7 начальных школ, 1 высшей
школы, народного театра, библиотеки, клуба и газетного зала. (ГАРФ. Ф. Р-130.
Оп. 7. Д. 291. Л. 4); в некоторых регионах родители по собственной инициативе
приносили в школы дрова и продукты (См, например: ГАРФ. Ф. Р-5207. On. 1. Д.17.
Л. 17об; Д. 45. Л. 18) и т.п.
7 — 7163
177
ся в зависимости не от социального происхождения ребенка, а от разме-
ров доходов семьи в текущий момент (с учетом количества иждивенцев),
что представляется вполне разумным. Причем общая сумма оплаты за
обучение всех детей семьи для рабочих и служащих (независимо от их
социального положения до революции) не должна была превышать 5%
получаемой ими тарифной ставки. Это правило не распространялось на
тех, кто владел промышленными или торговыми предприятиями (в теку-
щий момент, а не до революции), и прочих лиц, «живущих на нетрудо-
вые доходы». Представители этой категории населения должны были
платить за обучение каждого ребенка «не ниже двойного размера платы,
установленной для служащих и рабочих высшей категории». Независимо
от социального происхождения от платы за обучение освобождались
сироты, дети красноармейцев и работников просвещения. Кроме того
запрещалось взимать плату со всех учащихся низших профессиональных
школ, школ рабочих подростков, учебно-показательных мастерских и
педагогических учебных заведений!. «Устав СНК о единой трудовой
школе» от 18 декабря 1923 г. подтвердил право на бесплатное образова-
ние всех детей, независимо от их социального происхождения. Относи-
тельно приема была сделана лишь одна оговорка: «В случае, когда
развитие школьной сети не позволяет принять в школы всех детей,
преимущественное [право] при приеме отдается детям трудящихся»1 2.
Что касается учета социального происхождения школьников, то его
система начала складываться лишь в конце 1920-х гг. До этого учителя
(кстати, в большинстве своем происходившие из «бывших») данным
вопросом интересовались крайне редко.
В первое послереволюционное десятилетие органы власти и средства
массовой информации не только не разжигали классовую ненависть по
отношению к малолетним детям «социально чуждых», но, напротив,
предостерегали от нее, объясняя, что эти дети лишь «физически» роди-
лись до октябрьской революции, «духовно же они родились в разгар
революции», никакой ответственности за деяния родителей не несут и
являются равноправными детьми Советской республики3. Не отрицая
наличие отдельных случаев враждебного к ним отношения, следует при-
знать, что дискриминация детей по классовому признаку вплоть до
середины 1920-х гг. носила эпизодический характер и не была проявле-
нием государственной политики. Труднее приходилось тем выходцам из
социально чуждых слоев, кто уже вышел из детского возраста. Вместе с
привилегиями детства они лишались и статуса равноправного члена
общества. Социальное происхождение нередко становилось для них се-
1 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 7. Д. 171. Л. 39.
2 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 7. Д. 245. Л. Зоб.
3 Роков Г. Облик современной молодежи // Современный ребенок. М., 1923.
С. 3. Мысль о равенстве всех детей, независимо от их социального происхождения,
активно пропагандировалась в ходе разнообразных мероприятий в защиту детей
(«неделя беспризорного и больного ребенка», «неделя защиты ребенка»); через все
издания общества «Друг детей», Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК и
местных Деткомиссий («На помощь ребенку». Пт. -М., 1923; «На помощь детям».
М., 1926; «На помощь детям». Семипалатинск, 1926 и др.; начиная с конца 1920-х
гг. названия этих сборников приобрели иной характер: «На помощь детям рабочей
бедноты, поступающим в школу». М,—Л., 1929 и т.д.).
178
рьезным препятствием не только в профессиональной карьере, но и в
личной жизни.
«Молодежь чуждых, осужденных на исчезновение классов»
в Советской России: пути интеграции
В годы гражданской войны самым простым (а порой и просто вы-
нужденным) способом интегрировать в новое общество для взрослых
сыновей «социально чуждых» была служба в Красной Армии. Юриди-
чески этого было достаточно, для того чтобы освободиться от «клейма»
эксплуататора. В течение 1918 г. Реввоенсовет Республики издал ряд
приказов (от 11.09, 18.09, 7.10, 12.10, 21.10 и др.), в соответствии с
которыми сами красноармейцы и члены их семей не подлежали выселе-
ниям и переселениям, конфискациям и реквизициям, а также обложе-
нию какими бы то ни было налогами. Однако реальное положение
выходцев из «бывших» определялось не только и не столько их юриди-
ческим положением, сколько их взаимоотношениями с представителями
местной власти, соседями, преподавателями учебных заведений, колле-
гами по работе и т.п. В первые послереволюционные годы, когда цент-
ральная власть была еще недостаточно сильна и ее связь с местными
органами не была налажена, судьба «бывших» (как, впрочем, и осталь-
ных жителей данной местности) в значительной степени зависела от
порядочности представителей местной власти, их политических убежде-
ний, степени революционного фанатизма, а также личных симпатий и
антипатий. В частности, несмотря на неоднократные «разъяснения»
НКВД Московскому губсовдепу о недопустимости реквизиций и кон-
фискаций в семьях красноармейцев «независимо от того, к какому
классу общества они бы ни принадлежали», подобные реквизиции были
обычным явлением даже в столичной губернии. Так, например, в январе
1919 г. вопреки запрету РВС по решению Ильинского волостного совета
(Богородский уезд Московской губернии) было конфисковано имущест-
во в семьях красноармейцев Яковлева (сын бывшего купца I гильдии,
имевшего до революции 4 дома, фабрику, лесопильный завод и мельни-
цу) и братьев Смирновых (сыновья бывшего помещика, имевшего ранее
1500 десятин земли и леса). Несмотря на настойчивые требования
«центра» (в том числе Юрисконсультской части НКВД и Московской
губернской ЧК) вернуть конфискованное имущество (зеркала, постель-
ные принадлежности, лампы, скатерти, столовую посуду и т.п.), так как
подобные действия являются «лишь местью за прошлое, а на такую
точку зрения социалистическая законность становится не может», мест-
ные власти остались при своем мнении, считая, что «приказ Революци-
онного Военного Совета паразитов от реквизиции не спасает». Москов-
ский губернский совет откровенно заявил, что таким, как помещик
Смирнов, «место не в советской Красной Армии, не в советских учреж-
дениях, не в рядах борющегося пролетариата, а за бортом революции»!.
Очевидно, что, вопреки многочисленным постановлениям, распоряже-
ниям и инструкциям, служба в Красной Армии не давала гарантий
успешной интеграции в новое общество.
1 См. ГАРФ.Ф. Р-393. Оп. И. Д. 49. Л. 800-815.
7*
179
Те, кто не мог или не хотел служить в Красной Армии, должны были
устроиться на советскую службу, что было необходимо не столько для
заработка, сколько для приобретения нового социального статуса —
служащего или рабочего. Анкеты, заполняемые при поступлении на
службу, непременно содержали вопросы об имущественном и социаль-
ном положении анкетируемого и его родителей до октября 1917 г- Так,
например, из 21 вопроса анкеты, разработанной в 1919 г. Комиссией
ВЦИК по обследованию Наркоматов РСФСР 11 посвящены дореволю-
ционному положению семьи'. Однако вплоть до конца 1920-х гг. отно-
шение к этим анкетам было довольно формальным, при их заполнении
часто давали уклончивые, неясные, а иногда и откровенно лживые
ответы. На вопросы о службе и чине отца до революции часто встреча-
ются ответы типа: «отец старик 75 лет», «в настоящее время отец сле-
пой», «в могиле», «служил в разных коммерческих фирмах» и т.п. Если
же верить ответам на вопросы о прежнем имущественном положении
(«никаким имуществом не владел», «ничем не владел», «средства на
содержание себя и семьи зарабатывал всегда личным трудом» и т.п.), то
получится, что в дореволюционной России значительная часть статских
и тайных советников, представителей высших офицерских чинов, а
также купцы, «коммерсанты», руководящие работники различных торго-
вых и промышленных обществ никогда не владели вообще никаким
имуществом, ну разве что одним «очень ветхим» домиком1 2. Руководство
учреждений, нуждавшееся в грамотных квалифицированных работниках,
«закрывало глаза» на столь нелепые, откровенно неискренние ответы, не
вдаваясь в излишние подробности. В 1918 — начале 1920-х гг. среднее
звено советских служащих в значительной степени состояло из «быв-
ших», обладавших перед молодежью из рабочих и крестьян очевидным
преимуществом — хорошим образованием. Особенно много их было
среди учителей, медицинских работников, а также работников финансо-
вой (фининспекторы, бухгалтеры, экономисты и т.п.) и делопроизводст-
венной (стенографистки, секретари-машинистки и т.д.) сфер. Труднее
пришлось тем, кто не успел до революции получить образование и
«полезную» специальность.
2 августа 1918 г. Совнарком принял декрет «О правилах приема в
высшие учебные заведения РСФСР» и подготовленное В.И. Лениным
постановление «О преимущественном приеме в высшие учебные заведе-
ния представителей пролетариата и беднейшего крестьянства». Декрет
снимал все ограничения на поступление в вузы (не требовался даже
диплом о среднем образовании), отменялись вступительные экзамены и
плата за обучение. «Положение о высших учебных заведениях РСФСР»
(1921 г.) предписывало принимать в вузы всех детей рабочих и крестьян,
имеющих направления партийных, комсомольских и профсоюзных ор-
ганизаций. В результате среди студентов резко вырос процент выходцев
из рабочих и крестьян. Так, например, из 350 студентов, принятых в
1922 г. на медицинский факультет Донского университета (Ростов-на-
Дону) 250 были из рабочих и крестьян, 25 — из красноармейцев и
только 85 — из служащих3. Были ли новые правила приема в вузы
1 См. ГАРФ. Ф. Р-1250. On. 1. Д. 80 - 88.
2 См., например: ГАРФ. Р-1250. Оп.1. Д. 81. Л. 2об, 9, 54, 63, 69, 95, 100, 122,
142, 172 , 178 и т.д.
3 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 6. Д. 292. Л. 75.
180
дискриминационными по отношению к представителям бывших иму-
щих слоев? Ответ очевиден. Сложнее ответить на другой вопрос: чем
была вызвана данная политика в области образования, и была ли она
оправдана? Очевидно, что у миллионов искренне стремящихся к знани-
ям представителей рабоче-крестьянской молодежи при поступлении в
вуз не было практически никаких шансов выдержать равные с детьми из
семей бывших имущих классов конкурсные испытания. При отсутствии
приоритетного права на обучение в вузах массовое приобщение их к
высшему образованию растянулось бы на несколько десятилетий, необ-
ходим был коренной перелом. Вполне разумная цель — открыть дорогу
в вузы детям рабочих и крестьян, — как это часто бывает в переломные
периоды истории, решалась не самыми разумными средствами. «Пере-
гибы» в этой сфере стали очевидны уже в первые годы советской власти.
В феврале 1922 г. вузы столицы и ряда крупных городов объявили
забастовку. Среди многочисленных причин этой акции (отсутствие
средств на ремонт зданий, скудные пайки преподавателей, недоверие к
профессуре со стороны власти и стремление оказать давление на нее и
т.п.) важное место занимало недовольство новыми правилами приема в
вузы, которые, по словам работников вузов, «откидывают людей с наи-
более развитыми духовными запросами». «Прием в школы массы непод-
готовленных, иногда почти безграмотных лиц, — писал 8 февраля 1922 г.
в СНК возмущенный коллектив преподавателей МВТУ, — заставивших
столь немногочисленный в России и потому особенно для нее ценный
персонал научных работников расточать силы на элементарную подго-
товку принятых лиц и притом несомненно с худшим результатом, чем
это могла бы сделать правильно поставленная средняя школа»1 2. Много-
численные акции протеста преподавателей вузов, а также резкое сниже-
ние качества образования привели к тому, что уже в 1924 г. был отменен
прием в вузы по «командировкам» различных организаций и учрежде-
ний; дети некоторых групп «трудящейся» интеллигенции (педагогов,
инженеров, врачей и т.п.) при поступлении в вузы были уравнены в
правах с детьми рабочих; на вновь введенных вступительных экзаменах
были повышены требования. Одновременно усилился приток в вузы
детей «чуждых» классов, проработавших некоторое время на производ-
стве и поступающих на правах рабочих. По иронии судьбы, наиболее
доступным путем к высшему образованию стали в эти годы для «соци-
ально чуждых» рабфаки, созданные по декрету СНК от 17 сентября
1920 г. с целью широкого привлечения в высшую школу рабочих и
крестьян. Немаловажную роль при устройстве выходцев из «бывших» в
учебные заведения сыграли и личные связи, «полезные знакомства»,
значение которых при советской власти не только не уменьшилось, а,
напротив, стало еще больше. Так, например, с помощью старых знако-
мых князь Голицын в 1926 г. устроил своего сына Сергея на бухгалтер-
ские курсы, на которые принимали только по направлениям учрежде-
ний. «Направления у меня не было, — вспоминал Сергей Голицын, —
но один знакомый отца являлся знакомым секретарше директора кур-
сов, и этого оказалось достаточно»2. В результате к середине 1920-х гг.
наблюдается заметный рост численности выходцев из чуждых классов
1 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 6, Д. 871. Л. 7-9.
2 Голицын С. Записки уцелевшего. М., 1990. С. 268.
181
среди студентов и аспирантов. Так, например, среди поступивших в
аспирантуру в 1925/26 учебном году рабочие составили лишь 9,5%'.
Многие представители старинных дворянских родов (Андрей Дурново,
внук двоюродного брата министра внутренних дел П.Н. Дурново; Мария
и Сергей Голицыны и др.) учились в эти годы на Высших государствен-
ных литературных курсах в Москве. В 1927 г. среди студентов-юношей
Одессы выходцы из «мелкобуржуазной среды» составили 25,7% (42,4% —
из крестьян и 31,9% — из рабочих); среди девушек же их доля оказалась
в 2 раза больше — 51,8% (26% из рабочих и 22,2% — из крестьян)2. При
этом следует учитывать, что официальная статистика и отчеты вузов и
отделов образования не отражают реальной картины, так как понятие
социальное происхождение в них в большинстве случаев заменено поня-
тием социальное положение. Установить же, сколько «служащих» в дей-
ствительности являются по своему происхождению «социально чужды-
ми», практически невозможно.
Таким образом, до конца 1920-х гг. взрослые дети «социально чуж-
дых», несмотря на проводимую по отношению к ним дискриминацион-
ную социальную политику, довольно успешно преодолевали возникшие
на их пути препятствия. Благодаря знаниям, умению аргументированно
говорить и «владеть аудиторией», а также прочим преимуществам, кото-
рые давало им хорошее воспитание, они не только лучше учились, но и
нередко становились профсоюзными и комсомольскими лидерами. Мо-
лодость брала свое, и вопреки опасному социальному «клейму», «моло-
дежь чуждых классов» продолжала жить и радоваться жизни. Эта осо-
бенность хорошо прослеживается в воспоминаниях самих выходцев из
«бывших», в которых мрачные краски переплетаются с жизнерадостнос-
тью и весельем. Так, С. Голицын, сын князя Голицына, описывая
бедствия, обрушившиеся на «бывших» во второй половине 1920-х гг., в
то же время вспоминает: «Зиму 1926/27 года мы жили очень весело.
Почти каждую субботу к моей сестре Маше и ко мне собирались гости,
и мы большой компанией танцевали фокстрот под граммофон Любо-
шинских, постоянно сами ходили в гости, ходили в театр, столь же
большой компанией ездили по воскресеньям к Осоргиным, катались там
на лыжах...»3
Наиболее успешно поначалу делали карьеру (производственную, на-
учную и даже партийную) те, чьи родители своевременно позаботились
о сокрытии социального происхождения своих детей с помощью замены
документов и переезда на новое место жительства, где их никто не знал.
Однако данный путь интеграции оказался впоследствии самым опасным
и трагическим. Если в первые годы после революции к поданным в
администрацию сведениям о социальном происхождении относились в
основном формально, то с конца 1920-х гг. их тщательно проверяли и
перепроверяли комиссии по чистке. Не меньшую опасность представля-
ли и многочисленные «доброжелатели», внезапно узнававшие во всех, не
угодивших им соседях или коллегах по работе, бывшую княжну, сына
крупного предпринимателя и т.п. Сокрытие «чуждого» происхождения
рассматривалось как тяжкое преступление и сурово наказывалось.
1У Попов К. Вопросы подготовки научной смены / . Революция и культура. № 17.
2 Ласс Д. И. Современное студенчество / / Молодая гвардия. 1927. № 9. С. 135.
3 Голицын С. Указ. соч. С. 281.
182
Интеграция детей «чуждых классов» в советское общество:
иллюзия или реальность?
Конец 20-х гг. характеризуется ужесточением классовой политики и
вытекающим отсюда значительным ухудшением положения самих «быв-
ших» и их детей. «Плохое» социальное происхождение не только препят-
ствовало дальнейшей карьере, но и грозило потерей всего, уже достигну-
того за годы советской власти. Это обусловило широкое распростране-
ние в постсоветской историографии утверждения о том, что понятие
интеграция, предусматривающее процесс взаимного, двустороннего
приспособления, не может быть употребимо по отношению к «бывшим»
и их детям; речь может идти лишь об их адаптации. «Поскольку совет-
ское государство, — пишет Е. Фотеева, — не имело намерения изме-
няться в соответствии с потребностями бывших имущих слоев, то ни о
каком процессе послереволюционной интеграции не могло быть и
речи»1. С данным утверждением можно было бы согласиться, если бы
речь шла о нескольких десятках людей. Однако понятие «бывшие иму-
щие слои» не имело четких социальных границ и охватывало значитель-
ную часть общества, все слои которого неизбежно взаимосвязаны и
оказывают влияние не только друг на друга, но и на «государство»,
являющееся не чем-то автономным, изолированным от общества, а его
неотъемлемой частью. Независимо от того, имело ли государство «наме-
рения изменяться», оно не могло игнорировать и не игнорировало деле-
ние общества на различные социальные слои. Именно на этой социаль-
ной неоднородности общества базировалась теория «усиления классовой
борьбы по мере успехов социалистического строительства», ставшая оп-
равданием ужесточения социальной политики в конце 1920-х гг. Однако
представители бывших имущих слоев жили не в изолированной резерва-
ции — они составляли неотъемлемую и довольно значительную часть
общества. Спустя более десяти лет после революции различные социаль-
ные группы оказались тесно связаны друг с другом, в том числе и
кровными узами. Представители «чуждых классов» охотно поощряли
«неравные» брачные союзы своих детей, надеясь таким образом скрыть
их «плохое» социальное происхождение и обеспечить новый социальный
статус своим внукам. С этой же целью одинокие женщины из «бывших»,
имевшие детей, стремились дать своим детям нового, пролетарского
папу и т.д. Введение в обиход, наряду с понятием «социальное проис-
хождение», таких понятий, как «социальное лицо», «политическое
лицо», «идеологическая сущность» и т.п., «ставило под удар» практичес-
ки любого гражданина СССР. Так или иначе, ужесточение классовой
политики затронуло все слои общества, включая их малолетних детей.
Пропаганда классовой ненависти в конце 1920-х гг. достигла детских
учреждений для самых маленьких. От воспитателей детских садов и
преподавателей школ требовали проведения среди детей «правильной
классовой политики» и воспитания у них ненависти к «социально чуж-
дым». В дошкольных детских учреждениях 3—4-летних ребят заставляли
отвечать на вопросы о сущности классовой борьбы; о том, что такое
буржуазия, каковы ее цели и т.п. Например, «политвопросник», разрабо-
1 Фотеева Е. Социальная адаптация после 1917 года. Жизненный опыт состоя-
тельных семей // Судьбы людей ... С. 246.
183
тайный в 1934 в детском очаге № 1 Ростова-на-Дону содержал 48 подоб-
ных вопросов и ответов, которые дети должны были выучить наизусть1.
В школах специальные комиссии проверяли, со всех ли учеников собра-
ны подписки о непосещении церкви, проведены ли беседы в антирожде-
ственскую кампанию, проводится ли «индивидуальная обработка ребят
отрицательно настроенных со стороны общественно-политической»
и т.п.2 3 * 5 6 7 8. Редакция журнала «Революция и культура» призвала своих кол-
лег с «большевистской жесткостью вскрыть, вытащить на свет, показать
всей советской общественности и решительно исправить недостатки
подготовки "сырья" для высшей школы», которая «поставляет "готовый
продукт" для промышленности в виде инженеров, техников и т.д.»з
Одним из указанных «недостатков», по мнению Ю. Ларина, являлось
чрезмерное «увлечение "общепросветительными” задачами в ущерб ин-
тересам пролетариата». «Лишь бы побольше школ, без достаточного
внимания к тому, кто их оканчивает», — возмущался Ларина Такие
высказывания как «учитель должен учить ребят», расценивались как
проявления вражеской идеологии, речи «кулаков» и «подкулачников»5.
Бурю негодования вызвало у М. Фейгельсона письмо одного из учите-
лей, считающего непедагогичным «воспитывать вражду у учащихся к
чуждому им классу»6. От учителя требовали не «учить», а «идеологичес-
ки воспитывать», поэтому и «политическая квалификация» работников
системы просвещения оценивалась неизмеримо выше квалификации
профессиональной?. «Мы добиваемся, чтобы дети писали без единой
ошибки, но оправдано ли это? Определенный процент ошибок мешает
вести общественную, партийную работу, работу государственную и
т.п., — недоумевает сотрудник Наркомпроса В. Шульгин. — По-видимо-
му не мешает [...] Борясь за темпы коммунистического воспитания мы
должны освободиться от традиционных излишеств [...] Надо выкинуть
все ненужное из программ, надо пересмотреть их под углом зрения
ускорения темпа»8. Школьным учителям было вменено в обязанность
знать «социальное лицо» каждого ученика и бороться за улучшение
социального состава учащихся.
Еще более жесткие требования предъявляли к социальному составу
студенчества. Тем не менее, самые разные источники свидетельствуют о
достаточно высоком проценте выходцев из «бывших» среди студентов. В
1929 г. среди студентов педагогического факультета 2-го МГУ служащие
составили 42,3%, крестьяне — 38,5%, рабочие — 18,4%. Из 292 учащихся
Волоколамского педтехникума 18 были лишенными избирательных прав, а
в педтехникуме им. Профинтерна лишенец (не скрывавший своего проис-
хождения) был избран председателем студенческого профкома9. Среди
1 Эпштейн М. О советской школе // Большевик. 1934. № 16. С. И.
2 ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 168. Л. 100, 106.
3 Революция и культура. 1929. № 14. С. 4.
1929 "n^iT Боевые вопросы народного образования / / Революция и культура.
5 Лысянов П. Под огнем // Революция и культура. 1929. № 14. С. 70.
6 Фейгельсон М. На школьном фронте // Там же. 1929. № 14. С. 60-61.
7 Кровицкий Г. Руководящие кадры народного образования // Там же. С. 18.
8 Шульгин В. Заметки о народном просвещении // Там же. С. 26.
9 Революция и культура. 1929. № 14. С. 23.
184
поступивших в аспирантуру в 1928/29 уч. г., несмотря на массированную
идеологическую кампанию по борьбе за «улучшение социального соста-
ва» студентов и аспирантов, доля рабочих составила всего 19,5%1. В
частности, после проведенного в 1928 г. в аспирантуре Московского
института инженеров транспорта «отсеивания» аспирантов исходя из
принципа «усиления рабочего ядра» на 1 октября 1929 г. из 39 оставших-
ся аспирантов только 5 были детьми рабочих и 4 детьми крестьян (2 —
дети ремесленников, 6 — научных работников, 1 — «сын служителя
религиозного культа» и 21 — «из служащих»)2. Реально же выходцев из
«бывших» среди студентов, как уже говорилось выше, было значительно
больше. По справедливому замечанию К. Попова, «надо иметь ввиду,
что среди этих рабочих и крестьян есть далеко не настоящие пролета-
рии, и далеко не настоящие крестьяне»з.
Развернувшаяся в средствах массовой информации кампания нагне-
тания классовой ненависти способствовала резкому ухудшению положе-
ния «бывших» на уровне повседневно-бытовых отношений. Даже те, кто
не испытывал личной вражды к своим соседям или коллегам «из быв-
ших», из страха предпочитали держаться от них подальше; многие роди-
тели не позволяли своим детям играть с детьми «чуждых»; молодым
девушкам и юношам советовали «обходить стороной» их непролетарских
сверстников. Люди же с ярко выраженным «классовым чутьем» приня-
лись активно бороться за очищение рядов советских граждан от «пролез-
ших повсюду» классовых врагов. Страну охватила истерия доносительст-
ва. В разнообразные бюро жалоб, редакции газет, органы РКП и другие
инстанции потоком хлынули письма, разоблачающие «замаскировав-
шихся» врагов, скрывающих свое истинное «лицо эксплуататора и
врага» под «тихой, сладенькой, почти святой личиной». Это явление
наглядно иллюстрирует типичное по своему содержанию и стилю пись-
мо рабкора В. Куликова в редакцию газеты «Известия ВЦИК» (30 янва-
ря 1930 г.). Несмотря на значительный объем, письмо Куликова приво-
дится полностью, без сокращений. Особенности лексики и стиля, путан-
ное, сумбурное изложение письма, содержащиеся в нем многочислен-
ные противоречия не только чрезвычайно любопытны, но и крайне
важны с точки зрения воссоздания психологической атмосферы тех лет.
Вот это письмо.
«Дети священника (попа), В.П. гр-на Смирнова за время революции
7 человек, с помощью старых религиозных монархических своих друзей,
ныне стоящих большинство всюду в разного рода наших советских
учреждениях ответственными руководителями и пролезли в разного рода
совучреждения и смело говорят, что они там всюду невиданно ведут
вредительскую свою работу, как и у себя в живущем бывшем собствен-
ном отцовском доме и подтачивают общее наше, ныне социалистичес-
кое строительство, а в особенности 5-ти летку.
Вот нижеуказанные конкретные факты, сами ли но их уличают.
Вся, ныне, эта вредительская поповская семья проживает ныне по
Верхие-Красносельской улице в доме № 22, кв. 1, в своем собственном
бывшем отцовском доме, отец, который и ныне служит попом в приход-
1 Революция и культура. 1929. № 17. С. 7.
2 Научный работник. 1929. № И. С. 21.
3 Попов К. Вопросы подготовки научной смены // Революция и культура. 1929.
№ 17. С. 7.
185
ской церкви (быв. Лексеевск. монаст.), а его дети все служат в нижеука-
занных, разного рода, советских учреждениях.
Анна В. Смирнова — педагог в 31 школе СОНО, Н. Красносельская,
Любовь В. — счетовод в Правлении М. Северн, ж. д., Рязанская, 12,
Лидия В. — учится в 58 школе, химические курсы,Милютинский пер.,
А.В. служит в лаборатории, Погодинская ул., № 10, Водоиспытательная
станция, Николай В., счетовод в Правлении М. Казанской ж.д., Красно-
прудная, № 20, Петр В., счетовод, Мосстрой — Ильинка, № 12, а его
жена, Е.И. Хлопотина — кассирша в СРРОП, магазин № 33, Стромынка
№ 4, а ныне умерший сын в 1928 г. Василий В. Смирнов во время
службы педагогом в Марфинском детдоме в Богородске, по судебному
процессу был замешан в растлении девочек, причиной чего, будто бы и
явилась неожиданная его смерть, а сын Николай, ныне счетовод в
Правлении М. Каз. ж. д. сумел скрыть свое поповское социальное
положение и, как сын служащего пролез в комсомольские ряды членом,
но я его с помощью прессы оттуда вырвал с корнем в 1926—27 гг.
Вся эта вредительская семейка с помощью тех же, очевидно, лиц при
рационализации и разного рода сокращениях не подвергалась сокраще-
нию. С момента революции и по сие время в живущем бывшем своем
доме они все время ведут самую наглую и открытую вредительскую
подрывную работу: склоку, травлю, подсиживание, а главное, разруше-
ние своей квартиры, скрытие отца от правильности обложения фин.
налогом и квартплаты, более 2-х лет крали 3 к. с. жилплощади у живу-
щего с ними в то время своего отца, а самое важное, что он организо-
ванно все время старался тормозить в работе Правления Жил. Т-ва
№ 2626.
О чем через прессу разных редакций я и забил тревогу в набат еще с
1919 г. и стал сигнализировать во всю ширь, ввиду чего и было много
разного рода расследований по заметкам, но ответов конкретных и до
сего момента я не откуда не получил. По заметкам в 1929 г. по распоря-
жению Мосгубпрокурора, через помощника прокурора Сокольнического
р-она неоднократно для следствия приходила молодая интеллигентная
женщина из их же, очевидно, старого класса, ныне служит вместе с
Николаем В. Смирновым в Правлении Казанской ж.д., которая своим
следствием и заключением, очевидно, сумела ввести в заблуждение и
пом. прокурора, который, очевидно, без ответа ныне и прекратил дело и
бросили его без ответа в архив, а семья Смирновых и по сие время в
доме ведет свою старую подрывную, вредительскую работу, что под-
тверждает и само правление Жил. Т-ва в лице 3-х коммунистов... и
беспартийным активом. Кроме вышесказанного эта семья активно вер-
бовала и помогала собирать 1000 голосов и подписей ходивших по
домам о незакрытии церкви, где ныне служит их отец. А ныне по службе
всюду их слепо выдающими своими разного рода справками админи-
страция и профорганы скрывают как антивыдержанных работников.
Дорогие товарищи предупреждаю я вас, что эти люди для того, чтобы
прикрыться и завоевать себе авторитет, они, конечно, могут быть актив-
ными, но помните, что это до момента, а срочно необходимо их всюду
вычистить»!.
1 ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 227. Л. 248. См. также: ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2.
Д.168. Л. 100, 106, 157об; Д. 227. Л. 7, 57-66, 189, 191; Там же. Оп. 7. Д. 60.
Л. 73об; Д. 61. Л. 22, 45; ЦГАМО. Ф. 165. On. 1. Д. 1652. Л. 69; ГАРФ. Ф. Р-5404.
Оп. И. Д. 22. Л. Зидр.
186
Остается не совсем ясным, как именно семья Смирновых «подтачи-
вает» пятилетку и зачем они разрушают свою квартиру; ясно лишь, что
их и им подобных нужно срочно «вычистить». Если бы письмо Кулико-
ва было единственным в своем роде — над ним, пожалуй, следовало бы
посмеяться. Но тысячи таких Куликовых успели испортить жизнь десят-
кам тысяч ни в чем не повинных людей, подвергнутых на основании
доносов «персональным чисткам».
Разнообразные «чистки» (партии, комсомола, соваппарата и даже
безработных) с конца 1920-х гг. приобрели чрезвычайно широкие мас-
штабы. Безусловно, «вычищение» социально чуждых было лишь одной
из задач данных акций, главной целью было «оздоровление» госаппарата
(борьба с бюрократизмом, взяточничеством, пьянством и прогулами на
работе и т.д.) Тем не менее, выяснение социального происхождения того
или иного лица входило в «обязательную программу» всех комиссий по
чисткам!. Наиболее безжалостно «вычищали» «бывших» из партии.
Средства массовой информации уверяли общественность, что выходцы
из «чуждых классов» не могут искренне придерживаться коммунисти-
ческой идеологии, в партию же они вступают «не по идейным соображе-
ниям, не по революционной преданности, а в целях устройства своего
мещанского благополучия, личной карьеры»2. Примеру старших товари-
щей последовали комсомольцы. Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ
А. Косарев в 1932 г. призвал «очистить» комсомольскую организацию
«от чуждых и колеблющихся элементов, разжечь ярость комсомольских
ячеек против кулака, против кулацкой агентуры, против того, кто явля-
ется примиренцем к кулаку». «Лучше не принять в комсомол десяток
достойных молодых рабочих и колхозников, — учил Косарев, — чем
принять в числе их одного классово чуждого или политически колеблю-
щегося, в борьбе не проверенного»з. «Чистки соваппарата» также неред-
ко проводились на основании изучения биографий «прочищаемых». «За
сокрытие своего социального происхождение», «за неясные сведения о
себе, где именно она родилась», «как классово-чуждый элемент», — вот
типичные обоснования передачи дела на «персональную чистку»4. Пере-
пуганные представители социально чуждых классов, когда-то скрывшие
свое происхождение, спешили донести сами на себя, пока это не сделал
кто-либо другой. Их покаянные письма наполнены страхом за свое
будущее, стремлением оправдаться перед властью, доказать свою пре-
данность ей и полезность советскому обществу. Вот, например, заявле-
ние школьного учителя, когда-то скрывшего свою принадлежность к
духовному сословию, направленное в комиссию РКИ в феврале 1930 г. — в
разгар чисток московских учреждений народного образования:
«В Комиссию по чистке аппарата СОНО (Сокольнический отдел
народного образования — Т.С.)
1 Подробнее об этом см.: Смирнова Т.М. «Вычистить с корнем социально-чуж-
дых». Нагнетание классовой ненависти в конце 1920-х — начале 1930-х гг. и его
влияние на повседневную жизнь советского общества. (По материалам «чисток
соваппарата» Москвы и Московской области) (находится в печати).
2 Выше знамя ленинской партии // Большевик. 1932. № 22. С. 4, 8.
3 Косарев А.В. О задачах комсомола // Большевик. 1932. № 23/24. С. 47, 50.
4 См. ЦМАМ. Ф. 1289. On. 1. Д. 854; Там же. Ф. 1474. Оп. 7. Д. 60, 61, 93 и
др.
187
Довожу до сведения Комиссии о следующем факте. Я начал работать
в школе с 1922 г., поступив в этом году в школу № 27 СОНО в качестве
преподавателя обществоведения. В анкетах и картах при заполнении
графы о социальном происхождении мною проставлялось — сын служа-
щего, в то время как я по своему происхождению являюсь сыном
дьякона одной из Московских церквей [...]. Если недопустимо такое
скрывание своего происхождения вообще, то в настоящее время, когда
классовая борьба обострилась и когда происходит резкое размежевание
либо на ту, либо на другую сторону — оно вдвойне преступно. Сознание
этого заставляет меня сделать настоящее заявление. Какие цели я пре-
следовал, скрывая свое происхождение?
Со всей силой своих убеждений я заявляю, что мой обман был лишь
формальным обманом партии и советской власти, но не обманом по
существу. Цель, которую я преследовал, делая это, была — иметь воз-
можность совершенно безпрепятственно (Здесь и далее сохранена орфо-
графия подлинника — Т.С.) работать в интересах Советской власти и
партии. Сознавая, что партия — при условии честной и преданной
интересам Советской власти работы — не ставит происхождение в ви-
ну — я все же не имел достаточного мужества открыто заявить о нем,
боясь, что мое происхождение может все-таки помешать мне работать.
Еще раз повторяю, что ни Советскую власть, ни партию я не обманы-
вал, ибо являюсь по своим убеждениям сторонником социалистического
общества, которое мы строим [...].
Моя краткая биография: С момента, когда я стал жить общественно
сознательной жизнью, я критически стал относиться и к церкви, и к
профессии своего отца [...] Мое отношение к Октябрьской рев. было
колеблющимся. Университетская учеба не дала той подготовки, чтобы
политически-сознательно и с пониманием отнестись к тому, что проис-
ходит, а интеллигентско-буржуазное окружение влекло в сторону, про-
тивоположную Октябрьской революции [...]. С 1920 г. я перестал быть
только лойяльным [...].
С 1919 г. я не живу с отцом. Никакой идеологической связи с ним у
меня нет. Связь моя с отцом в настоящее время ограничивается матери-
альной поддержкой его существования. С 1922 или 23 года отец не несет
постоянной службы при какой-либо церкви»1.
Наряду с многочисленными примерами «вычищения» «чуждых» толь-
ко за их происхождение, можно привести не меньше примеров того, как
при проведении «чисток» комиссии РКИ исходили прежде всего из
фактора профессиональной пригодности?. Судьба человека нередко за-
висела от личных качеств членов комиссии по «чистке». Так, например,
анализ материалов комиссии по чисткам Ленинской районной РКИ,
свидетельствует о нескрываемом предубеждении данной комиссии ко
всем «чуждым». Подозрения в «чуждом» происхождении было достаточ-
но для принятия решения об увольнении: обвиненный в принадлежнос-
ти к «чуждым классам» должен был доказать несправедливость обвине-
ния, в то время как от доносчика не требовали никаких доказательств3.
1 ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 168. Л. 185- 186об.
2 См., например: ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 201, 220; Оп. 7. Д. 63. Л. 9-19,
31, 34-41, 59-60; ЦГАМО. Ф. 165. On. 1. Д. 1652. Л. 39-40, 50-60, 72-86,
90-108, 110-113 и др.
3 См. ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 7. Д. 61.
188
На иных принципах строилась работа комиссии РКИ Сокольнического
района: вся поступавшая информация тщательно проверялась, в случае
же подтверждения «чуждого» происхождения, выяснялись такие вопро-
сы, как профессиональная квалификация, отношение к работе, характер
взаимоотношений с коллегами и т.п.1 При вынесении окончательного
решения по делам детей «бывших» большое значение имело также,
сохранило ли подлежащее чистке лицо «идеологическую и бытовую
связь» с родителями. Так, например, анонимное сообщение о том, что
сестры Близнецовы, учительницы школы № 29, — дочери священника,
подтвердилось, однако, принимая во внимание, что после революции
они порвали связь с отцом, было решено их «на чистку не ставить»2.
Аналогичное решение было принято и по делу Н.А. Казачковой, биогра-
фия которой, казалось бы, не оставляла ей никаких надежд. В ходе
проведенной в январе—феврале 1930 г. проверки анонимной информа-
ции о том, что воспитательница детского сада № 2 Казачкова Н.А.,
20-ти лет, — дворянка, выяснилось, что ее отец был начальником Сре-
тенской тюрьмы в чине подполковника. После революции скрылся, в
настоящее время — в бегах. Мать находится под стражей за поджог
дома, принадлежавшего жилищному товариществу. Брат сослан на Со-
ловки.
Несмотря на столь устрашающую биографию, все собранные на Ка-
зачкову характеристики оказались положительными. Проверка наличия
«бытовой и идеологической связи с родными» дала отрицательный ре-
зультат. «Смягчающим» обстоятельством также было признано то, что
«на прямо поставленный вопрос» о социальном происхождении Казач-
кова созналась, что ее отец — лишенец2.
Жалобы «вычищенных» рассматривались Сокольнической РКИ столь
же тщательно, как и доносы на них. Для примера остановимся по
подробнее на деле инженера Главводхоза Энфи. Энфи осиротел в 4 года,
воспитывался на средства крупного фабриканта Закавказья Энфеджана.
В 1918 г. окончил Ленинградский политехнический институт и до 1932 г.
работал по специальности в Закавказье. В октябре 1932 г по приглаше-
нию Главводхоза приехал на работу в Москву. В июле 1934 г. без
объяснения причин был уволен с мотивировкой «по собственному жела-
нию». Устроиться на новую работу не смог, так как из Главводхоза было
прислано письмо, характеризующее Энфи как хорошего специалиста, но
социально чуждого, скрывшего свое социальное происхождение. Подал
жалобу в районную РКИ.
Тройка Бюро жалоб Сокольнического РКИ провела расследование, в
ходе которого выяснилось, что коллеги Энфи и его непосредственный
начальник знали о его происхождении, но не придавали ему значения.
Вынесенное Бюро жалоб постановление гласило: «Увольнение инженера
Энфи за то, что он только являлся выходцем из буржуазной семьи, не
верно, тем более к работе он относился хорошо и действительно являлся
специалистом в области эксплоатации водного хозяйства, что не отрица-
1 См. ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 168, 201.
2 Там же. Л. 174—182.
3 Там же. Л. 39 — 45.
189
ют и руководители Главводхоз». Виновных в незаконном увольнении
было решено вызвать для обсуждения на ячейку ВКП(б)1.
Таким образом, процесс интеграции выходцев из «бывших» в совет-
ское общество был не только сложным и болезненным, но и крайне
противоречивым. С одной стороны, по мере ужесточения классовой
политики все громче звучали призывы «разоблачать» классовых врагов,
«взрывающих, разлагающих изнутри советские учреждения». Каждый,
кто имел какое-либо отношение к «чуждым классам», в любой момент
мог лишиться всего достигнутого в жизни. С другой стороны, в ходе
индустриализации страна особенно остро нуждалась в хороших специа-
листах, значительную часть которых составляла в это время молодежь,
лишь по своему рождению относившаяся к «бывшим», но выросшая и
получившая образование уже при советской власти. На повестку дня
встал вопрос, «как быть с молодежью ликвидируемых классов?» Именно
так и назвал свою статью член Президиума ЦКК ВКП(б) А.А. Сольц,
призвавший к бережному, но в то же время крайне осторожному обра-
щению с «молодежью чуждых классов»:
«[...] Как быть с молодежью этих чуждых, историей нашего времени
осужденных на исчезновение классов? Эта молодежь в массе своей
должна перейти к нам, но не следует забывать, что из той же молодежи
не может не рекрутироваться наиболее активная часть нам сопротивля-
ющихся. Поэтому нам нужно быть бдительными [...] Эта молодежь
бывает разная, и мы в отношении ее должны больше считаться с ее
социальным положением, чем с ее происхождением. Если принадлеж-
ность ее к чуждому классу основывается на дореволюционном прошлом,
а после революции семья, в которой она вырастала, жила в трудовых
условиях, или если уже значительное время она ушла из классово-чуж-
дой среды и живет собственным трудом, то такая молодежь, если нет
определенных данных о ее враждебном к нам отношении, должна быть
допущена на производство, когда она идет туда, а лучшая часть —
принята и на учебу. Она должна пользоваться гражданскими правами.
Не следует удалять из производства только в связи с чуждым происхож-
дением и создавать такое положение, когда эта молодежь вынуждена
скрывать свое социальное происхождение. Если в комсомоле попадается
такая молодежь, то ее, если только она не скрывала своего прошлого, в
случае надобности, для проверки можно переводить в кандидаты, но ни
в коем случае не следует только за происхождение исключать. Не надо
заменять необходимую бдительность упрощенчеством при решении
этого вопроса. Все молодое, все предприимчивое и активное не может в
массе своей не переходить в наши ряды, ибо за нами творчество, за
нами успех и молодежь не может не тянуться в нашу сторону, надо
только рассеять представление, что мы обязательно будем их преследо-
вать за грехи, за прошлое их родных, что происхождение закрывает им
двери в наше трудовое общество, что их судьба всегда и при всех
обстоятельствах — быть для нас чуждыми [...] В происхождении своем
никто не повинен и родителей себе мы не выбираем [,..]»2.
Статья Сольца, опубликованная в «Комсомольской правде», ознаме-
новала начало поворота к политике «терпимости» по отношению к
«выходцам из бывших». Однако уверения в том, что «родителей не
1 ЦМАМ. Ф. 1474. Оп. 2. Д. 310. Л. 38-42.
2 Комсомольская правда. 1933. 8 сент. С. 3.
190
выбирают», и призывы к отказу от мести за происхождение соседствова-
ли на страницах газет с призывами безжалостно «вычищать» из соваппа-
рата всех социально чуждых. Причем оба эти призыва, как видно из
вышеизложенного^ находили живой отклик в деятельности местных
властей и комиссий РКИ. Уже в первой половине 1930-х гг. был принят
ряд правительственных и партийных постановлений, облегчающих по-
ложение «бывших», приближавших их гражданские права к правам про-
летарского населения. 30 октября 1931 г. Президиум ВЦИК принял
постановление о запрещении госучреждениям и организациям требовать
от граждан предоставления справок о наличии избирательных прав при
обращении в органы труда и страховые кассы по делам о поступлении
на работу и выдаче пенсий. В соответствии с постановлением Политбю-
ро от 10.7.1931 «О работе технического персонала на предприятиях и об
улучшении его материального положения» дети инженерно-технических
работников при поступлении в вузы получили равные права с детьми
промышленных рабочих. 6 апреля 1935 г. приказом Наркомпроса
РСФСР «О приеме детей врачей в учебные заведения» дети врачей также
были уравнены в правах с детьми индустриальных рабочих.
Переломными моментами в этом процессе стали два события 1935 г.,
ознаменовавшие начало демонстративной кампании «примирения» с
«бывшими» и их детьми. Состоявшийся 28 января — 6 февраля VII съезд
Советов СССР констатировал, что «Россия нэповская стала Россией
социалистической» и что «новому соотношению классовых сил в стра-
не» должна соответствовать новая избирательная система: «замена не
вполне равных выборов равными, многостепенных — прямыми, откры-
тых — закрытыми». 1 декабря 1935 г., выступая на совещании комбайне-
ров, И.В. Сталин произнес свою знаменитую фразу «Сын за отца не
отвечает». Вскоре после этого был принят ряд решений, облегчающих
положение детей «социально чуждых элементов». 23 декабря Политбюро
(а затем и Совнарком) одобрили циркуляр об использовании на работе
лиц, высланных и сосланных в административном порядке, и приеме их
детей в учебные заведения. Дети, высланные или сосланные как ижди-
венцы своих родителей, подлежали приему в учебные заведения по
месту ссылки. Из-за отсутствия учебных заведений в местах ссылки
воспользоваться новыми правами ссыльные чаще всего не могли. Тем не
менее, открывшиеся перед «социально чуждой» молодежью новые пер-
спективы (преимущественно теоретические) имели важное психологи-
ческое и идеологическое значение. 29 декабря 1935 г. Политбюро утвер-
дило постановление ЦИК и СНК СССР «О приеме в высшие учебные
заведения и техникумы». Постановление отменяло все существовавшие
ранее ограничения, «связанные с социальным происхождением лиц,
поступающих в эти учебные заведения, или с ограничением в правах их
родителей». Руководство некоторых вузов еще какое-то время продолжа-
ло по привычке отдавать предпочтение абитуриентам пролетарского
происхождения, однако власть уже не только не поощряла подобную
практику, но и боролись с ней. «Вместо тщательной проверки знаний
каждого поступающего в вуз, — говорилось в принятом в июне 1936 г.
совместном постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О работе высших
учебных заведений и о руководстве высшей школой», — директора
вузов, в погоне за выполнением установленных контингентов приема,
снижают уровень требований для поступающих. Вследствие этого состав
студентов засоряется малограмотными, случайными людьми». Постанов-
ление напомнило руководству вузов, что при поступлении в вуз равны-
191
ми правами обладают «все граждане Советского Союза обоего пола, в
возрасте от 17 до 35 лет, имеющие аттестат об окончании полного курса
средней школы и успешно выдержавшие установленные для поступле-
ния в эти учебные заведения испытания»!.
Процесс «классового примирения» нашел свое отражение и на уровне
обыденных отношений. Если частные жалобы 1929—1930 гг. (как подпи-
санные, так и анонимные) почти всегда делали акцент на «чуждом»
происхождении обидчика, то в жалобах середины 1930-х гг. преобладает
бытовая тематика (обвесы и грубость в магазинах, отсутствие необходи-
мых товаров в торговой сети; несвоевременная доставка багажа или
денежного перевода; грязь в комнатах матери и ребенка и др. публичных
помещениях; плохое качество пищи в столовых; бюрократизм и волоки-
та в местных органах власти и т.п.). По-прежнему значительное место в
письмах занимают семейные и соседские склоки, но они уже не сопро-
вождаются непременными ссылками на то, что соседка — дочь бывшего
князя, а неверный муж — сын генерала.
В то же время 28 сентября 1932 г. ОГПУ разослал на места секретную
почтотелеграмму «Об усилении агентурно-оперативной работы по быв-
шим людям и организации по молодежи». В феврале—марте 1935 г., то
есть в разгар кампании «примирения» с «бывшими», органы НКВД
провели в Ленинграде операцию «Бывшие люди», в ходе которой было
арестовано 4 833 глав семей «бывших». Причем циркуляр Управления
НКВД СССР по Ленинградской области от 27.2.1935 г. подчеркивал
необходимость выселения целых семей «бывших людей», а не отдельных
личностей, так как их дети и внуки являются «контрреволюционным
резервом»2. «Разоблачения» «бывших» и их детей продолжались еще не
один год после принятия Конституции 1936 г., провозгласившей равен-
ство всех «граждан СССР». Сложившуюся ситуацию лучше всего харак-
теризуют слова из письма во ВЦИК некоего И. Горбунова-Посадова:
«Левая рука Советской власти уничтожает то, что старается сделать
правая [...] Это — простите за выражение — какой-то огромный государ-
ственный сумасшедший дом»3.
В заключение вернемся к вопросу, поставленному ранее: была ли у
«выходцев из бывших» реальная возможность интегрировать в советское
общества, или «чуждое» происхождение было «приговором», в лучшем
случае — приговором с отсрочкой исполнения? «Обладание полезной
профессией не было достаточным условием для выживания, это только
отодвигало срок их отторжения системой: классовое происхождение
приводило в итоге к приговору»*!, — делает вывод Д. Берто, анализируя
пути интеграции детей «бывших» в советское общество, и тут же приво-
дит пример удачной интеграции девушки дворянского происхождения,
поясняя: «История удачной реинтеграции молодой девушки дворянского
происхождения в советское общество — не уникальна»* 3. Солидаризиру-
ясь со вторым утверждением, нельзя не поспорить с первым. Действи-
1 Правда. 1936. 24 июня. С. 1.
2 Подробнее об операции «Бывшие люди» см.: Иванов В. «Бывшие люди» / /
Родина. 1999. № 4. С. 70-73.
3 ГАРФ. Ф. Р-130. Оп. 5. Д. 1091. Л. 320.
4 Берто Д. Указ. соч. С. 227.
3 Там же. С. 222.
192
тельно, ни производственные успехи, ни профессиональная или партий-
ная карьера не давали гарантий последующего благополучия. Можно
вспомнить немало примеров, когда выходцы из бывших, добившись
значительных успехов, внезапно на пике своей карьеры теряли все по
причине своего «чуждого» происхождения. Однако и пролетарское про-
исхождение не давало никаких «гарантий». Общеизвестно, что среди
разоблаченных «врагов народа» было немало представителей пролета-
риата и крестьянства, в том числе и имевших дореволюционный партий-
ный стаж.
Формирование нового общества — процесс сложный, длительный и
болезненный. Он неизбежно сопровождается взаимодействием и взаи-
мовлиянием всех социальных слоев и не может проходить в форме
«отсеиваниях» одних социальных групп и укрепления других. Сформи-
ровавшееся к середине 1930-х гг. советское общество впитало в себя все
социальные слои дореволюционной России, «переваренные» в едином
«котле» Гражданской войны, коллективизации, индустриализации, куль-
турной революции, всяческих «чисток»', кампаний по борьбе с вреди-
тельством и т.п.
В. С. Тяжелъникова
Институт российской истории РАН
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
МОСКОВСКИХ РАБОЧИХ
В НАЧАЛЕ 1920-х ГОДОВ
Скрупулезный анализ архивных документов, запечатлевших будни
промышленных рабочих столицы первой половины 1920-х гг., выводит
на ряд малоизученных проблем социальной истории раннего советского
времени. Через призму повседневной жизни, с одной стороны, высвечи-
вается сложный процесс освоения пролетарской средой новой социаль-
ной ситуации. С другой, удается проследить как власть, представленная
на предприятиях многочисленными, но близкими по составу и характе-
ру, коллективными субъектами — завкомами, партийными ячейками и
их бюро, делегатскими, рабочими и женскими собраниями, различными
комиссиями — насаждала правила новой жизни. При этом на нижних
этажах «пролетарской диктатуры» она не многим отличалась от породив-
шей ее среды и утверждала новые идеологические реалии тем же спосо-
бом, задействуя те же механизмы, что и рабочие в ходе освоения нового
жизненного устройства. В процессе «привыкания» рабочих к новой
жизни, таким образом, уяснение и объяснение происходило в одном
культурном поле, содержало в себе черты одного культурного типа.
Единые механизмы восприятия, может быть, не сделали процесс освое-
ния нового более качественным или быстрым, но привели к результату,
для понимания которого особенности культурного типа имеют первосте-
пенное значение.
Следуя этой логике, мы будем исходить из положения, что в России
первой половины XX в. господствующим культурным типом была куль-
тура русского крестьянства!. Пролетарская культура как неотъемлемая
часть городской находилась в стадии формирования, была представлена
крайне разрозненно и анклавно. В рабочей среде, особенно московской,
всегда отличавшейся от Петрограда большей связью с деревней, усилен-
ной военными и революционными миграционными волнами, со всей
очевидностью доминировала традиционалистская культура, крестьян-
! В культурологии этот тип культуры называется симпрактическим. Особенности
освоения мира в рамках симпрактической культуры подробно освещаются в литера-
туре: Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М., 1977; Романов В.Н.
Историческое развитие культуры. Проблемы типологии. М., 1991.; Тульвисте П.
Культурно-историческое развитие вербального мышления. Таллин. 1988.
194
ская в своей основе!. Именно на ее базе происходило складывание
мышления и мировосприятия московских рабочих, которые восприни-
мали окружающий мир в соответствии с общими закономерностями
традиционалистского культурного типа: в жесткой связи с полем своей
повседневной деятельности, вне абстрактных категорий. Они размышля-
ли о том, что видели и с чем сталкивались непосредственно, их мало
заботило то, что выходило за рамки их каждодневного существования.
И, напротив, незнакомые, новые понятия они пытались «опредметить»,
чтобы поместить их в привычный для себя мир.
Революция привела к тому, что рабочие стали каждый день непосред-
ственно сталкиваться с такими понятиями как «класс», «солидарность»,
«коммунизм», не говоря уже о «гидре контрреволюции», «приспешниках
буржуазии» и тому подобных монстрах. Более того, власть постоянно
требовала от рабочих поддержки — на митингах и собраниях, вовлекая
их в различные демонстрации и праздники. Началось «встраивание»
абстрактных идеологических категорий в повседневную жизнь и через
нее в сознание рабочих. «Освоенные» таким образом понятия, изменив
свой первоначальный смысл, образовали семантический пласт в повсе-
дневной политической культуре первой половины 1920-х гг. И уже на
его основе «класс-гегемон» стал определять свои отношения с властью,
выстраивать стратегию поведения по отношению к ее структурам, в
первую очередь низовым.
Процесс осмысления советских реалий, его механизмы и последст-
вия — новая для историка тема. Можно полностью согласиться с
В.В. Глебкиным заметившим, что «каким образом эти идеологемы, врас-
тая в плоть повседневности, начинают порождать новые культурные
формы — на этот вопрос пока нет еще даже приблизительного ответа»2.
Резюмируя приведенные положения, можно сказать, что утверждение
новой власти, представленной на промышленных предприятиях столицы
политическими и общественными организациями, происходило в плос-
кости повседневной жизни. Через насыщение новым содержанием при-
вычных повседневных практик и выстраивание новых формировались
способы ее влияния на рабочих и механизмы низовой поддержки. Пока-
зать, как именно это происходило в начале 1920-х гг., — задача настоя-
щего исследования.
Гражданская война, реалии военного коммунизма вносили сущест-
венные коррективы в структуру повседневности. Границы домашней и
производственной жизни стали гораздо более размытыми, чем в мирное
время3 * * * * *. Получение продуктов, жилья, одежды, дров, носильных вещей и
1 С 70-х гг. XIX в. увеличение численности москвичей на 9/, о происходило за счет
прилива пришлого населения. Доля пришлого населения составляла в 1882 г. 73,6%,
в 1902 г. — 72,4%. Коренных москвичей в 1902 г. было 27,6%, в 1912 г. — 21,0%.
Та же тенденция сохранялась и позже. Так, в 1923 г. соотношение естественного и
механического прироста населения равнялось 23% и 77%. См.: Гаврилова И.Н.
Демографическая история Москвы. М., 1997. С. 41—44, 110.
2 Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. М., 1998. С. 93 — 94.
3 В этой связи довольно интересны наблюдения молодого исследователя В. Ак-
сенова, проанализировавшего факторы стирания грани между домом и улицей как
структурами повседневности. См.: Аксенов В. «Дом» и «улица» как структуры
повседневности в общественной психологии обывателей 1917 года /./ Межвузовский
центр сопоставительных историко-антропологических исследований. Сборник студен-
ческих научных работ. М., 2000, С.176—191.
195
трамвайных талонов для рабочего теперь напрямую было связано с
заводом или фабрикой. От предприятия стало зависеть воспитание
детей, проведение досуга и личные перспективы в другой, внешней
жизни, за пределами заводской проходной. Ключевую роль в доступнос-
ти всего перечисленного стали играть отношения рабочего с заводскими
властями, его политическая лояльность и активность. В новом виде
реанимировались привычные внутрифабричные отношения типа «хозя-
ин-работник». Основным инструментом поддержания этой связки со
стороны заводских властей стал патернализм, наполнявшийся новом
идеологическим содержанием. Но этот патернализм не носил характер
материнского обожания своего любимого чада. Скорее это была опека
властолюбивого и своенравного отца, требующего покорности и послу-
шания, который мог и одарить на праздник, и наказать непослушных, и
даже выгнать из дома и проклясть.
Основным источником настоящего исследования стали материалы из
фондов первичных партийных организаций! Московского телеграфно-
телефонного завода и вошедшего в его состав в 1924 г. аппаратного
завода «Радио» с радиолабораторией при Шуховской башне (Ф. 264),
шелко-ткацкой фабрики «Красная Роза» (Ф. 486) и завода «Динамо»
(Ф. 432). Выбор предприятий обусловлен как хорошей сохранностью
фондов, так и тем, что они репрезентативно отражают структуру москов-
ской промышленности, главными отраслями которой в этот период
были металлообрабатывающая и текстильная. Основной документаль-
ный массив этих фондов составляют материалы партийных собраний и
заседаний бюро ячеек. Кроме того, здесь представлены документы дру-
гих заводских общественных организаций — общих собраний рабочих и
служащих, материалы завкомов, делегатских и женских собраний, коопера-
ции, различных проверок и комиссий, направленных из трестов и выше-
стоящих партийных органов, а также личные заявления коммунистов и
беспартийных рабочих. Таким образом, источники позволяют реконструи-
ровать повседневную жизнь московских рабочих во всей ее полноте.
* * *
Анализируя просьбы о национализации фабрик и заводов после осо-
знания рабочими никчемности и бесполезности рабочего контроля,
С.В. Яров справедливо пишет, что «по сути дела, это явилось лишь
обнажением того "патерналистского" духа, для которого существенным
была не передача фабрик и заводов в руки пролетариев, а требование
стабильности и гарантированных заработков, независимо от того, кто
это обеспечивал»* 2. Замечание кажется исключительно точным. Действи-
тельно, рабочие привыкли и по существу не мыслили себе другого
существования, помимо того, которое развивалось в рамках привычной
модели «хозяин — работник». Не мыслили себе иной формы социаль-
ных отношений и те, кто оказался в новой роли «хозяина» — члены
Все фонды первичных партийных организаций московских промышленных
предприятий хранятся в Центральном архиве общественных движений г. Москвы —
далее ЦАОДМ.
2 Яров С.В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэп
глазами петроградцев. СПб., 1999. С. 23.
196
завкомов, красные директоры, большевистские активисты и те, кто со-
хранил свою рядовую роль, ждал от замещающих хозяина институций
устойчивости своего, в первую очередь, материального положения.
Обеспечение этой устойчивости предполагало вплоть до перехода к оп-
лате золотыми рублями в начале 1924 г. каждодневные усилия по снаб-
жению рабочих и их семей фактически всем необходимым. Практичес-
кие действия новой власти в этом направлении предпринимались в
рамках сложившейся на заводах и фабриках к началу XX в. социальной
инфраструктуры, развитие и функционирование которой, в свою оче-
редь, стало результатом социального патернализма предшествующего
периода. Система патерналистских отношений, как считает И.В. Потки-
на, стала результатом, с одной стороны, государственного законодатель-
ного стимулирования некоторых важнейших институтов в конце XIX —
начале XX вв., с другой, добровольной поддержки силами и средствами
самих владельцев»'. Завкомы начали свою работу, когда на фабриках
уже существовали рабочие казармы, спальни или другие разновидности
жилья для рабочих. Работали первые фельдшерские пункты и амбулато-
рии, на некоторых фабриках и заводах существовали ясли и детские
сады. Имели некоторую материальную базу самодеятельные театры, му-
зыкальные и хоровые кружки, библиотеки и читальни. Не идеализируя,
можно, однако, сказать, что все это уже вошло в повседневную жизнь
рабочих и не было для них абсолютно новым. Усилия представителей
новой власти на производстве в рамках сложившихся патерналистских
практик и схем стали тем определяющим механизмом, который не толь-
ко гасил протестные настроения, но и вел к упрочению позиций новой
власти. Более того, никакого другого механизма просто не существова-
ло, поскольку пришедшие к управлению промышленными предприятия-
ми рабочие просто не знали иной практики «выражения заботы», чем
привычная им патерналистская практика дореволюционного периода.
Поэтому, с поправкой на ситуацию системного кризиса 1917—19 гг., они
воспроизводили патерналистский тип отношений, пытаясь наполнить
его новым идеологическим содержанием.
Каждодневные усилия по обеспечению некоего материального уров-
ня, исходящие от властных структур, переводили эти усилия в полити-
ческую плоскость, превращали их в политическую акцию. Распределяя
жилье, продукты, дрова, завкомы и партячейки всячески старались реа-
лизовывать политические установки, в первую очередь, классовый под-
ход и свое понимание социальной справедливости. При этом они опира-
лись на настроения, которые рабочая среда поддерживала — радика-
лизм, уравнительность, антифеминизм и ряд других. В результате возни-
кала сложная по структуре, но очень прочная конструкция рутинных
повседневных действий, возведенных в разряд политических акций.
Сплав бытового и политического возникал не только в силу того, что
«желая изменить свой быт, человек должен был пользоваться политичес-
кими формулами и обосновывать свою правоту ссылками на политичес-
кий порядок»1 2, но и потому что власть, желая добиться устойчивости
1 Поткина И.В. От социального патернализма к социальной инфраструктуре
предприятия: опыт Никольской мануфактуры. Вторая половина XIX — начало XX
вв // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И. Бородкина. М., 2000.
Вып. 4. С. 107.
2 Яров С.В. Указ. соч. С. 44.
197
своего положения, играла преимущественно на поле повседневности.
Через рутинные социальные практики и происходило, главным образом,
«внедрение» идеологии в массовое сознание. Более того, такой способ
был более адекватен доминирующему культурному типу восприятия, а
значит более продуктивен, чем «чистая» пропаганда, поскольку носил
конкретный характер. По сравнению с другими действиями большеви-
ков по «разрушению старого мира», деструктивными в своей основе, их
усилия в сфере производственной повседневности, как ни парадоксаль-
но, носили конструктивный характер. Анализ архивных документов пер-
вых послереволюционных лет позволяет, отчасти, проследить также ге-
незис стратегий обыденного экономического поведения более позднего
времени. Симбиоз бытового и политического высвечивается здесь до-
вольно рельефно и представляется важным, в силу того что все эконо-
мическое поведение человека в советское время было теснейшим обра-
зом связано с идеологией.
По мере того как продовольственный вопрос переставал быть вопро-
сом физического выживания, менялся и характер повседневной деятель-
ности общественно-политических структур на предприятиях — завко-
мов, партийных ячеек, делегатских и женских собраний, разного рода
комиссий и общественных организаций. Сфера их деятельности в пер-
вые годы нэпа охватывала очень широкий круг вопросов, связанных с
производством лишь отчасти, но главным образом нацеленных на созда-
ние в рамках предприятия собственной системы обеспечения рабочих,
напоминающей замкнутое натуральное хозяйство. Фактически это была
инфраструктура, которая позже в советской экономической и истори-
ческой литературе стала называться «социальной сферой предприятия».
Ситуация начала 1920-х гг., конечно же, придавала этой сфере выражен-
ную конкретно-историческую определенность. Рассматривая этот круг
вопросов в контексте упрочения позиций большевиков на промышлен-
ных предприятиях столицы, мы затронем такие аспекты повседневной
жизни как организация подсобных хозяйств, обеспечение жильем, нала-
живание работы кооперативов, обустройство детских садов и яслей,
техническое обучение молодежи и ряд других.
Продовольственный вопрос стоял по-прежнему остро в 1920—
1921 гг., а также в первые годы нэпа. Это вынуждало рабочих и ком-
ячейку «Красной Розы»' не только заботиться о расширении площади
огорода, а также думать и о приобретении совхоза. На телеграфно-теле-
фонном заводе ситуация была примерно та же. В очередной раз обсуж-
дая, «как нам выйти из этого трудного продовольственного кризиса»
3 апреля 1920 г.2, коммунисты поручили т. Крауту «приобрести для
завода имение» и «по надобности подобрать рабочих для огородной
работы», решив, что члены партии не имеют право от этой работы
отказываться. Однако в 1920 г. имение для завода найти не удалось, и
рабочие по-прежнему работали на огородах вблизи города. На огородах
выращивали картошку и, судя по всему, урожай распределяли между
теми, кто участвовал в огородной работе. 9 февраля 1921 г.З деятельность
огородной организации обсуждалась на общем партийном собрании и
1 ЦАОДМ. Ф. 486. On. 1. Д. 3. Л. 16. Д. 4. Л. 12.
2 Там же. Ф. 264. On. 1. Д. 8. Л. 6.
3 Там же. Д. 12. Л. 39.
198
была признана неправильной. Суть критики со стороны коммунистов
сводилась к тому, что огородная организация «не охватила всю массу
рабочих завода», что распределение урожая велось неравномерно, то
есть не поровну среди всех рабочих, а только среди тех, кто действитель-
но участвовал в огородной работе. В результате сложилась ситуация,
когда некоторые рабочие, у которых и так были излишки овощей,
получили еще и от огородной организации, а неимевшие излишков и от
огородов ничего не получили. По мнению коммуниста Егорова, огород-
ная организация «должна бы была превратиться в овощную лавку, кото-
рая бы снабдила всех рабочих овощами», но этого не произошло. Такая
уравнительная, исключительно в духе военного коммунизма, постановка
вопроса Егоровым была признана правильной и собрание решило «для
детальной проработки плана огородной организации выбрать комиссию
из 3-х человек» и послать представителя от партячейки в огородный
комитет завкома!. Тем более, на том же собрании стало известно, что
заводу все-таки было выделено имение, для осмотра которого решили
послать Николаева. Таким образом, поиски выхода из продовольствен-
ного кризиса были сопряжены с попытками четко реализовать уравни-
тельные установки в области распределения. В огородной продукции
коммунисты видели равную для всех рабочих добавку к продовольствен-
ную пайку. Исходя из уравнительного характера распределения картош-
ки, полученной с огорода, они хотели в обязательном порядке привлечь
всех рабочих завода к деятельности огородной организации. В чисто
бытовой, казалось бы, ситуации налицо мощная идеологическая подо-
плека, и даже конфликт. Мы видим одновременное проявление уравни-
тельных устремлений и принуждения к обязательному бесплатному
труду, свойственное военному коммунизму. Но если последнее обстоя-
тельство, как правило, находило поддержку (поскольку «кто не работает,
тот не ест»), то полное уравнительное распределение таковой не имело.
Из воспоминаний рабочего Московско-Казанской железной дороги
Петрова видно, как это происходило: «... В 1919 году мы организовали
свое огородное хозяйство, чтобы запастись овощами. Сами распахивали
землю, возя на себе плуг. В первый год нас замучила сорная трава:
приходилось организовывать субботники на полку. Дисциплина была
строгая, явка на субботники отмечалась в партийных книжках. Собран-
ную картошку делили по трудодням, по затраченному рабочему време-
ни, и в первую же осень мы обеспечили себя овощами на целый год»2.
Как видно из последующих обсуждений огородной деятельности, на
телеграфно-телефонном заводе радикальный уравнительный подход
также не получил поддержки. Полностью обобществлялась четвертая
часть урожая, поступавшая в единый фонд огородных продуктов завко-
ма. Эта часть собранной на огородах картошки, которой распоряжался
завком, в 1921 г. составила 1000 пудов. Об этом известно из протокола
собрания от 21 сентября 1921 г., на котором обсуждался вопрос о
помощи голодающим Поволжья. В решении собрания записано, что «с
1 ЦАО ДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 12 Л. 42.
2 Из воспоминаний рабочего Петрова, приведенных в отрывке рукописи «Из
истории Московско-Казанской .железной дороги». Рукопись была подготовлена в
рамках проекта А.М. Горького «История фабрик и заводов» и опубликована в
периодическом издании проекта «История заводов» История заводов. Сборник.
Вып. 2. М., 1932. С. 36.
199
25% фонда огородных продуктов, находящегося в распоряжении Завод-
ского Комитета, 10% картофеля отдать в пользу голодающим, что со-
ставляет 100 пудов»1.
Идеологическая подоплека видна и в попытках реализовать «классо-
вый подход» к организации огородной работы в решении ячейки Радио-
машинного завода и радиолабораторииЗ, проголосовавшей за то, чтобы
«не допускать наемной работы и производить работу своими силами».
Видя в огороде существенное подспорье в обеспечении продуктами,
коммунисты также пытались несколько смягчить положение уволенных
с завода по сокращению штатов рабочих, оказавшихся без пайка. С этой
целью 10 мая 1922 г.з ими было принято решение «поручить фракции
РКП в огородной комиссии поставить вопрос и отстаивать вопрос о
допуске уволенных (по сокращению штатов) к работе на огороде, предо-
ставить максимум часов за две недели»**. Из примера видно, что участие
в огородах становилось поводом формулирования конкретных правил
поведения при столкновении с такими понятиями как «наемный труд»,
«классовая солидарность и взаимопомощь».
По-иному организовали работу на огородах рабочие завода «Динамо»,
где в распоряжение огородников в начале 1923 г. был приобретен трак-
тор «Фаулер» в 8 лошадиных сил, а землю было решено разделить между
участниками организации на 5 лет, чтобы каждый имел возможность на
следующий год удобрять свою землю и не размерять ее каждый год5. В
этом случае отчетливо прослеживается такой принцип ведения огородов,
когда земля закреплялась индивидуально за каждым. Именно этот прин-
цип лег в основу организации огородной работы в 1930—50-х гг.6, а
земельные участки рабочих стали впоследствии основой заводских садо-
во-огородных товариществ, превратившихся со временем в подмосков-
ные дачи. Таким образом, архивные документы хранят свидетельства
разных стратегий еще только формирующегося повседневного поведе-
ния — идущего от рационального здравого смысла и такого, в котором
уже видны попытки реализовать политические устремления.
Вопрос о положении имения, отведенного телеграфно-телефонному
заводу, вновь обсуждался на бюро партячейки 12 мая 1922 г.7 Егоров
доложил неутешительную ситуацию: Госбанк отказал заводу в получе-
нии ссуды и для ведения сельского хозяйства и содержания рабочих не
было средств. Бюро ячейки решило «признать возможным разрешить
тов. Комиссарову для изыскания денежных средств пустить в оборот две
лошади с возвратом осенью, сдать десять десятин земли в пользование
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 12. Л. 71.
2 Там же. Д. 19. Л. 2.
3 Там же. Л. 5 — 6.
4 Здесь так же, как и в огородной коммуне Московско-казанской железной
дорога, овощи распределялись в зависимости от отработанного на огороде рабочего
времени.
5 ЦАОДМ. Ф. 432. On. 1. Д. 8. Л. 4об.
6 Этот вопрос был подробно изучен при работе с документами фонда завода «Серп
и молот» за послевоенный период. ЦМАМ. Ф. 176. Оп. 4. и подробно рассмотрен в
статье: Соколов А.К., Тяжельникова В.С. Отношение советского человека к труду.
Факторы консервации традиционной трудовой этики в советский период, подготов-
ленной к печати в очередном ежегоднике «Социальная история».
7 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 16. Л. 22.
200
крестьянам на год с условием спахать 35 дес. для имения за пользование
землею.» Летом 1922 г. Комиссаров был по неизвестным нам причинам
смещен завкомом с должности управляющего имением, а в имение была
отправлена комиссия, доложившая общему партийному собранию 9 ав-
густа! «о положении хозяйства, скота, засева и отчетности» и признав-
шая, что общее положение имения удовлетворительное, кроме отчетнос-
ти. Комиссаров, бывший весной-летом 1922 г. заведующим имением,
сделал доклад, заявив о трудности работы без всяких средств, несмотря
на что ему удалось засеять известную площадь. Партийное собрание
признало, что «экстренное отстранение тов. Комиссарова от должности
является необоснованным и поспешным» и решило выдать ему осенью
продукты из совхоза «по норме получаемых рабочими с огородной орга-
низации».
Новым управляющим имением был назначен Николаев, но кадровая
революция не пошла подсобному хозяйству на пользу — имение вовсе
осталось без хозяина. 15 ноября 1922 г. доклад об имении делал управ-
ляющий заводом т. Нудэ, доложивший, что «1 дес. картофеля осталась в
земле не выкопанной и часть выкопанного картофеля погибло ввиду
того, что ударили скоро морозы и не успели снять». Управляющий
заводом привел «сведения о расходах по совхозу, из которых было
видно, что совхоз задолжал заводоуправлению около 6 миллиардов»2.
После прений «по вопросу о замороженном картофеле и задолженнос-
ти» ячейка констатировала, что «ведение хозяйства, а также сбор урожая
прошел слабо и твердая административная воля проявлена слабо и
плохо отчего и был заморожен картофель». Опыт ведения подсобного
хозяйства обнаруживает несколько довольно интересных моментов. На-
лицо попытка вести хозяйство в имении без всяких средств, опираясь
исключительно на хозяйственную сметку первого управляющего имени-
ем Комиссарова, которому, судя по всему, никто поддержки не оказы-
вал. Оставшись один на один с поставленной задачей и без всякой
поддержки, Комиссаров, вероятно, совершал ошибки, что и было при-
чиной посланной в имение проверки. В чем причина отстранения Ко-
миссарова, мы не знаем, но позиция завкома была столь сильной, что
партячейка не смогла ей противостоять. Результатом конфликта стало
радикальное кадровое решение, приведшее к полному запустению и
безалаберности: не только не выкопали часть картошки, но и заморози-
ли уже выкопанную. Характерно: причину неудач в имении партийная
ячейка видела в том, что «твердая административная воля проявлена
слабо и плохо». Полный диапазон стратегий экономического поведения,
таким образом, налицо — от указаний вести хозяйство на рыночных
принципах (аренда двух лошадей) без какой-либо поддержки до необхо-
димости проявить «сильную административную волю». Никаких про-
межуточных вариантов, в сущности, не обсуждается, а выходом из кажу-
щейся неудачной стратегии видится исключительно кадровое решение.
Получив неудачный опыт противостояния завкому по вопросу об
имении и, видимо, не желая усугублять конфликт, коммунисты перело-
жили эту проблему на заводоуправление, поручив ему 14 мая 1923 г.з
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 17. Л. 22.
2 Там же. Л. 29.
3 Там же. Д. 23. Л. 18.
201
назначить заведующего имением на свое усмотрение, «желательно из
рабочих нашего завода». Однако и этот опыт не был удачным, поскольку
1 октября 1923 г. 1 бюро ячейки рассмотрело вопрос «о ненормальностях
в имении», поручив комиссии расследовать дело и выделить для работы
в имении товарища. Вместе с тем, уже 12 ноября 1923 г.2 управляющий
заводом указал на необходимость ликвидации имения ввиду его убыточ-
ности. Партийное бюро согласилось с мнением управляющего заводом,
передав окончательное решение вопроса общему собранию ячейки РКП
и общему собранию рабочих завода. Собрание коммунистов телеграфно-
телефонного завода 16 ноября 1923 г.З приняв к сведению, что «резуль-
татом операций за текущий год является убыток в 600 с лишком зол.
рублей, необходим крупный ремонт за счет завода, что представляется
невозможным за неимением свободных средств», согласилось отказаться
от имения. Эпопея с имением, таким образом, закончилась для тех лет
вполне естественным образом: завод, работающий в новых условиях не
мог позволить себе быть донором убыточного хозяйства, а повседневная
жизнь в нэповской Москве была уже гораздо более сытой — первооче-
редным становился вопрос зарплаты, а не добычи продовольствия. Веде-
ние подсобного хозяйства перестало быть актуальным вопросом внутри-
заводской политики и инструментом влияния на рабочих, заводские
структуры потеряли к нему всякий интерес. Справедливости ради следу-
ет сказать, что убыточность подсобных хозяйств прослеживается практи-
чески во всех случаях. Так, даже завод «Динамо», владевший двумя
совхозами «Тесово» и «Красный стан», объединенными с 1-го октября
1923 г. в «Племсовхоз Красный Стан с хутором Тесово», принципиально
признававший, что «Племсовхоз» должен находится на хозрасчете, был
вынужден констатировать убыточность совхоза за 1923 г. в 3000 руб.4
Завком также признал, что «к сожалению хозяйство уже убыточно и
требует некоторой поддержки от совхоза».
Другой сферой приложения усилий различных заводских организа-
ций по обеспечению рабочих продуктами была кооперация. Сведения о
кооперативах и участии в их работе завкомов, партячеек, заводоуправле-
ния сохранились в фонде завода «Динамо», где с 1922 г. существовал
Ленинский объединенный кооператив. Это было довольно крупное ко-
оперативное объединение, образованное в результате слияния коопера-
тива завода «Динамо» и Симоновского Объединенного кооператива. В
1923 г. в Ленинский объединенный кооператив влился кооператив заво-
да «АМО», «Фармазавода» и частично «Топлескопа»5. О масштабах дея-
тельности Ленинского объединенного кооператива свидетельствует про-
токол делегатского собрания от 28 ноября 1923 г., где зафиксирована
просьба кооператива к заводоуправлению предоставить место для раз-
грузки 2 800 пудов ржи, приобретенной кооперативом на хлебные обли-
гации. Из примера наглядно видна патерналистская схема взаимоотно-
шений между кооперативом и заводоуправлением: кооператив видит в
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 23. Л. 42.
2 Там же. Л. 48об.
3 Там же. Л. 88.
4 ЦАОДМ. Ф. 432. On. 1. Д. И. Л. 29.
5 Там же. Д. 11. Л. 44. Д. 6. Л. 21.
202
заводской администрации силу, не просто обладающую определенными
возможностями (в данном случае местом для разгрузки ржи), но и
практически наверняка готовую поделиться этими возможностями. Та-
кого рода совместные действия администрации и общественных органи-
заций вне сферы основного производства станут постепенно залогом
того, что в сознании рабочих четкие границы между ними постепенно
сотрутся и заводской «треугольник» зачастую будет восприниматься как
единое и монолитное целое, стоящее над рабочими.
Через кооперативы происходило как получение классового пайка,
так и дополнительных продуктов, закупленных или выменянных чле-
нами кооператива на селе. В материалах телеграфно-телефонного за-
вода сохранились свидетельства рабочей инициативы, осуществлен-
ной через заводскую продорганизацию. 24 марта 1921 г.1 общее партий-
ное собрание заслушало вопрос об организации поездки за ненормиро-
ванными продуктами. Первоначально организаторы хотели взять с
собой мануфактуру, чтобы обменять ее на товар, но поскольку обещан-
ная рабочим мануфактура на завод еще не поступила и поступит неиз-
вестно когда, решено было «взять с собой деньги и по приезде на место
там видно будет что лучше будит купить». О том, что это предприятие
прошло вполне удачно, нам известно из отчета завкома 16 июня 1922 г.2.
Упомянув, что завкому пришлось отойти от своих прямых обязанностей
«ввиду критического положения продовольственного снабжения рабо-
чих», председатель завкома Мягков сказал, что завкомом совместно с
комячейкой была организована экспедиция за хлебом на Украину и в
Сибирь. В результате поездки на Украину через заводской кооператив была
произведена самая крупная выдача продуктовЗ дополнительно к выдачам
продовольствия, производившимся обычно через ЭлектрорабкопА
Вопросы о деятельности кооператива заслушивались на общих собра-
ниях рабочих и служащих завода, а также на партийных собраниях
достаточно регулярно, но, главным образом, в критическом плане. За-
водское кооперативное движение практически не имело оборотных
средств, на что жаловался член правления заводского кооператива
И. Аренсон 3 мая 1922 г.5 Предложение рабочих о том, что нужно
изыскивать средства для кооператива самостоятельно «путем изготовле-
ния продуктов на рынок на заводе» повисло в воздухе, так как телеграф-
но-телефонный завод не производил ходовых товаров народного потреб-
ления, работал только по государственным заказам. Правление коопера-
тива на телеграфно-телефонном заводе состояло из двух человек, кото-
рые выполняли функции местных распорядителей, подчиненных объ-
единенному правлению кооператива рабочих электропромышленности
Электрорабкоп. Так, в 1922 г. рабочие завода получили через Электро-
рабкоп более или менее крупные выдачи пшеничной муки и сахараб.
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 12. Л. 46.
2 Там же. Д. 17. Л. 20.
3 Там же. Д. 21. Л. 12.
4 Электрорабкоп — объединенный кооператив рабочих электропромышленности.
На телеграфно-телефонном заводе своего кооператива не было, был только распоря-
дитель Элетрорабкопа, который получал продукты для завода.
5 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 17. Л. 15об.
6 Там же. Д. 21. Л. 12.
203
Партийное собрание телеграфно-телефонного завода заслушало 21 марта
1923 г.1 вопрос «О кооперации», пригласив представителя Московского
сельского потребительского общества т. Бермана и представителя Элект-
рорабкопа т. Приставке. Собрание решило реорганизовать Электрораб-
коп, укрепив первичные кооперативные ячейки, провести на практике
персональное кредитование рабочих, используя для этой цели все отпус-
каемые государством и хозорганами кредиты. Обратив внимание МСПО
на необходимость «удешевления всех отпускаемых продуктов путем сни-
жения накладных расходов», собрание решило организовать на заводе
районную лавку центрального кооператива. Политические требования к
кооперативному руководству, выражавшиеся в том, чтобы использовать
все кредиты исключительно для рабочих, таким образом были налицо.
В 1923 г. на заводе работала лавка, принадлежавшая кооперативу
«Кожевник». О том, как она работала красноречиво свидетельствует
обсуждение на бюро ячейки личного заявления т. Шушпанникова «О
ненормальностях в заводском кооперативе» 12 ноября 1923 г.2 Из про-
токола следует, что работа заводской лавки имела множество «дефек-
тов». Ее сотрудникам следовало «обратить внимание на гигиеническое
отношение продавцов к товару и к производству торговли в лавочке
вообще. Обратить внимание на тихий ход отпуска товара покупателям
вследствие чего создаются очереди в давке. Упорядочить учет, а также
пронумерование чеков квитанций». Сотрудники кооперативов не были
лично заинтересованы в обороте и качестве распределяемых продуктов.
Следствием такой ситуации в рабочей кооперации были явления, харак-
терные для советской торговли на всем протяжении ее существования:
обсчет и обвес, периодически портящийся или некачественный товар,
очереди и медленное обслуживание покупателей. Улучшение ситуации
завком видел в налаживании контроля за деятельностью лавочки со
стороны специальной лавочной комиссии при завкоме. Обязанности
члена лавочной комиссии были четко регламентированы и сводились к
тому, что он «1. несет дежурство в лавке; 2. следит за продавцом о ходе
работы в случае какие дефекты разбирает совместно с заведующим и
3. подписывает акты в случае на снижение и повышение цен 4. смотрит
за качеством товаров и чистотой»3.
Ситуация, возникшая вокруг заводской лавочки, обнаруживает не-
сколько любопытных моментов. Прежде всего, единственным способом
«исправления дефектов» коммунисты считали вмешательство в ситуа-
цию и постановку распределения под свой контроль. Системный для
советского периода вопрос о контроле над мельчайшими деталями как
главной стратегии власти всех уровней в данном случае возникает на
самом нижнем этаже власти вследствие инициативы снизу. Вряд ли это
стремление идет от могущества властных структур. Непосредственное
участие и непосредственный контроль, проявлявшиеся снизу до верху,
были отнюдь не всегда результативны. Складывается впечатление, что
властные структуры просто не знают другого способа управления. Веро-
ятно, отчасти это можно объяснить общими закономерностями кон-
кретного крестьянского мышления, когда его носитель «спокоен лишь
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 23. Л. 63.
2 Там же. Л. 48об.
3 Там же. Д. 27. Л. 59.
204
за то, чему непосредственно сам был свидетелем, и не допускающего
между собой и миром никаких промежуточных звеньев»!.
На реализацию стратегии непосредственного участия в «исправле-
нии» ситуации была направлена как личная инициатива сознательных
членов ячейки (вопрос о лавочке разбирался по личному заявлению
Шушпанникова), так и создание особой общественной структуры —
лавочной комиссии, в рамках которой возникала целая иерархия отно-
шений. В лавочную комиссию вовлекались рабочие, которые оказыва-
лись участниками процесса распределения и должны были контролиро-
вать, чтобы этот процесс происходил по определенным правилам. Кроме
того, участие рабочих в лавочной комиссии также сводилось к четко
определенным функциям. Таким образом, «широкая общественность»
регламентировалась, укладывалась в иерархическую систему с четко
формализованными отношениями. Немаловажно, что действия всех
участников были абсолютно понятны для них, конкретны, полностью
отвлечены от абстрактных понятий. Продовольственный вопрос и его
решение, как видно из примера, не просто насыщались политическим
смыслом (справедливое классовое распределение продуктов), но и ста-
новились поводом для формирования особой общественной структуры.
Она была погружена в систему социальных отношений с другими подоб-
ными ей общественными (лавочная комиссия — правление кооперати-
ва — завком — партийная ячейка) и административными (коллектив
лавочки — служащие кооператива) структурами. Решение же поставлен-
ной перед членом лавочной комиссии задачи не требовало от него
качеств, связанных с вербализацией, а скорее предполагало наличие
простой житейской хозяйской хватки. Ясность и простота обязанностей
позволяли справится с несложной задачей и вовлечь в новые обществен-
ные отношения людей, оставшихся бы в стороне, если бы большевики
ориентировались на чисто пропагандистские приемы работы за рамками
бытового, повседневного поведения. В результате идеологическая со-
ставляющая задачи (классовый приоритет в распределении продуктов)
«опредмечивалась» через максимально конкретные и привычные повсе-
дневные действия (пойти, посмотреть, проверить, подсчитать).
Решение такого бытового вопроса, как организация столовой на Ра-
диомашинном заводе, тоже имело свою политическую подоплеку. Об-
суждая 18 апреля 1923 г.1 2 на открытом собрании ячейки вопрос о
столовой, коммунисты предложили его решить заводоуправлению. Од-
нако оборудование столовой в бывшей столярной мастерской превраща-
лось из ординарного факта в политический, поскольку приурочивалось
к 1 мая, «чтобы была к первому мая столовая на заводе». Решение
застарелых бытовых и социальных проблемы «навстречу» пролетарским
праздникам позже, как известно, вылилось в устойчивую советскую
традицию, известную не понаслышке.
Наряду с продовольственным вопросом, важное значение имел во-
прос спецодежды и вообще носильных вещей. Кризис в этой сфере
носил постоянный характер. Можно привести множество примеров
того, как рабочие забрасывали заводские организации просьбами выдать
хоть какую-нибудь одежду, другие, наоборот прилагают к прошениям
1 Глебкин В.В. Указ. соч. С. 117.
2 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 26. Л. 23.
205
целые списки на всю семью. Завкомом телеграфно-телефонного завода
была организована сапожная мастерская, которая занималась как поши-
вом новой, так и ремонтом старой обуви1 2. В решении вопросов о выдаче
спецодежды завкомы руководствовались определенными приоритетами.
Типичным представляется обсуждение вопроса о спецодежде на заводе
«Динамо» 14 октября 1921 г.2 Совместное заседание представителей
заводоуправления, завкома, расценкома, технико-нормировочного бюро
и рабоче-крестьянской инспекции решило имеющееся на складе белье и
спецодежду выдать каждому работающему и подростку — по одной паре
белья и по одной паре спецодежды. По второму вопросу — «о распреде-
лении носков» — было решено выдать их мужчинам следующих цехов:
«Литейного, Кузнечного, Транспортного, Службы механика завода, сто-
рожам, Агентам снабжения, кассирам и раздатчикам складов». Видно,
что распределение происходит в соответствии со значимостью подразде-
ления в производственном процессе.
Третий вопрос «О выдачах женщинам» было решено оставить откры-
тым «впредь до выяснения вопроса о дальнейших получениях на завод».
Выраженный антифеминизм был для рабочей среды обычным делом.
Женщинам всегда все доставалось в последнюю очередь, а увольняли их
первыми. Отражением естественных для рабочих антифеминистских на-
строений, в которых, как ни парадоксально, выражалось специфическое
понимание социальной справедливости, было периодически возникав-
шее в партячейке телеграфно-телефонного завода весной-летом 1918 г.
обсуждение вопроса «о недопущении на работу мужа и жены в одном
заводе» ввиду безработицы3. 11 июня 1918 г. партколлектив даже поста-
новил довести до сведения заводского комитета о недопустимости того,
чтобы работали оба. Как видно из архивных документов, женщины-ра-
ботницы вообще рассматривались всеми общественными организация-
ми как более отсталые в идейном и культурном отношении. В системе
социальных отношений на производстве у них было своеобразное поло-
жение. С одной стороны, женщины-работницы были объектом опеки
общественных организаций и администрации, решавших некоторые бы-
товые вопросы. Так, например, сохранились протоколы собраний жен-
щин завода «Динамо» от июня 1923 г., где они просили завком ходатай-
ствовать перед заводоуправлением о постройке плота для полоскания
белья на Москве-реке4. Вместе с тем, вовлечение женщины в общест-
венную жизнь носило фактически силовой характер. Этот известный
факт подтверждается любопытным примером: в плане отдела работниц
Замоскворецкого райкома РКП(б) навстречу ХШ партсъезду отдельным
пунктом предполагалось организовать «Суд над работницей, не исполь-
зовавшей завоевания Октября5. Не надевшие красные косынки, таким
образом, подвергались общественному презрению, что для боявшихся
людского осуждения женщин, сформировавшихся в дореволюционной
России, было исключительно серьезно. Страх общественного позора в
данном случае выступает в качестве мотивации активности.
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 17. Л. 20.
2 Там же. Ф. 432. On. 1. Д. 3. Л. 5.
3 Там же. Ф. 264. On. 1. Д. 1. Л. 14, Л. 20-21, 37.
4 Там же. Ф. 432. On. 1. Д. 3 Л. 16, 17.
5 Там же. Ф. 264. On. 1. Д. 32. Л. 34.
206
Условиями такой активности в 1920-е гг. власти видели освобождение
женщины «от непроизводительного домашнего труда у корыта и печки»,
освобождение ее от воспитания детей, чему должно было способствовать
устройство на промышленных предприятиях яслей и детских садов.
Устройство детских садов и яслей при промышленных предприятиях
имело в первые годы после революции не просто идеологическое значе-
ние в плане реализации идей женского равноправия и раскрепощения от
домашнего непроизводительного труда, но было и серьезным инстру-
ментом социально-политического влияния в рабочей среде. Феминиза-
ция рабочего класса столицы, ставшая неоспоримым фактом после
гражданской войны, без сомнения, добавляла этой проблеме остроты.
Активность в этом направлении партийные ячейки начали проявлять
в конце 1922 г. Так, ячейка телеграфно-телефонного завода 22 декабря1
предложила т. Климович представить опись имущества, необходимого
для организации яслей, а также смету на изготовление коек, столов и
скамеек. Работу по организации яслей при заводе подталкивали сами
рабочие, приносившие детей с собой в цех. Так, уже вскоре, 4 января
1921 г. бюро партийной ячейки заслушало заявление управляющего
заводом Егорова «О ребенках Федотова и Азирова ввиду того что выше-
упомянутые тов. носят с собой ребят в завод что крайне опасно а также
и вредно для ребят а дома им оставить не с ким»2. Бюро поручило
Климович определить детей в ясли при районном отделе народного
образования и детский сад, поскольку свои сад и ясли при заводе пока
еще организовать не удалось. В феврале 1921 г.з партячейка постановила
выяснить потребность детского сада в ремонте. 21 марта того же года4
вопрос о работах по устройству яслей рассматривался на открытом
партийном собрании, где присутствовало 18 беспартийных .рабочих. За-
водоуправляющий Егоров доложил, «что вся задержка за изготовлением
инвентаря для яслей и детского сада происходит от того что рабочие
коим было предложено изготовит инвентарь запросили очень большую
цену». Собрание постановило поручить заводоуправлению совместно с
завкомом «выяснить справедливую цену на изготовление этой работы и
воздействовать на рабочих всеми мерами находящимися в их распоряже-
ние дабы изготовит весь нужный инвентарь». Анализ ситуации показы-
вает, что организацией детских учреждений занимаются вместе все об-
щественные организации, однако, политический оттенок вопросу при-
дает пристальное внимание к нему со стороны заводских коммунистов.
Совершенно иная ситуация была на фабрике «Красная Роза», где
детские ясли существовали при фабрике в образцовом состоянии, что
постоянно подчеркивается при каждом упоминании о них начиная с
7 апреля 1920 г.5 Тем не менее, ячейка постоянно рассматривала вопро-
сы работы детских учреждений. Так, 14 февраля 1923 г.6 общее партий-
ное собрание заслушало специальный доклад доктора Ханевского «О
положении детских ясель». В докладе отмечалось, что ясли при фабрике
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 8. Л. 30, 38.
2 Там же. Д. 12. Л. Зоб.
3 Там же. Л. 40об.
4 Там же. Л. 40об, 44об.
5 Там же. Ф. 486. On. 1. Д. 4. Л. 12.
6 Там же. Д. 7. Л. 9.
207
посещают 52 ребенка, из которых 12 постоянно находятся дома, а в
яслях получают только питание. Доктор Ханевский отметил, что «забо-
леваемость незначительная, смертности за последние два месяца не
было. Питаются дети вполне достаточно, правда имеется недостача в
жирах и молоке. Не имеется для детей обуви и одежды и благодаря этого
недостатка дети не имеют прогулки. Дети чувствуют себя превосходно:
веселы, развязны». После доклада доктора Ханевского на собрании раз-
вернулись прения, в результате которых выяснилось, «что по сравнению
с другими предприятиями, ясли находятся в превосходном состоянии».
Вместе с тем, уже 19 февраля 1923 г.' бюро ячейки вновь вернулось к
вопросу о детских учреждениях в связи с отчетом культкомиссии фабко-
ма. Если о работе яслей при фабрике вновь было сказано, что работа в
них ведется прекрасно, то работа в детском саду оставляла желать луч-
шего. В ней, как отмечалось в протоколе, «отсутствует хозяйственность
и руководство воспитания детей. Помещение не в должной чистоте».
Бюро ячейки решило: «в детском саду заведующую сменить и просить
райком командировать товарища для идейного руководства». Уже 4 ап-
реля 1923 г.2 бюро ячейки вновь вернулось к вопросу о состоянии
детского сада, заслушав доклад Фроловой. Из доклада известно, что
«первоначально детский сад с тремя руководителями обслуживал 45 че-
ловек детей. Затем он увеличился до 60 чел. детей, которые распределе-
ны на 4 группы по возрастам с 7-ю руководителями и 3-мя технически-
ми работниками. Занятие с детьми сада производится с 8-ми часов утра
и до 5-ти часов вечера». Основные проблемы детского сада сводились на
тот момент к нехватке посуды, халатов, утиральников, носовых платков,
учебных пособий, а также обслуживающего персонала. Не хватало также
помещений для детей и отдельной комнаты для врача. На лето Хамовни-
ческий райздравотдел обещал дать дачу «под детскую колонию». Бюро
партийной ячейки (!) постановило перевести спальню детей в другую
комнату, а также предложить управляющему фабрики Гроссману приоб-
рести для детского сада все необходимое. Фроловой было поручено
«наблюдать за руководительницами детского сада и втянуть в общест-
венную работу технических работниц», а также чаще информировать
бюро ячейки о состоянии детского сада. Ситуация на «Красной Розе»,
где женщины составляли значительную часть рабочих, наглядно показы-
вает, как вопрос об устройстве при фабрике детских учреждений эволю-
ционирует от преобладания в нем хозяйственно-бытовых моментов к
политическим приоритетам. В заключительном решении мы уже видим
стремление поставить воспитательниц под контроль, втянуть в общест-
венную работу нянечек и уборщиц.
Но настоящим полигоном политизации быта и одновременно «освое-
нием» идеологии через повседневную жизнь был жилищный вопрос. В
реквизированных у буржуазии доходных домах стали селиться рабочие.
Началась «война этажей» — переселение рабочего люда из подвалов на
более высокие этажи, принадлежавшие до революции обеспеченным
жильцам. «Жилтоварищи», как известно, не гнушались никакими сред-
ствами для проведения классовой линии в жилищном вопросе. Кроме
1 ЦАОДМ. Ф. 486. On. 1. Д. 8. Л. 13.
2 Там же. Л. 18 — 20.
208
того, они оттачивали новые формы коммунального быта на началах
самообслуживания и самоуправления, создавая дома-коммуны. Начав с
дома № 10 по Большой Садовой улице, дома-коммуны стали разрастать-
ся по Москве, и к 1921 г. их уже насчитывалось по разным оценкам от
600 до 8651. Но такого рода показательные «очаги коммунального быта»,
при которых существовали ясли, красные уголки, общественные кухни-
столовые и прочие радости и которые стали позже образцами социаль-
ного проектирования, были все-таки явлением неординарным. Обычная
практика состояла в том, что рабочие получали дом и поселялись там,
организуя из отдельных квартир «господствующего класса» коммуналь-
ные, ставшие символом Москвы почти на все годы советской власти.
Все это вело к запустению и разрухе в городе, поскольку при комму-
нальном владении нормального хозяина у домов, как правило, не было.
В 1921 г. по сравнению с 1918 г. число пригодных для жилья квартир
сократилось на 27,2%. Примерно в 60% квартир было неисправным
водоснабжение, в 70% — канализация, в 86% — центральное отопление1 2 3 4.
В наших материалах первое упоминание о вселении рабочих в рекви-
зированное жилье встречается в протоколе собрания партколлектива те-
леграфно-телефонного завода от 27 сентября 1918 г. Докладчик Аханов
сообщил, что завком «взял дом по Кузнецкой ул. № 33». Он также ска-
зал, что «нам нужно стремиться к тому, чтобы организовать домовые
ячейки, наша ячейка тогда будет служить как сыщик и будет уничтожать
контр-революционные элементы». От такого радикального предложения
собравшиеся коммунисты, судя по всему, несколько опешили, поскольку
не приняли по этому вопросу никакого решения, а в протоколе сохрани-
лась следующая запись: «Прений по этому вопросу нет, а задают вопросы»2.
Известно, что «служить как сыщик и уничтожать контр-революцион-
ные элементы» коммунисты успевали и без домовых ячеек. По мере
выхода из гражданской войны жилищный вопрос становился все более
острым — население столицы стремительно увеличивалось. За период
между переписями населения Москвы 1920 и 1923 гг. численность горо-
жан возросла на 515,5 тыс. человек, то есть примерно в 1,5 разаА К
1923 г. в Москве было уже в 1,5 раза больше жителей, чем в Петрограде,
столица занимала 10-е место среди крупнейших городов мира того вре-
мени5. Восстановление и развитие промышленности, рост количества
рабочих требовал все больше и больше жилья, которого практически не
строили. Поэтому главным способом решения жилищного вопроса было
«уплотнение непролетарских элементов», выселение граждан, ведущих
сомнительный образ жизни. Социальный контроль над жильцами осу-
ществляли в 1920-е годы многочисленные организации — от домоуправ-
лений, составлявших списки «лишенцев», подлежащих уплотнению, до
1 О количестве домов-коммун в Москве в литературе существуют разночтения.
Так, по данным И.Н. Гавриловой в 1920 г. «было отведено 471 домов-коммун.
Несколько позже их число возросло до 600». Гаврилова И.Н. Указ соч. С. 95.
А.В. Иконников пишет о существовании в Москве в 1921 г. 865 домов-коммун. См.:
Иконников А.В. Архитектура Москвы. XX век. М., 1984. С. 41. Представляется, что
эти разночтения являются следствием весьма аморфных критериев дома-коммуны.
2 Гаврилова И.Н. Указ. соч. С. 119.
3 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 1. Л. 49-50.
4 Гаврилова И.Н. Указ. соч. С. 99—100.
3 Там же. С. 109.
8 — 7163
209
милиции. Не последнюю роль в проведении «классовой линии в жилищ-
ном вопросе» играли завкомы, распоряжавшиеся в заводских домах и
проводившие постоянные «уплотнения». Комплекс решений Моссовета,
включавший передачу домов в ведение заводоуправлений, эвакуацию из
Москвы ряда учреждений по решению специальной Комиссии по раз-
грузке Москвы позволил освободить в 1921—1923 гг. 400 тыс. м2 жилой
площади!. Поэтому не случайно в заводских документах пик решений
по жилищному вопросу приходится на 1922—1923 годы.
Проведение «классовой линии» в жилищном вопросе — постоянная
составляющая буквально всех материалов. Так, 12 марта 1922 г. общее
собрания партийной ячейки фабрики «Красная Роза» постановило:
«предложить Правлению и Фабкому озаботиться о ремонте жилой фаб-
ричной площади, а также о своевременном выселении лиц не связанных
с фабрикой, не проживающих в домах находящихся в ведении фабри-
ки»2. Уже 7 апреля3 того же года ячейка вновь вернулась к состоянию
жилищного вопроса во время обсуждения доклада завкома. Председа-
тель завкома Вахнеев уточнил, что при наступлении тепла завком плани-
рует «отремонтировать жилые помещения рабочих, а также дать возмож-
ность расширить площадь жилищ, занимаемую в данный момент мини-
мум, за счет других живущих не связанных с фабрикой до максимума».
Однако жилья на фабрике, где понемногу стали расти объемы производ-
ства «нэповского продукта» — шелка и соответственно увеличиваться
численность рабочих, не хватало. Поэтому через год, 21 марта 1923 г.4,
бюро партийной ячейки вновь вернулось к жилищному вопросу, заслу-
шав доклад Шелаева, который констатировал неутешительную ситуа-
цию: «Настает весна помещения, в которых живут рабочие находятся в
весьма плохом состоянии, необходимо принять меры». Поиском слож-
ных решений коммунисты себя не затрудняли. Было принято решение
«поручить «тт. РОЗОВСКОЙ, ФИЛЛИПОВОЙ и ШЕЛАЕВУ съездить в
губздавотдел к т. ОБУХУ и ходатайствовать об освобождении комму-
нального дома по Теплому пер. д.16/18 для рабочих ф-ки КРАСНАЯ
РОЗА». Краткая история решения жилищного вопроса на «Красной
Розе» отражает рост решительности заводских структур. Если в первом
решении речь идет только о ремонте фабричной площади и выселении
не связанных с фабрикой лиц, то во втором уже о расширении жилищ-
ных условий до максимума. И, наконец, через год речь уже идет о
выселении всех жильцов из соседнего с фабрикой дома и передачи его
рабочим.
На московском телеграфно-телефонном заводе ситуация с заводски-
ми домами обстояла несколько сложнее. На открытом собрании парт-
ячейки от 29 ноября 1922 г.5 был заслушан доклад Аханова, предлагав-
шего в 1918 г. создавать домовые ячейки с фискальными целями и
назначенного после возвращения с фронта заведующим учетом жилых
помещений Замоскворецкого совета^. Аханов также занимался и дома-
1 Гаврилова И.Н. Указ. соч. С. 119.
2 ЦАОДМ. Ф. 486. On. 1. Д. 4. Л. 7.
3 Там же. Л. 12.
4 Там же. Д. 8. Л. 17.
5 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 17. Л. 31.
6 Там же. Д. 12. Л. 80.
210
ми, закрепленными за заводом. К 1922 г. завод уже имел 4 дома с
81 квартирой, в которых было 430 комнат. Однако рабочие завода зани-
мали во всех этих владениях менее трети помещений — 151 комнату.
Причина состояла в том, что, по словам Аханова, «наши некоторые дома
разрушались и мне приходилось с этим бороться и приступать к частич-
ному ремонту домов». Так, два разрушенных дома он передал частным
лицам, поскольку завод сам был не в состоянии их восстановить. Одоб-
рив работу Аханова, собрание решило «приложить все усилия к предо-
ставлению помещения всем нуждающимся нашим рабочим, хотя бы за
счет выселений посторонних элементов. Расходы по ремонту главным
образом возложить на нетрудовой элемент и частично на заводоуправле-
ние. Создать комиссию из коммунистов и беспартийных для обследова-
ния жилищных условий наших рабочих. Эту комиссию провести через
делегатское собрание. Поручить Бюро составить комиссию». Как видно
из решения, проведение «классовой линии» в жилищном вопросе на
заводе распространялось не только на выселение посторонних элемен-
тов, но и на проведение ремонта за счет «нетрудового элемента» при
участии заводоуправления. Для решения создается специальная комис-
сия из коммунистов и беспартийных рабочих. Значимость новой обще-
ственной структуры подчеркивается тем, что заранее подготовленный на
бюро ячейки список предполагается утвердить на делегатском собрании,
согласовав, таким образом, с рабочими. Вновь раскручивается тот же
механизм, что и при создании лавочной комиссии. Однако, жилищный
вопрос был гораздо более животрепещущим и политически значимым,
поэтому и созданию комиссии уделяется такое внимание.
Практика существования домов-коммун, вылившаяся в 1920-е гг. в
теории архитектуры и градостроительства в целую идеологию, связан-
ную с утопическими идеями социального проектирования, как показы-
вают наши материалы, не очень-то подтверждает расхожие описания
коммунального быта. Из протокола собрания партийной ячейки от
11 июня1 и заседания бюро ячейки от 16 июля 1923 г.2 выясняется, что в
заводском доме-коммуне проживает посторонняя публика. Сам же дом-
коммуна «очень потрепан и нужны большие средства на ремонт», кото-
рыми завод не располагал. 11 июня собрание даже рассматривало вопрос
о «рациональности держать за заводом дом-коммуну или передать его в
аренду». Но после посещения дома-коммуны комиссией 16 июля управ-
ляющий заводом, бывший рабочий, В. Черезов сказал, что дом-коммуна
необходим, нужно сохранить и закрепить его за заводом и что он «еще
не так запущен, конечно требуется ремонт, но все это не так страшно.
Самое главное что надо выселить публику, которая не где не работает,
занимается спекуляцией, торговлей и т.д.». По докладу красного дирек-
тора было принято решение о ремонте, выселении посторонней публики
и «переселении сплотнении занимающих жилую площадь выше норм,
утвержденных Моссоветом».
Как отмечает А.В. Иконников, 1923 г. являлся переломным для мос-
ковского строительства: было восстановлено и достроено 17 домов, пер-
вые три дома выстроены вновь3. Среди них дом № 9 по Сорокосвятской
’ ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 26. Д. 35об.
2 Там же. Л. 5.
3 Иконников А.В. Указ. соч. С. 48.
8'
211
улице 1, как указывает автор, построенный специально для рабочих заво-
да «Динамо». В заводских документах удалось обнаружить протокол
заседания завкома от 17 октября 1923 г.2 с обсуждением вопроса о
выделении квартир в этом доме. Из документа ясно, что рабочие завода
«Динамо» занимали в нем всего лишь 2 квартиры. В новом доме 2
квартиры были закреплены за Моссоветом, 3 квартиры за рабочими
завода «Парострой», располагавшегося рядом с «Динамо». Для распреде-
ления жилплощади в двух квартирах нового дома по решению завкома
была создана комиссия из 9 человек, куда вошли 2 человека от прези-
диума завкома, 3 человека от жилищной комиссии и 4 человека от
делегатского собрания. Как видно из документа, специально от партий-
ной ячейки в комиссию представители не вошли. В протоколе отражены
подробные правила распределения жилья, согласно которым всем ведал
завком. В первоочередном порядке завкому предлагалось переселить
старых рабочих и служащих, составлявших «основной кадр» завода и
живших в «очень скверных условиях, т.е. плохая квартира и очень
скученно». На занятие жилплощади в новом доме по решению собрания
ни в коем случае не могли претендовать «рабочие, у которых родные
живут вместе и работают на других заводах или работница, у которой
муж работает на другом заводе». Не могли претендовать на получение
комнаты и рабочие, проживающие в ранее взятых заводом коммуналь-
ных домах. Особым пунктом специально указывалось, что «желательно
помещение в доме наибольшего количества более менее квалифициро-
ванных рабочих». Обращалось специальное внимание на платежеспособ-
ность новых жильцов — завкому требовалось «строго учесть приблизи-
тельный расход за квартиры и сделать предупреждение для низших
категорий». Освобождающиеся в результате переселения в новый дом
квартиры предлагалось предоставлять тем, «которые живут хорошо, но
не достает квартирной площади или имеющих при себе родню».
В результате работы комиссии одна из квартир в новом доме была
выделена комсомольцам завода для организации там коммуны. В деле
имеется заявление в завком от 8 членов заводской ячейки от 24 сентября
1923 г.з, о существовании комсомольской коммуны рассказывается
также в «Истории завода «Динамо»4. Таким образом, передовая в поли-
тическом отношении молодежь завода получила поощрение за свою
лояльность. Не остались в стороне от повседневной жизни первых рабо-
чих домов и коммунисты, организовавшие в коммунальных домах завода
«Динамо» по Сорокосвятской ул., 9/2 и по Марксистской ул. 34 фрак-
ции РКП(б) в домовых комитетах, протоколы заседаний которых с
подробным обсуждениям коммунально-бытовых вопросов удалось обна-
ружить среди архивных материаловЗ.
Самым важным итогом вселения рабочих завода «Динамо» в новый
дом стало появление правил предоставления жилья. По сути впервые
* Сорокосвятская улица в 1924 г. была переименована Динамовскую. Расположе-
на в районе Крестьянской площади.
2 ЦАОДМ. Ф. 432. On. 1. Д. 6. Л. 43. ’
3 Там же. Д. 9. Л. 115.
4 См.: История завода «Динамо»: В 3 кн. М., 1964. Кн. 2.: «Динамо» в годы
строительства социализма. История завода.
5 ЦАОДМ. Ф. 432. On. 1. Д. И. Л. 23-25.
212
наделение рабочих сверхблагом того, да и нынешнего времени — квар-
тирой происходило не в порядке самозахвата и самовыдвижения, а
согласно установленным на общем собрании правилам. По этим прави-
лам рабочий мог выстраивать и, как известно, выстраивал свою индиви-
дуальную жизненную стратегию, которая приводилась, таким образом, в
соответствие с первичной социальной практикой и социальной полити-
кой власти. Важность появления правил в области распределения жилья —
инструмента социального управления и регулирования в обществе — не
умаляется тем, что их первый образец изобилует явными противоречия-
ми. С одной стороны, указывается на первоочередное переселение ста-
рых кадровых рабочих и служащих, с другой — как можно большего
числа более или менее квалифицированных рабочих. Явно выраженный
заводской сепаратизм, а не общеклассовые интересы отражает пункт о
невозможности предоставления жилья рабочим, члены семей которых
работают на других заводах. Другим существенным обстоятельством
внутризаводской жизни, было создание специальной комиссии из пред-
ставителей разных общественных организаций, действующих на заводе.
Включение общественности в процесс распределения, с одной стороны,
и резонанс от деятельности такой комиссии — с другой, — несомнен-
ный эффект такого рода практики. И наконец, события вокруг заселе-
ния первого построенного в Москве после революции жилого дома
наглядно показывают, как конкретно проводилась в жизнь политическая
линия в жилищном вопросе. Выделение половины жилплощади для
комсомольской коммуны отражало приоритеты середины 1920-х годов.
Заводская молодежь была объектом постоянного влияния со стороны
всех заводских общественных организаций. Кроме того, огромную роль
в самоорганизации молодежи и включении ее в реализацию политичес-
ких установок большевиков с начала 1920-х гг. стал играть комсомол. В
отличие от взрослых коллективов — завкомов, делегатских и женских
собраний, которые принимали большевизм постепенно и начали на него
ориентироваться к середине 1920-х гг., комсомольские ячейки, а также
получившие позже распространение пионерские отряды, организован-
ные при крупных заводах и фабриках, создавались на большевистских
принципах изначально. Поэтому будни молодежных и детских коллек-
тивов наиболее ярко иллюстрируют тезис истории повседневности о
групповом подчинении как инструменте политического подчинения. В
этом случае обыденность и ритуализация политической практики груп-
пы превращается в главное условие ее стабильности и устойчивости,
проведения внутри группы «линии политического авторитета»!. Важную
роль в поддержании подчинения такого типа играла опека молодежных
групп со стороны заводских общественных организаций, поддерживав-
ших интересы как комсомольской ячейки, так и всей молодежи в заво-
доуправлении, при заключении коллективного договора и в других по-
добных случаях. Остановимся более подробно на тех конкретных фор-
мах, в которых проявлялась опека молодежи со стороны заводских
общественных организаций, не имеющих, казалось бы, прямого полити-
ческого воздействия. Безусловно, в стороне останутся такие формы
1 Borscheid Р. Plaedoyer fuer eine Geschichte des Alltaeglichen // Ehe, Liebe, Tod:
Zum Wandel der Familie, der Geschlechts und Generationsbeziehungen in der Neuzeit /
Hrsg. P. Borscheid, H.J. Teuteberg. Muenster, 1983. S. 5-7, 8-11.
213
«работы с молодежью», как направление коммунистов для работы в
комсомольских ячейках, проведение политических мероприятий —
живой газеты, руководство декламированием политических стихов, уст-
ройство политических судов1 и пр., — то есть все, что в советской
историографии называлось «партийное руководство комсомолом».
Опека над молодежью касалась таких основных аспектов деятельнос-
ти, как поддержка института производственного ученичества, помощь
безработной молодежи, направление на учебу, материальная помощь
участию молодежи в политических акциях. Упоминания о поддержке
производственного ученичества встречаются в архивных документах на-
чиная с 1922 г., когда по мере постепенного восстановления производст-
ва на заводы стали принимать молодежь. В основном это были дети из
рабочих семей, довольно значительное число среди заводских учеников
составляли вчерашние воспитанники детских трудовых колоний и при-
ютов, бывшие беспризорники. Вместе с тем, на протяжении первой
половины 1920-х гг. потребности в рабочей силе не отличались стабиль-
ностью, производство постоянно лихорадило, что не могло не отражать-
ся на учениках. Именно права учеников, равно как и женщин, при
выдаче разного рода натуральных премий, сокращении штатов ущемля-
лись в первую очередь. К примеру, на заводе «Динамо» при выдаче
талонов на дрова 24 сентября 1923 г.2 завком решил «выдавать льготные
талоны на дрова, начиная с низшей категории у коих родители работают
и получают оклад выше 6-го разряда, тем не выдавать». Очевидно, что
для вовлечения в общественную жизнь, да и просто ради сохранения на
заводе заводское ученичество нуждалось в постоянной поддержке.
Вопрос о заводском ученичестве включал как обеспечение занятости
подростков, так и скорейшее обучение учеников, получение ими квали-
фикации, что обеспечило бы им более высокий уровень гарантий без
дополнительной поддержки. В материалах телеграфно-телефонного за-
вода мы находим протокол заседания комиссии по правильной поста-
новке дела ученичества на заводе, датированный октябрем 1922 г.3 В
состав комиссии входили представители завкома, партячейки, заводоуп-
равления и самих подростков. Результаты ее работы носили исключи-
тельно конкретный характер. Комиссия решила забронировать для заво-
да норму учеников в количестве 4 человек. Использовать их только на
таких работах, которые бы давали подросткам возможность изучить ту
или иную специальность, причем первые полгода труд ученика мог быть
использован на основном производстве, дающем достаточную выучку
(дюбельное, скрепочное, скобочное и прочие производства). Особо рас-
сматривался вопрос об учениках старше 18 лет, в отношении которых
комиссия приняла предложение заводоуправления о предоставлении им
мастера для обучения в вечернее время. Оплату работы мастера заводо-
управление брало на себя. Вновь вопрос о помощи школе фабрично-за-
водского ученичества партийная ячейка телеграфно-телефонного завода
рассматривала 15 января 1923 г.4, а 21 ноября того же года5 на собрании
комсомольской ячейки, где специально рассматривался вопрос о про-
1 ЦАОДМ. Ф. 486. On. 1. Д. 5. Л. 1об.
2 Там же. Ф. 432. On. 1. Д. 6. Л. 41.
3 Там же. Ф. 264. On. 1. Д. 22. Л. 31.
4 Там же. Д. 23. Л. 3.
5 Там же. Д. 22. Л. 13-14.
214
центном приработке учеников, было решено обратиться к заводоуправ-
лению с предложением уравнять учеников и взрослых рабочих в оплате
приработка, который в этот период доходил иногда до 100%.
Важнейшим каналом влияния на заводскую молодежь был досуг. Как
показывают материалы комсомольских ячеек, соответствующую полити-
ческую корректность в проведении досуга определяли сами ячейки, а от
заводских организаций требовалась, как правило, материальная помощь.
2 февраля 1922 г.1 ячейка РКСМ телеграфно-телефонного завода приня-
ла решение просить заведующего клубом давать часть театральных биле-
тов на комсомольскую ячейку. 15 февраля2, получив театральные биле-
ты, комсомольцы приняли решение выдавать их только «молодежи акку-
ратно посещающей общие собрания молодежи. Выдавать по алфавитно-
му списку, по два билета на каждого». Ситуация с билетами показывает,
что получив их в рамках сложившегося механизма опеки, комсомоль-
ская ячейка использовала распределение театральных билетов для упро-
чение своего влияния среди заводской молодежи, поощряя таким обра-
зом наиболее активных и лояльных.
Распространенной практикой, получившей после революции идеоло-
гическое значение, было устройство благотворительных вечеров. Такого
рода примеров в заводских документов встречается много. В феврале
1922 г.З комсомольская ячейка аппаратного завода «Радио» решила про-
вести вечер в пользу безработной молодежи. Документы сохранили по-
дробное распределение обязанностей среди организаторов вечера —
т. Цавко было поручено переговорить с правлением клуба, т. Сорокину
достать струнный оркестр и «просить райком РКСМ дать силы для
спектакля и концерта». Билеты на вечер было решено продавать по
75 000 руб.4. Всего было собрано 8 100 000 руб., из которых 3 500 000 руб.
было уплачено оркестру, 1 000 000 руб. было истрачено на продукты —
для музыкантов купили 14 фунтов хлеба и 4 фунта повидла. Оставшиеся
3 600 000 руб. было решено передать профтехшколе для закупки школь-
ных принадлежностей. Пример интересен тем, что в проведенной акции
просматривается несколько аспектов. Во-первых, акция проводится в
форме, сложившейся и получившей распространение до революции
(благотворительный вечер в пользу неимущих учеников). Во-вторых,
наблюдается довольно высокая активность рабочих — в вечере приняло
участие 108 человек, купивших билеты. В-третьих, комсомольская ячей-
ка сама инициировала мероприятие в поддержку учеников и провела его
в привлекательной для молодежи форме. В документах прямо не сказа-
но, что на вечере были танцы, но скорее всего такая высокая активность
связана именно с этим. Маловероятно, чтобы, собравшись в таком
количестве, рабочая молодежь просто сидела и слушала музыку. И если
уж почти наверняка речь идет о танцевальном вечере, то тогда тем более
интересно, как в целях поддержки профтехшколы руководство клуба, а
значит завком и партийная ячейка пошли наперекор тогдашним запре-
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 22. Л. 6.
2 Там же. Л. 8.
3 Там же. Л. 2 — 4.
4 Зарплата до января 1924 г. выплачивалась товарными рубля или совзнаками.
Московские рабочие стали получать зарплату золотыми рублями с 1924 г.
215
там — ведь известно, что с танцами в молодежной среде шла бескомпро-
миссная борьба, которую возглавляли партийные органы. И, наконец,
проведенный вечер имел двойной эффект — и организованное развлече-
ние для молодежи, и помощь профтехшколе. Кроме того, подростки
вовлекались в общественную жизнь без прямого давления сверху, но
политическая составляющая их инициативы была детерминирована
самим механизмом опеки «взрослых» заводских структур над молодеж-
ными.
Среди всех форм и механизмов опеки исключительное значение,
бесспорно, имело направление рабочей молодежи на рабфаки. В истори-
ческой литературе этот процесс обычно описывается как некая акция по
направлению молодых, политически активных и желающих учиться
комсомольцев в вузы. Между тем, фабрика, по крайней мере в начале
1920-х гг., отправляя на рабфак молодого рабочего, должна была платить
за его обучение. Так, из обсуждения вопроса «О рабочем факультете
Причистенских курсов» 12 августа 1922 г.1 на объединенном заседании
партийной и комсомольской ячеек фабрики «Красная Роза» проясняет-
ся экономическая составляющая рабфаковского движения. Из 250—300
мест, выделенных на курсах на весь Хамовнический район фабрика
могла рассчитывать на 15—20 мест. По условиям приема «рабфаковец
должен был быть не моложе 15 лет, иметь два года физической работы в
любой отрасли производства, уметь бегло читать». Фабрика должна была
платить 15 млн руб. за каждого человека за весь учебный год, а также, по
согласованию между администрацией Причистенских курсов и заводо-
управлением, оказывать курсам помощь материалами и дровами. Таким
образом, складывался самый главный инструмент влияния в молодеж-
ной среде — направление на учебу и ее оплата. В результате возникала
прямая и сильная зависимость между политической активностью, лояль-
ностью молодежи, поощряемой заводскими общественными организа-
циями, и индивидуальными социальными перспективами. Молодые
люди видели и осознавали эту зависимость, четко понимали эту связь.
Характерно высказывание комсомольца Кулаго, выступавшего 10 авгус-
та 1922 г.2 по поводу того, что «нужно учиться, стремиться быстрее
овладеть профессией, потому что... мы должны быть квалифицирован-
ными рабочими, а может быть и выше».
Одной из довольно любопытных форм опеки над молодежью было
оказание ей материальной помощи при ее участии в политических акци-
ях. В документах содержатся многочисленные упоминания об участии
молодежи в демонстрациях, шествиях, собраниях и т.п. акциях. Матери-
альная поддержка молодежной активности выражалась в том, что заво-
доуправление покупало комсомольцам знамена, лозунги и прочие атри-
буты. Есть свидетельства, что после праздничных мероприятий в клубе
устраивался спектакль или концерт. Характерным можно считать угоще-
ние для молодежи, участвовавшей в проведении Международного юно-
шеского дня 30 августа 1922 г.з Всего же на проведение юношеского дня
управление фабрики было отпущено 150 млн руб.
Действием, носившим несомненно ритуальный характер и широко
распространенным в 1920-е гг. в заводской среде Москвы, были пожер-
1 ЦАОДМ. Ф. 486. On. 1. Д. 5. Л. 30.
2 Там же. Ф. 264. On. 1. Д. 22. Л. 24.
3 Там же. Ф. 486. On. 1. Д. 4. Л. 35.
216
твования. Жертвовали на все подряд: на самолеты и пароходы, на по-
мощь голодающим, на поддержку беспризорных детей и даже на по-
мощь угнетенному народу Персии. В эти пожертвования, по мере воз-
можности, вовлекалась и заводская молодежь. Призывная кампания
1922 г., проходившая на московском телеграфно-телефонном заводе,
была ознаменована не только организованными проводами комсомоль-
цев, отправлявшихся служить в Балтфлот, но и тем, что комсомол взял
шефство над Балтфлотом, и последний, таким образом, стал комсомоль-
ским «подшефом». Вопрос о помощи подшефам рассматривался на со-
брании ячейки РКСМ 23 и 26 декабря 1922 гД На посылку подарков
подшефам было решено сделать отчисления. Денег, тем более лишних,
перед Новым годом у комсомольцев, естественно, не было. Лобовая
постановка вопроса о взносах на подарки в порядке комсомольской
дисциплины была амортизирована присутствовавшим на собрании уп-
равляющим заводом т. Нудэ, служившим в молодости на Балтфлоте и
«кратко пояснившим о жизни моряков в старое время». Красный дирек-
тор сказал, «что ввиду приближающегося праздника у подростков нет
денег, потому что они мало получают, ввиду этого он дает от Заводоуп-
равления ячейке молодежи для посылки подарка в Балтфлот 20 000 р.,
карандашей и бумаги». Кроме того, поступившему в Балтфлот комсо-
мольцу из многодетной семьи Басову, сыну рабочего того же завода,
заводоуправление выделило «10 000 рублей денег и пару ботинок». Все
это, видимо, комсомольцы встретили с неподдельной детской радостью.
В протоколе так и было записано, что «собрание приветствует тов. Нудэ
за его искреннюю поддержку ячейки молодежи и за его помощь Балт-
флоту долго несмолкающими аплодисментами». На полученные от заво-
доуправления деньги комсомольцы купили перочинные ножи, каранда-
ши и конверты и отправили все это в качестве новогоднего подарка
подшефному Батлфлоту. Впереди была кампания по призыву комсо-
мольцев в Черноморский флот и всем желающим было «предложено
поиметь в виду, что будут приняты члены комсомола, знающие 4 дейст-
вия арифметики». В приведенном примере несомненно просматривается
патерналистский характер действий красного директора, благодаря кото-
рым молодежь получает возможность непосредственно участвовать в
политической акции, сохранив при этом собственные небольшие сбере-
женья в канун праздников. Эмоциональный эффект от такого рода
действий несомненен. Кроме того, абстрактная идеологема «шефство»
над совершенно далеким Балтфлотом получает материализацию в виде
бумаги, конвертов, перочинных ножей. И это важно, поскольку не
всегда и не везде эта идеологема воспринималась адекватно. Так, рабо-
чим «Красной Розы», приехавшим летом 1923 г. для спайки к крестья-
нам Кубинской волости Звенигородского уезда Московской губернии,
пришлось «в первую голову объяснять смысл шефства, которое в неко-
торых местах понималось крестьянами как новый вид налога»2.
Такого рода опека, касавшаяся вопросов труда подростков, их быто-
вого обустройства, досуга, превращалась в опеку политического подчи-
нения, существовавшего внутри комсомольских ячеек. Политическое
подчинение заводской молодежи, складывавшееся в комсомольских
ячейках и дополнительно «прикрываемое» в производственной и быто-
вой сферах заводскими общественными структурами, получало как бы
1 ЦАОДМ. Ф. 264. On. 1. Д. 22. Л. 22-23.
2 Там же. Ф. 486. On. 1. Д. 22. Л. 24.
217
еще одну степень защиты. Обратим внимание, что на опеку могли
рассчитывать только те ячейки, которые проводили «правильную поли-
тическую линию», то есть механизм опеки, таким образом, выполнял
функцию своеобразного регулятора. И если во взрослых структурах,
лишенных дополнительного запаса прочности, групповое политическое
подчинение могло сбоить в результате тех или иных неувязок (их дея-
тельность сталкивалась с производственной, хозяйственной и иной
практикой непосредственно), то в молодежных группах, защищенных
дополнительной оболочкой, оно действовало гораздо более эффективно.
Результатом такого «прикрытия» со стороны заводских общественных
организаций была гораздо большая, чем у старшего поколения, лояль-
ность молодежи по отношению к власти. Показательным примером в
этом отношении стали выборы в советы 1923 г., на которых, по словам
самих комсомольцев, «...молодежь завода «Динамо» при перевыборах
Советов несмотря на то что рабочие завода, под втягиванием врагов
рабочего класса т.н. соглашателей, голосовали против коммунистов, не
пошла по этому пути»1. Таким образом, важным фактором укрепления
позиций большевиков на промышленных предприятиях стало физичес-
кое взросление комсомольцев этого поколения.
* * *
Подводя итог, можно сказать, что повседневная жизнь московских
промышленных рабочих в начале 1920-х гг. включала как традиционные
для производственной повседневности структуры, так и характерные для
домашнего быта и общегородской жизни довоенной поры. Под влияни-
ем революции и гражданской войны, а также экономических реалий
военного коммунизма и первых лет нэпа границы производственной
повседневности существенно расширились, потеряли прежнюю чет-
кость. В нее вошли такие несвойственные прежде составляющие, как
обеспечение продовольствием, жильем, организация дошкольных уч-
реждений, опека над социально менее защищенными группами рабочих
(женщины, ученики и молодежь). На заводы и фабрики в существенной
мере переместилась организация досуга рабочих.
Новым явлениям стало существование на заводах и фабриках столи-
цы многочисленных общественных организаций — партийных ячеек,
завкомов, делегатских и женских собраний, комсомольских ячеек, ко-
оперативных и других коллективов. Они действовали, главным образом,
в сфере производственной повседневности и сложившихся до револю-
ции патерналистских практик, наполняя их новым идеологическим со-
держанием.
Механизм освоения новых политических реалий московскими рабо-
чими, как показывает проведенное исследование, представляет собой
один из вариантов освоения абстрактных категорий носителями крес-
тьянского культурного типа, доминировавшего в пролетарской среде
столицы. При таком способе освоения идеологемы осмысливаются в
жестком контексте повседневной жизни, их содержание «опредмечива-
ется» и переносится в окружающее «сегодня». Таким образом идеология
новой власти переходила из далекой, не связанной с жизнью рабочего
абстракции, в его индивидуальное конкретное «сегодня».
’ ЦАОДМ. Ф. 432. On. 1. Д. 7. Л. 27.
Г.Н. Ульянова
Институт российской истории РАН
НЕКОММЕРЧЕСКИЙ СЕКТОР В РОССИИ
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ
В ДООКТЯБРЬСКИЙ ПЕРИОД
Организации, которые в современном словоупотреблении называют
некоммерческими, стали возникать в России более двухсот лет назад.
Однако только к концу XX в. некоммерческие организации выделились
в отдельный сектор. Формирование некоммерческого сектора в России
было напрямую связано с развитием общественной инициативы в связи
с нарождением признаков буржуазного развития в социально-экономи-
ческом организме и механизме политической власти.
Основные институциональные критерии этих организаций следую-
щие — эти организации являются общественными и самоуправляющи-
мися, неприбыльными, добровольческими, неправительственными и не-
государственными, они, главным образом, создаются и существуют на
добровольные пожертвования.
Обновление понятийного аппарата в отечественной гуманитарной
науке произошло в последнее десятилетие, хотя на Западе этот процесс
начался раньше!. В советскую эпоху эти организации назывались обще-
ственными, однако на деле при доминирующей роли тоталитарного
государства общественные организации почти не допускали независи-
мой гражданской инициативы. Внедрение в современный политический
и академический лексикон термина «некоммерческий сектор»1 2 было
связано с глубокой трансформацией всей системы общественного и
экономического устройства России в период перестройки. В результате
этих изменений были сняты обусловленные советской идеологией поли-
тические и экономические ограничения для формирования полноцен-
ного некоммерческого сектора как института демократического общест-
ва, который занял свою общественную нишу и в настоящее время
включает в себя широкий спектр благотворительных, религиозных, об-
щественно-культурных, просветительских, спортивных и прочих ассо-
1 См.: Salamon L.M. The Rise of the Nonprofit Sector // Foreign Affairs. 1994.
Vol. 73. № 4. July-August. P. 109-122.
2 Название «некоммерческая организация» в настоящее время является основным
законодательным термином, закрепленным Гражданским Кодексом, вступившим в
силу в РФ с 1996 г.
219
циаций, комитетов, клубов и т.д. Именно эти организации являются
основой для становления гражданского общества в нашей стране'. Уже в
1995 г. в России насчитывалось не менее 35 тыс. неприбыльных общест-
венных организаций1 2 3. В настоящее время общественные силы обраща-
ются к «добольшевистскому» российскому опыту и зарубежному опыту
негосударственных форм решения социальных проблем.
Цель нашей статьи — представить фактографическую предысторию
развития некоммерческого сектора в России — стране духовно богатой
культуры, где, однако, роль общественной инициативы зависела от до-
минирующей роли государства, сильной централизации власти, относи-
тельно низкого уровня жизни, большого этнического и социального
разнообразия.
Сейчас в мировой науке уже является аксиомой то, что первые
ростки общественной инициативы проявлялись прежде всего в сфере
филантропии, которая как особая область социальной жизни начала
развиваться еще в Средневековье. Поэтому мы будем придерживаться
этой общепринятой схемы и в нашей работе.
Призрение бедных и благотворительность в России.
X-XVIII века
Развитие некоммерческого сектора несомненно связано с вызревани-
ем и функционированием национальной традиции милосердия и благо-
творительности.
Еще в языческой Руси сиротам и бедным отдавалась часть из прино-
симых богам жертв, потому что сироты и бедные, по представлениям
славян, находились, под покровительством боговЗ. С принятием христи-
анства в 988 г. Святым князем Владимиром, согласно церковному уставу
996 г., попечение о бедных и надзор за общественным призрением
возлагались на духовенство, причем на содержание монастырей, цер-
квей, богаделен, больниц и прием странников-неимущих определялась
так называемая «десятина», то есть одна десятая от хлеба, скота, судеб-
ных пошлин и т.п.4
Как свидетельствуют письменные памятники, средневековые формы
благотворительности имели как частный, так и общественный характер,
но при этом всецело находились в русле религиозной христианской
традиции. Пример нищелюбия подавали сами русские князья, к приме-
1 Одними из наиболее плодотворных для историков и политологов, на наш взгляд,
являются теоретические разработки С.П. Перегудова по этой проблеме. См. в
частности: Перегудов С.П. Гражданское общество в политическом измерении //
Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 12. С. 74-85; Его же
Институты гражданского общества и государство / / Социологические исследования
(Социс). 1995. № 3. С. 69-76.
2 Городецкая И. Возрождение благотворительности в России / / Мировая эко-
номика и международные отношения, 1996. № 12. С. 129.
3 Максимов Е. Помощь бедным в Древней Руси // Трудовая помощь, 1899. № 2.
С. 114.
4 Георгиевский П.И. Призрение бедных и благотворительность. СПб., 1894.
220
ру, Св. Владимир позволял всякому нищему и убогому приходить на
княжеский двор, чтобы кормиться, а для больных, которые сами не
могли приходить, отправлял повозки, нагруженные хлебом, мясом,
рыбой, овощами, медом и квасом. Раздачей пищи и денег бедным
сопровождались военные победы. При сыне князя Владимира Ярославе
в Новгороде было открыто первое училище на триста юношей 1.
Особенно прославился на поприще помощи обездоленным князь
Владимир Мономах, практиковавший щедрые раздачи. В своем завеща-
нии Владимир Мономах поучал детей: «Всего же паче убогих не забы-
вайте, но сколько вам возможно по силе своей кормите». Сестра Влади-
мира Мономаха Анна основала в Киеве училище для обучения чтению,
письму и ремеслам девушек, и содержала это училище на свой счет2.
Великие князья проводили благотворительную деятельность под осо-
бым покровительством духовной власти и ей же поручали осуществле-
ние всего дела. Древние письменные памятники отмечают милосердие
иноков Киево-Печерского монастыря: Антония, Даминиана, Феодосия
Печерского. Феодосий Печерский повелел «нищим, слепым и хромым и
трудоватым» подавать «от всего сущего монастырского десятую часть».
Епископу Ефрему, позже ставшему Киевским митрополитом, приписы-
вается учреждение в 1091 г. первой больницы, где бедные призревались
и пользовались бесплатным лечениемЗ.
С переходом дела помощи бедным под церковную юрисдикцию важ-
ной становится роль братчин, церковных братств и приходских общин.
В XII в. и в последующий период на «братчинах» (как назывались
братские пиры) обязательно происходило угощение нищих. Органами
общественной благотворительности постепенно стали древнерусские
приходы и приходские общины. Старинные документы (например, пис-
цовые книги) указывают на существование богаделен (называемых «из-
бами для нищих», «вдовьими дворами») почти при каждой церкви.
Приходская благотворительность принимала разнообразные формы,
среди которых особого внимания заслуживает выдача в ссуду из церков-
ной казны денег, хлеба, семян, сена и пр. Ссуды раздавались как отдель-
ным «скудным» крестьянам, так и целым обществам под заклад имуще-
ства или без заклада. Значительную роль церковная казна стала играть в
XVI-XVII вв.
С благословения церковных властей в городах устраивались «убогие
дома». Они представляли собой специальные здания (ямы с крышами),
выстроенные на особых кладбищах, где без отпевания и оплакивания
родными хоронили бедных — бездомных, утонувших, убитых, казнен-
ных, замерзших, умерших без покаянья. В этих специальных зданиях
был сторож — «божедом» — который был обязан давать приют сиротам
и подкидышам4.
В периоды голода и повальных болезней немало людей кормилось по
монастырям. Во второй половине XV в. игумен Волоколамского монас-
тыря Иосиф кормил, кроме детей, до 700 нуждающихся взрослых. Он же
1 Максимов Е. Помощь бедным в Древней Руси. С. 115—116.
2 Там же. С. 116.
3 Георгиевский П.И. Призрение бедных и благотворительность. С. 13.
4 См.: Ульянова Г.Н. Московские нищие // Отечество. Краеведческий альма-
нах. М„ 1997. С. 140-158.
221
построил странноприимный дом. По нескольку сот человек кормилось и
в других монастырях!.
В XI—XVII вв. единственной причиной вспышек голода в России
были неурожаи (на каждое столетие приходилось в среднем по 8 неуро-
жаев). Присущих Новому времени факторов голода, как-то: истощение
почвы и искусственной дороговизны, средневековая Русь не знала. На-
ряду с неблагоприятными климатическими условиями, голод случался
из-за занятия неприятелем хлебородных местностей. В России с 1024 по
1570 гг. было 15 случаев жестокого голода, каждый из которых вызывал
огромную смертности. Основными мерами борьбы с голодом были
подвоз хлеба в голодающие местности и заготовление хлебных запасов,
сначала частными лицами по договору с властями, а потом и общества-
ми, монастырями и городами.
Что касается законодательства, то до середины XVI в. никаких узако-
нений, касающихся регулирования дела призрения, не было. Нищенство
росло, производя значительное зло, и царь Иван IV Грозный нашел
нужным обратиться к Стоглавому собору 1551 г. с несколькими вопроса-
ми относительно нищенства и призрения. Ответ Стоглавого собора (в
числе прочих его решений и мнений по вопросам государственной и
общественной жизни, содержащихся в так называемом «Стоглаве») был
следующим. Постановили, что необходимо выявить действительно нуж-
дающихся, прокаженных и состарившихся по всем городам и устроить
для них мужские и женские богадельни под ведением добрых священни-
ков и целовальников, а содержать эти учреждения на счет доброхотных
пожертвований. Стоглавый собор признал попечение о бедных делом не
только церковным, но и общественным, ибо общество должно достав-
лять средства на него, и через выборных лиц («целовальников») вместе
со священником, заведовать ими\
В Стоглаве содержалось обличение того духовенства, которое прене-
брегало своей обязанностью. За взятки в богадельни помещали вполне
здоровых людей, а больные и старые так и оставались без приюта.
Деньги же на богадельни отпускались из казны, и царь Иван Грозный
(установлено, что он возбудил этот вопрос) предложил духовенству и
светской власти совместно обсудить ситуацию, намереваясь, поставить
дело в богадельнях под контроль, если не государства, то прихожан или
местных сословных учреждений.
Среди других проблем предлагалось запретить попрошайничество
разных лиц. Попрошайничеством занимались даже монахи и монахини
под видом сбора денег на строительство церквей. Был поставлен также
вопрос о выкупе пленных. Существует предположение, что именно при
Иване Грозном управление делами общественного призрения было впе-
рвые возложено на один из приказов.
При Иване IV Грозном большое внимание привлекала борьба с эпи-
демиями, носившая полицейско-санитарный характер. По данным вы-
дающегося русского историка С.М. Соловьева, во время мора 1552 г. в
1 Максимов Е. Помощь бедным в Древней Руси. С. 126.
2 Щепкин В. Голода в России // Исторический вестник, 1886. Т. XXIV.
С. 490-491.
3 Российское законодательство X —XX в. Т. 2. Законодательство периода обра-
зования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 351.
222
Новгороде и окрестных волостях умерло почти 280 тыс. чел. В этот
период на поприще народного призрения активно действовали монасты-
ри — Троице-Сергиев, Белозерский Кириллов и др. Они строили боль-
ницы и богадельни, помогали населению во время мора и голодовок1.
Страшный голод постиг Россию при Борисе Годунове, в 1601—1602 гг.
Для борьбы с голодом впервые в этот период были устроены в России
общественные работы. Бедняки работали за пособия на строительстве
сооружений в Кремле2.
Начиная с XVII в. государство признало себя обязанным заботиться о
бедных, но не имея средств и не выработав целесообразных способов
осуществлять эти заботы, оно смогло изыскивать суммы из казны только
в случае народных бедствий.
При первом из Романовых — царе Михаиле Федоровиче, избранном
на царство в 1613 г., управление делами помощи бедным было сосредо-
точено в Патриаршем приказе, который употреблял на содержание боль-
ниц, богаделен и сиротских домов остатки патриарших и монастырских
доходов, а также сборы с раскольников. Ввиду развития врачебного дела
вскоре был учрежден особый Аптекарский приказЗ.
При преемнике Михаила Федоровича — царе Алексее Михайлови-
че — по Соборному уложению 1649 г. был введен специальный налог на
особую нужду призрения — выкуп пленных. В 1650 г. в изданной по
повелению царя «Кормчей книге» были отмечены наряду с догматами
православной церкви также гражданские законы о делах, находящихся в
управлении духовных властей. К ним относилось и общественное при-
зрение, причем особое внимание уделялось помощи вдовам и сиротам!
В 1670 г. учрежден особый приказ строения богаделен.
В качестве меры борьбы с голодом Алексей Михайлович сделал по-
пытку издания устава по народному продовольствию. Устав этот факти-
чески не был принят и не имел никакого влияния, хотя в нем регулиро-
вались разумные меры снабжения населения хлебом.
Конец нищелюбия и снисходительного отношения к попрошайкам
пришелся на 80-е гг. XVII в. При царе Федоре Алексеевиче был подго-
товлен подробный указ, где предлагалось отделять истинных нищих от
притворных и последних наказывать. Нищим истинным предполагалось
оказывать помощь в богадельнях и через общественные работы. Этим
вводился новый принцип, по которому роль государства в деле заботы о
бедных определялась требованиями общественного порядка, безопас-
ности и благоустройства. Смерть Федора Алексеевича, последовавшая в
том же 1682 г., помешала применению этого указа на практике.
Фактически до конца XVIII в. призрению бедных в России не прида-
валось общегосударственного значения. Отдельные меры не переросли в
стройную систему. Даже принятые законоположения не имели условий
и средств для реализации. Помощь бедным носила характер частной
благотворительности. Следовало заботиться о нищих и убогих «ради
1 Максимов Е. Начало государственного призрения в России / Трудовая
помощь 1900. № 1. С. 41 — 43.
2 Щепкин В. Голода в России. С. 493.
3 Георгиевский П.И. Призрение бедных и благотворительность. С. 15; Макси-
мов Е. Начало государственного призрения в России. С. 46.
4 Там же. С. 46 — 47.
223
души спасения». Так как заботы о спасении души лежали на церкви, то
и вся реальная помощь, как правило, осуществлялась через церковные
учреждения.
В царствование Петра I центральное заведование делом устройства и
содержания больниц и богаделен, как и других дел призрения, осталось
по прежнему в ведении Приказов — сначала Патриаршего, а с 1701 г. —
Монастырского!. Произошли малочисленные практические сдвиги. В
1707 г. возник первый детский приют, создателем которого стал митро-
полит Иов, служивший в Новгороде. Для приюта был отведен целый
монастырь, куда пожертвовали деньги и вещи как сам Петр I, так и
придворные. Чуть позже в Москве для попечения о сиротах был назна-
чен Новодевичий монастырь. Там малолетние дети воспитывались мона-
хиням^.
В 1721 г. дела призрения были переданы в ведение Святейшего
Синода, а в 1724 — Камер-ко нторы. Однако, переход дел к государству,
не означал изменений на практике. Петр Великий занялся делами при-
зрения уже в самом конце своего царствования. Он предложил выделить
каждую категорию нуждающихся и оказать соответствующий вид помо-
щи. В частности, предполагалось: устроение «госпиталей» для престаре-
лых и увечных, выселение из богаделен в семьи тех, кто имеет родствен-
ников и детей, поимка бродяг и отдача их в работу, телесное наказание
здоровых нищих, устройство «смирительных домов» и прядильных
фабрик для мужчин и женщин — дармоедов, и др. Среди других идей
Петра Великого привлекает внимание проведение ревизии источни-
ков средств на призрение, для чего были собраны сведения о состоя-
нии монастырей с целью определить, сколько в каждом из них можно
содержать нищих, сирот и монахов. К сожалению, все эти распоряже-
ния, сделанные всего за несколько месяцев до смерти императора, не
были реализованы^.
В 1725—1762 гг. позитивное движение в развитии сферы помощи
бедным замирает. Известен лишь ряд указов о запрещении нищенст-
ва. До наступления правления императрицы Екатерины II из созида-
тельных законоположений весьма интересен только Указ 1757 г. об
учреждении инвалидных домов на доходы с монастырских и архиерей-
ских деревень4.
Общественное призрение и благотворительность получили свое раз-
витие в современном смысле начиная с последней трети XVIII в. Нема-
лую роль в этом сыграло воздействие на русское общество идей евро-
пейского Просвещения, поставившего в центр внимания гуманистичес-
кое отношение к жизни и отдельному человеку5.
1 Георгиевский П.И. Указ. соч. С. 56 — 57.
2 Михаил (иеромонах). Призрение брошенных детей на Руси 200 лет назад //
Вестник благотворительности. 1902. № 4. С. 37, 42.
3 Георгиевский П.И. Указ. соч. С. 19 — 23.
4 Максимов Е. Начало государственного призрения в России. С. 57.
5 См.: Русская мысль в век Просвещения. М., 1991.
224
Ростки общественной самодеятельности. 1765—1861.
От открытия Вольного экономического общества
до отмены крепостного права
Подлинная история некоммерческого сектора в России началась в
Новое время. В царствование императрицы Екатерины II (1762—1796)
возникают первые общества, и тогда же появляются слабые, но посте-
пенно крепнущие, начальные ростки общественной деятельности в рам-
ках негосударственных институтов. На протяжении этого, более чем
двухсотлетнего развития, можно выделить несколько периодов.
1765—1861 — от открытия Вольного экономического общества до
отмены крепостного права. Общественное начало развивается в среде
дворянства и, в меньшей степени, в сфере городских сословных корпо-
раций, прежде всего купечества.
1861—1917— от отмены крепостного права до большевистской Ок-
тябрьской революции. Поле деятельности негосударственных институ-
тов расширяется, охватывая все новые сферы жизни, распространяясь
повсеместно в Российской империи и привлекает десятки тысяч участ-
ников, значительно выйдя за пределы привилегированных слоев населе-
ния. Следует отметить, что этот период распадается на два этапа: 1861 —
1906 и 1906—1917, соответственно до и после принятия 4 марта 1906 г.
Временных правил об обществах и союзах.
Рассмотрим эти периоды подробнее.
В 1765—1861 гг. возникновение негосударственных институтов во
многом было обязано направлению, избранному императрицей, а имен-
но: «согласить враждующие общественные интересы»!. По законам «Уч-
реждение для управление губерний» (1775) и «Грамоте на права и выго-
ды городам Российской империи» («Жалованной грамоте городам»)
(1785) в Российской империи вводились начала местного самоуправле-
ния. Происходит обретение личных гражданских прав представителями
двух высших сословий общества (дворянства и гильдейского купечест-
ва), а также средними городскими слоями.
В 1775 г. были созданы приказы общественного призрения — прави-
тельственные институты, куда выбирались заседатели из всех трех глав-
ных сословий местного общества. Приказы управляли учебными, лечеб-
ными и благотворительными учреждениями, включая сиротские дома и
приюты для престарелых, которые могли создаваться как на средства
местного бюджета, так и на благотворительные пожертвования. В 1861 г.
в подведомственных 55 губернским приказам 768.благотворительных
заведениях (сюда входили: 519 больниц, 44 дома умалишенных, 64 учеб-
но-воспитательных заведения, то есть сиротские и воспитательные дома,
училища детей канцелярских служителей, фельдшерские школы, 111
богаделен и инвалидных домов, 30 смирительных и рабочих домов)
призревалось 181 553 чел. В другие годы число пациентов было боль-
1 Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. Т. V.
М„ 1989. Т. V. С. 59.
225
шим. Кроме того, ежегодно оказывались многочисленные денежные
пособия разным лицам и учреждениям'.
Существенную роль в развитии филантропии в России сыграло до-
зволение использовать «доброхотные подаяния» (статья 392 «Учрежде-
ния о губерниях»), В результате, в столицах и в провинции возникли
заведения, созданные и содержавшиеся на частные средства, как напри-
мер, больница на 56 кроватей на средства купцов Киселевых в Шуе
(откр. в 1845); Ивановская больница в Петербурге, учрежденная купца-
ми во время холеры (1831); мещанская богадельня на 200 чел. (1833) и
дом призрения престарелых и увечных ремесленников на 100 чел. (1850)
в Петербурге2.
Но несмотря на эти либеральные перемены, положение некоммер-
ческого сектора было весьма специфическим — ему предстояло разви-
ваться в сословно-иерархическом государстве, где почти половина мест-
ного населения существовала в условиях крепостного права. Крестьяне
были частной собственностью своих помещиков-дворян и лично бес-
правными. Поэтому до отмены крепостного права в 1861 г. негосударст-
венные институты могли возникать и существовать в узком слое так
называемого «образованного общества», подавляющее большинство ко-
торого происходило из дворянского сословия. Система крепостного
права отрицательно действовала и на само дворянство — оно было
оторвано от остального общества, и слабо чувствовало общественные
потребности. В этом причина того, что негосударственные институты
возникали в конце XVIII — первой пол. XIX вв. исключительно по
частной инициативе отдельных представителей высшего сословия или
непосредственно по идее самих монархов, насаждавших учреждения,
имевшие прототипы в Западной Европе.
Вопрос о порядке учреждения обществ и надзора за ними впервые в
российском законодательстве прозвучал в «Уставе благочиния» (1782),
очертившем круг задач полицейского надзора за всеми сторонами жизни
Империи. В «Уставе благочиния» различались общества «законом ут-
вержденные», то есть учрежденные правительством — их следовало ох-
ранять и защищать, и общества тайные, деятельность которых подлежа-
ла пресечению.
Целый ряд обществ возник при Екатерине II: первым было Вольное
экономическое общество (1765), вторым — Вольное российское собра-
ние, (1771, просуществовало 12 лет) при Московском университете для
разработки русского языка и истории. В последующие годы число уче-
ных обществ и их разнообразие возрастало. Это были: Дружеское ученое
общество (1782) и Собрание университетских питомцев для литератур-
ных целей (1781) при Московском университете3; Общество истории и
древностей российских (1804 в Москве, 1839 в Одессе), Императорское
общество испытателей природы при Петербургском университете (1805),
Императорское минералогическое общество (1817), Императорское рус-
1 Мушинский К. Устройство общественного призрения в России. СПб., 1862.
С. 56-58.
2 Подробное обозрение благотворительных действий Приказов общественного
призрения // Журнал Министерства внутренних дел. 1856. Ч. XVI. Кн. 3.
3 Россия. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Ленинград., 1991.
226
ское археологическое общество в Петербурге (1846), Весьма активными
были Gesellschaft fur Geschichte und Alterthumskunde der Ostzeeprovinzen
Russlands в Риге (1834), и Gelehrte Estnische Gesellschaft (1838) в Юрьеве
(Дерите).
В начале XIX в. власти во главе с императором Александром I (1801 —
1825) не препятствовали возникновению обществ. Кроме вышеперечис-
ленных ученых обществ, возникают также благотворительные организа-
ции всероссийского и местного масштаба, такие, как Императорское
Человеколюбивое общество (1802), Дамское попечительство о бедных в
Москве, «Доброхотная копейка» в Твери. В 1817—1826 гг. выходил
«Журнал Императорского Человеколюбивого общества» — первый в
России специальный периодический орган для обсуждения дел благо-
творительности. Возникают первые национальные благотворительные
общества — в 1820 г. было создано Французское благотворительное
общество в Петербурге, оказывавшее помощь главным образом вдо-
вам и престарелым. Усилиями Французского общества была открыта
богадельня (1839), выделялись стипендии для получения образования
(с 1846)1.
Принцип открытого призрения через помощь на дому впервые в
российских условиях стал реализовываться в деятельности «Общества
посещения бедных», основанного известным писателем и обществен-
ным деятелем князем В.Ф. Одоевским в Петербурге (существовало в
1846—1855). Под патронажем общества находилось более 5 000 семей, а с
1850 г. была организована также сеть заведений закрытого призрения —
лечебницы, дешевые квартиры, детский ночлежный дом, школа для
мальчиков2. Немалую роль в успешной деятельности «Общества посеще-
ния бедных» сыграл тот факт, что авторитет князя Одоевского и его
связи в высшем обществе привлекли в ряды общества членов импера-
торской фамилии и многих петербургских аристократов.
Под влиянием гуманистических идей представителями образованного
дворянства в разных городах Империи были образованы (в 1807—
1824 гг.) попечительные о бедных комитеты (в Казани, Воронеже, Уфе и
Слуцке), общественные кассы взаимопомощи (в Саратове, Петербурге,
Дерпте), местные благотворительные общества в различных формах (в
Вильне, Новогрудке, Харькове, Ревеле, Брест-Литовске, Пернове,
Якобштадте, Дерпте, Гродно)2.
Основывались также первые профессиональные объединения — ме-
дицинские общества: «Общество соревнования врачебных и физических
наук» (Societas physico-medica) при Московском университете (1804),
Императорское медицинское общество в Вильне (1805), Общество не-
мецких врачей в Петербурге (1819), общество в Варшаве (1820)4.
В царствование императора Николая I (1825—1856), чье правление
традиционно характеризуется как эпоха реакции, возникло лишь не-
1 См.: Журнал МВД 1853-1856 гг.
2 См.: Боцяновский В.Ф. Князь В.Ф. Одоевский и «Общество посещения бед-
ных» в Петербурге // Трудовая помощь. 1899. № 4 — 5. С. 317 — 351.
3 Историческое обозрение мер правительства по устройству общественного при-
зрения в России. СПб., б.г. (Брошюра представляет собой отдельное издание текста
из номеров «Правительственного вестника» за 1874 г.) С. 169—170.
4 Нейдинг И. Медицинские общества в России. М., 1897. С. II.
227
сколько ученых и благотворительных обществ (это было связано, глав-
ным образом, с трудностями регистрации их из-за перестраховки бюро-
кратов, принимавших решения). Среди них были такие ставшие автори-
тетными организации, как Императорское Русское географическое об-
щество, Императорское общество истории и древностей российских в
Одессе, Императорское Русское археологическое общество. Наиболее
активно в этот период основывались сельскохозяйственные общества
(свыше 15), в том числе весьма влиятельные Общество сельского хозяй-
ства в Южной России (в Одессе, 1829), и Императорское Казанское
экономическое общество (учреждено в 1839 г., получало субсидию от
ВЭО)1.
В 1837 г. в Петербурге, а спустя год в Москве, возникли «Комитеты
для разбора и призрения просящих милостыни» (или «Комитеты о
нищих»), учрежденные по сенатским указам «в виде опыта». В ведение
комитетов были переданы работные дома, в которых содержались задер-
жанные за нищенство. В задачи комитетов входили меры профилакти-
ческого характера — «разбор» нищих и бродяг, задержанных на улице,
которым потом либо оказывали помощь, либо подвергали их репрессив-
ным мерам2. В последующее десятилетие комитеты о нищих возникли
также в губерниях и уездах, но большой роли не сыграли. Важнейшей
акцией комитетов стало устройство столов для бедных во время голода
1839—1840 гг., когда беднякам было роздано более 470 тыс. порций
обедов.
По сути комитеты явились попыткой государства, совершенно не
справлявшегося с огромным количеством нищих, обратиться к содейст-
вию общества. Эти подконтрольные государству институты мыслились
как новая форма учреждения, где бюрократические усилия сочетались
бы с финансовым и личным участием добровольных деятелей, отдаю-
щих делу и деньги, и труд. В состав столичных комитетов вошли пред-
ставители дворянства, купечества и духовенства, снискавшие себе авто-
ритет благотворительностью* 3.
Для российской политической традиции характерно постоянное про-
тивостояние власти и общества! Неудивительно поэтому, что наиболее
жизнеспособные добровольные объединения возникали под патронатом
или даже по инициативе царской власти, и в названии содержало слово
«императорское». Даже самодеятельные ассоциации стремились попасть
в категорию «императорских» институтов — это могло служить залогом
их независимости от бюрократического произвола, своеобразным «поли-
тическим прикрытием»!
1 См.: Общества // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб.,
1897. Т. ХХ1а. Стлб. 610.
3 Максимов Е.Д. Общественная помощь нуждающимся в историческом ее разви-
тии в России // Благотворительность в России. СПб., 1907. Т. I. С. 45.
3 См.: О действиях Комитета, учрежденного в Москве для разбора и призрения
просящих милостыни в 1839 г. М., 1840; Отчет комитета, Высочайше учрежденного
в Москве для разбора и призрения просящих милостыни, за [1840-1842, 1844,
1846-1848, 1879, 1884]. М., 1841 — 1888.
4 Политическая история: Россия-СССР-Российская федерация: В 2 т. М.:
Терра, 1996. Т. 2. С. 716.
5 Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 315.
228
Из этой же традиции проистекало такое явление, как существование
наряду с официальными обществами — неофициальных, к которым
относились литературные кружки, и также ряд политических организа-
ций, готовивших антиправительственные заговоры. Резко отрицательное
отношение правительства к тайным обществам отразилось в Указе
1822 г., который постановил закрыть все тайные общества и не дозво-
лять их в будущем!.
По общему правилу учреждение обществ происходило с Высочайшего
(то есть, императорского) разрешения, испрашиваемого через Комитет
министров. Несмотря на законодательно оформленный запрет, продол-
жалась тайная общественная деятельность. Наряду с легально действую-
щими обществами (благотворительными, учеными, просветительными и
др.) постоянно возникали и действовали формально незарегистрирован-
ные организации. Среди их целей были и политические. Нелегальный
характер придавал известную двойственность их деятельности, потому
что был фактическим последствием недоверия между общественностью
и государством. Барьер недоверия снизился после 1861 г., но никогда не
исчезал совершенно.
Формирование и развитие системы добровольных
общественных организаций. 1861—1917.
От отмены крепостного права до большевистской
Октябрьской революции
Поворотной стала так называемая эпоха Великих реформ (1856—
1874). Основное содержание реформ: введение нового суда, разветвлен-
ной системы местного самоуправления, преобразования армии и флота,
системы народного просвещения, создание вместо тотальной предвари-
тельной цензуры последовательной* 3. Центральным пунктом явилась от-
мена крепостного права. С осуществлением реформ (прежде всего ре-
формы местного управления через введение земств — органов местного
самоуправления в сельской местности — и городского самоуправления в
городах), Россия оказалась переведенной на рельсы буржуазного разви-
тия, и в стране открылось широкое поле для общественной самодеятель-
ности.
С этого момента начался бурный рост негосударственных институтов.
Изменилось законодательство — утверждение уставов многих категорий
обществ стало прерогативой отдельных министров. В частности, закон
12 января 1862 г. утвердил порядок, по которому учреждение благотво-
рительных обществ и обществ взаимопомощи вошло в компетенцию
министра внутренних дел, а университетским уставом 1863 г. было
разрешено учреждать ученые общества университетам с разрешения ми-
нистра народного просвещения. Закон 3 января 1869 г. предоставил
министру внутренних дел прямое право утверждения уставов обществен-
ных и частных благотворительных заведений3. Закон 1897 г. предоставил
! Ануфриев Н. Правительственная регламентация образования частных обществ
в России // Вопросы административного права. М., 1916. Кн. 1. С. 20—21.
3 Власть и реформы. С. 315.
3 Андреевский И.Е. Полицейское право. СПб., 1874. Т. 1. С. 530.
229
министру народного просвещения право разрешения открытия ученых
обществ разных направлений.
Несмотря на то, что законодательная политика в отношении возник-
новения и регистрации негосударственных институтов в целом смягчи-
лась, со стороны властей наблюдалось немало отказов на разрешение
обществ. Эти отказы часто мотивировались наличием соответствующего
государственного ведомства и отсутствием необходимости в существова-
нии частного общества1.
Хотя бурный процесс развития неправительственной сферы являлся
объективной потребностью времени, связанной с социально-политичес-
кой эволюцией страны, самодержавие всячески нейтрализовало либе-
ральные тенденции. Это проявлялось, как мы уже отметили, насаждени-
ем обществ с сильным верноподданническим, монархическим духом,
прежде всего — религиозных, русификаторских. К тому же, всегда суще-
ствовал секретный (по терминологии того времени, «негласный») надзор
за деятельностью всех без исключения обществ. Запрет на деятельность
тайных обществ получил законодательное оформление в 1874 г. по
закону «О наказании за составление противозаконных обществ и учас-
тие в оных».
Активность самих обществ порождала ответную реакцию — некото-
рые направления их деятельности принимали политические оттенки.
Это проявилось, когда в 1859 г. два авторитетных добровольных общест-
ва — ВЭО и Императорское географическое общество — образовали
политэкономические комитеты, которые имели явную политическую
направленность2 *. В этот же период возникает большое количество сту-
денческих организаций в университетах (прежде всего землячеств),
что свидетельствовало об осознании корпоративных интересов в среде
образованной молодежи, и одновременно о реализации идеи взаимо-
помощи.
В пореформенный период возникли многочисленные педагогические
и просветительные организации. В их широкой деятельности реализовы-
вались идеи просвещения народа (через устройство публичных чтений,
литературных и музыкальных вечеров, библиотек, распространение де-
шевых книг). С 1860 г. начали возникать общества самообразования —
сначала как незарегистрированные кружки (главным образом, для рабо-
чих), а затем как официальные общества2. В 1871 г. было образовано
«Фребелевское общество для содействия первоначальному воспита-
нию»4. В известной степени, среди образованной публики возникло
осознание оторванности от народа, и такое специфически российское
явление, как «чувство вины перед народом».
Ведущая роль среди просветительных организаций принадлежала Пе-
тербургскому и Московскому комитетам грамотности, работа которых
особенно активизировалась с 1870-х гг., когда они стали работать в
1 Михайлова М.В. Общественные педагогические и просветительные организации
дореволюционной России (середина XIX - начало XX вв.). М., 1993. С. 15.
2 Кимбэлл А. Русское гражданское общество и политический кризис в эпоху
Великих Реформ // Великие Реформы в России. 1856-1874. М., 1992. С. 263.
Ч^арнолуский В.И. Частная инициатива в деле народного образования. СПб.,
4 Там же. С. 74.
230
тесном контакте с земствами. Целью их деятельности было объявлено
устранение «народного невежества»!. Оба комитета издавали и распро-
страняли книги для народа, составляли рекомендательные библиографи-
ческие списки, собирали сведения о состоянии народного образования.
В 1880—1895 гг. было издано более 90 наименований книг русской и
европейской классики, тиражом более 4 млн экз. В течение 35 лет было
разослано 1,3 млн книг по школам, библиотекам, приютам и тюрьмам;
создано 108 народных бесплатных библиотек в провинциальных сель-
ских центрах. Немаловажна их роль как центров общения для наиболее
либеральных представителей столичной и провинциальной обществен-
ности (за десятилетие 1885—1895 заслушан 61 научно-аналитический
доклад). Так реализовывалась идея «всеобщего сознания первостепенной
важности просвещения народа»2. Работа Комитета грамотности была
отмечена серебряной медалью на Парижской всемирной выставке
1889 г. Однако в 1895 г. правительство, обеспокоенное растущей попу-
лярностью комитетов грамотности, фактически ликвидировало их, хотя
формально они закрыты не были.
Развитие медицинских обществ, замершее во второй половине
XIX в., оживилось после реформ. Общества открывались ежегодно и
начали появляться в самых отдаленных углах России. К концу 1860-х гг.
в России числилось уже 27 медицинских обществ, а к началу 1880-х —
40. Задачи обществ заключались в изучении города или области в меди-
ко-топографическом отношении, исследовании санитарных условий и
мероприятий во время эпидемий. При многих обществах открывались
бесплатные и дешевые лечебницы, читались лекции по гигиене и рас-
пространялась популярная медицинская литература. Потребность объ-
единения деятельности медицинских обществ нашла выражение в орга-
низации в 1883 г. всероссийского «Общества русских врачей в память
Н.И. Пирогова», которое начиная с 1885 г. проводило съезды каждые
2 года. Одновременно продолжалось развитие местных организаций — к
1896 г. их стало более 120 и в их работе участвовало более половины всех
имевшихся в Российской Империи врачей (более 9 тыс. от 18 тыс. чел.)3.
В отличие от педагогических, просветительских и медицинских об-
ществ, не встречало особых препятствий создание различного рода бла-
готворительных организаций и обществ взаимопомощи. Число их во
много раз превышало численность всех остальных обществ. По статис-
тике к 1902 г. насчитывалось 4 672 общества и 6 278 заведений (всего
11 040 учреждений, примерно 8 тыс. которых находилась в городах, а
остальные в сельской местности)! На частные пожертвования содержа-
лось под эгидой благотворительных обществ почти 1 900 детских заведе-
ний (включая сюда более 1 400 детских учреждений для постоянного
призрения, в том числе приюты, сиротские дома, профессиональные
школы и мастерские для детей заведения для детей инвалидов и др.)5.
1 Протопопов Д.Д. История Санкт-Петербургского Комитета грамотности, состо-
явшего при Императорском Вольном экономическом обществе (1861 — 1895). СПб.,
1898. С. 7.
2 Там же. С. 199.
3 Нейдинг И. Медицинские общества в России. С. I —V.
4 Благотворительность в России. СПб., 1907. Т. 1. С. XXVII.
5 Там же. С. XXXVI.
231
Динамика открытия новых заведений и обществ была такова!:
Годы открытия действий Заведения в городах Заведения вне городов Общества в городах Общества вне городов
1 2 3 4 5
до 1801 14 2 82 65
1801-1825 58 1 104 36
1826-1855 163 2 398 133
1856-1860 30 1 78 42
1861-1865 73 6 126 79
1866-1870 178 14 224 85
1871-1875 185 14 246 94
1876-1880 319 37 261 97
1881-1885 359 179 357 126
1886-1890 267 124 318 139
1891-1895 576 249 665 334
1896-1900 1048 1337 849 372
1901 217 57 182 106
год не указан 168 76 435 235
Итого: 3655 1099 4325 1943
В результате введения местного управления на большей части импе-
рии сильно возросло (благодаря стараниям земских и городских деяте-
лей) как число заведений для помощи различным категориям нуждаю-
щихся, так и количество лиц, которым была оказана помощь. Если в
1861 г. в 55 губерниях было 768 заведений, то по данным 1891 г. — 4 500
заведений только в 44 губерниях. В 1891 г. в 28 земских губерниях
призревалось в заведениях (без медицинских) 1 072 146 чел., в то время
как в 16 неземских только 60 552 чел.2
1 См.: Там же.
2 Дерюжинский В.Ф. Заметки об общественном призрении. М., 1897. С. 85 — 86.
232
На рубеже XIX—XX вв. благотворительное движение в России приоб-
рело широкий размах и самобытные формы. В 1909 г. образовался
«Всероссийский союз учреждений, обществ и деятелей по общественно-
му и частному призрению». Он стал инициатором двух общероссийских
съездов деятелей благотворительности в 1910 и 1914 гг. 1
Значительное развитие получили организации взаимопомощи, боль-
шинство из которых оказывали своим членам помощь деньгами или
приисканием работы. В 1899 г. существовало 216 обществ, 287 похорон-
ных касс, 840 ссудосберегательных общественных касс. Они обслужива-
ли почти исключительно средние городские слои — интеллигенцию,
служащих, ремесленников1 2.
Особую сферу представляли религиозные организации. После приня-
тия положений о приходских попечительствах при православных цер-
квах (1864) и о церковных братствах (1864) начался процесс возрожде-
ния церковно-общественной жизни. В этом контексте активизировалась
деятельность обществ трезвости Духовного ведомства (существовавших с
1859 г.), обществ хоругвеносцев3. В 1868 г. только 20% церковных при-
ходов (5 327 от 28 785) имели попечительства, к 1900 г. уже в половине
православных приходов (18 232 из 37 490) действовали попечительства4 5 6,
развивавшие такие формы благотворительной помощи, как устройство
богаделен, рукодельных мастерских, детских приютов, бесплатных сто-
ловых и т.д. для нуждающихся членов своего прихода.
Еще одна особенность развития негосударственного сектора была
обусловлена многонациональным составом населения Российской им-
перии. Начиная с 1860-х гг. наблюдалось возникновение целого ряда
национальных просветительских обществ: грузинских, еврейских, укра-
инских, польских, балтийских. В частности, в 1863 г. было основано
«Общество для распространения просвещения между евреями в России»,
а чуть позже в целом ряде городов возникли отделения еврейского
литературно-музыкально-драматического общества «Газомир»5. Откры-
вались также католические, мусульманские и лютеранские благотвори-
тельные обществаб.
В столице и крупных промышленных центрах развивалось женское
движение. В 1860—1890-х гг. женские общества, союзы, клубы действо-
вали более чем в 60 городах. В Петербурге имелось 52 женских объеди-
нения (в том числе старейшее в России Императорское женское патрио-
тическое общество, существовавшее в 1812—1896 гг.), в Москве — 20, в
1 См.: Труды Первого съезда русских деятелей по общественному и частному
призрению. 8 — 13 марта 1910 г. СПб., 1910; Труды съезда по общественному
призрению, созванного Министерством внутренних дел 11 — 16 мая 1914 г. Пг., 1914.
Т. 1-2.
2 Степанский А.Д. Общественные организации в России на рубеже XIX-
XX веков. М., 1982. С. 201.
3 Чарнолуский В.И. Справочная книжка об обществах и союзах. СПб., 1912.
С. 51-55.
4 Бензин В.М. Приходская благотворительность на Руси после 1864 г. //
Трудовая помощь, 1907. № 2. С. 67.
5 Чарнолуский В.И. Частная инициатива в деле народного образования. С. 144.
6 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society and the State in Imperial
Russia. Princeton: Princeton University Press, 1996. P. 119, 122, 132, 204.
233
Киеве — 12, в Одессе и Ростове — по 51. Женские объединения ставили
перед собой три основные цели: благотворительность, просвещение
женщин, борьбу за высшее образование2. С 1895 г. начался этап органи-
зационной дифференциации и политизации женского движения, идейно
оформленный под лозунгом получения равных с мужчинами политичес-
ких и гражданских прав. На рубеже XIX—XX вв. был создан ряд круп-
ных всероссийских организаций с отделениями на местах — Союз рав-
ноправия женщин, Общество защиты женщин и др.З. Началась изда-
тельская деятельность женских организаций.
В 1880—1890-х гг., характеризуемых, как «эпоха освободительного
движения», спектр неприбыльных организаций ширился. Были основа-
ны краеведческие общества и общества любителей природы, зарождает-
ся система гимнастических и спортивных обществ (к последним относи-
лись охотничьи, конские, стрелковые, велосипедные, конькобежцев и
лыжников)^.
К концу XIX в. в России возник ряд организаций всероссийского
масштаба с сетью местных отделений. В 1904 г. Русское техническое
общество имело 38 отделений в разных городах, Русское общество охра-
нения народного здравия — 20 отделов, Российская организация Крас-
ного Креста — 8 окружных управлений, 86 местных управлений и 311
местных комитетов5.
Революция 1905—1907 гг. стала переломным моментом для развития
негосударственного сектора. Временные правила об обществах и союзах
4 марта 1906 г. установили совершенно новый порядок образования
частных обществ путем регистрации или простого заявления об образо-
вании общества. С изданием этого закона все прежние распоряжения
правительства по делам «частных обществ, не имеющих задачею получе-
ние прибыли» (формулировка начала XX в.) потеряли силуб.
Некоммерческие организации могли создаваться в виде обществ или
союзов (когда объединялись для совместной деятельности два или более
общества). Для заведования делами об открытии, регистрации, запреще-
нии и закрытии обществ были созданы специальные городские и
губернские «по делам об обществах присутствия». Порядок образова-
ния обществ упростился: для учреждения общества следовало подать
письменное заявление губернатору или градоначальнику, который
после сношения с присутствием принимал решение. Если в течение
двух недель не следовал отказ, то общество могло начинать свои
действия?. Официально зарегистрированные общества обладали пра-
1 Хасбулатова О.А. Опыт и традиции женского движения в России. 1860-1917.
Иваново, 1994. С. 130—135.
2 Там же. С. 47.
3 Там же. С. 48.
Чарнолуский В.И. Частная инициатива в деле народного образования. С. 109,
5 Степанский А.Д. Самодержавие и общественные организации России на рубеже
XIX-XX вв. М., 1980. С. 117. J
6 Ильинский К. Частные общества. Рига, 1913. С. 2.
7 Там же. С. 17.
234
вами приобретать и отчуждать недвижимое имущество, образовывать
капиталы, заключать договоры, вступать в обязательства, выступать ис-
тцом и ответчиком на суде1.
Результатом принятия закона стало значительное развитие некоммер-
ческого сектора, что особенно проявилось на местном уровне — практи-
чески в каждом из губернских и областных центров (их было около 100)
к 1917 г. действовали по нескольку десятков неполитических обществен-
ных организаций2. Самодеятельные ассоциации с одинаковыми целями
объединялись в союзы. Основной формой общения стали съезды. По
приблизительным подсчетам, только в 1906—1909 гг. по всей империи в
соответствии с правилами 4 марта 1906 г. было образовано 4 801 обще-
ствоЗ.
Тем не менее, широкое развитие самодеятельной инициативы не
было безоблачным. Обновленное законодательство регламентировало
также и закрытие или неутверждение обществ. По Указу Сената
8 марта 1908 г., общество могло быть закрыто по постановлению
местного присутствия в случаях уклонения от указанных в уставе
условий деятельности; нарушения закона; если деятельность общества
угрожает общественной безопасности или принимает безнравственное
направление! Примечательно, что правила 4 марта 1906 г. касались
только светских организаций и не действовали в отношении конфес-
сиональных объединений. Поэтому чаще всего ограничительные меры
проводились в отношении национальных и иноверческих организа-
ций, к примеру, в 1911 г. решением Сената было закрыто 12 римско-
католических обществ в западных губерниях, и в том же году аннули-
рована регистрация 5 мусульманских благотворительных обществ в 5
центральных и восточных губерниях. Были признаны угрожающими
общественному спокойствию и недопустимыми к дальнейшему суще-
ствованию украинское общество «Просвт» (в 1908 г.) и польское
общество «Освята» (в 1909 г.)5
Подводя итоги развитию некоммерческого сектора до наступления
большевистской революции, следует отметить, что с развитием общест-
венной жизни, расширением поля деятельности негосударственных ин-
ститутов происходит дифференциация обществ по целям и задачам,
социальному, классовому, профессиональному, этноконфессиональному
и гендерному составу.
В Российской империи, где политическая ситуация всегда характери-
зовалась высокой степенью централизации власти (когда даже многие
1 Там же. С. 20.
2 См.: Туманова А. С. Неполитические общественные организации города Тамбова
в начале XX века (1900-1917). Дис.... канд. ист.наук. Воронеж, 1996. Соболева
О.Ю. Региональные общественные организации на рубеже XIX —XX вв. (1890 —
1914) (на материалах Костромской и Ярославской губ.). Дис... канд. ист. наук.
Иваново 1993.
3 Ануфриев Н. Правительственная регламентация образования частных обществ.
С. 37.
4 Чарнолуский В.И. Справочная книжка об обществах и союзах. СПб., 1912.
С. 30.
5 Там же. С. 27.
235
вопросы местного характера решались после их одобрения монархом),
как и в других странах, где царил произвол автократического и бюрокра-
тического аппарата, общественные объединения становятся ведущим
фактором формирования гражданского общества!. Однако поступатель-
ное развитие некоммерческого сектора было прервано в результате боль-
шевистской революции 1917 г.
! Брэдли Дж. Общественные организации и развитие гражданского общества в
дореволюционной России // Общественные науки и современность. 1994. № 5.
С. 88.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.......................................................... 3
Государство и общество
в концепции российского либерала.
Р.А. Арсланов..................................................... 6
Высшие органы власти СССР
в 1945—1952 годах.
А.А. Данилов......................................................21
Историческое сознание в контексте «перестроечной»
повседневности.
Н.В. Елисеева.....................................................39
Массовые репрессии 1930-х годов
на микроуровне. Иностранцы Московского электрозавода
под прицелом НКВД.
С. В. Журавлев....................................................65
Отношение крайне правых к думским учреждениям
предвоенного периода.
В. В. Керов.......................................................80
Приложение........................................................99
Два общества на пути к одному?
Российско-белорусские отношения 1991—2000 годов.
В. М. Козьменко..................................................101
Новый этап российского и зарубежного
«лениноведения». Причины тенденциозности.
Е.А. Котеленец...................................................114
Техноэлита в России в системе экономики
и власти в конце XIX — начале XX века.
Т.Д. Крупина.....................................................137
Общество и власть
в постсоветский период.
Проблема социальной адаптации.
М.Н. Мосейкина...................................................142
Советское руководство 1920—30-х годов
и авиастроительные инженерно-технические
кадры. От ненависти до любви.
М.Ю. Мухин.......................................................154
«Сын за отца не отвечает».
Проблемы адаптации детей
«социально чуждых элементов» в послереволюционном
обществе (1917—1936 годы).
Т.М. Смирнова...................................................172
Повседневная жизнь московских рабочих
в начале 1920-х годов.
В. С. Тяжельникова..............................................194
Некоммерческий сектор в России.
Тенденции развития в дооктябрьский период.
ГН. Ульянова....................................................219
Россия в XX веке: Люди, идеи, власть
Редактор И.Ряховская
Художественное оформление А.Сорокин
Компьютерная верстка Н. Мерзляков
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 24.10.2002.
Формат 70x100'/16. Бумага офсетная № I. Печать офсетная.
Усл.печ. л. 19.35. Уч.-изд.л. 19,8. Тираж 2000.
Заказ № 7163
Издательство «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН)
129256. Москва, ул. В.Пика. д.4, корп.1. Тел. 181-01-71.
Тел. 181-34-57 (отдел реализации).
Отпечатано в ППП «Типография «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер., 6