БОРИС БАЗУНОВ
•it:
Повесть о рождении расцвете и гибели Олимпийских. Пифийских.
Ист.мийских. Нсмсисхих, Плнлфиисй> ких игр античности
нов
БОРИС БАЗУНОВ
naiaiaiaianafjaiaiaiaiaiHiaiaiaianaiaiaraiaiarangiHnanaiaianafiairiiairiiaiaiaiaiairiiaia
КУМИРЫ
СТАДИОНОВ
к ЭЛЛАДЫ
Ю Повесть о рождении,
] расцвете и гибели Олимпийских, Пифийских, Истмийских, Немейских, Панафинейских игр античности
советский
Москва 2004
УДК 931/939
ББК 63.3(0)32
Б17
Базунов Б.А.
Б17	Кумиры стадионов Эллады-М.: Советский спорт, 2004. -
372 с.
ISBN 5-85009-933-6
В книге популярно и практически исчерпывающе - с привлечением документов, свидетельств историков и литературных источников -изложена история Олимпийских и других панэллинских игр. Читателю впервые представлены биографии выдающихся олимпиоников древности, а также список победителей античных олимпиад, прежде не публиковавшийся на русском языке. Также впервые автором опровергнуты мифы об олимпийских победах великих мыслителей Пифагора и Платона, великого полководца Александра Македонского. Беспрецедентен для отечественной историографии очерк о Панафинейских играх. В книге представлен великий малый народ, создавший уникальный культ физического воспитания и такой феномен, как Олимпийские игры.
Для широкого круга читателей.
УДК 931/939
ББК 63.3 (0) 32
ISBN 5-85009-933-6
© Б.А. Базунов, 2004
© Оформление. Издательство «Советский спорт», 2004
глава I
шяшш жж\
jaaBiBiBjaaaaBjaiaaaBimaiaHiBiEjaiaBiaiBiEjaaiHiaiaiBiEiBiaiBiEiaBiBia.
Средиземноморская заря Боги, герои, атлеты Репортаж Гомера из-под Трои Культ красоты и победы «Дискобол» и «Ника» Зов вестников святилищ Античная анкета «Все, что возникло, гибнет»
4 / Кумиры стадионов Эллады
Средиземноморская заря
Возвращение в начале XXI века Олимпийских игр на историческую родину не могло не возбудить гордость греков. Разве не их предки подарили человечеству эти и другие общеэллинские празднества, прославляя богов и смертных? И XXVIII Олимпиада современности в Афинах побуждает всех неравнодушных к истории заглянуть в толщу веков и увидеть истоки атлетической цивилизации древних греков. В самом деле: откуда взялось это бесценное наследие у маленького великого народа? Как удалось праздничным играм, что свершались в Олимпии, затем в Дельфах, Коринфе, Немее и Афинах, одолеть такую временную дистанцию, какую не осилили иные цивилизации и государства?
Да, у колыбели древних игр стояли греки. Но кто они, энергией которых вызваны древнейшие и величайшие состязания? И какова она, их родина, прославившая себя бесподобными празднествами?
О греческом олимпийском феномене не один век мучительно размышляют историки - гадают над мифами, перечитывают «Илиаду» и «Одиссею», расшифровывают до сих пор надписи на камне и папирусе. И вот что свидетельствуют древние и нынешние знатоки прошлого.
Греки, оказывается, пришельцы. Нет, не космические. Почти сорок веков назад нагрянули откуда-то с севера. Скорее всего из долины Дуная. В памяти народной ничего, однако, не сохранилось об их прародине. Несколькими потоками северяне-переселенцы достигли Балканского полуострова, азатем островов Эгейского моря и западного побережья Малой Азии.
Первая волна северного нашествия смыла в моря коренные племена негреческого происхождения - лелегов и дримолов, пеласгов и карийцев. Ахейцы и данайцы закончили свой поход на южной окраине Пелопоннеса, который и стал их цитаделью. И той же волной накрыло остров Крит.
Страна первопришельцам досталась удивительная. Земля балканская, расположенная на двух полуостровах, подобно человеческой руке, легла на средиземноморские воды. На пронзительной голубизне неба господствовало щедрое солнце. В девственных лесах таилась всякая живность. Всеми красками играли речные долины, огороженные горами, что ломали линию горизонта. Такого дара природа и судьба не преподносили ни одному народу.
глава I. Эллинская мечта / 5
Каждый из племенных вождей-завоевателей обзавелся собственной крепостью вдали от морского побережья, где хозяйничали пираты. Остатки их циклопических построек изумляют до сих пор даже современных строителей.
Богатство и славу ахейцы добывали разбоем. С богатого Крита вывезено ими немало награбленного злата, за которым впоследствии вели охоту другие завоеватели, гробокопатели и, наконец, археологи. Бороздя по морям на парусниках и весельных кораблях, пелопоннесцы грабили всех подряд. Пиратство приносило им больше добычи, чем сухопутные войны с соседями. Они контролировали эгейские острова, дельту Нила, азиатское побережье. Последней большой авантюрой ахейских царей была нелегендарная война за овладение Троей - греческим городом, разбогатевшим на пошлинах с купцов, которые вели торговлю через Геллеспонт. Грабителей-троянцев подчиняли себе грабители-ахейцы, взявшие их крепость после длительной осады в начале двенадцатого века до новой эры, о чем поведал Гомер в «Илиаде».
Ахейскую цивилизацию смыла следующая волна нашествия -дорийского. Менее чем через столетие после падения Трои на тот же Пелопоннес явились с придунайских просторов дикие и храбрые воины. Оставив позади снежную вершину Олимпа и Фермопильский проход в Среднюю Грецию, продвигались они по долинам и по взгорьям. Долины были коротки и не слишком плодородны, горы немногочисленны и негостеприимны. Северяне прокладывали себе путь на юг оружием неведомой выделки и крепости — из железа. Как впоследствии выражались поэты, дорийский железный меч одолел бронзовый кинжал ахейцев. Их крепости падали одна задругой перед свирепым напором, после чего подвергались разрушению и грабежу.
После Пелопоннеса дорийцы овладели Критом, островами Кос и Родос, добравшись наконец до юго-западного угла Малой Азии. Лишь в Аттике получили они отпор - и отступили.
Под контролем завоевателей оказались главные и старейшие религиозные центры — в Додоне и у Парнасских гор, в Немее и Олимпии. Но победоносно вступая с оружием в святилища, пришельцы становились пленниками стародавних культов и традиций.
Между тем с падением ахейской цивилизации греческая история только начиналась. Рассвет ее отмечен в календаре прошлого 10—9 веками до новой эры. Элладе еще предстояло стать Элладой.
6 / Кумиры стадионов Эллады
На новой родине суровые дорийцы обживались основательно. Малые поселения росли быстро, превращаясь в города, города-полисы, города-государства. И на том же Пелопоннесе с незначительной вершины иной вождь видел несколько таких государств на плодородной долине.
Однако врожденная воинственность, принесенная переселенцами с севера на острие мечей и копий, стала истинным проклятием последующих поколений. Потомственных дорийцев военные конфликты разделяли надежнее, чем горы и моря. Говорившие на одном языке, они воспринимали себя прежде всего спартанцами или коринфянами, аргосцами или беотийцами, аркадянами или афинянами, а уж потом эллинами. Их союзы были недолговечны, распри же -постоянны. Даже тогда, когда внешний враг угрожал всей нации.
Непрестанные войны да скудость земель заставили эллинов искать пристанища за морями. С побережья на побережье, с острова на остров перебирались эллинские колонисты в иные края. Правнуки воинов-скотоводов, внуки землепашцев, они становились колонизаторами и торговцами. А мореходами, как признают историки, эллины были 32 столетия назад некудышными. Между тем, неукротимо расселяясь, дорийцы и иные эллинские племена обжили острова Эгейского моря, осели в Египте, Малой Азии, Месопотамии, на побережьях Мраморного и Черного морей, в Сицилии и Северной Африке, на Апеннинах и Пиренеях. Этот мирный захват Средиземноморья позволил им создать свою ойкумену - от окраин восточной цивилизации до его западных пределов. И именно эллины дали первоначальные названия двум морям - Ионическому и Адриатическому. Их древнейшим поселением на италийском берегу стал город Кумы, основанный выходцами из Халкиды и ставший впоследствии колониальным ядром «Великой Греции».
Новые города накрепко связывали себя с метрополией. Куда бы ни забрасывала судьба колонистов, они привозили на новую родину горсть отчей земли, продолжали говорить наязыке Гомера, чтить богов-олимпийцев и строить им храмы, исповедовать демократию с аристократическим привкусом.
За два века эолийцы, дорийцы, ионийцы и ахейцы превратили Средиземное море в Греческое море, хотя первыми вышли на его просторы египетские и финикийские корабли. Солнечное море позволило выжить эллинам, обреченным в своей стране с ее скудными ресурсами и вырубленными лесами. Морские люди кормили
глава I. Эллинская мечта / 7
метрополию, обменивая у черноморских скифов их зерно на оливковое масло и вино, на гончарные изделия и оружие. И пока эллинские города контролировали морские дороги, до тех пор удавалось им копить богатства и оберегать свою независимость.
И никто тогда не называл Грецию Грецией. Даже не слышали такого слова, придуманного много позже римлянами. Предки греков называли себя иначе. Родоначальником своим с мифических времен считали внука Прометея - Эллина. Его именем и называли страну - Эллада. «Эллины едины по крови, говорят на одном языке, имеют одних богов и одни храмы, приносят те же жертвы, имеют одинаковые обычаи и нравы». Так написано «отцом истории» Геродотом на папирусном свитке в пятом веке до новой эры.
Тремя же столетиями ранее символами нарождающейся нации стали первые песни «Илиады» и «Одиссеи» и первые атлетические игры в Олимпии.
Боги, герои, атлеты
«Много есть чудес на свете, человек — их всех чудесней». Так сказано Софоклом, одним из величайших трагиков Древней Греции, прослывшим у соотечественников мрачным пессимистом. И в этой строфе из «Антигоны», написанной 24 столетия назад, звучит до сих пор поистине исторический оптимизм. Ибо человек чудесен еще и тем, что его фантазией рождена сказка - великая эпопея под названием «Греческий миф».
Миф для предков греков — слово, сказание или предание. В них народ-мифотворец старался объяснить самому себе происхождение мира, природных стихий, дедовских обычаев, богов и героев. Прислушавшись к давнему греческому слову, нельзя не уловить голоса прошлого. Притом столь далекого, что уж и не различимы вымысел и правда, вплетенные в венок воспоминаний. Греки-сказочники и их потомки считали мифы истоком истории, заросшим преданиями и легендами, и относились к ним с большей серьезностью, чем современники к истории или фантастике.
«Гомер и Гесиод составили для смертных родословные богов, дали им имена, распределили между ними достоинство и занятие и начертали их образы». Так сказано Геродотом. И греческий историк
8 / Кумиры стадионов Эллады
лишь подтвердил: воображением и талантом народа на заре его юности был создан неповторимый сказочный мир, населенный богами и полубогами. Гомеровы поэмы и Гесиодовы притчи распевали во времена оные певцы-ропсоды по всей Элладе. И за пределами ее слышали песни о первородных богах и их многочисленных потомках. У бродячих декламаторов все бессмертные сиятельны, всемогущи, добродетельны, прекрасны обликом. И ничто человеческое им не чуждо.
В сонме великих и вечных народ и его поэты выделяли обитателей Олимпа. На неприступной для смертных вершине вершин проживало их только двенадцать — во главе с богом богов. Помимо Зевса в священную дюжину включали его сестру и образцовую супругу Геру, «лазурно-кудрявого» бога морей Посейдона, мрачноликого властителя царства мертвых Аида, а также их детей - Аполлона, Ареса, Артемиду, Афину, Афродиту, Гермеса, Гефеста и Деметру. Впрочем, никто никогда не мог в точности сказать, сколько же было божественных олимпийцев, населявших Олимп, вечно окутанный тайной.
Со священной греческой горы бессмертные повелевали людьми, предостерегая, наказывая и ободряя их. Отвращая гнев небожителей, смертные учреждали святилища и храмы, приносили к алтарям жертвы и клятвы. Ублажая олимпийцев, они устраивали в их честь панэллинские атлетические, конные и музыкальные состязания. В Олимпии, Дельфах, Коринфе, Немее и Афинах славили бога богов и отца нации Зевса, «далекоразящего» лучника и водителя Муз Аполлона, «царицу копья» Афину, вестника богов Гермеса, которого повсюду почитали покровителем гимнасиев и палестр. И эллины свято верили, что именно боги сподвигли их придумать слова, до сих пор не устаревшие: атлет, стадион, диск, пентатл, ипподром, гимнастика...
«Божества — суть лучшие смертные первобытных времен». Так сказано философом из пелопоннесской Мессены Евгемером около трехсотого года новой эры. И его святотатственную гипотезу, обожествлявшую достойнейших предков и изложенную в романтическом сочинении «Священная запись», современники приняли вполне благосклонно.
Классическим героем считался царь или отпрыск божественного рода, но никак не «худородный» муж, будь он храбрецом из храбрецов или красавцем из красавцев. Герой — он ровня бессмертным
глава I. Эллинская мечта / 9
в благородстве и вероломстве, ярости и трусости. Такими и представлены в мифах легендарные эллины - от Ахилла до Ясона. Им недостает лишь одного - бессмертия. Пределов же их мощи не ведали даже боги. Народная молва рисовала их высокорослыми, выносливыми, бесстрашными.
Превыше всех славили Геракла. Ему, бесподобному, приносили жертвы безбородые юноши и прославленные мужи-атлеты. Его, непревзойденного, числят учредителем Олимпийских и Немейских игр. А12 смертельных схваток Геракла с чудовищами известны всем. В популярности с ним мог соперничать только Тезей, не знавший поражений в рукопашных схватках, полубог силы и ярости, спаситель Афин и победитель чудовищного Минотавра. Аргонавты во главе с Ясоном все оказались героями и атлетами, что продемонстрировали во время похода в Колхиду за золотым руном.
«Есть племя людей
Есть племя богов,
Дыхание в нас — от единой матери...
Но нечто есть,
Возносящее и нас до небожителей, —
Будь то мощный дух,
Будь то сила естества».
Так сказано стихотворцем из Фив Пиндаром в героическом пятом веке до новой эры, воспевавшем богов-олимпийцев и победителей панэллинских игр. Как и поэты-предшественники, он в течение длинной жизни взывал к смертным вознестись своими подвигами на пьедестал народной памяти.
Репортаж Гомера из-под Трои
О Гомере, величайшем из древних поэтов, сказано много, слишком много. Главное же сказано его соотечественником Платоном. И все Гомерово величие философ уместил в одной фразе: «Гомер воспитал Элладу». Бродячий слепой певец рассказал в своих поэмах не только о войне и мире, но и о страсти предков к превосходству и победе, не только о ратных подвигах, но и об атлетической доблести.
Полистайте-ка «Илиаду» и «Одиссею» и найдете немало прямо-таки репортажных описаний о соперничестве многоопытных
10 / Кумиры сталионов Эллалы
мужей и играх, что были в чести у народа. В 23-й песне героической поэмы ахейский певец смерти рисует поразительные картины одного из дней десятого года осады Трои, когда свершались погребальные игры.
В своем лагере под стенами цитадели троянского царя Приама ахейское войско оплакивало Патрокла, сраженного ударом копья в спину царевичем Гектором. Сводный брат и друг погибшего Ахилл и другие вожди трижды объехали на колесницах тело бездыханного героя-фессалийца. По приказу главного ахейского предводителя Агамемнона уже привезли деревья для погребального костра. Сруб возвели в сотню ступеней — и в ширину, и в длину. На вершину вознесли тело воина, обложив его жиром жертвенных овец и быков. На обряженного Патрокла Ахилл бросил прядь своих волос - прощальную дань побратиму, а затем самолично заколол двенадцать троянских юношей-пленников, после чего запалил факелом погребальное кострище. Как говорили, огонь его был виден не только в Трое, но и на другом берегу Геллеспонта.
Всю ночь вожди поминали товарища по оружию. На рассвете, затушив угли вином, соорудили могильный курган, схоронив в нем прах Патрокла и было разошлись все по своим шатрам и палаткам, да удержал их Ахилл. Предложил он устроить поминальные игры по герою. Первому же победителю пообещал немалую награду — прекрасную троянскую пленницу и дорогой треножник.
И преобразилась равнина под Троей: ожил лагерь ахейский на морском берегу — сбежались воины посмотреть на состязания своих царей и героев. Картины атлетического соперничества в «Илиаде» — одна краше другой.
Открыли игры гонками квадриг, к которым был так охоч Патрокл. Вначале возничие тянули жребий, опустив руку в шлем Ахилла. Согласно жребию и поставили свои колесницы у исходной черты.
И сорвались, как бесподобно сказано Гомером, в ураганный гон высокородные правители коней и колесниц.
«Разом возницы на коней бичи занесли для ударов;
Разом браздами хлестнули и голосом крикнули грозным, Полные рвенья; и разом помчалися по полю кони
Вдаль от судов с быстротою ужасной...»
«Трепещет у каждого сердце, жадное славы», как замечает поэт. И эту славу обрел Диомед, которому, впрочем, помогла богиня Афи
глава I. Эллинская мечта /11
на. Опередил царь Аргоса всех, в том числе Менелая, царя спартанцев, и искуснейшего возничия Эвмела, который упал с колесницы и сильно разбился. Наградой Диомеду стала троянская дева-пленница и трофейный треножник.
Затем на кулачный бой вышли могучий Эпей и герой Эвриал. «...опоясавшись оба, выходят бойцы на середину.
Разом один на другого могучие руки заносят, Сшиблись; смешалися быстро подвижников тяжкие руки. Стук кулаков раздается по челюстям, пот по их телу Льется ручьями...»
Сокрушительным ударом в лицо Эпей опрокинул на землю соперника и принял награду. А позднее ахейский воин прославился еще и как строитель знаменитого Троянского коня.
Вызвались показать свою удаль в борьбе Одиссей и Аякс Большой. Первый - легковесный и увертливый, к тому же «вымышли-тель хитростей умных», другой - гора мускулов. «Крепко руками они под бока подхватили друг друга». Но изможденные схваткой «на землю рухнули оба; пали один близ другого и прахом покрыли-ся темным». Пришлось Ахиллу присудить им равные награды.
Проведя черту на земле, Ахилл выстроил в ряд жаждавших наград в беге. И пустились взапуски предводители ахейского войска. Быть бы первому быстроногому Аяксу Малому, да споткнулся, поскользнувшись на навозной куче. И победе возрадовался Одиссей, получивший наградную чашу. В метании тяжелого диска отличился герой Полипет, в лучной стрельбе - герой Мерион, а в метании копья - Агамемнон.
Поминальным играм, которыми завершается величайшая античная поэма о большой войне между эллинами, творец «Илиады» посвятил почти семь сотен стихов. И то было, в сущности, первое в истории описание атлетических состязаний. Ведь эти песни, сложенные слепым аэдом, соотечественники услышали не позже восьмого века до новой эры - того столетия, когда эллинами было сотворено еще одно чудо - Олимпийские игры. И не исключено, что для атлетических и гиппических состязаний в священной Олимпии устроители игр взяли за образец как раз поминальные игры под Троей, с репортерским мастерством рассказанные Гомером.
12 / Кумиры стадионов Эллады
Культ красоты и побед
Легендарные боги и герои вдохнули в эллинов страсть к превосходству и гармонии. Ведь еще первородные божества соперничали за верховенство: тирана Урана победил свирепый Крон, а Крона превзошел Зевс, утвердившийся на Олимпе как царь небес и земли. Им подражали эллины, закаляя свое тело и дух. Под жарким солнцем они состязались в честь богов и богинь, полагая, что тем самым доставляют радость бессмертным, которые могли лицезреть с Олимпа их прекрасные тела и победы.
Эллинская страсть к совершенству разбужена Гомером. Им сказано в «Илиаде»: «всегда стремиться к первенству, к тому, чтобы обойти других». «Жажда вечная неба коснуться» двигала Одиссеем. Обе Гомеровы поэмы воспевают победу — дочь духа и силы, сестру славы и власти.
Эллада, прежде чем стать Элладой, познала разобщенность, нашествия, междоусобицы. Войны и горы разделяли людей. Со времен первопришельцев эллинам приходилось постоянно держать оружие наготове. Дорийцы на новой родине доказывали свое превосходство в кровопролитных столкновениях с аборигенами и соседями. Их потомкам выпала та же доля: длительных войн было гораздо больше, чем длительных мирных дней. И, похоже, былой дорийской воинственностью рождено извечное эллинское стремление к соперничеству и первенству. Первенству во всем. Прежде всего на поле брани. Затем — на стадионах и в театре. Эллины считали, что правы отцы, деды которых говорили: по-настоящему живет лишь тот, кому пришлось страдать, сталкиваться с несправедливостью и проигрывать в состязаниях.
«Вы, греки, — говорил афинскому правителю и мудрецу Соло-ну египетский жрец, - просто словоохотливые и поверхностные дети, ничего не ведающие о прошлом!» Как ошибался тот жрец! Эти «дети» первыми в истории человечества возвели в культ тело, красоту, победу. Забавы на берегах рек и морей, игры на городских площадях, занятия в палестрах, первые из которых появились практически одновременно с возобновлением нелегендарных Олимпийских игр, положили начало универсальной системе физической закалки. Ее оригинальные образцы созданы в Спарте и Афинах.
глава I. Эллинская мечта /13
С детства до старости у спартанцев не угасал дух боевой готовности отразить угрозы внутренних и внешних врагов, доказать себе и другим превосходство в атлетических состязаниях. Все мужское население представляло охранный отряд закаленных атлетов. И если верить греческим историкам, основан спартанский уклад жизни легендарным законодателем Ликургом, жившим на рубеже 9—8 веков до новой эры.
По словам Плутарха, законодатель Ликург намеревался приучить спартанцев к лишениям войны и уберечь их от вырождения в мирное время. И начал он издалека. В «Сравнительных жизнеописаниях» историк сообщает: «Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копье, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их матери... Он запретил им баловать себя, сидеть дома и вести изнеженный образ жизни...»
Тот же Плутарх рассказал, как установления Ликурга диктовали сурово воспитывать детей и подростков в условиях полуголодного существования. Старцы-воспитатели не спускали глаз с юнцов, которых с семилетнего возраста собирали в «агелы» — государственные подразделения. Апо достижении гражданской полноценности спартанец умел выживать в любых условиях, подчиняться старшим, беззаветно служить царю и отечеству.
Нечто любопытное о спартанском правителе Агесилае, правившим 41 год в начале четвертого века до новой эры, сообщает писавший по-гречески римский писатель Эллиан. Вот что сказано им о царе в «Пестрых рассказах». «Лакедемонянин Агесилай нередко уже в преклонном возрасте выходил по утрам зимой босиком и без хитона, набросив на себя только верхний плащ. И вот кто-то намекнул ему, что он ведет себя не по возрасту. Агесилай сказал в ответ: «Молодые граждане будут брать с меня пример, как жеребята берут пример со взрослых коней».
В Спарте толстяк был экзотикой. Там не знали пьянства, коими славились афиняне. Одной из первейших доблестей считалось физическое и нравственное здоровье, а болезнь - преступлением. И такой культ здоровья принес спартанцам легендарную славу.
В отличие от спартанского воспитания афинское интересам государства жестко не подчинялось. Очагами образования и физической закалки были гимнасии и палестры, куда родители отправляли своих детей в сопровождении домашних рабов. Под сенью Муз мальчиков обучали чтению, письму, счету, игре на лире. Под сенью Гермеса, покровителя палестр и юношества, бывшие атлеты воспиты
14 I Кумиры стадионов Эллады
вали будущих атлетов. Физическая подготовка гармонировала с воспитанием интеллектуальным и музыкальным в полном соответствии с представлением философов о красоте телесной и духовной. Как сказано Платоном, наилучшее для тела — гимнастика, а для души — музыка. И еще одна грань афинского воспитания, а точнее сказать — отличительная особенность: разнообразие физических занятий — от забав предков до пентатла и игр в мяч. Притом ценилась прежде всего красота движений, но не сила или ловкость.
Воспитание будущего гражданина Афин завершалось в государственной молодежной организации, называвшейся эфебией. Зачисление в нее совпадало с гражданским совершеннолетием юноши -от 18 до 20 лет, когда он получал звание эфеба — «возмужалого». Каста афинских эфебов появилась не ранее 336 года до новой эры. После двух лет обучения молодые государевы слуги давали клятву на Акрополе в присутствии народных избранников. И та клятва заканчивалась словами: «Тем, кто придет за мной, я передам родину не униженной, но большей и лучшей, чем когда я ее получил».
Культ гармонии главенствовал в Афинах два века — с шестого по четвертый. Его поддерживали власть, философы и художники, умевшие выражать простоту величия и величие простоты.
Совершенство телесное и духовное эллины облекли в национальную концепцию, обозначавшуюся ими словом калокагатия, которое составляло два понятия: прекрасный и добрый. Страсть эллинов к совершенству волновала мудрецов, аристократов и бедняков, хотя они понимали ее по-разному. В легенду вошло увлечение эллинов иметь красивых детей. Страсть по красоте, как передают древние писатели, доходила до того, что иные умудрялись перекрашивать голубые глаза в черные. Повсеместно устраивались состязания по красоте — женской и мужской. И при этом не было недостатка в судьях-ценителях истинных шедевров природы. Именно красота отвергла эллинов от кровавых зрелищ, завезенных с Востока, и гладиаторских боев, которые устраивали римляне.
Принцип калокагатии — принцип прекрасного и доброго — могли выработать лишь поколения народа восприимчивого и пластичного характера, в котором живость ум а состязалась с жизнерадостностью. И эта гармоничная натура являла себя во всей неприкрытой наготе в палестрах, где эллины-художники постигали ее тайны.
Кстати, палестра — сугубо эллинское изобретение. И слово это, основу которого составляет пале (борьба), означало просторную
глава I. Эллинская мечта /15
JBJBJBJBJBEJBJBIBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJEL
песчаную площадку, где собирались атлеты для занятий. И не только по борьбе. Именно там сформировался атлетический канон эллинов, который выражала триада: прекрасный, здоровый, доблестный.
Переняв многое у египтян, финикийцев и критян, эллины возвели состязания в нравственный абсолют и смысл жизни. А позже на его основе построили беспримерную систему местных соревнований, вершиной которых стали Олимпийские игры. Плодами эллинской цивилизации атлетизма человечество пользуется до сих пор.
Страсть древних к соперничеству и первенству не смогли охладить даже многочисленные раздоры и войны. Эллины перенесли эту страсть на земли, куда забрасывала их судьба. Вместе со статуями богов, землей родины, обычаями и одеждой предков.
У древних это было в крови - устраивать всевозможные публичные состязания и чествовать их победителей. Они были готовы соперничать везде и в любом месте: на поле брани, в театре, в гимна-сиях и палестрах, в философских спорах на площадях городов. В Афинах многие годы проводили состязания сочинителей трагедий, победителям которых вручали лавровый венок или корзину фиг. В Дельфах устраивали конкурсы певцов, а в Спарте - плясунов. Даже горшки эллины стремились сделать такими, чтобы никакие другие не сравнились с ними. По их представлениям, искусство должно было подчиняться жизни, а жизнь - это величайшее из искусств.
Венцом этой страсти к борьбе была победа. Ведь эллины не понимали, что такое состязания ради состязаний. Не случайно родители нарекали своих сыновей именами, в корневом смысле которых лежало слово «победа» (nike): Никандр, Никатор, Никанор, слово «лучший» (aristos): Аристотель, Аристид, Аристрократ, слово «первый» (protos): Протогор, Протей, Протогон. Мудрецы и поэты одинаково наставляли и славили атлетов-аристократов и атлетов-пастухов. Аристотель в своей «Риторике» писал: «Они (юноши) любят почет, но еще больше любят победу, потому что юность жаждет превосходства, а победа есть некоторого рода превосходство». Поэт седьмого века до новой эры Архилох, уроженец острова Парос, в элегии «Жизнеотношение» предостерегал молодых:
«Победишь, — своей победы напоказ не выставляй, Победят, — не огорчайся, запершись в дому, не плачь.
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй».
16 / Кумиры стадионов Эллады
«Дискобол» и «Ника»
Жил-был когда-то Пигмалион, царь и жрец Кипра. Как рассказывает удивительная эллинская легенда, чуждался женщин этот любитель ваяния. Во время уединений вдохновение не раз посещало его. И однажды он вырезал из слоновой кости статую девы. И столь прекрасной та показалась ему, что моментально влюбился в ее изваяние. В порыве страсти Пигмалион обратился с мольбой к богине любви, жрецом которой был: «Даруй, Афродита, жизнь статуе!..» Необычная мольба тронула богиню-красавицу- и онаожи-вила костяную деву. Царь-киприот назвал ее Галатеей и вскоре женился на ней.
Поразителен своей иносказательностью этот мифический сюжет, не потускневший от времени: древние ваятели, плененные красотой и мощью атлетов, пленяют человечество своими шедеврами и поныне.
Эллинское искусство, как уверяют ученые, рождено во браке религии и культа тела и красоты. Пусть так. Но следовало бы признать, что эллины были настолько же атлеты, насколько и художники. Божественный дар позволял им извлекать из бронзы и мрамора прекрасные фигуры богов и смертных. Своих героев ваятели Эллады находили не в храмах или театрах, а в палестрах и на стадионах, где сильнейшие восхищали современников совершенством обнаженного тела.
На протяжении по меньшей мере пяти столетий первого тысячелетия до новой эры страсть греков к состязаниям и победам питала их искусство. Эллинская мечта окрыляла и великих скульпторов. Их шедевры, увы, не пощадило время. Однако даже реставрированные, даже сохранившиеся лишь в копиях или по описаниям древних, они вызывают священный трепет и ныне. Сбылось пророчество Перикла, вождя афинян, сказавшего: «Мы любим красоту, которой сопутствует умеренность... Мы будем составлять предмет удивления и для современников, и для потомков...»
До нас не дошло ни одно из творений Фидия, вершиной творчества которого был Зевс Олимпийский. В Олимпии он сотворил одно из чудес света. По копиям известен Поликлет, уроженец Сикиона, предпочитавший ваять не богов, а атлетов. Его «Диадумен» (атлет, повязывающий лентой голову перед возложением венка) — истинный гимн победителю. И он восславил молодость в своем «Дорифо-
глава I. Эллинская мечта / 17
ре» («Копьеносце»), запечатлев тот идеал атлета, в котором воплощены ум и душа, сила чувств и сдержанность. К той же эпохе эллинской классики относятся «Гермес с младенцем Дионисом» афинянина Праксителя и «Апоксимен» пелопоннесца Лисиппа. Парад атлетических кумиров завершает, пожалуй, «Кулачный боец» Аполлония, античного мастера первого века до новой эры. Его бронзовый гигант после завершения поединка - вовсе не излучающий свежесть юноша, а изможденный бродячий боец, на лице которого остались следы ударов соперников и легла безмерная усталость.
И все-таки идеал и дух эллинов наиболее ярко воплощены гениями «золотого» пятого века. Бессмертные «Дискобол» и «Ника», творения Мирона и Пеония, остаются символами атлетической цивилизации, подаренными древними греками. Они — Атлет и Победа — своеобразное завещание роду людскому: чтить и беречь спорт и искусство.
О Мироне, уроженце Элевтер, что в Аттике, известно крайне мало. Он жил, учился и творил, воплощая спартанскую мужественность с ионийским изяществом, в Афинах. Ваятель-новатор, первым в бронзе он создал фигуру атлета. И не идола или истукана, а динамичного и жизнеподобного. Около 470 года до новой эры Мирон отлил самую знаменитую из своих статуй — «Дискобола». Никто впоследствии не превзошел его в изображении атлета в движении.
Это мировое чудо ваяния исследовано (разумеется, по копиям) вплоть до каждой мышцы. Однако веретенообразное тело метателя таит загадку. Исследователи творчества Мирона до сих пор не могут понять, почему сильно наклонившийся 180-сантиметровый «Дискобол» не падет с пьедестала. По всем признакам он должен был опрокинуться еще в мастерской художника. Атлет же, запечатленный в момент наивысшего напряжения, когда диск вот-вот сорвется с его ладони, сохраняет чудесное равновесие. И эту тайну, которая сродни улыбке «Моны Лизы» Леонардо да Винчи, Мирон оставил потомкам.
Копии чудо-метателя населяют ныне музеи разных стран. Кстати, первая из них была найдена в 1780 году на одном из холмов Рима - Эсквилине. И теперь подобия «Дискобола» застыли в римском музее Терм, где можно увидеть отменную мраморную копию неизвестного италийского мастера, в мюнхенском Антиквариуме, где хранят позднюю бронзовую копию, в Метрополитен-музее Нью-Йорка, где выставлен торс с головой из римского палаццо
18 I Кумиры стадионов Эллады
Ланцелотти, в Ватикане, где в зале Бигл находятся две копии шедевра Мирона. И нет среди римских новоделов отвергнутых временем. Каков же был прототип, о котором кто-то из древних сказал, что «Дискобол» — воплощение «страстного реализма»! Но гениальное творение Мирона исчезло в конце первого тысячелетия до новой эры. Скорее всего его переплавили на монеты.
Столь же знаковый характер обрела и «Ника» Пеония, творца того же пятого века до новой эры. Монумент богини победы производил неотразимое впечатление на современников: скульптура отмечена печатью гениальности автора и под стать ей был выбор места ее установки.
Четыре года Пеоний, уроженец македонского города Менде на полуострове Халкидика, трудился над заказом граждан пелопоннесской Мессении и локридского Навпакта. Аони попросили мастера ионийской школы создать скульптуру в честь их победы над спартанцами при острове Сфактерия в бухте Пилоса во время братоубийственной Пелопоннесской войны. И Пеоний создал символ победы и радости — торжества над силами зла.
Беломраморная «Ника», величавая и властная, предстала перед смертными прекрасной девственницей. Спускаясь на крыльях с Олимпа, она держала в руках пальмовую ветвь победы. У ног ее парил орел. Ветер рвал на ней пеплос — божественное одеяние, под которым проступали очертания молодого и полного сил тела, увенчанного гордой головой.
Свой безудержный полет «Ника» Пеония остановила в Олимпии. Ей предоставили почетнейшее место в Альтисе — перед главным входом в храм Зевса Олимпийского. По воле автора трехметровое изваяние поставили на девятиметровую колонну в виде трехгранной призмы. Грани же этого пьедестала означали смысловую триаду: власть, величавость, спокойствие.
По свидетельству современников, под сандалиями богини они могли прочитать посвящение - поэтический автограф заказчиков и скульптора:
«Мессенцы и навпактцы посвятили эту статую Олимпийскому Зевсу из десятой части добычи, Отнятой у врагов. Пеоний из Менде сделал Статую, тот самый, Который был победителем
На конкурсе акротериев для храма Зевса».
глава I. Эллинская мечта /19
В этом примечательном тексте не назван враг — Спарта. Заказчики проявили завидную деликатность, зная наперед, что посвящение попадется на глаза атлетам и паломникам во время Олимпийских игр, на которых гордым потомкам дорийцев придется состязаться с посланцами победивших их городов. И Пеоний не забыл прославить себя: на самом деле он был автор скульптурного шедевра и участником своеобразных олимпийских состязаний ваятелей на лучший вариант украшения одного из фронтонов храма Зевса Олимпийского. Его рельефы восточного фасада — еще одно чудо Олимпии. Но, впрочем, это уже иная история.
По-видимому, на 90-й Олимпиаде (420 год до н.э.) шедшие на стадион и ипподром атлеты и конники впервые увидели воспарившую над Альтисом Нику, которой они салютовали поднятой рукой. С обеих олимпийских арен виделось творение Пеония, благословлявшее достойнейших на подвиги.
«Ника» пала вместе с Олимпией под тяжестью времени и невзгод, обрушившихся на олимпийскую столицу. Статую, сброшенную с пьедестала фанатиками-христианами, варварами-готами или землетрясением, нашли немецкие археологи 21 декабря 1875 года. Из толщи спрессованной веками грязи в той же Зевсовой роще они извлекли прекрасное мраморное изваяние обезображенной крылатой богини-девы. Это была мировая археологическая сенсация: из небытия явилось одно из выдающихся скульптурных украшений Олимпии. Спустя почти 23 столетия сказочную «Победу» - вернее, ее роскошные обломки — вновь увидели в Олимпии. Выставленный в тамошнем музее реставрированный шедевр Пеония до сих пор изумляет всякого, кто видел его.
Зов вестников святилищ
Эллины не знали выходных. Трудились всю семидневку кряду, если не выпадал праздник - семейный или общинный, городской или общенациональный. Повод же для отдыха и веселья находили с поразительной изобретательностью. И тогда чествовали богов-покровителей, дабы бессмертные отвратили свой гнев и явили свои милости. Отмечали сбор урожая, окончание великого похода, славили предков и героев.
20 / Кумиры стадионов Эллады
Где бы ни возжигали огонь празднества, повсюду перво-наперво преподносили жертвы своим кумирам. Им посвящали также шествия, песни, игры. Невзгоды жизни, тяжкие дни труда, удары природы - все отлетало прочь. Женщины-затворницы могли тогда появляться на людях. Детей освобождали от домашней работы и учебы в гимнасиях. Рабам даровали равенство с господами. Враждующие складывали оружие, узников освобождали от заточения, а должников - от судебного преследования кредиторов. А свободу, равенство и братство оплачивала казна общины или полиса. Празднества же завершались всевозможными играми и состязаниями.
Праздничные состязания устраивали повсюду, где жили эллины и где утвердились язык и законы эллинов. В материковой Греции, на островах и побережьях - Крите и Сицилии, Пергаме и Византии, Додоне и Элевсине, Эфесе и Александрии, даже в дальних колониях, скажем, в черноморском Херсонесе, седые камни которого покоятся поблизости от нынешнего Севастополя. И таких мест, куда стекались атлеты и паломники, в классическую эпоху насчитывалось до сорока.
Но лишь пять празднеств почитали как общеэллинские. Их ранг — общественный, интернациональный и нравственный — установлен такими авторитетами, как поэт Пиндар, историк Фукидид и философ Платон. И в этой радуге панэллинских игр сверкали своими красками торжества в Олимпии, Дельфах, Коринфе, Немее и Афинах.
За несколько месяцев до начала этих празднований вестники храмов Зевса, Аполлона и Афины отправлялись во все концы эллинских земель, чтобы оповестить о дне предстоящей встречи. Прибытие запыленных дорогой спондофаров в какой-либо город означало для его граждан официальное приглашение прибыть на панэллинские игры. Самих же священных послов встречали подобно Гермесу, вестнику богов.
Величайшие и древнейшие из них, Олимпийские, возникли в гомеровском веке. Их исходная дата — это первая твердая дата в греческой истории. Другие панэллинские игры рождены в шестом столетии до новой эры, когда атлетические состязания в Олимпии обрели славу и блеск в эллинском мире.
Выросшие из древнейших местных празднеств, игры национального масштаба отвечали общеэллинской идее культа здорового тела
глава I. Эллинская мечта /21
и победного духа. В 6-5 веках до новой эры они достигли такого уровня, к какому не могло даже приблизиться подобное событие ни в одном из государств того мира. Даже ближневосточные монархии или Китай, превосходившие эллинские города-державы по военной мощи, богатству, развитию наук и ремесел. В устройстве атлетических празднеств, как и по строительству палестр и стадионов, эллины на века опередили остальной мир. Праздники в Олимпии и других святилищах объединяли разрозненную нацию, оказывали влияние на образование и воспитание, архитектуру и скульптуру, поэзию и ораторское искусство.
На панэллинские празднества ехали жаждущие атлетических и гиппических побед, любители зрелищ, искавшие выгоды и богатств купцы и ораторы, поэты и философы, художники и дипломаты, цари и полководцы. Олимпийские, Пифийские, Истмийские, Немейские и Панафинейские игры напоминали кипящие страстями котлы, в которых рождался и креп дух единства разрозненной нации. Там рождалась слава великих атлетов, которая пережила века. И даже саму гибель панэллинских игр.
Античная анкета
Отсчитайте-ка от года текущего лет эдак 2600. Нет, не в будущее, а в прошлое. И в той бездне времен сокрыты события, происходившие в святилищах Эллады, где свершались национальные атлетические игры. Из той исторической дали доносится эхо легенд и преданий, без которых невозможно понять красоту и значимость этих игр. А в легендах и преданиях вымысел невозможно отличить от правды. Не случайно же историки вынуждены считать одни и те же события и мифологическими, и реальными.
Но много ли известно о панэллинских празднествах? Историки и страноведы, знатоки литературы и искусства, исследователи религиозных и философских воззрений говорят: древние оставили немало свидетельств своего бытия - устных и письменных, выбитых на камне и отлитых в бронзе, запечатленных в обычаях и заповедях. И если потомков Гомера и современных эллинофилов из других стран порасспросить о том, где, когда и как проходили большие игры древней Эллады, то можно получить достаточно уверенные и опреде
22 I Кумиры стадионов Эллады
ленные ответы. А из ответов о событиях почти трехтысячелетней давности составится нечто подобное современному опросному листу. И вот как выглядит виртуальная античная анкета.
Место проведения игр.
Олимпийские. Святилище Зевса в Олимпии, что на северо-западе Пелопоннесского полуострова.
Пифийские. Святилище Аполлона в Дельфах, что на склонах Парнасских гор в срединной Элладе.
Истмийские. Святилище Посейдона близ Коринфа, что на Ист-мийском перешейке, который соединял в древности материковую Грецию и Пелопоннес.
Немейские. Святилище Зевса в Немейской долине, давшее название северному пелопоннесскому городу Немея.
Панафинейские. У подножья афинского Акрополя - древнего святилища Афины, хранительницы главного города Аттики.
Время проведения игр.
Олимпийские. В священном месяце иеромении, начинавшемся с первого полнолуния после летнего солнцестояния и считавшимся началом года, что соответствует современному периоду конца июня - начала июля.
Пифийские. В третий год олимпийского четырехлетия в месяце метагейтнионе (август - сентябрь).
Истмийские. Весной второго года Олимпиады.
Немейские. Летом (июль - август) второго и четвертого года Олимпиады.
Панафинейские. В первый день месяца гекатомбеон, что соответствует современному июню.
Достоверные даты первого проведения (возобновления) игр.
Олимпийские. 776 год до н.э.
Пифийские. 586 год до н.э.
Истмийские. 582 год до н.э.
Немейские. 573 год до н.э.
Панафинейские. 566 год до н.э.
Легендарные учредители игр.
Олимпийские. Народные герои Пелоп и (или) Геракл.
глава I. Эллинская мечта / 23
Пифийские. Аполлон Дельфийский, бог света, искусств, врачевания.
Истмийские. Тезей, сын афинского царя Эгея.
Немейские. Геракл, победитель Немейского льва.
Панафинейские. Тезей, царь Афин, победитель Минотавра и объединитель аттических земель.
Главные виды состязаний на играх.
Олимпийские. Бег, пентатл, борьба, кулачный бой, панкратий, конные состязания, конкурсы трубачей и глашатаев.
Пифийские. Конкурсы музыкантов, танцоров, песен и пантомим, атлетические и конные состязания, подобные олимпийским.
Истмийские. Бег, борьба, конные состязания, бег с факелом, конкурсы музыкантов.
Немейские. Атлетические и музыкальные состязания аналогичные тем, что проходили на пифийских празднествах.
Панафинейские. Атлетические и конные состязания, аналогичные тем, что проводились на Пифийских и Истмийских играх, а также факельная эстафета и гонки триер.
Участники игр.
До пятого века до новой эры на игры допускались только свободнорожденные граждане эллинского происхождения, не запятнавшие себя пролитой ими кровью, кражей в храме, нарушением клятвы или иным бесчестием. Ни рабы, ни варвары-иноземцы не имели права представлять свой город на играх. Помимо мужей-атлетов к состязаниям допускались эфебы — «возмужалые», как называли эллины подростков и юношей. Согласно традиции, женщинам не разрешалось выступать в состязаниях, за исключением возниц квадриг в Олимпии.
В позднейшие столетия устроители празднеств не препятствовали участвовать варварам-неэллинам, прибывшим с островов и побережий Средиземного и Черного морей. Среди них были цари и тираны, их дети и близкие, мудрецы и военачальники, торговцы и ремесленники, аристократы и охотники. После выступлений в Немейских играх Аристокл, юноша из Афин, приобрел известность как философ по имени Платон. На Пифийских играх правил четверкой лошадей Филипп II Македонский, отец Александра Великого. В Афинах отличился в борьбе и кулачном бою Еврипид с ост
24 / Кумиры стадионов Эллады
рова Соламин, младший из трех величайших трагедийных поэтов Эллады.
Награды победителям игр.
Олимпийские. Венок из ветвей священной оливы.
Пифийские. Яблоки с дерева в Дельфийском святилище, позже -лавровый венок.
Истмийские. Венок из ветвей сосны (пинии).
Немейские. Венок из сельдерея.
Панафинейские. Венок из ветвей оливкого дерева на Акрополе и Панафинейская амфора с оливковым маслом.
Такие празднества Эллада потеряла почти 24 века назад.
«Все, что возникло, гибнет»
Это утверждение древнеримского историка Гая Криспа Саллюстия вполне применимо и к панэллинским играм. Все они вместе и каждые в отдельности, достигнув расцвета в классическую эпоху, стали терять притягательность, пришли в упадок и, наконец, погибли в силу объективных причин и обстоятельств. Прежде всего политических и экономических. К катастрофическому исходу празднеств привело самоубийство одной из величайших держав античного мира. Ибо блистательная эллинская цивилизация пала не столько от меча завоевателей, сколько от собственной немощи.
Не столь уж долго в палестрах и на стадионах Эллады царил культ тела и красоты. Начиная с четвертого века до нашей эры идеалы совершенства свергаются с пьедестала. Завещанная предками мечта о победе в честном соперничестве — как высшей доблести — разменивается на звонкую монету. И первыми вестниками агонии панэллинских игр стали атлеты-профессионалы, появившиеся в Олимпии, Дельфах, Немее, Коринфе и Афинах.
Бродячие силачи с осанистыми торсами и тонкими ногами стали сущим бедствием народных праздников. Могучими руками и сокрушительными кулаками они добывали себе хлеб насущный. Жестокость бойцов не знала границ. Нередко их соперников с площадки для кулачного боя или панкратия уносили бездыханными.
глава I. Эллинская мечта / 25
Между тем атлеты-бродяги и принесли на игры подкуп и обман, фанатизм и хвастовство.
Искусство и мудрость отступили под натиском примитивного ремесла и грубой силы. Победителем на играх все чаще становился силач с изуродованным лицом, бессмысленным взглядом и уродливой фигурой - полная противоположность богоподобным атлетам. А ведь мудрецы и художники предупреждали о грозящей национальному идеалу опасности. Философ и поэт Ксенофан из Колофона писал еще на рубеже шестого и пятого веков до новой эры: «...несправедливо, если искусству ума силу народ предпочтет...» Еврипид, который удостаивался почестей победителя на Панафи-нейских играх, с горечью писал: «По всей Элладе есть бесчисленное множество гнойников. Но нет ничего более злостного, чем род атлетов». И там же, в сатирической пьесе «Автолик», великий трагик иронизировал над гражданским мужеством атлетов, спрашивая: разве увенчанные венками станут в случае опасности кулаками изгонять неприятеля с родной земли?
Врачеватели единодушно выступали против нездорового образа жизни профессиональных борцов и кулачных бойцов, предупреждая их о неотвратимой расплате за губительные чревоугодие, тренировки и жестокие схватки. Ораторы и уличные моралисты осуждали падких на зрелища сограждан. Своими кумирами эллины стали почитать вождей противоборствующих партий - демократов и олигархов. Даже Аристотель пришел к мысли о необходимости умерить нездоровый и слишком раздутый культ атлетизма.
«Ничего сверх меры!» Так гласил жизненный принцип эллинов. Это изречение одного из самых древних мудрецов — Питтака из Митилены - было даже начертано на стене Дельфийского храма. Но этот принцип все чаще стали приносить в жертву и те, кто устраивал соревнования, и те, кто в них участвовал. И панэллинские игры на рубеже тысячелетий утратили свой первоначальный блеск.
Программа состязаний в Олимпии и Дельфах, в Коринфе и Афинах претерпела существенные изменения. Бег отошел на второй план. Все требовали больше конных соревнований, конкурсов глашатаев, турниров по панкратию. В списках победителей все реже появлялись имена истинно одаренных и просвещенных. Летописцы уже не упоминали о периодониках - победителях всех панэллинских игр.
Города стали нанимать за деньги атлетов, чтобы те представляли их на играх, поддерживая ореол прежней славы. Устроители
26 / Кумиры стадионов Эллады
игр снимали прежние запреты на допуск к состязаниям неэлли-нов. Преувеличенно огромными становились блага и похвалы победителям. Иные из них получали такое денежное вознаграждение, которого хватало им на пять и даже десять лет безбедной жизни. Роскошь церемоний превосходила все мыслимые границы. А подкуп соперников был превращен в обычай в борьбе за победный венок. И эту вожделенную награду все чаще стяжали богатство, знатность и власть. Как это было и в случае с римским императором Нероном.
Между тем радость побед покидала игры и стадионы.
Иначе и быть не могло. 27-летняя гражданская война между Спартой и Афинами за власть во всей Элладе в конечном счете привела к национальной катастрофе. Над городами стали опускаться сумерки. Роковая для них гроза пришла с севера, опустившись с Македонских гор. Имя этому бедствию — Филипп II, вознамерившийся объединить вокруг своего трона всю Элладу, в том числе Афины и Спарту.
После двух веков македонской гегемонии Эллада, превращенная в театр военных конфликтов и переворотов, стала жертвой римских завоевателей. Нашествие с запада принесло относительное успокоение в эллинский мир. Но свобода от македонцев была не слаще несвободы от римлян.
Наместники Рима взяли под полный контроль панэллинские игры, которые утратили свой характер, самостоятельность и общественную значимость. И даже попытались узурпировать Олимпийские игры - перенести их в Рим, превратив в имперские игры. Император и диктатор Сулла повелел 175-е Олимпийские игры провести в своей столице. Но римляне не поддержали его начинания, ослушавшись указа.
Тем не менее престиж Олимпийских и других всеэллинских игр оставался еще достаточно высоким. Известнейшие атлеты по-прежнему считали за честь попасть в список их победителей. В гимна-сиях и палестрах готовили элитных атлетов. Повысился интерес к Олимпии, заново отстроенной при римлянах. Именно на эллинских играх стремились увековечить себя и свои воинские победы властители Рима.
Панэллинские игры, пережившие падение городов-государств, потерю их свободы и независимости, лишились былой славы. Атлеты стали презираемы среди эллинов, чей патриотизм угас оконча
глава I. Эллинская мечта / 27
тельно под бременем римлян. Властители и политики более не видели для себя выгод от атлетических игр и их героев. Для римлян же блеск Олимпии и Афин, Дельф и Коринфа был ничем иным, как светом угасших звезд на рассвете.
Последними из панэллинских игр считаются состязания в Олимпии, где 293-й по счету праздник состоялся в 393 году Римский император Флавий Феодосий I Великий исполнил Миланский эдикт 313 года, не упразднявший язычества, а только признававший равноправие всех религий, с точностью до наоборот. Распоряжение испанца-самодержца запрещало на всей территории империи вести олимпийское летосчисление, приносить кровавые жертвоприношения, поклоняться языческим богам и проводить игры, им посвященные. Дозволялись лишь праздники и состязания, которыми отмечались день рождения императора или вступление его во власть. Приверженцы христианского учения выступили против греховной, на их взгляд, телесности, проповедуя крайний аскетизм. Фанатичные христиане уничтожили главные святилища, разрушили храмы и стадионы.
Славу разрушителя храмов и сокровищниц Феодосий разделяет с варваром Аларихом, орды которого наводнили Элладу. Но варвары не использовали мраморные колонны в качестве строительного материала для церквей и не запрещали эллинских игр, разрешая гладиаторские бои, проводившиеся в империи вплоть до пятого века.
Угасшие игры в Олимпии, Дельфах, Коринфе, Немее и Афинах шесть столетий оставались неведомой тайной для человечества.
глава 11
jaaaaiBfaaaaaaiaiHJHiaaBJHiBiaBiaaiaaiaiaiHiBiHiHiaiHiaiHiaiHiaiaiaiaa
Пелоп и Геракл
Четыре слова на бронзовом диске Олимп и Олимпия
Альтис: алтари, храмы, сокровищницы Олимпиец Фидия
Священная дорога паломников Хроника игр: века и дни Атлеты и элланодики Жертвы и клятвы
Стадион: 600 стоп героя Эллинский бег Камень Бибона Пифагор и Милон: две тайны мудреца и борца
Пентатл — творец красоты Кулаки Ономаста и Вараздата Жестокость всеси Диагор и Диагорц|
JEjJEUHJBEJEiaiBIEElBia
[ШШШвиа.
Тараксипп—демон ипподрома Правители и квадриги Визит римского чудовища Пир победителей Вся олимпийская рать Герея юной Хлориды Погасшая звезда Пробуждение Олимпии
30 / Кумиры стадионов Эллады
Пелоп и Геракл
Прочны и долговечны лишь мифы и иллюзии. Так считали древние греки. И им следует верить. Ведь сказания о легендарных учредителях Олимпийских игр были сложены никак не менее чем три с лишним тысячи лет назад.
О легендарных играх в Олимпии рассказывают многие мифы. В одном из них, сочиненном скорее всего жрецами храма Зевса Олимпийского, упоминаются состязания первородных богов во главе с Кроном у слияния реки Алфей и ручья Кладей. Когда же Зевс лишил верховной власти над миром Крона, то в честь победы молодых богов над титанами возвел в Олимпии холм, назвал его именем свергнутого отца-правителя, а у подножья этого пелопоннесского Олимпа возобновил атлетические состязания. И, говорят, на них Аполлон частенько опережал в беге быстроногого вестника богов Гермеса, а в борьбе — бога войн Ареса.
Другие предания приписывают честь учредительства игр в Олимпии народным героям - внуку Зевса Пелопу и его внуку Гераклу.
Воздавая почести праотцу празднеств в Олимпии, древние эллины вспоминали разные истории о Пелопе, сыне малоазиатского царя Тантала. Еще будучи малышом, он был убит своим отцом. Этот Тантал, сын Зевса, решил проверить всеведение богов-олимпийцев, а для того пригласил их на пир, предложив гостям жаркое из тела убиенного Пелопа. Но олимпийцы отказались от нечестивой трапезы, приказав Гермесу вернуть жизнь внуку бога богов. И вскоре перед ними предстал могучий юноша, у которого не хватало лишь плеча - того самого, что съела на пиру Деметра, убитая горем по пропавшей дочери Персефоне. Пришлось богине плодородия и земледелия изготовить плечо из слоновой кости для воскресшего.
Разгневанные небожители наказали Тантала - обрекли его в царстве мертвых стоять в воде, не имея возможности утолить жажду. И когда нечестивец испытывал «Танталовы муки» в Аиде, боги помогли спасенному ими Пелопу унаследовать власть отца над областью Сипила в малоазийской Лидии. Но над всем его родом уже нависло проклятие из-за царя-сыноубийцы. Народ изгнал наследника, и Пелоп отправился на южный эллинский полуостров, впоследствии названный его именем.
глава II. Олимпия и ее игры /31
Столь фантастический сюжет народной сказки о Пелопе не считали сплошной выдумкой мудрейшие из эллинов. Историк Фукидид в своем фундаментальном труде о Пелопоннесской войне сообщает: «По рассказам людей, получивших от предков самые достоверные предания об исторических событиях в Пелопоннесе, Пелоп первым добыл себе власть ценою больших сокровищ, с которыми прибыл из Азии к людям бедным. Он добился того (хотя и был пришельцем!), что страну назвали его именем, и потомки его впоследствии достигли еще большего могущества».
Если верить «самым достоверным преданиям», на которые ссылается эллинский историк, по прибытии в Элиду изгнанник встретил неподалеку от Олимпии прекрасную Гипподамию, дочь царя города Писа Эномая, и решил жениться на ней. Как и прочим женихам, жаждавшим руки единственной дочери, Эномай предложил Пелопу необычное испытание - состязание на колесницах. И уже 13 претендентов нашли гибель в таких гонках: царь настигал каждого и поражал копьем в спину. Ибо предсказано было Эномаю, что погибнет он от руки своего зятя.
Заморский жених принял вызов Эномая. Не слишком рассчитывая на удачу, Пелоп подкупил царского возницу Миртила. В обмен на полцарства и первую брачную ночь с Гипподамией Пелоп запросил самую малость: заменить бронзовую чеку в оси колеса царской повозки на восковую. А затем юноша, если верить поэту Пиндару, обратился с последней просьбой к божественному владыке вод и морей, своему хранителю:
«О, Посидон!
Удержи медное копье Эномая,
Устреми меня в Элиду на необгонимой колеснице, Осени меня силой!»
В гонку на 625 стадиев от алтаря Посейдона близ Коринфа до алтаря Зевса в Олимпии первым отправился Пелоп. Эномаю выпал жребий догонять. Но скоро он настиг жениха. Ведь у царя была четверка коней бога войны Ареса, а они обгоняли даже северный ветер. Оглянувшись, Пелоп увидел в руке преследователя копье, нацеленное ему в спину. И не сдобровать бы ему, да в тот миг растаяли восковые чеки Миртила — и колеса отлетели прочь. А дикие кони влачили то, что осталось от квадриги, и тело царя, который уже испустил дух.
По повелению богов Пелоп с почетом похоронил Эномая, сыграл свадьбу с Гипподамией, а затем учредил игры в Олимпии. Пе-
32 I Кумиры стадионов Эллады
лоп завладел и Элидой, азатем и всем Пелопоннесом, который древние называли ранее «Алией». Когда герой скончался, похоронили его на берегу Алфея: в олимпийской священной роще Зевса насыпали холм, который жрецы показывали паломникам, называя его курганом Пелопа. Поблизости захоронили и прах прекрасной Гиппо-дамии.
Иная, более известная, легенда повествует о другом учредителе Олимпийских игр. Она моложе предыдущей, а герой ее - Геракл, внук Пелопа, сын Зевса и фиванской красавицы Алкмены, супруги микенского царя Амфитриона.
«И груб, и прост, но в подвигах велик». Так сказал о нем афинский трагик Еврипид. Впрочем, все мифотворцы и поэты уверяют: не было в мире до Геракла равному ему в мощи, храбрости и великодушии. Однако однажды, как рассказывает тот же Еврипид в трагедии «Геракл», в припадке насланного на него безумия сын бога богов и смертной погубил своих детей и племянников, за что понес суровое наказание. По приговору Дельфийского оракула пришлось ему служить 12 лет ничтожному Эврисфею, правителю Микен. И Геракл совершил дюжину знаменитых подвигов, которые эллины называли словом «додекатлос».
Шестое испытание выпало ему во владениях царя пелопоннесской Элиды Авгия — на берегах реки Алфей. Тот Авгий славился неисчислимыми, как облака на небе, стадами быков, скакунов и овец, подаренными ему отцом - богом солнца Гелиосом. Но никто не чистил громаднейший скотный двор царя три десятка лет. Вызвался взяться за это грязное дело Геракл. Притом за один день. Но с условием, что Авгий отдаст ему десятую часть своих стад. Царь тотчас согласился, уверенный, что такое не под силу даже сыну Зевса.
Похоже, мудрая Афина надоумила смертного брата управиться с очисткой скотного двора. Геракл выгнал табуны на пастбища, в ограде с двух сторон сделал проломы и пустил через них воды Алфея по выкопанному рву. Когда река унесла вон все нечистоты из Авгиевых конюшен, герой, заделав проемы в ограде, пришел к царю за наградой. Но тот не отдал договорной десятины своего неисчислимого стада.
Возмездие настигло коварного правителя после того, как Геракл совершил двенадцатый подвиг: герой пришел в Элиду с войском, бросил вызов Авгию и в кровавой битве убил стрелой царя-обманщика. Собрав богатую добычу, Геракл принес щедрые жертвы богам-олим
глава II. Олимпия и ее игры / 33
пийцам и учредил в честь отца своего в Олимпии атлетические состязания для ведомых им воинов дорийцев. И там же, в Зевсовом святилище, он посадил оливковое дерево, посвятив его мудрой Афине.
Если верить тем историческим датам, что эллины высекли когда-то на каменной глыбе на острове Парос, то очищение конюшен Авгия, возмездие Геракла и учреждение им Олимпийских игр произошли в год 1300-й. Естественно, до новой эры.
С тех пор эту легенду на разных языках излагали неоднократно. В том числе римляне. Они создали свою версию происхождения легендарных игр в Олимпии. Причем настолько чудовищную, что она достойна упоминания. И вот что сообщает о Геракле, ставшем Геркулесом, «Первый Ватиканский мифограф» - сборник анекдотов, составленный неизвестным компилятором для римских патрициев и плебеев на рубеже первого тысячелетия до новой эры и первого тысячелетия новой эры:
«1. Геркулес и его воины сначала сражались верхом на лошадях вблизи горы Олимп. Враги, видя их издали на лошадях, приняли их за кентавров и в изумлении обратились в бегство. 2. Поэтому Геркулес и учредил здесь игры. 3. Ведь сам Геркулес, торжественно и многими способами прославляемый у греков за доблесть, пробегал единым духом восьмую часть мили (это значит 125 шагов) и установил границу бега у самой горы Олимп. 4. Оттого и стадий так назван - от остановки у меты по окончании бега - и составляет он одну восьмую мили. 5. Впоследствии в подражание Геркулесу учредили игры и назвали их Олимпиадой. 6. Олимпиадой назвали время в четыре года, потому что по истечение трех лет, когда наступал четвертый, справлялся праздник в честь Юпитера Олимпийского, т.е. небесного. 7. Называется он Олимпийским по имени горы Олимп, где его почитали, гору же эту поэты обычно поминают вместо неба, ибо она удивительной высоты. 8. Во время этого праздника упражнялись во всех видах игр и состязаний, и <в том числе> в различных видах бега: как в обычном, так и на лошадях и в колесницах...»
Такие мифы создавала интеллектуальная и художественная элита Рима, когда не легендарными, а историческими играми в Олимпии восхищался древний мир.
Римлян, однако, превзошли американцы. Они взялись за Геракла на исходе второго тысячелетия новой эры. Телевизионная бригада из самой сытой и вздорной страны мира изготовила нескончаемо долгий сериал под названием «Удивительные приключения Герак
2—2233
34 / Кумиры стадионов Эллады
ла», который ошеломил Европу, а затем и Россию. Если фольклорный греческий Геракл — герой не без изъяна, то заатлантический клон - полный идиот Согласно американской версии, сын Зевса -длинноволосый блондин в кожаных штанах — истинный ковбой. Его сотоварищами по шумным приключениям стали на телеэкране могучий негр, восточный борец, а также грудастые девицы в кожаных бюстгальтерах. Сам же Геракл временами напоминает Тарзана, хотя и не голосит по-тарзаньи. И еще он умеет драться на палках, владеет приемами джиу-джитсу.
Вклад творческой интеллигенции Америки в популяризацию эллинской цивилизации и ее героев несомненен: от греческих мифов о Геракле не оставлено камня на камне.
Однако вернемся к легендарным учредителям Олимпийских игр. Логографы, первые сочинители эллинской истории, обожали Пелопа и Геракла, оставляя за ними подвиг учредительства состязаний в Олимпии. И считали, что легенды о героях - не выдумка предков и что в них преломились, как лучи солнца в воде, реальные события. Но какие события? Кто и когда на самом деле учредил олимпийские празднества? Вопрошая, древние сочинители принимались излагать быль, очень похожую на легенду - легенду о трех пелопоннесских правителях.
Четыре слова на бронзовом диске
За век до рождения Гомера междоусобицы раздирали Пелопоннес. Словно охотничьи собаки, настигшие раненого кабана, соседи рвали земельные наделы друг у друга. И было им не до празднеств в святилищах. Вот тогда-то воцарившийся в Элиде, западной части полуострова, Ифит обратился, как гласит легенда, к жрецам Дельфийского храма Аполлона с вопросом: как покончить с раздорами и умиротворить вождей-соседей?
Царь элейцев получил от Пифии невразумительный оракул. И истолковал его так: ему, Ифиту, надлежит возобновить празднества в Олимпии для всех эллинов, воздав почести Гераклу. Между тем дорийский Геракл - не в пример ахейскому Пелопу - в тех местах считался героем чужим и даже враждебным. И Ифит, мучимый сомнениями, послал гонцов за Клеосфеном, властителем города
глава II. Олимпия и ее игры / 35
Писа - ближайшего города к святилищу Зевса в Олимпии, и слывшим мудрым человеком Ликургом, законодателем Спарты. С ними он и намеревался посоветоваться, как исполнить волю дельфийского бога и устроить Олимпийские состязания.
В этой «пелопоннесской тройке» выделялась личность Ликурга. Как говорят Геродот, Фукидид и Плутарх, до него спартанское государство находилось в беспорядочном состоянии и имело дурные законы. Конец этому хаосу положил как раз Ликург, сын царя Эвно-ма, убитого в одной из смут, дядя и опекун царя Харилая. Рассказывают, что он, побывав на острове Крит, изучал там старые порядки и обычаи критских дорийцев. Их законы и привез в Спарту.
Однажды, как гласит легенда, Ликург вышел на главную площадь с тремя десятками верных гоплитов и приступил к переустройству дел в Спарте. Он оставил царям военную власть да высший священный сан. Им по-прежнему отдавали почести на празднествах и состязаниях, преподнося двойную порцию еды и двойную чашу питья. Остальную же власть Ликург отдал совету старейшин. Кроме того, он разделил землю между гражданами, отменил деньги, запретил спартанцам покидать дома без определенной цели, всех иностранцев повелел выселить из страны, предписал воспитывать детей и юношей в военном духе — по-спартански. И когда какой-то умник попросил Ликурга ввести в Спарте демократию вместо царского правления, тот ответил: «Введи ее, демократию, для начала, друг мой, у себя дома».
По завершении государственного переустройства Ликург, как сообщает Плутарх, отправился в Дельфы. В храме Аполлона он спросил Пифию, хороши ли те законы, какие он дал родине. И получил такой ответ: законы - прекрасны, с ними его государство будет на вершине славы. Отправив этот оракул в Спарту, Ликург решил умереть добровольно. По словам историка, он уморил себя голодом, убежденный, что смерть общественного деятеля должна быть полезна государству и что конец его жизни должен быть не случайностью, а своего рода нравственным подвигом.
Один из своих подвигов Ликург свершил ради возобновления Олимпийских игр. Законодатель Спарты, прибыв в Элиду на зов царя Ифита, заключил с правителем элейцев договор о проведении каждые четыре года празднеств в честь Зевса в его святилище в Олимпии.
По соглашению Ифита, Ликурга и Клеосфена Олимпия объявлялась священным местом для всех эллинов, а время до игр, самих со
36 / Кумиры стадионов Эллады
стязаний и после них - обязательным периодом мира. Договор «пелопоннесской тройки» предписывал всем прекращать споры и враждебные столкновения во время олимпийского праздника. Зевсову святилищу элейцы и спартанцы гарантировали неприкосновенность. Под страхом смертельного проклятия никто не мог пересечь его границы с оружием. Вся область Элиды во время игр объявлялась священной территорией, запретной для вторжения войск. Неприкосновенными считались спондофоры. Отправляемые элейцами послы провозглашали во всех концах Эллады о времени предстоящего праздника в Олимпии. И никто не мог помешать свободному проходу по дорогам в Олимпию атлетам и паломникам — гостям Зевса.
Текст договора пелопоннесских вождей состоял всего из четырех слов: «Священный месяц Олимпийского празднества». Записан он был на бронзовом диске. А тот диск отдали на хранение жрецам храма Геры, старейшего в Олимпии. Много позже договор древних увидел олимпийский паломник Аристотель. Знаменитый ученый-энциклопедист и философ прочитал те четыре слова, что змейкой свернулись от края к центру бронзового круга. В том же храме Геры благодарные потомки поставили статую царю Ифиту, инициатору союза разноплеменных вождей, признавших угодный богам миропорядок в размежеванной стране и спасших эллинов от многих бед и жертв.
Такова история божественной экехерии - священного олимпийского перемирия, обязанного мудрости трех пелопоннесских правителей. Эта своеобразная Олимпийская хартия древности стала первым и последним триумфом эллинов, предпринявших попытку к национальному примирению и объединению. И это был, пожалуй, первый договор в истории человечества в сфере межнационального спортивного сотрудничества. Увы, идея священного перемирия не была возобновлена с возрождением современных Олимпийских игр. Если эллины откладывали войны ради игр, то в XX столетии не раз откладывали игры из-за войн.
Однако не стоит идеализировать договор Ифита, Ликурга и Кле-осфена. Традиция божественного мира, дававшая Олимпии особые привилегии, соблюдалась не всегда и не всеми. История древних Олимпийских игр знает немало эпизодов, когда войны гремели поблизости от Альтиса и стадиона, когда один правитель свергал другого, чтобы руководить играми в Олимпии, когда в святилище лилась кровь во имя честолюбия властителей. Не успела стереться надпись на бронзовом диске, как Спарте пришлось платить тяжелый
глава II. Олимпия и ее игры / 37
штраф за нарушение олимпийского договора - пересечение границы Олимпии ее гоплитами, о чем подробнейше рассказано греческими историками Ксенофонтом и Фукидидом. Позже не получили доступа на игры атлеты-македонцы, когда воины Филиппа II ограбили некоего афинянина Фрийона, направлявшегося в Олимпию. Впрочем, нарушителей экехерии доставало и в поздние века.
Тем не менее учреждение экехерии - факт исторически достоверный. Как установлено эллинскими логографами и историками, договор о священном мире на время празднования Олимпийских игр был заключен на 27 олимпиад - на 108 лет - еще до первых из известных игр, состоявшихся в 776 году до новой эры. Стало быть, экехерия вступила в силу в 884 году до новой эры. И, возможно, Олимпиады на сто с лишним лет древнее тех, с которых ведется их традиционный отсчет.
Олимп и Олимпия
Предки древних эллинов полагали, что боги для самих себя создали Олимп, а для смертных - Олимпию. Но они никак не могли понять, отчего Гомер, воспев священную гору, ни словечка не промолвил о ее сестре-южанке. А иные и по прошествии тысячелетий путают Олимп с Олимпией, уверяя, будто Олимпийские игры называют в честь обители богов-олимпийцев. Для эллинов Олимп всегда оставался священной твердыней у северного предела владений отцов и дедов, где земля соприкасается с небом. Как им рассказывали, первым властвовал на Олимпе змееподобный гигант Офион, проводя блаженные дни с Эвриномой, дочерью Океана. Но первопоселенцев выдворили поздние боги - Крон и Рея. А потом взошел на Олимп Зевс, изгнавший отца с матерью и взявший в свои руки власть над миром, всеми богами и смертными.
«Всем вам великая слава, живущие в домах Олимпа!» Такую здравицу провозгласил когда-то поэт Гесиод. Старший его собрат Гомер в «Одиссее» сообщил некоторые подробности о житии олимпийцев:
«... светлоокая Зевсова дочь полетела
Вновь на Олимп, где обитель свою, говорят, основали Боги, где ветры не дуют, где дождь не шумит хладоносный, Где не подъемлет метелей зима, где безоблачный воздух
38 / Кумиры стадионов Эллады
Легкой лазурью разлит и сладчайшим сиянием проникнут, Там для богов в несказанных утехах все дни пробегают».
Чудо-строки, не правда ли? Божественный гекзаметр в переводе русского поэта Василия Жуковского. Но - да простит великий творец «Одиссеи» - реальный Олимп не таков. Над великаном Тем-пейской долины и ветры дуют, и дождь шумит хладоносный, и метели зимние вершину белой шапкой накрывают. Над снежным «Троном Зевса» всегда кружат облака, скрывая от взгляда скалистый профиль громады на рубеже Фессалии и Македонии. И всякий смертный, побывавший у подножия Олимпа, вправе усомниться: в своем ли уме были боги, выбрав резиденцией столь негостеприимное место? Да и не ясно, какую из шести вершин горного массива считать обителью олимпийцев. Высочайшая из них — Митикас - подняла свою голову на 2917 метров над уровнем моря. Лишь изредка - в добрую погоду - со снежного верха можно полюбоваться морским заливом с нынешним городом Салоники.
Что касается происхождения слова «Олимп», то не рассчитывайте найти ему удовлетворительное объяснение: ученые робко предполагают, что оно древнее греческого языка и отчасти одноименно слову «небо» и уж никак не родственно слову «Олимпия».
Как бы то ни было с самых темных времен для эллинов Олимп был символом верховной власти нового поколения богов-олимпийцев, победивших врагов-титанов. Ныне же он - не столько образ божественной обители, сколько вершина возможного — возможного в философии и политике, науках и искусствах, а прежде того - в поэзии.
Сколь близки по созвучию истинно греческие слова «Олимп» и «Олимпия», стольдалекидруготдругавысочайшая вершинаидрев-нейшее святилище Зевса. Между северным великаном и олимпийским заповедником на юге Эллады лежат горные ущелья и перевалы, долины и болота, морские просторы и мосты над реками. И не так уж много водных и пеших дорог ведут в Олимпию в области Элида, занимающей юго-западный «угол» Пелопоннеса.
Древнейший путь в священные места указывала река. Вырвавшись из горных теснин Аркадии, Алфей лениво катит свои воды по равнине. И там, где принимала река яростный ручей Кладей, высился холм Крона, который кто-то назвал пелопоннесским Олимпом.
Противоположный ход вел от моря. За поясом лагун и песков Ионического побережья простирался край долин и холмов с сумрачной и ломаной линией гор на горизонте, к которым вел тот же Алфей.
глава II. Олимпия и ее игры / 39
В оные годы река была пригодной для плавания на лодках и плотах. На них гости и приплывали под сень рощ Олимпии и ее храмов.
Древних удивлял этот край простоты и мудрости природы, солнца и простора, умиротворяющего спокойствия и богатых урожаев. Природа щедро одарила эту солнечную долину. С северо-востока ее оберегали от холодных ветров горы Аркадии, с юга — от жгучих ветров - каменная громада Мессении. В единственную брешь проникали западные ветры, доносившие дыхание моря. По берегам Алфея буйно росло все, что могло расти. Серебристый тополь, пришелец с неведомого севера, стал соседом пальмы, завезенной финикийскими мореходами. Мрачноватое одеяние холма Крона оттеняло светлую зелень молодых и престарелых олив. Медные стволы сосен, спускаясь с того же холма, встречались с вечно стройными кипарисами, нацелившими в небо свои пики-вершины. Луга в долине радовали глаз буйным разноцветьем, благоухающим по весне. Виноградники и сады взбирались на окрестные холмы.
Поэтов восхищали отдаленность и уединенность этих мест, где паслись табуны коней, будто примчавшихся из мифа о царе Авгие. Они едва ли лукавили, называя Олимпию прекраснейшим уголком их прекрасной страны. А всякий прибывший откуда-то эллин вынужден был признать: боги выбрали для смертных олимпийцев божественное место. Даже солнцу и луне был приятен, казалось, олимпийский заповедник, где ничто не чуждо взгляду - никаких крепостей, костров у палаток войска на привале, никаких чужаков. Открытая всем, Олимпия защищалась ветвями олив — этими древними символами миролюбия.
Но олимпийский пейзаж, отличавшийся грацией и мягкостью, решительно менялся раз в четыре года, когда начиналось нашествие атлетов и паломников, а также посольств городов и государств со всего эллинского мира. Сказочный уголок под шатром голубого неба захватывали толпы гостей. На берегу Алфея вырастал их палаточный город. Тишину платановых рощ оглашали звуки эллинской речи. К воздуху Олимпии, настоянном на мифах, примешивались запахи сжигаемых жертвенных животных. В Альтисе и вблизи него величавое спокойствие и умиротворение сменялось криками распорядителей игр, трелями трубачей, призывавших атлетов на состязания, воплями восторга зрителей на стадионе, содроганием земли под копытами коней на ипподроме, пирами олимпиоников...
То билось страстное сердце Олимпии.
40 / Кумиры стадионов Эллады
ИИПДПД1Н1НИПЭИ1ИИПЭ1Н1И1НПД1Я1Д1Н1НПД1Н1ВНПЭ1Н1п1ПД1г1Н1Н1Н1НП0И1Е1ПДИЕ1ПД1Е1Н
Альтис: храмы, алтари, сокровищницы
Семь дорог вели извне в Альтис — это сердце Зевсовой рощи в Олимпии. Самая знаменитая из них — Священная, или Олимпийская, что начиналась в главном городе области Элида. Самая красивая дорога тянулась от морской гавани в устье Алфея: вдоль речной долины вперемежку стояли маленькие храмы, статуи, гробницы и рощи. Оба пути выводили паломников на правый берег ручья Кладей с его переправой в святилище.
Перейдя по мостику над шумливым потоком, древние путники оказывались у подножья холма Крона — северного стража Альтиса. По одной из легенд холм этот возник после победы юного мятежника Зевса над Кроном, своим отцом, в битве стародавних богов с молодыми богами, взявшими власть над миром в свои руки. Не странно ли, право, что эта возвышенность названа именем побежденного? Нет, полагали древние: подвиги сыновей не менее чтимы, чем заслуги отцов. И холм титана Крона издавна сделался главной приметой Олимпии. Его даже величали элидским Олимпом, который был свидетелем рождения святилища и игр, их расцвета и гибели.
У каждого, кто поднимался на вершину божественного кургана, древняя Олимпия была как на ладони. И ее противоположная, южная, граница по реке Алфей. И ее западный рубеж по берегу ручья Кладей. И ее восточный предел, где простирались стадион и ипподром. Со склонов холма спускались бронзовые стволы сосен — как раз к священной роще с ее храмами и алтарями, сокровищницами и скульптурами, а также прочими строениями. И весь этот ансамбль сверкал позолотой, мраморной белизной, радужным кирпичом и красноватой черепитчатой кровлей.
Таков был центр Альтиса. И этот Акрополь Олимпии с высот холма Крона представлялся неправильным четырехугольником со сторонами в 200 метров и 175 метров, отдаленно напоминающим Красную площадь в Москве.
Ближайшая к холму и старейшая храмовая постройка посвящена Гере. Неизвестно имя построившего дом для главной богини Олимпа. Судя по легендам, это произошло около 1096 года до новой эры, когда коренные пелопоннесцы насыпали под фундамент землю, взятую с вершины холма Крона. Ученые же предполагают, что дорийцы поставили этот храм в 650 году до новой эры.
глава II. Олимпия и ее игры / 41
И современники битв эллинов с персами пятого века видели дубовую коллонаду, подпиравшую двухскатную кровлю. В том ряду потемневших шестнадцати деревянных столпов изредка светлели вертикали из крепкого паросского ракушечника. По мнению археологов, первый храм когда-то украшал деревянный фронтон из крашеной глины.
Как и к прочим эллинским храмам, ко входу вели невысокие ступени, числом непременно нечетным. Чтобы входящий мог правой ногой ступить на первую ступеньку и той же ногой — на последнюю, что считалось доброй приметой. За бронзовой дверью, железный ключ от которой ключник носил на ремне через плечо, высилось изваяние Зевса — бога-воина первых веков Олимпии. Рядом, на троне, восседала его сестра и одновременно супруга. На голове твердокаменной богини — украшение из золоченых листьев, из-под которого ниспадали локоны волос. Под высокими бровями — большие глаза из белой и голубой эмали. На лице - прямой рот, в углах которого рождалась улыбка. Фигуру богини скрывал пеплос. Эту шерстяную одежду с узорами ткали шестнадцать элейских женщин, обновляя ее каждые четыре года.
Хозяйке дома, почитаемой в Элладе повсеместно, приносили дары, а также сокровища на хранение. В одной из ниш стоял стол, который на время церемоний награждения победителей Олимпийских игр переносили в храм Зевса, ибо он предназначался для венков, какие возлагали на головы олимпиоников. Этот стол, изготовленный Колотом, учеником Фидия, украшали изображения богов и героев.
Мало что осталось от этого древнейшего храма. Ныне в живописных развалинах, над которыми высится могучая дорийская колонна, раз в четыре года зажигают олимпийский огонь, который эстафетой доставляют в столицу очередных Олимпийских игр.
Лобное место Альтиса отведено храму Зевса. Его заложили в пятом веке до новой эры, когда, как гласит предание, воины Элиды в большом сражении победили защитников города Писа, самого близкого к Олимпии. Не исключено, что конфликт соседей возник из-за спора, кому главенствовать в святилище и на играх. Взяв богатую добычу в той военной кампании, элейцы употребили ее на строительство храма, достойного Зевса.
Вероятнее всего первый храмовый камень заложен на взгорье Альтиса во время 78-й Олимпиады (468 год). Закончено же возведе
42 / Кумиры стадионов Эллады
ние храма, по одному достоверному свидетельству, спустя ровно 12 лет - во время 81-й Олимпиады (456 год). Творцом этого шедевра был Либон, зодчий из Элиды, который постарался, чтобы работы продвигались быстро и не в ущерб изяществу отделки. Он опустил фундамент в землю на 4 метра, а над землей поднял грандиозную по тем временам постройку: 64,12 метра в длину, 27,68 метра в ширину и 20,25 метра в высоту. Крепость храму придавал твердый известняк, взятый из каменоломен на берегах Алфея. Его дорический облик подчеркивали массивные колонны, окружившие храм, словно роща: по 13 с обеих сторон и по 6 с торцов. Притом поверх каждого 10-метрового столпа был нанесен слой мраморной штукатурки. Крыт же храм светломраморной черепицей.
Внешний декор храма составляли поразительные рельефы и скульптуры фронтонов и фриза - эти мраморные повести одеяниях эллинов, их богов и героев.
Восточный - Торжественный - фронтон воскрешал в памяти эллинов легенду о знаменитой гонке на квадригах царя Эномая и пришельца Пелопа, домогавшегося руки его дочери Гипподамии. Видевший это скульптурное диво во втором веке новой эры Павса-ний, автор «Описания Эллады», свидетельствует: «Что касается фронтонов, то на переднем изображено готовящееся еще состязание Пелопа с Эномаем на колесницах и приготовления с обеих сторон к этому бегу. Изображение Зевса сделано как раз посредине; направо от Зевса - Эномай, его голова прикрыта шлемом; рядом с ним его жена Стеропа, она была также одной из дочерей Атланта; перед лошадьми сидит Миртил, который был возницей у Эномая, лошадей числом четыре... Налево от Зевса изображены Пелоп и Гипподамия, затем возница Пелопа и его кони... Все изображения на переднем фронтоне храма работы Пеония, родом из Менде во Фракии».
Так выглядел торжественный фасад при освящении храма Зевса. И таким оставался на протяжении почти тысячелетия, пока мраморное убранство в треугольной раме фронтона не рухнуло, сброшенное землетрясениями. Пролежавшие в земле почти четыре столетия прекрасные мраморы извлекли из небытия археологи. Обезображенные фигуры фронтонных героев реставраторы собирали по фрагментам и осколкам. Но они оказались бессильны составить ту композицию, что украшала восточный фронтон. И тем не менее находки археологов, что хранятся ныне в музее Олимпии, поража
глава II. Олимпия и ее игры / 43
ют нетленным великолепием: и торс Зевса, и гордая осанка Эномая с копьем в руке, и безбородый Пелоп, и задумчивая Гипподамия в своем тяжелом дорическом пеплосе, и искусно изображенные лошади, и поражающие своей простотой позы возниц.
Иной, полный динамики, характер западного - Воинствующего - фронтона храма Зевса. На нем запечатлена другая легенда-трагедия, пережитая эллинами: кентавромахия. Схватку лапифов, древнего эллинского племени, с кентаврами, дикими полулюдь-ми-полуконями, запечатлел ваятель Алкмен из Афин. Его замысел удалось разгадать только после того, как археологи разыскали фрагменты мраморного фронтона.
В центре сражающихся высилась фигура Аполлона с головой, причесанной по архаичной моде. Простирая руку, бог возвышался над битвой, словно колонна. Арбитр смертных, он был готов объявить им свою волю. Держа в левой руке лук, правой Аполлон указывал в сторону будущих победителей - лапифов.
Внешнее убранство храма Зевса составлял еще и бесподобный фриз. Его 12 мраморных метоп под козырьком крыши повествовали о подвигах Геракла. Один из сюжетов воскрешал легенду о герое, освободившем Элиду со святилищем Зевса от грязи и скверны Авгиевых конюшен, после чего учредил игры в Олимпии. Однако ни одна из легенд Олимпии не открывает имени создателя резных камней, которые старше не менее знаменитых мраморов Парфенона в Афинах. По словам искусствоведов, Геракловы метопы сработаны пелопоннесскими мастерами.
Между двумя главными святынями Альтиса - храмами Геры и Зевса - стоял алтарь верховного божества и хранителя Олимпии. Его огонь принимал жертвы, приносимые атлетами и паломниками. У кругообразного помоста священнодействовали жрецы: гадали и предсказывали будущее, превращая в дым положенное богам и беря положенное смертным. За ритуалами возле семиметрового возвышения наблюдало порой до двух десятков тысяч и более человек. И этот жертвенник возвышался год от года, прирастая твердыми наростами от застывшей смеси пепла и жира, мяса и костей, с которыми не справлялся огонь. Каков же возраст изначального алтаря, не знал никто.
Из этой священной точки Альтиса, каждый, оглянувшись по сторонам, видел южнее храма Геры более древний алтарь. Возведенный в память о Пелопе еще в гомеровскую эпоху, он не раз достраи
44 / Кумиры стадионов Эллады
вался, пока не превратился в курган. Со временем холм-гробница героя стал малым дворцом со своим парадным входом и пятистенной оградой. В пределах Пелопейона возвели гробницу его супруги Гипподамии. Нашлось место и третьему персонажу легендарной драмы - Эномаю. Поставили благодарные элейцы своему легендарному царю памятный знак - деревянную колонну. Павсаний свидетельствует, будто на том месте стоял царский дом и будто в него ударил своей молнией Зевс. И ничего, кроме одинокого и опоясанного обручами столба, не осталось от жилища.
Поблизости от Пелопейона по велению македонского царя Филиппа II возвели круглое здание в обрамлении 18 ионийских колонн - в ознаменование его победы над эллинами при Херонее. Кто мог тогда перечить всесильному властителю македонцев? Достраивали и освятили строение (то ли храм, то ли мавзолей, то ли сокровищницу) при сыне его. Александр и дал ему название: Филиппейон. Внутри же поставил он статуи пяти македонских царей, в том числе собственную, которую исполнил скульптор Лео-хар. Притом все изваяния - из золота и слоновой кости. Между тем такие почести в Альтисе позволено было воздавать только богам. Но кто мог возражать Александру Великому?
И позднее управители Олимпии не возражали римлянам, построившим Метроон - храм Реи, матери богов. Почитаемой в империи супруге Крона и родительнице олимпийских божеств посвятили малую храмовую постройку у подножья холма Крона. И римские владыки ставили в нем статуи, себе и своим супругам посвященные. Причем непременно из драгоценного пентеликон-ского мрамора.
Пожалуй, единственное строение в Альтисе не ритуального назначения - это портик Эхо, весьма своеобразное по архитектуре и назначению здание, которое как бы отрезало Альтис от стадиона. Под сводами крытой галереи длиной почти в сто метров любое сказанное слово эхо повторяло семикратно. В построенном примерно в 350 году до новой эры портике выставляли свои произведения известные мастера живописи и разных поделок. Там дискутировали философы и ораторы. Там начинали свои состязания глашатаи и трубачи. Там, наконец, представляли собравшемуся люду каждого олимпионика. И эхо неоднократно повторяло его имя.
Еще одно уникальное сооружение Альтиса - крипта. Этот крытый проход из священной рощи на стадион, сложенный из нетесаных
глава II. Олимпия и ее игры / 45
глыб (длина — 32 метра, ширина — 3,7 метра, высота - 4,4 метра), появился в Олимпии в первом веке до новой эры. Привилегией пройти через крипту пользовались лишь атлеты и распорядители игр. Сводчатый ход, остатки которого ныне показывают туристам непременно, считался некогда сокрытым сообщением между двумя мирами — божественным и людским. Каждый атлет, покидая Альтис и вступая на арену, трепетал, мучимый предчувствиями о грядущей победе или неминуемом поражении.
На террасе, ступенями взбиравшейся по склону холма Крона, громоздились бесчисленные сокровищницы - хранительницы даров Зевсу от городов Эллады, италийской Греции, Византия, островов и прочих мест обитания эллинов. Цари и олигархи, полководцы и тираны дарили Олимпии все, что считалось достойным их признательности верховному богу: оружие и музыкальные инструменты, домашнюю утварь и одежду, чаши для вина и лампы, треножники и ожерелья, картины и статуи. Сокровищницы были набиты ими, как сундуки в домах богатеев. И паломникам было там чему подивиться. В хранилище города Сикиона любопытным показывали меч Пелопа. Сиракузяне хвастались дарами тирана Гелона, преподнесенными в честь его победы над Карфагеном. После битвы при Пла-теях победитель персов Павсаний, спартанский полководец, пожертвовал Олимпии статую Зевса в десять локтей... По словам древних, в двенадцати сокровищницах Альтиса золота было больше, чем в казне иных богатых государств.
И в святилище было тесно от статуй. Каждый город считал за честь воздвигнуть изваяние Зевсу Олимпийскому, своим богам-покровителям и согражданам-атлетам. Все великие политические события и военные победы обогащали Альтис особыми подношениями и дарами. Властители и богатеи соперничали друг с другом в щедрости. Их тщеславные побуждения воплощали в мрамор и бронзу величайшие художники.
Тысячи скульптур стояли на крохотной заповедной территории. Едва ли не под каждым деревом высилось бронзовое или мраморное изваяние бога, героя или атлета. И не было под небом Эллады другого скульптурного собрания, подобного олимпийскому. Когда понтийцы или сицилийцы, финикийцы или римляне возвращались домой с Олимпийских игр, то долго не могли прийти в себя, ослепленные увиденным в святилище. Малоазийский грек Павсаний в своем сочинении «Описание Эллады» две книги из десяти
46 / Кумиры стадионов Эллады
посвятил перечислению статуй богов, героев и атлетов, увиденных им в пределах ограды Альтиса.
От того же писателя-путешественника мир узнал, что среди статуй Олимпии был «каменный Гермес с младенцем Дионисом на руках работы Праксителя». Вторично же мир услышал об этом шедевре от немецких археологов. Они предъявили человечеству творение гениального скульптора 26 апреля 1877 года, завершив раскопки, в результате которых извлекли из многовековых отложений ила и мусора изваяние божественного вестника с младенцем-богом.
Эта мраморная композиция, названная потомками «Гермес с младенцем Дионисом», стояла в храме Геры. Среди его руин и найдена — рядом со своим пьедесталом, на который ее водрузил автор. Но чудо из паросского мрамора свергло землетрясение. Археологи считают, что это изваяние богов - самая роскошная находка за все время раскопок в Олимпии. А искусствоведы любезно сообщают, что «Гермес», созданный в 343 году до новой эры, — знаменитейшее и единственное сохранившееся творение гения ваяния на сюжет легенды о спасении сына Зевса от ревности его супруги Геры: вестнику богов поручено доставить будущего бога вина и веселья к нимфам Аркадии, которые тайно займутся его воспитанием. Пракситель запечатлел то мгновение, когда Гермес, сделав остановку в пути, развлекает Диониса гроздью винограда. Быть может, творец хотел напомнить соотечественникам о том Гомеровском гимне, в котором упомянуто, что Дионис - уроженец мест близ Олимпии и Алфея.
Некогда эллины могли видеть мраморную плоть скульптуры юного бога и бога-младенца раскрашенной цветным воском еще автором. Увы, нынешний Праксителев «Гермес», выставленный в музее Олимпии, лишен былой волшебной белизны, оставаясь тем не менее безукоризненным образцом древнего ваяния.
Если восточный рубеж Альтиса очерчен портиком Эхо и криптой, то западная граница идет по руслу ручья Кладей. Берег его — рукотворный, защищающий от натиска бурных вод. И на нем высились когда-то приметные здания.
На периферии священной рощи стоял пританей, резиденция управителей Олимпии. В доме том пританы-администраторы принимали особо важных гостей и устраивали торжественные трапезы. Как и в пританее любого эллинского города, там на алтаре богини домашнего очага Гестии постоянно горел ее огонь.
глава II. Олимпия и ее игры / 47
Между пританеем и Кладеем протянулась крытая галерея - гим-насий, древний дворец атлетов. Эта строгая дорическая постройка второго века до новой эры отличалась от подобных в Афинах или Дельфах, ибо предназначалась не для обучения юношей, а для подготовки атлетов к олимпийским состязаниям. Там песчаная дорожка убегала вдаль на 210,51 метра и была копией той, что лежала на олимпийском стадионе. По сторонам же дорожки в двух крытых галереях занимались бегуны и пятиборцы в ненастную или слишком жаркую погоду.
Впрочем, иные подробности можно узнать от того же Павса-ния. Привычной для себя скороговоркой он сообщает, что в гим-насии Олимпии «введены упражнения в пентатле и беге», что под открытым небом сделана мраморная терраса, что к стене восточной галереи примыкают другие здания и жилища для атлетов, обращенные к закату солнца, что за стеной гимнасия растут высокие платаны. Если верить этому автору, то в том гимнасии находилась палатка, где атлеты, их покровители и просто праздные люди произносили речи или читали свои сочинения. Кругом же палатки висели щиты, «но только для украшений, а не для употребления на войне». По словам предшественников и потомков Павса-ния, в гимнасии хранили список победителей игр в Олимпии. И там же ставили памятные статуи выдающимся олимпионикам -в назидание молодым.
К гимнасию примыкала палестра. А палестрой эллины почтительно называли храм борьбы, кулачного боя и игры в мяч. Олимпийская палестра была древнее гимнасия ровно на столетие. И как раз к этому квадратной формы строению пристроили гимнасий. Поставленная на берегу Кладея, палестра выделялась своими размерами - 66 на 66 метров, превосходя храм Зевса.
Войдя в палестру, гость попадал во внутренний двор, огражденный с четырех сторон множеством дорических колонн. На выстланной речным песком арене под открытым небом упражнялись силачи. Между внешней и внутренней стенами было множество помещений. Там атлеты умащивали свои тела. Там висели набитые песком или мукой мешки, которым больше всего доставалось от кулачных бойцов и панкратиастов. Там размещались купальни, кладовые с дисками и копьями, а также амфорами с оливковым маслом для натирания тел. Там же, в палестре, и жили многие атлеты, приехавшие в Олимпию.
48 / Кумиры стадионов Эллады
По мнению знаменитого архитектора Витрувия, построившего храм Фортуны и водопровод в Риме, олимпийская палестра представляла образцовый центр подготовки атлетов.
В соседстве с гимнасием и палестрой стояла постройка, предназначенная для жрецов Альтиса - Теоколейон. Этих блюстителей всех ритуальных обрядов из жреческих семей Элиды избирали на каждую Олимпиаду, и они постоянно жили в Олимпии. К Теоко-лейону примыкал скромный храм всем героям, посвященный павшим в войнах с персами. На его фронтоне было начертано одно слово: heros - «герои». Героон терялся рядом с громадой здания для почетных гостей Олимпии, построенного в 350 году до новой эры по инициативе и на средства архитектора Леонида из Наксоса, а потому и названного по его имени Леонидайоном. В сущности, то была первая и главная гостиница святилища и Олимпийских игр -к тому же самая большая в античной Элладе. Занимавшее немалую площадь почти в 6000 квадратных метров гражданское сооружение с внешней стороны окружали 130 ионических колонн. А за этим лесом каменных столбов находился внутренний двор, где достало место даже для небольшого искусственного озера - и опять-таки в окружении колонн. Только уже дорических и числом поменьше.
В комплексе зданий на южной окраине святилища в шестом веке до новой эры возник Булевтерий - своеобразный дом советов, название которому дало греческое слово «буле» - совет. Во время игр там собирался верховный олимпийский ареопаг. Старейшины заседали в зале с сиденьями, ряды которых поднимались от пола к потолку, что не мешало им принимать экстренные решения и установления. Достопримечательнейшим местом Булевтерия считалась, однако, квадратная площадь перед главным входом. Там высились алтарь и статуя Зевса Горкия с молниями в руках. А прозвище такое верховный бог получил от греческого слова horkos - «присяга». Перед ним и присягали идущие на состязания атлеты. И клятва их была сродни воинской: быть достойным своих предков, своих городов и бога богов. Там же давали присягу и элланодики.
Позади Булевтерия находился главный въезд в Альтис. За этими южными вратами лежал просторный луг - вплоть до Алфея, на берегах которого перед каждыми играми вырастал палаточный город паломников.
Так выглядел Альтис с его храмами и алтарями, сокровищницами и статуями, гимнасием и палестрой, а также иными постройка
глава II. Олимпия и ее игры / 49
ми. И покой святилища у подножья холма Крона тревожили раз в четыре года многочисленные гости.
Олимпиец Фидия
Покидая Альтис, олимпийские атлеты и паломники едва ли примечали среди великолепных построек массивное здание на берегу Кладея — мастерскую Фидия. Между тем именно там родился Олимпиец - одно из чудес света.
О творце скульптурного бога богов известно меньше, чем о его шедевре. Во всех современных энциклопедиях сообщается примерно одно и то же: выдающийся древнегреческий скульптор пятого века до новой эры, жизнеописание которого в известной мере легендарно, а потому не может быть воссоздано с достаточной достоверностью. Историки не робкого десятка обозначают конец жизни и творчества Фидия, сообщая, что он жил и работал, подобно другим бродячим мастерам, в Афинах, Дельфах и Олимпии. И те же авторы упоминают, что скульптор помогал вождю афинян Периклу возрождать из руин Акрополь, на котором поставил статую-колосс, посвященную Афине Промахос, а в Парфеноне — изваяние Афины Парфенас. У современников Фидий заслужил славу как создатель двух мемориалов в честь героев битвы при Марафоне. А его дар Олимпии — скульптура Зевса Олимпийского.
Мастер родился в начале славного пятого века до новой эры -примерно в 490 или 485 годах. Он выходец из скромной афинской семьи. Его отец — скульптор, брат — живописец. Их творческий путь он и выбрал. Примерно в 30 лет Фидий получил заказ от афинян и создал скульптурную группу из бронзы, которую город даровал святилищу Аполлона в Дельфах - в память о Марафонской битве. Марафонский мемориал прославил молодого ваятеля, учителем которого, как предполагают историки, были работавший в мраморе афинянин Гегий и предпочитавший бронзу Агелад из Аргоса - большие мастера той эпохи. Однако Фидий, подобно другим небесталанным скульпторам, оставался бродячим художником, отправлявшимся в любой конец Эллады, где мог найти работу на заказ.
Когда властители Элиды и Олимпии решили возвести в святилище Зевса храм, ему посвященный, то не однажды прикидывали,
50 / Кумиры стадионов Эллады
очевидно, кому доверить изваять статую верховного бога для его дома. Как полагают древние авторы, их замысел состоял в том, чтобы воздвигнуть статую Зевса, какой не было во всей Элладе. И правители обратились к афинянину Фидию, уже обретшему известность своей бронзовой скульптурной группой в Дельфах.
Фидий прибыл в Олимпию не один, а с помощниками - художниками и резчиками по камню. Среди них был брат-живописец Панен, атакже ученик Колот, чеканщик по металлу. Все были встречены с надлежащим почтением. Им отвели место для жительства и работы на окраине Альтиса. Там построили афиняне свою мастерскую. А над взгорьем Альтиса уже были подняты колонны храма-гиганта, в который мастерам предстояло водрузить скульптурного Зевса. И уже шел последний, двенадцатый год возведения божественного дома. Впрочем, никому не ведомо, сколько времени трудился в Олимпии Фидий над своим Зевсом. И в каких условиях. И с каким настроением. И когда предъявил это творение заказчикам. И когда, наконец, была освящена статуя бога богов.
Олимпиец создан Фидием в его мастерской на западной окраине святилища. И та мастерская была под стать гигантским размерам храма и его наоса, куда надлежало поместить скульптуру. Много веков спустя в мощных фундаментах Фидиевой мастерской археологи нашли остатки не пошедшей в дело слоновой кости, обломки бронзы, кусочки золота и полудрагоценных камней, форму глиняной матрицы для отливки складок одежды скульптурного Зевса, бронзовый молоток и иные инструменты. А еще небольшой чернолаковый кувшинчике нацарапанной на его донце надписью: «Я принадлежу Фидию».
После того как ваятель покинул Олимпию, в его мастерской поселились жрецы, оберегавшие в храме творение афинянина. В римскую эпоху мастерскую использовали в каких-то целях. При Феодосии II там устроили христианскую церковь. Но именно оттуда скульптурный Зевс был перенесен по частям и смонтирован в храме. И произошло это предположительно в 448 году до новой эры.
Олимпийский колосс восседал на троне упираясь головой в своды храма. Как говорят, сборщики 12-метровой статуи опасались, что Зевс, задумай он привстать с трона, проломит головой кровлю. Увидеть его лицо можно было лишь запроки нув вверх голову. Через проем в крыше на изваяние лились потоки света. Взгляд Олимпий
глава II. Олимпия и ее игры /51
ца был устремлен вдаль. Его голову венчал оливковый венок из золота — копия венка победителя Олимпийских игр. У Громовержца не было в руках молний, первой из которых он предостерегал, второй угрожал, а третьей карал людей и города. В правую руку Фидий вложил ему статую крылатой Ники, а в левую — скипетрон, посох с орлом, его символом. На нем был гиматий из тончайшего золотого листа, открывающий плечо и верх груди и прикрывавший низ торса, которые сверкали белизной слоновой кости.
Зевсов трон из золота, мрамора и черного (или кедрового) дерева опирался не пьедестал двухметровой высоты. Каждую из его четырех сторон украшали барельефы, представлявшие богов-олимпийцев, а также все виды олимпийских состязаний.
Рядом с этим исполином каждый должен был ощущать себя ничтожным и слабым. Особенно когда перед собой видел лишь сандалии и край плаща из золота. А ниже на подставке для ног верховного божества читались слова: «Фидий, сын Харленда, создал меня».
Едва ли ныне, спустя двадцать четыре с лишним столетия, современник способен вообразить фигуру Олимпийца, которая семикратно превосходила рост любого смертного. И столь же затруднительно представить страх и восхищение древних, увидевших воплощенного бога - величественного самодержца и отца эллинов, дарителя благ и вершителя судеб. Один из паломников Олимпии назвал Фидиево творение наипрекраснейшим для людей и наинеприятнейшим для богов, ибо ваятель дал понять соотечественникам, от какого могучего божества они ведут свой род.
Древние не скупились на похвалы Олимпийцу и его создателю. Впрочем, не столько современники, сколько, пожалуй, потомки. «Ступайте в Олимпию, чтобы полюбоваться на произведение Фидия, и считайте несчастьем, если умрете, не увидав его» (Эпиктет из Фракии - раб, вольноотпущенник и философ-стоик, учительствовавший в Риме в начале второго века новой эры). «Отец Зевса на небесах, бесспорно, Крон, отцом Зевса в Олимпии был Фидий. Первого создала бессмертная природа, второго - руки человека, который единственный сумел сотворять богов» (безвестный современник Фидия). «Бог ли на землю сошел и явил тебе, Фидий, свой образ, / Или на небо ты сам, бога чтоб видеть, взошел?» (эпиграмма Филиппа из Салоник - поэта первого века до новой эры). «Чей дух обременен заботой, кто испил в жизни чашу несчастий и горя, кого не навещает более сладкий сон, — пусть встанет он перед этим обра-
52 / Кумиры сталионов Эллалы
[НННННН!Н1Н1НТгДИ1г]1Н!Н1п]ПД[И1НГИПД1п11Н1гЯ1п1!Н1гЯ1п1ПЯ1п11п]1НИ1п1ПД1Н1НПЭИП31п11Н1Н
зом и позабудет обо всех трудах и тяготах, выпадающих на долю человека» (Дион Златоуст из Прусы, философ начала первого тысячелетия новой эры).
В Олимпии и за ее пределами из века в век рассказывали легенду о божественном знамении, полученном Фидием. Вот как ее излагает Павсаний: «Свидетелем великого искусства Фидия, говорят, явился сам бог: когда статуя была окончена, то Фидий обратился к богу с молитвой - дать знамение, угодно ли ему его произведение, и тотчас же, говорят, тот бросил свою молнию в то самое место пола, где и до моего времени стояла медная чаша».
По прибытии в Олимпию атлеты-эллины и паломники-чужестранцы при виде Олимпийца теряли дар речи. Покорители Эллады, римские полководцы с трепетом взирали на колосса. А многие современные комментаторы полагают, что Фидиев Зевс, этот народный бог, послужил прообразом для христианских художников, создавших облик Христа с бородой.
Однако образ Зевса Олимпийского, как считают некоторые современные исследователи, до сих пор остается тайной, поглощенной временем. Ни один из бюстов верховного божества, коими переполнены музеи мира, не может даже претендовать на близкое сходство с Фидиевым идеалом. Ибо копии всегда хуже оригинала. Подлинность шедевру Олимпии ученые советуют искать в изображениях на древних монетах. К примеру, отчеканенных в пелопоннесской Элиде во времена македонских монархов - Филиппа II и его сына Александра либо в эпоху римского императора Адриана, благодетеля эллинов. На тех медных и серебряных монетах Зевс величественен и могуч. Будто Фидий иллюстрировал Гомера, которым сложены божественные строки: «Так сказал сын Крона, и сдвинулись черные брови, волосы бога, пропитанные амброзией, зашевелились на его бессмертной голове, и он потряс обширный Олимп».
Известность Зевса из Олимпии была столь велика, что в составленном во втором веке до новой эры Антипатром Сидонским списке чудес света (эллины называли его иначе: семь достопримечатель-нейших творений Ойкумены) скульптуре Фидия отведено второе место после Вавилонской башни, но выше висячих садов Семирамиды, Колосса Родосского, пирамиды под египетским Мемфисом, мавзолея в Галикарнасе и храма Артемиды в Эфесе. Между тем олимпийское чудо создано одним человеком. И оно — единственное в континентальной Европе.
глава II. Олимпия и ее игры / 53
Судьба Олимпийца, пугавшая и восхищавшая эллинов и неэлли-нов своими размерами и роскошью, оказалась трагичной. Как, впрочем, и иных шедевров древнегреческого искусства. Упоминания о скульптуре встречаются у античных авторов до 291-й Олимпиады (385 год новой эры). После того - никаких сведений. Статуя была цела в начале первого тысячелетия новой эры, хотя ее неоднократно подновляли и реставрировали, хотя с нее воры снимали фрагменты и украшения. Тогда же ее пытался похитить бесноватый Калигула. И этот римский император-солдафон, требовавший, чтобы его почитали как бога, собирался привезти Олимпийца в Рим, снять с него голову, а на ее место приставить изображение своей собственной. И с тем, кто исполнял приказ Калигулы, происходили, как рассказывают, разные чудеса. Будто бы бог разразился гомерическим смехом, когда рабочие принялись за демонтаж колосса. И будто удар молнии потопил корабль, посланный к берегам Пелопоннеса за Фидиевым Зевсом.
И все-таки Олимпиец был похищен. Из Олимпии его увезли византийцы. Творение Фидия оказалось в Константинополе - во дворце Лавза, где начал свое правление Василиск, император Востока. По свидетельству византийских хронистов Кедрена и Зона-ра, статуя там и погибла при большом пожаре, случившемся в год падения Западной империи. Возможно, гибель произошла много позже - в 1204 году, когда крестоносцы штурмом овладели Константинополем, предав его огню.
Священная дорога паломников
«Толпа, рынок, акробаты, увеселения, воры». В эти пять слов уложил свои впечатления об Олимпии Менандр из Афин. И в этой шутке знаменитейшего после Аристофана комедиографа было много правды. Хотя и не вся правда.
В канун Олимпийских игр Священная дорога, что вела в Олимпию из ближайшего города Элида, на всем протяжении в 300 стадиев не знала покоя: по ней продвигались пешком, тащились на воловьих упряжках, скакали на конях. Заморские гости поднимались по реке Алфей против течения на весельных лодках от Ионического моря. Жители соседней Аркадии горными тропами пробирались на олимпийский праздник.
54 / Кумиры стадионов Эллады
Под нещадным солнцем направлялись к святилищу бродяги и аристократы, торговцы и бандиты, послы заморских городов и родственники атлетов, воры и менялы, сводники и нищие, актеры и фокусники. Рассеянные по трем континентам греки, посланцы Египта и Иберии, Галлии и Скифии, Италийской Греции и Вавилона -все искали там пристанища. Олимпия манила друзей, зевак и даже недругов. И каждый паломник считал себя гостем Зевса.
В считанные дни равнина между холмом Крона и левым берегом Алфея расцвечивалась шатрами пришельцев. Богачи соперничали с богачами: кто роскошнее поставит себе полотняный дом. Беднякам же крышей было само небо. Торговцы раскладывали всякие товары под навесами: посуду и ковры, снедь и вино, одежду и игрушки, чудодейственные амулеты и украшения. На продажу шли жертвенные бараны, рабы, попугаи, крокодильчики, арабские кони и бронзовые скульптуры.
Средь веселого оживления слышался повсюду звон монет. Особенно у палаток менял, которые предлагали приезжим местную валюту в обмен на сицилийские тетрадрахмы, стагиры из малоазиатской Памфилии и прочие заморские денежки из золота или серебра. Нарасхват брали монеты, отчеканенные в Элиде и имевшие хождение в Олимпии: одни — на расходы, другие — на память об Олимпиаде. Постоянным спросом пользовался первый серебряный статер Олимпии конца шестого века до новой эры с изображением Зевсова орла, несущего в клюве змею.
На перекрестках дорог городища паломников - шум и веселье: зевак развлекали флейтисты, фокусники, которые жонглировали мячами, пожирали огонь и глотали мечи, или разыгрывающие сцены из известных трагедий актеры. И средь толпы высились, подобно величественным статуям, олимпионики прошлых лет, которые купались в лучах всеобщего почитания.
Та же праздничность в Альтисе. Из города шатров на берегу Алфея одна задругой спешили процессии - иностранных послов уже ждали на обед в олимпийском пританее. Посланцы городов по очереди возносили на алтари богов и героев свои жертвы и молитвы. Толпы зевак у храмов, сокровищниц, памятных статуй. У портика Эхо, чтобы послушать собственный голос, повторяемый в крытой галерее семикратно. Многолюдье вокруг глашатая, который зачитывает указ какого-нибудь государства о союзе с другим государством.
Знаменитости — на каждом шагу.
глава II. Олимпия и ее игры / 55
ISJS	JH и пя пз fni jh fgjgjgijgjni пз и пд fgjgjgjgjH ijajg.
Однажды добрался из Афин до Олимпии Сократ, не имея ничего при себе, кроме сандалий, плаща и посоха. После шестидневного пешего пути философ и воин поучал молодых в портиках храмов. Как это делали позже его ученик Платон и ученик Платона — Аристотель. Никто доподлинно не знает, посещал ли Олимпию Аристотель со своим учеником — будущим завоевателем Азии. Говорят, когда Александра, царя македонцев, приближенные спросили, не желает ли он отличиться в Олимпии быстротой своих ног, тот ответил: «Да, если моими соперниками будут цари».
Однажды, как гласит предание, паломники в Альтисе слышали ионийский говор Геродота. Вернувшись из малоазиатской Карии, «отец истории» читал свои записи о греко-персидских войнах, занесенные на папирусный свиток. Вероятно, тогда же - на 81 -й Олимпиаде (456 год) — прозвучал его величавый слог из вступления к бессмертной «Истории»: «Это — изложение изысканий Геродота, который провел их затем, чтобы время не стерло из памяти великие и дивные деяния эллинов и варваров».
Однажды Олимпия с восторгом встречала героя Марафонской битвы с персами Мильтиада. В 492 году афинский стратег преподнес свой боевой шлем в дар храму Геры. Другой герой греко-персидских войн - молодой, красивый, сияющий афинский демократ Фемис-токл - явился в Олимпию спустя четыре года после победы 480 года у острова Саламин, морских ворот Афин, над флотом царя персов, после чего азиатское нашествие на Элладу повернуло вспять. Как свидетельствует Плутарх, «когда Фемистокл пришел на ристалище, все присутствовавшие, говорят, не обращали внимания на участников состязаний и целый день смотрели на него, показывали его иностранцам и рукоплескали». Между тем вождь афинян прибыл в Олимпию с возницами и конями, выступавшими на ипподроме. Но славы в конских ристаниях на той 76-й Олимпиаде не стяжал: все венки на ипподромных гонках и скачках взяли тогда сицилийцы.
Однажды, как уверяют знатоки древнего искусства, это произошло на 90-й Олимпиаде (420 год), всеобщее возбуждение вызвало появление знаменитейшего художника - Зевксиса из южноиталийской Гераклеи: он щеголял в клетчатой тунике, на которой золотом было вышито его имя. «Волшебник перспективы и светотени», как его называли друзья и почитатели, мог позволить себе и не такое, ибо нажил своими картинами, по словам современников, несметное богатство. Города и цари были счастливы принять у себя живо
56 / Кумиры сталионов Эллалы
писца, переселившегося в 424 году в Афины. У него был лишь один соперник — и какой! — Паррасий, уроженец малоазиатского Эфеса, ставший афинянином. Тоже великий мастер и столь же тщеславный. Рассказывают, что они сошлись в Олимпии для поединка, о котором ходят легенды. Начав спор о первенстве, Зевксис нарисовал виноградную гроздь. И птицы слетелись клевать ее. Судьи были в восторге. Когда же Зевксис увидел картину соперника, то попросил Паррасия откинуть занавеску, скрывавшую нарисованное. Но занавеску нельзя было откинуть, потому что она была нарисована. Обманувшийся гений благородно признал свое поражение.
Возможно, этот спор проходил у портика Эхо, где собирались художники-паломники. И стоило одному из них выставить свою картину у крытой галереи, как его окружала толпа. На суд людской живописцы отдавали свои творения. Тот же Зевксис весьма гордился портретом атлета с надписью, смысл которой сводился к тому, что людям легче критиковать нарисованного атлета, чем сравниться с ним, художником, в искусстве класть краски или с атлетом в быстроте ног и силы. И Зевксис не гнушался демонстрировать публике те монеты, что получал за работу своей кистью. Ибо всякий успех, освященный на великом празднике в честь Зевса Олимпийского, превосходил любой другой, достигнутый вне Олимпии.
Однажды в Олимпию прибыло блистательное посольство из Сиракуз, посланное сицилийским тираном Дионисием, который создал мощную державу по обеим сторонам Мессинского пролива, но которому не хватало признания Олимпии. На 98-ю Олимпиаду (388 год) 42-летний тиран отправил своего брата Феарида, в обозе которого прибыли возницы квадриг и рапсоды для исполнения сочиненных самим Дионисием песен. Однако миссия сиракузян завершилась полнейшей неудачей. Оливковых венков правители колесниц не снискали, а притязания исполнителей произведений поэта-тирана были отвергнуты, притом решительно и оскорбительно для автора, который считал себя по творческой мощи равным Эсхилу.
К тому же главе посольства и брату правителя Сиракуз довелось наслушаться всякого от эллинов. А главным образом - от Лисия. Этот афинский оратор, логограф и преподаватель риторики на предыдущей Олимпиаде произнес свою первую «Олимпийскую речь», посвятив ее распрям соотечественников. Тогда он ссылался на пример предков: «Геракл совершил множество славных подвигов, но
глава 11. Олимпия и ее игры / 57
особенно мы его чтим за то, что он установил эти состязания. Сокрушив тиранов и усмирив насильников, Геракл учредил Олимпийские игры во имя взаимной дружбы между эллинами». Четыре года спустя он неустанно настраивал олимпийских паломников против восточных правителей и против западных тиранов. Лисий даже призывал освободить сицилийцев от Дионисия. И слушатели многое узнали от великого мастера красноречия, сына выходца из Сицилии, о тиране Дионисии. О захвате им власти и непомерно пышном дворе, о державших в страхе все Сиракузы его наемниках и связях со Спартой, о восстаниях сиракузян и статуях, которые правитель ставил себе.
После таких обвинений, как свидетельствуют современники, толпа паломников ринулась к палаткам сицилийцев на берегу Алфея и сильно побила их обитателей, а скарб делегации Дионисия народные мстители унесли с собой.
Впрочем, всего афинский оратор и не знал. Ни о подавленных восстаниях, ни о его личном богатстве, ни о щедрых дарах Дельфам и Олимпии, ни о финансовых аферах типа выпуска оловянных монет вместо серебряных, ни о конфискации имущества политических противников-изгнанников, ни о постановке трагедии Дионисия «Выкуп Гектора» в афинском театре, названном в честь бога Диониса, которую высмеял Аристофан. В той «Олимпийской речи» Лисий зачислил островного владыку вкупе с персидским царем во враги эллинской свободы.
На тех же играх в Олимпии с зажигательными речами перед паломниками выступал другой посланец Афин — оратор Исократ. Основатель первой риторической школы читал свой «Панегирик», который сочинял почти целое десятилетие. Он также обвинял Дионисия в порабощении греческих городов в Сицилии и Италии. Но прежде того краснословный Исократ призывал соотечественников сплотиться в единую державу, забыв о прежних обидах. Впрочем, он не забыл похвалить родные Афины: «Наш город настолько далеко превзошел остальное человечество, что его ученики стали учителями всего мира».
Однажды в олимпийском пританее встретились властители Элиды и города Герея при реке Алфей в Аркадии, чтобы заключить мирный договор. Составив соглашение о добрососедстве, записанный на камне документ оставили на хранение в храме Геры. Спустя много веков ученые прочитали текст договора, который гласил следую
58 / Кумиры сталионов Эллалы
щее: «Договор между элейцами и герейцами. Быть союзу сто лет начиная с этого года. Если понадобится говорить (т.е. вести переговоры) или действовать, пусть оба народа действуют заодно решительно во всем, как на войне; иначе те, кто нарушит договор, должны будут заплатить один талант серебра Зевсу Олимпийскому. Если кто-нибудь уничтожит эту надпись... да поразит того священное проклятие».
Как считают историки, эта запись на камне - первый дипломатический документ, созданный в Олимпии. Правда, они не смогли установить дату его появления, хотя уверены, что древние дипломаты встречались в шестом веке до нашей эры.
С тех пор Олимпия стала исключительно удобным местом для тайных встреч дипломатов, политиков, полководцев, которые во время шумного празднества заключали союзы о войне и мире, сдавая соглашения на хранение жрецам храма Геры или Зевса. Как это было на 84-й Олимпиаде (444 год), когда Афины и Спарта, заключившие годом ранее «Тридцатилетний мир» в Пелопоннесской войне, установили в олимпийском Альтисе стелу, на которой был записан текст договора.
Однажды в разгар лета в Олимпию пожаловал Нерон, сумасбродный император Рима. И для этого визитера властители Олимпии устроили внеочередные игры — на два года ранее положенного срока. До и после Нерона Олимпию навещали и иные римляне-паломники. Император Август и его пасынок и наследник Тиберий не оставили по себе никакой памяти. А вот всевозможные легаты Рима охотно ставили в Альтисе собственные статуи, дабы увековечить свое рвение по управлению тем, что осталось от Эллады и что они называли «провинцией Ахайя». Но более всего западные гости любили грабить Олимпию. Как это блистательно сделал за год до 174-й Олимпиады (84 год до новой эры) диктатор Сулла, опустошивший сокровищницы Альтиса.
Хроника игр: века и дни
Первым рассказал грекам об играх предков Гомер. Первым составил список победителей атлетических празднеств в Олимпии Гип-пий из Элиды, которому в четвертом веке до новой эры присвоили
глава II. Олимпия и ее игры / 59
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBia
титул «Многознающий». А летосчисление по олимпиадам первым ввел выходец из Сицилии Тимей, прозванный афинянами в третьем веке до новой эры «старым ветошником». Однако не им принадлежит честь создания хроники древних Олимпийских игр.
Это сделали современные ученые. Археологи нашли мраморные плиты, на которых жрецы Олимпии высекали имена победителей состязаний. Историки расшифровали полустертые временем записи. И они же установили: первая достоверная запись на камне относится к 776 году до новой эры.
Возможно, до восьмого века, который подарил первые нелегендарные игры в Олимпии, состязания в честь Зевса мало отличались от тех, что воспел Гомер в «Илиаде» и «Одиссее». Но реальные игры раннего времени были куда скромнее. И даже олимпийскими не назывались. То были местные состязания, дополнявшие праздники по случаю урожая или в честь богов. Позже они стали более привлекательны, чем процессии и жертвоприношения, молитвы и песнопения. На них стали приглашать соседей - аркадян, мессенцев, спартанцев. И они превратились в общепелопоннесские. Только столетие спустя, как считают не раньше 676 года, игры в Олимпии приобрели всегреческий характер, собирая лучших атлетов Эллады.
117 десятилетий устраивали игры в Олимпии. Каждый раз по истечении полных четырех лет. Этот четырехлетний период, составлявший 1417 дней, греки называли олимпиадой. Но слово это моложе самих игр без малого на полтысячи лет. Только в третьем веке до новой эры Тимей, уроженец Сиракуз, изгнанный оттуда властителем Агафоклом и проживавший полвека в Афинах, предложил вести отсчет времени (у греков не было тогда календаря) -по олимпиадам, т.е. четырехлетним промежуткам от одних игр в Олимпии до других. Этот знаток подлинных документов, а не стародавних былин, старался привести в порядок греческую хронологию, стремясь к максимальной точности. И он первым догадался датировать все события олимпиадами, начиная с июля 776 года до новой эры. Этот крупнейший эллинский историк третьего века исполнил поистине титаническую работу, сведя в единую систему отсчета лет календарные даты, которыми пользовались в Афинах, Спарте и Олимпии.
Когда Тимей подарил Элладе слово «олимпиада», игры в Олимпии пережили уже и зарю, и расцвет. Первые полвека в атлетических празднествах участвовали только бегуны. И это отражало приорите
60 / Кумиры сталионов Эллалы
ты той эпохи: греки отдавали предпочтение скорости, но не силе или выносливости. Минула еще почти половина столетия - и игры стали напоминать те, которые устроили ахейцы под Троей, когда Ахилл пригласил соотечественников отметить своей атлетической доблестью павшего друга Патрокла. Вы помните, о каких состязаниях доблестных мужей рассказал Гомер? Да, это — бег, борьба, метание диска, гонки колесниц, кулачный бой. Именно эти виды состязаний и составляли соревновательную программу в Олимпии в классическую эпоху.
И вот как выглядит хронология состязаний, которые вводили устроители игр в Олимпии.
1-я Олимпиада. 776 год до новой эры. Бег на стадий (дромос).
14-я Олимпиада. 724 год. Двойной бег (диаулос - два стадия -384,54 метра).
15-я Олимпиада. 720 год. Долгий бег (долихос - до 24 стадиев).
18-я Олимпиада. 708 год. Борьба, пентатл.
23-я Олимпиада. 688 год. Кулачный бой.
25-я Олимпиада. 680 год. Гонки квадриг.
33-я Олимпиада. 648 год. Панкратий, скачки верховых.
37-я Олимпиада. 632 год. Состязания эфебов (бег на стадий, борьба).
38-я Олимпиада. 628 год. Состязания эфебов (пентатл).
41-я Олимпиада. 616 год. Состязания эфебов (кулачный бой).
65-я Олимпиада. 520 год. Бег гоплитов (воинов с оружием). 93-я Олимпиада. 408 год. Гонки колесниц с парой коней.
96-я Олимпиада. 396 год. Состязания глашатаев и трубачей, 99-я Олимпиада. 384 год. Гонки колесниц с парой мулов.
145-я Олимпиада. 200 год. Состязания эфебов (панкратий).
Этот далеко не полный хронологический список - хороший рассказчик. И он способен дать немало интересных сведений. Например, о том, что программа древних игр формировалась ни много ни мало — пять веков. Первое свое столетие игры были атлетическими, а с 680 года стали еще и гиппическими (или конными), когда нагами устраивать гонки на колесницах. Спустя почти полтора столетия после первых игр в Олимпию допустили наряду с мужами и эфебов — «возмужалых», хотя возраст подростков и юношей определяли «на глазок», считая таковыми всех, кто не старше 18-20-ти лет. И стоит отметить, что среди состязаний не было предназначенных для воинов (если не считать бега гоплитов).
глава И. Олимпия и ее игры /61
Наконец, еще одна информация для размышления: только после пяти столетий своего существования игры достигли максимальной насыщенности соревновательной программы, когда число их было доведено до двадцати, а продолжительность празднества достигла шести дней.
Кстати, эволюция продолжительности игр также примечательна. Изначала праздники справляли в месяце, который открывал новый год и который западные пелопоннесцы называли иеромени-ем. Первые полстолетия, когда в Олимпии доминировал бег и только бег, праздники были однодневными. В классическую эпоху -в пятом веке до новой эры - игры длились пять дней. И вот как выглядели те олимпийские пятидневки день за днем.
1-й день. Церемонии открытия игр: жертвоприношения и клятвы атлетов и элланодиков, бросание жребия перед состязаниями бегунов на стадий, в единоборствах и конных ристаниях перед гонками колесниц на ипподроме.
2-й день. Состязания эфебов (бег, борьба, кулачный бой, конные скачки), борьба для мужей.
3-й день. Состязания мужей в беге (дромос, диаулос, долихос), кулачный бой, панкратий.
4-й день. Состязания на ипподроме (гонки колесниц и скачки), пентатл, гоплитодром.
5-й день. Церемонии прощания с играми: жертвоприношения, шествия и возложение венков на победителей, пиры олимпиони-ков и паломников.
Такими были века и дни Олимпии, какими их можно увидеть в зеркале греческой хроники.
Атлеты и элланодики
По прибытии в Олимпию соискатель оливкового венка встречал свой первый рассвет на западной окраине Альтиса, где среди вековых дерев стояли гимнасий и палестра - эта древнейшая олимпийская деревня атлетов. А рассвет выплывал с противоположной стороны святилища - из-за гор Аркадии. Встречая его, каждый целовал свои ладони. В знак поклонения Гелиосу. В знак поклонения солнцу удачи на играх.
62 / Кумиры стадионов Эллады
jh па рд пд |гД ра пд fgjgjpijgjgjgjgjgjgjgfiajgjgjgjgjgjgjgjgjni рд да[я pa |gjh дд/гД FfUP ГЯ JfUfUeL
Но не каждый атлет мог отправиться в Олимпию по своей воле. Бедняку дорога на игры была заказана. Богатый, способный иметь своих лошадей и колесницы, мог позволить себе немалые дорожные расходы. Тех и других направляли на олимпийские состязания города. И только лучших из лучших, кто показал себя в отборочных конкурсах. А эти достойнейшие девять месяцев готовились дома к поединкам в Олимпии. Всякий, кто собирался выступать на играх, был обязан сообщить свое имя правителям Элиды, которые вели список участников очередных игр. При том соискатель олимпийского венка должен был быть непременно свободнорожденным гражданином, но не рабом или варваром, не осужденным по суду или запятнавшим себя убийством - даже без злого умысла, не святотатцем или неуплатившим штрафа.
Прибывших в Олимпию поселяли в гимнасии и палестре, где было достаточно всего для жизни и подготовки к играм. И там же посланцы городов поступали в распоряжение наставников, проверявших умение атлетов быстро бегать или искусно бороться.
А олимпийские наставники, скажем, времен классической эпохи, славились повсюду. Олимпионики прежних лет, они подняли обучение на тот уровень, который и ныне не показался бы низким либо недостаточным. Они различали типы телосложения, применяли приемы психологической подготовки, владели тонкостями питания и диеты (много мяса, но ни капли вина), знали средства развития силы, скорости, выносливости. И еще обладали секретами умащивания - натирания тела оливковым маслом, что придавало мышцам особую эластичность. Как говорят, им был известен лечебный эффект песка и пыли борцовской арены, пропитанных маслом и потом атлетов. А из этой смеси изготовляли мазь, якобы укрепляющую кости слабых детей.
Тридцать дней в олимпийском лагере наставники готовили к выступлениям своих подопечных. И подготовка была достаточно изнурительной. Даже более трудной, чем сами соревнования. Иных, ленивых, приходилось подстегивать на беговой дорожке, пуская в дело розгу с раздвоенным концом. На борцовской площадке доставалось тем, кого назначали на роль «статуи» - на них другие поочередно отрабатывали захваты и броски. И, бывало, увидев своих будущих соперников, самые бесталанные незаметно покидали олимпийскую деревню, дабы не искушать судьбу и избежать грядущего позора на играх.
глава II. Олимпия и ее игры / 63
Неписаный кодекс атлета-олимпийца содержал немало запретов. Опоздавший к сроку в Олимпию к участию в состязаниях не мог быть допущен. И при подготовке, и на соревнованиях никому не было позволено угрожать сопернику и предлагать тому деньги в обмен на победу, протестовать против решений наставников и элла-нодиков. А уж если и делать это, то обращаться к олимпийскому совету. Притом на свой страх и за свои деньги. Всякое незаконное деяние — подкуп судей или сокрытие своего происхождения - вело к наказанию плетью или изгнанию из Олимпии.
Чтобы представить, как готовились посланцы городов к состязаниям, не обязательно напрягать фантазию. Достаточно побывать в каком-либо крупнейшем музее мира и рассмотреть античные вазы, на которых запечатлены выразительные сценки из жизни бегунов, метателей диска, борцов. Или появиться однажды в солнечный день на старинной московской улице Волхонка и разглядеть на фризе портика Пушкинского музея изобразительных искусств панораму подготовки атлетов к состязаниям. В карарском мраморе 30-метро-вой композиции академика Г. Зелемана из Петербурга воплощены фигуры эллинских атлетов, которые готовятся к выступлениям на стадионе.
На игры глубокой древности в Олимпию приезжали лишь пелопоннесские дорийцы. Позже стали наезжать из других уголков Греции. За ними последовали обитатели Средиземноморья и дальних колоний. Племя олимпийских атлетов вначале составляли аристократы и их отпрыски. Ведь путешествие на игры требовало немало свободного времени и средств. Затем усилился приток людей простого звания, которых посылали за свой счет города.
Столь же строго традиция повелевала отбирать и элланодиков -судей эллинов, что значит это слово по-гречески. В древнейшие времена на играх доставало одного элланодика. Его избирали из потомков царя Ифита, полулегендарного учредителя (возобновителя) игр. Когда программу игр принялись динамично расширять, стали избирать двух (580 год), девятерых, наконец, десятерых (348 год) арбитров. Но непременно из элейцев - граждан знатных семей области Элида, на земле которой расположено олимпийское святилище. И непременно по жребию. Как сказано Платоном, «что касается священных дел, мы представляем самому божеству избрать себе тех, кто ему угоден, и для этого прибегаем к жребию». И это правило действовало не только в Олимпии, а также на других панэллинских состязаниях.
64 / Кумиры стадионов Эллады
JBJaJBJBJEJEJBIBJBJBJBJBJBJBJBIBJEUBJEJBIijUBJElGUajGUgjgJBIBJajajaiajaiajGUaJBIBJajGl
Полномочия судейского корпуса ограничивались одной Олимпиадой — от подготовки атлетов к играм до награждения победителей. Жрецы олимпийских порядков и традиций приступали к своим обязанностям за десять месяцев до начала состязаний. Это они удостоверяли личность прибывавших в Олимпию атлетов, выступали посредниками в спорах между участниками, штрафовали и отстраняли от соревнований за проступки и отступления от правил. В их распоряжении были помощники, которых называли «палочниками». Эти постоянно держали в руках палки, розги, плети, которыми одаривали провинившихся, незамедлительно исполняя приговор элланодиков, хотя такому наказанию в Элладе подвергали только рабов.
И элланодикам надлежало следить за соблюдением святых традиций. Они решительно разоблачали алчных атлетов, предавая огласке их имена. Трусов наказывали презрением. Пытавшихся подкупить соперников или судей без разбирательств и обсуждений секли розгами. Изменившего своему городу - перебежчика - приговаривали тотчас же к изгнанию из Олимпии. Эти нормы античной олимпийской хартии соблюдались неукоснительно в начальную и классическую эпоху игр. Из них как бы вытекал и нравственный постулат атлета-олимпийца древности: состязаться честно, храбро, бескорыстно.
Покушающихся на традиции предков нещадно штрафовали. Расплачивались за них, как правило, города пославшие их на игры. На средства от назначенных штрафов в Альтисе ставили статуи Зевсу. А случаев нарушений правил и традиций - не перечесть. И не поддавалось счету число установленных «штрафных» статуй. Даже олимпийские жрецы не знали, сколько их в их святилище. По правилам, введенным в 388 году, такие изваяния ставили у входа на стадион. Как бы в назидание атлетам. Как рассказывают, один атлет хотел воспользоваться тем, что его соперник был отроду нем. Вступив в сговор, атлет и элланодик решили: немой никому не пожалуется. Но тот так вознегодовал от несправедливости, что... заговорил.
Зато поощрялись скромность и верность древним заповедям. Олимпийский совет выражал благодарность городам, приславшим атлетов, отличившихся своим поведением. Одна из олимпийских историй поведала о старике, пришедшем на переполненный стадион и искавшем там свободного места среди зрителей. Когда он дошел до скамей, где сидели спартанские атлеты, то все они, как один,
глава II. Олимпия и ее игры / 65
встали, уступая место старому человеку. Стадион разразился рукоплесканиями. Старик же сказал: «Все греки знают, что такое хорошо, но только спартанцы умеют поступать хорошо». На это ответили ему: «Только в Спарте стоит жить до старости».
Во время состязаний стражи олимпийских законов восседали на возвышенном полукружии в том месте, где атлеты завершали бег на длину стадиона и где они прыгали, метали диск и копье, боролись и сходились в поединках на кулаках, а на ипподроме - там, где начинались гонки и скачки. И они бдительно следили за каждым участником, за ходом состязаний, за соблюдением надлежащих ритуалов. По сигналу элланодиков глашатаи объявляли имена начинающих состязания, а также победителей. Под их началом находились и силы безопасности - отряды блюстителей порядка, вооруженных крепкими палками.
Жертвы и клятвы
«Вода среди пожара,
Золото среди сокровищ,
Солнце среди небесных светил.
Такова Олимпия среди праздничных мест Эллады».
Это едва ли не лучшие строки об олимпийском празднестве, созданные древним стихотворцем Пиндаром. Ими и предварим рассказ о первом дне игр.
А он наступал в первый день первого полнолуния после летнего солнцестояния - в священном месяце иеромении. По современному календарю - это в конце июня - начале июля, а по последним расчетам ученых — между 11 и 16 июля.
В первое утро игр всех пробуждал серебряный глас трубача. Его сигнал поднимал на ноги жрецов и элланодиков, атлетов и хорегов -состоятельных граждан полисов, бравших на себя расходы по устройству церемоний и состязаний, послов государств и паломников, а также всяческий праздный люд. Трубный призыв еще трижды улетал к вершине холма Крона, призывая поторопиться на традиционные обряды и церемонии.
И во всех уголках святилища возжигали огонь на алтарях, временных и постоянных. Первыми к алтарям отправлялись элейцы по пра-
3—2233
66 / Кумиры стадионов Эллады
jsisisisisisjsjsibjsjsjsisjsisisisjsisisjsisisjsjsisjsisisjsisisjsisisjsjsjsjsisisis.
ву хозяев земель, на которых раскинулось святилище Зевса. За ними и гости обходили алтари Альтиса. А их, жертвенных возвышений, там было немало: и возле оливы Геракла, и у колонны Эномая, и у бронзовой статуи быка из Эритреи, и у изваяния Ники, созданной Пеони-ем... Дотошливый писатель Павсаний насчитал в Альтисе до восьми десятков жертвенников. И к каждому двигались процессии, возглавляемые олимпийскими жрецами-поводырями.
Как и всякий иной, олимпийский алтарь складывали четырехугольным - из камней, нередко из резного мрамора. Притом не на земле, а на возвышении-ступенях, чтобы дым сжигаемой жертвы беспрепятственно поднимался к небу — к богам. Ибо их расположением старался заручиться каждый в то утро.
Главный огонь разводили у большого алтаря Зевса, равно удаленного от храмов олимпийцев-супругов. Пламя на этом жертвеннике считалось поистине божественным. Ведь оно было когда-то в исключительном владении обитателей Олимпа, пока его не похитил и не передал людям Прометей. И олимпийский огонь давали поленья белого тополя. Именно это дерево горит самым чистым и приятным Гестии пламенем. Как раз его, тополь, сжег, согласно преданию, Геракл, принося первуюжертву в Олимпии.
К подножю семиметрового алтаря Зевса, год от года подраставшего от наслоений пепла и застывшей крови, подводили жертвенных животных — молодых, здоровых и ничем не оскверненных. Как правило, быков-пятилеток, не ходивших еще под ярмом. Годились также козлы, овцы, свиньи. И все-таки предпочтительней всего был бык — под стать размашистому празднеству. Если же таких четвероногих красавцев приносили в жертву целую сотню, то называли такой дар богам гекатомбой. И крупнее жертвоприношения не бывало.
Жертвовали животное не абы как. Его украшали лентами, повязками и венками. Даже рога золотили иногда. И вели на заклание всякое домашнее животное, которое употребляли в пищу смертные. Однако и различали, какому божеству какое угодно: лошадь преподносили богу морскому Посейдону, петуха и курицу — богу-врачевателю Асалепию, козу — богу вина и виноградарей Дионису, корову — богине-заступнице Афине, овцу — богине-охотнице Артемиде. Приведя к алтарю четвероногое создание, омывали его водой. Той же влагой жрецы споласкивали свои руки, после чего приступали к молитвам.
глава II. Олимпия и ее игры / 67
Начиная таинство жертвоприношения, жрецы обходили алтарь с чашей, полной воды, и с корзиной, в которой лежали обрядовый нож и горсть ячменя. В это время глашатай призывал присутствующих к молчанию. В тиши раздавались лишь звуки потрескивающего кострища да мелодия дудки. И тот же глашатай обращался к Зевсу с просьбой принять подношения: «Зевс, владыка, подай нам благо, молим ли мы тебя о нем или нет, и избавь нас от зла, даже если мы о нем не молим!». Это - наилучшая, по мнению Платона, молитва греков. И, возможно, она звучала в Олимпии, когда ее повторяли гости святилища, стоя с непокрытой головой, поднимая взоры и простирая руки к небу.
Затем к подножию алтаря подводили быка-малолетку, черного барана или иного обреченного. На их головы жертвователи сыпали ячмень, а в пламя бросали прядь волос, срезанных со лба животного. После того предназначенный богам получал удар топором по голове. И тот же жрец приканчивал жертву, полоснув ее горло ножом. Предсмертный рев старались заглушить дудочники и хор певцов.
Собрав кровь жертвы в специальный сосуд, с нее снимали шкуру. Тушу же тотчас разделывали: окорока задних ног откладывали в сторону, остальное, обложив жиром, возлагали на вершину алтаря. Предав мясо и кости огню, жрецы и жертвователи полагали, что запах жареного дойдет до небес. А уж если дым пойдет вверх густым столбом, стало быть, скоро достигнет небожителей. И чем выше поднимется пламя, тем благоприятнее окажутся предсказания. В завершение же ритуала надлежало возлить на огонь толику темного вина. За неимением оного - немного чистой воды.
Что до отложенных в сторону при разделке туш задних ног, то они не попадали в костер. Самые жирные и вкусные, эти куски оказывались в котле, возле которого священнодействовали повара: им предстояло приготовить праздничное угощение к вечерней трапезе в пританее — для правителей Олимпии, хорегов, послов, знатных гостей и жрецов.
У главного алтаря Альтиса одна делегация городов и государств сменяла другую. Все — в белых одеждах, расшитых золотом, с пурпуровыми лентами, развевавшимися на ветру. Стоило жрецам сжечь задние ноги, а прорицателям произнести предсказания по внутренностям жертв, как делегация удалялась, уступая ритуальное место другой, стоявшей за ней в очереди.
68 / Кумиры стадионов Эллады
А неподалеку от входа на стадион пылал еще один жертвенный огонь. Его разводили от факела, принесенного от алтаря Зевса. Огонь же предназначался Гермесу, покровителю молодых атлетов, и Счастливому Случаю, от которого, по поверью олимпиоников, зависит все или почти все во время игр. И у этого жертвенника шло заклание — от имени участников предстоявших назавтра состязаний. Каждый из атлетов приближался к огню и прикасался к голове жертвы, прежде чем ее отсекал нож жреца.
С утра до вечера толпился люд у алтарей. Над Олимпией витал запах крови, вина и сладкого дыма. И эллины резонно полагали, что поступают по справедливости: дым - богам, мясо - смертным.
Когда спадал дневной зной, снова звучала труба, возвещавшая о начале шествия элланодиков, атлетов и возниц, их наставников в Булевтерий, где им надлежало дать олимпийскую клятву.
Торжественная процессия во главе с глашатаями, трубачами и элланодиками, одетыми во все белое и с лавровыми венками на головах, устремлялась во дворик олимпийского совета, где заседали старейшины-устроители. Там у подножья статуи Зевса в классическую эпоху происходило главное действие первого дня игр.
В эпоху ранних игр присягали в другом месте - в старом храме Зевса. Там высилась статуя Зевса Разгневанного из черного дерева, слоновой кости и золота. Державший в каждой руке по молнии бог был готов поразить всякого клятвопреступника. По старинному ритуалу один из олимпийских старцев зачитывал текст клятвы, согласно которой атлеты обещали участвовать в освященных веками и угодных всемогущему играх, не прибегая к обману и не искушая подкупом соперников. А те, поднимая правую руку, произносили краткое: «Клянусь!»
Вслед за тем присягали элланодики, очищая руки кровью черного кабана. Они поочередно вторили верховному жрецу: судить по законам Зевса и совести, обещая, что никакие причины и обстоятельства не вынудят их нарушать правила и традиции, а также прибегать к обману. А в довершение всего жертвенное мясо бросали в реку, чтобы Алфей принял тот дар и отнес его к морю - символу непроницаемости и вечности. Повествуя об этом обычае, Пав-саний замечает, что так установлено издавна. И еще Гомером сказано о клятве Агамемнона над черным кабаном, тушу которого бросили в море. Как добавляет Павсаний, «в ногах у божественного Хранителя клятв есть медная дощечка, и на ней сделана над
глава II. Олимпия и ее игры / 69
пись в элегических стихах, желающая внушить страх приносящим ложную клятву».
В позднее время, когда многократно возросло число дававших клятву, церемониал стали проводить во дворце Булевтерия перед лицом статуи Зевса Горкия - бога Клятвенного - и над его алтарем. Торжественное обещание давали все, кто готовился к играм. За эфебов клялись их отцы, старшие братья или учителя, под руководством которых они готовились к испытаниям в Олимпии. Положив руку на жертвенник, клялись Олимпийцу состязаться честно и достойно.
Азатем трубный глас отправлял присягнувших на стадион. Там глашатаи представляли зрителям атлетов. И каждый видел и слышал их - соискателей славы Олимпии: их имена, имена их отцов, названия городов, откуда они прибыли. После того элланодики приступали к жеребьевке: определяли очередность забегов и пар участников, разыгрывали цвет и место колесниц в гонках на ипподроме.
Под покровом вечернего неба гости отправлялись на окраину Альтиса. В своей резиденции пританы, управители Олимпии, устраивали общую трапезу, дарованную богами и приготовленную поварами из жертвенных животных. Верховный жрец взывал ко всем эллинам и неэллинам быть верными богам и полубогам, героям битв, завоеваний и странствий.
Ранее других уходили на покой атлеты и элланодики. А паломники коротали время в разговорах о событиях первого олимпийского дня и предстоящих состязаниях. И все засыпали под мерцание крупных звезд над Олимпией.
Стадион: 600 стоп героя
И наступала вторая праздничная заря. Вновь разбуженные сигналом трубача, выходили атлеты на «Дорогу шествий», ведущую к стадиону. На площади между храмами Геры и Зевса предводители шествия останавливались, чтобы дать возможность молодым и бывалым олимпийцам склонить в молчании головы перед статуями прославленных олимпиоников минувшего и отсалютовать богине Нике, воспарившей на трехгранной колонне.
70 / Кумиры стадионов Эллады
Последняя остановка — перед криптой. По этому сводчатому проходу атлетам предстояло сделать три десятка шагов, чтобы из-под сумрачной галереи ступить на залитый солнцем простор древнейшего из стадионов.
Каждый из атлетов знал предания о Геракле, фиванском герое, который наметил место состязаний к востоку от Альтиса, отмерив 600 своих стоп. Именно столько ступней отсчитал учредитель с того момента, когда первые лучи солнца осветили макушку холма Крона, до того мгновения, когда светило показало свой край из-за гор Аркадии. 600-стопный стадий Геракла и дал жизнь первому стадиону.
Впрочем, если верить Пиндару, певцу Зевса и олимпиоников, свой подвиг олимпийский Геракл совершил в ночное время - при свете Луны-Селены.
«Алтари отца его уже были освящены, И луна, зеница сумерек, в золотой колеснице Полным блеском сияла ему с небес, Когда он утвердил
Святой закон четырехлетних игр».
Однако у потомков Геракла и Пиндара с вышеназванным стадием было немало затруднений. Едва ли не каждый город-государство заводил собственный стадий. Самый короткий был у египетских греков - 157 метров, а самый длинный - 210 метров -у жителей Пергама, что на малоазиатском побережье Средиземного моря. Для афинян главным мерилом был стадий в 178,6 метра, а для дельфийцев - в 177,55 метра. Вавилон знал свой стадий (195 метров), а Рим - свой (185 метров). Стадий сицилийский (177,6 метра) равнялся длине монументального алтаря, который построил Гиерон II, правитель Сиракуз третьего века до новой эры.
Даже в Олимпии стадий определяли по-разному, отчего изрядно путаются греки до сих пор. Расхождения пустяковые — в считанные сантиметры, но неразбериха изрядная. Общепринятой же мерой считаются те 192 метра 27 сантиметров, что отмерил Геракл. И, выходит, в босой ступне героя было 32 сантиметра, чем может похвастать не каждый из ныне живущих.
По стопам Геракла вернемся, однако, на стадион. Вправду ли он -наидревнейший из всех? У эллинов в том не было и тени сомнения. В любом же скептическом столетии, как известно, предостаточно критиков.
глава II. Олимпия и ее игры /71
У всех стадионов мира был прародитель, у которого были свои прадеды. В Олимпии археологи, раскапывавшие восточную часть Альтиса, обнаружили пять стадионов - один древнее другого. Пропустив сквозь свои руки земельную толщу, они прочитали их историю. И вот как она выглядит.
Первый стадион. Историки дали ему название «архаический». Его парадная западная сторона была вплотную придвинута к древнейшему храму Альтиса, начинаясь чуть ли не от порога дома Геры, одновременно с которым скорее всего и возник старейший из стадионов. И не исключено, что он — ровесник самого святилища.
Второй стадион. Это тот же прастадион, но обновленный, судя по всему, в седьмом веке до новой эры.
Третий стадион. Дитя блистательного пятого века, он находился восточнее предшественников. Руки элейских землекопов передвинули его — подальше от храма Геры, к восточному пределу Альтиса. А на том месте, где лежал парадный торец стадиона-предшественника, построили портик Эхо.
Четвертый стадион. Четвертый век - век роскоши - изменил облик главной олимпийской арены. Ее узкий вытянутый строго с запада на восток прямоугольник окружили с трех сторон насыпные откосы-трибуны. Старейшая же, северная, как бы вырублена в склоне холма Крона. По углубленной на три метра арене легла прямая, как стрела, дорожка из отмытого Алфеем песка. Длина как раз в один стадий: от мраморной плиты до поворотного знака. И дорожка стала шире прежней: на десятиметровой полосе могли стартовать два десятка быстроногих атлетов сразу. По сторонам дорожки, предназначавшейся только для официальных состязаний, подвергли обновлению квадратные площадки для борьбы, кулачного боя и панкратия, также устлав их белым песком. Имя архитектора-преобразователя - Леонид.
Пятый стадион. На рубеже последнего века до новой эры и первого века новой эры стадион вновь начали переделывать. Не тронув великолепную своей гениальной простотой арену, принялись за расширение трибун, в особенности мест для почетных гостей. Если первый стадион мог принять 15 000 зрителей, то его потомок — до 45 000 зрителей.
Если верить древним рассказчикам, гости Олимпии не покидали трибун во время игр весь световой день. Они страдали от комаров, жары и жажды. Притом прикрыть от солнца голову чем-либо
72 I Кумиры стадионов Эллады
считалось непристойным и даже запретным. От зноя спасал оросительный канал, проложенный у подножья трибун. Его устроили в 141-157 годах новой эры. Каждый мог зачерпнуть из водоносной ложбинки влаги, что стекала с окрестных холмов. Но канал этот с трудом мог напоить три-четыре десятка тысяч в жаркий день. И, как изложено в жалобе одного паломника последнего столетия первого тысячелетия до новой эры, вода была теплой и невкусной.
Тогда же, почти 2000 лет назад, на склоне холма Крона восседали самые почетные визитеры, жрецы Олимпии и жрица близлежащего храма богини Деметры - единственная женщина, которой дозволялось присутствовать на стадионе во время игр. Южная же терраса была отведена для элланодиков. Средства на переделку и украшение стадиона предоставили римские благодетели. Ведь в Олимпию нередко наезжали римские императоры, считавшие себя «освободителями» эллинов. Этот — позднеклассический — стадион и раскопали, а затем реконструировали немецкие археологи в конце 19-го века.
Такова родословная древнейшего из стадионов, куда готовы были вступить элланодики и атлеты, оставленные в начале рассказа на пороге крипты.
В самый последний момент перед вступлением на арену испытаний старейший из элланодиков обращался к юношам, напоминая им о невозможности спорить с ним и другими стражами олимпийского закона там, на стадионе, во время состязаний. И он произносил напоследок: «Если вы тренировались так, чтобы быть достойными величайших соревнований, то смело приступайте к ним. Если же вы вели себя иначе, то во избежание величайшего позора идите на все четыре стороны».
Эллинский бег
Легенды, народная память и хроника игр свидетельствуют: вначале был бег. Ему принадлежит честь первооткрывательства игр. И бег оставался всегда божеством Олимпии.
«Звезд светлей, чем блещущее солнце, Не ищи состязаний достойнее песни, Чем Олимпийский бег».
глава II. Олимпия и ее игры /73
Так пел Пиндар о сотворенном маленьким народом чуде, прародителе легкой атлетики, да и иных современных видов спорта.
Тринадцать начальных Олимпиад царил бег на стадионе у подножья холма Крона. Древнейший и доступнейший, он более всего соответствовал образу жизни древних. Героями первых игр становились охотники либо пастухи, привыкшие к долгим дорогам и своим существованием обязанные крепким ногам. И их потомки с молоком матери впитывали нехитрую мудрость: успех атлету приносят не славная родословная или наследство, а быстрота и выносливость.
Вожделенный олимпийский стадион манил быстроногих. Греки именовали бег на длину стадиона словом «дромос», что по-гречески означает «коридор». Эфебы же бежали неполный стадий, а лишь шестую его часть. Полстолетия спустя ввели двойной бег — диаулос. И тогда мчались атлеты от начальной отметины до метрового столбика в конце дорожки и обратно, преодолевая две стадионные длины, что по нынешним меркам равняется 384,54 метра. Затем в Олимпии увидели долихос — долгий бег: 24 стадия отмеряли бегуны по песчаной полосе стадиона, словно челноки. Не слишком много воображения понадобится, чтобы представить, какое испытание предлагала Олимпия в долихосе: попробуйте-ка пробежать по песку без малого пять километров на пределе своих сил. А 65-ю Олимпиаду (уже склонялся к закату шестой век) украсила новая разновидность бега, знакомого всем эллинским пешим воинам, - бег с оружием.
Скорее всего это была даньуважения предкам-дорийцам. И прежде всего спартанцам, чьи тяжеловооруженные фаланги стяжали славу сильнейших на полях сражений. Впрочем, гоплиты-ополченцы, носившие красные хитоны, составляли ударную силу любого эллинского войска. Их вооружение - шлем (вначале из недубленой кожи, позже из меди), поножи (медные щитки с суконной подкладкой от ступни до колена), круглый или овальный щит (металлический лист с несколькими слоями бычьей кожи), копье (длиной от двух до двух с половиной метров, весом около двух килограммов и с 14-сантиметровым наконечником), прямой или изогнутый меч (его носили на перевязи) и кинжал. Общий вес оружия - около 35 килограммов. Правда, во время похода это оружие гоплита либо везли на повозке, либо несли рабы.
Перед битвой полководцы выстраивали гоплитов в центре войска. И после того как военачальник заканчивал свою напутственную речь и запевал боевую песнь, тяжеловооруженная пехота с копьями
74 / Кумиры стадионов Эллады
наперевес двигалась на врага. Приблизившись, воины слышали трубный сигнал к атаке. С криком «Элелей!.. Алала!..» гоплиты переходили на бег, стуча при этом копьями о щиты, чтобы всполошить неприятельскую конницу. Если враг выдерживал первый натиск, то копейщики атаковали вновь. Когда копья ломались, то гоплиты принимались, как выразился поэт Архилох, «за печальную работу мечами».
И вот эти атлеты войны, появившись на олимпийском стадионе, сотрясали землю при своем неукротимом беге на два стадия. Грозного вида мужи, облаченные в шлем, панцирь и поножи, держали в левой руке щиты, на которых красовалась буква «Л» — символ Лакедомона, как эллины называли Спарту. Зрелище состязаний в гоплитодроме никого не оставляло равнодушным. Недаром бегом с оружием завершались многие Олимпийские игры.
Так рождался легендарный греческий бег. И он был примечателен не только своей историей. Славу ему создали простота правил и строгость этики, страстность борьбы и неотразимая красота самих атлетов.
Сигнал к состязаниям быстроногих олимпийцев давал трубач. И на стадион вступали строгие элланодики в белых одеждах. Пройдя в конец арены, они занимали устроенное для них возвышение - как раз напротив того места, откуда надлежало начинать бег атлетам. И тотчас глашатай возвещал: «Пусть явятся участники состязаний в беге!»
После представления каждого из них все соискатели венков удалялись в помещение между стадионом и ипподромом, где снимали все одежды и умащивали свое тело оливковым маслом. Появившимся вновь на стадионе атлетам элланодики подносили сосуд Зевса со жребиями - фасолинами, камешками или металлическими пластинами с вырезанными буквами от альфы до омеги. Только жребий, который надо было тянуть из сосуда, и решал, кому и по какой дорожке начинать бег. И по жребию элланодики расставляли четверых участников забега. Его победитель получал право продолжать состязания, а побежденные отправлялись к землякам на трибуну. И забеги шли до тех пор, пока не оставалось четверо непревзойденных. Тот же жребий расставлял их перед решающим испытанием. Каждый занимал свое место на мраморной плите с углублениями для упора пальцев ног. От этой черты и устремлялись вперед быстрейшие из быстрейших. Тех, кто срывался с мраморной полоски
глава II. Олимпия и ее игры / 75 прежде звука трубы, элланодиками тут же был бит длинной раздвоенной розгой при всем честном народе. Секли и сошедших с дорожки преждевременно. Ибо закон Олимпии требовал: вступил в состязание — борись до конца.
Сильнейшего на дорожке Геракла определяли по системе и ныне применяемой. И название ее пошло, несомненно, из Олимпии. Согласно олимпийскому принципу, лишь победивший продолжает борьбу, пока не останется один. Непобежденный. И быстрейшего тотчас глашатай представлял зрителям на середине стадиона: называл его имя, имя его отца и город, откуда он прибыл. И провозглашали его еще эпонимом — главным олимпиоником, по имени которого в историю входили игры того года в Олимпии. И тот никогда не покидал стадиона самостоятельно — непременно на плечах восторженных почитателей-соотечественников.
Имя первого эпонима известно всем поколениям греков. Единственный победитель первых из известных нам игр 776 года знаком и ныне: Кореб из Элиды. Однако - удивительное дело! - о пелопоннесском поваре не сохранилось никаких сведений. Даже легенд. И — удивительное дело! — ныне на нашей планете, оказывается, стоит единственный памятник первому олимпионику. Нет, не в Олимпии. И даже не в Греции. Представьте: за океаном — в канадском городе Калгари, где во время Белой Олимпиады 1988 года на Олимпийской площади открыли скромный мемориал быстроногому эллину, созданный по копии с древней статуи, найденной итальянскими археологами и хранящейся в Национальном музее Неаполя. Так легенды прошлого переплетаются с реалиями современности. Впрочем, история игр в Олимпии богата самостоятельными сюжетами. И своими героями.
Из уст в уста эллины передавали легенды об Агие, который после победы в долихосе на 113-й Олимпиаде (328 год) сбегал домой, поведал сородичам о своем успехе и к ночи вернулся обратно, чтобы на следующий день вновь побороться на дорожке за еще один венок победителя. Между тем от Олимпии до Аргоса - почти 500 стадиев. Притом кратчайшей дорогой, на которой встречались, однако, две высоких горы. Рассказывают также, будто сын афинянина Менекла был виден на дорожке лишь дважды — в начале и по завершении бега, ибо «посредине он был незрим». А еще рассказывали о безвестном бегуне, который состязался наперегонки с лошадью. Пробежав рядом с ней от Херонеи до Фив 166 стадиев, он еще подгонял ее...
76 I Кумиры сталионов Эллалы
Да мало ли иных случаев сохранила память греков. История же сохранила достоверные имена и подвиги.
Полиместор из Милета, красивейший из эфебов, удостоился оливкового венка в беге на стадий. И произошло это на 46-й Олимпиаде (596 год). А известным стал далеким потомкам после того, как о нем рассказал (естественно, с чужих слов) писатель Филострат, живший в третьем веке новой эры. По словам этого сочинителя, юный малоазиатский пастух был способен догнать зайца. И, возможно, именно милетянин изображен на известном краснофигурном килике, который сохранился до сих пор и который многим известен, как сосуд с изображением «Юноша с зайцем».
Астила, семикратного победителя в Олимпии, называли не иначе, как перебежчик. И потому такой клички удостоился, что на двух играх в список олимпиоников в беге его записывали как жителя Кротона, а на третьей Олимпиаде (480 год) он значился уже посланцем Сиракуз. Вины его в том, однако, не было. Скорее всего по повелению тирана Сиракуз Гиерона I выдающийся олимпионик переселился в столицу всесильного сицилийского правителя, большого любителя поэтов и атлетов. Понятно, кротонские сограждане рассердились на своего кумира. Да столь серьезно, что постановили превратить дом Астила в тюрьму. И под горячую руку смахнули с пьедестала статую олимпийского победителя, которую незадолго до 75-й Олимпиады возвели в центре Кротона — у храма Геры.
Лад из Спарты, по словам очевидцев, бежал такой легкой поступью, что не оставлял следов на песке олимпийского стадиона. Однако этому спартанцу стоила жизни его победа в долихосе на 85-й Олимпиаде (440 год). Вернувшись домой физически истощенным, он тут же вынужден был отправиться в военный поход. Во время быстрого марша отряда олимпионик скончался прямо на краю дороги вблизи реки Эврот. Там же и установили памятник атлету и воину. Как уверяют его современники, мемориальное изваяние создал гениальный скульптор Мирон. Один из поэтов, видевший это творение, так восторгался им:
«Словно в эфире парящий ногами, стремится он к цели.
Сильно вздымается грудь, верой в победу полна.
Вот таким-то тебя здесь поставил, Лад, сам Мирон. Легкий, как воздух, летишь с поднятой вверх головой. Полон надежды ты. Губы чуть тронуты свежим дыханьем, Жажда победы в груди взносит желания вверх.
глава II. Олимпия и ее игры / 77
Вот он, легкий, как воздух, сейчас с пьедестала соскочит, Чтобы венок получить... Он не из камня — живой!»
И рассказывают еще, что стадион в Спарте назвали именем Лада.
Немало средь победителей игр достойнейших имен, прославленных в стихах и мраморе. Однако ни один олимпионик древности не мог сравниться с Леонидом, уроженцем острова Родос: 12 побед в беге на стадий, в диаулосе и беге с вооружением. Получить по три венка на каждой из четырех Олимпиад 164-152 годов - феномен античных и современных игр. И, увы, ничего, помимо олимпийских заслуг бегуна Леонида с острова роз в восточной части Эгейского моря, неизвестно. Куда больше знают ныне о трех родосских ваятелях - Агесидоре, Полидоре и Афинодоре, создателях трагической скульптуры «Лаокоон», или о мастере Харесе, воздвигшем 32-метровое изваяние бога солнца — седьмое чудо света, известное как Колосс Родосский.
Достойны памяти потомков и другие крепконогие атлеты, чьи имена внесены в списки победителей игр. Это спартанец Эхион — участник четырех Олимпиад (668—656 годы) и обладатель семи венков в беге на стадий и в диаулосе. Это элидский эфеб Полиник, первым победивший сверстников на 37-й Олимпиаде (612 год). Это Фанас из Пеллены, кого эллины первым назвали триастесом -трехкратным героем бега, ибо он на 67-й Олимпиаде (512 год) превзошел соперников в трех видах беговых состязаний — дромосе, диаулосе и гоплитодроме. Это самый юный в истории игр эфеб Дамиск из Мессены, который превзошел всех соперников в беге на 1/6 стадия на 103-й Олимпиаде (368 год). Это последний бегун-олимпионик первого тысячелетия новой эры — Демарат из Эфеса, которому удалось стать быстрейшим в состязаниях на стадий на 194-й Олимпиаде (4 год до новой эры) и 195-й Олимпиаде (1 год новой эры). Это гений олимпийской дорожки Гермоген из Ксан-фа, подобный родосцу Леониду: на играх 81-го, 85-го и 89-го годов новой эры он сумел завоевать во всех видах бега 8 оливковых венков. Это Мнесибул из греческой Фокиды, который в Олимпии стяжал две победы в беге на стадий и в беге с оружием в 161 году новой эры, а по возвращении в родной город Элатея возглавил народное ополчение для отражения набега варваров с севера и пал в бою, после чего удостоился последней своей награды — посмертного памятника.
И памятника достоин сам греческий бег.
78 / Кумиры стадионов Эллады
Бег эллинов не знал круга. Он имитировал движение в сражении — туда и обратно - боевых порядков. Атлеты мчались к победе, словно копья, пущенные вдоль стадиона. Не зная низкого старта, начинали прямой бег во весь рост, едва согнувшись и опустив руки вниз. И устремлялись по дорожке с согнутыми руками, развернутой грудью, высоко взлетающими коленями и поднятой головой. Будто хотели рассмотреть за последней чертой вознесенную на пьедестал-колонну богиню Нику.
И он, бег, был наг. После того, как на 15-й Олимпиаде (720 год) Орсипп из Мегар потерял в состязании на стадий набедренную повязку и примчался к победе в чем мать родила, верховный синклит Олимпии постановил: впредь бегунам и всем остальным (кроме возниц на ипподроме) выступать обнаженными. Так случай обрел силу закона. И более других обрадовались тому спартанцы, раньше других эллинов освободившие для состязаний свое тело от одежд. И они небезосновательно считали, что босоногому и обнаженному атлету легче умащивать свою кожу и мускулы.
Орсиппу Обнаженному посвятили немало строк восхищения древние поэты. А прозаик Павсаний, побывавший в Олимпии много-много лет спустя, скучнейшим образом сообщил то, что было известно всякому эллину: «...в то время, как, по древнему обычаю, в Олимпии на состязаниях атлеты были опоясанными (подпоясанными), он первым одержал победу, пробежав стадий нагим». И к этому писатель присовокупил свое мнение, посчитав его интересным для других: «Думаю, что ... он сознательно дал соскользнуть поясу». И еще Павсаний сообщает: «Говорят, что и впоследствии Орсипп, будучи военачальником (мегарцев), отрезал в пользу их области от земель соседей». Наконец, автор «Описания Эллады» сказал, что видел - и это спустя полтысячи лет! - могилу Орсиппа.
И он, бег, был друг муз. Того же Кореба - первого героя первых игр - сопровождали в беге по стадиону ритмичные звуки дудочника. Авлос - двухтрубчатая дудка - издавала острый и резкий звук. И, говорят, этот музыкальный инструмент древних назван по имени фригийского музыканта и певца Олимпа.
И он, скоротечный и яростный бег, остается эллинским феноменом. Его можно и теперь увидеть - на греческой амфоре. Мастера вазописи Коринфа, Афин или Родоса отменно передавали на глиняных сосудах волшебство движений быстроногих героев. В конце концов стоит поверить автору «Илиады» и «Одиссеи», который ела-
глава II. Олимпия и ее игры / 79
вил греческий бег. Впрочем, вопреки Гомеру философ Сократ считал, что бег - особенно долгий бег - деформирует тело атлета, ибо с развитием мускулов ног слабеют его плечи. Аристотель в своей «Риторике» утверждал, противореча своему учителю Сократу, что «человек, быстро бегающий, есть в то же время человек сильный». Однако многие древние мудрецы соглашались с одной заповедью: хочешь быть красивым - бегай, хочешь быть умным - бегай, хочешь быть богатым - тоже бегай.
Камень Бибона
С незапамятной поры возле храма Геры лежала овальная глыба красного песчаника. На шероховатой поверхности — две приметных трещины. Будто прорубленные для захвата руками. И рядом — стершиеся слова, которые мог прочитать всякий. По одной версии текст был таков: «Бибон, сын Фола, поднял над головой этот камень одной рукой». Как считают иные переводчики, фраза звучала по-другому: «Я, Бибон, сын Фориса, поднял над головой этот камень и швырнул его прочь». Согласно третьей версии, надпись была такой: «Бибон, схватив меня, одной рукой перебросил через голову». Каким бы ни был истинный текст, смысл остается один: этот камень — послание неведомого силача шестого века до новой эры.
Глыбу нашли в позапрошлом веке — при раскопках Олимпии. Но не на месте храма Геры, а в могильнике Пелопа. И, прежде чем отнести ее к Олимпийскому музею, взвесили. Оказалось, в ней — почти полтора центнера. И увидев ныне у порога этого вестника седых времен со столь хвастливой надписью, каждый невольно думает: ну и мастера приврать - эти греки. Однако не слишком ли много у них легенд о силачах Олимпии?
В Зевсовом святилище всегда вспоминали силачей, воспетых Гомером. Поединки на олимпийском стадионе воскрешали сцены из «Илиады». И иной боец напоминал тяжеловесного Аякса, боровшегося с увертливым Одиссеем. Правда, бессмертный певец ахейцев не дал предпочтения ни одному из участников легендарной схватки под стенами Трои: то был бой без победителя, как говаривали древние.
80 / Кумиры стадионов Эллады
Олимпия знала многих силачей. О них шептала дивные истории листва платанов и олив. И то был шелест удивления, который слышали лишь изваяния великих олимпиоников, поставленные в Аль-тисе. В честь победителей, их учителей и учеников слагали свои строки Пиндар и Плутарх, а также безвестные поэты и историки.
Как гласит одна из олимпийских легенд, Пулидам из Фессалии удивлял современников гигантским ростом и невероятной силой. А слава его родилась во второй половине четвертого века до новой эры. Он схватился однажды со львом - и остался невредим. Уверяют, что он одолел и быка: войдя в стадо, отыскал в нем самого большого из всех, схватил его за рога, и тот, вырываясь, оставил в руке силача одно копыто. А еще Пулидам мог остановить колесницу, мчавшуюся мимо. Бороться с ним никто не решался после того, как он победил одновременно трех персов, которых соотечественники называли «бессмертными» - непобедимыми. Печален был, однако, его конец. Когда он зашел в пещеру, вдруг затрещал свод над его головой. Пулидам вытянул кверху руки и пытался, словно державший небосвод Атлант, удержать падающую гору. Но она рухнула и раздавила его. Каков это был гигант, потомки судили по отпечатку ступни его, оставшемуся от поставленной фессалийцу статуи.
И восхищалась Олимпия не только силой, но и красотой атлетов. На постаменте статуи Феагнета из Эгины, победителю 76-й Олимпиады (476 год до новой эры) среди эфебов, писатель Павса-ний прочитал слова, приписываемые поэту Симониду:
«В статуе этой узнай Феагнета; в Олимпии мальчик
Был победитель, в борьбе ловкость свою проявив;
Видом прекрасный, был он атлетом;
Город он славных отцов блеском побед увенчал».
Но хранителям олимпийской истории известен и достоверный случай олимпийской трусости силача. На 201-й Олимпиаде (25 год новой эры) некий Сарапион из египетской Александрии бежал из Олимпии за день до начала состязания борцов под впечатлением, которое произвели на него соперники. Малодушный, он не смог, однако, убежать от штрафа, наложенного на труса впоследствии. А его соперник, известный борец, получил победу, как говорили древние, «без пыли».
Олимпийская борьба—схватка обнаженной силы против такой же обнаженной мощи. И эту унаследованную от богов и героев забаву передавали из поколения в поколение. Притом со всеми уловками,
глава II. Олимпия и ее игры /81
какие применял гомеровский Одиссей против великана Антея. Борцов и борьбу в Олимпии представить вовсе не сложно: какими они были, такими, в сущности, и остались ныне. Вся-то разница в том, что теперешние силачи одеты и обуты. Впрочем, у древних были свои правила и привычки.
Один из секретов греческой борьбы — умащивание. Перед поединком атлеты натирали себя оливковым маслом. Из сосуда с узким горлышком, через которое по капле сочилась густая зеленоватая жидкость, каждый брал на ладонь самую малость и оглаживал тело от щиколоток до корней волос. Это скорее дня гибкости мышц, нежели дня быстрейшего выскальзывания из «объятий» соперника. А после натирки полагалось основательно обсыпать себя песком. Среди борцов считалось хорошим тоном посыпать возможного соперника сеяным речным песочком. И как бы невзначай - это не считалось зазорным — пощупать мускулы того, кого жребий мог поставить на пути к победе.
Отбор пар проходил перед схваткой — на стадионе, в присутствии зрителей. Элланодик держал в руках серебряную чашу или кружку со жребиями - по два с одинаковой буквой или цифрой. Кому доставался одинаковый жребий, те и сходились в поединке. Двум, всех победивших, тянуть жребий надобности уже не было.
А сама схватка на квадратной песчаной площадке - это череда пауз, когда атлеты замирали, словно бронзовые изваяния, молниеносные атаки-захваты, когда ступни ног уходили в песок, подножки и броски, когда облако поднятой пыли вовсе скрывало непримиримых от зрителей. Особенно при борьбе лежа.
Правила разрешали и «верхнюю», и «нижнюю» борьбу. На все уловки атлетов элланодики смотрели со снисхождением, позволяя им дергать друг друга за ноги, прыжком вскакивать на спину или плечи, как это делал бесподобный Милон из Кротона, валить соперника на землю. И не было предела восторгу зрителей, когда оба, подобно снопам, падали на пыльную площадку и начинали хватать друг друга за горло. «Их спины трещали под неистовым напором их рук». Так сказано еще Гомером. Всеми ценилась все-таки не грубая сила, а ловкость и быстрота, решительность и угадывание следующей атаки соперника. И это было состязание не столько силы, сколько мысли.
В этой игре мускулов побеждал тот, кто трижды опрокидывал соперника на землю. Причем элланодики засчитывали касание площадки лишь плечами.
82 / Кумиры стадионов Эллады
После такой богатырской забавы атлеты своим персональным скребком, похожим на тупой серп, снимали с тела слой за слоем песок, впитавшийся вместе с оливковым маслом в кожу.
Список кумиров Олимпии, которых воплощали в мраморе и бронзе знаменитейшие ваятели и воспроизводили мастера-вазописцы, открывает спартанец Эврибат. В решающем поединке на 18-й Олимпиаде (708 год) он трижды бросал наземь неизвестного нам противника. И его элланодики провозгласили первым борцом-олим-пиоником.
Первым из олимпиоников-эфебов в Олимпии был тоже спартанец — Гиппосфен, непревзойденный по числу побед. Он стяжал 6 венков: на 37-й Олимпиаде (632 год до новой эры) - среди безбородых атлетов, на 39-й Олимпиаде (624 год) - среди мужей, на 40-й Олимпиаде (620 год), на 42-й Олимпиаде (612 год), наконец, на 43-й Олимпиаде (608 год). Почти четверть века Гиппосфен не знал поражений в Олимпии. И его сыну Хетомиклу не удалось превзойти это бесподобное достижение. Тот стяжал 5 венков на пяти последующих играх (604-588 годы).
Не менее удивительна история, приключившаяся на всегречес-ких состязаниях с Фалесом из Милета, первым из Семи эллинских мудрецов. Этот философ и математик, астроном и путешественник родился в год 39-й Олимпиады. Аумер в год 58-й Олимпиады. Притом в самой Олимпии — на ее стадионе, будучи олимпийским паломником. Как свидетельствует биограф древних философов Диоген из Лаэрты, «умер Фалес, глядя на атлетические состязания, от жары, жажды и старческой слабости». В собрании же греческих стихотворений и эпиграмм есть строки, указывающие на то место, где скончался Фалес, мудрость которого выражала заповедь: «Ручайся только за себя». И эти строки, подобные эпитафии, таковы:
«Солнечный Зевс, ты унес предмудрого Фалеса
В час, когда он взирал на состязания борцов».
Увы, нам неизвестно имя борца-победителя той Олимпиады, на которой умер 76-летний паломник-мудрец.
Другой гений Эллады - Фидий - прославил олимпионика-ат-лета Пантарка, непревзойденного на 86-й Олимпиаде (436 год до новой эры). Мастер, который ваял богов, сотворил смертного кумира - прекрасного юного атлета в тот момент, когда тот украшал свою голову повязкой победителя игр. Как свидетельствует Павсаний, в его время статуя Пантарка работы великого Фидия находи-
глава II. Олимпия и ее игры / 83
jaJBJBJBJBIBJSJBJBJSJBJBJBJBIBJBJSJEJBJBJBJBJBIBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJSJBJBJBJBJBJBJB. лась в Альтисе. Как предполагают современные искусствоведы, скульптура «Диадумен Фарнезе», хранящаяся ныне в лондонском Британском музее, - римская копия со статуи Фидия. И не исключено, что тот повязывающий голову лентой эфеб, о котором Павсаний сказал, что он очень похож лицом на Пантарка, и есть тот самый Пантарк-олимпионик.
В Олимпии, возможно, родилась и иная легенда — о Хероне из Пеллены, обретшим огромную славу после четырех игр кряду (356, 352, 348 и 344 годы), где он не знал поражений на борцовской площадке. Этому выходцу из ахейского города выпало счастье слушать в Афинах Платона. Однако все это не сделало его добродетельным эллином. Владыкой Пеллены его поставил Александр Македонский через своего полководца Коррхага, которого молодой царь отправил в 331 году с войском на Пелопоннес дня усмирения противников. Однако ол импионик Херон использовал дарованную ему власть совсем не в духе поучений философа Платона. Даже напротив. Став тираном, он изгнал прежних правителей города, а их имущество и даже жен — роздал рабам-вольноотпущенникам. И древние рассказчики отмечают два любопытных совпадения. Первую свою победу в Олимпии пелопоннесский атлет одержал в год рождения великого полководца. А когда царь Александр перед азиатским походом на персов распорядился уничтожить в Элладе всех тиранов, то олим-пионика-тирана Херона уже не было в живых - его уничтожили враги.
Что же касается рассказа о величайшем борце античности — Милоне из Кротона, то он впереди.
Пифагор и Милон: тайны мудреца и борца
В скрижалях олимпийской истории записано: «Пифагор с Самоса. Кулачный бой. Эфебы». Запись появилась после 48-й Олимпиады, свершившейся в 588 году. Ужели это тот самый Пифагор - философ и математик, творец теоремы, знакомой всякому со школьных лет?
Современные «знатоки» древних Олимпийских игр ничуть не сомневаются, всуе упоминая имя гения античности среди героев
84 / Кумиры стадионов Эллады
Олимпии. Однако же никто из современников Пифагора, никто из его учеников-пифагорийцев, никто из позднейших сочинителей не причисляет его к олимпийским победителям. А загадка сия станет еще более таинственной, если сопоставить год победы юного самосца Пифагора (588-й) с годом его рождения (согласно современной датировки это 576 год). И окажется, что будущий знаменитый мудрец выступал в Олимпии двенадцатью годами ранее своего рождения.
Так тот ли то был Пифагор? Или, быть может, что-то напутали жрецы Олимпии, которые вели список олимпиоников и которые не отличались брежением? Вот что свидетельствуют древние авторы, в частности Диоген из Лаэрты, афинский грамматик первой половины третьего века новой эры, а также более поздние комментаторы к его трудам.
Если верить им, то отцом Пифагора был уроженец финикийского города Тир ювелир-камнерез, а впоследствии хлеботорговец, который по делам приплыл на остров Самос датам и остался, получив самосское гражданство и греческое имя Мнесарх. Когда купеческие интересы привели его в Дельфы, то он испросил оракула в храме Аполлона относительно потомства. Пифия дала ему такой ответ: молодой женой его будет рожден сын «средь всех, когда-либо живших, выделяясь красою и мудростью, и принесет он роду людскому величайшую пользу на все времена». И на самом деле Партенида принесла Мнесарху сына, которого тот нарек именем Пифагор, что означает: «Глашатай пифийского оракула».
Имя трехлетнего мальчика внесли в списки граждан Самоса. В детстве его обучали жрецы храмов, а также кифаред, живописец и певец. В 18 лет он вступил в эфебию — пору возмужания и военной службы. Спустя 2 года, когда власть на острове захватил тиран Поликрат, Пифагор бежал в малоазиатский Милет, где ему покровительствовал мудрец Фалес.
После 24-летних скитаний Пифагор вернулся на родной остров. Он взялся за обучение молодежи восточным премудростям. Первым учеником его стал юноша из бедной семьи по имени Пифагор. Сын Эратокла любил гимнастику и игру в мяч. И этот Пифагор прославился впоследствии как наставник атлетов, оставивший ученикам наставления по умащиванию тела, омовению и охране здоровья, а также предписания есть мясо вместо сушеных смокв, творога и хлеба. К тому же он считался учителем олимпио-
глава II. Олимпия и ее игры / 85
jgjgjgjB га пн по iFOfBJBJgJBfia га fgjgjgjgjio rafBJBJBJBJEJBJBJBJBJ3J3J3J3JBJBJQJBJBJBJBJBJB.
ника-эфеба Эвримена, победившего в кулачном бою на 62-й Олимпиаде (532 год).
По подсчетам биографов Пифагора, искавшего дорогу к свободе и истине, он покинул Самос в 517 году насовсем, переселившись в Великую Грецию, как называли италийские земли. В дорическом Кротоне на берегу Ионического моря он основал общество молодежи, в котором царили истинно спартанские обычаи и правила.
Сам Пифагор прилагал свои таланты ко многим наукам. Прежде всего к математике. Согласно его знаменитой теореме, в треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов двух других сторон. Он первым, по мнению древних историков, сказал, что земля круглая, а мир назвал космосом. А в философии он значил так много, что потомки считали его пионером европейской философской мысли.
Мудрость его содействовала процветанию Кротона, укреплению стен города и духа населения. Как свидетельствует тот же Диоген из Лаэрты, Пифагор не раз ездил в Олимпию — на всегреческие игры. И эллины радушно встречали этого гостя, неотразимого внешностью и разумностью.
Однако Пифагору пришлось бежать и со второй родины - из Кротона, когда стал слишком угрожающ заговор недругов против него и пифагорейской школы. Прожив два десятилетия в Мегапон-те, ахейском городе на берегу Тарантского залива, Пифагор умер в более чем 90-летнем возрасте.
Такова наиболее правдоподобная канва жизни титана античности. Она, увы, не рассеивает сомнений о победе самосца Пифагора на Олимпийских играх. Скорее напротив. Ибототже Диоген в трактате о жизни, учениях и изречениях знаменитых философов уверяет, что «Пифагоров было четверо и жили они одновременно и неподалеку». Помимо того, кто учил таинствам философии, упомянут тот Пифагор, который «впервые стал заниматься кулачным боем по-ученому». В 48-ю Олимпиаду длинноволосый, в пурпурной одежде, он был с насмешками исключен из состязаний эфебов, но тут же вступил в состязания мужей и вышел победителем. Это явствует из эпиграммы, сочиненной Фиэтетом:
«Странник, знаком ли тебе Пифагор, Пифагор из Самоса, Длинноволосый борец, многой воспетый хвалой ?
Знай: Пифагор — это я; а чем я стяжал мою славу, Тыуэлидян спроси: трудно поверить, но верь!»
86 / Кумиры стадионов Эллады
гагагагагагагагагагагагагагапагагагага||згягапзигагагагнигнгатгдгататгзгп1гп1гп1гагагагп1
К тому же опять-таки Диоген приводит другую эпиграмму, запутывая своего читателя окончательно: «Этот борец Пифагор, Самосским рожденный Кратетом, эфебом в Альтис пришел для олимпийских побед». Подобные высказывания, способные привести в отчаяние, говорят об одном: древние так и не разобрались, какой самосец Пифагор, на какой Олимпиаде и в каком виде состязаний стяжал победный венок. Похоже, тайна далекого шестого века до новой эры уйдет неразгаданной в грядущее. Потому потомкам остается принять ту запись в скрижалях олимпийской истории, что приведена в начале повествования.
Однако ж пора от тайны великого математика и философа перейти к тайне великого атлета по имени Милон. Ибо их судьбы тесно связаны. К счастью, жизнь античного олимпионика не столь загадочна, как жизнь его современника и учителя Пифагора. Греческие историки оставили немало рассказов о его успехах, учебе в школе Пифагора и, наконец, трагической гибели. А современные авторы поведали о том, как прославленный атлет продолжает жизнь, воплощенный в камне. И его имя запечатлено даже в известнейших энциклопедиях.
Согласно списку победителей игр в Олимпии, Милон получил свой первый венок на 60-й Олимпиаде (540 год), став сильнейшим в борьбе эфебов. Среди победителей 61-й Олимпиады он не значится. Впрочем, о тех играх нет записей о борцах-победителях вообще. А на пяти последовавших играх - с 62-х по 66-е - победные строки повторяют одно имя: Милон из Кротона. Таким образом, гражданин этого города с греческой окраины завоевал 6 венков. До 43 лет он не уступал первенства никому. На седьмых своих играх (512 год) Милон был повержен кротонцем Тимасифеем, молодым гигантом, который стал олимпиоником в первый и последний раз.
Милон вполне достоин титула абсолютного рекордсмена среди борцов-олимпиоников всех времен, античных и современных. Однако он должен разделить его со спартанцем Гиппосфеном, который также удостоен шести венков Олимпии (632, 624, 620, 616, 612 и 608 годы). Но о нем практически ничего не известно. В отличие от Милона, о котором в народе сложено немало легенд.
Рассказывают, что он еще мальчиком поднял однажды на плечи теленка и обошел с ним гимнасий. И проделывал это потом каждый день. Рос теленок — и росли силы Милона. А через три года он обходил вокруг гимнасия, неся на плечах большого быка.
глава II. Олимпия и ее игры / 87
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBIBJBJBJBJBJBJBEIBJBJBJBJBJBJgJBJBJBfB.
Когда кротонец одержал первую победу в Олимпии среди мужей, в его честь скульптор Дамей отлил бронзовую скульптуру в полный рост. Позировавший ему Милон вскинул собственное изваяние на плечо и отнес его из мастерской ваятеля на городскую площадь. По словам кротонцев, он едва донес бронзового двойника: от такой ноши вены на голове вздулись до такого предела, что лопнула веревка, которую от повязал вокруг головы.
А в Олимпии кротонцу установили скульптуру, изображавшую его в позе, какую он занимал, желая подшутить над людьми. А шутка Милона была всем известна: он предлагал отнять у него гранат, зажатый в кулаке. Но никто не мог, как ни старался, отделить от целехонького плода хотя бы мизинец. Другая его шутка была того забавней: он вставал на намазанный оливковым маслом диск и предлагал всякому столкнуть его на землю.
Вскоре после возвращения из Олимпии с шестым победным венком Милону пришлось делить славу первого гражданина Кротона с прибывшим в город Пифагором. Тот круто изменил жизнь кротонцев своими разговорами со старейшинами и мужами, с безбородыми юнцами и даже женщинами. Сотни человек собирались на площади, чтобы послушать пришельца о его образе жизни и мыслей, о философии и математике, о музыке и астрономии, наконец, о всеобщей любви. В Кротоне стал знаменитым и дом, где собирались его ученики-пифагорейцы. Среди них был и Милон.
И он, обретший славу у эллинов в метрополии и Италии, принял установления учителя, возродившего истинно спартанское поведение и воспитание. В «Клятве пифагорейцев» именем Космоса, Аполлона и всех богов и богинь олимпийских каждый обязывал себя не разглашать тайны Пифагорова учения, считать научившего его наукам и искусствам равным своим родителем, преподавать узнанное безвозмездно. И та клятва завершалась так: «Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена. Преступившего ее и давшего ложную клятву да покарают боги».
У пифагорейцев была коммунистическая общность имущества. Всем полагалось одеваться просто и вести себя достойно. В конце дня ученикам следовало спрашивать себя: «Что я сделал, чего не сделал и что мне осталось сделать?» И всем надлежало не только вести здоровый образ жизни, но и учиться мудрости. Впрочем, учи-
88 / Кумиры стадионов Эллады
jajBiBJgjgjgjgiBiajgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjajgjgjBjajg.
тель говорил: «Я не учу мудрости, я исцеляю от невежества». И еще он говорил: «Главное - это отгонять от тела болезнь, от души - невежество, от утробы - сластолюбие, от государства - мятеж, от семьи -раздор, отовсюду - нарушение меры».
Большим гражданским испытанием для пифагорейцев стала война против сибаритов, разбогатевших торговлей из соседнего города Сибарис. В 510 году потомки дорийцев сошлись в решающей битве с потомками ахейцев. По одной версии, они взяли хитростью: как уверяют историки, ополченцы Кротона заиграли на дудках те мелодии, под которые сибариты учили танцевать своих лошадей. И те пустились в пляс вместо скачки на вражеское войско. По другим источникам, кротонцы вступили в сражение под командованием олимпионика Милона. И тот шел в первом ряду, увенчанный оливковым венком и облаченный в наряд Геракла -львиную шкуру да с палицей в руках. Сила и отвага героя Олимпии придала решимости согражданам-ополченцам. Победители столь добросовестно разорили и сожгли Сибарис, что всего через день он исчез с лица земли. Кротон же возвысился как самый сильный город Великой Греции.
Однако, подобно Сибарису, вскоре подверглась разгрому и школа Пифагора, дотоле любезная аристократии и демосу Кротона. Однажды, как гласит легенда и как предполагают историки, в 498 году дом Милона, где собрались пифагорейцы, был подожжен наемниками. Чудом спаслись двое - молодые сильные люди. Пифагор же ранее бежал из города, а Милон исчез, но куда и когда -неизвестно.
Трагичен конец жизни Милона, сына Диотима. И вот как повествует о том в «Описании Эллады» Павсаний, записавший эту историю со слов одного жреца: «... он встретил в Кротонской области засохшее дерево; вбитые в него клинья расщепили его ствол. Переоценивая свою силу, Милон всунул руки в расщеп дерева. И действительно, клинья выпали, но руки Милона были зажаты деревом, и он сам стал добычей волков...»
По-видимому, великий ученый и великий олимпионикбыли счастливы. Один видел Олимпию и удивлял олимпийских паломников. Другой же лишь однажды вернулся из Олимпии без победы. А Пифагор сказал однажды: «Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные — торговать, а самые счастливые — смотреть».
глава II. Олимпия и ее игры / 89
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJEifBJBJBJBJBJBJH я rgJBJBJBfB/BfBfBJBfBfBfni И FBJgJBJBfni я
Через много столетий роковая кончина античного борца вдохновила двух французских скульпторов. Их мраморные изваяния Милона из Кротона были удостоены почетного места в парижском Лувре, где находятся по сей день. И это — особая история.
Первым кротонца-атлета изваял Пьер Пюже, не слишком известный скульптор, живший в 17 веке (1620-1694 годы). Его резец создал мраморного Милона мощным и пластичным, но полным ужаса и бессильного отчаяния в схватке с роковым деревом. Эта статуя прославила Пюже больше, пожалуй, нежели его знаменитая кариатида «Атлант» дня отеля в Тулоне.
Столетие спустя, 25 августа 1745 года, в квадратном салоне Лувра на выставке Парижской королевской Академии в день святого Людовика была показана гипсовая группа «Милон Кротонский», герой которой также вел последнюю схватку - схватку за свою жизнь. Ее автором был 29-летний сын столяра и подающий надежды ваятель Этьен Морис Фальконе. Через восемь лет молодой мастер исполнил «Милона» в мраморе и был причислен к действующим членам Академии. И тем, кто находил поразительное сходство героя с автором, он говорил: «Да, голова — простонародна, потому что я ее лепил по своей».
По прошествии тринадцати лет Фальконе внезапно дня друзей отбыл в Россию. Он приплыл в империю на шхуне «Приключение». Вступив на российскую землю в Риге, парижанин имел при себе контракт, подписанный императрицей Екатериной II. А суть документа заключалась в том, что ему надлежало трудиться в российской столице восемь лет за назначенный ему ежегодный гонорар в 25 000 франков. Цель же его трудов — памятник Петру I.
И вот 7 августа 1782 года столичные вельможи и простой народ увидели над Сенатской площадью могучего всадника, вознесшего ретивого коня на вершину гром-камня с повелительно простертой рукой. Впрочем, в торжественный день открытия монумента императору-преобразователю никто не вспомнил об отбывшем задолго до того в Париж автора скульптуры, которую Пушкин назвал «Медный всадник».
Фальконе провел остаток жизни — его не стало 21 января 1791 года — в Париже, прикованный к постели. Должно быть, и в последний свой день больной скульптор вспоминал об античном герое, который вел неравную схватку с судьбой.
90 / Кумиры стадионов Эллады
Пентатл - творец красоты
«Какие победы суждено одержать мне?». Так вопросил однажды юноша из Элиды по имени Тиссамен, сын Антиоха, Дельфийского оракула. И вещательница судеб предрекла ему пять величайших испытаний. Пять испытаний? Пелопоннесец по-своему истолковал предсказание Пифии и отправился в Олимпию, чтобы вступить в соперничество с сильнейшими атлетами-пятиборцами.
На 72-й Олимпиаде (492 год) он превзошел соперников в четырех видах состязаний - беге, прыжках, метании диска и копья. Однако проиграл схватку в борьбе. И это решило судьбу оливкового венка, ибо победитель в борьбе, согласно правилам, провозглашался сильнейшим в пентатле — пяти видах испытаний на олимпийском стадионе. Венок достался Гиерониму с острова Андрос.
Удрученный этим, Тиссамен даже перебрался на жительство из Элиды в Спарту. Новые друзья убедили его в том, что он неправильно истолковал ответ дельфийского бога, ибо он имел в виду другое — пять не атлетических, а военных побед. А потому должен действовать на их стороне — вместе со спартанскими царями и полководцами. Тем более что с севера надвигается нашествие варваров и войско персидского царя Ксеркса стоит у Фермопильского прохода. Получив спартанское гражданство, Тиссамен стал жрецом-прорицателем в их войске. И он участвовал в пяти сражениях, первым из которых был знаменитый бой с персами при Платеях. Такова легенда о несостояв-шемся олимпионике-пятиборце, рассказанная Геродотом.
Подобных Тиссамену эллины причисляли к племени самых красивых атлетов. Ведь пентатл - истинно греческая страсть. И он рисует на чистом пергаменте стадиона великолепие обнаженного тела, едва доступное кисти художника и резцу ваятеля. «Атлеты, занимающиеся пентатлом, заметил Аристотель, обладают наибольшей красотой». И он, пентатл, - вершина и идеал атлетизма - провозглашал богом гармонии, силы и красоты едва ли не каждого олимпионика.
Эти соревнования, введенные в Олимпии на 18-х играх (708 год), греки назвали кратким и звучным словом - «пентатл». Римляне переделали его на свой лад: пентатлон. От них оно проникло в другие языки. И в современном лексиконе означает то же, что и много веков назад. А его русский аналог - пятиборье.
глава II. Олимпия и ее игры /91
День пентатла в Олимпии был четвертым по счету. После полудня, когда спадала нещадная жара, элланодики торжественно вступали на стадион, ведя за собой записавшихся выступать в пятиборье. После шествия перед трибунами приступали к пяти поочередным испытаниям в течение полудня - бегу надпину стадиона, прыжкам, метанию копья и диска, а затем борьбе. Порядок состязаний в равные годы был разным. Приведенный же - из той эпохи, которая называется классической. О беге и борьбе — этих двух древнейших страстях эллинов - уже сказано. Остается познакомиться с прыжками в длину, метанием копья и диска.
Полеты прыгунов под звуки искуснейшего дудочника завораживали олимпийский стадион. Оторвавшийся от земли был подобен Дедалу. И атлет взлетал без крыльев! Но как он это делал?
Судя по всему, прыжок совершали с места - без разбега. Об этом свидетельствует такой достоверный и надежный источник, как рисунок на эллинской амфоре. На крутобоких сосудах рисовальщики пятого века до новой эры часто изображали сцены состязаний прыгунов. Типичный сюжет таков. В центре - атлет в полете: голова, ноги, руки - все устремлено вперед и дальше. Справа - элланодик в тунике. В его руке — прут, которым он готов измерить длину прыжка. Слева - еще один персонаж: готовый к своему испытанию другой прыгун. Но что это в руках у атлета? Что за тяжести, похожие на современные гантели? Так оно и есть: с этими серповидными тяжестями — эллины называли их гальтерами — атлеты и прыгали. Каменные, керамические или металлические приспособления, похожие на четвертушку яблока, имели отверстия для захвата пальцами и весили от 1,6 до 4,6 килограмма. Вынося вперед руки с гальтерами, прыгуны, похоже, умножали скорость и дальность полета после мощного отталкивания ногами.
Техника таких полетов не разгадана, в сущности, до сих пор. Современные специалисты ума приложить не могут, как достигали античные атлеты фантастических результатов, по сравнению с которыми рекорды XX века - ничтожно низки. Как, скажем, воспринимать сведения о достижении спартанца Эхиона, непревзойденного на трех играх подряд (664-656 годы)? Шестикратный олимпионик в беге, он однажды заявил о своем намерении участвовать в пентатле. Замер одного из его прыжков показал: 52 стопы. Поразительно! Современные специалисты перевели в метры — и оказалось: 16,66 метра. Не фантастика ли? Это превышает современный
92 I Кумиры стадионов Эллады
мировой рекорд в два раза. Кстати, по некоторым данным, длина земляной ямы — скаммы, куда «прилетали» атлеты, была короче прыжка спартанца: 16 метров.
Через полтораста лет после Эхиона, на 70-й Олимпиаде (500 год), пятиборец Файл из Кротона пролетел расстояние в 55 стоп. Древний летописец Феофраст прокомментировал удививший всю Элладу прыжок кротонца так: «Сей муж... опустившись на каменную землю, сломал себе левую ногу». И добавил со ссылкой на олимпийские правила: элланодики засчитывают атлету только тот его прыжок, который был красив, а при приземлении безупречен - на две ноги одновременно.
Подобные полеты в Олимпии современные ученые комментировать отказываются. Это противоречит законам биомеханики. Так говорят они. И даже закону земного притяжения. И предполагают лишь одно: то - не простой прыжок, а тройной. Или сумма трех попыток. Спортивных коллег успокаивают историки: мол, не отчаивайтесь, ведь о том же Фаиле рассказали не его современники, а жившие шестью столетиями позже сочинители. А во втором веке новой эры рассказчики любили сильно присочинять, дабы удивить своими историческими анекдотами о знаменитостях прошлого. Скорее всего достопочтенный Фаил-прыгун — герой одной из небылиц. Но не находятся ли историки в плену собственных заблуждений? Быть может, эллинам были известны атлетические секреты, неведомые современной науке.
Третье испытание в пентатле - копьеметание. Изобрели его, как известно, древние охотники, а усовершенствовали воины. Но и олимпийские пятиборцы были большими искусниками запускать полированное древко. В Олимпии метали копье и на дальность, и на точность - в мишень. Да еще под мелодию флейтиста.
Само же олимпийское копье достойно восхищения. Оно мало отличалось от боевого. То и другое делали из елового или ясеневого дерева. Металлические наконечники с обоих концов: одно острие -как оружие при атаке, другое - чтобы втыкать в землю. Сами наконечники - трехгранные. Оно - греческое копье - имело ту особенность, что вращалось в полете. Секрет предков был таков. К середине древка крепилась ременная петля. В ту петлю атлет перед броском вкладывал указательный и средний пальцы, которыми придавал копью, дергая за ремешки, вращение. Словно волчку. Вращаясь, считали эллины, копье летит дальше. И древко длиной в пять
глава II. Олимпия и ее игры / 93
ступней преодолевало расстояние до 20 копий — едва ли не шестую часть стадиона.
Какая при этом сноровка нужна, пусть скажут современные копьеметатели. А сравнивать достижения давних и нынешних искусников запускать заостренное копье невозможно. Древние не измеряли стопами дальность полета. После каждой попытки место, куда вонзилось полукилограммовое древко, элланоиды отмечали стрелой с оперением. Чья стрела дальше - тот и победитель.
Ореолом божественности были окружены в Олимпии состязания в дискометании — предпоследних испытаниях в пентатле, когда, как написал русский поэт Максимилиан Волошин, «Играя медью мускулов, атлеты, / Крылатым взмахом умащенных тел / Метали в солнце бронзовые диски...»
Своим родоначальником дискоболы почитали Аполлона. Бог прекрасного не чурался атлетической забавы с диском. Однажды в жаркий полдень, как сказано в известном предании, златокудрый сын Зевса и его любимец Гиакинт, сын спартанского царя Амикла, сняли с себя одежды и, умастив тела, стали играть в диск. Своей изящной дланью сиятельный бог мощно запустил медный диск в небо. И так высоко, что он потерялся из виду. Конец же той игры был трагичен: завистливый Зефир, бог западного ветра, коварно дунул на падавший Аполлонов диск - и тот угодил прекрасному спартанцу в голову. Из крови Гиакинта вырос цветок, который всюду называют теперь гиацинтом. А в родном городе царевича стали проводить с тех пор большой праздник с атлетическими играми — Гиакинтиями, но в честь Аполлона.
С младых ногтей эллины помнили строки из «Илиады» Гомера о дискоболе-неудачнике на поминальных играх в честь Патрокла:
«Первым тот круг поднимает Эпей, Долго махал он. И бросил. И хохот Раздался по сонму».
Это - о первом в литературе отрицательном образе атлета, который слишком много тренировался, но слишком плохо выступал в состязаниях. Другой эллинский поэт - Пиндар - подарил соотечественникам слово «дискоболия», как он назвал игру с диском. А обессмертил эллинов-дискоболов Мирон из Элевтер, чей бронзовый атлет - герой на все времена.
Ему, бессмертному «Дискоболу», подражали соискатели оливкового венка Олимпии. Для них элланодики со священным трепетом
94 I Кумиры стадионов Эллады
вносили на стадион три диска. И эти бронзовые снаряды были сродни, как говорят, тому, на котором цари-возобновители игр повелели начертать слова священного перемирия. Целое четырехлетие хранили диски для состязаний в храме Геры в кожаных мешках, завернув в промасленное сукно. Их, отполированных ладонями предков-атлетов, звала судьба на стадион.
Но такие диски метали не всегда. В эпоху первых игр в Олимпии имели дело, скорее всего, с округлыми речными камнями, которым придавали вид огромной чечевицы или простого круга. Пользовались деревянными и железными, нередко украшенными рисунками животных, птиц или самих атлетов. В разное время и вес дисков был разный. При раскопках в Олимпии найдены «блины» от полукилограмма до почти семикилограммового. А обнаруженный в 1879 году экземпляр весил 5,705 килограмма, имел в поперечнике 34 сантиметра и толщину от краев 5-13 миллиметров. На одной из его сторон сохранилась надпись, которая гласила: «Публий Асклепиад из Коринфа посвятил этот диск Зевсу Олимпийскому в 255-ю Олимпиаду». Кстати, этот атлет - олимпионик в пентатле 241 года новой эры. И, право, его диск не показался бы легким современным атлетам.
Как приучали древние летать все эти огромные кругляши, сказать трудно. Однако некоторые секреты дошли до нас: смазывали ладони и диск оливковым маслом, присыпали гладкие плоскости снаряда песочком, чтобы он, до блеска отполированный, не слишком скоро соскальзывал с ладони. Вступая на крохотную (размером всего-то в две ступни) квадратную площадку бальбиса - возвышения с каменным порожком - атлет выставлял вперед правую ногу, опираясь на левую. Словно взвешивая, тяжел ли доставшийся ему диск, перебрасывал его с ладони на ладонь. Затем все движения его укладывались в несколько мгновений: наклон вперед, поворот вправо, уходящие назад плечи — и рука отправляла тяжелый овал к горизонту. А атлет замирал с вытянутой вслед рукой, опираясь на правую ногу. Будто оживший «Дискобол» совершил наконец свой бросок. Такова греческая классика метания. Кстати, если судить по скульптуре Мирона, техника метания мало изменилась за минувшие почти тридцать столетий.
Лучшие метатели получали в Олимпии особые призы — жертвенные треножники. Такой ритуальный предмет — его называли «трон богов» — можно видеть на греческой монете, отчеканенной
глава II. Олимпия и ее игры / 95
в пятом веке до новой эры, а также на первых олимпийских марках Греции столетней давности.
Дошедшие до нас сведения о лучших бросках олимпиоников, не вызывают удивления. Уважение же внушают. Легендарный Файл, как рассказывают, сделал попытку, которая в современном пересчете оказалась такой: 28,31 метра. Впрочем, Олимпия видела и более дальние полеты диска — на 47 и даже на 50 метров. Попробовали бы нынешние тяжелоатлеты легкой атлетики превзойти Про-тесилая или Флегия, о которых ходили легенды в Элладе. И по уверению древних сочинителей, такие атлеты были способны перебросить овал для метания через Алфей - с одного берега на другой. Как говорят, были и такие, правда, неофициальные состязания. Между тем ширина этой реки у Олимпии — никак не меньше полусотни метров.
Олимпийский пентатл даровал славу многим достойным мужам и эфебам. Однако не меркнут в древних веках два имени спартанских пятиборцев - Лампия, который стал первым победителем на 18-й Олимпиаде (708 год), и Филомброта, первым в истории удостоившемся трех оливковых венков, что завоевал он на 26-й, 27-й и 28-й Олимпиадах (676-668 годы).
Во времена детства и юности игр в Олимпии сильнейшим в пен-татле объявляли того, кто побеждал в трех состязаниях. Тогда четвертое и пятое испытание и в расчет не брали. Если же в беге, прыжках и метаниях оказывались разные победители, олимпиоником объявляли непобежденного в борьбе. Борьба же, право, была достойным венцом пентатла. Победа в пяти испытаниях считалась пятикратно почетной.
Кулаки Ономаста и Вараздата
Кровь на стадионе Олимпии впервые пролилась в начале седьмого века до новой эры, когда за оливковый венок разрешили сражаться кулачным бойцам. И тысячу с лишним лет предавались кулачной игре не знавшие страха эллины и неэллины.
Когда нагие атлеты выходили на песочную площадку в южной части стадиона, их подстегивали, как бичами, крики опьяненных страстью зрителей. В угаре следовавших чередой схваток до них
96 I Кумиры стадионов Эллады
доносился с арены треск челюстей. А если мелькание кулаков-молний вдруг прерывалось, то это значило: один из бойцов повержен. Павшего на землю тотчас оттаскивали в сторону, словно труп. Его судьба никого уже не интересовала.
Первым в кулачном бое победу праздновал Ономаст из Смирны, нынешнего турецкого Измира на берегу Средиземного моря. Этот ионийский эллин всех превзошел на 23-й Олимпиаде (688 год). И именно он впоследствии разработал правила олимпийского боя. Те правила с благодарностью приняли старейшины Олимпии. Бойцов-эфебов впервые допустили на 41-ю Олимпиаду (616 год). И тогда олимпийской почести удостоился Филет (Филот) из италийского Сибариса. Последним же олимпиоником-бойцом был варвар Вараздат, ставший вскоре царем Армении.
Всякому, жаждавшему оливкового венка, были известны легендарные кулачники. А прежде всего божественный Аполлон. Если верить греческой сказке, то именно этот златокудрый сын Зевса придумал состязания на кулаках. Легенды легендами, но кулачный бой, как полагали эллины, древнее борьбы и конных ристалищ. Даже древнее Троянской войны и гомеровских эпопей. И с ними согласны современные ученые. По их мнению, потехи кулачные устраивали еще в седую минойскую эпоху на Крите. Ахейцы, предки эллинов, застали игры кулачных бойцов, проводившиеся в могучей островной державе. И это за полтора тысячелетия до их переселения на Крит. Не знавшие ни социальных потрясений, ни войн жители благословенного острова устраивали празднества, которые украшали поединки бесстрашных бойцов.
О них теперь известно благодаря археологическим находкам. В том числе в знаменитейшем Кносском дворце, последним хозяином которого был полулегендарный царь Минос. Извлеченный из небытия сосуд в виде рога — ритон из черного стеатита высотой около полуметра — познакомил с кулачным боем предков эллинов. На трех рельефных поясах ритона изображены бойцы в бронзовых шлемах, с полосками кожи на запястьях, с ремешками-оплетками на ногах. И на том же ритоне изображен дворцовый столб, вокруг которого и проходили поединки. А на острове Фера, самом южном в архипелаге Киклад, археологи обнаружили в жилом доме поразительную фреску, которую назвали «Боксирующие мальчики». На ней длинноволосые обнаженные юнцы обмениваются ударами, словно современные боксеры.
глава II. Олимпия и ее игры / 97
Таковы родоначальники греческого боя, который на самом деле правильнее называть критским боем. Олимпия вернула эллинам забаву далеких предков, народом, впрочем, не забытую, и сделала зрелищем.
И она, Олимпия, создавала кумиров. Ведь многие удальцы, пробовавшие свои кулаки на площадях городов, непременно жаждали показать себя на главном празднике Эллады. По прибытию на игры они целый месяц готовились к поединкам в палестре. Под присмотром опытных наставников мужи и эфебы ежедневно и исступленно колотили по подвесным мячам или мешкам, наполненным семенами смоковницы, мукой или песком. И на стадионе выглядели не драчунами, но бойцами.
Олимпийский бой был красив, беспощаден, быстр. И осторожен. Каждый старался провести главный маневр - поставить соперника лицом к солнцу. Чтоб светило ослепило того своими лучами. В поединке ценился не столько удар, сколько уклон от удара. Бить же правила разрешали только по голове. За оплошность — удар по телу - боец расплачивался тут же: предупреждение элланодика, гнев или насмешки зрителей. Никакого разделения бойцов по весу не существовало. И бились до тех пор, пока один не упадет на широкую площадку между беговой дорожкой и насыпью для зрителей, а упав, не поднимет руку вверх с оттопыренным пальцем - в знак признания своего поражения. А уж если оба не могли, обессилев, продолжать поединок, то тогда элланодик назначал свободный удар. Право на него получал вытянувший счастливый жребий. Свободный удар и решал исход боя.
Вслед за первым олимпиоником-кулачником удивляли современников - уже в шестом веке до новой эры - такие бойцы, как Тисандр. Выходец из Наксоса, города на восточном побережье Сицилии, он черырехкратно добивался побед в Олимпии, никому не уступая в кулачных схватках на 52-й, 53-й и 55-й Олимпиадах (572-560 годы). Если верить древним авторам, то почетной статуи в Олимпии удостоился Праксидам с острова Эгина. Скульптурное посвящение лучшему кулачнику 59-й Олимпиады (544 год) соотечественники поставили на видном месте святилища - рядом с колонной Эномая. И та статуя была из кипарисового дерева.
Крепких молодцов непременно возили на Зевсовы игры, чтобы прославить свой род. Как рассказывают, Главк из Каристы на остро
4—2233
98 / Кумиры стадионов Эллады
ве Эвбея однажды работал в поле и поразил отца тем, что вставил лемех в плуг одним ударом кулака. Увидев такое, родитель отправился с ним в Олимпию, и на играх подросток, не имея никакого представления о правилах боя, побеждал одного за другим всех вышедших против него. В решающей схватке на стадионе Главк, обессилевший от полученных ударов и ран, едва стоял на ногах. И тогда услышал он из рядов зрителей крик: «Помни лемех!..» И тут же эвбеец-эфеб нанес сопернику удар такой силы, что тот опрокинулся на землю. Крестьянский же сын удостоился оливкового венка. И это было на 65-й Олимпиаде (520 год). А позже Главк побеждал также на Пифийских играх (дважды), Немейских играх (восьмикратно) и Истмийских играх (также восемь раз).
Удивительнейшая история приключилась в Олимпии с отцом и сыном из Спарты. О ней много веков рассказывали эллинам народные предания и разные сочинители. Герой же ее - не столько олимпионик-сын, сколько мудрец-отец по имени Хилон, которого современники величали первейшим мудрецом Эллады. В молодые годы Хилон, сын Дамагета, и сам участвовал в Олимпийских играх. Однако атлетической славы не снискал, хотя выделялся среди прочих телесной силой и красотой. Позднее же он прослыл среди спартанцев и эллинов мудрейшим мужем, обладавшим к тому же пророческим даром. Древние приписывали ему многие изречения, главное из которых было таким: «Познай самого себя». Впрочем, потомкам запомнилось иное его речение: «Счастлив тиран, который умер у себя дома своей смертью». И этот мудрец, отличавшийся, как всякий спартанец, немногословием, окончил свою жизнь в Олимпии. Будучи уже старцем, Хилон умер от избытка радости и слабосилия после победы в кулачном бою своего сына Дамагета на 56-й Олимпиаде (556 год).
И все, кто был на том празднестве, говорили о прекрасной смерти мудреца. Поэты-потомки оставили немало стихов о кончине Хилона. Один из них написал:
«Сын Хилона стяжал славу в кулачной борьбе!
Умер счастливый отец, на дитя-победителя глядя:
Надо ли плакать о нем ? Мне бы подобную смерть!»
Похоронили отца олимпионика в Олимпии. На надгробной плите оставили надпись:
«Этого мужа взрастила себе копьеносная Спарта — Был из семи мудрецов в мудрости первым Хилон».
глава II. Олимпия и ее игры / 99
Без крови не обходился ни одни поединок. Голыми кулаками бились скорее всего лишь на первых порах. Но могла ли ладонь со сжатыми пальцами, ничем не защищенными, выдерживать чудовищную силу, с какой обрушивалась на соперника? В классическую эпоху - пятом и четвертом веках до новой эры - бойцам разрешили оплетать пальцы и ладонь мягким ремнем из бычьей кожи, смягченной жиром. Это подобие современных боксерских перчаток греки называли цестой. Со временем оплетка, предназначенная для защиты пальцев, превратилась в разящее оружие. Цеста, как минимум, удваивала силу удара. А когда бойцам разрешили укреплять на ремнях металлические пластинки, убойность удара стала ужасающей. И иные кулачники выходили на площадку с поднятыми вверх руками. Чтобы зрители и соперники видели на ремнях запекшуюся кровь их предыдущих жертв.
Потому не стоит иронически относиться к удивительным рассказам о трагичных развязках кулачных драм. Если верить Павса-нию, на 72-й Олимпиаде (492 год) Клеомед из Астипалеи, острова в Эгейском море, в решающей схватке убил Икка из Эпидавра. Осужденный элланодиками и потому лишенный права считаться победителем, этот боец сошел с ума. Вернувшись в родной город, он совершил еще более тяжкое убийство - опрокинул колонну, которая держала крышу палестры, где занимались 60 мальчиков. Когда горожане готовы были побить его камнями, тот бежал в храм — под защиту богини. К этой страшной истории, рассказанной Павсани-ем, следует добавить одно: имя злополучного атлета все-таки внесено в список олимпиоников 492 года.
Красота мужской силы главенствовала в Олимпии не более двух веков. Уходили в прошлое времена, когда в гимнасиях и палестрах учили простой мудрости боя: лучше не пропускать ударов, чем наносить их сопернику. Славу бойцов пятого века бесподобно выразили создатели краснофигурных и чернофигурных амфор. На них мастера керамического письма воспевали атлетов, превративших бой в игру на кулаках. И стихотворцы возлагали свои строки к памятникам славы атлетам. Как это сделал Пиндар в десятой Олимпийской оде, посвященной Агесидаму, победителю 76-й Олимпиады (476 год) среди эфебов. Притом в ней поэт оправдывался, что заставил долго ждать хвалебных слов благородного героя из Локр, «прекрасного обликом и наделенного грацией». И Пиндар написал также: «С лихвою выплаченный долг снимает упреки».
100 / Кумиры стадионов Эллады
Но уже четвертому веку до новой эры не стала нужна игра мысли и красота движения — они уступали место натиску грубой силы. Бой все чаще превращался в кровавое побоище. Забыв о диете, атлеты наращивали собственный вес. О таких тучных уродах Еврипид, трагический поэт, еще в предыдущем веке писал: «Атлет — раб своего рта и своего желудка». А его младший современник Демокрит, философ из Абдер, высказался о кулачном бое так: «...телесная сила — достоинство одних вьючных животных, достоинство человека - сила мысли».
Нагрянувшее в Олимпию племя профессионалов-кулачников принесло с собой невиданную жестокость и грубость. Увечья и смерть стали частыми гостями игр. Обладатели осанистых торсов и тонких ножек, бродячие атлеты одевали свои кулаки в кожаную оплетку, крепленную свинцом и железом - для тяжести и убойности. То, какие убийственные удары наносили бойцы и как они держали эти удары, вызывало озноб у зрителей.
Рассказывают о некоем Эфридане, получившем прямой удар в рот такой силы, что выбитыми оказались все передние зубы. И что же? Он проглотил их. А растерявшийся соперник тут же пропустил ответный удар, который едва не прикончил его.
И рассказывают также о Эвпале, кулачнике из Фессалии, который был первым уличен в подкупе соперников на Олимпийских играх. Он дал деньги трем бойцам, которые уступили ему дорогу к победе. Это выяснилось, похоже, после того, как фессалиец получил оливковый венок. За такое прегрешение соотечественники атлета уплатили штраф. Олимпийские жрецы приняли его. Но оставили имя Эвпала в списке олимпиоников 98-й Олимпиады (388 год), сделав, однако, приписку такого содержания: этот атлет обеспечил себе победу взяткой, а уплаченный за него штраф позволил установить в Альтисе шесть статуй Зевсу Олимпийскому. На постаментах тех покаянных изваяний выбили слова в назидание другим: мол, победу приносят сила и ум, но не подкуп.
Воплощением безжалостного силача того же четвертого века может служить бронзовая «Голова кулачного бойца». Созданная примерно в 335 году до новой эры, эта оригинальная скульптура найдена в Олимпии при раскопках 1880 года. И там же находится ныне — в археологическом музее.
Пожалуй, ни до, ни после руки ваятеля не создавали подобного образа. Боль и тревога — они в глубоко посаженных глазах и во всей маске напряженного лица: приплюснут нос, дерзко и упрямо вы
глава II. Олимпия и ее игры / 101
ставлена вперед борода, глубоки шрамы, всклокочены волосы. Таковы приметы олимпийца того времени. Возможно, это и есть тот полулегендарный Сатир, победитель множества кулачных сражений. Но он - не атлет-полубог, а жертва и раб стадионов и зрителей. Считается, что «Голова кулачного бойца» создана жившим в четвертом веке ваятелем Силанионом. Однако авторство принадлежит скорее всего знаменитому Лисиппу. Или его брату Лисистрату, тоже скульптору. Последний, как утверждали древние, первым из ваятелей стал пользоваться снятой с лица модели посмертной маской, как это делали египетские ваятели. С помощью маски, возможно, и была создана «Голова кулачного бойца».
Вернемся, однако, к героям кулачного боя. Не менее, чем других олимпиоников, чествовали их в городах и весях. Мужам и эфебам с крепкими кулаками даже в начале первого тысячелетия новой эры воздавали должное эллинские мудрецы. А к их слову прислушивались римские императоры. Один из них - Дион Златоуст - не без ностальгической грусти писал: «Был среди наших предков боец Меланком, который прославился благодаря прекрасному и великолепному искусству движения. Согласно преданиям, император Тит также очень любил Меланкома, так как тот никогда никого не ранил и даже не бил, а лишь с помощью выбора позиции и вытянутых вперед рук побеждал своих соперников». Другой автор того же первого века новой эры свидетельствовал, что боец из малоазиатской Карии всех восхищал изяществом и неутомимостью в бою, был красив, а лицо — без единого шрама. Это о таких говорили в старину: слава для него - высшая награда, а забвенье - самая тяжелая кара.
Подобной похвалы достоин и последний из известных нам победителей Олимпийских игр. Он прибыл в Олимпию издалека -с восточной окраины Римской империи. И когда элланодик поднял его правую руку - руку сильнейшего в кулачных боях 291-й Олимпиады (385 год новой эры), то глашатай трижды возвестил: Вараздат, сын Анба, из Артаксаты. Но мало кто знал тогда, что Артаксата - это древняя столица Армении.
Если олимпионик, как утверждали древние, - избранник богов, то обитатели Олимпа превзошли себя в выборе героя тех игр. Едва ли они смогли бы найти персонаж с более фантастической судьбой для последнего из известных смертным победителя Олимпии. Потомку Аршакидов по имени Вараздат довелось в юности побывать заложником персидского самодержца. Ему приходилось добывать
102 / Кумиры стадионов Эллады
хлеб насущный в кулачных боях, потешая толпу в разных малоазиатских городах. И даже сражаться с голодным львом. Он испытал себя на играх в Дельфах.
Спустя несколько лет после победы в Олимпии этот сын гор получил корону царя Армении из рук римского императора Феодосия Великого. И по повелению того же цезаря не слишком уступчивый царь-олимпионик был отправлен на каторгу в Карфаген - ломать камень. Как рассказывают, при побеге с каторги он пал от отравленной стрелы, пущенной преследователем ему в спину.
Жестокость «всесильных»
Однако кулачный бой в Олимпии выглядел невинной забавой в сравнении с тем видом единоборства, которое изобрели сами эллины и которое они назвали словом «панкратий». А сердцевину этого слова составляли два корня: «кратотос» — «сила» и «пан» — «все». Объединив силу борца и жестокость кулачника, эллины получили «всеборье». И зрелище схваток панкратиастов неизменно содрогало зрителей.
«Панкратий требует силы льва и хитрости лисицы». Так сказано поэтом Пиндаром. Знаменитый римский врач второго века новой эры Гален в шутку сказал, что победу в панкратий на Олимпийских играх можно присудить и ослу, который лучше всех лягает ногами. Ажелающих испытать себя в Олимпии один древний автор предупреждал весьма своеобразно. И вот что он посоветовал своему герою по имени Олимпик: «Хочешь победить на Олимпийских играх? Очень хорошо, сделай это. Ты должен подчиниться суровой дисциплине, следовать диетическому режиму, ты не сможешь есть пироги; должен будешь почитать установленное расписание подготовки и в жару, и в холод; не сможешь пить ни прохладную воду, ни вино. Должен будешь доверять наставнику, как если бы он был врачом. С тобой будут дурно обращаться во время соревнований: можешь вывернуть себе руку или тебе вывернут ногу и ты проглотишь кучу песка. Подумай обо всем этом, а затем иди заниматься».
В другой эпиграмме давних времен сказано о панкратиасте, которого по возвращении из Олимпии не узнали родители. «Через 20 лет собака Одиссея, Аргос, узнала его; но ты, Стратофон, после
глава II. Олимпия и ее игры /103
четырех часов боя так изменился, что тебя не узнают не только собаки, но и сами сограждане. Что я говорю сограждане? Если ты посмотришь на себя в зеркало, то ты непременно воскликнешь: “Клянусь, я не Стратофон”».
На схватку в панкратии решались отчаянно бесстрашные и достигшие вершин искусства в борьбе и кулачном бое. Судьбу же поединка определяла не столько хитрость, сколько сила. И бой вели совершенно обнаженными. В отличие от кулачников панкратиасты не оплетали ладони кожаными цестами. При виде атлетов, чью мощь загорелой мускулатуры подчеркивал блеск натертой оливковым маслом кожи, зрителей на стадионе бил озноб. Они знали: в панкратии разрешается почти все - пускать в ход кулаки и ноги, рубить ребром ладони и выворачивать руки, ломать пальцы и бить головой, бороться стоя и лежа... Дюжина таких приемов гарантировала победу. А побежденному оставалось либо добровольно сдаться, либо умереть. Элланодики следили только за тем, чтобы соперники не кусались, не всовывали пальцы в глазницы, не рвали ртов и носов.
Олимпийский панкратий дебютировал на 33-х играх (648 год). Тогда «всесильные» впервые появились на стадионе Олимпии. На песчаной площадке для боя, которую именовали мальфо — «мягкое поле», чудеса ярости и изворотливости явил Лигдам из Сиракуз. Олимпийской знаменитостью среди эфебов стал спартанец Этелид. На 38-й Олимпиаде (628 год) он выиграл и в панкратии, и в пентатле.
В памяти эллинов сохранилось имя олимпионика-панкратиаста Фринона из Афин, которого судьба свела в смертельном поединке с одним из Семи мудрецов - Питтаком из Митилены. И вот эта история, не раз излагавшаяся древними рассказчиками.
Чтобы прибрать к рукам хлебную торговлю со странами Причерноморья, афиняне начали войну за Геллеспонт и Троаду с Лесбосом - островной державой. Военные действия развернулись в 610 году до новой эры. В центре раздора оказался Сигей, малоазиатский городок близ Трои, который турками ныне называется Кумкале. На захват этого форпоста афиняне направили олимпио-ника Фринона, а лесбосцы — Питтака. О первом мало что известно: лишь то, что он — победитель 36-й Олимпиады (636 год). Куда больше - о его противнике.
Человек незнатный и внешне уродливый, Питтак, сын Гирра-дия, поражал всех своей оригинальностью. Рассказывают, будто он отказался от денег царя-богача Крёза, сообщив тому, что денег
104 / Кумиры стадионов Эллады
у него вдвое больше, чем надо, ибо бездетный брат оставил ему наследство. Рассказывают также, будто одного кузнеца, убившего топором его сына, он отпустил со словами: «Лучше простить, чем раскаиваться». И рассказывают еще, будто поэта Алкея, своего злого противника, он отпустил на свободу, сказав себе: «Лучше простить, чем мстить». Его изречение «Ничего сверх меры» дельфийские жрецы начертали на стене храма Аполлона. Когда жители Митилены избрали его своим правителем, Питтак написал для города законы, которые помирили враждовавших—демос и аристократов. Но задолго до того, как он стал мудрецом и вождем, молодого Питтака постигло несчастье — убийство человека ради защиты спорной земли.
Война Афин и Лесбоса, войсками которых командовали олим-пионик Фринон и мудрец Питтак, была долгой и кровопролитной. В конце концов афинянин вызвал лесбосца на поединок, чтобы решить затянувшийся спор. И был повержен. Помимо оговоренного оружия, хитроумный, как Одиссей, Питтак вышел на схватку с рыбацкой сетью, которую спрятал под своим щитом. А в бою ловко накинул ту сеть на афинского силача и полководца, после чего заколол его трезубцем и прикончил кинжалом.
Война же за землю на Лесбосе не кончилась со смертью Фрино-на. Враждующие стороны обратились к Периандру, мудрецу и тирану Коринфа. Тот убедил противников пойти на мировую. Город Сигей никому не достался — его разрушили до основания. Питтак стал тираном, изгнав из Митилены олигархов, поэта Алкея и семью Сафо, будущей поэтессы Эллады. На очередных Истмийских играх в Коринфе Питтака провозгласили одним из Семи греческих мудрецов. И ему принадлежит выражение: «Где опасно? В грядущем».
Подобных историй, в которых гибли олимпионики, немало найдется в сочинениях древних авторов. Павсанием в «Описании Эллады» упомянут трехкратный панкратиаст Аррихион из города Фига-лия, что в Аркадии. И вот что произошло с ним на 54-й Олимпидае (564 год), на которой, по словам писателя, «проявились как справедливость элланодиков, так и доблесть самого Аррихиона»: «Дело в том, что когда он сражался с последним оставшимся соперником за победную оливковую ветвь, его противник, кто бы он ни был, опередил его, схватив и крепко сжав Аррихиона ногами, стал давить руками его за горло; но Аррихион сломал палец на ноге у своего противника; сам Аррихион, задушенный, испустил дух, а тот, кто
глава II. Олимпия и ее игры /105
его душил, вследствие боли в пальце в этот момент отказался от состязания с ним. Элейцы украсили венком и провозгласили победителем труп Аррихиона». Те же элланодики, которых Павсаний именует элейцами, в списке олимпиоников рядом с его именем сделали такое беспрецедентное примечание: «Прекрасная смерть победителя».
Биографы Александра Македонского рассказывают о непобедимом в панкратий атлете 111-й Олимпиады (336 год) Диоксиппе (Диксиппе) из Афин, воевавшем с великим полководцем. И завершают повесть об атлете и воине одинаково горестно: он погиб не на поле брани, а покончил с собой, оклеветанный завистниками перед царем.
Наиболее известных панкратиастов чествовали в Элладе с необыкновенной пышностью. Особенно в ту эпоху, когда рухнула империя Александра Македонского. Олимпиоников наперебой зазывали выступать на панэллинских играх, а также в разных городах, где кровавые зрелища собирали толпы людей. И тогда же, похоже, появились в Олимпии парадоксоники — «необыкновенные победители». Такой титул присваивали тем, кто на одной Олимпиаде завоевывал венки в двух видах единоборств — в борьбе и в панкратий. Дабы их восхваляли, подобно Гераклу. И некоторым атлетам удавалось это. Правда, за всю историю Олимпийских игр необыкновенной чести удостоились лишь шестеро парадоксоников.
Диагор и Диагориды
Даже жрецы Олимпии не ведали, сколько же скульптур олимпи-оникам поставлено в тесном Альтисе. Павсаний — тоже. Хотя этот писатель-путешественник второго века нашей эры дотошливо рассматривал изваяния олимпийских знаменитостей в тени холма Крона. И уж сколько веков пролетело, а сочинители по-прежнему ссылаются на описания Павсания, с редкостным тщанием рассказавшего о памятных скульптурах кулачного бойца Диагора и знаменитой династии родосских богатырей-потомков — Диагоридов.
Всеэллинская слава этой династии родилась в пятом веке до новой эры. Основатель ее свой первый и последний оливковый венок получил на 79-й Олимпиаде (464 год). Позднее он удостоился чес
106 / Кумиры стадионов Эллады
ти особой: поэт Пиндар посвятил ему свою седьмую Олимпийскую оду. С той победы и с той оды и начинается невероятная история о родосских олимпиониках. Похожая на сказку, она вовсе не сказочна: все имена и события в ней не выдуманы.
Предки Диагора жили когда-то в Мессении, житнице Пелопоннеса. Но его прадед, царь Аристомен, переселился с соотечественниками на остров Родос в Эгейском море. Сам же Диагор и его потомки не раз возвращались на отчий Пелопоннес, чтобы почтить память предков на Олимпийских играх. И Диагориды одержали девять побед на семи Олимпиадах, чего не знает ни древняя, ни современная история игр.
В последний раз Диагор прибыл в Олимпию спустя 16 лет после своей победы. Притом вместе с двумя сыновьями. На 83-й Олимпиаде (448 год) старший из них, Дамагет, отличился в панкратии, а среднего, Акусилая, провозгласили сильнейшим в кулачном бою. Как свидетельствует вышеназванный Павсаний, «одержав победу, юноши подняли отца и понесли его через торжественное собрание, причем все эллины засыпали его цветами и называли счастливым в своих сыновьях».
Отложим, однако, окончание рассказа о счастливом и одновременно роковом для Диагора дне. Продолжение последует непременно: развязка истории об атлете, которого люди вспоминают и ныне, достойна того.
В Олимпии отличился и третий сын Диагора. И даже более, нежели старшие братья. На 87-й, 88-й и 89-й Олимпиадах Дорией первенствовал в панкратии, и не было ему равных три четырехлетия - с 432 по 424 годы. А кроме того, он прославился на Истмий-ских играх (8 раз), на Немейских играх (7 раз) и Пифийских играх (один раз, притом в решающем поединке соперник признал его превосходство до боя).
Судьба испытала Дориея и в военных соревнованиях. Предводительствуя четырнадцатью собственными кораблями, родосец выступил на стороне Спарты в морской битве против афинян, имевших два десятка триер. Однако в том сражении возле италийского Регия олимпионик и наварх попал в плен. Вскоре он в рубище предстал в Афинах перед судом. Узнав, кого они собираются судить и казнить, афиняне отпустили своего врага в братоубийственной Пелопоннесской войне на все четыре стороны, даже не взяв за него выкупа. Схваченный вскоре бывшими союзниками, он предстал
глава II. Олимпия и ее игры /107
перед судом в Спарте. Ложно обвиненного олимпионика судили, приговорили к смерти и казнили.
А в это время на 94-й Олимпиаде (404 год) выступали двое внуков Диагора, коих у него было восемь. Эвкл и Песирод (Песифрод) не посрамили славы Диагоридов: овладели венками, как дед, в кулачном бою - один среди мужей, другой среди эфебов.
Но вот в причудливую историю родосских олимпиоников вплетается другое, не менее драматическое повествование. Ее героиня-дочь патриарха и ее сын, упомянутый выше Песирод. Быль о них искажена современными рассказчиками до неузнаваемости. А вот как она выглядела у Павсания в его пятой книге «Описание Эллады»:
«По дороге в Олимпию, не переходя Алфея, есть гора, представлявшаяся для идущего из Скиллунта в виде отвесных высоких скал; эта гора называется Типеем. Есть закон у элейцев — сталкивать с этой горы женщин, если они будут уличены в том, что они пришли на Олимпийские игры или даже только, что они в неуказанные для них дни перешли Алфей. Но говорят, что на самом деле ни одна из женщин не была поймана, кроме одной Каллипатеры; но есть и такие, которые туже женщину называют Ференикой, а не Каллипа-терой. Так как ее муж умер еще раньше, то она, приняв во всем вид настоящего учителя гимнастики, привела на состязания в Олимпию своего сына. Когда Песирод, ее сын, оказался победителем, то Каллипатера перескочила тот барьер, который отделял учителей гимнастики от арены, и при этом обнаружила свой пол. Хотя было открыто, что она женщина, но ее отпустили без наказания из уважения к ее отцу, братьям и сыну: все они были победителями на Олимпийских играх; но они установили закон, чтобы на будущее время учителя гимнастики выступали на стадионе обнаженными».
До побед внуков Диагор не дожил. Высшее счастье родосский олимпионик пережил раньше — на 83-й Олимпиаде (448 год), когда сыновья-олимпионики водрузили на голову старика свои венки, подняли его на плечи и понесли по стадиону. Восторгу зрителей не было предела. Глядя на шествие атлетов с острова роз, посланец царя Спарты воскликнул: «Теперь умри, Диагор, ничего славнее тебе на земле не достичь, а на Олимп тебя не пустят боги. Ты можешь умирать спокойно, Диагор».
И старший из Диагоридов умер. Тогда же и там же: на руках сыновей, в миг их и своего триумфа, на ликующем стадионе, на кото
108 / Кумиры стадионов Эллады
ром эллины и неэллины чествовали патриарха родосской династии олимпиоников.
Тот же Павсаний подробнейше описал все статуи в Альтисе, воздвигнутые Диагоридам. Таких памятных изваяний он насчитал шесть, хотя Диагор и его потомки стяжали на олимпийском стадионе 9 венков за шесть десятков лет. Статую самого Диагора ваял Калликл, создавший до этого в Мегарах мраморного Зевса.
Тараксипп - демон ипподрома
Вослед за легендарным Пелопом, героем, и Эномаем, царем, прикатили на берега Алфея олимпийские колесницы. И на 25-й Олимпиаде (680 год) ипподром Олимпии содрогнулся от безудержного бега повозок-квадриг, влекомых четверкой лошадей. Для обозначения именно таких гонок у эллинов появилось слово «тетри-пон». А атлетические празднества в честь бога богов пополнились гиппическими состязаниями, или, как любили выражаться древние поэты, «конными ристаниями».
Чтобы представить вихревой гон квадриг по ипподромному полю, надо заглянуть в «Илиаду» Гомера. А первый поэт эллинов задолго до 25-й Олимпиады создал неподражаемую картину состязаний ахейцев под стенами Трои.
«Быстро ринулись кони вперед по широкой равнине...
Гривы густые коней развевались с дыханием ветра, То многоплодной земли на бегу колесницы касались, То высоко подлетали на воздух. Возницы конями Правили стоя. В груди колотилось безудержно сердце Жаждой победы. И криком возницы коней ободряли, Каждый своих. И, пыля, летели они по равнине».
Вне сомнения, такие гонки придумали эллины. Но не им, однако, принадлежит честь изобретения колесниц. Квадрига — детище седых эпох. Еще древние шумеры, жившие на берегах Тигра и Евфрата в третьем тысячелетии до новой эры, впрягали волов и диких ослов в свои тяжеленные повозки. Коней использовали для верховой езды, а в колесную упряжь ставили редко. Да и то лишь в легкую колесницу, которая мчалась с пугающей людей быстротой.
глава II. Олимпия и ее игры /109
Легендарную славу в глубокой древности обрела хеттская колесница. А с таинственным хеттским народом, населявшем часть Малой Азии, поддерживали контакты греки-ахейцы из Микен. Как говорят историки, в тринадцатом веке до новой эры царь хеттов Тудхалиас признавал равным себе правителя «страны Аххиява» на Пелопоннесе. Древнейшие документы свидетельствуют, что один из ахейских царевичей учился в Хаттусе, столице хеттов, управлять боевыми колесницами. Похоже, что правители и вельможи восточной державы были первыми учителями эллинов.
Появившиеся в материковой Греции после Троянской войны и Гомеровских поэм колесницы были сугубо боевыми - предназначенные для одного воина, легкие, открытые сзади. И такие повозки выкатили впервые на гоночное поле ипподрома в Олимпии. Если верить Гомеру, боевые колесницы у богов были с осями из железа, а у смертных - из меди или дуба. И в такие колесницы впрягали чудо-коней, о которых сложено немало легенд.
Их предки скакали, неоседланные, под амазонками и скифами, воинами Ассирии и Персии. Табунами паслись они в долинах Азии и Европы. Их холили владыки Египта и Вавилона, вожди Фессалии и Сицилии. И когда правители бросались в сражение, то непременно на колеснице с четвероногими красавцами.
Паломников Олимпии охватывал священный трепет при виде лошадей материковой Греции, италийской, малоазиатской или ливийской породы. Выступали в гонках даже четвероногие пленники, отбитые у персов. Для ухода за ними покупали плененных же подданных персидского самодержца, обещая каждому свободу в случае победы в олимпийской гонке и смерть в случае поражения. Этих бескрылых Пегасов расчесывали золотыми или серебряными гребнями, натирали оливковым маслом, поили водой из горных источников, добавляя в нее перед состязаниями несколько кубков вина -для возбуждения.
В Олимпии выступали кони разных мастей - в яблоках, каурые, сивые, совершенно белые. Но никогда не привозили коней черной масти: такой окрас, как считали древние, принадлежит божествам смерти и Тартару — гибельной бездны. И лучшим из лучших ставили в Альтисе статуи. Как, к примеру, четвероногому олимпионику по кличке Ветер, который в гонке сбросил седока, но весь путь преодолел безукоризненно и до конца во главе кавалькады, остановившись у последней черты перед элланодиками как вкопанный.
ПО/ Кумиры стадионов Эллады
Восхищаясь разномастными конями, присутствующие на гип-пических состязаниях не обращали внимания на возниц и наездников. Между тем без них бедна картина любой гонки. Возницы стояли в двухколесных повозках, подобно статуям, в белых хитонах до пят. Держа вожжи в одной руке, а бич в другой, они правили упряжкой, запряженной двумя лошадьми в дышло, а двумя в пристяжку. Наездники выступали нагими. Как атлеты на стадионе. И непременно натертые оливковым маслом. Им не полагалось седел и стремян. Лишь разрешалось оплетать ноги ремешками. И мчались они, ухватившись за гриву своего коня.
Колесницы, коней и гонщиков выставляли не просто богатые, а очень состоятельные. Не каждый мог прибыть в Олимпию на собственной повозке, запряженной лошадьми из своего табуна, и в сопровождении искуснейших наездников и возниц, а также конюхов-рабов. Цари, аристократы и владельцы табунов лишь в эпоху первых игр брали в руки бразды правления лихой четверкой. Но у гнавшего квадригу шанс победить был всегда меньше, чем потерять жизнь. Потому родовитые да богачи стали выставлять в гонках наемников. Восседая на трибунах, они наблюдали, как правят их колесницами возницы.
Победа же присуждалась им — царям Спарты и Македонии, тиранам Сицилии и Ближнего Востока, а также прочим знатнейшим и богатейшим в эллинском мире. По окончании ристалища к владельцу колесницы или коня подходили элланодики и вручали ему пальмовую ветвь. Олимпионика шумно приветствовал ипподром. Родные и сограждане бросали ему цветы, а затем поднимали на плечи и уносили с гоночного поля. А возницам и наездникам доставалась лишь белая лента-повязка на голову. Как, впрочем, и его быстроногой четверке или его непревзойденному скакуну.
Как сказано, первые конные ристалища в Олимпии проведены на 25-й Олимпиаде (680 год), когда победу в гонках квадриг одержал Пагонд (Пагон) из Фив, владелец повозки, коней и возницы. Впоследствии программа гиппических состязаний обновлялась таким образом: 33-я Олимпиада (648) - скачки верховых; 93-я Олимпиада (408) - гонки колесниц с парой лошадей; 99-я Олимпиада (384) - гонки колесниц с парой мулов. Отдельных состязаний для эфебов не устраивали. По-видимому, «безбородые» выступали в гонках колесниц с парой или четверкой жеребят и скачках на жеребятах. Эпизодически проходили скачки для наездников с оружием.
глава II. Олимпия и ее игры /111
И были еще, неведомо когда введенные, состязания, именовавшиеся у греков «кальпа». Это - своеобразная комбинация верховой скачки и бега на стадий: во время гонки на кобылицах — на середине последней прямой - наездники соскакивали наземь и, держа лошадь под уздцы, вместе с нею устремлялись к последней черте.
Однако пора познакомиться и с олимпийским ипподромом. Эту арену для гиппических игр было видно всякому паломнику с той возвышенности в Альтисе, где находилась могила Гипподамии, дочери легендарного царя Эномая, руки которой добился герой Пелоп. Гоночное поле лежало на левом низком берегу Алфея, который изрядно досаждал правителям и обитателям Олимпии своими разливами. И ипподром отделяла от олимпийского стадиона невысокая насыпная гряда. Впрочем, истинные границы арены конных состязаний не определены до сих пор.
Для эллинов слово hippodromos означало: конный бег. И этот бег проходил по замкнутой в виде овала песчаной дорожке. Археологи не раз перепахивали ипподромное поле, а реконструировать его так, как стадион, не смогли. Оттого и размеры разные авторы указывают различные. Наиболее достоверные таковы: длина гоночного овала — 770 метров при ширине в 32 метра. Стало быть, ход по кругу — 4 стадия. А вся гонка — это 18 кругов: 72 стадия, или почти 14 километров. И за конной каруселью наблюдали те, кто занял место на одном из земляных откосов еще до рассвета.
Олимпийский ипподром древним представлялся, пожалуй, иначе. Скажем, в четвертом веке до новой эры, когда погоня за роскошью превосходила здравый смысл, у западного, ближнего к Альтису, края ипподрома размещался по-ярмарочному шумный городок - со строениями для возниц и наездников, со стойлами и складами. Затем городком находилось место пуска лошадей и колесниц. И вот как оно выглядело в описании Павсания:
«Это место пуска похоже на переднюю часть корабля, острие которой обращено к дромосу (беговой дорожке)... Как раз на краю острия, на самой оси, находится медное изображение дельфина... Перед колесницами или скаковыми конями протянута веревка вместо барьера. Каждую олимпиаду как раз посредине «корабельного носа» воздвигается жертвенник из необожженного кирпича, снаружи обмазанный золой. На жертвеннике сидит медный орел, распустивший крылья во всю ширину. Поставленный для заведования ... приводит в движение механизм, скрытый в жертвеннике; и когда он
112 I Кумиры стадионов Эллады
приведен в движение, то заставляет орла высоко подниматься в воздух, так что он становится виден всем пришедшим на это зрелище, а дельфин опускается на землю».
Далее писатель подробнейше описывает, как опускаются веревки — сначала задние, затем передние, что и позволяло коням и упряжкам выбегать попеременно, а одновременно начинать бег от «корабельного носа», от которого начинали отсчет кругов. И, как замечает Павсаний, «отсюда уж дело возниц - показать свое уменье, а коней — свою быстроту».
И возницы старались вовсю - нещадно бичевали лошадей. Да не по крупам, а между ушей. И даже кололи копьями. Над ипподромом проносились вихри азарта. Из-под копыт поднимались облака пыли и летели комья земли. И так - вплоть до звука трубы, возвещавшего об окончании гонки.
Однако еще в начале езды возницы и кони со страхом ждали момента встречи с Тараксиппом. Этот олимпийский демон бродил во время гонок по восточному краю ипподрома - у поворотного столба. Говорят, что «лошадиный ужас» прилетал туда, словно незримый ворон, а жил подтем каменным знаком. Иные говорят, что он мог воплотиться в кого угодно, а появляться внезапно, выбрав себе жертву. Согласно легендам, Тараксиппом называли круглый жертвенник, установленный на насыпи ипподрома. И то место считалось могилой некоего сподвижника Геракла в его походе против царя Авгия. По другому преданию, жертвенник поставлен над пустым погребальным возвышением, кенотафом, которое насыпал Пелоп в честь обманутого и убитого им Миртила или даже самого царя Эномая, которые постоянно жаждут отмщения.
Со слов очевидцев, Павсаний сообщает, что когда кони проносились мимо круглого жертвенника, их охватывал сильный беспричинный страх. И он замечает: «Колесницы обычно здесь разбиваются и возницы калечатся». Да и другие древние рассказчики подтверждают: беда поджидала конников и повозки на любом из двадцати трех поворотов. После бешеного гона по прямой в облаке пыли непременно колесо чьей-то повозки задевало поворотный столб — и ее бросало под копыта преследователей. На пути неукротимых коней возникала плотина, о которую разбивались все надежды владельцев квадриг, а порой и жизни возниц. И тогда над ипподромом раздавался стон бедствия - раздирающие душу ржание лошадей,
глава 11. Олимпия и ее игры /113
крики людей, грохот столкновения колесниц, треск конских костей. Заезд же продолжали уцелевшие.
Быть может, такую олимпийскую катастрофу описал Софокл в трагедии «Электра». Однако в его трагедии уцелел лишь один возница из десяти. Ведь если верить тому же Павсанию, Тарак-сипп в Олимпии больше пугал лошадей, чем на других панэллинских играх.
Правители и квадриги
Олимпийской славы жаждали все. Особенно цари и императоры, полководцы и стратеги, вожди и тираны. На главные состязания эллинов они спешили не затем, чтобы бегать по стадиону или вступать в кулачную схватку. К всеобщему восхищению их вела дорожка ипподрома.
Да, на гоночном поле было слишком много правителей. Не тех, кто правит колесницами, а тех, кто правит городами и народами. Увозя домой оливковые венки, властолюбцы оставляли в Альтисе собственные изваяния, дабы помнили их победу в веках. От Олимпиады к Олимпиаде росла пестрая толпа мраморных и бронзовых скульптур. И в ней было немало колоритных фигур.
Среди скопища претенциозных скульптур не было, судя по всему, изваяния того возницы, что привел свою упряжку к победе на первых гонках квадриг, свершившихся на 25-й Олимпиаде (680 год). Даже дряхлого постамента с полустершейся хвалебной надписью в честь олимпионика-правителя колесницы Пагонда не обнаружил в Альтисе писатель Павсаний, разыскавший многие памятные знаки былым героям олимпийского ипподрома. И лишь со слов его предшественников-сочинителей известно, что быстрейший в первом тетрипоне Пагонд был владельцем гривастых табунов, под копытами которых содрогались плодородные поля вокруг знаменитых Фив.
Столь же скупы сведения о победителе 27-й Олимпиады (672 год). А тогда на ипподроме выступала в гонках четверных колесниц ... сборная области Элиды. Так по крайней мере отмечено в олимпийской летописи: «Гонка квадриг — команда города Элида». Видимо, элидцы вскладчину снарядили колесницы. Это был первый и последний случай командной победы в Олимпии.
114 / Кумиры стадионов Эллады
Стараниями придворных биографов многочисленных греческих тиранов потомкам стали известны любопытные подробности об олимпийских победителях и послеолимпийских деяниях тех, кто правил городом или даже целой державой. Первым же олимпиони-ком-тираном и первым победителем, кому было дозволено установить в Олимпии памятную статую, был Клисфен из Сикиона.
Он прославился, однако, не победой в Олимпии, когда в 26-летнем возрасте на 52-й Олимпиаде (572 год) на своей квадриге опередил всех соперников. И даже не войной в своем городе против законного царя Сикиона, за что дельфийская Пифия назвала его жесточайшим тираном-временщиком. Легендарную славу принесла ему проделка с женихами своей дочери Агаристы, девы редкой красоты.
На склоне лет Клисфен объявил всем эллинам, которые гордятся своими предками, что они могут претендовать на руку его дочери. Из Афин и Коринфа, из Фессалии и Великой Греции прибыла дюжина кандидатов. Тиран удерживал их целый год, подвергая одному за другим испытаниям, прежде всего атлетическим. В день назначенной свадьбы уже клонился к концу пир. Во время симпо-сия — завершающей части эллинского застолья, когда гостям подавали вино и сладости и когда соперничали флейтисты и чтецы, поразил всех Гиппоклид, которого тиран наметил в свои преемники. Но будущий зять привел в ужас Клисфена, исполнившего непристойную пантомиму. И он сказал молодому афинянину: «О, сын Тиссандра, ты, право, проплясал свою свадьбу!» И тотчас объявил, что Агариста отдана другому афинянину - Мегаклу. Среди его потомков славу демократа-реформатора обрел Клисфен, который ввел остракизм, чтобы исключить появление в Афинах тирании.
В конце шестого века до новой эры правителям метрополии бросили вызов южноиталийские властители. И ареной их соперничества стал ипподром. На берегах Алфея стали разворачиваться гонки, подобные битвам конных ратей. Верховые и колесничие западных колонистов стали оспаривать первенство у признанных коневодов Спарты и Аттики, Беотии и Фессалии. Первым, кому удалось стяжать победу над коренными эллинами, был Пантар из Гелы, города на юге Сицилии. На 68-й Олимпиаде (508 год) он взял венок в Олимпии после гонок квадриг. Тремя годами позже он отобрал власть у аристократов, а в конце своей восьмилетней тирании был убит одним из олигархов.
глава 11. Олимпия и ее игры /115
Легендарную славу у южноиталийских эллинов обрел другой сицилиец — Эмпедокл, уроженец Акраганта, которым два века правили тираны. Человек знатного рода и обласканный властителями города, он, судя по скудным сведениям, был крепким хозяйственником. Страсть к разведению лошадей и привела Эмпедокла в Олимпию. На 71-й Олимпиаде (496 год) на ипподроме не оказалось равных ему в скачках, что подтверждает олимпийская летопись.
Спустя год в доме олимпионика появился еще один Эмпедокл, внук первого коннозаводчика Сицилии. И тот превзошел славой деда. Сойдясь в юности с учениками Пифагора, многое узнал от них. А еще больше совершил полезного, что, несомненно, одобрил бы учитель. Эмпедокл-младший лечил словом и, как говорят, исцелил многих безнадежно больных. Им была создана система осушения болот, для чего пришлось изменить течение рек, но это оздоровило местность возле соседнего города Селинунт. Как политик он возглавил восстание против тирании, после чего в городе установил демократию. Его философские поэмы заслужили похвалу Аристотеля и Цицерона. Из своих богатств он выдавал приданое многим бесприданницам. Эмпедокл считал, что все люди были когда-то богами, но лишились божественности из-за какой-то скверны. Друзьям же признавался, что сам он и есть бог. А это не нравилось пифагорейцам, которыми он и был изгнан из своего сообщества.
Этот полулегендарный интеллектуал, как и дед, увлекался скачками и гонками на колесницах. Для того не единожды ездил в Олимпию. Не известно, выставлял ли он коней и колесницы для гиппи-ческих состязаний. Во всяком случае, во второй раз имя Эмпедокла из Акраганта не появилось в списке олимпиоников. Зато как любитель конных ристалищ и паломник он не знал конкуренции. Как рассказывают, по прибытии в Олимпию он одевался так, как никто в Элладе и в Великой Греции: на голове со свисавшими космами волос - дельфийский венок из лавра, на плечах - расшитый золотом хитон, на ногах — медные сандалии. Если верить написанному Диогеном из Лаэрты, «только и было разговоров, что о нем». По словам того же Диогена, философ и врачеватель, жрец и ученый был еще и поэтом. И на 83-й (или 84-й) Олимпиаде в исполнении рапсода Клеомена прозвучали стихи из его поэмы «Очищение».
Многие сочинители уверяют, будто последней легендой Эмпедокла, внука Эмпедокла, стала его смерть: отправившись на Этну, он бросился в огненное жерло вулкана, после чего оттуда взлетела
116 / Кумиры стадионов Эллады
jgjgjgjgjajajBJEJBjajBJBjajEJBjaiBJajBjaiBjajajajBiaigjgjajajajgjgjgjBiajGuaiajaiBja к небу одна из его медных сандалий. Однако современные ученые прозаически предполагают, что изгнанный из родного Акраганта, он уехал на Пелопоннес, где и умер. Возможно, вблизи Олимпии, где он так и не стал, подобно деду, олимпиоником.
Своим крылом коснулась олимпийская слава малоизвестного тирана Анаксила, сына Кретина. В ту осень, когда эллинский флот одержал блистательную победу над персами у Саламина, этот властитель Регия вернулся домой с оливковым венком. Сограждане самого южного италийского города восторженно рукоплескали своему тирану на пышном празднестве. Придворные летописцы отметили героя. А чеканщикам монет, имевшим хождение в Регии, было велено выпустить в обращение немало денежных знаков с памятным текстом. И поэт Симонид, принявший заказ на сочинение надлежащих случаю стихов, тоже постарался восславить олимпио-ника. Между тем славу Анаксилу принесла четверка мулов. На 75-й Олимпиаде (480 год) его строптивые тихоходы-трудяги, запряженные в колесницу, оказались быстрейшими среди других себе подобных на олимпийском ипподроме.
Впрочем, в «большой истории» тишайший тиран остался подругой причине: он дал старинному городу Занкла на противоположном, сицилийском, берегу пролива другое название - Мессана, поскольку в нем нашли прибежище переселенцы из пелопоннесской Мессении. И об этом помнят ныне жительствующие сицилийцы из города Мессина.
Ни один из сицилийских тиранов пятого века до новой эры не избежал искушения снискать благоволения верховного эллинского божества в его святилище в Олимпии. И для того посылал на гиппичес-кие состязания и мулов, и жеребят, и кобыл. Особое рвение проявили Гелон и Гиерон - два властолюбивых брата с Тринакрии, как в Элладе именовали Сицилию, треугольный остров в Средиземном море.
Когда старший из братьев, Гелон, захватил силой власть в Геле, этого ему показалось мало. Когда бывший предводитель местной знати и командир кавалерийского ополчения превратил город выходцев с острова Родос в неформальную столицу всей Сицилии, затмившую Сиракузы, то и это не утолило его честолюбивой жажды. Полноценным тираном он мог посчитать самого себя только после олимпийской победы. И летом 488 года он отправил в Олимпию лучшую из своих квадриг. На 73-й Олимпиаде ей не оказалось равных на берегах Алфея.
глава 11. Олимпия и ее игры /117
Однако после триумфа на олимпийском ипподроме город оказался слишком тесен для Гелона: он возмечтал об островном владычестве. Вожделенным призом стали Сиракузы, где царила анархия. И всего через три года народ вручил ему бразды правления самой большой колонией эллинов на Сицилии. А тиранию в родной Геле он передал младшему брату Гиерону.
Олимпийскую и политическую удачу храброго тирана воспел придворный поэт Симонид. Не менее стихов последнего порадовала 10-драхмовая монета, отчеканенная по его же приказу в Сиракузах. Правда, выпуск этой серебряной декадрахмы потребовал от него непопулярного решения - конфискации всех украшений собственной супруги Дамареты, а заодно и прочих богатых сиракузянок: деньги, как известно, требуют жертв. Гелон пережил свою олимпийскую удачу всего на два года — умер от водянки. Монета же осталась жить. И многие столетия здравствовала. Ныне знатоки монетного искусства весьма ценят серебряную декадрахму с изображением квадриги на одной стороне и женским профилем нимфы Аретузы на другой. Современным нумизматам известны многие истории с гелоновой монетой, называемой «Сиракузянкой». Но это отдельная история. Поэтому вернемся кдругому сицилийскому тирану — Гиерону, не менее могущественному в греческом мире, чем его старший брат, которому он наследовал.
Гиерон также вкусил боевой славы, выиграв несколько отражений у соседей-этрусков. Как и предшественник, бывший безвестный воинский начальник тратил огромные деньги на украшение своей столицы, своей армии и своего двора. Новый диктатор Сиракуз содержал при себе целую плеяду выдающихся эллинских поэтов. Эсхилу и Пиндару, Вакхилиду и Симониду надлежало воспевать олимпийские успехи тирана. А побед у Гиерона было больше, чем у Гелона.
Первый венок Олимпии ему привезли с 76-й Олимпиады (476 год), где честь могущественнейшего сицилийца защищал его бесподобный конь по кличке Дереник с наездником. На таких же ипподромных скачках тот же четвероногий гений прискакал первым и на 77-й Олимпиаде (472 год). А третий венок Гиерону привезла четверка лошадей с возницей Хрисиппом, которых он отправил на 78-ю Олимпиаду (468 год). Когда элланодики в третий раз кряду занесли его имя в список олимпиоников, Гиерон разом
118 I Кумиры стадионов Эллады
посрамил всех сицилийских и южноиталийских тиранов, хотя сам лично ни разу не был в Олимпии.
Живший при его дворе поэт Вакхилид, уроженец острова Кос, разразился тогда чрезвычайно пышной эпиникой. Прславляя в заказной песне героя Олимпии, претендент на звание первого стихотворца пятого века вспомнил о Крёзе, царе Лидии, который предопределил свой конец, находясь в апогее славы. Поэт-иждивенец оказался прозорливцем, предсказав гибель благодетеля. Больной тиран-олимпионик скончался через два лета после победы его квадриги на берегах Алфея. И даже не успел при жизни принести дары Олимпии. Это сделал за него сын, установивший в Альтисе медную колесницу с возницей, которую сработал скульптор Онат с острова Эгина. Правда, к этому времени сиракузяне покончили с тиранией, хотя установленная ими демократия не принесла благоденствия народу.
Между тем по сицилийским городам долго еще разъезжали квадриги умершего правителя. Четырехконные повозки украшали монеты, отчеканенные по случаю третьей победы Гиерона. Знаменитый мастер Кимон-младший неподражаемо передал на серебряных декадрахмах галоп четвероногих, подгоняемых возницей, над которым распростерла свою руку с венком богиня Ника.
В отличие от сицилийских самодержцев, задабривавших Олимпию щедрыми дарами, спартанские цари нередко прокладывали путь к олимпийской славе на ипподроме угрозой применения оружия. И однажды столкновение устроителей игр с могущественным соседом едва не привело к братоубийственной войне. О том свидетельствует история победы спартанца Лиха, едва не обернувшаяся большими несчастиями для святилища Зевса Олимпийского, а может, и крахом олимпийских празднеств в пятом веке до новой эры.
Два великих историка Древней Греции - Ксенофонт и Фукидид -повествуют о тех драматических событиях. Оба, впрочем, по-разному, но одинаково многословно. Особенно последний, ибо краткость не была сестрой его таланта. Суть же дела была такова.
Олигархическая Спарта давно негодовала на элейцев, которые управляли играми в Олимпии, хотя и делали это по праву, принадлежавшему им исконе. И не скрывали своего раздражения даже тогда, когда элланодики Элиды дважды кряду венчали оливковым венком их царя Аркесилая, чья квадрига на ипподроме приходила пер
глава II. Олимпия и ее игры /119
вой на 83-й и на 84-й Олимпиадах (448 и 444 годы). Тем не менее старейшины Спарты, имевшие власть большую, чем цари, отправили в Олимпию отряд гоплитов. Нет, не для того, чтобы покончить с монополией упрямых властителей святилища и олимпийских праздников, а лишь для того, чтобы спартанская делегация беспрепятственно могла возложить в Альтисе дары богам, моля их о победе в какой-то очередной войне.
Мало сказать, что это не понравилось элейцам. Их возмутило нарушение давней традиции, согласно которой эллины не имеют права обращаться к богу и оракулу, идя на войну против эллинов же. К тому же вторжение воинственных соседей свершилось в разгар 89-й Олимпиады (424 год), когда на ипподроме праздновал победу своей квадриги родовитый спартанец Леон. Устроители игр тотчас приняли решение: за вторжение вооруженного подразделения в Олимпию потребовать от Спарты штраф в размере 2000 мин - по две мины за каждого гоплита. Горделивые потомки дорийцев отвергли это требование. На что получили ответ: никто не сможет убедить их, элейцев, в противном.
Четыре года длились препирательства между вождями Спарты и Элиды. Между тем пришло очередное олимпийское лето. Устроителей игр охватил сильный страх: как бы вооруженные силы Спарты не ворвались в святилище. В Олимпию прибыли мобилизованные ополченцы. К ним на помощь поспешили пелопоннесские гоплиты из Аргоса и Мантинеи. И даже всадники из Афин.
И вновь в центре событий оказался олимпийский ипподром. Атам случилось невероятное: гонки четверных упряжек вновь выиграл спартанец. Наэтот раз Лих, сын царя-олимпионикаАркесилая. И вот как живописует случившееся в «Греческой истории» Ксенофонт, благоволивший к Спарте историк: «...после того, как Лих передал свою колесницу фиванцам, когда последние были объявлены победителями и Лих вышел, чтобы венчать возницу, они (элейцы) прогнали его, человека преклонных лет, ударами бича». А Фукидид, не скрывавший своих симпатий к противникам спартанцев — афинянам - излагает тот же эпизод в своей «Истории» по-другому: «...Лих, сын Аркесилая, был подвергнут побоям блюстителями порядка на месте состязаний. Его упряжка одержала победу, но победителем была, однако, провозглашена упряжка города беотийцев (так как спартанцу было запрещено участие в состязаниях). Тогда Лих выступил на арену и увенчал возницу венком, желая показать
120 / Кумиры стадионов Эллады
этим, что колесница принадлежит ему. Поэтому все участники празднества и подавно встревожились, ожидая что произойдет нечто ужасное. Тем не менее спартанцы сохраняли спокойствие, и празднество прошло для эллинов без дальнейших помех».
После тех драматических событий, когда небывалый для спартанца срам — битье бичом — постиг Лиха, за царского отпрыска спустя пять олимпиад отомстила царская дочь. Эта дева с лихвой вернула правителям Спарты то достоинство, которое сильно пошатнулось на гиппических состязаниях в Олимпии. Имя Киниски дважды значится в списке победителей гонок на квадригах - на 96-й Олимпиаде (396 год) и 97-й Олимпиаде (392 год). И никто из древних авторов не рассказал о ней лучше, чем Павсаний. В своем «Описании Эллады» писатель неоднократно упоминает первую из женщин среди олимпиоников.
Повествуя о царе Спарты Архидаме, он сообщает: «У Архидама была и дочь, по имени Киниска, которая с величайшей страстью предавалась олимпийским состязаниям и первая из женщин содержала с этой целью лошадей и первая из них одержала победу на Олимпийских играх. После Киниски и другие женщины, особенно из Спарты, добивались побед в Олимпии, но никто не заслужил из них такой славы своими победами, как она».
При описании храма Зевса Олимпийского писатель упоминает, что в его притворе видел медных коней Киниски - памятник ее победы в Олимпии. И добавляет, что кони, конечно, меньше натуральных. Во время одной из прогулок в Альтисе он обнаружил другую конную скульптуру - квадригу с возницей, вознесенных на каменный пьедестал. Спустя много столетий тот постамент нашли археологи. Надпись на нем была очень испорченной. Когда лингвисты попытались прочитать ее, то у них сложился такой прозаический текст: «Спарты <цари мне> отцы и братья; победив «^колесницей на быстроногих конях>, я, Киниска, <воздвигла> эту статую; с гордостью я говорю: единственная из всех женщин Эллады я получила этот венок». Если верить ученым, то посвящение олимпийской амазонке было сделано в 390-380 годах до новой эры.
А оказавшись в Спарте, Павсаний не преминул отметить: «Около Платановой рощи есть святилище, как героине, Киниске, дочери спартанского царя Архидама». Того самого, кстати сказать, царя, который начал величайшую братоубийственную бойню в Элладе, не выиграв, однако, ни одного сражения в Пелопоннесской войне.
глава II. Олимпия и ее игры / 121
Последним из великих царей-олимпиоников, оставшихся легендой олимпийского ипподрома, следует признать Филиппа II Македонского, которому потомки не слишком справедливо отводили место в тени его великого сына. А ведь это он северную соседку Эллады превратил из страны скотоводов и хлебопашцев в грозную державу, положив начало македонскому могуществу всего за 19 лет своего царствования.
Прежде чем победить эллинов на поле брани, сын царя Аминты II побеждал их в Олимпии. Причем троекратно. И каждый раз на гиппи-ческих состязаниях.
Первый венок ему достался на 106-й Олимпиаде (356 год), когда на ипподромных скачках его конь и его наездник оказались быстрейшими из всех. Как уверяют древние сочинители, 26-летний Филипп, уже царствовавший в Пелле и женившийся на дочери царя Эпира, находился в Олимпии, где и отпраздновал свою победу. Согласно другой, легендарной, версии вождь македонцев, находившийся в азиатском походе, получил из столицы от супруги два известия одновременно: одно - о рождении сына, будущего великого полководца, другое — об олимпийской победе. И, по словам приближенных, вторая весть обрадовала царя больше, чем первая.
Второй венок Олимпии Филиппу принесла его лихая квадрига на 107-й Олимпиаде (352 год). Ведь после захвата самых богатых золотых рудников Эллады во Фракии царь мог позволить себе купить любых коней, самых искусных возниц и наилучшие колесницы. И он нередко повторял своим полководцам прописную политическую истину: «Нет такого неприступного города, в который бы не вошел осел с мешком золота».
Третий и последний венок 34-летнему хозяину македонского трона, которому уже принадлежала и Средняя Греция, принесла 108-я Олимпиада (348 год). На этот раз почести были возданы его колеснице, запряженной парой коней. Ею правил, разумеется, не сам Филипп, а его возница. Да и как он мог править повозкой? К тому времени царь был изрядно потрепан в сражениях: в одном он потерял глаз, в другом изувечил плечо, в третьем получил рану, от которой парализовало ногу.
Великий македонец гордился победами на олимпийском ипподроме не меньше, чем несокрушимой стойкостью ощетинившихся копьями фаланг или атаками конных отрядов. Когда эллины во главе с Афинами пытались изгнать его войско, царь и его сын устроили
122 / Кумиры стадионов Эллады
им разгром при Херонее. После 338 года Эллада окончательно перешла в собственность северного соседа. Сам же создатель македонской державы через два года был убит на пиру своим приближенным по имени Павсаний. Однако в его гробнице, раскопанной через много-много лет, не обнаружили даже тени принадлежавших ему венков Олимпии.
На смену квадригам македонских владык на ипподромное поле Олимпии выкатили колесницы других завоевателей Эллады — римских императоров, цезарей и полководцев. Правда, их имен подозрительно мало в списке олимпиоников: пальцев одной руки достанет, чтобы пересчитать посланцев Рима. То ли потому, что правили своими повозками неумело. Толи «по забывчивости» элланодиков не попали в победный реестр. То ли по иной причине канули в Лету имена «освободителей» эллинов в престижнейших для них олимпийских состязаниях.
Список победителей в гонках квадриг из числа титулованных римлян открывает Тиберий. Ему выпала честь стать олимпиоником на 194-й Олимпиаде (4 год) — последней в ту эпоху, которую обозначают словами «до новой эры». Естественно, 38-летний патриций, прибывший с Родоса, где он находился в добровольном изгнании, не сам правил колесницей, а наемный возница. В том же году сына римского сенатора усыновил Август. Император дал пасынку тогда же другое имя — Тиберий Юлий Цезарь, объявив его своим наследником. Римским монархом он был провозглашен спустя десять лет после победы в Олимпии.
Последней знаменитостью, снискавшей почести на олимпийском ипподроме в гонках квадриг, ныне считается уроженец древней Иберии, которого на латинский манер именуют как Луциус Минициус Наталис. В исконном списке олимпиоников такого имени и в помине нет. Появилось же оно сравнительно недавно. И возникновение из небытия героя древних гиппических игр похоже на исторический детектив.
Если верить современным испанским историкам, Луциус самолично правил победной квадригой в Олимпии на 227-й Олимпиаде (119 год новой эры). Более того: ими установлена дата рождения — 6 (или 11) февраля 97 года и прочие удивительные подробности. Оказывается, он родился в Барчино - столице римской колонии на восточном побережье Иберийского полуострова. А название этому поселению дал сам Геракл. Будто бы однажды любимый сын Зевса
глава II. Олимпия и ее игры /123
отправил в страну заходящего солнца корабли, один из которых жуткий шторм выбросил на дикий берег. Но по указанию героя спасшиеся построили другое судно из обломков прежнего. И, по той же легенде, Геракл нарек тот берег «Новый корабль», что на языке аборигенов-иберийцев переводилось как «Барка Нова». Впоследствии то побережье назвали «Барчино», где в средние века возникла современная Барселона.
Когда же этот славный испанский город получил право провести Олимпийские игры 1992 года, историки Пиренейского полуострова пришли в сильное волнение. Ужели древние иберийцы ни единожды не отличились на Олимпийских играх античности? Задело принялись лидеры исторических наук Мадрида и Барселоны. И, представьте, они нашли то, что искали: достойного предка-героя древней Олимпии. По их мнению, первый венок для древней Иберии завоевал вышеупомянутый Луциус, который на самом деле звался скорее всего Луцием. С юношеских лет он, конечно же, любил коней и конные ристалища. Коней в табунах его отца было столько, что и сосчитать невозможно. Отцом ему был Квадрониус Верус — политик и военачальник, служивший трем римским императорам — Траяну, Адриану и Антонию Пию, будучи претором, консулом и проконсулом в Африке на протяжении почти четверти века.
Сам же Луциус был вовсе не юн, когда прибыл на состязания в Олимпию из Африки, где служил командиром довольно высокого ранга. 32-летний возница на гоночном круге ипподрома крепко держал в руках вожжи горячих коней ливийской породы и гнал их к победе.
Но откуда же узнали такие подробности об олимпионике Луци-усе испанские ученые? Две тысячи лет имя его находилось в полной безвестности — и вдруг на Пиренеях все заговорили о «вознице из Барчино».
Безвестные ученые-книжники извлекли из отчетов археологов, работавших в Олимпии в конце 19-го века, сообщение о найденной мраморной плите с высеченными на ней именами победителей 227-й Олимпиады. Среди них, оказывается, было упомянуто и имя Луциуса из Рима.
В одном из барселонских соборов вдруг обнаружили фреску римской эпохи. Когда с нее смахнули пыль веков, то разглядели возницу на повозке, запряженной четверкой вздыбившихся разномастных коней, каждый из которых был высотой не менее четырех мет
124 / Кумиры стадионов Эллады
ров. Причем квадрига была явно не эллинская, а римская. Выяснить, кто и когда создал мозаичное панно восьмиметровой ширины, ученые так и не смогли. Но местные патриоты тотчас решили: мозаичный возница и есть Луциус.
Для подтверждения домашних розысков в Олимпию, отправился барселонский историк Фредерик Лау Веррье. По его словам, он надеялся найти там «другие реликты, способные дополнить уже известные факты». И однажды утром, прогуливаясь по травянистым зарослям древней Олимпии и ее окрестностей, он посетил то место, где археологи извлекли на свет божий уже упомянутую мраморную плиту с именами победителей игр 129 года новой эры. Удачливый ученый тотчас же прочитал на ней то, что хотел прочитать: «Военачальник Л. Минициус Наталис, который на 227-й Олимпиаде выиграл гонку на колесницах, подарил свою повозку священному храму Геры в Олимпии. Он был претором и проконсулом в Ливии».
Нимало подивившись счастливой находке историка-барселонца и необычайной скорости его дешифровки полустершегося текста, оппоненты обратились к античному коллеге — Павсанию, на которого частенько ссылались прежде все желавшие найти среди героев древних Олимпийских игр соотечественника-иберийца. И тот свидетельствует: «А при мне случилось вот еще что. Один из римских сенаторов одержал победу в Олимпии; желая в воспоминание своей победы оставить славным памятником свое изображение из меди и надпись на нем, он велел копать яму, и так как яма была очень близка от столба Эномая, то копавшие нашли здесь обломки оружия, уздечек и цепочек для мундштуков. Я сам видел, как все это извлекли оттуда».
Всякий любитель исторической интриги может предположить, что упомянутый Павсанием олимпионик-сенатор и есть ибериец Луциус. Тем более что писатель, не питавший симпатий к западным соседям, практически именовал сенатором каждого римского вельможу или богатея. Возможно, в ту яму и опустили мраморную плиту с именами победителей игр. Однако столб Эномая стоял в центре Альтиса, а находка барселонского историка случилась, по его же словам, вблизи олимпийского ипподрома, расположение которого не установлено вполне достоверно до сих пор.
Тем не менее предка всех испанских олимпиоников увековечили в грядущих веках. И сделано это королевской почтой. К XXVсовременным играм ею выпущена марка в честь победителя 227-й Олимпиады античности. Героя Луциуса автор миниатюры срисовал с фрес
глава II. Олимпия и ее игры /125
ки из барселонского собора. Похожий на Александра Македонского, возница занес над спинами четырех разномастных коней свой бич, как меч. Одет же он не в эллинский хитон, но в короткую тунику «а-ля Юлий Цезарь».
Визит римского чудовища
Каких только визитеров из Рима не видела Олимпия! Одни вели себя в святилище как благодетели, осчастливившие бедных родственников, другие — подобно оккупантам.
Уничтожив антиримское сопротивление в Коринфе, легионеры полководца Муммия добрались до Олимпии и в храме Зевса раздели Олимпийца Фидия, сняв с бога богов драгоценные одежды и украшения. Вздорный диктатор Сулла, автор известного изречения «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», велел перенести 175-ю Олимпиаду (80 год до новой эры) в Рим, где годом позже скончался. Император-деспот по прозвищу Калигула, как свидетельствуют римские авторы, приказал привезти ему того же Зевса Олимпийского. Однако архитектор Регул, которому была поручена грязная работа по разборке и доставке колосса-изваяния, не решился на это из страха повредить чудо света. Многие императоры и диктаторы, цезари и полководцы, клявшиеся в эллинофильстве, оскверняли святилище и их игры. Но то, что совершил Нерон...
Пятый римский император, которому при рождении дали имя Луций Домиций Агенобарб, прибыл в Олимпию в июле—августе 67 года, намереваясь сыграть роль Зевса Освободителя, хотя за век до него эллинам «даровал свободу» от македонцев другой посланец Рима, который был всего лишь полководцем. Нерона сопровождал 5-тысячный отряд преторианской гвардии.
Его триумфальная колесница беспрепятственно въехала в Аль-тис. Предусмотрительные правители Олимпии заранее снесли скромные южные, обращенные к Алфею, врата, а также часть ограды, на месте которых возникла арка - под стать римской. Постамент для оной сложили из пьедесталов эллинским богам, героям и олимпионикам. И когда колесница императора следовала в дом элланодиков, превращенный в римский палаццо, немногочисленные жрецы и паломники Олимпии смогли разглядеть гостя: круп
126 / Кумиры стадионов Эллады
ная голова на толстой шее, квадратное лицо и нависший над глазницами лоб.
Тенью за загадочным гостем пробралась в Альтис Неронова слава.
Рассказывают, будто отец, узнав о его рождении, саркастически бросил близким фразу: от брака с ним может родиться только чудовище. Он рос в доме тетки, где его воспитывали цирюльник и танцор. Приставленный к нему впоследствии наставником мудрец Сенека признался на склоне лет, что разгадал природу императора, сравнив его с хищником: стоит тому вкусить крови, как в нем вскипает ярость.
Римляне называли своего властителя меднобородым поэтом, возницей и актером. Придворные славили его как Юпитера Несущего свет. Сенат установил ему при жизни статую в храме Марса Победителя. И даже пытался переименовать месяц апрель в нероний. Да безуспешно. За 14 лет правления он успел многое - повоевать с Пар-фией и Арменией, начать войну с Иудеей, сжечь Рим, построить для себя золотой дворец-рай, убить мать, жену, брата, а также воспитателя Сенеку. И еще он был охоч до красивых мальчиков. С одним из них император-гомосексуалист справил свадьбу при живой жене по традиционному обряду - как раз на пути в Олимпию.
Считая себя величайшим актером и исполнителем женских ролей, непревзойденным кифаредом, стихотворцем и певцом, а еще и подобным Гераклу атлетом, он отправился в провинцию Ахайя, как называлась у римлян покоренная ими Эллада. И нагрянул в Олимпию, подобно моровой чуме.
Устроителям Олимпийских игр он приказал устроить состязания, каких не видывали никогда ни на стадионе, ни на ипподроме. И для императора провели игры на два года ранее положенного срока, которые до сих пор именуют «лжеолимпиадой».
Жаждавший олимпийских венков, Нерон получил их. Выступая без конкурентов, он победил во всех конкурсах — чтецов трагедий, исполнителей музыкальных произведений на кифаре и певцов, хотя пел, по свидетельству современников, как ворон.
Нерон пожелал также завоевать венок в гонках на ипподроме. И заезд квадриг провели. Однако едва ли не на первом же повороте возница-император вывалился из повозки. Его подняли и водрузили на прежнее место, а по окончании гонки тут же вручили заветный венок. И, похоже, именно та «победа» запечатлена на сестерции — самой мелкой римской монете из серебра и бронзы, отчеканенной по его возвращению в Рим. По свидетельству совре
глава II. Олимпия и ее игры /127
менников, на том же ипподроме он правил также колесницей, запряженной десятью конями, чего в многовековой истории гиппи-ческих состязаний не было никогда прежде.
Летописцы Олимпии занесли имя римлянина в список победителей. Олимпиаду же назвали 211-й. Правда, олимпийские хронисты слукавили: повторили порядковый номер предыдущих игр, отмеченных в 65 году. Только после смерти Нерона мудрецы Олимпии сделали приписку: мол, Олимпиада эта внеочередная, назвав ее «годичной».
Покидая Олимпию, явившую необыкновенную щедрость к новоявленному Зевсу Освободителю, Нерон приказал сбросить с постаментов статуи олимпиоников. А в императорском обозе оказалось 500 бронзовых изваяний из святилища — самых старых и ценных. Римский властитель оставил эллинам лишь воспоминания о своих шутовских представлениях, ночных оргиях и пролитой крови непослушных.
В марте 68 года на белой квадриге — той, на которой возвращался после своих триумфов первый император Рима Август - Нерон въехал в Рим через пролом, как было заведено у эллинов, в арке цирка. Его голову венчали оливковые ветви. Город дрожал от приветственных криков: «Нерон — Геракл!.. Нерон — Аполлон!..» Так приветствовали лучшего возницу, лучшего кифареда, лучшего вообще. Казалось, как говорят очевидцы, не только император, но и весь Рим сошел с ума.
А через сто дней он бежал из этого города, спрятавшись от мятежей и заговоров на загородной вилле. Сенат отстранил его от трона и объявил врагом общества. За убийство же матери полагалось ответить по древнему обычаю: зажав шею колодками быть поротым до смерти и брошенным в Тибр.
Прибывшие арестовать приговоренного преторианцы не успели. Нерон приставил к шее нож, но лишь царапнул лезвием по коже.
— Какой артист погибает! — воскликнул он с той же интонацией, с какой говорил, подписывая первый смертный приговор: «О, если бы я не умел писать!»
Но тут слуга толкнул его под локоть — и нож погрузился в горло.
Если б римляне пожелали поставить в Олимпии статую лжеолим-пионику, то надпись на постаменте возгласила: «Меднобородый, он был посредственным актером и никчемным возницей. Кровавый комедиант, он в 17 лет получил империю, а в 30 лет покончил с собой - ровно через год по возвращении из Олимпии».
128 / Кумиры стадионов Эллады
Пир победителей
И наступал рассвет последнего дня Олимпийских игр — предтеча прощальных шествий и жертв, награждения и пиров во славу Зевса, Олимпии, ее героев.
Еще до появления знойного августовского солнца серебряный глас трубы созывал новых олимпиоников в Альтис. И там, степенно выстраиваясь, приходило в движение церемониальное шествие. Во главе его — старейшины и три теокола, верховных жреца святилища. За ними — спондофоры с посохами посланников Зевса, блюстители ритуалов, хранители традиций многих поколений, предсказатели и толкователи воли богов. Царственной поступью двигались в белых гиматиях элланодики — десять избранных мужей, которые, как опытные возничие колесниц, держали в руках поводья управления энергией атлетов и самих игр. За стражами олимпийского закона, шедшими попарно и ни на кого не глядя, следовали олимпионики. За иными из них вели под уздцы четвероногих победителей — убранных цветами лошадей, кобылиц, жеребят и ослов. Во след двигались дряхлые победители игр прежних лет, послы городов и государств, знатные гости, простые паломники и нищие, замыкавшие шествие, конец которого терялся где-то за пределами Альтиса. Певцы не щадили голосов, вознося всем хвалу. Толпа зевак подхватывала старинный припев, в котором славился Геракл.
Под звуки флейт и дудок шествующие продвигались мимо святынь — храмов и алтарей, могил полубогов и героев, вечно молодых статуй олимпиоников минувших времен. Ведь Олимпия помнила прежних кумиров. И если Эллада знала имена Семи своих славных мудрецов, то Олимпия знала имена семи своих славных атлетов. Вот они — семеро величайших олимпиоников древности.
12 побед - Леонид с Родоса (164-152 годы до н.э.): бег(дромос, диаулос, гоплитодром).
10 побед — Гериодор из Мегар (328-292 годы до н.э.): конкурс трубачей.
8 побед — Гермоген из Ксанфа в Ликии (81-89 годы н.э.): бег (дромос, диаулос, гоплитодром).
7 побед — Астил из Кротона/Сиракуз (488-480 годы до н.э.): бег (дромос, диаулос, долихос, гоплитодром).
глава II. Олимпия и ее игры /129
7 побед — Никокл из Спарты (100-96 годы до н.э.): бег (дромос, диаулос, долихос, гоплитодром).
6 побед - Гиппосфен из Спарты (632, 624-608 годы до н.э.): борьба.
6 побед - Милон из Кротона (540,532-516 годы до н.э.): борьба.
Их доблесть сподвигла на олимпийские подвиги новых героев, и в последний день игр их молчаливые изваяния сопровождали потомков к храму Зевса. Там атлеты в первый день клялись блюсти традиции и обычаи Олимпии. И там же после всех олимпийских тягот получали вожделенную награду.
Распорядители приносили из древнейшего в святилище храма Геры стол резного дерева, украшенный золотом и слоновой костью. На сей постамент работы мастера Колота, ученика Фидия, водружали предназначенные победителям венки.
Ветви для них давала стоявшая неподалеку священная олива. Та самая, к которой вплотную придвинули строители западный край храма Зевса Олимпийского. Та самая, которую величали каллисте -фанос — дающую самые прекрасные венки. Та самая, с которой накануне 12-летний отрок золотым ножом срезал побеги для традиционной церемонии. И будь две связанные короткие ветви с десятью-пятнадцатью узкими трепетными листочками из чистого серебра, они меньше б значили для атлетов.
А каллистефанос, как говорят, старше самих игр. И не уроженка она здешних мест. По преданию, Геракл взял зеленый побег от дерева, возникшего на афинском Акрополе по повелению Афины. По другой легенде, матерь олимпийской оливы — из Гипербореи, северной страны вечного блаженства, куда занесла судьба Геракла. Однажды божественный герой и учредитель игр встал перед невиданно огромным деревом с серебристой кроной. И вдруг северная великанша, обладавшая, оказывается, даром речи, заговорила: «Я — мир и спокойствие. Я прекрасно. Я сильно. Мои плоды врачуют. Мои листья шепчут стихи». И Геракл набрал в свою суму оливков. А вернувшись в святилище отца, у старого алтаря очертил квадрат на земле и ссыпал туда плоды гиперборейского чудо-дерева.
Говорят еще, что ветвями поднявшейся в святилище оливы Геракл награждал первых победителей легендарных игр. Историки же уверяют, что первый венок вручили только на 7-й Олимпиаде (752 год). И удостоился его бегун на стадий Даикл из пелопоннесской Мессе-
5—2233
130 / Кумиры стадионов Эллады
ны. С тех пор лишь золотой нож в руках непорочного отрока прикасался к ветвям священного дерева. И только оно давало молодые побеги, бесценные для каждого олимпионика.
Ритуал награждения был аскетично прост и скоротечен. Где он проходил в первые столетия игр, неизвестно. В классическую эпоху возложение венков проводили в храме Зевса Олимпийского — перед ликом Фидиевого божества, позднее же — на ступенях перед главным входом его дома. Дабы больше смертных могли увидеть таинство, свершаемое раз в четыре года.
Как повелевала традиция, победителя вызывали из общего ряда. Подойдя к столу-пьедесталу с венками, он склонял голову, повязанную белой лентой. Элланодик возлагал на нее священные ветви, скрепленные пурпурной лентой. А глашатай громогласно объявлял имя атлета, имя его отца и название города, откуда он приехал. И только после этого победитель мог назвать себя олимпиоником. Всем же прочим полагалось почитать его как избранника богов, которому слава уготовила иную, чем прежде, жизнь.
Непревзойденный, олимпионик обретал право поставить себе памятную статую в Олимпии с надписью на постаменте. Причем изваяние неузнаваемое. Схожесть героя со статуей дозволялась только после третьей победы. И за этим следили правители святилища.
Олимпийских скульптур в Альтисе стояло множество. Павсаний, живший во втором веке до нашей эры, насчитал более двухсот, уцелевших после нашествий Нерона и других римлян. А первая, если верить тому же Павсанию, появилась после 59-й Олимпиады (544 год). Тогда разрешили установить памятное изваяние Пракси-даму из Эгина, лучшему в кулачном бою. И скульптуре из кипарисового дерева отвели почетнейшее место в Альтисе — рядом с колонной Эномая. Правда, Павсаний уверяет, что видел скульптурное посвящение Евтелиду — победителю в борьбе и пентатле среди эфебов. За его скульптуру Спарта заплатила сполна. Но этот юный олимпионик выступил на более ранней Олимпиаде — 38-й (628 год). Простим, впрочем, писателю его погрешности. Ведь даже жрецы Олимпии не знали, сколько в святилище установлено мраморных и бронзовых подобий героям-атлетам.
Непревзойденный, олимпионик после венчания его оливковой диадемой обретал поистине всеэллинскую известность. Слава, словно тень, следовала за ним по пятам. Разве что высшая доблесть в победном сражении могла сравниться с олимпийским
глава II. Олимпия и ее игры / 131
успехом, который сразу ставил атлета в первый ряд знаменитостей. Вокруг его имени возникали легенды. И ему даже приносили жертвы как божеству.
Когда во время Пелопоннесской войны афиняне захватили спартанский отряд и узнали среди плененных родосца Дориея, сына великого Диагора и знаменитого победителя трех Олимпиад в панк-ратии, то не долго думали, как поступить с ним: олимпионика выдали Спарте, не потребовав даже выкупа. Когда Александр Македонский узнал, что его воины пленили известного атлета Диониси-дора, то полководец тут же распорядился дать ему свободу. Когда сицилийцы хоронили сражавшихся против них афинян, то тело олимпионика Филипоса предали земле с почетом и даже возвели над захороненным гробницу. Если верить Пиндару, поэту владык и атлетов, олимпийский победитель всю оставшуюся жизнь пользовался почетом и счастьем - этими высшими желаниями каждого смертного.
Непревзойденный, олимпионик въезжал в родной город не через обычные ворота - через пролом в каменной стене, который в тот же день заделывали, чтобы Ника Олимпийская не смогла покинуть родных стен атлета-героя. И въезжал он на колеснице, запряженной четверкой белых коней. И правил квадригой сам, одетый в пурпур. И колесница катила без привычного стука, потому что встречающие бросали под колеса цветы. И все сограждане провожали его проезд криками «Хайре!» - «Радуйся!». Стар и млад спешили за победителем к храму, где он слагал свой венок на алтарь главного городского божества.
Как рассказывают, бегун на стадий Эсканет после победы на второй кряду Олимпиаде - 92-й - прибыл в 412 году до новой эры в родной Акрагант в сопровождении множества квадриг. И восторженные сограждане насчитали три сотни запряженных в колесницы лошадей белой масти. Невиданная в городе процессия направилась к огромному дорийскому храму Зевса Олимпийского, который размерами вдвое превосходил одноименный храм в Олимпии. После того как Эсканет посвятил верховному божеству свой венок, он отправился, сопровождаемый исполнителями торжественных гимнов и музыкантов, в пританей. В городском совете в его честь устроили грандиозное пиршество. Ведь не с каждых Олимпийских игр гражданин этого южносицилийского города возвращался победителем. Впоследствии же родные и близкие акрагантского героя дол
132 / Кумиры стадионов Эллады
го еще отмечали годовщины его победы. И Эсканет многократно отправлялся в храм-колосс, чтобы снова надеть свой олимпийский венок, явиться перед людьми и с ними обойти весь город, как это было в первый раз.
Непревзойденный, олимпионик по возвращении на родину начинал совершенно другую жизнь — под бременем славы. Толпа боготворила его настолько, что это вводило в смущение властителей города. И те даровали победителю всевозможные привилегии. Первая из них - разрешение поставить памятные статуи: одну - в Олимпии, другую - на главной городской площади. Притом работу скульпторов, приглашенных возвеличить героя в бронзе или камне, оплачивали из государственной казны. Город заказывал какому-нибудь знаменитому поэту хвалебную оду, которую потом исполняли под музыку с танцами. Его могли назначить полководцем в начавшейся войне, судьей в возникшем между соседями конфликте или наставником местного гимнасия.
В Сицилии был обычай чеканить монеты - как воспоминание об олимпийской доблести соотечественника. В Аргосе ему дарили бронзовый шит, а в Пеллене, ахейском городе на Пелопоннесе, -шерстяной плащ. Непобедимого атлета возносили до небес и в Афинах. По древнему закону Солона город выплачивал ему 500 драхм в награду. До конца дней своих он мог ходить на бесплатные трапезы в пританей. Ему предоставляли почетное место в театре. В Спарте же главная привилегия олимпийского победителя была такая: встать рядом с царем в битве — в первом ряду. По свидетельству историка Плутарха, спартанцы считали присутствие в их войске олимпиони-ка надежнее укреплений городских стен. По смерти героя ему воздвигали гробницу - опять-таки за казенный счет.
Непревзойденный, олимпионик попадал в бассикалий - список победителей, который вели элейцы-управители игр в Олимпии. И тот список был не бумажный: не знали древние такого писчего материала, как бумага. Имя лучшего из лучших вычерчивал и на восковой дощечке, бронзовой пластинке или керамической плитке, чтобы позже высечь на мраморной плите, которую выставляли в гимнасии Олимпии.
Первым в олимпийский список было занесено вовсе не имя героя 1-й Олимпиады — Кореба, а победителя 27-й Олимпиады (672 год) в беге на стадий афинянина Евробата (Еврибота). Адо того имена олимпиоников устроители игр держали в памяти. Так
глава II. Олимпия и ее игры /133
считает Полибий, уроженец пелопоннесского Мегалополя, автор многих сочинений и поклонник римлян, живший в третьем веке до новой эры.
А вот первым составил список победителей игр Гиппий, уроженец Элиды. Он родился приблизительно в 400 году до новой эры, отличался красноречием, а еще больше — необыкновенной памятью. Софиста и математика, астронома и археолога современники величали «многознающим». И это он первым поставил в свой список-бассика-лий имя Кореба — первого олимпионика. И от него греки узнал и дату первых достоверных игр — 776 год до новой эры. И дата эта — первая в греческой истории, истории не мифической, а реальной, не фольклорной, а писаной. Правда, Платон высмеял суетность собрата-философа. Аристотель же, напротив, с похвалой говорил и писал о Гип-пии. Кстати, энциклопедист античности сам восстановил и записал (то ли на папирусе, то ли на пергаменте) победителей восьмидесяти игр, прошедших за три с лишним столетия.
После Гиппия список вели другие. А сколько в нем всего имен, первым подсчитал немецкий историк 19 века Хуго Фостер. Изучив находки и, главное, надписи на постаментах скульптур олимпио-никам, он подвел итог своим розыскам такой цифрой: 634. Впрочем, с ним не согласен итальянский профессор Луиджи Моретти. Он полагает, что список Фостера неполон и истинный бассикалий должен содержать 1029 имен.
Однако из суетных современных времен пора вернуться к празднеству предков в Олимпии, где близился к исходу последний день очередных игр, с которого начат этот рассказ.
После возложения венков на олимпиоников у храма Зевса Олимпийского ритуальное шествие распадалось: все устремлялись кто куда, чтобы пирами завершить праздник четырехлетия. Паломники спешили в свой полотняный город на берегу Алфея. А устроители игр, элланодики, олимпионики и все знатнейшие гости торжественной процессией отправлялись на окраину Альтиса - к прита-нею Олимпии на берегу ручья Кладей. Там в народном доме, где постоянно горел огонь в очаге богини Гестии, олимпийские прита-ны уже приготовили все для праздничного пира.
Как полагали древние, праздники смертных не обходятся без незримого присутствия богов. Потому и начинали их с возлияния олимпийцам-небожителям, которым были уже принесены жертвы. Затем чествовали новых победителей, украшавших собой пир. То-
134 / Кумиры стадионов Эллады
jBJBJisuBJBJBjBjajaiEfajBjajajajajajajajajajajBjajajBjajajajajajajBjajBJBjajBJBJBJBJB.
лика их славы перепадала особо важным персонам и иностранным послам. Тем же, кто теснился у дверей пританея, оставалось лишь прислушиваться к здравицам, что неслись из пиршественного помещения. Да вспоминать строки Гомеровой «Илиады» о пире воинов-ахейцев под Троей:
«Все пировали, никто не нуждался на пиршестве общем;
И когда питием и пищею глад утолили, Юноши, паки вином наполнявши доверху чаши, Кубками всех обносили, от правой страны начиная».
А на закате дня венценосные атлеты, покинув высшее общество в пританее, перебирались в шатры за пределами Альтиса, где родственники и земляки устраивали свои пиры. И те застолья продолжались, бывало, не один день, сопровождались возлияниями, плясками, победными хоровыми песнями.
Перед отъездом из Олимпии, когда уже исчезал с лица земли ярмарочный город паломников, победители отправлялись на берег Алфея, откуда бросали в воды олимпийской реки венок из там же сломанных ими оливковых ветвей. И загадывая лишь одно желание: вернуться в Олимпию.
Вместе с победными венками, этими скромными символами вечной славы, атлеты увозили домой и олимпийские монеты, звонкие знаки их доблести. В Олимпии в ходу были монеты, отчеканенные в главном городе области Элида. И доныне сохранились элидские металлические денежные единицы — свидетели древних Олимпийских игр и побед. По мнению современных знатоков античной нумизматики, первой олимпийской монетой считается серебряный статер Элиды, датируемый 510 или 500 годом до новой эры. На одной стороне его — орел Зевса со змеей в клюве, на другой — пучок молний бога богов. Подобный олимпийский статер, равноценный удвоенной драхме, чеканки 450—430 годов до новой эры украшал тот же орел Зевса со змеей в клюве и крылатая богиня победы Ника с оливковым венком.
Покинутые пришельцами со всего эллинского мира, пустели святилища Зевса, стадион и ипподром. До следующих - через три лета -игр. Хранить покой богов и героев оставались немногочисленные обитатели Альтиса — жрецы да служители храмов. Туда возвращалось одиночество. Ведь Олимпия, как уверяют эллинские поэты, принадлежала более бездонным небесам, чем грешной земле.
глава II. Олимпия и ее игры /135
Вся олимпийская рать
Список победителей игр в Олимпии (776 год до н.э. - 393 год н.э.)
1-я Олимпиада (776 год до новой эры)
Кореб	Элида	Стадий	(О)
 2-я Олимпиада (772) Антимах	Элида	Стадий	(О)
 3-я Олимпиада (768) Андрокл	Мессения	Стадий	(О)
 4-я Олимпиада (764) Полихар	Мессения	Стадий	(О)
 5-я Олимпиада (760) Исхин	Элида	Стадий	(О)
 6-я Олимпиада (756) Ойбот	Димай	Стадий	(О)
 7-я Олимпиада (752) Даикл	Мессения	Стадий	(О)
 8-я Олимпиада (748) Антикл	Мессения	Стадий	(О)
 9-я Олимпиада (744) Ксенодокл (Ксенокл)	Мессения	Стадий	(О)
Примечание. В списке указаны:
-	порядковый номер Олимпиады,
-	год игр,
-	имя победителя,
-	город, который он представлял,
-	вид состязаний.
В примечаниях указаны:
-	имя победителя, занесенное в перечень устроителями игр (знак «О»),
-	реставрированные позднее по разным источникам имя победителя или данные о нем (знак «Р»).
В основе списка - перечень Гиппия, дополнения и уточнения античных авторов, в том числе римских, а также изыскания об именах олимпиоников итальянского профессора Луиджи Моретти.
136 / Кумиры стадионов Эллады
JBjajBjajBjajBjajajBjajajajBJBJBJBrajBjajajBjajajajajajajajajBjajBjajBjajajEuajajBJB.
 10-я Олимпиада (740) Дотад	Мессения	Стадий	(О)
 11-я Олимпиада (736)			
Леохар	Мессения	Стадий	(О)
 12-я Олимпиада (732)			
Оксифем	Клеон	Стадий	(О)
 13-я Олимпиада (728)			
Диокл	Коринф	Стадий	(О)
 14-я Олимпиада (724)			
Дасмон (Десмон)	Коринф	Стадий	(О)
Ипен	Пиза (Элида)	Диаулос	(О)
 15-я Олимпиада (720)			
Орсипп	Мегара	Стадий	(О)
Аканф	Спарта	Долихос	(О)
 16-я Олимпиада (716)			
Пифагор	Спарта	Стадий	(О)
 17-я Олимпиада (712)			
Полос	Эпидавр	Стадий	(О)
 18-я Олимпиада (708)			
Теллий	Сикион	Стадий	(О)
Лампий	Спарта	Пентатл	(О)
Эврибат	Спарта	Борьба	(О)
 19-я Олимпиада (704)			
Менос	Мегара	Стадий	(О)
 20-я Олимпиада (700)			
Аферад	Спарта	Стадий	(О)
 21-я Олимпиада (696)			
Пантакл (1)	Афины	Стадий	(О)
 22-я Олимпиада (692)			
Пантакл (2)	Афины	Стадий	(О)
Пантакл (3)	Афины	Диаулос	(О)
 23-я Олимпиада (688)			
Икар(Икарий)	Гипересия	Стадий	(О)
Ономаст	Смирна	Кулачный бой	(О)
глава II. Олимпия и ее игры /137
JBJBJBJBJBJBJBJHfriifBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJigifafBJBJBJBEJBJBJB,
 24-я Олимпиада (684)			
Клеоптолем	Спарта	Стадий	(О)
Фанас	Мессения	Долихос	(Р)
 25-я Олимпиада (680)			
Фальпий	Спарта	Стадий	(О)
Пагонд (Пагон)	Фивы	Гонки квадриг	(О)
 26-я Олимпиада (676)			
Каллисфен	Спарта	Стадий	(О)
Филомброт(1)	Спарта	Пентатл	(О)
 27-я Олимпиада (672)			
Еврибат (Еврибот)	Афины	Стадий	(О)
Филомброт (2)	Спарта	Пентатл	(О)
Дайпий	Кротон	Кулачный бой	(О)
Команда города	Элида	Гонки квадриг	(О)
 28-я Олимпиада (668)			
Хармий	Спарта	Стадий	(О)
Филомброт (3)	Спарта	Пентатл	(О)
 29-я Олимпиада (664)			
Эхион(1)	Спарта	Стадий	(О)
Эхион (2)	Спарта	Диаулос	(О)
 30-я Олимпиада (660)			
Эхион (3)	Спарта	Стадий	(О)
Эхион (4)	Спарта	Диаулос	(О)
 31-я Олимпиада (656)			
Эхион (5)	Спарта	Стадий	(О)
Эхион (6)	Спарта	Диаулос	(О)
 32-я Олимпиада (652)			
Кратин	Мегара	Стадий	(О)
Комей	Мегара	Диаулос	(О)
 33-я Олимпиада (648)			
Гилий(Гигий)	Спарта	Стадий	(О)
Ликдам	Сиракузы	Панкратий	(О)
Мирон	Сиракузы	Гонки квадриг	(О)
Краксид (Краксил)	Фессалия	Конные скачки	(О)
 34-я Олимпиада (644)			
Стомас	Афины	Стадий	(О)
138 / Кумиры стадионов Эллады
 35-я Олимпиада (640)			
Сферос	Спарта	Стадий	(О)
Килон	Афины	Диаулос	(О)
 36-я Олимпиада (636)			
Аритам	Спарта	Стадий	(О)
Фринон	Афины	Панкратий	(О)
 37-я Олимпиада (632)			
Эвриклид	Спарта	Стадий	(О)
Полиник	Элида	Стадий / эфебы	(О)
Гиппосфен(1)	Спарта	Борьба / эфебы	(О)
 38-я Олимпиада (628)			
Олинфей(1)	Спарта	Стадий	(О)
Евтелид(1)	Спарта	Борьба / эфебы	(О)
Евтелид(2)	Спарта	Пентатл / эфебы	(О)
 39-я Олимпиада (624)			
Рипсолай	Спарта	Стадий	(О)
Гиппосфен (2)	Спарта	Борьба	(О)
 40-я Олимпиада (620)			
Олинфей(2)	Спарта	Стадий	(О)
Гиппосфен (3)	Спарта	Борьба	(О)
 41-я Олимпиада (616)			
Клеонд (Клеон ид)	Фивы	Стадий	(О)
Гиппосфен (4)	Спарта	Борьба	(О)
Филет (Филот)	Сибарис	Кулачный бой/эфебы (Р)	
 42-я Олимпиада (612)			
Ликот	Спарта	Стадий	(О)
Гиппосфен (5)	Спарта	Борьба	(О)
 43-я Олимпиада (608)			
Клеон	Эпидавр	Стадий	(О)
Гиппосфен (6)	Спарта	Борьба	(О)
 44-я Олимпиада (604)			
Гелон	Спарта	Стадий	(О)
Хетом и кл (1)	Спарта	Борьба / эфебы	(О)
 45-я Олимпиада (600)			
Антикрат	Эпидавр	Стадий	(О)
Хетомикл (2)	Спарта	Борьба	(О)
глава II. Олимпия и ее игры /139
 46-я Олимпиада (596)
Хрисамах Полиместор Хетомикл (3)	Спарта Милет Спарта	Стадий Стадий/эфебы Борьба	(О) (О) (Р)
 47-я Олимпиада (592)			
Еврикл	Спарта	Стадий	(О)
Хетомикл (4)	Спарта	Борьба	(Р)
Алкмеон	Афины	Гонки квадриг	(Р)
 48-я Олимпиада (588)			
Гликон (Гликий)	Кротон	Стадий	(О)
Хетомикл (5)	Спарта	Борьба	(Р)
Пифагор	Самос	Кулачный бой / эфебы (О)	
 49-я Олимпиада (584)			
Ликин	Кротон	Стадий	(О)
 50-я Олимпиада (580)			
Эпител ид	Спарта	Стадий	(О)
 51-я Олимпиада (576)			
Эратосфен	Кротон	Стадий	(О)
 52-я Олимпиада (572)			
Агий	Элида	Стадий	(О)
Тисандр(1)	Наксос / Сицилия	Кулачный бой	(Р)
Аррихион (1)	Фи галия / Аркадия	Панкратий	(О)
Клисфен	Сикион	Гонки квадриг	(Р)
 53-я Олимпиада (568)			
Агнон	Пепареф	Стадий	(О)
Аррихион (2)	Фи галия / Аркадия	Панкратий	(О)
Тисандр (2)	Наксос / Сицилия	Кулачный бой	(Р)
 54-я Олимпиада (564)			
Гиппострат(1)	Кротон	Стадий	(О)
Аррихион (3)	Фи галия / Аркадия	Панкратий	(О)
Тисандр (3)	Наксос / Сицилия	Кулачный бой	(Р)
Каллий	Афины	Гонки квадриг	(О)
 55-я Олимпиада (560)			
Гип пострат (2)	Кротон	Стадий	(О)
Тисандр (4)	Наксос / Сицилия	Панкратий	(Р)
Мильтиад	Афины	Гонки квадриг	(Р)
140 / Кумиры стадионов Эллады
1НИ1НИ1НПД1п1П5!ННИИ1п1ИПД1гДИИИИ1гД[п1ПЭИИ1гДПДИПЭИ[п1ИНИИПДИ1п1ИИ1п1И
 56-я Олимпиада (556)		Стадий Кулачный бой	(О) (Р)
Федр Дамагет	Фарсал Спарта		
 57-я Олимпиада (552)			
Ладром	Спарта	Стадий	(О)
 58-я Олимпиада (548)			
Диогнет	Кротон	Стадий	(О)
Евагор(1)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 59-я Олимпиада (544)			
Архилох	Керкира	Стадий	(О)
Праксидам	Эгина	Кулачный бой	(О)
Евагор (2)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 60-я Олимпиада (540)			
Апелай	Элида	Стадий	(О)
Милон (1)	Кротон	Борьба / эфебы	(О)
(Лео)креон	Кос	Кулачный бой / эфебы (О)	
Евагор (3)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 61-я Олимпиада (536)			
Агафарх	Керкира	Стадий	(О)
Рексибий	Опунт	Панкратий	(О)
Кимон	Афины	Гонки квадриг	(Р)
 62-я Олимпиада (532)			
Эриксид (Эриксий)	Халки да	Стадий	(О)
Милон (2)	Кротон	Борьба	(О)
Эвримен	Самос	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Эвримен	Самос	Борьба / эфебы	(Р)
Эвримен	Самос	Панкратий/эфебы	(Р)
Писистрат	Афины	Гонки квадриг	(О)
 63-я Олимпиада (528)			
Парменид	Камарина	Стадий	(О)
Милон (3)	Кротон	Борьба	(О)
Кимон	Афины	Гонки квадриг	(О)
 64-я Олимпиада (524)			
Менандр	Фессалия	Стадий	(О)
Милон (4)	Кротон	Борьба	(О)
глава II. Олимпия и ее игры / 141
 65-я Олимпиада (520)
Анох (Анохий)	Тарант	Стадий	(О)
Анох (Анохий)	Тарант	Диаулос	(Р)
Дамарет (Демарет) (1)	Герея	Гоплитодром	(О)
Милон (5)	Кротон	Борьба	(О)
Главк	Каристы	Кулачный бой	(О)
Филипп	Кротон	Вид состязаний	
		неизвестен	(Р)
(...)	Фивы	Гонки квадриг	(Р)
 66-я Олимпиада (516)			
Исхир	Гимера	Стадий	(О)
Дамарет (Демарет) (2)	Герея	Гоплитодром	(О)
Милон (6)	Кротон	Борьба	(О)
Тимасифей (1)	Дельфы	Панкратий	(О)
Клеосфен	Эпидамн	Гонки квадриг	(О)
 67-я Олимпиада (512)			
Фанас (1)	Пеллена	Стадий	(О)
Фанас (2)	Пеллена	Диаулос	(О)
Фанас (3)	Пеллена	Гоплитодром	(О)
Тимасифей (2)	Дельфы	Панкратий	(О)
Тимасифей (2)	Кротон	Борьба	(О)
Фейдол	Коринф	Конные скачки	(Р)
 68-я Олимпиада (508)			
Исомах(1)	Кротон	Стадий	(О)
Каллител	Спарта	Борьба	(Р)
Фрикий(1)	Пелинна / Фессалия	Гоплитодром	(Р)
Пантар	Гела	Гонки квадриг	(Р)
(...)	Коринф	Конные скачки	(О)
 69-я Олимпиада (504)			
Исомах (2)	Кротон	Стадий	(О)
Фессал	Коринф	Диаулос	(О)
Филон	Керкира	Стадий/эфебы	(Р)
Фрикий (2)	Пелинна	Гоплитодром	(Р)
Дамарет	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
Тит	(...)	Вид состязаний	
		неизвестен	(Р)
 70-я Олимпиада (500)			
Никей (Никейас)	Опоунт	Стадий	(О)
Акматид	Спарта	Пентатл	(Р)
Филон (1)	Керкира	Кулачный бой	(Р)
Менептолем	Аполлония	Стадий/эфебы	(Р)
142 / Кумиры стадионов Эллады
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJgJEJBJBJBJBJBJBJnilnJTBJBJniirJiBJBJBJBJBJBJgJBJgjgjgjB,
Агаментор Каллий II (1) Ферсий	Мантинея Афины Фессалия	Кулачный бой/эфебы (Р)	
		Гонки квадриг Конные скачки апене	(Р) (О)
 71-я Олимпиада (496)			
Тисикрат	Кротон	Стадий	(О)
Эксенет	Акрагант	Борьба	(О)
Филон (2)	Керкира	Кулачный бой	(Р)
Каллий II (2)	Афины	Гонки квадриг	(Р)
Эмпедокл	Акрагант	Конные скачки	(Р)
Патайк	Димай	Конные скачки на кобылах	(Р)
 72-я Олимпиада (492)			
Тисикрат	Кротон	Стадий	(О)
Гиероним	Андрос	Пентатл	(О)
Филон (3)	Керкира	Борьба	(О)
Клеомед	Астипалея	Кулачный бой	(О)
Иппокл(1)	Пел инна	Неизвестный вид бега	(О)
Каллий II (3)	Афины	Гонки квадриг	(Р)
Крокон	Эритрея	Конные скачки	(Р)
 73-я Олимпиада (488)			
Аст ил (1)	Кротон	Стадий	(О)
Астил (2)	Кротон	Диаулос	(О)
Эфикл	Локры	Пентатл	(Р)
Филон	Керкира	Борьба	(О)
Диогнет	Крит	Кулачный бой	(Р)
Асопих	Орхомен	Стадий/эфебы	(Р)
Агиад	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Иппокл (2)	Пелинна	Неизвестный вид бега	(О)
Гелон	Гелла / Сиракузы	Гонки квадриг	(О)
Испон	Гелла / Сиракузы	Конные скачки келпи	(О)
 74-я Олимпиада (484)			
Астил (3)	Кротон	Стадий	(О)
Астил (4)	Кротон	Диаулос	(О)
Дромей(1)	Стимфалия	Долихос	(О)
Феопомп(1)	Герайя / Аркадия	Пентатл	(Р)
Телемах	Фарсал	Борьба	(Р)
Агеидам	Локры	Борьба / эфебы	(О)
Евтим(1)	Локры	Кулачный бой	(О)
Атий	Фарсал	Панкратий	(Р)
Эпикрад	Мантинея	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Мнасей Полипифей	Кирена Спарта	Конные скачки с оружием Гонки квадриг	(Р) (Р)
глава II. Олимпия и ее игры /143
jajBJBjajBiajajBjajajBJBjajBJBJBJBjEUEJBjajajBJBjajBjajBJBjajBjajBJBjajBJBjajBJBJBJB.
75-я Олимпиада (480)
Астил (5)	Сиракузы	Стадий	(О)
Астил (6)	Сиракузы	Диаулос	(О)
Астил (7)	Сиракузы	Гоплитодром	(О)
Дромей (2)	Стимфалия	Долихос	(О)
Феопомп (2)	Герайя	Пентатл	(О)
Феаген (1)	Фасос	Кулачный бой	(О)
Дромей	Манти нея	Панкратий	(О)
Ксенофит	Кос	Стадий/эфебы	(О)
(...)кон	Аргос	Борьба / эфебы	(О)
(...)фан	Герайя	Кулачный бой/эфебы (О)	
(Дей)тонд и Арсилох	Фивы	Гонки квадриг	(О)
Команда города	Аргос	Конные скачки	(Р)
Анаксил	Регий	Конные скачки четверка мулов	(Р)
 76-я Олимпиада (476)			
Скамандр(ий)	Митилена/Лесбос	Стадий	(О)
Дандий(1)	Аргос	Диаулос	(Р)
(...)	Спарта	Долихос	(Р)
(...)	Тарант	Пентатл	(Р)
(...)	Маронея	Борьба	(Р)
Евтим (2)	Локры	Кулачный бой	(О)
Феаген (2)	Фасос	Панкратий	(О)
(...)	Спарта	Стадий/эфебы	(Р)
Феагнет	Эгина	Борьба / эфебы	(Р)
Агесидам	Локры	Кулачный бой/эфебы (Р)	
(Зоп)ир	Сиракузы	Конные скачки с оружием	(Р)
Ферон	Акрагант	Гонки квадриг	(О)
Гиерон (1)	Сиракузы	Конные скачки	(Р)
 77-я Олимпиада (472)			
Данди й (2)	Аргос	Стадий	(О)
(...)	Эпидавр	Диаулос	(Р)
Эрготел (1)	Гимера	Дромос	(О)
(,..)ам	Милет	Пентатл	(Р)
(...)мен	Самос	Борьба	(Р)
Евтим (3)	Локры	Кулачный бой	(О)
Каллий	Афины	Панкратий	(О)
(...)тандид	Коринф	Стадий/эфебы	(Р)
(...)кратид	Тарант	Борьба / эфебы	(Р)
Теллон	Орестея	Кулачный бой/эфебы (Р)	
(...)гий	Эпидамн	Конные скачки с оружием	(Р)
Команда города	Аргос	Гонки квадриг	(Р)
Гиерон (2)	Сиракузы	Конные скачки	(О)
144 / Кумиры стадионов Эллады
 78-я Олимпиада (468)
Парменид (1)	Посейдония	Стадий	(О)
Парменид (2)	Посейдония	Диаулос	(Р)
(...)мед	Спарта	Долихос	(О)
(...)тион	Тарант	Пентатл	(Р)
Эрхармост (Эпармост)	Опоус	Борьба	(Р)
Меналк	Опоус	Кулачный бой	(Р)
(Е)питимад	Аргос (?)	Панкратий	(О)
(Лик)офрон	Афины	Стадий/эфебы	(Р)
(,..)ем	Парразия	Борьба / эфебы	(Р)
(...)	Тирен	Кулачный бой / эфебы (Р)	
(...)	Афины	Конные скачки с оружием	(Р)
Гиерон (3)	Сиракузы	Гонки квадриг	(О)
Леофрон	(...)	Конные скачки	(Р)
Агессий	Сиракузы	Конные скачки апене	(О)
 79-я Олимпиада (464) Ксенофон (1)	Коринф	Стадий	(О)
Ксенофон (2)	Коринф	Пентатл	(О)
Эрготел (2)	Гимера	Долихос	(Р)
Диагор	Родос	Кулачный бой	(О)
Эфотий (Эфондий)	Менал	Панкратий	(О)
Пифагор	Мантинея	Стадий/эфебы	(Р)
Ферий	Эгина	Борьба / эфебы	(О)
Протолай	Мантинея	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Кратисфен	Кирена	Гонки квадриг	(Р)
Эхекратид	Фессалия	Конные скачки	(Р)
 80-я Олимпиада (460) Торимб (Торилл / Тори мн)	Фессалия	Стадий	(О)
Лад	Аргос (?)	Долихос	(Р)
Амесин	Барке	Борьба	(О)
Тимодем	Афины	Панкратий	(Р)
Сострат	Пеллена	Стадий/эфебы	(О)
Алкмедон	Эгина	Борьба / эфебы	(О)
Киниск	Мантинея	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Кордаф	Лепрей	Неизвестный вид состязаний	(Р)
(...)ад	(...)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Аркесилай IV	Кирена	Гонки квадриг	(О)
 81-я Олимпиада (456)			
Полимаст	Кирена	Стадий	(О)
Леонтиск(1)	Мессена / Сицилия	Борьба	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /145 jBjajBjBjBJBjajajBjajBJBJBjajBjajBjajajBJBJHJBJBJBJBJBjajajBJBjajajajBjajajBJBJBjajB.
(...) ном	(...)	Пентатл	(Р)
Анфроп	(...)	Кулачный бой	(Р)
Тиманф	Клеон	Панкратий	(Р)
Икадий	Крит (?)	Стадий/эфебы	(Р)
Фри них	Афины	Борьба / эфебы	(Р)
Алканет(1)	Лепры	Кулачный бой /эфебы (Р)	
Лин	(...)	Конные скачки с оружием	(Р)
Диакторид	(...)	Конные скачки	(Р)
Агий	На(.„)	Гонки квадриг	(Р)
Псамий(1)	Камарина	Конные скачки апене	(Р)
 82-я Олимпиада (452)			
Лик	Лариса	Стадий	(О)
Евбул	(...)	Диаулос	(Р)
Гиппобо(л)	(...)	Долихос	(Р)
Пифокл	Элида	Пентатл	(Р)
Аристон	(...)	Кулачный бой	(Р)
Леонтиск (2)	Мессена / Сицилия	Борьба	(О)
Дамагет(1)	Родос	Панкратий	(Р)
Лахон	Кос	Стадий/эфебы	(Р)
Клеодор	(...)	Борьба / эфебы	(Р)
Аполлодо(р)	(...)	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Лик	Фессалия	Конные скачки с оружием	(Р)
Псамий (2)	Камарина	Гонки квадриг	(О)
Пифон	(...)	Конные скачки	(Р)
 83-я Олимпиада (448) Крисон (1)	Гимера	Стадий	(О)
Эвклид	(...)	Диаулос	(Р)
Аигид	Крит	Долихос	(Р)
Кетон	Локры	Пентатл	(Р)
Эймон	Аргос	Борьба	(Р)
Акусилай	Родос	Кулачный бой	(Р)
Дамагет	Родос	Панкратий	(Р)
Лахарид	(...)	Стадий/эфебы	(Р)
Полиник	Феспий	Борьба / эфебы	(Р)
Аристон	(...)	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Лик(е)ин	(...)	Конные скачки с оружием	(Р)
Аркесилай(1)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 84-я Олимпиада (444) Крисон (2)	Гимера	Стадий	(О)
Икк	Тарант	Пентатл	(Р)
146 / Кумиры стадионов Эллады
jaajBjajajBjajajajajajBJBJBjajajBjajajEuajBjajBjajaajBjajajajBjajajajBjajajBJBJBJB.
Таросфен	Эгина	Борьба	(Р)
Алканет (2)	Лепры	Кулачный бой	(Р)
Хармид	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Аркесилай (2)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 85-я Олимпиада (440)			
Крисон (3)	Гимера	Стадий	(О)
Лад	Спарта	Долихос	(Р)
ФеопомпП(1)	Герайя	Борьба	(Р)
Гнафон	Дипайя	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Поликл	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 86-я Олимпиада (436)			
Феопомп	Фессалия	Стадий	(О)
Феопомп II (2)	Герайя	Борьба	(Р)
Пантарк	Элида	Борьба / эфебы	(О)
Филипп	Аркадия	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Мегакл	Афины	1онки квадриг	(Р)
 87-я Олимпиада (432)			
Софрон	Амбракия	Стадий	(О)
Дорией(1)	Родос	Панкратий	(О)
Ликин	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
Ликин	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 88-я Олимпиада (428)			
Симмах(1)	Мессана / Сицилия	Стадий	(О)
Дорией (2)	Родос	Панкратий	(О)
Александр	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
 89-я Олимпиада (424)			
Симмах(2)	Мессана / Сицилия	Стадий	(О)
Клеомах	Магнезия	Кулачный бой	(О)
Дорией (3)	Родос	Панкратий	(О)
Гелланик	Лепры	Кулачный бой / эфебы (О)	
Леон	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
Да(маси)пп	(...)	Неизвестный вид	
		состязаний	(Р)
 90-я Олимпиада (420)			
Гипербий	Сиракузы	Стадий	(О)
Аристей	Аргос	Долихос	(О)
Андросфен (1)	Менал / Аркадия	Панкратий	(О)
Амерт	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
Феант	Лепры	Кулачный бой / эфебы (О)	
Лих	Спарта	Гонки квадриг	(О)
Ксеномброт	Кос	Конные скачки	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /147
 91-я Олимпиада (416)
Эксанет(1)	Акрагант	Стадий	(О)
Лакрат	Спарта	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Андросфен (2)	Менал / Аркадия	Панкратий	(О)
Никострат	Герайя	Борьба / эфебы	(О)
Алквиад	Афины	Гонки квадриг	(О)
 92-я Олимпиада (412) Эксанет (2)	Акрагант	Стадий	(О)
 93-я Олимпиада (408) Евбат(Евбот)	Кирена	Стадий	(О)
Полидам	Скотуза	Панкратий	(О)
Архелай	Пелла	Гонки квадриг	(Р)
Евагор	Элида	Гонки колеснице парой коней	(О)
 94-я Олимпиада (404) Крокин (Крукин)	Лариса	Стадий	(О)
Ласфен	Фивы	Долихос (?)	(О)
Симмах	Элида	Борьба	(Р)
Эвкл	Родос	Кулачный бой	(Р)
Промах	Пеллена	Панкратий	(О)
Песирод (Песифрод)	Фурия	Кулачный бой / эфебы (Р)	
 95-я Олимпиада (400)			
Минос	Афины	Стадий	(О)
Баукий	Тризен	Борьба	(Р)
Демарх	Парразия	Кулачный бой	(Р)
Антиох	Лепры	Панкратий	(О)
(...)крат	(...)	Стадий/эфебы	(Р)
Эвфимен (1)	Менал	Борьба / эфебы	(Р)
Ксенодик	Кос	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Тимон	Элида	Гонки квадриг	(Р)
Азеп(Азип/Агип)	Египет	Конные скачки	(Р)
(...)	Аргос / Тегея (?)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 96-я Олимпиада (396) Эпотолем (Эвпол)	Элида	Стадий	(О)
Крокен	Лариса	Диаулос	(Р)
(...)оний	Крит	Долихос	(Р)
(...)	Коринф	Борьба	(Р)
Эпихар	Афины	Стадий/эфебы	(Р)
Архедам	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
148 / Кумиры стадионов Эллады
jgjajajajajajajBjgjajajajgjBjajaJBJBJBJBjgjaJBjajBJBjajBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBjgjBL
Бикел	Сикион	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Кин иска (1)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
Тимай	Элида	Конкурс трубачей	(О)
Катес	Элида	Конкурс глашатаев	(О)
 97-я Олимпиада (392)			
Теринай	Терина / Элида	Стадий	(О)
Евфимен (2)	Менал	Борьба	(Р)
Формий	Галикарнас	Кулачный бой	(О)
Дикон	КулонИЯ	Стадий / эфебы	(О)
Киниска(2)	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
Неолад	Фенеон	Кулачный бой / эфебы (Р)	
 98-я Олимпиада (388)			
Сосипп	Афины / Дельфы (?)	Стадий	(О)
Аристодем	Элида	Борьба	(О)
Эвпал	Фессалия	Кулачный бой	(О)
Антипатр	Милет	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Ксенарх	Спарта	Гонки квадриг	(Р)
Клеоген	Элида	Конные скачки	(Р)
 99-я Олимпиада (384)			
Дикон (1)	Сиракузы	Стадий	(О)
Дикон (2)	Сиракузы	Диаулос	(О)
Дикон (3)	Сиракузы	Гоплитодром	(О)
Сотад (1)	Крит	Долихос	(О)
Химон	Элида	Пентатл	(Р)
Нарикид	Фигалея	Борьба	(Р)
Дамоксенид	Менал	Кулачный бой	(Р)
Ликин	Герайя	Стадий/эфебы	(Р)
Айкнет	Клетор	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Еврибид	Спарта	Гонки квадриг	(О)
 100-я Олимпиада (380)			
Дионисидор	Тарант	Стадий	(О)
Сотая (2)	Эфес	Долихос	(Р)
(...)	Самос	Кулачный бой	(Р)
Ксенофон	Эгина	Панкратий	(Р)
Дейнолох	Элида	Стадий/эфебы	(Р)
Гиппос	Элида	Кулачный бой /эфебы (Р)	
 101-я Олимпиада (376)
Дамон (1)	Фурий	Стадий	(О)
Стол ий	Элида	Пентатл	(Р)
Лабаке	Лепры	Кулачный бой	(Р)
Критодам	Клетор	Кулачный бой / эфебы (Р)	
глава II. Олимпия и ее игры /149
 102-я Олимпиада (372)			
Дамон (2)	Фурий	Стадий	(О)
Ксенокл	Менал	Борьба / эфебы	(Р)
Ферсилох	Керкира	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Троил	Элида	Гонки квадриг с жеребятами	(О)
 103-я Олимпиада (368)			
Пифостат	Афины (Эфес)	Стадий	(О)
Аристион	Эпидавр	Кулачный бой	(Р)
(...)	Стратос	Панкратий	(Р)
Дамиск	Мессена	Стадий/эфебы	(Р)
Еврилеон	Спарта	Гонки квадриг с жеребятами	(Р)
 104-я Олимпиада (364)			
Фок ид	Афины	Стадий	(О)
Сострат(1)	Сикион	Панкратий	(О)
Евбат	Кирена	Гонки квадриг	(О)
Архий (1)	Гибла/Сицилия	Конкурс глашатаев	(О)
 105-я Олимпиада (360)			
Порос (1)	Кирена	Стадий	(О)
Филаммон	Афины	Кулачный бой	(Р)
Сострат (2)	Сикион	Панкратий	(О)
Ксенон	Лепры	Стадий/эфебы	(Р)
Агенор	Фивы	Борьба / эфебы	(Р)
Феокрест I	Кирена	Гонки квадриг	(Р)
Архий (2)	Гибла/Сицилия	Конкурс глашатаев	(Р)
 106-я Олимпиада (356)			
Порос (2)	Малия	Стадий	(О)
Пириламп	Эфес	Долихос	(Р)
Херон (1)	Пеллена	Борьба	(О)
Сострат (3)	Сикион	Панкратий	(О)
Филипп II Македонский (1) Пелла		Конные скачки	(О)
Архий (3)	Гибла/Сицилия	Конкурс глашатаев	(Р)
 107— я Олимпиада (352)			
Смикрин (Микрин)	Тарант	Стадий	(О)
Херон (2)	Пеллена	Борьба	(О)
Филиип II Македонский (2) Пелла		Гонки квадриг (?)	(Р)
Афенай	Эфес	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Тимократ	Афины	Гонки квадриг с жеребятами	(Р)
Дионисодор	Фивы	Неизвестный вид состязаний	(Р)
150 / Кумиры стадионов Эллады
 108-я Олимпиада (348)
Поликл	Кирена	Стадий	(О)
Херон (3)	Пеллена	Борьба (?)	(Р)
Аисхил	Феспы	Борьба / эфебы	(Р)
Филлип II Македонский (3) Пелла		Гонки коллесниц с парой жеребят	(Р)
 109-я Олимпиада (344)			
Аристолох	Афины	Стадий	(О)
Херон (4)	Пеллена	Борьба	(О)
Дамарет	Мессена	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Калликрат (1)	Магнезия	Скачки с оружием	(Р)
Арибб	Эпир	Гонки квадриг	(Р)
 110-я Олимпиада (340)
Антикл	Афины	Стадий	(О)
Асамон	Элида	Кулачный бой	(О)
Телест	Мессена	Кулачный бой / эфебы (О)
Кал и крат (2)	Магнезия	Скачки с оружием	(Р)
Каллиад	(...)	Конные состязания (?) (Р)
 111-я Олимпиада (336)
Клеомант	Клетор	Стадий	(О)
Мийс	Тарант	Кулачный бой	(О)
Диоксипп (Диксипп)	Афины	Панкратий	(О)
112-я Олимпиада (332)
Крил (Еврил)	Халкида	Стадий	(О)
Каллип	Афины	Пентатл	(О)
Хилон (1)	Патры	Борьба	(О)
Сатир (1)	Элида	Кулачный бой	(Р)
 113-я Олиммпиада (328)
Клитон	Македония	Стадий	(О)
Агий	Аргос	Долихос	(О)
Хилон (2)	Патры	Борьба	(О)
Сатир (2)	Элида	Кулачный бой	(О)
Демай	Афины	Конные состязания (?) (Р)	
Геродор(1)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 114-я Олимпиада (324)
Микин	Родос	Стадий	(О)
Астинакс	Милет	Панкратий	(Р)
Дурис	Самос	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Геродор (2)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры / 151
 115-я Олимпиада (320)			
Дамасий	Амфиполь	Стадий	(О)
Астинакс (2)	Милет	Панкратий	(Р)
Гермисинакс	Колофон	Борьба / эфебы	(Р)
Питтал	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Геродор (3)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 116-я Олимпиада (316) Дейносфен	Спарта		Стадий	(О)
Астинакс (3)	Милет	Панкратий	(Р)
Харил	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Геродор (4)	Мегара	Кон курс трубачей	(Р)
 117-я Олимпиада (312) Пармений (Парменид)	1 Митилена	Стадий	(О)
Алексибий	Герайя	Пентатл	(Р)
Аристофон	Афины	Панкратий	(Р)
Геродор (5)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 118-я Олимпиада (308)			
Аполлонид	Тегея	Стадий	(О)
Селеад (Селеид)	Спарта	Борьба	(Р)
Антенор	Милет (Афины)	Панкратий	(О)
Феотим	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Ни кагор Никагор	Линд Линд	Гонка колесниц с парой жеребят Скачки на жеребятах	(Р) (Р)
Геродор (6)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 119-я Олимпиада (304)			
Андромен	Коринф	Стадий	(О)
Никандр(1)	Элида	Диаулос	(Р)
Леонтиск	(...)	Панкратий	(Р)
Софий	Мессена	Стадий/эфебы	(Р)
Каллон	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Лампос	Филиппы	Гонки квадриг	(Р)
Геродор (7)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 120-я Олимпиада (300)			
Пифагор (1)	Магнезия	Стадий	(О)
Никандр (2)	Элида	Диаулос	(Р)
Керас	Аргос	Борьба	(О)
Архипп	Митилена	Кулачный бой	(Р)
Никон (1)	Анфедон / Беотия	Панкратий	(Р)
Тимосфен	Элида	Стадий/эфебы	(Р)
Гиппомах	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
152 / Кумиры сталионов Эллалы
ФеокрестП	Кирена	Гонки квадриг	(Р)
(...)	Магнезия	Скачки с оружием	(Р)
Геродор (8)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
Евбалк	Спарта	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 121-я Олимпиада (296)			
Пифагор (2)	Магнезия	Стадий	(О)
Аполлоний	Александрия	Диаулос	(Р)
Пасихор	Беотия	Долихос	(Р)
Тимах	Манти нея	Пентатл	(Р)
Амфиар	Спарта	Борьба	(Р)
Каллипп	Родос	Кулачный бой	(Р)
Никон (2)	Анфедон / Беотия	Панкратий	(Р)
Антипатр	Милет	Стадий /эфебы	(Р)
(Со)сиад	Трайл	Борьба / эфебы	(Р)
Миркей	(...)	Кулачный бой/эфебы (Р)	
Аруидам	Элида	Гонки квадриг	(Р)
Тласимах(1)	Амбракия	Гонки квадриг с жеребятами	(Р)
Тласимах (2)	Амбракия	Гонки колесниц с парой лошадей	(Р)
Пандий	Фессалия	Конные скачки	(Р)
(...)	Магнезия	Скачки с оружием	(Р)
Геродор (9)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
 122-я Олимпиада (292)			
Антигон (1)	Македония	Стадий	(О)
Геродот	Клазомены	Стадий/эфебы	(Р)
Филипп	Аркадия	Кулачный бой / эфебы (Р)	
Телемах	Элида	Гонки квадриг	(Р)
Ерераст	Элида	Скачки с оружием	(Р)
Геродор (10)	Мегара	Конкурс трубачей	(Р)
> 123-я Олимпиада (288)			
Антигон (2)	Македония	Стадий	(О)
 124-я Олимпиада (284)			
Филомел	Фарсал	Стадий	(О)
 125-я Олимпиада (280)			
Лад	Эгия /Ахайя	Стадий	(О)
Парабалл	Элида	Диаулос	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /153
JBJBJBJBIHJHIHJBIHJBIHIB/BJBJBIHJE/BJBJBJBJBJBJBJBIHJBJBJBJBJBJBJBIBJBJBJBJBEJBJBIB.
 126-я Олимпиада (276)		Стадий Гонки квадриг	(О) (Р)
Идай Никатор Аттал	Кирена Пергам		
 127-я Олимпиада (272)			
Пери ген	Александрия	Стадий	(О)
Никарх	Элида	Борьба	(Р)
Кратин	Эгия / Ахайя	Борьба / эфебы	(Р)
Главком	Афины	Гонки квадриг	(Р)
 128-я Олимпиада (268)			
Селевк	Македония	Стадий	(О)
Алексеник	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
Картер	Фессалия	Гонки квадриг	(Р)
М(.„)	Краннон	Конные скачки	(Р)
(...)	Фессалия	Скачки на жеребятах	(Р)
Белестих(1)	Македония	Гонки коллесниц с четырьмя мулами	(Р)
 129-я Олимпиада (264)			
Филин (1)	Кос	Стадий	(О)
Филин (2)	Кос	Диаулос	(О)
Белестих(2)	Македония	Гонки квадриг с парой мулов	(Р)
 130-я Олимпиада (260)			
Филин (3)	Кос	Стадий	(О)
Филин (4)	Кос	Диаулос	(Р)
 131-я Олимпиада (256)			
Аммоний	Александрия	Стадий	(О)
Филин (5)	Кос	Диаулос (?)	(Р)
Эйкасий	Колофон	Борьба / эфебы	(Р)
Гиппократ	Фессалия	Скачки на мулах келпи	(О)
 132-я Олимпиада (252)			
Ксенофан	Амфисса	Стадий	(О)
(...)	Элида	Пентатл	(Р)
 133-я Олимпиада (248)			
Симил	Неаполь	Стадий	(О)
Ластратид	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
(...)	Элида	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Эвриад	Элида	Неизвестный вид состязаний	(Р)
154 / Кумиры сталионов Эллалы
 134-я Олимпиада (244)		
Алкид	Спарта	Стадий	(О)
 135-я Олимпиада (240)		
Эратон	Этол ия	Стадий	(0)
Клеоксен	Александрия	Кулачный бой	(О)
Эванорид	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
 136-я Олимпиада (236)		
Рифокл	Сикион	Стадий	(О)
 137-я Олимпиада (232)		
Менесфей	Барке	Стадий	(О)
Горгос	Мессения	Пентатл	(Р)
Арат	Сикион	Гонки квадриг	(Р)
 138-я Олимпиада (228)		
Деметрий	Александрия	Стадий	(О)
Эмугий	Фелфуса / Аркадия	Стадий /эфебы	(Р)
Пантарк	Элида	Конные скачки	(Р)
 139-я Олимпиада (224)		
Иолид	Аргос	Стадий	(О)
 140-я Олимпиада (220)		
Зопир	Сиракузы	Стадий	(О)
Агесидам	Мессена	Панкратий	(Р)
(...)	Нибис/Египет	Неизвестный вид	
	состязаний	(Р)
" 141-я Олимпиада (216)		
Дорофей	Родос	Стадий	(О)
Пайаний	Элида	Борьба	(О)
Клиптомах(1)	Фивы	Панкратий	(О)
Фарсонид	Элида	Скачки на мулах	(Р)
 142-я Олимпиада (212)		
Кратес	Александрия	Стадий	(О)
Капр(1)	Элида	Борьба	(О)
Капр (2)	Элида	Панкратий	(О)
Клиптомах (2)	Фивы	Кулачный бой	(О)
Акесторид	Троя	Гонки колесниц	
	с мулами	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /155
jajBiBJBJBiBJBJBiBjajBiBJBiBjajBJBiBJBJBiBjaiBjaiBjajajBJBiBiBJBJBJBiBJBjaiBiBjaiBiB.
 143-я Олимпиада (208)		
Геракл ид	Самос	Стадий	(О)
(...)(1)	Аргос (?)	Диаулос (?)	(Р)
Даматрий	Тегея . а144-я Олимпиада (204)	Стадий/эфебы	(Р)
Гераклид	Саламин / Кипр	Стадий	(О)
(...) (2)	Аргос (?)	Диаулос (?)	(Р)
Дамократ	Тенедос	Борьба	(Р)
Содам	Ассос  145-я Олимпиада (200)	Стадий/эфебы	(Р)
Пиррий	Этолия	Стадий	(О)
(...)(3)	Аргос (?)	Диаулос (?)	(Р)
Даматрий	Тегея	Долихос	(Р)
Тимон	Элида	Пентатл	(Р)
Мосхос	Колофон	Кулачный бой / эфебы (О)	
Фидим	Александрия / Троада  146-я Олимпиада (196)	Панкратий/эфебы	(О)
Ми кон	Беотия	Стадий	(О)
( •) (4)	Аргос (?)  147-я Олимпиада (192)	Диаулос (?)	(Р)
Агемах	Кизик	Стадий	(О)
Клеоситострат	Родос " 148-я Олимпиада (188)	Борьба	(О)
Аркесилай	Мегалополь " 149-я Олимпиада (184)	Стадий	(О)
Гиппострат	Селевкия	Стадий	(О)
Эпиферсий (1)	Эритрея " 150-я Олимпиада (180)	Кулачный бой	(Р)
Онесикрит	Саламин	Стадий	(О)
Эпиферсий (2)	Эритрея  151-я Олимпиада (176)	Кулачный бой	(Р)
Фимил	Аспенд  152-я Олимпиада (172)	Стадий	(О)
Демокрит	Мегара	Стадий	(О)
Агесистрат	Линд	Борьба / эфебы	(Р)
Далл	Смирна	Панкратий/эфебы	(Р)
156 / Кумиры сталионов Эллалы
 153-я Олимпиада (168) Аристандр	Антисса / Лесбос	Стадий	(О)
 154-я Олимпиада (164) Леонид (1)	Родос	Стадий	(О)
Леонид (2)	Родос	Диаулос	(О)
Леонид (3)	Родос	Гоплитодром	(О)
Лисипп	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
 155-я Олимпиада (160) Леонид (4)	Родос	Стадий	(О)
Леонид (5)	Родос	Диаулос	(О)
Леонид (6)	Родос	Гоплитодром	(О)
Д(...)гон(1)	(...)	Кулачный бой	(Р)
 156-я Олимпиада (156) Леонид (7)	Родос	Стадий	(О)
Леонид (8)	Родос	Диаулос	(О)
Леонид (9)	Родос	Гоплитодром	(О)
Аристомен (1)	Родос	Борьба	(Р)
Аристомен (2)	Родос	Панкратий	(Р)
Аминт	Эфес	Панкратий/эфебы	(Р)
Д(...)гон(2)	(...)	Кулачный бой	(Р)
 157-я Олимпиада (152) Леонид (10)	Родос	Стадий	(О)
Леонид (И)	Родос	Диаулос	(О)
Леонид (12)	Родос	Гоплитодром	(О)
Аполлодор	Самос	Стадий/эфебы	(Р)
 158-я Олимпиада (148) Орфон	Сиракузы	Стадий	(О)
(...)	Элида	Борьба	(Р)
 159-я Олимпиада (144)		
Алким	Кизик	Стадий	(О)
Ксенофем	Милет	Кулачный бой	(Р)
 160-я Олимпиада (140) Диодор (Анодок / Анодор) Сикион (Кизик)	Стадий	(О)
 161-я Олимпиада (136) Антипатр	Эпир	Стадий	(О)
 162-я Олимпиада (132) Дамон	Дельфы	Стадий	(О)
Менодор	Афины	Борьба	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /157
 163-я Олимпиада (128)
Тимофей	Тралл	Стадий	(О)
 164-я Олимпиада (124) Биот	Сикион	Стадий	(О)
 165-я Олимпиада (120) Акусилай	Кирена	Стадий	(О)
Агесарх (Химострат) и Архестрат (Аместрат)	Трития	Кулачный бой	(Р)
 166-я Олимпиада (116)
Хрисогон(1)	Никея/Вифиния	Стадий	(О)
 167-я Олимпиада (112) Хрисогон (2)	Никея/Вифиния	Стадий	(О)
 168-я Олимпиада (108) Никомах	Филадельфия / Лидия	Стадий	(О)
 169-я Олимпиада (104)
Ни кодам	Спарта	Стадий	(О)
 170-я Олимпиада (100)			
Симмий	Селевкия /Тигр	Стадий	(О)
Никокл (1)	Акрион / Спарта	Диаулос	(Р)
Никокл (2)	Акрион / Спарта	Долихос	(Р)
Никокл (3)	Акрион / Спарта	Гоплитодром	(Р)
 171-я Олимпиада (96)			
Пармениск(1)	Керкира	Стадий	(О)
Никокл (4)	Акрион / Спарта	Стадий	(Р)
Никокл (5)	Акрион / Спарта	Диаулос	(Р)
Никокл (6)	Акрион / Спарта	Долихос	(Р)
Никокл (7)	Акрион / Спарта	Гоплитородром	(Р)
Антиген	Элида	Скачка на мулах	(Р)
Аристодам	Элида	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 172-я Олимпиада (92)			
Евдам	Кос	Стадий	(О)
Протофан (1)	Магнезия	Борьба	(О)
Протофан (2)	Магнезия	Панкратий	(О)
 173-я Олимпиада (88)			
Пармениск(2)	Керкира	Стадий	(О)
158 / Кумиры стадионов Эллады
jBJB/BJBiBJBJBiBJBJBjaEJBJBJBjaEiBJBJBiBiBJBiBJB/BJBJBiBJBEEJBJBjaiBJBiBjajBJBiB.
 174-я Олимпиада (84)			
Демострат	Лариса	Стадий	(О)
(Пракс)агор	Элида	Гонки квадриг	(Р)
(Т)елемах	Элида	Конные скачки	(Р)
Строгиан	Элида	Конные скачки	(Р)
Феодот	Элида	Гонки коллесниц с четырмя мулами	(Р)
 175-я Олимпиада (80)			
Эпинет	Аргос	Стадий	(О)
 176-я Олимпиада (76)			
Дион	Кипариссия / Спарта	Стадий	(О)
Ласфен	Элида	Конные скачки	(Р)
Филоник	Элида	Неизвестный вид состязаний	(Р)
(...)	Элида	Гонки квадриг	(Р)
 177-я Олимпиада (72)			
Гекатомн (Гекатомнай) (1)	Милет	Стадий	(О)
Гекатомн (2)	Милет	Диаулос	(О)
Гекатомн (3)	Милет	Гоплитодром	(О)
Гипсикл	Сикион	Долихос	(О)
Гай	Рим	Долихос	(О)
Аристонимид	Кос	Пентатл	(О)
Исидор	Александрия	Борьба	(О)
Атинай	Адрамитион	Кулачный бой	(О)
Сфодрий	Сикион	Панкратий	(О)
Соси ген	Асиан	Стадий/эфебы	(О)
Аполлофан	Кипариссия / Спарта	Борьба / эфебы	(О)
Сотерих	Элида	Кулачный бой / эфебы (О)	
Калас	Элида	Панкратий / эфебы	(О)
Аристолох	Элида	Гонки квадриг	(О)
Аегемон	Элида	Конные скачки келпи	(О)
Гелланик(1)	Элида	Гонки коллесниц с четырмя мулами	(О)
Гелланик (2)	Элида	Гонки коллесниц с четырьмя жеребятами (О)	
Клети й	Элида	Скачки на жеребятах	(О)
Калипп	Элида	Скачки на мулах	(О)
 178-я Олимпиада (68)			
Диокл	Гипайпа	Стадий	(О)
Стратон (Стратоник) (1)	Александрия	Борьба	(О)
Стратон (2)	Александрия	Панкратий	(О)
глава II. Олимпия и ее игры /159
 179-я Олимпиада (64)			
Андрейас	Спарта	Стадий	(О)
Стратон (3)	Александрия	Борьба	(О)
Стратон (4)	Александрия	Панкратий	(О)
 180-я Олимпиада (60) Андромах	Амбракия	Стадий	(О)
Менедем	Элида	Конные состязания (?) (Р)	
 181-я Олимпиада (56)			
Ламах	Тавромения	Стадий	(О)
Хароп	Элида	Конные состязания (?) (Р)	
 182-я Олимпиада (52) Анфестион	Аргос	Стадий	(О)
Марион (1)	Александрия	Борьба	(О)
Марион (2)	Александрия	Панкратий	(О)
Агелох	Элида	Конные состязания (?) (Р)	
 183-я Олимпиада (48) Феодор (1)	Мессена	Стадий	(О)
(...)	Элида	Гонки колесниц с мулами	(Р)
 184-я Олимпиада (44) Феодор (2)	Мессена	Стадий	(О)
 185-я Олимпиада (40) Аристон (1)	Фурий	Стадий	(О)
Фалиарх	Элида	Кулачный бой / эфебы (Р)	
 186-я Олимпиада (36) Скамандр	Александрия	Стадий	(О)
Ликомед	Элида	Конные скачки	(О)
 187-я Олимпиада (32) Аристон (2)	Фурий	Стадий	(О)
Фаларх	Элида	Кулачный бой	(Р)
 188-я Олимпиада (28) Сопатр	Аргос	Стадий	(О)
 189-я Олимпиада (24)			
Асклепиад	Сидон	Стадий	(О)
Филипп Гликон	Пергам	Панкратий	(Р)
Демосфен (1)	Милет	Конкурс трубачей	(Р)
160 / Кумиры стадионов Эллады jajBiBJBJBiBjajBiBJBjBJBJBJBJBiBiBJBJBJBiBiBJBJBiBiBJBiBJBjaiBJBJBJBjaJBjaiBiBjajBE
 190-я Олимпиада (20)			
Эфидий	Патры	Стадий	(О)
(...)	Милет	Диаулос	(Р)
Демосфен (2)	Милет	Конкурс трубачей	(Р)
 191-я Олимпиада (16)			
Диодот	Тина	Стадий	(О)
Демосфен (3)	Милет	Конкурс трубачей	(Р)
 192-я Олимпиада (12)			
Диофан	Эолия	Стадий	(О)
Поликтор	Элида	Борьба / эфебы	(О)
 193-я Олимпиада (8)			
Артемидор	Тиатерия	Стадий	(О)
Никофон	Милет	Кулачный бой	(Р)
 194-я Олимпиада (4)			
Демарат (1)	Эфес	Стадий	(О)
Поликсен	Закинф	Борьба / эфебы	(Р)
Тиберий	Рим	Гонки квадриг	(Р)
ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ НОВОЙ ЭРЫ
 195-я Олимпиада (1 год новой эры)
Демарат (2)	Эфес	Стадий	(О)
Дамайстид	Элида	Гонки колесениц	
		с двумя лошадями	(Р)
Архид	Элида	Скачки на мулах	(Р)
 196-я Олимпиада (5)			
Паммен	Магнезия	Стадий	(О)
Гней Марк(1)	Рим	Конные скачки (?)	(Р)
 197-я Олимпиада (9)			
Азиата к	Галикарнас	Стадий	(О)
Гней Марк (2)	Рим	Конные скачки (?)	(Р)
 198-я Олимпиада (13)			
Диофан	Пруза/Винифия	Стадий	(О)
Аристей (1)	Стратоникея	Борьба	(О)
Аристей (2)	Стратоникея	Панкратий	(О)
 199-я Олимпиада (17)			
Эсхин	Милет	Стадий	(О)
Тиберий	Рим	Гонки квадриг	(О)
глава II. Олимпия и ее игры / 161
 200-я Олимпиада (21)
Полемон	Петра	Стадий	(О)
 201-я Олимпиада (25) Дамас (Дамассий)	Кидония / Крит	Стадий	(О)
Демократ (1)	Магнезия	Кулачный бой	(Р)
Гермас(1)	Антиохия / Сирия	Панкратий	(Р)
 202-я Олимпиада (29) Гермоген	Пергам	Стадий	(О)
Демократ (2)	Магнезия	Кулачный бой	(Р)
Гермас (2)	Антиохия / Сирия	Панкратий	(Р)
 203-я Олимпиада (33)			
Аполлоний	Эпидавр	Стадий	(О)
Демократ (3)	Магнезия	Кулачный бой	(Р)
lepac	Лаоддикея / Фригия	Панкратий	(Р)
 204-я Олимпиада (37) Серапион	Александрия	Стадий	(О)
Никострат(1)	Эгий/Киликия	Борьба	(О)
Никострат(2)	Эгий/Киликия	Панкратий	(О)
Гермоген	Филадельфия / Лидия	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Аполлоний	(...)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 205-я Олимпиада (41) Эвбулид	Лаоддикея	Стадий	(О)
(...)	(...)	Диаулос и гоплитодром(Р)	
Аполоний(1)	(...)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 206-я Олимпиада (45) Валерий	Мителена	Стадий	(О)
Аполлоний (2)	(...)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 207-я Олимпиада (49) Афенодор (1)	Эгий/Ахайя	Стадий	(О)
Тиберий Клавдий Патробий (1)		Антиохия / Сирия	
		Борьба	(Р)
Мел ан ком	Кария	Кулачный бой	(Р)
Публий Корнелий Аристон Эфес		Панкратий / эфебы	(Р)
6—2233
162 / Кумиры стадионов Эллады
 208-я Олимпиада (53)
Афенодор(2)	Эгий/Ахайя	Стадий	(О)
Тиберий Клавдий Патробий (2)	Антиохия / Сирия Борьба (...)	Стратоникея / Кария (?) Панкратий Тиберий Клавдий Афродисий	Элида	Конные скачки КалиппПизан	Элида	Скачки на мулах			(Р) (Р) (Р) (Р)
 209-я Олимпиада (57) Калликл	Сидон Тиберий Клавдий Патробий (3) Публий Помпей Евтих (1) Филадельфия / Лидия		Стадий Антиохия/Сирия Борьба Неизвестный вид состязаний	(О) (Р) (Р)
" 210-я Олимпиада (61) Афенодор (3) Публий Помпей Евтих (2)  211-я Олимпиада (65)	Эгий/Ахайя Филадельфия / Лидия	Стадий Неизвестный вид состязаний	(О) (Р)
 211-я внеочередная Олимпиада (67) Трифон	Филадельфия/Лидия Ксенодам	Антикира Нерон	Рим		Стадий	(О) Панкратий	(О) Конкурс глашатаев, гонки колеснице парой лошадей, конные скачки, гонка колесниц с десятью лошадями	(Р)	
 212-я Олимпиада (69) Полит (3) Тиберий Клавдий Артимидорий Диоген (1)	Керам Тралл Эфес	Стадий, диаулос, долихос Панкратий Конкурс трубачей	(О) (Р) (О)
 213-я Олимпиада (73) Родон Диоген (2)	Кумы Эфес	Стадий Конкурс трубачей	(О) (Р)
 214-я Олимпиада (77) Стратон Диоген (3)	Александрия Эфес	Стадий Конкурс трубачей	(О) (Р)
глава 11. Олимпия и ее игры /163

 215-я Олимпиада (81)			
Гермоген (1)	Ксанф/Ликия	Стадий	(О)
Гермоген (2)	Ксанф/Ликия	Диаулос	(О)
Гермоген (3)	Ксанф/Ликия	Гоплитродром	(О)
Тиберий Клавдий Руф	Смирна	Панкратий	(Р)
(Прато)мелид	Спарта	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Диоген (4)	Эфес	Кон курс трубачей	(Р)
 216-я Олимпиада (85) Аполлофан	Таре	Стадий	(О)
Гермоген (4)	Ксанф /Ликия	Диаулос	(О)
Гермоген (5)	Ксанф/Ликия	Гоплитодром	(О)
Тит Флавий Метробий	Иасос	Долихос	(Р)
Тит Флавий Артемидор (1)	Адана	Панкратий	(Р)
Диоген (5)	Эфес	Конкурс трубачей	(Р)
 217-я Олимпиада (89) Гермоген (6)	Ксанф/Ликия	Стадий	(О)
Гермоген (7)	Ксанф/Ликия	Диаулос	(О)
Гермоген (8)	Ксанф/Ликия	Гоплитродром	(О)
Тит Флавий Артемидор (2)	Адана	Панкратий	(О)
Сарапион	Александрия	Кулачный бой / эфебы (О)	
Никанор	Эфес	Панкратий/эфебы	(О)
Панкл	Тенос (?)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 218-я Олимпиада (93) Аполлоний (Гелиодор)	Александрия	Стадий	(О)
Геракл ид	Александрия	Кулачный бой	(О)
Афинай	Афины	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 219-я Олимпиада (97) Стефан	Каппадокия	Стадий	(О)
Марк	Антиохия/Сирия	Борьба / эфебы	(Р)
 220-я Олимпиада (101)			
Ахилл	Александрия	Стадий	(О)
Тит Флавий Архи би й (1)	Александрия	Панкратий	(О)
 221-я Олимпиада (105)			
Феонас	Александрия	Стадий	(О)
Тит Флавий Архибий (2)	Александрия	Панкратий	(О)
 222-я Олимпиада (109)			
Калиост	Сидон	Стадий	(О)
164 / Кумиры стадионов Эллады
ПЭ 1ИПО ПО И НПЭПЭ НО ПД ПНПНПНIH ПН ПНПН ПН Н ПН ИIH ПН Н In) ПЭ Н ПЗ ПНИНН НПНга ПЭ ПН И ИIH ППН
 223-я Олимпиада (113)		Стадий Долихос	(О) (Р)
Эвстол (..)(!)	Сидон Родос		
 224-я Олимпиада (117)			
Исарион	Александрия	Стаций	(О)
(...) (2)	Родос	Долихос	(Р)
Публий Элий Аристомах	Магнезия	Панкратий/эфебы	(Р)
 225-я Олимпиада (121)			
Аристей	Милет	Стадий	(О)
 226-я Олимпиада (125)			
Дионисий (1)	Александрия	Стадий	(О)
Д(е)ид	(...)	Кулачный бой	(Р)
Мосх	Пергам	Неизвестный вид	
		состязаний	(Р)
 227-я Олимпиада (129)			
Дионисий (2)	Александрия	Стадий	(О)
Марк Ульпий Доместик	Эфес	Панкратий	(Р)
Луций Миниций Наталий	Рим	Гонки квадриг	(Р)
Дейфил	Эгий (Аиолид)	Неизвестный вид	
		состязаний	(Р)
 228-я Олимпиада (133)			
Лукас	Александрия	Стадий	(О)
ЭлийГраниан(1)	Сикион	Стадий / эфебы	(Р)
 229-я Олимпиада (137)			
Эпидавр	Александрия	Стадий	(О)
Элий Граниан (2)	Сикион	Диаулос	(Р)
Элий Граниан (3)	Сикион	Гоплитродром	(Р)
Элий Граниан (4)	Сикион	Пентатл	(Р)
(Герма)гор	Магнезия	Борьба	(Р)
Публий Элий Артемас	Лаодикея	Конкурс трубачей	(Р)
 230-я Олимпиада (141)			
Дидайм Клидей	Александрия	Стадий	(О)
Элий Граниан (4)	Сикион	Пентатл	(Р)
Марк Туллий (1)	Апамея / Вифиния	Кулачный бой	(Р)
" 231-я Олимпиада (145)			
Кранное (Кранай)	Сикион	Стадий	(О)
Марк Туллий (2)	Апамея / Вифиния	Кулачный бой	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /165
jBjEuajEuajBJBJBiBjaEiajBJHjaJBJBJBJBJBJBJHjaJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBjajBJBJBjajajBJB.
 232-я Олимпиада (149)
Аттик	Сарды Дионисий	Селевкия Сократ	(...)	Стадий Борьба Панкратий	(О) (Р) (Р)
 233-я Олимпиада (153)		
Деметрий (1)	Хиос	Стадий	(О)
Деметрий (2)	Хиос	Диаулос	(Р)
Марк Аврелий Деметрий	Александрия	Панкратий	(Р)
Касия (м)насифей	Элида	Гонки коллесниц	
	с мулами	(Р)
 234-я Олимпиада (157)		
Герае	Хиос	Стадий	(О)
 235-я Олимпиада (161)		
Мнесибул (1)	Элатея / Фокида	Стадий	(О)
Мнесибул (2)	Элатея / Фокида	Гоплитродром	(Р)
 236-я Олимпиада (165)		
Эфалей	Александрия	Стадий	(О)
(••••) (...)	Диаулос (?)	(Р)
Марк Аврелий Хрисипп	Смирна	Борьба	(Р)
Тит Элий Аврелий АполлонийТарс	Конкурс глашатаев	(Р)
 237-я Олимпиада (169)		
Евдаймон	Александрия	Стадий	(О)
(...)	Филадельфия/Лидия Конные скачки келпи (Р)
 238-я Олимпиада (173)		
Агафоп(1)	Эгина	Стадий	(О)
Фотий	Эфес	Кулачный бой	(Р)
МаркАврелийДемострат(1) Сарды	Панкратий	(Р)
 239-я Олимпиада (177)		
Агафоп (2)	Эгина	Стадий	(О)
Марк Аврелий Гермагор Магнезия	Борьба	(Р)
Марк Аврелий Демострат (2) Сарды	Панкратий	(Р)
Гай Юлий Бас	Милет	Конкурс глашатаев	(Р)
 240-я Олимпиада (181)		
Анобий	Александрия	Стадий	(О)
Марк Аврелий		
Асклеипиад(1)	Александрия	Панкратий	(О)
(К)табен (?) (1)	Эфес	Гоплитодром (?)	(Р)
166 / Кумиры сталионов Эллалы
iBJBjajBJBjajEJBiaiajBJBiBJBJBiBjajHjajHJBiELisjBJBjajajajajajajaiajajBjajBJBJBJEJBJB.
 241-я Олимпиада (185)		
Герои	Александрия	Стадий	(О)
(К)табен (?) (2)	Эфес	Гоплитодром (?)	(Р)
Тит Элий Аврелий Метродор Филадельфия/Лидия	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 242-я Олимпиада (189) Маги	Кирена	Стадий	(0)
Клавдий Аполлоний (3) Смирна	Борьба, кулачный бой,	
	панкратий (?)	(Р)
Тит Юлий Септимий Юлиан Смирна	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Марк Аврелий Филосебаст Эфес	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 243-я Олимпиада (193) Исидор (1)	Александрия	Стадий	(О)
Марк Аврелий Асклепиад (2) Александрия	Борьба	(Р)
Феопроп	Родос	Конные скачки	(Р)
 244-я Олимпиада (197) Исидор (2)	Александрия	Стадий	(О)
Аврелий Метродор	Кизик	Пентатл	(Р)
Марк Аврелий Асклепиад (3) Александрия	Борьба	(Р)
(....) (1)	Эфес(?)	Кулачный бой (?)	(Р)
 245-я Олимпиада (201) Александр	Александрия	Стадий	(О)
(...) (2)	Эфес (?)	Кулачный бой (?)	(Р)
Марк Аврелий Гиерокл	Ниса	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 246-я Олимпиада (205)		
Эпиник	Кизик	Стадий	(О)
Плутарх	(...)	Кулачный бой	(Р)
(...) (...)	Стадий/эфебы	(Р)
 247-я Олимпиада (209) Саторнил	Горгий	Стадий	(О)
Герен	Навкратис Гай Перелий Аврелий	Борьба	(Р)
Александр	Филадельфия / Лидия	Панкратий	(Р)
 248-я Олимпиада (213) Гелиодор (1)	Александрия	Стадий	(О)
(...)(1)	Вифиния	Долихос	(Р)
Аврелий Элике (1)	Фениция Луций Сицилий Фирм	Борьба	(Р)
Мандроген	Магнезия	Панкратий	(Р)
глава II. Олимпия и ее игры /167
jaaajaBJBJEUHjajBJBJBjajHJBiGuajBjEuajajBjGUBjajajHJBiajBjajaiBjaiBJBJEuaajBJBJB.
 249-я Олимпиада (217)		
Гелиодор (2)	Александрия	Стадий	(О)
(...) (2)	Вифиния	Долихос	(Р)
Аврелий Элике (2)	Фениция	Панкратий	(О)
Публий Элий Аврелий Серапион	Эфес	Конкурс трубачей	(Р)
 250-я Олимпиада (221) Публий Элий Алкандрид (1) Спарта	Стадий	(Р)
(...) (3)	Вифиния	Долихос	(Р)
Аврелий Фибаммон	Египет	Панкратий	(О)
 251-я Олимпиада (225) Нет записи в олимпийском списке. Публий Элий Алкандрид (2) Спарта	Стадий	(Р)
Публий Элий Граниан Фанний Артемидор	Милет	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 252-я Олимпиада (229) Нет записи в олимпийском списке. Деметрий (1)	Саламин	Стадий	(Р)
Деметрий (2)	Саламин	Пентатл	(Р)
Клавдий Руф (3)	(...)	Борьба, кулачный бой, панкратий (?)	(Р)
 253-я Олимпиада (233) Нет записи в олимпийском списке. Деметрий (3)	Саламин	Стадий	(Р)
Деметрий (4)	Саламин	Пентатл	(Р)
Клавдий Руф (6)	(...)	Борьба, кулачный бой, панкратий (?)	(Р)
 254-я Олимпиада (237) Нет записи в олимпийском списке. Деметрий (5)	Саламин	Стадий	(Р)
" 255-я Олимпиада (241) Матандр	Эфес	Стадий	(О)
Публий Асклепиад	Коринф	Пентатл	(Р)
ТитДомитий Прометей	Афины	Гонки квадриг	(Р)
Аврелий Германий	Антиноя / Египет	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 256-я Олимпиада (245) Нет записи в олимпийском списке. Валерий Эклект(1)	Синопа	Конкурс глашатаев	(Р)
Тиберий Клавдий Диодор Гермополь (?)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
168 / Кумиры сталионов Эллалы
 257-я Олимпиада (249) Нет записи в олимпийском списке. Марк Аврелий Пий	Дальдис	Неизвестный вид состязаний	(Р)
(...)	Афины	Неизвестный вид состязаний	(Р)
 258-я Олимпиада (253) Нет записи в олимпийском списке. Валерий Эклект (2)	Синопа	Конкурс глашатаев	(Р)
 259-я Олимпиада (257) Нет записи в олимпийском списке. Валерий Эклект (3)	Синопа	Конкурс глашатаев	(Р)
 260-я Олимпиада( 261) Нет записи в олимпийском списке. Валерий Эклект (4)	Синопа	Конкурс глашатаев	(Р)
" 261-я Олимпиада (265) Нет записи в олимпийском списке. Нет реставрированных данных.		
" 262-я Олимпиада (269) Дионисий	Александрия	Стадий	(О)
 263-я Олимпиада (273) Нет записи в олимпийском списке. Нет реставрированных данных.		
 264 -я Олимпиада (277) Нет записи в олимпийском списке. Аврелий Сарапаммон	Оксиринх (Дидим) (?)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
	265-я Олимпиада (281) — 286-я Олимпиада (365) Нет записи в олимпийском списке.
Н ет реставрирован н ых дан н ых.
	287-я Олимпиада (369)
Филомен (3)	Филадельфия / Лидия Борьба, кулачный бой,
панкратий (?)	(Р)
	288-я Олимпиада(373) -290-я Олимпиада(381)
Нет записи в олимпийском списке.
Нет реставрированных данных.
глава II. Олимпия и ее игры /169
	291-я Олимпиада(385)
Вараздат	Артаксата/Армения Кулачный бой (О)
	292-я Олимпиада(389)
Нет записи в олимпийском списке.
Нет реставрированных данных.
	293-я Олимпиада (393)
Нет записи в олимпийском списке.
Нет реставрированных данных.
СПИСОК олимпиоников, год победы которых сомнителен или точно не установлен
Агес	Хиос	Кулачный бой / эфебы	(Р)
Анухид	Элида	Борьба/эфебы (дважды)	(Р)
Аристид	Элида	Конные скачки	(Р)
Бримий	Элида	Кулачный бой	(Р)
Бугий	Милет	Кулачный бой / эфебы	(Р)
Евалкид	Элида	Кулачный бой / эфебы	(Р)
Еванф	Кизик	Кулачный бой	(Р)
Евридам	Кирена	Кулачный бой	(Р)
Горгос	Элида	Диаулос, пентатл, скачки с оружием	(Р)
Дионисид(ор)	Мил аса	Борьба / эфебы	(Р)
Клеарх	Элида	Пентатл	(Р)
Кленомах	Элида	Пентатл	(Р)
Крайний	Элида	Скачки с оружием	(Р)
Меналк	Элида	Пентатл	(Р)
Неолид	Элида	Стадий / эфебы, скачки с оружием	(Р)
Никосим	Родос	Борьба	(Р)
Рут	(...)	Неизвестный вид состязаний	(Р)
Феодор	Элида	Пентатл	(Р)
Ференик	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
Филлей	Элида	Борьба / эфебы	(Р)
Хайрей	Сикион	Кулачный бой / эфебы	(Р)
Харин	Элида	Диаулос, скачки с оружием	(Р)
Энет	Амиклы / Спарта	Пентатл	(Р)
Эсхин	Элида	Пентатл (дважды)	(Р)
(...)	Кротон	Неизвестный вид состязаний	(Р)
(...)	Родос	Борьба / эфебы	(Р)
(...)	Родос	Долихос	(Р)
170 / Кумиры сталионов Эллалы
список олимпиоников, полная достоверность имен которых не установлена
Аврелий Туллий	Оинанда	Панкратий (дважды)	(Р)
Амфилох	Антиохия	Долихос	(Р)
Анникер	Кирена	Гонки квадриг	(Р)
Анубион	Египет	Неизвестный вид состязаний (Р)	
(А)ристарх	(...)	Неизвестный вид состязаний (Р)	
Левкар	Акарнания Панкратий		(Р)
Лик	Мессена	Пентатл	(Р)
Марк Аврелий Абае	Адай	Долихос	(Р)
Марк Аврелий Папий	Мира	Кулачный бой	(Р)
Марк Аврелий Сильван	Гермополь	Конкурс трубачей	(Р)
Марк Юостиний Марцианий Руф Синопа		Кулачный бой	(Р)
Марк Попилий Сотий	Перге	Диаулос	(Р)
Марцианий	Фиатрея	Неизвестный вид состязаний (Р)	
Мнасиад	Аргос	Неизвестный вид состязаний (Р)	
Периандр	Коринф	Гонки квадриг	(Р)
Платон	Афины	Борьба	(Р)
Скопас	Краннон	Гонки квадриг (?)	(Р)
Тиммарх	(...)	Неизвестный вид состязаний (Р)	
Форист	Танагра	Конкурс глашатаев	(Р)
Фрасим	(...)	Неизвестный вид состязаний (Р)	
Эвдимон	Египет	Кулачный бой	(Р)
Эпигон	Тралл	Неизвестный вид состязания (Р)	
(...)	Спарта	Кулачный бой (?)	(Р)
(...)	Лариса	Конные состязания	(Р)
(...)	Египет	Неизвестный вид состязаний (Р)	
(...)	Вифиния	Неизвестный вид состязаний (Р)	
(...)	Милет	Борьба	(Р)
Герея юной Хлориды
На исходе лета олимпийского года в святилище Зевса Олимпийского, уже покинутого паломниками и атлетами, первозданная тишина воцарялась лишь на короткое время: Олимпия и ее жрецы начинали готовиться к другому олимпийскому празднику - Гере-ям. И на него уже прибывали участницы - девы из Элиды, соседних и дальних областей Эллады.
Возможно ль такое: женское состязание после Олимпиады, во время которой ни в Альтис, ни на стадион не допускались девы и жены, сестры и матери?
глава II. Олимпия и ее игры / 171
Оказывается, возможно. Да так оно и было. Древние греки любили парадоксы, дружили с диалектикой, но их божеством был практицизм. Коли Зевсу, властителю Олимпии, угодны игры безбородых и мужей, почему бы не сделать приятное Гере Олимпийской, устроив в честь его сестры и жены состязания девушек? Так, похоже, рассуждали мудрецы святилища. Они почитали верховных владык-олимпийцев, но не настолько, чтобы их оставлял здравый смысл. А он внушал: будущих атлетов могут рожать только здоровые и крепкие матери.
В одной драме, поставленной в Афинах, герой сообщал зрителям, что женился на девушке, родичи которой заботились о том, чтобы ее глаза не видели ничего лишнего, а ее уши не слышали ничего бесполезного. И единственное, что она умела - это ткать. На игры и развлечения в ее детстве не было времени. Однако это не так, уверяют современные археологи, которые нашли вещественные доказательства того, что юным эллинкам не были чужды игры и забавы. Найденные в разных местах, в том числе близ Афин, глиняные и терракотовые фигурки изображали девочек, игравших в мяч. Притом выглядевших и ловкими, и грациозными. Победу в тех играх отмечали тем, что проигравшая катала на своей спине выигравшую, после чего обе шли купаться.
О спартанском воспитании будущих жен и матерей высказывались многие из древних. И, как правило, с похвалой. Вслед за Плутархом писатель и софист Филострат с острова Лемнос, живший во втором-третьем веках в Афинах и Риме, напомнил о заслуге первого и полумифического законодателя Ликурга: «Ликург (...) дабы обеспечить Спарту закаленными для боя атлетами, приказал допускать девочек к занятиям и публичным состязаниям по бегу наверняка для того, чтобы у них были физически крепкие дети и чтобы при окрепшем теле рождалось потомство получше». Многие из авторов-предшественников Плутарха и Филострата уверяли, что юные спартанки не ведали боязливости показаться не слишком одетыми. И верно: их одежда была настолько легка и коротка, что Еврипид в трагедии «Андромаха» назвал юных подданных царя Спарты «показывающими бедро».
Иных стародавних заповедей придерживались в Афинах. В сочинении Платона «Горгий» наставник молодежи говорит, что для него важнее сделать будущих афинян красивыми, а уж затем - сильными. А в «Законах» тот же философ объявил, что не золото надлежит заве
172 / Кумиры стадионов Эллады
щать детям, а высокую совестливость. И для того же Платона превыше всего были две вещи: гимнастика - для тела, музыка - для души.
И разные, порой полярные, взгляды на воспитание проходили проверку в Олимпии. Истинно эллинский практицизм подвигнул проводить девичьи состязания, названные Гереями. Их покровительницей стала верховная богиня. Ибо именно первая дама Олимпа считалась покровительницей браков и рожениц. Ей приносили в жертву непременно корову-кормилицу, хотя любимцем Геры считался белый павлин, хвост которого она сама украсила глазами поверженного титана Аргуса. И в Олимпии ей оказывали особую почесть: каждые четыре года изваяние богини в ее храме покрывали новым пеплосом-накидкой.
Что касается истории Герей, то Павсаний, писатель-путешественник, излагает свою версию. И не одну. Когда-то давно, пишет автор «Описания Эллады», соседи Олимпии долго и настойчиво враждовали. Наконец, элейцы выступили с мирной и необычной инициативой: доверить погасить разногласия женщинам. Сказано - сделано: из всех враждующих элидских городов выбрали по одной - достойнейшей. И избранницы своих сограждан уладили споры. «Впоследствии, как заметил Павсаний, им же было поручено устройство состязаний и тканье одеяния (пеплоса) для Геры». Но тот же писатель излагает иной вариант происхождения Герей: «Начало этих состязаний девушек, как и состязаний мужчин, возводят также к древним временам, рассказывая, что ввела их Гипподамия, воздавая благодарность Гере за свой брак с Пелопом; она собрала для этого 16 женщин и с ними устроила первые Герей».
О самих соревнованиях известно немногое. И только со слов того же Павсания. Их устроительницами были 16 избранных женщин, которых он называет элланодиками. Прежде чем приступить к своим обязанностям, они совершали нехитрый обряд - очищались жертвоприношением поросенка у источника Пиэты. А после того вели участниц на олимпийский стадион.
Вотто немногое, что сообщает древний хронист:
«Эти игры состоят из состязания девушек в беге; эти девушки не все одинакового возраста, поэтому первыми бегут самые молодые, за ними те, которые несколько старше их возрастом, и, наконец, бегут самые старшие из девушек. Бегут они так: волосы у них распущены, хитон немного не доходит до колен, правое плечо открыто до
глава II. Олимпия и ее игры /173
груди. И для их состязания предоставляется Олимпийский стадион. Но для бега им уменьшают пространство стадиона приблизительно на одну шестую. Победительницам дают венки от маслины и часть коровы, приносимой в жертву. Им разрешено ставить свои статуи с надписанными на них своими именами».
Поблагодарим дотошливого в мелочах писателя. Но и посожалеем, что невозможно спросить у него кое о чем важном. Например, о порядковом номере той Олимпиады, после которой провели первые игры девушек. Или о месяце, когда устраивали эти праздники. Впрочем, другие авторы смогли восполнить упущенное Павсанием. Позволили, скажем, узнать, что состязания проводили вскоре после олимпийских в месяце парфении — девичьем месяце, что Гереи устраивались по образу и подобию праздников в Спарте - в честь богини-девы Артемиды, что, наконец, первая победительница Герей - юная Хлорида, дочь Амфиона, и она скорее всего тоже из Спарты.
Кстати, с Хлоридой или ей подобной героиней Герей можно познакомиться. Это в том случае, если удастся встретиться с бронзовой статуэткой «Спартанская девушка» безвестного мастера шестого века до новой эры. Но чтобы увидеть ее, надо отправиться в Лондон, где она выставлена в Британском музее.
Погасшая звезда
«Нет другой звезды благороднее
Солнца, звезды, дающей столько
Тепла и блеска в пустыне неба.
Так и мы прославляем те, что
Всех игр благородней — Олимпийские игры».
Так воспевал праздники в Олимпии Пиндар, почитаемый Александром Македонским. Через восемь с половиной веков после создания великим поэтом эллинов этого гимна Олимпийским играм их не стало. И четвертый век новой эры исполнил по ним заупокойную песнь.
Трагический финал античных Олимпиад совпал с сумерками империи римлян. И с зарей христианства. Если у колыбели игр стояли боги Олимпа, то у смертного одра — фанатики в муках рождав
174 / Кумиры стадионов Эллады
шейся религии, символом которой именно в том веке стал крест. Мечта древних выказывать свое совершенство и побеждать на атлетических состязаниях в Олимпии была убита на излете столетия, богатого зловещими событиями и персонажами.
Тот катастрофический век начался с невиданного прежде противоборства христианства и властителей Рима. В первый день марта 301 года император Диоклетиан обнародовал первый из своих эдиктов против христиан, с которыми он воевал повсеместно - в армии, в городах и даже в собственной семье. За первым эдиктом последовали еще три. Император запрещал молитвы, велел разрушить церкви, а все религиозные книги сжечь. Каждый приверженец новой религии - и в их числе жена и дочь Диоклетиана - должны были принести искупительные жертвы божественным императорам и языческим кумирам.
Один из тех, кого возмущал размах и зверство гонений на христиан, был молодой начальник военной гвардии императора по имени Георгий. Уроженец малоазиатской Каппадокии, он явился во дворец Диоклетиана в Никомедии и сказал ему, что намерен добровольно исповедовать себя христианином. Диоклетиан пытался уговорить юношу не делать этого, угрожал ему и передал, наконец, палачам. Те бичевали гвардейца, клали под каменный пресс, а затем колесовали. Обезглавленный, Георгий стал символом победы над силами зла для всего христианства - Победоносцем.
В том же году прошла первая Олимпиада четвертого века. Однако о ней, 270-й по счету, ровным счетом ничего не известно.
Незадолго до 273-й Олимпиады - в марте 313 года — в Медолане, как тогда называли североитальянский город Милан, встретились два императора-язычника. И властитель Запада Константин, сын служанки солдатской таверны в Британии, и его заклятый союзник Лициний, повелитель восточной половины империи, принялись улаживать дела отнюдь не мирские. Ими был обнародован так называемый «Миланский эдикт», согласно которому христианство объявлялось равноправным со всеми другими религиями. Объявив конец гонениям на христиан, римские императоры положили начало полной победе христианства над язычеством.
Один из авторов эдикта - Константин - через 11 лет взял власть над обеими империями. И в 325 году созвал в Никее первый вселенский собор. Он сам открыл съезд христианских епископов Запада и Востока, будучи язычником и главой христианской церкви
глава II. Олимпия и ее игры /175
одновременно. Собрание на малоазиатском берегу Мраморного моря провозгласило христианство официальной религией в обеих империях.
Незадолго до 279-й Олимпиады - в мае 337 года - смертельно больной Константин остановился во время похода против персов в Никомедии. Там и скончался. Как раз в канун смерти император Флавий Валерий Константин I Великий принял крещение от константинопольского епископа Евсевия. После похорон в его граде фанатиков обуял какой-то психоз — в столице принялись разбивать статуи языческих богов. Такая участь постигла многие произведения искусства, вывезенные из Эллады. И власти вынуждены были ввести должность центурионов по прекрасным предметам, по ночам охранявших статуи.
Через три месяца после 285-й Олимпиады повелителем всей Римской империи стал командующий галльскими и британскими легионами Флавий Клавдий Юлиан, племянник Константина. Об этом он узнал в Париже, который тогда именовался иначе—Лютеция Паризиорум - по названию кельтского племени паризиев. Прибыв с верными войсками в Рим, 29-летний полководец и давний поклонник афинских риторов и философов издал первый указ о полной свободе религий. Но при этом он препятствовал христианам учить людей грамматике и риторике, а язычникам помогал восстанавливать храмы и строить новые. При нем возобновились жертвоприношения реабилитированным богам и зазвучали оракулы. Сам же император верил в единое божество, воплощенное в Солнце - Гелио-се. Между тем верная ему армия сама вернула себе прежних богов. А он заменил на императорском штандарте девиз Константина («Сим победишь!») на другой («Непобедимому Солнцу!»). Старая римская аристократия и большинство образованного населения оставались целиком языческими. Юлиан следовал собственному вероучению, изложенному в книгах, написанных им по-гречески. За это «ново-язычество» ему впоследствии дали прозвище - Отступник.
Юлиан правил всего 15 месяцев, скончавшись от ран после одного из сражений с персами в верховьях реки Тигр. Его биограф Мар-целлин, сирийский грек, представляет полководца-философа и правителя-реформатора человеком крепкого сложения, «почему он и был силен и быстр в беге». И этот словесный портрет соответствует запечатленному образу императора в бюсте, который хранится в петербургском Эрмитаже.
176 / Кумиры стадионов Эллады
Начавшись с гонений на христиан, век закончился преследованиями язычников. И на излете столетия в центре событий оказалась сумеречная фигура уроженца одной из римских провинций в Северной Испании и сына военачальника, которого впоследствии назовут — император Флавий Феодосий I Великий.
После гибели властителя Востока Валента в битве с готами при Андрианаполе (378 год) император Запада Грациан объявил своим соправителем полководца Феодосия. 19января 379 года он получил власть в восточной части Римской империи, включая Дакию и Македонию. И тот дар был преподнесен ему к 32-летию.
Через несколько месяцев новый властитель Константинополя подписал эдикт «О католической вере». Этот особо важный указ 27 февраля 380 года запрещал ереси, которые были приравнены к государственному преступлению. Император повелел каждому веровать только так, как верует сам император. Однако эдикт не затронул культа римских властителей, возросший на почве язычества. Бывший язычник, ставший фанатиком символа веры, провозглашенного в Никее, возвысил католичество до государственной религии на созванном им в год 290-й Олимпиады в Константинополе втором вселенском соборе, состоявшемся в мае 381 года.
Он боролся с поклонниками богов-олимпийцев столь же решительно, каке внешними и внутренними врагами империи. Отразив несколько нашествий, Феодосий укрепил армию, уладил пограничные конфликты с соседями, разбил двух узурпаторов, которые зарились на западный трон, - и власть над всей империей перешла в его руки.
За год до последней Олимпиады Феодосий нанес решающий удар по язычеству, провозгласив официальный и повсеместный запрет язычества. Его edictum perpetum 392 года стал программой уничтожения прежней религии империи. Самодержец и августейший цезарь повелел следующее.
Воспретить во всей империи кровавые жертвоприношения и поклонения языческим богам.
Закрыть немедля идольские храмы и разрушить алтари ложных богов и их изображения.
Запретить атлетические состязания, игрища и праздники -всякий публичный показ культа плоти, прежде всего в Олимпии.
Отменить языческое летосчисление по олимпиадам и ввести отсчет времени по 15-летним налоговым периодам.
глава II. Олимпия и ее игры /177
Подвергать денежному штрафу отступников и ослушников, а при повторном преступлении - продавать в рабство или казнить.
После высочайшего приговора судьба отсчитала Олимпии и ее играм совсем малый срок. В 393 году состоялся последний из известных олимпийских праздников. По-видимому, на него прибыл легат Рима, зачитавший в святилище указ Феодосия и предупредивший устроителей и атлетов: впредь играм в Олимпии не бывать.
Годом позже последовало недвусмысленное распоряжение из Рима о запрете сборищ в Олимпии.
«Язычников там больше не осталось, Все крещены, кто от меча не пал...»
Так можно сказать об Олимпии словами безвестного создателя «Песни о Роланде».
Феодосий пережил Олимпийские игры всего на полтора года. Отметив свое 48-летие, он отправился из Рима в Галлию. По дороге в неспокойную римскую провинцию 17 января 395 года в Меди-олане его настигла смерть. Незадолго до того, в конце своего 16-летнего правления, он принял роковое решение разделить империю между своими сыновьями. И над ними, как и прочими последышами феодосийской династии, висело какое-то проклятие: все они сеяли вокруг себя гибель и смерть. Эхо этого проклятия доносилось и до Олимпии.
Брат Грациан, подаривший Феодосию восточную половину империи, 8 лет управлял ее западной частью, неукротимо борясь как с варварами на Рейне и Дунае, так и с домашними язычниками. Когда узурпатор Максим поднял в Британии против него мятеж, войска покинули его. Кем-то из приближенных император был тогда же убит.
Сын Аркадий после смерти Феодосия получил во владение Константинополь, став в 18 лет первым императором Восточной римской империи — самым, пожалуй, тихим и никчемным. До конца своих дней находился он в зависимости от придворных чиновников и советников, евнуха Евтропия и собственной жены Евдоксии.
Сын Гонорий, в 11-летнем возрасте наделенный Феодосием западной частью империи, правил под опекой полководца Стили-хона. Этому вандалу по рождению Феодосий отдал в жены свою племянницу и завещал опекунство над младшим сыном. Стили-хон женил Гонория сначала на старшей дочери, а потом — на младшей. Защищая рубежи империи, талантливый военачальник не смог уберечь себя от дворцовых интриг. Одна из них привела
178 / Кумиры стадионов Эллады
к обвинению в измене. По распоряжению зятя родственник-полководец был казнен.
Весть о смерти всемогущего полководца застала короля вестготов Алариха на Пелопоннесе. На берега Алфея он привел свое войско-народ из Иллирии, которую получил в управление от Феодосия. В окрестностях Олимпии воинственные северяне встретили сопротивление императорских легионеров. Окруженный ими, Ала-рих держал оборону. Святилище переходило из рук в руки. Его не щадили ни варвары императора Гонория, ни варвары короля Алариха. Скорее всего известие о смерти Стилихона заставило дружину готов повернуть вспять. Аларих ворвался в Италию. Император укрылся в укрепленной Равенне, а беззащитный Рим стал жертвой пришельцев - впервые за 800 лет после легендарного нашествия галлов, когда «гуси спасли Рим».
Дочь Галла Плацидия после смерти Феодосия была взята как трофей ворвавшимися в «вечный город» вестготами. Их король Аларих выдал ее замуж за своего родственника Атаульфа. После скоропостижной смерти Алариха он стал вождем дружины. Но его прикончили соплеменники. Власть перешла к Сингериху. Тот же приказал убить детей римлянки, а самое выгнал из царского дворца. Но сменивший его властитель Валлия выменял Галлу Плацидия у Рима на пшеницу.
Обретаясь средь знати остготов, брошенная дочь Феодосия вернулась к брату, правившему из Равенны Западной империей. Гонорий выдал ее замуж за своего полководца Констанция. У них родился сын. После внезапной смерти полководца император Гонорий отослал вдовствующую сестру в Константинополь к племяннику — Феодосию II. Когда Гонорий умер, византийский правитель отослал Галлу обратно в Равенну, где подрастал ее сын — будущий император. Семь лет она правила при малолетнем Валентиане III. За десять лет до кончины ей поставили в Равенне роскошный мавзолей, где и упокоилась дочь Феодосия I, пленница и наложница вестготских вождей, неоднократная вдова, регентша и правительница Западной Римской империи.
Внук Феодосия - Валентиан III - правил в Равенне, как сказано, под присмотром матери Галлы Плацидия, а по смерти оной - полководца Аэция, который отражал угрозы империи множество раз. В 451 году на Каталунских полях имперский главнокомандующий одержал победу над Аттилой и его гуннским войском. Спустя три
глава II. Олимпия и ее игры /179
года Аэций был убит во время аудиенции на Палатинском холме — лично Валентианом III. Тот посчитал, что его бывший регент и защитник слишком настойчиво добивался для своего сына обещанной руки императорской дочери.
Внук Феодосия - Феодосий II - родился и умер в Константинополе, где в семилетием возрасте занял трон. Он дольше всех в феодосийском роде правил Восточной Римской империей, будучи марионеткой в руках министров, сестры Пульхерии и жены Евдокии, уроженки Афин.
Как и дед, внук прослыл палачом Олимпии. Подтвердив анти-языческие эдикты Феодосия I, он начал тотальное истребление святилищ эллинов. Правление Феодосия II ознаменовалось сожжением Олимпии, которая была предана огню в 426 году. В карающем пламени погибли храм Зевса Олимпийского, многие другие святыни — три тысячи сброшенных ранее с пьедесталов статуй богов, героев, олимпиоников, несчетное количество жертвенных сосудов, мраморных плит с именами победителей игр. В олимпийском пожаре плавились даже монеты с профилем самого Феодосия II, отчеканенные двумя десятилетиями ранее.
Безумие смертных довершила возмущенная природа. После того, как уже пала Западная Римская империя, и в канун гибели Восточной Римской империи Пелопоннес вздрогнул от двух землетрясений. Одно случилось в 522 году, другое - в 551 году. Последняя катастрофа, разразившаяся в середине лета, превратила несколько северных городов полуострова в груды развалин. Олимпию - тоже. Оба удара довершили уничтожение святилища, из которого бежали жрецы и служители храмов. Опрокинулись колонны храма Зевса Олимпийского, развалившегося до основания. Пали прочие уцелевшие постройки и памятники. Их погребли под собой холмы, сдвинутые со своих мест подземными толчками. Альтис превратился в кладбище руин.
Последний же удар нанес Кладей. Стихия изменила русло горного ручья - и он повернул туда, где прежде находилось святилище. Напора яростных вод не выдержали дряхлые каменные насыпи и подпорные стены. Поток грязи хлынул в Альтис. За многие годы эти наносы пятиметровым слоем накрыли некогда цветущий уголок Эллады у подножья холма Крона. А катастрофические разливы Алфея превратили все в округе в пустынное пространство. Вернувшиеся в долину поселенцы-христиане стали называть ее словом
180 / Кумиры сталионов Эллалы
«Антилос», что значит «Гулкая», из-за многократного эха, которое металось меж холмами во время гроз.
Век за веком стихия наслаивала наносы над олимпийским некрополем античной цивилизации. Само слово «Олимпия» было погребено под толщей времен. О нем не слышали ни славянские завоеватели, приходившие на Пелопоннес, ни французские бароны-крестоносцы, ни венецианцы, ни турки. Все шли мимо погребенного священного града.
Если Олимпию уничтожила возмущенная стихия, то трагедию ее игр предопределили иные обстоятельства, хотя с точки зрения философской «все, что возникло, гибнет», как изрек Гай Крисп Салюстий, древнеримский историк. Но что же привело к гибели всеэллинские празднества атлетической красоты, силы и доблести? Закономерен ли закат олимпийской звезды?
Против Олимпии и ее игр восстали не столько фанатичные полухристиане и столь же страстно приверженные вере полуязычники гибельного четвертого века. Истоки трагедии следует искать в более ранние эпохи. Когда пала эллинская демократия и свобода. Когда Олимпия оказалась на окраине новых экономических и политических центров. Когда обнищавшая греческая провинция под названием Ахайя лишилась привлекательности, а стало быть, притока атлетов и паломников. Когда римляне-«освободители» предприняли несколько попыток перенести Олимпийские игры на италийскую землю. Когда гордые владыки мира перестали считать Олимпию атлетической столицей мира, презирая при этом греков. Когда христианская мораль, нетерпимая к культу красоты и мощи обнаженного тела, к физическому совершенству человека, к его стремлению побеждать в состязаниях, сокрушила олимпийские идеалы и обрекла их на гибель.
Много лет спустя — 12 марта 2000 года — папа римский Иоанн Павел II принес покаяние Богу в семи грехах, свершенных и отдельными священниками, и Римско-католической церковью за всю историю ее существования. Нетерпимость и насилие в отношении инакомыслящих, участие в религиозных войнах и крестовых походах, неуважение к иным культурам и религиям, о которых говорил в традиционной покаянной службе «Меа culpa» верховный понтифик, отчасти относится к прегрешениям против язычества, против древнегреческой цивилизации, против античных Олимпийских игр. «Мы просим прощения за акты насилия... за враждебное отноше
глава II. Олимпия и ее игры / 181
ние к людям других вероисповеданий...» — произнес, стоя на коленях в Ватиканском соборе св. Петра, 79-летний глава всех католиков. Это было беспрецедентное обращение к верующим - испросить божественного прощения за преследования католической церковью на протяжении двух тысяч лет ее истории.
Лишь полтора тысячелетия спустя после трагедии Олимпии и ее игр человечество в полной мере ощутило, какую понесло оно утрату. Ведь Олимпийские игры прошли такую историческую дистанцию, какую не смогли осилить иные цивилизации и государства. Сравните: эпоха древних Олимпиад (776 год до новой эры - 393 год новой эры) - без году 1170 лет, эпоха Западной Римской империи -506 лет, эпоха «Священной римской империи» - 844 года, эпоха Российской империи - 196 лет. Какому народу хватило дыхания пройти столь долгий путь, какой прошли Олимпийские игры в своем античном цикле?
Немало времени и энергии затратили последующие поколения, чтобы оценить подвиг греков. Возвращенные после 1500-летнего забвения, Олимпийские игры лишь напомнили миру о мечте древних эллинов - воспитывать гармоничных людей, показывающих свое совершенство на атлетических играх. Но эллинская мечта и в наши дни остается только мечтой. Это ли не современная олимпийская трагедия?
Пробуждение Олимпии
О поисках исчезнувшей с лица земли олимпийской цивилизации древних греков когда-нибудь будет написан приключенческий роман. Или исторический детектив. Или что-нибудь в этом роде для телевизионного сериала. И в нем будут действовать колоритные фигуры: любители старины, авантюристы-кладоискатели, всемирно известные ученые и вовсе безвестные археологи-труженики. Ведь это им Олимпия приоткрыла свои тайны.
А они - тайны, казалось, навсегда погребены в толще времен. Но нет! Об Олимпии, оказывается, помнили в Византии, в средние века и эпоху Ренессанса, хотя никто не знал, где она находилась. Даже считалось, что святилище Зевса Олимпийского и место главных эллинских игр - это где-то у подножья Олимпа. Охотники за олим
182 / Кумиры стадионов Эллады
пийскими святынями и сокровищами искали их повсюду. Но кто и когда прервал покой лежавшей в молчании Олимпии?
Вот как выглядит хронологическая канва поисков, обретения и пробуждения Олимпии - замечательная страница олимпийской истории.
1516 год.
На французский язык переведены и напечатаны в Париже «Оды» Пиндара и труды Павсания - певцов Олимпии, ее игр и их победителей. Позже Мишель де Монтень, французский философ и писатель, в своих «Опытах» отнес Олимпийские игры к числу значительных и знаменитых ассамблей древности.
14 июня 1723 года.
Французский монах бенедиктинского ордена Бернарде Монфо-кон отправил письменное поздравление кардиналу Квирини, назначенному епископом острова Корфу, называвшегося древними греками Керкира. Прочитавший «Описание Эллады» Павсания и сам написавший труд об античных чудесах света, он высказал надежду на будущие открытия, которые кардинал может сделать на эллинском острове. И написал нечто пророческое: «Но все это ничтожно сравнительно с тем, что можно найти на берегах Морей... Это - древняя Эллада, где праздновались Олимпийские игры, где воздвигалось множество памятников в честь победителей, статуй, барельефов, надписей. Земля должна быть начинена ими, но что совсем необычайно, так это то, что, как мне думается, никто еще не делал изысканий в этом месте».
По-видимому, монаху-эрудиту попалась на глаза венецианская карта 1515 года, подтверждавшая рассказы о пелопоннесской долине Гулкая и ее сокровищах. И он просил нового епископа Корфу заинтересоваться пелопоннесской тайной. Однако тот отмолчался. Ревностный католик не счел возможным, скорее всего, прикасаться к святыням язычников.
1732 год.
В голландском городе Гронинген опубликована первая в истории книга об античных Олимпийских играх. Ее автор - Теодорус Антонидес, профессор теологии местного университета.
Июль 1763 года.
В Риме закончил свою книгу «История искусства древности» Иоганн Иоахим Винкельман, 45-летний сын мастера цеха башмачников из прусского городка неподалеку от Берлина и будущий вы
глава II. Олимпия и ее игры /183
дающийся искусствовед, который писал о себе: «Любовь к искусству с юных лет была моей величайшей целью».
Годом позже книга, напечатанная в Дрездене, увидела свет, а затем стала известной во всех германских государствах и княжествах. Ее автор с уверенностью предполагал предстоящие находки в Олимпии и даже местонахождение древнейшего стадиона. И он написал: «Не места, посещаемые многими, а Олимпию, куда не проникал ни один ученый, ни один искусствовед, вижу я бесценным кладом».
Книга Винкельмана имела немалый успех. Продажа ее позволила собрать средства для его поездки в Олимпию. И денег, похоже, хватило даже на взятку турецким властям, от которых он добивался разрешения вести там раскопки. Однако ему не суждено было стать первым ученым, которому удалось пробудить Олимпию от векового сна.
1764 год.
Путешествовавший по Греции Ричард Чандлер, 26-летний археолог из Оксфорда, добрался до берегов Алфея. Вблизи холма Крона на левом берегу протекавшего рядом ручья он увидел останки огромного храма и обломки дорических колонн. Туда его привел рассказ турецкого аги, в котором тот упомянул селение Мирака: «Рядом с этим селением есть много храмов, а в окрестностях можно найти и скульптуры, изображающие борцов». И еще он узнал, что жители близлежащих поселений брали древние обломки для разных построек.
Чандлеру посчастливилось напасть на верный след. Однако он, первым обнаружив останки храма Зевса Олимпийского, ограничился лишь тем, что по возвращении домой написал книгу «Путешествие по Греции», которую издал в 1766 году в Оксфорде.
8 июня 1768 года.
В гостиничном номере Триеста скончался от нескольких ножевых ран Иоганн Иоахим Винкельман.
Месяцем ранее он отбыл из Вены, где в честь ученого устраивали приемы и праздники. И даже отчеканили памятную монету. Но им внезапно овладело беспричинное беспокойство — и он, покинув австрийскую столицу, отправился в Италию, чтобы оттуда переправиться в Грецию, где его ждала Олимпия. По дороге ему пришлось задержаться в Триесте, откуда на корабле хотел попасть в Венецию. Остановившись на ночлег в одной из таверн, Винкель-
184 / Кумиры стадионов Эллады
jaaaaaajBjaaaaBJBjajBjaaaaaaBj^HJBjaaaaaaBjaj^aBjajQiBjajBJB.
ман за ужином простодушно поведал соседу по столу, куда и зачем путешествует, не подозревая, что исповедовался перед только что выпущенным из тюрьмы негодяем. И тот, помышляя о кошельке встречного, ночью совершил убийство. На следующий день тело Винкельмана погребли на кладбище триестского собора. Могила его не сохранилась.
По остроумному замечанию одного из его современников, ученый был готов стать мусульманином, чтобы получить возможность исследовать Олимпию. И именно он начал поистине крестовый поход, стараясь заинтересовать владык римской церкви идеей раскопок Олимпии.
1787 год.
На олимпийское кладбище у подножия холма Крона прибыл еще один визитер — французский консул в Афинах. Себастьян Фавель определил место расположения храма Зевса. И он обнаружил стелу, посвященную героям Марафонской битвы и поставленную в Альтисе гражданами Аттики.
1813 год.
В долину Алфея проник Спенсер Стенхоп, английский лорд и любитель старины. Он сделал топографические зарисовки долины, а также олимпийского стадиона. Только через 11 лет при поддержке французской Академии он издал книгу со своими рисунками, сослужившую добрую службу археологам, которые вскоре пришли в Олимпию.
25 марта 1821 года.
В Греции вспыхнуло народное восстание против османского ига. Борьба греков за свободу и независимость вызвала прилив симпатий к ним во всем мире. Особенно в Европе. Выразителем настроений и даже символом этих настроений стал британский лорд Байрон.
«О Греция!Восстань же на борьбу!
Раб должен сам добыть себе свободу!»
Он пробудил у читающей Европы интерес не только к греческой свободе, но и к греческой истории.
22 января 1822 года.
Национальное собрание греков провозгласило независимость от турок. Летом того же года восставшие разгромили 30-тысячную турецкую армию, которая вторглась на Пелопоннес. Международными гарантами автономии Греции выступили Англия, Франция и Россия.
глава II. Олимпия и ее игры /185
8 октября 1827 года.
При Наварине уничтожен флот Османской империи. По Анд-рианопольскому мирному договору (1829 год), который подвел черту под войной между Россией и Турцией, Греция обрела независимость, признанную в Стамбуле в том же году
Греческая победа заставила просвещенную Европу вновь заговорить о духе и славной истории Эллады - родины мифов, Гомера и демократии. И лишь изредка вспоминали об Олимпии. И не столько как о столице античных состязаний, сколько о потаенной сокровищнице искусства. Ведь Европа черпала свои сведения об Элладе из путеводителя английского лорда Стенхопа.
9 мая 1829 года.
Наконец-то первая лопата археолога вошла в землю над захороненной Олимпией. Честь первых истинно научных и масштабных раскопок принадлежала, впрочем, не столько ученым, сколько солдатам французского отряда под командованием генерала Мезона.
Его подчиненные высадились на Пелопоннесе после Наварин-ского сражения. Как ранее при экспедиции Наполеона Бонапарта в Египет, так и теперь вслед за войсками шел арьергард ученых. Отряд археологов и художников возглавляли архитектор Авель Блуэ и скульптор Поль Дюбуа. В их задании числился и самый большой храм в Олимпии.
Как раз в Альтисе и был сделан первый раскоп подчиненными генерала Мезона. У западной стороны храма Зевса нашли метопы, посвященные двенадцати подвигам Геракла, а у восточного фасада -фрагменты рельефных изображений коней - часть повествования в мраморе о поединке на колесницах между Эномаем и Пелопом.
По древней традиции мародеров олимпийский мрамор солдаты начали грузить на большие лодки, которые поплыли вниз по Алфею — к морю. Доставленный из Олимпии груз переправляли на французские корабли, что стояли вблизи побережья, чтобы отправиться, снявшись с якорей, в Марсель. Однако контрабандный вывоз «освободителями» предметов античности вызвал сильное недовольство греческих патриотов. Случилось даже убийство французского солдата, выполнявшего приказ главных грабителей. Работы по вывозу находок пришлось приостановить. Но, похоже, большие деньги все-таки успокоили местные власти, а те в свою очередь нашли управу на возмущенных патриотов. Раскопки и вывоз мраморов продолжили.
186 / Кумиры стадионов Эллады
Когда греческое правительство спохватилось, сокровища уже разгружали в марсельском порту. Оттуда их благополучно доставили в Париж. А некоторое время спустя посетители Лувра смогли оценить и олимпийские находки, и масштабы грабежа Олимпии. Грекам же ничего не оставалось, как наложить запрет на всякие археологические поиски. И этот мораторий действовал четыре десятилетия.
Между тем весть о французской краже облетела Европу, сильно возбудив археологов, историков, искусствоведов. Ученые принялись собирать крохи сведений об Олимпии и ее играх.
1830 год.
В год обретения Элладой долгожданной и реальной независимости грекофильство европейцев и американцев обернулось неожиданным образом - копированием игр древних эллинов. Прежде всего Олимпиад. И началось это повсеместное движение в польском городе Познань, где в местном цирке профессиональные атлеты устроили представление, названное в афишах «Олимпийскими состязаниями».
Два года спустя католическое архиепископство французского Гренобля организовало в местечке Рондо первую «Прогулочную Олимпиаду» - в честь Аполлона и Афины, хотя дело происходило зимой. Свою «Олимпиаду» устроили скандинавы. Ее инициатором выступил Густав Йохан Шартау, профессор академии короля Карла в Линде и ученик основателя шведской гимнастики Линга. В местечке Рамлеза состоялись состязания по борьбе, толканию ядра, скачкам с препятствиями на лошадях, бегу на скорость и дальность, лазанию по канату. Вторая такая «Олимпиада», названная «Скандинавскими олимпийскими играми», прошла через два года. Ее устроителем выступила созданная в Гель-сингборге «Олимпийская ассоциация», занимавшаяся помощью почтовым служащим этого города. И программа вторых игр была изменена существенно. Главным образом за счет включения состязаний гимнастов, культурных мероприятий, как, скажем, чтение поэтических сказаний о великих викингах. Сам же основатель «Олимпиад» профессор Шартау прочитал лекцию об Олимпийский играх древних греков. За океаном - в канадском Монреале — появился клуб «Олимпийские игры Монреаля». И его патронировал генерал-губернатор британской колонии. В середине 19 века в Нью-Йорке устроили свои «Олимпийские игры». По крайней мере так были анонсированы скачки с препятствия
глава II. Олимпия и ее игры /187
ми на ипподроме Франкони, где 10 000 зрителей увидели заурядные ипподромные бега.
Все эти и другие «Олимпиады» впоследствии историки назвали «псевдоолимпийскими», что ничуть не умаляет их пафоса и значения, хотя и существенно отличает от истинно олимпийских празднеств древних. Олимпия и античные Олимпиады по-прежнему оставались у многих на слуху. Однако цитадель древних атлетов спала еще беспробудным сном.
5 мая 1838 года.
В Олимпию прибыл 24-летний немецкий археолог Эрнст Кур-циус, мечтавший найти «свою Трою» и сыгравший выдающуюся роль в пробуждении Олимпии и ее возрождении.
Его поездка в Грецию пришлась на то время, когда Европу уже будоражила афера французов с похищением античных ценностей Олимпии. Тогда же европейские светила археологии и истории, искусствоведения и философии принялись собирать те крохи сведений об Элладе, какие только можно было найти. В том числе о сокровищах и играх Олимпии. И тогда-то пришло время немецкого историка, грекофила и знатока эллинской классики Эрнста Курциуса, который родился 2 сентября 1814 года в Любеке.
В годы учебы в Бонне и Геттингене он готовил себя к главному подвигу - раскопкам в Олимпии. В 23 года Курциус попал в Афины -в качестве домашнего учителя. Вскоре поехал на Пелопоннес. Олимпию увидел впервые на пятый день мая 1838 года.
Через два года с тремя друзьями Курциус снова приехал на Пелопоннес. Собрав богатый материал, он написал книгу «Пелопоннес, историко-географическое описание полуострова», которую издал в 1852 году.
10 января 1852 года.
Став профессором Геттингенского университета, Курциус прочитал в музыкальной академии Берлина лекцию, которая сразу сделалась знаменитой. Он озаглавил ее кратко: «Олимпия». И закончил выступление словами, которые цитируют до сих пор.
«То, что лежит там в темной глубине, - жизнь из нашей жизни. И даже если у Бога есть другие распространенные на земле заповеди, провозглашающие намного более величественный мир, чем олимпийское перемирие, то и тогда Олимпия все же остается для нас священной землей. И нам необходимо перенести в наш мир, блистающий более чистыми огнями, возвышенность культуры древних, са
188 / Кумиры сталионов Эллалы
моотверженный патриотизм, готовность к жертвам во имя искусства и радость состязаний, превосходящую любые жизненные силы».
После лекции кайзер Германии Фридрих-Вильгельм IV расчувствовался настолько, что высказался примерно так: «Этот человек так убедительно говорил, что мне захотелось немедленно встать у дверей уважаемого собрания с кружкой для добровольных пожертвований в руках, дабы обеспечить финансовую поддержку грядущих раскопок в Олимпии».
Помимо романтического пафоса, Курциус обладал недюжинным талантом убеждать. Идею раскопок, вынашиваемую со студенческих лет, он пронес через салоны богачей и министерские кабинеты. В конце концов он добился своего. Путь в Олимпию ему открыло соглашение, подписанное между правительством Германии и Греции.
Курциус знал, что ему искать в Олимпии. Там он побывал уже дважды - в 1838 и 1840 годах. С командой молодых помощников он мечтал удивить мир драгоценными находками в прославленном святилище Эллады. Однако мир удивил его соотечественник - археолог-авантюрист Генрих Шлиман.
1859 год.
Наконец самосознание греков достигло понимания того, что им необходимо возродить панэллинские игры. И прежде всего олимпийские празднества.
Еще четверть века назад, когда триумвират великих держав возвел на греческий трон Оттона, выходца из Датского королевского дома, тот провозгласил в Афинах триаду приоритетов новой Греции: сельское хозяйство, индустрия и спорт. И только в 1859 году удалось провести в Афинах национальную Олимпиаду. Ее вдохновителем и организатором был 59-летний майор греческой армии Евангелос Заппас, участник освободительной войны. В этих соревнованиях, устроенных по подобию древних панэллинских, участвовали лишь греки. Последующие игры прошли безучастия Заппаса - в 1870, 1875, 1889, 1891 и 1893 годах. Проведенные в 90-х годах игры именовались панэллинскими, то есть для всех греков, где бы они ни жили. Впрочем, они не имели слишком большого спортивного значения. Ното, что игры укрепили олимпийскую идею, которую уже вынашивал французский гуманист Пьер де Кубертен, это бесспорно. К тому же панэллинские празднества пробудили еще больший интерес к прошлому
глава II. Олимпия и ее игры /189
Эллады и Олимпии благодаря освещению соревнований в мировой прессе.
14 июня 1873 года.
Генрих Шлиман - немец по рождению, русский удачливый делец с американским паспортом - достиг триумфа после своих фанатичных усилий по розыску античных сокровищ. На холме Гиссар-лык, где, как он предполагал, стояла гомеровская Троя, он нашел бесценнейший клад - груды монет, кубки, цепи и другие украшения, статуэтки. Все из золота.
«Золото царя Приама» — оно же «Золото Трои» или «Золото Шлимана» — было вывезено контрабандой из Турции в Афины, откуда столь же тайно переправлено в Берлин. И вскоре весть о подвиге археолога-любителя потрясла Европу. Ученый мир замер в ожидании подобных сенсаций из Олимпии.
25 апреля 1874 года.
В Берлине подписано соглашение между правительствами Германии и Греции о раскопках древней Олимпии. Суть его заключалась в постулате: найденное немецкими археологами остается в стране, а германским исследователям позволено лишь снять копии с находок и комментировать найденное.
Имперская Германия, которая хотела отличиться не только на полях сражений, но и на мирном археологическом фронте, получила доступ в Олимпию, приняв все расходы на свой счет. Немецкий рейхстаг разрешил первый кредит балканскому партнеру. Правительство в Берлине хорошо заплатило грекам за возможность покопаться в олимпийской земле, выделив 57 000 талеров в качестве аванса.
Тем не менее против договора выступили афинские археологи. Они не забыли об аферах французов в той же Олимпии, «проделках» английского лорда Эльджина, раздевшего Парфенон в Афинах и контрабандный маневр Шлимана под Троей. Такие вещи народ не забывает.
И все-таки путь в Олимпию для Курциуса был открыт.
4 октября 1878 года.
Вдень собственного 61-л етия Эрнст Курциус получил в Берлине сообщение из Олимпии - от первой немецкой экспедиции, прибывшей туда. В телеграмме шефа раскопок 28-летнего Густава Хир-шфельда было сказано: «Мой многоуважаемый профессор, в понедельник, 4 октября, в 7.30 утра мы сделали лопатами первое вскрытие олимпийской земли...»
190 / Кумиры стадионов Эллады
Первое вскрытие - это в 125 метрах южнее храма Зевса. Директорат раскопок в Берлине принял известие с большим удовлетворением.
С энтузиазмом директорат воспринимал в последующие дни известия, порой сенсационные, о находках - статуи «Ники» Пеония, «Гермеса» Праксителя, торса Аполлона с западного фронтона храма Зевса, большой головы Геры из храма этой богини.
20 декабря Хиршфельд записал в своем полевом дневнике: «Удивительный день, который подает великие надежды». Это о первой большой удаче на 77-й день раскопок - об извлеченных в 29 метрах от юго-восточной части храма Зевса двух треугольных мраморных блоках, из которых один имел надпись со словом «Ника». На следующий день в нескольких шагах от того камня была найдена и знаменитая статуя богини Победы.
А менее чем через два года - 8 мая 1877 года - из олимпийских недр было извлечено второе чудо Альтиса — статуя «Гермес» Праксителя. Именно там, где его видел автор «Описания Эллады» Павсаний. Изваяние лежало лицом вниз.
21 марта 1881 года.
Экспедиция Курциуса закончила работы под солнцем Олимпии. Итоги — ошеломляющие. За неполные шесть лет его молодая команда исследователей и три сотни наемных рабочих расчистили территорию центра Альтиса, вывозя песок и ил на лошадях за пределы Олимпии. Из-под 5-7-метровых наносов Алфея и Кладея извлечены бесценные руины античности. В том числе храм Геры. Истинной сенсацией стала находка «Ники» Пеония и «Гермеса» Праксителя. Немецкие археологи предъявили миру свои трофеи: 40 памятников, 130 статуй, 1000 терракотовых статуэток, 1300 золотых украшений, 6000 монет, 400 надписей на камне, около 15 000 бронзовых изделий...
Для описания работ и находок понадобилось 6 томов текста, 4 тома таблиц, множество схем и карт. Такую гигантскую работу, ювелирную по качеству и исполнению, могли осилить только немцы. И в Олимпии они не стяжали ничего, кроме лавров открывателей. Экспедиция покинула Альтис, оставив грекам полное представление о том, как выглядело святилище со стадионом и ипподромом в древности.
И ни одна из находок не покинула Грецию. Найденные сокровища стали первыми экспонатами археологических музеев Афин и Олимпии.
глава II. Олимпия и ее игры / 191
Об увиденном и найденном в Олимпии Курциус поведал в корреспонденциях для европейских газет. Позже вместе с коллегами издал многотомный труд, последний том которого увидел свет в 1887 году под названием «Олимпия. Результаты раскопок, проведенных немецким рейхом». А еще позднее ученики, друзья и почитатели знаменитого эллиниста в награду за его научный подвиг вручили Курциусу оливковую ветвь.
Лето 1882 год.
Барон Пьер де Кубертен, 19-летний выпускник школы в Сен-Сире, будущий историк и литератор, педагог и социолог, совершил поездку в Олимпию. Судя по всему, именно тогда родилась у него «олимпийская утопия» - возродить Олимпийские игры. На склоне лет он напишет в своих «Олимпийских мемуарах»:
«Ничто в древней истории так не действовало на мое воображение, как Олимпия. Этот сказочный город ... со своими колоннадами и портиками постоянно был в моем юношеском воображении. Еще задолго до того, как из этих руин Олимпии возникла идея возрождения Олимпийских игр, я пытался мысленно восстановить ее, вдохнуть жизнь в ее очертания. Германия извлекла то, что осталось от Олимпии. Почему бы Франции не восстановить ее былое величие? От этого проекта до менее блестящего, но более практичного и плодотворного - возрождения самих Олимпийских игр - было уже недалеко».
По завещанию барона, сердце Кубертена захоронено 26 марта 1938 года в Олимпии - на склоне холма Крона и вблизи древнейшего из стадионов мира. Над прахом Олимпийца поставлена беломраморная стела с рельефным профилем Зевса Олимпийского.
18 мая 1887 года.
В присутствии королевской семьи в Олимпии открыт археологический музей. В нем разместили все те сокровища, которые нашли немецкие археологи. Там же поставили памятный бюст Эрнсту Курциусу, энтузиасту первых широкомасштабных раскопок в древнем святилище.
Греческое правительство гарантировало, согласно заключенному с Германией договору, сохранность олимпийских находок. Здание для музея возведено на средства греческого банкира Андреаса Сингроса. Этот меценат пожелал, чтобы его соотечественники увидели возвращенную щедрость Олимпии. К новому хранилищу древностей от местечка Олимпия, где проживало несколько семей
192 / Кумиры стадионов Эллады
мелких крестьян, провели железную дорогу. И в том же местечке 15 сентября 1899 года по королевскому указу открыли почтовое отделение, ставшее впоследствии знаменитым у всех филателистов мира.
16 июня 1894 года.
В тот субботний вечер в парижской Сорбонне открылся «Международный атлетический конгресс», вошедший в историю как первый Олимпийский конгресс. В актовом зале знаменитого университета присутствовали представители спортивных объединений Франции, Греции, Великобритании, Австралии, Бельгии, Испании, США, Голландии, Венгрии, Италии, России, Швеции и Богемии. По словам инициатора и организатора конгресса барона Кубертена, открытие прошло «при почти двухтысячной аудитории и завершилось исполнением гимна Аполлону».
23 июня 1894 года.
В университетском лекционном зале «А» парижской Сорбонны, где завершался первый Олимпийский конгресс и где первым главой Международного олимпийского комитета был избран представитель Греческого гимнастического союза, поэт и историк Димитриос Викелас, на заключительном заседании выступил барон Кубертен, избранный генеральным секретарем МОК. Он выдвинул принципы организации современных Олимпиад. Решение о восстановлении атлетических игр по образу и подобию тех, что проходили в древней Олимпии, было принято конгрессменами единогласно. Среди участников конгресса и членов-учредителей МОК был Алексей Бутовский, 60-летний генерал-лейтенант русской армии и именитый педагог.
6 апреля 1896 года.
После перерыва, длившегося 1503 года, на земле Эллады возобновлены Олимпийские игры. Современное атлетическое празднество в греческой столице собрало, согласно новейшим и уточненным данным, 245 спортсменов (в их числе 164 греческих атлета) из 14 стран.
Церемония открытия на беломраморном Панафинейском стадионе началась в 3 часа 15 минут пополудни по местному времени. После исполнения национального гимна король Греции Георг I объявил о начале первых Игр современного цикла. Хор исполнил Олимпийский гимн, созданный к празднику композитором Спиросом Самаросом и поэтом Костисом Паламосом. Вскоре выстрел стартера Арванитиса, который отправил к победе первых участии-
глава II. Олимпия и ее игры /193
ков состязаний — бегунов на 100 метров, возвестил о начале возрожденной Олимпиады.
Итак, Афины приняли историческую эстафету Олимпии, пример которой стал образцом для подражания Игр современности. Сохранив дух и традиции древних, греки открыли эпоху новых — всемирных! — состязаний, которые остаются самым значительным спортивным явлением и в 21 веке.
20 июля 1936 года.
Возвращенная людям древняя Олимпия впервые в истории дала свой огонь современным Олимпийским играм. На алтаре храма Геры в Альтисе от лучей солнца родилось в античной чаше пламя, частичка которого отправлена эстафетой факелоносцев в столицу Олимпиады-36 — Берлин.
Роль античной жрицы, вызвавшей к жизни традицию эллинов возжигать жертвенный огонь, исполнила 12-летняя Алека Каце-лис. Имя первого носителя олимпийского факела, пробежавшего километр по территории древнего святилища у подножья холма Крона, — Константинос Кондилис, который был юным легкоатлетом из Афин. Последним из 3330 факелоносцев на эстафетном маршруте протяженностью 3187 километров по семи странам стал немецкий легкоатлет Фриц Шильген. Своим факелом 1 августа он вызвал пламя над олимпийским стадионом в день открытия Игр в Берлине.
С тех пор нерушимо соблюдается организаторами летних Олимпиад традиция зажжения огня в Олимпии и его доставка в столицу очередного летнего олимпийского праздника. Вырванная у Хроноса, древнегреческого божества - олицетворения времени, Олимпия сохранила свое величие. И как сокровищница эллинского мира. И как храм физического и духовного совершенства человека. И как колыбель Олимпийских игр.
7—2233
глава HI
шифжяозив гапрм
гаЯПЯПЯПЯ1!ЯЯгаЯЯ1гЯга1гЯгаЯПЯЯЯЯПЯ1гЯПЯПЯПЯПЯПЯПЯгаПЯПЯПЯЯПЯЯПЯ1гЯгаПЯПЯПЯПЯ Д
Легенды Парнаса
Где она, столица Аполлона?
Дорога к храму
Гора сокровищ
Три священных войны
Музы игр
Наперегонки с орлами «Дельфийский возничий»
Ради ветки лавра Покушение на Пифиаду
га га га га га га га га га га пя га га га пя пя пя га га га пя пя га пя пя га га га га га га га га га га га га пэ пя пэ ieiirI
196 / Кумиры стадионов Эллады
Легенды Парнаса
Вторыми после Олимпийских эллины почитали Пифийские игры. И по древности, и по значимости, и по своеобразию. И по учредительству - тоже. А легендарными зачинателями их были не просто народные герои - Пелоп или Геракл, установившие состязания в Олимпии, но сам бог Аполлон, единственный среди олимпийцев лучник. Первым своим подвигом у снежного Парнаса сын Зевса и положил начало Пифиадам - неповторимо прекрасным празднествам музыкантов и атлетов, певцов и конников. Так сказано в мифах. В мифах же истинную плоть прошлого и боги, и смертные не очень-то старались отделить от оболочки вымысла.
Предание гласит, что само появление на свет Аполлона было подобно чуду. Мать его - титанида Лето - нигде не могла найти пристанища, чтобы разрешиться от бремени и принести Зевсу его чадо. Ревнивая Гера, законная супруга бога богов, запретила пышнокудрой скиталице вступать на твердую землю. И тогда по велению Зевса появился в море остров плавучий. На том пустынном клочке суши под пальмой и родились у Лето близнецы -Артемида и Аполлон. И тотчас остров встал средь моря, как вкопанный, а впоследствии смертные дали ему название: Делос.
Юный бог немедля отправился на Олимп, а оттуда - на поиски места для своего святилища. Добравшись до грозных и прекрасных гор Парнаса над просторной солнечной Криссейской долиной, краем выходящей к морю, он остановился. И не стал более искать лучшего места. Но хранителем гор оказался чудовищный Пифон. Одно лишь движение змея-великана содрогало вершины и склоны. Много зла причинял бедоносец кровавый горцам и их стадам. Когда он выползал из логова-ущелья, все живое бежало прочь. И свирепый зверь, порожденье Геи-Земли, был готов проглотить божественного пришельца, как комара. Сын Зевса вышел навстречу Пифону, снял с плеча свой серебряный чудо-лук, вынул из колчана золотую стрелу — и пустил ее в пифийского демона. Тот и пал бездыханным.
И став над поверженным чудовищем, пропел «далекоразящий» лучник победную песнь. Свой пеан он сопровождал игрой на кифаре. Зарыв в землю чудовище, основал Аполлон на том месте свя
глава III. Пифийские игры /197
тилище, дабы прорицать там волю отца своего Зевса — давать людям оракулы-советы. Венцом же его победы над земными силами зла и бед в образе Пифона стали учрежденные им Пифийские игры, которые стали свершать в честь божественного лучника и кифареда.
В разных легендах Аполлон неодинаков: благодетелен и губителен, грозен и изящен. Порой светоносный бог творил темные дела, и приходилось выступать ему во всяких ипостасях. Когда-то считали его божеством дверей, прогоняющим от порога дома и города несчастья. Служил и хранителем стад. Покровителем переселенцев и мореплавателей числили его афиняне. В Троянской войне он, держа сторону царя Приама, посылал в лагерь ахейцев стрелы, занесшие чуму. К тому же причастен к убийству Патрокла и Ахилла, Гомеровых героев-любимцев. Иные поэты славили Аполлона, дав ему прозвище Феб (Пламенеющий) - как бога Света и даже бога Солнца. Для врачей он - отец бога врачевания Асклепия и такой же, как сын, целитель и защитник от болезней. Музыканты почитали его лучшим исполнителем песен на кифаре, которую для него сделал братец-бог Гермес. Аристократы боготворили его как подателя законов и оракулов. Народ же сделал Аполлона в конечном счете богом красоты и света, юности и здоровья, порядка и меры, мудрости и песни. Правовестником радости и праздников предстает он в стихах Пиндара, в трагедиях Еврипида, в статуях Скопаса, Леохара и Праксителя, дошедших до нас, увы, в копиях.
Ни одно из древних сочинений, в том числе Гомеровские гимны, не открывают тайны имени олимпийского божества. И современные историки теряются в догадках: а чей он, собственно, бог? Ученые люди отыскали в сочинениях историка Плутарха такое объяснение: имя его произошло от дорийского слова «собрание». Иные ссылаются на авторитет Геродота, который упоминает о египетском происхождении божества. Кто-то считает его выходцем из Малой Азии. Но большинство нынешних книжников отвергают идею о негреческом происхождении Аполлона: он, мол, типично дорийский бог, а первый след его культа следует искать в северных землях. И не случайно первый дельфийский месяц года назван апеллейос - очень схожим с именем Аполлона словом. Да и о чем спорить, если в «Илиаде» и «Одиссее» он - сын Зевса?
Да, с гомеровских поэм пошла слава Аполлона - единственного лучника среди обитателей Олимпа. «Далекоразящий» ... «Сребро-
198 / Кумиры стадионов Эллады
лукий» ... «Стреловержец» ... «Стрелометатель» - эти прозвища, данные ему Гомером, непременно звучали на Пифийских играх, которые начинались с оригинальной обрядовой церемонии - пантомимы в честь победы Владыки Лука над Пифоном.
Где она, столица Аполлона?
«...Сладостный плод сердца моего Шлю к возлиянию мужам-победителям, Венчанным в Олимпии, венчанным у Пифо».
Так славил в одной из своих эпиник олимпийских и пифийских героев поэт Пиндар. И каждому эллину было ведомо: «У Пифо» -это у древних Дельф, о которых неутомимым Павсанием многозначительно сказано: «Много различных сказаний сохраняется как о самих Дельфах, так особенно много о прорицалище Аполлона».
Оказывается, те Дельфы, что доныне стоят на южном склоне знаменитой горы в средней Греции, основаны Парнасом, как звали сына нимфы Клеодоры и бога морей Посейдона. И тот Парнас, изобретший гадание по полету птиц, дал имя и вершине, и роще. А поселение свое обитатели тех мест нарекли по имени Дельфа, сына Аполлона и Фийи, дочери местного жителя Касталия. Но тот же город, как говорят, называли по имени сына Дельфа - Пифа, когда он сделался местным царем. На самом же деле, какуверяли Павсания дельфийские сказители, город Пифо назван по имени жуткого чудовища Пифона... Право, стоит посочувствовать дотошливому писателю, который, похоже, не разобрался и в местных легендах, и в прошлом Дельф. Но Павсаний сообщает и нечто определенное: «Город Дельфы круто поднимается в гору и не только сам город, но и священный участок Аполлона, огражденный стеною. Этот участок очень велик и занимает высокую часть города».
Потомки Павсания объясняют по-разному происхождение названия Дельф. Одна из распространенных версий такова: слово это означает либо «впадина», либо «дупло».
Как в легендарные и гомеровские времена, ныне Парнас и Дельфы - места священные. К ним ведут три пути. С севера - от Тем-пейской долины. С востока — из Беотии, Афин и Пелопоннеса. С юга — от гавани в Коринфском заливе, по которому плыли мор
глава III. Пифийскир игры /199
ские странники со всего Средиземного моря. Но все дороги обрываются в стране гор.
Если ныне кто-то надумает совершить парнасское паломничество, то от греческой столицы до Дельф и святилища Аполлона путь не долог — всего-то 178 километров. Лишь путнику, идущему издалека, Парнас открывает обе свои вершины, высочайшая из которых поднята на 2458 метров над уровнем моря. Скалистая громада -эдакий персональный Олимп Аполлона - поднимается в небо от Крисейской равнины. Только вскинув вверх голову, можно окинуть взглядом разом ступени-террасы на могучем южном склоне: город, выше — развалины храма Аполлона, еще выше — театр, а над ним — стадион.
Какой божественный гений избрал это место дня поселения людей и святилища? Контраст между таинственностью вершины, над которой застыли облака, и сверкающими на солнце водами залива захватывает и поражает до неподдельного ужаса своей дикой и рукотворной красотой. И впрямь: не тут ли, на орлиной высоте, обитает вселявшее трепет божество древних?
Дорога к храму
«Ипрах богов не отряхнет с сандалий, Кто был в краю, где Дельфы встарь цвели».
Так сказано британским поэтом и лордом Байроном о паломничестве Чайльд-Гарольда на эллинский Парнас. Однако задолго до его героя в край парнасских круч отправлялись те, кто хотел принести Аполлону жертвы, кто желал испросить у него оракула, кто мечтал увидеть Пифийские игры в его честь.
И при приближении к дельфийскому святилищу путников покидали сомнения, обитает ли на такой орлиной высоте божество? Потому без страха взбирались все выше и выше по склонам к небу. Эллин и варвар были наслышаны о Дельфах — месте, где само провидение творит чудеса. Потому из века в век текли к святилищу толпы паломников, а также несметные богатства, ими приносимые.
Шедшие и едущие на повозках на поклон Аполлону с изрядным трудом достигали дельфийского града. Оттуда к святилищу вела гор
200 I Кумиры стадионов Эллады
ная дорога, которую величали Священной. Вдоль ее такое множество статуй, что паломникам казалось, будто изваяния сопровождают их, шествуя в том же направлении.
На одном из поворотов под каменными отвесами подавал свой голос знаменитый Кастальский ключ. Его неумолчные воды из прорези в крутых скалах падают с небес. «Слезами Парнаса», как гласит предание, утолял когда-то жажду крылатый конь Пегас. И еще древние говорили, что Кастальская влага чрезвычайно приятна на вкус. Любой путник был рад источнику на пороге святилища. Идущие Священной дорогой ключевой водой очищали себя от грехов. После того омывали свои ноги, чтобы вступить в пределы святилища, в центре которого поднял колонны храм Аполлона.
Святое место Дельфийца с его прорицалищем, как извещают стародавние сказания, принадлежало изначально Гее-Земле, матери всех богов. Она отдала его дочери Фемиде, второй законной супруге Зевса и богине порядка и предсказаний. Та в свою очередь вручила парнасскую святыню своей сестре Фебе. А уж от нее святилище и оракул перешли к Аполлону. Вернее, бог-юнец отвоевал его, сразив охранника - демона Пифона.
Однако эллинам было известно и другое. Если верить великому трагику Эсхилу, дельфийским святилищем владели сообща Гея и Посейдон. Супружеская пара старых богов передала его Фемиде. Об этом рассказано им в трагедии «Эвмениды». Младший собрат Эсхила, Еврипид, излагает свою версию. В трагедии «Ифигения в Тавриде» Аполлон прогнал Фемиду из ее святилища только потому, что она посылала людям вещие сны. А это не нравилось богу богов Зевсу.
У современных ученых людей есть свои соображения по поводу возникновения святилища.
Сказки сказками, но святилище было устроено все-таки дня смертных. А когда оно возникло и как давно в тех местах поселились люди? Археологи и историки, которые сами обожают древние легенды, говорят: судя по камням-останкам домов, дельфийские горные склоны были обжиты около четырех тысяч лет назад. А это времена более древние, чем те, которые ученые называют темными -доисторическими. По их мнению, священным градом Дельфы стали после того, как люди сменили своих богов. Миф об Аполлоне и Пифоне — отзвук этой переориентации. Пришедшие с севера дорийцы дали отставку прежним божествам. Вместо былых алтарей
глава III. Пифийские игры /201
и храмов поставили другие - юному Аполлону. И не случайно ему дали такое прозвище - «Далекоразящий» лучник. То была высшая похвала для воинственных дорийцев и их потомков. Лишь потом Дельфиец стал покровителем искусств и здоровья, света и песни. Подражая новому кумиру, придумали эллины пифийские праздники музыкантов и атлетов.
Для древних эллинов слово «храм» означало: дом бога. Или его жилище. Но он там не жил. В нем хранили его священную статую, его символы, его реликвии. Там приносили жертвы, очищали от скверны, снимали проклятья, искали спасения свободные граждане и рабы. И под кровлей храма, разумеется, прорицали волю божества. Дельфийский бог сам поставил свойдом. И, как говорят легенды, как раз в том месте, где поразил стрелой Пифона.
О появлении дельфийского храма рассказано немало забавного Павсанием в его книге путешествий «Описание Эллады». Кое-что известно и от прочих собирателей всяческих историй и небылиц. И вот как выглядит легендарная и нелегендарная история храма главного святилища эллинов, который старше дома Зевса в Олимпии не менее чем на полвека.
Первый храм был из ветвей лавра, принесенных из Темпейской долины, над которой высится Олимп. И походил он на лачугу. Другой - на месте прежнего - возник после того, как пчелы Аполлона принесли неведомо откуда образ храма из воска и птичьих перьев. По той модели построили смертные сначала дом из дерева, а потом из меди. Но, как говорят, деревянный храм Аполлон самолично перенес в страну северян-гипербореев, а медный то ли провалился в расщелину, то ли расплавился при пожаре.
Четвертую постройку - каменную - поставили легендарные братья Трофоний и Агамед, выходцы из Беотии, сыновья царя города Орхомены. По окончании строительства их нашли умершими в самом храме. И такая смерть, как объясняют древние, дана им в награду за труды. Правда, о их смерти говорят и другое. Будто на родине построили братья-зодчие сокровищницу и, сделав в нее тайный лаз, добывали себе серебро и золото, за что и поплатились смертью: один из них попал в поставленный на воров капкан, другого поглотила земля.
Древние рассказчики и современные археологи датируют каменную постройку Трофония и Агамеда седьмым веком до новой эры. И древние уверяли, что все остальные храмы Эллады — копия священной цитадели Аполлона.
202 / Кумиры стадионов Эллады
Пятый храм возник на месте предыдущего, погибшего при пожаре в 548 году до новой эры. Удивлению очевидцев той беды не было предела: огонь уничтожил каменное строение до основания. И пожар нанес жестокий удар по престижу парнасского святилища и его благосостоянию. Тогда же дельфийское жречество обратилось к эллинам с просьбой оказать пожертвования на закладку нового храма. Деньги собирали повсюду. Даже среди варваров, о чем сообщает «отец истории» Геродот. И им же сказано, что средства собирали долго. Когда же дельфийцы подсчитали собранные пожертвования, то их оказалось 300 эгинетских талантов. Проект нового храма поручили Спифару, архитектору из Коринфа. Подряд на строительство отдали знаменитому семейству из Афин — Алкмеонидам. И предводители этого аристократического рода постарались. Даже собственные деньги добавили. Впрочем, восстановили храм лишь к концу шестого века до новой эры.
Величественная постройка, законченная примерно в 512 году до новой эры, понравилась и заказчикам-жрецам, и паломникам. Окружавшие храм 42 колонны-великанши придавали ему бесподобную дорическую мощь, простоту и сдержанность. Блистал паросским мрамором фасад. В треугольной раме фронтона высились статуи главных покровителей святилища - Аполлона, его матери и сестры, Муз, заходящего солнца - Гелиоса, и Диониса, которых изваяли, как считают, лучшие мастера того времени — Пракситель и Агенор.
А в притворе храма, рядом с медной скульптурой Гомера, по повелению жрецов были высечены изречения Семи эллинских мудрецов. Их заповеди гласили:
«Жизни конец наблюдай» (Солон из Афин) «Ручайся только за себя» (Фалес из Милета) «Ничего сверх меры!» (Питтак из Митилены) «Худших везде большинство» (Биант из Приены) «Лучше всего - это знать меру!» (Клеобул из Линда) «Сдерживай гнев» (Периандр из Коринфа) «Познай себя самого» (Хилон из Спарты).
Не столько мощь и красота храма, не столько начертанная мудрость вещих старцев манили паломников, сколько чудеса, сокрытые в глубине Аполлонова дома. Под сводами его рос священный лавр - рядом с золотым изваянием божества. И там же, в заповедной части храма, стоял ритуальный треножник, сидя на котором
глава III. Пифийские игры / 203
вещала Пифия. А о том, как пророчица это делала, очевидцы рассказывали с дрожью в голосе.
В день пророчества Пифия омывала себя в Кастальском ключе, облачалась в белые одежды и надевала на голову лавровый венок. Пожевав листья священного дерева, окурив себя жженой веткой того же лавра и дымом ячменной муки, жрица входила в потайное помещение и усаживалась на высокий треножник. Туда же жрецы вводили по очереди вопрошавших. И вскоре начиналось прорицание ... Пифия впадала в транс. В беспамятстве она бормотала и выкрикивала слова и фразы. Очевидцы вспоминали об увиденном с содроганием, а поэты живописали, не жалея красок. И, похоже, нервное возбуждение жрицы на треножнике не было притворным. По свидетельству историка Плутарха, одна из них умерла во время божественной службы. Присутствовавшие при таинстве прорицания жрецы записывали произнесенное Пифией, передавали свои записи другим жрецам, а те излагали откровения бога вопрошавшим оракул или их гонцам.
Те же жрецы уверяли пришельцев, что дар прорицания у Пифии -от божества. Парнасские легенды сообщают другое. Однажды, мол, на горном пастбище случилось невиданное: коза, отбившаяся от стада, забралась на высоченный утес и стала там прыгать и биться о камни. Пастух, снимавший заблудшую, сам вдруг принялся бесноваться и кричать невнятное. Когда его уводили с утеса, то увидели пары какого-то дурмана, что поднимались со дна расщелины. И жрецы подтверждали: да, как раз в том месте Аполлон сразил Пифона, завалил его жуткое тело глыбами, а над вечно гниющим чудовищем и поставлен храм, в котором общается с богом ясновидящая.
Каждому древнему сочинителю, совершавшему паломничество в Дельфы, местные жители рассказывали, что первой излагала божественные ответы на вопросы смертных юная жрица по имени Фемония. Правда, говорят также, что первый оракул возвестил все-таки мужчина, а не женщина. Но никто не знает имени неведомого жреца из гиперборейцев, которые были так любезны Аполлону.
Издревле роль ясновидящей исполняла целомудренная девушка. Но после того, как один горячий парень из Фессалии похитил из храма юную Пифию, влюбившись в нее без ума, на священную должность стали избирать женщин не моложе пятидесяти лет, хотя и обряжали ее как незамужнюю деву.
204 / Кумиры стадионов Эллады
Изначально, как говорит Плутарх, оракул Аполлона свершался в его храме лишь раз в год - в седьмой день месяца бисия, который завершается в середине марта. Позже оракул можно было испросить раз в месяц, но обязательно на седьмой его день, посвященный Аполлону. По «подсчетам» большого знатока мифов поэта Гесиода, родился бог как раз на седьмой день. Оттого и Пифии разрешали пророчествовать в последний день семидневки.
Опять-таки изначально дельфийская вещунья подавала ответы только обитателям близлежащих земель и городов. Но жаждавших узнать свою судьбу было великое множество. И каждый платил дань богу, называвшуюся «телоно». И каждый возлагал свою жертву -овцу, козу, кабана, а то и быка - на большой алтарь. Те, чьи жертвы признавались приятными богу, шли в глубь храма. И задавали свой вопрос по жребию. Это не относилось, впрочем, к дельфийцам, а также к особо важным персонам, как малоазиатский владыка или царь Спарты.
К дельфийскому богу обращались при засухе, убийстве родича или отплытии в дальнюю колонию, во время эпидемии, перед войной и после оной, по случаю рождения детей и в связи с долгами. Ни один из эллинских властителей ничего не предпринимал до тех пор, пока не получал оракула от Пифии. Ее устами, как считали даже неэллины, глаголет Аполлон, который оповещает о воле отца своего - бога богов. И мало кто знал, что за спиной прорицательницы стояла могущественная каста - дельфийское жречество.
Первыми слугами в своем храме Аполлон сделал корабельщиков, плывших с Крита по торговым делам. О том повествует прелестная легенда. Будто бы юный бог обратился в дельфина и первый же встречный корабль приманил в Крисейский залив. Представ перед мореходами, Аполлон приказал критянам принести ему жертву и повел их к горным высям. И ученые не исключают, что в основе этой легенды лежит реальный эпизод. Возможно, критские моряки основали свою колонию в той гавани, над которой господствует Парнас. И они стали первыми жрецами храма.
В поздние, нелегендарные, времена храмовых слуг избирали из знатных дельфийских семей. И им надлежало иметь феноменальную память, запоминая все мифы, события, имена современников и предков. В классический период святилище и его оракул обслуживали около тысячи жрецов и их помощников. В жреческом списке, который велся до конца третьего века новой эры, есть и всем
глава III. Пифийские игры / 205
jgjajEUEUBJBJBJBJBJEJBjajEUBJBJBJEJEJEJBiajajBiaiajBjgjgjgjBJBJgjgjBJBjgjgjgiaiajaia
знакомое имя - Плутарх. Знаменитый историк на самом деле состоял на дельфийской службе верховным жрецом примерно с 105 по 126 годы, когда ему было за 50 лет. В круг обязанностей таких, как он, входило и приготовление наград для победителей Пифийских игр, а не только составление благозвучных оракулов.
Наибольшую славу храму принесли предсказания, касающиеся политики, законов и войн. А вместе со славою крепло духовное могущество и множилось богатство святилища. Между тем божественные ответы на запросы смертных были, как правило, лукавы. Аполлоновы слуги прославились двусмысленными оракулами. Они выходили из затруднительных положений благодаря поразительной осведомленности о том, что происходит в Элладе и за ее пределами. Говорят даже, что дельфийское жречество имело повсюду своих шпионов и информаторов.
Голос Пифии всегда был двусмысленен и загадочен. К ее прорицаниям древние относились неоднозначно. Разброс восприятия -от священного трепета до открытой насмешки. Перед дельфийским авторитетом возлагал свой стих Пиндар. Великий трагик Эсхил защищал оракул по сугубо политическим соображениям. Геродот робко критиковал жрецов Парнаса. Другой великий историк, Фукидид, отвергал их. Одного из ораторов пятого века до новой эры афиняне осыпали однажды насмешками, когда тот заговорил об оракуле в народном собрании.
И тем не менее из века в век в Дельфы шли толпы паломников, чтобы увидеть храм Аполлона и услышать в нем прорицание. Совета пифийцев-жрецов мечтали испросить и эллины, и варвары. И даже римляне. Хотя, бывало, вопрошавшие оракул покидали храм ни с чем. Особенно многолюдно становилось на Парнасе, когда проходили Пифийские игры.
Первым дельфийским паломником можно посчитать Агамемнона, мифического царя Микен и героя «Илиады». Если верить Гомеру, перед походом на Трою вождь ахейцев посетил «Пифо утесистый». И там спросил у бога: будет ли сопутствовать ему успех против троянцев. И Агамемнону был дан ответ: жди, царь, когда в стане ахейцев поссорятся знатные вожди. Согласно древним легендам, первым варваром, который обратился за пророчеством в Дельфы, был Мидас, царь малоазиатской Фригии. Это он, по словам Геродота, принес в дар храму свой знаменитый трон, который долго хранился в дельфийском святилище.
206 / Кумиры стадионов Эллады
Как уверяют древние рассказчики, знаменитый странствующий философ Эзоп привез однажды в Дельфы бесценные дары от Крёза. Но увидев и услышав лживых жрецов, Эзоп не вручил даров от малоазиатского царя Лидии. И за это поплатился жизнью: разъяренные слуги храма сбросили его в ущелье. Дельфийцы запомнили и другого гостя с дальней стороны - Анахарсиса, посланного царем Скифии в Элладу ознакомиться с ее обычаями и мудрыми людьми. Он и сам стал мудрецом, долго прожив в Афинах. И в том городе ему поставили статую с его же высказыванием «Обуздывай язык, чрево и руки». А когда он попал в Дельфы, то там проводились первые Пифийские игры. И рассказывают, будто Анахарсис, напившись вина, стал требовать себе награды - лаврового венка победителя игр.
Как знать, возможно, паломничество в Дельфы вдохновило Еврипида создать потрясающий финал в трагедии «Ион». Его герой, выросший в дельфийском храме, узнал, что его отец - Аполлон. В том же святилище погиб герой Еврипидовой «Андромахи» - Неопталем, сын Ахилла. А в комедии «Плутос» Аристофан отправил афинянина Хремила в Дельфы посоветоваться с богом, как ему сделать своего честного сына подлым и злым, дабы обеспечить наследнику успех в жизни. Что касается Пифагора, чье имя означает «глашатай пифий-ского оракула», то никто из древних сочинителей ничего не сообщает о том, бывал ли великий философ и математик в Дельфах.
Оставил по себе память и Фидий. Творец Зевса для Олимпии и Афины для Афин, он также прошел по священной парнасской дороге. В святилище примерно в 465 году он создал скульптурную группу, которая прославляла героев битвы при Марафоне. Сподвижник и брат Фидия Панен также гостил в Дельфах: то ли как паломник, то ли как участник Пифийских игр, хотя о выступлениях в атлетических состязаниях знаменитого художника первой половины пятого века до новой эры практически ничего не известно.
Дельфийские хроникеры упоминают и легенду о посещении храма Александром Македонским. Будто бы молодой царь пришел испросить оракула, что ждет его в восточном походе против персов. Судя по описаниями древних, будущий великий полководец лично обратился к жрецам. Ате ему объяснили, что царь пришел не вовремя: в храме черный день-день запрета пророчествовать. Тогда Александр силой повлек Пифию к треножнику. И та воскликнула: «Юноша, тебе нельзя противостоять». На это царь ответил: «Этого изречения достаточно».
глава III. Пифийские игры / 207
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBiE
Да, дельфийские вердикты чаще всего были в угоду сильным мира того — правителям, городам и государствам. И все же авторитет тысячелетнего «ясновидения» оставался непререкаемым в эллинском мире. В конце концов жрецам Аполлона приписывают прозорливый оракул, по повелению которого установили и Пифийские игры.
Гора сокровищ
Богатства свои дельфийское святилище начало копить издавна -столетий эдак сорок назад, когда у Дельф появились алтари старым богам. Аполлон приумножил их. И смертные превратили Парнас в гору сокровищ.
Бесценнейшей храмовой реликвией был треножник, с которого вещала Пифия. Если верить писателю-путешественнику Страбону, то седалище о трех ножках стояло или даже висело над расселиной, откуда поднимались дурманящие испарения. Амифотворцы говорят, что треножник принадлежал еще Посейдону, но тот передал его племяннику Аполлону. За обладание этой треногой, наделенной магической силой, как передают сказания, однажды поспорили Зев-совы дети - Аполлон и Геракл. Оба ухватились за него и готовы были крепко подраться. Мать и сестра Аполлона успокаивали его, а Афина удерживала героя. Смертным же божественный треножник был дорогтем, что стал символом победы граждан Фокиды, соседей дельфийцев, над претензиями северян из Фессалии, которым всегда помогал Геракл.
Помимо треножника Пифии в глубине храма лежал омфал, или «пуп» земли, как называли овальный белый чудо-камень с двумя золотыми орлами над ним. Согласно легенде, богиня Рея, спасая новорожденного Зевса, дала мужу Крону, глотавшему своих детей, завернутый в пеленки камень. Кровожадина и проглотил его. Победив отца, Зевс заставил Крона отрыгнуть обманный камень. И сам положил ту глыбу на том месте, где встретились пущенные им с разных сторон орлы. Встретились же Зевсовы птицы над святилищем его сына. С тех пор омфал и почитают как центр земли. Правда, любитель таких историй писатель-путешественник Павсаний обнаружил омфал не в храме, а вне его. И даже указал где: если, мол, подняться выше храма, то встретится небольшой камень, который
208 / Кумиры сталионов Эллалы
каждый день поливают оливковым маслом, а по праздникам на него кладут некрученую шерсть.
Со всех сторон храм окружали сокровищницы, где города хранили свои подношения Аполлону. Описанию этих малых храмов и даров отдавали свое вдохновение историки древних времен. По свидетельству Геродота, сокровищница Коринфа в действительности принадлежала не столько городу, сколько его тирану Кипселу. И в ней хранились подношения иноземных властителей, прежде всего малоазиатских. Впрочем, как печально констатирует Геродот, в его время от всех щедрот осталась лишь бронзовая пальма. В сокровищнице города Аканфа находилась триера длиной в два локтя - вся из золота и слоновой кости. Это изделие персидский царь Кир преподнес спартанскому полководцу Лисандру - как награду за одну из его военных побед. Спарта же не имела своей сокровищницы, и ее дары доверяли хранилищу Аканфа.
Богатства в стенах сокровищниц должны были убедить всех паломников, сколь велика власть и могущество дельфийского бога и его жречества.
В эпоху расцвета святилища и Пифийских игр прекрасные памятники украсили парнасский склон — творения Фидия и Праксителя. И появились такие шедевры, каких в Дельфах ранее не видали: росписи художников. Украсил своими волшебными красками панэллинскую святыню и Полигнот, гениальный живописец пятого века до новой эры. Уроженца острова Фасос, получившего за свои заслуги афинское гражданство, пригласили дельфийские властители. Полигнот создал грандиозные фрески. Роспись «Одиссей в Аиде» («Подземное царство») поражала Демоном ужаса на коршуне. В «Разорении Трои» мастер представил всех главных героев «Илиады» и «Одиссеи». Картины эти сделали знаменитым один из портиков святилища, предназначенных для отдыха паломников. И за этот дар дельфийские вожди обещали содержать художника до конца его дней. Однако все, что осталось от этих фресок, — лишь слабый след краски на стенах лесхи.
Куда долговечнее фресок Полигнота оказался «Гимн Аполлону», найденный под развалинами сокровищницы афинян. Исполнявшаяся когда-то в театре, божественная песнь сохранилась потому, что была высечена на мраморных досках. Притом читался не только текст, но и узнавались ноты. Археологам из Французской школы в Афинах хвалебную оду посчастливилось найти при первой попытке
глава III. Пифийские игры / 209
jgjgija га я га га га igJBJBJBJH га га я iBJBJBjaядгаJSibjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjbjb.
раскопок в Дельфах. И ученые уверены, что гимн написан афинянином, которому принадлежат слова: «О тебе, славном игрой на флейте, сыне великого Зевса, я расскажу, как ты вблизи этой увенчанной снегом вершины открываешь смертным свои неизменные предсказания».
Главные же богатства Аполлону Парнасскому приносили войны. Не было такого кровопролития в самой Элладе или за ее пределами, которое бы не даровало святилищу щедрых посланий. Жертвовали богу до, во время и после каждой войны. И даже битвы.
О пополнении казны святилища можно узнать у Геродота. Этот историк из Галикарнаса, которого современные ученые так и не смогли уличить в неправдивости, поведал в своей «Истории» о грандиозных пожертвованиях Дельфам незадачливого царя Лидии Крёза, имя которого вошло в поговорку («Богат, как Крёз»). По словам историка, последний царь азиатской державы-соседки Персии не раз задаривал жрецов Аполлона, хотя его подданные поклонялись солнцу и огню.
Однажды правитель отправил 117 золотых кирпичей (каждый длиной в три ладони, шириной и высотой в одну ладонь). Из них дель-фийцы соорудили золотофигурного льва. А сверх того - серебряную и золотую чаши необыкновенной красоты. Да еще две золотых кропильницы. И все это послы Крёзадолжны были вручить дельфийцам ради того, чтобы получить от них ответ на вопрос, следует ли ему, царю, начинать войну с персами? «Перейдя реку Галис, ты разрушишь великое государство» - такой ответ Пифии привезли послы в Сарды. Начав войну, как известно из подлинной истории, он потерпел поражение от персидского царя Кира, став его пленником.
Во время нашествия на Элладу персы не тронули святилища и его сокровищ. Почему? Тот же Геродот объясняет это тем, что вмешались божественные силы. И вот что он рассказывает.
Часть персидской армии с опытными проводниками двинулась на храмовый город, чтобы взять его и отдать сокровища царю Ксерксу. При этом историк замечает: тому о сокровищах дельфийских было известно не хуже, чем об оставленных в своем доме - только и было толков в окружении царя, как о посвятительных дарах Крёза. Тогда же дельфийцы со страхом вопросили оракул: закопать ли им храмовые богатства в землю или увезти подальше? Устами Пифии жрецы запретили то и другое. И даже их трогать: Аполлон пообещал сам защитить свое сокровенное. Когда же в Дельфы пришли захват
210 / Кумиры стадионов Эллады
чики, то в святилище начались чудесные явления, от которых персы пришли в ужас. Что именно явилось им, Геродот не сообщает. И тем вызвал подозрение у потомков, которым оставалось гадать: может, и не было в Дельфах ни персов, ни чудес, а был сговор жречества с персидским владыкой - не трогать святилища за некие услуги? Поразительно и другое: после победы эллинов в войнах с персами Дельфы пополнились великолепнейшими дарами и памятниками соотечественников в честь одоления нашествия варваров.
26 октября 479 года теряющее свою энергию персидское нашествие на Элладу встретило третий и решительный отпор. У Платей, города в соседней с Дельфами области Беотия, 300-тысячная армия Мардония, лучшего полководца персидского царя Ксеркса, встретила войско союзников, в котором было не более сорока тысяч гоплитов. Объединенными силами пелопоннесцев, афинян и платей-цев командовал Павсаний, младший брат павшего в сражении у Фермопильского прохода спартанского царя Леонида.
Десять дней эллины и персы стояли друг против друга на Пла-тейской равнине. Для их предводителей гадатели по внутренностям жертвенных животных старались предсказать исход сражения. Наконец, персидский полководец потерял всякое терпение и решил покончить с малочисленным противником, хотя его отговаривали от этого, советуя победить эллинов не оружием, а золотом. В последнюю ночь перед битвой к палаткам эллинских стратегов прискакал всадник из неприятельского лагеря. Он предупредил о нападении персов и дал полезнейшие советы, а назвал себя так: «Я - царь македонцев Александр».
Нерешительный до сражения, спартанец Павсаний проявил незаурядное мужество, когда оно началось. А еще большее мужество проявили его воины. Один из них, пращник Аемнест, ловко пустил камень — и тот угодил в голову Мардония. Отличились также и пелопоннесцы, и афиняне, и платейцы. С поля боя бежала персидская конница - вслед за пехотинцами. От армии Мардония остались жалкие остатки, которые достигли Геллеспонта, откуда переправились в Азию. Эллины-союзники потеряли убитыми менее полутора тысяч человек.
Когда спартанский царь Леонид пал при Фермопилах, тот же Мардоний по приказу своего правителя распял его труп на кресте, предварительно обезглавив героя. И теперь Павсанию советовали отомстить за своего дядю, распяв перса. Спартанец прика
глава III. Пифийские игры /211
зал советчикам никогда не приходить к нему с подобными предложениями.
Как водится после победы, принялись делить трофеи. Десятина была посвящена богам-покровителям и отправлена в их святилища -в Олимпию, Дельфы и Коринф. Зевсу Олимпийскому досталась семиметровая медная статуя. Посейдону в Коринф отправили статую в десять раз меньшую. Аполлону-Дельфийцу достался золотой треножник, стоявший на медной колонне в виде трехглавой змеи. Как раз на том треножнике полководец Павсаний распорядился вырезать надпись, сочиненную знаменитым поэтом Симонидом, которая прославляла спартанца:
«Эллинов вождь и начальник Павсаний в честь Феба-владыки Памятник этот воздвиг, полчища мидян сломив».
Это двустишие оскорбило старейшин Спарты. Они повелели соскоблить хвалебные строки поэта, а взамен вырезать названия городов, которые внесли вклад в победу над варварами при Платеях.
С тем же треножником произошла впоследствии такая история. Он был похищен византийцами. При Константине I его установили на ипподроме Константинополя. Оттуда он исчез. Когда и каким образом - неизвестно.
Наконец, победители испросили совета у дельфийского оракула, какую благодарственную жертву им принести Аполлону. Пифия повелела воздвигнуть мемориал Зевсу Освободителю. Но жертвы на алтарь возложить только после того, как в Элладе будут погашены все огни, оскверненные варварами, а после очищения будут зажжены снова. Взять же новый огонь пророчица велела в священном очаге храма Аполлона. В город-герой новый огонь доставил платеец Евхид. Взяв огонь с жертвенника, он бегом отправился назад. В Платеи он прибежал до захода солнца. А от Дельф туда, как уверяют летописцы, не менее тысячи стадиев. И с ним произошло то же самое, что с воином-вестником, принесшим в Афины весть о победе эллинов при Марафоне 11 лет ранее: отдав согражданам огонь, Евхид замертво упал на землю. Город же встретил следующий день с чистым огнем.
А в Дельфы долго еще везли посвятительные дары-трофеи той войны. Мудрено ли, что храм и сокровищницы были переполнены драгоценностями, как лавки нынешних Дельф сувенирами.
212 / Кумиры стадионов Эллады
Три священных войны
Как в Олимпии, так и в Дельфах панэллинские состязания рождены междоусобицей. Игры на Пелопоннесе остановили братоубийственную войну, а игры в срединной Элладе завершили подобную. В течение нескольких столетий пифийские празднества пережили три войны, названных Священными. И вот что об этом говорит историческая хроника.
596 год до новой эры.
В год 46-й Олимпиады грянула первая из войн, которые эллины назвали Священными. И кровь пролилась за обладание едва ли не главным национальным святилищем - дельфийским. И длилась она целое десятилетие.
Война стала неизбежной из-за алчности городов-государств, пожелавших установить свой контроль над всеэллинским святилищем Аполлона, его храмом, его жрецами - хранителями накопленных сокровищ. Поводом для противоборства стали непомерно большие поборы, которые брали с направлявшихся в святилище паломников властители Кирры, соседнего с Дельфами города. Вступая в конфликт с грабителями паломников, эллины-южане намеревались положить конец этому самоуправству.
590 год до н.э.
Двенадцать посланцев городов и племен Средней Эллады собрались в Дельфах, чтобы создать религиозно-политический союз ам-фиктионов - «вокруг живущих» - для защиты святилища Аполлона от покушавшихся на его независимость.
Совет попечителей святилища и гарантов его независимости был создан, как уверяли сами амфиктионы, в незапамятные времена. По легенде, его основал Амфиктион, сын царя Девкалиона и внук Прометея. Каждый из двенадцати союзников дал клятву защищать святилище и город Аполлона, их оракул и игры. В клятве амфикгио-нов сказано, как «правильно» вести войну, если ее нельзя избежать. И защитники обещали в том торжественном уверении не разрушать городов, ни отводить от них вод. А уж кто нарушит святое правило, против того всем идти войной. И если кому-то удастся похитить что-либо божеству принадлежащее, тому мстить всеми силами.
Амфиктионы были еще и контролерами, которые бдительно следили, как управляют дельфийцы святилищем.
глава III. Пифийские игры /213
Как раз на первом съезде защитников святыни была объявлена война, которая, впрочем, шла уже шесть лет. И шла против города Кирра, который Гомером назван Крисой. И шла оттого, что властители Кирры-Крисы повели себя слишком алчно и агрессивно: облагали паломников, прибывавших морем и шедших к святыням Аполлона, непомерно. К тому же кжрецам святилища относились с плохо скрываемой враждебностью. Да еще позволили себе отрезать часть земель, посвященных богу.
Военные действия шли с переменным успехом. Амфиктионы поставили начальником своего войска Клисфена, тирана пелопоннесского города Сикион, а потом призвали на помощь Солона, мудрого вождя афинян. Правда, в качестве советника, а не полководца. Тот посоветовал обратиться к Дельфийскому оракулу. Но Пифия дала весьма туманный ответ: мол, тогда удастся взять город с его высокой башней, когда море, что бьется там о берег, станет частью святилища. Тогда Солон применил военную хитрость. Как сообщает всезнающий писатель-путешественник Павсаний, афинянин-советник велел отвести воды реки, что текла через город. Оставшись без питья, защитники Кирры держались благодаря дождевой и колодезной воде. Солон же приказал набросать в реку корней чемерицы, а вскоре направил реку по прежнему руслу. Жители осажденного города с жадностью набросились на воду и напились ею. И всех защитников пронял такой понос, что осаждавшие взяли город без боя.
Так кончилась первая Священная война. Амфиктионы учинили расправу над несчастными жителями во имя бога. Амфиктионы взяли под контроль Кирру - эти морские ворота Дельф и святилища. Жрецы храма Аполлона получили в свое распоряжение гавань, куда прибывали через Коринфский залив паломники.
Наконец, 12 союзников в честь священной победы всем гостям и хозяевам амфиктионы дали поручительство: не оставлять святилище без воды, а его сокровища без охраны, защищая дельфийцев от любого недруга.
По случаю столь важной, политической прежде всего, победы союзники учредили Пифийские игры. Объявляя в Дельфах о наступлении «божьего мира», мудрецы-амфиктионы задумали игры как религиозный аналог игр в Олимпии. А главными на празднике в честь Аполлона стали состязания музыкальные, танцевальные, песенные.
214 / Кумиры стадионов Эллады
586 год до н.э.
В дельфийском святилище Аполлона состоялись первые в истории Пифийские игры, учрежденные амфиктионами в честь Аполлона сребролукого, победившего чудовищного Пифона, а также священной победы над смертными святотатцами из города Кирра, покусившимися на свободу и независимость святилища, его жрецов и паломников, его оракул и сокровища. И тогда же в Дельфах объявили о наступлении «божьего мира» для всех эллинов.
Как уверяют древние авторы, в Дельфах и прежде устраивали празднества. Но то были местные игры. В ранг панэллинских состязаний их возвели на третий год 48-й Олимпиады.
Первоначально в Пифиадах участвовали лишь музыканты, исполнявшие пеан в честь Аполлона. Позднее к кифаредам и флейтистам добавились атлеты и конники, получавшие в награду божественные яблоки Аполлона.
Затраты на проведение Пифиады и на призы победителям были покрыты, скорее всего, за счет добычи, захваченной у города Кирра, из-за которого случилась первая Священная война.
Впоследствии игры в Дельфах получили высокий моральный и политический статус - второй для эллинов по значимости после Олимпийских. Так считали, по крайней мере, поэт Пиндар и историк Фукидид. Аристотель самолично составил список победителей Пифиад, о чем упоминает другой историк — Плутарх. И за это философ удостоился особого почтения амфиктионов. Об учреждении первых игр в честь Аполлона рассказано Страбоном и Павсанием, неутомимыми писателями-путешественниками.
582 год до н.э.
Спустя 8 лет после первых состоялись вторые Пифийские игры, которые с тех пор стали проводить регулярно: раз в четыре года - в третий год Олимпиады - в дельфийском месяце букатии, что соответствует нынешнему августу. По-видимому, этот праздник стал впервые всеэллинским, и с него начали вести летосчисление подобно олимпийскому, называя четырехлетия пифиадами.
458 год до н.э.
Спустя 127 лет после первой Священной войны началась вторая. И вновь за контроль над дельфийским святилищем с его оракулом и его играми. Град Аполлона оказался захваченным соседями из
глава 111. Пифийские игры /215
Фокиды. За оружие взялись те, кто давным-давно дал слово охранять независимость храма и оракула, кто обещал не оставлять Дельфы и его паломников без воды и охраны.
Если первая война завершилась миром и рождением Пифийских игр, то вторая привела к захвату Эллады македонским царем, которому было даровано право главного патрона очередных атлетических и музыкальных состязаний.
Пожар войны вокруг Дельф бушевал вновь целое десятилетие.
447 год до н.э.
Под стенами города Коронея, что в Беотии, завершилась вторая Священная война - порождение братоубийственной вражды Спарты и Афин. Финал ее был поистине трагикомичен.
Чтобы освободить святилище Аполлона от захвативших его жителей области Фокида и их союзников из Афин, спартанцы послали свое войско в Дельфы. Спартанские гоплиты сделали свое дело - изгнали захватчиков и передали заповедное место жрецам Аполлона, дав им полную свободу и самостоятельность. В награду за это спартанцам было даровано право вопрошать оракул вне всякой очереди. А текст постановления о том выбили на лбу железного волка, изваяние которого преподнесли Аполлону дельфийские правители, получившие независимость из рук Спарты.
Как только военный отряд пелопоннесцев покинул дельфийское святилище, туда вошло военное подразделение, отправленное Периклом, вождем Афин. По его приказу город и святилище Аполлона были переданы союзникам - тем же гражданам области Фокида. Спартанцев лишили привилегии прежде всех испрашивать оракул, которая теперь перешла к афинянам. Соответствующее постановление - в насмешку над Спартой - афинский лидер велел выбить на правом боку того же железного волка.
И все-таки последнее слово во второй Священной войне осталось за Спартой. Им помогли соседи дельфийцев - беотийцы. Союзники разбили афинян в том же году под стенами города Коронея. Южане-пелопоннесцы освободили от захватчиков Дельфы с его храмом. А возмутителей спокойствия из Фокиды, союзников Афин, заставили уплатить за свою дерзость огромный штраф. На штрафные деньги в святилище воздвигли рядом со злополучным волком бронзовую статую Аполлона огромных размеров. Как символ торжества над всеми святотатцами.
216 / Кумиры стадионов Эллады
Осень 426 года до н.э.
Спартанцы собрали в Дельфах немалое союзное войско, чтобы ударить по Афинам. И это был первый случай в истории Эллады, когда святилище стало сборным местом перед началом военного похода. Затраты на содержание трех тысяч гоплитов-наемников оплатили, как предполагали современники, из казны храма Аполлона.
423 год до н.э.
После восьми лет братоубийственной войны, названной впоследствии Пелопоннесской, Спарта и Афины заключили перемирие. В договоре, как сказано историком Фукидидом, отведено место и Дельфам: «О святилище и оракуле Аполлона Пифийского мы постановляем, чтобы всякий желающий по отеческим обычаям вопрошал оракул без обмана и страха... Об имуществе бога заботиться и вам, и нам, и всем желающим по обычаям предков».
После долгого перерыва Дельфы стали доступны афинянам, а также их союзникам - членам дельфийской амфиктионии.
404 год до н.э.
Весной закончилась Пелопоннесская война, длившаяся почти три десятилетия и коснувшаяся Дельф в окончательной ее фазе.
Лисандр, герой-победитель и полководец-предводитель пелопоннесцев, решил установить себе статую в святилище Аполлона. И ему не отказали жрецы храма, неравнодушные к Спарте. Ведь это он поставил на колени Афины, заставив их принять капитуляцию. Во всей Элладе Л исандру оказывали поистине царские почести, хотя он был только полководцем. Ему преподносили подарки. Его славили хоры поэтов и кифаредов. Удостоилась эпиграммы и статуя Лисандра в Дельфах, о которой он позаботился лично. И Лисандру, претенденту на роль гегемона Эллады, принадлежит фраза, ставшая крылатой: «Взрослых надо обманывать клятвами, как детей -игральными костями».
394 год до н.э.
В разгар Пифийских игр в Дельфы вступило войско спартанского царя. Сам Агесилай пересек границу святилища на повозке, которая везла тяжело раненного правителя и полководца.
Сын царя Архидама, он занял трон тремя годами раньше, когда ему было более сорока лет. Царь был мал ростом, непривлекателен лицом и хром. Но выглядел по-молодецки. Потому что с детства занимался физическими упражнениями и повиновался во всем
глава III. Пифийские игры /217
старшим. Подданным правитель нравился простотой в одеянии и поведении, а также веселым нравом.
Через год после своего воцарения в Спарте Агесилай во главе 8-тысячного пелопоннесского войска отправился в Азию — покорять персов. Под его началом сражался афинянин Ксенофонт, будущий знаменитый историк. Естественно, он боготворил своего начальника, о котором кто-то из современников сказал: «Сердце его не было слишком боязливо, а совесть особенно строгой». После тщетных усилий уничтожить персидское царство полководец получил из Спарты наказ всесильных эфоров. Старейшины попросту приказали ему вернуться домой. И на Коронейской равнине в Беотии на его пути встало войско ополченцев из Фив. Агесилай опрокинул правый фланг противника, но фиванцы отбросили спартанцев на левом. Царя ранило. Тем не менее противник попросил выдать им убитых, тем самым признав свое поражение.
Агесилай отступил к Дельфам, где праздновали очередные игры. Царь велел отсчитать десятину своей азиатской добычи и отдать дельфийцам. Как говорят, святилищу досталось не менее ста талантов.
В Спарту царь вернулся как герой и любимец дельфийского бога. Но вскоре сбылось предсказание Пифии, произнесенное еще тогда, когда Агесилай оспаривал престол: хромой царь приведет Спарту к погибели. 4 июля 362 года великий полководец из Фив Эпаномид одержал над хромоногим правителем спартанцев победу. И та победа навсегда уничтожила превосходство Спарты в Элладе. Сам же Агесилай жил еще долго. И умер на 82 году жизни вдали от родины — на африканском берегу, в гавани Менелая.
370 год до н.э.
В четвертом веке до новой эры многие правители и политики, мечтавшие о тиранической власти, покушались на Пифийские игры. Один из них - Ясон из Фер, тиран Фессалии. Он мечтал о всеэллин-ской гегемонии. И решил наступление на Элладу начать из Дельф.
Как говорят, этот человек обладал исключительной физической выносливостью, был при этом невероятно хитер и, бесспорно, талантлив в военном деле. Свою энергию он направил в противоположном направлении тому, к чему призывали философы, а также заезжие софисты и ораторы, с которыми вел дружбу в молодости.
Будучи вождем амфиктионов, Ясон заявил, что берет на себя подготовку к 55-й Пифиаде (370 год). Как сказано историком Ксено
218 / Кумиры стадионов Эллады
фонтом, тиран повелел фессалийцам пригнать в святилище не менее тысячи быков и более девяти тысяч прочих жертвенных животных, чего хватило бы на несколько таких праздников, как Пифийские.
И одновременно он готовил военный поход, приуроченный к играм. Но слухи о затее хитроумного северянина распространились по всей Элладе. Говорили, что он хочет не только стать полновластным хозяином на играх, но еще ограбить сокровищницы. Встревоженные граждане Дельф обратились к своему оракулу: что делать? Однако из храма последовал ответ: бог сам себя защитит. И с кандидатом в узурпаторы Пифиады и всей Эллады вскоре расправились. Во время каких-то конных маневров, очевидно, в начале 370 года тиран Фессалии был убит семью юношами-воинами. Двоих из них охрана Ясона уничтожила на месте, другие ускакали. По одной из версий, тираноубийцы отомстили за обиду - приказ наказать учеников гимнасия, которым устроили позорную порку. Стерпев экзекуцию, те и устроили заговор против своего правителя.
356 год до н.э.
И вновь на склонах Парнаса вспыхнула война — третья Священная. Ее начало совпало с другими важными событиями, а финал -с очередными Пифийскими играми. И вновь спор зашел о том, кому контролировать заповедную территорию. На этот раз зачинщиками войны выступили ближние соседи.
Фокидяне считали себя многократно униженными: живя в одной из беднейших и отсталых областей Эллады, притесняемые богатыми соседями из Фессалии и Беотии, располагая Дельфами и будучи учредителями дельфийской амфиктионии и Пифийских игр, они претендовали на особую роль в союзе защитников святилища да и во всей Элладе. Однако с ними мало кто считался. И вот на политической арене появилась новая фигура — Филомел, уроженец фокидского города Ледона, богач, который держал собственное наемное войско. Когда фокидяне избрали его стратегом с неограниченными полномочиями, он бросил вызов врагам в амфиктионии и посвятил в свои планы царя Спарты Архидама, у которого были свои счеты с врагами Филомела.
На собственные и на спартанские деньги стратег из Фокиды набрал внушительное войско и двинул его на Дельфы. Овладев городом, Филомел занял святилище, взяв под охрану храм Аполлона. Он даже заставил Пифию изречь предсказание о начавшейся войне. Пифия же сказала, что, мол, Филомел может поступать
глава III. Пифийские игры /219
так, как ему угодно. Спарта, Афины и Коринф поддержали фо-кейского стратега, который уверил их, что храмовых сокровищ не тронет. Наоборот: будет оберегать их. А в Дельфы он пришел, чтобы восстановить старинное право фокидян на руководство святилищем.
Амфиктионы объявили войну фокейцам-захватчикам. А Филомел уже начал обносить Дельфы стенами и набирать новых наемников. Однако на это уже не хватило прежних денег. И он посягнул на священное имущество Аполлона, чего клялся не делать. Как говорят, он присвоил и золотой щит, пожертвованный в храм Афины знаменитым Крезом, царем Лидии.
Начавшись весной, война привела к прямому столкновению осенью. И тогда же наемники Филомела были наголову разбиты возле города Неон. Неудачливый стратег в отчаянии покончил с собой, бросившись с отвесной скалы.
Однако война продолжалась. Наследник Филомела Ономарх действовал решительно и бесцеремонно. Готовясь к новым сражениям, он запустил руку в сокровищницы дельфийского святилища. Золотые и серебряные дары Аполлону были по его приказу переплавлены в монеты с чеканкой собственного имени. Медные и железные преподношения пошли на изготовление оружия. Новый предводитель фокидян увеличил армию до двадцати тысяч человек. Кое-что из сокровищ отправили спартанскому царю Архидаму и его жене, а также иным властителям-союзникам.
Дельфийский союз защиты святилища призвал к оружию всю Элладу. И тут во внутриэллинские дела вмешался царь Македонии Филипп II, который небезуспешно из племен недавних скотоводов и землепашцев создавал военную державу.
Имя 26-летнего царя и дипломата, воина и олимпионика означает по-русски: «коневод» или «любитель коней». Он был братом Пердикки III, трон которого достался ему в 359 году по наследству после убийства последнего. К началу третьей Священной войны Филипп успел также побывать заложником в Фивах, совершить поход против своих западных соседей-иллирийцев, жениться на Олимпиаде, 18-летней дочери молосского царя Неоптолема!. Летом того же года в Олимпии его провозгласили олимпиоником после победы на ипподроме его скакуна и наездника. Наконец, 21 июля в македонской столице Пелле у него родился сын Александр, будущий великий полководец.
220 / Кумиры сталионов Эллалы
пя га га га га га н пя га га пя га па пя пэ и пя га га га га га пя по га га па па га га па га га га га га га пэ га га га га
Когда в окрестностях Дельф развернулись военные действия, а амфиктионы беспомощно взывали о помощи к эллинам, македонский правитель не стал медлить более. Приняв сторону двенадцати городов и земель, защищавших неприкосновенность святилища, Филипп двинулся навстречу фокидянам-отщепенцам. Но в двух первых сражениях царь был побежден их предводителем Ономар-хом. На глазах изумленных эллинов Фокида превращалась в державу первого ранга.
352 год дон. э.
В третьей Священной войне наступил решающий перелом: победа союзников над фокидянами, захватившими Дельфы и святилище. И главным героем сугубо внутриэллинских событий оказался Филипп II, царь македонцев. Завоевав побережье Фракии от Пидны до Геллеспонта, а затем Фессалию, овладев Фермопилами, северный правитель вернулся в долины Фокиды, чтобы под видом помощи амфиктионам-защитникам Дельф крепко встать в срединной Элладе.
На Крокусовом поле Филипп разбил войско Ономарха, стратега из Фокиды. В сражение воины-македонцы пошли с лавровыми венками на головах. Будто бы под покровительством самого Аполлона, деревом которого овладели святотатцы-фокидяне. Победа Филиппа была полной и безоговорочной. Не исключено, что накануне он узнал о своем триумфе в Олимпии, где его квадрига оказалась непобедимой.
Македонский царь, действовавший как защитник общеэллинских интересов, как борец за освобождение божественной святыни от всяких посягательств, сурово расправился с побежденными. Пленных он приказал бросить в море как осквернителей храма, а их предводителя, стратега Ономарха, повесить на суку.
Разыграв роль мстителя за эллинскую веру и сделавшись полноправным членом дельфийской амфиктионии, Филипп добился того, что прочно утвердился в срединной Элладе. А потому начал наступление на Афины.
Между тем третья Священная война отнюдь не закончилась. В течение последующих лет фокейцы-отщепенцы попрежнему удерживали в своих руках Дельфы и святилище, успешно отражая робкие нападки амфиктионов. Поиск спрятанных жрецами сокровищ ничего не дал захватчикам, нуждавшимся в средствах. Даже раскопки в недрах храма оказались безрезультатны. Пифийские
глава III. Пифийские игры /221
jajajBjaaaBJBjaaaajaaaaBjaaBjaaajBjaaBjaBjajaiaiBjajaiBjaiajBiBjaa.
праздники, естественно, не проводились. Вожди фокидян занимались иным - утехами с мальчиками и женщинами, для которых находились дары из дельфийских трофеев.
Лето 347 года до н. э.
После долгого перерыва амфиктионам удалось собраться в Дельфах. Совет попечителей святилища подвел итоги войне, которая, в сущности, завершилась победой над фокидянами. Их вождей-осквернителей предали анафеме. Фокиду заставили уплатить огромный штраф - 60 талантов. Все оружие у них изъяли и уничтожили, конницу распродали, а в области разместили македонские гарнизоны. Доступ в святилище фокидянам был закрыт. Агрессоров лишили членства и голосов в совете амфиктионов, которые передали Македонии. Более того, специальным решением лично на царя Филиппа возложили подготовку и проведение очередных Пифийских игр. А это означало, что ему отводили главную роль в амфиктионии. Филиппа и впредь просили своим оружием защищать Аполлона.
346 год до н.э.
Стараниями Филиппа II Македонского завершилась третья Священная война. Дельфы и святилище получили независимость под контролем амфиктионов. Смутьяны-фокейцы, покусившиеся на богатства храма и сокровищниц, были примерно наказаны. Пифий-ским играм гарантировано будущее.
Главная же политическая победа царя состояла в том, что он утвердился в срединной Элладе. Однако хозяином Эллады ему еще предстояло стать.
А из Афин вновь раздался голос неукротимого противника македонца - Демосфена. Целое десятилетие этот оратор громил царя своими обвинениями-филиппиками. И он произнес во гневе перед толпой афинян: «Но чего еще не хватает ему до последней степени наглости? Да помимо того, что он разорил города, разве он не устраивает Пифийские игры, всеэллинские состязания? И когда сам же является на них, разве не посылает своих рабов руководить состязаниями в качестве агонофетов (устроителей состязания)?..»
Судя по этой речи великого афинского оратора Демосфена, все так и было: герой-освободитель священной территории меньше всего думал о 61-й Пифиаде (346 год), заведовать которой поручили ему благодарные амфиктионы. На уме царя было иное - власть над Элладой.
Ill I Кумиры стадионов Эллады ranananaiananananananaifanaifananaifanananaiaiaianaiHraianaiaiaiHnaraiaranararaiaianafia
Музы игр
«Древнейшим состязанием в Дельфах было состязание кифаре-дов, которые исполняли пеан в честь бога; оно было учреждено дел ь-фийцами». Так сообщает эллинский географ и историк Страбон. «Насколько сохранилась память, самым древним видом состязания и при этом таким, за который стали давать награды, было пение гимна в честь бога». Так повествует его коллега Павсаний, уже упомянутый неоднократно. «Пребывание в Дельфах проходило под аккомпанемент флейты, песен и музыки, комедий и трагедий. И только потом следовали поединки обнаженных борцов». Так свидетельствует еще один эллинский писатель, живший в третьем веке новой эры Флавий Филострат с острова Лемнос.
Эти трое сочинителей совершали паломничества к Аполлону, видели его игры, на которых восхищались музыкантами и атлетами. И подметили ту особенность Пифийских игр, которая отличала их от Олимпийских: мусические состязания. Но могло ли быть иначе в парнасских владениях Аполлона — бога красоты и мощи, предводителя Муз - богинь поэзии, музыки, танцев, трагедии, комедии и астрономии? И не атлетам, но жрецам искусств доверяли открыть праздник в честь пифийского божества: после непродолжительных церемоний у алтаря перед входом в храм начинались состязания в театре.
Привлекательность игр в уединенном и таинственном мире Парнаса в том и состояла, что на них первенство принадлежало Музам и их предводителю. В отличие от иных панэллинских игр программа дельфийского праздника отличалась своей гармоничностью благодаря мусическим состязаниям наряду с атлетическими и гиппическими. В Дельфах впервые в истории эллинами был реализован их принцип единения искусства и атлетизма, который современный олимпизм обратил в триаду: спорт плюс культура плюс искусство.
Однако богатство духа и новации древних дельфийцев трудно ныне подкрепить сведениями об устройстве игр: они весьма скудны. Амфиктионы, патроны празднеств, и дельфийские жрецы, непосредственные руководители состязаний, не были слишком разговорчивы. И мемуаров или наставлений не писали. Однако, судя по всему, и те и другие были неплохими копиистами - перенимали
глава III. Пифийские игры / 223
у своих коллег из Олимпии все, что можно было воспроизвести в парнасском святилище.
Подобно олимпийским мудрецам, жрецы Аполлона объявляли всем эллинам о священном перемирии - сроком на 90 дней. И этого было достаточно, чтобы паломники и участники игр могли беспрепятственно добраться до Дельф из самых отдаленных заморских колоний, а потом вернуться домой - в края дальнего Средиземноморья и Черноморья. Кстати сказать, Пифийские игры совпадали по времени с Панафинейскими, и священное перемирие распространялось и на праздник в Афинах.
Формально Пифийскими играми руководил Союз амфиктионов, в котором решающие голоса принадлежали послам Фессалии и Фокиды, Афин и Эвбеи, Беотии и Спарты. Защитники святилища собирались на свои ассамблеи дважды в год - весной в Дельфах, а осенью - в Актеле, что близ Фермопил. Однако совет союзников нередко был беспомощен и бездеятелен. И даже тогда, когда амфиктионы заведовали святилищем и играми, Спарта и Афины не всегда подчинялись их воле и распоряжениям. Тем не менее традиция избрания покровителями храма и оракула дельфийских граждан и жрецов на роль управителей празднеств оставалась, как можно предполагать, неизменной.
Зато нередко изменялась программа празднеств. Если верить древним авторам, на первой Пифиаде удалось провести несколько конкурсов исполнителей: игра на кифаре, игра и пение под тот же музыкальный инструмент, пение под флейту. Тогда же состоялись атлетические состязания, среди которых упоминают простой бег и кулачный бой для эфебов, двойной бег и диаулос для мужей, а также конные ристалища - гонки квадриг.
Однако на второй Пифиаде устроители отменили одно из муси-ческих состязаний - пение в сопровождении флейты. Даже осудили такую музыку - как слишком грустную. Дельфийцы посчитали, что духовые инструменты не лучшим образом влияют на людей. А вот кифара и лира - другое дело: они - дар Аполлона смертным. Тем не менее состязания флейтистов сохранили, посчитав, видимо, что не вправе отменять музыкальные композиции в честь Аполлона.
Да и в дальнейшем мусическая программа игр изменялась неоднократно. На 8-й Пифиаде (558 год) выступали исполнители музыкальных произведений на лире. 30-ю Пифиаду (470 год) украсил конкурс живописцев. И состоялся он под влиянием, скорее всего,
224 I Кумиры стадионов Эллады
jajBjBjajBjajBjgjgjajBiaiBjajajajgjajQJBiBjajajajBjaJBjgjajgjgjajgjajgjajQjgjaiajaig.
выдающегося художника Полигнота, две фрески которого для святилища восхитили и жрецов, и паломников. К одной из Пифиад того же пятого века относятся упоминания древних писателей о конкурсах скульпторов. Во всяком случае, римлянин Плиний Старший сообщает, что именно в Дельфах состязались гений ваяния Мирон и Пифагор, еще один мастер из плеяды великих творцов Эллады. Причем Пифагор получил первую награду за статую панк-ратиаста, превзойдя создателя «Дискобола».
Несмотря на изменения мусической программы, пифийские празднества завоевали такой авторитет у эллинов, что повсеместно стали проводить состязания музыкантов, танцоров и певцов. Обитель поклонения Музам, Дельфы стали примером проведения состязаний, на которых музыканты, поэты, чтецы театральных произведений являли свое сольное искусство. Изменчивость видов состязаний для атлетов и конников была также характерна: пифий-ская традиция не оставалась застывшей на протяжении, как минимум, двух с половиной веков.
И когда в святилище начиналось очередное празднество Пифий-ских игр, Священная дорога к храму Аполлона вела паломников выше по горному склону - к храму его Муз. К театру под открытым небом.
У входа его высилась скульптура Диониса, бога вина и веселья. Небу открыт театральный веерообразный полукруг с тридцатью пятью скамьями-ступенями из паросского мрамора, готовыми принять не менее пяти тысяч зрителей. Сам же скальный склон вмещал народу несчетно много. И все томились в ожидании того, когда у подножия амфитеатра на круге-площадке, выстланном тем же мрамором, развернется действо.
А оно начиналось, как повелевала традиция, с исполнения обрядовой пантомимы, воскрешавшей деяние Аполлона, поразившего золотой стрелой злого змея Пифона. Следом за пантомимами на орхестре появлялись трагедийные актеры, продолжавшие повествовать о легендарном подвиге олимпийца-лучника и учредителя игр.
В том же круге выступали в первый день игр танцоры - в плясках дельфийцы редко кому уступали первенство. На ту же площадку выходили кифареды, которых встречали с особым почитанием. В Дельфы приезжали лучшие мастера, и в их руках семиструнная прародительница нашей гитары звучала очаровывающе, напоминая о волшебном кифареде Орфее, который своей игрой и голосом
глава III. Пифийские игры / 225
укрощал людей и зверей, растения и камни и который сам склонял голову перед искусством Аполлона. И там же звучала лира - любимый инструмент дельфийского бога. Ее звуки летели к вершинам Парнаса. И, быть может, им внимали обитатели Олимпа.
Наперегонки с орлами
И наступило первое утро атлетических состязаний. Когда светило выкатывало из-за «спины» Парнаса, ему представлялась живописная панорама... Людской поток, текущий с террасы на террасу святилища: снизу - вверх и сверху - вниз... Обросшие шатрами шумные постоялые дворы... Лавочные ряды с удалыми торговцами всякой всячиной... Молящиеся в одиночестве и поющие хором гимны... Изумление на лицах пришедших в храмовый город, потрясенных вершинами, что упираются в небо, и прекрасной морской далью... Запыленные и усталые паломники, бредущие от храма к театру, а от театра к стадиону...
Врезанная в край горы, главная арена Пифийских игр находилась, в сущности, за пределами святилища. Она ближе к небу, чем к храму или театру. «В самой верхней части города находится стадион; вначале он был сделан из того камня, которого много было около Парнаса, пока его не переделал афинянин Герод Аттик и не украсил пентеликонским мрамором». Таково скупое свидетельство, оставленное Павсанием.
Тело стадиона - вытянутый прямоугольник. Точь-в-точь как стадион-первенец в Олимпии. Каменная арена, посыпанная песком, поднята на высоту шести сотен метров над морем. Отмеченные беломраморными полосами, начальную и конечную, дорожки разделяют 177,55 метра. Такова длина дельфийского стадия, который короче олимпийского. И на горном стадионе могли выступать одновременно 18 бегунов.
Первоначально зрители располагались на земляных откосах. Позже соорудили каменные трибуны, на скамьях которых могли разместиться до семи тысяч человек. Кстати, при входе на стадион, на скальном торце его, была выбита в пятом веке до новой эры предупреждающая надпись о том, что под угрозой большого штрафа запрещалось приносить с собой молодое вино.
8—2233
226 I Кумиры стадионов Эллады
Сколь же древен он - дельфийский стадион, второй в Элладе после олимпийского? У археологов, что вели раскопки на самой верхней террасе, на этот вопрос нет однозначного ответа. Французские изыскатели, сделавшие первый раскоп еще в 1896 году, уверяли, что открыли древнюю арену, возведенную во втором веке до новой эры. Однако у него был предок — построенный во второй половине шестого века. По другой же версии древнейший дельфийский стадион - ровесник пятого века. Вмещал он семь тысяч зрителей, а создан по той же модели, что и олимпийский.
Всем этим раскопкам и предположениям предшествовал прямо-таки анекдотический пролог. Дело в том, что французский император Наполеон III всерьез вознамерился купить у греческого государства Дельфы и его святилище. Для убедительности в серьезности своих намерений коронованный наглец послал военную эскадру. Некоторое время французские ВМС крейсировали на траверсе ближайшей бухты. Сделка с племянником Наполеона I, однако, не состоялась, несмотря на силовые и политические угрозы. Все кончилось лишь тем, что король греков Георг в 1891 году предоставил французским археологам исключительное право на ведение раскопок в Дельфах в течение десяти лет.
Сколько бы ни раскопали археологи стадионов, во все времена на каждом из них устраивали состязания бегунов, метателей диска и копья, пятиборцев, борцов, кулачных бойцов. А над их головами на скальной круче продолжали вить гнезда орлы.
Жили и готовились к состязаниям атлеты в гимнасии и палестре. Их поставили на том же горном склоне, но гораздо ниже - ниже храма Аполлона и Священной дороги. Как раз туда падали отвесно струи Кастальского ключа. И ныне туристам показывают средь руин округлое углубление в фундаменте, где собирали небесные воды и где «слезами Парнаса» омывали свои тела атлеты после занятий и состязаний.
Со слов очевидцев путешествующий писатель Павсаний рассказывает, что на месте гимнасия когда-то стоял дикий лес. Там охотился Одиссей. И там он получил рану над коленом от клыков кабана. А по подсчетам историков, дельфийский гимнасий - старейший в Элладе и построили его в четвертом веке до новой эры - около 337 года. Главная достопримечательность здания этого учебного заведения размером 200 на 65 метров — беговая дорожка длиной 165 метров. Современники одобрительно относились не только к архитектурным
глава III. Пифийские игры / 227
jaaaaaagjaaaajaaaaaaaaagjaBjaaaiaiEUBjajEUBiBiBjEUBJBJBJBJBJBiB.
достоинствам гимнасия, но и к удобствам, какими он располагал, начиная от жилых помещений до атлетических приспособлений.
По-видимому, после возведения гимнасия к нему пристроили палестру, предназначенную для подготовки силачей. А к ним в Дельфах относились с особым уважением. Ведь кулачную потеху, как считали эллины, придумал Аполлон. Это он, златокудрый, созвал, как гласит легенда, на первый турнир сильнейших бойцов. И пригласил разбойника с большой дороги по имени Форбас. Тот силач обрел зловещую славу тем, что заставлял биться с ним на кулаках всякого, кто шел паломником в Дельфы. Никому не удавалось спастись от Форбаса. На легендарных играх с ним сражался сам Аполлон, приняв образ дельфийского юноши. И смертельным ударом бог сразил негодяя.
Похоже, в память и в назидание о том жрецы поставили у входа в гимнасий и палестру статуи Гермеса, покровителя юношества и силачей, а также Геракла, полубога силы и ярости. Под их строгим надзором готовили себя к пифийским состязаниям обнаженные атлеты.
«Дельфийский возничий»
Подобно тому, как гомеровский Ахилл устроил под стенами Трои гонки колесниц на поминальных играх по погибшему другу Патроклу, так и дельфийские жрецы на первых же Пифийских состязаниях почтили память погибших в междоусобной Священной войне, проведя состязания квадриг. И, судя по всему, гонки и скачки у подножия Парнаса стали впоследствии не менее привлекательны, чем олимпийские, собирая возниц и наездников со всего античного мира.
Местом конных ристалищ был ипподром. Но где именно лежало гоночное поле? Не на горном же склоне, подобно стадиону? Такие вопросы задавали себе в конце позапрошлого века французские археологи, когда греческое правительство разрешило им покопаться средь руин святилища Аполлона. Тогда же ученые перечитали «Описание Эллады» и нашли у Павсания такие скупые сведения: «Если спуститься <отДельф> на равнину, там находится ипподром, и на нем происходят конные состязания во время Пифийских игр... Равнина под Киррой совершенно обнаженная, и местные жители
228 I Кумиры сталионов Эллалы
JBjgjBjgjBJBJBJEUBJBJBJSJBJSJHJBJBlEUBF3 laigjaJBJaJEUBlEUBJBJBJQJBlEUBJBlEUGMGU^nai^ не желают разводить на ней деревьев или в силу какого-либо тяготеющему по этому поводу проклятия».
Археологам удалось найти ипподром, буквально высчитав его месторасположение по останкам мраморных и бронзовых статуй, обнаруженных в оливковых рощах долины, где древняя река Плейст впадает в море. Однако информационная добыча ученых была пустяшной. Они выяснили лишь, что постройку ипподрома можно датировать пятым веком до новой эры. А уж как была устроена гип-пическая арена и каким образом проводили на ней состязания — это осталось для них тайной. И остается таковой.
Гораздо удачливее оказался не след писателя-путешественника, а след поэта. Перечитав Пифийские оды Пиндара, ученые выяснили любопытные сведения, которые привели их к сенсационной находке.
Велеречивый поэт, долгое время живший при дворе тирана Сиракуз Гиерона, воспел не только его олимпийские подвиги, но и пифийские. Ведь этот жестокий и тщеславный властитель посылал коней, возничих и наездников, колесницы и в Олимпию, и в Дельфы, откуда ему привезли по три победных венка. Его любимец -скаковой конь Дереник - дважды приходил первым в скачках на дельфийском ипподроме. И скорее всего это было на 28-й и 29-й Пифиадах (478 и 474 годы). А когда Гиерону привезли и третий венок от Аполлона, доставшийся его квадриге на ЗО-й Пифиаде (470 год), то в храм дельфийского бога был отправлен из Сиракуз благодарственный треножник из золота и статуя богини Ники.
По случаю блистательного дельфийского успеха тирана Пиндар разразился третьей Пифийской одой, самой, пожалуй, лучезарной. И в этой торжественной песне Гиерон признан отважным и искусным правителем коней и колесниц, хотя тот не рисковал выезжать на ипподром ни в Олимпии, ни в Дельфах. И в той оде поэт позволил себе дать совет тирану: «Управляй своим народом кормилом справедливости и выковывай язык на наковальне истины». Вторая Пифийская ода утешила Гиерона, страдавшего от камней в мочевом пузыре и болезней в желудке. Тиран, олимпионик и пифионикумер в начале 466 года в основанном им городе Этна, где и был похоронен по эллинскому обычаю.
А еще при жизни его преемником считался брат Полизал, которому вначале была дана власть в городе Гела, а по смерти Гиерона наследник получил тиранство в Сиракузах. Как говорят, он более
глава III. Пифийские игры / 229
брата был страстным любителем коней и гонок на знаменитых ипподромах. Похоже, именно Полизал был тем возничим, который управлял победной квадригой Гиерона на ЗО-й Пифиаде. Он же заказал отлить из бронзы скульптуру, которую пожертвовал храму Аполлона. Как раз ту скульптуру и нашли французские археологи в 1896 году близ главного дельфийского храма. И их находка оказалась большим сюрпризом для эллинов и остального мира.
Полизала, тирана и брата тирана, прославил безвестный скульптор. Неизвестно даже место, где была сотворена она. Создателем ее мог быть художник-пелопоннесец или, что более вероятно, сицилиец. Во всяком случае, автор неподражаемо запечатлел в бронзе героя Пифийских игр - возничего квадриги. И изваяние получило современное название - «Дельфийский возничий».
Все, что осталось от скульптуры, можно увидеть ныне в дельфийском музее. Юноша-возничий стоит одиноко, как дорийская колонна. Он одет в долгополый хитон. Его инкрустированные глаза устремлены вдаль. Губы покрыты медью. На голове - серебряная повязка. Исполненный достоинства, он когда-то держал в руках поводья, зная одно: твердо править четверкой коней до последней меты - каменного поворотного знака на ипподроме.
Похоже, «Дельфийский возничий» - лишь фрагмент не сохранившейся исполинской скульптурной группы. На основании изваяния археологи прочитали слова: «Властвующий над Гелой». Искусствоведы относят это творение к 470 году до новой эры. И предполагают, что бронзовый шедевр эпохи почти полустолетних грекоперсидских войн не пал жертвой, как другие изваяния, переплавленные на щиты, мечи, кинжалы, а был сбережен судьбою. Предполагают, что один из жрецов храма Аполлона посчитал скульптуру слишком старомодной и упрятал ее в дальнее хранилище. Во всяком случае, «Возничего» археологи нашли под обломками подвальных стен. Адо подвалов не добрался ни один из римских грабителей - ни Сулла, ни Нерон, ни оба великих византийца - Константин и Феодосий.
А он, босоногий «Возничий», даже потеряв левую руку, но упрямо держа в правой обрывки вожжей, почти 25 веков неукротимо правит воображаемой квадригой.
230 / Кумиры стадионов Эллады
1Н1НПД1И1гД1НИ1НПД1НПД1ИПД1п11Н1Н1НИИПД[И1Н1Н1Н1Н1НПЯ1НН1Н1Н1п11Н1Н1Н1г11п11Н1Н1Н1п11гЗ
Ради ветки лавра
И наступал последний день Пифиады - ее жертвам и клятвам, шествиям и оракулам, состязаниям мусическим, атлетическим и гиппическим. На пятый-шестой день празднества приходилась раздача наград лучшим из лучших. А ритуал чествования победителей напоминал тот, что был заведен в Олимпии, хотя амфиктионы, патроны игр, вместе с дельфийским жречеством устраивали завершающую церемонию на свой лад.
Если верить древним поэтам и историкам, лауреаты первой Пифиады получали из казны храма щедрые денежные вознаграждения. Но на следующих играх перестали выдавать премии за выступления, а по примеру Олимпии стали венчать победителей. Каждый получал сплетенные лавровые ветви, а в придачу - пальмовую ветвь. Почему так - всякий знал: дерево лавра и пальмы - растительные символы Аполлона. О том еще в давних преданиях сказано.
В одном из них сиятельный бог появился на свет под пальмой, что росла одиноко на острове Делос. С тех пор пальмовая ветвь и стала знаковой - посылаемой Аполлоном смертным как вестница радости и надежды.
А о лавровой ветви есть другая легенда, повествующая о горестной любви. И в ней любвеобильный Аполлон оказался виновником гибели Дафны. Он преследовал эту нимфу из Фессалии настойчиво и решительно. Но дева дала слово Аполлоновой сестре остаться такой же целомудренной, как сама Артемида. И взмолилась Дафна: отец родной, Пеней, — помоги! А бог речной обратился к богам-олимпийцам: примите меры! И тотчас обратилась нимфа в лавр. Когда же ее настиг Аполлон, в объятиях его оказалась не дева, а дерево. И ничего не оставалось светозарному сыну Зевса, как сделать то дерево своим талисманом. С того времени, как говорят, лавр стал священной принадлежностью святилища, храма, оракула и празднеств в Дельфах.
Однако дельфийские венки были на самом деле не местные, а привозные. Ветви для победной диадемы брали со священного дерева, что росло у подножия Олимпа. Туда, в Темпейскую долину, загодя отправляли особых гонцов. И их срезал золотым ножом отрок, имевший живых родителей. Вдобавок к венкам пифионикам вручали еще и дельфийские яблоки.
глава III. Пифийские игры /231
Покинув пифийское празднество, победители отправлялись в родные места. Там их ждал почет сограждан и хвала из уст наемных поэтов. «Без песен поэта доблесть погибает в безмолвии... Доблесть песнями поэтов утверждается в веках». Так сказано великим беотийцем Пиндаром, слагавшем свои оды в том веке, который подарил эллинам Пифийские игры.
Воздал хвалу пифионикам и прозаик Павсаний. Его воображение после встреч и разговоров в Дельфах разыгралось настолько, что он принялся перечислять участников и героев легендарных Пифи-ад. Пересказывая давние события, он замечает, что Орфей, фракийский певец, изобретатель музыки и стихосложения, не пожелал участвовать в празднествах, чтобы не повредить славе отца своего Аполлона. По словам того же Павсания, на мусические состязания в Дельфах не был допущен поэт Гесиод, так как не научился сопровождать свой стих игрой на кифаре. Как очевидец, Павсаний упоминает: «Приходил в Дельфы и Гомер». И, оказывается, только для того, чтобы испросить Пифию. «Но если бы даже он умел играть на кифаре, бесполезным было бы для него это знание вследствие постигшего его бедствия — слепоты».
Помимо этих сказок, Павсанием рассказано нечто достоверное и о победителях первых Пифийских игр. По его словам, в 586 году состязания на лучшее исполнение гимна в честь Аполлона выиграл Хрисофемис с острова Крит. В песенном конкурсе победил Главкий из Кротона. Награду за игру на кифаре и пение под этот музыкальный инструмент получил Меламп с острова Кефалления, соседнего с Одиссеевым островом Итака. Лучшим флейтистом признали Саккада из Аргоса. Бесподобно исполнял песни под флейту Эхемброт. Этот пелопоннесский мастер преподнес святилищу свой дар, на котором была надпись:
«Эхемброт, родом аркадянин,
Гераклу посвятил треножник,
Награду его получив от амфиктионов;
Эллинам пел он стихи и песни печали».
И лишь одного из атлетов-пифиоников первых игр назвал Павсаний - Эхмея из Парапотамы, который всех превзошел в кулачном бою среди эфебов. А вот о том, кого считают главным героем первого пифийского празднества, сказано скупо: «Победителем в скачке на колеснице был объявлен Клисфен, сикионский тиран». Между тем о Клисфене другие историки рассказывают немало интересного.
232 / Кумиры сталионов Эллалы
Он правил захолустным городом на берегу Коринфского залива. Его подданные — моряки, торговцы, мастера глиняных поделок — славились на северном Пелопоннесе. А все равно соседи, особенно коринфяне, презрительно называли сикионцев «огуречниками». Но властитель Сикиона показал себя незаурядным полководцем, когда началась первая Священная война амфиктионов против города Кирра за контроль над паломниками, что прибывали по морю в святилище Аполлона. Своим флотом Клисфен отрезал доступ помощи нечестивцам, которые покусились на богатство и авторитет жреческого государства. За это тиран удостоился немалой чести, став одним из тех, кто возобновил Пифийские игры, которые ранее были сугубо местными. Вместе с союзниками он принимал решение употребить десятую часть добычи в Священной войне на расширение и придание блеска возобновленным играм, которые стали панэллинским праздником. И на первой же Пифиаде Клисфен сам правил победной квадригой.
Правда, вскоре сикионец разгневал дельфийского бога: около 580 года учредил собственные Пифийские игры, проведя их в родном городе. Дабы загладить свой проступок, пришлось тирану отправить дельфийским жрецам крупную сумму денег. Ате на штрафные деньги построили в святилище Толос — круглую постройку под куполом и с колоннами. В этой ротонде установили победную квадригу Клисфена. Правда, произошло это после смерти сикионского владыки. Как говорят археологи, Толос соорудили в первой половине четвертого века до новой эры под руководством архитектора Феодора. И останки его творения привлекают туристов в Дельфы до сих пор.
Ровно сто лет спустя после дельфийской победы Клисфена, тирана и пифионика, вспоминали на 26-й Пифиаде. И повод для того был основательный.
Последним деянием сикионского владыки, удивившем эллинов, была его победа на 52-й Олимпиаде (572 год). И опять-таки на квадриге. Ему, первому из тиранов-олимпиоников, старцы Олимпии дозволили установить памятную статую в Альтисе. Упоенный такой честью и славой, Клисфен возгласил: всем благородным эллинам разрешено свататься к его дочери Агаристе, наследнице несметных богатств. Женихов понаехало в Сикион видимо-невидимо. После проверок на благородное происхождение и наличие талантов претенденты начали соперничество. Победу одержал
глава III. Пифийские игры / 233
Мегакл из Афин, представитель древнего аристократического рода Алкмеонидов. И внук зятя Клисфена, также звавшийся Мегаклом, выиграл гонки квадриг на 26-й Пифиаде (486 год). Вместе с лавровым венком афинянин, как говорили тогда, обрел благорасположение Аполлона. Более того, в честь его победы сложил свою седьмую Пифийскую оду великий Пиндар. И его песнь, как уверяют знатоки древней поэзии, отличается особым лиризмом. Судя по всему, поэт лично знал заказчика и его семью, члены которой не раз отличались на всех панэллинских состязаниях, а также на Пифиадах.
Пантеон Пифийских игр богат на славные имена тех, кто был известен всей Элладе. Многих помнят и чтят потомки.
В современные энциклопедии вошло имя великого кротонца -Милона. Несокрушимый борец, получивший 6 победных венков в Олимпии, завоевал столько же и в Дельфах. Это установили археологи, нашедшие пьедесталы скульптур победителей игр и прочитавшие надписи на них. Так что ученик великого философа и математика Пифагора по праву может быть назван абсолютным рекордсменом всех времен среди борцов.
Не меньшую славу у дельфийцев снискал Пулидам из Фессалии, кулачный боец. Современники уверяли, будто северянин мог остановить мчавшуюся во весь опор квадригу. А однажды схватился с быком, который едва вырвался из его рук, оставив ему свое копыто. Рассказывали, что его пригласил ко двору персидский царь Дарий, чтобы он сразился с тремя его силачами из числа «бессмертных», которых он и одолел. Но фессалийский богатырь погиб столь же трагично, как и Милон Кротонский. Это случилось в горной пещере. Когда над ним затрещал свод, он попытался, подобно мифическому герою Атланту удержать гору на поднятых руках, но она раздавила Пулидама.
Трижды побеждал на дельфийском стадионе Фаилл из Кротона -один раз в беге и двукратно в пентатле. Юному посланцу с италийской окраины греческого мира, которому не было тогда и двадцати лет, предрекали славу победителя всех панэллинских состязаний. Но грянула война с персами. Фаилл продал участок земли, полученный от города в дар за трехкратный успех в Дельфах, занял денег у друзей, купил корабль и с добровольцами отправился защищать Элладу. Он погиб в морском сражении при Саламине - единственный из атлетов Кротона, поспешивший на помощь родине отца.
234 / Кумиры сталионов Эллалы
ПЗПЗПЗУЯПДПДПЗПДПЗПЗПДПЗПЗПЗПЗПДПВПДПЗПЗПЗПЗПДУгДПДПОПДУгДПДГгДПДПЯПЗУгДПЗПЭ ГгДПДУгДУгДПДПЗ
Покушение на Пифиаду
Три последних века до новой эры и четыре первых века новой эры медленно, но неотвратимо умирали святилище Аполлона и Пифийские игры. Нашествия варваров, македонцев и римлян приближали гибель празднеств. Беды продолжали преследовать дель-фийцев. На рубеже тысячелетий на Дельфы и их игры легла тень упадка, усугубленного землетрясениями и бедностью. От прежнего блеска традиционных состязаний в театре, на стадионе и на ипподроме остались лишь воспоминания, хотя Пифия продолжала вещать в храме, а толпы паломников все еще тяжело вышагивали по Священной дороге.
Проблески надежды в пору начавшегося заката принесли деяния двух грекофилов. Архонт Афин и богач Герод Аттик вложил немало личных средств в восстановление святилища. Недолгое оживление Дельф и Пифийских игр связано с именем благодетельного римского императора Адриана. Но затем грянул гибельный четвертый век новой эры. В последнее его десятилетие с языческими храмами и праздниками было покончено во всей Элладе.
Вот как выглядят страницы хроники гибели Пифийских игр.
279 год до новой эры.
Орда галлов, вторгшаяся на Балканы, подступила к дельфийскому святилищу. Варварам едва не удалось изменить судьбу Дельф и Пифийских игр.
Охваченные ужасом перед свирепыми северянами жители Дельф бежали в святилище под покровительство Аполлона. На защиту дел ь-фийцев пришли вокруг живущие эллины. Когда предводитель галлов Бренн собрался дать им бой, вдруг начались невиданные явления: земля затряслась именно там, где стояло вражеское войско, загремел гром и ударили молнии, которые поражали воинов. А ночью ударил небывалый мороз, пошел снег. И камни посыпались с вершин Парнаса. На рассвете же защитники сами решили дать бой - последний и решительный - варварам. А на тех напал панический страх. Схватившись за оружие, они стали убивать друг друга. Сильно ранили и предводителя Бренна.
Галлы отступили. Их вождь, не надеясь на спасение от преследователей, напился крепкого вина - и испустил дух.
глава III. Пифийские игры / 235
200 год до н.э.
Закончился третий век. Он принес Пифийским играм еще одну беду - нашествие рыночных силачей. Эти кулачники и борцы зарабатывали на жизнь своей ужасающей силой. И таких города отправляли в Дельфы, чтобы те привозили на родину Аполлонову славу.
Их восхваляли повсюду Но и презирали - за алчность, образ жизни и внешний вид. Безвестный автор эпиграммы того же века высмеял фанатика-атлета по имени «Олимпик».
«Как у всех, государь, у Олимпика этого были
Уши, была борода, брови и веки, и нос.
Но, подвизаясь в кулачных боях, он утратил все это... С этим рылом, Олимпик, не вздумай когда-либо близко Стать у ручья и взглянуть в зеркало чистой воды.
Видя свое отраженье, умрешь ты, подобно Наркиссу, — До смерти сам ты тогда станешь противен себе.
Где только были в Элладе агоны кулачного боя, Всюду участвовал в них тотчас и я, Андролей.
В Писе лишился я уха, без глаза остался в Платее,
В Дельфах с арены меня замертво вынесли вон.
Стали уже хлопотать мой отецДамотел и наш город, Чтобы хоть мертвого меня с места борьбы воротить...»
171 год до н.э.
На Пифийские игры явился македонский царь Персей, чтобы показать себя собравшимся в Дельфах эллинам и свое войско, готовое схватиться с римлянами. Там же он призвал возвратиться в Македонию всех, кто бежал ранее от врагов и преследователей.
Персей начал царствовать на тридцать первом году жизни, когда умер Филипп V, разваливший свое царство и свою семью. Незаконнорожденный, Персей во всем был похож на отца: красив, атлетичен, властен, неразборчив в средствах достижения цели. Единственное, что отличало его от Филиппа, - не увлекался вином и женщинами.
Судьба уготовила ему бороться с римлянами еще в детстве. Он рос под бременем унижений перед римлянами, мечтая о мести им. Став царем, он начал готовиться к войне. Персей собрал войско, поддерживал патриотически настроенных эллинов. А тем нравилось имя царя - имя легендарного героя: оно было у всех на устах. После тайных переговоров к нему примкнули и малоазиатские греки. Ему даже сосватали дочь царя Сирии, которую под охраной целого флота отправили к жениху.
236 / Кумиры стадионов Эллады
И когда в дельфийском святилище Персей выступил с воззванием отомстить за все римлянам, те поняли, что напрасно долго медлили с объявлением войны Персею. В том же году сенат это сделал. Повод нашелся: заключенный македонцами союз с византийцами. И летом римские легионы высадились на побережье Западной Греции. Там и началась третья война Рима и Македонии, объявленная в канун 105-й Пифиады.
22 июня 168 года до н.э.
В святилище Аполлона отозвалось эхо трехлетней и третьей по счету войны римлян с македонцами. И отозвалось своеобразно.
Последний царь Македонии Персей на одиннадцатом году своего правления принял сражение и был разбит полководцем Луцием Эмилием Павлом возле портового македонского города Пидна.
Военные трофеи римлян были столь значительны, что с того времени гражданам Пидны разрешили не платить трибут - прямой налог жителей провинций в казну римской империи. Плененного царя полководец увез в Рим. Там Персей тихо скончался через несколько лет. Главный же итог войны — конец македонского господства на Балканах, где остался один хозяин - Рим, и гибель македонского царства.
После подсчетов жертв и трофеев консул Рима прибыл в Дельфы. По рассказу историка Плутарха, полководец увидел в святилище высокую колонну из белого камня, которая должна была стать пьедесталом для золотой статуи Персея. Узнав об этом, римлянин отдал распоряжение поставить на вершине заготовленного пьедестала свое собственное изображение. И сказал при этом: «Побежденные должны уступать место победителям».
146 год до н.э.
Посланный римским сенатом на усмирение восставших эллинов полководец Луций Муммий, расправившись с Коринфом, добрался до Дельф. Сея вокруг огонь и разруху, в святилище Муммий ограничился тем, что снял с храма Аполлона золотые щиты, которые пожертвовали Аполлону афиняне из добычи, взятой у персов в битве при Марафоне. Храм, века стоявший украшенный трофейным оружием, как воин перед битвой, оказался наг. Римский консул повелел отправить свою дельфийскую «добычу» в Олимпию -и повесить щиты на храме Зевса Олимпийского. Ни современники его, ни потомки не поняли, зачем он это сделал. Но разве логика римлян была их спутницей?
глава III. Пифийские игры / 237
91 год до н.э.
Дельфы и святилище потрясло новое несчастье - пожар храма Аполлона. Он стал апофеозом серии землетрясений, от которых вздрагивал весь Парнас в конце первого десятилетия последнего столетия до новой эры.
Дельфы впали в крайнюю нищету из-за практически прекратившегося притока паломников и участников Пифийских игр, хотя Пифия продолжала вещать, а атлеты собираться на состязания. Впрочем, наезжали в Дельфы преимущественно знатные и богатые римляне.
Следом за землетрясениями и пожаром пришла еще одна беда -нашествие легионеров Суллы. В 86 году они разграбили святилище. Полководец и будущий диктатор Рима, покаравший своим мечом Афины, ограбил Дельфы точно так же, как Олимпию. Никому не известно, как много священных трофеев взял римский разбойник. Спустив сокровища с Парнаса и погрузив их на корабли, он отправился домой.
68 год новой эры.
Первый век новой эры ознаменовался для Дельф тем, что туда явился новый римский грабитель - Нерон. Ограбив Коринф и Олимпию, безумный император взял в святилище все, что осталось после других правителей, консулов и полководцев. Нерон отправил в свою столицу полтысячи медных скульптур богов и смертных. Хуже того: этот коронованный актер, музыкант и атлет, как говорят, во гневе за неблагоприятное предсказание Пифии осквернил святилище.
70 год
После обучения в Афинах Плутарх, уроженец эллинской Хе-ронеи и будущий писатель, философ-моралист и автор «Сравнительных жизнеописаний», совершил паломничество в Дельфы. Неоцененному афинянами, ему воздали должное жрецы храма Аполлона. Они избрали 24-летнего Плутарха в синклит служителей храма, где прорицала Пифия. Впоследствии историк оставил интересные сведения о сильно потускневшей славе Дельфийского святилища и их игр.
116 год
Из Рима в Ахайю, как называли Элладу ее хозяева-«освободите-ли», отправилась делегация, чтобы определить границы «священной» земли Дельфийского храма. В ту делегацию вошел и Арриан, 21-летний малоазиатский грек из Никомедии и будущий автор сочинения «Поход Александра».
238 / Кумиры стали он ов Эллалы
127 год
Два имени во втором веке новой эры дали Дельфам надежду на возрождение былой славы, хотя уже начался закат славы святилища и Пифийских игр.
Первый проблеск благоприятных ожиданий связан с архонтом Афин Геродом Аттиком. Богач и меценат, он сделал немало для родного города, но также и для дельфийцев, которые получили от афинянина средства на восстановление изрядно обветшавшего святилища, куда еще шли паломники и где еще продолжались Пифиады.
Одиннадцать лет спустя (138 год) до Дельф дошла скорбная весть о смерти римского императора Адриана. При жизни этот грекофил на римском троне оказал немало благодеяний угасающему очагу эллинской религии и культуры.
363 год
Последним из властителей тогдашнего мира, кто вопрошал Дельфийского оракула, был Юлиан Отступник, император Востока, пытавшийся воскресить язычество. Он получил достойный Пифии ответ. Оракул гласил:
«Весть отнесите царю: уж в развалинах храм величавый;
Феб не владеет двором, не владеет пророческим лавром; Ключ вдохновенья иссяк, кастальские струи умолкли».
Кастальские падающие воды, однако, не умолкли. Умолкли Пифия и жрецы. К ним не обращались более, как раньше. Тишина воцарилась в святилище - руины храма лежали в своем красноречивом онемении. Его мраморные колонны пошли как стройматериал на возведение христианских церквей. Рухнули и праздники язычества. У них отняли даже название. Театр, как и стадион, стали заклятыми местами: представления и состязания считались недопустимыми для христианина по религиозным и нравственным причинам. Зато римлянами были оставлены нетронутыми бои людей с дикими зверями и гладиаторские схватки. Жадные до зрелищ властители оставили и конные состязания практически неприкосновенными.
Май 381 года
Последние два десятилетия четвертого века новой эры оказались гибельными для старейшего эллинского святилища.
Вслед за «Миланским эдиктом» 313 года о свободе христианства в Западной и Восточной империях Рима последовал приговор
глава III. Пифийские игры / 239
в Константинополе, оказавшийся смертельным для дельфийцев. В храме святой Ирины император Феодосий I и 150 епископов, собравшиеся на второй вселенский собор, подтвердили предыдущие решения покончить с язычеством. Тот же Феодосий через одиннадцать лет обнародовал имперский edictum perpetum о запрете языческих богослужений и жертвоприношений, о закрытии храмов и прекращении атлетических состязаний.
По-видимому, к тому времени святилище Аполлона было уже закрыто, а Пифийским играм положен конец. И начался вывоз из святилища оставшихся там памятников и сокровищ, которые украсили впоследствии Константинополь. Наряду с фокидянами-святотатцами, галльскими варварами и грабителями из Рима, Феодосий заслужил вечную славу палача Дельф.
Последний удар по безжизненному святилищу нанес Аркадий, сын Феодосия I и первый император Восточной Римской империи. По повелению этого слабоумного монарха в 398 году храм Аполлона разрушили окончательно. И деяние «августейшего» видят ныне паломники-туристы: печальные руины на склоне Парнаса, павшие наземь могучие и живописные колонны, которые неизменно восхищают всякого цивилизованного человека.
Кстати, современный мемориальный комплекс святилища начал создаваться еще в 1863 году, когда к раскопкам приступила Французская археологическая школа, учрежденная в Афинах. В 1935 году архитектурный заповедник был предъявлен греками и французами всему миру
Строка о божественной стреле
Безвестный эллинский поэт когда-то написал:
«Дубы и мрамор — все крушит резец —
Народам, языкам, мирам — один конец».
Не правда ли, звучит, словно эпитафия Пифийским играм, свершавшимся без малого тысячу лет? И символом дельфийских праздников остался в грядущих веках истинный шедевр древних — скульптура Аполлона, названного Бельведерским.
Как никто другой из небожителей-олимпийцев, глава Парнаса и покровитель Дельф вдохновлял разноплеменные таланты. И не
240 / Кумиры стадионов Эллады
счесть выдающихся творений, посвященных ему. Аполлону ставили бронзовые и мраморные изваяния в Афинах и Олимпии, на острове Делос, и, конечно же, в Дельфах. Его ваяли Фидий и Пракситель. Современникам же более других известна скульптура «Аполлон Бельведерский». Мраморная копия ее, работы неизвестного римского мастера, хранится доныне в зале Аполлона Ватиканского музея. Бронзовый же оригинал сотворен в четвертом веке до новой эры афинянином Леохаром, последним певцом классического идеала. Бог-лучник Леохара смотрит вослед пущенной им стреле. Той самой золотой молнии, удар которой поразил зло в образе чудовищного змея Пифона.
Увидевший копию шедевра в Ватикане в начале 19-го века Байрон оставил такое описание его в поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда»:
«Но вот он сам, поэтов покровитель, Бог солнца, стреловержец Аполлон. Он смотрит, лучезарный победитель, Как издыхает раненный дракон.
Прекрасный лик победой озарен,
Откинут стан стремительным движеньем.
Бессмертный, принял смертный облик он, Трепещут ноздри гневом и презреньем, — Так смотрит бог, когда пылает мщеньем».
Другой поэт - не английский, а русский - был поражен в самое сердце, увидев однажды в книге изображение лучника-олимпийца. И Александр Сергеевич Пушкин создал незабвенную миниатюру об Аполлоне и его божественной стреле:
«Лук звенит, стрела трепещет,
И, клубясь, издох Пифон,
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон!»
глава IV
ВЯОМИЛЙШИЕ, ИЛИИ
Земля бога морей Предания Истма Олигархи и тираны Первая праздничная весна У подножия Акрокоринфа А рядом была война Паломники Коринфа Македонская гегемония По подсказке олимпийских жрецов Пришествие римлян Эпитафия дорийской красе
242 / Кумиры стадионов Эллады
Земля бога морей
Коринф расположен на перешейке, и потому там с древнейших времен находился рынок. А так как в старину эллины, жившие на Пелопоннесе и за его пределами, сносились друге другом больше сухим путем, нежели морем, и сношения эти свершались через Коринф, то коринфяне разбогатели, что видно и из древних поэтов: они прозвали Коринф богатым». Так сказано историком Фукидидом. Иное сказано в легендах. Ведь эллины всегда разбавляли воду достоверного вином вымысла. И вот какой напиток хранили они в сосуде своей исторической памяти.
Судьба города была решена давным-давно — после спора бога морей Посейдона с богом солнца Гелиосом. А старший из титанов спорил с олимпийцем за обладание Истмом. И некий третейский суд привел их к согласию: Посейдон получил воду и сушу, а Гелиос - скальную громаду, нависшую над городом - Акроко-ринф. Правда, вскоре небесный правитель подарил древний верхний город Афродите, что привело к щекотливым последствиям.
С полукилометровой высоты скалы Гелиоса была видна большая часть Посейдоновой вотчины - чудо природы Истм, соединявший два моря и отделявший материковую Элладу от Пелопоннеса. Ключ-городом на этом перекрестке, согласно одной из легенд, он назван по имени сына Зевса, хотя в это не верил никто, кроме коринфян. Они считали себя потомками Посейдона, а первым своим царем, строителем и основателем города - хитроумного Сизифа. И его почитали еще как учредителя Истмийских игр. Впрочем, это тоже отдельная история, к которой еще придется вернуться.
Если прислушаться не к голосу древних сказаний, а речам поздних историков, то Истмийский перешеек предстает проходным двором на Балканах для бродячих племен и смельчаков-одиночек. О нем знали еще критяне - хозяева на всем Эгейском море. Когда-то — 33 века назад — этот рубеж с боями перешли воинственные ахейцы - высокие и сильные пришельцы с севера, вооруженные мечами и круглыми щитами. Следом за ними на Истм обрушилась волна дорийцев-переселенцев. Сметая все на своем пути на юг, суровые скотоводы и охотники прокладывали себе путь к новым землям невиданными мечами и копьями - из желе
глава IV. Истмийские игры / 243
за. Притом секрет выделки такого оружия был неведом никому, кроме них. Бежавшие за моря и покорившиеся новым пришельцам ахейцы считали, что их победили варвары. А в древних преданиях сказано иначе: это вернулись потомки Геракла, изгнанные когда-то ахейцами. Дорийцы же овладели господствовавшей над Истмом горой - Акрокоринфом, а вокруг построили новый город - Коринф.
И, похоже, в те темные времена вдоль всего лесного истмийс-кого нагорья ими была построена крепкой кладки стена с башнями. Однако, по легенде, это циклопическое оборонительное сооружение - дело рук сыновей героя Пелопа, которые перегородили ход с севера на полуостров. Потомкам дорийцев приписывают не менее впечатляющее деяние — постройку деревянной дороги на Истме, чтобы по ней перевозить корабли с товарами из восточной гавани в западную и обратно. Тот деревянный настил от Саронического залива Эгейского моря до Коринфского залива Ионического моря и называют с тех пор диолком — волоком. Вначале торговые суда перетаскивали по бревнам-каткам, позже ставили на колеса.
Диолк стал поистине дорогой к богатству. На Истме купцы, предпочитавшие сухопутье опасным морским переходам, оставляли большие деньги. Пошлину платили хозяевам диолка и паломники, и флотоводцы. Словом, Истм был бойким эллинским перекрестком, ключами от которого владел богатый Коринф.
Город этот обладал всем для того, чтобы стать главенствующим в Элладе, ее лидером и объединителем. У него было для этого прежде всего исключительно выгодное географическое положение между севером и югом, между востоком и западом. Но он не стал всеэллин-ской столицей.
В гомеровские времена или, возможно, даже ранее город славился богатством. Но великий сказитель лишь упомянул о нем в «Илиаде». Коринф не мог сравниться славою с Микенами или Троей. После дорийского нашествия его затмили Аргос и Фивы. Начиная с шестого века до новой эры и позже Коринф оставался на обочине эллинской истории - в тени великолепных Афин и доблестной Спарты. Для них он был богатым, но не слишком удачливым соперником. Во всей Элладе о нем шла молва, как о городе тиранов и аристократов, торговцев и моряков да соблазнительных жриц любви. Но Коринф стал столицей Истмийских игр.
244 / Кумиры стадионов Эллады
Предания Истма
Первым учредил Истмийские игры сам Посейдон. Согласно древнейшему преданию, лазурно-кудрявый и синебородый властитель морей, всех вод и источников устроил для смертных праздник в ознаменование божественного спора с Гелиосом, завершившегося дележом Коринфа и окрестных истмийских земель. Властитель трезубца вспомнил свою молодость, когда он считался покровителем коней и коневодов, изобретателем упряжи и колесницы - и провел гиппические состязания. При том самолично отмерил стадий на Истме. Иных подробностей предание не сообщает. Но и того довольно: морской бог явил свою волю в новых владениях.
Однако неблагодарные люди забыли дар Посейдона - Истмийские игры. Возобновил их первый коринфский царь Сизиф. Тот самый Сизиф, который обманывал и богов и смертных, который умудрился заковать в цепи богиню смерти Танатос, который бежал из Аида, но был возвращен в царство мертвых, где в наказание за все прегрешения вечно вкатывал в гору огромный камень, который срывался вниз, едва достигнув вершины. Подданные бывшего царя не судили его строго: помнили доблесть Сизифа - возобновление Истмийских игр. А случилось это после одной ужасной истории.
Рассказывают, что мстительная Гера, супруга бога богов, наслала кару на семью беотийского царя Афаманта. Обезумев, тот убил своего сына-первенца. Схватив младшего сына Меликерта, царица Ино бежала вон из дома. Преследуемая безумцем-мужем, несчастная бросилась со скалы в море, прижимая к себе младенца.
Одни древние рассказчики уверяют, что Меликерта спас Посейдон. Обратившись дельфином, он вынес на своей спине обреченного малыша на истмийский берег. По словам других сочинителей, тело Меликерта нашел на песчаном берегу под соснами царь Сизиф. И он узнал в нем своего племянника, которого и похоронил с почестями. После того царь возобновил забытое предками празднество в честь Посейдона. А морские божества сделали Меликерта покровителем всех спасенных, помощником моряков и рыбаков, дав ему новое имя — Палемон. В его честь стали свершать все последующие Истмийские игры.
Когда много-много лет спустя в те места попал писатель-путешественник Павсаний, он услышал от попутчиков, шедших из
глава IV. Истмийские игры / 245
Мегар в Коринф, предание о спасенном царевиче. Его мать Ино бросилась со скалы Молуриды, что нависла над самым узким местом той дороги. А по прибытию в Коринф Павсаний побывал в Кромионе, куда дельфин принес Меликерта, которого нашел Сизиф. В народной памяти сохранился еще один сюжет - о воздвигнутом жителями близлежащего Коринфа памятнике дельфину-спасателю, несущему на спине маленького Меликерта. Миниатюрные копии той скульптуры с изображением любимца Посейдона стали вручать победителям атлетических состязаний, названных Истмийскими.
Третьим учредителем легендарных Истмиад - после Посейдона и Сизифа - почитают эллины Тезея, народного героя, равного своему предку Гераклу. О подвигах его сложено немало преданий, которые не гнушались повторять и историки. Вот что рассказано древними о подвиге учредительства игр на Истме. Впрочем, в особую заслугу это герою потомки почему-то не ставили.
Тезей - сын то ли афинского царя Эгея, то ли бога морей Посейдона - до 16 лет жил в доме своего деда, одного из пелопоннесских царей. Когда его душу стали бередить подвиги Геракла, он встал на тропу героических свершений. Для того отправился в Афины. Но не по морю, а по суше - по Истмийской дороге. А на той дикой дороге хозяйничали бандиты и злодеи. Никому из добрых людей не давали прохода.
Один из них - хромоногий великан Перифет - приканчивал путников своей здоровенной железной палицей, полученной от отца, мастеровитого бога Гефеста. Другой — свирепый разбойник Синид - расправлялся со своими жертвами иначе. Каждого встречного привязывал к верхушкам сосен, притянутым друг к другу, а затем отпускал стволы. И те, распрямляясь, разрывали несчастного надвое. Третий — злобный дровосек Дамаст — забредавшего в его дом укладывал в свою постель. И коли коротким оказывалось ложе — отрубал гостю ноги, а коли слишком длинным - вытягивал ему ноги. Оттого прозвали его «Прокрустом» - «Вытягивателем».
Всех этих негодяев наказал Тезей, очистив истмийский край от убийств и крови. После того поставил у пограничного камня на Истме алтарь Посейдону и пригласил истмийцев на игры.
Таково предание о Тезеевом подвиге на Истме. И потомки героя считали эту историю вовсе не сказочной, самого же Тезея не легендарной личностью, а его подвиги — частицей своей истории.
246 / Кумиры стадионов Эллады
И учредительство им истмийского празднества - тоже. Не зря же он тогда принес черных быков в жертву Посейдону, своему покровителю.
А вот что сказано не легендарным сочинителем, а историком Плутархом в его «Избранных жизнеописаниях»: «Он первым учредил там гимнастические (атлетические) игры по примеру Геракла. Как Геракл учредил Олимпийские игры - в честь Зевса, так Тезей велел праздновать грекам Истмийские - в честь Посейдона. Игры, происходившие там ночью в честь Меликерта, носили скорее религиозный характер, нежели были публичным зрелищем и народным праздником... Он приказал раз навсегда, чтобы на Истмийских играх коринфяне давали приезжим афинянам почетные места на таком пространстве, какое займет разложенный на земле парус их «священного корабля».
И, возможно, на той первой легендарной Истмиаде начался кошмар Эдипа, сына фиванского царя, брошенного этим правителем и ставшего воплощением тирании, несущей гибель. О трагедии царевича-подкидыша, который считал Коринф родным городом, рассказано двумя великими драматургами Эллады - Эсхилом и Софоклом. Каждым - по-разному, но завязка сказания одна - состязания в Коринфе. А на той Истмиаде не было равных в борьбе Эдипу, провозглашенному сыном коринфского царя Полиба. Но один из проигравших обозвал победителя «найденышем». Потрясенный Эдип тотчас покинул Коринф. После долгих скитаний он отправился в Фивы, где его настигла судьба, предсказанная Дельфийским оракулом. А от Пифии он услышал совершенно ужасное: «Мне страшно! Мне страшно! Ты, Эдип, убьешь своего отца и женишься на своей матери».
Олигархи и тираны
Нелегендарную историю Коринфа историки начинают со времен правления Бакхилидов. Из этого рода вышли властители надменные, грубые, погрязшие в роскоши. И каждый считал себя потомком Геракла. Бакхилиды правили почти целое столетие. Власть им обеспечивали налоги и морские пошлины, которые они беззастенчиво присваивали.
глава IV. Истмийские игры / 247
Век коринфской знати стал, однако, веком расцвета ремесел и торговли. И морского разбоя. Ударную силу их флота составили могучие корабли - триеры. И первая морская битва показала грозную силу быстроходных судов с гребцами в три ряда по каждому борту. Тогда, в 664 году до новой эры, коринфяне бились с коринфянами же, переселившимися в седьмом веке на остров Керкира.
Однако смертельный удар по олигархам был нанесен в самом Коринфе. И вот как развивались события в течение трех четвертей века, которые завершились проведением первых нелегендарных Истмийских игр.
657 год до новой эры.
В Коринфе свершен переворот. Отобрав власть у олигархов, установил свою тиранию Кипсел, вождь простонародья. Упоминая о нем, древние сочинители непременно рассказывали, почему Кип-села назвали Кипселом.
Оказывается, если верить повествованию некоего Сокла, жившего около 500 года до новой эры, дочери последнего правителя Коринфа из рода Бакхилидов Дельфийский оракул предсказал, что ее сын будет править городом, несмотря на то, что его отцом будет незнатный человек. Когда у хромоногой Лабды появился младенец, олигархи подослали наемных убийц, чтобы уничтожить его. Но мать успела спрятать новорожденного в улей. А улей по-гречески и есть Кипсел. Спасенного так и назвали.
«Мальчик из улья» стал тираном Коринфа. Тиранствовал три десятилетия. Умер в 627 году, оставив город преуспевающим и передав власть 40-летнему сыну Периандру.
627 год до н.э.
Наследника первого тирана Коринфа биографы старались представить как просвещенного и мудрого властителя. И ими составлен длинный список его благодеяний, в котором, впрочем, много пропусков и недомолвок. Тиранию Периандра потомки назвали классической, то есть образцово-бесчеловечной. Парадоксально, но те же потомки признали его одним из Семи греческих мудрецов.
Периандр правил четыре десятилетия — безжалостно, твердо и порой оригинально. Получив в наследство богатый город, он начал создавать морскую державу. В заливе всегда наготове стояли его военные корабли.
Именно им была предпринята попытка соединить каналом западную и восточную гавани Коринфского перешейка. Однако
248 / Кумиры сталионов Эллалы
у Периандра ничего не вышло: мотыга тех времен оказалась беспомощным орудием против скалистой тверди. Тогда тиран приказал недостроенное русло канала выстлать мрамором. И рукотворная каменная дорога была построена. По ней стали перевозить товары из восточной гавани Лехей в западную Кенхреи. По ней волокли -вначале на бревнах, позже на колесах - суда. Диолк через перешеек стал поистине золотой дорогой для тех, кто владел им, взимая дань с торговцев и корабельщиков за безопасный путь посуху из одного моря в другое, вместо того чтобы огибать по воде Пелопоннесский полуостров. Ему удалось расширить торговлю империи за счет покорения Керкиры - оплота купцов и пиратов.
Периандр начал застраивать город белокаменными храмами вместо деревянных, поощрял торговлю и ремесленничество, наладил чеканку коринфской монеты, снижал налоги. От безработицы тиран избавился верным способом - бездельников послал на общественные работы. Борьбу с роскошью начал с того, что велел возвести огромнейшую золотую скульптуру Посейдона. Деньги на ее создание и установку он взял у богачей, национализировав наряды и украшения их жен, которых однажды пригласил на праздник, где их попросту раздел до нижнего белья. При его дворе и на его содержании жили многие поэты и скульпторы, а также певец Арион и баснописец Эзоп. Впрочем, он и сам грешил сочинительством, написав две тысячи стихов-поучений для своих сыновей. Но им они не понадобились.
Коринфский тиран номер два нажил множество врагов. Боясь покушений, он жил под усиленной охраной — в одиночестве и снедаемый страхом. Из-за того же страха он рубил головы врагам, прикончил жену, сжег своих наложниц и изгнал из города сына. Тем не менее биографы хвалят его за то, что при Периандре Коринф превратился в морскую державу, которая контролировала воды и побережья от северного Пелопоннеса до Адриатики. Его почитали всесильные жрецы Дельф и Олимпии. С ними он умел ладить.
Всеми ненавидимый, Периандр дожил до глубокой старости. Он умер в возрасте 80 лет, после чего был причислен к синклиту Семи мудрецов Эллады. Но в живых уже не было ни одного из его сыновей. Тиран передал власть племяннику Псамметиху. Тот вскоре стал жертвой заговора аристократов, которые вернули себе власть в Коринфе.
Одним из главных благодеяний Периандра его биографы и придворные поэты считали возобновление легендарных Истмийских игр и придание им блеска и мощи панэллинских состязаний. Одна
глава IV. Истмийские игры / 249
ко это не так. Потомки были введены в заблуждение, которое не рассеяно до сих пор: Истмиады, или Истмии, как выражались древние, возродились спустя пять лет после смерти тирана.
582 год до н.э.
В Коринфе проведены Истмийские игры - как общеэллинские состязания в честь Посейдона, покровителя города.
Возможно, стародавнюю традицию намеревался возродить еще при жизни тиран Периандр. На это указывает то, что за пять лет до своей смерти он принялся за обустройство святилища бога морей, к тому времени весьма обветшавшего. Но повторное учредительство игр принадлежало его заклятым врагам - олигархам, взявшим власть в городе.
Первая Истмиада ознаменовалась панэллинским скандалом -на нее не пустили атлетов и паломников из пелопоннесской Элиды. Коринфяне не простили устроителям игр в Олимпии того оскорбления, какое они нанесли их тиранам - Кипселу и Периандру. Если верить Павсанию, первый тиран посвятил Зевсу Олимпийскому золотую статую, однако умер раньше, чем отправил в Олимпию свой дар с посвятительной надписью. Коринфяне просили управителей Олимпии разрешить им начертать на постаменте статуи не имя тирана, а название своего города. Им было отказано в этом. Как уверяют многочисленные и многословные биографы Периандра, он в молодости, будучи сыном тирана Коринфа, победил в гонках квадриг на ипподроме Олимпии. Судя по всему, это произошло либо на 36-й Олимпиаде (636 год), либо на 38-й Олимпиаде (628 год). Но, как сказано теми же биографами, «он был обнесен элланодиками, гражданами Элиды». И вправду: в списках олимпиоников коринфский Периандр не значится. За своего правителя отомстили соотечественники: запретили пелопоннесским элейцам участвовать в первых Истмийских играх.
Зато на тот праздник прибыли презнатнейшие эллины, зачисленные в список Семи мудрецов.
Первая праздничная весна
Если верить сказаниям менее древним, нежели мифы, Истмийские игры стали проводить после того, как коринфяне построили
250 / Кумиры стадионов Эллады
ПЗНПЗННПЯПЗПЗНПЗПЗНПЗПЗПЗПЗНПЯПЗП31г!ИгаП31п!ПЗПЗПЗПЗННПЗНПЗИЕ1[п1НПЗННПЗ
храм Посейдона. По-видимому, то были еще не общегреческие, а местные празднества корабельщиков и моряков, торговцев и ремесленников, чтивших морского владыку с непременным трезубцем в руке. Как в Олимпии и Дельфах, состязания атлетов проходили поблизости от храма - центра святилища - в сосновой роще, где строй золотистых дерев-колонн спускался к бухте, называвшейся Схинутской.
По давним преданиям, на той заповедной земле стоял алтарь, до которого условились гнать свои квадриги легендарные соперники — царь Пизы Эномай и молодой Пелоп, претендент на руку его дочери Гипподамии. Как известно, до Истма не домчали их кони: погиб коварный царь от коварства будущего устроителя игр в Олимпии. Позже у того коринфского алтаря собирались на советы посланцы эллинских городов.
В святилище Посейдона на вечном приколе стоял корабль аргонавтов - свидетель славы и виновник гибели Язона, призванного по велению богов-олимпийцев вернуть отечеству из Колхиды золотое руно. После того как этот символ богатства и священный талисман был возвращен грекам, герой с колхидской царевной поселился в Коринфе. Легенды и Еврипид в своей трагедии «Медея» рассказали о страшном отмщении супруги неверному мужу. Потеряв детей и Медею, Язон ходил в святилище Посейдона, где дряхлел на берегу его славный «Арго», что значит «Быстрый». И однажды первый из аргонавтов, утомленный солнцем и безрадостной жизнью, прилег в тени корабля. Но вдруг рухнула его корма, похоронив Язона.
Подобные истории манили паломников в святилище, обладавшего к тому же немалыми сокровищами и произведениями искусства. Их описал с дотошностью ревизора тот же Павсаний, который пересчитал перво-наперво статуи атлетов - победителей игр.
И в храме было чему подивиться. Под сводами его уместилась настоящая квадрига с позолоченной четверкой коней, у которых копыта сверкали слоновой костью. То был дар Посейдону от знаменитого афинянина-богача Герода Аттика. И им же прислана в храм скульптурная композиция, изображавшая морское божество, его супругу Амфитриту, атакже Меликерта-Палемона, трагически погибшего на истмийском побережье, но спасенного дельфином. А еще в храме находилась колоссальных размеров медная статуя Посейдона, державшего в правой руке дельфина, а в левой - трезубец. Эту фигуру много раз воспроизводили чеканщики коринфских монет.
глава IV. Истмийские игры /251
Там под соснами истмийского святилища в месяце мунихии (апрель - май) 582 года до новой эры и прошла первая Истмиада. Этому празднеству, которым заведовали избранные граждане Коринфа, суждено было повторяться каждые два года - весной первого и третьего годов олимпийского четырехлетия.
Между тем шестому веку до новой эры шел лишь 18-й год. В Олимпии готовились к 50-й Олимпиаде, а в Дельфах - ко вторым Пифийским играм. Коринф же справил свержение 73-летней тирании, возродив завещанные предками празднества.
У подножия Акрокоринфа
Если святость и уединенность Олимпии и Дельф удивляли паломников, то Коринф ошеломлял. Прежде всего главной достопримечательностью - вознесшейся на 600-метровую высоту горной крепостью, откуда можно было смотреться в зеркала западного и восточного морей. Всякий побывавший на вершине коринфского Акрополя видел распростершийся внизу на двух широких террасах город.
«Здесь заслуживает внимания театр, а также стадион из белого мрамора», - заметил писатель-паломник Павсаний. Полтора столетия спустя (или околотого) другой эллин-странник - Страбон из южно-черноморского города Амассия — поражался тем же театром под открытым небом, народным баням-купальням, рыночной площадью и сияющим кровлям храмов. Иным заезжим сочинителям, пусть и менее знаменитым, удалось разглядеть нечто более значительное — душу коринфянина, в которой никогда не дремали инстинкты наживы и удовольствий, лени и фантазии.
Сбросив оковы тирании, город Посейдона подпал под власть злата. Богатство и легкий доход стали божествами аристократов и землевладельцев, купцов и корабельщиков. Власть олигархов сняла все запреты на роскошь, наложенные тиранами. Учрежденные двумя деспотами комиссии, следившие за тем, чтобы граждане тратили не больше, чем дозволял их доход, были разогнаны. Прежние установления потеряли свою силу: прекратили топить в воде сводниц, никто не преследовал бездельников, которые слонялись по рынкам.
252 / Кумиры стадионов Эллады
Столетие спустя после свержения последнего тирана город населяло не менее пятидесяти тысяч свободных граждан и шестидесяти тысяч рабов. И каждый не упускал момента разбогатеть в богатом городе. И, возможно, в том пятом веке до новой эры, из Коринфа по всей Элладе разлетелись поговорки: «Не знатность, а богатство делают человека», «Имущество — вот душа смертного!», «Честь следует за богатством», «Бедность сковывает язык»...
Богатство приносило море. А на посейдоновых просторах господствовала коринфская триера. Как сказано Фукидидом, «коринфяне первые усвоили морское дело... и первые в Элладе триеры сооружены были в Коринфе». И историк предполагает, что коринфский кораблестроитель Аминокл сколотил четыре судна с тремя рядами гребцов по каждому борту. Это случилось, как полагают современные историки, около 700 года до новой эры. И устройство самого быстроходного корабля долго еще оставалось большой тайной для недругов Коринфа. А купцы и мореходы ходили на красавицах-триерах с удлиненными и высокими носами на зависть критянам и ионийцам со скоростью до восемнадцати километров в час. Притом с грузом в две с лишним тонны.
Весомую прибыль городу давали и чужестранные корабли, заходившие в обе главные истмийские гавани — Кенхреи и Лехей: пошлина текла не во дворец тирана, а в городскую казну.
Огромные доходы Коринфу приносили его красавицы, коими славился этот портовый город. Помимо многочисленного племени гетер, которые вели весьма свободный образ жизни и обслуживали местных богачей, пышно расцветала и проституция корпоративная: торговлей женским телом промышлял храм самой любвеобильной и страстной из богинь. Афродите посвящали юных коринфянок, предпочитавших продавать себя. А заработанное ими получали храмовые жрецы.
Слава этих жриц любви влекла в Коринф толпы страждущих эллинов и неэллинов. Войдя в коринфские воды, корабельщики держали курс на высившуюся над городом гору, осененную храмом Афродиты. Там, на Акрокоринфе, по словам античного писателя Страбона, моряки и купцы, а также всякий странствующий люд «бесшабашно проматывали свои деньги». Безо всякого стеснения поэт Пиндар воздал хвалу некоему Ксенофонту за то, что тот пообещал Афродите подарить полсотни гетер, если богиня поможет ему одержать победу на Олимпийских играх. Потому-то коринфяне боготворили своих «гостеприимных дам».
глава IV. Истмийские игры /253
Кстати, у продажных красавиц был собственный праздник -Афродиссии. А изображениями памятников знаменитым гетерам и их божественной покровительнице украшали монеты, которые можно увидеть в коллекциях современных нумизматов.
Что касается мужского сословия Коринфа, то оно отличалось, если верить на слово гостям, покладистостью, беззаботностью и неутомимым жизнелюбием. В Элладе мужи города Посейдона снискали славу людей, которые богов почитают, но никогда не упустят своей выгоды, которые чаще интересуются делами соседа, чем происходящим в собственном доме. Главное в их жизни - день нынешний, ибо завтрашний наступит только следующим утром. Потому, как рассуждали завистники беспечного шумного и многоязычного города, Коринф не дал Элладе ни замечательных философов, ни почтенных математиков, ни тем более выдающихся поэтов или ораторов. И потому Коринфу не досталось места в мифах. И у него не было таких героев, какие родились в Афинах или Спарте, Аргосе или Фивах.
И все-таки коринфяне прославили Элладу своей предприимчивостью и фантазией. Они были среди пионеров колонизации западного Средиземноморья. Ими заложены Сиракузы. Этот город стал столицей сицилийской державы, сломить которую удалось лишь Риму.
Они подарили миру бесподобный архитектурный ордер. И до сих пор не померк образ мраморной колонны, в котором даже лишенные поэтического воображения люди видят девичью стройность. Прообразом коринфской капители, как гласит предание, послужила пустая корзина, поставленная на надгробие одной молодой жрицы любви, а оказавшийся под ней корень травянистого растения акант пустил весной свои стебли и листья на могиле усопшей. Стилизованный акант, который называли также «медвежьей лапой», и превратили художники в причудливую головку капители. Воплощенная женственность, коринфская капитель и в грядущем будет напоминать о городе художников и мастеров.
Двадцать восемь веков назад в Средиземноморье раскупали коринфскую керамику. Гончары Керамика, местечка возле ручья с залежами отменной глины, лепили истинные шедевры, законченность которым придавали вазописцы. А их отличительный почерк - безупречно геометрический рисунок. С шестого века до новой эры коринфские горшечники и художники держали первенство по обжигу и разрисовке амфор.
254 / Кумиры стадионов Эллады
гапэ1г]пд1ннлд1н1гдлдгапдпянпэпдпэгнпэпд1ига1н1п]пд1ннпэпдпянпэнпэнпд[п1ига||эпз1пя
С незапамятных времен коринфские ремесленники удивляли деревянными поделками с искуснейшей резьбой. А о ларце из кедра, который подарен Коринфом Олимпии, сложена не одна легенда. Об этом рукотворном чуде сказано и написано немало. И он достоин всех восторгов. Ларец покрывали инкрустированные рисунки и письмена, повествующие о свершениях эллинских героев — Пелопа и Геракла, ахейцев под Троей, Тезея и Ариадны, Язона и Медеи, а также легендарных атлетов. «Кто был творцом этого ларца, мне не удалось выяснить, а надписи на нем, конечно, мог сделать и кто-либо другой, и в общем у меня больше всего предположений, что сделал их коринфянин Эвмел». Так, сожалеючи, сообщает Павсаний, который видел ларец Кипсела в олимпийском храме Геры.
Немудрено, что в этот город текли неиссякаемые потоки паломников в разгар весны, когда справлялись Истмийские игры. И тогда Коринф напоминал чашу, до краев полную богатством и удовольствиями. Ни Олимпия, ни Дельфы не имели такого шумного и пестрого города-соседа, как Коринф, душа которого была вольна, как ветер над просторным заливом, и жаркой, как солнце на безоблачном небе.
А рядом была война
Но коринфянам не удалось избежать ни одной братоубийственной войны, что из века в век полыхали на земле Эллады. В постоянных спорах между Спартой и Афинами он всегда оказывался между молотом и наковальней. Только в пятом веке до новой эры города-государства воевали друг с другом полстолетия. И вот как отзывались кровавые столкновения в святилище Посейдона.
Осень 481 года до новой эры.
Перед лицом угрозы персидского нашествия Спарта и Афины пошли на сближение. По предложению спартанцев в Коринфе состоялось первое в истории Эллады собрание союзников, которое позже назвали «панэллинским». На эту ассамблею прибыл 31 делегат из городов-государств, готовых к сопротивлению персам. И, по-видимому, послы обсуждали идею отмены предстоящих на следующий год 75-й Олимпиады и 52-й Истмиады. Коринфский съезд,
глава IV. Истмийские игры / 255
JBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBIBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJaiBJBJBJBJBJBJBJB. состоявшийся между победой эллинов при Марафоне и победой при Саламине, имел поистине историческое значение.
436 год до н.э.
Между богатым Коринфом и бедной, но гордой Керкирой, как называли прежде остров Корфу, разгорался конфликт, приведший в конечном счете к большой братоубийственной войне в Элладе, много позже названной римлянином Цицероном Пелопоннесской.
Островитяне пожаловались Афинам на притеснения коринфян. Хотя Керкира и не входила в афинскую империю, вождь Перикл тотчас отправил на помощь дальним соседям в Ионическом море эскадру из десяти триер. Коринф, в свою очередь, пожаловался пелопоннесским соседям на афинян, которые покусились на их бывшую колонию. Дело дошло до морского сражения между двумя мощнейшими флотами Эллады — афинским и коринфским. Однако столкновение на море не дало перевеса ни одному из противников, но спровоцировало большую войну. Заступнцица Коринфа, Спарта предъявила ультиматум Афинам, будучи недовольной их имперскими замашками.
431 год до н.э.
После зыбкого перемирия между Афинами и Спартой обе враждующие стороны повели крупномасштабную войну. Ее назвали Ар-хидамовой. И она стала предвестницей крупнейшего братоубийства во всей истории Эллады.
Делосский союз во главе с Афинами бросил все свои военные силы против Пелопоннесского союза во главе со Спартой. И если афинская коалиция стала господствовать на море, то Спарта с союзниками превосходила противника на суше.
Пагубная война, которая велась с ужасным ожесточением 27 лет, не слишком мешала, однако, Истмийским играм. Когда боевые действия разворачивались вблизи границ святилища на Истме, слуги Посейдона полагались на благоразумие обитателей Олимпа: если кровопролитие угодно Аресу, то олимпийцам угодны празднества. Так говорили они атлетам и паломникам, уповая на неприкосновенность святынь и игр.
421 год до н.э.
По истечении десяти лет завершилась первая стадия войны, названной Архидамовой. Афиняне обнаружили, что спартанцы хозяйничают в Аттике. В осажденном городе начался неведомый мор, поразивший многих граждан и их вождя Перикла. Истощив свои
256 / Кумиры стадионов Эллады
jajajaJBJajBjajajEjaiajaiajBJBjajajEjajajBjajEjajajgjargjargjgjaiajaiBigjgjgjBjajBjgL
силы, Афины и Спарта со своими союзниками подписали Никиев мир.
Весна 412 года до н.э.
Пелопоннесская война, в ходе которой Коринф не раз оказывался на перекрестке военных интересов Афин и Спарты, клонилась к закату. И шел уже двадцатый год братоубийства, когда царь Спарты Агис вместе с пелопоннесцами решил отбить у Афин его союзника -остров Хиос, который обладал могучим флотом.
Чтобы нанести внезапный удар, Агис решил перетащить по Ис-тмийскому перешейку 21 корабль. Но союзники не торопились помогать ему. Коринфяне оправдывались: у нас идут игры в честь Посейдона — и богу морей едва ли будут угодны сражения вместо состязаний. Агис ничего не мог поделать. Не принуждать же силой коринфян нарушать Истмийский мир, подобный священному миру Олимпии? Настойчивый спартанец предпринял, было, обходной маневр и начал волок кораблей через диолк своими силами. И снова коринфяне сказали: нет. Пока не закончилась 85-я Истмиада (412 год) с Агисом в морской поход не двинулся ни один коринфский корабль.
Между тем на ту Истмиаду прибыли и афиняне. Несмотря на тяготы войны, они отправили в святилище Посейдона пышную делегацию. Но только на играх глава делегации узнал, что на Хиосе готовится восстание, а предавшие их островные олигархи ждут спартанский флот, идущий им на помощь. По окончании празднества, когда корабли пелопоннесских союзников вышли все-таки в море, держа курс на Хиос, их перехватила афинская эскадра и нанесла серьезный урон противнику.
404 год до н.э.
С помощью своих гоплитов и персидского золота полководец Спарты Лисандр поставил на колени Афины, завершив Пелопоннесскую войну. Он пощадил город и побежденных, несмотря на то что коринфяне требовали от Спарты разрушить Афины до основания, а его жителей истребить. Мирный договор об окончании 27-летней войны, выработанный Спартой, Коринф так и не подписал. Развязанная Коринфом великая братоубийственная война закончилась тем, чем и должна была закончиться: упадком всей Эллады.
395 год до н.э.
Коринф, Аргос и Афины начали войну против Спарты и ее союзников. Повоевав в предыдущем веке в общей сложности полстоле
глава IV. Истмийские игры / 257
тия, пелопоннесцы и северяне в начале четвертого века открыли новый фронт братоубийства. Коринф возглавил собственную коалицию. На этот раз против бывшего союзника - Спарты. Объединившись с недавними врагами, афинянами, коринфяне бросили вызов Лисандру, спартанскому полководцу и герою Пелопоннесской войны. Но тот не успел покорить коварный Коринф, пав в одном из сражений.
В центре войны, которую впоследствии назвали Коринфской, оказался царь Спарты Агесилай.
390 год до н.э.
На пятом году Коринфской войны — в канун очередных Истмий-ских игр - спартанский царь, полководец и дипломат Агесилай решил разделаться с лидером противостоящих ему союзников - Аргосом, который подчинил своей воле Коринф. Узнав о выступлении спартанцев, вожди Аргоса пошли на хитрость: «подправили» календарь таким образом, что наступил священный месяц карней. А по общедорийскому обычаю в этом месяце запрещалось воевать кому бы то ни было. Агесилай пренебрег, однако, этим обычаем и продолжал поход на Коринф.
Вот как описывает дальнейшие события историк Плутарх: «В это время аргивяне овладели Коринфом и справляли Истмийские празднества. Появившись в Коринфской области в то время, как они только что приступили к жертвоприношению, Агесилай заставил их бежать, оставив все принадлежности для празднества. Бывшие с ним (Агесилаем) коринфские изгнанники обратились к нему с просьбой взять на себя распорядительство состязаниями, но он отказался от этого и передал... состязания под председательство самих коринфских изгнанников... Когда он удалился, аргивяне снова устроили Истмии под своим председательством. При этом из числа состязавшихся оказались такие, которые дважды были провозглашены победителями; были и такие, которые в первый раз победили, а во второй — были внесены в список побежденных».
А вот что сообщает о том же другой историк — Ксенофонт:
«Прежде всего он (Агесилай) прибыл на Истм. Это получилось как раз в том месяце, когда справляются Истмии; поэтому аргивяне находились тогда здесь для совершения жертвоприношений Посейдону, так как Коринф теперь составлял часть Аргосского государства. Когда они узнали, что Агесилай приближается, они побросали части жертвенных животных и яства и в крайнем замешатель
9—2233
258 / Кумиры стадионов Эллады
стве и страхе отступили к городу по дороге, ведущей на Кенхреи. Агесилай, хотя и заметил это, не преследовал их, а расположился в храме, сам принес жертвы богу и переждал, пока не окончатся жертвоприношения и состязания, устроенные в честь Посейдона под руководством прибывших сюда коринфских изгнанников. Когда же Агесилай удалился, аргивяне снова справили Истмии».
Паломники Коринфа
Продвижения войск через Истм и эхо дальних сражений не прерывали череду игр. Даже разбой на морских подступах к Коринфу не мог остановить паломников и атлетов. На празднество Посейдона шли, чтобы увидеть город богачей и развлечений и чтобы самим услышать полулегендарные истории, случившиеся в Коринфе с разными знаменитостями - поэтами, мудрецами, полководцами.
И непременно рассказывали о поэте, который шел на Истмийские игры, чтобы воспеть доблесть атлетов, но сам стал истмийской легендой. О том, что случилось с уроженцем Регия, города Великой Греции, написал через много веков немецкий поэт Фридрих Шиллер в знаменитой балладе «Ивиковы журавли».
Трагедия Ивика, поэта второй половины шестого века до новой эры, началась на Истме, где он встретил своих убийц.
«На Посидонов пир веселый, Куда стекались чада Гелы Зреть бег коней и бой певцов, Шел Ивик, скромный друг богов. Ему с крылатою мечтою Послал дар песней Аполлон; И с лирой, с легкою клюкою, Шел, вдохновенный, к Истмуон. Уже его открыли взоры Вдали Акрокоринф и горы, Слиянны с синевой небес.
Он входит в Посидоновлес... И зрит убийцу пред собой. Готов сразиться он с врагами; Но час судьбы его приспел:
глава IV. Истмийские игры /259
Знакомый смирными струнами, Напрячь он лука неумел».
Когда пришел смертный миг, услышал поэт жалобный голос журавлей в небе. И, призвав их в свидетели своей гибели, попросил Зевса отомстить за него разбойникам. Тело Ивика нашел его коринфский друг, который сокрушенно произнес:
«Иты ль недвижим предо мною ?
Ина главу твою, певец, Я мнил торжественной рукою Сосновый положить венец».
Весть о гибели Ивика, италийского гостя, пришла на истмий-ское празднество. Народ потребовал от властителей города мщенья. Но где ж отыскать убийц средь несметных толп?
Между тем в театре уже давали представление. «Пришед из ближних, дальних стран, Шумя, как смутный океан, Над рядом ряд, сидят народы.
И кто сочтет разноплеменных, Сим торжеством соединенных? Пришли отвсюду: от Афин, От древней Спарты, от Микен, С пределов Авии далекой, С Эгейских вод, с Фракийских гор... И сели в тишине глубокой, И тихо выступает хор».
Когда же запел «Эриний страшный хор» и оцепенели все от ужаса пения богиней мщений и обитательницы Аида, над театром потемнело небо: черной полосой закрыла его стая журавлей. И тут убийцы выдали себя:
«Вдруг на ступенях восклицанье:
Парфений, слышишь?.. Крик вдали — То Ивиковы журавли!..»
Народ схватил убийц и передал их судьям. «И смерть была им приговор».
Так рассказано Фридрихом Шиллером о давнем приключении в Коринфе. А поэт-романтик Василий Жуковский подарил перевод русскому читателю. Как, впрочем, и перевод Гомеровой «Одиссеи».
В отличие от поэтов в Коринфе не слишком жаловали философов - любителей мудрости, но с удовольствием пересказывали вся-
260 / Кумиры стадионов Эллады
JBJBJBIBJBJHJBJEMBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBIBJBJHJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBIBJBJBJBJBJB.
кие небылицы о них. В том числе историю под названием «Пир семи мудрецов», которую изложил историк Плутарх. А в той истории говорится, что тиран Коринфа Периандр собрал однажды знаменитейших ученых мужей, которые пировали в его резиденции в Лихее, западной гавани города.
На пир явились Солон из Афин, Фалес из Милета, Хилон из Спарты, Питтак из Митилены, а кроме того, варвар из Скифии Ана-харсис и фригийский раб-мудрец Эзоп, сочинитель басен. Каждый их них выказал свою мудрость, сверкавшую в изречениях. Этих высказываний хватило на все пиршество, длившееся до утра. Возлежавшие за столом гости обсудили царей и тиранов («Дело правителя - помышлять не о смертном, а о бессмертном»), саму мудрость («Сколько вздора принимается на веру!»), законы («И законам смена бывает»), пиры и угощения на них («Лишку ни в чем: без меры даже наслаждение бывает в тягость»).
По уверению сочинителей древних и нынешних, «Пир семи мудрецов» проходил в то время, когда как раз свершались местные Истмийские игры, не ставшие еще всеэллинскими.
Как потешную достопримечательность показывали коринфяне истмийским паломникам нищего мудреца Диогена, треть своей жизни проведшего в самом космополитическом городе Эллады. Послушать легенды о нем и увидеть его могилу иные гости торопились прежде, чем отправиться в театр, на стадион или ипподром. А в фольклор вошла история о том, как встретился бродячий философ с будущим великим полководцем. Из уст в уста и из века в век передавали диалог Диогена и /Александра Македонского возле гимнасия в Крании:
Александр: Я великий царь Александр.
Диоген: А я Диоген-собака.
Александр: Проси у меня чего хочешь.
Диоген: Не заслоняй мне солнца.
О той встрече старого острослова и молодого царя упоминают многие сочинители. Римский писатель Арриан в хронике «Походы Александра» сообщает: «Рассказывают, что он (Александр) восхищался Диогеном, с которым встретился на Истме. Диоген лежал на солнце, Александр остановился перед ним с «пешими друзьями» и щитоносцами и спросил, не нужно ли ему чего. Диоген ответил, что ему нужно одно: пусть Александр и его спутники не застят солнца».
глава IV. Истмийские игры /261
Не исключено, что эта полулегендарная встреча произошла вскоре после того, как Диоген освободился из македонского плена -весной 336 года до новой эры, когда Коринф праздновал 123-ю Истмиаду.
Судя по всему, для Диогена те Истмийские игры были не первыми и не последними. Сын денежного менялы Гикесия, он был изгнан из Синопы, черноморской колонии милетских греков, за то, что обрезал серебряные монеты, в чем был уличен. С тех пор беженец странствовал с посохом в руке, прося подаяния. Достигнув Афин, он вошел в круг почитателей философа Антисфена, ученика Сократа. Довелось ему вести беседы в Киносарге - школе киников, которые звались так оттого, что слово это пошло от греческого «кинес» — собака.
После Афин бродяга Диоген попал в плен к ионийским пиратам. Его продали, как обыкновенного раба. Купил невзрачного старика богатый коринфянин Ксениад. В его доме Диоген обучал детей хозяина верховой езде, стрельбе из лука, метанию камней из пращи. Он заставлял молодых людей запоминать стихи поэтов, заботиться о себе, есть простую пищу, стричься коротко, не надевать украшений, а по улицам ходить подобающе возрасту - молча и потупив взгляд.
Отпущенный на волю, Диоген стал знаменитым во всем Коринфе благодаря острословию и смелости суждений. Он поселился в Крании, как назывался гимнасий в пригороде, а на площадях вел разговоры со всеми, кто обращался к нему. Правда, обращались не часто: опасались его острого, как кинжал, языка. Да и сам он сравнивал себя со спартанским псом: каждому хочется его погладить, но не каждый рисковал быть им укушенным.
Истмийские паломники, наслышанные об уличном мудреце, дерзко спрашивали его порой: уж не пришел ли он в Коринф, чтобы посмотреть на состязания? Диоген отвечал, что собирается не смотреть на состязания, а участвовать в них. И называл своих соперников непобедимыми. К ним относил он непреодолимые труды, безрассудство людей и их обжорство. А однажды, как рассказывают, Диоген увенчал себя истмийским победным венком из ветвей сосны. Возмущенные таким святотатством, властители Ист-мийских игр послали к нему слуг правопорядка с приказом снять с него символ атлетической доблести. Удивленный философ спросил посланцев: почему же других не обвиняют в нарушении зако
262 I Кумиры сталионов Эллалы
на? Но ему возразили: мол, ты, Диоген, никого не победил и венком наградил сам себя. А тот заявил, что одержал победу над противниками посильней, чем те, которые борются, метают диск или бегают наперегонки. Своими противниками он считал бедность, изгнание, забвение, а также гнев, страсть и страх. Самым же труд-нопобедимым и коварным чудовищем он считал наслаждение. По его словам, он противопоставляет судьбе — мужество, закону — природу, а страстям — разум. Диоген говорил о себе словами трагедийного поэта Еврипида из его «Медеи»:
«Лишенный крова, города, отчизны, Живущий со дня на день нищий странник». И еще говорил так: «Я — гражданин мира».
Как уверяют древние сочинители, изгнанник из Синопы умер в 90-летнем возрасте. Коринфские старейшины приказали похоронить его возле ворот, ведущих на Истм. Над могилой поставили столб, а на него водрузили собаку из паросского камня. У подножья же прикрепили медную табличку со словами:
«Переживет века слава твоя, Диоген!
Ты насучил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь, Ты указал нам путь, легче которого нет».
Его современники полагали, что мудрец, который считал, что лучше не владеть ничем, чтобы ничто не владело им, скончался в один день с полководцем Александром Македонским, тоже великим паломником античного мира.
Македонская гегемония
Между 121-й и 123-й Истмиадами Коринф потерял свою свободу. Вслед за другими эллинскими городами он пал под ударами убойной силы фаланг македонского царя. И всего четыре года понадобилось, чтобы город и его игры подпали под гегемонию северного соседа. О том свидетельствуют фрагменты истмийской хроники.
340 год до новой эры.
Заключив союз с Коринфом, Мегарами и Фивами, Афины объявили войну царю Македонии Филиппу II, чьи копьеносцы пролили уже немало эллинской крови, подчинили несколько городов и утро-
глава IV. Истмийские игры / 263
laiBJBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBjBJBJBJBJBJBJBJBJBjajBJBJBJBJBJBJBjgjajBjajBJBJB.
жали господством над всей Элладой. О вызове, брошенном ему, царь узнал в Византии, ключевом эллинском городе на Боспоре, который он взял приступом в том же году. И Филипп повернул свои фаланги вновь на юг.
1 сентября 338 года до н.э.
Царь Филипп встретил союзническое войско возле города Херо-нея - на Беотийской равнине. Он нанес удар первым по силам коалиции во главе с Афинами. Фаланги и конница македонцев уничтожили лучшие подразделения союзников - прежде всего афинские и фиванские. Победу довершила конница, которой на левом фланге командовал 18-летний царевич Александр, впервые отличившийся на поле брани своей бесшабашной отвагой.
Последствия херонейского поражения были для эллинов ужасны. Фивы понесли суровое наказание. Беотийский союз был распущен. Афины же отделались испугом: Филиппу был нужен их флот. А македонский царь, не щадивший ни собственной, ни чужой жизни ради объединения всех грекоговоряших вокруг своего трона, сделался гегемоном Эллады.
337 год до н.э.
Взяв под контроль дельфийское святилище Аполлона и став главным устроителем Пифийских игр, победив антимакедонскую коалицию при Херонее и предложив афинянам мир в обмен на признание его гегемоном Эллады, Филипп повел свое войско на Коринф. Дабы навести порядок на западе эллинской метрополии.
Как только он овладел городом Посейдона, введя в него свой гарнизон, так сразу объявил о намерении взять на себя роль панэллинского арбитра, послав во все значительные города-государства вестников о созыве синедриона - национального собрания в Коринфе. Пока послы добирались до назначенного места сбора, Филипп успел вторично жениться при живой жене Олимпиаде - на 18-летней македонянке Клеопатре.
Панэллинский съезд состоялся зимой. На нем Филипп провозгласил вечный мир между эллинами, а себя - гегемоном Эллады, то есть вождем и главнокомандующим, выступил за освобождение ионийских городов Малой Азии, полвека томившихся под гнетом персидских сатрапов, и, наконец, объявил о походе в следующем году в Азию — против варваров. Призыв македонца отомстить персам за надругательства над святынями Афин и других городов во время их нашествия в прошлом веке собравшиеся встретили с пол
264 I Кумиры стадионов Эллады
ным одобрением. Лишь Спарта проигнорировала претензии македонского царя.
Весна 336 года до н.э.
Филипп II Македонский отправил свой авангард в Малую Азию с тем, чтобы начать азиатский поход, одобренный годом ранее все-эллинским съездом в Коринфе. Накануне отправки пехоты к Геллеспонту царь получил оракул из Дельф. И как всегда он был лукав: «Близок конец, жертва увенчана, уже ожидает жертвователь».
Жертвой же оказался сам Филипп. В македонской столице Пелле царь пал замертво от меча убийцы на свадьбе своей дочери Клеопатры с властителем Эпира Александром, братом первой супруги Олимпии. Убийцей был Павсаний, телохранитель Филиппа, к тому же психопат и гомосексуалист. Кто оказался заказчиком убийства, осталось неизвестным.
Гибель гегемона Эллады и переход власти в Македонии к 20-летнему сыну, нареченному Александром III, не остановили продвижения первых отрядов, двинувшихся на восток и уже переправившихся в Малую Азию с благословения Коринфского съезда. Все полномочия, данные эллинами Филиппу, перешли к молодому царю. Дельфийские амфиктионы также провозгласили Александра своим вождем. Как глава греко-македонского союза он бросил вызов Дарию III, воцарившемуся в персидской столице Сузах в том же году.
Правопреемственность Александра как главнокомандующего эллинов в войне с персами подтвердил новый съезд в Коринфе. Он совпал с 123-й Истмиадой (336 год), во время которой, как уверяют древние писатели, произошла встреча Александра с бродячим философом Диогеном. Один намеревался завоевать весь мир, а другой давно отказался от всего суетного.
По подсказке олимпийских жрецов
До Диогена и Александра Истмийские игры прошли свой исторический путь в два с половиной века. После Диогена и Александра им был отведен судьбой срок еще в семь с лишним столетий. Но именно при жизни этих великих сынов Эллады празднества в коринфских владениях Посейдона достигли своего расцвета.
глава IV. Истмийские игры / 265
Нельзя не согласиться с Плутархом, уроженцем беотийской Херонеи, который отметил, что Истмиады были скорее религиозным праздником, чем атлетическим. Оттого, пожалуй, слишком скупы сведения об аренах и программе, об участниках и победителях состязаний на Истме. И даже доподлинно известное приводит к предположению насчет того, что иерархи храма Посейдона вкупе со старейшинами Коринфа проводили Истмиады по подсказке Зев-совых слуг — старцев Альтиса в Олимпии.
Взять хотя бы программу состязаний. Она словно списана с олимпийской: забеги бегунов на стадий и более длинные отрезки, схватки борцов, ипподромные гонки. А вот конкурсы флейтистов и ки-фаредов, да и состязания живописцев явно заимствованы у устроителей Пифийских игр. Однако было на коринфских состязаниях и нечто свое, особенное: бег с факелами. Об этом может поведать такой «свидетель», как коринфская монета с изображением факелоносца, отчеканенная 1800 лет назад.
Вовсе ничтожны сведения об аренах игр. О беломраморном стадионе Павсаний лишь упоминает. Другие древние рассказчики местонахождение его обозначают с лаконичностью спартанцев: «поблизости от храма Посейдона». Зато всех восхищали публичные купальни Коринфа, которыми пользовались, несомненно, атлеты и гости. А главным образом купальня (по-видимому, нечто среднее между баней и бассейном) Елены Прекрасной, куда со скалы стекали тепловато-солоноватые воды. Впрочем, и современные коринфяне уверяют, будто слезы Елены льются по сей день. Что касается ипподрома, то не известно, где лежало гоночное поле, каким образом оно было устроено и какие именно ристалища на нем устраивали.
Куда больше известно об участниках игр. Похоже, истмийцы свято держались завета Тезея, героя-учредителя, повелевшего привечать афинян. И немудрено: Коринф всегда находился в зоне притяжения Афин с исторических давних времен. Потому граждане града Афины занимали на празднествах исключительное положение. И как почетные гости, и как участники. И даже как соорганизато-ры-контролеры.
Из поколения в поколение афиняне передавали рассказы о юноше по имени Аристокл, который стал впоследствии знаменитым философом и главой афинской Академии по прозвищу Платон. А прозвище это — Широкий - он получил не столько за широкий лоб и широту мысли, сколько за широкую грудь истинного борца.
266 / Кумиры сталионов Эллалы
И он показал себя в молодости - в схватках в афинских палестрах, а позже на Пифийских и Истмийских играх. Афинский грамматик третьего века новой эры Диоген из Лаэрта высказался на этот счет с осторожностью: «Иные говорят, будто он даже выступал борцом на Истме». В этом, правда, сомневаются современные историки. Их смущает, что «божественный философ», ученик Сократа и учитель Аристотеля, мог в молодости грешить таким неблаговидным занятием, как борьба. Между тем Платон своим примером и своим словом укреплял авторитет панэллинских игр. Им сказано: «В Пифий-ский храм Аполлона, в Олимпию к Зевсу, в Немею и на Истм надо для участия в жертвоприношениях и состязаниях в честь этих богов посылать людей по мере сил в самом большом количестве, самых прекрасных и достойных, которые могут стяжать добрую славу своему государству».
Открытые для афинян, для других эллинов и даже варваров, Истмийские игры были, похоже, запретны для южных соседей - элей-цев. Тот же Павсаний пересказывает драматические, а порой жутковатые истории во взаимоотношениях истмийцев и пелопоннесцев.
Одна из них — об убийстве «феоров», священного посольства области Элида, на землях которой находится Олимпия. И будто бы послам была устроена засада во время перемирия, провозглашенного коринфянами по случаю Истмийских игр. Другая история — опять-таки о гибели гостей Коринфа. На этот раз атлетов — сыновей знатного пелопоннесца, которые после побед в Олимпии, Дельфах и Немее собирались оспаривать первенство по борьбе. Но оба были задушены соперниками в самый канун состязаний. И оттого на игры легла тень проклятия.
А еще рассказывали о разладе между Коринфом и Олимпией из-за статуи, ставшей поистине статуей раздора. А дело было в том, что коринфский тиран Кипсел подарил святилищу Зевсу золотую статую, но умер раньше, чем успел сочинить свою посвятительную подпись. Коринфяне попросили элейцев позволить им подписать статую от имени города. Когда им отказали, в гневе великом старейшины города запретили атлетам и паломникам из Элиды появляться на Истмийских играх.
Совсем непросто извлечь из достоверного прошлого имена победителей состязаний под кронами сосен Истма. Имя первого из них, открывшего список непобедимых на празднике 586 года, неизвестно. И не осталось оно в памяти людей. Равно как на папирус
глава IV. Истмийские игры / 267
ном листе или камне. Устроители Истмийских игр начали вести запись победителей лишь с 490 года до новой эры.
В том списке можно найти имя бесподобного Милона из Кротона, побеждавшего на Посейдоновых празднествах десятикратно. И все-таки выдающийся борец-олимпионик уступал по числу побед другому герою Олимпии - Филину из Генполида, что на Косе. Быстроногий островитянин стяжал одиннадцать венков Истма в дромосе и диаулосе в первой половине третьего века до новой эры. И это достижение игр осталось, по-видимому, непревзойденным.
Есть в истмийском списке имена сицилийцев и выходцев иных островов Средиземноморья. Упомянуты силачи из пелопоннесской Пеллены. Об одном - трехкратном победителе в панкратий Промахе - и слышать не хотели коринфяне, ибо в междоусобной войне Пеллены с Коринфом он убил многих своих противников. О другом - дважды провозглашенном сильнейшим в борьбе Хероне - и слышать не хотели граждане Пеллены, потому что от Александра Великого он получил, по их мнению, гнусную милость -должность тирана города.
Необыкновенная история случилась с многократным победителем Олимпийских, Пифийских и Истмийских игр Феагеном, кулачным бойцом и панкратиастом с острова Фасос. Ее рассказал тот же Павсаний в «Описании Эллады». По словам писателя, когда Фе-аген был еще мальчиком лет девяти, однажды он возвращался из школы домой через площадь, на которой стояло медное изображение какого-то божества. И, как говорят, статуя так понравилась ему, что он снял ее с пьедестала, положил на плечо и отнес домой. Святотатственный проступок вызвал такой гнев сограждан, что его чуть было не казнили. Лишь один старец вступился за него, велев Феаге-ну отнести статую на площадь. Когда божество заняло прежнее место, сограждане были потрясены силой мальчика. И слава его распространилась по всей Элладе.
Не менее удивительная история случилась по смерти Феагена -с его статуей, посвященной ему согражданами в честь его побед в Олимпии, Дельфах и Коринфе. Тот же Павсаний поведал и о ней.
«Когда он скончался, какой-то человек, из числа враждовавших с ним при жизни, каждую ночь приходил к статуе Феагена и стегал бичом это медное произведение, как будто бы этим он наносил оскорбление самому Феагену. Это издевательство прекратила сама статуя, упав (на оскорбителя), а дети убитого предъявили к этой статуе
268 / Кумиры сталионов Эллалы
JBJEIEJH цэ га га igjui га EJBJB ЦД	и JeUeUBJH и fBJBJBJBJgJBJBJBJBEJB,
иск об убийстве; жители Фасоса бросили эту статую в море... С течением времени, так как земля перестала приносить фасосцам плоды, они отправляют в Дельфы торжественное посольство, и бог изрек им: вернуть изгнанников. Когда, согласно этому прорицанию, они приняли назад изгнанников, тем не менее от этого не получилось для них никакого исцеления от бесплодия. И вот они вторично отправляются к Пифии сообщить, что, несмотря на то, что ими исполнено веление бога, гнев богов тем не менее продолжает проявляться против них. И тогда Пифия им вещала: «Вами оставлен в забвеньи у вас Феаген достославный».
Пока они недоумевали, каким образом могут теперь спасти статую Феагена, рыбаки, отправившиеся в море для рыбной ловли, захватили ее сетями и вновь вытащили на землю. Водрузив эту статую там же, где она была раньше, фасосцы постановили приносить ей жертвы как богу. Как говорят, во многих других местах, и у эллинов, и у варваров, сооружены статуи Феагена.
Рассказанное Павсанием об истмийском победителе и обладателе 1400 почетнейших венков панэллинских игр, несомненно, сказка. И если так, то в ней содержится недвусмысленный намек: чтите героев-атлетов.
Героями Истма становились и коринфяне, побеждавшие на других панэллинских состязаниях. Особенно овладевшие венком Олимпии. Как уверяют истмийцы, их соотечественник был победителем 4-й Олимпиады (764 год до новой эры). Но имя этого бегуна на стадий стерлось из их памяти. И они пеняют на олимпийских жрецов, которые внесли в список олимпиоников другое имя - Полихара из Мессе-ны. Первым же из коринфян в том списке значится Диокл - тоже бегун на длину стадиона, получивший венок на 13-й Олимпиаде (728 год). Последним олимпиоником считается Публий Асклепиад, который превзошел всех в пентатле на 255-й Олимпиаде (241 год новой эры).
Самым же известным олимпиоником считался у истмийцев Фей-дол, с которым на олимпийском ипподроме случился небывалый курьез и о котором поведал Павсаний.
Его кобыла Авра (Ветерок) сбросила своего хозяина в самом начале скачки. И эта четвероногая бестия продолжала галлопировать, как ни в чем не бывало, по песчаной дорожке гоночного поля. И бежала по всем правилам. А услыхав звук трубы, предупреждавшей о последнем круге, припустила так, что первой завершила скачки. И остановилась перед элланодиками, как вкопанная. Законода
глава IV. Истмийские игры / 269
телям состязаний ничего не оставалось, как провозгласить всадника-неудачника победителем вместе с его Аврой. Олимпионику из Коринфа разрешили поставить своенравной кобыле скульптуру-посвящение в Альтисе.
По замечанию того же Павсания, его многие уверяли, что строки, появившиеся под статуей строптивой Авры, принадлежат знаменитому эллинскому лирику шестого века до новой эры Анакреонту с острова Теос. Строки же были таковы:
«Это кобыла Фейдола с широких пастбищ Коринфа
Зевсу Великому дар, памятник ног быстроты».
Приключившееся с Фейдолом и Аврой имело место на 67-й Олимпиаде (512 год). А через четыре года в той же Олимпии и на тех же скачках победил снова коринфянин. Но имя его не упомянуто в списках олимпиоников. Историки же предполагают, что он был сыном Фейдола. Ну а кличек лошадей, даже непобедимых в Олимпии, в тот список никто не вносил. И очевидцы не упоминают о том. Возможно, и во второй раз Авра прискакала первой.
Свою дань славы Коринф исправно выплачивал победителям муссических, атлетических и гиппических состязаний согласно традиции, заведенной в Олимпии, - почетными венками. Спервоначала награждали непревзойденных двумя перевязанными пурпуровой лентой сосновыми ветвями, срезанными со священных дерев у храма Посейдона в его святилище.
По возвращении на родину истмийские герои получали и другое вознаграждение - более весомое: снискавшим славу в театре, на стадионе и ипподроме Коринфа властители городов и государств преподносили денежные премии. По установлению Солона в Афинах победителю игр на Истме из городской казны назначали выплату немалую -сотню драхм. Между тем во времена того же афинского вождя такая сумма считалась весьма значительной. Один бык стоил не дороже пяти драхм. А при афинском правителе Перикле прожиточный минимум рядового гражданина составлял треть драхмы.
Пришествие римлян
Атлеты из Рима, как свидетельствуют хроники, впервые появились на 177-й Истмиаде (228 год до новой эры). Через три десятиле
270 I Кумиры сталионов Эллалы
тия в Коринф нагрянул первый римский воинский контингент -с миссией освобождения эллинов от македонской гегемонии. А спустя еще полстолетия Рим до основания разрушил вольнолюбивый и процветающий город. И жизни одного поколения коринфян хватило, чтобы убедиться, как изменчив нрав западного соседа: от дружелюбия - к ненависти, от признательности - к презрению. О том свидетельствует хроника событий без малого трех столетий.
228 год до новой эры.
Державы, чьи берега омывало Ионическое море, начали битву за остров Керкиру - старинный торговый перекресток и гнездо пиратов. Первой протянула к лакомому куску суши у западного края Эллады вдова погибшего в битве с эллинами царя Иллирии Агрона. Тевта послала на остров своих пиратов. Те оккупировали его. Но римлян не устраивало, что на морском пути между Западом и Востоком угнездились новые пираты вместо прежних. Римский сенат послал две сотни кораблей с двадцатью тысячами легионеров к острову раздора. И римляне получили островную столицу без боя - в подарок от начальника гарнизона, изменившего своей царице.
Это было первое появление римлян на Балканах. Притом весьма эффектное. А первыми приветствовали освободителей от засилья пиратов коринфяне.
В том же году на 177-х Истмийских играх впервые выступили на атлетических состязаниях представители Рима.
197 год до н.э.
Покончив с гнездовьями пиратов на островах Ионического моря, Рим принялся за сухопутного разбойника - соседа и выдающегося интригана своего времени Филиппа V, считавшего себя царем Македонии и Эллады. Посланное сенатом войско под водительством Тита Квинкция Фламинина дало балканскому монарху сражение при Киноскефалах в центральной Фессалии. Римский полководец разбил Филиппа на холмах «Собачьи головы». Он поставил точку во второй македоно-римской войне, длившейся три года. И Рим стал хозяином всего Балканского полуострова, положив конец македонскому владычеству.
196 год до н.э.
Героя победы при Киноскефалах все эллины приветствовали как избавителя от македонцев. 33-летний консул и полководец, знаток греческого языка и любитель литературы и философии, он, по-види
глава IV. Истмийские игры /271
мому, искренне хотел даровать свободу порабощенным, в чем убеждал властителей римского Капитолия.
Фламинин явился на Истмийские игры того года, на которые собрался едва ли не весь цвет эллинского мира. И на коринфском стадионе провозгласил свободу всем эллинским городам и государствам. Его глашатай объявил следующее: «Римский сенат и проконсул Тит Квинкций после победы над царем Филиппом и македонцами представляют свободу... народам, которые не будут размещать у себя чужих гарнизонов, платить кому-либо подати. Но будут жить по собственным законам».
Неспособная поверить в столь неслыханное великодушие, большая часть публики на стадионе потребовала зачитать приказ полководца еще раз. Когда глашатай закончил повторную читку рескрипта Фламинина, как пишет историк Полибий, «раздался такой взрыв ликования, что те, кто слушает рассказ об этом сегодня, не способны себе этого вообразить». И очевидцы уверяют, будто пролетавшие в тот миг над стадионом птицы от грома оваций падали на землю замертво.
В тот же день Фламинин начал вывод войск из Коринфа. Его армия вернулась полностью в Италию через два года.
А вослед освободителям неслась хвала: вся Эллада славила доблесть Рима и его полководца, не ведая о том, что уже наступил последний век ее свободы. Даже афиняне предпочли заключить мир с римскими варварами, нежели терпеть гнет македонцев. В истории Афин началась, как свидетельствуют современники, римская эпоха. А в истории Рима началась эллинская эпоха: элита империи стала открывать для себя - страницу за страницей - соседнюю цивилизацию. Рим захотел походить на Афины во всем. В моду вошли эллинские законы и одежды, философия и архитектура, алчность богачей и торговцев, вольнодумство уличных мудрецов, театр и поэзия.
167 год до н.э.
В Коринфе завершилась высылка в Рим ахейцев, выступавших на стороне Македонии в войсках ее царя Персея против легионеров полководца Луция Эмилия Павла в битве при Пидне. Среди плененных оказался 35-летний Полибий из пелопоннесского Мегало-поля, который командовал ахейской конницей.
Как заложника его увезли в Рим, где он стал видным историком. О бывшем деятеле Ахейского союза позаботился его победитель —
TIT I Кумиры сталионов Эллалы
консул Павел. Он ввел образованного эллина в свой дом, а затем в кружок римских интеллектуалов, который возглавлял Сципион Эмилиан. Под влиянием последнего заложник стал ревностным поклонником римского величия и власти. За почти полувековое пребывание в Риме Полибий написал знаменитую «Всемирную историю» в сорока книгах.
164 год до н.э.
Предположительно на 208-й Истмиаде коринфяне познакомились с гладиаторскими боями — истинно римской кровавой забавой, которая, впрочем, пришла к эллинам с Востока. И занес ее потомок одного из диадохов Александра Македонского — царь Сирии Антиох Эпифан («Прославленный»).
В своей столице Антиохии этот поклонник Эллады после 14-летнего пребывания в римском плену ввел регулярные зрелища с участием рабов-меченосцев, которых закупал в Риме. Показательные бои царь стал устраивать на родине предков. Кровавые потехи вызвали отвращение эллинов. Коринфяне, охочие до всего диковинного, воспротивились новой моде. Когда посланники сирийского царя предложили властителям города провести бои, то один из мудрых старцев сказал примерно следующее: прежде чем решиться на это, надобно свергнуть алтари Милосердия и Сострадания на коринфской агоре.
146 год до н.э.
Минуло полстолетия свободы, дарованной Римом эллинам. Однако она оказалась не лучше прежней — македонской: и обременительна, и оскорбительна. Вкусив ее, эллины вспомнили о былой гордости. Города охватила патриотическая горячка. На рыночных площадях стали раздаваться призывы к восстанию против римлян. Разгневанный неблагодарностью эллинов, Римский сенат послал против повстанцев карательное войско консула Луция Муммия.
В том же году его легионеры захватили Коринф — цитадель анти-римского сопротивления. Чтобы уничтожить одним ударом и мятежников, и торговых конкурентов на морях. Да к тому же преподать урок всей Элладе, преисполненной иллюзий насчет свободы. Полководец предал огню богатый город торговцев, корабельщиков и гетер. Бунтовщиков отправил на виселицы, а женщин и детей велел распродать в рабство. Но ранее Муммий отдал распоряжение погрузить на свои корабли все ценности, отнятые у горожан и храмовых жрецов. Погрузка длилась не один день. Во время отдыха
глава IV. Истмийские игры / 273
j^j^aisjajajajajaj^ELJ^Qj^BJQJBjaj^Buajajaj^ELrajarajararajajajararajarajajajaja.
легионеры и моряки использовали картины как доски для игры в шашки или кости. Как рассказывают очевидцы, при погрузке драгоценных статуй и ваз Муммий лично угрожал корабельщикам: «Если потопите это — стребую с вас новые».
Чтобы придать своему будущему триумфу на Марсовом поле в Риме большую весомость, Муммий брал все — вплоть до бронзовых сосудов, вделанных в сиденья театра для усиления речи актеров.
В Коринфе после отплытия грабителей-освободителей воцарилась поистине кладбищенская тишина. И на этой трагической странице, датированной 146 годом, заканчивает написание своей «Всемирной истории» упомянутый Полибий.
46 год до н. э.
Гай Октавий, которому через два года еще предстояло стать римским императором по имени Гай Цезарь Октавиан Август, объявил эллинский Коринф колонией римских граждан. И город, лежавший в руинах после нашествия легионеров Муммия столетие назад, начали восстанавливать. Впоследствии его заселили римскими переселенцами — по преимуществу бывшими рабами-вольноотпущенниками.
66	год новой эры.
Десятилетие своего правления Нерон решил отметить поездкой в Элладу. Меднобородый император не раз повторял окружающим: только в стране Аполлона и Орфея, Гомера и Пиндара смогут оценить его как бесподобного поэта и певца, как актера и возницу. В канун отъезда он даже обрезал себе волосы, чтобы греки увидели его прическу «под Аполлона», что и запечатлено на монетах, отчеканенных к юбилею. Впрочем, чеканщики не показали на золотых монетах, как на самом деле выглядел 27-летний правитель — его квадратное лицо, подслеповатые глаза под нависшим лбом, толстую шею, короткое тело со свисающим животом и тонкими ногами.
Дважды откладывавшийся восточный поход Нерона начался после грандиозного пожара Рима и убийства учителя Сенеки, который наставлял его на путь истинный в течение 14 лет. Его эскадра прибыла на остров Керкиру, доставив на землю эллинов многочисленную личную гвардию, сенаторов и придворных писателей. Следующим пунктом на его маршруте оказался Коринф, которому Рим придал статус столицы провинции Ахайя, как называли «освободители» Элладу. Там император оставался зиму и весну 67 года. И за это время для него перестраивали коринфский театр.
274 I Кумиры стадионов Эллады
67	год н.э.
Из Коринфа Нерон отправился в Олимпию, где в июле—августе для него устроили «лжеолимпиаду». Вернувшись из святилища Зевса с охапкой оливковых венков и обозом награбленных шедевров эллинской культуры и искусства, Нерон решил свершить небывалое -прорыть на Истме канал для соединения двух морей — Ионического и Эгейского, что было не под силу, как он слышал, даже Гераклу.
В его окружении от той безумной причуды все пришли в ужас. Ему деликатно дали понять, что это невозможно: перекопать Ист-мийский перешеек пытался тиран Периандр, но отступился, хотел проложить водный путь Александр Македонский, но его остановила Пифия, занимались каналом Юлий Цезарь и Гай Калигула. Но Нерону было скучно в Коринфе, а жажда славы не покидала его никогда.
Работы начались в сентябре 67 года. Церемония по случаю поистине Геракловых трудов отличалась исключительным великолепием. Нерон произнес пышную речь, держа в руках золотую лопату. А окончив речь, той же лопатой подал сигнал трубачам. Те и возвестили волю императора: канал — копать! Десятки египетских техников, шесть тысяч евреев, плененных при подавлении Иудейского восстания, бесчисленное племя политических заключенных - все принялись долбить скальное тело Коринфского перешейка. Даже его преторианцы, вооруженные заступами и кирками.
Однако вскоре прокладка канала остановилась: и лопаты римлян оказались бессильны против скал Истма. И на том завершилась затея римского сумасброда превратить полуостров Пелопа в остров Нерона.
Тогда он вспомнил, что прибыл в Элладу с миссией официально даровать свободу потомкам Одиссея. Ему захотелось сыграть роль Зевса Освободителя, хотя за семь десятилетий до него эллинов освободил от македонцев римский полководец Фламинин. Но ведь Нерон — не полководец, а император! Он сообщит ахейцам, что они войдут в его империю на правах широкой автономии. И для этого управители Коринфа созвали отовсюду делегации и устроили внеочередные Истмийские игры. Главное, не приглашать на празднество Спарту. Спарту Нерон недолюбливал.
О тех давних событиях в Коринфе напомнила потомкам находка археологов, обнаруженная много-много лет спустя. Извлеченная из земли колонна из серого мрамора оказалась своеобразной капсу
глава IV. Истмийские игры / 275
лой, в которую замуровали документы, относящиеся к очередному коринфскому подвигу Нерона. В том числе призыв к эллинам прибыть в город Посейдона 28 ноября 67 года. В том числе речь императора на всеэллинском собрании. И в том числе благодарное постановление от имени всех эллинских городов.
В той речи на стадионе Нерон обещал всем свободу и избавление от налогов. Собравшиеся вынужденно рукоплескали императорской милости, хотя наперед знали: свободы не видать, каки римского гражданства, а тем более — свободы от налогов. Правда, Афины и Спарта этого добились, но много позже - после смерти Нерона.
Все хвалили императора-освободителя за истмийскую речь. Даже историк Плутарх. Немыми свидетелями всеобщего энтузиазма остались монеты с изображением Нерона на троне в божественной позе - со скипетром и трезубцем, этими символами власти Зевса и Посейдона, а также надписью: «Зевс Освободитель».
Что касается Истмийских игр, которые внеурочно провели для Нерона, то ничего не известно о выступлениях императора на стадионе и на ипподроме. А вот в Коринфском театре он отличился. Правда, охотников послушать его пение оказалось мало. Амфитеатр удалось заполнить лишь потому, что людям пообещали заплатить за посещение выступления римского Аполлона. Играл он на лире недурно, но пел не лучше ворона. Кстати, пока Нерон пел и играл, никому не дозволялось покидать своего места. И, как говорят, некоторым женщинам пришлось рожать на каменных ступенях театра.
68	год н.э.
В начале весны Нерон покинул Коринф. Он оставил эллинам немало незабываемых впечатлений. Ибо успел многое: основательно выпотрошил местных богатеев, развлек горожан, гостей и паломников своими выступлениями, собрал богатую дань в виде победных призов и венков, устроил представление с прокладкой канала, показал себя на Истмийских играх - и отбыл восвояси. Его победы на олимпийском ипподроме и в коринфском театре обошлись римской казне в огромнейшую сумму. Правда, часть затрат удалось покрыть за счет богатых эллинов. И за дарованное некоторым из них римское гражданство брали серебром.
После двухлетних гастролей в Элладе Нерон покинул ее, увезя 1808 венковза все мыслимые и немыслимые победы. Среди наворованного императором были скульптуры Праксителя, которые поз
276 I Кумиры стадионов Эллады
же установили в его Золотом дворце. Он въехал в свою столицу не через ворота, а через пролом в городской стене, как было заведено у эллинов, встречавших олимпионика. На голове восседавшего на квадриге триумфатора был олимпийский венок, а в правой руке он держал пифийский венок. Перед колесницей несли таблички с указаниями его побед. И толпа голосила: «Привет, божественный, единственный, олимпиец, пифиец, бессмертный!..» Город дрожал от этих криков, приветствуя лучшего кифареда, лучшего возницу - лучшего вообще. Даже сенаторы голосили что есть мочи: «Нерон -Геракл!.. Нерон — Аполлон!..» Как свидетельствуют очевидцы, не один император, а весь Рим сошел с ума.
Эпитафия дорийской красе
«Что касается Истмийских игр, то они никогда не прекращались, даже когда Муммий опустошил Коринф; все время, пока этот город оставался безлюдным, устраивать Истмийские игры было поручено сикионцам (жителям соседней области), а когда Коринф опять заселился, то эта честь вновь перешла к теперешним его жителям».
Таково свидетельство Павсания, которое кажется неправдоподобным при всем своем правдоподобии. А когда автор «Описания Эллады» странствовал по Истму - во втором веке новой эры - Истмиады уже достигли своего морального падения, коему весьма способствовали раздоры и войны не менее, чем нашествия «освободителей», подорвавшие экономику Коринфа и других старых и богатых городов. Однако вернее братоубийственных войн и набегов варваров уничтожала Коринф и его праздники, притом неотвратимо, внутренняя порча.
Уже в эпоху междоусобиц пятого и четвертого веков до новой эры город вел образ жизни нездорового старца-самодура. Над ним, подобно морским ветрам, господствовали страсти алчности и стихии спекуляций. Банкиров и нищих становилось год от года все больше. Богатство богатых достигало непомерных размеров, а бедность бедных опускалась на самое дно нищеты. Дельцы превращали свои скромные прежде жилища во дворцы. Будничные трапезы напоминали пиры и оргии. Безработица гнала граждан в провинцию, в за
глава IV. Истмийские игры / 277
морские колонии, в наемное войско какого-нибудь тирана. И если еще строили в городе храмы, гимнасии, палестры, то заказывали для них дорогие статуи и картины. Бедные же сколачивали союзы выживания.
Всеми владела ненависть. Она питала мятежников. Расправы и изгнания с конфискацией имущества стали обиходными. Одержав победу, одна партия изгоняла из города другую, противную. И все почитали богиню удачи по имени Тихе. Упадок религии и нравственных опор приводил в ужас жрецов. Равно как и появление новых сект, утопий и учений. У людей исчезала вера, патриотизм и даже силы желать будущего.
Коринф терял войска, флот, торговлю, а с ними - контроль за подвозом хлеба, который с древнейших времен доставляли из-за моря. Вымирали поколения ремесленников да и сами ремесла. Улицы и площади зарастали травой, отдаваемые на выпас скоту. В окрестностях вырубали сады и виноградники. Нищала некогда благодатная земля.
Тишиной и безлюдьем поражали гимнасии и палестры: атлетические игры перестали нуждаться в красивых и мощных героях. Ист-миады вырождались в представления ярмарочных фокусников и свирепых силачей, которые удивляли публику убийственными ударами рук и ног, но не вдохновенной ловкостью или сметливостью. Истмийских паломников и коринфян еще взбадривали сцены жестокости. Подобно Олимпиадам и Пифиадам, состязания на Истме напоминали то зеркало, в котором отражалось угасание эллинского энтузиазма. Нация атлетов превращалась в нацию зрителей, которые с равнодушием созерцали то, что им показывали на стадионе и на ипподроме.
Солнце Истмийских игр закатилось, похоже, гораздо раньше, чем звезда Олимпии. Последним коринфянином, который завоевал оливковый венок на 119-й Олимпиаде (304 год до новой эры) был Андромен. Имя последнего истмийского победителя, как, впрочем, и первого, осталось безвестным. Последнее же упоминание о празднестве в Коринфе историки относят ко времени правления римского императора Юлиана по прозвищу Отступник.
Крушение Истмиад произошло в четвертом веке новой эры, роковом для всех эллинов. На закате игр Коринфом овладела одна из орд готов, нагрянувших с севера и разрушивших древний дорийский город. Довершили разгром фанатики-христиане, покончившие с языческими традициями и празднествами.
278 / Кумиры сталионов Эллалы
Эпитафией истмийской легенде остаются строки жившего ранее гибельного четвертого века поэта Антипатра из Сидона, который безнадежно вопрошал:
«Где красота твоя, город дорийцев, Коринф величавый?..
Даже следов не осталось теперь
Злополучный,
Все разорила вконец, все поглотила война...»
Эхо этой эллинской речи прозвучало двадцать два века спустя -в элегическом стихе русского поэта Константина Батюшкова:
«Где слава, где краса, источник зол твоих?
Где стогны шумны и граждане счастливы ?
Где зданья пышные и храмы горделивы ?..
Увы, погиб навеки Коринф столповенчанный!
И самый пепел твой развеян по полям».
мвйспж жпиьп
глава V
jajaHiBiHiBiaaiaHiBiEiajaiajBiBiBiBiBiaiBiaiBJBiBiBiBjajaiBiaiBiBiBiBiBjaiajaiBja.
Солнечная долина
Синклит учредителей
Когда наступал сбор сельдерея
Павшие и вечные мемориалы

280 I Кумиры стадионов Эллады
Солнечная долина
На географической карте Пелопоннес схож с ладонью, положенной на воды Средиземноморья. А большой палец полуострова и есть та Артолида, окраинная область, на севере которой лежит Немейская долина, давшая свое имя играм - четвертым в ряду пан эллинских состязаний. Как и праздники в Олимпии, Дельфах и Коринфе, немейские традиции сложились в эпоху более раннюю, нежели взятие Трои и создание «Илиады» и «Одиссеи». На легендарных Немейских играх все было впере-меж: религиозные обряды и народные гулянья, состязания атлетов и конников, конкурсы музыкантов и выступления сказителей. И у стародавних премьер были свои учредители и герои.
Пелопоннесская Артолида со времен Гомера выглядела страной голой и каменистой, над которой возвышались малолесные горы. Лишь весной средь кипарисов природа расстилала радующие взгляд цветочные ковры — олеандровые и жасминовые. По разноцветью этому привольно гуляли табуны коней. А людям оставались их вечные заботы - поиск воды и ожидание небесных влажных даров.
Под щедрым солнцем на скудной земле Артолиды взросли удивительные предания. За обладание этим краем спорили Посейдон и Гера. И спор брата с сестрой-супругой всемогущего олимпийца завершился отнюдь не миром: земля отошла к Гере, но Посейдон лишил горы и долины текучих вод, а потому поили землю и людей лишь дожди, посылаемые тучегонителем Зевсом. Сырая и холодная зима, знойное и сухое лето, маловодные реки, тощие земли, вырубленные леса, свирепые грозы, бездорожье и холмы до горизонта, редкие поселения и крепости - вот что знали арголидцы со времен Троянской войны. Слишком щедрое солнце и слишком бедная земля приучали к труду и терпению. И довольствоваться скромным пропитанием - ячменными лепешками, овощами и фруктами, морской рыбой и козьим сыром, а более всего — чесноком. На столе арголидца мясо дичи, ягнят или свиней появлялось лишь по праздникам. Как и вино, пили которое всегда разбавленным водой.
Этот край первым принял удары нашествий на Пелопоннес: сначала ахейцев, а потом дорийцев, когда неукротимые северяне шли
глава V. Немейские игры /281
на завоевание новых южных земель. И для их потомков - спартанцев - Немейская долина служила проходным двором в их походах на север. Всякий раз они, испросив оракула в Дельфах, выслушав предсказателей из святилищ Олимпии и Немей, безоглядно вступали на территорию соседей. Под ногами гоплитов и копытами конницы содрогалась мирная долина. А такое случалось не раз при жизни одного поколения. И даже во время Немейских игр.
Ради военных побед спартанцы пренебрегали стародавними соглашениями о перемирии. А однажды - в 394 году до новой эры -царь Спарты Агесилай дал сражение союзному войску коринфян и аргосцев, фивян и афинян у границы святилища Зевса Немейского. И устроители очередных игр наблюдали, как спартанцы, принеся в жертву Артемиде козу на берегу реки Немея, пошли в атаку на союзников. 25 000 гоплитов Агесилая подавили 15 000 воинов противника. Так Спарта, тогдашняя владычица всей Эллады, начала ту войну, которая длилась восемь лет и которую впоследствии назвали Коринфской.
Тем не менее Арголиду прославили отнюдь не войны и полководцы. В памяти эллинов остались ее сказочные города, что прижимались к дворцам правителей Микен, Аргоса, Тиринфа. И прославили клады, один из которых раскопал предприимчивый археолог-любитель Шлиман, предъявив миру кости и золото царя Микен и героя Трои. В том числе золотую маску Агамемнона, будто снятую с кошачьей физиономии.
Почти полностью уничтожив микенскую цивилизацию, дорийцы сделали Аргос своей столицей. А известность и могущество городу, названного по имени легендарного великана с сотней глаз, принес ужасный тиран Федон. Его славили как изобретателя первой греческой монеты. И его же кляли за самовольство, когда он решил возглавить в 748 году до новой эры игры в Олимпии, что было расценено эллинами, по словам Геродота, вершиной заносчивости.
Арголидские пелопоннесцы воспеты мифами и Гомером, величайшими трагиками и поэтами Эллады. Судьбам их героев - Пелопа, Персея и Геракла, царей и цариц, полководцев и павших под Троей - сопереживают и нынешние поколения. И этот край украшала долина, названная по имени Немей, первой из пяти дочерей легендарного пелопоннесского царя Асопа. Украшением же долины издревле были игры, учрежденные... А вот кем учрежденные -этого даже древние толком не знали.
282 / Кумиры стадионов Эллады
Синклит учредителей
Эллины-мифотворцы зачисляли в учредители легендарных Не-мейских игр то одного героя, то другого, то третьего. И потомкам оставалось гадать, кто же первым устроил атлетические состязания в солнечной долине близ древнего города Немея. Пелопоннесцы, понятное дело, отдавали первенство Персею, столь любезному им. Не меньше прав было и у аргосского царя Адраста. Однако чаще всего честь учредительства игр оставляли за прадедом Персея — Гераклом. Похоже, по причине его всеэллинской известности.
И вот какие сказки насочиняли об этих доблестных мужах, составивших синклит учредителей немейских игр.
Персею, сыну Зевса и Данаи, дочери царя Аргоса Акризия, дельфийская Пифия предсказала: станет он невольным убийцем своего деда. Узнав об ужасном оракуле, аргивянский правитель решил: ну уж нет - не бывать такому. И как только Даная родила от бога богов младенца, Акризий повелел обоих заточить в деревянный короб и тот короб бросить в море. И царское злодейство, о котором написал в своей знаменитой сказке Пушкин, в аргосском предании обернулось вполне благополучно для невольников, но не для самого Акризия.
Жалкую колыбель Персея морская волна прибила к острову, где он вырос и возмужал и откуда отправился навстречу подвигам. Главный же из них ему пришлось свершить в краю ночи и смерти. Там он убил горгону Медузу - ужасную старуху, взгляд которой обращал в камень всякого, кто осмеливался посмотреть на нее. Выручили героя вестник богов Гермес и Зевсова дочь Афина. Они дали ему меч, отполированный щит, крылатые сандалии и серебряную суму. Глядя на отражение Медузы в щите, тем мечом, бросившись коршуном на нее, и поразил молодец самую зловещую горгону. Персей спрятал медноликую и смертоносную голову в суму.
Возвращаясь из края ночи и смерти, Персей спас дочь царя эфиопов Андромеду, ставшую ему верной женой. Исполнив этот подвиг, он отдал голову Медузы богине-благодетельнице Афине, которая поместила ее на своем щите, и вернулся в Аргос, откуда сразу же бежал правитель Акризий, вспомнивший предсказание Пифии.
Освободившийся трон занял по праву его внук. А по этому случаю устроил Персей пышный праздник. На него прибыли многие
глава V. Немейские игры / 283
атлеты - мужи и безбородые. Посмотреть на их удаль собралось множество людей. Среди зрителей оказался и бывший царь Аргоса. И когда во время состязаний сам Персей запустил бронзовый диск, то, падая, тот угодил как раз в голову Акризия, поразив старика насмерть.
Так свершилось предсказание оракула. Но и свершились первые легендарные игры в Аргосе. Учредитель их, ставший невольным убийцей деда, не захотел более править городом и принял приглашение на царство в соседнем Тиринфе - в том же арголидском краю.
Другим учредителем Немейских игр в легендах назван еще один царь Аргоса — Адраст, современник Тезея и «тот, которого нельзя избежать», как означает его имя. И это тот Адраст, который возглавил знаменитый поход пелопоннесских вождей против «златоврат-ного города» Фивы, хотя прозорливец Амфиарий предвещал всем гибель, кроме предводителя.
Когда союзническое войско благополучно добралось до Немей-ской долины, мучительная жажда овладела вождями и их воинами. Встав лагерем в лесистой местности, никто не смог найти и капли воды. Тогда-то и встретили вожди рабыню-няньку с малышом Офельтом, сыном немейского царя Ликурга. Прелестная Гипсипи-ла вызвалась показать пришельцам источник. Оставив ребенка, нянька повела войско в лес. Стоило им удалиться, как огромнейшая змея напала на Офельта и задушила малыша.
После похорон царевича, о котором скорбело все войско, по повелению предводителя Адраста были устроены поминальные игры, которые впоследствии назвали Немейскими. И их распорядители всегда соблюдали традицию: в память о погибшем Офельте облачались в черные одежды, а победителям состязаний вручали венки из сухого сельдерея - символа страданий.
Похожий на сказку случай в Немейской долине историки стопроцентной выдумкой не считают. По их словам, поход Адраста и пелопоннесских союзников на фиванского царя Креонта — легендарный отголосок реального противоборства. И даже называют дату похода- 1213 годдо новой эры. Потерпев тогда поражение под стенами Фив, где пали шестеро из семи пелопоннесских вождей, Адраст через десятилетие вторично возглавил поход - с сыновьями погибших царей-союзников. Поход эпигонов был удачен. В знак победы Адраст вновь устроил игры - праздничные. И прошли они опять-таки в Немее.
284 / Кумиры стадионов Эллады
В памяти пелопоннесцев осталось имя победителя тех немейс-ких состязаний в беге - Меланиппа. Аргосцы считали его сыном афинского героя Тезея. Этого Меланиппа запечатлел замечательнейший художник пятого века до новой эры Полигнот с острова Фасос, создавший роспись «Греки после взятия Илиона (Трои)» на стене лесхи в святилище Аполлона в Дельфах.
О тех полулегендарных событиях, когда рождались в горниле войн Немейские игры, бесподобно рассказано в недошедшихдо нас эпических поэмах трех великих трагиков Эллады - Эсхила («Семеро против Фив»), Софокла («Эдип в Колоне») и Еврипида («Финикиянки» и «Просительницы»).
А «отец истории» Геродот, шедший однажды в Олимпию, попал в Сикионе на праздник в честь Адраста. И бродячие актеры представляли праздной толпе паломников сцены о походах пелопоннесцев на Фивы. В том числе и об учрежденных им играх.
Главным же притязателем на учредительство Немейских игр почитался у эллинов все-таки Геракл, любимейший из смертных сыновей Зевса. Большинство из двенадцати своих подвигов родоначальник дорийцев и народный герой свершил на пелопоннесской земле. И первый из них был немейский.
Как повелел Дельфийский оракул, Геракл, которого нарекла таким именем Пифия, а до того юношу звали Алкидом - сыном силы, вернулся на родину предков и в Арголиде 12 лет служил своему двоюродному брату Эврисфею, правившему Микенами. От него и получил первое задание - убить Немейского льва, который уничтожал все в округе, когда спускался с гор. Хищник тот - порождение огнедышащего чудовища Пифона и Ехидны, которая спереди выглядела львом, посредине козой, а сзади хвостатым драконом, -послан был богами в наказание немейцам. И если верить поэту Гесиоду, ближайшими родичами зверя были Кербер, пес Аида, Лерней-ская гидра, а также Скиф, родоначальник скифского рода-племени.
Геракл отыскал льва в лесистом ущелье между городами Немея и Клеоны. Он пустил в него три стрелы. Все отскочили отего шкуры, как от камня. Когда же поднял на зверя свою палицу, срубленную загодя в Немейской роще, тот убежал в пещеру, где и был настигнут. Бросившегося ему на грудь льва-людоеда Геракл задушил голыми руками.
Свершив жертвоприношения Зевсу Спасителю, герой с добычей вернулся в Немею. И там в память о первой победе, спасшей немей-цев, учредил праздничные игры.
глава V. Немейские игры / 285
Слушая на городской площади песни аэдов, стародавние предания в гимнасии или у семейного очага, здравомыслящие эллины никак не могли понять несуразицы с учредительством Гераклом сначала Немейских, а потом Олимпийских игр. Если верить мифам, то герой-благодетель сначала справился с Немейским львом, совершив первый из двенадцати подвигов, а потом только очистил конюшни царя Авгия в Элиде, после чего учредил игры в Олимпии. Между тем олимпийские состязания всегда считались наидревнейшими в Элладе, а праздники в Немее — четвертыми во временном ряду, что подтверждают и легендарные, и нелегендарные даты. Как же понять эту нелепицу? Да никак. Разве мифотворцы обращали внимание на такие пустяки, как законы времени и необратимость событий?
Первый подвиг Геракла прославлен многократно. Говорят, Зевс отметил победу сына, как подобает владыке мира: назвал именем побежденного - «Лев» - одно из зодиакальных созвездий в далекой небесной долине. Богиня цветов Хлорида раскрасила лепестки одного из растений, которое и теперь называют «львиный зев». А божественные ваятели Эллады высекали из камня изваяния героя. На одной метопе храма Зевса в Олимпии он запечатлен со знаменитой палицей. Безвестным мастером создан скульптурный бюст Геракла с головой зверя в виде шлема.
Когда наступал сбор сельдерея
«По дороге из Коринфа в Аргос есть небольшой город Клеоны...» Так начинает многократно упомянутый Павсаний описание Немей-ской долины, где свершались игры. И в своем путеводителе второго века новой эры автор с удивительной ловкостью перемежает описания реальных мест со вставками мифологическими.
«Из Клеон ведут две дороги на Аргос, одна для пешеходов - она короче, другая через горный перевал Трет... удобная для проезда повозок. В этих горах показывают до сих пор пещеру знаменитого льва и отсюда приблизительно в пятнадцати стадиях находится местечко Немея. В самой Немее находится храм Зевса Немейского, достойный осмотра, хотя у него даже обвалилась крыша и не осталось ни одной статуи. Вокруг храма есть кипарисовая роща и, рас
286 / Кумиры сталионов Эллалы
сказывают, что здесь Офельт был положен на траву кормилицей и погиб, укушенный змеей. Аргивяне приносят жертву Зевсу, также и в Немее выбирают жреца немейского Зевса и устраивают здесь состязания в беге для вооруженных мужчин во время празднеств осенних Немейских игр...»
В современных путеводителях упомянутые Павсанием достопримечательности найти не сложно. Их не минует странствующий рыцарь-турист из Коринфа в Олимпию. А ежели в том же направлении ехать по южной пелопоннесской трассе через небезызвестное по мифам Стимфалийское озеро, то идти всего-то четыре десятка километров.
Впрочем, путь паломников в древнюю Немею был куда длиннее и сложнее. Даже для царей и героев Эллады. Как, скажем, для стратега Ахейского союза Филопомена из Мегалополя. А личностью он был незаурядной. В юности этот пелопоннесец был атлетом, завзятым охотником и прилежным учеником известных философов. В 30 лет уже отличился на воинской службе. В 45 лет ахейцы под его командованием сделались непобедимыми. И даже бросили вызов грозной Спарте. В одном из сражений Филопомен поразил своим копьем спартанского тирана Мэханида и на Немейских играх 208 года до новой эры пелопоннесцы рукоплескали ему как глашатаю эллинской славы. Даже римляне признали его полководческий гений, назвав «последним из эллинов». Да и в самом деле, никогда после Эллада не имела полководцев, равных ему.
Помимо достопримечательностей, упомянутых Павсанием и биографами великого полководца, были и другие, которые манили паломников. Оказывается, ярмарка вблизи святилища Зевса Немейского привлекала приезжих не менее, чем сами игры. В этом убедились историки, которые получили из рук археологов расшифровку стершейся надписи на камне. А текст, дававший представление о древних правилах и порядке на немейском торжище, гласил: «Место, где будет проходить торг, укажут жрецы. Обязанность наблюдать за правильностью торга и за пользованием надлежащими мерами и весами лежит на агораноме. Ни цена, ни объем продаж не подлежат его утверждению. Особой платы за место с торговцев не полагается. Торговцы, которые нарушают эти правила, подлежат наказанию кнутом, если они рабы, и штрафу, если они свободные люди».
Любопытное предание передает историк Фукидид: в святилище Зевса был убит местными жителями Гесиод, знаменитый поэт
глава V. Немейские игры / 287
восьмого века и соперник Гомера. И смерть его в Немее была предсказана дельфийской Пифией.
Таковы скупые сведения о Немее. О самих играх, вторых на Пелопоннесе после Олимпийских, свидетельств очевидцев практически нет. Из века в век эллины и неэллины рассказывают о немейском празднестве примерно одно и то же: проводились раз в два года, продолжались несколько дней, состязались на них в беге на стадий и в полном вооружении, борьбе, пентатле, кулачном бою, гонках колесниц, а на время игр по всей Элладе объявляли всеобщий мир. Но ни один современник игр не высказал предположения насчет того, когда и кем были возобновлены состязания, завещанные предками, как пришли они в упадок и по какой причине были прекращены вовсе. Единственное, что в их сочинениях присутствует, так это повтор о 573 годе до новой эры, когда дорийцы устроили состязания по образу и подобию тех, что проводили пелопоннесские соседи в Олимпии.
И на протяжении, как минимум, полутора последних столетий потомки-историки констатируют: мол, «подробности относительно устройства праздника неизвестны». Так оно, впрочем, и есть: с подробностями дело обстоит плохо. Их нет. Или почти нет. Но все-таки есть данные, которые позволяют реставрировать Немейские игры: время их проведения, программу, устроителей и даже победителей.
По-видимому, в том благословенном 573 году, когда игры были возобновлены, они были еще местными, собиравшими лишь жителей Арголиды. Общеэллинскими они стали позднее. И не ранее того, как в священной роще был воздвигнут великолепный храм Зевсу Не-мейскому. Праздник возвысился постепенно — по мере того, как в Немею стали приезжать посланцы ближнего и дальнего зарубежья.
Праздник этот у эллинов именовался триетерическим - таким, который справляли во втором и четвертом году каждой олимпиады: вначале осенью - и он считался скорее всего местным, а затем летом, в месяце панаме (июль - август) - и он считался уже панэллинским. Кстати, если верить тому же Павсанию, в эпоху римского императора Адриана именно так и чередовались игры в Немее.
Честь проведения первоначальных празднеств принадлежала, как предполагают, клеонцам — старейшинам города Клеоны и жрецам храма в соседнем святилище Зевса. Однако около 460 года до новой эры властители Аргоса отняли у граждан Клеон и святилище, и пра
288 / Кумиры стадионов Эллады
во проводить игры. Взяв под контроль всю Немейскую долину, они не выпускали уже из своих рук бразды правления празднеством. И скорее всего именно аргосцы добились того, чтобы местные игры были признаны всеми эллинами.
Только благодаря современным изысканиям стали известны сведения о главных аренах Немейских игр. Что касается стадиона, то он обнаружен при раскопках. И ученые свидетельствуют: это был типично эллинский стадион - копия олимпийского. Однако длина его прямой дорожки меньше олимпийского стадия - 177 метров. На немейской дорожке, достаточно широкой, могли состязаться сразу 13 бегунов. Как полагают археологи, стадион построен в четвертом веке до новой эры и его трибуны-откосы вмещали сорок тысяч зрителей.
Касательно немейского ипподрома те же современные землеко-патели-изыскатели ничего ровным счетом не сообщают. Судя по всему, находилось гоночное поле не в Немее, а под Аргосом, и было устроено подобно тому, как в Олимпии. Согласно Павсанию, народная молва передает, будто в Немейской долине над ипподромом витал свой злой демон. Как и на олимпийском ристалище, назывался он Тараксиппом - ужасом лошадей, всадников и возничих. В Олимпии его воплощением был круглый жертвенник. Пробегая мимо него, кони впадали в беспричинный страх. И потому на повороте гоночной дорожки чаще всего сталкивались колесницы, падали скакуны и гибли наездники. Столь же заклятое место, по свидетельству Павсания, было и в Немее, где высилась «скала, поднимающаяся у самого поворота ристалища, красного цвета, блестящая, как огонь». Она-то и внушала страх лошадям и их правителям. Хотя, как замечает писатель, «Тараксипп в Олимпии ... много зловреднее и гораздо больше пугает лошадей».
По подобию Олимпийских и Пифийских игр немейцы включали в распорядок своих празднеств выступления атлетов и конников, музыкальные и поэтические конкурсы.
Завершали игры ритуальные церемонии в святилище Зевса. Их апофеозом (кстати, слово это греческое и переводится, как «обожествление») было торжественное вручение наград. А наградами были венки из оливковых ветвей, позже из плюща, а еще позднее - после греко-персидских войн - из сельдерея. Ведь эта пахучая трава, издревле считавшаяся растением скорби и памяти, вызревала как раз к осеннему немейскому празднеству.
глава V. Немейские игры / 289
Павшие и вечные мемориалы
Испытав себя в Немее и заслужив всеэллинскую славу, победители ставили себе своеобразные мемориалы - скульптурные изваяния. Так было принято и в Олимпии, и в Дельфах, и в Коринфе: каждому из непобежденных на стадионе или ипподроме даровали право выразить свою радость в виде скульптуры и надписи на ее постаменте. Время уничтожило сами изваяния. Но остались надписи - непременно хвалебные и дышащие искренней радостью:
«Здесь посвятил Аристид богу Зевсу Кроносу Четырехкратный триумф в панкратии немейском».
«Немея, Дельфы, Олимпия венчали меня пятикратно: Всюду победы добилась ловкость моя, а не сила.
Фрасиада сын, элидский борец Аристодем».
Таковы надписи на камне середины шестого и начала четвертого века до новой эры. Однако подобных автографов немейских героев, по подсчетам археологов, совсем немного - по пальцам перечесть. Иные же удалось вычислить по другим источникам.
Запись победителей устроители состязаний в Немейской долине начали вести в 490 году до новой эры или несколько позже. Тогда на устах всей Эллады были имена героев битвы с персами при Марафоне. Преисполненная патриотизма Немея захотела увековечить выдающихся атлетов всеэллинских игр в долине первого подвига Геракла. Однако никто из древних авторов так и не сказал, видел ли он в Немее списки победителей, занесенные на папирус, восковые дощечки или на каменную плиту. До сих пор неизвестно, существовали ли подобные записи вообще или их уничтожило время.
И все-таки до нас долетело немейское эхо. Об именах наследников Геракла известно со слов древних поэтов и рассказчиков. Таких, как певец эпохи расцвета эллинского духа Пиндар. И таких, как осведомленный писатель эпохи расцвета Римской империи Павсаний.
Умерший неподалеку от Немей, в Аргосе, Пиндар сочинил немало эпиник во славу атлетов и возниц - победителей игр, в том
10—2233
290 / Кумиры стадионов Эллады
пат1дгав!11И1И1Н1Н1ипд»аипдги1а1нт1И1Н1И1Н1нгнпа1а!а1ага1нгапа1нга1а1агага1агавага
числе Немейских. Свою десятую Немейскую оду он посвятил Теэю из Аргоса, непревзойденному бегуну. В ней он славил самого атлета, его предков, их образ жизни. Мощное воображение увлекло Пиндара к высям Олимпа и Парнаса: витиевато и выспренне на своем дорическом диалекте он восторгается не столько смертным героем, сколько бессмертными его покровителями-олимпийцами, красотой всех атлетов - этих богов эллинских стадионов, добродетелями отцов и дедов и их полузабытых кумиров. И потому Пиндаром, который под флейту или лиру исполнял свои сочинения, восхищались цари, тираны, олигархи. И потому был нелюбим новоявленными поэтами Эллады - Симонидом и Вакхилидом. Впрочем, дар его воображения и лирического слова пережил царей-меценатов и поэтов-соперников. А его Немейская ода осталась золотой страницей в истории игр.
Совсем иной голос и иная манера представлять немейских героев у прозаика Павсания, страстного почитателя эллинской старины. К этой старине он прислушивался и приглядывался, придя из Коринфа в Немейскую долину, хранившую столько легенд. А произошло это скорее всего в 125 году новой эры - после посещения 226-й Олимпиады, откуда держал путь этот путешественник. И, похоже, его воображение было нимало возбуждено повествованиями немейцев о победителях их игр.
Послушаем же этого странника. Павсаний - рассказчик отменный. Он пересказывает услышанные истории об атлетах-победителях то с восхищением, то с удивлением. И со знанием историка и искусствоведа комментирует строки, выбитые на пьедесталах сохранившихся в святилище Зевса Немейского скульптур, разделяя радость и печаль посвящений.
Павсаний лишь упоминает об одном безвестном юном кулачном бойце. И сокрушается, что имя немейского победителя кануло в вечность, хотя памятник в мраморе эфебу создал гений ваяния Фидий. Кстати, нам эта скульптура известна под названием «Юноша, повязывающий ленту (победителя)».
Представлен им Эрготел из Гимеры - победитель в долгом беге. Причем Павсаний не преминул заметить, что бегун этот на самом деле эмигрант из города Кносса, что на Крите, откуда его изгнали политические противники во время мятежа, а беженца приняли в сицилийской колонии халкидских греков. И второй родине Эрготел посвятил свою немейскую победу.
глава V. Немейские игры /291
Любопытно сообщение Павсания о некоем Эванориде из Элеи. И весьма ценное для историков панэллинских игр. Оказывается, этот быстроногий пелопоннесец еще мальчиком побеждал в Олимпии и затем в Немее в беге на стадий. «Ставши впоследствии элла-нодиком, он составил списки имен победителей в Олимпии».
Привлек внимание писателя редкий случай на играх - победы отца и сына из Аргоса - Аристея в борьбе и Хеймона в долгом беге. Аргосцы поставили им несколько почетных статуй в родном городе. Но изваяние Хеймона работы известного мастера Новкида похитили римляне, а увезя в столицу империи, поместили ее в храме Мира, выстроенном Веспасианом.
Порой одна строка на пьедестале скульптуры немейского победителя заставляла Павсания начать расследование, дабы разузнать о нем подробности - житейские либо общественно важные. И он сообщает о Гисмоне из Элиды, который, как ему поведали, еще мальчиком страдал, по-видимому, от ревматизма. Ради одоления болезни тот занялся пентатлом. Многодневные упражнения позволили ему избавиться от недуга и даже подготовить себя к блестящим победам, в числе которых были и немейские.
Многие достойные атлеты упомянуты в путевых заметках Павсания. Это и стимфалийский атлет по имени Дромей. «Бегун, доказавший на деле правильность своего имени в долгом беге (долихо-се), одержал в Олимпии две победы, столько же на Пифийских состязаниях, три на Истмийских играх и пять в Немее. Говорят, что он ввел (для атлетов) питание мясом; до тех пор их пищей был сыр, прямо из корзин. Его статую изваял Пифагор». Это и Сатир из Элеи, который пятикратно награжден сельдереевым венком в кулачных поединках. Это и непобедимый в Немее в пентатле Эврибад из Аргоса, который пал в бою и которому афиняне установили памятный знак на дороге возле Академии. Это и Ксенарх, спартанец-коневод, сокрушивший соперников- панкратиастов в Олимпии, Дельфах, Коринфе и Немее.
Порой, однако, Павсания покидает восторженность, и его повествования переходят в драматическое и даже трагическое русло.
Панкратиаст Сострат из Сикиона получил прозвище Акрохер-сит — ломающий «края рук», т.е. пальцы — оттого, что стоило ему в поединке захватить пальцы соперника, как те хрустели в его кулаке, словно орехи. Не раз в Немее наводил он страх на противников, оправдывая свое прозвище. А еще он прославлен был тем, что после
292 / Кумиры стадионов Эллады
победы на 104-й Олимпиаде (364 год до н. э.) его «забыли» внести в список олимпиоников. Ошибку свою элланодики исправили. Посланец же города обувщиков на двух последующих Олимпиадах снова попал в списки победителей - в том же панкратий.
Другой панкратиаст — Тиманф из Клеон - своеобразно прославил себя и свой город, лежавший по соседству со святилищем и местом проведения игр. «Говорят (так традиционно начинает рассказ Павсаний), что у Тиманфа конец жизни наступил вот по какой причине. Перестав выступать как атлет, он тем не менее продолжал испытывать свои силы, натягивая каждый день большой лук. Но как-то ему пришлось уехать из дому, и тогда ему пришлось прекратить упражняться с луком. Когда же он, вернувшись, уже не был в силах натянуть лук, он, разведя огонь, живым бросился в этот костер». Поведав эту историю, Павсаний не удержался от морали: поступки такие, мол, «надо назвать скорее безумием, чем храбростью».
Однажды на Немейских играх победный венок присудили устроители-аргосцы кулачнику Кревгу из Эпидамна, лежавшему мертвым на площадке после боя. Ибо победивший его сиракузянин Да-моксен нарушил их взаимный договор. Что за договор был между бойцами и почему такое дозволили элланодики - об этом с подробностями рассказывает Павсаний:
«Уже наступил вечер, когда они приступили к кулачному бою; и вот они при свидетелях уговорились наносить удары друг другу поочередно. Кулачные бойцы в то время еще не носили на запястьях жестких ремней, но сражались в мягких ремнях ...Эти мягкие ремни делались из тонких полос воловьей кожи и переплетались между собой по какому-то старинному способу. И вот в том случае, о котором я рассказываю, Кревг опустил свой удар на голову Дамок-сена; в свою очередь Дамоксен приказал Кревгу приподнять руки и, когда он это исполнил, Дамоксен ударил его вытянутыми пальцами под ребра; ввиду крепости ногтей и силы удара рука вошла внутрь, и Дамоксен, схватившись за внутренности, оторвал их и вытащил наружу. Кревг тотчас же испустил дух, а аргосцы за то, что Дамоксен нарушил договор и вместо одного удара воспользовался против своего соперника многими (т.е. не одним ударом, а несколькими действиями), изгнали его. Кревгу, хотя и умершему, они приписали победу и поставили ему в Аргосе статую, которая еще до моего времени стояла в храме Аполлона Ликейского».
глава V. Немейские игры / 293
Не на стадионе, а на войне нашел кончину Хилон из Патр, борец всеэллинской известности. В битве при Херонее отважный ахеец сражался в войске эллинов против македонских завоевателей. Благодарные сограждане поставили ему статую. На постаменте высекли памятные строки на мраморе. В них перечислены победы, добытые в честных поединках. Упомянуты и три немейские победы. А завершали автоэпитафию слова: «Когда же на войне я погиб, всенародно ахейцы с славой меня погребли доблести ради моей».
Подобные героические драмы на мемориалах заставляют писателя-патриота с грустью вспоминать о тех временах, когда эллины были свободны — свободны от македонцев и римлян, вспоминать о потерянном величии всей Эллады и ее атлетических праздников. И он склоняет голову перед волею злого рока, когда пишет на исходе второго века новой эры: «В то время Эллада уже окончательно пришла в полный упадок, униженная, раздробленная на части... Так, Аргос, город, достигший высшего могущества и силы в века так называемых героев, с момента, как он стал дорическим, лишился милости судьбы».
Следует добавить: лишились милости судьбы и Немейские игры, тем же Аргосом проводившиеся не менее семи с половиной столетий.
11—2233
глава VI
1шжа®шшясиЕ шли

Тезеево празднество
Афина и Афины
Реформатор и тиран
Новогодний петушиный клич Шествие на Акрополь
За порогом афинского Кремля
Мрамор Парфенона
Тираноубийцы
Танец журавлей в Одеоне Стадион Ликурга
Любимцы ваятелей
и вазописцев Держитесь моря! Кони Кимона Факел Прометея Победная амфора Панафинеи от зари до заката
je> гагаrgjf3|ra га 1еЦгД рзга га га ijg FQjni га rargiji,

296 / Кумиры стадионов Эллады
Тезеево празднество
Пятыми в ряду величайших состязаний древних эллинов считались Панафинейские игры. Самые младшие по возрасту, они не уступали, однако, по блеску и радости, многолюдности и значимости тем празднествам, что свершались в Олимпии и Дельфах, в Коринфе и Немее. Проводившиеся в честь богини Афины в ее городе, эти игры также учредил божественный герой - Тезей. О том повествуют народные предания, эллинские историки и даже современные сочинители.
Имя этого храбреца уже упоминалось в рассказе об Истмийских играх, которые Тезей установил после того, как очистил от злодеев дорогу из Пелопоннеса в Афины, считавшуюся самым гиблым местом на Истмийском перешейке, а может, и во всей Элладе. Отпраздновав победы над ними - дубиноносцем Перифетом, сгибателем сосен Синидом, грабителем Скиросом, великаном Керкионом и беспощадным убийцей Прокрустом - Тезей благополучно прибыл из Терезина, города своей матери Эфры, в Афины, город своего отца Эгея.
Но в Афинах, куда пришел в восьмой день месяца гекатомбеона, он едва не стал жертвой козней волшебницы Медеи. Колхидянка, ставшая женой его отца, мечтала сделать наследником афинского трона своего сына Меда и подговорила старого Эгея отравить молодого гостя на пиру. Царь же узнал в нем сына - по своему длинному мечу, когда юноша отрезал им себе кусок мяса. И Эгей отвел чашу с ядом, приготовленную волшебницей для Тезея.
Изгнав злодейку Медею из города, Эгей представил афинскому народу наследника. И вскоре все убедились, как доблестен царевич. Он усмирил Марафонского быка, державшего в страхе окрестности, и привел взбесившееся животное в Афины, где оно было принесено в жертву Аполлону Дельфийскому.
Между тем на город надвигалась большая беда — время платить страшную дань царю Крита за коварное убийство его сына. Историю этого убийства знали в каждом афинском доме.
Как гласит предание, однажды сын Миноса, могущественного владыки островной державы, прибыл на Афинские игры, на которых превзошел всех соперников. Завидуя таланту и красоте юного атлета, царь Эгей приказал убить критянина. В отместку за поте
глава VI. Панафинейские игры / 297
рянного сына Минос направил к Афинам свой флот, который господствовал на морских просторах от Египта до Геллеспонта. Победив афинян, правитель Крита потребовал от побежденных страшную дань: каждые девять лет присылать на остров семерых юношей и столько же девушек на съедение кровожадному Минотавру, обитавшему в Кносском лабиринте получеловеку-полубыку И вот в третий раз критский корабль прибыл за роковой данью, бросив якорь в Фалеронской бухте.
Когда граждане Афин стали бросать жребий, кому быть жертвой критского чудовища, вызвался добровольно отправиться с обреченными и Тезей, чтобы либо погибнуть, либо уничтожить Минотавра, положив конец позору Афин. Царь не смог отговорить упрямца-сына. При расставании лишь попросил: если судьбе угодно вернуться, Тезей, домой, то подними над кораблем вместо критского - черного - белый парус, который виден издалека.
Критская эпопея Тезея, счастливо начавшаяся, завершилась его победой.
В Кносском дворце черноволосого и голубоглазого афинянина увидела Ариадна, дочь Миноса. Влюбившись в него с первого взгляда, она решила спасти его. По совету мудрого мастера Дедала, когда-то бежавшего из Афин и служившего владыке Крита, царевна втайне от отца дала Тезею меч, чтобы прикончить всем ненавистного Минотавра, и клубок ниток, чтобы выбраться из лабиринта, где тот обитал. Приведенный с другими пленниками в подземный город, построенный Дедалом и имевший один лишь вход, Тезей в невообразимой путанице переходов, залов и комнат нашел чудовище с туловищем человека и головой быка. Тремя ударами меча он уничтожил Минотавра, а по нити Ариадны выбрался из лабиринта.
На захваченном критском корабле заложники бежали в Афины. Однако подплывая к родным берегам, не вспомнил Тезей о просьбе отца поднять белый парус. Когда к мысу Суний приблизился корабль со стороны Крита, гонец поскакал во дворец Эгея. И тот спросил, какого цвета парус на корабле. Гонец промолвил: «Мужайся, царь: парус критский - сине-черный, с бычьей головой». В тот же миг Эгей бросился со скалы в море, которое с тех пор стали называть Эгейским.
Предав земле тело царя на склоне холма Ареса, Тезей принялся за дела. Он задумал объединить все общины Аттики под эгидой Афин. Беднякам и родовитым гражданам он предложил построить
298 / Кумиры стадионов Эллады
пританей - общинный дом, где они могли бы хранить общую казну, поддерживать постоянный огонь и сообща обедать. Так сказано у историка Плутарха, который считал Тезея не сказочным героем, а царем-объединителем. Другой же историк - Павсаний - сказал проще и короче о том же: «Он свел всех афинян из сельских домов в один город».
По случаю победы над Минотавром и освобождения Афин от позорной дани, а также в ознаменование объединения аттических общин Тезей велел праздновать Панафинейские игры - с надлежащими жертвами и шествиями, состязаниями музыкантов, танцоров и атлетов. И подобно дорийскому Гераклу, который учредил Олимпийские и Немейские игры, герой ионийцев Тезей учредил сначала Истмийские, а затем и Панафинейские состязания. И произошло это, если верить современным историкам, в середине тринадцатого века до новой эры, когда царь-объединитель сплотил разбросанные поселения вокруг Афин и сделал город столицей «Земли побережий», как называли Аттику, заселенную потомками ионийцев, древних обитателей западного побережья Малой Азии с ближайшими островами.
Афина и Афины
Наиглавнейшей приметой Тезеевых празднеств - легендарных и исторических - был и всегда оставался сам город. Ни Олимпия, ни Дельфы, ни Коринф, ни Немея несравнимы с красой того места, где справляли эти празднества. И нет у эллинов до сих пор другого города, который носил бы божественное имя. Ни один из обитателей Олимпа не удостоился такой чести. Афине же дана высочайшая привилегия, и ей посвящали свои игры афиняне.
С древнейших времен каждый эллин знал все легенды о мудрейшей и справедливейшей из обитательниц Олимпа - Афине, которую великий трагик Еврипид назвал «Царицей копья», а уж тем паче - о ее чудесном рождении самим Зевсом. А громовержцу еще дед с бабушкой напророчили: если родится у него сын от Метиды, богини меры и разума и первой законной супруги, то свергнет его с Олимпа и отнимет власть над миром. И когда заметил бог богов, что вот-вот станет отцом, то взял да и обратил Метиду в муху, а ту муху
глава VI. Панафинейские игры / 299
проглотил, дабы избежать роковой участи отца своего Крона. Однако обращенная в муху супруга разрешилась-таки от бремени — и страшная боль поразила Зевсову голову. Призвав сына Гефеста, который был мастер на все руки, повелитель-олимпиец попросил избавить его от невыносимой муки — разбить голову. Тот одним ударом волшебной секиры расколол божественный череп, ничуть при этом не навредив отцу. И тотчас на свет явилась дочь-богиня в полном боевом вооружении — в блестящем шлеме, с копьем в одной руке и щитом в другой. И олимпийцы услышали ее воинственный клич, от которого содрогнулось небо. А ее голубые глаза зажглись божественной мудростью.
И стала Афина любимой дочерью Зевса. Любовь же смертных завоевала она многими доблестями и дарованиями, показав себя честной воительницей, великой труженицей, защитницей городов и героев, мудрецов и законников, а также хранительницей целомудрия. Потому обличий и прозвищ имела немало: Воительница (Про-махос), Дева (Парфенос), Горожанка (Полиея), Дарительница здоровья (Гигея), богиня Победы (Ника), Искупительница (Арея), Работница (Эргана), Целительница (Пэония)... И повсеместно величали богиню-деву Благодеятельной.
Своей заступницей и хранительницей афиняне избрали ее, как говорят седые предания, после того, как она победила в споре своего дядю — бога морей Посейдона. А спор тот случился на высочайшей скале юного города. Там сошлись они, чтобы решить, кому из них обладать и скалой, и всеми окрестными землями, омываемыми морскими водами. И вот ударил о скалу своим трезубцем Посейдон -тут же появился колодец с соленой водой. Вслед за тем ударила о скалу своим копьем Афина — и там поднялось оливковое дерево со зрелыми плодами. Выбрать один из божественных даров олимпийцы предложили Кекропу, первому царю афинского народа. Тот указал на оливу. С тех пор, говорят, стала покровительствовать дочь Зевса всем проживавшим в том городе, который назвали ее именем.
И по прошествии многих-многих веков писатель-путешественник Павсаний засвидетельствовал: эта богиня больше всех богов приносит пользу и помогает людям и из всех эллинов одни только афиняне воздают ей наибольшие почести, устраивая в ее честь радостный праздник - Панафинеи.
Предания преданиями, но у города светлокудрой богини своя невыдуманная история. И прошлое Афин населено царями и про
300 / Кумиры стадионов Эллады
ходимцами, героями и предателями, вождями и творцами, тиранами и рабами, полководцами и торговцами. Поколения свободных граждан, выходцев с островов и побережий западной части Эгейского моря, и рабов с незапамятных времен селились вокруг скалы -Акрополя. И некогда заурядное ионийское поселение они превратили сначала в главный город Аттики, которая треугольником вдается в Эгейские воды, а позже в античную столицу демократии и свободы, культуры и науки. И этот алмаз Эллады шлифовали века.
Быль столетий Афин сродни сказке. Самый древний в Европе, этот город всегда и всех удивлял новизной фантазий и свершений. В том числе первым театром и первой академией. Типично средиземноморский, он подвергал испытаниям поколения своих обитателей долгой чередой знойных месяцев - с апреля по ноябрь, а также сумрачностью зимних дней. Вотчина потомков пастухов и пахарей, садоводов и виноградарей, он в конце концов повернулся лицом от скудных земель к просторному морю, изрядную долю своей славы и богатства добыв пиратством, торговлей и морскими войнами. Соперник воинственной Спарты, он прославил себя демократическими порядками и законами, проклятыми, впрочем, поколениями рабов. Музей под открытым небом, он удивляет до сих пор бесподобным Парфеноном, у подножия которого лепили свои хижины его создатели - каменотесы, кузнецы, гончары и прочие мастеровые люди. Перекресток дорог Европы, Азии и Африки, он всегда оставался бедным городом богатых. Светоч свободы, он четырнадцать веков терпел нашествия - персов, македонцев, римлян, рыцарей, византийцев, варваров, венецианцев, турок. Сердце и мозг Эллады, он в самые тяжкие годы управлялся алчной толпой, но не мудрецами или государственными мужами. Столица блистательной цивилизации, он превратился в забытый богами-олимпийцами уголок у моря.
В ту пору, когда афиняне возобновили Тезеевы игры, лик города голубоглазой богини имел особые приметы. Первейшая из них -Акрополь, верхний город. У подножия его - нижний город со своими холмами, две реки - Иллис и Нефис, шесть районов, три гавани -Мунихий, Фалерон и Пирей, два хребта, которые сторожили дальние сухопутные рубежи.
С вершины афинской скалы город был зрим, словно лежал на ладони. И театр Диониса, что прижался к стене Акрополя. И соседний холм Пникс, издревле служивший местом народных со
глава VI. Панафинейские игры /301
браний. И длинная рыночная площадь агора с ее неумолчным шумом - гулом голосов, ржанием лошадей, воплями ослов, скрипом повозок. И тихая роща Академа, куда пришел Платон, чтобы учить мудрости молодых сограждан. И путаница глиняных переулков. И фонтаны. И дымы над Керамиком - кварталом гончаров и вазописцев. И город мертвых - некрополь, где государство хоронило павших на войне...
С утра до полудня этот город клокотал неуемной энергией своих обитателей. Афинянин, как уверяют хронисты разных эпох, не был домоседом. Его тянуло на агору - по личным либо общественным делам. Там, возле лавок менял и брадобреев, горячо обсуждались государственные дела, семейные беды, чудачества соседей. А серьезные разговоры пересыпали шутками. И повсюду ловили новости, до которых был жаден каждый горожанин. Особенно в дни войны, когда сбившиеся в кучки люди, обмениваясь вестями, чертили на земле карту страны с расположением своих и чужих войск.
Нравы афинян лучше прочих обрисовал историк Фукидид. В своей «Истории» он пересказывает речи коринфян, убеждавших спартанцев выступить против Афин. И подстрекатели к братоубийственной Пелопоннесской войне не щадили слов, обличая своих извечных соперников. «Афиняне любят новшества, быстры на замыслы и на выполнение решенного... Они предприимчивы свыше своих сил, готовы рисковать там, где нет надежды на успех, и в опасности никогда не теряют мужества... Победив своих врагов, они стараются извлечь все возможное из этой победы; побежденные сами, они стараются свести свое поражение к наименьшему ущербу... Отдавая все свое тело на службу отечеству... они стойко отвергают право на свою душу». А напоследок Фукидид приводит ключевую характеристику афинян: «Итак, вся их жизнь протекает в трудах, среди лишений и опасностей. Они мало наслаждаются приобретенными благами, потому что они всегда заняты приобретением... Поэтому если бы кто-нибудь сказал просто, что афиняне рождены для того, чтобы не давать покоя ни себе, ни другим, то он нарисовал бы этим верную картину их характера».
Как гласит легендарная история Афин, ими когда-то правили цари. В это трудно поверить, но их власть взрастила народовластие. Последним из них был Кодр, который прославился тем, что пожертвовал собой ради спасения города от вторжения дорийцев. Переодевшись в лохмотья, правитель вышел за ворота Афин — будто для
302 I Кумиры стадионов Эллады
сбора дров для очага. Его схватили осаждавшие город и привели в свой лагерь. Там он затеял ссору, в которой и был убит. Когда вожди дорийцев узнали в нищем переодетого царя, то, потрясенные самопожертвованием Кодра, немедля сняли осаду Афин и убрались восвояси.
Похоронив с надлежащими почестями своего царя на Акрополе, афиняне, как гласит предание, решили: никто недостоин наследовать ему царское звание. С тех пор народ стал избирать себе правителя-архонта. Вначале власть он получал пожизненно, позже - на десять лет, а в седьмом веке до новой эры - всего на год.
При правлении одного их таких архонтов и были возобновлены Тезеевы игры.
Реформатор и тиран
Шел шестой год шестого века до новой эры. И 594-й год мог стать роковым для Афин: со дня надень в городе ждали революцию. Донельзя озлобленная и бесправная беднота готова была вцепиться в горло аристократов и богачей, прикрывавшихся щитом законов. И в этот критический момент нашелся человек, убедивший властителей и толпу заключить мир, чтобы установить справедливость. Предотвратил социальный хаос Солон.
Сын Эксекестида с острова Саламин устраивал богачей потому, что считался чуть ли не потомком последнего афинского царя Кодра. К тому же он сделал себе состояние на торговле оливковым маслом. Бедняков же он подкупал своей честностью. Как говорят, Дельфийский оракул одобрил кандидатуру того, кто обещал предотвратить гражданскую войну, сказавши: «Садись на середину корабля и исполняй обязанности кормчего. Много афинян помогут тебе».
Всенародно избранный на год архонтом-правителем с неограниченной властью и держателем афинской казны, Солон совершил мирную революцию: решительно провел экономические и социальные реформы, освободив должников от их бремени, запретив продавать граждан в рабство, землю и людей объявил свободными, разрешил вывоз оливкового масла за границу, унял пристрастных к роскоши, привел в порядок систему мер и весов, дал преимущества ремесленникам.
глава VI. Панафинейские игры / 303
А помимо того, Солон сочинил и законы в сфере морали и нравственности. Его установления, вырезанные на четырехгранных деревянных столбах, выставили на афинской агоре — главной рыночной площади. Они гласили:
Праздность - преступление.
Кто не может указать, на какие средства он живет, того лишать гражданских прав.
Распутнику - не место в народном собрании.
Не советуй угодное - советуй лучшее.
Прежде чем приказывать, научись повиноваться.
Бранить живых запрещено в храмах, в судах и на Панафинейских играх, бранить же мертвых - повсеместно.
Сыновей павших воинов — воспитывать государству
Кто не кормит родителей, тот наказуем бесчестьем.
Чего не клал, того не бери, а иначе - смерть.
Архонту - смерть, если его застанут пьяным.
Дал ли Солон городу, измученному раздорами, лучшие законы? Нет, отвечал он: дал наилучшие из тех, которые народ мог принять. О Солоне-реформаторе Солон-стихотворец написал:
«... когда бы сам
Противников я слушал всех и слушал всё, Что мне кричали эти и кричали те, Осиротел бы город, много пало бы В усобице сограждан».
И еще сказано им:
«Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен.
Не сократил его прав, не дал и лишних зато».
А от предложения сделаться пожизненным правителем отказался, заявив, что тирания - «забава превосходная, да вот беда - нет из нее исхода».
Его критиковали многие современники. И даже его друг - скифский мудрец Анахарсис. Тот иронизировал над реформатором: мол, отныне мудрые будут говорить, а дела делать - глупцы. По мнению гостя из Скифии, среди людей невозможно установить прочную справедливость потому, что сильные или ловкие исказят любые установления себе на пользу, а закон - это паутина, которая ловит мух, но не способна удержать жука. Однако, как свидетельствуют государственные мужи Афин и даже Рима, Солонова конституция действовала не менее пяти веков.
304 / Кумиры стадионов Эллады
Афинский реформатор стал знаменитым во всей Элладе после того, как был приглашен одним из вождей в первой священной войне амфиктионов-союзников за независимость Дельфийского святилища, после которой были учреждены в 590 году до новой эры Пифийские игры. По-видимому, архонт Афин присутствовал и на первой Пифиаде (586 год).
После двадцати двух лет правления 66-летний Солон повесил на ворота своего дома щит - в знак отказа от дальнейшей политической службы. И отбыл из Афин путешествовать. В 580 году он вернулся — и застал смуту в городе: политики плели интриги, стараясь пробраться к власти. Архонта Дамассия, который продлил свое правление на два года, сместили силой. Народное собрание назначило вместо него десятерых архонтов.
Солон уже не пытался ничего изменить, устранившись от государственных дел. Он предался поэзии, принимал приглашения на пиры и симпосии. А в 566 году Афины праздновали свои первые нелегендарные игры. Спустя шесть лет после них реформатор скончался, когда город оказался во власти его племянника — Писистра-та. Сын Гиппократа подобрал власть, словно брошенное наземь копье. И вот как это произошло.
Собрав четыре сотни телохранителей-дубиноносцев, Писистрат в 560 году захватил Акрополь. Архонт Афин Комий остался не удел. Но по решению Ареопага устроителя государственного переворота изгнали из цитадели власти. Спустя три года Писистрат вернулся в Афины с еще большим отрядом наемников. И вновь без боя овладел Акрополем. Однако его вторично изгнали по решению того же Ареопага. А в 545 году Писистрат в третий раз воцарился на Акрополе, куда поднялся с целым войском наемников.
Третья тирания Писистрата длилась без году два десятилетия. И он оказался странным тираном. Этим словом — «тиран» — греки именовали всякого правителя, незаконно захватившего власть. А залетело оно в Афины с чужбины. Как говорят, с Востока - из малоазиатского города Тир, который унаследовал свое название от вавилонско-ассирийского слова «крепость». И Писистрат построил свою крепость власти.
Храбрый воин и многоженец, он удивил всех, почти ничего не изменив в конституции Солона. Борясь с аристократами, покровительствовал ремеслам и ремесленникам, подвел к городу водопровод и обеспечил старость инвалидов войн. Чтобы понравиться ари-
глава VI. Панафинейские игры / 305
jajEJBJBigiajajBjaigjajajBjajBJBJBJBjajajajBiajBjajajgjafgjgjajajajajafgjgjgjgjajajg.
стократам, основал гимнасий в Ликее, начал возводить исполинский храм Зевса Олимпийского, собрал библиотеку - одну из первых в Греции, повелел записать тексты Гомеровых поэм.
Историки Фукидид и Геродот, а также философ Аристотель писали о Писистрате как о незаурядной личности. О его самообладании, широте натуры, юморе и ораторском мастерстве ходили легенды. Он чурался роскоши и отличался простым образом жизни. И был истинным градоначальником, превратившим второразрядный эллинский город в завидно привлекательную столицу. Как свидетельствуют современники, народ любил тирана, а враги Афин его побаивались.
Наконец, Писистрату все приписывают проведение первых возрожденных Панафинейских игр. О том свидетельствуют и древние, и нынешние сочинители. Но возможно ли это? В год празднования возобновленных Панафиней 566 года, как свидетельствуют хронисты, тиран не был еще тираном. Напротив, с оружием в руках сражался на войне против города Мегары. А государственный переворот им совершен шесть лет спустя после панафиней-ской премьеры.
Но кто же устроил ту премьеру? И кому принадлежит пальма первенства в проведении празднества, которое все историки датируют 566 годом до новой эры? Быть может, к этому причастен реформатор Солон с диктаторскими полномочиями, а не тиран Писистрат с манерами демократа? Однако в 60-е годы шестого века Солон был частным лицом и почитаемым всеми старцем. Не исключено, впрочем, что именно ему принадлежит инициатива возобновления стародавних городских праздников. И первый из них провели его наследники. Скажем, десятеро архонтов, которых избрало народное собрание в то смутное время. Скорее всего так оно и было. Потому неизвестно имя властителя города 566 года, который по древним установлениям открывал праздник предков.
Похоже, этого не узнать никогда. Зато достаточно очевидна версия о том, что идея возобновления игр подана Солоном, реализована безвестными архонтами, а Писистратом ежегодные городские праздники превращены в Большие Панафинеи, проводившиеся, подобно Олимпийским играм, для всех эллинов раз в четыре года с ионийской изобретательностью и пышностью.
306 I Кумиры стадионов Эллады
Новогодний петушиный клич
С приходом зари двадцать первого дня месяца гекатомбеон в верхнем и нижнем городе во всю горланили петухи. Будто торопили: «Встречайте, граждане, солнце Нового года и начало Больших Панафиней!» И зря старались бравые домашние птицы. Все афиняне - уже на ногах. А иные уже спешили на свой главный праздник.
Да, с той новогодней зарей встречал город первый из двенадцати месяцев - самый желанный и радостный. И новогодье наступало после окончания сбора урожая на окрестных полях. Праздновать и пировать по этому поводу было заведено издавна - со времен легендарного царя Кекропа. Назвали же месяц-первенец гекатомбеоном оттого, что как раз на двадцать первый его день афиняне приносили гекатомбу - самое большое жертвоприношение богам - до ста быков. А завершался праздник на двадцать восьмой день гекатомбео-на, который считался днем рождения хранительницы и заступницы города. И приходились празднества, стало быть, на последние дни июня и начало июля, если соизмерять стародавний афинский календарь с современным.
И все-таки не зря голосил всякий афинский петух, возвещая о наступлении новогодней зари: именно его сделали символом праздника. А вот почему удостоился такой чести звонкоголосый предводитель кур, а не мудрая сова-спутница Афины, - сказать трудно. Этих крикливых драчунов нередко изображали на панафинейских амфорах. Одна из них, созданная в четвертом веке до новой эры, хранится ныне в лондонском Британском музее. На ней изображена босоногая богиня в полном вооружении между двух герм. А на ритуальных столбиках гарланят два петуха. И так стараются, будто сама Афина приказала им разбудить панафинейское празднество. Кстати, подобные амфоры делали только в Афинах, только к Пан-афинейским играм и только для их победителей.
Между тем петух - птица не исконно эллинская, а привозная. Ученые даже выяснили, откуда она появилась: из Азии. Причем два столетия спустя после появления Гомеровых поэм. Поэтому эллины долгое время завезенных петухов и кур называли «персидскими птицами». Оттуда же, с Востока, прибыла к эллинам и страсть к петушиным боям. И согласно обычаю, отцы обязаны были водить сыновей не петушиные бои, дабы их безбородые наследники виде
глава VI. Панафинейские игры / 307
ли, как ведут себя в схватке задиристые птицы, да уразумели, как надо вести себя в поединке будущему атлету, а в бою - будущему воину. А уж в упорстве и боевом духе петуху никак не откажешь. Не потому ли сделали его талисманом Панафинейских игр?
Парадоксально, но факт: ни один из проживавших в Афинах древних историков не оставил внятного и полноценного рассказа о празднествах, посвященных Афине. Подробностей, занятных историй и даже анекдотов - их сколько угодно рассыпано в исторических сочинениях. По ним-то потомки и составляли мозаичную картину Панафиней.
Едва ли не первым из негреков высказался о новогоднем афинском празднике немецкий историк Эрнст Курциус. В «Греческой истории», которую он начал печатать в 1857 году, им написано: «Пан-афинеями в Афинах назывался важный религиозный праздник, отмечаемый в июле в честь богини-покровительницы города Афины. Каждые четыре года он праздновался с особым блеском шесть дней и назывался Большими Панафинеями». К этому хрестоматийному тексту историки разных стран и разных лет добавляли свои строки - и повесть о первом и главном из трех праздников афинян обрела плоть и кровь.
Панафинеи - а речь идет о больших Панафинейских играх -свершались в третий год олимпиады. Афинянам доставало сил и фантазии, чтобы выразить радость по случаю нового урожая, гордость за свой город и его традиции. И как раз об этом в славном пятом веке до новой эры говорил народный вождь Перикл в своей знаменитой речи при захоронении павших в Пелопоннесской войне. «Обычаи у нас в государстве не заемные: мы не подражаем другим, а сами подаем пример... Город наш не велик, стекается в него все и отовсюду, и радоваться нашему достатку мы умеем лучше, чем кто-либо... Богатством мы не хвастаем на словах, а пользуемся для дела... Государство наше по праву может зваться школой Эллады».
Но какими же были игры, красота которых, по выражению того же Перикла, не дает возникнуть чувству грусти?
К участию допускался всякий, кто был талантлив, красив и силен. На творческий же конкурс приходил любой. К атлетическим состязаниям допуск имел принадлежавший к одной из возрастных категорий: мальчики (12-16 лет), эфебы (юноши 16-20 лет), мужи (свыше 20 лет).
308 / Кумиры стадионов Эллады
Впрочем, главной персоной на играх был скорее не участник, а хорег, гимнасиарх, триерарх и лампадарх. Этих устроителей-распорядителей избирали в народном собрании. А избирали отнюдь не бедных афинян. Ведь это им предстояло нести все расходы по устройству игр. Тратиться приходилось беднягам изрядно. Только им и ведомо, сколько драхм стоило одеть и обуть, накормить и подготовить к выступлениями десятки атлетов, гребцов, факелоносцев, сотни музыкантов и танцоров, тысячи участников шествия... И порой иной богатей не выдерживал бремени такой чести, передавая другому, более состоятельному конкуренту, свое почетное звание и свои тяжкие обязанности.
За успешное руководство играми каждый из распорядителей удостаивался от города золотого венка. Ему давали право поставить мраморную доску в храме, начертав на ней все свои благодеяния. А кроме того, он мог выставить на всеобщее обозрение собственный золотой треножник. Как памятник самому себе. И в Афинах был целый квартал миниатюрных строений, на крышах которых выставляли декоративные, без котла, треножники - один лучше другого. Говорят, особенно красив и знаменит был дар богине некоего Л исикрата: настоящее произведение искусства, вызывающее восхищение до сих пор.
О программе игр их современниками рассказано скупо: проводили, мол, состязания по подобию тех, что устраивали в Олимпии. Но это не совсем так. Даже совсем не так.
Да, атлетические и конные состязания были подобны олимпийским. Но их предваряло нечто невиданное на других панэллинских играх - шествие-благодарение всех граждан к Афине - в ее святилище на Акрополь. Перед состязаниями на стадионе и ипподроме устраивали конкурсы музыкантов, танцоров, актеров, певцов. А завершало все празднество, которое протекало в разные годы от шести до восьми дней, нечто такое, чего не знала Олимпия: состязания триер и бег с факелом.
Вот как выглядели игры день заднем в классическую эпоху.
Первый день: церемониальное шествие афинян.
Второй и третий дни: музыкальные и прочие конкурсы.
Четвертый день: атлетические состязания (бег, пентатл, борьба, кулачный бой, панкратий), конные состязания (всадников и колесничих).
Пятый день: водные состязания (гребцов на триерах), лампада-дромия (бег факелоносцев).
глава VI. Панафинейские игры / 309
И эта афинская пятидневка начиналась в двадцать первый день гекатомбеона, когда петушиный клич поднимал на ноги все Афины, возвещая о приходе Нового года и Больших Панафиней.
Шествие на Акрополь
И вот солнце первого дня Нового года и очередных Панафиней бросает свой взгляд под крыши города. А он - пуст, словно вымерший. Все афиняне - на северо-западной окраине. Несметная толпа шумит-волнуется у Дипилоновых ворот, на которых когда-то красовался герб Афин — змея, обвившая оливковое дерево. И людское море готово хлынуть туда, где на фоне восходящего светила темнеет силуэт верхнего города - Акрополя, в просторечии называвшегося Скалой.
Нетерпеливы и нерешительны распорядители: вот-вот прозвучит сигнал — и начнется самая впечатляющая, самая многолюдная, самая торжественная часть панафинейского торжества. Наконец, архонт Афин подает знак — и взлетает к небу серебряный звук трубы. И тотчас приходит в движение шествие, открывающее праздник афинян. И не скоро закончится этот панафинейский ход в самом святилище Афины на Акрополе, куда горожане принесут свои мольбы и дары богине-покровительнице, чтобы получить ее благословление и обрести под ее эгидой надежду на лучшее. А она, надежда на лучшее, собрала и сплотила всех добровольных демонстрантов - конных и пеших, инвалидов и здоровых, знатных и рабов, коренных жителей и гостей, ветеранов и подростков, обутых в роскошные сапоги и босоногих, ряженых в расшитые хитоны и прикрывших тело куском ветхой ткани...
Когда-то, в седые времена, шествие начиналось, если верить преданиям, от морского берега в Фалероне, где высадились вернувшиеся из критского плена заложники во главе с Тезеем, победившим Минотавра. И спасенные прошли весь не близкий путь до Акрополя. В позднейшие времена маршрут шествия проложили от Дипилоновых ворот мимо храма Тезея и агоры, откуда до парадного входа на афинскую скалу рукой подать.
А разноликая и радостная процессия уже растянулась на полсотни стадиев. Во главе ее архонт, избранный на год властитель города,
12—2233
310 / Кумиры стадионов Эллады
стратеги-полководцы, главные жрецы святилища Афины, старейшины Ареопага, устроители-распорядители панафинейских игр. Все в белых одеждах, с венками на голове и оливковыми ветвями в руках. За ними - все гражданское население: пестрое и своевольное, как сама афинская демократия... Гарцуют на породистых конях богачи из знатных афинских общин. Вышагивают, опираясь на посохи, герои и ветераны войн. Несут корзины с ритуальными принадлежностями девы-затворницы женской половины любого афинского дома. Погоняют жертвенных баранов и быков жрецы. Тянутся обозы с богатыми дарами от афинских колонистов с дальних островов и побережий, а также от чужеземных стран. Важно держат себя под присмотром своих начальников, косметов, эфебы - молодые государевы слуги и защитники, выступающие в полном вооружении. Весело выглядят лавочники и купцы, гончары и каменотесы, актеры и рыночные фокусники. Сгибаются под тяжестью сосудов с водой и вином рабы, а вольноотпущенники обременены съестными припасами. Катят на воловьих повозках виноградари и пчеловоды из пригородов... Все свое несут с собой на празднество.
Их путь по городу, украшенному дубовыми ветвями, не скор и не близок. Мимо Керамика — квартала гончаров. Мимо некрополя с захоронениями павших на войне. Мимо Пникса — холма народных собраний с трехметровым камнем-трибуной - этим зримым символом народовластия, о котором еще древние говорили: Афинами управляет толпа, а толпой управляют ораторы. Мимо темницы Сократа - скалы с подземельем, где окончил свои дни неправедно осуж-денный согражданами величайший мудрец. Мимо агоры - главной рыночной площади. Мимо Ареопага - 115-метрового холма, названного именем бога войны Ареса, которого осудили, по преданию, на лысой вершине за убийство, и с незапамятных времен служившего местом афинского судопроизводства.
Как раз у холма Ареса людской поток замедлял свой ход. Там носильщики корабельной мачты со священной афинской триеры делали остановку, чтобы снять растянутый, словно парус, главный дар горожан Афине Заступнице - ее новый пеплос.
Это дарственное покрывало для богини ткали почти целый год юные афинянки. На шафрановом фоне они вышивали сцены битв, в которых Воительница побеждала дикие и враждебные силы, а также славные деяния знаменитых афинян. И, как повелевала традиция, божественный пеплос - прямоугольное полотнище с по-
глава VI. Панафинейские игры /311 ясом - надлежало в первый же день панафинейского праздника отнести в дом Девы на Акрополе. Как торжественно доставляли свой дар благодетельной богине афиняне, так впоследствии христиане стали шествовать с хоругвями, а воины со знаменами на парадах.
А праздничное шествие уже приближалось к верхнему городу. Со стороны захода солнца круто ввысь поднималась скальная стена афинского Кремля с единственным ходом в святилище и крепость. Предки предков называли Акрополь «городом на оконечности». Сравнивали его со шлемом Паллады. И верили, будто там — сама душа города.
Акрополь многолик. И без него представить Афины так же трудно, как Москву без Кремля. Родники жизни забили на нем еще пять тысячелетий назад. На неприступной вершине строили царские дворцы, алтари и храмы святилища. Там обитали легендарные и выборные правители, для которых скала стала афинским Олимпом. Туда сбегались, ища убежища, земледельцы аттической равнины при приближении врагов. Там хранили святыни и казну. Там ставили памятники Афине. Туда шел праздновать народ.
Причуда природы, этот массив серо-рыжих скал поднят над Афинами на 156-метровую высоту в самой верхней точке. Утес внушителен, но его плоская вершина невелика. Она вымеряна древними с точностью до одного локтя, а ныне - до сантиметра: с востока на запад — всего-то 270 метров. При виде Акрополя кажется, будто боги подарили афинянам этот дозорный утес. Дабы могли видеть с высоты орлиного полета тех, кто плывет к ним по морю Эгея и что делается в нижнем городе - на кривых глиняных улочках, в пыльных предместьях, у каштановых рощ, на рыночных площадях, в прижавшемся к склону театре, на меньших холмах, ощетинившихся кипарисами, которые, словно копья, нацелены в ослепительную голубизну неба.
Эту скалу всего за пол века афиняне превратили в постамент для выдающегося архитектурного ансамбля. Создание его в промежутке между нашествием персов и пелопоннесской усобицей возглавили два выдающихся эллина трагического и блистательного пятого века до новой эры: гений власти и воли Перикл с помощью гения-творца Фидия. Даже столетия спустя рукотворный Акрополь восхищал Плутарха и Геродота, Павсания и иных биографов Эллады. А один из современников возведения шедевров на афинской твердыне, как говорят, воскликнул однажды: «Так ты чурбан, если не
312 / Кумиры сталионов Эллалы
видел Афин, осел, если видел их и не восторгался, а если по своей охоте их покинул, то ты верблюд».
Вот туда, в афинский Кремль, и направлялось шествие горожан в первый день Великих Панафиней.
Когда головной отряд шествия достигал западного подножия Горы, предводители подавали сигнал: всем остановиться. Предстоял долгий и крутой подъем вверх. Оставив лошадей и повозки, люди прикидывали: хватит ли сил взойти по пролету лестницы, которая упирается в само небо. А там, где она кончается, высятся ворота. Даже не ворота, а врата - строй могучих колонн из голубого элеф-синского и белого пентеликонского мрамора не мог не внушать трепета обитателям глинобитных хижин и одноэтажных дворцов.
С древних времен много козьих троп вело на утес. Людская тропа была лишь одна. И ход в святилище обустроили в том же пятом веке. Притом пятипролетные крытые врата поставили позже всех построек новообустроенного Акрополя. Их возвел Мне-зикл, один из выдающихся архитекторов своего времени. Его монументальную колоннаду парадного входа впоследствии назвали Пропилеями.
Достигнув подножья шести дорических столпов, панафиней-ское шествие продолжало подъем на вершину Акрополя: ступени Пропилей были круты и тяжки для любого пешехода. А пройдя сквозь строй могучих колонн, за порогом афинского Кремля каждый видел справа на вершине крепостной стены еще одно архитектурное чудо - храм Ники. Посвященная богине Победы постройка легка и изящна. Она кажется игрушкой в сравнении с могучими Пропилеями и бастионной стеной. И каждый на пороге Акрополя вновь ощущал себя ничтожным среди творений природы и предков. Постройку этого хрупкого храма ионийского мотива завершили в канун заключения Никиева мира, который принес Афинам временную передышку в Пелопоннесской войне со Спартой. Впрочем, храм никакого отношения к Никию, афинскому полководцу, не имел. Он поставлен во славу Ники Апте-рос, чтобы Победа Бескрылая не смогла покинуть свое гнездо на афинской скале. Предполагают, однако, и другое: будто в таком виде воплощена Афина Победительница. И даже не сама богиня, а ее спутница - Дева Победы.
Оставив за спиной Пропилеи и храм Ники, шествующий на праздник люд вступал на главную площадь Акрополя. А над лоб
глава VI. Панафинейские игры /313
ным местом царственно вознеслась Афина Промахос - богиня, сражающаяся в первых рядах. Воительница из бронзы, отлитая Фидием из десятины той добычи, что взяли эллины у персов в битве при Марафоне, достигала в высоту девяти метров, а с пьедесталом — двадцати одного метра. Как свидетельствует Павсаний, золоченый шлем ее и бронзовый наконечник копья в правой руке были видны за полсотни километров. И даже огибавшим мыс Суний мореходам.
Установленная Фидием к 30-м Панафинеям (450 год), Афина Промахос сверкала молодостью, одетая в двойную тунику, которая ниспадала прямыми складками. Лик свой она обратила к северному склону Акрополя. И богиня была грозна, как бы предупреждая всех недругов: не подымайте оружия против афинян. А по словам одного историка, готы Алариха, осаждавшие скалу почти через тысячу лет, были охвачены ужасом при виде вооруженной богини.
Позади Воительницы высился диковинный храм, поставленный в святилище самому таинственному из легендарных царей -Эрехтею. На пологом северном склоне Акрополя афинским мастерам удалось возвести причудливый храм, удивлявший гармонией контрастов. Эрехтейон отличался нарядностью и изысканностью. Но до сих пор не известен зодчий, создавший этот мраморно-светлый шедевр - последний аккорд эллинской классической архитектуры.
Постройка его пришлась на драматические годы осады города спартанцами в братоубийственной Пелопоннесской войне и безжалостной чумы, унесшей тысячи жизней, в том числе вождя Перикла. Храм поставлен на руинах древних святилищ и алтарей, посвященных богам, царям, героям. А стародавнее предание уверяет, что поднят Эрехтейон как раз на месте легендарного спора Афины с Посейдоном за обладание землями вокруг Акрополя. Доказательством тому, как гласит народная молва, служит олива -дар Афины. И когда это священное дерево сожгли персы-варвары, захватившие город, то на другой день после пожара на Акрополе афиняне увидели, что горелый пень дал побег длиной примерно в локоть. О том рассказывали горожане историку Геродоту. Ныне же у западной стены храма Эрехтея растет молодая олива. И от современного афинянина-патриота можно услышать давнее поверье: доколе будет цвести олива на Акрополе, дотоле будут цвести Афины и Эллада.
314 / Кумиры стадионов Эллады
За порогом афинского Кремля
Еще одно потрясение на панафинейской дороге шествий - Парфенон, главное чудо Акрополя. После врат Пропилей, статуи Афины Промахос и храма Эрехтея он ошеломлял всякого в праздничной толпе. Божественно невесомый издали, храм Афины казался парящим над взгорьем. Поразительно величественный вблизи, он подавлял мажорной мощью своего фасада с восемью дорическими колоннами под треугольным фронтоном. И разноголосое шествие смолкало, словно прислушиваясь: не издают ли колонны-колоссы звуков гимна эллинов-победителей над варварами?
Этот храм афинского могущества и благочестия заложен на южном плато Акрополя на «костях» семи бывших святых построек. Первый камень, согласно преданиям, положил вождь афинян Перикл в 447 году до новой эры. Завершили строительство всего через девять лет Иктин и Калликрат, над которыми был поставлен Фидий, архитектор и скульптор, литейщик и декоратор, наконец, друг Перикла. Это они решили одеть самый большой дорический храм в материковой Элладе в белый мрамор с гор Пентеликона, отличающийся своими железистыми прожилками. И ими впервые храм исполнен целиком из мрамора.
Поставленный на трехступенчатый цоколь, прямоугольник храма не выглядит гигантским, хотя его размеры весьма внушительны: длина - 70, ширина - 30 и высота - 20 метров. Окруженный сорока шестью столпами, каждый из которых превышал десять метров, и покрытый крышей из прозрачного белого мрамора с острова Парос, храм кажется произросшим из скалы, которую венчает.
Величественность храму придавал внешний декор. Прежде всего фронтоны. Их впечатляюще огромные статуи и рельефы создавали лучшие камнерезы, каких удалось найти во всей Элладе. На западном, ближнем к парадному входу на Акрополь, воскрешена в камне легенда о победе Афины над Посейдоном в их споре за обладание «Землей побережий». На восточном же — главном - фронтоне запечатлено другое сказание - о чудесном рождении Афины, появившейся из головы Зевса. В треугольной раме на каменном полотне запечатлена новорожденная богиня, к которой спешила Ника с венком. А при том присутствовали герой Тезей да три Судьбы.
глава VI. Панафинейские игры /315
Но когда людской поток панафинейского шествия приближался к храму, когда его участники, повернув головы вправо, могли рассмотреть барельефы над вершинами колонн, их ждало еще большее потрясение. Ибо афиняне видели самих себя. Да, на резном мраморе храмового фриза, 160-метровой лентой опоясавшей Парфенон, запечатлено само панафинейское шествие на Акрополь. И это был дерзкий замысел - изобразить смертных рядом с богами. Скорее всего он принадлежал Периклу и Фидию. И никогда до них ни один греческий храм не украшали подобные сюжеты из жизни города и его граждан. А по подсчетам искусствоведов, на мраморных плитах-метопах, общим числом 92, запечатлено шесть сотен фигур.
В рельефах Парфенона зеркально отразилось все шествие времен Перикла. На западном фризе скакали всадники. На северном -катили колесницы с особо важными персонами, брели жрецы с жертвенными животными и рабы с гидриями, сосудами для воды, бодро вышагивали в долгополых одеждах флейтисты, а чужестранцы несли корзины с дарами. На южной каменной кайме конные эфебы щеголяли выправкой и сапожками с отворотами, а за ними следовали пешие копьеносцы. На восточном фризе шествующих встречали боги-олимпийцы. Превосходя смертных размерами, изваяния застыли на тронах: Зевс и повернувшая к нему голову Гера, напротив -Афина с Гефестом, Посейдоном и Аполлоном. Не исключено, как уверяют искусствоведы, что этот сонм богов в скульптурном декоре создан либо самим Фидием, либо под руководством бесподобного мастера.
Под сенью божественных изваяний и замирал, словно корабль на якоре, панафинейский ход. У главного входа в храм, обращенного к востоку, афиняне передавали свой традиционный дар богине храмовым жрецам. Расшитый пеплос, снятый с корабельной мачты еще у подножия Акрополя, вносили в дом Афины Парфенос, чтобы растянуть гигантское покрывало над статуей Девы.
Это 12-метровое изваяние Фидия высилось в таинственной полутьме, едва не касаясь шлемом сводов храма. Девственно прекрасная, дочь властителя богов и смертных олицетворяла олимпийское спокойствие и мудрость. На ней был шлем и хитон до пят. Свой горящий взгляд она устремила вдаль - поверх голов людей у ее ног. В правой руке ее застыла крылатая Ника высотой в человеческий рост, а левая рука придерживала копье, опиравшееся на постамент. Фидиева богиня сверкала золотыми одеждами, слоновой костью,
316 / Кумиры стадионов Эллады покрывавшей лицо и руки, драгоценными камнями, заменявшими глаза.
Поразительней всего было одеяние Девы. Сшитое из золотых листов толщиной не более миллиметра, это платье снимали каждые четыре года, когда его чистили. И тогда же взвешивали, чтобы убедиться, в целости ли те сорок талантов золота (целая тонна), которые были отпущены Фидию и которые составляли основной золотой запас государственной казны Афин в пятом веке до новой эры. Ослепительный наряд и бледный лик Афины Парфенос вдень празднества освещало солнце через открытые врата храма.
После вручения пеплоса богине-заступнице пришедшие праздновать начало Панафиней приступали к жертвоприношениям. Там же, на Акрополе, куда гнали жертвенных быков и баранов, куда несли сосуды с водой и вином, корзины с фруктами и печеньями. Размах жертвоприношений поражал воображение гостей. Чтобы ублажить олимпийцев-небожителей и полубогов, не забыв при этом предков-героев да и самих себя, афиняне закалывали у алтарей десятка три быков. И называли это умопомрачительное действо гекатомбой, хотя этим словом во времена Гомера называли дань в сотню быков.
Отдав должное богам, ничто не мешало афинянам и их гостям предаться пиршеству. Тем и завершался в афинском Кремле на исходе дня пролог Панафинейских игр.
Мрамор Парфенона
Почти тысячу лет Парфенон — одно из чудес света — восхищал своим беломраморным одеянием афинян, паломников и даже завоевателей, штурмом бравших Акрополь. Он оставался символом Панафинейских игр до тех пор, пока город справлял эти празднества. Для всех поколений он значил больше, чем храм, зримо напоминая о доблести и радости предков, победивших нашествие варваров. Его единственным недостатком сами древние считали отсутствие на фронтоне резной надписи: «Никогда руки человека не сотворяли подобного».
Но если б они - Перикл и Фидий, иные правители и творцы, да и все, кто раз в четыре года поднимался на Акрополь с праздничным шествием в первый день Панафиней - могли бы заглянуть
глава VI. Панафинейские игры /317
в будущее! Им предстала бы тогда череда ужасающих событий и имен тех, кто нанес смертельный удар храму и кто надругался над эллинской святыней. А судьба Парфенона на самом деле оказалась трагичной. И вот как выглядит хронология позора современного варварства.
1456 год.
Сокрушив византийский Константинополь, османские завоеватели захватили Афины и их цитадель Акрополь. Божественный Парфенон превращен ими в мечеть. К языческому храму пристроен минарет.
Турки ушли из Афин почти через четыре столетия.
1674 год.
Во время посещения Афин послом французского короля Людовика XIV при константинопольском дворе турецкого султана маркизом де Нуэнтелем сопровождавший его художник Дж. Кэрри сделал несколько зарисовок на Акрополе. Он оставил уникальное свидетельство сохранившихся украшений Парфенона. На его рисунках ученые обнаружили, что 92 метопы храма, практически весь фриз, обрамлявший храм и изображавший панафинейское шествие, и убранство фронтонов - все находилось на прежнем месте.
26 сентября 1687 года.
Венецианское войско Франческо Морозини вошло в Афины и осадило турецкий гарнизон, укрывшийся на Акрополе. У турок было достаточно воды, провианта, а главное, пороха для долгой обороны. Свой арсенал они разместили за могучими стенами и колоннами Парфенона. Однако как раз в то место, где был устроен пороховой склад, угодила шальная бомба венецианцев. Мощнейший взрыв разворотил кровлю, разметал колонны и унес жизни трехсот турок. В тот судный день храм Афины Девы, простоявший 2125 лет, получил смертельную рану.
Овладев скалой, венецианцы бросились собирать трофеи. Подручные Морозини остановились перед фасадом Парфенона, изумленные его невиданно прекрасным обликом. Но инстинкт грабителей бросил их на эту жертву. Захватчики безуспешно пытались снять гигантских коней из колесницы Афины с западного фронтона. Им удалось овладеть лишь самыми легкими фигурами, которым поот-рубали головы.
Когда турки вернулись в Афины, то на Акрополе застали картину бедствия: рухнувшие колонны и барельефы лежали под солнцем
318 / Кумиры сталионов Эллалы
и дождями. А жители нижнего города долго еще растаскивали мраморное крошево для постройки своих домов.
1788 год.
Проживающий в Афинах любитель эллинских древностей и делец Фовель, действуя от имени посла Франции в Константинополе Шуазеля-Гуффье, взял «немножко Парфенона». По его указанию рабочие, добравшись по лестницам до восточного фриза храма, спилили блок метоп, которые ныне именуют «Эргастины».
Это было не первое и не последнее приобретение французского дельца от искусства. Он усердно пополнял частные коллекции и даже собрание Лувра, где до сих пор хранится так называемая «голова Фовеля» — необыкновенно изящная скульптурная голова, украденная с Акрополя.
1799 год.
В Константинополь прибыл 30-летний Томас Брюс, седьмой лорд дома Эльджинов, назначенный чрезвычайным послом Великобритании в столице Османской империи. Еще в Лондоне потомок короля Шотландии решил собрать на Востоке коллекцию древностей ддя украшения своего загородного дома. Он мечтал о хороших копиях, а завладел шедеврами, которые прославили и опозорили лорда, его род и его родину.
Получив агремант, Эльджин отправил из Константинополя в Афины экспедицию под руководством Джованни Лузиери, которому было дано задание зарисовать афинские памятники.
Март 1800 года.
По прибытии в Афины отряд шпионов-рисовальщиков Лузиери, уроженца Неаполя, столкнулся с трудностями доступа на Акрополь. Турки превратили афинскую скалу в крепость, где расквартировали свой гарнизон. По наблюдениям подчиненных Лузиери, часть храма по-прежнему служила мечетью, хотя турки продолжали уважительно именовать Парфенон «Храмом образов».
Несмотря на подкуп гарнизонных начальников, доступа на Акрополь командированные из Константинополя не получили. Афинский наместник Хаджи Хуссейн требовал от Лузиери разрешения за подписью самого султана Высокой Порты.
Август 1800 года.
Бригада Лузиери, в которую входил и молодой калмык из России, звавшийся Федором Ивановичем и блистательно рисовавший человеческие тела, приступила к работам на Акрополе. За вход на
глава VI. Панафинейские игры /319
скалу людям Эльджина приходилось платить по пять фунтов стерлингов ежедневно. Но ни за какие деньги им не давали разрешения возводить леса у Парфенона.
Май 1801 года.
Британский посол в Константинополе, понуждаемый своим духовником и родителями супруги, получил, наконец, высочайшее разрешение на полномасштабные работы на афинском Акрополе. Лорду Эльджину крупно повезло в связи с круто изменившейся политической ситуацией: британцы изгнали французов из Египта, вернув его туркам. Оттуда же, из Египта, пришел фарман султана. Его передал британскому послу близкий ему Каймакан-паша.
Вскоре афинскому наместнику был отправлен высочайший указ. В найденной копии, сделанной на итальянском языке, сказано: «Настоящим доводим до твоего сведения, что наш искренний друг Его Превосходительство лорд Эльджин, Чрезвычайный посол английского двора при Счастливой Порте, сообщил нам, что... министры и государственные сановники, философы, представители и прочие лица в Англии имеют особенный вкус к изображениям, фигурам и изваяниям, сохранившимся со времен оных греков... И так как некоторые образованные дилетанты при английском дворе желают увидеть древние здания и любопытные изваяния в городе Афинах и древние стены, сохранившиеся со времен Эллинов, и находящиеся теперь в нижней части вышеупомянутого места, то его превосходительство означенный посол нанял пятерых английских художников, ныне проживающих в Афинах, чтобы они исследовали и рассмотрели, а также воспроизвели оставшиеся там изваяния... Да не будет им учинено никакого преткновения, и никакое препятствие да не будет брошено на пути их дисдаром <комендантом цитадели> или любым другим лицом, да не вмешивается никто в сооружение лесов или сооружений, которые им потребуются для работы; и буде они пожелают забрать любые куски камня с древними надписями или фигурами на них, да не встретят они в том никакого противления».
В сопроводительном письме дисд ару отправитель добавил, что никакого ущерба нет от обозревания древностей и сооружений, а потому афинскому наместнику надлежит оказать должный прием художникам и обеспечить беспрепятственное передвижение. Фирман султана скрепил личной печатью исполнявший обязанности великого визиря Порты Сегед Абдулла Каймакан, пославший распоряжение в Афины с английским дворянином, секретарем и духовником Эльджина.
320 / Кумиры стадионов Эллады
Скорее всего сам султан так и не узнал о сговоре своего визиря с английским послом.
Лето 1801 года.
Лорд Эльджин и его духовник Ф. Хант, в кармане которого находился фирман турецкого султана, прибыли с богатыми дарами в Афины. Дары произвели впечатление на афинского наместника. Лорд же был поражен заброшенным городом с бедным населением, а более всего Парфеноном - целью его вожделений.
Наместник разрешил не только копировать камни и надписи на них, а снять с храма метопы и погрузить их на корабль. Командир отряда рисовальщиков Луизери уже нанял три или четыре сотни турок и греков, которым было приказано снять мраморные одежды с Парфенона.
Когда принялись за метопы Парфенона, то при спуске первой из них духовника Ханта, как он признается в своих мемуарах, «охватила дрожь и сердцебиение участилось». Лузиери в письме родным в Неаполь сообщил, что чувствовал себя «немного варваром» и что после содеянного на Акрополе ему следовало бы «исчезнуть с лица земли». Еще один свидетель снятия метоп, английский путешественник Эдвард Кларк, позже рассказывал близким, как упавшая рельефная плита разбилась вдребезги. Кларк назвал авантюру Эль-джина недостойной английской нации, хотя сам вывез статую богини Деметры из Элевсина и рукопись Платона. Наконец, присутствовавший при падении метопы турецкий дисдар, комендант Акрополя, прослезился и промолвил: «Телос» — конец.
Немало свидетелей присутствовало при другом драматическом эпизоде - разломе центрального мраморного блока восточного фриза. И на всех произвело сильнейшее впечатление самоубийство английского инженера, который понял, в какую мерзость втравил его лорд. Этот британец предпочел повеситься, нежели продолжать
святотатство.
Но это было только начало величайшего ограбления шотландским лордом эллинской святыни.
15 сентября 1802 года.
В бухте Авлемон острова Кифера, что у южной оконечности Пелопоннеса, затонул бриг под британским флагом. То был принадлежавший лично послу Великобритании в Константинополе Эльджину «Ментор». На нем перевозили из Пирея на Мальту украденный мрамор Парфенона.
глава VI. Панафинейские игры /321
Моряки австрийского судна, ходившего под российским флагом, взялись поднять «Ментор» и отбуксировать его в ближайший порт за 30 000 пиастров, однако все их старания оказались безрезультатными. На соседнем острове Калимнос были наняты 8 ныряльщиков. Ловцы губок взялись за подъем 17 ящиков с мрамором за 7000 пиастров.
На Киферу поспешил и сам Эльджин. Узнав о гибели своего брига, он письмом из Константинополя 25 октября 1802 года уведомил вице-консула острова Кифера: «Настоящим письмом я прошу Вас предпринять все возможные усилия к поднятию судна и груза. Ящики содержали камни, не слишком ценные сами по себе, но спасти их для меня весьма важно». Лицемер боялся воров: за «камнями не слишком ценными» охотились французские конкуренты.
Ловцы губок подняли последний груз с затонувшего «Ментора» — мраморное сиденье притана Афин - летом 1804 года. Весь их улов долго еще лежал на берегу бухты Авлемон, охраняемый от пиратов, которые нередко наведывались на Киферу. Наконец, мать лорда Эльджина, имевшая связи с королевской семьей, добилась посылки за мраморами сына корабля ее величества. Судно отправил лично губернатор Мальты, отдавший соответствующее указание капитану «Леди Шоу Стюарт» Джорджу Пэрри. И тот, прибыв на Киферу, взял на борт ящики с надписью: «Камень без стоимости».
1803 год.
В Афины вторично прибыл Эльджин, срок пребывания которого в должности посла Великобритании в Константинополе уже закончился. Поездкой он остался доволен. Неаполитанец Лузиери, чья привязанность к Афинам хорошо оплачивалась лордом, и комендант Афин, получавший материальные подтверждения дружбы с лордом, вели дело с размахом и безостановочно. Статуи и барельефы, снятые с Парфенона, тщательно паковали в плетеную тару и на телегах по плохой дороге везли в Пирей, где грузили на корабли.
Для перевозки коллекции Эльджина потребовалось 33 морских рейса в Англию. Притом сиятельный отправитель убеждал капитанов парусников, что тяжелый груз, который они брали на борт, -это бесценные дары английской короне.
В том же году, когда еще шла война между Англией и Францией, крушение потерпел и сам лорд. По доносу шпионов из Афин его перехватили при возвращении на родину. Взятого пленником, экс-
322 I Кумиры стадионов Эллады
jBJBJBJBJBJBJSfBJEJBJBJBJBJBJBJBfBJBJBjajaiBJBfBJBfBJBJBfBjajBfBJBJBJBJBfBJBjajBJEUB.
посла задержали в Мелене под Парижем. Там заключенного под стражу военнопленного продержали до 1806 года.
Между тем его агент Лузиери продолжал освобождать Афины и другие города Эллады от древних памятников. Этот ловкач-неаполитанец складировал краденное и купленное в потайных местах, а затем переправлял морем в английские порты.
1806 год.
Из французского плена в Лондон вернулся лорд Эльджин. Он начал собирать камни - все «посылки» Лузиери, пришедшие за время его отсутствия. Больших трудов и денег ему стоило вызволение из французского плена грузов с мраморами Парфенона, арестованных в разных портах Франции. Прибывавшие мраморы лорд выставлял на всеобщее обозрение в одном из домов Лондона, но там удалось разместить лишь малую часть новых приобретений. Остальное пришлось складировать под открытым небом.
К тому времени лорд сильно поиздержался и залез в долги из-за непомерных взяток в Константинополе, в Афинах и на острове Кифера. Сильнейший удар по его финансовому благосостоянию нанес развод с богатой супругой. Свое греческое богатство Эльджин вынужден был отправить на угольный склад одного из загородных домов.
А Лондон судачил вовсе не о финансовой состоятельности лорда, а о его болезни, привезенной, похоже, из Франции. Глумясь над бедой соотечественника, один куплетист сочинил издевательское двустишие, в котором приписал потерю носа причинам совсем не археологическим:
«Как статуи его, он носа сам лишен.
Они — от времени, от сифилиса — он».
Между тем известный лондонский антиквар Пейн Найт публично заявил, что собранное Эльджином не представляет ценности, поскольку его коллекция состоит из произведений римской эпохи.
А греки безмолвствовали, не ведая о том, что лорд крадет их национальное достояние. Те, кто знал об этом, оставляли при себе свое недовольство и свои протесты. В народе же ходила легенда о каменных духах, потерявших родину Некий грек из города Янины сказал одному английскому путешественнику: «Вы, англичане, забираете у нас творения наших предков. Берегите же их, ибо греки еще придут за ними».
глава VI. Панафинейские игры / 323
1809 год.
Во время своего пребывания в Афинах лорд Байрон поднялся на Акрополь. Достаточно осведомленный о деяниях лорда Эльджина, поэт печально разглядывал на постаменте одной из колонн Парфенона имя соотечественника-варвара, вырезанное по его приказу на мраморе. Байрон попросил стереть этот «автограф». Взамен написали по его просьбе знаменитое: «Чего не сделали готы, то сделал шотландец».
Гнев и горечь об осквернении греческой святыни Байрон выразил во второй песне поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда», увидевшей свет через три года. Поэт посылает свои проклятия святотатцу:
«Но кто же, кто к святилищу Афины
Последним руку жадную простер ?
Кто расхищал бесценные руины,
Как самый злой и самый низкий вор?
Пусть Англия, стыдясь, опустит взор!»
В той же песне Байрон заклеймил и империю:
«Ужель признают, не краснея, бритты,
Что Альбион был рад слезам Афин,
Что Грецию, молившую защиты,
Разграбил полумира властелин!
Страна свободы, страж морских пучин,
Не ты ль слыла заступницей Эллады!
И твой слуга, твой недостойный сын
Пришел, не зная к слабому пощады,
Отнять последнее сокровище Паллады!
Нет, все поправ, увозит силой он
Богов и зябких нимф под зимний небосклон».
Столь же яростен стих Байрона и в сатире «Проклятие Минервы», в которой Афина (Минерва) обрушивает свой гнев на Британию.
«Ведь меньшие мне причинили раны
Пожары, войны, варвары, тираны —
Грабителей турецких, готских злей
Пришел грабитель из земли твоей!»
1811 год.
Эльджин затеял многоходовую комбинацию по продаже своей коллекции, находившейся в Берлингтон-Хаус, где к ней был от-
324 I Кумиры сталионов Эллалы
крыт доступ для избранных. Он начал переговоры с французским правительством, имея в виду, что оно купит его сокровища для музея Наполеона в Париже. Практически одновременно лорд обратился к спикеру Палаты общин Великобритании с просьбой возместить ему убытки по приобретению греческой коллекции, оцененной им самим в 62 440 фунтов стерлингов. Премьер-министр и канцлер казначейства предложили Эльджину только 30 000 фунтов. Эту сумму тот счел недостаточной. Переговоры о сделке были прекращены.
Тем временем британская общественность задавалась вопросом: а законна ли коллекция, находящаяся в собственности Эльджина, или она собрана благодаря дипломатическому положению ее обладателя? В конце концов, британское правительство признало коллекцию частной собственностью своего бывшего дипломата.
8 июня 1815 года.
С официальной просьбой о покупке его эллинской коллекции обратился в Палату общин Великобритании лорд Эльджин. За свою добычу он запросил 60 000 фунтов стерлингов. Однако парламент приостановил свою работу из-за форс-мажорных обстоятельств: битва при Ватерлоо, вступление английских и прусских войск в наполеоновский Париж. Лондону было не до коллекции Эльджина.
7 июня 1816 года.
Британские парламентарии вернулись к рассмотрению просьбы лорда Эльджина о приобретении его коллекции греческих мраморов. Заслушав доклад председателя специальной комиссии и проведя дебаты, Палата общин постановила 80 голосами против 30 приобрести за 35 000 фунтов стерлингов коллекцию шедевров античного искусства, вывезенных экс-послом Великобритании, «с целью сохранения древностей от грозящего им разрушения».
Оппозиция рукоплескала мудрости такого решения, достойного британской нации. Лондонские газеты осмеяли мудрость парламентариев, опубликовав каламбуры и сатирические куплеты. В газете «Морнинг Кроникл» появилась ироническая жалоба от имени народа:
«О щедрости твоей мы судим по Писанью:
Ты камни подаешь просящим пропитанья».
Таким образом, хозяином коллекции, собранной английским дипломатом сомнительными с нравственной и юридической точек зрения способами, стал Британский музей.
глава VI. Панафинейские игры / 325
Сам лорд, переживший многих очевидцев и участников ограбления Парфенона, скончался в 1842 году в 73-летнем возрасте, оставив 14 потомков.
1821 год.
Порабощенная Греция начала свое освобождение от турок. Исход восстания во многом предрешила русская дивизия генерала Дибича, перешедшая двумя годами ранее через Дунай в ходе Русско-турецкой войны.
В Афинах революционный гнев народа загнал турецкий гарнизон на Акрополь. У осажденных вскоре кончились боеприпасы. Им нечем было заряжать ружья и пушки. Кому-то из них пришла в голову мысль добывать заряды в барабанах колонн, скрепленных свинцовыми прутьями. Как только греки узнали, откуда турки берут заряды, то тотчас послали врагам свинец для пуль, прося не трогать колонны Парфенона.
1833 год.
Турецкий гарнизон покинул Акрополь и Афины. С их уходом ушло в историю почти четырехвековое османское иго.
1934 год.
Старейший город Европы, Афины провозглашены столицей независимой Греческой Республики.
На афинском Акрополе среди хаоса развалин начались реставрационные работы. И в один из дней на ступенях изуродованного временем и людьми Парфенона археологи устроили митинг. Ораторы потребовали от Великобритании вернуть снятые с храма Эльд-жином скульптуры. Это было первое публичное обращение греков к британцам: явить миру великодушие и восстановить справедливость, вернув украденное непревзойденному памятнику человечества.
Парфенон же продолжал битву за выживание сам, ведя поединок со временем и непогодой. Позже многие каменные украшения были сняты с храма, помещены в музей на Акрополе, а их заменили копиями.
1939 год.
Мраморам Парфенона, ютившимся в тесноте залов и подвалов Британского музея более 120 лет, нашлось наконец достойное место на лондонской чужбине. Для них выстроили специальный павильон.
Впрочем, его скоро закрыли. Мотив был естественным и очевидным: началась Вторая мировая война. Однако она оказалась не единственным поводом для закрытия доступа публики к афинским со-
326 I Кумиры стадионов Эллады
jBJBJBJBJBJBJBJBJBfBJBJBiBjajajBJBJBJBJBJBiBJBjajBEiajBJBJBJBJBjaiBJBJBJBJBJBfBJBJB.
кровищам. Среди музейщиков и экспертов Лондона и Афин нарастало беспокойство и даже негодование в связи с чисткой мраморов, проведенной в 1937—1938 годах, что привело к необратимым последствиям - утрате изначального вида скульптур. Вся правда выплыла наружу лишь десятилетие спустя.
Май 1945 года.
Мировые информационные агентства сообщили из Лондона, что британский МИД выступил с предложением вернуть фрагменты Парфенона на их родину - в знак признания героического вклада греков в победу антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне. Однако эта эмоциональная инициатива внешнеполитического ведомства Великобритании не имела продолжения.
Май 1945 года.
Работники Британского музея в Лондоне вернули из шестилетнего заточения коллекцию Эльджина. До начала Второй мировой войны она пребывала в туннелях столичной подземки. Но и там реальную угрозу ей представляли налеты фашистской авиации. А в тот музейный павильон, откуда эвакуировали афинское сокровище в подземелье, попала одна из сброшенных немцами бомб, мало что оставив от него.
1961 год.
В Британском музее открыта галерея Дьювина - новое место для демонстрации уникальных рельефов Парфенона. Лондонцы и туристы со всего света оценили мраморные изваяния богов и героев, а также простых граждан - участников Панафинейского шествия на Акрополь, хотя все фигуры изрядно изуродованы временем и варварством участников чисто английской кражи.
1982 год.
В связи с начавшейся масштабной реставрацией Акрополя Мелина Меркури, министр культуры Греции, направила официальный запрос Лондону о возвращении мраморов Парфенона. Она заявила, что это не только требование правительства и народа Греции, продиктованное чувством национальной уязвленности, а также требование самого памятника античной цивилизации.
Греция требовала вернуть ей те мраморные фрагменты, которые были сняты с национальной святыни и которые находятся в Британском музее. По подсчетам афинских экспертов от фриза храма осталось 96 плит, из которых 56 находятся в Лондоне, а 40 - в Афинах. Сохранившиеся 64 метопы также оказались разобщенными:
глава VI. Панафинейские игры / 327
42 - в Афинах, а 15 - в Лондоне. Столь же драматична ситуация со статуями фронтонов Парфенона: 19 - в Британском музее, а 11 -в Афинском музее. В большинстве случаев изваяния расчленены таким образом, что один из фрагментов «проживает» в греческой столице, а другой - в английской.
В том же году проблема возвращения сокровищ Акрополя обсуждалась на сессии Совета министров ЮНЕСКО в Мехико. Подавляющим большинством голосов на той же сессии была утверждена эмблема ЮНЕСКО с изображением Парфенона.
1997 год.
Министр культуры Греции профессор Евангелос Венизелос предложил британскому коллеге обсудить идею возврата мраморов Парфенона в форме многолетнего заимствования, не затрагивая при этом вопроса собственности этих мраморов. Аналогичное послание отправил директор Нового музея Акрополя профессор Димитриос Падермалис - директору Британского музея.
Позже их инициативы трансформировались в идею проведения выставки мраморов Парфенона из хранилищ Афинского и Британского музеев во время Олимпийских игр 2004 года в греческой столице.
1999 год.
В Лондоне третьим изданием вышла книга Уильяма Сент-Кле-ра. Английский исследователь рассказал всю правду, о которой знали лишь музейщики и эксперты Лондона и Афин: чистка греческих мраморных шедевров в 1937—1938 годов в Британском музее привела к необратимым последствиям - утрате изначального вида древних скульптур Парфенона.
По словам Сент-Клера, в канун Второй мировой войны служители Британского музея вздумали очистить скульптуры Парфенона от краски и следов резца с помощью едких химических препаратов и медных щеток. Ущерб мраморам был настолько очевиден и скандал вышел настолько громким, что виновных, несмотря на срок давности, пришлось наказать. В парламенте и правительстве вынуждены были признать: довоенная чистка - «трагическая ошибка».
В Лондон незамедлительно отправились эксперты министерства культуры Греции, дабы знающие люди могли проверить, как чувствуют себя мраморы Парфенона в Британском музее накануне третьего тысячелетия. В Афины эксперты вернулись ошеломленные тем, что увидели.
328 I Кумиры стадионов Эллады
Даже предварительное обследование показало, то проблемы серьезнее, чем предполагали афинские эксперты. Все южные метопы, большая часть фриза и, как минимум, четыре статуи восточного фронтона подверглись губительной «чистке». Британцы хотели достичь белизны и блеска статуй для приманки туристов, а достигли ужасного эффекта: стерли с поверхности мраморов то, что осталось не стертым в конце 30-х годов. Оказывается, музейщики систематически стирали «патину», а соскабливая ее, сглаживали поверхность рельефов. От медных щеток по белому камню пошли зеленые пятна. Зачистки 60-летней давности привели к тому, что формы скульптур оказались искаженными. Хуже того: как считают эксперты, мрамор вот-вот начнет отслаиваться.
После такого вердикта авторитетов министр культуры Греции Евангелос Венизелос заявил, что британцы сами развенчали себя, уверяя, будто в Британском музее мраморы Парфенона хранят лучше, чем на их родине.
1999 год.
Заседавший в Брюсселе Европарламент принял решение, учитывающее почти единодушное мнение мировой общественности и даже Англии. Своим решением, за которое проголосовали более половины членов, Европарламент обязывал британцев вернуть скульптурные сокровища Парфенона на родину.
Лондон ответил на это молчаливым отказом вновь.
2000 год.
По сообщениям из британской столицы в Лондоне занялись клонированием шедевров мирового искусства. Новая лазерная технология, если верить влиятельной газете «Таймс», способна создать точные дубликаты даже мраморных рельефов и скульптур из так называемой «коллекции Эдьджина» в Британском музее.
Специалисты реставрационного центра национальных музеев и галерей Мерисайда уверяют: скульптуры и рельефы можно скопировать, не прикасаясь к ним. Притом с археологической точностью и аккуратностью, что недоступно ни одному резчику по камню. Однако в средствах массовой информации комментаторы не говорят, для чего поднят шум о клонировании шедевров. Ведь не для того, чтобы склонить общественное мнение к идее вернуть грекам мраморные украшения Парфенона, украденные почти два столетия назад лордом Эльджином, а в Британском музее оставить прекрасные лазерные копии?
глава VI. Панафинейские игры / 329
24 февраля 2003 года.
Директор Британского музея Нил Мэкгрегор категорически высказался по поводу возврата Афинам мраморов Парфенона: «Коллекция Эльджина» навсегда останется в Лондоне.
В заявлении лондонской газете «Санди тайме» и телеканалу Би-би-си назначенный директорствовать крупнейшим британским музеем сказал, что пришел к следующему выводу: греческим скульптурам будет лучше все-таки в Лондоне. Взамен он предлагает греческому правительству компьютерную версию вывезенных Эльджином произведений искусства. «Парфенон уже невозможно восстановить, поэтому давайте попробуем собрать то, что от него осталось, — виртуально».
Но директору возразили: не справедливее ли иметь виртуальную версию Британскому музею, которая заменила бы оригиналы? И возразили соотечественники из Британского комитета за возвращение мраморов Парфенона. Его председателю Энтони Снодграссу крайне неприятны высказывания главного британского музейщика прекратить навсегда дискуссию о возврате скульптурных ценностей Парфенона.
Комментаторы обратили внимание на тот факт, что руководство Британского музея пока не подписало «декларацию независимости». А в ней крупнейшие национальные хранилища старины из Мадрида, Парижа, Нью-Йорка и других столиц мира заявили, что отказываются принимать к рассмотрению требования вернуть экспонаты на их историческую родину.
Тираноубийцы
От горизонтов времени, куда не мог проникнуть взгляд самых дальновидных эллинов, вернемся в тот век, когда родились Панафинейские игры. И это возвращение от трагической судьбы Парфенона с его панафинейскими рельефами приведет нас опять-таки к шествию афинян на Акрополь в первый день новогоднего празднества. И речь пойдет об исторически достоверном событии, омрачившем 14-е Панафинеи.
Вначале об участниках и героях первого дня праздника, который пришелся на 28-й день месяца гекатомбеон 514 года до новой эры
330 / Кумиры сталионов Эллалы
и который завершился кровавой драмой. И в той драме главными персонажами оказались пятеро. Это Гиппий и Гиппарх — старший и средний сыновья тирана Писистрата, после его смерти правившие Афинами. И правившие, как завещал отец: питали слабость к поэтам и оракулам, дружили со Спартой, задабривали дельфийских жрецов, панически боялись заговоров, афинских граждан особо не обижали и не вовсе обирали, город украшали новыми постройками, а для всего народа устраивали каждые четыре года большие Панафинейские игры, хотя любви афинян так и не снискали. И это -юный Гармодий с сестрой Леэной, которую любил некий зрелый муж и гражданин среднего достатка Аристогитон.
Между правителями и приятелями возникла вражда. По одной версии из-за любви: младший из тиранов хотел сделать девушку своей любовницей, но нанес ей тяжкое оскорбление. По другой версии из-за любви к демократии: правители были в Афинах столь нелюбимы, что против них плели заговор за заговором, и в сети одного из них попали трое друзей. Как бы то ни было, трое сообщников решили убить тиранов. И привести свой приговор в исполнение во время панафинейского шествия. Вслед за убийством тиранов толпа непременно присоединится к горстке храбрецов и поднимет восстание против правителей Афин. Тем более что на шествия афиняне являлись не без оружия.
О развязке той драмы поведали историк Фукидид и философ Аристотель. По их словам, все произошло быстро, но вышло не так, как замышлялось. Когда братья-правители готовились дать сигнал к началу шествия на Акрополь, друзья-заговорщики решили действовать. И вот каков рассказ об этом Фукидида. «Наконец с наступлением праздника Гиппий со своими телохранителями отправился в город, в местность под названием Керамик для установления порядка прохождения отдельных частей торжественной процессией. В это время Гармодий и Аристогитон, вооруженные кинжалами, выступили, чтобы совершить свое деяние. Заметив, однако, как один из заговорщиков дружески беседует с Гиппием ... они испугались, вообразив, что уже преданы и их немедленно схватят... Они сразу же бросились через ворота (Дипилонские) в город и, встретив Гиппарха, у так называемого Леокория, тотчас же, не раздумывая, в слепой ярости... накинулись на него и сразили ударами кинжалов». Юношу Гармодия телохранители убили на месте. Старший из друзей, Аристогитон, попытался скрыться, но был вскоре схвачен
глава VI. Панафинейские игры /331
и после допроса под пытками убит. Пытали и девушку. Чтобы не выдать сообщников, она откусила себе язык. В честь Леэны, чье имя значит «львица», поставили бронзовую статую львицы, в раскрытой пасти которой не было языка.
Двух друзей афиняне стали чтить как героев. И даже как основателей свободного от тиранов государства. Во славу тираноубийц (хотя убит был один, а второй был вскоре изгнан из города спартанцами) сложили схолию - застольную песнь. Их гробницу на дороге к роще Академа показывали гостям как государственную достопримечательность. Именами героев запретили называть рабов. А потомков бесплатно и пожизненно кормили в афинском пританее. Наравне с олимпийскими и панафинейскими победителями.
Знаменитый скульптор Антенор отлил из бронзы скульптурную группу, названную им «Тираноубийцы». Ее установили на агоре -рыночной площади. Но изваяние похитил в 480 году предводитель персидского нашествия Ксеркс и увез добычу в свою столицу Сузы.
К 23-м Панафинеям (478 год) два других знаменитых скульптора, Критий и Несиот, воссоздали «Тираноубийц» Антенора. И сделали такую надпись у подножья: «Поистине великий свет взошел для афинян, когда Аристогитон и Гармодий убили Гиппарха». Ныне новые «Тираноубийцы» - в Неаполе, где их можно встретить в тамошнем знаменитом музее. А в 331 году до новой эры из Суз, взятых после победоносного сражения с Дарием III, Александр Македонский отправил необычное посольство в Афины. В его обозе везли «Тираноубийц» Антенора. Великий полководец возвращал на родину шедевр, украденный предком побежденного им персидского царя. Если верить Плутарху, Александр передал городу и горожанам послание, которое завершали слова: «Афиняне, поверите ли вы, каким опасностям я подвергаюсь, лишь бы удостоиться вашей похвалы?»
Танец журавлей в Одеоне
После восхождения на Акрополь в первый день панафинейский праздник перемещался к подножию святилища и крепости во второй день. И начиналась череда фестивалей - музыкальных, певческих, поэтических, танцевальных. Выступления кифаредов и флей
332 / Кумиры стадионов Эллады
тистов, исполнителей народных песен, чтецов Гомеровских поэм, танцоров с оружием и без оного - все проходили в Одеоне.
Афиняне до сих пор не считают и не называют Одеон театром. Ну какое же он место зрелищ, если предком слова «одеон» было слово «песня»? Но они вполне согласны с тем, что прародителем всех музыкальных театров был именно афинский Одеон, построенный по соседству с театром Диониса, от которого отличался и архитектурой, и размерами.
Постройка первого в Афинах и во всей Элладе зала песен связана с именем Перикла, сыном Ксантиппа. Как говорил этот великий политик и градостроитель, «мы любим красоту, которая проста, и мы любим мудрость, которая не изнеживает». Красота и мудрость были его союзниками, когда он собирал таланты, чтобы возвеличить Афины. Перикл был дружен с Сократом и Софоклом, Геродотом и Фидием, которые называли его «Олимпийцем» — за блистательные речи, подобные громам и молниям Зевса Олимпийского. И, несомненно, в кругу Перикла возникла идея постройки Одеона -этого соперника театра Диониса. А идея была необыкновенно смела: возвести первый зал песен под крышей, отдав его панафинейским муссическим состязаниям.
И Одеон построили на юго-восточном склоне Акрополя раньше, чем на вершине скалы появились Парфенон и Пропилеи, храмы Ники и Эрехтея. Его кровлю-купол соорудили из мачт тех персидских кораблей, что афиняне взяли в морском сражении при Са-ламине. По словам Плутарха, крыша Одеона, покатая со всех сторон, исходила из одной вершины, а сам зал напоминал издалека палатку персидского царя или шлем, который носил сам Перикл. Потому-то Кратин, афинский комедиограф во «Фракиянках» шутил над вождем: «... Вон Зевс идет! А голова ... - как лук! И на макушке он свой Одеон несет...» Что касается внутреннего устройства театра под крышей, то современники не находили там ничего особенного, мельком упоминая о множестве скамей для зрителей да колонн, подпиравших диковинный свод.
Одеон Перикла построен, как осторожно выражаются современные историки, «около 445 года до новой эры». И, возможно, он стал ареной муссических состязаний на 31 -х Панафинеях, свершившихся в 446 году.
Однако с именем Перикла связана не только постройка первого театра Муз, но и панафинейские творческие конкурсы, в чем его
глава VI. Панафинейские игры / 333
упрекают иные эллинские историки. Упомянутый Плутарх говорит об этом так: «Из честолюбия Перикл внес... предложение, чтобы на панафинейских празднествах происходили музыкальные состязания. Выбранный в число судей для присуждения награды, он назначал порядок, в каком должны были происходить состязания, -когда нужно было играть на флейте, когда петь или играть на кифаре. Музыкальные состязания проходили в Одеоне как тогда, так и позже». А современники Перикла уверяют, что он считал за честь выступать элланодиком в Одеоне, где стали проводить состязания по решению народного собрания.
Популярности музыкальных и певческих конкурсов не стоит удивляться. Ведь любителей и ценителей музыки в Афинах всегда было предостаточно: в гимнасиях сызмала обучали игре на кифаре и лире. И владение каким-либо музыкальным инструментом считалось признаком образованности. А уж тех, кто мог аккомпанировать исполнителям староафинских гимнов в честь Афины или Гомеровых поэм, знали по именам. Также вероятно, что на Панафинейских играх в Одеоне выступали поэты и философы.
Однако в крытый театр народ, как говорится, валом валил, когда объявляли петушиные бои и состязания плясунов. О поединках задиристых и горластых бойцов в рамках игр мало что известно. Куда больше - о плясовых и танцевальных конкурсах.
Особенность эллинской пляски — песенное сопровождение: от протяжно-тоскливого до бешено-вихревого. Этот феномен интересовал еще Платона. Он рассуждал в одном из своих сочинений о происхождении и живучести танцевальной традиции. И заметил, что «все мирное искусство, где посредством танца почитаются боги и герои, предполагает счастливое состояние». Современные искусствоведы еще более мудрено объясняют суть танца - создание образов легендарных персонажей или событий посредством жестов. А иные называют античную пляску даже наукой движения тела.
Афинянин эпохи Перикла видел подвиги предков в медленном хороводе или лихой пляске. И в танцах, даже военных танцах с оружием, афинская молодежь едва ли уступала спартанцам. Ажуравли-ный танец, который рождал воспоминание о подвиге Тезея на Крите и о его возвращении после победы над Минотавром, был истинным шедевром.
Передаваемое из поколения в поколение предание гласит, что прибывшие после критского плена во главе с Тезеем высадились на
334 / Кумиры стадионов Эллады
JBJBJBJBJBJBJBJBJgjgJBJgJBJBJHJBJBJBJgJBJBJgJBjgjHia rgjgjBJBJgjgjgJBjgjBJBJraia TBJgJEL
афинский берег у Фалерона и стали подниматься в город не гурьбой, а торжественной, как полет журавлей, процессией. Их строй, движение тел и рук напоминали журавлиный клин, что возвращается из южных краев. И эта журавлиная тема - тема счастливого возвращения домой — различима в знаменитом современном греческом танце под названием «сиртаки».
К слову сказать, место, где в Одеоне отплясывали конкурсанты игр, называлось орхестра — по-гречески «площадка для танцев». Но как танцевальный круг превратился в оркестровую яму, это уже другая история.
Незыблемо стоял Одеон Перикла немногим более 35 веков. До того рокового дня, когда римский консул Луций Корнелий Сулла начал штурм Акрополя, который защищали его противники - сторонники Митридата, понтийского царя и врага Рима. В канун решающего натиска предводитель афинских ополченцев и наемников Аристион отдал приказ сжечь Одеон, чтобы его могучие деревянные перекрытия не достались римлянам, которые наверняка превратили бы их в осадные машины. Однако Сулле не понадобились метательные и стенобитные орудия: в марте 86 года до новой эры он взял крепость измором. А у подножия Акрополя остался лежать зал Муз, лишенный кровли, покрытый пеплом и копотью.
Спустя двенадцать лет Одеон удалось восстановить, хотя и не в первозданном виде, только благодаря милости царя малоазиатской Каппадокии Ариобарзана II Филопатора. Понтийский благодетель подарил Афинам немало средств на реставрацию, которую вели братья Гай и Марк Сталии, выписанные монархом из Рима, вместе с афинянином Меналиппом. Постройку завершили скорее всего к 129-м Панафинеям (54 год до новой эры).
По прошествии шести столетий Одеон Перикла готов был пасть под тяжестью своей старости. К счастью, в Афинах появился человек не менее честолюбивый, чем Перикл: Герод Аттик. Он выдвинулся в политике благодаря выдающимся ораторским способностям. В 26 лет его избрали первым архонтом Афин. Вскоре его «переманили» в Рим, где он обучал двух будущих императоров - Луция Вера и Марка Аврелия. В 42 года Герода Аттика, обретшего римское имя Вибулий Гиппарх Тиберий Клавдий, избрали римским консулом. Но до последнего своего дня, а умер эллинский римлянин в 177 году в родном Марафоне, он оставался благодетелем Афин. И именно ему обязан своим возрождением Одеон. На месте одрях-
глава VI. Панафинейские игры /335
IBJBJBJBJBJBEJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJaJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJBJaJBJBJB. левшего зала песен Герод возвел Новый Одеон - в память о покойной супруге. К тому же из красного камня. Как заметил его современник - писатель Павсаний, «по своей величине и по своей отделке и совершенству стиля он превосходит все остальные». Тот же Павсаний отмечает, что перед входом в театр он видел статуи египетских царей из династии Птолемеев, которые покровительствовали эллинскому искусству. Там же находился источник, изливавшийся девятью струями. В самом же зале амфитеатр насчитывал 32 ряда покрытых мрамором сидений для пяти тысяч зрителей. Стало быть, он вмещал вдвое больше, чем нынешний Большой театр в Москве.
Таким Одеон остается доныне. И в год XXVIII Олимпиады современности афиняне отмечают его 2450-ю годовщину.
Стадион Ликурга
Атлетические состязания Больших Панафиней начинались непременно с бега. Так велела традиция, пришедшая из Олимпии. Игры быстроногих проходили по утренней прохладе. Так повелось со времен Тезея. Атлетическую премьеру давали на стадионе, когда его камни и мрамор еще не успевало нагреть солнце.
И вот над подковой арены раздавался зов глашатая: «Нога -к ноге!». Этот призыв, достигавший вершины дальней трибуны, заставлял бегунов выстроиться в ряд на белой каменной плите, поставив свои ноги вровень с ногами соперников. И по сигналу трубача на дорожке рождался вихрь - начинался бег. Дивный греческий бег, не знавший круга. Либо скоротечный, либо долгий - он возбуждал сильные страсти. Потому что каждый вставал «нога к ноге» на мраморную отметину только для того, чтобы победить.
Один из древних эллинских авторов так передал азарт быстротекущего бега: «Бегущий не смотрит на зрителей, он видит только награду; он никуда не оборачивается: пусть смеются над ним, пусть хвалят его и даже бросают в него камни; пусть разоряют его дом, пусть явятся вдруг дети, жена; он ничего не увидит и не заметит; его увлекает одно - добежать и получить награду. Даже достигнув последней черты, он продолжает бежать».
Впереди всех промчаться стадий по присыпанной свежим песком дорожке до конечного столбика у другого края стадиона и пер
336 / Кумиры сталионов Эллалы
вым коснуться рукой заветного знака! Ради этого ехали в Афины атлеты со всего древнего цивилизованного мира. И, бывало, каменной меты касались одновременно четыре руки! Всех тогда возвращали элланодики назад - на исходную черту, чтобы повторить забег. И глашатай снова громогласно восклицал: «Нога - к ноге!»
А еще был беге оружием. Более страстный и будивший воспоминания о гоплитах - главной ударной силе любого эллинского войска. Гоплитодром возбуждал у афинян гордость за пехоту полководца Мильтиада. При марафонском столкновении с персами на рассвете 9 сентября 490 года тяжеловооруженные воины «беглым шагом» преодолели по горному склону и равнине полтора километра от своего лагеря до занятого врагом побережья под посвист своих флейтистов и под градом стрел персидских лучников.
Героику гоплитодрома культивировала легенда о воине, которому стратег Мильтиад приказал отправиться с Марафонского поля в Афины с вестью о победе над войском царя Дария I. Тот гонец, как гласит предание, безостановочно пробежал 200 стадиев до города и, воскликнув «Радуйтесь, мы победили!», пал замертво на афинской агоре. Однако вестника, по мнению историков, вовсе не было. Бегуна-глашатая блестящей победы, отправленного к афинянам, придумали позже - те же афиняне-патриоты. Но все же легенда оказалась неотразимо прекрасной. Пережив века, она подарила миру марафонский бег. Подвигу безвестного легендарного героя был посвящен 40-километровый пробег на первой Афинской Олимпиаде современности.
На Панафинейских играх гоплиты бежали два стадия. Но и вооружение - шлем, поножи да щит - было втрое легче, чем у пехотинца Мильтиада. И весь стадион разглядывал не столько бегущих, сколько их бронзовые шиты на левой руке, непременно украшенные каким-нибудь рисованным символом, а чаще всего первой буквой греческого алфавита - альфой, с которой начиналось слово «ате-найос»: афинянин.
Панафинейский гоплитодром и завершал атлетические игры на стадионе, когда заканчивали оспаривать первенство и мальчики, и эфебы, и мужи. Одни состязались в коротком беге, борьбе и кулачном бою. Для других испытания устраивали в беге на стадий, пен-татле, борьбе, кулачном бою и панкратии. Третьи вели спор во всех этих видах состязаний, а кроме того, в беге с оружием и долихосе -долгом беге на четыре стадия. Атлетические состязания на стадио
глава VI. Панафинейские игры / 337
не успевали провести в течение двух дней: сначала для мальчиков и эфебов, а затем для мужей. Так утверждают знатоки истории игр.
И те же знатоки уверяют, что с первых до пятьдесят девятых Больших Панафиней атлетические игры проводились на агоре -рыночной площади у подножья Акрополя. При стечении народа выказывали свою доблесть бегуны, метатели диска и копья, прыгуны, борцы, кулачники и панкратиасты. Лишь в четвертом веке до новой эры Афины обзавелись стадионом, который затмил красотой и величием тот, который был первенцем всех стадионов — Олимпийский.
Это произошло в тот год, когда Александр Македонский одержал решающую победу в своем азиатском походе - над персидским царем Дарием III, объявив себя правителем Македонии и Персии. Однако кумиром афинян стал тогда не великий полководец, достигший зенита славы, а первый богач города Ликург, сын Ликофо-на. Ведь это он к очередным Панафинеям подарил афинянам первый стадион.
Афинского Ликурга не стоит путать с пелопоннесским Ликургом, легендарным законодателем Спарты и одним из трех возобно-вителей Олимпийских игр. Ученик Платона и Сократа, поклонник Демосфена, этот афинянин из знатной религиозной семьи не стал ни философом, ни выдающимся оратором. Зато он преуспел в политике и градостроительстве. А после знаменитой битвы при Херо-нее в 338 году до новой эры народное собрание Афин доверило ему пост распорядителя городской казны - и он стал административно-финансовым гением Афин. За двенадцать лет он многократно приумножил государственные доходы. Часть их пустил на оборону города с суши и моря, другую долю - на украшение Афин внушительными постройками, а остальное — на пополнение казны. По словам современников, Ликург был неуступчивым человеком и политиком. И он, как Перикл, грезил о независимых и сильных Афинах, преследуя злостных должников и спекулянтов и безжалостно конфискуя их имущество по приговору суда. Подражая Периклу, он старался превзойти его в градостроительстве. За сто лет а Афинах не было построено столько, сколько при Ликурговом правлении. По инициативе афинского казначея возвели каменный театр Диониса и построили гимнасий в Ликее вместе с палестрой. Цо его жемчужиной стал стадион, поражавший современников и'внешним видом и невиданными прежде удобствами.
338 / Кумиры стадионов Эллады
Его заложили в 330 году до новой эры - в километре от Акрополя, за древней городской стеной, где простирались сады вплоть до Илисса. На левом берегу этой мелководной реки Ликург купил овраг у некоего Дейниса. Тот овраг у подножия холма Ардет засыпали, утрамбовали землю, выровняли склоны, оградили камнем прямоугольную площадку, которую прочерчивала беговая дорожка, прямая, как стрела, и посыпанная песком Илисса.
В том же году стадион освятили. И после того он принял участников и гостей 60-х Панафиней. На том празднике зрителям отвели места на трех травянистых склонах. А жрецы, архонты, зарубежные послы и дети павших на поле брани заняли «первое дерево», как именовали деревянные кресла и самые почетные места на стадионе. Первым же чествовали там, как велела эллинская традиция, победителя в беге на длину стадиона. И он, безвестный нам, бежал от начальной мраморной плиты до конечной, между которыми умещался один афинский стадий, равный 184,3 метра.
Панафинейский благодетель прожил после рождения стадиона всего четыре года. Его смерть власти города отметили традиционным декретом, в котором восхваляли его как истинного патриота и государственника: «Он часто давал отчет о своем ведении дел в свободном демократическом государстве, постоянно проявлял себя как справившийся с контролем и неподкупный».
С тех пор Ликургов стадион стал непременной принадлежностью Панафиней. На нем достойно великого города проводились состязания атлетов и конников, а также артистов, которые ранее выступали на агоре. На той же арене афиняне готовились к другим панэллинским играм. И оттуда их победители отправлялись состязаться в Олимпию.
Венок старейших и крупнейших игр Эллады первым привез в Афины Пантакл. На 21-й Олимпиаде (696 год) не оказалось равных соперников у этого афинянина в беге на стадий. А через четыре года в Альтисе объявили его победителем вновь. Да к тому же два раза -опять-таки в беге на стадий и в диаулосе. Так что у Афин появился и первый трехкратный олимпионик.
Так же, как Пантакл, отличился в Олимпии еще до первых Панафинейских игр Килон. Впрочем, известность он получил не столько в Олимпии, где на 35-й Олимпиаде (640 год) превзошел всех в диаулосе, сколько в родном городе. И его слава оказалась довольно скверного свойства. И знаменитый историк Фукидид рассказал
глава VI. Панафинейские игры / 339
о том, что произошло с ним восемь лет спустя после олимпийской победы.
«Жил в старину в Афинах некто Килон, олимпийский победитель, человек влиятельный и знатного рода. Он взял себе в жены дочь мегарца Феагена, в то время тирана Мегар. Этому-то Килону, вопросившему оракул в Дельфах, бог изрек прорицание: на величайшем празднике Зевса Килон должен овладеть афинским Акрополем. Во время игр в пелопоннесской Элиде Килон с отрядом вооруженных людей, присланных Феагеном, и своими приверженцами захватил Акрополь, намереваясь стать тираном. Он полагал, что это и есть тот «величайший праздник Зевса», о котором изрек ему оракул, и что он как победитель в Олимпии имеет особое основание толковать оракул именно так... Едва об этом событии узнали в городе, как жители толпой сбежались с полей и, расположившись перед Акрополем, осадили Килона с его приверженцами. Однако через некоторое время, утомленные осадой, они разошлись по домам. Охранять же Акрополь поручили девяти архонтам с правом распоряжаться по своему усмотрению. Между тем осажденные страдали от голода и жажды. Килону и его брату удалось бежать. Остальные же, находясь уже при смерти, сели у алтаря богини, как умоляющие о защите. Когда афинские стражи Акрополя увидели, что осажденные вот-вот умрут в святилище, они вывели их оттуда, пообещав не причинить вреда, а затем умертвили... С тех пор всех участвовавших в этом святотатстве и их потомков стали называть нечестивцами и осквернителями богини».
На этом история об олимпионике-заговорщике и тиране-неудачнике Килоне с ее кровавой развязкой на закончилась. Вскоре на город пошли чередой несчастья: моровые болезни, неудачи в битвах и всякие дурные предзнаменования. И тогда Килонову смуту переименовали в Килонову скверну, хотя виновником святотатства -убийства у святыни — был архонт Афин по имени Мегакл. И его изгнали из города, как и Килона.
Широкую огласку во всей Элладе получил скандал с афинянином Калиппом на 112-й Олимпиаде (332 год) после объявления его победителем в пентатле, когда выяснилось, что он подкупил соперников. Элланодики наложили на него штраф. Проступок афинянина лег позорным пятном на город. Но сограждане Калиппа засомневались в его бесчестии, полагая, что тот стал жертвой каких-то интриг. И афиняне поручили знаменитому оратору Гипериду, по-
340 / Кумиры стадионов Эллады
j^jwj^ajQjajELfajajajELrajajELrajEjajajsjELrajELrajajajajargjgj^jajajajajajarajajajajaja. клоннику Александра Македонского, защитить олимпионика. Его послали в Олимпию, чтобы убедить старейшин и властителей Элиды отменить приговор. Но хозяева и блюстители традиций Олимпийских игр остались непреклонны. Афиняне же стали медлить с выплатой штрафа. Конфликт обострился, когда кто-то из властителей города заявил: нам, мол, безразлично, что предпримут олимпийские служители. Ате пригрозили, что на следующие игры афинских участников не пустят вовсе. Тут из Дельф донесся голос Пифии: всеэллинская вещунья пообещала не давать афинянам оракула, пока не будет искуплена вина бедоносца Калиппа. Только тогда афиняне отступились и, смирив гордыню, отослали в Олимпию штрафные деньги, на которые у подножья холма Крона воздвигли полдюжины бронзовых статуй Зевса, названных Занами. Надписи на них красноречиво предостерегали всех атлетов ежели они пожелают снискать победу подкупом.
Однако пора вернуться к судьбе Панафинейского стадиона. Три века спустя после Ликурга - уже в другом тысячелетии - его перестроил другой благодетель Афин - Герод Аттик, уроженец знаменитого местечка Марафон. Афиняне с трудом выговаривали его римское имя - Вибулий Гиппарх Тиберий Клавдий Герод Аттик, признавая в этом имени-титуле только пару последних слов, свидетельствующих о его аттическом происхождении. Граждане были благодарны бывшему архонту за восстановление Одеона. А он, оратор и богач, перед переездом на новое место жительства и службы - в Рим -на свои деньги перестроил в 131 году новой эры еще и стадион Ликурга. Герод Аттик расширил изрядно обветшавшую панафиней-скую арену и одел ее в мрамор, в сахарных блестках которого сверкали солнечные искры. Правда, на такую «одежду» пошел, как полагали современники, весь мягкий камень из Пентеликона, крупного карьера близ города. Зато подковообразная трибуна, имевшая 44 ряда, была выстлана светлым мрамором - в том числе скамьи для пятидесяти тысяч зрителей. И если стадион Ликурга был земляным, то стадион Герода получил титул «каллимаро» - прекрасномраморный. На нем справляли, по-видимому, 175-е Панафинеи (131 год новой эры).
Он превосходил красотой, вместительностью и удобствами стадион в Олимпии, уступая размерами лишь римскому Колизею, возведенному на полвека ранее. Биограф римского грека писал, что «ни один театр не мог сравниться со стадионом», имея в виду его
глава VI. Панафинейские игры /341
ослепительный внешний вид. А всегда многословный Павсаний свидетельствовал с редким для него лаконизмом:«... открывшееся взору зрелище не поддается описанию».
Получив такой дар, Панафинейские игры к тому времени утратили, увы, свой дух и величие. Вместо жаждавших борьбы и побед во славу своего рода и города на арену чаще выходили атлеты, приносившие себя в жертву на алтарь выгоды. Позже - в третьем веке новой эры - Панафинейский стадион приспособили для кулачных потех и сражений гладиаторов. Даже для охоты на диких зверей. По примеру того, как это делалось в имперской столице - Риме.
Еще более мрачное время наступило после запрета языческих игр. Средние века опустили завесу неизвестности над беломраморной сценой. После захвата Афин рыцари-правители собирали там народ, чтобы он восхищался их конными турнирами. Стадион Ликурга и Герода Аттика необратимо погибал.
Обретя независимость, греки решили возобновить национальные Олимпийские игры. Главной ареной был избран Панафинейский стадион. Но немецкий архитектор Эрнест Циллер поставил ему неутешительный диагноз: полностью непригоден для состязаний после четырехсот лет турецкой оккупации. Тем не менее именно на нем греки провели четыре национальные Олимпиады (в 1859,1870, 1875 и 1889 годах), приведя его в порядок.
Подобно Фениксу, стадион восстал из руин к первой Олимпиаде современности. Археологи выяснили, как он был устроен. Архитекторы смогли представить, каким образом реконструировать развалившиеся трибуны и ограды, саму арену, поросшую колючим кустарником, заваленную камнем и мусором. Однако по подсчетам афинского архитектора Анастасиса Метаксаса, восстановление требовало минимум двухсот тысяч драхм в ценах конца XIX века, взять которые было решительно неоткуда.
Тогда организаторы игр обратились за помощью к одному из богатейших греков того времени - Георгу Авероффу, жившему в Александрии. К богачу, предки которого поселились в Египте еще в эпоху Александра Македонского, послали гонца с письмом-прошением. Он вернулся с доброй вестью: миллионер брал на себя расходы по возрождению стадиона. А расходы достигли в конечном счете миллиона драхм. Великодушие мецената, старание реставраторов и энтузиазм строителей подняли из руин Панафинейский стадион. Третьему благодетелю поставили у входа статую из того же пентели-
13—2233
342 / Кумиры стадионов Эллады
конского мрамора, представшую взору афинян и гостей за день до открытия первой Афинской Олимпиады.
Современная история стадиона Ликурга началась в понедельник 25 марта (6 апреля по новому стилю) 1896 года. В 3 часа 15 минут пополудни через Пропилеи стадиона, обращенные к реке Илисс, проследовала королевская семья во главе с Георгом I в форме генерала от инфантерии и королевой Ольгой. Трибуны стадиона, доступ на который был свободным, заполнили не менее 70 тысяч зрителей. А все население Афин составляло 80 тысяч человек.
Из почетной ложи, где были установлены два мраморных кресла, король греков произнес долгожданные слова: «С невыразимой радостью провозглашаю открытие международных Олимпийских игр в Афинах!» Хор и оркестр исполнили национальный и олимпийский гимны. Причем трибуны потребовали повторно исполнить торжественную песнь, написанную композитором Спиросом Самара и поэтом Костисом Палама.
После небольшой паузы по призывному звуку трубача начались состязания — первый предварительный забег на 100 метров, старт которому дал С. Арвантис, а на финише фиксировал результаты хронометрист Чарльз Перри из Великобритании.
На новом Панафинейском стадионе были проведены состязания по легкой атлетике, гимнастике и борьбе. За десять олимпийских дней на нем побывало 312 тысяч зрителей. Все важнейшие события и все победители запечатлены на фотографиях. А образ возрожденного Беломраморного стадиона останется в веках на бесподобных марках Греции.
Любимцы ваятелей и вазописцев
Кто они — пришельцы игр, стекавшиеся в Афины с четырех сторон света? И как выглядело племя победителей панафинейских атлетических состязаний? Ни звука из глубины веков. Не каждый век имел своего Гомера. Да и не писали мемуаров древние кумиры стадионов. Зато красноречиво рассказывают о них творения эллинских ваятелей и вазописцев. Своих героев они находили на Панафинейском стадионе. Их и воплощали в бронзе и мраморе, в керамической живописи согласно древнему принципу калокагатии — пре
глава VI. Панафинейские игры / 343
красный, здоровый, доблестный. Они-то, слуги и господа гармонии, и оставили нам образы смертных, которых называли богами стадионов.
Начало бесподобной галерее эллинских атлетов положили три гения ваяния пятого века, получивших признание в Афинах: Мирон, Фидий, Поликлет. Средний из них по возрасту, афинянин Фидий, прославил себя созданием богов в бронзе, золоте и слоновой кости. Его творческая вершина — Зевс Олимпийский. Двое других предпочитали ваять смертных. Мирон, уроженец Элевтер из Аттики и гражданин Афин, создал божественно прекрасного «Дискобола», когда Панафинейские игры отметили первую вековую годовщину. Последний же классик того же пятого столетия, Поликлет, с Пифагоровой точностью изваял бесподобных атлетов — обнаженного «Дорифора» («Копьеносца»), который могуче и гордо несет на левом плече победное копье, и «Диадумена» («Увенчанного победной повязкой»), который, как кажется, превзойдя соперников на стадионе, ждет близкого мига водружения на его голову элланодиками желанного венка.
Эти три гения божественной соразмерности рассказали о современниках, пожалуй, больше, чем все ораторы и повествователи того времени, вместе взятые. Вне сомнения, эти образы атлетов переживут и нынешнее тысячелетие. Даже среди мраморных копий, коими перенаселены ныне музеи мира, нет таких, которые отторгло бы время.
За родоначальниками греческой героической скульптуры последовали поколения ваятелей, прославленных при жизни или вовсе потомкам неизвестных. И они черпали вдохновение на стадионах и в палестрах. И они оставили наследство, которое даже в римских копиях восхищает ценителей неподражаемой старины.
Современниками Панафинейских игр и их героев были и искусные вазописцы из афинского квартала Керамик, откуда пошло по белу свету слово «керамика» (от греческого «keramos» — «глина»). Разрисовщики крутобоких сосудов из обожженной глины с документальной точностью запечатлели и мгновения состязаний, и их участников. В отличие от скульптурных изваяний, которые не пощадило немилосердное время и людская жадность, многие шедевры гончарного искусства дошли до нас в оригинале. И творения афинских вазописцев остаются едва ли не единственным иллюстрированным повествованием о панафинейских атлетах.
344 / Кумиры сталионов Эллалы
Искусствоведы и любители эллинской росписи глиняных сосудов не устают восхищаться творением Евфимида, мастера из того же Керамика, жившего в пятом веке до новой эры. Ему удалось создать образ борца-классика - классика греческой борьбы. На его вазе запечатлен тот момент, когда атлет сделал захват. Увидев этот рисунок, всякий знаток борьбы скажет: из такого капкана не выскользнуть. А рука неудачника вот-вот коснется земли, вслед за чем последует его признание поражения. И в этом сюжете художник позволил себе вольность чрезвычайную: назвал имя сильнейшего - легендарного Тезея. А по преданию, царь афинян был отменным борцом: сама Афина научила его правилам и хитрым приемам. Соперник же Тезея выглядит на рисунке Евфимида слабовато — не похож на могучего и грубоватого великана Керкиона, сына владыки морей Посейдона. Впрочем, вазописец остался верен художественной правде: имена силачей -мифические, зато фигуры их — достоверно прекрасны.
Столь же прелестна и известна краснофигурная амфора другого афинского мастера того же пятого века - Андокида. На его росписи представлены две пары борцов - безбородых и мужей, между которыми стоит грациозная амфора, его будущее создание. В точности такая, какой награждали победителей Панафинейских игр.
О борьбе и борцах на Панафинеях оставили свои выразительные свидетельства и камнерезы. Среди рельефов до сих пор изумляет своей реалистической пластикой сюжет на плите, найденной при раскопках на Акрополе в 1922 году. В центре мраморного рельефа -два атлета. Один из них — тот, что справа, — цепко держит двумя руками запястье соперника, который правой рукой удерживает атакующего на расстоянии. Мощь фигур, напряжение назревающей развязки схватки - все запечатлено в мраморе с точностью поистине фотографической. Эту картину на камне, созданную безвестным афинским камнерезом в начале пятого века до новой эры, ныне репродуцируют и в книгах, и в рекламных проспектах, и на почтовых марках.
Динамика и эстетика кулачного боя не могли не привлекать творцов панафинейских ваз и скульптурных композиций. Можно даже сказать, что рисовальщики и ваятели были пристрастны к сюжетам о поединках кулачников. Да, такие сюжеты - не редкость на афинских амфорах и скифосах, киликах и канфарах, хотя и не просты в передаче на округлой поверхности. С удивительным тщанием вазописцы вырисовывали и фигуры бойцов, и единственную принад
глава VI. Панафинейские игры / 345
лежность обнаженных атлетов - ременную оплетку для кистей и пальцев, называвшуюся цестой. На краснофигурной амфоре Клео-фрада можно рассмотреть, как бойцы перед схваткой обматывали ладони тонким длинным ремешком из кожи. Кто-то из искусствоведов даже высчитал длину цесты: оказывается, три с половиной метра. И эта оплетка не столько усиливала \ дар (а разрешалось бить лишь в голову), сколько предохраняла кости пальцев и всей кисти атакующего.
Афинская амфора способна также рассказать, как менялся сам бой и как менялись образы атлетов. На вазах шестого-пятого веков до новой эры атлеты стройны и динамичны, их движения легки и даже изящны. А через век-другой на сосудах появились изображения неких монстров - мускулистых и тажеловесных, с непомерно маленькой головой и руками-дубинами, оплетенными ремнями едва ли не до локтя.
Эпоха господства на играх кулачников-профессионалов запечатлена в бронзе великолепного ваятеля первого века до новой эры Аполлония, сына Нестора. Этот афинский мастер прославился не только созданием Бельведерского торса, но также статуей сидящего кулачного бойца. Его присевший после тяжкой схватки герой, изваяние которого найдено не в Афинах, а в Риме в 1884 году, не молод и бородат, лицо — в шрамах, уши изуродованы, как у всякого профессионального атлета, о котором древние говорили: «человек со сплющенными ушами». Тяжело лежащие на коленях руки оплетены толстыми ремнями. И можно даже рассмотреть оплетку пальцев в кожаных колечках. А глаза скульптурного бойца, когда-то глядевшие смело на мир, не сохранились: вместо них - затемненные впадины.
Быть может, о таком свирепом бойце, как герой Аполлония, который, кстати, уже двенадцать десятилетий отдыхает в римском «Музее Терм», написано поэтом Феокритом, повествовавшем о кровавой схватке двух легендарных кулачников — Полидевка, сына Зевса, и Амика, сына Посейдона.
«... с толку сбивая его, кулаками как будто без цели Начал махать Полидевк и, увидя, что тот растерялся, Разом попал кулаком в переносицу, между бровями, Все до костей размозживши лицо. Под ударом ужасным Навзничь свалился Амик, растянувшись на травах цветущих». Подобные сцены встречаются у древних поэтов и прозаиков при описании схваток панкратиастов, которым разрешалось в борьбе за
346 / Кумиры стадионов Эллады
панафинейский титул все: применять приемы борьбы и кулачного боя, душить соперника, но не до смерти, прыгать, подобно льву, на него, выкручивать ему руки и ноги, даже бить лежачего. И такие поединки без правил вдохновляли ваятелей и вазописцев на создание подлинных шедевров. Более того, творцы прекрасного облагораживали своим талантом беспредельно жестокий вид единоборства.
Сила искусства и искусство силы превосходнейше воплощены в бронзовой статуэтке «Два панкратиаста». На ней мускулистый силач-бородач выворачивает сопернику руки назад, поставив того на колени. Ныне этот шедевр, автор которого неизвестен, хранится в Глиптотеке Мюнхена. И не менее выразительна другая скульптурная группа под названием «Поединок в панкратий»: над прижатым к земле соперником сильнейший занес кулак для решающего удара. Даже в мраморной римской копии ощутимы драматургия и пластика. Они впечатляют каждого, кто видел эту скульптуру в галерее Уффицы во Флоренции. Что касается оригинала, то, как полагают искусствоведы, он был отлит из бронзы в четвертом веке до новой эры безвестным мастером. И есть основание считать, что он — уроженец Афин.
Поэзия мрамора и бронзы возвышалась над жестокой прозой борьбы атлетов во время игр. В поединках без правил редко обходилось без увечий и крови. Зрительские же эмоции выражались чаще всего полярно: от непомерного восхищения до презрения. И знаменитому врачу второго века новой эры Клавдию Галену, уроженцу Пергама и комментатору трудов Гиппократа, принадлежит шутка: «Победу в панкратий можно присуждать ослу: он лучше всех лягает ногами».
Держитесь моря!
«Величие нашего города привлекает в нашу гавань изделия со всего мира, так что для афинян клады других стран — столь же привычная роскошь, как их собственные». Так писал афинянин Фукидид, которого теперь называют великим историком. Величие Панафинейских игр привлекало в том же пятом веке в гавань Афин триеры со всего мира для необыкновенных состязаний. И то была не завезенная, а собственная роскошь афинян, предки которых устраивали праздники в честь владыки морей Посейдона.
глава VI. Панафинейские игры / 347
Нет, не эллины первыми появились на просторах Средиземноморья. Первыми начали бороздить его египтяне. Колыбелью их флота была дельта Нила. Но корабли фараонов потеснили их соседи - финикийцы. Купцы и пираты этой нации прирожденных мореходов стали хозяевами огромных водных просторов. Но из Эгейского моря их изгнали критяне, чьи цари создали первую средиземноморскую державу.
Море, можно сказать, плескалось у порога Эллады. Да и теперь в Греции трудно найти уголок, который бы был удален от владений Посейдона на расстояние более ста километров. И предки эллинов получили идеальное морское владение: бесчисленное множество скрытых заливов и бухт, сотни островов, протянувшихся от западного эгейского побережья до восточного. Потому-то древние ахейцы и дорийцы так быстро заселили берега, где основали немало городов-колоний. И нет преувеличения в том, что море Эгея, омывающее кромку трех континентов, превратилось в «греческое озеро». Великая эллинская колонизация повлияла на судьбу народа, греческого общества, греческой мысли и культуры.
Столь же решительно было завоевано и Черное море. Древние эллины называли его Понтос Аксинос - море негостеприимное, каким оно на самом деле было для первых мореплавателей. И Гомер не знал ни Тавриды, ни Колхиды. Однако впоследствии Черное море, принявшее эллинов-колонистов, переименовали в Понтос Евкси-нос — море гостеприимное.
Что касается Афин, то этот город многие века оставался сугубо сухопутным. Повернул его лицом к морю, можно сказать, Фемис-токл, сын Неокла, демократ, защитник интересов торговцев, стратег и флотоводец. Держитесь моря! Этот зов Фемистокла положил начало морскому могуществу города Афины и спас от порабощения Эллады персами в пятом веке до новой эры.
Избранный в 493 году первым архонтом Афин, он представил народному собранию свой первый проект - основать морской порт в Пирее, предместье города, создать могучий флот, посадив на корабли афинян. Однако вторжение персов и сражение при Марафоне, судьбу которого решили гоплиты, заставило Фемистокла отложить свой морской проект. Но не надолго. Судьба дала шанс этому упрямому честолюбцу, который задумал нечто чудовищное: отнять у афинян копье Афины и вручить им весло Посейдона. Как раз в те годы неподалеку от Афин нашли богатое месторождение серебра.
348 / Кумиры стадионов Эллады
jajBjEJEJiajEuajBJEJEJHjflJBJHiEJBJEJEJBJBJEJEJBiBuajBJBJgjgjgjajajajBjajajGUBjajBjaja.
Рудник в Лаврии стал приносить городской казне ощутимые доходы. И их полагалось делить между всеми гражданами. Фемистокл же убедил народ не проедать «серебряные деньги», а строить на них порт и корабли, которые принесут Афинам еще больше дохода. В 483 году афиняне дали согласие.
На «серебряные деньги» Фемистокл начал возводить главные морские ворота Афин в Сароническом заливе. Но не у Фалера, где море ближе всего подступало к стенам города. Древняя бухта была слишком мала и мелководна, хотя и принимала торговые и военные корабли. Центром морской мощи Афин стал порт Пирей, где появились три защищенные гавани: торговая Канфар и предназначенные для военно-морских сил Мунихия и Зея.
Серебро Лаврии позволило Фемистоклудля начала удвоить число кораблей афинского флота. В 481 году в Пирее стояло уже 180 боевых судов. Они-то и решили судьбу Эллады в битве с персами при Саламине 28 сентября 480 года. По свидетельству Геродота, которому, впрочем, другие историки доверяют не безоговорочно, флот персов насчитывал 1207 триер и до трех тысяч других судов -вспомогательных. Этой армаде противостояла 271 триера и 9 пенте-контер Афин и их союзников. Греки взяли верх не числом, а умением - выучкой гребных экипажей и корабельных гоплитов, а также талантом Фемистокла. После саламинской битвы Афины стали первой морской державой, а афиняне, по словам Фукидида, «сделались морским народом».
И после победы у острова Саламин панафинейские состязания морских триер, бесподобные по азарту и красоте, обрели особую привлекательность и пышность, чего не знали ни Олимпийские, ни Пифийские, ни Немейские игры, привязанные к речным долинам и горным склонам. И даже Коринф, столица бога морей Посейдона и родина эллинской триеры, не смог подарить своим Истмиа-дам празднества на водной арене, подобного панафинейскому.
Афинянам же достало фантазии устраивать на зыбкой волне состязания в скорости передвижения на веслах. И, по-видимому, эта традиция возникла в те седые времена, когда Тезей устроил празднества в память о счастливом возвращении с Крита на родину после победы над Минотавром. Скорее всего корабельные гребцы состязались на легендарных Панафинеях в Фалерской бухте, названной в честь одного из аргонавтов, плававших за золотым руном в черноморскую Колхиду.
глава VI. Панафинейские игры / 349
ПД|НИга1НИПЭ И1НПД1НИП31Н!НП31НПППДПЕ1ЦДПЕ1ПДПДП0И1п1Н1п1Н1п11п1Н1п1НННЕ1|й]П01п1ПД
В то легендарное время по случаю состязаний лодочников и корабельщиков, как говорят, снимался с якоря и корабль Тезея, на котором он привез весть об избавлении Афин от критского царя Миноса. Спустя много веков тот священный корабль подняли к подножию афинского Акрополя и хранили, как реликвию, у скалы Ареопага. По свидетельству древних рассказчиков, Тезееву кораблю долго удавалось сохранять пристойный вид: афиняне меняли сгнившую доску обшивки на новую. И его считали священным даже тогда, когда не осталось ни одной доски, помнившей героя.
Не легендарные, а реальные Тезеевы игры и Малые Панафинеи радовали афинян и гостей не только гребными гонками, а еще и состязаниями пловцов, ныряльщиков и прыгунов в воду. В предместьях Афин доставало жителей, которых кормило море. На ежегодных празднествах добытчики губок и устриц, рыболовы не отказывались показать себя — поспорить с такими, как они, детьми моря. В сухопутных Афинах горожанами всегда ценилось умение не просто держаться на воде, а быстро и долго передвигаться по морю. Это от афинян вошла в оборот поговорка о полном профане и неграмотном бездельнике, о котором говорили: «Он не умеет ни писать, ни плавать».
Однако ни плавание, ни прыжки в воду, ни подобные развлечения не входили в программу больших панафинейских празднеств. И не устраивали таких состязаний по простейшей причине: все-таки большинство эллинов жили вдали от моря, а реками и озерами страна никогда не была богата. Сельские жители Спарты и Фракии, горцы Аркадии и Фессалии были бы чужими на афинском водном празднестве. А вот гонки гребцов — иное дело: на них приморские города посылали лучших. И те приплывали на Панафинеи своим ходом.
Среди прибывших, как правило, выделялись прекраснейшие экипажи и триеры из Афин и всей Аттики. Когда-то, еще до Феми-стокла, каждый из 48 округов Аттики был обязан содержать в боевой готовности по одному кораблю. Особую заботу об аттическом флоте проявляли властители Афин. По словам Аристотеля, они следили за строительством триер, их оснасткой и хранением. Строителя выбирали народным голосованием. А выбрав, именовали трие-рархом. Его миссия — триерархия — заключалась в том, чтобы построить корабль, оснастить его, подобрать гребцов и быть готовым в любой момент выйти в море. А уж как хозяин судна будет это делать
350 / Кумиры стадионов Эллады
и где возьмет деньги — никого не интересовало. Триерархия считалась делом почетнейшим, хотя от такой почести даже богачи стремились уклониться. И триерархи же готовили свои корабли для Панафинейских игр.
Царицей гонок в Фалерской гавани, а затем в Пирее, ставшем морской цитаделью, была афинская триера. О таком корабле и мечтать не смели древние морские бродяги - египтяне, финикийцы и критяне. И даже первые эллинские искатели приключений, «приплывшие» из мифов об аргонавтах, о Троянской войне, о скитаниях Одиссея. К слову сказать, ахейцы поплыли под Трою освобождать Елену, украденную Парисом, не на триерах, а на 50-весельных пен-теконтерах. Изобрели же триеру коринфяне. И, как уверяют знатоки, на удивление легко и просто: к финикийской диере с двумя рядами весел по каждому борту они добавили еще один ярус для гребцов. Как и всякий древний корабль, триеру делали из дерева - сосны, акации, а чаще из кедра. Причем ценился особенно ливанский кедр. Только такое дерево позволяло изготавливать длинные балки и киль из единого ствола.
От всякой другой — коринфской и карфагенской, финикийской и милетской - афинская триера отличалась не скоростью или маневренностью, а остроносым килевым брусом, что выступал над водой. Этот окованный медью таран с ходу мог пробить борт любого корабля противника. И не зря афиняне оберегали от глаз шпионов пирейские верфи, где по каменному желобу, натертому оливковым маслом, спускали на воду боевые корабли. Правители Афин готовы были продать любому покупателю готовую триеру. Но корабельщикам было запрещено показывать ее при строительстве. Верфи охраняли специальные стражники, а причалы прикрывали навесами. Зимой же корабли хранили в крытых помещениях, куда не всякий имел доступ.
Сам вид афинской триеры не мог не вызывать восхищения. Особенно когда этот военный корабль длиной до четырех десятков метров под прямоугольным парусом на двух мачтах набирал ход. А скорость он набирал невиданно высокую для того времени - до 14 километров в час. Вперед его двигал и 174 молодца, сидевших на веслах в три ряда по борту - один над другим. А ритм им задавала мелодия флейтиста, который еще успевал следить за дисциплиной на корабле и командами капитана-триерарха.
Держитесь моря! Этот зов Фемистокла к афинянам неслышно звучал на праздничных гонках весельных лодок и триер в пирейских
глава VI. Панафинейские игры /351
водах в последний день Панафиней. Особенно, может быть, отчетливо и гордо, когда вдоль береговой линии проходили два священных корабля - «Парада» и «Саламиния», экипажи которых славились неутомимостью и слаженностью, выполняя особые миссии правителей Афин.
Создатель же афинского морского могущества и герой Саламина в год 25-х Панафиней был изгнан из города. Заподозрив его в намерении установить тиранию, афинский народ обвинил Фемистокла в государственной измене. Гениального флотоводца принял в своем дворце царь персов Артаксеркс Долгорукий, отца которого он разгромил при Саламине. Когда же царь повелел Фемистоклу вместе с ним выступить против эллинов, 65-летний афинянин-изгнанник и персидский сатрап отравил себя, выпив воловьей крови.
Похороненного вдали от родины героя друзья перезахоронили. Его погребли в отеческой земле - на мысе Алкимос на виду Пирейской гавани, которую он создал. И произошло это скорее всего в год 28-х Панафиней (458 год).
Кони Кимона
Если верить мифотворцам и поэтам, на легендарных Панафине-ях победителю конных состязаний вручали боевого коня. Пришедшему вторым - будь то наездник или возница колесницы - доставалась одна из рабынь-служанок царя. Третьего награждали бараном или треножником. В сущности, это и все, что известно о гиппичес-ких ристаниях на стародавних афинских празднествах. Впрочем, о нелегендарных гонках и скачках - не намного больше: древние рассказчики скупо извещают о них, примечая лишь, что состязания отличались необычностью в сравнении с теми, которые устраивали у святилища Зевса в долине Алфея.
Необычность же панафинейских ристаний эллины находили в том, что их проводили и на агоре, и на ипподроме. К рыночным состязаниям допускали только афинских граждан. На них выступали предводители конных отрядов афинского войска. И начальники, будучи хозяевами лошадей и повозок, сами мчались или правили колесницами по просторной площади. Для кавалеристов-ополченцев устраивали заезды, изумлявшие горожан: показывая неви
352 / Кумиры сталионов Эллалы
данную ловкость, возничие на полном ходу соскакивали с колесницы, бежали рядом с ней, а потом вскакивали в свою двухколку. Подобное проделывали и наездники, прыгая с крупа лошади на землю и обратно. Однако как раз такие состязания были не в диковинку: лихую джигитовку видели и на олимпийском ипподроме. В Афинах же их именовали апобатаи.
Иные гиппические игры устраивали на ипподроме, который по словам Эрнста Курциуса, немецкого историка и элленофила, находился на небольшом расстоянии от Пирея. Доступ на то ристалище был закрыт для афинян, но свободен для иностранцев. И зарубежные конники лихо гонялись на жеребцах и взрослых лошадях, на колесницах-двухколках и квадригах. Ипподромная победа ценилась весьма высоко, хотя добывали ее наемные наездники и возничие для своих хозяев, имена которых глашатай объявлял с особым воодушевлением.
Тех рыночных и ипподромных коней и конников ныне можно разглядеть на афинских амфорах, рассеянных по всем музеям мира. И время не властно над красотой гонок и жаждой победы их участников. Знатоки вазописи неустанно восхищались квадригами. И той, что мчится во весь опор на панафинейской амфоре безвестного автора, а ныне закончила свой бег в Национальном музее Неаподя. И той, которую только готовят к гонке на чернофигурной гидрии мастера Финтия, жившего в конце шестого века до новой эры. И той, что пролетает мимо поворотного столба на панафинейской вазе, увы, опять-таки безвестного мастера.
Однако время и потомки сохранили имена знаменитейших афинян-конников. Обретя славу на панэллинских играх, они выступали, надо полагать, и на главных гиппических состязаниях в родном городе. Как, к примеру, Каллий, первый олимпионик из Афин, увенчанный за победу в гонках на квадригах спустя два года после первых Панафиней. А больше того отличился другой Каллий - Кал-лий-второй, чье имя значится в списке победителей трех Олимпиад кряду (500, 496 и 492 годы). И был еще Главкон - последний из афинян-олимпиоников, правивший квадригой на 127-й Олимпиаде (272 год до новой эры). И все-таки наибольшую известность снискали герои афинской истории шестого и пятого веков до новой эры -Кимон-изгнанник и Алквиад-изменник. О них и начнем рассказ.
Кимону, аристократу из знатного рода Филаидов, Геродот в своей «Истории» посвятил немало строк. И вот что поведал сочини
глава VI. Панафинейские игры / 353
тель знаменитых исторических рассказов о сыне Стесагора, отце Мильтиада, героя битвы при Марафоне, и деде Кимона, тоже заметной фигуре на афинской политической сцене:
«... Кимон, сын Стесагора, был изгнан из Афин Писистратом... Во время изгнания ему случилось победить в Олимпии (в состязании) с четверкой коней... На следующий раз Кимон опять победил в Олимпии на этих конях и позволил провозгласить победителем Писистрата. Уступив победу Писистрату, Кимон получил по уговору возможность вернуться в Афины. На этих же конях он и в третий раз одержал победу в Олимпии. Затем, когда самого Писистрата уже не было в живых, Кимон был умерщвлен сыновьями Писистрата... Погребен Кимон перед городскими воротами... Напротив похоронили его коней, которые трижды одержали победу в Олимпии».
Рассказ этот нуждается, однако, в уточнении. Потому что «отец истории» не сообщает, на каких играх в Олимпии побеждал Кимон, правивший самолично на ипподроме у Алфея. К тому же пересказчики Геродота плутают в дебрях дат. На самом же деле в первый раз афинский стратег в изгнании взял оливковый венок на 61-й Олимпиаде (536 год). Вторично он победил на 62-й Олимпиаде (532 год). Но в список олимпиоников Кимон попросил внести вместо него другое имя. И понятливые жрецы, которые вели олимпийскую хронику, записали в бассикалий: «Писистрат, тиран Афин». Третий же венок Кимон получил через четыре года. И в почетнейшем списке он значится под своим именем: «Кимон, сын Стесагора».
Однако сюжет Геродота о Кимоне-олимпионике писатели-последыши так «преобразовали», что он стал похож на политический детектив. Спутав деда с внуком (Кимон, сын Стесагора, был отцом героя Марафонской битвы Мильтиада, который назвал своего сына также Кимоном), повествователи рассказывают трогательную историю о злоключениях Кимона-старшего, которая на самом деле приключилась с Кимоном-младшим. Будто бы олимпионик вернул останки Тезея с острова Скирос в Афины и организовал по этому случаю поминальные игры - Тезей. Будто бы он же поспешил с четырьмя тысячами гоплитов на помощь Спарте, где после сильного землетрясения восстали рабы-илоты. Будто бы спартанские вожди отвергли помощь афинского стратега и тот вернулся опозоренным, получив обидную кличку Коалемос - Болван. И будто потому возмущенные афиняне выместили на нем свой гнев, отправив Кимона в изгнание.
354 / Кумиры стадионов Эллады
Все это между тем случилось с Кимоном-младшим, сыном Мильтиада и фракийской царевны Гегесипилы. И столетие спустя. Впрочем, сочинителям древнего детектива это не помешало приписать дедовы олимпийские заслуги внуку. Финал же истинного приключения олимпионика и изгнанника таков. Вскоре после третьей победы в Олимпии, возможно, в год 11-х Панафиней (518 год) сыновья тирана Писистрата, правившие в Афинах, приговорили к смерти Кимона, который отказался подарить свою третью олимпийскую победу их отцу. Нанятые ими убийцы устроили засаду у афинского пританея, куда трехкратный олимпионик приходил на трапезу, и совершили свое злодейство. Погребли Кимона и его коней на самом деле рядом — у Мелитских ворот, через которые идет дорога от Афин в Пирей.
Удивительней предыдущей история другого афинского аристократа - Алквиада, чьи квадриги побеждали на ипподромах Олимпии, Дельф, Немей и Афин. Впрочем, его гиппические триумфы не идут ни в какое сравнение с политическими приключениями.
Его отец Клений, богач из богачей Афин, пал в одной из битв. Мать, приходившаяся сестрой Периклу, упросила вождя афинян воспитывать сироту в его доме. Наставником Алквиада в молодости был великий философ Сократ. Удачно женившись, баловень Афин жил в невиданной роскоши. Он мог позволить себе держать конюшню в Олимпии. И в ней холили скакунов лучших пород - каппадокийской и эпирской, персидской и ахейской, фессалийской и сицилийской.
Но политическая арена влекла его сильнее, чем ипподромные гонки. В 30 лет он добился избрания его стратегом Афин, будучи главой радикальных демократов и ярым противником Спарты. Чтобы стать вождем народа и города, Алквиаду недоставало победы в Олимпии. И он отправился туда. На гонки квадриг на 91-й Олимпиаде (416 год) он выставил семь колесниц. Его возничие заняли первое, второе и четвертое места. После ошеломляющего успеха хозяин коней, колесниц и возничих задал в Олимпии пир, какого там не видывали. И все восхваляли афинянина - его богатство и красноречие, щедрость и красоту, разносторонние доблести и даже пороки.
Он не только раздавал деньги на то, чтобы толпы шумно приветствовали необыкновенного олимпионика, но и позаботился о том, чтобы его успех не остался незамеченным. По его заказу Еврипид написал эпиникий в честь олимпийской победы. На Немейских
глава VI. Панафинейские игры / 355
играх того же года его упряжки выступили с неменьшим триумфом. И он заказал известному художнику Аристофонту картину в память о немейской победе. На том полотне Алквиад был изображен сидящим на коленях Немей, богини-покровительницы города. Как говорят, хвалебная картина появилась и после победы Алквиада на Пифийских играх.
Из своих гиппических триумфов он извлек максимальную политическую прибыль по возвращении в Афины. Возможно, уже тогда он вынашивал планы стать тираном, подобно Писистрату. И историк Плутарх свидетельствует: «Видя все это, почтенные граждане негодовали и с омерзением отплевывались, но в то же время страшились его презрения к законам и обычаям, угадывая в этом нечто чудовищное и грозящее тиранией».
А он, восхищавший одну половину афинян и ненавидимый другой половиной граждан, использовал олимпийскую победу 416 года при голосовании судьбоносного решения: начинать или не начинать войну с Сицилией, назначать или не назначать его, Алквиада, главнокомандующим экспедиционным войском. И жаждущий военных побед заявил тогда согражданам: «Разве я и мои предки не приносили отечеству немало пользы? А вы помните, каким великолепным было мое снаряжение на Олимпийских играх? Кто до меня мог выставить сразу семь колесниц, три из которых получили награды? Справедливо, конечно, то, что человек, сознающий свое превосходство, не собирается относиться к другим, как к равным. Таких, понятно, не любят, но зато после их смерти все стараются притязать на родство с ними».
Позже афинский оратор Исократ, современник Алквиада, ответил ему в одной из речей: «Алквиад отнесся с презрением к атлетическим состязаниям, так как знал, что некоторые из атлетов - люди низкого происхождения, живущие в маленьких городах и не получившие хорошего воспитания; но он решил выступать с лошадьми на состязаниях, что доступно лишь для богатых и чего не может сделать ни один простолюдин». А много позже, пять столетий спустя, историк Плутарх с олимпийским спокойствием констатировал: «Конные заводы Алквиада прославились также большим количеством колесниц, потому что семи колесниц в Олимпию не посылал никто, кроме него, - ни частное лицо, ни царь».
Жалкий жребий уготовила ему судьба. Когда начался поход на Сицилию, его поставили одним из полководцев афинского войска.
356 / Кумиры сталионов Эллалы
На пути к острову он узнал, что народный суд обвинил его в святотатстве - осквернении герм. Алквиад бежал в Спарту, которой оказал немало ценных услуг в борьбе с Афинами, потерпевшими позорное поражение в войне против Сицилии. И тот же афинский суд заочно приговорил полководца-беглеца к смерти как изменника. А он стал посредником между Спартой и персидским сатрапом. После олигархического переворота в Афинах флот выбрал его своим навархом. Под его руководством афинские моряки одержали значительные победы на море и взяли Византий. Этого триумфатора с восторгом встретили в Афинах, избрав гегемоном. Но после первой же проигранной морской битвы его отстранили от всякой власти -и он ушел в добровольное изгнание, поселившись в своих владениях во Фракии. Спасаясь от спартанцев, которые не простили ему измены, Алквиад бежал к персидскому сатрапу Фарнабазу. И тот по совету спартанского полководца Л исандра приказал убить этого злого демона Эллады. И, похоже, о нем написано Еврипидом в драме «Плисфен»: «Никогда не изгоняй человека, которому доверяет демос, но и не возвеличивай его слишком, ибо это опасно. Больше карай за нарушение права, чтобы у тебя в полисе не появился блестящий тиран».
Как говорят историки, Алквиад был последним из видных аристократов Афин на закате их славы. И, возможно, последним, кто одерживал победы в конных состязаниях на панэллинских играх. Между тем панафинейские празднества также клонились к своему закату, хотя в 410 году, когда еще пылала братоубийственная Пелопоннесская война, афинские правители издержали на проведение 40-х Панафиней колоссальную сумму — 5 талантов, что соответствует двум центнерам золота, из которого можно было отчеканить 30 тысяч драхмовых монет. Не исключено, что эти средства преподнес родному городу Алквиад, которому незадолго до игр народное собрание даровало свое прощение.
Казалось бы с крушением Афинской державы в Пелопоннесской войне панафинейским праздникам пришел конец. Но нет. На них по-прежнему выступали афиняне, а побеждали иностранцы - по преимуществу зарубежные благодетели из Египта и Малой Азии. В последней четверти третьего века до новой эры не раз выставлял лошадей и колесницы из своих конюшен Сосибий, жрец египетских Птолемеев. Этого помощника нескольких царей даже прославил поэт Каллимах — за мужество и победы на Панафинейских играх.
глава VI. Панафинейские игры /357
«... Ведь в Афинах в священных местах хранятся сосуды — Не для убранства, а в знак, что проходила борьба, — Мы не сробели тогда перед мужами и подали повод Хору, что к храму Совы толпы веселые вел, Сладостно грянув победную песнь».
По словам автора «Эпиникий Сосибию», известия о победах в Афинах приводят в восхищение даже Нил, который прежде не назывался по имени при объявлении победителя Панафиней.
На играх позднего времени чествовали Поликрата из Александрии, дослужившегося до поста начальника канцелярии и хранителя печати одного из царей Птолемеевой династии. Впрочем, стяжали венки в гонках квадриг и члены царских фамилий - цари, царицы и царевичи из Александрии, Антиохии и Пергама. Правда, чаще они отправляли в Афины своих скакунов, свои колесницы и своих наездников и возничих, которые выступали от их имени во втором веке до новой эры. На 98-х Панафинеях (178 год) в четырех различных состязаниях на колесницах победителями вышли четыре властителя Пергама - царь Эвмен II и три его брата -Аттал, Филетер и Афиней. На 102-х Панафинеях (162 год) в списке победителей ипподромных гонок появилось имя царя Птолемея VI Филометора и его сестры-супруги Клеопатры II. По-видимому, 105-е Панафиней (150 год) почтил царь Каппадокии Ариарат V. Он упомянут в хрониках как устроитель афинского празднества, который покрыл все расходы. За то и был награжден почетным титулом агонофета, хотя эту должность на самом деле исполнял один из афинских граждан.
Факел Прометея
На излете скоротечных Панафинейских игр, в последний их день, город прощался с праздником, которого ждали четыре года и который возвращался лишь на четвертое лето. И каждый - будь то коренной афинянин или приезжий - отправлялся туда, откуда этот праздник вошел в Афины - к Дипилоновым воротам: с наступлением темноты там начинались самые яркие, пожалуй, панафинейские состязания — беге горящими факелами. И слово «лампададромия» не сходило с уст тысяч людей.
358 / Кумиры стадионов Эллады
Факельный бег по случаю какого-нибудь празднества был знаком еще предкам троянских героев. Пастухи Марафонской равнины устраивали ночные состязания на специальной тропе задолго до того, как Тезей пришел в Афины. В иных местах ритуальный бег посвящали Гефесту, хромоногому богу-кузнецу и повелителю огня. Однако в любом городе самую почитаемую и торжественную лампа-дадромию - Прометеи - преподносили в дар титану, мятежнику и провидцу Прометею. Кто же из греков не знал древнейшего предания о герое, который отправился на остров Лемнос, взял из кузницы Гефеста искру огня и принес ее людям?
В афинском театре Диониса разыгрывали три трагедии Эсхила о подвиге божественного благодетеля смертных: сначала двухчасовую «Прометей прикованный», затем другие части трилогии -«Прометей освобожденный» и «Прометей-огненосец». И многотысячный амфитеатр, затаив дыхание, слушал монолог «Промыслителя»:
«Божественное пламя я похитил, Сокрыв в стволе пустого тростника, И людям стал наставником огонь
Во всех искусствах, помощью великой...»
Расправа Зевса над заступником смертных последовала незамедлительно. Подручные бога богов - Власть и Сила - препроводили титана-бунтаря на восточный край земли, где его приковал к скале послушный Гефест. И тот упрекает дарителя огня:
«Вот человеколюбья твоего плоды.
Что ж, поделом. Ты бог, но гнева божьего Ты не боялся, а безмерно смертных чтил...»
И посланец Зевса добавляет на прощание: «Висеть ты будешь вечно». Однако не вечно терпел муки распятый титан: через тринадцать людских поколений, как утверждают мифы, пришел Геракл, народный любимец, стрелой из лука поразил орла, что клевал печень мученика, освободил от оков благодетельного Прометея, которого титан-поэт Эсхил первым назвал филантропом - другом людей.
Первая постановка «Прометея прикованного» относится ко времени, когда Панафинейские игры отметили свою 104-ю годовщину и когда Прометеи - состязания в честь первого огненосца и изобретателя чудесного факела — обрели и привлекательность, и торжественность.
глава VI. Панафинейские игры / 359
За пробег с факелами, завершавший празднество Панафиней, отвечал лично архонт Афин. А следил за всеми приготовлениями и правилами, в особенности за соблюдением маршрута, изготовлением надежных факелов и составлением команд, лампадарх. Избранный гражданами города, он нес все расходы по организации и проведению этих состязаний. А расходы были немалые. По словам одного из ораторов пятого века до новой эры, некоему лампадарху пришлось истратить на одно только празднество тысячу с лишним драхм.
Панафинейский огненный бег начинался за пределами городской стены - в роще легендарного героя Академа, где Платон учил своих «академиков». В безлунную ночь там разводили огонь на алтаре Прометея. От него и зажигали факелы, которые каждой команде предстояло, передавая из рук в руки через каждые 25 метров, доставить к алтарю Афины на Акрополе. А путь от алтаря до алтаря - шесть афинских стадиев.
Афинский факел, стародавняя принадлежность праздников, отличался особой надежностью. Секреты его изготовления передавали из поколения в поколение. Эти простейшие светильники мастерили умельцы-ремесленники из сосновых или кипарисовых палок с пучком веток на конце. Те ветки пропитывали оливковым маслом, воском либо смолой. Из всех факелов, что предназначались для ходьбы по темным улицам и обрядов в храме, семейного торжества или ритуальной процессии, самым сложным в изготовлении считался беговой. Тем более панафинейский. Ведь прибежавший первым к алтарю Афины с погасшим факелом лишал команду победы.
Полюбоваться зрелищем безостановочного движения нескольких десятков факелов собирался весь город. Две стены зрителей возникали вдоль дороги, ведущей на Акрополь. И каждый из толпы старался различить в кромешной темени факелоносца своей общины или своего города.
Между тем факел доверяли не всякому смельчаку, готовому пробежаться в жутковатой ночной темени. Прежде прочих - эфебам.
Эти 18-20-летние свободнорожденные афиняне из состоятельных семей два года обучались воинским и атлетическим навыкам под надзором педотрибов, а также исполняли государственную службу - охраняли границы и дороги, гавани и города под началом афинского стратега гоплитов. Каждый из эфебов приносил присягу на верность отечеству, произнося ее слова у алтаря Агалавры, дочери
360 / Кумиры стадионов Эллады
первого царя Афин, на Акрополе: «Я не опозорю священного оружия и не покину своего места в сражении. Я буду сражаться за моих богов и за свой очаг один и вместе с товарищами. Тем, кто придет за мной, я передам мою родину не умаленной, но большей и лучшей, чем когда я ее получил».
Внешний вид эфебов - уверенная поступь и коротко стриженные волосы, черная хламида - военный плащ, дарованные государством щит и копье - вызывали всеобщую зависть. Такими они видели себя на фризах Парфенона, проходя мимо могучих колонн храма Девы на Акрополе в голове Панафинейского шествия. С первого до последнего дня празднества они находились в гуще событий. А самое главное испытание - не столько атлетическое, сколько гражданское - эфебы проходили во время факельной эстафеты.
Победителей в лампададромии от алтаря Прометея до алтаря Афины последними чествовали на Панафинейских играх. При свете множества светильников их во все глаза расглядывали будущие эфебы. Они мечтали о такой же чести - пробежать с факелом Прометея по священной дороге следующих игр, немея от восторга и ужаса под покровом безлунной афинской ночи.
И, оказывается, все повторимо в этом мире: подобно древним, возродившим Прометеи, современники возобновили традиции факельных эстафет, доставляя священный огонь из Олимпии в столицу очередных Олимпийских игр.
Победная амфора
Последние церемонии последнего дня Панафинейских игр свершались изначально на Акрополе - в святилище Афины. Когда же у подножья скалы поднялись к небу мощные столпы храма Зевса Олимпийского, устроители Больших Панафиней перенесли туда завершающие ритуалы. Во всей Элладе не было храма большего, чем этот. Над трехступенчатым подиумом поднималась роща коринфских колонн, несущих на своих плечах гигантскую кровлю. Под своды дома бога богов и спешили победители Панафниейских игр, дабы поблагодарить отца Афины за удачу, преподнести ему свои победные венки и щедрые дары, а также заручиться его поддержкой на будущее.
глава VI. Панафинейские игры /361
Олимпейон был свидетелем рождения Больших Панафиней и всей их многовековой истории. Его начали возводить либо при Солоне, либо при Писистрате, заложив, однако, лишь фундамент. С погибелью тирана и его сыновей забыты оказались все заносчивые их планы возвести небывалый храм-колосс. Работы возобновились много-много лет спустя благодаря щедротам потомков диадо-хов - наследников Александра Македонского. Властители сатрапий, осколков его империи, благоволили и Афинам, как и сам великий полководец. Один из благодетелей - Антиох IVЭпифан («Прославленный») - время от времени посылал золото на достройку храма. Царь Сирии выписал из Рима архитектора Гая Коссуция. Работы по достройке начались в 174 году до новой эры. Антиох повелел отделать храм с надлежащей пышностью. Но храм так и не удалось достроить. После битвы его отца Антиоха III с римлянами при Магнезии победители взяли благодетеля Афин заложником и увезли в Рим, где он пробыл 14 лет. Поток благодеяний иссяк, а Афины остались при гигантском «долгострое».
И все-таки Олимпейон достроили. По воле римского императора Адриана. И на его деньги. Но лишь спустя семь столетий после закладки фундамента. При нем, грекофиле на римском престоле, были поставлены те 104 столпа, которые создали храму славу величайшего в тогдашнем мире. Но то был уже символ не эллинского величия, а римского могущества. И не исключено, что это произошло в год 174-х Панафиней, когда архонтом Афин был 26-летний Герод Аттик.
Вдобавок римский благодетель афинян возвел между храмом Зевса и скалой Акрополя арку, названную, естественно, его именем. На ней император повелел сделать две надписи. Их и теперь еще можно прочитать. На обращенной к Акрополю стороне начертано: «Это город Тезея», на противоположной же - «Это город Адриана».
Когда храм поставили во всем его величии, он сделался приметой и одним из церемониальных центров Панафинейских игр. К нему не зарастала тропа паломников и атлетов. А в последний день празднества принимал храм и процессию победителей.
После этого панафинейские победители в сопровождении близких отправлялись на агору. На главной рыночной площади и месте схода горожан устраивали всеобщий пир в честь героев игр за счет городской казны. Ближе к полуночи вконец обессиленный атлет добирался до дома, где его ждал еще один пир - семейный. И на том
362 / Кумиры стадионов Эллады
JBIBIBJBJBJBJBIBIBIBIBIBEIBJBIBIBJBJHIBIBIBEjEIBIBIBIBJBIBEjEJBjF3 ihibjbjbibihjbjbl застолье восхваляли подвиги победителя, его награды, уже завоеванные, памятные изваяния, которые еще предстоит возвести, и хвалебные оды, которые за соответствующее вознаграждение сочинят стихотворцы. Но никто в праздничном хмельном угаре не вспоминал мудрость предков: слава возбуждает зависть, а зависть разжигает огонь беды.
Зависть немалую, между тем, возбуждали награды панафинейских победителей.
Любопытное свидетельство оставил Диоген из Лаэрты. Этот афинский сочинитель третьего века новой эры в рассказе о реформах Солона сообщает: «Солон сократил награды за атлетические состязания, положив 500 драхм за победу в Олимпии, 700 драхм -на Истме и соответственно в других местах: нехорошо, говорил он, излишествовать в таких наградах, когда столько есть граждан, павших в бою, чьих детей надо кормить и воспитывать на народный счет... Атлеты же и в учении недешевы, и в успехе небезопасны, и венки принимают за победу не столько над неприятелем, сколько над отечеством; в старости же они, по Еврипидову слову, “изношены, как плащ”. Это и имел в виду Солон, когда поощрял их столь сдержанно».
Совсем иное сказано вышеупомянутым Еврипидом с острова Саламин. Автор «Медеи» и «Андромахи» не раз побеждал на Панафинейских играх — и в борьбе, и в кулачном бою. Атлет и трагедийный поэт оставил горестные строки о соплеменниках. Вот что он написал в драме «Автолик» о легендарном герое и борце, который был дедом Одиссея и наставником Геракла:
«По всей Элладе есть бесчисленное множество гнойников.
Но нет ничего зловреднее, чем род атлетов».
Не отличившийся ни на поле брани, ни на атлетической арене поэт Пиндар, напротив, всю долгую свою жизнь славил победителей и их подвиги - высший предел желаний каждого из смертных. И своим трудно воспринимаемым стародавним гекзаметром поэт выразил то же самое, но гораздо деликатнее:
«Пастырь овец, землепашец, тот, кто птицуловляет, Тот, кого кормят моря, думают все об одном:
Как голод им утолить. Но для тех, кто на играх Или в бою добивается славы, тому наградой Высшей будет, если имя его на устах сограждан своих и чужих».
глава VI. Панафинейские игры / 363
А бродячий греческий поэт, рапсод и философ Ксенофан, бежавший из Малой Азии на Сицилию, где был продан в рабство, а вскоре выкуплен учениками Пифагора, порицал не столько атлетов-победителей, сколько властителей, которые недооценивают знания и ученость: «Те, кого прославляют их быстрые ноги или резвые кони, явно не могут достичь никаких вершин, потому что мудрая наука стоит большего, чем достижения победителей и лошадей».
Увы, совсем немного оставили следов в писаной истории сами панафинейские победители. На перечет найденные археологами надписи на постаментах скульптур, возведенных в честь героев состязаний. Вот какой «автограф» на камне обнаружили в прошлом столетии на Акрополе, прочитав слова одного из атлетов: «Каллий, Дадамиса сын, посвятил сей дар. Он победил: дважды на Пифийских, пять крат на Истмийских, четыре - на Немейских и Великих Панафинейских».
Что касается наград победителей, возбуждавших зависть соперников, то в разные времена они были разными. Когда-то сильнейших атлетов в Афинах удостаивали лишь ветви финиковой пальмы. Обычай этот введен, как говорят, Тезеем, который при возвращении с Крита приплыл к острову Делос и там устроил состязания в честь Аполлона. Лучших из лучших он сам венчал пальмовым венком. Но этот обычай стерся из памяти афинян. С возобновлением игр, и прежде всего Больших Панафиней, лучшим музыкантам, рапсодам, танцорам вручали победные венки из чистого золота. Кроме того, выдавали денежные призы. И немалые. К примеру, до 600 призовых драхм. А это - чуть более двух с половиной килограммов серебра.
Щедро одаривали сильнейших гребцов-гонщиков на триерах. В основном теми же драхмами. Правда, часть гонорара удерживали в пользу Посейдона — на жертвоприношения богу морей. Случалось, кому-то из победного экипажа военного корабля доставался еще и боевой щит, нередко трофейный. Дабы не забывали панафинейские победители главной обязанности морской пехоты - владеть веслом так же, как мечом и щитом.
Однако ж для атлета почетнейшей наградой был не мешок серебряных драхм, не золотой венок или даже воинский щит, а афинская амфора. Притом такая, которую украшала надпись: «Я - с Панафинейских игр».
У нее столько почитателей и поклонников, исследователей и биографов, что добавить к их лестным похвалам и историческим
364 / Кумиры стадионов Эллады
справкам, кажется, и нечего. Тем более о рассказанной неоднократно легенде о прародительнице ее - первой чудо-вазе, созданной безвестным творцом по образу и подобию груди Елены Прекрасной, как уверяет поэт Симонид.
Афинская амфора-кувшин с двумя ручками и нешироким горлышком на устойчивой ножке - моложе подобных сосудов из бронзы, серебра, золота, дерева и стекла. Она - уроженка глиняного квартала Керамик за Дипилоновыми воротами Афин, где выделывали на гончарном круге, обжигали в печи и расписывали всяческие сосуды. Соперничая с мастерами Крита и Коринфа, Делоса и Родоса, горшечники афинского Керамика к середине шестого века уже составляли им серьезную конкуренцию. Афиняне покончили с традицией, которой придерживались соперники, рисовавшие на своих изумительных изделиях лишь восточные орнаменты и сюжеты. Их сосуды с чернофигурными фантазиями сразу пленили всех. На рынках Средиземноморья амфора из Керамика одержала абсолютную победу. И с того времени мастера традиционных гончарных школ стали приезжать в Афины - учиться у своих учеников.
В том же глиняном квартале Афин познали тайны чернофигурной росписи. А тайна такой вазописи состояла в том, что мастер наносил тончайшей кисточкой рисунок черным лаком на красноватое глиняное тело. И, как считают историки, первые чернолаковые амфоры появились в год первых Панафинейских игр. Вазописцы Керамика удивляли и своими краснофигурными изделиями. Секрет их выделки заключался в том, что на красноватую поверхность глиняного сосуда вазописец наносил черным лаком только фон. После обжига, когда амфора прожаривалась в печи при температуре 800—960 градусов, фигуры обретали цвет обожженной глины, а лак - оливковый оттенок. Краснофигурная техника позволяла реалистично изображать человеческое тело в движении. Считается, что родоначальником краснофигурной вазописи был Онезим, живший в начале пятого века до новой эры. Это он первым анатомически точно воспроизвел на амфоре мускулатуру тела и движение ног бегунов.
Владельцу мастерской не возбранялось выписать на сосуде свое имя — после слова «сделал», а рисовальщику — свое имя после слова «расписал». Потому-то спустя века не остались в безвестности имена гончаров и вазописцев — создателей подлинно панафинейских наградных амфор, на которых были изображены либо Афина Пал-
глава VI. Панафинейские игры / 365
JeUBJBJP IP IeUBJSJBJeUBJBJP ]Р1В1Э1Э1В1Э1ШЭ1ЭЕ1ЭШШЕЕШШ1ЭШШ1В1РШ1Э1ЭЛ^ и га га
лада в полном боевом облачении, либо легендарные народные герои, либо панафинейские состязания с бесподобными бегунами, борцами, квадригами, триерами, факельными эстафетами, шествиями. И привезти атлету из Афин полученную в знак победы пан-афинейскую красавицу в далекую Иберию или таврический Херсонес считалось вершиной удачи.
К каждым большим Панафинеям гончары Керамика готовили целую гору сосудов. Если верить письменным отчетам устроителей игр, глиняных наград требовалось немало. Победителю в беге на стадий вручали не одну амфору, а шесть десятков призовых ваз. Лучшему в панкратий полагалось почему-то меньше - четыре десятка. Кулачным бойцам, пятиборцам и борцам — того меньше: по три десятка. На весь почти двухсотвесельный экипаж триеры-победительницы доставалось полсотни ваз, а в придачу 300 драхм. Рекорд же по части собранных призов принадлежал, согласно одному из бухгалтерских отчетов 2500-летней давности, безвестному атлету, которому присудили 140 роскошных сосудов.
И та призовая амфора, которая всем сообщала: «Я — с Панафинейских игр», была не пуста. По самое горлышко ее наполняли маслом — янтарной жидкостью, без которой и дня не прожил бы афинянин. А наградного масла умещалось в победной амфоре почти 26 литров. Практичные афиняне в отличие от идеалистов Олимпии, которые чествовали победителей оливковыми венками, героям своих игр вручали иной символ победы: произведение искусства, каким была амфора, и необходимейший продукт потребления, равного которому нет до сих пор.
И то чудо-масло давало чудо-дерево. Неказистое с виду, оно наделено крепким и коротким стволом, вечнозеленой кроной из узких серебристых листьев, поворачивающихся ребром к солнцу. Иные из олив стоят до двух тысяч лет, расцветая лишь раз в два года. Плоды его созревают в декабре, а в январе уже снимают пробу и первого отжатого масла. Панафинейское масло брали из полуспелых, коричневатых, плодов. Притом собранных за полгода до праздника в священной роще Афины.
Оно, оливковое масло, задолго до Панафинейских игр было для всех эллинов поистине божественным даром: без него не обходилось ни одно застолье. Неочищенный сок оливы поддерживал огонь в жертвенниках, в очагах пританеев, в светильниках жилищ рабов и дворцов царей. Этим маслом умащивали свои тела атлеты перед со-
366 / Кумиры стадионов Эллады
JH ПД Я Я И fQ|H ПЭ Н IB ИДЯ Я ЯЯЯ ПДЯ ЯЯЯ Я НЯ ПЭ Я И fQfH HJQ|EI Я ЯЯ ЯЯ Я ПЭ IQ, стязаниями — для гибкости кожи и мышц. От его названия произошли слова елей и елейный, попав от греков в церковные книги, а оттуда в языки многих народов.
И не случайно само оливковое дерево стало приметой национального пейзажа. Как береза в России. Вождь Афин Солон поставил его под защиту закона. Философ Гераклит назвал оливу «матерью всех вещей». А трагик Эсхил величал ее «непобедимым деревом, вновь и вновь возрождающимся к жизни».
Панафиней от зари до заката
За два десятилетия до первых больших Панафинейских игр в Афины прибыл Анахарсис, брат царя Скифии Саулеса. Прибыл то ли как частное лицо, то ли как посол по особым поручениям, представлявший загадочный народ, который населял огромные пространства в Европе и Азии, который не знал письменности и денег и который продавал грекам пшеницу, соль, меха, рыбу и рабов.
Скифский гость овладел греческим языком, ходил на народные собрания, интересовался богами греков, беседовал с уличными философами. А однажды, как рассказывают, явился к дому Солона, оставившего власть, но сохранившего мудрость. Вышедшему навстречу рабу попросил передать хозяину дома, что к нему пришел Анахарсис, скиф, чтобы увидеть знаменитого мудреца и стать, если возможно, его гостем и другом. Солон велел рабу передать скифу, что друзей обычно заводят у себя на родине. Но Анахарсис находчиво сказал, что Солон как раз у себя на родине и ничто не мешает ему завести себе друга. Пораженный Солон впустил гостя в дом и стал его лучшим другом в Афинах.
После смерти Анахарсиса, последовавшей в Скифии от стрелы на охоте, эллины почитали его восьмым при Семи мудрецах. В аттическом каноне скиф назван четвертым после афинянина Солона, спартанца Мисона и критянина Эпименида.
О чем вели беседы Солон и Анахарсис, стало известно лишь через... семь с лишним столетий, когда в Афинах пошли по рукам списки сочинения малоазиатского грека Лукиана — его «Диалоги», сразу ставшие знаменитыми. В одном из них — «Анахарсис, или Об упражнении тела» - спор между афинянином и скифом зашел как
глава VI. Панафинейские игры / 367
раз о Панафинейских играх — о ежегодных, или малых Панафинеях, обычаи, установления и награды которых легли в основу больших панафинейских празднеств. И диалог мудрецов начался с рассказа Солона о том, что на Олимпийских играх дают венок из дикой оливы, на Истмийских — из сосновых ветвей, в Немее — сплетенные ветви сельдерея, в Дельфах - яблоки с деревьев, которые посвящены богу. «У нас же - на Панафинейских играх - мы даем масло от священного оливкового дерева». Это приводит Анахарсиса в немалое удивление. И вот как передает их беседу Лукиан.
«Солон. Почему ты засмеялся, Анахарсис? Или тебе это кажется незначительным?
Анахарсис. Нет, Солон, ты перечислил почтенные награды и достойные того, чтобы раздававшие их гордились своей щедростью и чтобы состязающиеся проявили много усердия для получения их, положив столько труда ради яблок или сельдерея, и подвергались опасности быть задушенными или искалеченными своим противником, как будто бы все желающие не могли бы и так добыть себе яблок или увенчать себя сельдереем или сосновыми ветками, не пачкая себе лица глиной и не получая от соперника ударов в живот!
Солон. Но, лучший из людей... это лишь отличительные признаки победы, дороже же всего для победителей слава... и ради нее деятельному и честолюбивому человеку кажется прекрасным подвергаться даже ударам: ведь эта слава достается не без труда, и каждый, кто ее добивается, сначала должен перенести много неприятного...
Анахарсис. Итак, Солон... сами победители будут счастливы, получая за труды и опасности сельдерей и яблоки?
Солон. Я повторяю, что ты еще не понимаешь наших обычаев. Скоро ты будешь думать совсем иначе, когда увидишь, какое множество народу собирается на игры для того, чтобы посмотреть на состязания и театры, наполненные тысячами людей, и услышишь, как все хвалят состязающихся и победителя считают равным богу.
Анахарсис. По-моему, все-таки следует пожалеть состязающихся за то, что они переносят. На лучших же из граждан, которые, по твоим словам, со всех сторон собираются на состязания, я удивляюсь и даже очень удивляюсь, что оставив свои неотложные дела, они остаются долгое время, глядя на подобные зрелища. Я никак не могу понять, чтобы им доставляло удовольствие смотреть, как люди бьют и ударяют о землю и мучают друг друга.
368 / Кумиры стадионов Эллады
Солон. Если бы, Анахарсис, теперь было время Олимпийским, Истмийским или Панафинейским состязаниям, то происходящее там показало б тебе, что не напрасно мы так заботимся о состязаниях, ибо никакие слова не могли бы так убедить тебя в том, какое наслаждение доставляет все происходящее на играх, но если бы ты сам, расположившись среди зрителей, посмотрел на доблесть мужей, на красоту их тел, на удивительную их стройность, на изумительную их ловкость и непреоборимую их силу, на их смелость, непобедимую их настойчивость и на беспрерывное их стремление к победе, - я хорошо знаю, что ты не переставал бы хвалить, кричать и рукоплескать... Мы делаем это не только ради самих состязаний, чтобы юноши могли получить награды... но ради той большой пользы, которая проистекает из этого для всего государства и для них самих. Ибо... венок этих состязаний сплетен не из сосновых или оливковых ветвей... нет. Кто получает венок, получает с ним все доступное человеку счастье: я говорю о свободе каждого человека в частной жизни и в жизни его родины, говорю о богатстве и славе, о наслаждении отеческими праздниками... и вообще о самом прекрасном, чего каждый мог бы себе вымолить у богов. Все это вплетено в тот венок... и является наградой в состязаниях, ради которого (атлеты) претерпевают упражнения и труды».
Так дискутировали, если верить Лукиану, два мудреца из двух миров в канун зари больших Панафинейских игр. Двумя столетиями позже появления диалога «Анахарсис, или Об упражнении тела» закатилось солнце этих празднеств, смысл которых так страстно изъяснял скифскому гостю Солон - современник их учреждения.
Но когда, каким образом и почему погасло светило Панафиней?
Ранее гибели Панафинейских игр привела себя к самоубийству Афинская держава, одна из величайших в античную эпоху. Блистательная цивилизация пала не столько от меча македонских царей, а затем от легионов римских императоров, сколько от собственной, как сказал поэт, порчи.
Разве не предали забвению афиняне конституцию Солона и его нравственные постулаты?
Разве осуждение афинским демосом мудреца Сократа как государственного преступника не стало началом всеобщего умопомрачения?
Разве не преступное пособничество афинян властолюбивым политикам ввергало город то в одну, то в другую братоубийственную войну?
глава VI. Панафинейские игры / 369
Разве не раболепие граждан перед плутократами и олигархами до крайности ослабило духовную плоть народа, отказавшегося от Платонова идеала?
Разве не сам ослепленный невзгодами афинский люд, избиравший алчных и болтливых правителей, погасил в себе огонь патриотизма?
Разве не отказ афинян объединиться со всеми эллинами и их требование хлеба и зрелищ в момент угрозы свободе обернулся национальной катастрофой, когда Афины прибрал к рукам вместе со всей Элладой македонец Филипп II?
Разве не восстания бедняков против «неоплуто», этих «новых греков», обескровили город-державу?
Разве не бесконечные схватки политических партий деморализовали экономику?
Разве не растущая нищета заставляла людей отвращаться от веры отцов и дедов, почитая новые божества и суеверия, которые поражали души, словно эпидемии?
Разве не площадные моралисты призывали к освобождению от всяческих заповедей?
Разве не в афинском театре представляли жизнь как круговерть пошлости и обольщений, лжи и прелюбодейства?
Разве не задохнулась, в конце концов, некогда блистательная демократия от экономического хаоса, политических интриг, коррупции и преступлений против сограждан?
Эллинская свобода пала под тяжестью собственных грехов. Хотя считается, что гибель ее была фатальной. Ее руины погребли и Панафинейские игры — один из феноменов античности. Хотя окончательный приговор этим празднествам человеческого духа и тела был вынесен много позже. И это случилось в одно из самых, пожалуй, зловещих четырехлетий четвертого века второго тысячелетия новой эры. О том свидетельствует цепь дат и событий.
Год 392-й. Испанец по происхождению, полководец и политик, ставший самодержцем Римской империи и августейшим цезарем, Флавий Феодосий I издает эдикт об искоренении язычества по всей империи. И в провинции Ахайя, как называли римляне завоеванную Элладу, провозглашены запрет кровавых жертвоприношений и поклонение языческим богам, закрытие идольских храмов, разрушение алтарей и ложных богов, отмена атлетических состязаний, культа плоти, а также языческого летосчисления по олимпиадам.
370 / Кумиры стадионов Эллады jBJBJBJBJBJBJBJBJgja и	и fBJgJBJBjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjgjrii и тв.
Год 393-й. В Олимпии свершились последние игры.
Год 394-й. В Риме объявлено о запрете олимпийских состязаний навсегда.
Год 395-й. Феодосий разделил свою империю между сыновьями: августом Запада назначил 11-летнего Гонория, а августом Востока — 18-летнего Аркадия. В семнадцатый день января по дороге в Галлию настигла смерть 48-летнего правоверного католика Феодосия I, названного впоследствии Великим. Аларих, союзник Феодосия I, пошел походом на эллинов. Захватив Афины, Коринф и даже Спарту, король вестготов направил свой народ-воинов на Рим. В последний год своей жизни штурмом овладел им, что стало началом конца Западной Римской империи. В том же году окончилось владычество Рима над Афинами, которые сменили прежнего господина на новую госпожу — Византию.
Такое выдалось то четырехлетие четвертого века, которое и олимпиадой уже нельзя было назвать. Никакого промежутка между Олимпийскими играми то четырехлетие не обозначало: не было ни промежутка, ни самих игр. В том числе и Панафинейских - самых младших и самых малоизвестных из всех пяти панэллинских празднеств.
И то четырехлетие опустило занавес в античном действе, которое продолжалось без малого тысячу лет: от беседы двух мудрецов, афинянина Солона и скифа Анахарсиса, до антиязыческих эдиктов правоверного католика на римском престоле Феодосия I, от зари Панафинескийх игр до их заката.
Содержание
Глава первая Эллинская мечта - 3 -
Глава вторая Олимпия и ее игры - 29 -
Глава третья Пифийские игры - 195 -
Глава четвертая
Истмийские игры - 241 -
Глава пятая
Немейские игры - 279 -
Глава шестая Панафинейские игры - 295 -
Научно-популярное издание
Борис Анатольевич Базунов
Кумиры стадионов Эллады
Книга издана в авторской редакции
Художник А. Ю. Литвиненко Корректоры: Л.И. Смирнова, И. Т. Самсонова Компьютерная верстка 77.К Богданов
Подписано в печать 14.07.04. Формат 60х90‘/16. Бумага офсетная. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 23,25. Уч.-изд. л. 20,7. Тираж 2000 экз.
Изд. № 846. С-65. Заказ № 2233
Издательство «Советский спорт». 105064, Москва, ул. Казакова, 18. Тел. (095) 261-50-32
Отпечатано с готовых диапозитивов в ПФ «Полиграфист». 160001, г. Вологда, ул. Челюскинцев, 3. Тел. (8172) 72-55-31