Автор: Боханов А.Н.
Теги: всеобщая история россия в конце xvii в – 1917 г история россии
ISBN: 5-7805-0715-5
Год: 2000
Текст
Распути н
А.Н.Боханов
Анатомия мифа
Москва
УДК 947
ББК 63.3(2)5
Б 86
©fe#/g)
Александр Николаевич Боханов —
доктор исторических наук,
автор более десяти книг и около двухсот статей
по истории России XIX-XX веков.
Редактор
О. Куксина
Дизайнер серии
Т. Кудрявцева
Художественный редактор
М. Егиазарова
В книге использованы фотографии
из личной коллекции автора
ISBN 5-7805-0715-5
© «АСТ-ПРЕСС», 2000
© А. Н. Боханов, 2000
Александровский
дворец в Царском
Селе — любимое оби¬
талище царя и царицы
Дом Распутиных
в селе Покровском
Император Николай II.
1897
Императрица
Александра
Федоровна. 1895
Обелиск в Дармштадте,
поставленный
в память матери
Александры Федоровны.
Герцогиня Алиса
была широко известна
своей благотворитель¬
ной деятельностью.
Царская семья. 1901
Александра
Федоровна
с цесаревичем
Алексеем
Григорий Распутин. 1904.
Так выглядел будущий
друг царской семьи
ко времени первого при¬
езда в Петербург.
Цесаревич Алексей.
1913
Доктор тибетской
медицины
П. А. Бадмаев. 1902.
Одни считали его
магом, волшебником,
другие - шарлатаном
и аферистом.
Генерал А. А. Орлов.
Беспощадная
столичная молва
зачисляла его
в любовники царицы.
Граф В. И. Коковцов
Б. В. Штюрмер.
Главу правительства
считали «агентом
Германии», «марио¬
неткой Распутина»
и после ареста
в 1917 году замучили
в казематах Петропав¬
ловской крепости.
Генерал
В. Ф. Джунковский,
мастер фабрикации
документов,
порочивших Распутина
И. Л. Горемыкин,
один из последних
«витязей монархии»,
считавший волю
самодержца
непререкаемым
законом
«Финансовый гений»
И. П. Манус. 1914.
Начав игру на бирже
с тремя рублями
в кармане, сколотил
многомиллионное
состояние, а закончил
свою жизнь грузчиком
в порту Марселя.
Капитан Н. П. Саблин,
последний друг
царской семьи
Граф С. Ю. Витте.
1906. Известнейший
государственный
деятель и один
из самых именитых
интриганов
Таврический дворец —
место заседаний
Государственной думы.
Здесь был главный
штаб по борьбе
с «распутинским
влиянием».
А. И. Гучков
в своем кабинете.
Единственная дочь
этого страстного борца
за «чистую монархию»
стала коммунисткой
и агентом НКВД.
/ги^^^'Г/- -егг**^рсех.
^st^p^pfrtcx-
тагЛ s
6 ^сл.с/-е
c^i/tf't- 'f ^ y:/f/l
1Л<А*~-Ь -tffr' O^Xi'< ■fVtbO'
{yC/C^fb^iA^ t CL<fC& Со(^&<И
(A4fH?e& н^^р1^а<Л
hid'oUA^^. 4/^&С?НСЧр1<0С1
O^c/yft^rrt-C n
c^-iyin'T^-'tnb ytZo-a-ego
отс^кФ-ёо^ -С
Страница из дневника
Г. Е. Распутина.
Друг царской семьи
явно не принадлежал
к числу мастеров
каллиграфии.
tteXp-UCOme
Г. Е. Распутин.
Фотография
с автографом. 1911
Григорий Распутин.
1914
Интродукция
Если человеку, даже очень далекому от сколько-ни¬
будь основательного знания отечественной истории,
задать вопрос о том, кого он может назвать из персо¬
нажей ушедших эпох, то почти наверняка в этом
скудном ответе-перечне будет фигурировать имя Гри¬
гория Распутина. О нем так много написано и сказа¬
но, это имя столь популярно у сочинителей всех ма¬
стей и жанров, им до сих пор так часто жонглируют
политики, журналисты, ведущие популярных про¬
грамм в электронных средствах массовой информа¬
ции, что, право, надо быть глухим и слепым, чтобы
данный исторический фантом не запечатлелся в па¬
мяти.
Конечно, мало кто может внятно объяснить проис¬
хождение легендарного исторического героя, расска¬
зать его биографию. Да этого и не требуется. Главное,
как кажется немалому числу людей, известно. Простой
сибирский крестьянин, обладавший чудодейственны¬
ми способностями и невероятным половым магнетиз¬
мом, сумел подняться на самые верхи общества, поко¬
рить «сильных мира того», смог «втереться в доверие
к самому царю» и стал «почти правителем» в огромной
Российской империи. Перед ним заискивали придвор¬
ные и сановники, известные политики домогались его
благорасположения, а первые красавицы империи
готовы были на все, лишь бы этот бородатый мужлан
заключил их в свои объятия. И, как утверждается НИ
во многих сочинениях, этот «нахальный бражник»
и «бесстыжий блудник» предавался «необузданному
разврату без устали», а в числе его интимных парт¬
нерш были как дамы высшего света, представитель¬
ницы самых именитых дворянских родов, сиятельные
графини и княгини, так и простые белошвейки и де¬
шевые проститутки с Сенной площади и Невского
проспекта. Неудивительно, что даже звучание фами¬
лии-символа РАСПУТИН невольно вызывает у мно¬
гих потаенные эротические ассоциаций самого безу¬
держного свойства.
Описание же распутинских оргий — это отдельная
отрасль в кино и литературе. «Бойкие мастера» здесь на
яркие краски и мистериозные подробности не скупят¬
ся. Золоченые хоромы особняков и дворцов знати, от¬
дельные кабинеты самых фешенебельных ресторанов,
изысканные интерьеры, уникальные меха и баснослов¬
ные драгоценности, надрывные песни и зажигательные
пляски цыган — таков дежурный антураж, в котором
обычно и изображают разгульные действия. Игра шам¬
панского в хрустале, бархатные и шелковые обивки
и портьеры, переливы бриллиантов, мерцающий огонь
свечей в причудливых бронзовых канделябрах, а на
первом плане похотливый бородатый мужик или сжи¬
мающий в своих грубых руках заколдованную, беспо¬
мощную аристократку, или вертящийся в бесовском
плясе, напоминающем ритуальные танцы диких пле¬
мен. Этот «видеоряд» давно стал обязательным как
в литературных сочинениях, так и в циклах кинопроиз¬
ведений. На протяжении XX века голливудские кино-
компании сумели многократно воспроизвести подоб¬
ную потрясающую воображение «русскую специфику».
Однако распутинская тема не только объект бытово¬
го любопытства, а тиражирование этой истории не объ¬
ясняется лишь распространенным людским интересом
к скрытому, заповедному, непристойному. Здесь фоку¬
сируются вполне определенные политические интере¬
сы, мировоззренческие пристрастия, психологические
комплексы не только отдельных людей, но и конкрет¬
ных общественных групп и политических направлений.
«Распутиниада» — инструмент идеологических манипу¬
ляций, удобный способ объяснить изломанные судьбы
стран, народов, империй и правителей простыми, «до¬
ходчивыми» формулами и ходульными приемами.
Много десятилетий назад один из самых известных
отечественных полйтиков XX века, герой, кумир
и проклятие судьбоносного 1917 года Александр Ке¬
ренский, изрек: «Без Распутина не было бы Ленина».
Иными словами, если бы этот сибирский мужик не
появился в царских чертогах, а еще лучше и не родил¬
ся на свет вовсе, то Россию не постигли бы испыта¬
ния и мучения, которые она выдерживала почти сто¬
летие под игом беспощадных коммунистов. При таком
взгляде на ход времен фигура Распутина приобретает
магический ореол «могильщика царской империи»,
своего рода посланца инфернальных сил, открывшего
«врата ада» для погубителей и притеснителей.
Постулирование подобной «истины», принятие ее
на веру позволяло таким деятелям, как Керенский,
удачно выгораживать себя, затемнять и умалять свои
личные «заслуги» в деле крушения монархической
России и «торжестве апокалипса», наступившего по¬
том. Действительно, если Распутин стал демиургом
краха, знаком распада, то историческая вина за это
лежит не только и даже не столько на нем, сколько на
тех силах и людях, кто вызвали из небытия это «исча¬
дие ада». Здесь на первое место сочинители непре¬
менно выдвигают последних царя и царицу.
Банальная схема оказалась чрезвычайно живучей;
сходные утверждения звучат и поныне. Один модный
современный драматург, имеющий чрезвычайно бога¬
тое воображение, договорился до того, что Распутин
«интересен как причина гражданской войны. Более
того, 1916 год необычайно похож на 99-й. Все сходит¬
ся даже в мелочах». Читая такое, невольно поражаешь¬
ся тому, как плохо знают отечественную историю даже
те, кто. сочиняют исторические опусы. Наверное,
о конфигурации, биологической природе, флоре и фа¬
уне моря можно судить и по морской капле. Но при
одном непременном условии: надо уж если и не знать,
то хотя бы иметь достаточное представление об океа¬
нографии...
В области же истории люди позволяют себе озвучи¬
вать любые выводы, строить самые немыслимые ги¬
потезы, делать широковещательные, сенсационные
заявления, нисколько не заботясь об их исторической
обусловленности. Зачем? По мнению этих «свобод¬
ных интерпретаторов» прошлого, публика «глупа»,
она примет на веру любую нелепость и пошлость, ес¬
ли ей заявить, что «я первый открыл», а раньше «ни¬
кто этих материалов никогда не видел». Хотя все эти
«уникальные материалы» давным-давно известны,
а многие и опубликованы еще в стародавние времена,
однако кто о том ведает? Историки? Но ведь доста¬
точно заклеймить их как «адептов идеологии»,
и сразу же, как кажется, получишь от публики ин¬
дульгенцию от собственных «творческих грешков»
и предстанешь чуть ли не оракулом, «бесстрастным
срывателем» покровов с тайн истории.
Насмехаясь над читателем и зрителем, окарикатури¬
вая прошлое страны и народа, оборотистые «историки-
драматурги» делают при этом вполне конкретный ге¬
шефт. Скабрезность получает надлежащую рекламу,
и выгодная финансовая результативность очередного
«эпохального проекта» обеспечивается надежно.
Ни в какой иной теме по истории России, как в те¬
ме о Распутине, вульгарная заданность сочинителей
всех мастей не проступает так наглядно. «Распушниа-
да», «распушнщина» давно стала обиходным мифом,
питаемым не только историческим невежеством произ¬
водителей и потребителей, но и неприкрытым коммер¬
ческим расчетом. Бульварная литература во все време¬
на имела неоспоримое тйражное превосходство перед
всей прочей. «Простое» и «раскрученное» дает заведо-
Ыую потребительскую «фору» нетипичному, сложному,
эксклюзивному. Так устроен коммерческий рынок
вообще и информационно-книжный в частности.
При всей растиражированности распутинского сю¬
жета невольно бросается в глаза тот куцый набор «ба¬
зовых документов», на основании которых он строит¬
ся. Да и сам перечень «волнующих эпизодов» весьма
ограничен. Каковы были сексуальные потенции си¬
бирского крестьянина? Имел ли он постельные отно¬
шения с царицей? Сколько у него вообще было лю¬
бовниц? Как много он потреблял алкоголя? Как
в пьяном угаре назначал министров? В каких ресто¬
ранах Распутин устраивал оргии, как они проходили
и кто был на них «завсегдатаем»? Вот, так сказать, на¬
бор нынешних вопросов к загадочному персонажу.
Современников Распутина в первую очередь зани¬
мали совсем другие проблемы: кем был ангажирован
Распутин, кто им управлял, какие иностранные кру¬
ги за ним стояли? По прошествии лет центр внима¬
ния сместился в сексуально-альковную область. При¬
чины падения монархии, реальная историческая дра¬
матургия массе нынешних читателей и зрителей или
малоинтересны, или неинтересны совсем. Привлека¬
ет понятное и близкое.
Изможденные «гонкой жизни», мучимые комплек¬
сами сексуальной беспомощности и неудовлетворен¬
ности, люди невольно тянутся к сказаниям о некоем
«половом гиганте», умудрявшемся удовлетворять «без
устали» запросы и вожделения женских толп и сумев¬
шем таким путем получить и власть, и богатство. Та¬
кой сюжет завораживает. Отсюда и возникает ажио¬
тажный интерес к вещам и явлениям, о которых
в сколько-нибудь приличном обществе не только пи¬
сать, но даже и говорить не принято.
В «свободной России» табуированных тем не су¬
ществует. Поэтому распространенная столичная га¬
зета может под аршинным заголовком поместить
сенсационный материал о том, что, как поведал ре¬
дакции маститый журналист, он собственными гла¬
зами видел в Америке... мумифицированный поло¬
вой орган Распутина! Причем, оказывается, эта «бес¬
ценная реликвия» хранилась не у кого-нибудь,
а у родной дочери убитого! После таких «сенсацион¬
ных открытий» хочется не об истории говорить или
законы физики и биологии вспоминать, а пройти
дезинфекцию...
Если и не вся распутинская история, то самые
«смачные» ее эпизоды опираются обычно на некие
виртуальные свидетельства, подлинность которых, как
правило, не удосуживаются проверить. Так повелось
с самого начала создания «распутиниады». Откуда из¬
вестно, что Распутин предавался необузданному пьян¬
ству? Ответ: «Об этом все знали». Никто не рассказал
о собственных впечатлениях, никто не зафиксировал
личного участия в «разнузданных оргиях». Все лишь
ссылались на неизвестных информаторов и аноним¬
ных очевидцев.
Или вот другой «горячий сюжет». На чем основаны
утверждения о сексуальной разнузданности царева
друга? Объяснение: «О том рассказали жертвы его по¬
хоти». Правда, никто не называл имен этих «жертв»,
да и сами эти легендарные «оскорбленные создания»,
которые, судя по многообразию и выразительности
циркулировавших подробностей, рассказывали об
«ужасном насилии» над собой чуть ли не на всех уг¬
лах, ни к судебной, ни к общественной защите своей
чести не прибегали. Однако об этом, как говорилось,
опять «все знали». По сходной схеме смонтированы
и иные страницы «распутиниады».
Хотя сто лет назад понятия «пиартехнология» еще
не существовало, а из средств массовой информации
имелась в наличии лишь пресса, но «черный пиар»
уже давал о себе знать. Можно смело утверждать, что
«распутиниада» — первый грандиозный продукт по¬
добной технологии. Однако хорошо известно, что ин¬
формационный прессинг срабатывает лишь тогда,
когда имеются намерения и возможности у неких
групп утвердить в общественном сознании желатель¬
ный стереотип. Второй стороной успеха технологии
«промывания мозгов» является степень подготовлен¬
ности среды к принятию и усвоению информацион¬
ных заготовок. Поэтому сказать, как иногда это дела¬
ется, что растиражированные рассказы о Распутине —
все сплошная ложь, даже если это и действительно
так, — значит сказать очень мало.
Без анализа и объяснения причин результативнос¬
ти «лживой атаки» подобные утверждения повисают
в воздухе. Суть дела, в конце концов, ведь не столь¬
ко в том, почему дискредитирующие слухи возника¬
ли, кто и почему их инспирировал, сколько в том,
почему их принимали (и принимают) за истину. При¬
чем верили-то безоговорочно им в большинстве сво¬
ем не какие-то безграмотные и несмышленые лично¬
сти, а как раз самые образованные и просвещенные.
До сих пор эта важная историческая проблема — по¬
датливость к искушению мифом — так и остается
непроясненной.
Многие современники тех событий, которые Рас¬
путина или вообще не видели, или где-то лицезрели
мельком, в своих мемуарах зафиксировали скандаль¬
ные слухи в качестве реальных фактов. Здесь уже речь
надо вести о болезненных деформациях мировоспри¬
ятия людей в переломные исторические эпохи: они
видели то, что хотели видеть, верили тому, во что же¬
лали верить. Действительность тут определяющей ро¬
ли не играла. Желаемое и возможное приобретало
в сознании немалого числа людей характер подлинно¬
го и свершившегося.
Подобный синдром массового психоза наблюдался
накануне и во время крушений во многих странах.
В России он наиболее выразительно проявился как
раз в распутинском феномене. Об этой социальной
паранойе ниже придется говорить еще не раз. Пока
же лишь уместно заметить, что многие десятилетия
скабрезные пассажи «с чужого голоса» воспроизво¬
дятся в качестве «безусловного доказательства».
Настоящая книга не предлагает ни подтверждений,
ни опровержений политических, социальных и сексу¬
ально-патологических страниц и глав распутинской
биографии. Цель ее иная. Опираясь на аутентичные
документы, дать жизнеописание загадочного сибир¬
ского крестьянина Григория Ефимовича Распутина,
не только сумевшего стать одним из известнейших ге¬
роев российской истории, но и занявшего видное ме¬
сто в мировом пантеоне наиболее примечательных
и узнаваемых персонажей.
Кем он был на самом деле? Благодаря чему добился
такой оглушительной известности? Как он жил и как
погиб? Как и почему возник распутинский миф, кто
был его инспиратором и ретранслятором? Ответы на
эти и многие другие вопросы будут даваться исключи¬
тельно на основе надежных исторических свиде¬
тельств, которые сохранились в большом количестве,
но лишь в незначительной степени используются при
создании бесчисленных сказаний на эту тему. Подлин¬
ные же документы содержат массу «сочного материа¬
ла», который не нуждается ни в каких «раскрашивани¬
ях» и «расцвечиваниях». Надо только его найти и по¬
дать. Автор намерен это сделать с максимальной ши¬
ротой и изначальной непредвзятостью.
Костер на снегу
Погода в начале марта 1917 года в Петрограде ни¬
чем не отличалась от обычной: серые, тусклые дни,
с пронизывающим ветром и нередкой пургой. В та¬
кое неуютное время гуляющей публики на улицах
первой имперской столицы почти не было, а по тро¬
туарам сновал лишь деловой люд, вынужденный по¬
кидать теплые квартиры и насиженные углы в силу
своих служебных обязанностей. Но в тот год начало
марта стало временем небывалого людского полово¬
дья, запрудившего на несколько дней все магистра¬
ли в центре города. Такого более чем за два века сво¬
ей истории Петербург-Петроград еще не видел. Ка¬
залось, что сотни тысяч человек различного звания
и состояния, совершенно разного общественного и
имущественного положения, словно околдованные,
как из клетки, вырвались на улицу, влекомые еди¬
ной, загадочной, пьянящей и неодолимой силой,
имя которой — Революция.
События, окончившиеся эпохальным падением
многовекового царства, начались довольно буднич¬
но. В первые дни последней недели февраля у ла¬
вок, где отпускали хлебопродукты по фиксирован¬
ным ценам, стали выстраиваться очереди. Слух
прошел, что запасы муки и хлеба в столице на ис¬
ходе, что скоро наступит голод. Хотя официальные
власти сразу же развесили объявления, что припа¬
сов вполне достаточно и причин для беспокойства
нет, но таким заверениям не верили. Задолго до
рассвета у дверей лавок возникали длинные хвос¬
ты, где только и разговоров было, что про гряду¬
щее бедствие. Преобладали здесь простые бабы
с окраин, замордованные трудностями жизни, дав¬
но разуверившиеся во всем, в том числе и в началь¬
стве. А многие и того больше: не верили уже ни
в Бога, ни в царя.
Хлебные очереди очень быстро стали превращать¬
ся в несанкционированные митинги, где звучали воз¬
мущенные восклицания не только бедных, перепу¬
ганных И озлобленных простолюдинок. Появились
бойкие молодые люди, по виду студенты, за ними —
сытые господа, иные из них в добротных дорогих
пальто, которые, переходя от одной толпы к другой,
произносили уже страстные речи, где обличали все
власти без разбора, но особенно царя и его близкое
окружение. Ситуация час от часу накалялась. В раз¬
ных частях города возникли баррикады, начались
грабежи лавок и магазинов.
Правительство сперва не придало событиям долж¬
ного значения, перекладывая ответственность на го¬
родские власти. Последние же тоже фактически без¬
действовали. Паралич воли и отсутствие плана проти¬
водействия расширявшейся стихии через два-три дня
превратили бабий бунт в целенаправленное выступле¬
ние против государственной системы. К мятежникам
стали присоединяться некоторые воинские части сто¬
личного гарнизона.
Во главе движения оказалось руководство Государ¬
ственной думы — русского парламента, которое не
только не собиралось следовать данной клятве слу¬
жить царю и Отечеству, но в конце концов поддержа¬
ло идею о необходимости отречения императора Ни¬
колая II. В нарушение всех норм и традиций было
сформировано Временное правительство, которое
санкции коронованного правителя не получило.
Да и сам «помазанник Божий» не смог приехать из
Ставки Верховною главнокомандующего в Могилеве
в столицу. С дороги императора вынудили повернуть
в Псков, где он оказался, по сути дела, в западне,
в кругу должностных лиц, придерживавшихся «пере-
воротных настроений». Его просили, умоляли и за¬
клинали «во имя России», «ради мира и спокойствия»
отказаться от власти. Царя уверяли, что «вся Россия»
требует этого, что «весь народ» взывает к нему, что
«для окончательной победы над врагом» необходимо
«принести эту жертву». И он ее принес. 2 марта 1917 го¬
да царь подписал манифест о сложении с себя власт¬
ных полномочий и о передаче их своему брату Миха¬
илу. Не прошло и суток, как стало известно, что Ми¬
хаил Александрович отказался от короны, потому что
новые правители определенно заявили претенденту,
что не гарантируют тому не только воцарения, но да¬
же и саму жизнь. История царской России фактичес¬
ки и завершилась актом 2 марта 1917 года. Далее на¬
чалась совсем другая история, ставшая удивительным
смешением великой трагедии и бездарного фарса.
Падение царской власти большинство современни¬
ков восприняли с восторгом. Грустили немногие,
но и те публично своих переживаний не выказывали.
Боялись. Боялись стать жертвой восторженных толп,
вожаки которых с первых мгновений своего торжест¬
ва принялись выявлять и преследовать «сторонников
ненавистного режима». Сановников, министров, ге¬
нералов, лидеров проправительственных партий аре¬
стовывали на улицах, в квартирах, в присутственных
местах и под конвоем препровождали в Таврический
дворец, где заседала Государственная дума и где ока¬
зался центр новой власти. Первоначально «врагов на¬
рода» размещали в так называемом министерском па¬
вильоне, но скоро их число превысило возможности
этого флигеля, и «бывших» стали переправлять в ка¬
меры Петропавловской крепости.
Во Временное правительство вошли некоторые из¬
вестные общественные деятели, снискавшие себе по¬
пулярность громкими выступлениями против курса
государственной политики, страстной критикой
«произвола» и «антинародной деятельности» различ¬
ных должностных лиц. Пост министра иностранных
дел получил лидер конституционно-демократической
партии Павел Николаевич Милюков. Другой видный
деятель-оппозиционер, Александр Иванович Гучков,
стал военным и морским министром, а главой каби¬
нета и министром внутренних дел — бывший думец,
председатель Всероссийского земского союза князь
Георгий Евгеньевич Львов.
Подлинным же «революционным украшением»
правительства «свободной России» стал тридцатише¬
стилетний адвокат и депутат Думы Александр Федо¬
рович Керенский, составивший себе имя погромны¬
ми антигосударственными выступлениями на поли¬
тических процессах и на заседаниях Государственной
думы. Он с ранних пор придерживался социалистиче¬
ских убеждений и уже в годы студенчества в Петер¬
бургском университете лелеял заветную мечту — взо¬
рвать Зимний дворец вместе со всеми членами цар¬
ской фамилии. Позже он «расширил политический
кругозор» и пришел к убеждению, что надо разрушить
всю монархическую систему и тогда «народ обретет
свое счастье». Зимний дворец был спасен, и это име¬
ло свою приятность для «убежденного социалиста».
В 1917 году в главной царской резиденции и обосно¬
вался пламенный страдалец за народное счастье, за¬
нявший в первом составе Временного правительства
пост министра юстиции, а по совместительству —
и генерального прокурора. Через четыре месяца он
станет и главой кабинета.
С первых дней победы революции жизнь в стране
изменялась с космической быстротой. Уже 6 марта
была обнародована политическая программа прави¬
тельства. Она провозглашала: всеобщую амнистию (ес
получили не только враги прежней власти, но и уго¬
ловные преступники), полную политическую свободу,
всеобщее избирательное право и созыв Учредитель¬
ного собрания. Декреты и указы новой власти сыпа¬
лись как из рога изобилия. Были отстранены от уп¬
равления все должностные лица прежней адми¬
нистрации, был запрещен национальный гимн «Бо¬
же, царя храни», была отменена присяга в армии и от¬
дание чести, предписано снять с вывесок и реклам
царские гербы и орлы с короной, отменено церков¬
ное упоминание царя, были ликвидированы перевод¬
ные экзамены в гимназиях и вступительные в универ¬
ситетах. Много и других невиданных новшеств
внедрялось в повседневность.
Россия вдруг в одночасье превратилась в страну, где
все оказалось дозволенным. .5 марта, после почти не¬
дельного перерыва, вновь вышли газеты, которые
просто захлебывались от восторженных славословий.
Газетные развороты запестрели откровениями различ¬
ных лиц, сообщавших интервьюерам, какое «счастье
они испытали», дожив наконец «до эры свободы».
Славили «славную революцию» и «великую свободу»
даже те, кто прекрасно себя чувствовал при павшем
режиме, кто был его продуктом и составной частью.
Двоюродный брат Николая II великий князь Ки¬
рилл Владимирович, успевший еще до отречения ца¬
ря перебежать на сторону новой власти и присягнуть
ей, откровенничал выше всякой меры. Оказалось, что
только теперь он по-настоящему счастлив, так как
живет «в свободной стране» и «может говорить все,
что думает», а раньше же он постоянно «чувствовал
притеснения», слежку. Князь уверял, что в последнее
время «бывший царь» был «явно не в себе», что «все
дела вершила Александра Федоровна». Оклеветав
родственников, внук Александра II выразил полную
поддержку новому правительству.
Известная газета «Русскаяволя», созданная за год до
того группой столичных банков при заинтересованном
участии последнего царского министра внутренних дел
А.Д. Протопопова, сидевшего теперь в казематах Пе¬
тропавловки, просто задыхалась от избытка экстати¬
ческих чувств: «Мы можем гордиться той исключи¬
тельной красотой общего движения, той высокой его
культурностью, какими ознаменовались святые осво¬
бодительные дни с первой минуты своей исключи¬
тельно до настоящих минут, знаменующих полную
победу русского народа над вековым игом деспотиче¬
ского самодержавия».
Газеты переполняла радужная информация о гран¬
диозном преображении России, о «великой бескров¬
ной революции». Хотя в разных частях империи бы¬
ли убиты сотни людей, а тюрьмы, невзирая на
«всеобщую амнистию», заполнялись новыми заклю¬
ченными — «врагами свободы и народа», на эти «экс¬
цессы» мало кто обращал внимание.
Несмотря на то что правительство и МВД возглавлял
князь Г.Е. Львов, он активной роли не играл и служил
лишь декорацией. Направлением внутренней политики
заведовал министр юстиции. Как убежденный социа¬
лист, он стремился «ежеминутно углублять револю¬
цию», чтобы сделать возврат к старому невозможным.
Керенского отличала невероятная активность.
За день он успевал побывать на многих заседаниях,
выступить на нескольких митингах, подписать ворох
воззваний и указов. Он рьяно отстаивал мысль об
«изолировании» бывшего царя, и 7 марта Временное
правительство издало распоряжение об аресте госуда¬
ря и членов его семьи. Поверженные были заключе¬
ны под арест в Александровском дворце Царского
Села. Режим содержания определяла инструкция, со¬
ставленная лично Керенским.
Сразу же после принятия на себя функции шефа
российской юстиции «любимец Февраля» постоянно
публично высказывал уверенность, что «отныне про¬
изволу положен конец», что теперь «все граждане
России могут вдыхать полной грудью воздух свобо¬
ды», что они «могут не бояться за свою жизнь». Ке¬
ренский очень быстро превратился в кумира столич¬
ной публики, стал своего рода «прима-актером», по¬
стоянно окруженным толпой поклонников и поклон¬
ниц. Он был таким великолепным, таким «душкой»,
так потрясал впечатлительные натуры, что на некото¬
рых собраниях и митингах молодые барышни падали
в обморок, а юноши рыдали от восхищения.
Не только экзальтированные курсистки и взволно¬
ванные студенты трепетали при виде Керенского. Вос¬
торгались и более зрелые дамы, имевшие «шумную би¬
ографию». Одна из самых известных в этом ряду — Зи¬
наида Гиппиус. «Жрица декаданса», поэтесса, крити¬
кесса, публицистка, эссеистка и социалистка. Она и ее
муж, популярный писатель Д.С. Мережковский, знали
«милого Александра Федоровича» давно, но только в те
мартовские дни он им открылся во всей своей револю¬
ционной монументальности. Через несколько дней по¬
сле переворота он нанес визит «неистовой Зинаиде»,
и та записала в дневнике: «Он, конечно, немного су¬
масшедший. Но пафотически-бодрый... Это все тот же
Керенский. Тот же... и чем-то неуловимо уже другой.
Он в черной тужурке (министр-товаршц), как никогда
не ходил раньше. Раньше он даже был «элегантен»,
без всякого внешнего «демократизма». Он спешит, как
всегда, сердится, как всегда. Честное слово, я не могу
поймать в его словах перемену, и, однако, она уже
есть. Она чувствуется».
Изменялись все и всё. Причем некоторые переме¬
ны просто резали глаз. Еще совсем недавно блестя¬
щая, столица Российской империи превратилась за
несколько дней в заплеванный и замызганный город.
Горы мусора во дворах и скверах (дворники переста¬
ли работать — революция!), толпы неопрятных людей
на улицах, расхристанных солдат, задирающие прохо¬
жих компании наглых проституток (никто не мог по¬
думать, что их такое количество!), группы праздноша¬
тающихся, фланирующих с утра до вечера по цент¬
ральным улицам Петрограда. Людская масса лузгала
семечки, а многие, невзирая на введенный еще
в 1914 году сухой закон, были явно навеселе. И бес¬
конечные манифестации, демонстрации, митинги.
Это стало главным развлечением толпы.
Полиция исчезла, зато появились во множестве во¬
оруженные патрули, состоявшие из солдат и молодых
людей в штатском платье с красными бантами на гру¬
ди и такого же цвета нарукавными повязками. Эти
«рыцари революции» прославились не только рвением
в выявлении и аресте бывших «слуг прогнившего ре¬
жима», но и своими «экспроприациями». Немало бо¬
гатых квартир и особняков были ограблены во время
поисков и арестов «врагов народа».
Вскоре после падения царской власти в Петрогра¬
де оказался И.А. Бунин. Писатель был потрясен уви¬
денным. «Невский был затоплен серой толпой, сол¬
датней в шинелях внакидку, неработающими
рабочими, гуляющей прислугой и всякими ярыгами,
торговавшими с лотков и папиросами, и красными
бантами, и похабными карточками, и сластями,
и всем, чего попросишь. А на тротуарах был сор, ше¬
луха подсолнухов, а на мостовой лежал навозный лед,
были горбы и ухабы. И на полпути извозчик неожи¬
данно сказал мне то, что тогда говорили уже многие
мужики с бородами: «Теперь народ, как скотина без
пастуха, все перегадит и самого себя погубит».
Храмы почти опустели, зато кинематографы, цир¬
ки и театры были переполнены. Газеты раскупались
нарасхват. Главная тема полос — описание различных
эпизодов «славной революции». Из прошлой жизни
в них осталась лишь коммерческая реклама, характер
которой, несмотря на разгар жестокой войны и рево¬
люционные пертурбации, мало изменился е мирных
времен. Акционерные общества оповещали «уважа¬
емых господ акционеров» о ежегодных собраниях,
курорт Гурзуф приглашал воспользоваться его услу¬
гами и отдохнуть с полным комфортом, компания
«Жорж Руссель» рекомендовала дамам приобрести
последнюю модель эластичного корсета. В свою
очередь, цирк Чинизелли объявлял новую грандиоз¬
ную программу, суворинский театр анонсировал
пьесу «Цветы зла», кинематограф «Паризиана» рек¬
ламировал «новую фильму» — драму в пяти частях
с участием несравненного И.И. Мозжухина «А сча¬
стье было так возможно». Публике предлагалось
многое другое посмотреть, выгодно купить и вос¬
пользоваться услугами.
Театрам пришлось перестраиваться, что называет¬
ся, на ходу, в соответствии с политическими потреб¬
ностями момента. Большинство спектаклей было
подготовлено еще в «старую эпоху», что порой от¬
кровенно не устраивало зрителя. Случались траги¬
комические истории. В императорском Александ¬
рийском театре давали драму М.Ю. Лермонтова
«Маскарад», которую никак нельзя было отнести
к разряду революционных произведений. Публика,
среди которой не видно было состоятельных-господ
и дам в вечерних туалетах, а доминировала однооб¬
разная масса в военных одеждах цвета хаки, сама
внесла коррективы в постановку. После сцены бала
зрители стали требовать революционный гимн.
Спектакль прервали, и оркестр вынужден был триж¬
ды исполнить Марсельезу, что вызвало бурный вос¬
торг огромного зрительного зала. Труппа была
в смятении, а прима Александринки, известная ак¬
триса Е.Н. Рощина-Инсарова, впала в депрессию.
«Маскарад» изъяли из репертуара...
Помимо революционной эйфории в мартовском
воздухе России все явственней чувствовалось нарас¬
тание волны ненависти ко всему и ко всем, ассоци¬
ировавшимся со свергнутой властью. Русские попу¬
лярные газеты, обезумевшие от нахлынувшей пол¬
ной свободы, писали невероятную ложь: бывший
царь и царица вошли в тайные сношения с Германи¬
ей, собирались заключить сепаратный мир «за спи¬
ной народа», они предали Россию, а делами управ¬
ления в России занимались «пьяный развратник»
Распутин и «его клика». Много и другой несусвет¬
ной глупости озвучивалось, и никто ничего не дока¬
зывал и не опровергал. Общественные страсти нака¬
лялись.
Ненависть так быстро овладевала душами людей,
что оторопь брала. Один старик в Новгородской гу¬
бернии публично высказался так: «Из бывшего царя
надо было кожу по одному ремню тянуть». Услыхав
подобное, потрясенный Василий Розанов воскликнул:
«И что ему царь сделал, этому «серьезному мужичку»?
Вот и Достоевский... Вот тебе и Толстой, и Алпатыч,
и «Война и мир».
Ни на день не стихали разговоры о монархических
заговорах и о попытках реставрации, хотя никаких
признаков деятельности роялистских групп не суще¬
ствовало. Однако это ничего не меняло, и, например,
Керенский опасался монархического реванша вплоть
до прихода к власти большевиков.
Арестом царской четы дело не исчерпалось. Уст¬
ремления хозяев «новой России» простирались даль¬
ше: они намеревались «вбить осиновый кол» в серд¬
це монархии, навсегда покончить с ней. Арест Нико¬
лая II сопровождала и другая акция: в начале марта
правительство объявило о создании «Чрезвычайной
следственной комиссии для расследования противо¬
законных по должности действий бывших министров
и прочих высших должностных лиц» (ЧСК). Это бы¬
ла удивительная институция «свободной России».
В нее вошли юристы и общественные деятели кадет-
ско-эсеровской ориентации; задача которых состоя¬
ла в выявлении и выяснении закулисной стороны
свергнутого режима.
Новые правители России были убеждены, что «на¬
род должен знать всю правду». Указанной Комиссий
предстояло эту «правду» добытый огласить. Инициа¬
тором и «патроном» всего начинания был Керенский,
непосредственным же руководителем Комиссии —
присяжный поверенный (адвокат) из Москвы
Н.К. Муравьев, выступавший до революции защит¬
ником по политическим делам.
Комиссия была наделена правом производить след¬
ственные действия, заключать под стражу отдельных
лиц, выносить решения об их освобождении и полу¬
чать любую информацию из государственных, обще¬
ственных и частных учреждений по вопросам, ее ин¬
тересующим. Первоначально конечная цель подоб¬
ных занятий была не совсем ясна, но большинство
деятелей новой власти считали, что Комиссия долж¬
на подготовить материалы для привлечения к суду
бывших правителей.
Были допрошены и опрошены десятки высших
должностных лиц империи, известные полити¬
ческие и общественные деятели, придворные.
В их числе: царские премьер-министры И.Л. Горе¬
мыкин, князь Н.Д. Голицын, граф В.Н. Коковцов,
Б.В. Штюрмер; министры внутренних дел А.А. Ма¬
каров, Н.А. Маклаков, А.Д. Протопопов, А.Н. Хво¬
стов; министр юстиции, а затем председатель Го¬
сударственного совета И.Г. Щегловитов, министр
императорского двора граф В.Б. Фредерикс, двор¬
цовый комендант В.Н. Воейков, высшие чины во¬
енных ведомств, полицейского управления. Дали
свои показания и те, кто оказался в числе геро¬
ев «славных» февральско-мартовских событий:
П.Н. Милюков, военный министр А.И. Гучков,
председатель IV Государственной думы М.В. Род-
зянко. Опрашивались и известные политические
деятели: В.JI. Бурцев, В.И. Ленин, Н.С. Чхеидзе,
А.И. Шингарев и другие.
ЧСК собрала огромный документальный матери¬
ал, полученный из различных ведомств и от отдель¬
ных лиц, так или иначе причастных к выработке
и осуществлению государственного курса в период
монархии. Керенский во время своего инспекцион¬
ного посещения Царского Села потребовал от Нико¬
лая II «во имя установления правды» допустить
к личным бумагам и корреспонденции. Царь безро¬
потно согласился. Провел в свой кабинет, сам отпер
все ящики письменного стола, показывал, где что ле¬
жит, давал необходимые пояснения. Несколько дней
представители новой власти рылись в столах и шка¬
фах Александровского дворца и увезли в Петроград
множество бумаг.
Эта поездка оказалась очень познавательной для
грозной «Немезиды Революции». После возвращения
в Петроград Керенский заметил в кругу чиновников
Министерства юстиции: он очень удивлен тем, что
«Николай II далеко не глуп, вопреки тому, что мы
о нем думали». Потом о неожиданном для себя откры¬
тии министр юстиции, а затем и министр-председа¬
тель правительства в своих речах и многочисленных
книгах ни разу не упомянул. Сакраментальный пассаж
сохранили для потомства пораженные слушатели.
Внутри Чрезвычайной комиссии с самого начала
шла борьба двух направлений. Первое представляли
те, кто стоял на правовой точке зрения: скрупулезно
собрать и всесторонне изучить факты и документы,
а лишь затем делать выводы. Представители второго,
«революционного» течения придерживались иного
подхода. Они были уверены, что «преступные деяния
свергнутого режима» в главном и так известны и нуж¬
но лишь «подобрать» материалы, их раскрывающие.
Подобной разоблачительной позиции твердо придер¬
живались глава Комиссии H.K. Муравьев и его по¬
кровитель Керенский.
Столкновения между правоведами и обличителями
начались буквально с первых дней. Когда военный
следователь полковник С.А. Коренев после подроб¬
ного ознакомления с делом бывшего военного мини¬
стра генерала М.А. Беляева доложил Комиссии, что
«ничего сугубо преступного найти не смог», и пред¬
ложил его освободить из-под apecta, то разыгралась
скандальная сцена. «Как освободить? - взорвался
бывший адвокат Муравьев. — Да вы хотите на нас на¬
влечь негодование народа. Да если бы Беляевы даже
и совсем были бы невиновны, то теперь нужны жерт¬
вы для удовлетворения справедливого негодования
общества против прошлого. А за бывшим военным
министром все-таки имеется большой грех — его
угодливость перед властями предержащими. За это
одно его надо сгноить в тюрьме». Ясно, что при такой
«правовой философии» о справедливом разбиратель¬
стве, казалось, не могло быть и речи. Однако в рабо¬
те Комиссии участвовали многие юристы с многолет¬
ним стажем, имевшие четкие представления о про¬
фессиональной этике. Они не могли и не желали вы¬
полнять политический заказ.
Особенно ярко это проявилось в вопросе о при¬
знании «виновности» царя. Правоведы твердо стоя¬
ли на позиции закона, согласно которому монарх не
мог ни в какой форме не только привлекаться к су¬
ду, но против него вообще не могло выдвигаться об¬
винений. Антрепренеры же расследования, понимая,
что с точки зрения юридической добиться вердикта
невозможно, хотели все-таки уличить царя в проти¬
вогосударственной деятельности, вынести морально¬
исторический приговор. Как вспоминал заместитель
председателя Комиссии сенатор С.В. Завадский,
«Муравьев считал правдоподобным все глупые сплет¬
ни, которые ходили о том, что царь готов был от¬
крыть фронт немцам, а царица сообщала Вильгель¬
му II о движении русских войск».
Для документирования этих «истин» использова¬
лись самые сомнительные приемы. В одной бульвар¬
ной газете было опубликовано несколько якобы тай¬
ных телеграмм, которые отправлялись в Германию че¬
рез нейтральные страны и где содержались указания
на переправку секретных сведений германскому ко¬
мандованию. Сии послания были подписаны «Али¬
са», и ни у кого не должно было возникнуть сомне¬
ний, что эти депеши исходили от царицы. Увидав эти
«документы». Керенский немедленно потребовал
провести «тщательное расследование», а Муравьев
просто сиял от радости. Вот они, факты! Вот она, из¬
мена! Несколько дней глава Комиссии только и вел
разговоры об этих «неопровержимых уликах». Рассле¬
дование же окончилось грандиозным конфузом.
Выяснилось, что один молодой, начинающий
журналист очень хотел прославиться и «сделать сен¬
сацию». С этой целью он очаровал телеграфистку
с городского телеграфа и попросил помочь найти
интересные материалы, обещая в награду коробку
конфет. Молодая барышня, не долго думая, состави¬
ла несколько таких телеграмм, передала своему по¬
клоннику и получила сладости. Когда началось след¬
ствие, немедленно призвали журналиста, затем теле¬
графистку, и та, расплакавшись, сразу же призналась
в фабрикации. Подделка была установлена с несо¬
мненностью, но Муравьев все никак не мог успоко¬
иться и даже хотел уговорить телеграфистку взять
свое признание назад. Его все-таки убедили не по¬
крывать Комиссию позором, так как грубость под¬
делки сразу же бросалась в глаза.
Такого , же «высшего качества» были и прочие
«изобличающие сведения»: несколько недель изуча¬
ли версию о шпионском телефонном кабеле между
Царским Селом и Берлином, искали подтверждение
слухам о тайных визитах эмиссаров кайзера в Петро¬
град, разыскивали царские приказы об установке на
чердаках домов тысячи пулеметов, из которых «рас¬
стреливали народ». В итоге не только не обнаружили
никакого приказа, но даже ни одного пулемета не на¬
шли. Однако правду не оглашали. Хоронили версии
тихо, мирно, «по-семейному». Законы бульварной
журналистики (и бульварной политики) соблюдались
неукоснительно. Сначала в течение нескольких дней
или недель та или иная сенсация раскручивалась
в прессе, затем, когда выяснялась ее очевидная лжи¬
вость, «факт» просто исчезал из обращения и на сце¬
ну вытаскивали новый абсурд. Публично же никогда
и ничего не опровергали.
Глава Комиссии Муравьев несколько раз давал ин¬
тервью столичным газетам и уже в мае 1917 года без
обиняков утверждал, что «обнаружено множество до¬
кументов, изобличающих бывшего царя и царицу».
В действительности же замысел Керенского и прочих
провалился: установить «преступные деяния» власти¬
телей, выявить их антигосударственную деятельность
и разоблачить предательские сношения с врагами го¬
сударства не удалось. А ведь так искали, так искали!
По прошествии времени стало очевидно, что подоб¬
ных фактов просто не существовало, хотя «професси¬
ональные разоблачители царизма» были убеждены
в их наличии (иначе бы никакой Комиссии и не со¬
здавали).
Однако и в то время находились люди, не отравлен¬
ные революционным угаром. Весной 1919 года Иван
Бунин написал: «Нападите врасплох на любой старый
дом, где десятки лет жила многочисленная семья, пе¬
ребейте или возьмите в полон хозяев, домоправите¬
лей, слуг, захватите семейные архивы, начните их раз¬
бор и вообще розыски о жизни этой семьи, этого
дома, — сколько откроется темного, греховного, не¬
праведного, какую ужасную картину можно нарисо¬
вать, и особенно при известном пристрастии,
при желании опозорить во что бы то ни стало, вся¬
кое лыко поставить в строку! Так врасплох, совер¬
шенно врасплох был захвачен и российский старый
дом. И что же открылось? Истинно диву надо да¬
ваться, какие пустяки открылись! А ведь захватили
этот дом как раз при том строе, из которого сделали
истинно мировой жупел. Что открыли? Изумитель¬
но: ровно ничего!» Писатель был абсолютно прав:
в общем-то «открылись» действительно пустяки.
Главный же инспиратор всего дела Керенский да¬
же в эмиграций не нашел в себе мужества признать,
что вся затея с установлением виновности Николая II
и Александры Федоровны в «государственной изме¬
не» (108-я статья Уголовного уложения) безусловно
провалилась. Между тем именно эта статья должна
была стать важнейшим пунктом предполагаемого
обвинения.
Давая в августе 1920 года в Париже показания сле¬
дователю Н.А. Соколову, бывший «Александр IV» оп¬
равдывал создание ЧСК «историческими условиями».
Хотя он признавал, что «Николай II сам лично не
стремился к сепаратному миру», но в деятельности
Александры Федоровны и «ее кружка» он узрел «яв¬
ную тенденцию к развалу страны», способную приве¬
сти «к сепаратному миру и содружеству с Германией».
Это говорил человек, за несколько месяцев нахожде¬
ния которого на первых политических ролях все
в стране действительно развалилось. Тут уж речь шла
не о придуманных «тенденциях», а о непреложной
действительности.
С первых дней антицарской вакханалии в центре
внимания публики и Комиссии оказался Распутин,
его политическая роль, его участие в управлении им¬
перией. Следователи, еще только приступая к разбо¬
ру документов и опросу свидетелей, уже были убеж¬
дены в огромной роли, которую сыграл этот человек
в судьбе государства. Позже следователь В.М. Руднев
писал: «Прибыв в Петроград в Следственную комис¬
сию, я приступил к исполнению моей задачи с не¬
вольным предубеждением относительно причин вли¬
яния Распутина, вследствие читанных мною отдель¬
ных брошюр, газетных заметок и слухов, циркулиро¬
вавших в обществе, но тщательное и беспристрастное
расследование заставило меня убедиться, насколько
все эти слухи и газетные сообщения были далеки от
истины». Даже юристы становились жертвами «облу¬
чения ложью», что уж говорить о других!
Распутин стал ударной темой столичных газет,
почти все они завели специальные рубрики — «Рас-
путиниада». Даже самые солидные из них сбросили
«флер респектабельности» и смаковали «пикантные
детали» жизни убитого в декабре 1916 года друга цар¬
ской семьи. Репортажи, интервью, очерки следовали
один за другим. Все издания стремились перещего¬
лять друг друга в добывании самого горячего мате¬
риала. Беседы с теми, кто не только видел и знал
этого одиозного мужика, но и мог порассуждать на
сей предмет, стали в газетах почти ритуальными.
Врач, производивший вскрытие трупа Распутина,
во всех подробностях сообщал о том, как выглядел
покойник, сколько у него было ран, в каком состо¬
янии были внутренности. Другой врач, известный
психиатр и невролог В.М. Бехтерев, хотя сам Распу¬
тина никогда не видел, давал научные объяснения
«природы распутинских чар». На страницах не¬
скольких столичных изданий маститый врачеватель
разъяснял гражданам «свободной России», что «по¬
мимо обычного гипноза» существует еще «половой
гипнотизм» и Распутин как раз и был из числа та¬
ковых гипнотизеров.
Журналисты устроили настоящую охоту на дочерей
и жену Распутина, которых искали везде, но они ус¬
пели уехать на родину в Сибирь сразу же после пере¬
ворота. Их же разграбленная и разгромленная кварти¬
ра в доме на Гороховой, 64, стала объектом паломни¬
чества толп любопытных.
Появились и первые смачные описания распутин¬
ских оргий, а в числе соблазненных и одурманенных
его жертв назывались некие дамы, которых репорте¬
ры обозначали чуть ли не всеми буквами русского ал¬
фавита: баронесса Б., графиня К., монахиня О., жена
полковника М., медсестра П. и т. д.
Второго марта 1917 года, когда Николай II отрек¬
ся от престола, в царскосельском гарнизоне образо¬
валась группа нижних чинов, решивших отыскать
могилу Распутина. В Царском Селе обыватели шу¬
шукались, что покойник был похоронен именно там
(по одной из версий, тело увезли в село Покров-
ское). Однако точное место известно не было, так
как вся процедура погребения проходила в большой
тайне. Революционные солдаты задумали разобла¬
чить царский секрет.
Потом рассказывали, что солдатами двигал не ре¬
волюционный порыв, а слухи о баснословных сокро¬
вищах, которые царская семья положила в гроб свое¬
му угоднику. Хотя в соответствии со всеми нормами
православия такого быть не могло, но кто из этих
одурманенных свободой и вином «революционеров»
думал о каком-то каноне! Они горели желанием озо¬
лотиться и довольно быстро нашли под строительны¬
ми лесами воздвигаемого небольшого храма на окра¬
ине Царского Села захоронение, которое и начали
расковыривать на следующий день.
Руководил могилокопанием некий капитан Кли¬
мов — командир батареи по охране царской резиден¬
ции, действовавший по согласованию с новым
комендантом Царского Села подполковником
В. М. Мацневым. Работы проводились без всякой ог¬
ласки, но продвигались вперед трудно. Гроб нахо¬
дился на довольно большой глубине (два аршина,
или около полутора метров), а земля в тот год силь¬
но промерзла. Через два дня вандалы добрались до
оцинкованного футляра, в котором находился гроб.
Топорами и кирками взломали крышку у изголовья
и увидели труп. Никаких драгоценностей, естествен¬
но, в захоронении не обнаружили. Это сразу же ох¬
ладило энтузиазм. На следующий день, 6 марта,
Мацнев доложил на заседании царскосельского вре¬
менного комитета, что в Александровском парке об¬
наружен гроб предположительно с телом Распутина.
Еще раньше весть долетела до Керенского.
Тот с первого мгновения своего вознесения во
власть держал распутинское дело под неусыпным
контролем. Он не сомневался, что эта тема чрезвы¬
чайно выигрышная в историческом деле «вбивания
осинового кола». В числе его первых распоряжений
были два особенно примечательных. Во-первых, он
прекратил следственное дело против убийцы Распу¬
тина князя Ф.Ф. Юсупова, а во-вторых, приказал ос¬
вободить Хионию Гусеву (она по решению суда пре¬
бывала в сумасшедшем доме), которая летом 1914 го¬
да покушалась на жизнь Распутина, ранив его ножом
в живот. Керенский считал вышепоименованных —
изнеженного аристократа-убийцу и психопатку-си-
филитичку с провалившимся носом — «жертвами по¬
литических преследований царизма».
Всю историю с могилой Керенский ни на минуту
не выпускал из поля зрения своего «революционного
орлиного ока». До него дошли слухи, что некоторые
обыватели начали проявлять повышенный интерес
к покойнику, а иные даже стали собирать землю
и снег с могилы, казавшиеся им чудодейственными.
Это было «форменное безобразие», которое надлежа¬
ло прекратить немедля. Он распорядился поместить
гроб в специальный вагон и выставить охрану.
Еще раньше новость достигла ушей некоторых пе¬
троградских репортеров, и они чуть ли не толпой ус¬
тремились в Царское. Первым примчался думский
корреспондент Е. Даганский, опубликовавший в не¬
скольких газетах свои репортажи. В «Русской воле»
помещено было описание оскверненного захороне¬
ния: «В земле вырыто отверстие шириной не более
аршина, откуда виднеется развороченная свинцовая
крышка гроба, открывающая покойника до груди.
Лицо трупа совершенно почернело. В темной длин¬
ной бороде и волосах куски мерзлой земли, на лбу
черное отверстие от пулевой раны».
Корреспондент не поленился спуститься В могйлу
и нашел на груди небольшую икону Знамения Федо¬
ровской Божией Матери, на обороте которой были
автографы царицы, четырех великих княжон и Анны
Вырубовой. Здесь же значилось: 11 декабря 1916 г.
Новгород. Несколько таких образов Александра Фе¬
доровна привезла из поездки в Новгород, и один из
них обнаружился на груди духовного наставника ца¬
рицы. Корреспондент хотел «взять на память» эту
икону, но капитан Климов воспротивился, заявив,
что он ее «должен передать коменданту Царского Се¬
ла подполковнику Мацневу». Через несколько недель
в прессе промелькнуло сообщение, что эта мемори¬
альная реликвия была продана неким инженером Бе¬
ляевым иностранцу.
Распространенная российская газета «Новое вре¬
мя» сообщала 10 марта: «На станции Царское Село
Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги
стоит под охраной караула товарный вагон с телом
Распутина. В ночь на 9 марта тело Г Распутина по
распоряжению правительства было выкопано из мо¬
гилы склепа церкви во имя Серафима Саровского,
что в деревне Александровской вблизи царскосель¬
ского Александровского дворца. Гроб с телом Распу¬
тина на грузовике был доставлен в городскую ратушу,
металлическая крышка была вскрыта, и труп подверг¬
ся осмотру». Корреспонденция заканчивалась инфор¬
мацией, что «о месте похорон Распутина пока распо¬
ряжений не сделано».
Подробные отчеты о «сенсационном событии» по¬
местили и большинство других ежедневных изданий.
В самой тиражной газете «Русское слово» были приве¬
дены новые подробности: «Металлический цинковый
гроб был настолько тяжел, что целый взвод солдат
с трудом извлек его на поверхность. На грузовом ав¬
томобиле гроб был доставлен в Царское Село в рату¬
шу. Его внесли в здание, где гроб был вскрьгт. Тело
Распутина оказалось завернуто в тонкую кисею и за¬
тем зашито в полотно. Голова покоилась на шелковой
кружевной подушке. Руки скрещены на груди, левая
сторона головы разбита и изуродована. Тело почерне¬
ло. В это время к ратуше собралась огромная толпа
любопытных, проникшая в самую ратушу. Цинковую
крышку гроба разломали на куски. Каждый хотел се¬
бе оставить на память кусок крышки. «Это на счастье,
как веревка от повешенного», — заявляли в толпе. Со¬
ставив протокол осмотра, тело вновь уложили в гроб
и отвезли на Царскосельский вокзал. Здесь гроб был
оставлен в товарном вагоне, двери которого по распо¬
ряжению коменданта были закрыты и опечатаны».
Вскоре после разрытия могилы появилось сообще¬
ние, что тело будет предано земле «на одном из клад¬
бищ Петрограда». Здесь может возникнуть вполне
уместный вопрос: для чего правительству (сиречь Ке¬
ренскому) понадобилось отдавать распоряжение об
извлечении гроба, захороненного в безлюдном месте
столичного пригорода, чтобы затем предавать его
земле в столице? Но в то время подобный вопрос ни
у кого не возник. Власти же откровенно лукавили.
Намерения «хоронить в Петрограде» у них не сущест¬
вовало из опасения, что эта могила станет местом па¬
ломничества распутинцев и просто любопытных.
В силу этого Керенский все никак не мог решить, что
же делать с гробом.
Верховного «стража свободы и закона» никоим об¬
разом не смущало, что все эти непристойные мани¬
пуляции с мертвецом происходили в дни Великого
поста! Он давно уже не верил в Бога, не боялся ни¬
какого Судного дня. Опасался он совсем другого: что
кто-то может его заподозрить в недостаточной пре¬
данности «делу революции». Он не мог быть мягко¬
сердечным, не мог быть снисходительным даже
к трупам врагов, пресловутые «исторические обстоя¬
тельства» требовали решительных действий. И они
последовали.
Тело Распутина было тайно перевезено в Петербург,
где его под охраной поставили в укромном месте
в придворных конюшнях в самом центре Петрограда
на Конюшенной площади. Оскверненный гроб здесь
находился в деревянном ящике из-под рояля. Затем
поступил новый приказ: вывести тело Распутина да¬
леко за город (избранное направление — Выборгское
шоссе) и тайно похоронить в удаленном районе.
Вообще во всей этой истории очень много неясно¬
го. Важные ее эпизоды можно восстановить лишь по
скудным и противоречивым сообщениям газет. Офи¬
циальных документов практически нет, хотя к ней
имели отношение и высшие должностные лица, и ме¬
стные административные власти. Сами главные герои
Февраля (всем им удалось благополучно покинуть
пределы России) потом десятилетия обретались в раз¬
личных странах в качестве эмигрантов. Превратив¬
шись, по существу, в «макулатуру истории», они не
могли с этим смириться. Политическое банкротство
свое не признавали. Постоянно говорили и говорили
о «великой роли», которую они сыграли в «деле осво¬
бождения народа». Некоторые, например П.Н. Ми¬
люков и А,Ф. Керенский, написали по нескольку то¬
мов воспоминаний и исторических трактатов, где
в самых выигрышных красках рисовали свои полити¬
ческие портреты «в историческом интерьере».
Эти многостраничные опусы невольно поражают
читателя. Мемуаристы восстанавливали в мельчай¬
ших подробностях события и картины, виденные
многие десятилетия назад (к примеру, Милюков жи¬
вописал цвет облаков над Везувием, когда оказался
в Италии еще студентом), но у них странным образом
наступал «провал памяти», когда надо было говорить
о нежелательном и исторически для себя невыигрыш¬
ном. Особенно это касалось двух тем.
Первая, важнейшая и больная,— участь царской
семьи. У Милюкова по этому поводу «полный скле¬
роз». Обсуждений этого вопроса во Временном пра¬
вительстве он «категорически» не помнил. Хотя, как
министр иностранных дел, вел по этому поводу пере¬
говоры с английским послом, обменивался телеграм¬
мами с британским МИД, но — как отшибло. Запа¬
мятовал всё! Действительно, это ведь не цвет облаков
над Везувием, а «сущая безделица»!
В свою очередь, цепкая память Керенского удержа¬
ла лишь то, что надо было сохранить для скрижалей
истории! Царскую тему он тоже готов был забыть,
но тут ничего не получилось. Ему со всех сторон эми¬
гранты напоминали, приводили документы, его обви¬
няли, проклинали, выставляя виновником гибели.
Не раз оправдывался, перекладывал ответственность
на других. Уверял, что если бы не бяки-англичане, ко¬
торые отказались пустить царя и его близких к себе,
то все бы мирно и обошлось. Он же со своей сторо¬
ны только и думал, как бы обеспечить их безопас¬
ность. Эти подтасовки мало кого убеждали, но сам он
себя уверил, что в той страшной истории неповинен.
Вторая тема, которая тоже выветрилась из памяти
мемуаристов, хоть и была не столь масштабной, как
первая, но оказалась не менее щекотливой. Она каса¬
лась той самой распутинской «могильной истории».
Никто из «вспоминателей» о ней не обмолвился ни
полусловом.
Между тем какие-то разговоры среди министров
по этому поводу велись, это ясно хотя бы потому,
что публиковавшиеся распоряжения подавались как
решения именно правительства. Если и можно
предположить, что «чистый европеец» Милюков
оказался в стороне, то Керенский-то как раз был
в центре. Однако он тоже не упомянул об этом при
подробном описании «славных дней» февраля
и марта 1917 года. Наверное, по прошествии лет бы¬
ло просто стыдно вспоминать тот непристойный
скандал.
Точно не известно, кто отдал приказ вывезти тело
Распутина, не ясно, где его собирались предать земле
(если действительно собирались), но ясно другое: Ке¬
ренскому очень хотелось поскорее навсегда покон¬
чить с телом Распутина. Ненавистный мертвец мешал
победителям жить и творить радостную историческую
эпопею.
Десятого марта формируется похоронная команда,
состоявшая из шести студентов Петроградского поли¬
технического института и двух руководителей: упол¬
номоченного Временного правительства Ф.П. Куп-
чинского и представителя градоначальства ротмистра
В.П. Кочадеева. Указанная группа получила в свое
распоряжение грузовой автомобиль и необходимые
пропуска и в ночь на 11 марта покинула Петроград.
Ясно, что выезд на автомобиле вооруженных людей
должен был получить самую высокую санкцию новых
властей. Без нее подобное передвижение было в тот
момент просто невозможно. Осталось тайной, кто
конкретно давал такое разрешение, но с полным пра¬
вом можно предположить, что им был «первый среди
прочих» — Керенский.
Так или иначе, но автомобиль покинул город и уг¬
лубился в темноту. Через какое-то время свернули
в сторону, на пустырь, но тут случилась неприятность.
Автомобиль заглох. Произошло это между поселками
Лесным и Пескаревкой. Руководители пошли в Лес¬
ное за подмогой, а студенты остались охранять уни¬
кальный груз. В Лесном нашли коменданта, с кото¬
рым обсудили ситуацию. Здесь, как потом утверждали
соучастники, и созрел план: не заниматься трудоем¬
ким копанием могилы, которую все равно со време¬
нем обнаружат, а пойти более простым и радикаль¬
ным путем — сжечь труп. (Трудно не заметить, что
некоторые обстоятельства уничтожения тел царской
семьи перекликаются с этой историей.)
Натаскали веток, из Лесного принесли дров, быст¬
ро сложили костер, вытащили из машины труп, обли¬
ли все бензином и подожгли. Два часа длился этот
страшный ритуал. Газета «Петроградский листок» со
слов очевидцев писала: «При свете луны и отблеске
костра показалось завернутое в кисею тело Распути¬
на. Труп был набальзамирован, на лице видны следы
румян. Руки сложены крестообразно. Пламя быстро
охватило труп, но горение продолжалось около двух
часов. Скелет не поддался уничтожению, и остатки
его было решено бросить в воду».
Руководители «акции» составили протокол, сохра¬
нившийся до наших дней. В нем говорится, что унич¬
тожение трупа Григория Распутина было произведено
под утро 11 марта, между 7 и 9 часами. «Самое сожже¬
ние имело место около большой дороги из Лесного
в Пескаревку, в лесу, при абсолютном отсутствии посто¬
ронних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших».
Газетные репортажи об этом диком, просто ка¬
ком-то неандертальском действии полны были
умиления и даже радости. Публику уверяли, что
вешние воды наступающей природной весны (по¬
литическая, как утверждали, уже наступила) смоют
с «лица земли русской» всю «грязь», оставшуюся
«от прежнего режима».
Ужасает и фактическая сторона этой исторической
картины, и ее пророческое предопределение. Костер,
2—196
полыхающий в холоде предрассветной ночи, густой
смрадный дым, медленно поднимающийся к небесам,
а рядом кучка продрогших радостных людей, не веда¬
ющих, что справляют поминальную тризну по про¬
шлому, по России, по миллионам погибших за нее
и по многим миллионам, которые до срока погибнут
в будущем невесть за что. Пепелище с обгоревшими
костями стало черным прообразом грядущего.
С пронзительным чувством выразил это послерево¬
люционное погружение во тьму известный поэт той
поры Дон-Аминадо (А.П.Шполянский):
Все опростали. И все опростили.
Взяли из жизни и нежность, и звон.
Бросили наземь. Топтали и били.
Пили. Растлили. И выгнали вон.
Долго плясала деревня хмельная,
Жгла и ходила глядеть на огонь.
И надрывалась от края до края
Хриплая, злая, шальная гармонь.
Город был тоже по-новому весел:
Стекла дырявил и мрамор долбил.
Ночью в предместьях своих куролесил,
Братьев готовил для братских могил.
Жили, как свиньи. Дрожали, как мыши.
Грызлись, как злые, голодные псы.
Строили башню, все выше и выше,
Непревзойденной и строгой красы.
Были рабами. И будут рабами.
Сами воздвигнут. И сами сожгут.
Господи Боже, свершишь ли над нами
Страшный, последний, обещанный суд?
34
Быль и небыль
В состоянии революционного пароксизма о Распу¬
тине было произнесено невероятное множество гнев¬
ных слов, бесчисленное количество разоблачитель¬
ных монологов. Потом многие десятилетия эти ин¬
вективы широко использовались как у нас, так и за
границей для создания образа самого героя и описа¬
ния последних глав истории царской России.
.Попыток же хоть как-то документировать жизнь
«окаянного Гришки», наполнить его биографию кон¬
кретными историческими реалиями долго не наблю¬
далось. Исторические изыскания никого не интересо¬
вали. Поэтому даже краткие заметки во всех без ис¬
ключения энциклопедических изданиях, не говоря уж
о прочих работах, полны противоречий и искажений.
Тут правила (и правит) бал «разнузданная дама» по
имени Идеология. Однако там, где кончается факт,
заканчивается и история. В силу чего с полным пра¬
вом можно назвать антиисторическими подавляю¬
щую часть сочинений на эту тему.
Данная книга не нацелена на полемику с конкрет¬
ными авторами и определенными псевдоисторичес¬
кими работами. «Распутиниада» будет исследоваться,
так сказать, не через призму отражения и преломле¬
ния, а через источники излучения. Однако, чтобы чи¬
тателю было наглядно понятно, какого класса мате¬
риал ему предлагают на рынке, на некоторые
типичные образчики мифотворчества необходимо со¬
слаться. Среди публикаций последних лет трудно
обойти стороной писания Э.С. Радзинского, который
обрушивает на публику просто поток «откровений»
и «открытий» о тайнах истории вообще и о тайнах ца¬
рей в частности. При этом он уверяет всех и в России,
и по всему свету, что «изучал» «уникальные докумен¬
ты», знакомство с которыми «озаряло» его якобы на¬
учные экзерциции (упражнения).
В изданной массовым тиражом книге этого «мэт¬
ра» о Николае II о Распутине написано: «Григорий
Распутин родился в селе Покровском в Сибири. Сын
крестьянина Ефима Новых. Его отец — горький пья¬
ница - вдруг образумился, перестал пить, скопил се¬
бе достаток. Но умерла жена — и пошло опять му¬
жицкое несчастье: начал пить, спустил нажитое.
И его сын Григорий в это время прославился распут¬
ной жизнью: Распутиным уехал он в Тобольск, слу¬
жил половым в гостинице, там женился на служан¬
ке Прасковье, и родила она ему троих детей — сына
и двух дочерей».
Этот пассаж записного «знатока истории» насчи¬
тывает около шестидесяти слов. Из них не более де¬
сятка соответствуют истине: указание места рожде¬
ния Григория Распутина, имя его отца, жены. Все
остальные слова и утверждения, извините за неизящ¬
ное выражение, грубое вранье. «Идентификатор» да¬
же умудрился отцу чужую фамилию приписать.
Примерно так обычно и выглядит «консистенция»
опусов на распутинскую тему: девять частей лжи
и частичка общеизвестного. В результате получается
непотребное «варево», которым и потчуют несведу¬
щую публику. Из ныне живущих и творящих упомя¬
нутый баснописец далеко не единственный, но он,
несомненно, самый плодовитый пасквилянт и наи¬
более удачливый поставщик пошлого товара.
Как можно рассуждать об историческом персона¬
же, не зная ни времени его рождения, ни условий его
жизни, ни духовного облика, ни запросов, ни интере¬
сов? Оказывается, можно. Лишь в самые последние
годы начинают появляться немногочисленные публи¬
кации, где приводятся сведения о рождении Распути¬
на, о его семье, рассказывается о путях духовных ис¬
каний. Еще совсем недавно все было покрыто плот¬
ным туманом неизвестности.
Собственно, точно знали лишь о нескольких фак¬
тах из жизни этого человека. Во-первых, о том, что
Григорий родился в Западной Сибири, в селе Покров¬
ском Тюменского уезда Тобольской губернии и был
сыном крестьянина. Во-вторых, не вызывала вопро¬
сов дата смерти: в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года
в Петрограде. И, наконец, не подлежало сомнению
время первой встречи сибирского крестьянина с ца¬
рем и царицей: 1 ноября 1905 года (о том имеется спе¬
циальная запись в дневнике Николая II). За предела¬
ми этого скромного круга сведений начинались «ин¬
терпретации» и «вариации». Постараемся обозначить
другие исходные биографические данные.
Существует несколько категорий документов,
на основании которых можно воссоздать историю
жизни и судьбы Григория Распутина. Они разнятся
как по своей фактурно-содержательной части, так
и по степени исторической достоверности.
Наиболее надежны те из них, которые можно обо¬
значить как «интимные бумаги», документы, возник¬
шие в процессе жизнедеятельности Распутина: его за¬
писки, телеграммы, наставления, размышления, поуче¬
ния, содержащиеся как в записях его почитателей, так
и в изданных от его имени книгах. Особое место в этом
ряду занимает личная переписка царя и царицы. Здесь
чрезвычайно значима корреспонденция Александры
Федоровны, которая искренне, без прикрас описывала
супругу свое восприятие «друга Григория».
Второй блок источников включает показания быв¬
ших сановников и царедворцев, политиков, чинов
полиции, завсегдатаев светских салонов, которые со¬
бирала упоминавшаяся выше Комиссия Временного
правительства.
Последний и наиболее многочисленный корпус до¬
кументов — мемуары современников. Из числа тех,
кто пережил «минуты роковые», очень многие оста¬
вили свои воспоминания. Мемуаристика этого пери¬
ода огромна. При этом почти все авторы в разном
контексте и по разному поводу, но обязательно упо¬
минали Распутина. Однако именно это обширное на¬
следие и является наименее исторически надежным.
Людей, которые лично общались с Распутиным, а по
прошествии лет рискнули бы искренне изложить
причины своего пиететного отношения к нему, мож¬
но с трудом перечесть по пальцам одной руки.
Уместно особо подчеркнуть, что обширная часть
«распутиниады» базируется на материалах апокрифи¬
ческих или, иначе говоря, просто ложных. Фальши¬
вок здесь достаточно. «Пиарщики» начала XX века
потрудились на славу: фабриковались полицейские
документы, письма отдельных лиц, дневники. О кон¬
кретных информационных эрзац-продуктах ниже
придется говорить еще не раз. Они интересны в двух
отношениях: мастерством технологии и характером
общественных представлений, в русло которых удач¬
но «вписывались» фальшивки.
Вот те сегменты истинного и мнимого источнико-
вого ареала, из которого будут черпаться сведения
при дальнейшем изложении.
Начнем, что называется, с «биографического бук¬
варя». Откуда взялся Распутин и что достоверно
о нем известно? Сперва разберемся в нескольких ос¬
новополагающих вещах: времени рождения, проис¬
хождении легендарной фамилии и семейном родо¬
словии.
В публикациях можно встретить различные даты
появления на свет нашего героя. Указывается на
1864, 1865, 1869 и 1872 годы. Исследователю био¬
графии Распутина О.А.Платонову удалось отыскать
в архиве семейный формуляр, составленный во вре¬
мя всероссийской переписи населения 1897 года.
В нем говорится, что у хозяина, пятидесятипяти¬
летнего Ефима Распутина, в семействе состояли:
жена Анна Васильевна (57 лет), сын Григорий (28
лет), жена сына Прасковья Федоровна (30 лет)
и внук хозяина Дмитрий (1 год). Все они значились
безграмотными.
Принимая в расчет, что перепись происходила
в самом конце января 1897 года и учитывала только
полное число лет, нетрудно заключить: Григорий
Ефимович Распутин родился в 1869 году.
Тюменский краевед В.Л. Смирнов совсем недавно
обнаружил в архиве метрическую книгу слободы
Покровской за 1869 год. В ней записано, что 9 ян¬
варя 1869 года у крестьянина Ефима Федоровича
Распутина и его жены Анны Васильевны родился
сын, нареченный при крещении 10 января Григори¬
ем в честь поминаемого в тот день Православной
Церковью святителя Григория Нисского. Наконец-
то: по прошествии ста тридцати лет после рождения
и более восьмидесяти лет после убийства удалось
выяснить точную дату рождения одного из самых
популярных персонажей отечественной истории.
Спасибо энтузиастам-изыскателям!
Возникшая в XVII веке слобода Покровская рас¬
полагалась на берегу полноводной реки Туры, на до¬
рожном тракте и к моменту рождения Григория Рас¬
путина являлась по сибирским меркам «густонасе¬
ленным» пунктом. Там насчитывалось 172 двора,
а общая численность «душ мужского и женского по¬
ла» достигала почти тысячи человек. В Покровском
имелись церковь и почтовое отделение.
В детские годы Распутина в селе действовало че¬
тырехклассное начальное сельское училище, но ему
там учиться не довелось. Можно предположить, что,
как часто бывало в крестьянском миру в малочис¬
ленных семьях, отец не отдал сына «в обучение» по
причине нехватки рабочих рук. Единственный сын,
один помощник, Распутин, по сути дела, так на всю
жизнь и остался безграмотным. Хотя со временем
он научился выводить слова (его автографов сохра¬
нилось довольно много), но техникой письма так
и не овладел.
Жители слободы (села) занимались извозом («ям-
щичили») по дороге из Тюмени в Тобольск, рыбо¬
ловством, лесосплавом, хлебопашеством, молоч¬
ным животноводством. Покровское славилось
изготовлением попон, выделкой кож и кузнечным
ремеслом.
Теперь разберемся в происхождении фамилии
Распутин, которая многими сочинителями произво¬
дится от слова «распутство» и, как утверждается,
обусловливается аморальным поведением. На самом
деле все выглядит совершенно иначе. В Покровском
проживало семь семей, носивших такую фамилию.
Сама же родовая этимология к распутному образу
жизни не имеет никакого отношения. Скорее всего,
фамилия происходит от слов «распутье» или «распу¬
тица». Она широко была распространена на русском
Севере и в Сибири и встречается в документах по
крайней мере с XVII века.
Вообще, что касается крестьянских фамилий,
то они в большинстве своем появляются лишь в XIX ве¬
ке. Ранее в деревенском быту использовались прозви¬
ща, клички, возникавшие разными путями. Тут мог¬
ли обыгрываться какие-то характерные физические
признаки, черты характера, меето жительства, вре¬
мя рождения, но чаще всего имя или прозвище от¬
ца. В официальных документах обычно значилось
примерно так: «Иван сын Федоров», «Зосим сын
Семенов» и т.д.
Фамилия Распутины зафиксирована в слободе По¬
кровской в середине XIX века. Первоначальное напи¬
сание — Роспутины. И уже по одной этой причине
никакого касательства к образу жизни Григория она
не имела. Он ее не приобрел, а получил в наследство.
Однако во многих книгах и документах Григорий
фигурирует под двойной фамилией: Распутин-Но-
вый или Распутин-Новых. Это обстоятельство тоже
окутано домыслами. Некоторые уверяют, что Григо¬
рий желал поменять фамилию, чтобы «расстаться
с прошлой разгульной жизнью», «скрыть следы ран¬
них лет». Очень популярна другая версия, согласно
которой царев друг вынужден был это сделать «по
наводке» цесаревича Алексея. Как говорили, однаж¬
ды, когда Распутин предстал перед наследником
престола, тот чуть не запрыгал от радости и возопил:
«Новый, новый!» Возглас царского сына якобы и за¬
ставил поменять «фамильное обозначение». Среди
прочих эту историю поддержала своим рассказом
и старшая дочь Распутина — Матрена. В ее изложе¬
нии дело выглядело следующим образом: «В одно из
первых своих посещений дворца он, увидев Госуда¬
ря, получил от Него приказание: впредь именовать¬
ся фамилией Новых. Это произошло таким образом.
Когда отец проходил ко дворцу, его увидел Алексей
Николаевич и сказал Государю: «Папа, вот идет но¬
вый», т. е. новый во дворце человек. В связи с этим
фактом и была переменена наша фамилия».
Однако даже при такой, казалось бы, весомой
«подпорке», как утверждение дочери, версия выгля¬
дит малоубедительной И походит на обычный анек¬
дот, которых циркулировало несчетное множество.
Если царь действительно дал подобное приказание,
то зачем тогда потребовалось составлять прошение?
Царское слово само по себе имело силу закона.
В своих же рассказах об отце Матрена запечатлела
немало неверного, о чем придется еще говорить.
Думается, что перемена фамилии к возгласу цеса¬
ревича отношения не имела. Да и самой перемены-
то не было, а было ее дополнение. Сам «Гришка-ча-
родей», решив видоизменить ее в конце 1906 года,
объяснял это желание в прошении царю следующим
образом: «Проживая в селе Покровском, я ношу фа¬
милию Распутина в то время, как и многие другие од¬
носельчане носят ту же фамилию, отчего могут воз¬
никнуть всевозможные недоразумения. Припадаю
к стопам Вашего Императорского Величества и про¬
шу: дабы поведено было мне и моему потомству име¬
новаться по фамилии «Распутин Новый». И далее шла
подпись; «Вашего императорского Величества верно¬
подданный Григорий».
Что касается пресловутого «вопля малютки»,
то к моменту появления этого прошения царская че¬
та виделась с Распутиным не более трех-четырех раз,
а со своими детьми они его познакомили в октябре
1906 года. Нет никаких указаний на то, что во время
визитов царя и царицы к родственникам, где встречи
с Григорием в тот период и случались, они брали
с собой своего маленького сына, которому в июле
1906 года исполнилось только два года. Распутин же
стал превращаться в друга царской семьи с 1907 года,
когда уже имел новую двойную фамилию.
До недавних пор баснословными сказаниями была
окутана семейная жизнь и Григория Распутина, и его
родителей. Благодаря найденным метрическим кни¬
гам можно этот сюжет осветить довольно полно.
У Ефима и Анны Распутиных, обвенчанных в церкви
Покровского в 1862 году, всего родилось девять детей,
однако они умирали один за другим уже в раннем воз¬
расте, и до отроческих лет дожил лишь Григорий.
Вся жизнь Распутина соткана из легенд и домыс¬
лов, но все-таки самой «документально не обеспечен¬
ной» являются первые тридцать лет его биографии.
Это вполне понятно: какие в принципе могли остать¬
ся письменные или иные документы о жизни моло¬
дого крестьянского парня, да к тому же родившегося
и обитавшего в далеком медвежьем углу? Практичес¬
ки никаких. Их и не осталось.
Какие-то свидетельства можно было получить от
ровесников и вообще односельчан Распутина. Их ста¬
ли опрашивать уже в XX веке, когда многое давно ка¬
нуло в Лету, а сама фигура их односельчанина не¬
жданно вызвала такой повышенный интерес, что ме¬
стные мужики терялись, не знали, что и говорить
этим господам из «России». По народным представ¬
лениям той поры, Россия начиналась за Уралом, а да¬
лее на Восток шла Сибирь.
Одни рассказывали то, что от них хотели услышать
заезжие «богато», «по-городскому» одетые дамы
и господа, другие вообще отнекивались, ссылались
на беспамятство. Да ничего особо примечательного
они и рассказать-то не могли. Кто ж из них мог по¬
думать в старое время, что этот Ефимов Гришка вой¬
дет в такую силу, в такой интерес попадет? Ничем
примечательным не запомнился. Вот только в ка¬
кой-то момент стал вроде сам не свой, на манер
ушибленного. Рядом стоит, а вроде и нет его, о чем-
то далеком думает, потом стал все о Боге да о душе
говорить.
О своих юных годах Распутин позже сам рассказы¬
вал: «Вся жизнь моя была болезни. Всякую весну я по
сорок ночей не спал. Сон как будто забытье... Меди¬
цина мне не помогала, со мной ночами бывало как
с маленькими, мочился в постели».
Парнем хоть рос и не особо здоровым, даже болез¬
ненным, работал, как прочие, и на покосе, и на из¬
возе, и на рыбалке. Многие односельчане помнили,
что, когда Григорий уже женатым был, стал надолго
из дому отлучаться. В самом факте таких отлучек ни¬
чего удивительного нет. Многие мужики, как закан¬
чивались сельскохозяйственные работы, сбивались
в артели и подавались в разные места на заработки.
Удивляло другое: ходил-то Григорий не на заработ¬
ки, а, как потом сам рассказывал, по разным обите¬
лям и святым местам. Дело такое тоже не возбраня¬
лось, но что начало сильно удивлять, так это когда
у него деньги завелись. А потом вдруг эти господа
«из России» в гости к нему стали наведываться. Сре¬
ди односельчан появились завистники. Зависть же
неизбежно рождает злость.
Покровское по представлениям той поры если и не
являлось особо богатым, то уж зажиточным селом бы¬
ло наверняка. Промыслы и торговля давали прирабо¬
ток. Но даже при этом больших денег никто не видел.
Сотня рублей, сколоченная в год, считалась целым ка¬
питалом. (По приблизительным подсчетам, — точное
соотношение установить невозможно — сто рублей
начала XX века равняется ныне примерно тысяче дол¬
ларов.)
У Гришки же Распутина со временем завелись день¬
ги, да не крестьянским чета. Дом двухэтажный отгро¬
хал, и хотя таких было на селе немало, но все равно
казалось, что его — «на господский манер», самый до¬
бротный. В прижимистости же упрекнуть никто не
мог. Сотни рублей жертвовал на церковь да и отдель¬
ным селянам деньгами помогал: кому скотину приоб¬
рести, кому на похороны, а кому на одежду.
За щедроты Распутина даже в газетах благодари¬
ли. «Тобольские Епархиальные ведомости» 1 июня
1908 года писали: «Объявлена благодарность Епар¬
хиального начальства с выдачею похвального листа
крестьянину слободы Покровской, Тюменского уез¬
да Григорию Новому (он же Распутин) за пожертво¬
вания в приходскую церковь».
Многие, встречая на улице, кланялись за добро,
а иные и «благодетелем» величали. Однако как «Зем¬
ля зашаталась», так многие о добрых делах вмиг забы¬
ли. Когда до Покровского долетела весть, что в сто¬
лице «царя скинули», то людская злость-то и выплес¬
нулась. Побежали грабить дом Распутиных, да так не¬
сколько раз и вламывались. Почин положили при¬
шлые. До наших дней сохранилась телеграмма, по¬
сланная 21 апреля 1917 года вдовой убитого Григория,
Прасковьей, из Покровского губернским властям
в Тобольске: «Был проездом эшелон солдат, сделали
полный разгром в квартире Григория Распутина. Про¬
пали ценные вещи. Ехали они из Тюмени в Тобольск
на пароходе «Станкевич» 21-го дня. Умоляем прими¬
те меры. Распутина».
Несчастная женщина на земляков не рассчитывала,
наивно надеялась на защиту губернских властей. По¬
мощь ниоткуда не пришла. Минуло еще некоторое
время, и уже сами крестьяне Покровского на своем
сходе приняли решение: конфисковать у Распутиных
«богатства, нажитые нечестным путем», в числе коих
на первом месте стояли «граммофон и пианина».
Вскоре же вдову с сыном вообще выгнали из собст¬
венного дома, где устроили больницу. К тому време¬
ни соседи успели уже почти все растащить: от тарелок
до зеркала...
Все эти печальные истории начнут разворачивать¬
ся в «новой России», освобожденной от «царского
ига». В иные времена такого расклада вещей, такого
одичания никто бы и вообразить не мог. Все текло
медленно, неторопливо, все казалось предопреде¬
ленным на века.
В 1887 году, в возрасте 18 лет, Григорий Распутин
женился на девице из соседней деревни — Параске¬
ве (Прасковье) Федоровне Дубровиной, которая бы¬
ла на три года старше его. Такая разница в возрас¬
те была по тем временам довольно необычной.
По деревенским меркам невеста явно «засиделась
в девках», а жених, видно, не имел «брачного пре¬
стижа» и вынужден был пойти под венец с «пере¬
зрелой».
У Григория и Прасковьи родилось семеро детей,
но лишь трое выжили. Дмитрий (1895—1933), Мат¬
рена (в церковной книге записана как Матрона), ко¬
торую часто называли Марией (1898—1977), и Варва¬
ра (1900—начало 30-х). Судьба членов семьи Григо¬
рия Распутина не была счастливой. Жена, сын
Дмитрий и дочь Варвара погибли в советских конц¬
лагерях, а Матрена выбралась из России месте с пси¬
хически неуравновешенным мужем поручиком
Б.Н. Соловьевым (1893—1926). После смерти в Па¬
риже супруга-неврастеника Матрена Распутина-Со¬
ловьева оказалась одна, с двумя маленькими дочерь¬
ми на руках и практически нищенствовала. Работа¬
ла танцовщицей в третьесортных кабаре, где бьшо
принято не отказывать клиентам «в особых милос¬
тях» по окончании представления. После многолет¬
них безрадостных эмигрантских мытарств в Азии
и Европе Матрене удалось перебраться в Америку.
Там она долгие годы работала в цирке-шапито ук¬
ротительницей «диких зверей». Умерла в Калифор¬
нии, в Лос-Анджелесе.
О молодых годах жизни Распутина в Покровском
можно судить по скупым и отрывочным сведениям.
О семейном укладе сохранились рассказы Матре¬
ны, но они относятся к более позднему времени.
Кое-какие упоминания по этому поводу делал по¬
зднее сам Григорий. Из них можно заключить, что
Распутин в молодости много страдал от насмешек
и издевательств односельчан. Сибирский крестьян¬
ский мир - жестокий мир, там не делали снисхож¬
дения слабым, не щадили тех, кто «не от мира се¬
го». Закон беспощадного исторического отбора —
выживает лишь сильный — формировал натуры пря¬
мые, характеры жесткие, не восприимчивые к сла¬
бостям других.
Не блещущий физической крепостью парень,
да к тому имеющий слабости («мочился ночами»),
превратился в объект издевательств. Позже Распутин
заметил о том времени: «Много скорбей было: где ка¬
кая сделалась ошибка, будто как я, а я вовсе ни при
чем. В артелях переносил разные насмешки».
В этой связи стоит остановиться на одном момен¬
те его биографии, который потом будет постоянно
муссироваться в статьях, репортажах и книгах. Речь
идет о том, что в молодые лета Распутин якобы был
«конокрадом» и за это его били нещадно. С тем, что
его могли бить, можно согласиться. На селе кулач¬
ные «забавы» были в порядке вещей. Что же касает¬
ся конокрадства, а этот аргумент неизменно фигури¬
ровал (и фигурирует) при характеристике Распутина,
то, так сказать, предметных оснований для этого
в наличии не имеется. Никто из односельчан не ука¬
зывал на такие деяния, никто не вспомнил подобно¬
го эпизода о своем земляке, хотя память о воровстве
в деревне хранят долго.
Даже если и допустить, что земляки «запамятова¬
ли», «умолчали», хотя корысти для выгораживания,
«отбеливания» Распутина у жителей Покровского не
могло быть никакой, то все равно эта история вы¬
глядит неправдоподобно. Такого рода поступки счи¬
тались уголовным преступлением, и похититель
скотины подлежал привлечению к суду, а значит,
должны остаться некие судебные документы.
Между тем нередко можно встретить уверения,
что «Распутина судили». Да, действительно, отец
Григория, Ефим Яковлевич, однажды был заключен
под арест, но не за «воровство», как писали и гово¬
рили, а за неуплату государственных недоимок (на¬
логов). Что же касается его сына, но никаким судеб¬
ным преследованиям он не подвергался.
Предположим, что «бумажные отпечатки» этой
истории по каким-то причинам не сохранились. Од¬
нако и с фактической стороны вся она выглядит как
тенденциозная легенда. Как сказал один чеховский
герой, «этого не может быть, потому что этого не
может быть никогда». Надо просто не иметь ника¬
кого представления об условиях жизни крестьян
в Сибири, чтобы всерьез утверждать подобное. На¬
селенные пункты там редки, расстояния между ни¬
ми большие, а жители знали друг друга наперечет.
Кругом же — водные просторы, безбрежные болота
и леса. Украсть где-то коня, а потом скрыться с ним
без следа, на такое мог рассчитывать лишь тот, кто
намеревался похитить крылатого Пегаса. Обычную
же скотину тайно увести было просто невозможно.
Если кто и занимался конокрадством, то пришлые,
главным образом кочующие цыгане, но таковых
в Сибири практически не было. Вся эта географиче¬
ская «азбука» и бытовая «арифметика» были недо¬
ступны пониманию столичной публики, сочиняв¬
шей подобные небылицы.
Ну действительно, откуда богатому помещику,
тонкому ценителю французской кухни, камергеру
императорского двора, председателю Государствен¬
ной думы М.В. Родзянко, который буквально голосил
о «Распутине-конокраде», было знать, как живут си¬
бирские крестьяне, что за воровство там не просто
били, но и убить могли.
Через десятилетия, за время которых были прове¬
дены бесчисленные «следственные эксперименты»,
старые стереотипы все еще оставались в употребле¬
нии, все еще являлись «мировоззрением». В издан¬
ной в 1966 году в Лондоне книге воспоминаний пре¬
старелый Керенский изрекал о Распутине: «Жизнь
этого удивительного человека известна, и ограничусь
лишь изложением основных фактов. В годы молодо¬
сти Распутин, неграмотный крестьянин, отличался
распутством (отсюда и его фамилия), пьянством
и буйством. Как и отец, который промышлял коно¬
крадством, он никогда не жил в достатке и не гну¬
шался воровством».
По всей вероятности, создатель приснопамятной
ЧСК даже не ознакомился с собранными по его же
заданию этой Комиссией материалами, в которых ни
один из процитированных тезисов не нашел под¬
тверждения. Ну зачем же что-то там читать, всем же
все «известно»! Что на самом деле было известно
всем, красноречиво демонстрируют вышеприведен¬
ные строки. Подобного рода блеф, благополучно пе¬
режил своих создателей и красуется на страницах со¬
временных сочинений.
Узловым в биографии Распутина представляется
сюжет о его духовно-нравственном преображении,
о превращении простого крестьянина в ревностного
христианина, которому открылся высокий и великий
мир Божественной благодати. Процесс преображения
был длительным. Сам Распутин упоминал, что эту до¬
рогу из мира суетного в мир христианский он открыл
в свои 28 лет. Дочь считала, что на отца сильно подей¬
ствовал известный в их местах странник, уроженец
деревни Кулиги Дмитрий Иванович Печеркин, став¬
ший позже монахом на Афоне.
Так или иначе, но перелом начал происходить по¬
сле паломничества в знаменитый в Западной Сибири
Верхотурский Никольский монастырь, расположен¬
ный в верховьях реки Туры, примерно в 500 верстах от
Покровского. Там находились мощи высокочтимого
в народе святого праведника Симеона Верхотурского,
почившего еще в середине XVII века. В этой обители
Распутин провел много времени, молитвой и жесто¬
чайшим постом добился главного — «узрел свет исти¬
ны». Молитвенное подвижничество помогло изле¬
читься от физической немощи: все болезни его про¬
шли. Позже Распутин скажет: «Симеон праведный
Верхотурский дал силы познать путь истины и увра¬
чевал болезнь бессонницы»..
Это паломничество на богомолье способствовало
перерождению Григория, и очевидцы отмечали эту
разительную перемену. «Спустя несколько недель по¬
сле ухода Распутина в Верхотурье я со своей матерью
поехал в Тюмень, — свидетельствовал односельча¬
нин, — и дорогой встретил возвращавшегося из Вер¬
хотурья Распутина, причем на этот раз он мне пока¬
зался человеком ненормальным. Возвращался тогда
он домой без шапки, с распущенными волосами и до¬
рогой все время что-то пел и размахивал руками».
Удивлялись и другие. «На меня в то время Распутин
произвел впечатление человека ненормального: стоя
в церкви, он дико осматривался по сторонам, очень
часто начинал петь неистовым голосом», — позже
вспоминал другой житель Покровского.
Распутин бросил пить, курить, есть мясо, стал ис¬
тязать себя жесточайшими постами, часами исступ¬
ленно, «до пота», молился. Затем начались его па¬
ломничества по святым местам. За свою жизнь он
посетил множество обителей в России, бывал на
Афоне и в Иерусалиме. Вокруг него в Покровском
сложился небольшой кружок единомышленников
из числа друзей и родственников. Под своим домом
Григорий вырыл моленную, где они собирались, чи¬
тали молитвы, пели псалмы и религиозные песни.
К моменту появления в Петербурге он уже хорошо
знал Священное Писание и мог часами вести бесе¬
ды на духовные темы.
Само странничество и молитвенное усердие требо¬
вали огромного напряжения сил, полного подчине¬
ния мирской жизни духовным устремлениям. Каза¬
лось, избрать такую стезю уместней всего, приняв мо¬
нашество. Однако монахом Григорий не стал. Есть
указания на то, что образ жизни монашествующих не
виделся ему единственно возможным. Бывая в разных
обителях, рн насмотрелся на нежелательные стороны
жизни келейников, она не казалась ему заведомо бла¬
гочестивой. И Распутин остался среди обычных лю¬
дей. Его стали величать «странником», но чаще «стар¬
цем». Старец находился вне церковной иерархии,
и поэтому обозначение его «монахом» совершенно
лишено основания. Правда, для иностранных авторов
можно сделать снисходительное исключение. Ска¬
жем, в английском языке просто нет адекватного син¬
таксического понятия, по этой причине в англоязыч¬
ной литературе Распутин и именуется «монахом».
В России же старчество имело давнюю и очень
глубокую традицию. По сути дела, оно являлось од¬
ним из важнейших элементов православия, утвер¬
дившегося на огромных просторах Восточно-Евро¬
пейской равнины, на Украине, на Урале и в Сибири.
Старец не был ни священником, ни монахом,
но пользовался высочайшим моральным авторите¬
том, так как считалось, что опытом своей жизни он
постиг бесценные христианские добродетели. Поиск
высшей правды, стремление к абсолютной истине
и Божьему свету были характерны для многих в Рос¬
сии, вне зависимости от того, жили они в каменных
палатах или в бедных хижинах. Эта тяга становилась
как бы тем магическим кристаллом, через призму
которого смотрели на окружающее. Правильно же
увидеть себя и мир, научиться истинному, богоугод¬
ному «жизнетворчеству» могли в первую очередь те,
кто был «Божественной свечой на земле», — старцы.
Так мыслила последняя царица, так понимали выс¬
ший смысл бытия и многие-многие другие.
О сути старчества прекрасно написал Федор Ми¬
хайлович Достоевский в своем романе «Братья Кара¬
мазовы». «Старец — это берущий вашу душу вашу во¬
лю в свою душу и в свою волю. Избрав старца, вы от
своей воли отрешаетесь и отдаете ее ему в полное по¬
слушание, с полным самоотрешением. Этот искус,
эту страшную школу жизни обрекающий себя прини¬
мает добровольно в надежде после долгого иску¬
са победить себя, овладеть собою до того, чтобы мог,
наконец, достичь, через послушание всей жизни, уже
совершенной свободы, то есть свободы от самого се¬
бя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь броди¬
ли, а себя не нашли. Изобретение это, то есть старче¬
ство, — не теоретическое, а выведено на Востоке из
практики, в наше время уже тысячелетней. Обязанно¬
сти к старцу не то, что обыкновенное послушание,
всегда бывшее в наших русских монастырях. Тут при¬
знается вечная исповедь всех подвизающихся старцу
и неразрушимая связь между связавшим и связан¬
ным».
Понять удивительный феномен Распутина труд¬
но, если оторвать его от исторических обществен¬
ных представлений о нравственной жизни. Право¬
славному часто требовался наставник, своего рода
друг, советчик и поводырь, способный указать пра¬
вильную дорогу в жизни. Народное сознание было
в не меньшей степени мифологизировано, чем со¬
знание правителей; все всегда ждали знамений, чу¬
дес и Божественных откровений, толкователями ко¬
торых выступали «Божьи люди». Старец — это бес¬
спорный праведник, благочестивый человек и хрис¬
тианин, строго соблюдавший все канонические
принципы веры. Вот почему, когда началась борьба
с Распутиным, то очень много'усилий было положе¬
но на то, чтобы доказать всем, но в первую очередь
венценосцам, что пресловутый Гришка есть сектант,
«хлыстовец» и по этой причине его деятельность не
может быть угодна Богу.
Упомянутый выше исторический контекст в любых
сочинениях на темы прошлого просто необходим,
иначе получается пошлая модернизация. Многим ав¬
торам, не говоря уж о простых людях, свойственно
смотреть на дела дней минувших со своей, сегодняш¬
ней «колокольни», которая часто и кажется в потоке
времен особо значимой, некой сияющей «вершиной
мироздания». Далекое видится нередко непонятным,
«темным», а по расхожим представлениям, и неваж¬
ным. Такое самодовольство потомков по отношению
к своим предшественникам порождает пренебреже¬
ние. Между тем если люди все-таки хотят понять,
«почему и как раньше было», то должны попытаться
осмыслить минувшую жизнь в подлинных обстоя¬
тельствах времени и места.
А они в монархической России были таковы, что
исключали сколько-нибудь восторженное отноше¬
ние к материальному. Общественное уважение и ав¬
торитет можно было заслужить разными путями,
но только не умением «делать деньги». Немалому
числу наших современников, взращенных в прагма¬
тической и атеистической среде, в системе фетиши¬
зации бытового и карьерного успеха, трудно вообра¬
зить, что некогда было совсем иначе. Однако это
именно так.
Обеспеченных людей в России имелось немало,
были и фантастически состоятельные люди, некото¬
рые из них богатством своим кичились. Но стать
благодаря этому «героем времени» или даже «героем
дня», привлечь к себе восторженное внимание тол¬
пы тугим кошельком было невозможно. Ни одному
журналисту или владельцу газеты, даже если она
финансировалась «акулами капитализма», и в голо¬
ву не могло прийти открыть рубрику «Как я стал мил¬
лионером», где с трепетным почитанием воспевать
коммерческие успехи кого-то или чего-то. Такая газе¬
та вмиг превратилась бы в объект сатирического шель¬
мования, неминуемо потеряла бы читателей, и дни ее
были бы сочтены. Все, что касалось больших денег,
считалось делом нечистым. Такова была русская, как
сейчас говорят, «ментальность». Раньше употребляли
более осмысленное понятие — «жизнепонимание»...
Почитались «люди идеи», «страдальцы», в литерату¬
ре воспевались «чистые души» униженных и оскорб¬
ленных. Эта «надземность» общественных представле¬
ний питала и христианское подвижничество, и фрон¬
товую самоотверженность, но одновременно и рево¬
люционную страстность.
Указанные черты национального сознания отме¬
чены здесь не для того, чтобы умиляться, не (уж
тем более) для того, чтобы негодовать по поводу ми¬
нувшего. Просто существует опасение, что без обо¬
значения этих «азбучных истин» современному че¬
ловеку трудно представить, почему же Распутин
становился популярным. Сначала в пределах своей
деревни, затем волости, позже губернии, а в конце
концов и в столице.
Поэт Николай Гумилев посвятил этому триумфу
сибирского |фестъянина строки своего стихотворе¬
ния «Мужик»:
В гордую нашу столицу
Входит он — Боже, спаси! —
Обворожает царицу
Необозримой Руси.
Взглядом, улыбкою детской,
Речью такой озорной, —
И на груди молодецкой
Крест просиял золотой.
Известность Распутина базировалась на несколь¬
ких «умениях»: врачевании, предсказании и глав¬
ное — на его способности объяснять явления и про¬
блемы жизни, дать совет, как найти праведную доро¬
гу в череде мирской суеты. Никакие разговоры
о «конокрадстве», «хлыстовстве», «половых оргиях»
не отвечают на самый важный и самый первый во¬
прос — почему к нему тянулись люди. А к нему они
действительно тянулись.
За более чем десять лет, вплоть до своего появления
перед царем в 1905 году, Распутин прошел огромную
школу жизни и подвижничества. Достаточно предста¬
вить на минуту, каких огромных сил и испытаний сто¬
ило паломничество. Он же отправлялся в далекие да¬
ли не в экипаже, не в железнодорожном экспрессе,
не с чековой книжкой в нагрудном кармане. Денег не
было, пропитания тоже, было одно лишь горячее же¬
лание найти путь к свету, к истине.
Долгими неделями и месяцами идти пешком
в любую погоду, преодолевать сотни и тысячи верст,
терпеть холод и голод, чтобы потом у алтаря, у оче¬
редной христианской святыни обрести радость
и новые силы. Питался чем придется, что подадут,
порой и просто травой, а несколько раз чуть не пал
жертвой «лихих людей», еле ноги унес. Это был по¬
двиг смирения и самопожертвования, на который
способны лишь по-настоящему верующие люди.
Никаких выгод — а Распутину часто облыжно при¬
писывали хитрую расчетливость — такие паломни¬
чества принести не могли.
Близкая знакомая последней царицы Юлия (Ли¬
ли) Ден, прожив много лет после революции в Анг¬
лии, в книге своих воспоминаний пыталась объяс¬
нить английскому читателю духовную атмосферу
России: «Если бы какой-то пилигрим решил совер¬
шить такое же путешествие из Эдинбурга в Лондон,
его бы осудили за бродяжничество и, вероятнее все¬
го, отправили в сумасшедший дом. Случаи такого
рода в Англии — неслыханное явление, но в России
подобное происходило сплошь и рядом. Мы так
привыкли ко всему необычному, что, полагаю, рус¬
ский обыватель ничуть бы не удивился, если бы
встретил на улице Архангела Гавриила!»
У Распутина при всей его духовной ориентиро¬
ванности оставались земные интересы: дом, жена,
дети, заботы по хозяйству. Когда сын стал регуляр¬
но отправляться странствовать, отец не одобрял,
бранил, но Григория это не останавливало. Ефим
Федорович смирился, тем более что постепенно
в хозяйстве появлялись добровольные помощницы
(мужчин в услужение не брали), за кров и стол вы¬
полнявшие различные работы.
Вполне возможно, что Распутин со своими спо¬
собностями и молитвенным усердием так бы и ос¬
тался в лучшем случае знаменитостью своего края,
если бы Провидению не было угодно свести его
с лицами, обитавшими на невероятной высоте.
Здесь необходимо сделать важное пояснение. Рас¬
путин сам специально никогда и никуда «не лез»;
ему везде помогали многочисленные покровители
и почитатели его, как казалось, природной естест¬
венности и необычных дарований. Григорию на сво¬
ем веку удалось очаровать и покорить души не¬
скольких крупных церковных деятелей, имевших
и глубокую веру, и кругозор, и разносторонние зна¬
ния. Именно они выводили в свет этого человека,
давая ему наилучшие аттестации.
С начала XX века в биографии Григория Распу¬
тина появляются уже определенные хронологичес¬
кие ориентиры, позволяющие систематизировать
его путь наверх. Впервые в Петербург он приехал
в 1903 году, уже успев к тому времени «покорить
сердце» казанского епископа Хрисанфа, рекомен¬
довавшего его ректору Петербургской духовной
академии епископу Сергию, который в свою оче¬
редь представил Распутина профессору, иеромона¬
ху Вениамину и инспектору академии (затем ректо¬
ру), архимандриту Феофану. Последний был при¬
ветливым человеком, добрым христианином,
целиком занятым благочестивым служением.
В кругах церковных иерархов и учеников акаде¬
мии Распутин вращался довольно долго, прошел
здесь «свои университеты» и, обладая живым, цеп¬
ким умом и прекрасной памятью, многое почерпнул
от общения с ними. Уже к началу 1905 года Феофан
испытывал глубокую симпатию к этому сибирскому
мужику-проповеднику, увидев в нем носителя новой
и истинной силы веры. «Старец Григорий» произвел
впечатление и на известного в начале века пропо¬
ведника, имевшего огромный моральный авторитет
в России, — отца Иоанна Кронштадтского, который
благословил его.
Духовник великого князя Петра Николаевича и его
жены великой княгини Милицы Николаевны, отец
Феофан ввел «сибирского старца» в великокняжес¬
кие покои. Вокруг черногорских принцесс, ставших
великими княгинями, сложился небольшой кружок
«искателей веры». Центром здесь была Милица, ис¬
тово искавшая глубинный смысл в иррациональном
и даже, чтобы ознакомиться с сочинениями восточ¬
ных мистиков, специально изучившая языки народов
Востока. Усадьба Знаменка под Петербургом, недале¬
ко от Петергофа, где Милица с мужем проживали
с весны до поздней осени, стала центром «поисков
и прозрений», которые несло с собой все то, что не
поддавалось обычному объяснению. Здесь жили
и «кудесничали» иностранные маги и провидцы;
здесь же весьма успешно произошел «великокняжес¬
кий дебют» Григория Распутина.
От салона Милицы был уже всего шаг до царских
чертогов. Роковая встреча должна была состояться,
и она в конце концов состоялась. Это произошло
1 ноября 1905 года в Петергофе. В дневнике Нико¬
лая за этот день читаем: «Пили чай с Милицей
и Станой (сестрой Милицы Анастасией. — А.Б.).
Познакомились с человеком Божьим — Григорием
из Тобольской губернии».
Царь и царица находились в подавленном состо¬
янии духа. Общее положение дел в стране было для
них безрадостным. Несмотря на Манифест 17 октя¬
бря, провозгласивший введение в России политиче¬
ских свобод, умиротворения не наступило. Отовсю¬
ду шли сигналы о беспорядках и насилиях. В такой
мрачной атмосфере и появился тот, кто утешил их
беседой, предсказав благоприятное и скорое завер¬
шение смут и волнений.
Никаких особых потрясений от первого общения
с Григорием царь не испытал. Для него, как право¬
славного христианина, беседы с «Божьими людьми»
давно являлись обычным делом, и некоторые встре¬
чи глубоко западали в душу. Он, например, навсег¬
да запомнил прорицания юродивой Паши из Саров¬
ской пустыни (обители), предсказавшей ему при
встрече в 1903 году и войну с Японией, и убийство
дяди — великого князя Сергея Александровича. Ис¬
полнялись и другие пророчества.
Черногорки выступали покровительницами Распу¬
тина, всячески расхваливая его способности перед
царем и царицей. 9 декабря 1906 года Николай II за¬
писал: «Обедали Милица и Стана. Весь вечер они рас¬
сказывали нам о Григории». Трудно сказать, чем по¬
разил этот человек воображение черногорских прин¬
цесс, но не исключено, что они действительно хотели
использовать его как инструмент своего воздействия
на царя. Однако это утверждение, многократно уже
повторенное, все-таки является не более чем предпо¬
ложением. Примерно до 1909 года сестры принимали
в Распутине большое участие.
В 1907 году великая княгиня Милица Николаевна
даже совершила паломничество в Верхотурский мо¬
настырь и «инкогнито» посетила Распутина в По¬
кровском. Это был первый и последний визит род¬
ственницы царя к Григорию Распутину. Очарован¬
ная «простотой и искренностью», Милица даже по¬
дарила «провидцу из Сибири» несколько тысяч руб¬
лей, на которые был построен в Покровском боль¬
шой и добротный дом для семьи Распутина.
Тот далеко не сразу стал для царя и царицы тем
«дорогим Григорием», для которого были открыты
их души. Они с радостью встречались и охотно слу¬
шали других носителей «высшей правды». «В 4 часа
к нам пришел человек Божий Дмитрий из Козель¬
ска около Оптиной пустыни, — записал Николай II
14 января 1906 года. — Он принес образ, написан¬
ный согласно видению, которое он недавно имел.
Разговаривали с ним около полтора часа». С пози¬
ций рационалистического и циничного XX века мо¬
жет возникнуть недоуменный вопрос: что могло
связывать правителя огромной державы и каких-то
безграмотных странников и юродивых, с которыми
он и жена разговаривали часами! Этот вопрос умес¬
тен лишь в том случае, если отнять у Николая
и Александры право на душевную радость, тот пра¬
здник, который давало верующему прикосновение
к «Божественному откровению». Поэтому и воспри¬
нимали они этих внешне непрезентабельных людей
совершенно иначе, чем те, для кого жизнь — всего
лишь «способ существования белковых тел».
До конца 1907 года встречи императорской четы со
«старцем Григорием» были случайными и довольно
редкими. Вторая произошла через много месяцев по¬
сле первой, летом 1906 года, когда, посетив усадьбу
Анастасии Сергиевку, там «увидели Григория». Но ра¬
дость от общения, как всегда в таких случаях, возник¬
ла. Вот, например, запись Николая от 19 июня
1907 года: «В 3 часа поехали с Алике в ее двуколке на
Знаменку... Встретили Стану на террасе перед двор¬
цом, вошли в него и имели радость увидеть Григория.
Побеседовали около часа и вернулись к себе».
Можно уверенно указать на время сближения
царской четы и сибирского странника. Это произо¬
шло в октябре 1906 года, когда Распутин познако¬
мился и с царскими детьми. Первоначально Ни¬
колай II согласился ненадолго принять Григория,
который собирался передать венценосцам чудодей¬
ственный образ Симеона Верхотурского. Нежданно
встреча затянулась, и Григорий впервые покорил
повелителя державы своими откровениями и раз¬
мышлениями. Венценосцы признали его необыч¬
ность.
Через три дня после встречи император рекомен¬
довал премьер-министру П.А. Столыпину пригла¬
сить удивительного человека к больной дочери
(она получила тяжелую травму в результате поку¬
шения террористов на отца): «Петр Аркадьевич! На
днях я принимал крестьянина Тобольской губер¬
нии — Григория Распутина, который поднес мне
икону Св. Симеона Верхотурского. Он произвел на
Ее Величество и на меня замечательно сильное
впечатление, так что вместо пяти минут разговор
с ним длился более часа! Он в скором времени уез¬
жает на родину. У него сильное желание повидать
вас и благословить вашу больную дочь иконою.
Очень надеюсь, что вы найдете минутку принять
его на этой неделе. Адрес его следующий: СПб,
2-я Рождественская, 4. Живет у священника Яро¬
слава Медведя».
Распутин вошел в царский Дом и стал там желан¬
ным гостем. Началась историческая партия этого
сибирского крестьянина.
60
Петербургские
миазмы
Санкт-Петербург был крупнейшим центром царст¬
ва двуглавого орла. В начале XX века тут проживало
около двух миллионов человек. (Для сравнения:
во втором по величине городе — первопрестольной
столице Москве — насчитывалось чуть больше одно¬
го миллиона.) Здесь находились: императорский
двор, главные правительственные ведомства, Государ¬
ственный банк, Императорская академия наук, Им¬
ператорская академия художеств, иностранные по¬
сольства, несколько императорских театров, круп¬
нейшее собрание национальной живописи (Русский
музей), ряд других примечательных музеев.
Петербург был и главным деловым центром России,
ее «первыми воротами» во внешний мир. Правления
наиболее мощных промышленных корпораций, бан¬
ков, железнодорожных и страховых компаний распо¬
лагались в северной столице. В самом сердце города,
на стрелке Васильевского острова, находился и нерв
деловой жизни империи — Петербургская фондовая
биржа, где обращались ценные бумаги ведущих оте¬
чественных фирм и банков. Имперская столица сла¬
вилась лучшими гостиницами, фешенебельными
ресторанами, дорогими магазинами, элитарными
аристократическими клубами.
Петербург являлся не только наиболее населен¬
ным и самым деловым, но и самым европейским го¬
родом России. Еще его основатель Петр I желал ви¬
деть город таковым, а через два века это уже не под¬
лежало никакому сомнению. По своему богатству,
по своей градостроительной технике, по уровню го¬
родского комфорта первая столица империи уверен¬
но соперничала с другими столицами Европы. Не без
основания многие современники считали, что град
Петра по степени богатства, шику и блеску уступает
лишь Парижу.
В кругу бескрайних лесов и нескончаемых болот
возник удивительный, роскошный и неповторимый
центр власти и бизнеса, оазис утонченности и изыс¬
ка. Одновременно это был центр политических
и светских интриг, арена нелицеприятной борьбы ка¬
рьерных устремлений и самолюбий, ярмарка безмер¬
ного тщеславия и разъедающей душу зависти.
Вся центральная часть Петербурга сплошь была за¬
строена богатыми господскими домами, где обитали
родовая аристократия и чиновная элита. Адреса наи¬
более дорогих и престижных особняков: Дворцовая,
Английская, Французская набережные, Невский
и Каменноостровский проспекты, набережные Мой¬
ки и Фонтанки, а также улочки и переулки между
этими городскими речками. Список владельцев стро¬
ений в этом «дворянском районе» — перечень самых
громких аристократических фамилий, игравших важ¬
ные роли в истории России: Шереметевы, Строгано¬
вы, Воронцовы-Дашковы, Барятинские, Юсуповы,
Оболенские, Гагарины, Мещерские, Шуваловы, Ор¬
ловы, Нарышкины, Апраксины...
Импозантные дворцы и особняки, размещавшиеся
на этой довольно небольшой территории, часто не
только являлись памятниками архитектуры и имели
богатую историю, но и оказывались, по существу,
центрами и центриками влияния и власти в столице,
а следовательно, и в империи.
На званых вечерах («суаре»), «английских чаях»,
на обедах и балах, бесконечно устраиваемых то в од¬
ном, то в другом родовом палаццо, не только пили,
вкушали изысканные яства, не только танцевали, иг¬
рали в карты и вели непринужденные светские бесе¬
ды. Здесь обсуждали премьеры театрального сезона,
новинки литературы, сенсации вернисажей, но в пер¬
вую очередь — брачные и семейные дела, а также слу¬
жебные триумфы и падения сановных и придворных
фигур из числа тех, кто на данном приеме не присут¬
ствовал. Вскрывали «подноготную», оглашали «на¬
дежные сведения» самого интимного свойства. Зло¬
словию не было предела. В этом чаду нелицеприятной
молвы часто и лепился определенный образ, который
потом кочевал из гостиной в гостиную. Как заметил
поэт Семен Надсон:
Меняя каждый миг свой образ прихотливый,
Капризна, как дитя, и призрачна, как дым,
Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой,
Великое смешав с ничтожным и смешным.
Государственные карьеры в светских салонах не
только заинтересованно обсуждались. Именно здесь
они порой и создавались, и разрушались. Обществен¬
ные репутации, служебные взлеты и падения немало¬
го числа государственных деятелей зависели во мно¬
гом от того, как к этому деятелю относились великая
княгиня Мария Павловна, Лили Воронцова, Бетси
Шувалова, Долли Шереметева, Зизи Нарышкина, Са¬
ша Апраксина, Софи Игнатьева и некоторые другие
хозяйки великосветских салонов, законодательницы
столичной моды и настроений. Мужчины-аристокра¬
ты играли важные, но все-таки второстепенные роли
в формировании молвы. Дирижировали тут дамы.
Сильный пол «чеканил образ» того или иного сто¬
личного героя в своем «главном храме», куда дамам
хода не было. Назывался он Императорским яхт-клу¬
бом и размещался тоже в центре Петербурга, рядом
с Дворцовой площадью, на Большой Морской улице.
Сюда допускались только самые-самые именитые
и родовитые, начиная с близких царских родственни¬
ков. В этой «палате сиятельных особ» избранные об¬
менивались мнениями о последних политических но¬
востях, сведениями о настроениях монарха, переска¬
зывали его суждения, узнавали слухи и предположе¬
ния относительно грядущих изменений политическо¬
го курса. Исходя из этого строились предположения
о скорой отставке господина А. и о назначении на
ключевой государственный пост графа Б., о неизбеж¬
ных осложнениях в отношениях с одной державой
и об улучшении отношений с другой. Однако кон¬
статациями дело не ограничивалось. Формировалась
и известная линия поведения, вырабатывалось на¬
правление действий для достижения неких целей.
Чаще всего они сводились к «проталкиванию» или
«низвержению» тех или иных фигур, которые или
пользовались расположением в столичном аристо¬
кратическом обществе, или вызывали здесь стойкую
аллергию.
Существовали и другие очаги формирования «об¬
щественного мнения», но они не играли особой ро¬
ли в силу своей удаленности от рычагов власти
вообще и от окружения самодержавного правителя
в особенности.
Любого нового человека на бюрократическом
Олимпе в салонах всегда первоначально оценивали
критически. К «чужакам», «выскочкам», «парвеню»
снисхождения не было. Им приписывали поступки,
о которых те и не слыхали, им вменяли в вину дела
и высказывания, которые к ним никакого отношения
не имели. Весьма показательно восприятие столич¬
ным бомондом двух наиболее крупных политических
фигур царствования Николая II: Сергея Витте и Пет¬
ра Столыпина. Первого в 1892 году Александр III на¬
значил на влиятельный пост министра финансов,
а второго в 1906 году Николай II сделал и премьер-
министром, и министром внутренних дел. И тот
и другой в столице были почти неизвестны.
Они вознеслись на самый верх служебной иерархии
по воле монархов и не «прошли апробацию» в сало¬
нах. «Возмездие» последовало незамедлительно. Витте
много лет был мишенью самых разнузданных поноше¬
ний: «вор», «мошенник», «агент еврейских банкиров»,
«взяточник», «масон» — таков далеко не полный на¬
бор не самых резких эпитетов, которыми главу фи¬
нансового ведомства награждали в кругу родовитых
и именитых.
Премьера-реформатора Столыпина тоже не жалова¬
ли. «Дурак», «тупица», «бездарность», «тайный револю¬
ционер», «казнокрад» — вот лишь некоторые салонные
«перлы», летевшие по адресу главы исполнительной
власти на изысканных и закрытых собраниях петер¬
бургской публики.
Уж если даже личность такого государственного де¬
ятеля, как Столыпин, — дворянина, помещика, безу¬
коризненного семьянина, состоявшего в достойном
браке (его супруга происходила из высокой дворян¬
ской фамилии Нейгардтов), — если даже его дискре¬
дитировал петербургский бомонд, то нетрудно дога¬
даться, с какой ненавистью, с каким злым остервене¬
нием воспринимали тех, кто возникал на столичном
небосклоне, не имея «ни роду ни племени». Появле¬
ние в царской семье друга-крестьянина уже само по
себе неизбежно должно было вызвать шквал негодо¬
вания. Как и в иных случаях, действительная биогра¬
фия тут определяющей роли не играла. О Распутине
в высшем свете было «все известно» еще гогда, когда
вообще известно ничего быть не могло.
Представители аристократии, уже по праву своего
рождения близко стоявшие к трону, всегда имели воз¬
можность донести салонное «общественное мнение»
до ушей монарха, представить на «благоусмотрение»
верховного правителя заключение светских «экспер-
3—196
тов» о деловых и нравственных качествах того или
иного сановника или претендента, сообщить о его по¬
литических пристрастиях и семейной добропорядоч¬
ности. Таким путем можно было воздействовать на
формирование угодной точки зрения у повелителя
державы.
При авторитарной системе мнение верховного но¬
сителя государственной власти имело определяющее
значение в решении карьерной судьбы тех или иных
лиц. Этот же субъективный фактор немало значил
и в выработке государственного курса вообще. От¬
сюда и та исключительная роль, которая приписыва¬
лась и которую в реальности часто играли неофици¬
альные контакты и неформальные отношения.
Разные монархи по-разному относились к салон¬
ным суждениям. Одни доверяли, часто руководство¬
вались ими, другие же воспринимали их скептичес¬
ки, а третьи почти всегда игнорировали. Наиболее
известный случай здесь — император Александр III,
никогда не поступавший в соответствии с мнени¬
ем влиятельной в столице «княгини Марьи Алек¬
сеевны».
В начале XX века положение стало меняться. По¬
сле преобразований государственного управления
в 1905—1906 годах, после появления выборного зако¬
нодательного органа — Государственной думы, после
смягчения цензурных ограничений появились обще¬
российские центры формирования общественного
мнения и публичные трибуны для его оглашения:
парламент и независимая от правительства пресса.
Однако и в новых общественных условиях все, что
касалось придворного мира, что напрямую замыка¬
лось на высшие коридоры власти, — все это остава¬
лось уделом петербургского света. Он нераздельно
владел одной, но очень важной привилегией: хранить
информацию об истинных и мнимых «закулисных
тайнах» императорского двора. Только здесь можно
было найти сведущих «экскурсоводов» по закрытым
от публики лабиринтам царских апартаментов. Их
и находили: дипломаты, журналисты, лидеры поли¬
тических течений и партий, громкоголосые «Цицеро¬
ны» из стен Таврического дворца, где заседала Госу¬
дарственная дума.
Столичный салонно-имиджмейкерский мир редко
бывал монолитным. Существовали отдельные фрак¬
ции, «партии», имевшие разных протеже, отчего по¬
стоянно возникали трения, конкуренция, взаимное
шельмование. «Битвы» в этой замкнутой среде, по су¬
ти дела, никогда не прекращались. Лишь иногда на¬
ступало затишье, заключались негласные перемирия,
и все объединялись перед лицом общего врага. Так
получилось в истории с Распутиным, который в по¬
следний период монархии сделал единомышленника¬
ми и «партнерами по борьбе» людей, которые до того
не только в гости друг к другу не ходили, но порой
и не раскланивались при нечаянных встречах.
Салонный Петербург-Петроград не мог спокойно
принять необычное: какой-то неграмотный, необра¬
зованный мужик оказался другом царской семьи; его
принимает в интимной обстановке коронованный
правитель, удостаивая чести, которой не имели име¬
нитые и родовитые.
О близости к царям грезили, симпатий монарха
добивались и домогались даже те, кто по древности
рода и по заслугам своих предков обладал, как ка¬
залось, полным правом претендовать на особое рас¬
положение. Когда выяснилось, что вожделенное рас¬
положение получил какой-то темный мужик, эта не¬
обычность родовую спесь обидела смертельно.
Конкретные обстоятельства, так сказать реальная
фактура общения царя с мужиком, мало интересо¬
вали. Шокировал сам факт.
Потрясение отозвалось волной возмущения среди
«лучших фамилий России». Сначала неясно, а потом
все уверенней и громче в богатых гостиных зазвуча¬
ли разговоры об этом «ужасе». Начали искать объяс¬
нения, и очень быстро появились «достоверные за¬
ключения», имевшие оскорбительный характер для
царя и уничижительный для царицы. При этом неко¬
торые негодующие «салонные дирижеры» сами при¬
нимали у себя Распутина, а кое-кто даже и прибегал
к его психотерапевтическим дарованиям, но об этом
не вспоминали.
В общем и целом распутинский портрет — продукт
творчества петербургского аристократического бо¬
монда. Все же остальные — политики, журналисты,
историографы — добавляли лишь детали, делали
лишь отдельные «пейзажные мазки».
Раскручивание увлекательного распутинского «се¬
риала» совпало по времени с либерализацией общест¬
венных условий в стране. Критика власти и даже са¬
мого царя считалась уже «хорошим тоном», являлась
признаком принадлежности к «прогрессивным слоям
общества», а «прогрессивность», как знак европей¬
ского избранничества, вошла в моду.
Хотя закон и запрещал какие-либо публичные не¬
благожелательные высказывания об особе монарха
и его близких, но не предусматривал наказания за сам
факт ведения критических разговоров. Число судеб¬
ных преследований по статье «за оскорбление величе¬
ства» год от года уменьшалось, а представители эли¬
тарных слоев общества не подвергались им вовсе.
Царский гнев больше не обрушивался на головы тех,
кто позволял себе недопустимые выпады. Случаи го¬
нений и преследований, не говоря уже о Казнях, ко¬
торым некогда подвергались царедворцы за «непозво¬
лительные речи», давно отошли в область историчес¬
кого предания.
Николай II и Александра Федоровна знали о том,
что иные придворные и даже родственники сплетни¬
чали и язвили на их счет. Однако никаких мер кара¬
тельного характера ни разу предпринято не было. Во-
первых, потому, что облик и суть царской власти со
времени Петра I и Павла I существенно изменились:
она перестала быть деспотической. Во-вторых, царь
и царица придерживались стойкого убеждения, что
если иметь чистые души, открытые Богу помыслы,
то никакая грязь не пристанет.
Последние венценосцы объяснений со своими ху¬
лителями не устраивали, даже если они и принадле¬
жали к ближайшему придворному окружению. В не¬
которых, наиболее вопиющих случаях они выражали
свое нерасположение к инсинуаторам с поистине мо¬
наршим великодушием: кого-то не приглашали на
царский прием, кого-то не удостаивали беседы или
внимания. Вот фактически самые «страшные кары»,
которые могли настичь того, кто публично на велико¬
светском приеме целый вечер размышлял о «психиче¬
ском нездоровье императрицы», о «слабоволии царя»
и о его «небольшом уме». Таких господ почти никог¬
да даже придворных званий не лишали. Правителя его
«первые слуги» переставали бояться, а следовательно,
как это всегда бывало в России, и уважать. Порой де¬
ло доходило до вопиющих случаев демонстрации не¬
почтения.
Однажды фрейлина императорского двора княгиня
Мария Барятинская собралась пойти на прогулку
с императрицей и в полном облачении ожидала ее
в вестибюле дворца. По прошествии какого-то време¬
ни она узнала, что Александра Федоровна вышла че¬
рез другой подъезд и взяла себе в попутчицы другую
придворную даму. Возмущению княгини не было пре¬
дела. Ее, Барятинскую, даже не уведомили! Фрейлина
позволила себе публично разыграть сцену праведного
гнева, решила «хлопнуть дверью», да так, чтобы «кан¬
делябры закачались». Надевая шляпу, заявила во все¬
услышанье: «Когда кто-то из Барятинских надевает
свою шляпу, то лишь для того, чтобы больше не вер¬
нуться назад». Узнав об этом демарше, Александра
Федоровна лишь улыбнулась. Во многих же столич¬
ных гостиных своенравный поступок княгини вызвал
взрыв восторга.
Посмей нечто подобное совершить придворная да¬
ма во времена высокочтимого русскими европейцами
Петра I или даже Николая I, то такую «революцио¬
нерку» не только бы тотчас с позором изгнали из при¬
дворного круга, но могли бы и упечь в такую дикую
глухомань, откуда великосветская «диссидентка» вряд
ли вернулась бы в родовые апартаменты, чтобы опять
любоваться «рассветом над Невой». Однако на дворе
был уже XX век, настали новые, либеральные време¬
на, эпоха «свободного самовыражения».
Как вспоминала дочь лейб-медика Е.С. Боткина Та¬
тьяна, в столице ко времени революции «не было ни
одного уважающего себя человека, не старавшегося
как-нибудь задеть если не Его Величество, то Ее Вели¬
чество. Находились люди, когда-то Ими обласканные,
которые просили аудиенции у Ее Величества в заведо¬
мо неудобный час и, когда Ее Величество «просила»
зайти на следующий день, говорили: «Передайте Ее
Величеству, что тогда мне будет неудобно».
Все, что задевало честь царицы, воспринималось
чуть ли не с восторгом. Об Александре Федоровне
позволяли пускать в обращение сплетни самого ос¬
корбительного свойства. Никогда раньше в России
ничего подобного не наблюдалось. Любая дискреди¬
тация царя и его супруги оказалась бы вселенским
позором для того, кто решил бы заикнуться хоть по¬
лусловом о неких нелицеприятных фактах из их
жизни. Правдивы они или нет, решающего значе¬
ния не имело бы. Любые выпады такого рода вос¬
принимались почти как святотатство. Конечно, ка¬
кие-то разговоры и обсуждения дел и слов короно¬
ванных правителей (и правительниц) всегда велись
при дворе. Но происходили они в самом тесном
кругу и никогда не являлись темами обсуждений на
великосветских раутах. Эпоха же последнего царст¬
вования стала временем быстрого отказа от тради¬
ций, в том числе и от безусловного почитания царя
и его семьи.
Среди особо вопиющих салонных сюжетов —
адюльтеры царицы. О том, что Александра Федоров¬
на якобы «наставляла рога» своему супругу, говорили
без стеснения, а среди ее избранников называли раз¬
ных лиц, но чаще всего двух: генерала Александра
Афиногеновича Орлова и Григория Распутина. О вто¬
ром «возлюбленном» придется еще специально по¬
дробно говорить.
Пока же остановимся на орловской истории, ко¬
торую бульварная беллетристика десятилетиями му¬
солила без устали. Может быть, и не стоило
бы подробно исследовать этот пошлый сюжет, если
бы уже в наши дни пресловутый Э.С. Радзинский
в изданной весной 2000 года в Лондоне книге «Рас¬
путин: последнее слово» красочно не нарисовал
«развратный образ» последней царицы. Западная
публика с удивлением узнала из этого опуса, что,
оказывается, внучка королевы Виктории была пад¬
кой на любовные утехи, изменяла царю и с мужчи¬
нами, и... с женщинами. Фантаст-драматург, вопре¬
ки его уверениям, ничего не «открыл». Он лишь по¬
вторил то, что задолго до него было озвучено
другими, столь же «компетентными знатоками».
Оставляя пока в стороне существо вопроса — мог¬
ла ли вообще Александра Федоровна по складу харак¬
тера и нравственным представлениям «упасть в объя¬
тия» какого-то мужчины (не говоря уж о женщине!),
кроме своего супруга, — рассмотрим, так сказать,
«свидетельские показания». Сразу оговоримся, что
никаких документальных, первичных материалов —
любовных посланий, записочек, впечатлений «оче¬
видцев» — о «царицыных изменах» не существует.
Разберемся же в том, кто и почему подобную инфор¬
мацию продуцировал и распространял.
Отпечатки давних сплетен можно встретить в це¬
лом ряде материалов, дошедших до нас от современ¬
ников той эпохи. Немало лиц, живших и вращавших¬
ся в великосветском Петербурге, запечатлели эпатаж¬
ные утверждения в своих письмах, дневниках и вос¬
поминаниях. Остановимся на двух наиболее заметных
памятниках той смутной поры, которые обязательно
используют сочинители всех мастей (в том числе
и баснописец Радзинский), описывая «падение нра¬
вов» при дворе императора Николая II. Речь идет
о дневнике генеральши А.В. Богданович и о «Воспо¬
минаниях» графа С.Ю. Витте.
В самом центре Петербурга рядом с Исаакиевским
собором до сих пор красуется трехэтажный особняк,
построенный в XVIII веке архитектором А. Риналь¬
ди. В первой половине XIX столетия дом принадле¬
жал поэту И.П. Мятлеву (как «дом Мятлева» он до
сих пор обозначается в путеводителях), а затем его
владельцем стал Евгений Васильевич Богданович.
Это была заметная фигура в ареопаге самодержавия:
генерал от инфантерии (пехоты), член совета мини¬
стра внутренних дел, староста Исаакиевского собора,
почетный председатель «Исаакиевского братства»,
занимавшегося духовным просвещением народа —
изданием и распространением дешевых книг и бро¬
шюр на религиозные и исторические темы. Он был
женат на Александре Викторовне, урожденной Бу¬
товской.
Супруга генерала, у которой тот был в полном под¬
чинении, хотя сама никаких должностей не занима¬
ла, была дамой не просто весьма деятельной, но, как
тогда говорили, «ушибленной политикой». В своем
особняке она организовала политический салон, не¬
кий дом приемов, куда захаживали и важные государ¬
ственные чиновники, и офицеры гвардии, и журнали¬
сты, и «короли биржи». Муж хозяйки был фигурой
известной, имел связи, а «милая Александра Викто¬
ровна» столько интересного могла сообщить, да и по¬
содействовать, когда потребуется.
Сама же госпожа Богданович задолго до инфор¬
мационной революции XX века усвоила одну исти¬
ну: информация — это власть, это огромная сила, ес¬
ли ею правильно распорядиться. Поэтому она полу¬
чала сведения не только от благопристойных посе¬
тителей, но и от тех, кого в других приличных домах
никогда не принимали: царских камердинеров, дам
полусвета, искателей богатых столичных невест
и прочих сомнительных личностей. Пгавной темой
разговоров в доме на Исаакиевской всегда была по¬
литика. Особенно интересовало все, что касалось
царя и его ближайшего окружения. Наиболее горя¬
чее и необычное хозяйка вечером записывала
в дневнике, который вела с 1879 года и почти до са¬
мой своей смерти в 1914 году.
Первые годы Александра Викторовна не решалась
заносить на бумагу слухи и разговоры, задевавшие
особу монарха. Со временем она осмелела, преодо¬
лела старые страхи, а при Николае II фиксировала
уже все без утайки. Она не любила этого царя и, ес¬
тественно, царицу. Ее дорогой супруг, несмотря на
непрестанные труды на ниве патриотического вос¬
питания, не был, как казалось, по достоинству оце¬
нен. Ему не предлагали важной государственной
должности, его не приглашали во дворец для поли¬
тических консультаций, не спрашивали советов, —
одним словом, «не давали хода». Как считала гене¬
ральша, это происходило потому, что царь окружил
себя «прохвостами», «жуликами», «людьми без прин¬
ципов». «Патриотка», «столбовая дворянка» и «ис¬
тинная монархистка» мириться с этим не могла и не
хотела. Салон госпожи Богданович стал одним из
центров инсинуаций.
Вскоре после установления власти коммунистов
самые «смачные» части дневниковых записей
Александры Викторовны были опубликованы —
они весьма приглянулись новым правителям. С тех
пор эти сведения и стали «ценнейшим документом
эпохи».
Мимо внимания Богданович не могла проскольз¬
нуть орловская история. Слух о супружеской невер¬
ности царицы был как нельзя кстати, он попал
в доме Мятлева на благодатную почву. У генераль¬
ши не раз говорили о том, что А.А. Орлов — любов¬
ник царицы. Сама же хозяйка в этом и не сомне¬
валась.
Удивление и шок вызвала «свежая информация»
о том, что, оказывается, «на самом деле» царица
«питала слабость» не к генералу, а к своей фрейли¬
не Анне Танеевой, вышедшей в 1907 году замуж за
лейтенанта А.В. Вырубова, с которым у нее семей¬
ной жизни «не получилось». 10 июня 1908 года Бог¬
данович записывает: «Сегодня говорили, что в исто¬
рии царицы, Танеевой и Орлова последний — шир¬
ма, что неестественная якобы дружба существует
между царицей и Танеевой. Что будто муж этой Та¬
неевой, Вырубов, нашел у нее письма от царицы,
которые наводят на печальные размышления. Гово¬
рила это Кочубей. Теперь эту Вырубову (Танееву)
взяли к себе ее родные, Танеевы, и в Петергоф боль¬
ше пускать не будут. Какой скандал, если это все
правда! Гово^кт, что в немецких газетах про все это
написано».
Тема о «любовном треугольнике» не исчезала, не¬
которые гости приносили в дом на Исаакиевскую
новые подробности. После беседы с генералом
А.М. Зайончковским госпожа Богданович записала
28 сентября 1908 года, что, как поведал генерал,
«Вырубова у царицы — первый человек», что «те,
кто за ней не ухаживает, подвергаются опале, как,
например, князь Орлов, который уехал из-за нее».
Этими двумя характерными пассажами пока и ог¬
раничимся.
Итак, если верить гостям салона Богдановичей —
а помимо вышеименованных нечто подобное ут¬
верждали и еще ряд посетителей, — то картина
в общем-то открывалась действительно удручаю¬
щая. Царица сначала «состояла в связи» с генера¬
лом Орловым, а затем воспылала «неестественной
любовью» (слово «лесбийская» тогда в обиходе упо¬
треблялось мало) к своей бывшей фрейлине, с ко¬
торой проводила дни и даже ночи (в этом тоже уве¬
ряли). Естественно, что такая похотливая особа,
как царица, достойна была лишь осуждения. И ее
осуждали. Правда, верили этим глупостям далеко
не все, но мнение скептиков в расчет не принима¬
лось. Тема «аморальности», «разврата» заворажива¬
ла многих.
Здесь необходимо дать пояснение о личностях
«моралистов», чтобы была понятней, так сказать,
вся эта «информационная технология». Грязь ведь
притягивает тех, кто имеет к ней склонность по
складу своей души...
Генерал А. М. Зайончковский происходил из дво¬
рян Орловской губернии, получил прекрасное обра¬
зование, окончил Николаевское инженерное учили¬
ще и Николаевскую академию Генерального штаба,
участвовал в русско-японской войне 1904—1905 го¬
дов, затем командовал полком и дивизией. Никако¬
го отношения ни к царской семье, ни к жизни дво¬
ра не имел, а следовательно, никаких собственных
наблюдений у него не было и быть не могло. Одна¬
ко он принадлежал к небольшой части офицерско-
дворянского корпуса, исповедовавшего «свободо¬
мыслие». Такие носители царских вензелей на пого¬
нах уже задолго до революции изменили присяге
и долгу.
Свое «свободомыслие» этот генерал потом крас¬
норечиво и доказал: уже в 1918 году он принял при¬
сягу на верность власти коммунистов, участвовал
в войне против некогда «своих» на стороне красных,
а затем стал профессором Военной академии Крас¬
ной Армии. Его кумиром являлся Лев Троцкий, ко¬
торый, в свою очередь, имел расположение к «быв¬
шему дворянину». Клевета на царя и царицу, восхи¬
щение революцией и одним из самых кровавых
большевистских лидеров — все это печальные вехи
на пути нравственной деградации генерала русской
армии.
Другой «высокоморальный» информатор, точнее,
информаторша мадам Богданович, была фигурой
куда более колоритной, чем упомянутый выше гене¬
рал. Это — княгиня Дарья Евгеньевна Кочубей, поч¬
ти легендарная Долли, слухи о похождениях кото¬
рой просто сотрясали высшее общество. Она
прожила жизнь, полную таких впечатлений и пре¬
вращений, которых хватило бы для написания не¬
скольких увлекательных авантюрных романов.
Родилась она в 1870 году и была расстреляна по
постановлению НКВД в ноябре 1937 года. Между
этими датами масса событий, и главные из них —
любовные увлечения и служба в тайной полиции
большевиков. В ряду удивительных жизненных эпи¬
зодов — добровольный переезд в конце 1918 года из
Баварии, где она оказалась после революции,
в «красную Совдепию». Этот потрясающий антраша,
как сама заявляла позднее, она совершила, потому
что «симпатизировала РКП(б)» (партии большеви¬
ков). Чтобы стать вполне «своей» в царстве Интер¬
национала, отреклась от родственных корней и сво¬
его происхождения. Теперь ее имя звучало достаточ¬
но «революционно»: Дора Евгеньевна Лейхтенберг.
Долли родилась в именитой семье и приходилась
родственницей царям Александру II, Александру III
и Николаю И. Ее отцом был внук Николая I герцог
Е.М. Лейхтенбергский. Он вступил в 1869 году
в морганатический брак с фрейлиной Д.К. Опочи-
ниной, которая после появления на свет Долли
умерла. Как рожденная в морганатическом (не рав¬
нородном) браке, Дарья не имела никаких династи¬
ческих прав и не пользовалась при дворе никаким
вниманием. В 1893 году Дарья Евгеньевна вышла за¬
муж за князя Л.М. Кочубея, родила двоих детей
и через несколько лет фактически порвала с ним.
Без всяких сожалений рассталась она и с детьми.
В 1911 году был оформлен развод.
Еще до замужества Дарья Лейхтенбергская, став¬
шая в 1878 году после второго брака отца графиней
Богарне, прославилась своими бесконечными исто¬
риями, которые не прекратились и при супруге.
Некоторые с полным основанием называли ее «ве¬
ликосветской потаскухой». Так как грешить в Пе¬
тербурге было сложно — кругом глаза и уши, мас¬
са знакомых, то Долли регулярно отбывала за гра¬
ницу, где чувствовала себя значительно вольготней.
После революции она не раз повествовала, что
Николай II ее «ненавидел» и даже «высылал» из
страны якобы за ее «свободомыслие». О том, како¬
го рода «свободные мысли» занимали герцогиню-
графиню-княгиню, можно судить по вышеприве¬
денному суждению ее в салоне генеральши Богда¬
нович. Царь действительно не мог уважать особу
таких нравов именно потому, что они слишком
вольные. Когда в 1912 году Николаю II доложили,
что капитан первого ранга барон В.Е. Гревенец
без согласия начальства тайно обвенчался с Долли
Кочубей (это был ее второй, но не последний
брак), царь не прибег к обычному в таких случаях
наказанию офицера, остроумно заметив, что, из¬
брав себе подобную супругу, барон «и так довольно
наказан».
Долли при дворе не принимали, в гостях у своего
дальнего родственника Николая II она не была ни
разу. Конечно, это ущемляло женское самолюбие,
тем более если женщина считала себя тоже «голубых
кровей», да к тому же неотразимой красавицей (со¬
хранившиеся портреты вряд ли могут подтвердить
такое мнение). Будущая осведомительница ГПУ-
НКВД царскую чету «терпеть не могла» и многие го¬
ды без устали инсинуировала по их адресу. Причем
из ее уст вылетала клевета самого грязного свойст¬
ва, что вполне объяснимо: развратные люди увере¬
ны, что все кругом погрязли в мерзостях порока.
Теперь обратимся к следующему «кладезю исти¬
ны» — «Воспоминаниям» графа С.Ю. Витте. Они,
как и записки А.В. Богданович, давно стали некими
чуть ли не сакральными текстами, которые цитиру¬
ют практически все «разоблачители тайн царизма».
Этот документ, несомненно, представляется весьма
значительным памятником эпохи. Во-первых, пото¬
му, что автор в конце XIX — начале XX века занимал
виднейшее место в системе государственного управ¬
ления: многолетний министр финансов, «отец рус¬
ского экономического чуда», затем глава правитель¬
ства, инициатор издания Манифеста 17 октября
1905 года, провозгласившего эру свобод и парламен¬
таризма. Мемуары примечательны и тем, что их со¬
здатель — действительно человек неординарный,
не только многое видевший и знавший, но и по¬
дробно описавший сложные политические колли¬
зии, сотрясавшие в этот период Россию. Это, так
сказать, внешняя фабула истории «Мемуаров».
Признавая значение данного источника, нельзя
оставить без внимания внутренние, побудительные
причины, обусловившие появление этого объемно¬
го труда. Сам характер изложения, оценки и сужде¬
ния автора вызваны не только желанием поведать
потомкам об исторической роли мемуариста. 1ра¬
фом двигало неудовлетворенное неуемное честолю¬
бие, заставлявшее пренебрегать и здравым смыслом,
и элементарными понятиями о порядочности. Вит¬
те создавал «книгу-бомбу», которая должна была не
оставить «камня на камне» от доброго имени всех
его недругов, в числе коих на первом месте стояли
царь и царица.
Николаю II «его сиятельство» не мог и не хотел
«простить» многого: что его убрали из власти в ап¬
реле 1906 года, что его отодвинули от рычагов уп¬
равления, что «мудрого сановника» перестали спра¬
шивать и даже вообще приглашать к царю. Сущест¬
вовал и еще один, наверное самый веский, повод
для возмущения монархом. Его супругу, обожаемую
Матильду Ивановну, так ни разу и не приняли при
дворе. Она была разведенной, да к тому еще и ев¬
рейкой, что не позволяло ей занять место среди гос¬
тей царского дома. Хотя Витте прекрасно все это
знал, но считал, что для него, как для «великого по¬
литика», царь должен был сделать исключение.
Не сделал. Граф этого забыть и простить не мог.
До последних своих дней (умер в Петрограде
в ночь на 25 февраля 1915 года, немного не дожив
до 65 лет) граф не оставлял надежд на возвращение
к активной политической деятельности. Будучи
опытным царедворцем, не имевшим за собой под¬
держки никаких общественных групп или течений,
но мастерски владевшим правилами закулисных хо¬
дов, он использовал различные приемы. При по¬
следнем свидании монарх предложил ему обдумать
возможность занять пост посла «в одной из евро¬
пейских стран», но Сергей Юльевич не проявил
в тот момент интереса к подобной должности. Он не
мог себе представить, что отлучение от власти про¬
длится сколько-нибудь долгое время. Но минул год,
пошел другой, а его все не призывали. Наконец ре¬
шил напомнить государю о том давнем предложе¬
нии и отправил монарху приторно-льстивое письмо.
Ответа не последовало.
В обществе циркулировали слухи о том, что для
своего возвращения из политического небытия экс-
премьер прибегал к протекции Григория Распутина.
В этом сюжете до сих пор больше сомнительных ут¬
верждений, кочующих из книги в книгу, чем доку¬
ментальных свидетельств. Доподлинно известно ма¬
ло. Сам Витте лично не общался с одиозным стар¬
цем (один раз они лишь виделись в церкви), но же¬
на, Матильда Ивановна, с ним встречалась и, как ус¬
тановила Чрезвычайная следственная комиссия Вре¬
менного правительства в 1917 году, по крайней мере
дважды побывала в распутинской квартире на Горо¬
ховой улице. О чем на этих встречах графиня гово¬
рила с «отцом Григорием», неизвестно.
До своей отставки с поста премьера Витте особой
набожностью не отличался, но в последние годы
жизни стал проявлять признаки необычайного рели¬
гиозного рвения. Близко сошелся с известным мона¬
хом, затем епископом Каргопольским, а позднее
епископом Тобольским и Сибирским Варнавой, со¬
стоявшим в теснейших отношениях с Распутиным.
Варнава стал духовником графа. Этот полуграмот¬
ный простец с плохими манерами сделался желан¬
ным гостем в особняке на Каменноостровском про¬
спекте в Петербурге, где граф и графиня вели с ним
в интимной обстановке духовные беседы.
Его сиятельство уверял Варнаву, что является бес¬
корыстным почитателем «старца Григория». Летом
1914 года, когда стало известно, что в Сибири совер¬
шено покушение на Распутина (первые сообщения
гласили, что он убит), Витте, находившийся тогда
в Германии, послал письмо Варнаве, где восклицал:
«Сейчас я прочел телеграмму об убийстве старца. Я
его видел один раз в жизни, семь лет тому назад. От¬
казался от дальнейших свиданий, дабы не давать
ядовитую пищу в руки врагов моих и его. Убийство
это в высшей степени возмутительно».
Карьерного «ренессанса» у Витте не получилось.
Всем попыткам вернуться к власти мешала непре¬
клонность императора, раз и навсегда решившего
в 1906 году не прибегать больше к услугам этого чело¬
века. В письме матери 2 ноября 1906 года Николай II
заметил: «Сюда вернулся на днях гр. Витте. Гораздо
умнее и удобнее было бы ему жить за границей, пото¬
му что сейчас же около него делается атмосфера вся¬
ких слухов, сплетен и инсинуаций... Нет, никогда, по¬
ка я жив, не поручу я этому человеку самого малень¬
кого дела». Еще ранее, в апреле, вскоре после отстав¬
ки премьера император сказал министру финансов
В.Н. Коковцову, что он «окончательно расстался с гра¬
фом Витте, и мы с ним больше уже не встретимся».
Нежелание привлечь сановника к государствен¬
ной службе нельзя объяснять каким-то капризом мо¬
нарха, только его личным нерасположением. Импе¬
ратор никогда не питал симпатий к графу,
но довольно долго считал необходимым в интересах
дела использовать его навыки, опыт и организатор¬
ские дарования. Однако наступили другие времена,
изменились условия политической деятельности, что
потребовало новых людей, иных приемов реализа¬
ции государственных решений.
Когда в 1905 году началось/общественное броже¬
ние, переросшее в анархию и хаос, когда возникла
реальная угроза трону, то верховная власть ощутила
острую потребность в умных, целеустремленных лю¬
дях, искренне преданных и самому монарху, и идее
монархизма. К числу таких людей Николай II Витте
уже не относил. Его постоянное лавирование и кон¬
формизм вели к беспринципности, чрезвычайно
опасной в сложной ситуации.
Граф получил свой карт-бланш в октябре 1905 го¬
да, сформировал кабинет по собственному усмотре¬
нию. Однако его шестимесячное премьерство ока¬
залось явно неудачным: решения, декларации и ре¬
альные действия были непродуманными, противо¬
речивыми, что не стабилизировало политическое
положение, а нередко лишь осложняло его. Витте
хотел понравиться всем, однако ни у кого не вы¬
звал симпатий. Прошение об отставке в конце ап¬
реля 1906 года явилось логичным и своевременным.
Политический банкрот покинул общественную
сцену.
Отставной премьер собственные ошибки и прова¬
лы никогда не признавал, всегда во всем винил дру¬
гих, и в первую голову — царя. Он решил отомстить
«неблагодарному монарху», а орудием мести сделал
пространные мемуары, к написанию которых при¬
ступил в 1907 году. Они наполнены множеством ут¬
верждений не просто ложных, но целенаправленно
дискредитирующих последнего царя.
Уже сочинив «книгу-возмездие», Витте не пере¬
ставал надеяться, что император вспомнит о нем,
призовет к делам (согласно воле автора, «мемуар»
должен был увидеть свет лишь после его смерти).
Отправлял льстивые послания, хотя, казалось бы,
давно должен был знать, что Николай II подобно¬
го «жанра» не терпел. Последнее из них составле¬
но в стиле «посмертной записки». Повод для
«мольбы с того света» был самый прозаический:
Витте добивался, чтобы пожалованный ему граф¬
ский титул был передан внуку Льву Нарышкину.
Это письмо — блистательный образец «сиятельно¬
го» лицемерия.
«Эти строки дойдут до Вас, Государь, — патети¬
чески восклицал экс-премьер, — когда я буду на
том свете. Припадаю к стопам Вашим с загробным
молением. Как бы ни судили современники
о настоящем, беспристрастная история внесет
в свои скрижали великие дела Ваши на пользу Во-
гом вверенного Вашему Величеству Народа. В Ва¬
ше царствование Россия получила прочную денеж¬
ную систему, в Ваше царствование расцвели отече¬
ственная промышленность и железнодорожное
строительство, в Ваше царствование с народа сня¬
ты многие тяготы, уничтожены выкупные платежи
и круговая порука, и проч. и проч. Но что русский
народ не забудет, покуда будет жить, это то, что
Император Николай II призвал народ свой к сов¬
местным законодательным трудам. Это Ваша бес¬
примерная заслуга перед русским народом и чело¬
вечеством».
Граф надеялся на великодушие человека, так без¬
застенчиво очерненного им в «Воспоминаниях», ру¬
копись которых к этому времени была уже заверше¬
на и тайно хранилась за границей. Он лицемерил
почти на краю могилы! Лично испытав жестокость
людской молвы, беспощадность клеветы, Сергей
Витте сам явился инспиратором слухов и сплетен.
Когда до царя дошли сведения, что граф готовит
воспоминания, Николай II заметил: «Представляю,
что он там напишет!» Однако монарх и представить
не мог, что на самом деле сподобится насочинять
граф.
Витте, конечно же, смакует и орловскую историю.
Было бы странно, если бы «сиятельный разоблачи¬
тель» пропустил этот «горячий сюжет». Он его не
только не обошел, но подробно обрисовал, дал бес¬
пощадные характеристики, «вскрыл причины», при¬
вел «пикантные детали».
Генерал А.А. Орлов, который проявил себя при
подавлении революционных выступлений в прибал¬
тийских губерниях, в описании графа представлен
не только как ревностный служака. По мнению ме¬
муариста, он получил известность не этим, а своей
«мистериозностью». (В Древней Греции понятием
«мистерия» обозначали религиозные тайные обря¬
ды, а в новейшее время этот термин стал синонимом
оргии.)
«Что касается генерала Орлова, то это строевой,
хороший, лихой и бравый офицер (женившийся на
богатой, скоро умершей) и затем весьма пристрас¬
тившийся к воспалительным средствам. Как выдаю¬
щийся офицер, он получил Уланский полк импера¬
трицы, и тут началась обыкновенная (для императ¬
рицы Александры Федоровны) мистерия спирити¬
ческого характера. Началось с того, что она пожела¬
ла его женить на своей фрейлине Анне Танеевой, са¬
мой обыкновенной, глупой петербургской барыш¬
не, влюбившейся в императрицу и вечно смотрящей
на нее влюбленными медовыми глазами со вздоха¬
ми: «ах, ах!». Сама Аня Танеева некрасива, похожа на
пузырь от сдобного теста».
Рассмотрим главные «мазки» вопиюще тенденци¬
озной картины. Начнем сначала. Не ясно, что граф
имел в виду под «воспалительными средствами» —
то ли алкоголь, то ли какие-то наркотические пре¬
параты. Для мемуариста это неважно. Главное, что¬
бы читатель поверил, что Орлов имеет явно дурные
привычки. Однако верить Витте нельзя. Генерал Ор¬
лов, по свидетельству очевидцев, пристрастием
к каким-то «воспалительным средствам» до самой
смерти не отличался.
Пойдем дальше. Портрет Вырубовой тоже пред¬
стает в самом негативном виде. Уверенное описание
нюансов должно заставить поверить в подлинность
образа. Однако соблазняться частностями нельзя,
они — продукт графских измышлений. Сам Витте
Вырубову близко не видел, лично никогда с ней не
общался. Когда та стала смотреть на царицу «медо¬
выми глазами», самого графа уже во дворец не при¬
глашали. Следовательно, и никаких собственных
впечатлений от взглядов и поз у него быть не мог¬
ло. То ли он это слышал от кого-то, то ли сам насо¬
чинял. То же касается и «намерения» царицы же¬
нить Орлова на Танеевой. Это утверждение абсо¬
лютно лживо. Здесь богатство воображения Витте
раскрылось во всей красе; иные столичные сплетни¬
ки могли лишь позавидовать такому «дару». Тенден¬
циозное описание людей необходимо графу для то¬
го, чтобы логичней выглядело изложение «мерзос¬
ти» их поступков.
В описании Витте неприглядны все упомянутые
герои, но особенно царица. Он прекрасно знал, что
Александра Федоровна его не жаловала, а этого
граф никогда не забывал и никому не прощал. Упо¬
мянув о замужестве Танеевой с лейтенантом Выру¬
бовым, которых якобы вскоре «развели» (ясно,
кто имеется в виду!), граф продолжил свою грязную
сагу.
«Факт тот, что теперь Вырубов состоит офицером
на каком-то военном судне, все в плаваниях, а гос¬
пожа Вырубова, находясь без всякого положения,
числясь разведенною женою лейтенанта Вырубова,
по интимности, скажу даже, исключительной ин¬
тимности, самая близкая особа к императрице,
а потому в известном общении и к императору.
За Аней Вырубовой все близкие царедворцы ухажи¬
вают, и не только они, но их жены, дочери, а она,
Аня, устраивает различные милости и влияет на
приближение к государю тех или других политиче¬
ских деятелей». Кто конкретно «ухаживает», кого
именно подруга царицы «приблизила» к монарху,
о том граф не рассказал. Сии замечательные на¬
блюдения «очевидца» так и остались неразгаданной
тайной. Устремившись по направлению «указующе¬
го перста» Витте, многочисленные разоблачители-
следопыты, десятилетиями в деталях исследовав¬
шие все «нити темных сил», так никаких доказа¬
тельств какой-либо политической роли Вырубовой
и не обнаружили.
Но этих пассажей графу показалось недостаточно.
Он продолжал нагнетать ужас. «После развода Вы¬
рубовых сохранилась какая-то мистериозная связь
между императрицей, Аней и генералом Орловым
до его смерти, которая случилась с год тому назад.
Еще недавно перед выездом императрицы в путеше¬
ствие (август, сентябрь сего (1909) года) она ездила
с Аней на могилу генерала Орлова в Петергофе, во¬
зила живые цветы, и обе плакали, что я знаю чуть
ли не от свидетеля этой сцены».
Сам Витте ничего не видел, лично ничему сви¬
детелем не был, но уверенно бросает комья грязи
по направлению царской семьи. Такова была, как
уже отмечалось, технология формирования салон¬
ного «общественного мнения», и в случае с Распу¬
тиным придется с подобным столкнуться много¬
кратно. История с генералом Орловым для петер¬
бургского света стала своего рода генеральной
репетицией той грандиозной вакханалии, которая
начала разворачиваться в России примерно в то же
время, когда Витте завершал свой эпохальный труд.
Сам факт появления в царском окружении таких
людей, как Танеева-Вырубова и генерал Орлов, ко¬
торые не имели никаких служебных заслуг, но вдруг
оказались в числе наиболее приближенных, вызы¬
вал пересуды.
В реальном же содержании всей этой истории нет
никакой «мистерии», все было просто, буднично
и по-человечески бесхитростно. Царь и царица ис¬
пытывали большую душевную симпатию к без ко¬
рысти преданным людям; они их всегда ценили.
В придворном мире таких было мало, и тем дороже
становились те, кого царская чета и зачисляла в раз¬
ряд своих друзей. Сохранилось множество докумен¬
тальных свидетельств человеческой привязанности
царя и его супруги к людям, не обремененным пре¬
стижными чинами и громкими званиями.
Генерал А.А. Орлов несколько лет был другом
царской семьи, и, когда он заболел, а потом скон¬
чался (4 октября 1908 года), царь и царица искрен¬
не переживали. За три недели до того Николай II,
отдыхавший с семьей на яхте «Штандарт» в фин¬
ляндских шхерах, писал матери: «Я не успел напи¬
сать вчера об одной грустной подробности, о кото¬
рой мы узнали на днях, что у бедного Орлова (ула¬
на) чахотка. Мы пригласили его, как в прежние го¬
ды, сюда, и он прибыл в начале сентября. Все были
поражены его скверным, исхудалым видом, а тем
более Алике и я, так как у нас обедал в Петергофе
накануне нашего ухода. Он до того переменился за
эти две недели, что его трудно было узнать. Ты пой¬
мешь нашу грусть и удрученное чувство при виде че¬
ловека, который тает каждый день. Мы пригласили
Боткина его исследовать, на что Орлов согласился.
Евгений Сергеевич нашел, что он, должно быть, бо¬
лен два года; после некоторого препирательства он
сознался, что два года кашляет, со времени похода
в Лифляндию. Побыл неделю с нами, мы его убеди¬
ли уехать на Юг на зиму; вероятно, он поедет в Ал¬
жир. (Орлов умер по дороге в Египет. — А.Б.). Ужас¬
но грустно было прощание, когда он уходил на ми¬
ноносце. Боткин надеется, что в его лета [45 лет]
и при правильном режиме болезнь может остано¬
виться. Нужно же, чтобы одного из моих немногих
и лучших друзей постигла такая болезнь! Такой че¬
стный, строгий к себе человек, говорящий одну
только правду, — я с ним разговаривал обо всем,
и он был мне особенно полезен в военных вопросах.
Все, кто его знает, любят его; офицеры гвардейско¬
го экипажа всегда называли его «наш генерал»! День
его отъезда был горестным событием для всех. Надо
уповать на милость Божию!»
Дружеское бескорыстие было неведомо придвор¬
ному и светскому миру, незнаком с ним был и Вит¬
те. Для него значимость людей определялась не
их человеческими качествами, а социальным ве¬
сом, возможностью использовать в личных карьер¬
ных видах.
Поэтому совершенно неожиданно для многих
в числе почитателей Распутина оказался и граф
Витте, супруга которого, графиня Матильда Ива¬
новна, как установила Комиссия Временного пра¬
вительства, несколько раз посещала «старца Григо¬
рия» у него на дому. Факт встреч самого экс-пре¬
мьера с одиозной личностью документально не за¬
свидетельствован, но в последние годы жизни
опальный сановник не раз публично с восхищени¬
ем высказывался о «выдающихся способностях»
Распутина. Можно почти не сомневаться, что граф
начал открыто демонстрировать пиетет не по при¬
чине невероятного «духовного преображения»,
а преследуя лишь эгоистическую цель: использовать
«распутинский шанс» для своего возвращения из
политического забвения.
Точно не известно, плакала ли в действительности
царица на могиле генерала А.А. Орлова, но если даже
и так, то это были слезы по потерянному другу семьи,
и не более того.
88
Венценосная чета
Распутин превратился в исторический феномен
лишь потому, что близко общался с властелином ог¬
ромной империи, стал другом царского дома. Не слу¬
чись этого, никакие личные дарования и способнос¬
ти крестьянина из Сибири на авансцену истории не
вывели бы. Поэтому любой рассказ о Распутине не¬
избежно затрагивает стержневой сюжет: о царе Ни¬
колае II и царице Александре Федоровне, об их куль¬
турном и нравственном облике, духовных запросах,
семейном укладе жизни. На эту тему написано неве¬
роятно много — как в связи с Распутиным, так и по
другим поводам.
Такое пристальное внимание свидетельствует
о том, что Николай II является одной из ключевых
политических фигур мировой истории XX века. Эта
очевидность отнюдь не перечеркивается тем, что
в большинстве случаев его образ воссоздается или
в темно-мистических, или в незатейливо-гротеско¬
вых тонах. Политически и мировоззренчески не ан¬
гажированных портретов последнего царя существу¬
ет немного.
В данном случае описывать жизнь, дела, намере¬
ния Николая II, оценивать его роль в контексте
сложных общественно-политических перипетий рос¬
сийской истории нет никакой возможности. Поэто¬
му речь пойдет главным образом о личности царя
и царицы, об их домашнем укладе. Прежде чем объ¬
яснять, почему и как у семейного очага венценосцев
появился мужик из Сибири (некоторые начальные
моменты этой истории обрисованы в предыдущей
главе), нелишне вкратце восстановить историю су¬
пружества и характер отношений Николая II и Алек¬
сандры Федоровны.
Эпоха последнего царствования началась в 1894 го¬
ду, оказавшемся переломным рубежом в истории Рос¬
сии. Главным его событием стала смерть императора
Александра III и воцарение старшего сына усопшего.
Еще в январе 1894 года стало известно, что Алек¬
сандр III тяжело заболел воспалением легких и не¬
сколько дней пребывал в критическом состоянии.
От простуды царь излечился, но обострилась давняя
почечная болезнь, и на протяжении последующих
месяцев его состояние то улучшалось, то ухудша¬
лось, пока не наступили роковые дни октября. Уже
с сентября по совету врачей монарх находился в цар¬
ской резиденции в Ливадии, в Крыму, где несколь¬
ко недель под контролем лучших отечественных
и европейских медиков боролся за жизнь. Развязка
наступила 20 октября: в 14 часов 7 минут император
скончался.
Согласно закону и традиции, новый государь всту¬
пал на престол сразу же после смерти своего предше¬
ственника. 20 октября 1894 года царем стал Николай
Александрович. Уже через полтора часа после кончи¬
ны Александра III в маленькой ливадийской церкви
Николаю II стали присягать лица императорской сви¬
ты и другие должностные чины.
«Милый Ники», которого родственники любили за
добрый нрав и хорошие манеры, превратился в само¬
держца, наделенного огромными властными функци¬
ями. Он стал правителем великой мировой державы
и главой императорской фамилии, породнившейся
почти со всеми королевскими домами Европы. Ему
было всего 26 лет.
Для Николая II смерть отца была глубоким потря¬
сением. 20 октября 1894 года он занес в дневник:
«Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал
к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо люби¬
мого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется —
кажется до того неправдоподобной ужасная действи¬
тельность». Любящий и послушный сын переживал
не только из-за потери близкого человека. Николая
мучили страхи и опасения, связанные с новой для
него общественной ролью, с той невероятной ответ¬
ственностью, которая была возложена судьбой на его
плечи.
В качестве наследника он имел мало администра¬
тивного опыта и делами управления до того почти'не
занимался. Теперь же приходилось учиться трудному
делу царского служения. Николай II, как и его отец,
верил, что самодержавие — правление независимое
и полноправное — является основой государства Рос¬
сийского. Этот принцип не мог подлежать пересмот¬
ру. Николай хорошо знал русскую историю, деяния
своих предков — а любимыми и особо почитаемыми
среди них были царь Алексей Михайлович и отец,
император Александр III.
Многократно бывая за границей, государь был
прекрасно осведомлен о порядках и в Англии, и во
Франции, и в других странах, но никогда не крити¬
ковал их. Понимал: то, что хорошо для Англии, сов¬
сем необязательно слепо копировать. Англия есть
Англия, а Россия — это Россия. Здесь слишком мно¬
го своего, неповторимого, и жизнь течет по другим
законам. Царь видел и знал, что в русской жизни не¬
мало плохого и темного. Не сомневался: надо многое
улучшить и усовершенствовать. Но все это надо де¬
лать постепенно, опираясь на свой, русский, опыт,
и здесь западные шпаргалки только навредить могут.
Таковы основополагающие принципы политическо¬
го кредо Николая II.
Это был примерный муж и отец, свой брак он все¬
гда расценивал как великое счастье. В обстановке глу¬
бокого траура, вскоре после похорон отца, 14 ноября
1894 года, он соединил у алтаря свою жизнь с жизнью
гессенской принцессы Алисы, принявшей правосла¬
вие и при миропомазании получившей имя Алексан¬
дры Федоровны. (По-английски имя ее звучало как
Алиис, а по-немецки Алике.)
Алиса-Александра приходилась внучкой англий¬
ской королеве Виктории и была дочерью владетель¬
ного гессенского герцога Людвига IV и его жены, ан¬
глийской принцессы Алисы. Она родилась в столице
герцогства, в городке Дармштадте, в 1872 году. Рус¬
ский цесаревич и англо-германская принцесса полю¬
били друг друга еще задолго до свадьбы. Любовь не
остыла и потом.
Через десять дней после свадьбы Николай Алексан¬
дрович записал в дневнике: «Каждый день что проис¬
ходит, я благословляю Господа и благодарю Его от
глубины души за то счастье, каким Он меня наградил!
Большего и лучшего благополучия на этой земле че¬
ловек не вправе иметь. Моя любовь и почитание к до¬
рогой Алике растет постоянно».
Монарх не сомневался, что великое счастье по¬
слал ему Всевышний, за это благодарил непрестан¬
но. «Дав мне тебя, Он дал мне райскую, легкую
и счастливую жизнь. Работа и временные труднос¬
ти — ничто, пока ты рядом со мной. Может быть,
по моему виду это и не заметно, но я это глубоко
чувствую», — писал своей единственной и ненагляд¬
ной летом 1899 года.
Александра стала для царя не только близким че¬
ловеком, не только любимой женщиной, но целым
миром, наполненным ярким светом, непередаваемы¬
ми ароматами и ощущениями. Даже кратковремен¬
ные расставания навевали тоску. «Моя дорогая, мне
так ужасно тебя недостает, и я так завидую фельдъе¬
герю, который доставит тебе это письмо, — ведь он
увидит тебя, моя обожаемая женушка!.. Я люблю те¬
бя, молюсь за тебя и думаю о тебе день и ночь»,— ис¬
поведовался в письме супруге в сентябре 1898 года.
Прошли многие годы, и накануне свадебного юби¬
лея Николай II записал: «Не верится, что сегодня
двадцатилетие нашей свадьбы! Редким семейным сча¬
стьем Господь благословил нас; лишь бы суметь в те¬
чение оставшейся жизни оказаться достойными столь
великой Его милости».
Брак принес четырех дочерей и долгожданного сы¬
на Алексея, которого Николай II просто боготворил
и с которым занимался каждую свободную минуту.
После женитьбы у Николая Александровича стали
меняться привычки: из любителя шумных встреч
и продолжительных дружеских застолий он постепен¬
но превратился в человека, для которого семья и Бог
составляли главное содержание жизни, ее истинный
смысл, а душевный покой он обретал в общении
с «милой Алике» и детьми.
С трепетным волнением супруги встречали появле¬
ние своего первенца, под знаком ожидания которого
прошел первый год царствования. Александра и Ни¬
колай решили: если будет мальчик, то назовут Пав¬
лом, а если девочка — Ольгой. Выбор имен был со¬
гласован с «дорогой Мама».
Мы не знаем, какое состояние духа было у царицы
накануне родов, но в душе молодого императора в это
время перемешивались тревога и радость. Наконец
3 ноября 1895 года в Царском Селе в императорской
семье появилась на свет девочка. Вот как описал это
событие счастливый отец: «Вечно памятный для меня
день, в течение которого я много-много выстрадал!
Еще в час ночи у милой Алике начались боли, которые
не давали ей спать. Весь день она пролежала в крова¬
ти в сильных мучениях — бедная! Я не мог равнодуш¬
но смотреть на нее. Около 2 час. дорогая Мама приеха-
да из Гатчины; втроем с ней и Эллой (сестра Алексан¬
дры Федоровны великая княгиня Елизавета Федоров¬
на. — А.Б.) находились неотступно при Алике. В 9 час.
ровно услышали детский писк и все мы вздохнули сво¬
бодно! Богом нам посланную дочку при молитве мы
назвали Ольгой. Когда все волнения прошли и ужасы
кончились, началось просто блаженное состояние при
сознании о случившемся! Слава Богу, Алике пережила
рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою».
Рождению следующих дочерей отец всегда радо¬
вался, но реагировал на эти события уже значитель¬
но спокойней. И лишь появление пятого ребенка,
сына Алексея, опять стало для Николая II потрясе¬
нием. «Незабвенный великий день для нас, в кото¬
рый так явно посетила нас милость Божья, — свиде¬
тельствовал он 30 июля 1904 года в дневнике. —
В 1 V4 да* У Алике родился сын, которого при мо¬
литве нарекли Алексеем. Все произошло замечатель¬
но скоро, для меня по крайней мере... Нет слов, что¬
бы суметь отблагодарить Бога за ниспосланное Им
утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая
Алике чувствовала себя очень хорошо. Мама приеха¬
ла в 2 часа и долго просидела со мною, до первого
свидания с новым внуком. В 5 час. поехал к молебну
с детьми, к которому собралось все семейство. Писал
массу телеграмм». Легко догадаться, что эта радость
была вызвана не только естественным чувством отца,
получившего известие о рождении сына. На свет по¬
явился наследник престола, человек, к которому
должно перейти вековое «семейное дело Романо¬
вых» — управление великой империей.
Александра Федоровна питала к своему избранни¬
ку безбрежное чувство любви, граничащее с обожани¬
ем. «Милый, любимый мой Ники, нет слов, чтобы
выразить, как глубоко я люблю тебя — все сильнее
и сильнее день ото дня, глубже — вернее. Любовь моя,
милый, веришь ли ты в это, чувствуешь ли, как быс¬
тро бьется сердце, и только для тебя, мой супруг», —
начертала свои признания Александра Федоровна
в дневнике мужа через несколько месяцев после
свадьбы. Годы супружества не понизили «градус» этих
чувств.
Любовь к Ники, к «дорогому мальчику», владела
Александрой безраздельно, до последнего земного ча¬
са. Поэтому все разговоры, подозрения и утвержде¬
ния об «адюльтерах» никакого отношения к истинно¬
му положению вещей не имели. Сочиняя подобные
небылицы, люди или ничего не знали о моральных
качествах и сердечной преданности «распутницы»,
или злонамеренно клеветали, вполне обоснованно
полагая, что о личной жизни царя и царицы почти
никто достоверно осведомлен не был.
Если современникам и можно сделать скидку на
незнание, то измышления некоторых нынешних ав¬
торов можно объяснить исключительно дремучим
невежеством, коммерческим расчетом или идеоло¬
гическим ангажементом. Ведь столько подлинных
документов оглашено, опубликовано, что вроде бы
уж здесь должна быть полная ясность. Но, оказыва¬
ется, реальные факты не нужны. Требуются смачные
картины.
Александра Федоровна знала многие нелицеприят¬
ные суждения о себе. Она старалась не придавать им
значения, хотя некоторые, особенно задевавшие ее
женскую честь, ранили жестоко. Эта невосприимчи¬
вость к обличениям петербургского света сыграла
свою роль в случае с Распутиным. Если о ней, цари¬
це, распускали ни на чем не основанные грязные слу¬
хи, то почему она должна была реагировать на обви¬
нения в мерзких поступках человека, который дорог
ей и Ники и который ничем постыдным себя перед
ними не проявил? Такому подходу нельзя отказать
в логике, но жизнь — увы!— далеко не всегда разви¬
вается по ее законам...
С ранних лет Алиса-Александра искала преданнос¬
ти и простоты, честности и отзывчивости, безусловно
верила в истинную, высшую справедливость, стреми¬
лась пройти земной путь смиренно, добродетельно
и без лукавства. На страницах же исторических лето¬
писей образ последней царицы запечатлен почти ис¬
ключительно в мрачных тонах. Ее дела, помыслы
и поступки не вызывали ни понимания, ни снисхож¬
дения. Александре уверенно приписывали то, о чем
она никогда и не помышляла, обвиняли в том, что
было чуждо ее натуре. Она жила непонятой и непри¬
нятой.
Она не умела лгать, с трудом выносила светское
лицедейство и если бы имела право выбирать, то не
колеблясь избрала бы иную стезю. Отдав себя всю
без остатка любимому мужчине, она вынуждена бы¬
ла платить высокую цену: находиться на арене всю
оставшуюся жизнь, играть роль, которая по складу
характера ей совсем не импонировала. Последней
царице всегда не хватало искусства куртуазности,
тонкого мастерства светскости, которым в совер¬
шенстве владела ее свекровь императрица Мария
Федоровна. В итоге свою публичную «сольную пар¬
тию» супруга Николая II исполнила неудачно:
не только рукоплесканий не заслужила, но ее «но¬
мер» затопали и ошикали задолго до того, как опус¬
тился занавес.
Даже после страшной гибели имя Александры
Федоровны сочувствия не вызвало: ей в памяти по¬
томков отводилась роль изгоя, «злого гения» динас¬
тии, империи, России. Она не знала, что будет так,
но если бы и знала, то вряд ли бы пошла иным путем.
Последняя царица не умела выбирать удобную доро¬
гу, была не способна «играть жизнь». И одного дня
своего земного бытия не сомневалась, что все решает
Господь Бог, и коль Он уготовил тяжелый земной
удел, то изменить того никто не в силах.
Ее связь с Россией стала нерасторжимой в Кобур¬
ге, где 8 апреля 1894 года она дала согласие стать же¬
ной любимого беспредельно цесаревича Николая,
хотя до того несколько раз говорила «нет». Тогда
и потом много размышляли над тем, почему же Али¬
са Гессенская так долго отвергала предложение. Не¬
которые находили это капризом, другие считали са¬
модурством, третьи утверждали, что принцесса,
«кривляясь», старалась «набить цену». Но все эти
объяснения не подходят; они не отражают душевно¬
го облика, характера последней царицы. Прагмати¬
ческие расчеты, эгоистические устремления, тонкие
интриги — арсенал не ее средств, и к подобному она
никогда не прибегала. Это была искренняя и добро¬
порядочная натура. Как женщина и как мать Алиса-
Александра проявляла себя безукоризненно.
Однако перед глазами публики она представала
в первую очередь как императрица, обязанная «играть
по правилам», не ею изобретенным. Должна была
приспосабливаться к нежеланному: участвовать в не¬
интересных ей церемониях, любезничать с неприят¬
ными людьми, лицемерить. Подобное насилие над
собой всегда выносила с трудом и нередко переступа¬
ла через устоявшиеся «нормы поведения», пустой,
но непреложный великосветский «политес». Прене¬
брежения к себе, неумения исполнять «августейшую
роль» в мире родовитых и именитых не прощали ни¬
кому, даже царице.
Насчет своих светских способностей Александра
Федоровна не заблуждалась. Уже императрицей при¬
зналась в письме одной близкой знакомой: «Я не мо¬
гу блистать в обществе, я не обладаю ни легкостью,
ни остроумием, столь необходимыми для этого.
Я люблю духовное содержание жизни, и это притяги¬
вает меня с огромной силой. Думаю, что я представ¬
ляю тип проповедника. Я хочу помогать другим
в жизни, помогать им бороться и нести свой крест».
4—196
Но с первых шагов пребывания в России ей нужно
было самой себе помогать «нести крест».
Немецкие принцессы, выходя замуж за представи¬
телей дома Романовых, могли сохранять предан¬
ность фамильной конфессии. Однако у жены на¬
следника русского престола, а уж тем более у импе¬
ратрицы, права выбора не было. Принадлежность
к государственной религии — православию счита¬
лась обязательной. Это являлось непререкаемой тра¬
дицией, свято соблюдаемой на протяжении столетий
существования монархии. Несомненно, что твер¬
дость характера и преданность убеждениям не поз¬
воляли Алисе Гессенской легко менять религиозные
привязанности.
Принцесса долго мучилась, колебалась и пережива¬
ла, когда выяснилось, что для соединения с любимым
необходимо нарушить клятву верности, данную при
совершеннолетии, и отречься от лютеранской веры.
При стойкости ее убеждений подобное сделать было
очень нелегко. Говоря о собственном упорстве, имен¬
но это обстоятельство она всегда и приводила.
Но есть основания полагать, что существовала и еще
одна тайная причина, которая многое объясняет.
Причина эта медицинского свойства.
Алиса прекрасно знала, что ей надлежит не только
соединить свою жизнь с жизнью Ники, в будущем
стать царицей огромной империи, но и исполнить
свой первый и важнейший долг — дать продолжение
императорскому роду, подарить мужу и России на¬
следника престола. И тут возникало опасение, свя¬
занное со страшной болезнью — гемофилией (несвер-
тываемость крови). Недуг передавался по женской
линии, но лишь представителям мужского пола. Гемо¬
филия считалась (и до сих пор считается) неизлечи¬
мой, но особенно опасной бывает в первые 15—20 лет
жизни. У страдающего гемофилией человека любой
ушиб, царапина, кашель, удаление зуба и какая-ни¬
будь иная жизненная ситуация, связанная с кровоте¬
чением, могут привести к летальному исходу.
Происхождение недуга было неясным, проявле¬
ния — неожиданными, и каждый приступ мог оказать¬
ся роковым. Эту болезнь крови, вызываемую загадоч¬
ными генетическими мутациями и особо распростра¬
ненную в высшем свете, иногда называли «болезнью
королей». По непонятной причине она обнаружилась
у королевы Виктории, прямые потомки которой стали
ее носителями. Восьмой ребенок королевы Виктории,
ее четвертый сын Леопольд, родившийся в 1853 году,
оказался гемофиликом. Мать была потрясена, когда
о том узнала. Он скончался в 1884 году в возрасте трид¬
цати одного года, и королева горько переживала. Мат¬
римониальные связи привели к тому, что от англий¬
ской королевы через ее дочерей и внучек гемофилия
перешла к монархическим домам Испании, России,
Германии.
Когда умер дядя Алисы принц Леопольд, принцес¬
се было двенадцать лет. Но еще раньше, в 1873 году,
от подобного же заболевания погиб ее старший брат,
трехлетний Фридрих. Хотя она сама того не помнила,
но, повзрослев, слышала рассказы о мучениях ма¬
ленького Фритти. Потом, уже в девических летах, уз¬
нала, что сыновья ее старшей сестры Ирэны, вышед¬
шей замуж за принца Генриха Прусского в 1888 году,
получили это страшное бабушкино наследство.
Мимо сознания Алисы не могли пройти подобные
зловещие предзнаменования. Всю жизнь она трепет¬
но относилась к несчастьям и трагическим случаям.
Загадочная болезнь, казавшаяся некоторым Божьей
карой за неправедную жизнь, интересовала внучку
королевы Виктории. Известно, что она читала труды
австрийского естествоиспытателя Г. И. Менделя, где
анализировались важнейшие факторы наследствен¬
ности. Алиса боялась. Боялась, что ей выпадет жуткая
участь — произвести на свет мальчика-гемофилика.
100
Эти страхи в не меньшей степени, чем перемена кон¬
фессии, заставляли упорно говорить «нет» на предло¬
жения брака из России.
Если бы не любила цесаревича Николая столь пла¬
менно, так страстно и глубоко, то никогда бы не со¬
гласилась. Но зов сердца победил потаенные опасе¬
ния и страхи. Она дала согласие, в конце концов
уверившись, что, раз все этого желают, значит, это не
грех, значит, так угодно Господу. Ведь любовь, ис¬
кренняя и настоящая, в том не сомневалась, — дар
Божий. Как жизнь, как смерть. Этого нельзя отри¬
нуть, нельзя избежать, это надлежит смиренно и бла¬
годарственно принимать. Алиса приняла, став по-на¬
стоящему счастливой, какой не была уже с самого
детства. «Да, воистину, любовь — высшее земное бла¬
го, и жаль того, кто ее не знает», — написала в одном
из писем своему жениху.
Знала, что сама любима, любима честным и пре¬
данным человеком, и думала только об одном: что
сделать, как вести себя, чтобы быть достойной высо¬
кого, святого чувства.
В апреле 1894 года началась интимная переписка
Николая Александровича и Александры Федоровны,
тогда еще Алисы (несколько более ранних писем
в данном случае не в счет). Она длилась более двад¬
цати лет и донесла до потомков мысли и чувства, боль
и радость этих людей, их земные заботы, надежды
и печали, их живые голоса. Супруги всегда друг перед
другом были абсолютно откровенны, никогда не лу¬
кавили, думали и воспринимали мир в одних цветах,
хотя у Александры Федоровны и преобладали более
темные тона.
В одном из первых писем гессенская принцесса за¬
метила: «Я такая же, как ты, я тоже стесняюсь выра¬
жать мои чувства, и мне хотелось так много тебе ска¬
зать и о стольком спросить, но я не посмела. Нам
придется побороть эту слабость, как ты думаешь?»
С годами они стали понимать друг друга с полуслова,
без всяких недомолвок. При этом каждый оставался
самим собой, и их индивидуальность в полной мере
отразили сохранившиеся послания. Став мужем и же¬
ной, Николай II и Александра Федоровна редко рас¬
ставались, лишь Первая мировая война принесла дли¬
тельные разлуки. Поэтому и основной массив этих
документов отражает главным образом досвадебный
и военный периоды их жизни.
В 1922 году в Берлине была опубликована часть
этой корреспонденции, нелегально вывезенная из
России и охватывавшая последние годы царствова¬
ния, которые вызывали особый интерес. И сразу же
в кругах эмиграции разгорелась полемика: насколько
этично «заглядывать в замочную скважину» для уста¬
новления исторической истины.
Писатель Александр Куприн на страницах эмиг¬
рантской газеты восклицал: «Не знаю, да и не хочу
знать, каким путем были украдены (другого глагола
нет) письма Государыни Александры Федоровны
к императору Николаю II, где их переписывали,
на каких условиях их продали за границу и кто их
печатал. Знаю только, что это было темное и подлое
дело, но совсем не удивляюсь». В свою очередь Зи¬
наида Гиппиус считала, что без этих писем «не зна¬
ли бы мы правды, отныне твердой и неоспоримой,
об этой женщине... Не знали бы с потрясающей, не¬
умолимой точностью, как послужила она своему
страшному времени. А нам надо знать. Эта правда
ей не принадлежит». С последним утверждением
«неистовой Зинаиды» трудно не согласиться.
В то же время нельзя без смущения читать такие
строки. Александры Федоровны: «Благословляю тебя,
целую твое дорогое лицо, милую шею и дорогие лю¬
бимые ручки со всем пылом горячо любящего серд¬
ца»; «О, если бы у меня были крылья, чтобы приле¬
тать каждый вечер к тебе и радовать тебя моей
102
любовью! Жажду обнять тебя, осыпать поцелуями
и почувствовать, что ты мой собственный»; «Ночью
мне было одиноко, и каждый раз, как я просыпалась
и протягивала руку, я касалась холодной подушки,
а не родной теплой руки, и некому было ткнуть, по¬
трясти или потормошить меня, чтобы разбудить»;
«Сердце болит за тебя, и я знаю, какая у тебя будет
ночь, — так и полетела бы к тебе, чтобы сжать тебя
в своих объятиях, осыпать тебя поцелуями и сказать
тебе о моей великой любви и о том, как она растет
день ото дня, наполняя всю мою жизнь».
Интимными чувствами пронизаны и многие посла¬
ния жениха и супруга: «Как мне благодарить тебя за
два твоих милых письма и за ландыши? Я прижима¬
юсь к ним носом и часто целую — мне кажется, те ме¬
ста, которых касались твои милые губы...»; «Дорогая
моя, я тоскую по тебе, по твоим поцелуям и ласкам!»;
«Моя дорогая! Приди ко мне на минуту, я хочу пока¬
зать тебе несколько хороших вещей. Дай мне поцело¬
вать твое очаровательное личико. Люблю, люблю те¬
бя безумно».
Став в апреле 1894 года женихом и невестой, они
писали друг другу почти ежедневно. Молодых зани¬
мала только любовь, только описание счастья. Впе¬
реди им виделась лишь радостная даль. Время рас¬
порядилось иначе.
В начале октября 1894 года (в России было 5-е
число, а в Германии — 17-е) Алике получила теле¬
грамму от Ники, где тот, ссылаясь на просьбу отца,
просил ее немедленно прибыть в Ливадию. Бросив
все дела, она устремилась туда, чувствуя сердцем, что
надо спешить. И не ошиблась. Алике оказалась у од¬
ра умирающего императора Александра III. Ники
был расстроен, но встретил невесту с восторгом. Она
была счастлива.
В те ливадийские и в последующие дни, когда пе¬
ревозили тело усопшего в Петербург, Алике, ставшая
уже Александрой Федоровной, оказалась в центре
драматических событий. Ничего подобного в ее жиз¬
ни еще не случалось. Нет, сама она ничего не реша¬
ла, и к ней мало кто обращался, но вот Ники стал
главным объектом тяжелых испытаний. Чуткая и эмо¬
циональная, Александра Федоровна сразу же замети¬
ла, что вокруг столько лжи и нераспорядительности.
За каждой мелочью бежали к царю, а получив его ука¬
зание, не спешили исполнять.
Она уже знала много из русской истории и не со¬
мневалась, что в России надо править жесткой и вла¬
стной рукой. Ее же возлюбленный такой деликатный,
добросердечный, и она ощущала, что его с первого
дня болезни отца опутывают интригами. 15 октября
записала в дневнике Ники: «Будь стойким и прикажи
доктору Лейдену и другому, Гиршу, приходить к тебе
ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его на¬
ходят, а также все подробности относительно того,
что они находят нужным для него сделать... Не поз¬
воляй другим быть первыми и обходить тебя. Ты —
любимый сын Отца, и тебя должны спрашивать и те¬
бе говорить обо всем. Выяви свою личную волю и не
позволяй другим забывать, кто ты». Наставление
«быть твердым» она потом будет бессчетное количе¬
ство раз повторять супругу устно и письменно.
Последнюю царицу невзлюбили сразу же и «каждое
яыко» ставили «в строку». Амбициозный министр фи¬
нансов Сергей Витге, увидев ее первый раз, нашел,
что она красива, но успел разглядеть «нечто сердитое
в складке губ». Генеральша Александра Богданович,
наслушавшись разговоров сановников, записала
в дневнике: «Новую царицу не хвалят, находят, что
у нее злое выражение лица и смотрит она исподло¬
бья», а Зинаида Гиппиус уже в эмиграции заметила:
«Царица никому не нравилась и тогда давно, когда
была юною невестой наследника. Не нравилось ее ос¬
трое лицо, красивое, но злое и унылое, с тонкими,
104
поджатыми губами, не нравилась немецкая угловатая
рослость».
Александра Федоровна, с детства испытавшая оди¬
ночество и нелюбовь окружающих, встретив подоб¬
ное отношение в России, отнеслась к нему с безраз¬
личием, которое порой принимало форму демонст¬
рации. Почти до самого конца не стремилась ничего
изменить. Незадолго до отречения Николая II однаж¬
ды в сердцах сказала: «В глазах России я всегда не
права».
Выполняя многочисленные церемониально-динас¬
тические обязанности, Александра Федоровна смот¬
рела на окружающий придворно-аристократический
мир с холодным отчуждением, прекрасно сознавая
всю его фальшь и враждебность. Дорогой Ники за¬
полнял ее жизнь, и она старалась поддержать и уте¬
шить этого человека, несшего тяжелое бремя истори¬
ческой ответственности. Через несколько месяцев по¬
сле замужества царица писала своей немецкой при¬
ятельнице: «Я чувствую, что все, кто окружает моего
мужа, неискренни и никто не исполняет своего долга
ради долга и ради России. Все служат ему из-за карь¬
еры и личной выгоды, и я мучаюсь и плачу целыми
днями, так как чувствую, что мой муж очень молод
и неопытен, чем все пользуются».
Не складывались теплые отношения и со свекро¬
вью, императрицей Марией Федоровной. Две царицы
и: один царь. Две женщины и один мужчина. Сама
судьба должна была создать внутреннее напряжение,
которое неизбежно и возникало. Они так не походи¬
ли друг на друга.
Старая царица — милая, обходительная, умевшая
нравиться, знавшая назубок правила поведения во
всех ситуациях и почти никогда не пренебрегавшая
своими венценосными обязанностями. Александра
Федоровна во многом являла прямую противополож¬
ность — замкнутая, даже нелюдимая, мало склонная
завоевывать популярность, не желавшая знать и ви¬
деть тех, кто не отвечал ее представлениям о благона¬
дежности и добропорядочности. Мария Федоровна
считала, что Алиса при всей своей внешней красоте
лишена того, что всегда ценила в людях,— душевной
экспрессии. Конечно, она не подозревала, что ее не¬
вестка походит на потухший с виду вулкан, что внут¬
ри у нее пылает пламя безмерных чувств.
Нельзя сказать, чтобы Мария Федоровна не люби¬
ла Александру Федоровну. Нет, нелюбви не было.
Но не было и душевного расположения. К себе в свою
очередь она его тоже не ощущала. Отношение свекро¬
ви к невестке постепенно менялось. Сначала было
безразличие, потом ласковая снисходительность, ус¬
тупившая место сожалению и сочувствию к сыну,
к Александре Федоровне и ко всем, кто оказался за¬
ложником драматических коллизий последнего Цар¬
ствования. Она видела, что Ники любит Алике, а это
было самое главное. Своим чувствам здесь не прида¬
вала особого значения. Самолюбие же нередко уязв¬
лялось.
Так случилось поздней осенью 1900 года, когда Ни¬
ки серьезно заболел брюшным тифом в Ливадии.
Мать тогда находилась в Дании, но быстро получила
известие и сильно обеспокоилась. Немедленно
в Крым из Копенгагена полетели телеграммы, где на¬
стоятельно рекомендовалось выписать врачей из Ев¬
ропы и содержалась просьба: сообщить, когда ей при¬
ехать. Алике же сделала все по-своему. Она лишь сухо
поблагодарила, однако приглашения не последовало.
Эта холодная деликатность была оскорбительна,
но Мария Федоровна не нагнетала страсти.
Формально Александра Федоровна вела себя безу¬
коризненно: она писала свекрови письма, наносила
ей визиты, передавала приветы, непременно поздрав¬
ляла с праздниками, не роптала, когда шла сзади нее
на торжественных церемониях. Но Мария Федоровна
105
106.
чем дальше, тем больше убеждалась, что невестке она
не нужна, что та тяготится ее присутствием и не рас¬
положена продолжать общение дольше приличеству¬
ющего. Жена сына не искала сближения. Вдовствую¬
щая царица платила ей тем же.
Александра Федоровна, любя мужа больше жизни,
ни с кем не желала делить свое полное и неоспоримое
право на него. Через две недели после свадьбы она за¬
писала в дневник мужа: «Отныне нет больше разлуки.
Наконец мы соединены, скованы для совместной
жизни, и, когда земной жизни придет конец, мы
встретимся опять на другом свете, чтобы быть вечно
вместе». Она не умела отступать и не считала нужным
во имя большого переступать через личные пристрас¬
тия и представления. С трудом шла на компромисс и,
часто лишь превозмогая себя, делала «что надо».
Вдовствующую императрицу расстраивало дунове¬
ние «ледяного ветерка» со стороны Александры Фе¬
доровны и ее окружения. О том, что две царицы не
питали расположения друг к другу, приближенные уз¬
нали, как обычно, раньше, чем это нерасположение
проявилось на самом деле. В салонах, конечно же, за¬
говорили о ненависти, о том, что старая царица не хо¬
тела отдавать молодой коронные драгоценности, что
она устраивала истерики сыну, а Александра Федо¬
ровна осаждает мужа жалобами на свекровь и т. д.
Словом, пошло-поехало, как обычно бывало в свете.
Мать Николая II мало придавала значения велико¬
светским суждениям, хорошо зная их истинную цену.
Но она не могла не обратить внимания на то, что
в подругах у невестки появились три дамы, о которых
ничего приятного сказать не могла. Две черногорские
принцессы, Милица Николаевна (жена великого кня¬
зя Петра Николаевича), Анастасия Николаевна (жена
герцога Георгия Лейхгенбергского), и великая княги¬
ня Мария Павловна, которую вся родня называла
Михень. Двух первых Мария Федоровна почти не
знала; говорили о них разное, часто неприятное.
Но вот третья была известна не понаслышке. Там, где
Михень, там непременно жди эпатажа, сплетни,
скандала. Свекровь переживала, что «бедная Алике»
ввиду неопытности может легко обмануться.
Однако Мария Федоровна недооценивала невестку.
Александра Федоровна была далеко не так проста,
как могло показаться, и уж меньше всего была спо¬
собна стать управляемой. Напористая и самоуверен¬
ная Мария Павловна быстро убедилась, что невоз¬
можно быть ментором Александры Федоровны, и их
близкие отношения скоро сошли на нет. У последней
царицы в России были только два человека, кому она
доверяла бесконечно: обожаемый муж и Григорий
Распутин. Но последний стал таковым лишь в заклю¬
чительном акте русской монархической драмы.
Мария Федоровна постоянно переживала, так как
все время до нее доходили какие-то безрадостные ве¬
сти. Нет, сама ничего специально не узнавала. С мо¬
лодости не любила эти светские разговоры и сплетни.
Почти им и не доверяла. Но укрыться от них не име¬
ла никакой возможности. Родственники и прибли¬
женные обязательно что-нибудь неприятное сообща¬
ли. Очень и очень многие были недовольны ее
невесткой. Мария Федоровна знала, что Алике не
умеет нравиться, что замкнута и даже нелюдима. Она
не раз ей говорила, что надо стараться завоевывать
расположение, но та считала, что царица не должна
«бегать за популярностью». Мария же Федоровна все¬
гда придерживалась убеждения, что царица должна
быть любима. Любовь же надо завоевывать, надо ее
добиваться, а не делать вид, что тебя это не касается.
Свекровь не могла понять, что мешает улыбнуться,
сказать несколько ласковых слов дамам на приеме?
Александра же почти всегда стоит «как ледяное изва¬
яние», и только слепой не увидит, что она тяготится
официальными церемониями. А это плохо. Можно же
108
устроить бал или организовать вечер. Так нет. Ей рас¬
сказывали, что Алике часами молится. Она считала
религиозное усердие похвальным, но при этом нель¬
зя же пренебрегать общественным долгом. Она ведь
не монахиня, а императрица, которая обязана блис¬
тать и очаровывать! Это так необходимо, когда пре¬
стиж династии все время подрывается какими-то
скандалами и компрометирующими разговорами.
Мария Федоровна чувствовала, что милый Ники
отдаляется от нее. Он был по-прежнему любезен
и внимателен, но она ощущала: душа его закрыта от
всех, в том числе и от матери. А ведь когда-то он был
абсолютно откровенен с ней. Сын очень любит
Алике, и та оказывает на него большое влияние.
Но сама ни с кем и ни с чем не желает считаться, по¬
лагая, что все знает лучше всех. Как она характером
напоминает свою бабку, королеву Викторию! Но у той
было достаточно здравого смысла, и она никогда не
бросала вызова окружающему миру, всегда охраняла
свою репутацию. Алике же думает, что имеет право
вести себя, не оглядываясь на других.
Вдовствующая императрица подобными наблюде¬
ниями и опасениями мало с кем делилась, но даже те,
избранные, кому доверялась, ничего в тайне не сохра¬
няли, переиначивали, извращали. В пересказах выри¬
совывалась вражда двух женщин и двух цариц, чего на
самом деле не было. Но правда не имела значения. Те¬
ма стала излюбленной в столичных салонах.
При несомненной недружественности отношений
Александра Федоровна никогда не позволила себе ни
одного выпада против царицы-матери, зная, что Ни¬
ки ее очень любит. Во многих других случаях вела се¬
бя совершенно иначе и нередко открыто демонстри¬
ровала Нерасположение и даже пренебрежение. Са¬
новно-придворный мир простил бы многое, но толь¬
ко не это. Для отравленных ядом злословия стрел на¬
шлась подходящая мишень.
Стоическая крепость духа царицы перед лицом
людской нелюбви и даже ненависти поддерживалась
и питалась любовью к супругу и детям. Для Алексан¬
дры Федоровны семья была главной заботой, ее ми¬
ром, «ее царством». Там она правила нераздельно —
для счастья Ники и России. Когда пошли дети,
то целиком погрузилась в материнские заботы.
Именно в детской чувствовала себя надежно, уве¬
ренно, спокойно. Здесь она полностью раскрыва¬
лась, здесь все было интересно. Радость великая ви¬
деть этих крошек, таких забавных, трогательно бес¬
помощных, которых надо ограждать от опасностей,
воспитывать и выводить в жизнь. Глядя на своих де¬
тей, императрица часто улыбалась, в других же слу¬
чаях улыбка озаряла ее лицо крайне редко.
Она стала матерью четырех дочерей. После Оль¬
ги 29 мая 1897 года родилась Татьяна; 14 июня
1899 года — Мария, а 5 июня 1901 года — Анаста¬
сия. ОТМА — таково было их условное общее обо¬
значение, составленное по первым буквам личных
имен, которым пользовались в царСкой семье. О ве¬
ликих княжнах известно чрезвычайно мало, так как
близко они общались с очень ограниченным кру¬
гом лиц, из которых немногие пережили кровавый
вихрь революции. Здесь особо интересны
воспоминания швейцарца Пьера Жильяра, более
десяти лет близко наблюдавшего жизнь царской се¬
мьи сначала в качестве учителя старших дочерей
царя, а затем — гувернера наследника.
«Старшая, Ольга Николаевна, отличалась быстро¬
той сообразительности и, будучи весьма рассудитель¬
ной, в то же время проявляла своеволие, большую не¬
зависимость в обращении и высказывала быстрые
и забавные возражения... Она усваивала все чрезвы¬
чайно быстро и умела высказывать своеобразное мне¬
ние относительно того, что она изучала... Она очень
любила читать в часы, свободные от занятий». «Тать¬
109
яна Николаевна, по натуре более осторожная, очень
спокойная, с большой силой воли, но менее открытая
и своевольная, чем старшая сестра. Она не отличалась
большими способностями, но она вознаграждала этот
недостаток своей последовательностью и уравнове¬
шенностью характера. Она была очень красива, но не
так очаровательна, как Ольга Николаевна... Благода¬
ря своей красоте и качествам, которыми она облада¬
ла, Татьяна Николаевна в обществе затмевала свою
старшую сестру, которая менее внимательна к своей
особе, была не так заметна. Однако эти две сестры
нежно любили друг друга».
«Мария Николаевна была красивая девочка, ве¬
лика для своего возраста, отличалась цветущим
здоровьем и обладала чудными серыми глазами. Бу¬
дучи простою в обращении, отличаясь сердечною
добротою, она была одно самодовольствие... Анас¬
тасия Николаевна, наоборот, была очень резвая
и лукавая. Она живо усваивала смешное, благодаря
чему трудно было противостоять ее остротам. Она
была слегка бедовым ребенком — недостаток, ко¬
торый исправляется с возрастом. Обладая ленью,
очень присущей детям, она имела прекрасное
французское произношение и играла небольшие
сцены из комедий с истинным талантом... Словом,
то, что было самого лучшего у этих четырех сестер
и довольно трудно поддавалось описанию, — это их
простота, естественность, искренность и безотчет¬
ная доброта. Их мать, которую они обожали, была
как бы непогрешимой в их глазах».
Девочки рождались крепкими и здоровыми, их об¬
разованию и воспитанию Александра Федоровна по¬
свящала много времени. Сама составляла программы
занятий, подбирала учителей, обучала манерам, язы¬
кам, рукоделию, беседовала на духовные темы. С го¬
дами ей приходилось все больше и больше задумы¬
ваться над будущим дочерей, которым в силу исклю¬
чительного положения было чрезвычайно трудно ус¬
троить семейное счастье. В ноябре 1915 года царица
писала мужу: «Жизнь — загадка, будущее скрыто за¬
весой, и, когда я гляжу на нашу взрослую Ольгу, мое
сердце наполняется тревогой и волнением; что ее
ожидает? Какая будет ее судьба?» О грядущей апока¬
липсической судьбе своей семьи любящая мать и во¬
образить не могла...
Почти все первые десять лет супружества радость
и счастье Александры Федоровны были неполными.
Ее все больше мучило чувство вины перед «дорогим
Ники» и перед страной за то, что она не может пода¬
рить им наследника. Мы не знаем и теперь никогда
уже не узнаем, сколько времени она провела в молит¬
вах, как просила она Всевышнего смилостивиться
и послать ей и Николаю сына.
Терпение и настойчивость были вознаграждены.
Летом 1904 года в Петергофе, в самый разгар бесслав¬
ной русско-японской войны и почти через десять лет
после замужества, царица родила сына. Александра
Федоровна просто блаженствовала, а Николай Алек¬
сандрович каждый день ощущал неизбывную радость,
которой давно уж не помнил.
Вскоре родительское счастье было омрачено.
Не прошло и шести недель, как стало выясняться
ужасное. 8 сентября 1904 года император записал:
«Алике и я были очень обеспокоены кровотечением
у маленького Алексея, которое продолжалось с пере¬
рывами до вечера из пуповины!» Вскоре пригласили
лейб-медиков, наложили повязку, через несколько
дней кровотечение прекратилось.
Царица первое время была сокрушена, одна мысль
не давала покоя: неужели у маленького эта страшная
гемофилия, против которой медицина бессильна? Но
остается Господь, который, не сомневалась царица,
подарив им сына, и дальше не оставит милостью. «Бог
никогда нас не забывает», — заметила Александра
над
112
в письме супругу вскоре после рождения сына. Она
не верила в случайность, во всем умела видеть Высший
Промысел: «О, ГЪсподь поистине добр, послав нам
этот солнечный лучик теперь, когда мы так в нем нуж¬
даемся».
Однако, как она знала наверняка из Священного
Писания и наставлений Отцов Церкви, благодать эту
надо заслужить, для чего надлежит жить по-христиан¬
ски. Она пыталась реализовать это намерение, и царь
разделял настроения жены. Надо было вести образ
жизни, угодный Богу, и избегать мирской суеты.
Царская чета свела к минимуму демонстрации рос¬
коши и величия императорского двора. Были прекра¬
щены пышные и чрезмерно дорогие царские увеселе¬
ния (последний раз в истории империи грандиозный
костюмированный бал состоялся в начале 1903 года).
Однако целиком самоустраниться от традиций
и представительских обязанностей императрица, ко¬
нечно же, не могла. Она вынуждена была присутство¬
вать на парадных мероприятиях даже тогда, когда
сердце разрывалось от горя, встречаться постоянно
с какими-то людьми, когда душевных сил для обще¬
ния почти не было, когда все помыслы устремлялись
туда, где лежал ее тяжелобольной ребенок.
Когда же цесаревич не болел, то сердце матери пе¬
реполняло блаженство. Она вообще придерживалась
английского метода воспитания детей, уверенная, что
маленьких нельзя баловать, что надо сочетать любовь
и строгость. В отношении сына это у нее плохо полу¬
чалось. Чувства брали верх над педагогическими
принципами.
Англичанин Сидней Гиббс, с 1908 года учитель анг¬
лийского языка царских дочерей, а потом гувернер це¬
саревича, вспоминал об Алексее Николаевиче: «Он
был веселого нрава, резвый мальчик. Он очень любил
животных и имел доброе сердце. На Него можно было
действовать, действуя главным образом на Его сердце.
Требования мало на Него действовали. Он подчинялся
только Императору. Он был умный мальчик, но не осо¬
бенно любил книги. Мать любила Его безумно. Она
старалась быть с Ним строгой, но не могла, и Он боль¬
шую часть своих желаний проводил через Мать. Не¬
приятные вещи Он переносил молча, без ропота».
После рождения сына Алексея на свои представи¬
тельские обязанности императрица стала смотреть как
на акт самопожертвования и искренне возмущалась,
когда другие начинали жаловаться ей на свою тяжелую
участь. По ее мнению, груз ноши самодержцев ни с чем
не мог сравниться. Вращение в фальшивой и чванли¬
вой придворной среде и бесконечные встречи с докуч¬
ливыми родственниками ей никогда не доставляли удо¬
вольствия, но с этим тоже приходилось мириться.
О том, что цесаревич, очевидно, унаследовал страш¬
ную гемофилию, родители никому не говорили. Все
держалось в строжайшем секрете, и даже близкие род¬
ственники начали о том догадываться лишь по проше¬
ствии значительного времени. Никаких официальных
сообщений и даже семейных уведомлений не делалось.
Желание Александры Федоровны изолировать себя
и детей от любопытных взоров лишь подогревало инте¬
рес в свете, и чем меньше было достоверных сведений
о жизни царей, тем больше появлялось домыслов
и предположений. При такой нелюбви, которую вызы¬
вала императрица, они не могли быть благоприятными.
Злоязычный и беспощадный аристократический
мир скорее бы простил ей адюльтер, чем пренебреже¬
ние к себе. Он платил ей фабрикацией слухов и спле¬
тен, к чему постепенно подключились и либеральные
круги, где критические суждения, а потом и осужде¬
ния Романовых, и в первую очередь Александры Фе¬
доровны, сделались как бы «хорошим тоном». Разви¬
тию этого своего рода промысла способствовали два
обстоятельства: замкнутость жизни - венценосцев
и безнаказанность клеветников.
Природа самодержавия не позволяла воспрепятст¬
вовать распространению домыслов. В печати о жизни
семьи практически ничего не публиковалось, кроме
официальных известий о царских поездках, приемах
и присутствиях. Сделать же свой дом доступным для
обозрения алчной до сенсаций толпы ни Николай II,
ни Александра Федоровна никогда бы не смогли:
для них это было бы кощунством. Но и опуститься до
публичного опровержения слухов также не имели
возможности. И все оставалось годами неизменным:
одни распускали сплетни, которые, не встречая ника¬
кого противодействия, охватывали все более широкие
общественные круги, а другие старались делать вид,
что они выше этого, и еще тщательнее изолировались
от все более враждебного мира.
Царица оказалась перед жестоким выбором: до¬
биться расположения в обществе или отстоять
жизнь ребенка любыми средствами. Компромисс
недостижим. Медицина была бессильна, а женских
сил на придворно-светские обязанности оставалось
все меньше и меньше. Свой святой долг Александ¬
ра Федоровна видела в преодолении безысходных
обстоятельств. За это она готова была платить лю¬
бую цену.
И когда перед кроваткой больного наследника по¬
явился странный человек из Сибири, молитва кото¬
рого вдохнула жизнь в угасающее тельце (первый раз
такое случилось в конце 1907 года), то выбор был сде¬
лан без колебаний. Она собственными глазами увиде¬
ла благорасположение Небес, воочию узрела руку
Провидения. В конечном итоге Александра Федоров¬
на победила: она добилась, что ее «солнечный луч»,
ненаглядный Алексей, несколько раз возвращался
к ним с того света. Одержав удивительную мистичес¬
кую победу над неодолимым вызовом судьбы как
мать, Александра Федоровна проиграла по всем ста¬
тьям как императрица.
Друзья^ЛЛ
царского дома
С 1907 года началась история систематического об¬
щения Григория Распутина с царем, царицей и их де¬
тьми. В конце того года он впервые молитвой облегчил
страдания трехлетнего цесаревича Алексея, и именно
с этого момента царица признала в нем не просто на¬
родного толкователя христианских заветов, но и спа¬
сителя ее сына. Она ему была благодарна, и с каждым
новым случаем явления Распутиным земного чуда ее
признательность лишь увеличивалась, и в конце кон¬
цов она окончательно убедилась, что Григорий — «че¬
ловек Божий». Александра Федоровна называла его
«Другом» и это слово всегда писала с большой буквы,
как Бог, Царь, Отец, Мать, Провидение...
Последние десять лет существования монархии вен¬
ценосцы встречались с Распутиным регулярно, и это
общение приносило им душевный покой, умиротво¬
рение, тихую радость от ощущения благости Света
Небесного. Малограмотный крестьянин из Сибири
рассказывал, пояснял, наставлял, и хотя его речь бы¬
ла далека от литературного совершенства, но то, о чем
он говорил — о любви, смирении, вере и надежде, бы¬
ло так желанно этим людям, так им необходимо.
Вскоре в этих вечерних посиделках-собеседовани¬
ях стали принимать участие и царские дети: сначала
старшие (Ольга и Татьяна), а затем и все остальные.
Царь и царица принимали Распутина и в своих поко¬
ях, правда, такие встречи бывали довольно редкими
115
116
и проходили они под покровом тайны. Затем, после
серии скандальных сплетен, и совсем прекратились.
Очень скоро «друг Григорий» стал своим и для де¬
тей Николая и Александры, воспитанных в духе глу¬
бокой религиозности, беспредельно уважавших и це¬
нивших все то, что было дорого родителям. 25 июня
1909 года старшая дочь, Ольга Николаевна, писала от¬
цу из Петергофа: «Мой милый дорогой Папа. Сегодня
чудесная погода, очень тепло. Маленькие (Анастасия
и Алексей,— А.Б.) бегают босиком. Сегодня вечером
у нас будет Григорий. Мы все так чудесно радуемся
его еще раз увидеть».
Распутин толковал сложные истины и церковные
догматы неожиданно просто и убедительно. Эта про¬
стота, доходчивость, красочность объяснений доволь¬
но абстрактных категорий и символов поражала мно¬
гих, и далеко не только «истерических столичных
дам», как о том нередко пишут. Среди прочих в чис¬
ле симпатизантов Распутина находились и блестяще
образованные церковные иерархи (архимандрит Фео¬
фан), и выдающиеся проповедники, чья искренняя
приверженность делу православия стала еще при их
жизни легендарной (протоиерей Иоанн Кронштадт¬
ский).
Здесь, естественно, может возникнуть вопрос: что
же, царю не с кем было больше о Боге и богоугодной
жизни и поговорить, кроме как с «этим Гришкой»?
Было с кем. Существовали духовники, имелись в им¬
перии и прекрасно образованные, «высоколобые» бо¬
гословы, от общения с которыми ни царь, ни царица
не уклонялись.
Царским духовником много лет состоял один из са¬
мых выдающихся русских богословов и проповедников
второй половины XIX века, ректор Петербургской ду¬
ховной академии Иоанн Леонтьевич Янышев. Именно
он начал обучать принцессу Алису Гессенскую нормам
православия, а затем стал для Николая II и Александ-
ры Федоровны непререкаемым духовным авторитетом.
Несколько лет роль духовника царя и царицы испол¬
нял другой широко образованный пастырь, с 1909 го¬
да ректор Петербургской духовной академии, отец
Феофан.
Однако теологическая образованность сама по себе
не делает носителя сакрального знания умелым
и притягательным собеседником. Как хорошо знал
с детства царь и как с молодых лет усвоила царица,
носителем слова Божия может быть лишь избранный
Всевышним, кому Он посылает сей исключительный
дар, о котором можно судить лишь по наличию чудо¬
действенных способностей. Распутин такими способ¬
ностями обладал.
Позволим сделать небольшое отступление и оста¬
новиться на этом моменте особо. Вопрос о том, «об¬
ладал» или «не обладал» Распутин некими сверхъес¬
тественными способностями, занимал умы еще при
его жизни. Поклонники «старца Григория» в провид¬
ческих и лекарских талантах своего кумира не сомне¬
вались и при личном общении в том не раз убежда¬
лись. Большинство же других, к данному кружку не
принадлежавших и в лучшем случае лишь где-то су¬
мевших лицезреть этого сибирского мужика, ни в ка¬
кие неземные «дарования» не верили. Не верили
в них многие придворные, и, конечно же, их отрица¬
ла медицинская корпорация, известные представите¬
ли которой «пользовали» членов императорской се¬
мьи. Тогда наличие сих дарований заслуженно могло
вызывать сомнения. Надежных материалов и объек¬
тивных свидетельств в обращении не имелось.
Позже они стали появляться. Лишенный всяких
мистических настроений следователь ЧСК В.М. Руд¬
нев, изучая подробно данный феномен, признал, что
«Распутин несомненно обладал в сильной степени ка¬
кой-то непонятной внутренней силой в смысле воз¬
действия на чужую психику, представлявшей род гип-
117
118
ноза. Так, между прочим, мной был установлен несо¬
мненный факт излечения им припадков пляски св.
Витта у сына близкого знакомого Распутина — Сима-
новича, студента Коммерческого института, причем все
явления этой болезни исчезли навсегда после двух се¬
ансов, когда Распутин усыплял больного». Наличие
«непонятных способностей» признавали и другие скеп¬
тики — те, кому приходилось подробно разбираться
в распутинской истории. Факт наличия удивительных
дарований можно считать исторически установленным.
Несмотря на это, уже в наши дни появляются
вдруг утверждения, что ничего подобного на самом
деле не существовало, что все разговоры об этом —
лишь специально распространявшиеся слухи. «Сры-
ватель покровов с тайн истории» Радзинский катего¬
ричен и беспощаден, для него — «это миф». Соглас¬
но его утверждению, «большевики намеренно рас¬
пространяли слухи о сверхъестественных способно¬
стях Распутина», чтобы «дискредитировать его и на¬
ходившихся у него в рабстве Романовых».
Не будем тратить время и документально опровер¬
гать абсурд — ни высказывания о характере больше¬
вистских инсинуаций (они утверждали прямо проти¬
воположное), ни тезис о «рабстве Романовых»,
который просто идентичен выводам коммунистичес¬
ких пропагандистов. Исходя из умозаключений «спе¬
циалиста по тайнам», сформулируем неожиданный,
но в данном контексте логичный вопрос: не была ли
сама Александра Федоровна агенткой большевиков?
Если принять на веру озвученное выше, то в головах
впечатлительных авторов может родиться желание
срочно разгадать эту новую «тайну». Ведь самой глав¬
ной и самой именитой «пропагандисткой» распутин¬
ских дарований была именно она. Однако вернемся
в то давнее время, когда о существовании большеви¬
ков и об их тайных и явных агентах и пропагандистах
знали лишь единицы.
Имя же Распутина редко кто не слышал. Громкая,
скандальная слава сибирского мужика, обретавшего¬
ся в царских чертогах, пугала и расстраивала тех, кто
к законным обитателям этих чертогов имел нелука¬
вую симпатию. Некоторые хотели «выяснить исти¬
ну», «поговорить по душам», чтобы понять первопри¬
чину необычной дружбы между венценосцами —
людьми по-европейски образованными, светскими —
и каким-то темным крестьянином. Звучавшие ответы
мало кого удовлетворяли, хотя, по сути дела,
при всей их немногословности являлись абсолютно
правдивыми.
В начале 1912 года на вопрос сестры царя великой
княгини Ольги Александровны, как Алике может ве¬
рить какому-то мужику, царица без обиняков заяви¬
ла: «Как же я могу не верить в него, когда я вижу, что
маленькому всегда лучше, как только он около него
или за него молится». Такой очевидный признак из¬
бранничества перечеркивал все нелицеприятные ха¬
рактеристики, неоднократно долетавшие (родствен¬
ники и иные придворные очень в этом деле стара¬
лись) до ушей матери-царицы, все помыслы которой
были направлены лишь на избавление больного сына
от недуга. Да и вообще, какая мать не стала бы пре¬
клоняться перед человеком, не раз спасавшим ее ча¬
до? В данном случае беда состояла в том, что матерью
являлась коронованная персона, которой всегда
предъявляли особый счет.
Отношения между царицей и Распутиным цемен¬
тировались только тем, что по пятам за престолонас¬
ледником ходила смерть. Уже после падения монар¬
хии, давая показания следователю Чрезвычайной
комиссии Временного правительства, архиепископ
Феофан, которого многие считали «жертвой распу¬
тинских интриг», со всей определенностью заявил:
«У меня никогда не было и нет никаких сомнений от¬
носительно нравственной чистоты и безукоризненно¬
120
сти этих отношений. Я официально об этом заявляю,
как бывший духовник государыни. Все отношения
у нее сложились и поддерживались исключительно
только тем, что Григорий Ефимович буквально спасал
от смерти своими молитвами жизнь горячо любимо¬
го сына, наследника Цесаревича, в то время как со¬
временная научная медицина была бессильна помочь.
И если в революционной толпе распространяются
иные толки, то это ложь, говорящая только о самой
толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об
Александре Федоровне». Владыка, в отличие от мно¬
гих других носителей «правды о Распутине и царице»,
был человеком прекрасно осведомленным. На протя¬
жении нескольких лет он был вхож в семью само¬
держца, исповедовал членов ее и мог судить обо всем
не с чужих слов, а по собственным наблюдениям.
Сестра царя великая княгиня Ольга Александров¬
на и через многие годы помнила во всех деталях
свои впечатления от того дня, когда она впервые
в царском дворце увидела Распутина. Это воспоми¬
нание особо ценно потому, что княгиня никогда не
принадлежала к сторонникам этого человека.
«Когда я его увидела, то почувствовала, что от не¬
го исходят мягкость и доброта. Все дети, казалось, его
любили. Они чувствовали себя с ним совершенно
свободно. Я помню, как они смеялись, когда малень¬
кий Алексей, изображая кролика, прыгал взад и впе¬
ред по комнате. А потом Распутин вдруг схватил его
за руку и повел в спальню. Мы трое пошли следом.
Наступила такая тишина, как будто мы оказались
в церкви. В спальне Алексея лампы не горели; свет
исходил только от лампад, горевших перед несколь¬
кими красивыми иконами. Ребенок стоял очень тихо
рядом с этим великаном, склонившим голову. Я по¬
няла, что он молится. Это производило сильное впе¬
чатление. Я поняла также, что мой маленький пле¬
мянник тоже молится. Я не могу этого описать, но я
почувствовала в тот момент величайшую искренность
этого человека. Я понимала, что и Ники, и Алике на¬
деялись, что в конце концов я полюблю Распутина.
На меня, конечно, произвела впечатление сцена в дет¬
ской, и я признавала искренность этого человека. Но,
к сожалению, я никогда не могла заставить себя его
полюбить».
Никакого «расписания» встреч Распутина и цар¬
ской семьи не существовало. Иногда они случались
через день-два, но такое происходило редко, лишь
тогда, когда к этому побуждало состояние здоровья
цесаревича. Если подобной чрезвычайной необхо¬
димости не возникало, то между встречами могло
пройти несколько месяцев. К тому же Распутин
много времени проводил или у себя на родине,
или в паломничестве, что тоже исключало общение.
Лишь в 1914 году у него появилась собственная
квартира в Петербурге (Петрограде), где он прожи¬
вал со своими домочадцами подолгу и находился на
близком расстоянии от своих венценосных почита¬
телей.
В дневнике Николая II, который является, по су¬
ти дела, кратким описанием ежедневного времяпре¬
провождения (эмоциональных всплесков там чрез¬
вычайно мало, а политические оценки отсутствуют
вообще), встречи и беседы с Распутиным непремен¬
но фиксируются. «Вечером виделись с Григорием
у Ани В. и разговаривали около двух часов» (10 мая
1908 года). «После обеда поехали кататься и заехали
к Ане В., где виделись с Григорием и долго с ними
разговаривали» (23 мая 1908 года). «Поехали к Ане
В., где видели Григория. Зажгли вместе ее елку. Бы¬
ло очень хорошо — вернулись в 12.15» (27 декабря
1908 года).
Нередко рядом с записью о встрече с Распутиным
фигурирует имя Ани В. или просто Ани. Имеется
в виду Анна Александровна Вырубова, тот самый «пу¬
121
зырь от сдобного теста», о котором так уничижитель¬
но высказался Сергей Витте в своих «Воспоминани¬
ях». Не менее оскорбительно о ней отзывались тогда
и потом некоторые другие современники и многочис¬
ленные сочинители: «устрица», «интриганка», «мари¬
онетка Распутина», «религиозная фанатичка», «опора
темных сил» и т.д.
Иные шли и того дальше, называли «Мессалиной»,
«любовницей Распутина», даже «любовницей импе¬
ратора» и, как уже упоминалось, «возлюбленной ца¬
рицы». Чтобы сразу же снять все обвинения в развра¬
те, отметим один важный факт, который до сих пор
нередко игнорируется. В мае 1917 года, находясь под
арестом в Петропавловской крепости, изнемогая от
оскорблений караула («подстилка Распутина») и дву¬
смысленных намеков следователей, несчастная по¬
требовала проведения медицинского освидетельство¬
вания, которое однозначно установило, что Вырубо¬
ва — девственница.
Вырубова, вернувшая себе после революции деви¬
чью фамилию Танеева, несомненно, была самым
близким человеком к царской семье, можно даже ска¬
зать, стала неформальным ее членом.
Помимо Распутина и Вырубовой царь и царица!
охотно общались и с иными лицами, которых числи¬
ли в своих друзьях. Не все из них таковыми остава¬
лись: кто-то умирал (генерал А.А. Орлов и фрейлина
С.И. Орбелиани), кто-то по собственной воле отстра¬
нялся, не чувствуя к себе расположения (сестра цари¬
цы великая княгиня Елизавета Федоровна), от кого-
то венценосцы отдалялись сами (великие княгини
Милица и Анастасия Николаевны).
Некоторые готовы были лишь по сердечной при¬
вязанности пойти вместе со своими коронованными
друзьями до конца. Наиболее показательный при¬
мер — госпожа Ден, ставшая особенно близкой цар¬
ской семье в годы мировой войны. Александра Фе¬
доровна с Юлией Александровной фон Ден (Лили)
часто и охотно общалась. Худая, высокая, спокойная
и рассудительная жена капитана первого ранга гвар¬
дейского экипажа Карла Акимовича Дена, Лили ви¬
дела в царице наставницу и покровительницу, что та
с удовольствием принимала. Она советовалась
с «порфироносной» приятельницей по всем житей¬
ским вопросам, регулярно приносила ей из Петро¬
града (в отличие от большинства из ближнего окру¬
жения императрицы, Лили жила там, а не в Цар¬
ском) множество столичных сплетен и слухов,
обсуждала поведение известных деятелей из полити¬
ческого и светского миров.
Во время Февральского переворота, когда царица
с больными детьми оказалась брошенной на произвол
судьбы в Александровском дворце Царского Села,
Лили Ден, без колебаний оставив в столице больного
сына, находилась рядом с императрицей, став факти¬
чески заложницей непредсказуемых обстоятельств.
Она не могла покинуть поверженную, несчастную ца¬
рицу, женщину, мать, подругу, и рассталась с ней не
по своей воле. Во время набега революционной вата¬
ги под руководством Керенского Ден была арестова¬
на, как «опасная реакционерка», и препровождена
под конвоем в Петроград.
Последние годы монархии другом семьи являлся
и морской офицер, а затем командир император¬
ской яхты «Штандарт», капитан первого ранга
и флигель-адъютант (с 1912 года) Николай Павло¬
вич Саблин. Царь и царица его искренне любили
и ценили, хотя держался он рядом с ними достаточ¬
но независимо. Человек он был спокойный, урав¬
новешенный, и царская чета охотно и часто с ним
общалась, тем более что Николай Павлович никог¬
да не затрагивал острых политических вопросов
и не разговаривал на неприятные темы. В январе
1916 года, имея в виду Саблина, царица заметила
в письме супругу: «У нас так мало истинных друзей,
а из них он — самый близкий».
Как обычно, близость безродного офицера к цар¬
ской семье многих удивляла; эти отношения вызыва¬
ли различные пересуды. Однако никакой тайной по¬
доплеки здесь не существовало. Дело в том, что Ни¬
колай и Александра видели в нем простого и верного
человека, а именно таких людей они искали и особен¬
но ценили в последние годы. Сам Н.П. Саблин, чело¬
век весьма небогатый, никогда не имел и не искал ни¬
каких преимуществ и выгод от своего «высочайшего
знакомства». Однако сердечная привязанность в дан¬
ном случае не выдержала испытаний: с началом рево¬
люции Саблин никак не засвидетельствовал своей
преданности развенчанным повелителям.
Самой же близкой подругой царицы, ее своего ро¬
да вторым «я», около десяти лет была малоприметная
и тихая Анна Александровна Танеева, занявшая
в жизни императорской семьи исключительное мес¬
то. От Ани у венценосной четы не было никаких се¬
мейных секретов. Та же, в свою очередь, искренне
блюла это доверие и платила своим высокопостав¬
ленным друзьям бескорыстной преданностью, дохо¬
дившей до самозабвения. Александра Федоровна
и Аня Танеева были единомышленницами: их душев¬
ные устремления и нравственные представления поч¬
ти целиком совпадали, хотя по своей природе,
по психологическому и эмоциональному складу эти
женщины были очень несхожи.
Конфидентка царицы родилась в 1884 году в семье
крупного сановника, главноуправляющего (с 1896 го¬
да) Собственной Его Императорского Величества
канцелярии, музыканта, композитора, меломана
и коллекционера Александра Сергеевича Танеева.
Матерью ее была Надежда Илларионовна, урожден¬
ная графиня Толстая. Эта семья уже давно занимала
видное место в императорской столице. Обе дочери
статс-секретаря, обер-гофмейстера и члена Государст¬
венного совета, Анна и Александра (родилась в 1885
году), получили хорошее домашнее воспитание, зна¬
ли языки и прекрасно играли на фортепиано. Однако
по характеру различались: старшая — замкнутая, не¬
торопливая, серьезная, никогда не проявлявшая тяги
к светским развлечениям.
Младшая же — полная ее противоположность: яр¬
кая, экстравагантная, любившая общество, много
и охотно бывавшая на публике. В 1908 году Алексан¬
дра Александровна вышла замуж за приемного сына
дяди царя великого князя Павла Александровича —
камер-юнкера А.Э. Пистолькорса. Ее свекровью ста¬
ла жена великого князя Ольга Валерьяновна, к тому
времени уже графиня Гогенфельзен, с 1915 года —
княгиня Палей.
Представление об «Але Пистолькорс» можно полу¬
чить из ее письма свекрови, датированного 10 июня
1908 года. «Вы пишете, что Бэби (так они звали
А.Э. Пистолькорса, родившегося в 1885 году. — А.Б.)
не любит свет; но ведь я тоже не из светских. Я выез¬
жала по-настоящему только один сезон, а последние
годы проводила в маленькой, тесной компании и ез¬
дила на балы только тогда, когда родители считали
это необходимым. Вы, наверно, слышали от Маруси
(племянница графини Гогенфельзен. — А.Б.), как мы
с ней увлекались спектаклями. Кроме того, я прямо
обожаю музыку. Мы с Бэби играем в четыре руки,
и потом он аккомпанирует, когда я пою».
Александра Танеева ко времени замужества уже
имела определенную «светскую биографию»,
но в письме к свекрови, которая безвыездно не¬
сколько лет жила в Париже и была удалена от петер¬
бургских новостей, старалась представить себя в вы¬
годном свете. Все эти люди и нюансы их биографий
не стоили бы упоминания, если бы не одно обстоя¬
тельство: в последние годы императорской России
125
126
Александру Пистолькорс, ее супруга и княгиню Па¬
лей стоустая молва уверенно зачисляла в разряд
«рьяных распутинок». Об их «рьяности» дальше
придется говорить особо.
Старшая сестра Александры — Анна никаких
светских претензий не имела, в обществе была мол¬
чалива и с ранних пор проявляла серьезное влече¬
ние к религиозно-духовной сфере. На балах она не
«порхала» и во французских пьесках не играла.
В шестнадцать лет Анна серьезно заболела, и во вре¬
мя кризиса ей привиделось, что к постели подошла
императрица, протянула ей руку и спасла от смерти.
После этого сразу же наступило резкое улучшение,
о чем родители не замедлили сообщить царице. От¬
носясь чрезвычайно серьезно ко всем знамениям,
Александра Федоровна навестила выздоравливаю¬
щую девушку и благословила ее. Так императрица
впервые увидела ту, кому суждено было со временем
стать ее почти тенью, по некоторым описаниям за¬
слоняющей собой и само «светило».
В 1902 году Аня Танеева выдержала экзамен при
Петербургском учебном округе на звание домашней
учительницы, а в 1903-м получила шифр (особая
брошка с вензелем императрицы) и стала фрейлиной
Большого императорского двора. Девушка она была
очень религиозная, добрая и отзывчивая. Среди род¬
ственников слыла абсолютно бескорыстной, старав¬
шейся помогать всем, кто в этом нуждался. Эти ка¬
чества, сами по себе не исключительные и присущие
многим другим представительницам дворянских се¬
мей, вряд ли бы сделали из этой не блиставшей ни
умом, ни внешностью набожной девушки человека,
сыгравшего заметную и печальную роль в последнем
акте драмы монархии.
Имя А.А. Танеевой-Вырубовой неизменно фигури¬
рует, когда хотят в очередной раз заклеймить образ
жизни и окружение последних коронованных прави-
телей. Что же она на самом деле собой представляла?
Ответ на этот вопрос в данном случае особо важен,
так как в нем заключено многое из того, что помога¬
ет понять духовный облик императрицы.
В многочисленных книгах и фильмах образ бли¬
жайшей наперсницы Александры Федоровны рисует¬
ся почти всегда в серо-черных тонах. Если проанали¬
зировать, на основе каких источников создается
историческая реконструкция в подобной цветовой
гамме, то сразу же выясняется, что надежных доку¬
ментальных материалов, раскрывающих интеллекту¬
альный и духовный мир этой женщины, встречается
чрезвычайно мало. Тут, как и во многих других аспек¬
тах романовской темы, эмоции и «общепринятые»
клише превалируют над действительными фактами.
Часто при описаниях используется дневник, пер¬
вый раз изданный еще в 1923 году в Берлине. Одна¬
ко этот якобы документ — не более чем грубая под¬
делка. Об этом публично было заявлено и родствен¬
никами А.А. Вырубовой, и письмом в газеты ею
самой. После невероятных мытарств на революцион¬
ной родине ей удалось бежать в Финляндию, где она
и проживала до самой смерти в 1964 году.
Чтобы представить, какого рода лживой пошлос¬
тью пронизан сей опус, приведем лишь один пассаж,
где Вырубова описывает свои сексуальные отноше¬
ния — с кем бы вы думали? С царем!
«После его ласк я два дня не могу двинуться. Ни¬
кто не знал, какие они дикие и зловонные. Я думаю,
если бы он был просто... ни одна женщина не отда¬
лась бы ему по любви. Такие, как он, кидаются на
женщину только пьяными. Он в это время бывает от¬
вратителен. Он сам говорил мне: «Когда я не пьян, я
не могу. Особенно с Мамой».
Здесь так и хочется извиниться в очередной раз пе¬
ред читателем за процитированное непотребство, но,
увы, избежать его нет никакой возможности. При раз-
127
128
боре «распутиниады» разгребание дурно пахнущих за¬
валов пошлости неизбежно.
Состряпали, другого слова и не подберешь, этот
«дневник» два довольно известных литератора. Пер¬
вым был П.Е. Щеголев, член пресловутой ЧСК, соста¬
вивший себе затем имя в качестве историографа дека¬
бристов и исследователя-пушкиноведа. Вторым ин¬
спиратором «сенсации» стал маститый советский
писатель А.Н. Толстой, любимец И.В. Сталина. В мо¬
лодые годы он вечно нуждался в деньгах и за высо¬
кий гонорар готов был на все, в том числе и на бес¬
стыжий исторический подлог. Можно только посочув¬
ствовать родственникам этих двух авторов, которым
приходилось жить с людьми, обуреваемыми комплек¬
сами сексуального психоза. Приведенный пассаж да¬
леко не самый «смачный».
Хотя авторство этих двух «порнописцев» не подле¬
жит сомнению, указанная фальшивка до сих пор име¬
ет широкое хождение. И в наши дни из нее все еще
продолжают «черпать сведения» немалое число авто¬
ров, что не может не вызвать сожаления.
Вообще подлинных, личных документов А.А Вы¬
рубовой сохранилось немного. Свой дневник она
сожгла в 1917 году, во время Февральской револю¬
ции. Очень мало осталось писем, имеются в боль¬
шом числе лишь телеграммы и коротенькие запис¬
ки. Словно предчувствуя грядущее крушение и не
желая оставлять будущим палачам письменных сви¬
детельств, она не раз просила царя и царицу унич¬
тожать ее послания, что те и выполняли. Так, 8 ян¬
варя 1916 года Николай II писал жене: «Письма А.
я по прочтении всегда рву на мелкие клочки, так
что тебе нечего беспокоиться. Ничего из ее писем
не сохранится для потомства». В этом император
оказался прав.
Тем не менее многое и известно, правда, не столь¬
ко благодаря, сколько вопреки желаниям А.А. Выру-
бовой. Основная масса материалов исходит от лиц,
которые эту фрейлину лучше или хуже, но знали.
Близкое знакомство Ани Танеевой с семьей царя
состоялось в 1905 году. Летом они взяли молодую
и услужливую фрейлину в поездку на императорской
яхте по финляндским шхерам. Николай и Александ¬
ра любили такой отдых: на лоне природы, вдали от
сложных государственных забот, от надоедливого све¬
та и от повседневной придворной суеты. Через год
они взяли ее с собой снова. Трудно сказать, чем имен¬
но покорила их эта фрейлина, но, очевидно, тем, че¬
му всегда симпатизировала императрица: нехитрой
искренностью чувств и глубокой религиозностью.
На следующий год Анна снова получила приглашение
сопровождать царскую семью на яхте.
По.возвращении в Петербург Анна Александровна
стала удостаиваться невероятных в ее положении зна¬
ков внимания: она становится завсегдатаем на цар¬
ских трапезах, а затем превращается в участника ве¬
черних посиделок-собеседований в интимном
царском кругу. В дневнике Николая II за 30 октября
1906 года записано: «Обедала А.А. Танеева. Провели
с нею вечер». С осени 1906 года и можно вести отсчет
развития удивительных взаимных симпатий между
царской четой и молодой придворной служащей,
не обладавшей никакими особыми качествами, кроме
душевных.
Пожалуй, наиболее выразительный портрет этой
«злой интриганки» оставила в своих воспоминаниях
Лили Ден, почти десять лет близко общавшаяся с ней:
«Она среднего роста, каштановые волосы; большие
красивые серо-голубые глаза, отороченные длинны¬
ми ресницами; небольшой вздернутый носик. У нее
детское лицо — белое и румяное. В отличие от вампи¬
ра Анны, какой ее изображают в романах, она, увы,
очень полная. Но у нее чарующая улыбка, красивый
рот. Она была слабой, податливой и в то же время
129
5—196
130
привязчивой, цепкой — как плющ, обвивающийся во¬
круг дерева. Императрица относилась к ней, как от¬
носятся к беспомощному ребенку».
Сведущая мемуаристка не оставила в стороне
и чрезвычайно злободневный сюжет: о политичес¬
кой роли Анны Александровны Танеевой-Вырубо¬
вой, которая в действительности не имела никако¬
го политического влияния. Во-первых, потому, что
не располагала должными интеллектуальными дан¬
ными, не преследовала никаких карьерных устрем¬
лений и была начисто лишена политических инте¬
ресов. Во-вторых, потому, что подобного рода по¬
пытки были бы немедленно пресечены Александ¬
рой Федоровной. Сохранившиеся документы той
поры со всей очевидностью подтверждают наблю¬
дение Лили Ден: «Императрица ласкала Анну, под¬
дразнивала, бранила ее, но никогда не интересова¬
лась ее мнением, за исключением вопросов, касаю¬
щихся благотворительности».
Александра Федоровна, исповедовавшая культ се¬
мьи, в которой, по ее глубокому убеждению, женщи¬
на только и могла получить настоящее счастье, при¬
няла большое участие в устройстве личного благопо¬
лучия «дорогой Анечки». В январе 1907 года при ее
деятельном участии неприметная «толстуха» была
помолвлена с лейтенантом А.В. Вырубовым, после
чего они представились императорской чете и полу¬
чили высочайшее благословение. Венчание Анны
Танеевой с Александром Вырубовым состоялось
30 апреля 1907 года в церкви Большого Царскосель¬
ского дворца в присутствии Николая II и Александ¬
ры Федоровны.
Незадолго до того произошло и знакомство Анны
Танеевой с Распутиным. Эту историю она сама рас¬
сказала: «За месяц до моей свадьбы Ее Величество
просила великую княгиню Милицу Николаевну по¬
знакомить меня с Распутиным. Я слышала, что вели-
кая княгиня очень умна и начитанна, и была рада
случаю встретиться с ней в ее дворце на Английской
набережной, была ласкова и час или два говорила со
мной на религиозные темы. Я очень волновалась,
когда доложили о приходе Распутина. «Не удивляй¬
тесь,— сказала она, — я с ним всегда христосуюсь».
Вошел Григорий Ефимович, худой, с бледным, из¬
можденным лицом, в длинной черной сибирке: гла¬
за его, необыкновенно проницательные, сразу меня
поразили и напомнили глаза отца Иоанна Крон¬
штадтского. «Попросите, чтоб он помолился о чем
нибудь в особенности», — сказала великая княгиня
по-французски. Я попросила его помолиться, чтобы
я всю жизнь могла положить на служение Их Вели¬
чествам. «Так и будет», — ответил он, и я ушла до¬
мой. Через месяц я написала великой княгине, про¬
ся ее спросить Распутина о моей свадьбе. Она отве¬
тила мне, что Распутин сказал, что я выйду замуж,
но счастья в моей жизни не будет».
Распутинское пророчество очень скоро сбылось.
Несмотря на высочайшее покровительство, брак
оказался несчастливым. Уже вскоре после замужест¬
ва выяснилось, что муж бывшей фрейлины страдает
приступами острого психического расстройства, ма¬
ниакальными садистскими наклонностями и импо¬
тенцией. Кроме того, он обладал патологической
ревностью и устраивал громкие сцены, от которых
простая, бесхитростная Анна не раз чуть не лиша¬
лась чувств.
Наиболее громкая история случилась через год по¬
сле замужества. Анна устроила у себя небольшой обед
и пригласила нескольких лиц, в том числе императ¬
рицу и генерала А.А. Орлова. Супруга не было, и Ан¬
на чувствовала себя хозяйкой. В самый разгар трапе¬
зы неожиданно вернулся А.В. Вырубов, которого ка¬
раульный казак, по незнанию персоны, отказался пу¬
стить в дом, где находилась императрица. Ревнивый
131
же муж заподозрил неладное, устроил громкий скан¬
дал, а когда гости разошлись, то учинил безобразный
дебош, избил жену, обвинив ее в супружеской невер¬
ности. Скандальная история быстро достигла петер¬
бургских гостиных, обросла здесь «пикантными по¬
дробностями». В таком красочном виде она и была
донесена до потомков благодаря дневнику генераль¬
ши Богданович и мемуарам экс-премьера Витте.
Прожив с супругом-импотентом в муках, слезах
и синяках чуть больше года, Аня Вырубова бежала
от него и при благосклонно-сочувственном отноше¬
нии императорской четы, знавшей все перипетии
этого неудачного супружества, развелась с ним.
Царская семья стала для девственницы-жены уте¬
шением и родной теперь уже до конца.
Формально Вырубова больше никаких придвор¬
ных званий не имела. Александра Федоровна числи¬
ла ее своей подругой, считая, что этого «звания»
вполне достаточно. Ей не раз напоминали, что это
«неудобно», что требуются «объяснения». Царица же
была тверда в своих суждениях, непреклонна в реше¬
ниях: «Я никогда не дам Анне официального места
при дворе. Она моя подруга, и я хочу, чтобы она ею
и осталась. Неужели императрицу можно лишить
права, какое имеет любая женщина, — права выби¬
рать себе друзей?» Александра Федоровна жестоко
ошибалась. Никаких человеческих «прав» за царицей
высшее общество не признавало. Ей отводилась роль
лишь «красивой этикетки» империи. Ей надлежало
ублажать слух и глаз именитых и родовитых «учти¬
выми» разговорами и обходительностью, внимать
словам «их светлостей» и «их сиятельств», спраши¬
вать их советов, наносить визиты, самой принимать
без конца. Ничего этого последняя царица не дела¬
ла, не хотела, да и не умела делать.
Выросшая при дворе своей бабки английской коро¬
левы Виктории, она прекрасно знала, что, несмотря
на свой пуританский нрав, строгое соблюдение дина¬
стического этикета, британская королева позволяла
себе иметь друзей и проводить в их обществе свобод¬
ное время. Александра Федоровна наивно надеялась,
что и в России можно иметь право на частную жизнь.
Однако здесь все было иначе, все было более резким,
более нетерпимым. Монархов или боготворили,
или шельмовали. Никакой «середины» в отношении
к царям в высшем обществе никогда не было. Два са¬
мых известных и близких друга царицы — Распутин
и Вырубова — стали в обществе не только скабрезной
шарадой. Они превратились в пугало, которым в кон¬
це концов просто застращали всех и каждого.
Одного имени «Вырубова» было достаточно, чтобы
перед глазами столичной публики предстал живой об¬
раз «мерзости разложения». Вырубова знала о многих
характеристиках на свой счет и с большим юмором
и мастерством их обыгрывала на вечерних посиделках
в присутствии царя и царицы, в том числе не раз по¬
вествовала о своих совместных с Григорием «помы-
вах» в бане. Эти «Анины комедии» особенно весели¬
ли Николая II, но ни он, ни царица никогда бы и во¬
образить не могли, что подобные глупые домыслы пе¬
реживут их всех.
Императрицу и ее наперсницу сближало одинако¬
вое отношение к Распутину, которого они обе глубо¬
ко почитали, видя в нем воистину Божьего человека,
способного наставить на праведный путь, объяснить
и указать судьбу. Его сбывшееся пророчество относи¬
тельно брака Анны Александровны послужило серь¬
езным толчком к зарождению беспредельной веры
в сверхъестественные способности этого человека.
Конечно, «милая Анечка» могла как угодно распо¬
ряжаться жизнью, верить в кого и во что угодно.
У Александры Федоровны такой возможности не бы¬
ло. Руководствоваться исключительно чувством и при
этом играть политйческую роль, удачное исполнение
133
134
которой во многом зависит от трезвого расчета, — это
было ей явно не по силам. Но судьбу свою царица не
могла ни выбирать, ни изменять. Она «несла свой
крест» всегда с чистыми и высокими помыслами, как
только и могла.
Давая показания следователям в ЧСК, капитан
Н.П. Саблин довольно адекватно обрисовал ту роль,
которую играл Распутин в царской семье. «Кажется,
в 1908 году, когда во время плавания на яхте «Штан¬
дарт» я ближе подошел к царской семье, Государы¬
ня стала в беседах со мной намекать, что она знает
Распутина. Она стала говорить о том, что есть лю¬
ди, молитва которых вследствие их аскетического
образа жизни имеет особую силу, и наконец заяви¬
ла, что и в России имеется такой человек, а именно
Распутин, и предложила мне с ним познакомиться.
Эту слепую веру как ее, так и Государя в Распутина
я объясняю их безграничной любовью к наследни¬
ку, который страдал болезнью, признанной врачами
неизлечимой. Как утопающий хватается за соло¬
минку, так и они ухватились за веру в то, что наслед¬
ник жив благодаря молитвам Распутина. Я совер¬
шенно отрицаю возможность физической близости
Распутина к Государыне или к Вырубовой».
Подруга Анна во всем старалась помогать Алексан¬
дре Федоровне. Всегда была рядом, хлопотала, пыта¬
лась облегчить повседневные заботы императрицы
и любящей матери. Помогала детям делать уроки,
обучала рукоделию, участвовала в совместных чтени¬
ях, разучивала с царицей романсы и оперные арии и,
конечно же, бессменно была рядом в случаях болезни
кого-либо из членов императорской семьи.
Свою повелительницу-подругу Анна Александ¬
ровна любила самозабвенно и была готова пожерт¬
вовать для нее и ее семьи даже собственной жиз¬
нью. Эту преданность и бескорыстную любовь (вза¬
мен она ничего не просила, не требовала и не
имела) царица чувствовала постоянно и всегда вы¬
соко ценила.
Душевное расположение царицы быстро подняло
молодую фрейлину на невероятную высоту в непи¬
саной иерархии русского двора. Подумать только:
она постоянно обедала с их величествами! Она регу¬
лярно проводила с ними их семейные вечерние часы!
Для чиновно-придворного мира все это было непо¬
нятно и требовало объяснений, которые быстро и по¬
явились. Циркулировавшие во множестве «сведения»
об этой дружбе (о некоторых из них уже речь шла)
в очередной раз показали, насколько фабриковавшие
их лица были далеки от понимания истинных при¬
чин, объединявших столь разных по своему положе¬
нию женщин.
Скабрезная ориентированность подобных сплетен
высвечивает одну существенную сторону столичного
высшего общества — удивительную эротическую ис¬
терию, царившую в нем в начале XX века, надрыв¬
ный культ плотской чувственности, вакханальный
экстаз, охвативший в первую очередь дам столично¬
го света. Разнузданную похоть прикрывали разгово¬
рами о поисках простоты, искренности и истиннос¬
ти. Эта атмосфера сексуального надлома очень спо¬
собствовала росту известности, а затем и ажиотажу
вокруг личности Григория Распутина.
Книги и лекции по вопросам пола в начале XX ве¬
ка стали чрезвычайно популярными. Разговоры на
эти темы, еще совсем недавно немыслимые в пури¬
танском русском обществе, после наступления «эры
свободного самовыражения» сделались необычайно
модными. Различные авантажные «эмансипэ» из
высших кругов чуть ли не все поступки людей стали
объяснять «половыми влечениями». В Россию хлы¬
нул поток эротической и порнографической литера¬
туры из Европы, частично из Германии, но особен¬
но из Франции, где был в то время главный центр
135
136
мирового «порнобизнеса». Да и в самой России по¬
явилась своя нелегальная «увлекательная продук¬
ция», издаваемая в разных местах.
Чиновники цензурного ведомства не успевали
изымать из обращения книги, брошюры и картинки
самого откровенного характера. О содержании этих
произведений красноречиво говорили названия:
«Тайны кушетки», «Мужчины-проститутки», «Сла¬
дострастие на острове Лесбос», «Римский разврат»,
«Ночные мистерии», «Сады любви Парижа», «В по¬
стели с двумя мужчинами» и т.д. Русское общество
в целом хоть еще и не было готово к «сексуальной
революции», но некоторые высшие элементы двига¬
лись в этом направлении, что называется, на всех
парусах.
Естественно, что в господствующих представлени¬
ях и настроениях так или иначе преломлялась жизнь
императорской семьи, хотя царь и особенно царица
были очень далеки от подобных модных течений
и никогда такие темы публично не обсуждали,
да и вообще не выказывали к ним никакого интере¬
са. Через некоторое время беспощадная молва будет
утверждать, что А.А. Вырубова, эта пресловутая «уст¬
рица», сожительствует с «грязным мужиком Распути¬
ным». Чуть позже подобное обвинение будет броше¬
но и в адрес царицы.
Доброта и преданность притягивали императрицу
к Ане Вырубовой. И, конечно же, как она убедилась
при близком общении, свойственные ей любовь и ве¬
ра. Они вместе молились, и для Александры Федоров¬
ны присутствие фрейлины не было в тягость. Они
многое понимали и чувствовали одинаково. К тому
же навсегда сковал их цепью общей судьбы Григорий
Распутин, которому они обе последние годы его жиз¬
ни бесконечно верили.
Уже в 1908 году Вырубова была убежденной по¬
клонницей «старца». В ноябре 1908 года генеральша
Богданович получила через камердинера царя удиви¬
тельную информацию, которую тут же записала:
«Оказывается, что Вырубова дружит с каким-то му¬
жиком, да еще с монахом. И вот фотография, на ко¬
торой она снята, сидящая рядом с мужиком, ее при¬
несла горничная. Радциг (камердинер Николая II. —
А.Б.) глазам своим не поверил, когда это увидел.
У этого мужика звериные глаза, самая противная на¬
хальная наружность. Эту фотографию Вырубова не
держит открыто на столе, а лежит она у нее в Еванге¬
лии. И что еще печальнее, что и мужик, и монах бы¬
вают у Вырубовой при царице, когда она посещает
Вырубову. Этому мужику Вырубова собственноручно
сшила шелковую голубую рубашку. Часто бывает он
у Вырубовой в Царском, но пока еще во дворец не по¬
казывался».
Отношения с этим человеком Вырубова сохраняла
до конца его жизни, всегда питая к нему почтение,
перераставшее в обожание. «Он умный человек, мне
казалось, самородок, и я любила его слушать... Он
объяснял Священное Писание... Он знал все Св. Пи¬
сание, Библию всю»,— вспоминала о нем Анна Алек¬
сандровна. Она, как и царица, уверовала в то, что мо¬
литвы этого «посланца Божьего» спасут и сохранят
царскую семью, приведут Россию к счастью и процве¬
танию. Для себя Анна ничего не просила, так как лич¬
ной жизни у нее не было.
Она жила интересами и заботами монаршей се¬
мьи. Приведем несколько ее телеграмм Распутину.
«Посылаю тебе, дорогой отец Григорий, письмо от
старшей (речь идет о письме Ольги Николаевны. —
А.Б.). У нас маленький все очень болен, говорят,
от жары и кашля лопнул внутренний сосуд и крово¬
излияние, опухоль на боку, боль и жар. Молись
о нас. Твоя Анна» (июнь 1912 года). «Мама (цари¬
ца. — А.Б.) обрадована телеграммой, у маленького
нога болит, тоскую по тебе, верю: все так же о всех
137
138
молишься. Анна» (9 июня 1913 года). «Ножка болит.
Папа (Николай II. — А.Б.) также расшиб ногу боль¬
но, помолись. Другие ничего, часто вспоминаю. Ан¬
на» (29 ноября 1913 года).
«Дорогая Анечка» настолько стала близка царской
семье, что уже не всегда считала возможным слушать¬
ся императрицу и проявляла признаки своеволия, что
у Александры Федоровны начинало вызывать раздра¬
жение. В 1914 году наступил кризис отношений. По¬
мимо мелких неудовольствий от повседневного пове¬
дения Анны царицу стали мучить приступы ревности.
Ее возмущало поведение «коровы» (так царь и цари¬
ца называли ее между собой) в отношении Николая II,
которому та постоянно писала пространные посла¬
ния, полные объяснений в глубоких симпатиях, отни¬
мая у того «драгоценное время» и не понимая, по сло¬
вам царицы, что «ее письма не представляют для тебя
интереса». Хотя эту корреспонденцию Вырубова все¬
гда давала читать царице, но тем не менее у той воз¬
никали какие-то тревожные опасения.
Вот выдержка из письма Александры Федоровны
от 27 октября 1914 года: «Утром она опять была со
мной очень нелюбезна, вернее, даже груба, а вечером
явилась гораздо позже, чем ей было позволено прий¬
ти, и странно вела себя со мной. Она сильно флир¬
тует с молодым украинцем (речь идет о раненом из
царскосельского госпиталя. — А.Б.), тоскует и жаж¬
дет тебя и по временам чрезвычайно весела... Конеч¬
но, это нехорошо, что я на нее ворчу, но тебе хорошо
известно, как она может раздражать. Увидишь, когда
вернешься, она будет тебе говорить о том, что как
ужасно она без тебя страдала, хотя она вполне на¬
слаждается обществом своего друга, которому кру¬
жит голову, но не настолько, чтобы позабыть о тебе.
Будь мил и тверд, когда вернешься, не позволяй ей
грубо заигрывать с тобой, иначе она становится еще
хуже — ее постоянно следует охлаждать».
Все время призывая царя к твердости, к проявле¬
нию воли, сама Александра Федоровна не нашла
в себе силы объясниться с подругой — духу не хва¬
тило. Однако отношения между ними явно затуха¬
ли, и если бы не события начала 1915 года, то вряд
ли Вырубова продолжала оставаться особо доверен¬
ным лицом. Однако страшная железнодорожная ка¬
тастрофа, жертвой которой стала подруга царицы,
изменила ход событий.
Согласно сводке тогдашнего товарища (замести¬
теля) министра внутренних дел, 2 января 1915 года
«на 6-й версте на Царскосельской дороге от Петро¬
града произошла железнодорожная катастрофа. Это
было во второй половине дня, в 5 час. 43 мин. вече¬
ра. Убито было 4 человека, тяжело ранено 10 и легко
около 40. Среди тяжелораненых оказалась А.А.Выру-
бова, которую отнесли в ближайшую будку стрелоч¬
ника. У нее были переломаны обе ноги, черепная
травма. Она страшно кричала... Императрица при¬
слала врача-женщину княгиню Гедройц — главного
врача Царскосельского лазарета императрицы. Ос¬
мотрев А.А. Вырубову, она нашла ее состояние на¬
столько тяжелым, что просила немедленно вызвать
ее родителей, так как ей оставалось жить несколько
часов... На поезде императрицы Вырубову отвезли
в госпиталь в Царском Селе».
Вечером того рокового дня у постели бредившей
больной появился Распутин. Он поднял руки, обра¬
тился к умирающей: «Аннушка, открой глаза». Нео¬
жиданно для всех Вырубова вернулась из забытья
и обвела взглядом присутствующих. С этого момента
ее состояние удивительным образом стало улучшать¬
ся. Несмотря на многочисленные переломы ног, та¬
зобедренных костей и другие травмы, Анна Алексан¬
дровна выжила, но навсегда осталась хромой. Цари¬
ца же, забыв все свои обиды и недовольства, часами
сидела рядом, ухаживала за ней во время болезни.
Железнодорожная катастрофа и связанные с ней
тяжелые потрясения вызвали в душе у Вырубовой
еще большую симпатию к Распутину, молитве ко¬
торого она приписывала свое спасение. Частое об¬
щение с ним стало потребностью ее души. В нояб¬
ре 1915 года, говоря о ней, императрица с удивле¬
нием воскликнула: «Как она вынослива, хотя
и жалуется, что калека! Почти ежедневно трясется
в автомобиле в город и взбирается на третий этаж
к нашему Другу».
В результате аварии характер «коровы» ухудшил¬
ся, и она стала часто вести себя как капризный ре¬
бенок, что Александра Федоровна выносила молча.
В письмах же мужу постоянно жаловалась на ее по¬
ведение. «Она думает только о себе, — писала импе¬
ратрица в марте 1915 года, — и злится, что я так
много времени провожу с ранеными... Если бы она
хоть раз соблаговолила вспомнить, кто я, она поня¬
ла бы, что у меня есть другие обязанности, кроме
нее. Мы ее слишком избаловали, но я серьезно на¬
хожу, что она, как дочь наших друзей, должна была
бы лучше понимать вещи, меня изводит ее эгоизм».
Однако ничего уже больше не изменилось. Алек¬
сандре Федоровне и Вырубовой суждено было еще пе¬
режить многое. До окончательного крушения их мира
они остались неразлучными, и царица смирилась со
всеми причудами и неудобными привычками Ани,
у которой никого ближе на свете не было и которая
доверяла царице все. Старшая дочь Николая II, вели¬
кая княжна Ольга Николаевна, сообщала отцу в авгу¬
сте 1916 года: «Аня получила длинное, интересное
письмо от Н.Н. Родионова (старший лейтенант гвар¬
дейского экипажа. — А.Б.), которое она сама не чита¬
ла, но в ее отсутствие Мама получает всю ее почту
и разрешается такие письма читать».
После Февральской революции для Вырубовой
началась полоса арестов и гонений. Анне Алексан¬
дровне, как и ее развенчанной покровительнице,
пришлось испытать много унижений и оскорбле¬
ний; эту личность воспринимали как олицетворение
всего самого темного и грязного, что было в сверг¬
нутом режиме. Находясь в заточении в Свеаборг-
ской крепости, она писала одной своей знакомой
в сентябре 1917 года: «Боже, что я переживаю и пе¬
режила и часто думаю, за что Богу угодно было так
снова испытать меня после всех уже пережитых
страданий... Я в руках черни — то, чего боялась,
и Вы сами знаете, что эта толпа матросов не рассуж¬
дает, они как дикие звери».
Примерно так же воспринимала окружающий
мир и арестованная царица, которая не могла по¬
нять, чем прогневила Господа. Однако она никогда
не теряла надежды на Его милость. Послефевраль-
ская судьба Александры Федоровны уже не была свя¬
зана с «дорогой Анечкой», которая наверняка по сво¬
ей воле никогда бы не оставила императора
и императрицу. Потерпев множество крушений, разо¬
чарований и предательств, опальная царица могла
быть уверена, что в искренней верности А.А. Вырубо¬
вой она не ошиблась. По крайней мере одна «поддан¬
ная» у нее оставалась.
141
^Исчади^^
выводят на арену
142
Предметом оживленных разговоров в светских
и политических салонах Петербурга Распутин стано¬
вится с конца 1909 года. В последующие год-два тема
выходит далеко за рамки сплетен о семейном время¬
препровождении царской семьи и все больше и боль¬
ше приобретает политический характер.
Именно в этот период враги монархической систе¬
мы вообще и личные недоброжелатели Николая II
в частности начали публично «размахивать» этим
именем. Как справедливо заметил лейб-медик
Е.С. Боткин, «если бы не было Распутина, то против¬
ники Царской Семьи и подготовители революции со¬
здали бы его своими разговорами из Вырубовой,
не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь».
Настроение умов «просвещенной публики» было
готово к восприятию любой антицарской клеветы,
принятию самых невероятных суждений о государе
и его близких. Как уже говорилось, истинное положе¬
ние вещей, реальные факты и события мало кого ин¬
тересовали. В тон общественных представлений по¬
падало лишь то, что соответствовало двухмерной си¬
стеме политических координат: все, что связано
с властью, есть зло, темнота и невежество. В то же
время все и всё, что этой власти противостоит, вызы¬
вало если и не умиление, то уж сочувственное снис¬
хождение обязательно. Чтобы пояснить читателю, ка¬
кие конкретные формы приобретало умопомешатель¬
ство «передовых кругов общества», сошлемся лишь на
один случай, далеко не самый известный, но чрезвы¬
чайно показательный.
Дело происходило в Москве в начале февраля
1905 года. На званом вечере во дворце князей Долго¬
руковых собрались сливки московской аристократии
и интеллигенции. Обсуждали текущие злободневные
вопросы. Только недавно случились громкие эксцес¬
сы в Петербурге (так называемое «Кровавое воскресе¬
нье»), и собравшееся у Долгоруковых общество бур¬
лило и негодовало. Радушные хозяева, братья Павел
и Петр Дмитриевичи Долгоруковы, представители
высшей дворянской аристократии, родовитостью сво¬
ей — Рюриковичи! — соперничавшие с самими Рома¬
новыми, были особо нетерпимы по отношению к ца¬
рю и «его сатрапам». Присутствовавшие единодушно
требовали конституции, ратовали за «обуздание про¬
извола», вынашивали план политических действий
«всего общества». Если бы не накал страстей,
то внешне все это походило бы на традиционные со¬
брания родовой и интеллектуальной элиты, которые
давно стали обычными и в Москве, и в Петербурге.
История не сохранила для потомков, в какой мо¬
мент: то ли до ужина и шампанского, то ли во время
трапезы, то ли сразу же после нее — гостей начал ве¬
селить один «удачный перл». Он относился к проис¬
шествию, случившемуся накануне: в Кремле бомбой
террориста убили дядю царя, бывшего московского
генерал-губернатора, великого князя Сергея Алексан¬
дровича. Покойный слыл «реакционером» и, естест¬
венно, никакого сочувствия у «прогрессивных деяте¬
лей» не вызывал. Конечно же никому и в голову не
пришло осудить злодеяние.
Внимание привлекло другое. Как передавали оче¬
видцы, взрыв был такой силы, что «мракобеса» бук¬
вально разорвало на куски, которые потом долго со¬
бирали. Говорили, что голова великого князя оказа¬
лась на крыше здания Сената. Это обстоятельство по¬
родило острогу, которая долго забавляла: «Пришлось
наконец и великому князю пораскинуть мозгами!»
Князья Долгоруковы и их гости веселились от души.
И кто тогда, в богатой гостиной, с бокалом француз¬
ского шампанского в руке, в «эпоху безвременья»,
в «царстве самовластья», думал о том, что одобрени¬
ем убийств политических противников они готовят
и себе, и России жуткую участь? Никто не думал.
Данная история приведена здесь не для того, что¬
бы в очередной раз «разоблачить» и «заклеймить» пу¬
стопорожних отечественных либералов. Каждый из
них получил судьбу, сотворенную собственными ру¬
ками. Кто-то был уничтожен в застенках, кто-то сги¬
нул в лагерях, а «удачливые», успевшие унести ноги
от беспощадной «народной власти», влачили жалкое
существование беженцев-изгоев. Не было уже «тем¬
ной империи», «выродившейся династии», «реакци¬
онной политики». Вместе с «реакционным режимом»
исчезли особняки, гувернантки, камердинеры, име¬
ния, вояжи в Биарриц и Баден-Баден, изысканные
приемы и фамильное серебро. Вкус шампанского ос¬
тался лишь сладостным воспоминанием давно ушед¬
шей эпохи «освободительного движения».
Важно в очередной раз подчеркнуть исторически
сущностный момент, помогающий понять причины
«цветения распутиниады», — господствующее в общест¬
ве настроение умов. Если убийство члена династии вы¬
зывало кощунственное словоблудие, то нетрудно пред¬
ставить, какие «спичи» вылетали из уст «революционе¬
ров с хорошей генеалогией», не говоря уж о прочих
«пламенных борцах» за счастье народное, по адресу жи¬
вых «опор режима», в первую очередь самого царя.
Распутин оказался в фокусе социальной борьбы,
стал инструментом политических и фракционных ин¬
триг, удобным способом общественной саморекламы,
публичного самоутверждения. При этом одни пресле-
довали разрушительные цели, другие же, главным об¬
разом представители салонной столичной публики,
ни о какой революции, естественно, не мечтали,
но нанесением оскорблений монарху старались удов¬
летворить уязвленные личные амбиции. В итоге и те
(революционеры и ненавистники системы) и другие
(«сливки» чиновно-аристократического мира) оказа¬
лись сообщниками. Случай подобной поразительной
«диффузии» столь разных социальных элементов не
имеет аналогов в отечественной истории.
В этой связи необходимо обозначить один осново¬
полагающий момент, без учета которого невозможно
понять разрушительную суть распутинской истории.
В авторитарно-теократической системе, каковой и яв¬
лялось русское самодержавие до самого своего круше¬
ния, монарх был фигурой почти сакральной. Для про¬
стых подданных царские порфиры отражали свет
небес, он был «помазанником Божьим». Поэтому ума¬
ление престижа власти неизбежно ослабляло власть,
а в конечном итоге и всю государственность.
Когда в нелегальных газетах, в подметных воззва¬
ниях и листовках царя называли «глупым» или «кро¬
вавым», то эти обвинения мало кто слышал, да на них
почти никто и внимания не обращал. Когда же не¬
лицеприятные, а затем и просто оскорбительные от¬
зывы и характеристики зазвучали из уст депутатов
парламента и высокопоставленных лиц, включая не¬
которых царских родственников, то они получили со¬
вершенно другой резонанс.
Скажем, публичные истерики по поводу «козней
грязного Гришки», которые устраивал камергер высо¬
чайшего двора и председатель Государственной думы
М.В. Родзянко, разрушали ореол власти, а следова¬
тельно, и сложившийся миропорядок куда сильнее,
чем гневные разоблачительные статьи лидера больше¬
виков Владимира Ульянова-Ленина на страницах не¬
легальных изданий.
145
146
Распутинская история демонстрирует предреволю¬
ционный общественный психоз во всей его красе.
Разговоры «о слабоволии царя», о его «полном под¬
чинении царице», которая, в свою очередь, «закаба¬
лена Гришкой», действующим «в угоду врагов Рос¬
сии», все эти вердикты-эпитафии, так и остались по
большей части лишь пустопорожними разговорами.
Сам же факт их распространения в чиновно-дворян¬
ской среде являлся красноречивым показателем той
«эрозии монархизма», которая в конечном итоге
и стала одной из первопричин крушения всей само¬
державной системы.
Распутин, которого царица видела другом своего
дома, постепенно, помимо своей воли, становился
политическим фактором. Его наделяли этим качест¬
вом светские «львы» и «львицы», клевреты партийных
течений различного толка, записные борцы «за благо
России» из стен Государственной думы. Революция
1905 года завершилась, страсти начали затихать,
но сольные партии «спасителей Отечества» манили,
некоторые с ними уже свыклись. «Лидерам общест¬
венности» находиться «в простое» было нестерпимо,
политика «малых шагов» утомляла, требовался выиг¬
рышный антураж. Тема о «тлетворных влияниях» его
предоставляла.
Раздувание «распутинского чада» совпало по вре¬
мени с охлаждением и разрывом близких отношений
царской четы и двух черногорских сестер — великих
княгинь Милицы Николаевны и Анастасии Никола¬
евны. «Черные женщины» не могли смириться с та¬
ким остракизмом. Монолитная и энергичная велико¬
княжеская группа во главе с «доктором алхимии»
(такой диплом имела «первая интеллектуалка динас¬
тии» Милица Николаевна) развернула войну компро¬
мата против царицы.
Никаких порочащих ее «документов» у неистовых
сестриц в распоряжении не было. Они могли лишь со
знанием дела «уронить замечание», «ненароком об¬
молвиться», «выразить удивление». Их салонные реп¬
лики, брошенные с недоуменным выражением лица
и вздернутыми бровями, касались одной темы —
«странного поведения императрицы», общавшейся
с каким-то «грязным мужиком». Ничего больше не
говорили, своих личных «показаний» о встречах
с этим мужиком не приводили, но и того хватало.
В высшем свете любили и умели разгадывать двор¬
цовые головоломки.
В то же время развитию интереса в столичном об¬
ществе к загадочной фигуре способствовала тогда се¬
рия церковных и светских скандалов. За всем этим
гурманы-знатоки «политической кухни» увидели не¬
кую «интригу темных сил». Фигура Распутина очень
удачно вписывалась в живописный образ «закулис¬
ных влияний».
В начале 1912 года имя Распутина было впервые
произнесено с трибуны Государственной думы, еще
раньше эту тему стали раскручивать некоторые газе¬
ты. «Тайные пружины в политике» — вечно живой сю¬
жет журналистики. Это почти всегда сенсация, а для
автора — непременно громкое имя и повышенный го¬
норар. В этом отношении распутинский сюжет разви¬
вался в соответствии с традиционными приемами
«охотников за сенсациями».
Внешность этого человека была достаточно коло¬
ритной, и любое его публичное появление уже само
по себе привлекало внимание. Вот каким описала его,
например, одна молодая столичная дама: «Распутина
я увидела сразу, по рассказам я имела представление
о нем. Он был в белой вышитой рубашке навыпуск.
Темная борода, удлиненное лицо с глубоко сидящими
серыми глазами. Они поразили меня. Они впиваются
в вас, как будто сразу до самого дна хотят прощупать,
так настойчиво, проницательно смотрят, что даже
как-то не по себе делается».
148
Портрет Распутина в изложении писательницы
Н.А. Тэффи выглядит следующим образом: «Был он
в черном суконном русском кафтане, в высоких сапо¬
гах, беспокойно вертелся, ерзал на стуле, пересажи¬
вался, дергал плечом... Роста довольно высокого, су¬
хой, жилистый, с жидкой бороденкой, с лицом ху¬
дым, будто втянутым в длинно-длинный мясистый
нос. Он шмыгал блестящими глазами, колючими,
близко притиснутыми друг к другу глазами из-за на¬
висших прядей масленых волос. Кажется, серые бы¬
ли у него глаза. Они так блестели, что цвет нельзя бы¬
ло разобрать. Беспокойные. Скажет что-нибудь
и сейчас всех глазами обегает, каждого кольнет, что,
мол, ты об этом думаешь, доволен ли, удивляешься ли
на меня?»
Приведем еще портрет-зарисовку, оставленную
французским послом в Петербурге М. Палеологом,
встретившим Распутина в доме одной петербургской
аристократки: «Темные длинные и плохо расчесанные
волосы; черная, густая борода; высокий лоб, широ¬
кий, выдающийся вперед нос, мускулистый рот.
Но все выражение лица сосредоточено в глазах льня-
ного-голубого цвета, блестящих, глубоких, странно
притягательных. Взгляд одновременно пронзитель¬
ный и ласкающий, наивный и лукавый, пристальный
и далекий. Когда речь его оживляется, зрачки его как
будто заряжаются магнетизмом».
При очевидных разночтениях в приведенных текс¬
тах одна черта его облика поражала всех: глаза, неиз¬
менно притягивающие внимание. Вот что в этой свя¬
зи написал знаток сектантства, историк и этнограф,
а после 1917 года известный деятель советского пра¬
вительства В.Д. Бонч-Бруевич: «Мое внимание преж¬
де всего обратили его глаза: смотря сосредоточенно
и прямо, глаза все время играли каким-то фосфори¬
ческим светом. Он все время точно прощупывал гла¬
зами слушателей, и иногда вдруг речь его замедля-
лась, он тянул слова, путался, как бы думая о чем-то
другом, и вперялся неотступно в кого-либо, в упор,
в глаза, смотря так несколько минут, и все почти не¬
членораздельно тянул слова. Потом вдруг спохваты¬
вался: «Что это я», смущался и торопливо старался
перевести разговор. Я заметил, что именно это упор¬
ное смотрение производило особенное впечатление
на присутствующих, особенно на женщин, которые
ужасно смущались этого взгляда, беспокоились и по¬
том сами робко взглядывали на Распутина и иногда
точно тянулись к нему еще поговорить, еще услы¬
шать, что он скажет».
В последние годы монархии интерес к Распутину
был огромный, что во многом объяснялось таинст¬
венно-скандальным ореолом, окружавшим этого че¬
ловека. Нравственному падению Григория Распутина,
несомненно, способствовал ажиотаж вокруг него. Он
не устоял против соблазнов популярности и не выдер¬
жал испытаний роскошью и почетом. Оказавшись
желанным гостем в шикарных столичных апартамен¬
тах, получив доступ к жизни, о которой еще недавно
даже не подозревал, сибирский проповедник какое-то
время держался. Но отсутствие воспитания и твердых
моральных принципов не могло не дать о себе знать.
Общение с царями пьянило крестьянскую натуру.
Он стал мнить себя всемогущим, любил произвести
впечатление рассказами о своем влиянии, и эти его
застольные повествования (а во многих случаях рос¬
сказни) передавались из уст в уста. Общественное
мнение, осуждая императрицу за ее веру в этого чело¬
века, тоже в известном смысле стало жертвой распу¬
тинского воздействия, безропотно принимая слово за
дело. В поступках Григория Распутина было достаточ¬
но пренебрежения к традициям и порядкам. В этих
вещах он вряд ли сколько-нибудь серьезно разбирал¬
ся. В то же время прекрасно понимал, что необразо¬
ванность («неотесанность») и грубые манеры не ме-
149
150
шали ему быть популярным и оставаться «царевым
другом». «Меня не будет — царей не будет, России не
будет» — в это мрачное распутинское пророчество
уверовала царица, и он об этом знал. Все остальное
рядом с таким жизненным предначертанием станови¬
лось несущественным.
Самомнение вело к самооправданию, что знамено¬
вало начало нравственной деградации личности. То¬
варищ министра внутренних дел С.П. Белецкий,
близко наблюдавший Распутина, много раз встречав¬
шийся с ним, отмечал такую характерную черту его,
как «чувство какой-то болезненной чуткости в про¬
явлении к нему знаков внимания со стороны того об¬
щества, в среде которого он находился, желание его
быть все время центром общего к нему интереса».
Подобную особенность, проявившуюся в Распути¬
не в последние два-три года жизни, подтверждают
и другие источники. Он, как это бессчетное количе¬
ство раз случалось и с другими, не смог до конца вы¬
держать труднейшего испытания «медными труба¬
ми», то есть славой или, точнее говоря, популярнос¬
тью. Из этого отнюдь не следует, что он превратился
в того «пьяницу», «развратника» и «лицемера», о ко¬
тором просто голосили в гостиных. Однако рост са¬
момнения подвергал серьезной угрозе моральный ав¬
торитет Распутина, а его тяга к светскому общению
и шумным компаниям плохо корреспондировалась
с обликом христианского поводыря.
Может быть, главная беда, но не вина Распутина
состояла в том, что ему пришлось вращаться в такой
среде, где якобы искренние чувства и откровенные
слова служили только ширмой, скрывавшей часто
лишь эгоистические интересы и суетные устремле¬
ния. Да и вообще, кто бы мог в водовороте мирской
суеты сохранить первозданную чистоту своей души,
кому бы удалось, живя среди людей, остаться ревно¬
стным и непорочным хранителем высокого Завета?
Существует лишь один случай подобного беспример¬
ного подвига — Иисус Христос, но это уже история
совсем иного порядка.
Примечательно, что, хотя всегда велось много
разговоров о сторонниках и ставленниках Распути¬
на, сколько-нибудь благожелательные высказыва¬
ния о нем в литературе можно отыскать лишь
с большим трудом. В обществе существовали свои
неписаные правила игры. Даже те, кто по той или
иной причине искали благорасположения царского
друга, вынуждены были скрывать эти «слабости»,
никогда не выказывать симпатий и иногда даже
публично осуждать поведение и роль «старца Григо¬
рия». Такое фарисейство диктовалось опасением
подвергнуться моральному террору общества, где
возобладало мнение о том, что любые связи с этим
человеком безнравственны и даже преступны. Этот
«кодекс поведения» продолжал действовать и в эми¬
грации. Даже Вырубова, если и не самая, то уж од¬
на из самых рьяных почитательниц «старца Григо¬
рия», наверняка, написав воспоминания, не нашла
в себе силы подробно изложить потомкам историю
своих отношений с Распутиным, причины пиетет-
ного отношения к нему. Эту тайну распутинская
«другиня Анна» унесла с собой в могилу.
Никаких скандальных эскапад за время первых ви¬
зитов в Петербург за Распутиным зафиксировано не
было. Вел себя скромно, благочестиво, чем располо¬
жил к себе немалое число людей, желавших «найти
истинный смысл жизни и настоящую дорогу в ней».
Знавший его тогда полковник Д.Н. Ломан позже рас¬
сказывал: «Познакомившись с Распутиным, стал его
посещать с женою, а равно и он бывал у меня,
но встречи наши не были часты. В то время Распутин
вел себя безукоризненно, не позволял себе ни пьян¬
ства, ни особого оригинальничанья. Распутин произ¬
вел на меня очень хорошее впечатление. Подобно
151
152
доктору, ставящему диагноз при болезни физической,
Распутин умело подходил к людям, страдающим ду¬
ховно, и сразу разгадывал, чего человек ищет, чем он
волнуется. Простота в обращении и ласковость, кото¬
рую он проявлял к собеседникам, вносили успокое¬
ние».
Часто приезжая в Петербург, Распутин долго не
имел здесь постоянного пристанища. Ему охотно
предоставляли кров почитатели, число которых, во¬
преки распространенным слухам, никогда не было
особенно велико. Вначале он неоднократно прожи¬
вал у Феофана. Много раз его с готовностью прини¬
мали в семье петербургского журналиста правой ори¬
ентации, кандидата прав Г.П. Сазонова, которого
восхищало глубокое религиозное чувство сибирского
мужика. «Прислуга наша, — свидетельствовал Сазо¬
нов,— когда Распутин, случалось, ночевал у нас или
приезжал к нам на дачу, говорила, что Распутин по
ночам не спит, а молится. Когда мы жили в Харьков¬
ской губернии на даче, был такой случай, что дети
видели его в лесу, погруженного в глубокую молитву.
Это сообщение детишек заинтересовало нашу сосед-
ку-генеральшу, которая без отвращения не могла
слышать имени Распутина. Она не поленилась пойти
за ребятишками в лес и, действительно, хотя уже
прошел час, увидела Распутина, погруженного в мо¬
литву».
Все вышеописанное пресыщенное воображение
совсем не возбуждало. Ясное дело, что из молитвен¬
ного усердия и неброской повседневной жизни изго¬
товить «скандалёз» нет никакой возможности. Требо¬
валась информация совсем иного характера. И если
таковой не было, то ее, не мудрствуя лукаво, изобре¬
тали. При этом ничем не рисковали. Кто же пойдет
заступаться за какого-то мужика, доказывать, что его
оболгали? Мужик он и есть мужик, поди разберись,
где в его прошлом правда, а где вымысел.
С ростом известности Распутина вниманию публи¬
ки предоставлялась «масса горячего материала», кото¬
рый просто обжигал. Другу царской семьи приписы¬
вали пьянство, воровство, принадлежность к религи¬
озной секте, но особо уверенно и часто — половую
разнузданность. «Леденящие кровь истории» о неве¬
роятных эротических похождениях Распутина и о не¬
мыслимых оргиях пьянили воображение образован¬
ных мещан.
Некоторые из них якобы были публично оглашены
самим «Гришкой-эротоманом». Много шуму наделал,
например, опубликованный в петербургских газетах
журналистом И.Ф. Манасевичем-Мануйловым рас¬
сказ, поданный в форме доверительного признания:
«Будучи в Сибири, у меня было много поклонниц,
и среди этих поклонниц есть дамы, очень близкие ко
двору. Они приехали ко мне в Сибирь и хотели при¬
близиться к Богу... Приблизиться к Богу можно толь¬
ко самоунижением. И вот я тогда повел всех велико¬
светских — в бриллиантах и дорогих платьях,— повел
их всех в баню (их было 7 женщин), всех раздел и за¬
ставил меня мыть».
На обывателя, погрязшего в неприметных, серых
буднях, подобные красочные рассказы производили
огромное впечатление: светские дамы «в бриллиантах
и дорогих платьях», моющие в бане крестьянского му¬
жика,— это видение так сильно подействовало на
публику, что навсегда осталось в околораспутинской
мифологии.
Никто из популяризаторов этой истории, которая
пересказана была с различными вариациями множе¬
ство раз, не имел представления ни о крестьянской ба¬
не вообще, ни о «технологии помыва» в ней в частно¬
сти. «Семь дам» в крестьянской бане просто не смогли
бы проявить свою «преданность». Они бы там просто-
напросто не поместились. Для такого скопления по¬
читательниц требовались совсем иные помещения,
153
154
какие-нибудь римские термы или хотя бы номера сто¬
личных банных заведений. Не менее показательно
и другое.
Если верить описаниям, то почему-то столь люби¬
мым «банным развратом» Распутин занимался только
в Покровском. Объяснить такую «географию» не¬
сложно. В столице какие-то недоверчивые люди мог¬
ли начать проверять, устанавливать адрес заведения,
время и т. д., и вся подоплека выяснилась бы очень
быстро. То же, что происходило в Сибири, можно бы¬
ло подавать в любом освещении и обрамлении. Кто
о том доподлинно знал?
Уверенно передавали и публиковали в газетах бас¬
нословные слухи о темном и даже «преступном» про¬
шлом Распутина. Жизнь его в Покровском изобража¬
лась разгульной и разнузданной. Этот образ стал
«хрестоматийным» и благополучно дожил до наших
дней. Известный французский писатель русского
происхождения Анри Труайя, уделивший в своем
творчестве немало места русской тематике (книги
о Лермонтове и Пушкине — выдающиеся произведе¬
ния франкоязычной литературы), не обошел сторо¬
ной и «распутиниаду». Его перу принадлежит книга
«Распутин», появившаяся в крупном парижском из¬
дательстве в 1996 году. (В 1997 году она была издана
на русском языке и в России.)
Написанное рукой мастера, яркое повествование
наполнено множеством «красочных картин» и «пора¬
зительных деталей» из жизни загадочного сибирского
мужика-проповедника. Труайя уверенно живописует
те «христианские радения», которые якобы стал прак¬
тиковать Распутин со своими последователями уже
в молодые годы в «арендованном доме» в Покров¬
ском: «Здесь читают Новый Завет, много говорят об
испытаниях верующих, ищут очищения в молитвах.
Затем вновь посвященные дают волю своей любви
к ближнему, обмениваются поцелуями с «братьями»
и «сестрами». Бывает, все вместе отправляются в ба¬
ню. Там в жаре и пару мужчины и женщины вместе
приступают к очистительному омовению. Хлещут друг
друга вениками, чтобы разогреть кровь, как это при¬
нято в русской бане. Утоляют страсть кто с кем на мо¬
кром полу, не уставая восхвалять Бога за удовольствие,
которое Он дарует своим ничтожных созданиям».
Приведенный эпизод далеко не самый колорит¬
ный из тех, которые можно встретить на страницах
произведений. Немыслимо далекая загадочная Си¬
бирь, дремучие леса, дичь и глушь, а посреди этой
первозданной темноты и варварства голый борода¬
тый сладострастный мужик в окружении обнажен¬
ных женских тел — подобные картины давно стали
общим местом западной «распутиниады». Но мэтрам
пера и виртуозам кинокамеры из зарубежных стран
в общем-то ничего изобретать не потребовалось. За¬
долго до расцвета Голливуда залихватские сказания
о «банных» и прочих «оргиях» сочинили в России.
В основе их лежали материалы «расследований»,
проводившихся как церковными и светскими властя¬
ми, так и расторопными журналистами, видными об¬
щественными «страдальцами за Россию» как из стен
Таврического дворца, так и вне его.
Первое официальное выяснение образа жизни,
христианского благочестия и прошлого Распутина
произошло в 1907 году и было инспирировано на¬
стоятелем церкви в Покровском Петром Остроумо¬
вым. Весной того года на сходе крестьян-прихожан
Распутин дал несколько тысяч рублей на построй¬
ку нового храма и предложил другим внести по¬
сильную лепту. Как будто настоятель должен был
испытывать лишь радость от такой щедрости и по¬
минать жертвователя с благодарностью в молитвах.
Реакция же оказалась совершенно иной. Настоя¬
тель строчит донос губернскому церковному на¬
чальству в Тобольск. Он обвиняет прихожанина
155
156
своего прихода не больше и не меньше, как в ере¬
си, в принадлежности к хлыстовству.
Секта хлыстов или, как тогда нередко говорили,
«Хлыстунов» была запрещена, и ее приверженцы со¬
бирались нелегально. Они считали, что Христос про¬
должал жить и воплощаться в разных людях, и для
«слияния с Ним» прибегали на богослужениях к са¬
моистязаниям. Нередко, войдя в сомнамбулический
экстаз, занимались коллективным совокуплением.
Что же произошло и почему гнев сельского батюш¬
ки вызвало поведение человека, сделавшего такое бо¬
гоугодное дело, как внесение денег на строительство
храма? И зачем одному из раскольников-хлыстов,
«радения» которых так красочно обрисовал Анри Тру-
айя, понадобилось приносить сей дар тем, кто не яв¬
лялся хлыстовскими «братьями» и «сестрами»? Такие
вопросы тогда не возникли.
Сведения о «раскольничьем гнезде» в Покровском
вызвали быструю реакцию. В сентябре 1907 года То¬
больская духовная консистория заводит следствен¬
ное дело, продолжавшееся восемь месяцев. Для уста¬
новления истины в Покровское командируется
священник из Тобольска, наделенный широкими
полномочиями проводить осмотры и дознания. На¬
чал он с дома Распутиных. Согласно его отчету, «ос¬
мотром помещения, где проживает семейство Распу-
тина-Нового, обнаружено: все комнаты увешаны
иконами и картинами религиозного содержания, не¬
которые из них символического значения... по сто¬
лам и стенам — масса карточек. На некоторых Рас-
путин-Новый снят с Великими Князьями и другими
светскими и духовными особами. Есть карточки,
на которых он снят со своими странницами, Скако¬
вой например, приложенные к данному акту осмот¬
ра». Общее впечатление от «хлыстовской обители»
было у посланца епископа Тобольского Антония са¬
мое нейтральное: «В верхнем этаже обстановка — го¬
родская, в нижнем — крестьянская, подозрительно¬
го ничего не найдено».
Итак, ничего предосудительного в доме обнаруже¬
но не было. На фотографиях, о которых говорится
в отчете, Распутин мог быть изображен вместе с вели¬
кими князьями Петром и Николаем Николаевичами,
мужьями Милицы и Анастасии Черногорских.
Ни с кем другим из великокняжеской среды в тот мо¬
мент Григорий не общался. Кстати, при всем обилии
опубликованных фотоматериалов о Распутине дан¬
ные изображения исчезли без следа, так что устано¬
вить личности великих князей, а также «и других
светских и духовных особ», запечатленных фотоаппа¬
ратом, можно лишь предположительно.
Посланец консистории с пристрастием опросил од¬
носельчан и церковный причт. Ничего особо подо¬
зрительного обнаружить не удалось. Все в общем-то
говорили примерно одно и то же: семья обычная, хри¬
стианская, в скандальных историях не замешана.
Только показания двух приходских священников, Пе¬
тра Остроумова и Федора Чемагина, звучали диссо¬
нансом в этом однообразном людском хоре.
Первый, тот самый, кто «сигнализировал» влады¬
ке, заявил, что знает Распутина с 1897 года. За это
время, как сказал священник, Григорий и его семей¬
ство «неопустительно исполняют долг исповеди
и Святого причастия». Далее свидетель показал, что
сам «слышал в доме Распутина духовные песнопения
и молитвы православной церкви. Окружающие Рас¬
путина относятся к нему с почтением и уважением,
а слышно, что некоторые из них называют его и «от¬
цом Григорием». Далее «страж православия» признал,
что, «кроме обыкновенных посещений гостей, осо¬
бенных молитвенных собраний у Распутина не быва¬
ет. В религиозном отношении его и весь его дом мож¬
но назвать примерным: строго соблюдаются посты,
посещают храм и так далее».
157
158
Казалось бы, после такого «резюме» все прочие
разговоры и утверждения неуместны. Однако нет, на¬
до было доказать, что он не зря «беспокоил его высо¬
копреосвященство». Поэтому, не имея прямых улик,
сельский священник сочиняет обвинительный пас¬
саж, из которого явствует, что, несмотря на внешне
вполне благопристойную жизнь, Распутин среди се¬
лян «пользуется репутацией непорядочного человека,
как изменившего-де своей вере православной. Ставят
в вину постоянное проживание в его доме женщин
и непринужденное с ними обращение, а также сму¬
щаются и частыми его поездками».
Другой священник того же прихода, Федор Чема-
гин, знакомый с Распутиным с 1905 года, добавляет
темных красок. Он тоже признает, что «в религиоз¬
ном отношении сам Распутин и весь его дом при¬
мерно ревностны», но тут же начинает уличать его
в «неподобающем поведении». Как зафиксировал
посланец консистории, «обвиняемый признался
в частных разговорах свидетелю (Чемагину. — А.Б.)
в своей слабости ласкать и целовать «барынешек».
Сознался, что был вместе с ними в бане, что стоит
в церкви рассеянно». *
На вопрос церковного дознавателя, правда ли, что,
как показал Федор Чемагин, Распутин ходил вместе
с женщинами в баню, тот ответил: неправда — и да¬
лее пояснил, что «он в баню ходил задолго до жен¬
щин, а сильно угоревши, лежал в предбаннике, отку¬
да вышел действительно парной — незадолго до при¬
хода туда женщин».
Отметим здесь два обвинения, которые бросили
в адрес Распутина приходские священники и кото¬
рые никто больше из прихожан, родственников и со¬
седей не подтвердил: тягу его к «барынешкам» и хож¬
дение с ними в баню. Собственно, ничего, кроме ка¬
ких-то смутных показаний, оба пастыря привести не
смогли.
Здесь вполне кстати сделать пояснения, раскрыва¬
ющие причину нелюбви местных священников к это¬
му своему прихожанину. Когда Распутин начал обре¬
тать известность, то и внимание односельчан
«Ефимов Гришка» стал притягивать все больше. Ког¬
да прошел слух, что он был в доме у самого царя, а за¬
тем к нему наведались и гости «из России» (первая та¬
кая пилигримка прибыла в 1905 году), то это оказало
сильное воздействие на деревенское «общественное
мнение». За Распутиным многие признали необычные
способности. К нему потянулись люди, стали расспра¬
шивать о виденном, просить советов, обращаться за
помощью. Он превращался в видную фигуру, местный
авторитет и невольно перенимал ту роль, которую из¬
давна играл сельский священник. Если добавить, что
Распутин был невысокого мнения о «христианской до¬
блести» штатных сельских духовных поводырей, вы¬
сказывался о них критически («за бормотанием молитв
души человеческой не разумеют»), то сразу же станет
ясно, почему последние так невзлюбили Распутина.
Они начали чернить его, не гнушаясь при этом наве¬
тами. Извечные людские пороки — зависть и злость —
делали из священнослужителей клеветников и интри¬
ганов. Указанные пастыри в этом ряду были первыми,
но далеко не последними.
Дело о хлыстовстве развалилось, никаких под¬
тверждений сектантства обнаружено не было. Однако
консистория, закрыв следствие, которое, по мнению
церковных чиновников, «было проведено слишком
формально, неполно и необстоятельно», решила про¬
вести подробное расследование. Человек, которого
принимала царская семья, которого в царском двор¬
це, как о том говорили многие, венценосцы слушали,
вызывал жгучий интерес и пристальное внимание.
Душа нового тобольского епископа Евсевия, кото¬
рый и близко не стоял у монарших покоев, полыхала
«разоблачительным огнем». Владыка распорядился
160
предоставлять ему ежемесячные отчеты о «жизни
и действиях» Григория Распутина. Такие рапорты По¬
кровские священники своему церковному повелите¬
лю регулярно и посылали. В основном сообщали
о том, куда и с кем поехал Распутин, кто к нему при¬
бывал в гости, как себя вели гости и хозяин. Чтобы не
утомлять читателя подробным описанием священни¬
ческого рвения, отметим лишь, что никаких компро¬
метирующих данных не только о «еретической преле¬
сти», но и об иных «порочных наклонностях» Распу¬
тина добыто не было.
Тобольскому церковному начальству следовало
принимать какое-то решение. Новый епископ Алек¬
сий, совершая объезд епархии, специально отпра¬
вился в Покровское, где лично и встретился с Рас¬
путиным. Он провел с популярным крестьянином
многочасовые беседы о вере, о его жизни и убедил¬
ся, что слухи и обвинения в его адрес ни на чем не
основаны.
По решению епископа консистория констатирова¬
ла, что «дело о принадлежности крестьянина Распу-
тина-Нового к секте хлыстов возбуждено в свое вре¬
мя без достаточных к тому оснований». Владыке
подозреваемый показался «человеком очень умным,
духовно настроенным, ищущим правды Христовой,
могущим подавать при случае добрый совет тому, вето
в нем нуждается». Исходя из этого, консистория вы¬
несла определение: «Дело о крестьянине слободы
Покровской Григории Распутине-Новом дальней¬
шим производством прекратить и причислить окон¬
ченным».
Это определение в тот же день было утверждено
преосвященным Антонием. На документе написано:
29 ноября 1912 года. Запомним эту дату. В тот пери¬
од, когда дело о хлыстовстве и «аморальном поведе¬
нии» Распутина в Тобольске было прекращено, в сто¬
лице уже бушевал «разоблачительный смерч». Здесь
к знакомым обвинениям в сектантстве и разврате
прибавили новые: пьянство и воровство. Тенденциоз¬
но подобранные выдержки из досье Тобольской кон¬
систории стали фигурировать в качестве «неоспори¬
мых» аргументов и «бесспорных» доказательств. Все
же остальное, что собиралось придирчивыми рассле¬
дователями несколько лет и что никак не подтверж¬
дало ходульные тезисы, просто игнорировалось.
Предположения и догадки обретали характер факта.
Еще задолго до поры «буйства компромата»,
при первых следственных действиях церковных влас¬
тей по поводу хлыстовства весть о том дошла до цар¬
ской семьи. Царь и царица придали этому событию
большое значение. Александра Федоровна лично по¬
просила своего духовника и тогда инспектора Петер¬
бургской духовной академии Феофана поехать в Си¬
бирь и на месте узнать истину. Точная дата этого ви¬
зита неизвестна, но есть основания считать, что он
состоялся летом 1908 года, когда Тобольская консис¬
тория затевала второй этап расследования. Царский
посланец ознакомился со всеми материалами (с Рас¬
путиным встречаться не надо было, он и до того его
хорошо знал) и, вернувшись, сообщил высокопостав¬
ленным почитателям Григория, что «ничего пороч¬
ного за ним не числится». Эта оценка лишний раз
укрепила мнение царицы о благочестии их друга,
в чем она и прежде не сомневалась.
Все разоблачительные утверждения в той или иной
степени, но непременно затрагивали вопрос об отно¬
шениях сибирского мужика с женским полом. Как
видно из доносов покровских церковнослужителей,
этот сюжет уже ими не был обойден. Еще в 1907 году
двум сельским батюшкам показалось, что их прихо¬
жанин слишком «вольно ведет себя с дамами» и даже
«бывает с ними в бане».
«Дамами» во всех донесениях назывались, конеч¬
но, не местные поселянки, а приезжие «из России».
6—196
161
162
Таковые стали появляться в Покровском с конца
1905 года. С этого времени начинает формироваться
тот кружок обожательниц, который будет сопровож¬
дать «отца Григория» до самой смерти. Потом, когда
уже кончится его земная жизнь и венценосный по¬
кровитель перестанет быть «владыкой полумира», эта
«женская группа» вызовет пристальный интерес как
у следователей ЧСК Временного правительства, так
и у средств массовой информации. Далее, когда ис¬
чезнет и Временное правительство, и все его клевре¬
ты, тема не исчезнет.
За дело примутся историки, романисты, драматур¬
ги и кинематографисты. Здесь вообще уже не будут
ничего изучать и расследовать, а чуть ли не всех по¬
читательниц Распутина без колебаний зачислят в раз¬
ряд его сожительниц. Этот «любовный список», в не¬
которых случаях насчитывающий многие сотни имен,
будоражит воображение впечатлительных сочините¬
лей и поныне.
Среди множества зафиксированных в этом «доку¬
менте» фигур первыми указывают непременно трех:
Ольгу Владимировну Лахтину, Хионию Матвеевну
Берлацкую и Акилину Никитичну Латинскую (о не¬
которых прочих «активистках» речь пойдет отдель¬
но). Их Распутин по-свойски называл Лелей, Хоней,
Килиной (по деревенскому обычаю прозвища от не¬
го получали многие знакомые).
Эти три особы бывали в Покровском, жили там
порой по нескольку недель и числились среди тех
дам, с которыми, как утверждалось, «Распутин хо¬
дил в баню». Оставим в стороне банную историю
и остановимся на личностях этих «главных фигуран¬
тов по делу о разврате». Их, как следовало из доно¬
сов священников, неистовый Распутин прилюдно
во время прогулок по селу «поглаживал», «обнимал»
и «целовал». (Правда, кроме этих двух стражей мо¬
рали в рясах, никто другой такого не наблюдал.) Их
же в 1907 году «настиг» в доме Распутина ревизор
консистории и всех троих опросил. Гостьи дали «по¬
казания» по поводу того, когда и почему они оказа¬
лись в зоне распутинского тяготения.
Родившаяся в 1865 году дворянка из Казани Ольга
Лахтина, вдова генерала, познакомилась с Григорием
Распутиным в Петербурге в 1904 году через своего ду¬
ховника, упоминавшегося уже не раз архимандрита
Феофана. Он рекомендовал его как «человека Бо-
жия». К этому времени будущая страстная почита¬
тельница сибирского проповедника находилась на
жизненном перепутье. Лишившись мужа и став вдо¬
вой в тридцать пять лет, она серьезно занемогла и по¬
теряла интерес ко всему. Давая показания следовате¬
лю ЧСК в мае 1917 года, генеральша признавалась:
«Он меня исцелил. У меня была неврастения кишок,
я пять лет лежала в кровати... Я два раза ездила за гра¬
ницу, никто мне помочь не мог, была калека». Нео¬
бычный человек по имени Григорий снова открыл ей
«свет в жизни». Сорокалетняя Леля уверовала навсег¬
да в чудодейственные способности Распутина, стала
называть его «отцом Григорием». В Покровское Лах¬
тина приехала первый раз вместе с Распутиным
в конце 1905 года, чтобы, как сама говорила, «узреть
его жизнь по Богу».
Две другие преданные почитательницы Распутина
были значительно моложе генеральши. Хоня родилась
в 1876 году, а Килина — в 1877-м. У каждой из них бы¬
ла своя печальная ситуация, преодолеть которую и по¬
мог сибирский чародей.
Вдова поручика Берлацкая познакомилась с Рас¬
путиным в 1906 году в Петербурге. По ее словам, она
находилась в тот момент «в ненормальном состоя¬
нии из-за самоубийства своего мужа, виновницей
которого она считала себя». Душевные беседы с Рас¬
путиным успокоили молодую вдову, и она решила
поехать в Покровское, чтобы .«научиться жить». Ат¬
163
164
мосфера в доме сибирского утешителя подействова¬
ла на Хоню благотворно. Проводивший опрос свя¬
щенник из консистории сообщал в Тобольск, что
«свидетельница ничего странного не находит в при¬
вычке Григория Ефимовича приветствовать женщин
лобзанием; оно — естественно и заимствовано от на¬
ших отцов».
У Килины имелась своя история. Сестра милосер¬
дия «крестьянская девица» Лаптинская познакоми¬
лась с Распутиным весной 1907 года у генеральши
Лахтиной и сразу же была поражена его «простотою
обращения, добротою и любовью чистою к людям,
которую она не встречала в других, а также знанием
жйзни». Осенью 1907 года Лаптинская вместе с гене¬
ральшей поехала в Покровское, где и оказалась в чис¬
ле опрашиваемых. Ничего предосудительного о Рас¬
путине и его семье сестра милосердия сообщить не
могла. Рассказывала, что они днем помогали по хо¬
зяйству, а в свободное время «пели церковные песно¬
пения и канты. Распутин читал им Евангелие, объяс¬
няя его».
Лаптинская со временем стала не только ближай¬
шей сторонницей Распутина, но и самой непримири¬
мой «к врагам и недоброжелателям отца Григория».
Интересные зарисовки оставила в своих мемуарах по¬
друга царицы Лили Ден. Они примечательны тем, что
госпожа Ден хоть и много раз встречала Распутина,
но никогда не принадлежала к числу его адептов.
О Лаптинской вспоминала: «Акилина изображала
сестру милосердия, и многие ей верили. Она имела
большое влияние на Распутина, и он, забыв об осто¬
рожности, сделал ряд имевших печальные последст¬
вия признаний Акилине, которая все услышанное ис¬
пользовала во вред императорской семье... Полагаю,
что, несмотря на ее козни и хитрости, Акилина все же
была привязана к Григорию Ефимовичу и подчас ей
было стыдно за свою предательскую роль». Далее Ли¬
ли Ден сообщала, что в первые дни революции «аль-
тер эго» Распутина покинула Царское Село, а вскоре
«мы узнали, что она живет в семье одного из самых
главных революционеров».
Не ясно, что имела в виду Ден, говоря о какой-то
тайне Распутина, которую разгласила Лаптинская.
И без откровений такого информатора в петербург¬
ском обществе циркулировало столько всяких нели¬
цеприятных для царской семьи утверждений, что
еще одно в балансе правды и лжи ничего бы сущест¬
венно не изменило.
Еще более многозначительной представляется вто¬
рая обмолвка мемуаристки о том, что после револю¬
ции Акилина стала служить в доме «одного из самых
главных революционеров». Кто под этим определени¬
ем скрывается, непонятно, но если это случилось на
самом деле, то уроки «христианского благочестия»,
которые давал Акилине ее кумир Распутин, для сест¬
ры милосердия прошли даром.
Многие ИЗ'известных почитательниц Распутина,
в том числе и все вышепоименованные, несомнен¬
но, принадлежали к типу невротических женщин,
склонных к экзальтации. Однако из этого отнюдь не
следует, что они готовы были не только поклонять¬
ся кумиру, без которого их жизнь бессмысленна
и бледна, но и стать его наложницами. Во всяком
случае, кроме каких-то туманных намеков на «бан¬
ные оргии», никаких сколько-нибудь надежных
свидетельств тут нет.
Естественно, может возникнуть контраргумент,
сводящийся к тому, что вообще-то сексуальные от¬
ношения между мужчиной и женщиной по большей
части это тайна двоих. А если речь идет о «группо¬
вом экстазе»? В таком случае, конечно, все участни¬
ки входят в число посвященных. Применительно
к жизни Распутина в Покровском вообще нельзя го¬
ворить ни о каких оргиях, для этого нет ни малей¬
165
166
шего основания. Что же касается «традиционных
сексуальных приемов», то и здесь никаких «свиде¬
тельств» нет и не было никогда, хотя на них без ус¬
тали ссылаются. О том, как некоторые возникали,
выше пришлось уже говорить.
Эти «свидетельства» появились в обращении
в Петербурге вскоре после того, как окончательно
выяснилось, что сибирский крестьянин стал другом
царской семьи. Никакой интимной подоплеки здесь
не было и в помине, хотя беспощадная молва при¬
писывала Распутину чуть не роль хозяина царского
дома, якобы бывавшего там в любое время «по сво¬
ему усмотрению».
В действительности он приходил лишь тогда, когда
его вызывали, и большей частью в случаях заболевания
цесаревича Алексея. По этому поводу сохранились
признания домашних служащих царской семьи, кото¬
рые видели жизнь монарха и его близких изнутри. Эти
ценные свидетельства до сих пор практически не ис¬
пользуются при описании жизни и судьбы последнего
царя.
«Что касается Распутина, то Государыня верила
в его праведность, в его душевные силы, что его мо¬
литва помогает. Вот только так Она к нему и относи¬
лась. Распутин вовсе не так часто бывал во дворце,
как об этом кричали. Его появление, кажется, объяс¬
няется болезнью Алексея Николаевича. Сам я видел
его один раз. Он был понят мною вот как: умный, хи¬
трый, добрый мужик». (Преподаватель английского
языка, англичанин С.И. Гиббс.)
«Я не видела никогда столь религиозного человека
(как императрица. — А.Б.). Она искренне верила, что
молитвой можно достичь всего. Вот, как мне кажет¬
ся, на этой почве и появился во дворце Распутин.
Она верила, что молитвы его облегчают болезнь
Алексея Николаевича. Вовсе он не так часто бывал во
дворце. Я сама лично, например, видела его только
раз. Он шел тогда в детскую к Алексею Николаевичу,
который тогда болел». (Няня царских детей А.А. Тег-
лева, прослужившая в царской семье 17 лет.)
«Я видела у нас Распутина раза два-три. Каждый
раз я его видела около больного Алексея Николаеви¬
ча. На этой почве он у нас и появился: Государыня
считала его праведником и верила в силу его молитв».
(Няня царских детей Е.Н. Эрсберг, прослужившая
в царской семье 16 лет.)
Но об истинном положении вещей мало кто был
осведомлен, да оно и мало кого интересовало. Зани¬
мало совсем другое.
В 1910 году в высшем обществе уже уверенно ста¬
ли передавать друг другу сенсационную новость:
в царской семье появился советник, родом из Сиби¬
ри, какой-то мужик. Говорили, что раньше он был ко¬
нокрадом, а потом стал сектантом-хлыстом, что
он обладает даром провидца и врачевателя и что им¬
ператорская чета часто призывает его к себе, чтобы
слушать его «откровения» и «наставления».
Распутин становился «модной столичной штуч¬
кой». Хозяйка великосветского салона графиня Со¬
фья Игнатьева немедленно разыскала этого загадоч¬
ного мужика и несколько вечеров «потчевала» им
гостей своего дома. Можно предположить, что имен¬
но ее имел в виду писатель и журналист Дон-Ами-
надо, сочинивший хлесткие стихи, обретшие боль¬
шую популярность:
Была война, была Россия.
И был салон графини И.,
Где новоявленный Мессия
Хлебал французское аи.
Как хорошо дурманит деготь
И нервы женские бодрит.
— Скажите, можно вас потрогать?—
Хозяйка дома говорит.
167
168
— Ну что ж, — ответствует Григорий. —
Не жалко. Трогай, коли хошь. —
А сам, поднявши очи горе,
Одним глазком косит на брошь.
Не любит? Любит? Не обманет?
Поймет? Оценит робкий жест?
Ее на груздь, на ситный тянет,
А он глазами брошку ест.
И даже бедному амуру
Глядеть неловко с потолка
На титулованную дуру,
На бороденку мужика...
Другая столичная гранд-дама, баронесса Варвара
Икскуль фон Гильденбанд, тоже долго не могла успо¬
коиться, пока не заполучила в свои апартаменты это¬
го проповедника. Он очаровал ее. Баронесса, которая
ранее считала себя приверженкой Льва Толстого, за¬
имела новое «увлечение», а на ее письменном столе
портрет яснополянского графа-писателя сменился
портретом сибирского крестьянина.
Но не только дамы света и столичные сплетники
проявляли интерес к Распутину. Слухи о его влиянии
в Царском Селе тут же породили целую толпу разных
темных личностей, которые начали искать знакомст¬
ва с ним, окружать и обвивать его.
Вся эта шумиха и слухи не прошли мимо внима¬
ния властей. В 1909 году дворцовый комендант
В.А. Дедюлин счел своим долгом сообщить начальни¬
ку петербургского охранного отделения генералу
А.В. Герасимову, что «у Вырубовой появился мужик,
по всей вероятности переодетый революционер», ко¬
торый бывает там в присутствии царя и царицы. До¬
вольно быстро удалось установить, что к революци¬
онной среде Распутин отношения не имеет и что
у него уже в это время существовала известная духов¬
ная близость с самодержцем.
Последнее обстоятельство стало беспокоить ми¬
нистра внутренних дел и премьера П.А. Столыпина,
поручившего в 1909 году товарищу министра внут¬
ренних дел и шефу Корпуса жандармов генералу
П.Г. Курлову установить за Распутиным наблюдение.
Когда весть о том дошла до царя, он распорядился
прекратить полицейскую слежку. Произошло это
в 1910 году.
Приказание было выполнено, но озабоченность
ситуацией у премьера не исчезла. Он не сомневался,
что близость к царской семье странного человека, ок¬
руженного скандальным ореолом и толпой каких-то
темных личностей, неизбежно станет поводом для
дискредитации власти. Враги трона и династии полу¬
чат еще один козырь в свои руки.
Столыпин, который мельком видел этого мужика,
творившего молитву у постели его раненой дочери,
решил ближе познакомиться с Распутиным. В нача¬
ле 1910 года их встреча в приемной премьер-мини¬
стра и состоялась. Столыпин пригласил участвовать
в ней и «мастера охранного дела» генерала П.Г. Кур-
лова, который через много лет описал то незабыва¬
емое свидание.
«К министру подошел худощавый мужик с кли¬
нообразной темно-русой бородкой, с проницатель¬
ными умными глазами. Он сел с П.А. Столыпиным
около большого стола и начал доказывать, что на¬
прасно его в чем-то подозревают, так как он самый
смирный и безобидный человек. Министр молчал
и только перед уходом Распутина сказал ему, что
если его поведение не даст повода к иному к нему
отношению, то он может быть спокоен, что поли¬
ция его не тронет. Вслед за тем я высказал минис¬
тру вынесенное мной впечатление: по моему мне¬
нию, Распутин представлял из себя тип русского
хитрого мужика, что называется — себе на уме, и не
показался мне шарлатаном. «А нам все-таки придет¬
ся с ним повозиться», — закончил П.А. Столыпин
нашу беседу».
Несмотря на деликатный характер темы, Столыпин
решил донести свои опасения до монарха. «Сильный
премьер» не относился к числу тех сановников, кто
желал любой ценой добиться благорасположения на¬
чальства. Это была первая серьезная попытка «рас¬
крыть глаза государю» на нежелательность общения
с Распутиным.
Объяснение произошло ранней весной 1911 года.
В пересказе третьих лиц сцена выглядела следующим
образом: Николай II выслушал все очень вниматель¬
но, поблагодарил и в конце заявил: «Я знаю и верю,
Петр Аркадьевич, что вы мне искренне преданы.
Быть может, все, что вы мне говорите, — правда. Но я
прошу вас никогда больше мне о Распутине не гово¬
рить. Я все равно сделать ничего не могу». Точная да¬
та этой беседы неизвестна, но 4 июня, за три месяца
до трагической гибели премьера, царь записал: «По¬
сле обеда имели радость видеть Григория по возвра¬
щении из Иерусалима и с Афона».
Состоялся ли этот разговор в действительности,
происходил ли он так, как изложено, какие кон¬
кретно «компрометирующие» сведения сообщил
премьер царю, касались они личности Распутина
или речь шла лишь о моральной стороне дела — на
все эти вопросы вряд ли удастся получить ответ. Од¬
нако общий контекст этого исторического эпизода,
описанного тогдашним министром финансов
В.Н. Коковцовым, представляется исторически до¬
стоверным.
«Радость видеть» император редко от общения
с кем испытывал. И уж если этой эмоции нашлось
место среди лапидарных и сухих ежедневных днев¬
никовых записей, то, надо думать, состояние духа
у него было действительно приподнятым. Как заме¬
тила Вырубова, царь и царица «верили ему, как от¬
цу Иоанну Кронштадтскому, страшно ему верили;
и когда у них горе было, когда, например, наслед¬
ник был болен, обращались к нему». Распутин нес
венценосцам покой и надежду, но нахождение «дру¬
га Григория» в Царском Селе давало предметный
повод для нападок.
В 1911 году обстановка вокруг Распутина начала
приобретать очертания государственного скандала.
Робкие уверения некоторых придворных, что обще¬
ние царя и царицы с «этим мужиком» носит характер
лишь «духовного общения», большинство публики не
убеждало, да «такие глупости» и слушать не хотели.
Для многих такая категория вообще не существовала.
Требовались более «материальные», «осязаемые»
и «понимаемые» причины. Поставщики «достоверной
информации» их вскоре и предоставили. Именно
в 1911 году получает распространение бесстыжая
сплетня о сексуальной близости царицы и Распутина.
Психопатология,
172
любовные послания
и монах-авантюрист
Измышления насчет адюльтеров царицы долго те¬
шили воображение столичного общества. История
о половой связи Александры Федоровны и Григория
Распутина оказалась куда более прилипчивой, чем
аналогичный сюжет об ее отношениях с генералом
А.А. Орловым. Осталось неизвестным, была ли сама
«прелюбодейка» о том осведомлена, но, думается, ес¬
ли и была, то от этой новости точно уж не упала бы
в обморок.
Александра Федоровна слишком хорошо знала
нравы петербургского света, чтобы питать какие-ли¬
бо иллюзии насчет отношения его к своей персоне.
Ее волновал лишь один вопрос, который она неред¬
ко задавала близким знакомым: «Когда же меня ос¬
тавят в покое?» Тогда ответа не было. Теперь же,
по прошествии уже скоро целого столетия со време¬
ни тех событий, можно сказать определенно: никог¬
да! Объяснить, почему последнюю царицу до сих пор
изображают «развратной Брунгильдой», почему это¬
му верят и почему эти гнусности публикуют, может
лишь сексопатолог. Историк здесь бессилен. Он
лишь приводит факты, исследует обстоятельства,
но анализировать черные глубины человеческой пси¬
хики — удел другой профессии.
Оказавшись вскоре после революции в Англии,
Лили Ден была потрясена тем, как на берегах туман¬
ного Альбиона оценивали и интерпретировали исто¬
рию падения монархии в России. Никакого сочувст¬
вия к поверженным и уничтоженным правителям там
не наблюдалось. Особо негативное отношение вызы¬
вала внучка королевы Виктории — последняя царица
Александра Федоровна. Ей вменяли в вину многое,
в том числе и связь с Распутиным. Мы точно не зна¬
ем, с кем именно общалась в Англии упомянутая
дворянка-беженка, но уж точно не с грузчиками
в лондонском порту.
Ден была не просто удивлена, а шокирована и по¬
трясена именно тем, что «добропорядочные англича¬
не», все еще исповедовавшие тогда пуританские нра¬
вы Викторианской эпохи, так легко принимали на
веру непристойности, которые касались не только
каких-то там «диких русских», но и затрагивали честь
и достоинство британцев. Об этом в Англии никто не
задумывался, но ведь дело обстояло именно так. Ес¬
ли Александра Федоровна, выросшая в Англии,
при дворе любившей ее королевы, смогла отринуть
все нормы приличий, перешагнуть через границы до¬
бропорядочности и броситься в «пучину разврата»,
то, следовательно, славное английское воспитание
имеет большие изъяны.
Для Лили Ден слушать грязные намеки относитель¬
но морального облика покойной Александры Федо¬
ровны было нестерпимо. Она взялась за перо, пре¬
красно понимая, что ее слабый голос вряд ли перебьет
слаженный хор очернителей. Но она не могла молчать
и затронула тему, которая ее лично ранила. В 1922 го¬
ду в Лондоне вышла небольшим тиражом ее книга на
английском языке «Подлинная царица». Не обошла
Лили Ден стороной и «щекотливый сюжет» об отно¬
шениях Распутина и Александры Федоровны.
«Касаясь этой темы, я испытываю невыносимую
боль, но я не вправе уйти от ответа на вопрос. До ме¬
ня доходили самые отвратительные сплетни, касаю¬
щиеся Ее Величества; якобы в порыве жертвенности
она сама отдалась Распутину и отдала ему милых сво¬
их девочек для того, чтобы доказать, что плотская
жертвенность угодна Богу. О таких чудовищных ве¬
щах не могло быть и речи. Но когда я выступала в за¬
щиту Государыни и заявляла, что Распутин ничем не
примечательный человек с неприятной внешностью,
неопрятными манерами и отталкивающий во всех от¬
ношениях, мне возражали, что такого рода дефекты
ничего не значат в глазах некоторых особенно чувст¬
венных особ».
Ден, близко знавшая царицу и лично знакомая
с Распутиным, была озадачена столь странной уверен¬
ностью людей, которые хоть названных лиц никогда
в жизни не видели, но были убеждены в своей право¬
те. Подруга царицы пыталась переубедить оппонентов.
«Я указывала на бесспорный факт, что Ее Величе¬
ство была крайне брезгливой женщиной, что «живот¬
ное» начало было ей чуждо, что моральные ее устои
были чрезвычайно строги — столь же строги, как
и у ее бабушки, королевы Виктории. И что же я слы¬
шу в ответ? Дескать, многие брезгливые и чересчур
нравственные женщины часто бывают повинны в не¬
вероятных грехах благодаря их брезгливости и высо¬
кой нравственности. Если такие примеры известны,
то почему бы не причислить к таким женщинам и им¬
ператрицу? На каждом шагу я слышу подобные отвра¬
тительные россказни, и при этом сплетники с сочув¬
ствием добавляют: «Но ведь вы любили императри¬
цу». Да, это так. Но я еще и знала императрицу».
Опровержения очевидца не меняли представлений
британцев. Более того, факт близкого общения с ца¬
рицей вменялся в вину и сразу же вызывал подозре¬
ние, что этот человек, то есть Ден, сама «не без гре¬
ха». Лили мало заботила личная репутация, ей лишь
хотелось донести до людей правду об убитых и окле¬
ветанных. Несмотря на все ее старания, на умонаст¬
роения современников и потомков аргументы знаю¬
щего человека не производили должного впечатле¬
ния. Люди верили лишь тому и лишь в то, во что хо¬
тели верить, что могло без лишних «затей» объяснить
проблемы дня нынешнего и дня вчерашнего.
Упомянутые «россказни» пленяли не только не¬
сведущих англичан. Их с какой-то маниакальной
одержимостью принимали и подданные царя. За де¬
сять лет до того, как Лили Ден опубликовала пол¬
ные грусти и возмущения воспоминания, в Петер¬
бурге уже не было салона, где бы живо не обсужда¬
ли «триумф Гришки», причину которого многие ус¬
матривали как раз в интимной близости царицы
и сибирского мужика.
В 1911—1912 годах дневник упоминавшейся уже
генеральши Богданович переполняют эмоциональ¬
ные заметки самого чудовищного содержания. В дом
на Исаакиевской площади гости приносили вести,
одну безрадостней другой, и семидесятилетняя хо¬
зяйка находила в себе силы все их выслушивать, а за¬
тем самое «ужасное» заносить в дневник. Благодаря
стараниям генеральши мы имеем в распоряжении
своеобразный «эпикриз» из истории психопатологии
столичного общества. Приведем некоторые наиболее
типичные выдержки из сего показательного доку¬
мента.
«С печальным, подавленным чувством сажусь пи¬
сать. Более позорного времени не приходилось пере¬
живать. Управляет теперь Россией не царь, а прохо¬
димец Распутин, который громогласно заявляет, что
не царица в нем нуждается, а больше он, Николай.
Это ли не ужас! И тут показывает письмо к нему, Рас¬
путину, царицы, в котором она пишет, что только тог¬
да успокоится, когда прислонится к его плечу. Это ли
не позор!» (18 февраля 1912 года). «Весь Петербург так
взбудоражен тем, что творит в Царском Селе этот
Распутин... У царицы — увы! — этот человек может
все. Такие рассказывают ужасы про царицу и Распу-
176
тина, что совестно писать. Эта женщина не любит ни
царя, ни Россию, ни семью и всех губит» (22 февраля
1912 года).
Итак, «весь Петербург был взбудоражен» уже в на¬
чале 1912 года. Это возбуждение в огромной степени
вызывалось «надежными сведениями», которые как
раз в этот период получили широкое хождение в пуб¬
лике. Речь идет о посланиях царицы своему «Другу»,
тексты которых интерпретировались как признания
любящей женщины мужчине.
«Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спа¬
ситель и наставник. Как томительно мне без тебя. Я
только тогда покойна, отдыхаю, когда ты, учитель,
сидишь около меня, а я целую твои руки и голову
свою склоняю на твои блаженные плечи. О, как лег¬
ко, легко мне тогда бывает. Тогда я желаю мне одно¬
го: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих
объятиях. О, какое счастье даже чувствовать одно твое
присутствие около меня. Где ты есть? Куда ты улетел?
А мне так тяжело, такая тоска на сердце. Только ты,
наставник мой возлюбленный, не говори Ане о моих
страданиях без тебя. Аня добрая, она — хорошая, она
меня любит, но ты не открывай ей моего горя. Ско¬
рее приезжай. Я жду тебя и мучаюсь по тебе. Прошу
твоего святого благословения и целую твои блажен¬
ные руки. Вовеки любящая тебя М.».
Даже тот, кто впервые видит вышеприведенный
текст, без особого труда может догадаться, что речь
идет о письме царицы своему «дорогому Григорию».
В пользу этого говорит и прозрачный намек на
«Аню», несомненно Вырубову, и подпись «М» — со¬
кращенное от неофициального титулования царицы
в придворном кругу: «Мама земли русской» (Нико¬
лая II называли соответственно «Папа земли рус¬
ской»).
Читая эти строки, невольно предполагаешь, что от¬
ношения Александры Федоровны к Распутину строи-
лись на чем-то большем, нежели только на восхище¬
нии прилежной ученицы своим духовным наставни¬
ком. Однако не следует поспешно делать вывод об
альковных связях. Очень многое в самом тексте гово¬
рит о том, что перед нами — ловко состряпанная
фальшивка, которую тем не менее широко использу¬
ют для доказательства «падения» и «вырождения» ца¬
рицы. Попытаемся спокойно разобраться в этом сю¬
жете, который представляется принципиальным для
понимания и личности последней императрицы, и ее
отношений с Распутиным.
Появление этого послания относится еще к до¬
революционному времени, когда оно, как и письма
четырех царских дочерей, имели широкое хожде¬
ние «в списках». Впервые опубликован текст был
в 1917 году, вскоре после Февральской революции,
в скандально-сенсационной книге воспоминаний
бывшего церковнослужителя, иеромонаха Илиодо-
ра. Обрисуем в общих чертах личность автора и ис¬
торию данных воспоминаний, оказавших заметное
влияние на разжигание «документированной» анти-
романовской истерии.
Имя Илиодора гремело в России в конце первого —
начале второго десятилетия XX века. Это был извест¬
ный проповедник, собиравший тысячные толпы ве¬
рующих, беспощадно клеймивший революционеров,
интеллигенцию, евреев, сановников. Отстаивая не¬
зыблемость «исконных основ самодержавия» и играя
роль глашатая самых темных общественных сил, вы¬
пускник Петербургской духовной академии опреде¬
ленной политической программы не имел. Как пока¬
зала вся его шумная и довольно скоротечная
«общественная карьера», он руководствовался не
принципами и глубокими убеждениями; им двигало
главным образом неуемное честолюбие, жертвой ко¬
торого он в конце концов и стал. Судьба этого факи¬
ра на час сама по себе не была бы интересна, если бы
177
178
она не высветила некоторые важные и примечатель¬
ные реалии того давнего времени.
Иеромонах Илиодор родился в 1880 году, происхо¬
дил из донских казаков и в миру носил имя Сергей
Труфанов. В 1903 году он принял монашество и по¬
сле окончания духовной академии в 1905 году посту¬
пил в Почаевскую лавру, где получил широкую изве¬
стность своими антиреволюционными проповедями.
В России бушевали страсти, и молодой проповедник
завоевал расположение в правых кругах российского
общества, был принят во влиятельных петербургских
салонах и даже удостоился аудиенции у Николая II.
Некоторые представители консервативных кругов
увидели в нем деятеля, способного, как казалось,
противопоставить свою проповедь разрушительной
радикальной пропаганде.
В 1908 году его переводят в город Царицын — боль¬
шой торгово-промышленный центр Саратовской гу¬
бернии, где он стал заведовать архиерейским подво¬
рьем. Здесь под покровительством сочувствовавшего
ему саратовского епископа Гермогена Илиодор раз¬
вернул шумную проповедническую кампанию, под¬
вергая резким нападкам и шельмованию не только
революционеров, но в еще большей степени должно¬
стных лиц, в том числе и крупнейших сановников.
Особое место в своих проповедях-разоблачениях
Илиодор отводил премьеру-реформатору П.А. Столы¬
пину, преобразовательский характер деятельности ко¬
торого вызывал злобу и ненависть среди немногочис¬
ленных, но влиятельных консервативных сил, не же¬
лавших никаких перемен. Факт появления Илиодора
на политической сцене сам глава правительства рас¬
сматривал как симптом серьезной болезни и в февра¬
ле 1911 года писал Николаю II: «Я считаю направле¬
ние проповедей Илиодора последствием слабости
Синода и Церкви и доказательством отсутствия цер¬
ковной дисциплины».
Демагогически обличительный тон речей Илиодо-
ра приводил толпу в экстатическое состояние. Его
проповеди собирали тысячи людей. Кликуша превра¬
щался в народного героя. Постоянные выпады Илио-
дора против местной администрации заставили по¬
дать в отставку саратовского губернатора графа
С.С. Татищева. Прибывший ему на смену в марте
1911 года П.П. Стремоухов вспоминал, как на пропо¬
ведях-митингах Илиодор утверждал, что «революция
в России затеяна жидами, поддержана всею интелли¬
генцией и продавшимися им чиновниками, губерна¬
торами, министрами, а в особенности Столыпиным».
Эти монологи «русского Савонаролы» сопровож¬
дались театральным действом: «На дворе монастыря
иеромонах соорудил картонного пятисаженного дра¬
кона — «гидру революции». По окончании пропове¬
ди он пронзал ее копьем, наподобие Георгия Побе¬
доносца, и отрубал одну голову, которая за ночь вы¬
растала. В галерее монастыря был им повешен порт¬
рет Льва Толстого, и он требовал, чтобы все прохо¬
дившие плевали на него». Немало и другого столь же
выразительного непотребства устраивал этот «пла¬
менный патриот».
Бесконечные оскорбления членов правительства
и лично Столыпина не могли долго оставаться неза¬
меченными. Илиодора несколько раз отстраняли от
управления монастырем и высылали из Царицына.
Но заступничество друзей, Гермогена и Распутина,
некоторое время спасало его от серьезных неприят¬
ностей.
Осенью 1912 года, находясь фактически в заключе¬
нии во Флортцевой пустыни (Владимирская губер¬
ния), Илиодор обратился в Синод и к поклонникам
с заявлением, где отрекался от своих убеждений, про¬
сил прощения у евреев и интеллигенции и объявлял,
что «оставляет христианскую религию и просит о сня¬
тии с него сана». Любитель рекламных действий,
180
Илиодор свое письмо в Синод, как о том сообщали
газеты, «написал кровью». Следуя примеру Льва Тол¬
стого, в поношении веры был бескомпромиссен:
«Я же отрекаюсь от вашего Бога. Отрекаюсь от вашей
веры. Отрекаюсь от вашей церкви. Отрекаюсь от вас
как от архиереев». Одновременно с этим он опублико¬
вал в газетах письмо, уверяя, что «страдает за честь ца-
ря-батюшки».
Видевший его в тот период писатель Евгений Чи¬
риков писал: «Ничего духовного! Высокий, здоровен¬
ный, мордастый, скуластый, с маленькими острыми
глазками, в больших сапогах, озорная вызывающая
фигура и жесты, только рука — мягкая, холеная, же¬
ноподобная, привыкшая к целованию паствы. Гляжу
и сам себе не верю: иеромонах или волжский разбой¬
ник? Явное могущество плоти перед духом. Человек,
который приспособлен проталкиваться кулаком
и локтями, но вовсе не словом Божиим!»
Дальнейшая жизнь этого авантюриста и демагога
не была тихой и уединенной. Уехав на Дон, Сергей
Труфанов женился и стал проповедовать новую рели¬
гию «солнца и разума». В своих речах он позволял се¬
бе высказываться о Церкви и монархе в таком оскор¬
бительном духе, что возмущенные родители изгнали
свое непутевое чадо из дома. Процитируем лишь один
монолог: «На престоле у нас лежит кобель: Государь
Император — мужичишка, пьяница, табачник, дурак,
а Императрица — распутная женщина, наследник ро¬
дился от Гришки Распутина; государством правит не
Государь, а Гришка Распутин».
По степени лживой одержимости гневным Филип¬
пинам Илиодора могли бы позавидовать самые огол¬
телые коммунистические политагитаторы. Попутно
заметим, что после прихода большевиков к власти
Илиодор-Труфанов, который тогда находился в Аме¬
рике, перебрался в «Совдепию» и по личному предло¬
жению палача Ф. Дзержинского начал служить в ЧК,
где выполнял «самые деликатные поручения». Через
некоторое время он опять сбежал за границу и мно¬
гие годы влачил жалкое существование в Нью-Йорке,
работая мусорщиком. Учредитель религии «солнца
и разума» имел семерых детей, которых не мог обес¬
печить даже едой. За несколько лет до смерти ему уда¬
лось добиться «карьерного успеха»: его приняли на
работу уборщиком в офис одной страховой компа¬
нии. Закончил свои дни этот авантюрист в 1952 году
баптистом в Нью-Йорке.
Однако вернемся к периоду расцвета шумной по¬
пулярности этого антигероя. Выпады против власти
неминуемо должны были вызвать судебное преследо¬
вание. И действительно, против злобного демагога
было возбуждено уголовное дело, которое вела Ново¬
черкасская судебная палата. В ходе разбирательства
выяснились такие мерзостные подробности о лично¬
сти Труфанова, что следователи просто диву давались,
как вообще такой человек мог носить церковный сан.
Стремясь избежать наказания, проповедник скрыл¬
ся за границей: сначала обретался в Швеции и Норве¬
гии, а затем — в Северной Америке. Там начал заигры¬
вать с леворадикальными кругами и в 1914—1915 годах
сочинил книгу «Святой черт», содержащую массу ска¬
брезной информации. Автором изначально двигало
желание отомстить своим «обидчикам и притесните¬
лям», в числе коих главное место отводилось Распу¬
тину и императрице.
Не лишено интереса то обстоятельство, что помо¬
гал Илиодору А.М. Горький, на даче которого он
«отдыхал». Замысел сочинить «громкую книгу» у быв¬
шего монаха созрел уже в начале 1912 года. Это же¬
лание нашло живой отклик у «буревестника револю¬
ции», писавшего в марте того же года журналисту-
посреднику С.С. Кондурушкину: «Мне кажется, бо¬
лее того, я уверен, что книга Илиодора о Распутине
была бы весьма своевременна, необходима, что она
181
182
может принести многим людям несомненную поль¬
зу. И я очень настаивал бы, — будучи на вашем ме¬
сте, чтобы Илиодор написал эту книгу. Устроить ее
за границей я берусь».
Любопытно, что Распутин знал о намерении свое¬
го некогда друга издать книгу-разоблачение о нем.
В мае 1914 года на вопрос корреспондента «Петер¬
бургской газеты», что он думает по этому поводу, от¬
ветил: «Ну так что ж? Пусть себе пишет, коль охота
есть. Да пусть не одну, а хоть десять книг испишет, по¬
тому бумага все стерпит; А что касаемо именно Или-
одора, то ведь песня его спета уж, так что бы ни пи¬
сал, аль не хотел там писать, прошлого не вернешь.
Все хорошо во благовремении».
Основной центр тяжести сочинения «монаха-от-
ступника», этого, по меткому выражению С.Ю. Вит¬
те, «политического негодяя», — распутинская тема,
и здесь разоблачительная заданность проступает сра¬
зу же. Распутина Илиодор люто ненавидит, хотя ра¬
нее они около трех лет поддерживали дружеские от¬
ношения. Причины их разрыва лежали вне сферы
нравственно-этической, как пытался уверить автор.
Просто чары Григория оказались более сильными,
чем представлялось Илиодору. Ему не удалось до¬
биться подобного влияния, хотя он очень этого до¬
могался. Царь якобы даже обещал возвести его в сан
митрополита, но «обещание свое не сдержал». Илио¬
дор проиграл борьбу «со слугой дьявола» и, оказав¬
шись за границей совершенно без средств, решил на¬
нести удар неблагодарному царю публикацией кни¬
ги, полной якобы скандальных разоблачений (и заод¬
но неплохо заработать).
Предваряя издание, Сергей Труфанов устно
и письменно неоднократно заявлял о наличии у него
сенсационных документов, изобличавших в неблаго¬
видных делах Распутина, но что особенно важно,
«срывавших покровы» с отношений между ним
и царской семьей. Понимая, что деятельность быв¬
шего монаха может нанести вред престижу импера¬
торской семьи, государственная власть несколько раз
пыталась с ним договориться «полюбовно» и выку¬
пить все возможные материалы. Насколько известно,
инициатива сделки исходила не от царя, а от усерд¬
ных служак Министерства внутренних дел.
Шумная кампания в зарубежной прессе вокруг
личности Илиодора-Труфанова внушала тревогу. Со¬
хранилось секретное донесение на имя директора Де¬
партамента полиции, посланное из центра русской
заграничной тайной полиции в Париже, датирован¬
ное 12 марта 1916 года.
«Американская агентура сообщает, что редактор
нью-йоркской еврейской газеты «Дер Таг» Берн¬
штейн рассказывает о своей встрече в Христиании
и беседе с известным Илиодором, который сообщил
ему некоторые подробности о внутреннем положе¬
нии России, высказав уверенность и радость в конеч¬
ной победе Германии, что освободит русский народ
от его притеснителей. По словам Бернштейна,
к Илиодору постоянно приезжают представители не¬
мецкого рейхстага и подолгу беседуют с ним по по¬
литическим и религиозным вопросам. Посетили
Илиодора немецкие эсдеки (социалисты. — А.Б.) Га¬
зе и Шейдеман. Бернштейн уверен, что русские со¬
циалисты могли бы многое сделать через Илиодора
и должны воспользоваться случаем послать к нему
делегацию, о чем он намерен переговорить с предста¬
вителями русских демократических социалистичес¬
ких организаций в Нью-Йорке».
Илиодора намеревались использовать в роли мари¬
онетки в намечавшейся большой политической игре
по дискредитации власти в России. Сам «диссидент»
был готов к этой роли, лишь бы ему платили. Речи
опального монаха были приятны, особенно его радо¬
стное ожидание поражения России. Кроме левых со¬
184
циалистов, группировавшихся вокруг Владимира
Ульянова-Ленина, оглашать такие кощунственные
надежды вслух никто больше не решался. Иностран¬
ные враги русского правительства готовы были пла¬
тить, но не за слова, а за дела. Таким делом могла
стать публикация документов, компрометирующих
царя и царицу. Подобную опасность прекрасно осо¬
знавали и в России.
Весной 1916 года в столицу Норвегии — город Хри¬
стианию (ныне Осло) по распоряжению главы Мини¬
стерства внутренних дел Б.В. Штюрмера тайно выеха¬
ли высокопоставленные чиновники этого ведомства
и вступили в переговоры с Труфановым. Эмигранту
обещали прощение и разрешение возвратиться в Рос¬
сию в обмен на имевшиеся у него бумаги. Он встре¬
тил эти известия с радостью, выразил готовность при¬
мириться с Распутиным и начать совместно работать
с ним «на благо России». При этом он выдвинул лишь
одно условие: выплатить ему несколько десятков ты¬
сяч рублей, сумму по тем временам огромную. Одна¬
ко даже показать пресловутые документы бывший
проповедник отказался, и соглашения достичь не уда¬
лось. Участвовавший в переговорах адъютант минист¬
ра жандармский полковник Р.Ю. Пиранг в своем от¬
чете заметил, что бывший священник произвел на
него «впечатление совершенно беспринципного че¬
ловека, готового на что угодно».
Интерес власть имущих к персоне Илиодора-Тру-
фанова лишь усилил его шумную деятельность по
рекламированию себя и своего сочинения. В середи¬
не 1916 года он покидает Европу и переезжает в США.
Там популярный журнал «Метрополитен» приобрел
у него право на издание, выплатил часть гонорара
и анонсировал публикацию. Как можно было заклю¬
чить из рекламного объявления, помещенного в упо¬
мянутом журнале осенью 1916 года, читателей ждали
сенсационные откровения.
«Священный дьявол России. История Распутина,
священного дьявола, рассказанная Илиодором, мона¬
хом, бывшим учеником Распутина. Русский двор те¬
перешнего времени со всем его мистицизмом и вар¬
варским величием является фоном. Действующими
лицами — Царь, Царица и весь русский двор, попере¬
менно погруженные то в дикие оргии эксцессов,
то доходящие до степени безумия религиозного фана¬
тизма, а Распутин — предвещатель и наперсник Ца¬
рицы. Вы придете в восторг от этого удивительного
рассказа. Вы получите из первых рук объяснение
и причины изгибов и извилин совершающейся исто¬
рии и увидите Распутина, дергающего пружины поза¬
ди трона». Читатель замер в предвкушении, и ожида¬
ния его не обманули. Забегая немного вперед,
приведем лишь один пассаж из этого опуса — рассказ
Распутина о его поведении в царском доме.
«Когда я бываю у царей, я целые дни провожу
в спальне у царицы. Целую ее, она ко мне прижима¬
ется, кладет на плечи мне свою голову, а я ее ношу
по спальне на руках, как малое дитя. Это ей нравит¬
ся. Так я делаю часто, часто. Также часто бываю
в спальне детей. Благословляю их на сон, учу мо¬
литься, пою с ними гимны. Однажды запели, девоч¬
ки хорошо пели, а Алеша не умел, да брал не в тон,
да как заорет на все комнаты, аж царица прибежала
и его успокоила».
«Грязный мужик», носящий на руках русскую цари¬
цу, без ограничения посещающий спальни молодых
барышень, — такое «безобразие», конечно же, могло
происходить лишь в «варварской России». Добропо¬
рядочному янки в начале XX века и вообразить было
невозможно, чтобы кто-то, какой-то «странник» из
какого-нибудь далекого штата Аризона смог бы нечто
подобное вытворять с женой президента США. Слух
об этом вызвал бы такой шквал негодования, такой
неслыханный общественный скандал, что все окон¬
185
чилось бы неминуемым политическим и моральным
фиаско не только участников, но и всех близко стоя¬
щих. Америка в ту эпоху была слишком пуританской
страной, чтобы молча терпеть нечто похожее.
Здесь невольно хочется сделать еще одно отступле¬
ние и подчеркнуть, как за прошедший век до неузна¬
ваемости изменился нравственный климат в США!
Памятная всем история «сексуальных слабостей»
Билла Клинтона — ярчайшее тому подтверждение.
Однако вернемся во второе десятилетие XX века...
Слухи о компрометирующих царскую семью мате¬
риалах нервировали некоторых должностных лиц
России. По распоряжению все того же Б. В. Штюрме-
ра, ставшего летом 1916 года министром иностран¬
ных дел, дипломатическая служба России в Вашинг¬
тоне зорко следила за развитием событий. В авгус¬
те-сентябре того года представители посольства
вступили в переговоры с бывшим монахом, стремясь
воспрепятствовать изданию. Русский посол в Ва¬
шингтоне сообщал в Петроград 31 августа 1916 года
о том, что «Илиодор считает себя несправедливо уни¬
женным и мстительно настроен, но явно не хочет
порывать с родиной».
Илиодор опять живо откликнулся на предложение
начать переговоры и сразу же согласился продать все
имевшиеся материалы за 25 тысяч рублей, хотя, по его
утверждению, в Америке ему «предлагали за них 50
тысяч долларов» (около 100 тысяч рублей). Ясно, что
при таком порядке цен автор не собирался ничего пе¬
редавать господам из России. Переговоры с ними тре¬
бовались Илиодору для того, чтобы повыгоднее про¬
дать себя в Америке, используя сам факт интереса
к своей персоне как рекламный трюк. Замысел не
удался. Представители России на сделку не шли.
Выяснилось, что никаких подлинных документов
членов царской семьи на руках у этого авантюриста
и шантажиста нет, а имеются только копии сомни¬
тельного свойства. Из числа прочих, заслуживающих
внимания материалов в его распоряжении якобы на¬
ходился дневник генеральши Лахтиной и письма Вы¬
рубовой. Однако работникам посольства удалось уста¬
новить, что и эти бумаги тоже существуют в копиях.
Все контакты с Илиодором были прекращены.
Прохиндей же не успокоился и не постеснялся об¬
ратиться к Александре Федоровне лично. Об этом
эпизоде Вырубова позднее написала: «Илиодор осе¬
нью 1916 года предложил по телеграфу императрице
купить у него эту книгу за 20 ООО рублей, но импера¬
трица отклонила это предложение, находя недостой¬
ным для себя отвечать что-либо Илиодору». Реклам¬
ный трюк опять не удался.
Несмотря на полученное автором «паблисити»,
американский журнал так и не начал публиковать
«сенсационный материал» вплоть до самого падения
царства двуглавого орла. В печати появились лишь
фрагменты. Невзирая на распространенную в Амери¬
ке русофобию, предназначенные для издания тексты
во многих местах были столь шокирующими, что мог¬
ли принести вред «нравственному здоровью» амери¬
канских граждан.
Произведение получило право на жизнь в России
сразу же после падения монархии, когда самые неве¬
роятные обвинения и клевета по адресу бывших са¬
модержцев выглядели уместными и обоснованными.
(В английском переводе пасквиль Труфанова под на¬
званием «Сумасшедший монах России» увидел свет
в Нью-Йорке лишь в 1918 году, то есть через год по¬
сле опубликования его в Петрограде.)
Русская журналистика не выдержала испытания
свободой в 1917 году. То, что считалось неприлич¬
ным в Америке, в России, «провалившейся в царст¬
во свободы», стало не только возможным, но и же¬
ланным. Ничего не надо было доказывать, следова¬
ло только разоблачать свергнутую власть. Публика
187
188
жаждала деталей и подробностей о «вырождении»
бывших правителей. Она их получила в избытке!
Производство сочинений на тему «О Гришке, Сашке
и Николашке» было поставлено на поток. В ряду
этого бульварного чтива одним из первых и появи¬
лось сочинение Илиодора.
Однако еще за несколько лет до того «откровения»
Илиодора широко распространялись нелегально,
и во многих «хороших домах» их читали с жадным
интересом. Конечно, многие приводимые эпизоды
и ситуации озадачивали, вызывали сомнения. Трудно
было вообразить, что нечто подобное могло иметь
место в действительности. Но рассказы от имени
Распутина, воспроизводимые Илиодором, звучали
так уверенно. Естественно, возникало умозаключе¬
ние: если книга даже наполовину лжива, то вторая-
то часть — правда, а этого достаточно, чтобы ненави¬
деть и презирать царя и царицу. На самом же деле
в книге не только нельзя найти реальных историчес¬
ких фрагментов, но и буквально невозможно обнару¬
жить ни одной правдивой строки. Все сплошная ложь
и инсинуации.
«Царь раз упал передо мной на колени и говорит:
«Григорий, Григорий, ты Христос, ты наш Спаси¬
тель». А почему? Когда революция подняла высоко
голову, то они очень испугались. А тут Антоний Во¬
лынский где-то сказал проповедь, что наступили по¬
следние времена. Они и давай складывать вещи, что¬
бы куда-то спрятаться. Позвали меня и спросили. А я
долго их уговаривал плюнуть на все страхи и царство¬
вать. Все не соглашались. Я на них начал топать но¬
гою и кричать, чтобы они меня послушались. Первая
государыня сдалась, а за нею и царь. Когда я пришел
к ним после успокоения, они оба упали передо мной
на колени. Стали целовать мои руки и ноги».
Процитированный текст взят из книги наугад, она
практически вся состоит из подобного рода «открове-
ний». Лживость их очевидна всем, кто хоть сколько-
нибудь знаком с историческими реалиями. В этой
связи стоит отметить интересный факт. На протяже¬
нии долгого периода господства в нашей стране ком¬
мунистической идеологии поношение «проклятого
царского прошлого» стало обязательным занятием
историков. Отказ был чреват самыми печальными по¬
следствиями для любого автора. Многие десятилетия
целые когорты деятелей «классовой науки» упражня¬
лись в самых беспощадных выпадах по адресу послед¬
него царя. Подтасовывали факты, передергивали вы¬
сказывания, замалчивали документы. Однако даже
в ту эпоху «пролетарской нетерпимости» никто не ре¬
шался цитировать книгу Илиодора-Труфанова. Она
всегда находилась за той гранью, где кончалась даже
видимость исторического документа.
Ворошить илиодоровскую помойку вряд ли теперь
стоило бы, если бы не тот грустный факт, что после
падения в нашей стране красной диктатуры сочине¬
ние Илиодора неоднократно переиздавалось без вся¬
ких сопутствующих комментариев. Из этого «доку¬
мента» черпают сведения не только не искушенные
в истории читатели, но и тенденциозные (и претен¬
циозные) авторы. Самый последний случай в этом ря¬
ду — Радзинский, в книге которого о Распутине Или-
одор представлен не только одним из главных героев,
но и «надежным свидетелем». В этой связи разговор
о фальшь-продукте уместен и необходим.
Сам Илиодор с его способностями вряд ли бы оси¬
лил сочинение книги. Исследователь биографии Рас¬
путина О.А. Платонов предположил, что ему помога¬
ли, и обоснованно назвал двух «соавторов»: журнали¬
ста Александра Пругавина (о нем придется еще гово¬
рить) и писателя и публициста Александра Амфитеа¬
трова. Репутация последнего даже в невзыскательном
петербургском журналистском мире была незавид¬
ной. Поэт и литературный критик Виктор Буренин
189
посвятил ему эпиграмму, имевшую в то время широ¬
кое хождение:
Своей фамилии взамен
Ты кличку взял Old Gentleman.
Верней бы искренно и прямо
Назваться русской кличкой Хама.
Амфитеатров принимал близкое участие в судьбе
Илиодора, состоял с ним в переписке. В письме из
Норвегии 16 марта 1915 года «русский Савонарола»
писал своему «благодетелю»: «Убегая за границу, я
в Петрограде и Финляндии виделся с А.С. Пругави-
ным и А.М. Горьким. Эти господа своим авторитет¬
ным словом утвердили мое намерение разоблачить
печатно подоплеку жизни династии Романовых; по¬
следний из них обещал оказать этому делу всяческое
содействие, посоветовавши поселиться около Вас,
господин Амфитеатров, ожидать берлинского издате¬
ля Ладыжникова и из Парижа адвоката по печатным
и издательским делам. К сожалению, последовавшая
война разрушила наладившиеся было планы, и я на
время поселился в Христиании».
Амфитеатров прославился своими скандально-кри¬
тическими публикациями и, как утверждается в неко¬
торых работах, много лет являлся одним из активных
масонов России.
Здесь уместно сделать небольшое пояснение, чрез¬
вычайно важное для восприятия не только распутин¬
ской темы, но и в целом истории монархической Рос¬
сии последнего периода ее существования, — о роли
и влиянии масонов.
Масонская организация вообще и масонская орга¬
низация (организации) в России в частности всегда
существовали в виде закрытой от посторонних глаз
корпорации единомышленников. При всех разновид¬
ностях масонских течений в России самые представи¬
тельные ее группы («ложи») ориентировались на
французское масонство, исповедовавшее принципы
социального равенства и резко выступавшее против
церковной организации, против светских и религиоз¬
ных авторитетов. В силу этого приверженцы масонст¬
ва по своему мировоззрению являлись или активны¬
ми, или пассивными, но непременно противниками
монархической системы и Православной Церкви.
Масоны всегда соблюдали строгую конспирацию,
однако кое-что за пределы закрытых собраний все-та¬
ки просачивалось. В частности, доподлинно установ¬
лен интерес некоторых отечественных масонов к кни¬
ге Илиодора-Труфанова, которую они даже намере¬
вались издать. Этот исторический эпизод лишь
несколько расширяет панораму идеологической борь¬
бы с властью различных общественных элементов.
И не более того. Автор не разделяет распространенную
точку зрения, что злокозненная деятельность неких
тайных группировок, в первую очередь масонов, по¬
вергла в прах русское царство. Думается, причины рус¬
ского апокалипсиса лежали значительно глубже, а вся
историческая ситуация в безысходности своей пред¬
ставлялась несравнимо масштабней и трагичней.
Здесь нет возможности долго размышлять на эту
вечную тему, но применительно к обозначенному сю¬
жету подчеркнем лишь главное. Книгу Илиодора со¬
бирались издавать не для масонов и революционеров,
ведь рукописное сочинение этого автора читали не
эмигранты в парижских кафе и бомбометатели на
конспиративных квартирах. У них хватало куда более
впечатляющего чтива.
Потребителями илиодоровского пасквиля должны
были стать люди совсем других занятий, абсолютно
иных социальных устремлений. Как уже отмечалось,
жадная тяга образованных слоев общества к инфор¬
мации, дискредитирующей власть, порождала подоб¬
ные политические «пули», которые мастерски «отли¬
вали» такие «пулеметчики от журналистики», как
191
192
Амфитеатров. Как здесь не вспомнить бессмертный
грибоедовский афоризм: «Ах! Злые языки страшнее
пистолета».
Читая книгу Илиодора-Труфанова, невозможно от¬
делаться от мысли, что автор, безусловно, психичес¬
ки неуравновешенный человек. Его просто сжигали
эротические видения самого причудливого характера.
Описания сцен распутинского разврата полны таких
живописных деталей, что мастерству автора мог бы
лишь позавидовать общепризнанный в начале XX ве¬
ка отечественный «мэтр эротики и порнографии» пи¬
сатель Михаил Арцыбашев. И если критика просто
неистовствовала от возмущения по поводу Арцыба¬
шева, то Илиодора в непристойности не обвиняли.
Он ведь, как считало немалое число людей, оставил
«историческое свидетельство».
Эротические сцены — главные в книге Илиодора.
Приведем один образчик таких писаний, чтобы было
ясно, с какого рода «свидетельствами» приходится
сталкиваться читателю.
В числе «смертных грехов», которые автор «Свято¬
го черта» инкриминирует Распутину, — половая раз¬
нузданность царева друга. Илиодор даже создает
классификацию «домогательств» и приводит несколь¬
ко категорий женщин, доверившихся Распутину
и ставших добычей этого «развратника»: «Жертвы
Григория разделяются на четыре категории: жертвы
поцелуев и бань, жертвы особого рода прикоснове¬
ний, жертвы изгнания бесов и жертвы плотского со¬
вокупления».
Оставим в стороне все прочие «примеры» и остано¬
вимся лишь на одном, ставшем потом самым ходуль¬
ным, — случае «растления» монахини. В этой сцене
сексуальная фантазия Илиодора предстает во всей
своей неприглядности.
«Послушница Ксения Г. — послушница женского
монастырского подворья, находящегося в Царицы-
не. Девица 28 лет. Не красивая, но очень симпатич¬
ная, полная, упругая, в высшей степени набожная
и целомудренная. Она сейчас живет при епископе
Гермогене в Жировицком монастыре, на гостинице.
Когда я был в Царицыне, она доставляла в храм мо¬
его монастыря просфоры. В марте 1911 года прихо¬
дила ко мне на исповедь. Перечисляя свои грехи,
она запнулась, застеснялась». Стоит особо подчерк¬
нуть, что разглашение тайны исповеди — великий
грех и церковное преступление для лица церковного
звания. Но когда Илиодор с «подельниками» стря¬
пал свой опус, он таковым уже не являлся, а совесть
и стыд — с такими моральными категориями быв¬
ший монах знаком не был.
Итак, «симпатичная, полная, упругая» запнулась,
но сразу же на помощь пришел духовный настав¬
ник. «Ну, говори, все, все», — предложил я ей. «Да
вот Григорий Ефимович делал со мною...» — «Нехо¬
рошее?» — «Да».
Однако установление самого факта «плохого дея¬
ния» исповедника не удовлетворило. Он, как и нема¬
лое число других современников, жаждал узнать част¬
ности, детали, весь «процесс нехорошего». Поэтому
Илиодор якобы прервал разговор и предложил «упру¬
гой» прийти к нему через три дня и «рассказать все
подробно». Не будем попутно комментировать нюан¬
сы сего рассказа, который совершенно противоречит
исповедальной традиции, перейдем к главному, к то¬
му, что возбуждало воображение эротоманов и тогда,
и теперь, — к сцене разврата. Жалкие порнографы на¬
чала века могли отдыхать, «свидетель обвинения» ри¬
сует яркую картину, да так смачно, что можно поду¬
мать, он был соучастником.
Распутинская «жертва четвертой категории» («со¬
вокупление») безропотно пришла в келью к Илиодо¬
ру через три дня. Тот поставил ее перед иконой и за¬
ставил рассказать «все, что с тобою делал Григорий».
7—196
193
194
Несчастная дрожала, бледнела, но наконец при пону¬
кании Илиодора, убеждавшего ее, что эти подробно¬
сти ему нужны для разоблачения «старца», оказавше¬
гося «бесом», Ксения начала свое повествование.
«Дело было, дорогой батюшка, на святках. «Ста¬
рец» заранее предупредил A.M.JL, в доме которой,
как вам известно, я ради послушания по приказа¬
нию матушки-игуменьи кое-что исполняю в домаш¬
них работах, что он придет к ней ночевать в какой-
то день. Пришел. Когда настала пора спать, он и го¬
ворит А.М.: «Голубка, пошли в монастырь за Ксени-
ею; она мне очень нужна». А.М., конечно, послала
прислугу, и я, как водится, явилась, хотя мне стран¬
ным показалось, почему это я в такой поздний час
понадобилась».
Прервем сей жалостливый рассказ и заметим, что
монахиня не могла покинуть «в поздний час» монас¬
тырь без разрешения настоятельницы. Следователь¬
но, мать-игуменья была «в курсе», что вообще выхо¬
дит за рамки всего представимого. Очевидно, эту ис¬
торию сочинял какой-нибудь Амфитеатров, которому
просто был неведом монастырский уклад. Однако
вернемся к прерванному эротическому сценарию.
«Как только А.М. легла в постель, Григорий прика¬
зал мне раздеть его. Я раздела. Потом приказал раз¬
деться самой; я разделась. Он лег на приготовленную
кровать и говорит: «Ну, милка, ложись со мною». Я,
дорогой батюшка, как и вы, считала его великим пра¬
ведником, освятителем наших грешных тел и целите¬
лем, повиновалась, легла около него, а сама думала:
«Господи. Что же дальше-то будет?»
Дальше было то, что и должно было быть и что
Илиодор живописует со смачным удовольствием: «Он
начал меня целовать, так целовать, что на моем лице
не осталось ни одной точки, «старцем» не поцелован¬
ной. Целовал меня, как говорится, взасос, так, что я
еле-еле не задыхалась».
Снова прервем цитирование и заметим, что,
по словам автора (авторов), Распутин «пользовал» не¬
винную монахиню, которая еще не знала, что делают
голые мужчина и женщина в постели, но уже хорошо
была осведомлена, как целуются «взасос».
Изнасилованная и умученная «милка» закончила
свое повествование фразой юной гимназистки, поки¬
давшей праздничный утренник: «Потом я пошла до¬
мой».
Конечно, если предположить, что этакое варево из¬
готовлялось для зарубежного читателя, то здесь с ав¬
тора и спрос невелик. Там подобное о «русских нра¬
вах» и сами сочиняли, и чужое такого же качества
охотно потребляли. Самое удивительное, что этому
верили и в России! «Случай с монахиней» стал одним
из «аргументов», «доводом», «фактом» при характери¬
стике «грязного Гришки». Этот эпизод распутинской
биографии пересказывали журналисты, его изучали
следователи ЧСК Временного правительства!
Кстати говоря, эта же Комиссия не смогла устано¬
вить достоверность ни одного факта, приводимого
Илиодором. Как писал следователь А.Ф. Романов,
книга «была проверена документально и оказалась
наполненной вымыслом, множество телеграмм, кото¬
рые приводит в ней Илиодор, никогда в действитель¬
ности посылаемы не были. Проверка производилась
по номерам телеграмм, а кроме того, Комиссия име¬
ла в своем распоряжении не только телеграфные лен¬
ты, но даже подлинники всех посланных телеграмм».
Еще раньше, в 1914 году, легендарная Ксения дала
подробные показания следователю, ведшему дело
Илиодора. Эти признания под присягой сохранились
до наших дней, но в то время ни одна газета их не
опубликовала, хотя о «деле Ксении» трубили многие
общероссийские издания.
Полное имя этой «жертвы Распутина» — Ксения
Васильевна Гончаренкова, которая оказалась далеко
195
.196
не молодой и не «упругой», ей уже было за сорок.
Из ее показаний выяснилось, что она одно время бы¬
ла ревностной сторонницей Илиодора в пору его пре¬
бывания в Царицыне. Самое интересное в этом доку¬
менте, который так долго замалчивали, то, что Ксе¬
ния видела Распутина всего дважды, издали и даже ни
разу с ним не разговаривала!
История с «обольщением» приведена не только для
того, чтобы читатель понял, насколько фальшиво со¬
чинение Илиодора, но в первую очередь для того,
чтобы в очередной раз охарактеризовать настроение
умов в предреволюционной России. Многие люди го¬
товы были принимать на веру любую чушь и пош¬
лость, если они чернили власть и ее представителей.
Это прекрасно понимали сочинители и распростра¬
нители бредней, вышедших под именем Илиодора.
Пасквиль бил не по Распутину; первая мишень сов¬
сем другая — царь и царица. Поэтому главная цель
книги — опорочить венценосцев.
Александра Федоровна — основной объект шель¬
мования. Остановимся на уже упомянутом чрезвы¬
чайно важном в данном случае сюжете: на отноше¬
ниях между царицей и Распутиным, которые автор
описывает, ссылаясь на рассказы «Гришки Окаянно¬
го». Еще раз подчеркнем, что в отношениях между
Александрой Федоровной и Распутиным никогда
не было никаких «поцелуев», «объятий», «посещений
царских спален» и тому подобных эпизодов, рисую¬
щих последнюю императрицу какой-то бесстыжей
эротоманкой.
Теперь рассмотрим вкратце сцену «поднятия
тяжести», которую живописует Илиодор: «...я ее но¬
шу по спальне на руках». Даже если не иметь поня¬
тия о реальном положении вещей, не быть знако¬
мым с истинным характером отношений между ука¬
занными лицами, а лишь посмотреть на их фотогра¬
фии, то сразу же станет ясно, что довольно тщедуш-
ный мужичок (Распутин) просто физически был не
в состоянии не только часами (!) носить на руках
столь крупную женщину, как Александра Федоров¬
на, но вряд ли вообще мог приподнять ее. Но это,
так сказать, попутные замечания.
Перейдем же к самим письмам. Важно подчерк¬
нуть, что аутентичность приводимых в книге Илио-
дора романовских посланий, и в первую очередь
письма императрицы, не установлена, хотя эти текс¬
ты часто цитируют для иллюстрации пресловутого
тезиса об интимных отношениях между Александрой
Федоровной и сибирским крестьянином. Сам же
текст воспроизводится в различных вариациях, что
невольно поднимает вопрос: имеется ли в наличии
подлинник?
Существует утверждение, что якобы письмо (пись¬
ма) царицы Распутину было в свое время куплено
(у кого — не ясно) неким иностранцем, который вы¬
вез его (их) из России. Если так, то мы имеем дело
с уникальным случаем почти что векового утаивания
ценного и в историческом, и в материальном отноше¬
нии документа.При огромном количестве обращаю¬
щихся на Западе русских раритетов, при бесконечной
продаже и перепродаже царских мемориальных пред¬
метов и документов нигде и никогда не фигурирова¬
ли послания последней царицы Распутину. Нет со¬
мнения, что при невероятной «раскрученности» этого
сюжета цена подобного документа оказалась бы бас¬
нословной. Но нет, никто не искушается, и следов то¬
го «иностранца» так найти никому и не удалось.
Здесь возникает уместный вопрос о том, писала ли
Александра Федоровна «Другу» вообще? Ее конфи¬
дентка Вырубова однажды на допросе в ЧСК логично
заметила: «Что же писать письма, он их не читал, да¬
вал посторонним, это не особенно приятно». Царица,
конечно же, прекрасно знала, что Распутин был без¬
грамотный и что для ознакомления с любым пись-
197
198
менным текстом ему приходилось привлекать каких-
то людей. Учитывая ее щепетильность, трудно предпо¬
ложить, что она могла посылать подобные письма-ис¬
поведи. К моменту издания сочинения Илиодора
подлинников писем в распоряжении публикаторов не
было, и, по заявлению автора, они были переданы ми¬
нистру внутренних дел А.А. Макарову еще в 1912 году,
а тот якобы вручил письма царю. Каким же образом
они попали в руки к Илиодору?
Сам повествователь утверждает, что, когда он нахо¬
дился в гостях у Григория в Покровском, тот поделил¬
ся с ним сокровенным богатством. «Распутин взял
ключ и отпер им большой сундук. Из сундука он вы¬
нул целый узелок с чем-то. Развязал. Там были пись¬
ма: «Это все письма ко мне царицы, девочек ихних,
великих княжон и князей». Итак, если верить скази¬
телю, то у Распутина был целый «узелок» посланий
царицы и ее детей. Илиодор был просто очарован
этим зрелищем, стал просить «на память несколько
писем». Хозяин дома — щедрая душа — не мог отка¬
зать и предложил: «Выбирай». И тот взял «письма го¬
сударыни и великих княжон». Такова версия будуще¬
го нью-йоркского мусорщика.
Здесь нужны некоторые хронологические ориенти¬
ры, которые в книге «Святой черт» отсутствуют. Или¬
одор и Распутин впервые увиделись в 1904 году,
но близко сошлись в 1908-м, и их отношения продол¬
жались до 1911 года. За это время они не раз встреча¬
лись и Илиодор действительно даже побывал у Распу¬
тина в гостях в Сибири. Прожил там две недели в де¬
кабре 1909 года.
Надо полагать, что именно тогда в его руках и ока¬
зались те самые письма, которые он приводит в сво¬
ей книге. В их числе и текст от имени дочери Нико¬
лая II княжны Ольги: «Тяжело без тебя; не к кому
обратиться с горем, а горя-то, горя-то столько! Вот
моя мука. Николай меня с ума сводит, все тело тря-
сется, люблю его. Так бы и бросилась на него. Ты
мне советовал поосторожней поступать. Но как же
поосторожней, когда я сама с собою не могу совла¬
дать». Сочинителю (сочинителям) пасквиля мало
показалось облить грязью царицу, они даже юных
девушек не пожалели. Ведь если принять на веру
процитированное излияние, то старшая дочь царя
ничем не лучше матери — такая же разнузданная
и похотливая. А ведь ей в 1909 году только исполни¬
лось четырнадцать лет!
Как и все остальное в писаниях Илиодора, исто¬
рия с письмами выдумана от начала и до конца.
Однако имеются указания, что по крайней мере од¬
но письмо своему другу-утешителю императрица
по неосторожности все-таки написала.Факт его су¬
ществования удостоверила в своих письменных по¬
казаниях ЧСК осенью 1917 года Вырубова.
Сам Распутин, давая летом 1914 года показания
следователю по поводу Илиодора, заметил: «Был
Илиодор у меня годка четыре назад в Покровском,
где похитил важное письмо, которое и передал выс¬
шим властям».Тут уже речь идет о воровстве, но од¬
ного письма, а не многих. Об этом же после револю¬
ции говорила и дочь Распутина Матрена, которая
свидетельствовала: «Вообще же отец в переписке
с Царской Семьей не состоял, т.е. Они не писали ему
писем. Государыня только однажды прислала отцу
в Покровское письмо. Он его показал, по своей про¬
стоте, гостившему тогда у нас Илиодору. Илиодор это
письмо у отца тогда же украл».
Однако что же это были за тексты и какой из ныне
опубликованных вариантов соответствует оригиналу
и соответствует ли ему вообще? Иными словами, ка¬
кова степень исторической адекватности опублико¬
ванных писем царицы Распутину? Председатель Госу¬
дарственной думы М.В. Родзянко уже в эмиграции
утверждал, что подлинное письмо Александры Федо¬
199
ровны находилось у него и что «ранее оно в извра¬
щенном виде ходило по рукам».
Бывший премьер В.Н. Коковцов уверенно назы¬
вал циркулировавшие послания «апокрифами». Он
в своих мемуарах дополнил эту историю некоторы¬
ми подробностями. По его словам, в начале 1912 го¬
да он встретился с министром внутренних дел
А.А. Макаровым, который под большим секретом
рассказал главе правительства, что ему удалось изъ¬
ять у Илиодора письма царицы и ее детей к Распу¬
тину. Сих документов оказалось шесть, и все они
были предложены на ознакомление премьеру. «Од¬
но сравнительно длинное письмо от Императрицы,
совершенно точно воспроизведенное в распростра¬
ненной Гучковым копии; по одному письму от всех
четырех Великих Княжон, вполне безобидного
свойства». Самое же короткое было подписано ини¬
циалом «А», из чего следовало, что авторство при¬
надлежит наследнику.
После прочтения премьер и шеф МВД занялись
решением проблемы: что же делать дальше? В итоге
Коковцов убедил министра, что тому надо испросить
аудиенцию у императрицы и передать ей письма из
рук в руки. Макаров же, согласившись на словах,
на деле поступил совсем иначе. Он передал пакет
с этими письмами Николаю II. Из рассказа следова¬
ло, что монарх, получив это подношение, «поблед¬
нел, нервно вынул письма из конверта и, взглянувши
на почерк императрицы, сказал: «Да, это не поддель¬
ное письмо», а затем открыл ящик своего стола и рез¬
ким, совершенно непривычным ему жестом швыр¬
нул туда конверт». Когда Макаров сообщил об этом
премьеру, тот воскликнул, что теперь министру «от¬
ставка обеспечена». Заметим попутно, что отставку
Макаров получил лишь в декабре 1912 года.
Рассказ бывшего премьера противоречив и вызыва¬
ет целый ряд вопросов. Если письма соответствовали
тем, которые распространял Гучков, то почему они
«апокрифичны»? Но еще более важен другой момент:
откуда Коковцов мог знать почерк императрицы, а уж
тем более ее дочерей? В то время он мало кому был
известен. Писала она лишь родственникам по-анг¬
лийски, реже по-французски или по-немецки.
В этот период царица иногда только составляла за¬
писочки-распоряжения по-русски, всего в несколько
слов, которые переправляла служащим во дворце.
Хотя говорила она по-русски почти без акцента,
но на языке своей второй родины писать все еще не
решалась. По этой причине не может не вызвать по¬
дозрения подлинность ее эмоционального письма
Распутину, сочинение которого без посторонней по¬
мощи она бы в 1909 году явно не осилила.
Никаких посланий ни Макарову, ни Коковцову она
никогда не отправляла. Так что проведенная двумя са¬
новниками «графологическая экспертиза» вызывает
серьезные сомнения. Ситуацию не проясняет и ссыл¬
ка на слова Николая II, якобы признавшего подлин¬
ность почерка супруги. Сам Коковцов этого не слы¬
шал, ему так эту сцену описал Макаров. Нет никакой
гарантии того, что человек, уже один раз обманувший
премьера, не передав, как договаривались, письма са¬
мой императрице, и в этом случае не слукавил. «Сво¬
бодное изложение» высказываний монарха был делом
вполне обычным.
Так или иначе, но если письма и существовали
в действительности, то в начале 1912 года исчезли
в ящике царского письменного стола. С тех пор их
никто больше не видел. Однако они продолжали цир¬
кулировать. Автору настоящей книги известны по
крайней мере пять вариантов «послания» Александры
Федоровны. Какой из них подлинный и есть ли такой
вариант вообще, об этом судить невозможно.
В любом случае никаких документов в распоряже¬
нии Илиодора остаться не могло. В январе 1912 го¬
201
да он только что был водворен во Флорищеву пус¬
тынь и ни о какой книге еще не помышлял. Так что
если у него даже и имелись копии, то в монастыре
их тайно сохранить было невозможно. Все вышеска¬
занное дает основание считать воспроизводимый
в книге Илиодора текст письма Александры Федо¬
ровны исторической мистификацией, ставшей тем
не менее одним из «краеугольных камней» всей
«распутиниады».
И последний, но самый бесспорный аргумент
в пользу того, что между Александрой Федоровной не
было и не могло быть никаких даже похожих на ин¬
тимность отношений с Распутиным, — позиция Ни¬
колая II. Он был не только образцовым отцом семей¬
ства, но и настоящим мужчиной, любящим свою
избранницу искренне, всем сердцем. Его цельная,
в вопросах любви и веры бескомпромиссная натура
никогда бы не приняла ничего, что могЛо бы уязвить
святое сердечное чувство.
Если у кого-то остаются все-таки сомнения насчет
добропорядочности царицы, то им стоит лишь проли¬
стать давным-давно опубликованную переписку вен¬
ценосных супругов, и после этого даже возможная
тень подозрения улетучится без следа.
202
Стенания,страдания
и «битва с дьяволом»
Слухи о необычной роли Распутина плодили не
только недовольство. С 1912 года борьба с «распу¬
тинской кликой» начала приобретать характер об¬
щественной добродетели. В нее включились не
только завсегдатаи столичных аристократических
салонов, но и государственные деятели, разные по
социальному положению, политическим и карьер¬
ным целям люди. Сражение «с темными силами»
всем им принесло популярность, сделало героями
своего времени.
В этом ряду «рыцарей без страха и упрека» видное
место принадлежит двум персонам: Александру Ива¬
новичу Гучкову и Михаилу Владимировичу Родзянко.
Первый был лидером правоцентристской партии
«Союз 17 октября» (октябристы), в 1911—1912 годах
возглавлял Государственную думу. Второй же с весны
1911-го являлся председателем III Думы, а с 1912 го¬
да и последней — IV Государственной думы.
Усилия этих лиц очень способствовали «разогреву»
распутинской темы в обществе, а их заявления и при¬
знания затвердили в памяти потомков некоторые «не¬
зыблемые» эпизоды всей «распутиниады». На приме¬
ре упомянутых борцов с «засильем темных сил»
становится яснее, в какой стадии болезненного пси¬
хоза находилось русское так называемое образован¬
ное общество. Считая себя монархистами, они свои¬
ми измышлениями дискредитировали монарха,
203
раскачивали общественные устои, а следовательно,
способствовали разрушению монархии.
Так уж получилось, что в русской истории периода
заката монархии было мало значительных политиче¬
ских фигур; преобладали близорукие бездарности, бе¬
зответственные лицемеры, беспринципные карьерис¬
ты. Это в большей или меньшей степени касалось
всех политических течений и направлений, но в пер¬
вую очередь того, которое определялось как государ¬
ственно-монархическое и которое комплектовалось
по преимуществу из рядов первого, «благородного»,
дворянского сословия. Среди тех, кто по своему про¬
исхождению, воспитанию, мировоззрению, присяге
должен был неколебимо стоять на страже принципов
монархии, бескорыстно и нелицемерно служить царю
и России, среди этих обласканных властью элемен¬
тов, порыва служения как раз и не наблюдалось.
Неумолимый процесс эрозии монархизма стал оп¬
ределяющим фактором крушения монархии. Дело за¬
ключалось совсем не в том, «хороший» или «плохой»
царь занимал трон. В общеисторическом контексте
это вопрос вторичный, а для истинного монархиста
подобного вопроса вообще не могло существовать.
«Супруга цезаря — выше подозрений» — этот рим¬
ский афоризм очень метко отражает незыблемый
нравственный канон. Если же не только «супруга це¬
заря», но и сам «цезарь» становится объектом крити¬
ческого анализа и даже шельмования в среде монар¬
хистов, то дело монархизма обречено. Именно так
и произошло в России.
Один из самых стойких правых деятелей, думский
депутат Н.Е. Марков, на эмигрантском съезде монар¬
хистов в 1921 году справедливо заметил: «Монархия
пала не потому, что слишком сильны были ее враги,
а потому, что слишком слабы были ее защитники. Па¬
дению монархии предшествовало численное и качест¬
венное оскудение монархистов, падение монархичес¬
кого духа, расслабление монархической воли». Эти
«оскудения», «падения» и «расслабления» ярчайшим
образом проявились как раз в деятельности указан¬
ных лиц, ключевых фигур монархического истеблиш¬
мента.
Если царица видела в Распутине носителя «света
Истины», то многие другие узрели в нем посланца
тьмы, хитрого негодяя, пробравшегося в царские чер¬
тоги, подчинившего своей воле венценосную чету
и заставившего действовать верховного правителя
в соответствии с коварными замыслами погубителей
России. Эта схема была логична, стройна, но совер¬
шенно беспредметна. Оставался вопрос, который все
время муссировался: кто стоял за Распутиным? Ведь,
признавая, что этот мужик «темный» и «грязный», на¬
до было объяснить одну исходную вещь: как ему уда¬
лось вознестись? Ссылки на его «хитрость» ничего не
объясняли. Определенно же ответить никто не мог,
все ограничивались намеками и аллегориями. Несмо¬
тря на это, как-то само собой возобладало мнение,
что Распутин «несомненно ангажирован» врагами
России. Называли и революционеров, и еврейских
финансовых воротил, а когда в 1914 году началась
мировая война, то во весь голос затрубили о герман¬
ских антрепренерах.
Еще на заре «распутинского бенефиса» опасное для
будущего России направление развития этой темы
предвидел П.А. Столыпин. Позже сменивший его
на посту премьера В.Н. Коковцов в беседе с хозяи¬
ном влиятельной столичной газеты «Новое время»
М.А. Сувориным очень точно предсказал, что «газет¬
ные статьи с постоянными упоминаниями имени
Распутина и слишком прозрачными намеками только
делают рекламу этому человеку, но, что всего хуже,
играют в руку всем революционным организациям,
расшатывая в корне престиж власти монарха, кото¬
рый держится главным образом обаянием окружаю-
206
щего его ореола, и с уничтожением последнего рухнет
и самый принцип власти».
Невольно поражает, почему такую опасность не
осознавали другие, те, которые уверяли всех в своем
монархизме, но на деле оказавшиеся в одной упряж¬
ке с откровенными противниками режима. К этой
группе политических слепцов относились и указан¬
ные двое «монархистов»: Гучков и Родзянко.
Александр Иванович Гучков происходил из среды
старого московского купечества. По окончании исто¬
рико-филологического факультета Московского уни¬
верситета много лет работал в системе московского
городского управления. В период революции 1905 го¬
да становится политической фигурой общероссий¬
ского масштаба.
Гучкова с ранних пор отличала темпераментность
натуры, нетипичная для представителей купеческих
семейств. Он сам себя называл «человеком шалым».
Причину того некоторые усматривали в особенностях
семейного родословия: матерью Александра была
француженка.
Купеческий сын еще со студенческих лет интересо¬
вался общественными вопросами, а со временем по¬
литика стала главным и важнейшим делом жизни. Его
любимым историческим персонажем был «покори¬
тель мира» Александр Македонский, он еще в моло¬
дости хотел походить на него и мечтал «умереть кра¬
сиво». Вторым «великим» московский Александр не
стал, да и умереть «красиво» не пришлось. Он окон¬
чил свои дни старым и беспомощным эмигрантом,
на больничной койке, после длительной и изнури¬
тельной раковой болезни. Знать свое будущее смерт¬
ным не дано; не знал его и Александр Гучков. В юные
лета воображение рисовало грядущее совсем не та¬
ким, какое ему было уготовано в действительности.
Он проиграл свою жизнь по всем статьям, слава Богу
не дожив до своего последнего вселенского позора:
его единственная дочь Вера сделалась агенткой
НКВД, стала любимицей кровавого сталинского под¬
ручного Н.И. Ежова...
Возглавив в 1906 году партию октябристов, Гучков
быстро вошел в число тех, кого ныне принято назы¬
вать «политической элитой». Он и его партийное объ¬
единение несколько лет поддерживали реформатор¬
ские усилия Петра Столыпина, что давало повод про¬
тивникам называть октябристов «клевретами». У ли¬
дера партии первое время существовали близкие,
можно даже сказать доверительные, отношения с гла¬
вой правительства. Однако постепенно они сошли на
нет. Причины охлаждения в значительной степени
вызывались не мировоззренческими разногласиями,
а особенностями натуры поводыря октябристов.
Азартный игрок по натуре, он и в политике был
сторонником рискованных ходов. Естественно, что
никакой ответственный политик, а Столыпин был
как раз из их числа, не мог идти путем импульсивных
и непродуманных экспериментов. Он и не шел. Алек¬
сандр же Иванович, напротив, все время старался по¬
будить своего высокопоставленного партнера «дать
бой», «свести счеты». В конце концов он сам решил
«бросить перчатку» власти.
Амбициозный, неуживчивый, темпераментный,
легко возбудимый, Гучков не раз попадал в громкие
истории. Чего стоили только его дуэльные приключе¬
ния, гремевшие на всю Россию! До поединков дело
доходило шесть раз, хотя вызовов было куда больше.
В 1908 году произошел случай вообще из ряда вон вы¬
ходящий: лидер октябристов вызвал на дуэль главу
другой ведущей российской партии — конституцион¬
но-демократической (кадеты) — Павла Милюкова.
Перспектива подобного выяснения отношений вы¬
звала ужас в среде партийных функционеров, которые
сделали все возможное, чтобы не допустить своих ли¬
деров до барьера.
207
Не довольствуясь малыми дуэльными триумфами,
Александр Гучков решил «дать бой» царю и его окру¬
жению. Повод был весьма «весомый»: Александр
Иванович «не любил» царя. Различные эпизоды по¬
литической повседневности убедили его, что «царь не
тот». И он начал скандальную кампанию «разоблаче¬
ния». В этой борьбе Гучкову все средства представля¬
лись допустимыми. Начав с малых выпадов, купечес¬
кий сын постепенно превратился в одного из самых
непримиримых критиков не только политики Нико¬
лая II, но и его самого и монаршей семейной жизни,
став личным врагом царя и царицы.
В одном из писем супругу Александра Федоровна
не сдержала эмоций и воскликнула: «Ах, если б толь¬
ко можно было повесить Гучкова!» Много позже на
вопрос одного из своих собеседников-эмигрантов,
почему убитая царица так люто его ненавидела, Гуч¬
ков ответил, что не знает. Теперь уже можно предста¬
вить объяснение.
У Александры Федоровны было много недоброже¬
лателей и хулителей, но, пожалуй, с особой страст¬
ностью она ненавидела лидера октябристов. Это чув¬
ство вызывалось не только тем, что Гучков первым
публично огласил наличие связи между Распутиным
и царской семьей. Существовала еще одна, может
быть еще более важная, причина — именно Гучкова
считали человеком, который тиражировал апокрифи¬
ческие письма царицы Распутину, письма, которые
смертельно оскорбляли уже не только государыню,
но и ее женскую честь. На такое, как не сомневалась
Александра Федоровна, был способен лишь отъяв¬
ленный негодяй. Знал эту причину Гучков или нет,
неизвестно, но одно можно удостоверить с абсолют¬
ной несомненностью: нигде и никогда по поводу
своей причастности к тиражированию писем импе¬
ратрицы к «дорогому Григорию» Гучков не проронил
ни звука. Этот грязный сюжет затемнял светлый ры¬
царский образ нашего героя и навсегда «выпал» из
его памяти.
«Урожденный текстильщик» полагал, что публич¬
ная борьба с «камарильей» и «распутинской шайкой»
есть его «долг перед Россией и народом». Об этом
своем долге он и поведал всему миру с трибуны Госу¬
дарственной думы в начале 1912 года. Давая показа¬
ния летом 1917 года приснопамятной ЧСК, экс-пред¬
седатель и экс-министр не обошел стороной тот
давний эпизод, составивший славу его политической
карьеры.
«Я внес в Думе запрос о Распутине, о деятельнос¬
ти темных сил, после чего мне один из министров
передавал, как высочайше заявлено ему было, что
«Гучкова мало повесить». Я тогда на это ответил, что
моя жизнь принадлежит моему государю, но моя со¬
весть ему не принадлежит и что я буду продолжать
бороться».
Какая патетика, какое самообладание, какое само¬
пожертвование! Однако на деле все обстояло совер¬
шенно иначе. Никакого публичного «высочайшего
заявления» наподобие процитированного не только
не было, но и не могло быть. Никогда ничего похо¬
жего из уст монарха не звучало.
Когда Гучков делал свои лживые признания ЧСК,
на дворе было «время бурной истории» — революция,
следовало предъявить народу свои революционные
заслуги, вот их Гучков и сочинял. Причем этому «мо¬
нархисту» показалось недостаточным ограничиться
лишь упомянутым клеветническим пассажем.
В своем шельмовании поверженного и арестован¬
ного царя он пошел значительно дальше, высказав
твердую уверенность, что убийство Петра Столыпина
отвечало видам «реакционных сил», которые сначала
«отстранили его от влияния на ход государственных
дел», а затем «устранили его и физически». Хотя имя
самого императора в этой связи ни разу Гучковым не
210
произносилось, но кто же тогда не знал, что «главой
реакции» был именно он?
Этот тезис очень пришелся ко двору в советские
времена. Десятилетиями «знатоки истории» упражня¬
лись в спекуляциях по этому поводу и уже открыто
писали, что убийство премьера «отвечало желаниям
Николая II». Естественно, никаких документов по
этому поводу добыто не было, да они и не требова¬
лись. Инспиратор же легенды — а подобные намеки
он начал делать уже вскоре после убийства Столыпи¬
на в сентябре 1911 года — тоже никаких доказательств
так и не привел.
...Прошли многие годы, канули в Лету и Временное
правительство, и ЧСК. В стране, над которой неког¬
да реял двуглавый орел, давно уже развевалось крас¬
ное знамя. Гучков же коротал свои безрадостные эми¬
грантские дни в Париже, симулируя общественную
деятельность. Из этого почти ничего путного не по¬
лучалось, но старый дуэлянт не сдавался. Многие его
современники из числа бывших «звезд первой вели¬
чины» на небосклоне российской политики писали
мемуары, выступали со статьями и лекциями по по¬
воду дней давно ушедших.
Гучков не выступал и мемуаров не писал. Это был
редкий случай в кругу политиков, уцелевших в стихии
революционного смерча. Прожив более полутора де¬
сятков лет в эмиграции, он так и не удостоил потомков
своими поздними откровениями. Однако книга его
воспоминаний существует. Не очередной фалып-про-
дукг, а действительные признания человека, оставив¬
шего отпечаток в русской истории первых двух десяти¬
летий XX века. В данном случае нет возможности,
да и надобности восстанавливать систему оценок
и представлений, которые почти на краю могилы испо¬
ведовал человек, некогда принимавший отречение Ни¬
колая II. Остановимся лишь на некоторых важных мо¬
ментах, касающихся напрямую распутинской истории.
Предварительно поясним упомянутую странную на
первый взгляд историю с мемуарами, которые автор
не писал. Это действительно так. Воспоминания Гуч¬
кова были составлены из стенограмм его бесед в Па¬
риже в 1932 году с Н.А. Базили, заведовавшим в Став¬
ке Верховного главнокомандующего в Могилеве дип¬
ломатической службой. В эмиграции бывший дипло¬
мат вознамерился написать воспоминания и с этой
целью стал опрашивать некоторых соотечественников
по поводу различных эпизодов бурной истории Рос¬
сии последних лет монархии. Так начались его встре¬
чи с Гучковым, который Базили давно знал. Эти бесе¬
ды стенографировались и позже были опубликованы
в виде отдельной книги.
Собеседники не прошли мимо распутинской темы.
Гучков подробно рассказал, как он столкнулся с «тем¬
ными влияниями», персонифицируемыми личностью
Распутина. Оказалось, что ненавистнику «грязного
Гришки» глаза на его истинный облик открыл управ¬
ляющий землеустройством и земледелием, а затем
министр земледелия А.В. Кривошеин. Хотя тот Рас¬
путина никогда не видел, но был уверен, что именно
он-то все вершит.
Гучков почему-то сразу в это поверил и решил «на¬
чать битву». Он имел беседы по поводу скандальной
личности и с другими должностными лицами. Ми¬
нистр внутреннихдел в 1911—1912 годах А.А. Макаров
на вопрос о Распутине ответил: «Но это чисто лич¬
ные, семейные вопросы мистики царской семьи.
Я вмешательства Распутина в государственную
жизнь не чувствую». Процитировав убитого минист¬
ра, «рыцарь справедливости» счел необходимым за¬
метить, что «ирония этой беседы заключалась в том,
что Макаров должен был уйти по интригам Распути¬
на». Это очередная ложь. 1учков должен был знать
правду, которую можно было почерпнуть из множе¬
ства опубликованных к тому времени документов.
211
Но правда не требовалась. Она перечеркивала весь
смысл, сводила на нет всю «историческую монумен¬
тальность» той «великой борьбы с темными силами»,
которую так одержимо вел Гучков.
Сам Гучков с Распутиным не встречался и предло¬
жение баронессы Варвары Икскуль фон Гильденбанд
устроить такое свидание отверг с негодованием. Он не
желал себя компрометировать, но в то же время «хо¬
тел иметь объективную оценку, что это за явление».
Где можно было получить подобную «оценку»? Ну ко¬
нечно же у «знатоков».
С этой целью Гучков обратился к уже упоми¬
навшемуся известному специалисту по сектантству
В.Д. Бонч-Бруевичу и попросил того дать свое заклю¬
чение. В изложении Гучкова оно выглядело следую¬
щим образом: «Через несколько недель Бонч-Бруевич
мне пишет, что ему все ясно. Конечно, его (Распути¬
на. — А.Б.) нельзя зачислить в какую-нибудь опреде¬
ленную секту, он одиночка, но у него есть родство
с хлыстовщиной, духоборством». Далее эксперт яко¬
бы пришел к выводу, что «это не только проходимец,
который надел на себя маску сектантства, а сектант,
в котором было известное проходимство».
Подобные бессвязные тексты оглашал один из са¬
мых известных политиков, который во имя своего
исторического самооправдания вынужден был бес¬
пардонно лицемерить. В действительности Бонч-
Бруевич ничего подобного не писал. Он сделал со¬
вершенно иное заключение, которое и опубликовал
в столичном журнале «Современник» весной
1912 года в статье «Како веруеши?». Там он призна¬
вал, что «Г.Е. Распутин-Новых является полностью
и совершенно убежденным православным христиа¬
нином, а не сектантом». Это мнение специалиста
Гучков не услышал; ему были нужны не истинные
знания, а козырные карты в борьбе с властью. Нату¬
ра Гучкова не могла существовать без популярности,
которую ему только и приносили скандалы. И Распу¬
тин стал поводом для одного из самых громких.
Именно лидер октябристов начал публичную кам¬
панию по «разоблачению темных влияний». 25 янва¬
ря 1912 года за его подписью от имени октябристской
фракции был сделан запрос правительству о Распути¬
не. Поводом к нему послужило изданное накануне
распоряжение московских властей о приостановке на
семь дней выпуска газеты «Голос Москвы» за напеча¬
тание резкой статьи, где Распутин был назван «рас¬
тлителем», «обманщиком», «хлыстом», «эротоманом»
и «шарлатаном». Газета издавалась братьями Гучковы¬
ми, и это заставляет предположить, что акция была
хорошо продумана.
Сама же статья принадлежала перу М.А. Новосело¬
ва, который был известен в Москве как толстовец,
публиковавший материалы по вопросам религиозной
жизни. Он в этот период сочинял разоблачительную
книжечку о Распутине под красноречивым названием
«Григорий Распутин и мистическое распутство», вы¬
держки из которой и стали основой упомянутой ста¬
тьи. Еще раньше он поместил в московской либераль¬
ной газете «Русские ведомости» две статьи, где в ра¬
зухабистом тоне беспощадно клеймил Распутина как
«сектанта». Самое интересное здесь состоит не в том,
что Новоселов никогда с Распутиным даже не встре¬
чался, а в том, что этот эпигон антицерковных воззре¬
ний Льва Толстого обличал кого-то в отходе от Пра¬
вославной Церкви!
Александр Гучков воспользовался случаем с запре¬
щением газеты и решил раздуть скандал. Он выступил
в Думе с речью, полной гневных обличений и про¬
зрачных намеков. Так как речи думцев цензуре не
подлежали, то в считанные часы «монолог Зевса» стал
достоянием широкой публики, принеся ему столь же¬
ланную популярность. В своей парижской беседе
с Базили Гучков не обошел этот «незабываемый эпи¬
213
зод» своей политической карьеры: «Я произнес очень
сдержанную речь, только говорил о том, что власть не
свободна, что есть какие-то влияния... имя Распутина
упомянуто не было, но ясно было».
Действительно, «ясно было» многое, в том числе
и неуклюжие ухищрения Гучкова переиначить ход
и суть событий. Он, очевидно, надеялся на корот¬
кую память своего собеседника. Приведем же часть
его исторической речи по думской стенограмме:
«Какими путями достиг этот человек этой централь¬
ной позиции, захватив такое влияние, под которым
склоняются внешние носители государственной
и церковной власти. Вдумайтесь только: кто же хо¬
зяйничает на верхах, кто вертит ту ось, которая та¬
щит за собой и смену направлений, и смену лиц, па¬
дение одних, возвышение других?.. Но Григорий
Распутин не одинок: разве за его спиной не стоит
целая банда, пестрая и неожиданная компания,
взявшая на откуп и его личность, и его чары?» Эта
эмоциональная и эффектная тирада прогремела на
всю Россию. Вполне очевидно, что никакой сдер¬
жанности тут нет и в помине. Распутин в этом мо¬
нологе предстает чуть ли не полновластным хозяи¬
ном страны.
Гучков позволял себе делать подобные сокрушитель¬
ные заявления в начале 1912 года, когда ничего кон¬
кретного ни о Распутине, ни о его пресловутом «влия¬
нии» он не знал и знать не мог. Такового просто не су¬
ществовало в природе. Октябристский же лидер был
уверен, что знает все «наверняка»: его же «сведущие»
люди просветили! Это тот самый пример «затемнения
сознания», о котором уже не раз говорилось выше.
Политический азарт, питавший неуемное честолю¬
бие, превращал иных деятелей в каких-то безумных
кликуш, видевших и слышавших голоса, образы
и звуки, которых в действительности не существова¬
ло. Известный в ту пору поэт Саша Черный написал
язвительные стихи об умонастроениях «передовой
интеллигенции»:
Сползаются тучи все гуще.
Все острее мечты о заре.
А они повторяют: «Чем хуже, тем лучше» —
И идут... в кабаре.
К числу подобных любителей представлений «с му¬
зыкой и танцами» принадлежали многие фигуранты
политической сцены. То действие, которое разверну¬
лось в стенах Государственной думы, сделало это за¬
конодательное учреждение похожим и на кабаре, и на
чеховскую «Палату №6» одновременно.
Другим антрепренером «думского ревю» стал
М.В. Родзянко. Его программа «борьбы с темными
силами» была предложена публике чуть позже гучков-
ской, но отличалась не меньшей изобретательностью
постановки и яркостью номеров.
Умирал он в эмиграции, в Югославии, и близкие
потом вспоминали, что в последние месяцы жизни
часто видели бывшего председателя Думы сидящим
перед портретом убитого Николая II с глазами пол¬
ными слез. Что он оплакивал перед кончиной: свою
молодость, бездарную политическую деятельность,
потерянные имения, семейное материальное благо¬
получие? Или, может, горевал о судьбе России и ди¬
настии? Причину тех старческих слез он никому не
открыл. Вряд ли убитый монарх и его семья вызыва¬
ли столь глубокие чувства. Скорее, причина печали
была куда более прозаичной.
В эмиграции Родзянко написал воспоминания, где
умудрился повторить многие сплетни и о царе,
и о Распутине. Слабеющей рукой все еще пытался на¬
рисовать собственный образ «великого политика»,
целью которого только и было благо России, благо
империи. Этому «денно и нощно» служил, да не по¬
лучилось, как хотелось: Распутин все и всех погубил...
215
216
Михаил Владимирович Родзянко происходил из
старой дворянской семьи, имевшей огромные зе¬
мельные владения в Екатеринославской губернии.
Окончил элитарный дворянский Пажеский корпус
в Петербурге, затем служил в гвардии, а в 1900 го¬
ду был избран председателем Екатеринославской
земской управы. С этого времени начинается его
общественная деятельность. В 1907-м Родзянко по¬
падает в Думу и становится видным членом гучков-
ского «Союза 17 октября». Весной 1911 года его из¬
бирают лидером III Государственной думы, а через
полтора года — главой и новой, IV Государственной
думы.
Председатель нижней палаты парламента (верхней
считался Государственный совет) очень много сделал
для того, чтобы превратить это учреждение в то са¬
мое «кабаре», где популярные у публики «куплеты»
и «скетчи» были направлены прямо или косвенно,
но непременно против власти вообще и против царя
и царицы в частности. С каким-то мазохистским сла¬
дострастием сначала в кулуарах, а затем и в зале за¬
седаний мусолили распутинскую тему, а в числе глав¬
ных дирижеров неизменно выступал господин
председатель.
Монархист, камергер высочайшего двора, потомст¬
венный дворянин, благородный отец семейства.
По осанке, стати и зычному голосу, по мощи (почти
два центнера весу) — барин хоть куда. На поверку же
оказался мелким, склочным, недалеким и довольно
бессовестным человеком. Ему пришлось играть ту ис¬
торическую роль, которую он в силу своих личных
способностей пристойно сыграть не имел никакой
возможности.
«Эта кучка, которая всем управляет, потеряла вся¬
кую меру и зарывается все больше и больше. Теперь
ясно, что не одна Александра Федоровна виновата во
всем, он, как русский царь, еще более преступен». Это
выдержка из письма Анны Николаевны, супруги
председателя Государственной думы, написанного не¬
задолго до крушения монархии. Взгляды самого Род-
зянко никогда и ничем не отличались от воззрений
жены. Супружеская пара была едина во мнении —
«царь преступен».
Подобные убеждения вполне соответствовали тому
жалкому калибру монархистов, которые в тот момент
играли первые роли на арене политического дейст¬
вия. Клялись «до последней капли крови» служить го¬
сударю, с дрожью в голосе подпевали проникновен¬
ным словам В.А. Жуковского из русского гимна «Бо¬
же, царя храни!», но не имели ни желания, ни харак¬
тера, чтобы совершить хоть какой-нибудь акт самопо¬
жертвования.
По причине физической изношенности организма
Родзянко буквально еле унес ноги из «дорогого Оте¬
чества». В среде покидавших Россию беженцев он
пользовался стойким презрением. Этому человеку
пришлось преодолеть многие сотни верст пешком,
в непогоду, так как с телег его неоднократно скиды¬
вали, едва узнавали, что «этот толстопузый» — тот
самый, который «свергал государя». Много раз изби¬
того и в прямом смысле этого слова оплеванного
дряхлого камергера с его близкими приютил в своей
стране сербский король Александр.
Лишь только пришел в себя, Родзянко сразу же
начал писать воспоминания. Дорога изгнания ока¬
залась слишком горькой, трудной, похожей на пыт¬
ку. Ненависть к себе простых мужиков и баб, рядо¬
вых казаков, младших офицеров и провинциальных
чиновников потрясла. Он ведь всегда болел за Рос¬
сию, боролся за нее, страдал, а многие его считали
чуть ли не главным виновником ее гибели. И быв¬
ший председатель Думы решил «рассказать правду».
«Быть объективным в своем изложении — моя
цель. Резкого же или пристрастного отношения
217
218
к рассматриваемой эпохе я буду тщательно избе¬
гать», — торжественно заявлял Родзянко в предисло¬
вии. Труд увенчался «полным успехом»: он создал
книгу тенденциозных политических анекдотов, ко¬
торая больше говорит об экзальтированном состоя¬
нии автора, чем о последнем времени монархичес¬
кой России. По степени лживости опус Родзянко
смело можно поставить в один ряд с такими «шеде¬
врами «распутиниады», как «дневник» Вырубовой
или «Святой черт» Илиодора.
Главная тема воспоминаний Родзянко — Распутин
и все, что было с ним связано. Героем же повествова¬
ния, конечно же, является автор, его «смертельная
борьба со злом». Не имея возможности и желания пе¬
ресказывать и анализировать это сочинение, остано¬
вимся на некоторых узловых фрагментах, дающих
представление не столько о самом мемуаристе (эта те¬
ма особого интереса не представляет), сколько — что
несравненно важнее — о технологии формирования
распутинского мифа.
Свой рассказ о Распутине Родзянко начинает с ха¬
рактеристики «мистицизма императрицы». По мне¬
нию родовитого монархиста, со временем он достиг
«религиозной мании, даже религиозного экстаза».
Что это означает, не совсем ясно, но у читателя долж¬
но возникнуть убеждение, что убитая царица была
«явно не в своем уме». Естественно, в таком состоя¬
нии она легко сделалась «добычей» всяких проходим¬
цев, в числе которых Распутин занял главное место.
Рисуя образ «искусителя царицы», Родзянко все
время ссылается на следственное дело, «бывшее у ме¬
ня в руках». Отложим до поры разговор об этом до¬
сье. Перескажем вкратце умозаключения главного
распорядителя «думского кабаре» о личности Распу¬
тина: «Из следственного дела о нем видно, что с мо¬
лодых лет имел склонность к сектантству; его недю¬
жинный, пытливый ум искал какие-то неизведанные
религиозные пути. Ясно, что прочных христианских
основ в духе православия в его душе заложено не бы¬
ло, и поэтому и не было в его мировоззрении ника¬
ких соответствующих моральных качеств. Это был,
еще до появления его в Петербурге, субъект, совершен¬
но свободный от всякой нравственной этики, чуждый
добросовестности, алчный до материальной наживы,
смелый до нахальства и не стесняющийся в выборе
средств для достижения намеченной цели. Таков нрав¬
ственный облик Григория Распутина».
Теперь пора рассказать о том досье, на основании
которого Родзянко строит свои убийственные и бес¬
прекословные выводы. Это уже упоминавшееся выше
расследование Тобольской духовной консистории.
Здесь чрезвычайно интересен вопрос, который мему¬
арист обходит молчанием: как эти документы оказа¬
лись у председателя Думы, который никакого каса¬
тельства до дел духовного ведомства не имел.
Подобное умолчание не случайно. Если бы камергер
поведал правду об этом, то все его «улики» потеряли
бы всякое значение. Дело в том, что материалы кон¬
систории попали к Родзянко по распоряжению — ко¬
го бы вы думали? Царя!
Когда в начале 1912 года зрел первый думский
скандал вокруг личности Распутина, Николай II
распорядился, чтобы дворцовый комендант В.А. Де-
дюлин ознакомил главу Думы с этими материалами.
Будучи честным человеком, Николай II был уверен,
что и Михаил Владимирович тоже из числа таковых.
Царь полагал, что то расследование, которое велось
по поводу Распутина и которое доказало полную не¬
основательность всех облыжных обвинений, рас¬
кроет глаза главе Думы на истинное положение ве¬
щей и заставит его сдержать наиболее ретивых депу¬
татов от скандальных заявлений. Однако царь
ошибся, Родзянко оказался совсем другого нравст¬
венного замеса.
220
Поддавшись общему психозу, Родзянко стал совер¬
шать неприличные поступки уже с самого начала.
Когда Дедюлин встретился с ним и предложил озна¬
комиться с указанными материалами, Михаил Влади¬
мирович чрезвычайно возбудился, выразил полную
готовность «донести до депутатов правду» и попросил
дать ему досье на дом. Первоначально это не входило
в намерение дворцового коменданта, так как доку¬
менты носили служебный характер и разглашению не
подлежали. Родзянко тут же дал «честное слово» ни¬
кому ничего не показывать.
Дедюлин был товарищем Родзянко по Пажескому
корпусу, воспитанники которого честь ценили превы¬
ше жизни. Клятвенное заверение соученика сняло все
сомнения. Досье глава Думы получил, но в результа¬
те обманул и товарища по корпусу, и царя. Он не
только показывал эти материалы множеству лиц,
в том числе и Гучкову, но и рассказывал о них напра¬
во и налево. Такое поведение — ярчайший показатель
моральной деградации, столь характерной для этого
«представителя общественности». Он лгал без стесне¬
ния, не испытывая никаких угрызений совести.
Родзянко не только читал и афишировал следст¬
венное дело, но и снял с некоторых документов ко¬
пии. Нетрудно догадаться, с каких именно. Как уже
говорилось, в этом обширном досье лишь доносы
двух сельских священников содержали некие наме¬
ки на «неправедное поведение» Распутина. Никаких
же реальных, порочащих фактов зафиксировано не
было. Однако домыслы завистливых священников
и привлекли внимание Родзянко. В его устах они
обрели характер непреложных истин. Когда весть
о таком беспардонном подлоге дошла до царской
четы, то Родзянко потерял в глазах Николая II
и Александры Федоровны всякое уважение.
Как и в случае с Гучковым, этот монархист тоже бо¬
ролся «за царя» против царя, страдал «за несчастную
Россию», шельмуя должностных лиц и выступая про¬
тив всех начинаний власти. Глава партии октябристов
занялся этой «праведной борьбой» раньше своего то¬
варища по партии. Родзянко же вышел на бой с тем¬
ными силами как раз в 1912 году, вскоре после озна¬
комления с упомянутым досье.
Для Родзянко Распутин стал неким воплощением
ужаса и мрака, и в его сознании борьба с ним каза¬
лась «великой исторической миссией». Она его на-
стольно захватила, что, даже добравшись до тихой
Сербии, униженный, ограбленный и оплеванный, он
все еще не остыл от тех давних коллизий. Он и кни¬
гу сел писать лишь с одной целью: рассказать потом¬
кам о своих «боевых заслугах». О роли Родзянко еще
не раз придется упоминать. Пока же вернемся к его
мемуарам, отразившим систему представлений и оце¬
нок и самого автора, и немалого числа его соратни¬
ков, друзей и знакомых.
Итак, «узнав истинный облик» друга царской семьи,
глава Думы не только содрогнулся, но и понял, что его
первейшая задача — «разоблачить» этого «негодяя»,
«открыть глаза» монарху, всей России. А ужасаться дей¬
ствительно было чему. Оказывается, Распутин не про¬
сто матерый сектант (хлыст), но и хитрый проходимец,
весь сотканный из одних пороков. Чтобы не утомлять
читателя пересказом, приведем лишь одну простран¬
ную цитату, своеобразную квинтэссенцию восприятия
Распутина теми кругами, где вращался Родзянко.
«По мере того как затихли революционные волны
и жизнь государства входила исподволь в нормаль¬
ное русло, стали ходить, сначала неопределенно, не¬
ясно, слухи о проделках этого пройдохи. Потом оп¬
ределеннее и точнее стали указывать на то, что
Распутин основывает хлыстовские корабли с преоб¬
ладанием в них молодых женщин и девиц».
Прервем ненадолго чтение этого увлекательного
сюрреалистического произведения и сделаем некото¬
221
222
рые пояснения. «Хлыстовскими кораблями» называ¬
лись общины этой секты, члены которой, как уже
говорилось, относились с непримиримой враждой
к Православной Церкви. Хлысты отрицали иконо-
почитание, библию, духовенство и вообще всю пра¬
вославную обрядность. Естественно, что в стране,
где православная вера охранялась законом, эти сек¬
тантские общины подвергались беспощадным гоне¬
ниям. Поэтому утверждение о том, что «Распутин
основывает хлыстовские корабли» и при этом не
преследуется властью, совершенно абсурдно. Род¬
зянко не мог этого не знать, но бездоказательный те¬
зис был ему нужен для того, чтобы обосновать два
других. Во-первых, что Распутин привержен «сваль¬
ному греху», а во-вторых, что пресловутый Гришка
пользуется неограниченным влиянием, в связи с чем
«закон ему не писан».
Вернемся же к цитированию прерванного моноло¬
га. «Стали поговаривать, что Распутина часто видят
в отдельных номерах петербургских бань, где он пре¬
давался дикому разврату. Стали называть имена лиц
высшего общества, якобы последовательниц хлыстов¬
ского вероучения Распутина. Мало-помалу гласность
росла, стали говорить уже громко, что Распутин со¬
блазнил такую-то, что две сестры, молодые девицы,
им опозорены, что в известных квартирах происходят
оргии, свальный грех».
Из сказанного нетрудно заключить, что процесс
«прозрения» Родзянко происходил под влиянием раз¬
говоров. Очень жаль, что автор не привел фамилий
своих информаторов и о «диком разврате» в банях,
и о «свальном грехе» в неких квартирах, таким обра¬
зом, имена его сексуально одержимых знакомых по¬
гибли для истории.
Конечно, бывший председатель Думы, при всем
его легкомыслии, не мог не понимать, что подобные
утверждения, как тогда говорили, «висят в воздухе».
Чтобы придать картине основательность, автор при¬
водит и «неоспоримые факты».
«В моем распоряжении находилась целая масса пи¬
сем матерей, дочери которых были опозорены наглым
развратником. В моем распоряжении имелись фото¬
графические группы так называемого «хлыстовского
корабля». В центре сидит Распутин, а кругом около
сотни его последователей; все как на подбор молодые
парни и девицы или женщины. Перед ним двое дер¬
жат большой плакат с избранными и излюбленными
изречениями Св. Писания. Я имел также группу [в]
гостиной Распутина, где он снят в кругу своих по¬
клонниц из высшего общества, и, к удивлению свое¬
му, многих из них узнал. Мне доставили два портрета
Распутина: на одном из них он в своем крестьянском
одеянии с наперсным крестом на груди и с поднятой,
сложенной трехперстно рукою, якобы для благосло¬
вения. На другом — он в монашеском одеянии, в кло¬
буке и с наперсным крестом. У меня образовался це¬
лый том обличительных документов. Если бы десятая
доля только того материала, который был в моем рас¬
поряжении, была истинной, то и того было бы до¬
вольно для производства следствия и предания суду
Распутина. Ко мне, как к председателю Г думы, ото¬
всюду неслись жалобы и обличения преступной дея¬
тельности и развратной жизни этого господина». Уф!
Несчастный Михаил Владимирович! Какие ужасные
видения его окружали многие годы!
Так как Родзянко все-таки описывал жизнь не в ка¬
кой-нибудь легендарной Атлантиде, а в стране, о ко¬
торой осталось более чем достаточно надежных сви¬
детельств, в стране, где существовали определенные
нормы, правила и порядки, то придется к ним и об¬
ратиться.
Законодательство России квалифицировало любое
«насилие» над женщиной вообще, а над малолетней
в особенности как тягчайшее уголовное преступле¬
224
ние. При этом важно подчеркнуть, что, несмотря на
универсальность царской власти, суд имел широкую
юрисдикцию и мог принимать дела к рассмотрению
вне всяких высших санкций. К тому же в это время
в России уже существовала мощная независимая ад¬
вокатура, состоявшая в подавляющем большинстве
из лиц либеральных убеждений.
Если бы какая-нибудь «несчастная девица» или ее
матушка решили возбудить дело против Распутина,
то трудно даже представить, какой бы энтузиазм это
вызвало в адвокатской среде. Такое дело сразу же
обрело бы характер общероссийской первостатей¬
ной сенсации. Однако никто не обратился, ни одно¬
го дела возбуждено не было. Все сказанное еще раз
подтверждает абсурдность расхожих утверждений,
в том числе и озвученных многократно Родзянко,
о «жертвах развратника».
Это, так сказать, одна часть дела. Другая состоя¬
ла в том, что никто и никогда не привел ни одной фа¬
милии «распутинских жертв», а те, которые стара¬
ниями ретивых дознавателей все-таки устанавлива¬
лись, никакого близкого общения с Распутиным не
имели.
Столь очевидные вещи почему-то не занимали
бывшего председателя Думы. Ему не казалось
странным, что «обесчещенные» обращались не
в суд, а в газеты и к Родзянко, который никакими
судебными прерогативами не обладал. Можно поду¬
мать, что «несчастным», наверное, стыдно было.
Однако писать подробно обо всем случившемся гос¬
подину председателю стыдно не было? Эти вопросы
никого не волновали. А чтобы они и не возникали
вовсе, Родзянко привел еще более «убийственный
факт».
Оказывается, Распутин приобрел столь сильное
влияние, потому что получил «звание царского лам-
падника», то есть стал «заведовать» горевшими
Распутин в доме
своей почитательницы
Мельмановой
{сидит справа от него).
Среди присутствующих:
А. А. Танеева-Пистоль-
корс и ее муж
А. Э. Пистолькорс
{стоят первые слева),
М. Е. Головина
{сидит первая слева),
А. А. Вырубова
(стоит пятая слева).
1912
А. А. Вырубова,
Александра Федоровна,
. 1913
М. В. Родзянко (слева)
и его заместитель
в Государственной
думе князь
В. М. Волконский.
Глава Думы
искренне верил,
что сплетни
о Распутине
соответствуют истине.
'$
Слева направо:
А. А. Вырубова,
великая княжна
Ольга Николаевна,
императрица
Александра
Федоровна и великая
княжна Татьяна
Николаевна
в Царскосельском
лазарете. 1914
А. А. Вырубова среди
раненых в госпитале.
1914
A. H. Хвостов. Будучи
министром внутренних
дел, он вынашивал
план убийства
Распутина.
С. П. Белецкий. Чтобы
заслужить прощение
у революционных
властей «за свое
прошлое», он в 1917 го¬
ду написал целый том
«покаянных признаний»
где оклеветал всех
и вся.
Французский посол
М. Палеолог. 1914.
Блестящий светский
господин был желан¬
ным гостем в богатых
столичных особняках,
где и черпал знания
о жизни царской
семьи и о настроениях
в России.
В. М. Пуришкевич.
«Самый правый
из правых» политичес¬
ких деятелей умудрился
нанести такой вред
монархии, о котором
могли лишь мечтать
революционеры.
Великий князь
Николай Николаевич.
1915. Во время
мировой войны его
ненависть к Распутину
не знала границ, хотя
за несколько лет
до того он почти
боготворил его.
Русская парламентская
делегация. А. Д. Прото¬
попов (сидит в центре)
и П. Н. Милюков
(сидит второй справа)
Наследник престола
Алексей Николаевич
в Ставке Верховного
главнокомандующего
в Могилеве
Записка Распутина.
Эти каракули стали
главным доказательст¬
вом в «деле о разврате»
«старца Григория».
Сергей Труфанов
(Илиодор). 1913.
Неистовый разоблачи¬
тель Распутина
приветствовал власть
коммунистов
и закончил свои дни
привратником
баптистской церкви
в Нью-Йорке.
и. В. д.
НАЧАЛ ЬН И КЪ
ОТДЪЛВШЯ
ив щтт общественной безвласяостк
L
ПОРЯДКА
ВТ. г. Москва.
1 юня 1915 ъпЯп
еАЫЛШ-
Совершенно-секретно .
Личное .
По св'Ьд’Ьн! ямъ Пристава. 2 уч .Сущевской
части г.Москвы Подполковника СЕМЕНОВА ,26-го
марта сего года,около II час. вечера,въ ре-
сторанъ ”Яръ" прибылъ известный Григор1й
РАСПУТИНЪ вм'Ьст'Ь со вдовой потомственнаго
почетнаго гражданина Анисьей Ивановной РЪ-
ШЕТНИКОВОЙ,сотрудникомъ московскихъ и петре-
градскихъ газетъ Николаемъ Никитичем* СОЪ-
ДОВЫМЪ и неустановленной молодой женщиной.
Вся компан1я была уже навес ел*.Занявъ ка-
бинетъ,npitxaBmiе вызвали къ себЪ по теле¬
фону редактора-издателя московской газеты
"Новости Сезона”,потомственнаго почетнаго
гражданина Семена Лазаревича КУГУЛЬСКАГО н
пригласили женск1й хоръ,который исполнил*
нисколько п^сенъ и протанцовалъ”матчиш*” и
•кэк*-уок*”.Невидимому,компания имЪла воз¬
можность и зд-Ьсь пить вино,так* как* опья-
нЪвппй еще болЪе РАСПУТИНЪ плясал* впосл*д»
ствiи ”русокую”,а эатЪм* начал* откровенни¬
чать съ пЪвичками въ таком* родЪ^этотъ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Г-НУ ТОВАРИЩУ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХЪ ДЪЛЪ,КОМАНДУЮЩЕМУ ОТДЪЛЬНЫМЪ КО
ПУСОМЪЖАНДАРМОВЪ .
Страница
полицейского
донесения на имя
В. Ф. Джунковского.
1915
м. в. д.
Совершенно секретно.
Лично.
НАЧАЛ ЬН И КЪ
отл*ЛЕН Iя
оо охранению общественной безопасности
ПОРЯДКА
В Та г. МосквЪ.
JlIjqhh 1.9.15 гое&г
Lp3007C8
Въ дополнен!е къ донесен1ю моему оть 5-го
сего 1юня за N? 291834, имЪю честь представить
при семь Вашему Превосходительству одну изь
собственноручных* записокь ГригорГя Р а с -
пут и на, изъ числа розданныхь имь пЪвич-
камь женскаго хора ресторана „Ярь", при по-
сЪщен:1и имъ этого увеселительнаго заведен1я
26-го марта сего года.Записка написана каранда¬
шом* на обрывкЪ листа писчей бумаги и край¬
ней неразборчиво по малограмотности ея автора,но,
повидимому, читается так*: (Твоя красота выше
гор*.Григор1й7
Полковникъ
ЕГО ПР ЕВОС ХОД ИГ ЕЛЬСТ В У
Г. ТОВАРИЩУ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХЪ ДМЬ,КОМАНДУЮЩЕМУ ОТДМЬНЫМЬ
КОРПУСОМЬ КАНДАРМОВЪ.
Донесение полковника
Мартынова на имя
В. Ф. Джунковского.
1915
MfntCtA’IMAA H NHOKAVUIH*
M44H Ц0Ж|(1Л8|НМДА СИЛО
Ч««ПНДГО И /ННВОШКОйАшА»
•V KpitmA и* онплкм
иДсъ грЪшни;п..
шнтшпм п&мт
всипу,ндуу>*му НА пои врдин.
В* имя Отца и Сына и Саятаго
Дуаа. Аминь,
ьома, анамтигь (уда ияк гр-ка*
| 1нсус« )
пи рад*
■око о
НК-Ь. Аммнь.
С яма Тв« к, Бома иамь, имя Tilt,
царю Небесный, Уткаитела, Душа
истины, Иже аавдк си* и вен испол¬
няя*, сокровища (лагихъ и миаии
Покатая», пр!иди м всаяиси аъ ни,
Памятная книжечка
с автографом царицы,
которую она вручала
отправляющимся
на фронт. 1915
у—
Имя и фами.пя получившего
настоящее Гмагословешс.
Последний выезд
царицы на прогулку.
Январь 1917-го
А. А. Вырубова в окне
своего дома
в Царском Селе. 1914.
Ее уверенно называли
«любовницей Распу¬
тина», а она оказалась
девственницей.
Николай II
и Александра
Федоровна на борту
императорской яхты
«Штандарт». 1914
Подпись Распутина
Распутин.
Шарж художника
Ю. П. Анненкова. 1915
Царь и царица
во время прогулки
на катере по Днепру.
Могилев, 1916
Ф. Ф. Юсупов
с женой Ириной. 1914.
Утонченный эстет,
англоман и трансвестит
женитьбой на племян
нице царя прикрыл
свое скандальное
прошлое.
Дворец Юсуповых
на Мойке
Подписи членов цар¬
ской семьи и Анны
Вырубовой на обрат¬
ной стороне иконы,
положенной в гроб
Распутина
Труп Григория Распутина
в царском дворце «перед святыми иконами неугаси¬
мыми лампадами». Подразумевалось, что в качестве
такового он мог посещать спальни членов царской
семьи в любое время, а раз так, то что же говорить
о судебном процессе? При таком раскладе Распутин
наверняка имел бы «царское прикрытие», иначе
говоря, иммунитет от судебного преследования. По¬
сле прочтения всего этого так и хочется восклик¬
нуть: о времена, о нравы!
О судебной стороне дела уже сказано. Теперь
о другом. Не было никакого статуса «царского лам-
падника», а если бы он и существовал, то Распутин,
не имея духовного сана, никогда бы не мог занять
церковной должности. Неужели Михаил Владими¬
рович того не знал?
Однако этим вопросом дело не исчерпывается.
Есть много других. Где упомянутый «том обличи¬
тельных документов»? Куда подевалась исповедаль¬
ная «целая масса писем»? Что это за фотография
«хлыстовского корабля», почему она никогда не бы¬
ла опубликована и откуда Родзянко знает, как вы¬
глядит этот «корабль»? Откуда ему известно про
«излюбленные изречения» у хлыстов? И последнее.
Если «обличительные материалы» были на руках
у главы Думы, то почему после революции он не пе¬
редал их следственной комиссии? Забыл? «Утаил от
народа»? Ничего не забыл и ничего не утаил. Про¬
сто показывать нечего было. Вся эта пустая мишура
в газетах была опубликована.
Процитированные выше пассажи председатель
Думы написал незадолго до смерти. Но было же рас¬
следование ЧСК, столько разных документов увиде¬
ло свет в первые годы после революции. Однако
подлинная фактография прошла мимо внимания
Родзянко. То ли он ничего не читал, то ли читал
только те памфлеты и злые карикатурные зарисов¬
ки, которые стряпали бойкие мастера пера.
225
8—196
Здесь невольно напрашивается сопоставление.
Какие можно предъявлять претензии к беспринцип¬
ному авантюристу Илиодору, если председатель Ду¬
мы, дворянин, неоднократно общавшийся с царем,
встречавшийся с его семейством, недалеко ушел
в своих представлениях от монаха-отступника. Дей¬
ствительно, велика загадка души человеческой!
Родзянко не только собирал «компромат», он
деятельно способствовал раскручиванию распутин¬
ского сериала, фактически став одним из его поста¬
новщиков. Никакие статьи новоселовых-амфитеат-
ровых не имели такого резонанса, как гневные
филиппики председателя Думы. Свои представле¬
ния-видения о личности Распутина и его роли в го¬
сударственной жизни он неутомимо популяризиро¬
вал. Родзянко решил сделать специальный доклад
монарху, где «все изложить».
Незадолго до этого «эпохального события» его
пригласила для разговора мать Николая II, вдовст¬
вующая императрица Мария Федоровна. Старая ца¬
рица, наслышанная о «скандальных документах»,
якобы имевшихся на руках у Родзянко, попросила
показать ей некоторые из них. Особенно она хотела
взглянуть на письмо своей невестки этому ужасно¬
му Распутину.
Дальнейшее в изложении председателя Думы вы¬
глядело следующим образом. «Я сказал, что не мо¬
гу этого сделать. Она сперва требовала непремен¬
но, но потом положила свою руку на мою и сказа¬
ла: «Не правда ли, вы его уничтожите?» Ответ
последовал незамедлительно: «Да, Ваше Величест¬
во, я его уничтожу». Удовлетворенная таким ходом
дела царица заметила, что это «будет очень хо¬
рошо».
Родзянко опять лгал. Во-первых, у него не было
никакого письма на руках; можно предположить,
что у него имелась одна из тех фальшивок, которые
распространял Гучков. Во-вторых, он и ее не унич¬
тожил, узнав, что «копии этого письма в извращен¬
ном виде ходят по рукам, тогда счел нужным сохра¬
нить у себя подлинник». Видно, эту «драгоценную
реликвию» Родзянко берег не меньше жизни, так
как никому не показывал, не расстался с ней
и в эмиграции. После же его смерти никаких следов
того «документа» обнаружено не было. Может быть,
завещал близким положить его себе в гроб? Такие
слова кому-то могут показаться ерническими, но,
честное слово, цитируя эту галиматью, никакие дру¬
гие на ум не приходят!
Во время беседы Мария Федоровна заметила:
«Я слышала, что вы имеете намерение говорить
о Распутине Государю. Не делайте этого. К несчас¬
тью, он вам не поверит, и к тому же это его сильно
огорчит. Он так чист душой, что во зло не верит».
Напрасно на это надеялась царица. Душа «борца
с дьяволом» горела неугасимым огнем. «Государыня,
это вопрос династии. И мы, монархисты, больше не
можем молчать. Я счастлив, Ваше Величество, что вы
предоставили мне счастье видеть вас и вам говорить
откровенно об этом деле. Вы меня видите крайне
взволнованным мыслью об ответственности, которая
на мне лежит».
Почему же Родзянко все-таки не счел возможным
показать «документы»? Ведь его намерением, как
сам утверждал, было «открыть глаза государю». А кто
же лучше матери смог бы исполнить эту миссию?
Однако при таком исходе заслуга самого Родзянко
свелась бы к минимуму. Его роль главного героя бы¬
ла бы отодвинута на второй план, и аплодисменты
публики из партера достались бы другим. С этим он
примириться не мог.
Беседа с царем состоялась 26 февраля 1912 года.
На ней председатель Думы заявил о недопустимос¬
ти влияния Распутина, о том, что этот человек —
«оружие в руках врагов России, которые через него
подкапываются под церковь и монархию», что под
его воздействием перемещаются церковные иерар¬
хи, что он «хлыстовец» и «развратник». Не счел нуж¬
ным «прирожденный монархист» умолчать и о глав¬
ном: «Всех пугает близость его (Распутина. — А.Б.)
к царской семье. Это волнует умы». Впервые в рус¬
ской истории должностное лицо позволило себе
осуждать в присутствии монарха его семейное окру¬
жение!
В беседе с Родзянко самообладание Николаю II
изменило, и он несколько раз прерывал поток стра¬
стных инвектив, возвращая своего собеседника, что
называется, на землю обычными и такими обосно¬
ванными вопросами: «У вас есть факты о том, что
Распутин сектант? Откуда вы взяли, что он занима¬
ется развратом? Какие перемещения произведены
под его влиянием?»
Из ответов сразу стало ясно, что все выводы пост¬
роены на смутных материалах. Хлыстовство Распути¬
на выводилось из умозаключений автора одной бро¬
шюры, в обоснование его «развратных действий»
лидер Думы привел давнее сообщение о том, что —
о ужас! — он ходил с женщинами в баню! На это Ни¬
колай II, будучи уравновешенным человеком, спо¬
койно заметил: «Так что же здесь особенного? У про¬
столюдинов это принято».
Родзянко успокоиться не мог. Он показал царю
фотографии, на которых проповедник сидел в окру¬
жении женщин. Это широко известный ныне сни¬
мок, многократно публиковавшийся под названием
«Распутин в кругу поклонниц». На нем при самом
пристальном изучении нельзя заметить никаких
признаков «развратно-сексуальных деяний». Зачи¬
тывались и два письма от женщин, которых он яко¬
бы обольстил. Эти признания не содержали подпи¬
си и никакого доверия не внушали. Вся эта патети¬
ческая сцена закончилась, по сути дела, полным
конфузом Михаила Владимировича. Однако сам он
того не признал.
О своей встрече глава Думы рассказывал в по¬
дробностях повсюду, представляя себя борцом
с «темными силами». Состоявшаяся беседа убедила
Родзянко лишь в одном: «царь ослеплен». Мысль
о собственном ослеплении мифом ему ни на мину¬
ту не приходила в голову. Все последующие годы
именно председатель Думы оставался одним из тех,
кто усиленно нагнетал антираспутинскую истерию
в стране.
229
Гейерал с масонской
изшшш
230
С самого начала появления темы Распутина многие
не сомневались, что пресловутый «старец» лишь эмбле¬
ма, только титул неких скрытых сил, намеревавшихся
расшатать власть и добиться торжества разрушительной
идеи. Такая точка зрения постепенно возобладала в тех
кругах, которые было принято называть «лояльными
власти». Именно из этой среды и вышли самые шумные
и наиболее видные «борцы с тьмой», которые на самом
деле оказались распространителями антигосударствен¬
ной пропаганды.
Если поведение Гучкова и Родзянко можно объяснить
патологической политической близорукостью, если их
можно представить жертвами собственного неуемного,
даже безумного честолюбия, то в случае с генералом
В.Ф. Джунковским дело обстояло значительно сложнее.
Есть серьезные основания полагать, что здесь имелись
и вполне определенный злой умысел, и вполне реальная
цель — сокрушить государственную систему.
Царский генерал в роли ниспровергателя царского
режима, возможно ли такое? Да, вполне. Подобных
примеров более чем достаточно. В этой связи можно не
только вспомнить имена офицеров на Сенатской пло¬
щади в 1825 году (декабристы), но и сослаться на зна¬
чительно более свежие примеры. Немалое число выс¬
ших военных чинов империи в последний период ее
существования разделяли скептическое отношение
к власти. В их среде были и либералы, и даже респуб-
ликанцы, которые отреклись от клятвы верности царю,
изменили присяге задолго до того, как последний мо¬
нарх сложил с себя властные полномочия. И потом не
лучшим образом себя зарекомендовали. Служили на
командных должностях в Красной Армии, а некоторые
и того больше: стали работать в органах рабоче-кресть¬
янской власти.
В числе последних оказался и бывший царский ге¬
нерал В.Ф. Джунковский, который несколько лет тес¬
но сотрудничал с ЧК-ГПУ-НКВД. Хотя эта глава
жизни генерала и не изобилует подробностями,
но сам факт не подлежит сомнению. Пресмыкатель¬
ство перед «народной властью», впрочем, не позволи¬
ло бывшему блестящему офицеру Преображенского
полка умереть в тишине и покое. В 1938 году по ре¬
шению НКВД его расстреляли.
Прожив более полувека из своих семидесяти трех
лет при «ужасном царском режиме», Джунковский ус¬
пел сделать изумительную карьеру, которой могли по¬
завидовать самые удачливые баловни судьбы. Влади¬
мир Федорович окончил Пажеский корпус, затем
служил в лейб-гвардии Преображенском полку,
а с 1891 года выполнял обязанности адъютанта при
московском генерал-губернаторе великом князе Сер¬
гее Александровиче. Близость к дяде царя, аккурат¬
ность, воспитанность и распорядительность сделали
Джунковского известным при дворе.
Это был по-светски безукоризненный господин,
украшение балов и приемов, великолепный бальный
кавалер, да и вообще образованный, с широким кру¬
гозором человек, не только живо интересовавшийся
салонными новостями, но и имевший неподдельную
тягу к театру и литературе. Вся театрально-богемная
Москва знала и уважала «милого Владимира Федоро¬
вича». Эта известность однажды спасла ему жизнь.
Когда в 1918 году большевики развернули красный
террор, то среди прочих был схвачен и подлежал рас¬
231
стрелу Джунковский. Однако до этого в тот раз де¬
ло не дошло. В Совнарком поступило письмо,
под которым стояли имена, не нуждавшиеся ни
в каких рекомендациях: А.В. Нежданова, М.Н. Ермо¬
лова, О.Л. Книппер-Чехова, В.И. Немирович-Дан¬
ченко. Они умоляли отпустить Джунковского, кото¬
рый «был лояльным советской власти». Голос был ус¬
лышан: Джунковского отпустили...
Государственная карьера Джунковского началась
в 1905 году, после убийства великого князя Сергея
Александровича. Сначала он получает пост вице-гу¬
бернатора, а вскоре и московского губернатора.
В 1908-м Джунковскому присвоено звание генерал-
майора. Еще раньше, в 1905 году, царь делает его фли¬
гель-адъютантом, то есть включает в состав импера¬
торской свиты. В январе 1913 года сорокавосьмилетний
генерал становится товарищем министра внутренних
дел и командиром Корпуса жандармов.
Назначение на должность заместителя министра
внутренних дел потребовало от Джунковского пере¬
езда в Петербург, где он обосновался в начале
1913 года. С этого времени он и вступает в схватку
«с темными силами». В своих обширных воспомина¬
ниях, написанных уже после обвала 1917 года, Джун¬
ковский немало места уделяет Распутину и своей
борьбе с ним. «До назначения моего товарищем ми¬
нистра я никакого отношения до Распутина и его по¬
ведения не имел, но в душе у меня, благодаря дохо¬
дившим до меня слухам, которые, к сожалению,
оказались хотя и преувеличенными, но верными, со¬
ставилось о Распутине совершенно определенное
мнение, и относительно него у меня составилась та¬
кая же определенная тактика моего поведения без
всяких компромиссов, если бы он решил когда-ни¬
будь явиться ко мне».
Итак, слухи сформировали образ, и хотя они, «слу¬
хи», были «преувеличенными», но почему-то оказа¬
лись «верными». Что происходило на самом деле в ду¬
ше Джунковского, мы уже никогда не узнаем. Однако
теперь можно уверенно говорить о том, что этот гене¬
рал царской свиты состоял в одной из масонских лож.
Русская писательница и публицистка Нина Берберова,
которой в эмиграции стали доступны закрытые архи¬
вы масонских лож, называет его в числе наиболее вид¬
ных деятелей русских «вольных каменщиков». Эту же
точку зрения разделяют и другие исследователи. Сам
этот факт полностью опровергает все заверения Джун¬
ковского о своей преданности государю и монархиче¬
скому строю, которые он делал и до революции,
и в своих мемуарах после. Подобный симбиоз просто
был невозможен.
Неизвестно, получал ли Джунковский какие-либо
«рекомендации» от своих «братьев» по тактике борь¬
бы с «распутинской кликой», но не подлежит никако¬
му сомнению, что деятельность Джунковского нанес¬
ла огромный вред престижу царской власти. Старани¬
ями генерала общественные деятели и столичная
публика получили целый ворох «улик» и «фактов»,
почти все из которых при ближайшем рассмотрении
оказались фальшивками. Свитский генерал действи¬
тельно являлся не только, как бы теперь сказали,
«промоутером» увлекательного распутинского детек¬
тива, но и одним из создателей его «фабулы».
Понадобились многие годы, прежде чем «шедевры
Джунковского» начали вызывать сперва скептичес¬
кое, а затем и критическое отношение. В период же
его «бескомпромиссной борьбы», в атмосфере обще¬
ственного психоза о критическом восприятии таких
подделок речи вообще не возникало. Все это воспри¬
нималось как «непреложные истины». Чтобы не раз¬
мениваться на мелочи, рассмотрим два главных доку¬
мента, «подготовленные» Джунковским, которые до
сих пор остаются краеугольными камнями «распути¬
ниады».
233
234
Первый — так называемые полицейские донесения
о жизнедеятельности Распутина. Они охватывают не¬
сколько лет, и об их происхождении и характере по¬
дробно речь пойдет дальше. Второй документ отно¬
сится к частному эпизоду жизни Распутина, но его
воздействие на современников и всю последующую
историографию оказалось просто каким-то демони¬
ческим. Речь идет о случае в ресторане 26 марта
1915 года. На этом «эпохальном событии» пока и ос¬
тановимся.
Вечером того дня в известный московский ресто¬
ран «Яр» прибыла небольшая компания, которая
сняла отдельный кабинет, заказала себе ужин, а поз¬
же отбыла восвояси. Об этом событии никто никог¬
да бы не узнал, если бы не два обстоятельства. Во-
первых, среди ужинавших в ресторане находился
Распутин. Во-вторых, что еще более важно, эту ис¬
торию решил лично расследовать всесильный тогда
шеф Корпуса жандармов.
Здесь самое время пояснить один момент: в ту по¬
ру к Распутину были приставлены полицейские чи¬
ны, которым вменялись в обязанность две функ¬
ции — охранять подопечного и регулярно сообщать
начальству о его встречах, поездках и вообще время¬
препровождении. Эта информация напрямую посту¬
пала к Джунковскому, и он ее внимательно анализи¬
ровал. По прошествии нескольких недель после того
ужина у шефа жандармов при чтении полицейских
сводок вдруг возникло желание подробно разобрать¬
ся в ресторанном событии.
Есть основания предполагать, что в тот период
Джунковский готовил компромат на друга царской
семьи. С этой целью еще 11 апреля 1915 года полиция
совершила налет на квартиру издателя и публициста
А.Ф. Филиппова, входившего в число близких знако¬
мых Распутина. Акция была санкционирована коман¬
диром Корпуса жандармов, который получил «неофи-
циальную информацию» о том, что у названного ли¬
ца имеется дома пластинка (!) с записью разговора
Распутина о посещениях царской семьи. Полицей¬
ский налет результатов не принес, и вот тогда-то
обескураженный Джунковский решил разыграть «ре¬
сторанную карту».
Он потребовал от московского градоначальника
(шефа полиции) А.А. Адрианова сделать ему подроб¬
ное донесение. Тот прибыл в Петроград и предстал
перед заместителем министра лично, так как, по сло¬
вам Джунковского, ресторанную историю не решил¬
ся «изложить письменно». Однако именно такое зада¬
ние он и получил.
Прошло еще некоторое время, Адрианов волю сво¬
его начальства исполнять не спешил; донесения не
поступало. Тогда Джунковский послал в Москву «осо¬
бое лицо с письмом, с тем чтобы градоначальник пре¬
проводил мне свой ответ с этим лицом». Подобное
рвение просто восхищает. В стране столько всего про¬
исходило, а глава жандармов обеспокоен лишь од¬
ним — два месяца спустя узнать подробности о пове¬
дении Распутина в ресторане! Нераспорядительность
подчиненных Джунковский объяснял тем, что все бо¬
ялись «возбудить против себя неудовольствие этого
проходимца и шарлатана».
В конце концов 27 мая шеф жандармов получил от
московского градоначальника рапорт пристава 2-го
участка Сущевской части подполковника Семенова,
содержащий описание события. Этот рапорт, вопре¬
ки всем нормам делопроизводства, не имел даты,
но такие мелочи обеспокоенного товарища минист¬
ра не смутили. Его интересовало лишь пикантное
содержание.
«Его превосходительству московскому градона¬
чальнику. Рапорт. В ночь с 26 на 27 марта сего года
в ресторан «Яр» приехал Распутин в компании с Со-
едовым, Решетниковой и еще какой-то молодой жен-
235;
■236
щиной и вызвали в ресторан Кугульского. Распутин
приехал уже выпивши. Вся компания заняла отдель¬
ный кабинет, пригласили русский хор и заказали се¬
бе ужин. Распутин требовал, чтобы хор пел, заставлял
плясать циничные танцы, сам плясал русскую, подса¬
живал к себе певиц и говорил с ними всякие двусмыс¬
ленности, приглашал к себе на квартиру. Распутин
позволял себе непочтительно упоминать имя импера¬
трицы, говоря: «Воображаю, как на меня злилась бы,
если бы увидела меня сейчас». Затем, показывая на
свой кафтан, хвастал певицам, говоря, что кафтан
ему шила сама императрица. Распутин вообще вел
себя крайне цинично с самого начала, как только
пришли певицы, он... (далее в тексте были зачеркну¬
ты полторы строчки, что просто немыслимо в офи¬
циальной бумаге. — А.Б.) говоря, что он всегда так
знакомится с женщинами. За все платила бывшая
с Распутиным молодая женщина, которую он застав¬
лял платить и певицам. Распутин дал нескольким пе¬
вицам записки, написанные им. В записках были
различные изречения, например «люби бескорыст¬
но» и т.д. Вся компания пробыла в кабинете около
двух часов и уехала. Распутин всем объявлял, кто он
такой. Подполковник Семенов».
Итак, заместитель главы самого мощного ведомст¬
ва России получил текст, оформленный с грубейши¬
ми нарушениями делопроизводственного стандарта.
Однако это Джунковского не возмутило. Его захвати¬
ло содержание. На Распутина есть наконец-то «нео¬
провержимая улика». Во-первых, теперь можно доку¬
ментально утверждать, что царев друг ведет
разгульный образ жизни. Во-вторых, что самое глав¬
ное, позволяет себе непочтительно и даже пренебре¬
жительно отзываться о высочайших особах. «Мастера
полицейского сыска» не удивило, что в своем рапор¬
те подполковник Семенов не сослался на показания
конкретных лиц, на основании которых и восстанав¬
ливалась картина. Ведь не сам же подполковник пи¬
ровал в кабинете с Распутиным, ему кто-то об этом
рассказал. Кто? Ответа на этот вопрос в донесении не
имелось. Тем не менее старт был дан, следовало
мчаться вперед к намеченной цели — формированию
компрометирующего досье. В этом направлении това¬
рищ министра и устремился.
Находясь на посту московского губернатора не¬
сколько лет, шеф жандармов прекрасно был осведом¬
лен о кадровом составе службы полицейского сыска
и охраны в первопрестольной столице. Он знал, к ко¬
му надо обращаться. Перво-наперво сразу же послал
начальнику охранного отделения в Москве полковни¬
ку Мартынову личный приказ, помимо градоначаль¬
ника, подвергнуть «донесение о кутеже» дальнейшей
разработке.
В отличие от Адрианова, полковник Мартынов
оказался куда более покладистым и «тотчас исполнил
данное ему поручение». Если градоначальник «дро¬
жал от страха» перед Распутиным, то, надо полагать,
его непосредственный подчиненный отличался не
только смекалкой, но и просто героической смелос¬
тью.
В своих воспоминаниях Джунковский приводит
обширный текст донесения Мартынова, из которого
следует, что указанная компания во главе с Распути¬
ным была пьяна, а сам герой заставлял исполнять
«циничные танцы» и в оскорбительном тоне отзы¬
вался о царской семье. Оказывается, собутыльники
обсуждали важную коммерческую сделку, которую
задумали журналисты Н.Н. Соедов и C.JI. Кугуль-
ский: получить от казны многомиллионный контракт
на поставку белья для армии. Когда они изложили
свой план Распутину, тот пообещал проекту полную
поддержку и «указывал на несомненное покрови¬
тельство ему в этом деле, которое он рассчитывал
встретить в лице высоких особ».
238
Все эти «факты» показались Джунковскому столь
значительными, что он счел необходимым «составить
на основании их докладную записку и представить ее
Государю, так как не высказать своему монарху прав¬
ду о Распутине» «считал для себя нарушением прися¬
ги». Случай для вручения записки не заставил себя
долго ждать.
В последние дни мая 1915 года в Москве произош¬
ли беспорядки, вызванные слухами о «немецком за¬
силье». Беспорядки приняли форму погромов многих
магазинов, контор и промышленных предприятий,
якобы принадлежавших немцам. Эти события очень
обеспокоили царя, который потребовал от Министер¬
ства внутренних дел немедленного их прекращения,
проведения расследования и предоставления ему пол¬
ного отчета. Миссия и была возложена на Джунков¬
ского. С этой целью он на два дня выезжал в Моск¬
ву для личного ознакомления с событиями на месте.
Первое, что было сделано высоким ревизором из
столицы для «наведения порядка и наказания винов¬
ных», — снятие с должности «несмышленого» градо¬
начальника А.А. Адрианова, хотя его вина в «бездей¬
ствии» во время погромов и не была очевидной.
Причины московских беспорядков генерал рассле¬
довал, параллельно ведя дознание и о мартовской пи¬
рушке в «Яре». Неизвестно, встречался ли он в этой
связи во время московской командировки с кем-ни¬
будь из чинов полиции, но не исключено, что такая
встреча могла состояться и особо доверенные лица,
такие, как полковник Мартынов, могли получить со¬
ответствующий инструктаж.
Джунковский не сомневался, что одной из причин
беспорядков, вызванных слухами о предательской де¬
ятельности русских немцев, стало «наглое поведение
Распутина, имевшее место в Москве еще так недав¬
но», которое, по мнению «честного верноподданно¬
го», «бросило тень на царскую семью». Подобный вы-
вод являлся совершенно абсурдным, но ведь в обще¬
ственных кругах люди давно разучились отличать ис¬
тинное от мнимого. В этом контексте становится по¬
нятным, почему упомянутая «тень» показалась гене¬
ралу недостаточно выразительной, и вся его деятель¬
ность была направлена на то, чтобы, во-первых, кра¬
ски стали гуще и мрачнее, а во-вторых, чтобы об этой
«ужасной истории» узнало как можно больше людей.
Вечером 1 июня 1915 года шеф Корпуса жандармов
делал доклад царю о расследовании причин беспоряд¬
ков. Перед сном в своем дневнике Николай II запи¬
сал: «В 10 часов принял Джунковского по возвраще¬
нии его из командировки в Москву по случаю беспо¬
рядков и погромов».
В тот вечер царь услышал не только об этом.
По окончании официальной части докладчик попро¬
сил у монарха разрешения «высказать то, что давно ме¬
ня как верноподданного волнует». Николай И «не¬
сколько изменился в лице» и сказал: «Пожалуйста,
говорите». Далее пошел монолог Джунковского о вре¬
мяпрепровождении Распутина, о его кутежах, пьяных
дебошах, связях с сомнительными личностями. Закон¬
чив устный обвинительный монолог, Джунковский до¬
стал из портфеля свою записку и передал ее царю.
При этом он особо подчеркнул, что записка существу¬
ет лишь в единственном экземпляре. Далее, если ве¬
рить Джунковскому, — а верить ему можно лишь
с большой осторожностью — Николай II убрал сей до¬
кумент в ящик своего письменного стола и сказал:
«Благодарю вас». Перед расставанием повелитель по¬
просил своего под данного и в дальнейшем так же вер¬
но исполнять свой долг и все ему сообщать «непосред¬
ственно».
Окрыленный успехом, генерал просто выпорхнул
из царского кабинета и вернулся домой «в большом
волнении». Закончив описание своего поступка,
Джунковский резюмировал: «После этого в течение
239.1
двух месяцев государь не пускал к себе Распутина,
а ко мне все время был более милостив, чем когда-ли¬
бо, очевидно, моя записка произвела впечатление».
Произвела несомненно, но не на царя, а на столич¬
ную публику, к которой она попала с подачи Джун¬
ковского уже вскоре после приема у царя. Однако
только подлогом дело не ограничивается. Вся эта ре¬
сторанная история в том виде, как ее изобразил гене¬
рал и каковой она стала достоянием публики и газет,
не просто тенденциозна, но и лжива.
Начнем с конца. Доклад состоялся 1 июня, а уже 9
июня царь заносит в дневник: «Вечером посидели
с Григорием». Ясно, что утверждение о «двух месяцах»
отлучения Григория от царского дома не имеет под
собой никаких оснований. Теперь, что называется, уг¬
лубимся в существо вопроса и поговорим более по¬
дробно о пресловутом ресторанном кутеже.
Сперва о членах «веселой компании». Их помимо
Распутина, как помним, было четверо: двое журна¬
листов и две женщины: Решетникова и молодая не¬
знакомка, «платившая за все». Ее личность осведо¬
мителям Джунковского так установить и не удалось.
Никого из спутников Григория полиция почему-то
не опросила. Никаких показаний ни от «певичек» из
хора, «исполнявших циничные танцы», ни от офици¬
антов, ни от владельца заведения не получала. Во вся¬
ком случае, следы таких действий в полицейских до¬
кументах не отразились.
Теперь о Решетниковой. Звали ее Анисьей Иванов¬
ной, она была вдовой московского купца и ревност¬
ной христианкой. Именно в ее доме не раз останав¬
ливался Распутин, когда бывал проездом в Москве.
Беспощадная молва зачисляла эту женщину в разряд
самых бесстыжих последовательниц «старца» и даже
приписывала ей «половую разнузданность». А «раз¬
вратнице» к моменту указанного события было без ма¬
лого почти 80 лет! (Решетникова родилась в 1837 го¬
ду.) Этот пример еще раз красноречиво показывает,
что создатели «распутиниады» врали без всякой ог¬
лядки, без всякой видимости правдоподобия.
Доклад у царя Джунковский имел 1 июня. Однако
и после этого его деятельность по сбору компромети¬
рующих сведений о Распутине не прекратилась. До¬
несения к нему под грифом «Совершенно секретно.
Лично» шли от Мартынова и за более поздними чис¬
лами. Неизвестно, как выглядело в оригинале сооб¬
щение этого полицейского чина, которое товарищ
министра и глава Корпуса жандармов получил «тот¬
час»; оно существует лишь в изложении самого
Джунковского. Однако сохранились другие подлин¬
ные документы, которые освещают эту историю сов¬
сем иначе.
Тридцать первого мая 1915 года шеф жандармов от¬
правил смышленому полковнику Мартынову теле¬
графный приказ — подробно изложить имевшую ме¬
сто 26 марта историю в ресторане. Мартынов очень
старался угодить. Высокий патрон в Петрограде ока¬
зал ему такое внимание, удостоил такой чести: лично
составить и представить требуемую бумагу государст¬
венной важности. 5 июня ответ был готов, и на блан¬
ке начальника отделения по охранению обществен¬
ной безопасности и порядка в Москве за подписью
Мартынова текст был препровожден Джунковскому.
Надо думать, последний был удовлетворен.
Подобного рода документы под грифом «Совер¬
шенно секретно. Лично» составлялись в одном эк¬
земпляре, и этот экземпляр сохранился в архиве. Из¬
ложение события в нем построено на пересказе
рапорта подполковника Семенова, который был пол¬
ностью воспроизведен выше. Однако «вариант №2»
дает уже новую трактовку, рисует еще более непри¬
глядную картину.
Согласно последнему донесению, оказалось, что
вся компания уже во время прихода в ресторан «бы-
241
242
ла навеселе» (надо думать, что и старуха Решетнико¬
ва тоже). Потом был приглашен хор, исполнивший
несколько песен, а затем протанцевал (весь хор!)
«матчиш» и «кэк-уок». Дальше — больше. Распутин,
как утверждает Мартынов, распоясался, начал откро¬
венничать с певичками, затем отозвался с пренебре¬
жением о царице.
Теперь же, внимание! Сейчас будет воспроизведен
текст, который потом станут репродуцировать множе¬
ство раз как особо смачный эпизод. Это, безусловно,
ярчайший образец мастерства пиартехнологов начала
XX века. Сразу отметим, что ни о чем подобном
в первом донесении речи вообще не было.
«Далее поведение Распутина приняло совершенно
безобразный характер какой-то половой психопатии:
он будто бы обнажил свои половые органы и в таком
виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая
некоторым из них собственноручные записки с над¬
писями вроде: «люби бескорыстно», — прочие настав¬
ления в памяти получивших их не сохранились.
На замечание заведующей хором о непристойности
такого поведения в присутствии женщин Распутин
возразил, что он всегда так держит себя перед женщи¬
нами, и продолжал сидеть в том же виде».
Сцена просто омерзительная! Правда, полковник
предвосхитил описание эксгибиционистского акта
стыдливым «будто бы», но в потоке деталей эта ме¬
лочь проходит мимо внимания читателя, а при мно¬
гочисленных цитированиях обмолвка обычно вообще
пропадает.
Отложим на время все документы и свидетельства
и попробуем поразмышлять над описанным. Пьяный
мужик в ресторане совершает гнусное непотребство,
которое, кроме робкого «замечания заведующей хо¬
ром», протеста ни у кого так и не вызвало. Ни у спут¬
ников Распутина, ни у танцующих и поющих хорис¬
ток, ни у официантов. А куда подевались два агента
охранного отделения, которые по распоряжению того
же Джунковского должны были неотступно находить¬
ся при персоне царева друга? Они что, тоже впали
в состояние оцепенения при виде сего «эротического
ревю»? Вопросы, вопросы, вопросы без конца, а до¬
кументальный ответ на каждый из них требует слож¬
ных, трудоемких изысканий.
Изготовители подобных исторических фальшивок
во все времена именно на это и рассчитывают. Лжи¬
вая весть прогремит на весь свет, сыграет нужную по¬
литическую роль, а о каких-то там поздних опровер¬
жениях узнают единицы. Так и случилось. О выстав¬
ленных напоказ в ресторане распутинских генитали¬
ях можно прочесть в бессчетном множестве публика¬
ций, а о лживости всей этой истории повествуют
лишь отдельные авторы.
Надо отдать должное Джунковскому: сей шедевр
усердия полицейского полковника он в свои мемуары
не включил. Не рискнул. Уж слишком вульгарным все
это выглядело. Генерал же был эстетом, меломаном,
любителем высокого искусства. Однако и оставлять
без движения сей «сокрушительный материал» тоже
сил не хватило.
Это «совершенно секретное и личное» донесение,
составленное в «одном экземпляре», было тиражиро¬
вано и пошло гулять по рукам. То ли «масонские бра¬
тья» подсказали генералу такой «удачный ход» в деле
формирования угодного общественного мнения,
то ли «преданный государю» товарищ министра сам
додумался. Теперь уж не узнать. Да и не важно это.
Примечательно другое: текст донесения очень скоро
попал к Илиодору, который подробно, с новыми
«красочными деталями», всю эту сцену и воспроизвел
в своей книге «Святой черт».
Конечно, будучи достаточно хитрым и расчетли¬
вым человеком, Джунковский не мог не понимать,
что для продолжения опасной игры с компроматом
надо соблюдать хотя бы видимость правдоподобия.
Для этого требовались «вещественные доказательст¬
ва»; расторопный полковник Мартынов скоро одно
из «бесспорных» и предоставил.
Уже 7 июня 1915 года Джунковский получает новое
послание от своего подопечного из Москвы. В нем го¬
ворилось: «В дополнение к донесению моему от 5-го
июня сего года за №291834, имею честь представить
при сем Вашему Превосходительству одну из собст¬
венноручных записок Григория Распутина, из числа
розданных им певичкам женского хора ресторана
«Яр», при посещении им этого увеселительного за¬
ведения 26-го марта сего года. Записка написана ка¬
рандашом на обрывке листа писчей бумаги и крайне
неразборчиво по малограмотности ее автора, но, по-
видимому, читается так: «Твоя красота выше гор. Гри¬
горий».
Не может не вызвать удивления, что полицейско¬
му полковнику при всем старании удалось раздобыть
лишь одну «улику», непонятно от кого полученную.
Имя той «певички», которой якобы достался сей
бесценный дар от Распутина, названо не было. Те¬
перь о самом тексте. Указанный рапорт Мартынова,
как и конверт с вложенным донесением, дошли до
наших дней. Здесь уместно пояснить, что в силу ма¬
лограмотности автора все его записи нуждаются
в своеобразном переводе на понятный русский язык.
Друг царской семьи явно не принадлежал к числу
мастеров каллиграфии. Не стала исключением
и данная записка.
Выглядит сей «опус» следующим образом: на лис¬
те писчей бумаги нацарапаны пять слов, из которых
легко различить можно лишь одно: подпись «Григо¬
рий». Прочие слова прочесть нельзя, их можно вос¬
становить лишь по догадке. Если даже Мартынов
и правильно «перевел» их, то и тогда ничего крими¬
нального, дискредитирующего записка Распутина
не содержала. «Твоя красота выше гор» — что
в этом сравнении вызывает подозрение? Ну допус¬
тим, что Распутин действительно увидел в ресторане
красивую девушку и дал ей такую записку. Здесь, ко¬
нечно, выпячивается не сама безобидная писулька,
а атмосфера распутинского «разгула», подлинность
которого и удостоверяется «бесспорным доказатель¬
ством».
Надо сказать, что в то время распутинских записок
циркулировало довольно много, он сам их писал, ког¬
да к нему обращались бесконечные просители; немало
было и фальшивок. Указанную записку можно квали¬
фицировать как подлинную. Но признание этого фак¬
та тут же поднимает вопрос: писалась ли она в ресто¬
ране, или ретивые полицейские чины переслали в Пе¬
троград одну из тех, которые получали просители?
Ясное дело, что в том переводе, который дает Мар¬
тынов, записка могла быть адресована не проситель¬
нице, а некой красавице, пленившей воображение
Распутина. Все бы так и выглядело, если бы не суще¬
ствовали и другие «переводы», которые при «визуаль¬
ном анализе» представляются более адекватными.
«Твое прошение вышли скорей. Григорий». При та¬
ком звучании становится понятно, что данная «ули¬
ка» к делу о «разгуле в ресторане» не имеет никакого
касательства.
Вся эта деятельность по фабрикации дела на Рас¬
путина, слухи и сплетни, которые стали сопровождать
ресторанную историю, не могли пройти мимо царя
и царицы. Вскоре после получения записки Джун¬
ковского Николай II поручил флигель-адъютанту
Н.П. Саблину поехать в Москву и на месте выяснить
подробности. Посланец миссию выполнил.
Уволенный градоначальник Адрианов показал, что
«по проведенному им самим расследованию Распутин
не принимал участия ни в каких неприличиях и не¬
пристойностях в ресторане «Яр». Перепуганные по-
245
245
лицейские чины в один голос заявили, что все «доку¬
менты переданы генерал-майору Джунковскому». Ес¬
тественно, Саблин, выполняя волю монарха, к этому
должностному лицу и обратился.
В своих обширных мемуарах с удивительной скру¬
пулезностью Джунковский восстанавливает события
давно ушедшего времени, воссоздает, часто с мель¬
чайшими подробностями, свою служебную деятель¬
ность на различных постах, приводит собственные
высказывания, речи других. В этой хронике жизни он
ни звука не проронил по поводу вышеуказанного со¬
бытия. Думается, это не просто случайная забывчи¬
вость. Может быть, стыдно стало? Маловероятно.
Скорее, не хотел вспоминать то глупое положение,
в котором оказался: Саблину ему предъявить было не¬
чего. Свои мемуары Джунковский писал при совет¬
ской власти, и одно издательство даже намеревалось
выпустить их в серии «Литературные памятники». Ду¬
мается, их уместней бы было печатать в иной серии,
например «Шедевры диффамации», но таковой изоб¬
ретено не было. А жаль! Данное сочинение могло бы
по праву занять там достойное место.
Точно не известно, как эту некрасивую историю
воспринял Николай II. Исходя из того, что импера¬
тор никогда не любил лжецов, можно почти наверня¬
ка быть уверенным, что к Джунковскому он потерял
расположение. Царица же вполне обоснованно на¬
шла поведение генерала «подлым». Ее больше всего
возмутило, что генерал не только составил не подт¬
вержденную документами и по сути клеветническую
«записку», но и показывал ее разным лицам, хотя
обещал государю, что у него лишь один экземпляр.
Царица, конечно же, не знала, что свитский генерал
не просто составил доклад на основе непроверенных
данных, а являлся инспиратором этой истории.
При всем скептицизме Александры Федоровны пред¬
ставить подобную низость со стороны высокопостав-
ленного должностного лица она просто была не в со¬
стоянии.
Сам же «преданный и верный» сообщал своим дру¬
зьям и знакомым, как всегда «по секрету», что его
борьба с «негодяем Распутиным» вызвала «ярость рас¬
путинской клики», которая «интригует против него».
Как рассказывал генерал, Александра Федоровна
«беснуется», устраивает супругу «истерики», требует
«его отставки». Одним словом, честный патриот и ис¬
тинный монархист страдает за правое дело. И в этом
случае «верноподданный» лгал.
Царица, считая Джунковского врагом, никаких ис¬
терик не устраивала и никаких требований по поводу
его отставки не выдвигала. Это не исследовательская
версия, а исторический факт, который подтверждает...
сама царица. В письме супругу от 22 июня 1915 года
она писала:
«Он (Джунковский. — А.Б.) нечестный человек, он
показал Дмитрию (великому князю. — А. Б.) эту гад¬
кую, грязную бумагу». Царицу возмущало, что гене¬
рал «перевирал» слова царя, что он «меня ненавидит».
Это была сущая правда, и Александра Федоровна кар¬
тину нарисовала точную. Однако даже после призна¬
ния столь недостойного поведения она рекомендова¬
ла супругу-самодержцу не «изгнать» ненавистника со
службы, а провести с ним «серьезный разговор». «Ес¬
ли Джунковский с тобой (царь находился в Ставке. —
А.Б.), призови его к себе, скажи ему, что ты знаешь
(не называя имен), что он показывал по городу эту бу¬
магу и что ты ему приказываешь разорвать ее и не
сметь говорить о Григории. Так как он это делает, он
поступает как изменник, а не как верноподданный,
который должен защищать друга своего Государя, как
это делается во всякой другой стране».
Наивная душа! Она думала, что какими-то «беседа¬
ми» можно пробудить в таких людях, как Джунков¬
ский, чувство долга, которое те давно утеряли.
247
Документы не сохранили свидетельств того, имел ли
царь объяснение с генералом. Скорее всего, такой нра¬
воучительной беседы не было. Николай II подобного
рода занятий терпеть не мог, прекрасно понимая, что
нельзя же взрослых людей учить кодексу монархизма.
Да и невозможно тому выучить. Долг нельзя объяс¬
нить, его человек обязан чувствовать сердцем, это ведь
фактически синоним понятия чести, а если у людей ее
нет, то уже и не будет.
Стало бы вполне оправданным и заслуженным, ес¬
ли бы царь с позором выгнал со службы Джунковско¬
го сразу же после доклада Саблина. Но последний са¬
модержец был слишком чистосердечным человеком,
который просто представить не мог темные глубины
человеческой подлости. Это, так сказать, одна сторо¬
на дела. Другая же состояла в том, что, выгнав одно¬
го, надо было призвать другого. А где его найти? Лю¬
дей крепких монархических убеждений становилось
все меньше и меньше. Эту горькую реальность царь
в полной мере осознавал. В результате Джунковский
должности свои сохранял еще более двух месяцев. Он
«вылетел со свистом» со своих постов лишь тогда,
когда сомнений в его непристойном поведении у ца¬
ря уже не осталось никаких.
Потерпев поражение в глазах царя, генерал одновре¬
менно обрел популярность в столичных салонах, его
чествовали как героя. Особенно в этот период Джун¬
ковского славословила влиятельная клика, группиро¬
вавшаяся вокруг великого князя Николая Николаеви¬
ча. Когда летом 1914 года началась мировая война,
двоюродный дядя царя был назначен Верховным глав¬
нокомандующим, которым он и оставался до августа
1915 года. Затем его сменил Николай II.
Получив столь высокий пост, Николай Николаевич
стал по значимости вторым человеком в империи. Его
верный, неразлучный «альтер эго» — младший брат
Петр Николаевич тоже вознесся. Но самое главное:
получили огромное влияние их жены, те две «черные
женщины», урожденные черногорские принцессы
Милица и Анастасия (Стана), которые когда-то от¬
крыли Распутина, ввели его в царский дворец. Эти
две твердохарактерные дамы без труда и прочно под¬
чинили себе великоростных, но довольно бесхребет¬
ных мужей.
Черногорки, как уже упоминалось, с 1910 года на¬
ходились в числе первых и самых непримиримых вра¬
гов царицы и Распутина. Естественно, на этой пози¬
ции неколебимо с того же времени стояли «Никола-
ша» и «Петюша». Николай Николаевич, прекрасно
зная, что Распутин бывает в царском доме, не стесня¬
ясь, публично называл того «мерзавцем», «проходим¬
цем», «хлыстом».
Наверное, в силу своего кругозора он просто был
не в состоянии понять, что такие оценки дискреди¬
тируют не столько Распутина, которого когда-то он
сам чуть ли не боготворил, сколько семью монарха.
Его жена-интриганка «ненаглядная Стана» тоже
могла мало что понять. Но вот супруга Петюши, ве¬
ликая княгиня Милица Николаевна, понимала все
значительно лучше. По сути дела, именно она явля¬
лась мозговым центром этого «черного кружка».
Грозный с виду Николай Николаевич озвучивал
в обществе то, что подавала ему Стана с «кухни»
Милицы.
Последнюю же просто сжигала ненависть к цари¬
це, которая, мало того что перестала слушать ее сове¬
ты и даже отлучила сестер от дома, но и «вредит» ее
маленькой родине, любимой Черногории, настраивая
Николая II против их отца-правителя. Оставим в сто¬
роне суть вопроса об отношениях России и Черного¬
рии, которой первая помогала чуть ли не двести лет.
Ничего в этой политике не изменилось и при послед¬
нем самодержце. Интересен в данном случае не «из¬
гиб мировоззрения» пресловутых «черных женщин»,
249
250
а тот факт, что Джунковский и его компромат оказа¬
лись очень желанными в этой компании.
Свои «конфиденциальные сведения» шеф Корпуса
жандармов регулярно поставлял ко двору Николая Ни¬
колаевича, которому иные салонные «пифии» предска¬
зывали роль спасителя Отечества. Нетрудно догадать¬
ся, что влиятельного Главнокомандующего окружала
многочисленная пестрая толпа прихлебателей, при¬
спешников, клевретов, которая и распространяла по
всем краям и весям «взгляды» и «мысли» своего куми¬
ра. Сам же великий князь испытывал к «поставщику
низкопробного товара» в лице Джунковского, как при¬
людно заявлял, «давнюю, искреннюю симпатию».
При наличии такой мощной защиты Джунков¬
ский чувствовал себя уверенно. После бесславного
провала «ресторанной истории» он не только не
прекратил сбор информации, но и продолжал «шить
дело» Распутину, надеясь таким путем безнадежно
подмочить репутацию царя и царицы. Восторг пуб¬
лики воодушевлял его на новые «подвиги», и вскоре
на свет появилась новая история — о «пьяном дебо¬
ше на пароходе».
Сюжет, как обычно, был незатейливый — богатст¬
вом фантазии его авторы явно не отличались,— но он
удачно вписывался в общий контекст распутинской
истории. Его подробно изложил в своих воспомина¬
ниях будущий советский служащий Джунковский.
Суть дела вкратце была такова.
В начале августа 1915 года он получил донесение,
что Распутин, проходивший в полицейских сводках
под кличкой Темный, ехал на пароходе «Товар-пар»
из Тюмени в Покровское. Как нетрудно предполо¬
жить, он был «пьян». На палубе встретил группу сол¬
дат, которых «заставил петь песни». Затем дал им де¬
нег, повел в ресторан, но туда их не пустили. Тогда
Темный устроил скандал, оскорблял присутствую¬
щих, а с тюменским купцом Михалевым чуть не всту-
пил в драку. Потом он ушел к себе в каюту и там «сва¬
лился на пол и лежал на полу до самого села Покров¬
ского» и в таком виде «омочился».
Картина безотрадная. Какое чувство могло возник¬
нуть у любого мало-мальски пристойного человека
при таком описании? Только отвращение. Надо пола¬
гать, на создание такого общественного мнения
и рассчитывали Джунковский и некоторые его по¬
слушные подчиненные.
В основе этой тенденциозно изложенной истории
лежали реальные факты. Во-первых, Распутин дейст¬
вительно ехал на пароходе; во-вторых, он действитель¬
но общался с солдатами и хотел их накормить за свой
счет, но его не пустили в ресторан. Тогда он купил еду
в буфете и передал ее солдатам, а после их трапезы они
на самом деле вместе пели песни. И все. Остальные
«детали» и «факты» — плод воображения полицейско¬
го чиновника. Никакого дебоша не было и в помине,
никакого купца Михалева обнаружить никому не уда¬
лось. И самое важное — Распутин пьяным не был.
Джунковский намеревался состряпать новую «за¬
писку» и включить в нее все «имевшиеся в наличии
факты», столь же «надежные», как и приведенные вы¬
ше: о том, что Распутин якобы вел разговоры о необ¬
ходимости заключения сепаратного мира, сообщал
о будущих, с его подачи, отставках и назначениях ми¬
нистров, «в оскорбительном тоне» отзывался о своих
встречах с «августейшими особами».
Нетрудно догадаться, что эти «конфиденциальные
данные», которые Джунковский якобы получал от
своих подчиненных, в первичной форме до нас не до¬
шли. Трудно сомневаться, как и в случае с ресторан¬
ной историей, что все тексты Джунковского не более
чем подготовка очередного «удачного хода» в борьбе
с властью. Если бы подлинный компромат наличест¬
вовал бы, то уж можно не сомневаться, что Джунков¬
ский и ему подобные не только берегли бы его «пуще
251
252
глаза», но немедля сделали бы достоянием публики.
Однако не сберегли и не сделали. А значит, и беречь-
то нечего было.
Напомним еще раз, что при Распутине неотлучно
состояли два чина полиции, которые регулярно сооб¬
щали в Петербург-Петроград о каждом дне его жизни.
Казалось бы, эти материалы и могли бы стать надеж¬
ной основой для оценки действий и морального обли¬
ка Распутина. Если бы не одно «но» — подлинных до¬
несений фактически нет. Существуют они лишь
в сводках и выдержках, и степень их соответствия ори¬
гиналу была известна лишь узкому кругу лиц, куда вхо¬
дил и «активист масонского движения» Джунковский.
О том, куда подевались истинные донесения по¬
лицейских агентов и что осталось в наличии, речь
будет идти отдельно. Пока же вернемся к «пароход¬
ной истории» и предположим на минуту, что все, на¬
писанное Джунковским, соответствует истине. По¬
мимо отрицательных эмоций, негодующих ахов
и охов один вопрос к Джунковскому все-таки возни¬
кает: куда глядели им приставленные чины, почему
они не вмешались и не предотвратили «дебош»? Их
шеф причину нерадивости подчиненных не объяс¬
нил. Да если бы и стал объяснять, то правды от не¬
го никто не услышал бы.
Однако долго раскручивать этот эпизод товарищу
министра внутренних дел не пришлось. 15 августа
1915 года министр внутренних дел князь Н.Б. Щерба¬
тов получил собственноручное распоряжение царя,
гласившее: «Настаиваю на немедленном отчислении
Джунковского от должности с оставлением в Свите».
Такая формулировка, означающая фактическое из¬
гнание со службы, хоть и была смягчена указанием на
оставление в свите, по сути считалась равносильной
приговору. В редчайших случаях сановники подверга¬
лись такому суровому наказанию. Это было чуть ли не
признанием государственного преступления. Обычно
чиновники такого ранга удалялись с соблюдением
формального политеса: подавали прошение, получа¬
ли благодарственные указы, удостаивались прощаль¬
ной аудиенции. В данном случае выгнали, как при¬
слугу, уличенную в воровстве серебряных ложек.
Джунковский был потрясен. При его связях,
при его послужном списке получить такой общест¬
венный «реприманд» было страшно обидно. Он напи¬
сал царю письмо — блестящий образец салонного ли¬
цемерия: «Тяжел, конечно, самый факт отчисления
без прошения от ответственных должностей в такое
серьезное время, переживаемое Россией, но еще тя¬
желее полная неизвестность своей вины, невозмож¬
ность ничего сказать в свое оправдание, невозмож¬
ность узнать, какой проступок с моей стороны нару¬
шил внезапно то доверие, которым я всю свою долго¬
летнюю службу пользовался со стороны Вашего Вели¬
чества, которым я так гордился, которое так облегча¬
ло тяжелые минуты, которые мне приходилось пере¬
живать по роду своей службы».
Немало и других проникновенных слов запечатлел
в своем письме Джунковский, этот «добродетельный
верноподданный», с которым так бездушно и некра¬
сиво поступил неблагодарный правитель. Так долж¬
на была воспринимать всю эту историю публика.
Чтобы предвосхитить появление других версий, ге¬
нерал тут же сочинил обширную эпистолу своему не¬
гласному покровителю великому князю Николаю Ни¬
колаевичу. Он не только сообщил о факте увольне¬
ния, интерпретировав его в нужном ракурсе,
но и полностью воспроизвел свое личное послание
царю. Джунковский знал, что делал. Не прошло
и двух дней, как «черный агитпроп» во главе с Мили¬
цей растиражировал сочинение Джунковского. Есте¬
ственно, «весь Петроград», чины Ставки и главные
«эту ал и» думского «кабаре» были соответствующим
образом проинформированы.
253
254
Джунковский не сомневался, что резолюция об из¬
гнании его со службы была продиктована Николаю II
царицей. «Иначе и быть не могло», — резюмирует он
свои размышления. Как же он хорошо знал своего
монарха, которому якобы служил многие годы, чтобы
писать нечто подобное. В каком же злобном настрое¬
нии надо было находиться, чтобы и через годы вос¬
производить этот домысел на страницах своих воспо¬
минаний. Хотя ко времени их написания уже имелись
в обращении бесспорные документы, которые подоб¬
ные выводы и умозаключения Джунковского опро¬
вергали полностью.
Помимо прочего, была напечатана переписка уби¬
тых венценосцев! Бывший царский генерал, имевший
тягу к историческим сочинениям и документам, не мог
не заметить эту сенсационную трехтомную публика¬
цию. Там он смог бы прочесть восклицание Александ¬
ры Федоровны, что она «сильно огорчена» из-за того,
что ее «имя всегда упоминают так, как будто это я из¬
гнала Орлова и Джунковского из-за нашего Друга».
Из этих документов «оскорбленный и униженный» мог
бы наконец узнать, что ничего и никогда царица су¬
пругу не «диктовала», да и Николай II был не тот че¬
ловек, которому можно что-либо «продиктовать».
Причина увольнения товарища министра и шефа
Корпуса жандармов находилась совсем не там, куда
указывал пострадавший. Сам он об этой «последней
капле» в чаше царского терпения никогда не упоми¬
нал. Между тем, может быть, и помимо воли Джун¬
ковского на авансцену общественной жизни выплес¬
нулись его инсинуации, которые генерал так искусно
подготавливал в тиши кабинетов и уюте салонов.
Четырнадцатого августа 1915 года популярная сто¬
личная газета «Биржевые ведомости» начала публико¬
вать серию статей о похождениях Распутина, где почти
слово в слово воспроизводились домыслы об «оргии
в ресторане» из того досье, которое Джунковский яко¬
бы в одном экземпляре представил царю еще 1 июня.
Терпение царя лопнуло, все сомнения насчет добропо¬
рядочности этого офицера окончательно рассеялись.
Как уже говорилось, получив «несправедливый
удар» от царя, Джунковский тут же обрел шумную
поддержку среди рыцарей «борьбы с тьмой». Первым
номером в этом ряду шел А.И. Гучков, который уже 17
августа прислал генералу восторженное письмо: «До¬
рогой Владимир Федорович, всей душой с Вами,
знаю, что Вы переживаете. Но не скорбите, а радуй¬
тесь Вашему освобождению из плена. Вы видите -
«они» обреченные, их никто спасти не может».
Гучков ошибся: в той реальной исторической дис¬
позиции обреченными оказались все, а не только
«они». Когда наступил тот желанный миг, который
и Гучков и Джунковский так приближали, — отрече¬
ние царя, то сольные номера любимцев публики бы¬
стро закончились. Непримиримым «врагам тьмы»
пришлось думать теперь только об одном — как спа¬
стись от «света революции».
Купеческий сын Гучков с огромным трудом, толь¬
ко переодевшись в платье лютеранского пастыря,
смог проскользнуть сквозь революционные заслоны
и укрыться в Западной Европе. Его же «искренний
друг» — потомственный дворянин «дорогой Влади¬
мир Федорович» останется в красной России, прожи¬
вет, а точнее сказать, просуществует здесь более двух
десятков лет и окончит дни в подвале Лубянки.
Никто не знает, испытывал ли старый Джунков¬
ский раскаяние перед казнью, были ли у него пред¬
смертные озарения и понял ли он одну горькую оче¬
видность: подвал дома Ипатьева в Екатеринбурге, где
окончила свои дни царская семья, и подвал в доме на
Лубянской площади в Москве — это по своей исто¬
рической сути один и тот же подвал. Вольно или не¬
вольно, но, прокладывая дорогу «им» к Ипатьевскому
подвалу, Джунковский готовил себе ту же участь.
25d
Чудотворец в круговороте
столичной суеты Ц|Н
В 1912 году установилась нерасторжимая связь
между сибирским крестьянином и царской семьей.
Случай удивительного спасения наследника престола
снял все возможные сомнения.
Именно тогда царица окончательно поняла, что
Григорий послан ей и Ники Всевышним, что он, не¬
взирая на все слухи и обвинения, человек необычно¬
го предназначения. Александра Федоровна в первую
очередь доверяла лишь своему сердцу, личным на¬
блюдениям и опыту. А все это заставляло признать
с несомненностью и принять с благодарностью об¬
щество человека, который вызывал такой небывалый
ажиотаж.
Прекрасно ознакомленная с библейской историей,
она знала, как часто люди бывают не правы, с какой
жестокой одержимостью толпа может преследовать
и поносить тех, кто выше и значимее простых смерт¬
ных. Самым ярким примером для нее всегда служи¬
ла земная судьба Спасителя, которого шельмовали,
предавали при жизни, а начали осознавать Его ис¬
ключительное избранничество лишь после смерти.
Она полагала, что именно так и происходит в случае
с их Другом — человеком необычных дарований. По¬
мимо признания его невероятной интуиции, умения
распознать истинное, узреть скрытое, она лично ис¬
пытала на себе и его удивительные врачебные спо¬
собности. Распутин неоднократно избавлял ее от ми¬
греней, ревматических болей в суставах, снимал сер¬
дечные спазмы.
По наблюдению царицы, ложь и клевета неизбеж¬
но сопровождают путь праведников на земле. «Ис¬
порченность мира все возрастает, — заключила она
в апреле 1916 года. — Во время вечернего Евангелия
я много думала о нашем Друге, как книжники и фа¬
рисеи преследовали Христа, утверждая, что на их
стороне истина. Действительно, пророк никогда не
бывает признан в своем отечестве... Он живет для
своего государя в России и выносит все поношения
ради нас».
Представления Николая II не поднимались до по¬
добных аналогий. Однако в наличии необычных спо¬
собностей у Григория Распутина и ему пришлось удо¬
стоверяться не раз. Хотя вера царя в этого человека
никогда не доходила до степени безусловности, кото¬
рая стала в последние годы характерна для царицы,
но что этот крестьянин наделен сакральной благода¬
тью — в том тоже сомнений не оставалось. Все стало
окончательно ясным для царя и царицы в октябре
1912 года.
В тот год в России отмечалось большое националь¬
ное торжество — столетие Бородинской битвы. Царь
с семейством участвовал в празднествах в Москве,
а затем отбыл на отдых в имение Беловеж, а затем
в Спалу (недалеко от Варшавы), куда приехали в на¬
чале октября. Там и развернулись драматические со¬
бытия.
Незадолго до того цесаревич Алексей, прыгнув
в лодку, ударился ногой и коварная гемофилия тут же
дала о себе знать. Быстро образовалась обширная ге¬
матома (кровяная опухоль). Дальнейшие события
царь описал в письме к матери: «2 октября он начал
жаловаться на сильную боль, и температура у него
начала подниматься с каждым днем больше. Боткин
(лейб-медик. — А.Б.) объявил, что у него случилось
257
9—196
258
серьезное кровоизлияние с левой стороны и что для
Алексея нужен полный покой. Выписали сейчас же
прекрасного хирурга Федорова, которого мы давно
знаем и который специально изучал такого рода слу¬
чаи, и затем доброго Раухфуса. Дни от 6 до 10 октяб¬
ря были самые тягостные. Несчастный мальчик
страдал ужасно, боли охватывали его спазмами и по¬
вторялись почти каждые четверть часа. От высокой
температуры он бредил и днем и ночью, садился
в постели, а от движения тотчас же начиналась боль.
Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал
и говорил: «Господи, помилуй». Я с трудом оставался
в комнате, но должен был сменять Алике при нем,
потому что она, понятно, уставала, проводя целые
дни у его кровати. Она лучше меня выдерживала это
испытание».
Николай II рассказал матери о многом, но один
важный момент опустил, чтобы упоминанием о Рас¬
путине не нервировать лишний раз матушку. Еще
в феврале 1912 года, незадолго до речи А.И. Гучкова
и доклада М.В. Родзянко, Мария Федоровна имела
объяснение по поводу этой личности. Она выразила
свое удивление, что сын и невестка принимают
«ужасного Распутина», что это «тревожит общество»,
что его следует удалить из Петербурга.
Александра Федоровна сразу же стала горячо возра¬
жать, говоря, что петербургское общество только и за¬
нято распространением «грязных сплетен», что санов¬
ники, поддерживающие их, «подлецы», что Распутин —
«удивительный человек» и что «дорогой Мама» следо¬
вало бы с ним познакомиться. Этот диалог двух цариц
повелитель державы не прерывал, но в конце заметил,
что «как же он может выслать человека, ничего про¬
тивозаконного не совершившего?».
Беседа носила довольно нервный характер, вдовст¬
вующую императрицу ни в чем не убедила, но Нико¬
лаю и Александре стало раз и навсегда ясно, что во
имя семейного блага лучше с матушкой этой темы не
затрагивать. Она ведь все рано не поверит, она уже
настроена соответствующим образом и мнение свое
вряд ли переменит. Поэтому, описывая драматичес¬
кий случай в Спале, имя Распутина Николаем II упо¬
мянуто не было.
Положение же там в какой-то момент складыва¬
лось просто безысходное. Гувернер Алексея Никола¬
евича швейцарец Пьер Жильяр вспоминал: «Цесаре¬
вич лежит в кровати, жалобно стонет, прижавшись
головой к руке матери, и его тонкое, прекрасное, бес¬
кровное личико было неузнаваемо. Изредка он по¬
вторяет одно слово: «Мама», вкладывая в это слово
все свое страдание. И мать целовала его волосы, лоб,
глаза, как будто этой лаской она могла облегчить его
страдания, вдохнуть в него жизнь, которая, казалось,
его уже покидала».
Тянулись тягостно-безнадежные дни. Император
не находил себе места; не знал, что делать, что гово¬
рить, как поддержать Алике. Комок подступал к гор¬
лу, и несколько раз с трудом сдерживал слезы. Один
раз самообладание покинуло его, и при виде умира¬
ющего сына разрыдался...
Царица же не сдавалась, отчаяние ею не овладело.
Муж просто поражался энергии и жертвенности же¬
ны. Она неважно себя чувствовала, но, как только
случилось несчастье, проявила непостижимую само¬
отверженность. Почти не спала. О себе совсем не ду¬
мала. Не отходила от Алексея ни днем ни ночью, ча¬
сами баюкала его на своей груди. Сама делала
перевязки, ставила компрессы. Очевидец тех собы¬
тий Анна Вырубова вспоминала:
«Последующие недели были беспрерывной пыткой
для мальчика и для всех нас, кому приходилось по¬
стоянно слышать, как он кричит от боли. Целых
одиннадцать дней эти ужасные крики слышны были
в коридорах, возле комнаты, и те, кто должен был
259
там проходить для исполнения своих обязанностей,
затыкали уши. Государыня все это время не раздева¬
лась. Не ложилась и почти не отдыхала, часами про¬
сиживая у кроватки своего сына, который лежал
почти без сознания, на бочку, поджав левую ножку
так, что потом чуть ли не целый год не мог ее вы¬
прямить. Восковое личико с заостренным носиком
было похоже на покойника, взгляд огромных глаз
был бессмысленный и грустный... Родители думали,
что Алексей умирает, и сам он, в один из редких мо¬
ментов сознания, сказал матери: «Когда я умру, по¬
ставьте мне в парке маленький каменный памят¬
ник»...
После нескольких дней отчаянных усилий врачи
опустили руки и в один голос заявили, что надо го¬
товиться к худшему, что медицина бессильна. 10 ок¬
тября цесаревича причастили, готовя в дальний
путь. Но даже в это черное мгновение Александра
Федоровна не теряла надежды и ждала чуда. Она об¬
ратилась к последнему средству: в Покровское ушла
телеграмма с просьбой к Григорию помолиться за
цесаревича. Через несколько часов, в самый крити¬
ческий момент, пришел ответ из Сибири. Телеграм¬
ма Распутина гласила: «Маленький не умрет. Не поз¬
воляйте докторам его мучить». И случилось чудо.
Состояние наследника стало резко улучшаться. На¬
чала падать температура, он пришел в сознание
и скоро, впервые за неделю, заснул ровным и глубо¬
ким сном.
Вечером того дня царица вошла в комнату, где
в похоронном настроении сидели придворные, врачи
и сестра царицы принцесса Ирэна Прусская, при¬
ехавшая из Германии, чтобы поддержать Алике.
Александра Федоровна впервые за несколько дней
предстала перед глазами столь многочисленной ком¬
пании. Ее лицо сияло. Она знала, что страшное по¬
зади, и уверенно объявила об этом. Собравшиеся не
проронили ни слова, некоторые решили, что Алек¬
сандра Федоровна «тронулась умом». Они не знали
того, что открылось матери: молитва дорогого Друга
дошла до Всевышнего и Он послал спасение.
Тем октябрем окончательно определилась нерас¬
торжимая привязанность императрицы к сибирскому
крестьянину. Теперь уже она ни секунды не сомне¬
валась, что Григорий — их с Ники надежда и опора,
что только он может добиться того, на что остальные
не способны.
Последствия жестокой болезни сказывались на це¬
саревиче многие месяцы. Почти целый год он хромал
и не мог долго стоять. Когда в 1913 году начались
праздничные церемонии, связанные с трехсотлетием
Дома Романовых, и царская семья многократно
представала перед народом, то Алексея почти всегда
носил на руках специально приставленный к нему
дядька. Мать и отец понимали, что это производит на
некоторых неблагоприятное впечатление, что в тол¬
пе шушукались о том, что «царский сын - калека».
Но иного выхода не было.
Александра Федоровна была убеждена, что когда
сын окончательно поправится, — а в благоприятном
исходе мать не сомневалась, — то люди забудут о том
тяжелом зрелище. Она всегда сама придирчиво отби¬
рала фотографии Алексея для публикации в газетах,
книгах и на открытках (без одобрения Министерства
императорского двора изображения особ царской
фамилии не воспроизводились). Неизменно предпо¬
чтение отдавала тем, где наследник запечатлен стоя
во весь рост.
Главное же, в чем с тех пор уверилась Александра
Федоровна, — рядом есть человек, который являет¬
ся хранителем их семейного счастья, бережет жизнь
наследника престола, их с Ники ненаглядного Алек¬
сея. В этом она видела залог благополучия не толь¬
ко семьи, но династии и империи.
262
Венценосцы ни разу не имели случая узреть свое¬
го духовного наставника в нелицеприятном виде.
Распутин неизменно представал перед «Мамой»
и «Папой земли русской» правоверным христиани¬
ном с молитвой на устах, ничего для себя не желав¬
шим, а всегда печалившимся только о судьбе простых
людей и просившим лишь за униженных и оскорб¬
ленных. Это обстоятельство необходимо особо под¬
черкнуть: за несколько лет душевной близости и «не¬
формальных отношений» царский друг ничего у мо¬
нархов для себя не попросил, хотя, казалось, какие
невероятные возможности открывали их интимные
встречи!
Упование на Распутина и вера в него позволяли ца¬
рице переживать с огромным самообладанием собст¬
венное нездоровье, разочарования в людях, шквал кле¬
веты. Она обожала свою семью, с неувядающей свеже¬
стью чувств любила Ники, искренне была привязана
к России и почитала Григория. Это было ее богатство
и ее опора в чужом и враждебном мире. Но над всем
и над всеми для нее стоял Бог, который только один
и одаривал, и отнимал, и наказывал. Она так хотела
заслужить Его милость.
Высокопоставленный чиновник Министерства
императорского двора генерал А.А. Мосолов вспоми¬
нал: «Я часто имел случай видеть императрицу на
церковных службах. Она обычно стояла как вкопан¬
ная, но по выражению ее лица видно было, что она
молилась. Когда Отец Александр стал ее духовником,
он громко читал все молитвы, даже обычно читаемые
вполголоса в алтаре. Царица очень любила его служ¬
бу и выстаивала ее всю. Заболев, она слушала служ¬
бу из своей молельни в Ливадии, откуда, открыв две¬
ри, можно было хорошо видеть и слышать...
В Царском Селе Александра Федоровна любила хо¬
дить молиться в темные приделы Федоровского со¬
бора (собор, построенный в Царском Селе в ознаме¬
нование трехсотлетия Дома Романовых и освящен¬
ный в 1912 году. — А.Б.)». Товарищу обер-прокурора
Синода князю Н.Д. Жевахову царица однажды при¬
зналась: «Я не виновата, что застенчива. Я гораздо
лучше чувствую себя в храме, когда меня никто не
видит... и мне тяжело быть среди людей, когда на ду¬
ше тяжело». Судьба так распорядилась, что радост¬
ных минут в жизни Александры Федоровны станови¬
лось все меньше и меньше.
Следуя христианскому завету милосердного служе¬
ния, Александра Федоровна в годы мировой войны
занялась деятельностью просто немыслимой в ее по¬
ложении, не имевшей аналогов в отечественной ис¬
тории. Окончив фельдшерские курсы, она и две ее
старшие дочери стали работать сестрами милосердия
в царскосельских госпиталях. Царица обмывала раны
солдат и офицеров, в том числе и такие, при виде ко¬
торых молодые санитарки порой падали в обморок;
делала перевязки, ассистировала при операциях.
«Сколько горя вокруг! — восклицала она в письме
к мужу в марте 1915 года. — Слава Богу за то, что мы,
по крайней мере, имеем возможность принести не¬
которое облегчение страждущим и можем им дать
чувство уюта в их одиночестве».
В этой деятельности Александра Федоровна смог¬
ла проявить свою давнюю тягу к непарадному чело¬
веческому общению. Для нее не имели значения ни
происхождение, ни чины, ни титулы, ни звания.
Царица всю жизнь искала простоты и веры, и эти ее
устремления осуществились в госпитальных палатах.
Она проводила часы среди простых солдат, беседуя
с ними на разные темы; внимательно слушая их не¬
хитрые рассказы о жизни и о войне, благословляла их
после выздоровления на новые подвиги, даря на сча¬
стье ладанки и иконки. Это общение доставляло ей
больше радости и удовлетворения, чем вымученные
завтраки, чаи и обеды с родственниками и придвор¬
263
264
ными. Роль сиделки у постели раненых солдат и офи¬
церов она выполняла с большим внутренним подъе¬
мом и часто занималась этим даже в период недомо¬
гания. «Когда я чувствую себя очень угнетенно, —
писала она супругу в октябре 1915 года, — мне отрад¬
но ходить к самым больным и приносить им луч све¬
та и любви».
Последняя царица как бы следовала завету своей
матери гессенской герцогини Алисы, которая про¬
славилась в Дармштадте деятельной помощью боль¬
ным и неимущим. Ее младшая дочь отличалась
в этом не меньшей энергией.
Александра Федоровна никогда не использовала
милосердное служение для рекламы собственной
персоны, к чему ее призывали не один раз. Этим
беззастенчиво «промышляли» многие аристократи¬
ческие красавицы и матроны, охотно занимавшие
почетные и необременительные должности попечи¬
тельниц лазаретов, богаделен, санитарных поездов
и госпиталей. Нередко светские «львицы» и «панте¬
ры» видели в этом способ престижного светского
самоутверждения, позволявший не только демонст¬
рировать себя, но и заводить важные и нужные зна¬
комства и связи.
То, что императрица перешагнула через условнос¬
ти и стала работать простой фельдшерицей, в головах
у «господ из хорошего общества» не укладывалось.
В этой деятельности одни усмотрели дискредитацию
власти, другие — позу. Царице отказывали в праве на
искренность и здесь, считая, что она «ищет популяр¬
ности». Публичных выпадов по этому поводу не
делали, так как «профессиональные спасители Рос¬
сии» всех мастей отдавали себе отчет в том, что дан¬
ная ипостась коронованных особ не позволяет эф¬
фектно бросить в них очередной ком грязи.
Императрица скептически оценивала окружаю¬
щий ее мир и нравы, царившие в нем. «Уже давно нет
крупных писателей ни в одной стране, нет таких зна¬
менитых художников или музыкантов — странное яв¬
ление, — размышляла она весной 1916 года и продол¬
жала: — Мы слишком торопимся жить, впечатления
чередуются чрезвычайно быстро, машины и деньги
управляют миром и уничтожают всякое искусство,
а у тех, которые считают себя одаренными, — испор¬
ченное направление умов».
Царь и царица имели к этому времени уже свой
взгляд на Распутина и не желали уступать давлению
родни и общества, призывавших к выдворению «до¬
рогого Григория» из Петербурга. Помимо прочего,
Николай II в силу особенностей своей натуры не мог
принять решение, которое ему навязывалось. Отказ
прогнать «исчадие ада» от подножия трона он так
объяснял министру двора В.Б. Фредериксу: «Сего¬
дня требуют выезда Распутина, а завтра не понравит¬
ся кто-либо другой и потребуют, чтобы и он уехал».
Выказывавшему же недоумение дворцовому комен¬
данту В.Н. Воейкову (зятю министра императорско¬
го двора) царь сказал как отрезал: «Мы можем при¬
нимать кого хотим».
Сам прорицатель и целитель понимал, какое нео¬
бычное положение он приобрел, чувствовал, что ок¬
ружающий мир его не любит и хочет его гибели. Он
каждый год на несколько месяцев уезжал из Петер¬
бурга или к себе на родину, или в странствие по ски¬
там и монастырям. С его отъездом разговоры стиха¬
ли, а возвращение всегда вызывало новую волну ин¬
тереса и слухов.
Со временем жить где придется в императорской
столице становилось неудобным. Нужна была посто¬
янная крыша над головой. Свое последнее пристани¬
ще в Петербурге старец-проповедник получил неза¬
долго до начала мировой войны, когда для него бы¬
ла снята обширная квартира из нескольких комнат на
третьем этаже большого доходного дома по Горохо¬
265
266
вой улице, 64. Здесь он жил с мая 1914 года и до по¬
следнего дня, то есть тогда, когда достиг вершин сла¬
вы, обрел всемирную известность (о Распутине писа¬
ли во время войны многие иностранные издания).
Отсюда же холодной декабрьской ночью 1916 года он
уехал на встречу со своей смертью.
Старшая дочь Распутина, Матрена (Мария), оста¬
вила подробное описание жилища своей семьи в Пе¬
тербурге: «Наша квартира состояла из 5 комнат. Рос¬
коши никакой у нас не было. Все это вранье, что
писалось тогда в газетах про нас. Комнаты наши и об¬
становка их были самые простые. В столовой стоял
у нас стол, обыкновенные венские стулья и оттоман¬
ка, самая роскошная вещь из всей обстановки,— по¬
дарок какого-то Волынского, освобожденного из
тюрьмы по ходатайству отца. В спальне отца — кро¬
вать железная, американский стол, в котором храни¬
лись у отца под замком многочисленные прошения
разных лиц; в кабинете отца — письменный стол,
на котором ничего не было, кресло и диван; в прием¬
ной были одни стулья. Только одну нашу детскую мы
обставили по своему вкусу: у нас были в ней кровать,
кушетка, столик, диванчик, кресла, туалет, гардероб».
Квартира явно не походила на богатое жилище, хо¬
тя здесь бывали не только высокопоставленные са¬
новные господа, но и некоторые «короли биржи», из¬
вестные финансовые воротилы, обитавшие совсем
в иных апартаментах.
В числе магнатов, проложивших себе путь на Горо¬
ховую, 64, находились два одиозных еврея-бизнесме-
на: Игнатий Порфирьевич Манус и Дмитрий Льво¬
вич Рубинштейн. Репутация этих гостей была далеко
не блестящей. Связь с этими финансовыми деятеля¬
ми плодила предположения о том, что Распутин —
член «темной компании». Некоторые шли в своих
предположениях дальше, утверждая, что Распутин —
«купленная марионетка».
Кто ж в те годы не слышал о Манусе и Рубинштей¬
не! О них писали статьи и фельетоны, их высмеивали
в едких куплетах на сценах кабаре, и редкое сатири¬
ческое издание не посвящало им язвительных кари¬
катур. Каждый из них имел свою историю восхожде¬
ния на верх делового мира, но и у того, и у другого
это не был путь упорного, многолетнего труда, созда¬
ния неких предприятий, долгого накопления средств.
Они вознеслись на уровень деловой элиты совсем
иначе — посредством выгодных, но не очень закон¬
ных манипуляций с ценными бумагами. Суть этих
операций хорошо известна и проста «как огурец»: ку¬
пить за копейку, а продать за рубль. Однако указан¬
ные герои, преследуя традиционно вожделенную
коммерческую цель, в отличие от большинства дру¬
гих, пользовались недоброкачественными средства¬
ми. Они в совершенстве овладели мастерством ма¬
хинаций: распускали слухи, инспирировали появление
в прессе критических статей о положении дел конку¬
рентов, давали взятки, получали конфиденциальную
информацию из государственных ведомств, которую
удачно использовали в интересах личной финансо¬
вой выгоды. Утверждали даже, что они прибегали
к подлогам.
Многие представители торгово-промышленной
корпорации не без основания величали их афериста¬
ми, но Мануса и Рубинштейна плохое реноме в дело¬
вом мире не смущало. Они стали миллионерами и за¬
ставили с собой считаться. Накануне мировой войны
Рубинштейн состоял директором Русско-француз¬
ского коммерческого банка и занимал директорские
посты еще почти в десятке крупных компаний. Ма¬
нус же хотя банком и не руководил, но имел должно¬
сти в целом ряде машиностроительных, страховых
и транспортных фирм.
Появление в столице империи необычной фигуры
Распутина и его доступ к самому кормилу власти не
267
268
могли пройти мимо внимания финансовых махина¬
торов. Открытость царского друга людям сделала
знакомство с ним предприятием весьма несложным.
В 1915 году в квартире на Гороховой стали появ¬
ляться Рубинштейн и Манус. Они окружили его за¬
ботой и вниманием, которых не удостаивались да¬
же высокопоставленные министерские чиновники,
с коими эти финансовые «акулы» тоже «дружили».
Подарки и пожертвования посыпались чуть ли не
как из рога изобилия. Слухи об этом быстро рас¬
пространились, и вскоре возникла версия: Распу¬
тин «куплен этими проходимцами». С началом
мировой войны многие стали подозревать Мануса
и Рубинштейна в шпионской деятельности в поль¬
зу Германии.
Ни того («покупки»), ни другого («шпионства») на
самом деле не было. Может быть, они и хотели
«прикарманить» хозяина квартиры на Гороховой, ис¬
пользовать его влияние в личных видах, но ничего
существенного не добились. Правда, Манус получил
чин действительного статского советника, но не за
подношения Распутину, а за пожертвования не¬
скольких сотен тысяч рублей на благотворительные
цели во время войны. Герой же столичных куплетов
«Митька Рубинштейн» тоже хотел высокий чин, го¬
тов был раскошелиться, но не успел. За финансовые
махинации в 1916 году он был арестован, и, несмо¬
тря на заступничество Распутина, встретить Фев¬
ральскую революцию ему пришлось в тюрьме.
Во всяком случае, общение с «финансовыми гени¬
ями» и их «подарки» не только не отразились на по¬
вседневном укладе жизни распутинской семьи,
но и никак не сказались на будущем ее материаль¬
ном обеспечении. Те средства, которые передавали
Распутину разные лица на «богоугодные дела», он
практически все и раздал многочисленным просите¬
лям, в последние месяцы его жизни с раннего утра
до позднего вечера обивавшим порог его квартиры.
Редко кому отказывал. Из «дарственных щедрот»
почти ничего не перепадало даже двум дочерям, ко¬
торые так и не стали столичными франтихами.
Даже за квартиру Распутин платил не сам, а уп¬
равляющий императорской канцелярией и отец
А.А. Вырубовой — А.С. Танеев. Точно не известно,
из каких фондов черпались средства, но не исключе¬
но, что на эту цель выделяла собственные деньги
Александра Федоровна. Сохранилось уведомление
личного секретаря царицы и заведующего ее канце¬
лярией графа Я.Н. Ростовцева, направленное Алек¬
сандре Федоровне, в котором говорилось: «Во испол¬
нение высочайшего Вашего Императорского Величе¬
ства повеления, последовавшего в 19 день марта
1914 г., известному Вашему Императорскому Величе¬
ству лицу переведено 75 ООО рублей».
Что это было за лицо, получившее по высочайше¬
му повелению столь внушительную сумму, достаточ¬
ную для покупки имения, так и осталось невыяснен¬
ным. Для сравнения заметим, что собственные
расходы императрицы за весь 1914 год составили не¬
многим более 36 тысяч рублей, из которых более
20 тысяч рублей пошли на пособия и пожертвования.
Зная расчетливость и экономность царицы, можно
быть вполне уверенным, что на подобные траты она
решилась лишь в экстраординарном случае, о кото¬
ром остается только догадываться.
Нельзя исключить, что эти деньги предназначались
Распутину, хотя для найма квартиры и повседневного
существования его семьи размер указанной субсидии
слишком велик; аренда хорошей квартиры в Петер¬
бурге тогда не стоила более 10 тысяч рублей в год. Ко¬
нечно, можно было снять и куда более дорогие апар¬
таменты, категории «люкс», которые обычно называ¬
ли «барскими», но квартира Распутина к элитарному
типу жилья явно не относилась.
Остановимся подробней на одном из самых попу¬
лярных вопросов «распутиниады»: существовал ли
в действительности тот «финансовый дождь», кото¬
рый «орошал алчные аппетиты» друга царской семьи,
или это лишь досужие домыслы? В кругах столичных
«распутиноведов» распространилось убеждение, что
«на взятках просителей и царских подношениях»
Распутин «составил себе многомиллионное состоя¬
ние». Это мнение не перечеркнул даже тот факт, что
после убийства царева друга его семья вообще ниче¬
го не получила. После падения монархии сказания
о «Гришке-миллионере» запестрели на страницах
газет. Однако энергичные попытки отыскать «распу¬
тинские миллионы» или какие-то их следы окончи¬
лись полным провалом. Нельзя же документально
подтвердить то, чего не существовало в действитель¬
ности.
Дочь Матрена, близко наблюдавшая жизнь отца
в Петербурге-Петрограде, по этому поводу заметила:
«Целый день у отца уходил на прием разных проси¬
телей. К нему обращались очень многие с очень раз¬
нообразными просьбами: его просили о местах
(службы. — А.Б.), о помиловании разных лиц, сидев¬
ших в тюрьмах. Вот, главным образом, с такого рода
просьбами и обращались к нему. Ему разные лица да¬
вали деньги, но очень многие просили и у него. Ни¬
когда никому в денежных просьбах не отказывал. Он
действительно одной рукой брал, а другой отдавал.
Обращались к нему и за духовной помощью: проси¬
ли совета, жаловались на тяжелую душевную жизнь.
Он давал советы, старался помочь душевно, как мог».
Нет никаких указаний на то, что Распутин просил
и получал деньги у царской четы. Императрица бы¬
ла чрезвычайно щепетильной в финансовых вопро¬
сах, всегда болезненно реагировала на любые попыт¬
ки приближенных добиться определенных льгот или
материальных выгод. Ладанки, иконки, пояски, вы¬
шитые рубашки, платки и другие подобные мелочи
и творения домашнего рукоделия — все, чем Распу¬
тина одаривали в царской семье. Он, в свою очередь,
посылал высочайшей последовательнице освящен¬
ные куличи, пасхальные яйца, иконки, но главное,
чему она всегда искренне радовалась, напутствия
и пожелания, высказанные лично или отправленные
по телеграфу.
В своих показаниях, данных в казематах Петропав¬
ловской крепости в 1917 году, Вырубова затронула
эту тему: «На какие средства жил Распутин, я не
знаю, но приблизительно в 1910—1911 году и в по¬
следующее время Император и Императрица, когда
Распутин уезжал из Петрограда, что бывало раза три
в год, передавали деньги из своих личных средств «на
дорогу», но никогда не более чем в сумме ста рублей
в один раз. От Распутина я слыхала, что его поклон¬
ники дарят ему деньги, причем таковые иногда он
находит неизвестно кем положенными в карманах
его пальто. По моим сведениям, после смерти Распу¬
тина никаких денег не осталось, и дочери его бедст¬
вуют. Император и его семья предполагали обеспе¬
чить самого Распутина, но до революции не успели
сделать этого». В последнем утверждении Вырубова
была права: никаких средств своей семье «старец
Григорий» не оставил.
Обосновавшись в столице империи, превратив¬
шись в центр интереса и восхищения для господ,
Распутин не подлаживался под существовавшие
стандарты жизни и принятые нормы отношений.
Не изменил он и повседневные привычки. По словам
дочери Матрены, «свою личную жизнь, свои вкусы,
свой уклад жизни отец нисколько не изменил после
приближения к Царской Семье. Он ходил в русской
рубашке, русских шароварах, заправляя их в сапоги,
и в поддевках. Мяса он не ел до самой смерти. Его
обед состоял из одной ухи. Кроме того, он еще упо¬
271;
272
треблял редиску и любил квас с огурцами и луком.
Больше этих кушаний он ничего дома не ел».
О жизни в квартире на Гороховой сохранились раз¬
личные свидетельства, в том числе и самые необыч¬
ные. Сосед по дому, служащий Синода, вел дневник,
где зафиксировал некоторые детали обихода одиоз¬
ного человека: «Обедает «он» на кухне со всеми до¬
машними. Садится «он» посредине, с одной сторо¬
ны — черненький господин, по-видимому агент в ро¬
ли «его» секретаря, с другой стороны — простая ка¬
кая-то женщина, деревенская, в черном платье, с бе¬
лым платочком на голове, затем какая-то сестра ми¬
лосердия и девочка в коричневом коротком платье,
лет 16—18, в роли прислуги-горничной. Едят суп из
одной все миски деревянными ложками. «Он» сам
очень часто во время приема посетителей своих при¬
ходит на кухню, берет закуску, фрукты: апельсины,
яблоки, землянику — и несет сам в комнаты. Кухня
«его», кстати сказать, как раз напротив моей кухни,
так что все прекрасно видно, по вечерам почти все¬
гда бывает спущена штора».
Распутин, несомненно, знал, что своеобразный об¬
лик, простые крестьянские манеры, необычный стиль
поведения и речи во многом и делают его притягатель¬
ным для привыкших к роскоши и комфорту людей.
Однако, не желая меняться, он все-таки менялся.
При всем своем природном уме Распутин оказался
слишком простым, открытым и незащищенным для
той специфической среды, где ханжество, лицеме¬
рие, корысть и интрига были непременными «норма¬
ми жизни». Ему признавались в обожании, а потом
бежали к знакомым и с хохотом описывали, как об¬
щались с этим «пройдохой»; ему со слезами на глазах
повествовали «о муках душевных», просили совета,
а затем пересказывали с массой выдуманных деталей
реакцию «этого мужлана»; ему клялись в верности,
с трепетным вниманием ловили каждое слово, а за¬
тем публиковали разухабистые фельетоны в газетах,
где перевирали все от начала и до конца.
В июне 1914 года на страницах популярной сто¬
личной газеты «Вечернее время» было помещено ин¬
тервью с Распутиным, где он выплеснул наболевшее:
«Неужели не о чем больше писать и говорить, как обо
мне. Я никого не трогаю. Да и трогать не могу, так
как не имею силы. Дался я им. Видишь, какой инте¬
ресный. Каждый шаг мой обсуждают, все перевира¬
ют. Видно, кому-то очень нужно меня во что бы то
ни стало таскать по свету и зубоскалить. Говорю те¬
бе, никого не трогаю. Делаю свое маленькое дело,
как умею, как понимаю. То меня хвалят, то ругают,
только не хотят оставить в покое. Если что плохо де¬
лаю, рассудит Господь. Искренне говорю тебе: плохо
делать не хочу. Поступаю по умению».
Так до самой смерти Распутин и не смог понять
и объяснить этот удушливый и бессердечный столич¬
ный мир. Он, как и Александра Федоровна, видел его
лживость и двуличие, но в отличие от своей венце¬
носной почитательницы, которая всеми силами хоте¬
ла от этого мира отгородиться, ее духовный настав¬
ник к нему тянулся.
Распутину нравилось быть центром внимания, его
натуре начала льстить популярность. Это искушение
он не сумел преодолеть и последние годы становил¬
ся постепенно жертвой своей гордыни. Распутин
полюбил застолье, стал потреблять спиртное. Хотя
пил он по преимуществу мадеру, но большие дозы
вина, столь любезно предоставляемого «искренними
почитателями», приводили его не раз в состояние ал¬
когольного веселья, когда он даже плясал русскую.
Организаторы и очевидцы таких случаев потом с упо¬
ением описывали виденное, дополняя его смачными
деталями по своему разумению.
Конечно, подобное поведение невозможно было
сочетать с традиционным старческим благочестием.
273
;274
Однако, если рассматривать с обычных позиций,
ничего особо предосудительного в том не было, если
не другое качество Григория, которое как раз и про¬
являлось в состоянии подшофе. Он иногда начинал
рассказывать о царской семье. Собственно, с этой
целью его нередко и «накачивали».
Хотя документально можно подтвердить не более
трех случаев, хотя ничего скабрезного он при этом не
говорил, сам факт разглашения таких свиданий труд¬
но не признать бесчестным. Злого умысла тут у Рас¬
путина не было никакого, но это вряд ли можно по¬
ставить в заслугу. Недопустимые повествования на
почве «приема мадеры» начались уже тогда, когда
земная жизнь Распутина приближалась к концу.
Ранее, когда он был не гостем дорогих столичных
особняков, а духовным авторитетом, то не позволял
себе ничего подобного. Суета и мишура богатого ми¬
ра тогда его не искусили. Он выступал в своем искон¬
ном образе утешителя и наставника.
Смысл распутинских наставлений касался важней¬
ших религиозно-нравственных категорий — любви
и смирения. Современному читателю, наверное, сто¬
ит пояснить, что «любовь» в данном случае являлась
высокой нравственной категорией и никакого каса¬
тельства к плотскому содержанию не имела.
Сохранилась целая тетрадь наставлений и изречений
Григория, которая принадлежала дочери Николая II
Татьяне. Приведем ряд типичных распутинских
пассажей: «Любовь есть свет, и ей нет конца. Лю¬
бовь — большое страдание. Она не может кушать,
не может спать. Она смешана с грехом пополам.
Все-таки лучше любить. В любви человек ошибает¬
ся, но зато страдает и страданием искупает свои
ошибки. Если любить сильно — любимые счастли¬
вы. Им сама природа и Бог дают счастье. Надо Бо¬
га просить, чтобы Бог научил любить светлое, яс¬
ное, чтобы не мученье была любовь, а радость.
Любовь чистая, любовь ясная есть солнце. Солнце
греет, а любовь ласкает. Все в любви, любовь и пу¬
ля не возьмет».
Но одной только любви для праведной жизни, на¬
ставлял он, недостаточно. Только тот найдет истин¬
ную дорогу к Богу, кто преодолеет свою гордыню, от¬
решится от земной суеты и слабостей, научится спо¬
койно воспринимать все те испытания, которые ему
ниспосланы свыше для проверки крепости веры.
Судить о распутинских представлениях можно на
основании его книг. Многие не знают, что под его
именем было издано несколько брошюр, составлен¬
ных, как заметила Вырубова, примерно в тех же выра¬
жениях, которые он произносил и на своих встречах.
Существуют три такие книжечки. Первая называ¬
лась «Великие дни торжества в Киеве! Посещение
высочайшей семьи! Ангельский привет!» и вышла
в 1911 году. Вторая, «Божественные размышления»,
появилась через год, а третья увидела свет в 1915 го¬
ду и была самой объемной (55 страниц!). Заголовок
ее достаточно витиеват: «Мои мысли и размышле¬
ния. Краткое описание путешествия по святым ме¬
стам и вызванное им размышление по различным
вопросам». Она была напечатана в Петрограде и,
подобно прочим, в открытую продажу не поступала,
а рассылалась автором лишь близким людям.
Может вызвать удивление, что человек, едва умев¬
ший выводить на бумаге корявые, часто трудно чита¬
емые слова, смог осилить сочинение книжек. Несо¬
мненно, Распутину помогали, а в его окружении все¬
гда были люди из числа тех, кто сам писал или зани¬
мался издательской деятельностью. Прежде всего это
упоминавшиеся уже Г.П. Сазонов и А.Ф. Филиппов.
Близкими к Распутину являлись и еще два возмож¬
ных помощника: бывший сторонник Илиодора —
писатель консервативного направления И.А. Родионов
и богатый купец из Москвы Н.И. Решетников. Заме¬
275
276
там попутно, что последний — сын той самой Ани¬
сьи Решетниковой, которая в возрасте 78 лет, как
уверяли «надежные полицейские источники», «пиро¬
вала с Распутиным» чуть ли не до утра в московском
ресторане «Яр» в марте 1915 года.
Независимо от того, кто редактировал эти книги,
все основные их положения формулировались самим
проповедником. Здесь он был всегда очень требова¬
тельным и, когда кто-то его цитировал, требовал бук¬
вального пересказа. Остановимся вкратце на послед¬
ней из названных книжек. Именно ее неоднократно
перечитывала императрица, находя в ней ценные
мысли и ответы на духовные вопросы.
Сама по себе книга «Мои мысли и размышле¬
ния» — краткий рассказ о паломничестве в Иеру¬
салим в 1911 году, по пути куда Распутин посетил ряд
известных обителей в России и за границей. В крат¬
ком предисловии от издателей (имена их не названы)
сказано, что это сочинение «примечательно по своей
оригинальности и тому характерному приему мышле¬
ния, который присущ народу и понятен ему». Кстати,
последнее качество очень ценила императрица, счи¬
тавшая, что только знакомство с Григорием открыло
ей настоящий русский язык, который она, в силу сво¬
его положения, была лишена возможности слышать.
Приведем два пассажа из этого сочинения, даю¬
щие представление о некоторых важных темах. В По-
чаевской лавре у богомольца Григория возникли
мысли о величии православия: «И вот вступил я в со¬
бор, и обуял меня страх и трепет. И помянул суету
земную. Дивные чудеса! О, какие мы счастливые рус¬
ские люди и не знаем цены чудесам! Горе православ¬
ным христианам, что мы не хотим их посмотреть
и лень съездить, а едем за границу смотреть разные
горы; но ведь мы смотрим на них как на роскошь,
а не как на Божие Создание». «Если любишь, то ни¬
кого не убьешь — все заповеди покорны любви —
в ней великая премудрость, больше, чем в Соломоне,
и такая высота, что только одна любовь и существу¬
ет, а остальное все, как дроби в ней и через нее вы¬
ход на небо... Насколько один маленький кусочек
хлеба дороже для человека большого корабля.
А сколько денег на корабль надо. Кто уразумеет, тот
и уразумей».
Современному читателю эти тексты могут пока¬
заться плоскими и примитивными. Но они предназ¬
начались для совершенно других людей, имевших
иную психологию и душевно-нравственную ориента¬
цию. Другие — отнюдь не значит плохие. Если нель¬
зя «других» понять, то их невозможно и осуждать.
Распутин никому ничего не навязывал, он говорил
для тех, кто его хотел слушать и слышал.
Наставление письменным словом было любимо
проповедником. Однако в ряду распутинских пись¬
менных источников основными были все-таки не
книги, а «малые формы» — записки и телеграммы.
Первые — это почти всегда просьбы о чем-нибудь
к кому-нибудь, которые Распутин щедрой рукой раз¬
давал ходатаям, обращавшимся к нему во множестве
за помощью в своих житейских нуждах. Такому чело¬
веку вручался листок, на котором было написано
что-нибудь вроде «милай сделай», «милай выслушай
ево», «милай-хороший помоги ей». Этот клочок бу¬
маги в силу удивительного положения писавшего ча¬
сто срабатывал в чиновных канцеляриях.
Слухи о влиянии Распутина прокладывали дорогу
его действительному влиянию без всякого высочай¬
шего вмешательства. Угодническая психология отли¬
чала и тех, кто занимал несравненно более высокое
положение на служебной лестнице, чем гоголевский
Акакий Акакиевич.
Однако вернемся к нашему персонажу. Клочки
бумаги с распутинскими каракулями позволяли
просителю попасть на самый верх, туда, куда без
277
278
подобной рекомендации проникнуть было невоз¬
можно. Эти удивительные «рекомендации» во мно¬
жестве сохранились в бумагах целого ряда государ¬
ственных деятелей.
Среди документов премьера и неоднократного ми¬
нистра И.Л. Горемыкина, например, находятся такие
собственноручные распутинские обращения, два из
которых приведем с сохранением орфографии и сти¬
ля: «Дорогой божей старче выслушай их ежели воз¬
можно извиняюсь Григорий»; «дорогой старче божей
выслушай ево он пус твому совет и мудрости покло-
нитца роспутин».
Возникает вопрос: кому и зачем помогал Распу¬
тин? Как уже упоминалось, оказывал содействие он
многим. Его квартира на Гороховой превратилась по¬
степенно в своего рода «департамент ходатайств».
В отдельные дни Распутин принимал у себя на дому
по нескольку сот просителей.
Эта деятельность вызывала общественное него¬
дование. Как он смеет вмешиваться в государствен¬
ные дела?! Это возмутительно и недопустимо! По¬
добные стенания, которые часто можно встретить
на страницах различных мемуаров и других свиде¬
тельств того времени, были вполне обоснованны¬
ми. Однако примеров «безответственного влияния
на власть» всегда было много в отечественной ис¬
тории. В эту картину нравов Распутин внес неко¬
торые специфические черты, но принципиально
ничего не изменил.
На допросах в ЧСК Вырубова заметила, что к ней
«все лезли со всякими вопросами» и что у нее «веч¬
но не было покоя от них». При этом она часто про¬
сителей не только лично не знала, но раньше даже
и не слышала о них. Все они стремились разжалобить
сердце царской подруги и добиться удовлетворения
разных своих надобностей. То же самое, но в еще
большей степени происходило и с Распутиным.
Для некоторых он стал последней надеждой, а для
других — желанным шансом.
Число сторонников этого старца не ограничива¬
лось лишь Николаем II, Александрой Федоровной
и Вырубовой. Определенная группа последователей
у него все-таки была. В 1917 году ЧСК провела скру¬
пулезное расследование того, кто же конкретно вхо¬
дил в распутинское окружение. Потребности револю¬
ционного времени требовали выяснить и назвать всех
поименно.
Была произведена своеобразная регистрация рас-
путинцев, при которой принимались в расчет уча¬
стие в воскресных посиделках-собеседованиях на
Гороховой, визиты в дом самого Распутина, пере¬
писка с ним и т.п. Однако это расследование ника¬
ких сенсационных открытий не сделало. Мало то¬
го, оказалось, что число распутинцев очень невели¬
ко — всего 68 человек.
Основную их часть составляли женщины, о ко¬
торых бог весть что говорили! Приняв все толки
о любвеобильности Григория Распутина за правду,
общественное мнение было почти единодушно:
в его квартире на Гороховой собирались ненормаль¬
ные, сексуально неудовлетворенные и психически
неуравновешенные женщины, предававшиеся там
невероятному, «просто разнузданному разврату».
Утверждали, что он гипнотизировал сознание раз¬
говорами о любви, а затем овладевал своей очеред¬
ной жертвой, которая уже не могла освободиться от
его чар и оставалась преданной Распутину до кон¬
ца. Так или примерно так рассуждали многие,
от кухарок в богатых домах до собеседников в про¬
фессорских кабинетах.
Необходимо подчеркнуть, что многие дамы пе¬
тербургского света из тех, кто посещал квартиру на
Гороховой или принимал Распутина у себя, никог¬
да не забывали об огромной социальной дис¬
279
280
танции, отделявшей их от старца. Они встречались
с ним, слушали его приятные душевные беседы
о любви и смирении, но всегда помнили, что перед
ними сидит простой мужик, который тем не менее
близко стоит к царю, вхож в его семью. При слу¬
чае они были не прочь использовать это в своих су¬
губо земных сиюминутных и суетных интересах. За¬
тронем здесь вкратце одну примечательную в этом
смысле историю.
В числе самых именитых распутинок почти все¬
гда фигурирует имя очень высокопоставленной да¬
мы — жены дяди царя великого князя Павла Алек¬
сандровича, до 1915 года носившей титул графини
Гогенфельзен, а затем ставшей княгиней Палей.
После заключенного в 1902 году морганатического
брака великий князь и его супруга, урожденная
Ольга Валерьяновна Карнович, почти десять лет
провели в Париже, где ждали царского прощения
и дозволения вернуться в Россию.
Незадолго до начала мировой войны они перебра¬
лись в Петербург, так как их брак был наконец-то
признан и узаконен. Однако полного удовлетворения
у графини не было. Она хотела заиметь княжеский
титул, стать «светлостью», превратиться в полноправ¬
ного члена императорской фамилии, войти в число
избранных, окружавших государя. Женское честолю¬
бие не давало Ольге Валерьяновне покоя. Она жажда¬
ла добиться приема во дворце, что означало бы окон¬
чательное признание. Но императрица Александра
Федоровна не желала видеть новоявленную родствен¬
ницу, считая ее одной из главных возмутительниц
спокойствия в среде Романовых, женщиной, «окру¬
тившей бедного Павла».
Для графини отказ от аудиенции стал настоящей
драмой, всю глубину которой мог понять только тот,
кто вращался в среде русской аристократии (нам,
увы, это даже представить невозможно!). Она была
безутешна. Что же делать? Как вымолить признание?
Однако неожиданно удача оказалась совсем рядом!
Сестра графини, Любовь Валерьяновна Головина,
и ее дочь Мария Евгеньевна (Муня) были уже не¬
сколько лет поклонницами старца Григория и при¬
надлежали к числу самых близких ему людей. Они-то
и предложили Лёле свести ее с этим человеком,
для которого открыты душа царя и царицы и кото¬
рый может совершать невозможное.
За исключением венценосцев, среди Романовых
в тот период сторонников у Распутина уже не
имелось, и графиня Гогенфельзен, пойдя на эту
встречу, рисковала своей репутацией. Но другого вы¬
хода, как она считала, не было! Ее любимым девизом
было: «Женщины возражений и поражений не при¬
знают», и этим принципом она руководствовалась
всю свою жизнь.
Дошедший до нас дневник графини-княгини со¬
держит ряд интересных штрихов всей этой истории,
когда Распутину удалось в первый и последний раз
«внедриться» во внутриромановские отношения. Он
неоднократно стремился добиться расположения
к себе великих князей, но ничего не получалось. Ве¬
ликие князья и великие княгини, опасаясь людской
молвы, всячески избегали любых встреч с этой оди¬
озной личностью.
Графиня же была человеком решительным и не бо¬
ялась сплетен: за свою жизнь эта почти пятидесяти¬
летняя женщина к ним привыкла. В конце января
1914 года состоялась знаменательная встреча, кото¬
рую она описала так: «Утром пришел Бэби (ее сын от
первого брака А.Э. Пистолькорс. — А.Б.), и мы долж¬
ны были идти гулять, но по телефону Муни должны
были сейчас пойти к Гр. Еф. Впечатление странное,
но чарующее. Он меня целовал, прижимал к сердцу,
«тяжко полюбил» и обещал, что все сделает «у Мамы»
(императрицы), хотя «она строптивая». Чарующее
281
282
впечатление скоро было омрачено, по ее словам,
«дурной и тяжелой сценой» или, проще говоря, скан¬
далом, который ей устроил великий князь Павел
Александрович, узнав об этом знакомстве. Он наот¬
рез отказался встречаться с Григорием, о чем тот про¬
сил, «чтобы все окончательно устроить».
Однако сестра Люба и ее дочь Муня продолжали
уверять: «отец Григорий» обязательно поможет, тем
более что к графине у него возникла большая симпа¬
тия. Невзирая на возражения мужа, она втайне от не¬
го через несколько дней после первой встречи опять
виделась с Распутиным накануне его намечавшейся
поездки в Царское Село. Он собирался просить там за
нее. На следующий день после долгожданного визи¬
та, 3 февраля 1914 года, в девять часов утра — небы¬
вало раннее время для аристократки — она примча¬
лась к Распутину, чтобы узнать подробности. Извес¬
тия обескуражили. «Он с грустным и ласковым видом
мне сообщил, — записала графиня, — что ничего не
добился! В глазах императрицы я все та же интриган¬
ка, желающая играть роль и одурачивающая даже его,
Григория Ефимовича! Он говорил с 8 до 12 часов,
и что слова его и Ани сильно продвинули дело».
Хотя надежда оставалась, но пока ничего не ме¬
нялось. Еще через неделю графиня увиделась с Рас¬
путиным в доме своей сестры, и эта встреча вообще
произвела на нее гнетущее впечатление. В дневнике
запись: «Григ. Еф. заперся со мною в Любиной
спальне, и я ничего не понимаю. Говорил, что лю¬
бит меня так, что ни о чем другом думать не может,
целовал меня, обнимал, и мой глаз не мог не заме¬
тить его волнение. Взял у меня по секрету 200 руб¬
лей! Господи, что это за люди!» Потрясение графи¬
ни можно понять. Какой-то мужик ее обнимает, це¬
лует, объясняется в любви, а затем берет деньги!
Господи, неужели все эти унижения не будут возна¬
граждены?
Она вместе с мужем вскоре отправилась в Париж,
где отдыхала от переживаний. Когда в мае 1914 года
супруги вернулись в Петербург, мечты графини ста¬
ли осуществляться. Однако вряд ли тут определяю¬
щую роль сыграл Распутин. За Павла и его жену про¬
сили их родственники и некоторые влиятельные
сановники, в том числе великие князья Дмитрий
Павлович, Кирилл Владимирович и министр юсти¬
ции И.Г. Щегловитов. Первой ее приняла вдовству¬
ющая императрица, а затем, 5 июня — Александра
Федоровна, которая, по наблюдению графини, «сна¬
чала волновалась и дышала тяжело, потом оправи¬
лась, и мы говорили обо всем». После этого интерес
графини к «отцу-утешителю» стал падать, и наконец,
проведя с ним вечер у сестры, 17 июня она записа¬
ла: «Ничего он из себя не представляет». И хотя вре¬
мя от времени продолжала встречаться с Григорием,
но уже ни о каком «чарующем впечатлении» речи
больше не было.
Искренних и надежных последовательниц у Рас¬
путина было сравнительно мало. Среди них одна из
самых верных — упоминавшаяся выше племянни¬
ца княгини Палей, дочь камергера Мария Евгень¬
евна Головина, которую Распутин всегда называл
Муней.
В последние годы жизни сибирского проповедни¬
ка она виделась с ним очень часто, всегда с интере¬
сом и трепетом внимая его размышлениям и настав¬
лениям. Эта молодая девушка (родилась в 1889 го¬
ду), по натуре очень верующая и добродетельная,
много и постоянно помогала другим, а в годы ми¬
ровой войны работала медсестрой в госпитале. Ее
желание помочь, угодить, услужить было хорошо из¬
вестно, и эти качества ценила в ней императрица.
В 1917 году следователь ЧСК записал, что Головина
в 1910 году «потеряла человека, которым увлеклась,
и вследствие этого заболела каким-то нервным рас¬
283
284
стройством». Трудно сказать, насколько это утверж¬
дение соответствовало действительности. Можно
лишь с уверенностью констатировать, что Мария
Евгеньевна много лет безответно любила князя
Ф.Ф. Юсупова и именно она познакомила Распути¬
на с этим человеком, ставшим впоследствии его
убийцей.
Молодая Головина, несомненно, была человеком,
потерявшим опору в жизни и пытавшимся обрести ее
в «отце Григории». Сохранилось примечательное
письмо, отправленное Муней в начале июля 1914 го¬
да своей тетке графине Гогенфельзен вскоре после
покушения на Распутина, в котором она объясняет
свое видение этого человека. Других таких призна¬
ний сторонников Распутина практически нет (пись¬
мо царицы царю — особая статья), что придает это¬
му документу особое значение.
«Дорогая Мама-Леля! Я была взволнована и на¬
пугана ужасным случаем с дорогим Григорием Ефи¬
мовичем! Благодарю Вас, дорогая Мама-Леля,
за Ваше участие в нашем страшном беспокойстве
за его жизнь. Эта жизнь так дорога для всех, кто
его знает и понимает, что страх лишиться ее не мо¬
жет сравниться ни с чем. Это не только мое к не¬
му чувство, это сознание, что среди нас живет та¬
кой человек, который добровольно взял на себя все
наши тяжести и несет за них ответственность перед
Богом, отдавая Ему всего себя, получая взамен от
Бога все те богатые духовные дары, которыми он
нас же питает, а от людей, ради которых он прино¬
сит себя постоянно в жертву, — одни насмешки, од¬
но непонимание, одну холодность, неблагодарность
и злобу! За его безграничную любовь и жалость
к людям ему платят подозрением в самых низких
чувствах, которые для него — служителя и избран¬
ника Божьего — давно не существуют! Клевета его
всегда преследовала и будет преследовать потому,
что в этом его подвиг, и потому, что истинных Бо¬
жьих подвижников всегда презирали, гнали, суди¬
ли и осуждали!»
Взгляд Муни на Григория Распутина очень бли¬
зок, почти идентичен восприятию его императри¬
цей, которая говорила о нем часто буквально в тех
же выражениях. Несомненно, что страстная эмоци¬
ональность процитированных строк свидетельствует
о безропотной вере этих женщин в необычное зем¬
ное предназначение Распутина. Эта фанатичная
убежденность не подлежала никакой моральной де¬
вальвации. Образ «отца Григория» остался с ними до
конца, даже тогда, когда Распутин покинул земные
пределы.
285
Полицейский микроскоп
с испорченными линзами
286
Летом 1914 года имя Распутина вырвалось на первые
полосы газет. Повод был неординарный: на друга цар¬
ской семьи было совершено покушение. Случилось это
событие 29 июня в селе Покровском. По описанию то¬
варища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского,
дело выглядело следующим образом.
«Распутин вышел из дому, направляясь в сопровож¬
дении сына в почтово-телеграфную контору. В это
время какая-то женщина подошла к нему и попроси¬
ла у него милостыню. Не успел Распутин ответить,
как она, выхватив из-под платка большой тесак, уда¬
рила им его в живот, отчего Распутин упал, облива¬
ясь кровью».
Сохранился и рассказ самого пострадавшего, кото¬
рого уже в больнице опрашивал следователь, ведший
дело о покушении на убийство.
«Вчерась, после обеда, часа в 4 дня, я побежал дать
телеграмму и вышел из ворот своего дома на улицу;
вижу, ко мне от правой калитки наших ворот подо¬
шла незнакомая мне женщина с завязанным ртом
и лицом так, что видны были одни лишь глаза. Как
ее звали, не знаю, с поклоном. Я приготовился дать
ей милостыню и вынул из кармана портмоне. В этот
момент у нее блеснул в руках предъявляемый мне
кинжал, и она им меня один раз ткнула в живот око¬
ло пупка, и я почувствовал, что из меня полилась
кровь, сделала она это молча, а раньше как бы про-
сила у меня милостыню. Я ее принял за прошатель-
ницу. Я бросился от нее бежать по улице к нашей
церкви, поддерживая обеими руками рану на живо¬
те. За мной и побежала эта женщина с кинжалом,
и мы добежали до моста Дорофеевых. Собрался на¬
род, и меня не стала резать эта женщина».
Полиция арестовала злоумышленницу, а местный
исправник провел проверку жителей Покровского на
предмет наличия подозрительных элементов. И один
такой «элемент» обнаружился: корреспондент из Пе¬
тербурга, по происхождению мещанин Киевской гу¬
бернии, Вениамин Борисович Дувидзон (псевдо¬
ним — Паганини), «у коего установленного вида на
жительство не оказалось». Причину своего пребыва¬
ния в Покровском он внятно объяснить не мог,
но и его причастность к покушению не просматрива¬
лась. Корреспондента отпустили.
Злоумышленницей оказалась тридцатитрехлетняя
крестьянка Сызранского уезда Симбирской губернии
Хиония Гусева, почитательница Илиодора. На пер¬
вом допросе она сразу же признала свою вину и объ¬
яснила причину. По мнению этой несчастной, боль¬
ной сифилисом, Распутин, как она убедилась из
наставлений «кроткого Илиодора», на самом деле
«лжепророк, и она, ревнуя о правде Христовой, ре¬
шила его убить, подобно тому как святой Илья Про¬
рок ножом убил 400 лжепророков». Неофитка Илио¬
дора утверждала, что соучастников у нее не было,
«убийство задумала она одна».
Вопрос о том, сама Гусева подняла нож или кто-то
ее все-таки направлял, возник сразу же. Никаких
прямых указаний на заговор не имелось, но сущест¬
вовали некоторые удивительные странности. Глав¬
ный вопрос: как оказался и чем занимался упомяну¬
тый Дувидзон в Покровском? Ждал события? Полу¬
чалось, что дело обстояло именно так. Он первый
сообщил в Петербург о покушении, а через два дня
287
в газете «Петербургский курьер» за его подписью по¬
является интервью с Гусевой. Ясно, что этот обшир¬
ный первоочередной материал был переправлен
в столицу по телеграфу, и можно себе представить,
в какую «копеечку» он обошелся редакции. Но на
сенсациях не экономят.
Шедевр Дувидзона под названием «Исповедь Гусе¬
вой» перепечатали и другие издания с желтой окрас¬
кой и либеральной ориентацией. Сюжет просто «хва¬
тал за душу» и «рвал сердце» своей проникновенной
страстностью. Поклонница Илиодора и последова¬
тельница Ильи Пророка, «истерически рыдая», поно¬
сила Распутина на всю страну.
«Пользуясь полной безнаказанностью, он открыто
живет с девушками, пороча честь без зазрения сове¬
сти, без стыда. Мою близкую подругу, Ксению, он
растлил на моих глазах. Он порочит, поносит и губит
людей, пользуясь своим влиянием. Он сгубил крот¬
кого Илиодора! Я — простая христианка, но больше
не могла выносить поругания церкви! Я неизлечимо
больна. Жизнь моя мне не дорога. Я еще в прошлом
году пыталась убить его, но это мне не удалось. В Ял¬
те я не могла добраться до него, его скрывали свет¬
ские поклонницы. Жалею, что рука и на сей раз дрог¬
нула».
Уловили лейтмотив, стержневой во всей тираде?
Именно «безнаказанность» и «влияние» должны бы¬
ли сыграть здесь главную роль. Любому читателю бы¬
ло в то время ясно, что подобный мерзавец мог тво¬
рить свои черные дела лишь под надежным прикры¬
тием сильных мира сего. А кто же в тот период из
кругов «просвещенной публики» не знал, кто стоял,
кто покрывал, кто защищал «растлителя» и «бого¬
хульника»? Знали все и даже вопроса не задавали.
Возмущались и негодовали не столько даже по пово¬
ду самого Распутина, сколько по поводу высокопос¬
тавленных покровителей. В контексте такого миро¬
восприятия Гусева представала не психопаткой-уго-
ловницей, а «несчастной жертвой режима». Черный
пиар приносил свои ядовитые плоды. И когда одним
из первых решений Временного правительства стало
распоряжение А.Ф. Керенского об освобождении Гу¬
севой, то удивляться уже не приходилось.
Однако вернемся к тексту «интервью», которое бы¬
ло так оперативно добыто Дувидзоном. Пиар-про¬
дукт вообще, а данный продукт в частности рассчи¬
тан на то, чтобы его потребляли не задумываясь, как
знакомое и понятное кушанье. Он нацелен лишь на
подтверждение и укрепление определенного миро¬
воззренческого стереотипа. Любое критическое ос¬
мысление для него смерти подобно; глупость
и фальшь высвечиваются сразу. То же самое происхо¬
дит и в данном случае.
Ни одна газета не задалась, казалось бы, таким
уместным и логичным вопросом: насколько вопли
«рыдающей» правдивы? Когда речь идет о бульварной
прессе, для которой «горячая информация», «сенса¬
ция» — главный источник существования и доходно¬
сти, то здесь не о чем и говорить.
Однако ложь «оскорбленной христианки» без сму¬
щения публиковали и «гранды» отечественной печа¬
ти, претендовавшие на респектабельность, исповедо¬
вавшие «либеральные ценности». Скажем, газета
«Утро России», издаваемая на деньги крупных пред¬
принимателей «прогрессивного направления» во гла¬
ве с известным промышленным и банковским дель¬
цом Павлом Павловичем Рябушинским, «скушала»
подделку Дувидзона без всяких сомнений. Очевидно,
«прогрессивные капиталисты», как еще раньше
и звезды политического олимпа в лице таких деяте¬
лей, как Гучков и Родзянко, просто потеряли способ¬
ность адекватно воспринимать окружающий мир. Ес¬
ли Александра Федоровна не верила ничему, что хоть
как-то чернило ее духовного наставника, то многие
289
10—196
290
другие верили всему. Это ведь тоже паралич сознания,
своего рода «прогрессивный фанатизм».
Если вернуться к «интервью», то уже сам его текст
вызывает недоумение. Гусева, как можно заключить
из приводимых слов, с Распутиным лично знакома не
была. А как же «растление на глазах»? Что же делала
в тот момент «зрительница», эта «жертва режима»;
она что, акафисты читала или свечки у образов зажи¬
гала? Глупость, да и только. «Дело Ксении» в преды¬
дущих главах уже было разобрано, и не будем к нему
возвращаться.
Особо примечателен во всем этом эпизоде не бред
несчастной сифилитички, а совсем другое. Никакого
интервью после ареста у Гусевой никто не брал,
да и вообще никто из посторонних к ней не допус¬
кался! Это со всей категоричностью было заявлено
чинами полиции сразу же после опубликования в пе¬
чати «исповеди».
Значит, одно из двух: или Дувидзон выдумал все от
начала и до конца, или он «взял интервью» еще до
покушения. В первом случае подозрение в соучастии
кажется малоубедительным.
Если же дело развивалось по второму варианту,
то тогда журналист не просто «случайный очевидец»,
а соучастник преступления. Согласно правовым нор¬
мам, действовавшим в России, знание умысла и не¬
донесение о готовящемся преступлении являлось де¬
янием уголовно наказуемым. Однако его не только не
привлекли к делу ни в каком качестве, у журналиста
даже не взяли показаний о его столь неожиданном
местонахождении в момент покушения. К причине
такой странной оплошности полиции вернемся чуть
позже.
Пока же обратим внимание на другое. Вскоре по¬
сле покушения Распутину в Покровское из Петер¬
бурга пришло послание без подписи. «Я вышел побе¬
дителем из этой борьбы, а не ты, Григорий, — писал
аноним, опровергая старое утверждение Распутина,
что «его охраняет Бог», который отведет от него лю¬
бую злую руку. — Твой гипноз рассеялся, как дым под
лучами солнца. Говорю тебе, что ты умрешь, несмот¬
ря ни на что. Я — твой мститель. Узник». Послание
было тут же передано полиции, при этом Распутин
заявил, что оно принадлежит Илиодору, «почерк ко¬
торого я немного знаю». Распутин не ошибся, на са¬
мом деле так оно и было.
В русле прерванного изложения примечательно не
само это «демоническое послание», а один сопутст¬
вующий момент. О его содержании знал не только
Распутин и чины полиции, приобщившие данный
документ к делу о покушении. О нем знал и вездесу¬
щий Дувидзон, упомянувший о нем в своих «горячих
репортажах». Тут невольно напрашивается вывод
о том, что журналист — соучастник покушения.
И все-таки сам по себе репортер, невзирая на его
нахрапистость и оборотистость, был слишком мел¬
кой сошкой, чтобы спланировать и осуществить
столь громкую акцию. Если за всем этим стояла ка¬
кая-то организация, то во главе ее находились куда
более масштабные фигуры. Однако никаких доку¬
ментальных подтверждений версии о наличии подоб¬
ной организации не найдено. Более правдоподобным
кажется предположение о существовании сговора ря¬
да лиц, в числе коих Гусевой отводилась лишь роль
пешки-исполнительницы. Трудно сомневаться в том,
что Илиодор принимал здесь живейшее участие. Кто-
то и в Петербурге был к этому делу приставлен, так
как Послание «Узника» было отправлено из столицы,
где Илиодор в тот момент не находился.
Более точные и подробные данные вряд ли когда-
нибудь обнаружатся. Но есть одна деталь, которая
позволяет предполагать наличие у этой постановки
тайных и могущественных режиссеров. Как отмече¬
но, Дувидзона при задержании в Покровском даже не
291
опросили и очень скоро отпустили на все четыре сто¬
роны. Обоснование освобождения: поступивший
приказ из Петербурга. Кто его отдавал, что в нем бук¬
вально значилось, о том следов в архивных делах нет.
Почему вообще задержание в далекой Сибири не¬
коего лица, находившегося там без регистрации,
то есть совершившего административное правонару¬
шение, вызвало такую молниеносную реакцию высо¬
копоставленных инстанций в столице империи? Вряд
ли выяснится когда-то вся подноготная этой темной
истории. Однако некоторые предположения, обус¬
ловленные косвенными документами и знанием об¬
щих социальных условий, сделать можно.
В тот момент, когда Гусева бегала по Покровскому
с ножом за Распутиным, все сколько-нибудь важные
дела охраны порядка и полицейского дознания пря¬
мо или косвенно были подконтрольны товарищу ми¬
нистра внутренних дел генералу Джунковскому. Об¬
ратимся к его воспоминаниям, где, как уже отмеча¬
лось, он подробно, с живописными деталями излагал
историю «разгула» Распутина в ресторане «Яр» и «де¬
бош» на пароходе.
Случай с покушением Гусевой он описывает нео¬
бычно кратко. Изложив его очень приблизительно,
в нескольких строках, заявляет, что «дело это пустяш¬
ное». О том же, что расследование «пустяшного дела»
происходило под наблюдением министра юстиции,
что несколько месяцев проводились дознания, о на¬
личии послания Илиодора и ряде других обстоя¬
тельств он вообще не упомянул.
Примечательно, что министр внутренних дел
Н.А. Маклаков отдал своему заместителю Джунков¬
скому письменное распоряжение «истребовать с ме¬
ста подробные сведения об этом деле, взять рассле¬
дование под ближайшее наблюдение». И как же вы¬
полнил этот приказ подчиненный? Никак. В своих
воспоминаниях генерал меланхолично заметил, что
«подробные сведения о деле мне запрашивать не
пришлось, я уже их имел, да и все газеты были пол¬
ны ими, под ближайшее наблюдение взять расследо¬
вание тоже не пришлось, так как оно пошло судеб¬
ным порядком».
Этот пассаж выдает двурушничество Джунковско¬
го с головой. Распоряжение министра было датиро¬
вано 30 июня, покушение состоялось 29 июня,
а в день получения письма министра генерал подроб¬
ные сведения «уже имел». От кого? Каким образом?
Местные полицейские власти в Тюмени их еще не
имели, а командир жандармов в Петербурге «уже
имел». Чудо, да и только!
Совершенно абсурдной выглядит и ссылка на со¬
общения газет о событии, которые почему-то отме¬
нили необходимость специального полицейского до¬
знания. Неужели генерал не ведал, что подобные ве¬
щи не являются взаимозаменяемыми? Конечно, он
все знал и все понимал, но, очевидно, надеялся на
невежество читателей, которым и адресовал столь
убогие объяснения. Уж лучше бы ничего не писал...
Ни разу не прозвучало на страницах воспомина¬
ний Джунковского и имя Дувидзона. В других случа¬
ях имена кучеров, проституток и официантов назы¬
вал, а тут промолчал. Не знал? Сомнительно. Во-пер¬
вых, фамилия этого репортера часто мелькала на
страницах столичных газет, а во-вторых, все, что ка¬
салось Распутина, генерал Джунковский никогда не
пропускал мимо своего внимания. А тут взял и про¬
пустил. Конечно, исходя из этого умолчания, нельзя
выводить «факт соучастия», но такая избиратель¬
ность при описании событий у Джунковского не¬
вольно рождает по крайней мере удивление.
Может быть, Джунковский и ни при чем, но суще¬
ствуют признания другого полицейского «мэтра»,
занимавшего до начала 1914 года пост директора Де¬
партамента полиции, — Степана Петровича Белецко-
294
го, который вскоре после «вылета» Джунковского со
службы в августе 1915 года занял должность товари¬
ща министра внутренних дел. Оба эти господина хоть
и должны были делать одно дело, но друг с другом не
ладили. Однако в данном случае интерес представля¬
ют не их отношения, а исповедь Белецкого, которую
он сделал в казематах Петропавловской крепости по¬
сле крушения монархии.
Сломленный морально и физически, потерявший
опору и надежду, бывший сановник написал целый
трактат признаний, где рассказал не только о том,
что знал и что было, но и о том, чего не знал и чего
не было. В одном из мест этой сумбурной и путаной
исповеди вдруг совершенно неожиданно всплывает
имя упомянутого журналиста Дувидзона (Давидсо¬
на). Оказывается, он «специализировался» на Распу¬
тине и в качестве такового пользовался большим
спросом в столичных редакциях.
Пресловутый Дувидзон-Паганини не только сле¬
довал по пятам за своим героем и «кормильцем», но од¬
но время был вхож в его дом, где стал разыгрывать роль
претендента на руку старшей дочери Распутина, Ма¬
трены. Игра в жениха продолжалась недолго. Вскоре
бесстыжего «щелкопера» из распутинского дома из¬
гнали, когда узнали о его порочащих статьях.
Для того чтобы представить уровень журналисти¬
ки Дувидзона, приведем отрывок из одного его ре¬
портажа о Распутине: «Нарочито ест «руками» за об¬
щим столом в аристократических домах и дает
облизывать свои засаленные пальцы высокопостав¬
ленным поклонникам. «Смирись, смирись, графи-
нюшка, — говорит он. — Смирением одолеешь беса.
Ну-ка пальцы-то у меня данные от варенья твово
слижь, будь другом». — И графиня в присутствии
многочисленной челяди обслужила пальцы старца».
Пошлого писаку никогда ни в одном приличном
доме не принимали, так что судить о том, какая там
царит обстановка, он мог, лишь опираясь на свою
жалкую фантазию. Удивительно другое. Почему ни¬
кто из рядов благородного сословия, читая такую
чушь, не увидел здесь оскорбления всей своей родо¬
вой корпорации, почему никто не возмутился и уж
если не потребовал сатисфакции (с щелкоперами на
дуэли драться было ниже всякого достоинства), то
по крайней мере не набил физиономию. Однако ни¬
кто не возмутился, и никто Дувидзона не «проучил
действием». Да, дворянство явно вырождалось...
Но вернемся к признаниям Белецкого. Наиболее
интересны в них данные о том, что именно благода¬
ря ему, начальнику Департамента полиции, пресло¬
вутый Паганини оказался в Петербурге и получил
здесь право на жительство. Это еще не все. Бывший
шеф полиции обронил признание, что он этому жур¬
налисту «давал деньги из секретного фонда поли¬
ции». Именно из этих средств оплачивались все тай¬
ные операции полиции и строго законспирирован¬
ные сотрудники-осведомители. Этому утверждению
Белецкого можно верить: вербовка сотрудников и их
содержание входили в его прямую компетенцию.
Неизвестно, какую иную осведомительную дея¬
тельность выполнял сексот Паганини, но его распу¬
тинский «скрипичный концерт» прогремел на всю
Россию, а отзвуки до сих пор звучат на страницах не¬
которых сочинений. Исходя из признаний Белецко¬
го, можно предположить, что, как только весть об
аресте Паганини долетела до Петербурга, там сразу
же дали команду отпустить «нашего человека».
С большой долей вероятности можно утверждать, что
подобного рода санкция исходила от всесильного
тогда генерала Джунковского. Двойная, а то и трой¬
ная игра для таких людей давно превратилась в слу¬
жебную повседневность...
Покушение на убийство Распутина стало на не¬
сколько дней первоочередной сенсацией в россий¬
295
ской прессе. Сообщения о подробностях происшест¬
вия публиковались под броскими заголовками на
страницах всех крупных газет. Регулярно говорилось
и о состоянии здоровья легендарного Григория. Рана
была серьезной, и первые день-два даже распростра¬
нились сведения о его смерти. Многие ликовали.
Другие же горевали и переживали.
Потрясение испытала царская семья, и особенно
императрица, пославшая семье «доброго Друга»
и ему самому несколько телеграмм. «Глубоко возму¬
щены. Скорбим с Вами. Молимся всем сердцем.
Александра» (30 июня); «Мысли, молитвы окружают.
Скорбим неописуемо, надеемся на милосердие Бо-
жие. Александра» (2 июля).
Сочувствие выражали и другие, в том числе и те,
кто не был сколько-нибудь близок к Распутину, но ре¬
шил, воспользовавшись удобной минутой, засвиде¬
тельствовать свою преданность царской семье таким
необычным путем. Старый светлейший князь, фли¬
гель-адъютант и обер-егермейстер (заведующий им¬
ператорской охотой) Д.Б. Голицын послал телеграм¬
му: «Глубоко возмущены ужасным злодеянием, молим
Бога о ниспослании исцеления защитнику сирых
и обиженных». Через несколько дней его сын,
Н.Д. Голицын, последовал тому же примеру: «Глубоко
потрясены известием о зверском покушении на Вашу
жизнь. Молимся вам здоровье. Семья князя Голицы¬
на».
Для близких же к Распутину лиц происшедшее ста¬
ло настоящим ударом. Преданная Муня Головина
в своем эмоциональном послании восклицала: «До¬
рогой, дорогой Григорий Ефимович! Это мое первое
письмо после того ужасного злодейства, которое пе¬
ревернуло всю душу и заставило еще больше убедить¬
ся, что Вы, как солнце, освещаете нашу жизнь и раз¬
гоняете мрак, что при одной мысли, что Вас могут
у нас отнять, — мрак этот стал надвигаться со всех
сторон и свет померк... Я только и прошу у Бога на¬
учить меня, как Вам помочь, чем послужить и дока¬
зать все то, что я чувствую».
Покушение изменило общественный статус крес¬
тьянина Тобольской губернии. Уже 30 июня 1914 го¬
да Николай II послал министру внутренних дел
Н.А. Маклакову телеграмму, в которой писал: «В се¬
ле Покровском Тобольской губернии совершено поку¬
шение на весьма чтимого нами старца Григория Ефи¬
мовича Распутина, причем он ранен в живот
женщиной. Опасаясь, что он является целью злостных
намерений скверной кучки людей, поручаю Вам иметь
по этому делу неослабное наблюдение, а его охранять
от повторения подобных покушений». Отныне утеши¬
тель царской семьи стал находиться под постоянным
полицейским контролем, что, впрочем, его не спасло.
Вернулся Распутин в столицу уже после начала ми¬
ровой войны, в конце августа 1914 года, и сразу же
встретился с венценосцами. 22 августа царь записал:
«После обеда видели Григория, в первый раз после
его ранения». Началась последняя глава жизни этого
человека.
Как никакая другая, именно эта глава в наиболь¬
шей степени обеспечена разнообразным докумен¬
тальным материалом. Именно эти два года, с конца
1914-го до конца 1916-го, чаще всего и привлекают
«распутиноведов». Во-первых, потому, что, как ут¬
верждается, в это время крестьянин из Сибири стал
чуть ли не управителем Российской империи, а во-
вторых, потому, что этот период насыщен «свиде¬
тельствами», которые, как заметил один специалист
от истории, «оспорить невозможно».
Здесь на первом месте стоят данные полицейских
агентов о времяпрепровождении Распутина. В ряду
«краеугольных камней» «распутиниады» этот — бе¬
зусловно самый круг : 4, особо весомый и наиболее
значимый. К >:;му м г ч/рз? имея.
297
298
Как следовало из приведенного выше приказания
императора, с лета 1914 года полицейской службе
вменялось в обязанность охранять жизнь царева дру¬
га. Однако интерес к личности Распутина полиция
стала проявлять значительно раньше. На первом эта¬
пе, еще при П.А. Столыпине, собирали надежные
сведения об этом странном человеке. Период «дозна¬
ния» начался в 1910 году и в том же году закончился.
Генерал-лейтенант Павел Григорьевич Курлов, тог¬
дашний товарищ министра внутренних дел (в тот мо¬
мент министром являлся премьер П.А.Столыпин)
и командир Корпуса жандармов вел все это дело.
Позже в своих воспоминаниях он написал, что полу¬
чил приказание от Столыпина составить на основа¬
нии данных Департамента полиции письменный до¬
клад о Распутине. «Данные эти касались главным об¬
разом его частной жизни, в которой отмечались ку¬
тежи, заканчивавшиеся иногда скандалами, любовь
к женщинам и сношения с целым рядом аферистов,
его, по-видимому, эксплуатировавших». Курлов не
уточнил, когда точно он составлял доклад, но по
имеющимся обмолвкам можно заключить, что как
раз в 1910 году.
Доклад для Столыпина до сего дня не найден. Че¬
рез несколько лет в беседе с дворцовым комендантом
В.Н. Воейковым, возмущавшимся «скандальной
жизнью Распутина», Николай II заметил: «Все, что
вы мне говорите, я слышу уже много лет. Петр Арка¬
дьевич Столыпин производил по этому делу рассле¬
дование, и ни один из распространяемых слухов под¬
тверждения не получил». Учитывая педантизм
последнего царя, невозможно допустить, чтобы он
в таком щекотливом вопросе лукавил.
Трудно сказать, какие именно «данные» позволили
Курлову заключить, что Распутин вел тот образ жиз¬
ни, который ему привиделся. Сам генерал-лейтенант
с Распутиным в тот период не общался. Один раз они
виделись в присутствии Столыпина, но Курлов играл
тогда лишь роль наблюдателя. Об этом подробно уже
говорилось в предыдущих главах. Интересно другое.
Несмотря на нелицеприятную оценку, которую яко¬
бы давали уже в тот ранний период «полицейские
данные», генералу Курлову пришлось-таки близко
сойтись с Распутиным.
После того как Курлов потерял все свои высокие
посты в результате покушения на Столыпина в сен¬
тябре 1911 года, когда его стали обвинять не только
в халатности, но и в «пособничестве», отставленный
генерал-лейтенант превратился чуть ли не в изгоя.
Тогда, а именно в начале 1912 года, ему удалось по¬
знакомиться и близко пообщаться с Распутиным.
Насколько можно судить, разговор был долгий
и «носил общий характер». Впечатления у генерала
остались иные, чем двумя годами ранее: «На этот раз
меня поразило только серьезное знакомство Распути¬
на со Священным Писанием и богословскими вопро¬
сами. Вел он себя сдержанно и не только не проявлял
тени хвастовства, но ни одним словом не обмолвился
о своих отношениях к царской семье. Равным обра¬
зом я не заметил в нем никаких признаков гипноти¬
ческой силы. И, уходя после этой беседы, не мог се¬
бе не сказать, что большинство циркулировавших
слухов о его влиянии на окружающих относится к об¬
ласти сплетен, к которым всегда был так падок Пе¬
тербург».
Потом у Курлова случилось и еще несколько нео¬
фициальных встреч с царевым другом, и ни разу он
лично не удостоверился в каких-либо непозволитель¬
ных высказываниях или «непотребном» поведении
этого человека. Однако существовал тот свод дан¬
ных — доклад 1910 года, который навсегда запечат¬
лелся в памяти генерала. Мы не знаем, какие мате¬
риалы легли в его основу, но есть основания пола¬
гать, что ими явились главным образом те самые
299
300
«сплетни», которые, как справедливо заметил Кур¬
лов, так любили в Петербурге.
В очередной раз хочется подчеркнуть одно важное
обстоятельство. Распутина шельмовали в первую оче¬
редь потому, что он был «непозволительной фигурой»,
потому, что он, вопреки своему происхождению и по¬
ложению, попал туда, куда являться ему по всем кано¬
нам чиновно-дворянского мира было «не положено».
Здесь крылась главная причина нелюбви, а потом
и ненависти, которую Распутин вызвал в среде служи¬
лого люда и в среде благородного сословия. Поэтому
многие свидетельства и сообщения о Распутине тен¬
денциозно интерпретировались даже в тех случаях,
когда никакой установки на это ни от кого и не посту¬
пало. Думается, генерал Курлов, пересказывая выводы
доклада 1910 года, тоже принял сплетни за реальность,
а затем и упомянул об этих «фактах» в своих воспоми¬
наниях.
Для того чтобы яснее представить, в каком на¬
правлении развивалось исследование обстоятельств
жизни Распутина, приведем два документа с грифом
«секретно», относящихся к началу 1910 года. Пер¬
вый — рапорт жандармского унтер-офицера из По¬
кровского о жизни Распутина.
«Распутин Григорий Ефимович от роду имеет око¬
ло 45 лет, крестьянин Тюменского уезда села Покров¬
ского, семейный, занимается хлебопашеством. По¬
стоянно ездит в Россию, бывает даже в Петербурге,
имеет даже знакомство с Милицей Николаевной, ко¬
торая была в 1907 году в селе Покровском, посылает
постоянно из России деньги переводом Распутину.
Живет богато, помогает бедным своим односельча¬
нам. Образ жизни ведет трезвый. Иеромонах Иллио-
дор (так в тексте. — А.Б.) был в селе Покровском,
был с целью, чтобы расширить церковь больше. Хо¬
тел пожертвовать двадцать тысяч. По этому поводу
приезжал, где пробыл около пятнадцати дней. Около
20 декабря выехали вместе с Распутиным, по сведе¬
ниям, в Петербург». Под донесением стоит дата —
4 января 1910 года и подпись унтер-офицера Прилина.
Такой рапорт ушел к уездному начальству в Тю¬
мень. Там на основании этого материала жандарм¬
ский ротмистр Калмыков для своего губернского на¬
чальства в Тобольске составляет доклад, где появля¬
ются неожиданные штрихи на портрете героя.
«По собранным на месте данным, оказалось, что
Григорий Ефимович Распутин возраст имеет около
45 лет, крестьянин села Покровского Тюменского
уезда, семейный, занимается хлебопашеством и во¬
обще в домашнем быту ведет образ жизни, как и все
его односельчане, исполняя всю крестьянскую ра¬
боту. Смолоду отличался разными поступками,
то есть пьянствовал, занимался мелкими кражами
и прочее. Затем куда-то исчез и на родине появил¬
ся снова лет пять тому назад духовно переродив¬
шимся, то есть стал необыкновенно религиозным.
Помогает бедным советом и материально. В средст¬
вах не нуждается, так как почти со всех концов Рос¬
сии получает денежные переводы от разных лиц,
включая сюда и высокопоставленных. В народе
слывет «праведным» и «прозорливым». Иногда ездит
в Россию, бывает в Москве и Петербурге, как указы¬
вают, у высших духовных лиц, а весной 1907 года
к нему инкогнито изволила приезжать Ее Импера¬
торское Высочество великая княгиня Милица Нико¬
лаевна. Иеромонах Иллиодор приезжал в Покров¬
ское с целью, как говорят, расширить местную цер¬
ковь и хотел на это дело пожертвовать 20 ООО рублей,
но почему-то факт этот осуществлен не был. Пробыл
в Покровском около 15 дней, Иллиодор выехал вме¬
сте с Распутиным 20 декабря минувшего года, как
слышно, в Петербург. Когда Распутин вернется об¬
ратно в Покровское, сведений не имеется». Дата это¬
го второго донесения — 7 января 1910 года.
301
Прошло всего три дня, а какая проведена «виви¬
секция» информации! Упоминание в рапорте унтер-
офицера о том, что Распутин «образ жизни ведет
трезвый», вообще пропадает. В то же время сколько
новых подробностей! Тут и пьянство, и кражи,
и «прочее». Можно только догадываться, какие но¬
вые «вариации» были добавлены уже в Тобольске,
прежде чем отправить полицейскую сводку в Петер¬
бург, где она легла на стол генерала Курлова. Судя по
тому, что он написал в своих воспоминаниях, там жи¬
вописались и «связь с женщинами», и «скандалы»,
и «связь с аферистами».
Возглавивший в начале 1912 года Департамент по¬
лиции С.П. Белецкий по сравнению с Курловым от¬
личался куда большей ретивостью в деле добывания
агентурных данных о Распутине. Этот энтузиазм
подпитывался тем, что его непосредственные на¬
чальники, министры внутренних дел А.А. Макаров
(с 20 сентября 1911 по 16 декабря 1912 года) и сме¬
нивший его Н.А. Маклаков (находился на посту до 5
июня 1915 года), испытывали стойкое отвращение
к «грязному мужику». Подобное отношение было
и у премьера В.Н. Коковцова, который сменил уби¬
того Столыпина в сентябре 1911 года и сохранял эту
должность до начала 1914 года. Настроению началь¬
ства следовало «потрафлять», и Белецкий очень ста¬
рался.
В начале 1912 года, когда развернулась публичная
кампания поношения Распутина, царь попросил ми¬
нистра внутренних дел А.А. Макарова организовать
охрану Распутина. Министр поручил это дело Белец¬
кому.
Об этом господине стоит сказать несколько слов.
Он родился в 1873 году и не отличался знатностью
рода, но в силу своего усердия и умения угождать на¬
чальству довольно быстро сделал удачную карьеру.
После окончания юридического отделения Киевско¬
го университета служил в канцелярии киевского ге¬
нерал-губернатора. Затем женился на дочери гене¬
рал-лейтенанта, уже в 1899 году добился должности
заведующего канцелярией ковенского генерал-гу¬
бернатора. В 1907 году, в возрасте тридцати четырех
лет его назначают самарским вице-губернатором,
31 июля 1909 года он возносится и того выше — по¬
лучает должность вице-директора Департамента по¬
лиции, а в самом начале 1912 года возглавляет это
подразделение Министерства внутренних дел.
Здесь уместно дать одно пояснение. В составе
МВД состояли два структурных подразделения с по¬
лицейскими функциями: Корпус жандармов и Де¬
партамент полиции. Корпус, имевший мощную во¬
енизированную структуру и сеть отделений по всей
империи, должен был заниматься делами охраны.
Департамент же полиции — это по сути тайная по¬
лиция государства, ведавшая розыском политичес¬
ких преступников и имевшая сеть осведомителей.
На практике оба эти подразделения существовали
в тесном взаимодействии, обусловленном и схожес¬
тью функций, и тем, что руководитель Департамен¬
та полиции напрямую подчинялся шефу Корпуса
жандармов, которым обычно являлся или сам ми¬
нистр, или его заместитель.
Для того чтобы стать в тридцать девять лет дирек¬
тором тайной полиции, надо было обладать способ¬
ностями незаурядными.. Белецкий ими обладал. Он
прекрасно понимал, что, заняв одно из ключевых
мест в системе Министерства внутренних дел, дол¬
жен проявлять чудеса служебной эквилибристики,
тонко улавливать малейшие изменения настроений
среди различных группировок на верху власти. Его
должность, позволявшая получать конфиденциаль¬
ную информацию самого различного свойства, от¬
крывала большие возможности. Белецкий старался
этим воспользоваться в полной мере.
303
304
Распутин, который к этому моменту все еще яв¬
лялся неразгаданной шарадой, чрезвычайно его за¬
интриговал. Необычное царское распоряжение об
охране «этого мужика» лишь умножило интерес. Он
знал, что при Курлове проводилось полицейское до¬
знание, но, как быстро установил начальник тайной
полиции, его «следов в Департаменте не осталось».
Белецкий решил полностью во всем разобраться
и стать хранителем уникальных сведений, которые
ему, как он не сомневался, пригодятся в собственных
карьерных видах. В 1912 году полицейское наблюде¬
ние за Распутиным возобновляется. Главную же за¬
дачу начальник полиции видел не в «охране»,
а в сборе информации. Белецкий сам позднее обри¬
совал свой план, который он и претворял в жизнь.
«Мною с полковником Коттеном (жандармский ге¬
нерал-майор. — А. Б.) был выработан план охраны,
сводившийся к командированию развитых и конспи¬
ративных филеров (агентов. — А.Б.), коим было пору¬
чено, кроме охраны Распутина, тщательно наблюдать
за его жизнью и вести подробный филерский днев¬
ник, который к моменту оставления мною должнос¬
ти представлял собой в сделанной сводке с выяснени¬
ем лиц, входивших в соприкосновение с Распутиным,
весьма интересный материал к обрисовке его, немно¬
го односторонне, не личности, а жизни».
Ясное дело, что этот замысел не вытекал из цар¬
ского распоряжения, предусматривавшего только ох¬
рану Распутина. Но на закате монархии воля импе¬
ратора уже не являлась для многих должностных лиц
непререкаемым законом. Они «делали свою игру».
Не составлял исключение и Белецкий.
В соответствии с давней полицейской традицией
надо было «заагентурить» осведомителей. Это оказа¬
лось непросто. Пришлось специально посылать сво¬
его человека для жительства в Покровское. Завербо¬
вать же агентов из односельчан Распутина не уда-
лось, так как, по словам Белецкого, «крестьянство
местное жило с ним в хороших отношениях, и он
многое сделал для своего селения». Ну, естественно,
разве может быть ценным агент, если он находится
с «объектом наблюдения» в «хороших отношениях».
Не дай Бог, станет посылать «розовые сводки». В Пе¬
тербурге же ждали совсем иного.
Белецкий задумал составить досье с компроматом.
И он его составил. Все, что поступало к директору
Департамента полиции в «письменной форме, я дер¬
жал у себя, — в служебном кабинете и не сдавал в Де¬
партамент; и при моем уходе я эти сведения в форме
дела оставил в несгораемом шкафу, внеся его в опись,
представленную мною Н.А. Маклакову, но на другой
день по требованию Маклакова в числе нескольких
других дел, его заинтересовавших, ему сдал и это де¬
ло. У себя лично я только оставил копию сводки его
(Распутина) образа жизни».
Итак, высшие государственные служащие — ми¬
нистр внутренних дел и директор тайной полиции —
самовольно организовали целую полицейскую ак¬
цию, которая длится два года. Мало того, получае¬
мую информацию директор Департамента полиции
заносил в особое досье, которое находилось в его
личном распоряжении, а после удаления с поста «ос¬
тавил у себя копию» служебных бумаг. Это просто во¬
пиющий случай самоуправства!
При этом речь шла не о досье на врагов государ¬
ства, которых в тот момент было более чем достаточ¬
но и которых Департамент полиции успешно «разра¬
батывал». В центральных органах революционных
партий России тайная полиция имела немало «цен¬
ных сотрудников». В Департаменте полиции знали
не только, о чем говорил и что делал в тот или иной
момент лидер большевиков Владимир Ульянов-Ле¬
нин в своем эмигрантском далеке. Руководители по¬
лиции могли получать надежную информацию
305
306
о нюансах повседневного времяпрепровождения
«пламенных революционеров» вплоть до ежедневно¬
го меню. Но вне рамок служебных занятий быт
и нравы революционной среды Белецкого не зани¬
мали, эти данные он не копировал.
Он собирал материал на человека, которого при¬
нимали венценосцы и которого он, как глава тайной
полиции, обязан был лишь охранять. Удивительно,
но в близком окружении Распутина не нашлось че¬
ловека, которого полиции удалось бы «заагентурить».
Поэтому информацию получали от тех, кто должен
был выполнять функцию охраны. К Распутину при¬
ставили постоянно действующий наряд в составе
8—10 полицейских. Филеры поставляли сведения,
которые Белецкий собирал, «обрабатывал» и «кон¬
фиденциально» показывал премьеру В.Н. Коковцову,
великому князю Николаю Николаевичу, чете Богда¬
новичей и другим лицам, горевшим желанием «ра¬
зоблачить Распутина».
Неизвестно, какие именно «факты» были изложе¬
ны сим лицам, но, судя по тому, как опростоволо¬
сился Николай Николаевич, можно судить об их от¬
кровенной тенденциозности. Когда великий князь
в 1914 году задумал «решительное объяснение с Ни¬
ки», то он очень рассчитывал на информацию Белец¬
кого, любезно ему и предоставленную. Встретившись
с монархом, его двоюродный дядя стал убеждать из¬
гнать Распутина, который «позорит династию», под¬
рывает веру в царя в России. По словам великого
князя, это «развратник» и «хлыст».
Не установлено, какие чувства испытал Николай II
во время этого разоблачительного монолога; ведь его
поносил тот, кто не так давно был самым горячим
сторонником старца, но когда дошло дело до «фак¬
тов», то тут же возразил. Во-первых, обвинение
в «хлыстовстве», твердо заявил монарх, было опро¬
вергнуто расследованием духовной консистории. Что
же касается «разврата», то в тот вечер, когда Григо¬
рий якобы пировал в обществе женщин легкого по¬
ведения в ресторане, Распутин провел время вместе
с их семьей. Николай Николаевич был обескуражен,
бесславно ретировался и больше за «надежной ин¬
формацией» к Белецкому не обращался.
«Охрана» продолжалась всего несколько месяцев
и в конце 1912 года по распоряжению царя была пре¬
кращена. Насколько можно судить, Николай II так
и не узнал той горькой правды, что руководство по¬
лиции империи выполняло не столько монарший
приказ, сколько занималось главным образом сбором
компрометирующих сведений на друга его семьи.
Всего этого царь не ведал. Поэтому, когда после по¬
кушения Гусевой отдал теперь уже письменное пове¬
ление начать охрану Распутина, ему и в голову не
приходило, что сие распоряжение только усилит де¬
ятельность по сбору дискредитирующих сведений
и раздует антираспутинскую и антицарскую истерию
в стране.
Обратимся теперь к главным документальным ре¬
зультатам полицейской «разработки» Распутина,
но прежде проясним несколько вопросов. Что соби¬
рали? Кто собирал? Как обрабатывали и как препа¬
рировали информацию?
Уже замечено выше, что существовало как бы три
периода, когда полиция интенсивно собирала сведе¬
ния о Распутине. Первый — «курловский», о котором
сохранилось чрезвычайно мало сведений, а итоговые
материалы, составленные в высоких полицейских ка¬
бинетах Петербурга, до нас вообще не дошли.
Второй этап, «период Белецкого», пришелся на
1912 год и тоже не отличался обилием сохранившего¬
ся материала. Однако в это время были отработаны
приемы и методы сбора исходной информации. Важ¬
но то, что до нас дошли поденные филерские донесе¬
ния о поездках и встречах Распутина, которые фикси¬
308
ровали агенты полиции. Ценность этого первичного
материала в том, что их не касалась рука «обработчи¬
ков». Подобного рода данных за другие периоды фак¬
тически нет. Остановимся на них подробней, тем бо¬
лее что «профессиональные разоблачители» эти
материалы не тиражировали и не популяризировали.
Некоторые из этих донесений впервые появились
в печати уже в наше время в книге О. А. Платонова
о Распутине.
Прежде чем цитировать данные документы, пояс¬
ним отдельные аспекты технологии. Агент (или аген¬
ты) в конце каждого дня наблюдения за «объектом»
составлял описание виденного. В них Распутин шиф¬
руется кличкой Русский, а его поклонницы еще более
живописными прозвищами, из них удалось раскрыть
лишь некоторые: «Ворона» (М.А. Сазонова), «Галка»
(Ю.А. Ден), «Ряженая» (О.В. Лахтина) и так далее.
Перед нами донесение от 19 ноября 1912 года:
«Русский», Николаевская ул., дом № 70. В 9 час. ут¬
ра на извозчике приехала «Ворона». А в 9-30 утра
пришел к «Русскому» неизвестный монах. В 10 час.
утра «Русский», «Ворона», «Банная» и неизвестный
монах вышли из дома, дойдя до Ивановской улицы,
расстались. «Ворона» и «Банная» пошли по Иванов¬
ской улице к Загородному проспекту, а «Русский»
с монахом дошли до Кузнечного переулка, тоже рас¬
стались. Монах пошел без наблюдения по Невскому
проспекту, а «Русский» зашел в сапожный магазин
в дом № 27 по Николаевской улице. Через 10 минут
вышел, сел на извозчика и поехал на Мойку, дом
№ 10, слез с извозчика и зашел в подъезд, было вре¬
мя 10 час. 40 мин. Через 30 минут в этот же дом на
извозчике приехала «Галка», где пробыла 20 минут,
вышла, села на извозчика, поехала без наблюдения,
а «Русский» пробыл 3 час. 50 мин., вышел вместе
с «Вороной» и «Банной». На двух извозчиках отпра¬
вились в Царскосельский вокзал, где «Ворона» купи-
ла билет 2 класса, отдала «Русскому», и все трое по¬
шли на отходящую платформу в Царское Село.
В 3 час. «Русский» уехал».
Примерно по такому же принципу составлены
и все прочие донесения филеров за 1912 год: «вышел»,
«поехал», «зашел», «встретился» с указанием времени
и зашифрованных имен почитательниц. Никакого,
как говорят французы, «компрометте» тут усмотреть
невозможно. Ни тебе банных оргий, ни пьяных дебо¬
шей, ни сквернословия, ни связей с проститутками.
Правда, уже тогда в документах встречались на¬
меки, которые так и остались робкими предположе¬
ниями. Например, 6 августа 1912 года филер фик¬
сировал: «Русский» пошел по Гончарной улице, где
в доме № 4 встретил неизвестную барыньку, по-ви¬
димому проститутку, и зашел в упомянутый дом, где
помещалась гостиница, пробыл с нею двадцать ми¬
нут». Даже если это и действительно была «жрица
любви», то совершить с ней половой акт за указан¬
ное время было просто невозможно. Следовало за¬
регистрироваться в гостинице, подняться в номер,
ну и так далее. При этом филер ничего не утверж¬
дал наверняка. Детали в данном случае совершенно
неважные, но они будут играть первостепенную
роль, когда мы обратимся к филерским донесениям
последнего периода.
Он начался летом 1914 года, после покушения Гу¬
севой, когда император отдал распоряжение минист¬
ру внутренних дел Н.А. Маклакову обеспечить охрану
Распутина. Никаких других распоряжений повели¬
тель не отдавал. Однако некоторые «сопутствующие»
меры руководители МВД приняли по своей инициа¬
тиве и о том монарха не уведомили. Джунковский
позже объяснял, что он лично приказал учредить за
Распутиным «двойное наблюдение, два агента откры¬
то следили за ним, записывали всех приходящих к не¬
му и официально числились как охраняющие его,
309
310
другие два вели негласное наблюдение. Те и другие
доносили ежедневно Департаменту полиции для до¬
клада мне; Распутин именовался Темным».
Дело тотальной слежки за Распутиным, начатое
Джунковским, довел в 1915 году до полного совер¬
шенства Белецкий, который о том и поведал в своих
показаниях ЧСК в 1917 году.
«Я учредил двойной контроль и проследку за Рас¬
путиным не только филерами Глобачева (Константин
Иванович, генерал-майор, начальник Петроградско¬
го охранного отделения. — А.Б.), но и филерами
Коммисарова (Михаил Степанович, жандармский ге¬
нерал-майор, которого Белецкий назначил заведовать
охраной Распутина. — А.Б.), эаагентурил всю домовую
прислугу на Гороховой, 64, поставил сторожевой пост
на улице, завел для выездов Распутина особый авто¬
мобиль с филерами-шоферами и особый быстроход¬
ный выезд с филером-кучером. Затем все лица, при¬
ближавшиеся к Распутину или близкие ему, были
выяснены и на каждого из них составлена справка...
Далее была установлена сводка посещаемости Распу¬
тина с указанием дней посещения и проследка за те¬
ми из случайной публики, которые так или иначе воз¬
буждали сомнение, и самое тщательное наблюдение
и опросы в швейцарской обращающихся к Распутину
лиц, хотя это не нравилось и ему, и его близким».
Казалось бы, при таком усердии должна остаться
подробная хроника последних двух лет жизни Григо¬
рия Распутина, которая помогла бы воссоздать его че¬
ловеческий облик и общественную роль. Удивитель¬
но, но «продукта деятельности» лучших соглядатаев
Департамента полиции не существует, хотя они по
распоряжению Джунковского должны были каждый
день строчить отчеты начальству.
Нет никаких донесений целой орды филеров: при Бе¬
лецком этим важным «государственным делом» было
занято несколько десятков наиболее способных поли¬
цейских агентов. Невольно напрашивается восклица¬
ние: на что же уходили лучшие силы тайной полиции
империи почти накануне крушения монархии! А дейст¬
вительно, на что? Получалось как в одном старом анек¬
доте: ждали, ждали появления чуда техники, а в резуль¬
тате, кроме грохота и пара, никаких впечатлений не ос¬
талось. Паровоза же так никто и не увидел.
Что же случилось? Неужели «революционный
смерч» все уничтожил? Да, он на самом деле многое
уничтожил. Что касается данных материалов, то «по¬
водыри бури» их не смели бы ликвидировать по оп¬
ределению; это же «улики», это же «бесспорные до¬
казательства» «гниения» и «разложения». Кто же мог
покуситься на столь «ценные свидетельства исто¬
рии»?
Наблюдательный читатель может заметить в этой
связи, что во многих исторических работах использу¬
ются филерские дневники, а раз так, то они должны
существовать. Вот здесь-то мы и подходим к одной
из самых громких мистификаций истории России
XX века.
Подчеркнем еще раз: никаких первичных донесений
филеров не существует. Имеется лишь груда листков
с напечатанным на машинке текстом. Кто печатал,
когда печатал, кто читал, о том никаких свидетельств
и даже пометок не осталось. Называется этот пиар-
продукт незатейливо: «Выписки из данных наружно¬
го наблюдения за Григорием Распутиным». Они со¬
хранились за отдельные дни 1914, 1915 и 1916 годов.
Наиболее растиражированными являются «Выпис¬
ки» за период с 1 января 1915 по 10 февраля 1916 го¬
да. В 1924 году их опубликовал советский журнал
«Красный архив», через год перепечатал эмигрант¬
ский «Архив Русской Революции», а затем множест¬
во раз переиздавали.
Если даже признать, что они — часть подлинного
источникового пласта, то все равно это лишь некая
произвольная выжимка, случайная выборка из неког¬
да существовавшего обширного материала, тех самых
филерских поденных сообщений, которые исчезли
без следа. Насколько можно судить, испарились они
еще до свержения царской власти, так как уже ЧСК
Временного правительства их не обнаружила. Сам ха¬
рактер зафиксированного материала, подбор событий
и фактов невольно вызывает предположение о сюжет¬
ной заданности этих «Выписок». Приведем их цели¬
ком за ряд дней конца 1915 — начала 1916 года.
«24 сентября. Распутин выехал из села Покровско¬
го в Петроград, куда прибыл 28 сентября».
«14 октября. Распутин вернулся домой в час ночи
совершенно пьяный, на лестнице кричал на швейца-
риху, что она якобы взяла 25 рублей взятку с какого-
то министра, и добавил: «Меня хотели похоронить,
но теперь самого раньше похоронили».
«22 октября. К Распутину около 8 часов вечера
пришла неизвестная дама, которая через 10 минут
вышла очень взволнованная. Ее на лестнице догнала
прислуга и сказала: «Просят вас с ним поговорить,
а то ему скучно». Дама сначала смутилась, отказыва¬
ясь вернуться, говоря, что зайдет завтра, а то ему се¬
годня нездоровится. Потом согласилась и вернулась».
«5—6 ноября. Распутин на моторе уехал в Царское
Село и вернулся 6-го числа в 10 часов 50 минут на
моторе вместе с Вырубовой. Выйдя из мотора, Распу¬
тин перекрестил Вырубову, и та уехала».
«14 ноября. Распутин пришел домой с Татьяной
Шаховской (княгиня Татьяна Федоровна, 26 лет, по¬
клонница Распутина. — А.Б.), очень взволнованный,
и вместе сейчас же ушли. Вернулся домой в два часа
ночи совершенно пьяный».
«21 ноября. Распутин вернулся к себе домой, неся
две бутылки вина».
«22 ноября. Распутин вернулся домой в 8 часов ут¬
ра, после отсутствия со вчерашнего дня».
«3 декабря. Распутин ушел из квартиры с Филип¬
повым и вернулся пьяный. Вскоре после его возвра¬
щения пришла в первый раз Лейкерт, урожденная
Мордвинова, просить за мужа. Распутин предложил
ей поцеловать его, но она отказалась и ушла, а потом
пришла содержанка Мамонтова — Воскобойникова,
которой Распутин предложил зайти в час ночи».
«14 декабря. Около двух часов ночи с 13 на 14 де¬
кабря Распутин вышел из д. № 11 по Фурштадтской
ул. от Свечиной (Елизавета Евгеньевна, жена пол¬
ковника Генерального штаба. — А.Б.), вместе с же¬
ной потомственного почетного гражданина Мари¬
ей Марковной Ясинской, 28 лет, проживающей
в д. № 104 по Мойке и на моторе отправились в Но¬
вую Деревню, в ресторан «Вилла Роде», куда за по¬
здним временем их не пустили. Тогда Распутин стал
бить в двери и рвать звонки, а стоявшему на посту
городовому дал 5 рублей, чтобы не мешал ему буя¬
нить. Отсюда Распутин вместе со своей спутницей
поехали в д. № 49 по 1-й линии к Новой Деревне
в цыганский хор Масальского, где пробыли до 10 ча¬
сов утра, а потом, сильно подвыпившие, поехали на
квартиру к Ясинской, где Распутин пробыл до 12 ча¬
сов дня и отсюда вернулся домой. На ночь ездил
в Царское Село».
Продолжим цитирование «Выписок» уже за 1916 год.
«1 января. У Распутина были гости до 1 час. но¬
чи, пели песни».
«10 января. В этот день (именины Распутина) его
посещали много лиц и принесли много подарков и не¬
сколько корзин с винами, играли на гармошке, гита¬
ре, балалайке, танцевали и пели песни, а потом, позд¬
нее, молитвы и «многие лета». Гости от Распутина ра¬
зошлись в 1 час ночи».
«11 января. Распутин говорил по телефону в Цар¬
ское Село из квартиры Соловьевых (свой телефон
был испорчен)».
313
«13 января. Распутин послал телеграмму в Цар¬
ское Село Вырубовой следующего содержания:
«Сам Бог его исповедует в радости истинной пусть
правда на детях моих вовек, не пришло время видеть
воотчую».
«14 января. Распутин вернулся домой в 7 часов ут¬
ра, совершенно пьяный, в компании Осипенко (Иван
Зиновьевич, секретарь Петроградского митрополита
Питирима. — А.Б.) и неизвестного мужчины; разбил
большое стекло в воротах того дома, где живет, и за¬
метна опухоль около носа, по-видимому, где-нибудь
упал. В 4 часа 30 минут Распутин с Рубинштейном
и двумя дамами уехали в Царское Село, а в 7 часов 41
минуту вечера вернулся домой один, причем во вре¬
мя пути обратно обратился к агентам со словами:
«Кто-то из вас передал кому-то, что будто бы я дер¬
жал на коленях какую-то даму. Это нехорошо гово¬
рить. Вы ведь посылаетесь для охраны, а передаете
другое». Нейштейн, проживающий по той же лестни¬
це, проходя мимо агентов, обратился к ним: «Вашего
патрона скоро назначат в Царское Село управлять
всеми лампадами».
«1 февраля. Распутин вернулся домой в 4 часа но¬
чи с мужчиной и двумя женщинами. Прибывший из
Москвы священник в разговоре с агентом Тереховым
сказал, что дело, о котором он хлопочет, затянулось,
потому что оно передано Вырубовой, а последняя
действует через дворцового коменданта, а тот нахо¬
дится в действующей армии. Распутин жаловался
агентам, что его кто-то ругает по телефону, а станция
ему номера не дает».
Уловили разоблачительный настрой? Ничего-то,
оказывается, в жизни Распутина светлого и не было:
пьянки, встречи с дамочками весьма сомнительной
репутации, обделывание различных темных дели¬
шек. Вот и все. Одним словом, «Темный» он и есть
«темный».
Подробно, построчно опровергать процитирован¬
ное нет ни возможности, ни желания. Отметим глав¬
ное — это не документальный источник, а некое
вольное сочинение на распутинскую тему. Сам стиль
и характер изложения «Выписок» совершенно не со¬
ответствует тем, которые отличали донесения филе¬
ров. Для наглядности приведем одно из таковых за
10 февраля 1916 года. Оно тоже существует лишь
в машинописном варианте, но его подлинность удо¬
стоверяется самим содержанием, которое стилисти¬
чески и фактурно почти идентично донесениям, со¬
хранившимся в первичной, рукописной форме.
«Вчера к Темному в 12 часов ночи пришел муж¬
чина, по приметам Мануйлов, скоро ушел; и еще
была Соловьева, тоже скоро ушла. В 10 ч. 30 м.
утра пришла генеральша Соколова, скоро ушла.
В 11 ч. утра пришла Позднякова с неизвестной да¬
мой, но приняты не были. В 11 час. 10 мин. дня при¬
шел Филиппов и с неизвестной дамой. Дама ожида¬
ла у подъезда, а Филиппов пробыл у Темного
10 мин., вышел и передал даме карточку, после че¬
го дама пошла к Темному, откуда через 5 минут вы¬
шла с письмом на имя товарища министра г. Белец¬
кого. В 11 час. 40 мин. дня пришла Мария Голови¬
на. В 11 час. 45 мин. пришла Никитина, пробыла
30 мин. В 12 час. 40 мин. пришла Гаар с дамой Со¬
фьей Михайловной, пробыли 1час. 30 мин. В 1 час.
20 мин. вторично прибыла генеральша Соколова с не¬
известной дамой, пробыли 10 минут. В 2 часа дня был
подан мотор № 224 и в 2 часа 10 мин. дня вышел
Темный с Марией Головиной и уехали, а в 3 часа
45 мин. вернулись обратно на том же моторе.
В 2 час. 15 мин. ушла Лаптинская, которая через час
вернулась. В 3 часа 20 мин. дня пришла Доброволь¬
ская. В 4 чае. 40 мин. дня пришел Киселев, но при¬
нят не был. В 5 час. 20 мин. вечера пришел Добро¬
вольский, пробыл 1 час. В 5 час. 30 мин. ушла Ма¬
3 ±'Э
316
рия Головина с Лаптинской и Дуней. В 5 час. 50 мИн.
вечера пришла Берман, пробыла 30 мин. В 8 час. ве¬
чера Темный вышел из дому с Добровольским и на
извозчике уехали, а через 45 мин. на том же извоз¬
чике вернулись. Со слов извозчика — катались и ни¬
куда не заезжали. В 8 час. 50 мин. вечера вернулись
Мария Головина с Лаптинской и Дуней. В 10 час. ве¬
чера Мария Головина ушла, а в 10 час. 10 мин. ушла
и Добровольская. Посетителей было человек 15. Се¬
годня Нейштейн говорил, что «все мои знакомые
спрашивают, здоров ли Темный. Говорят, что его по¬
колотили, и поколотил будто бы какой-то Орлов-Де¬
нисов из-за бабы».
Нетрудно заключить, что на основе таких данных
ничего «убойного» состряпать было нельзя. Требова¬
лось же то, что требовалось. — компромат. Когда же
его в виде «Выписок» сфабриковали, то первичные
материалы уничтожили. Другого объяснения тут про¬
сто быть не может.
Вероятно, на ниве «интерпретации» трудился ка¬
кой-то сведущий «литературный обработчик». Судя по
тому, что «Выписки» обрываются на феврале 1916 года,
когда Белецкого уволили с должности директора Де¬
партамента полиции (об этой истории речь пойдет
отдельно), именно этот господин и мог инспириро¬
вать появление данного литературного труда. Упо¬
минавшийся уже исследователь О. А. Платонов, сде¬
лавший основательный разбор «Выписок», высказал
предположение: авторство принадлежит известному
Дувидзону, в газетных статьях которого «факты» из
жизни Распутина описаны буквально теми же
словами, что и в «Выписках».
Замысел фальсификаторов почти удался. Клевет¬
ническое сочинение надолго обрело характер исто¬
рического свидетельства. Однако спрятать все нити
не получилось. Инициаторы пиар-акции переусерд¬
ствовали и включили в «Выписки» материалы о жиз¬
ни Распутина в Сибири. Благодаря этому и выясни¬
лась вся лживость данного сочинения.
Дело в том, что во время пребывания на родине за
Распутиным следили не только приставленные в Пе¬
тербурге филеры, но и местные полицейские чины,
которые тоже составляли отчеты. И если подлинни¬
ки донесений столичных филеров исчезли, то инфор¬
мационные сводки местных полицейских чинов со¬
хранились. Они со всей очевидностью удостоверяют,
что описание «поведения» и «высказываний» Распу¬
тина, содержащееся в «Выписках», не имеет ничего
общего с действительностью. Приведем конкретный
пример.
Летом 1915 года Распутин жил в Покровском.
О его жизни там из «Выписок» можно почерпнуть це¬
лую уйму скандальной информации: он все время
пьянствовал, устраивал в своем доме шумные хмель¬
ные пирушки, «лапал» прилюдно женщин, часто «уда¬
лялся с ними в темноту», постоянно рассказывал ок¬
ружающим о своем влиянии на царя, о том, как ос¬
вобождал от воинской повинности, как перед ним за¬
искивали министры и так далее и тому подобное.
Приведем «описание жизни» Распутина за 13 ию¬
ля: «Распутин после купания пошел к жене псалом¬
щика Ермолая, которая ожидала его у своего окна,
и пробыл у нее полчаса. Бывает у нее почти ежеднев¬
но с интимными целями. Патушинская уехала в Ялу¬
торовск по вызову мужа, причем при отъезде целова¬
ла Распутина в губы, нос, щеки, бороду и руки со
сладострастием».
Читая подобные описания, — а это далеко не
единственное, — неизбежно испытываешь недоуме¬
ние: а где же были агенты охраны? Они что, сопро¬
вождали его к окну или наблюдали за происходящим
из-за кустов? Такого рода вопросы можно задавать
без счету; сочинители явно не блистали ни умом,
ни литературным дарованием. Во-первых, в подлин¬
317
318
ных филерских донесениях Распутин неизменно
проходит под кличкой Темный. Уже из этого следу¬
ет, что перед нами не выдержки из документов, а не¬
кое переложение. Во-вторых, невольно умиляет «вы¬
сокий слог» текста: «сладострастное целование» бо¬
роды и рук — эти перлы явно из обихода низкопроб¬
ной журналистики.
Чтобы не утомлять читателя бесконечными опро¬
вержениями и сопоставлениями, приведем целиком
один подлинный документ, характеризующий жизнь
нашего персонажа в тот период. На бланке началь¬
ника Тобольского губернского жандармского управ¬
ления под исходящим номером и под грифом «Лич¬
но. Совершенно секретно» значится:
«Господину Товарищу Министра Внутренних Дел
Свиты ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА Генерал-майору Джун¬
ковскому.
Рапорт
В дополнение рапорта моего от 21 сего июля за № 34
доношу Вашему Превосходительству, что крестьянин
Григорий Распутин прибыл из Петрограда в село По-
кровское, Тюменского уезда, 21-го июня сего года
в сопровождении агентов Отделения по Охране Об¬
щественной безопасности и порядка в Петрограде
Даниила Терехова и Петра Свистунова, которые по¬
стоянно за ним следуют и большей частью находятся
в доме Распутина, где читают ему книги и газеты.
Распутина посетили в селе Покровском: 1) жена
бывшего нотариуса в городе Ялуторовске, Тоболь¬
ской губернии Паташинская (правильно — Пату-
шинская. — А.Б.), находящаяся, видимо, в очень
близких отношениях с Распутиным, называя его «от¬
цом», и 2) еврей из Перми Вульф Янкелевич Берге,
имеющий вид на жительство для проживания в Пер¬
ми, выданный ему из Департамента Общих Дел Ми¬
нистерства Внутренних Дел от 23 декабря 1913 года
за № 37049.
По слухам, Распутин собирается выехать в город
Петроград. Ничего заслуживающего внимания Рас¬
путин пока не проявил. 11 июля пожертвовал Обще¬
ству 500 рублей».
На рапорте дата — 24 июля 1915 года; здесь же
и собственноручная подпись начальника Тобольско¬
го жандармского управления полковника Владимира
Андреевича Добродеева.
Нет нужды доказывать, что любой пьяный разгул,
связи с женщинами, разговоры о встречах с царской
семьей, если бы они были в действительности, тот¬
час же были бы зафиксированы в указанном рапор¬
те. Уже известный нам местный урядник унтер-офи¬
цер Прилин был начеку и, что называется, глаз не
спускал с распутинского дома.
Имелись в Покровском и другие осведомители,
поставлявшие информацию непосредственно Доб¬
родееву. Жандармский полковник из Тюмени ко¬
нечно же знал, какого рода сведений от него ждут
его начальники в столице. Однако порадовать «Их
Превосходительства» ничем не мог.
Более чем за месяц пребывания в Покровском «ни¬
чего заслуживающего внимания Распутин не про¬
явил». Вот и вся история. Далее начинался вымысел.
319
Последний год
320
В конце августа 1915 года в России произошло важ¬
ное событие: император принял Верховное командо¬
вание вооруженными силами. С этого момента и до
своего отречения в марте 1917 года он большую часть
времени проводил в Ставке в губернском городе Мо¬
гилеве, удаленном от Петербурга-Петрограда почти
на тысячу верст.
Это пора самых продолжительных разлук за более
чем двадцатилетний период супружества царя и цари¬
цы. Вынужденные расставания они оба воспринима¬
ли как печальную необходимость. В начале 1916 года
Николай II написал супруге: «Ты очень верно выра¬
зилась в одном из своих последних писем, что наша
разлука является нашей собственной личной жерт¬
вой, которую мы приносим нашей стране в это тяже¬
лое время. И эта мысль облегчает мне ее переносить».
Оставшись в столице, Александра Федоровна горе¬
ла желанием помогать супругу: «Ты все переносишь
один, с таким мужеством! Позволь мне помочь тебе,
мое сокровище! Наверное, есть дела, в которых жен¬
щина может быть полезна. Мне так хочется облегчить
тебя во всем».
Ее участие вначале ограничивалось почти исклю¬
чительно пересказом светских новостей. «Извини
меня за то, что так к тебе пристаю, мой бедный уста¬
лый друг, но я так жажду помочь тебе и, может быть,
могу быть полезна тем, что передаю тебе все эти слу-
хи», — писала она в июне 1915 года. Чуть ли не с вос¬
торженным пренебрежением воспринимала царица
недовольные сетования на ее новую роль и заявляла,
что люди боятся ее, «потому что знают, что у меня
сильная воля, я лучше других вижу их насквозь и по¬
могаю тебе быть твердым».
Летом же 1915 года император дал своей супруге
политический карт-бланш: «Подумай, женушка моя,
не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он от¬
сутствует? Какая жалость, что ты не исполняла этой
обязанности давно уже или хотя бы во время войны!»
С той поры и начинается приобщение Александры
Федоровны к управлению страной. Нет, она никого
не назначала, никого не увольняла, никаких приказов
должностным лицам не отдавала. У нее никогда
не было не только своей политической «линии»,
но даже желания заиметь и проводить таковую. Все
основные и важнейшие нити и рычаги управления
империей и армией безраздельно оставались в руках
монарха.
Александра Федоровна старалась лишь облегчить
ношу своему дорогому Ники, помочь ему советом,
оказать моральную поддержку. Свою первейшую за¬
дачу царица видела в разоблачении закулисных ин¬
триг и двуличия высших сановников, в выявлении
среди них «надежных» и «верных».
Она не сомневалась, что такая помощь в столь
трудное время — угодное Богу дело, что ее чуткое
и любящее сердце может подсказать правильное ре¬
шение. «Ты, дружок, слушайся моих слов, — писала
она супругу в сентябре 1915 года. — Это не моя муд¬
рость, а особый инстинкт, данный мне Богом поми¬
мо меня, чтобы помогать тебе».
Кроме того, Александра Федоровна приняла на се¬
бя и часть второстепенных забот супруга, которые от¬
нимали у него драгоценное время: встречи с депута¬
циями и делегациями, выражение благодарности. Как
321
11 — 196
322
и раньше, за ней оставались помощь раненым, забо¬
ты по организации санитарно-медицинской службы,
ну и, конечно, старые обязанности, связанные с дела¬
ми благотворительных обществ. Вот и все государст¬
венные «ипостаси» последней царицы.
Она знала, что искренней, бескорыстной помощи
Ники ждать практически неоткуда. Кругом интриги,
ложь, лицемерие, буйство эгоизма. Знала и другое: ее
участие в государственных делах неизбежно вызовет
волну возмущения, но жизненный опыт научил не
придавать значения недовольным голосам и воплям,
а слушать лишь зов своего сердца.
«Некоторые сердятся, что я вмешиваюсь в дела,
но моя обязанность — тебе помогать. Даже в этом ме¬
ня осуждают некоторые министры и общество: они
все критикуют, а сами занимаются делами, которые
их совсем не касаются. Таков уж бестолковый
свет!» — констатировала Александра Федоровна. Она
всегда считала Николая II мудрым руководителем,
которому иногда не хватало лишь решительности
и твердости характера, и была убеждена, что при ее
поддержке он все это преодолеет.
Николай и Александра в последние годы все время
были обеспокоены поиском людей, достойных назна¬
чения на должности в государственном и церковном
управлении.
Когда кандидатуры претендентов на те или иные
посты предлагали другие, то за этим, как уверилась
Александра Федоровна, почти всегда стоял скрытый,
но определенный личный интерес. Она же могла ре¬
комендовать лишь тех, кто находил отклик в ее серд¬
це, и, конечно же, кроме общего блага, у нее ника¬
ких иных побуждений не было! В возвышенной чис¬
тоте ее помыслов не сомневался и император.
Круг лиц, которых лично знала императрица, был
очень ограничен, и она прекрасно понимала, что та¬
ких знаний недостаточно. Поэтому Александра Федо-
ровна старалась принимать к сведению все, что гово¬
рили те, кому она доверяла. Но все равно, как только
возникала потребность нового назначения, неизбеж¬
но вставал вопрос: кого? Несмотря на бесконечные
раздумья и обсуждения, один неудачный выбор сме¬
нял другой. «Где у нас люди, — сетовала царица
в сентябре 1915 года, — я всегда тебя спрашиваю
и прямо не могу понять, как в такой огромной стра¬
не, за небольшим исключением, совсем нет подхо¬
дящих людей».
На эту тему она особенно много размышляла вес¬
ной 1916 года после скандальной истории с ее выдви¬
женцем на пост министра внутренних дел А.Н. Хвос¬
товым, кандидатура которого была поддержана
и Распутиным и который, будучи министром, возна¬
мерился убить Григория! Было от чего впасть в отча¬
яние. «Дорогой мой, как не везет, — восклицала она
в письме к мужу в марте 1916 года. — Нет настоящих
джентльменов, вот в чем беда. Ни у кого нет прилич¬
ного воспитания, внутреннего развития и принци¬
пов, на которые можно было бы положиться. Горько
разочаровываться в русском народе — такой он от¬
сталый; мы стольких знаем, а когда приходится вы¬
бирать министра, нет ни одного человека, годного на
такой пост».
При анализе достоинств отдельных лиц императ¬
рицу интересовали прежде всего не знания, опыт, ад¬
министративные навыки, а такие нравственно-эти¬
ческие характеристики, как доброта, честность, сми¬
рение, но главное — желание действовать наперекор
всем и всему во исполнение воли монарха. Распутин
оставался надежной опорой для Александры Федо¬
ровны и в деле ее государственного служения.
Война еще больше сблизила царскую семью и «до¬
рогого Григория». Потребность в более частых успо¬
коительных беседах вызывалась как сведениями о тя¬
желых и кровопролитных сражениях, неудачных во-
323
324
енных операциях, так и общей безрадостной обста¬
новкой в стране.
Вот, скажем, 17 октября 1914 года — день грусти
и Возмущения для царя. Он получил известие о том,
что накануне турки и немцы вероломно напали на
русский флот в портах Крыма. «Находился в беше¬
ном настроении на немцев и турок из-за подлого их
поведения на Черном море! Только вечером, под вли¬
янием успокаивающей беседы Григория, душа при¬
шла в равновесие». О том, благодаря каким мыслям
и словам у царя «душа пришла в равновесие», не бу¬
дем гадать. Если человек не наделен способностью
воспринимать сакральное как реальное, то умом по¬
нять характер воздействия «душевного снадобья» не¬
возможно.
Не случайно императрица в своих письмах мужу,
описывая встречи с «дорогим Григорием», цитирова¬
ла лишь его телеграммы, но никогда — устное слово.
Она признавалась, что «трудно передать сказанное
им — слова недостаточны и нужен сопровождающий
их дух, чтоб осветить их».
Из того факта, что Николай II встречался с Рас¬
путиным, слушал его духовные размышления, нико¬
им образом не следует, что он готов был разговари¬
вать с Григорием и на другие, в первую очередь по¬
литические, темы. Констатацией духовной привя¬
занности нельзя подтверждать и популярный тезис
о «несомненном закабалении» царя. Несмотря на
близость Распутина к монарху, никаких политичес¬
ких выгод он не имел. Генералу П.Г. Курлову цар¬
ский друг однажды в сердцах признался, что «ино¬
гда целый год приходится упрашивать государя
и императрицу для удовлетворения какого-нибудь
ходатайств;а».
Воздействие Распутина на царицу было заметно
сильнее. Она безоглядно верила, что благополучие ее
семьи зависит от молитв «дорогого Григория». Сужде-
ния света о нем не имели никакого значения. Она
разделяла мнение «Друга», что аристократическое
воспитание очень ограничивает кругозор людей, ис¬
ключает природную естественность. «Большая поло¬
вина сего воспитания, — размышлял Распутин, —
приводит в истуканство, отнимает простоту. А поче¬
му? Потому, во-первых, не велят с простым человеком
разговаривать. А что такое простой человек? Потому
что он не умеет заграничные фразы говорить, а гово¬
рит просто и сам в простоте живет, и она его кормит,
и его дух воспитывает и мудрость».
Царица не только слушала, но и постоянно спра¬
шивала своего духовного наставника. Она хотела
знать как его трактовку тех или иных православных
догматов и традиционных норм, так и настроение
простого народа, понять его чаяния и надежды. Кро¬
ме Распутина, ей никто того не мог объяснить, от¬
крыть незнакомый и заповедный русский мир. Толь¬
ко Распутин нес в царскосельские покои голос земли,
голос народа. Царица ни минуты не сомневалась, что
лишь такой необыкновенный человек, молитву кото¬
рого слышит Всевышний, способен дать правильный
совет, объяснить, что хорошо, а что плохо по поняти¬
ям истинно христианским.
Вступив на стезю государственного служения,
Александра Федоровна стала видеть в Распутине сво¬
еобразного эксперта по определению чистоты помыс¬
лов и искренности монархических чувств государст¬
венных мужей. Он ведь провидец и может узнать
и понять то, что простым смертным разглядеть не да¬
но! «Он наша опора и помощь!» — восклицала цари¬
ца в письме.
Здесь мы подходим к кульминационному пункту
«распутиниады», к самой драматической главе по¬
следнего царствования — участию сибирского кресть¬
янина в государственных делах. Существовало ли по¬
добное явление вообще?
325
326
Конечно, Распутин никаким «правителем» и даже
«соправителем», как о том писали и пишут до сих пор,
не был. Это все из области исторических мифологем.
Однако в качестве «эксперта по душевным качествам»
касательство к делам государственным имел. Речь
идет почти исключительно о перемещениях в среде
чиновной служилой иерархии.
Какова же была «техника назначений» и кого кон¬
кретно можно отнести к распутинским креатурам?
Согласно распространенным представлениям, канди¬
дат на ту или иную должность заручался поддержкой
Распутина; тот прямо или через Вырубову сообщал
его имя государыне. Та же, в свою очередь, начинала
воздействовать на царя и «добивалась желанного ре¬
зультата».
Передаточно-рекомендательный дуэт Распутин —
Вырубова существовал на самом деле. Об этом очень
быстро стало широко известно, и оба оказались
в эпицентре карьерных интересов, устремлений и же¬
ланий многих и многих. Оба должны были как-то ре¬
агировать и реагировали. В силу своего понимания,
высоко оценивая «добрых и смиренных», ненавидя
«злых и гордых».
Такой подход в общем-то отвечал критериям
и Александры Федоровны, на усмотрение которой
порой и предлагались прошедшие «отбор» у Вырубо¬
вой и Распутина. Но это касалось лишь тех, кого ца¬
рица сама не знала. Если она имела представление
о человеке, то от «дорогого Григория» (провидчес¬
кие способности Анны она в расчет не принимала,
так как была о них невысокого мнения) требовалось
уже не оценивать его, а лишь удостоверить душев¬
ные качества. После того как императрица убежда¬
лась, что рекомендованный действительно достоин
назначения — добр, искренен, порядочен и верен, —
она с присущей ей категоричностью начинала под¬
держивать такого человека.
Из сказанного отнюдь нельзя делать вывод, что им¬
ператор лишь слепо соглашался. Такого никогда не
случалось. Николай II вынужден был считаться со
многими обстоятельствами, о которых царица в сво¬
ем царскосельском мире или не знала, или которым
не придавала должного значения. Рекомендации «до¬
рогой Алике» и мнение Григория для Николая II име¬
ли значение, но их желания и просьбы никогда авто¬
матически не становились волей монарха.
Для Александры Федоровны не являлось секретом,
что обожаемый супруг далеко не всегда принимал
к сведению, а уж тем более к исполнению ее сообще¬
ния. Усилия государыни добиться желаемых решений
и назначений в большинстве случаев оканчивались
ничем. Она не сердилась на Ники, лишь порой испы¬
тывала печаль, когда узнавала, что супруг поступил
совсем не так, как она о том просила. В такие мину¬
ты Александра не укоряла мужа-повелителя, а снова
и снова объясняла свои цели и устремления.
«Трудно писать и просить за себя, уверяю тебя, что
это делается ради тебя и Бэби, верь мне. Я равнодуш¬
на к тому, что обо мне говорят дурно, только ужасно
несправедливо, что стараются удалить преданных, че¬
стных людей, которые любят меня. Я всего лишь жен¬
щина, борющаяся за своего повелителя, за своего ре¬
бенка, за двух самых дорогих ей существ на земле,
и Бог поможет мне быть твоим ангелом-хранителем,
только не выдергивай тех подпорок, на которые я на¬
шла возможным опереться».
Не желая обижать свою Алике прямым отказом,
супруг в то же время часто не принимал серьезно
ее наставления и рекомендации. Царица это знала
и в письмах, изложив свою просьбу или дав совет,
нередко писала: «Прошу тебя, не смейся, когда
прочтешь это».
Чтобы не «будировать» нежелательную тему, импе¬
ратор, случалось, просто изымал ее из обсуждения.
327
328
Порой царица обращалась к супругу с многостранич¬
ными посланиями, где объясняла, наставляла, призы¬
вала, а царь в ответ нежно благодарил за письмо,
но обходил молчанием сюжеты, требовавшие реше¬
ний, которые не соответствовали его собственным
представлениям. Иногда супруга чуть не рыдала, умо¬
ляя мужа сделать то-то и то-то, а царь молчал.
Однако и царица далеко не во всех делах готова
была становиться рупором Распутина. У нее сущест¬
вовали свои представления об этических нормах,
и, если они нарушались, она теряла всякую заинте¬
ресованность даже в том, что напрямую касалось
«дорогого Друга». Показательна в этом смысле исто¬
рия, происшедшая в 1915 году. Она наглядно демон¬
стрирует степень, характер и возможности распутин¬
ского влияния.
Двадцатого июня царица сообщила Николаю II,.
что из Покровского пришла телеграмма, в которой
Распутин уведомлял, что собираются призвать в ар¬
мию единственного его сына Дмитрия. «Любимый
мой, — писала Александра, — что можно для него
сделать. Кого это касается? Нельзя брать его единст¬
венного сына».
В последующих посланиях Николая II просьба
«дорогого Григория» обойдена молчанием. Это объяс¬
нялось не жестокосердием императора, а его понима¬
нием священного долга перед Отечеством в период
военных испытаний — здесь всякие исключения царь
считал неуместными. Помимо того, он прекрасно по¬
нимал, что высочайшая «любезность» их другу неми¬
нуемо вызовет вихрь новых слухов и обвинений.
В конце августа 1915 года Распутин прислал теле¬
грамму «дорогой Аннушке», и Вырубова через цари¬
цу довела ее до сведения императора: «Первое объ¬
явление ратников вести, узнайте тщательно, когда
губерния пойдет наша. Воля Божия это последние
крохи всего мира, многомилостивец Никола творя-
щий чудеса». Еще раньше он передал на имя царя
ходатайство об отсрочке призыва сына. Императри¬
ца считала, что «эту просьбу вполне можно удовле¬
творить». Через несколько дней Александра Федо¬
ровна опять обратилась к этой теме: «Наш Друг
в отчаянии, что его сына призывают, — это его един¬
ственный сын, который в отсутствие отца ведет хо¬
зяйство». Реакции на проникновенное обращение
опять не последовало.
Было над чем призадуматься Распутину. Вот она
царская милость! Другом называют, совета спрашива¬
ют, он за их благополучие денно и нощно молится,
а они? Единственного сына от солдатчины защитить
не могут. Да скажи государь хоть одно слово за него,
никто бы не посмел тронуть! Но царь не вмешивался.
В середине сентября 1915 года тема помощи «Дру¬
гу» опять всплывает в переписке, и императрица до¬
вольно меланхолично по этому поводу замечает:
«Григорий прислал отчаянные телеграммы о своем
сыне, просит принять его в Сводный полк (военное
подразделение, составленное из представителей всех
полков гвардии и предназначенное для охраны ца¬
ря. — А. Б.). Мы сказали, что это невозможно. А.
(Вырубова. — А.Б.) просила Воейкова что-нибудь для
него сделать, как он уже прежде обещал, а он отве¬
тил, что не может. Я понимаю, что мальчик должен
быть призван, но он мог бы устроить его санитаром
в поезде или чем-нибудь вроде этого. Он всегда хо¬
дил за лошадьми в деревне; он единственный сын,
конечно, это ужасно тяжело. Хочется помочь и отцу,
и сыну. Какие чудные телеграммы Он опять при¬
слал».
В конце концов распутинского отпрыска все-таки
«забрили», и единственное монаршее благодеяние
состояло в том, что Дмитрия Распутина определили
в санитарный поезд императрицы, доставлявший
с передовой раненых в царскосельские госпитали.
329
330
Вся эта история разворачивалась тогда, когда в об¬
ществе уже уверенно говорили «о всемогуществе
временщика».
Не все было так просто, как о том сплетничали,
и при назначениях. Несомненно, «дорогой Григорий»
воздействовал на мнение императрицы. Но чтобы
в силу этого «избранник» сразу же вознесся на самые
верхи сановной иерархии, такого, вопреки безапелля¬
ционным утверждениям, никогда не случалось.
Документально можно констатировать следующее.
Содействию Распутина в общей сложности могли
быть обязаны своей карьерой в той или иной степени
одиннадцать человек. Притом, что число назначений,
перемещений, увольнений на вершине российского
иерархического олимпа во много раз превышало этот
показатель. (Вершина — это на местном уровне — не
ниже губернатора, а на центральном — не ниже това¬
рища министра.)
Приведем полный список этих «облагодетельство¬
ванных» с указанием должностей в период так назы¬
ваемого самовластья Распутина.
Белецкий С. П. — директор Департамента полиции
(1912—1913), с сентября 1915 по февраль 1916 года то¬
варищ министра внутренних дел. Волжин А. Н. —
седлецкий, а затем холмский губернатор, в июле
1914 года стал директором Департамента общих дел
Министерства внутренних дел, а с сентября 1915 по
август 1916 года — обер-прокурором Святейшего си¬
нода. Добровольский Н. А. — гродненский губерна¬
тор, с 20 декабря 1916 года последний министр юсти¬
ции. Князь Жевахов Н. Д. — помощник статс-сек¬
ретаря Государственного совета, с 15 сентября
1916 года товарищ обер-прокурора Синода. Пити-
рим — экзарх Грузии, с 1915 года митрополит Пет¬
роградский и Ладожский. Протопопов А. Д. —
с сентября 1916 года министр внутренних дел. Ра¬
ев Н. П. — член совета министра народного про-
свещения, директор Высших женских историко-ли¬
тературных и юридических курсов, с 1916 го¬
да обер-прокурор Синода. Хвостов А. Н. — вологод¬
ский и нижегородский губернатор, член IV Государ¬
ственной думы, с ноября 1915 по март 1916 года
министр внутренних дел. Князь Шаховской В. Н. —
начальник управления внутренних водных путей
и шоссейных дорог Министерства внутренних
дел, с мая 1915 года управляющий Министерством
торговли и промышленности. Штюрмер Б. В. —
новгородский и ярославский губернатор, член Го¬
сударственного совета, с 20 января по 10 ноября
1916 года председатель Совета министров и одно¬
временно, с 3 марта по 7 июля, министр внутрен¬
них дел, а с 7 июля по 10 ноября и министр ино¬
странных дел.
Перечисленные лица имели богатую служебную
биографию и, за исключением Раева, не могут быть
названы случайными людьми. Эти фигуры действи¬
тельно поддерживал «отец Григорий», и большинство
из них с ним лично общались. Однако Распутин лишь
помогал и способствовал, но никогда не определял
выбор. Император назначал их на пост непременно
с учетом предыдущей деятельности и лишь тогда, ког¬
да получал о них благожелательные отзывы от компе¬
тентных должностных лиц.
Только одного из «распутинских ставленников»,
да и то с оговорками, можно считать таковым. Это
Н.А. Ордовский-Танаевский, управляющий Тоболь¬
ской и Пермской казенными палатами (налоговой
службой), ставший в ноябре 1915 года губернатором
Тобольской губернии. Об этом назначении Распутин
чуть не слезно просил венценосцев.
Вкратце суть истории такова. После ряда скандаль¬
ных столкновений летом 1915 года между «старцем»
и местной администрацией Распутин убедил Алек¬
сандру Федоровну, что на высшем посту в губернии
331
должен находиться человек, преданный царской вла¬
сти, который не будет друга царской семьи хаять
и строить ему неудобства.
Григорием же была названа и кандидатура желае¬
мого губернатора, которого он лично знал более деся¬
ти лет, — Н. А. Ордовского-Танаевского. Претендент
давно симпатизировал Григорию, который не раз бы¬
вал у него дома в гостях, где его всегда принимали
с радостью.
Императрица согласилась с выбором и 25 авгус¬
та написала царю: «Наш Друг желает, чтобы Орлов¬
ский был назначен губернатором. Он теперь пред¬
седатель казенной палаты в Перми. Помнишь, он
поднес тебе книгу, написанную им про Чердынь,
где похоронен один из Романовых, которого почи¬
тают как святого?»
Николай II, которому надоели бесконечные жа¬
лобы и доносы тобольских властей на их друга, ре¬
шил уважить просьбу. В середине ноября 1915 года
распутинский кандидат получил губернаторскую
должность. Это самый яркий и наиболее очевид¬
ный случай непосредственного вмешательства Рас¬
путина в систему должностного производства.
С остальными десятью фигурами ситуация выгля¬
дела иначе. Карьера любого чиновника, вне зависи¬
мости от высоты занимаемого поста, непосредствен¬
но зависела от воли, настроения и симпатий правите¬
ля. Тот, кто хотел сохранить свое положение или тем
более подняться выше, обязан был добиваться распо¬
ложения монарха и близких к нему людей. Один из
самых распространенных путей к этому — изыскание
возможности получить рекомендацию. Кто-то должен
был «замолвить словечко», похвалить, отметить заслу¬
ги, устроить встречу.
Даже крупным сановникам не всегда было легко
встретиться с государем, а уж тем более удостоить¬
ся беседы с ним. Распутин давал шанс. Симпатии
и антипатии к нему определяющего значения не
имели. Таковы были правила игры в мире чиновной
бюрократии: малопривлекательные средства — тоже
средства.
Характерный в этом смысле разговор со своим шу¬
рином А. Ф. Треповым описал генерал А.А. Мосолов.
Дело происходило в ноябре 1916 года, сразу же после
назначения А.Ф. Трепова премьером. Новый глава
кабинета Распутина терпеть не мог, но после всесто¬
роннего обсуждения политической ситуации родст¬
венники пришли к заключению, что «с ним нужно
считаться».
Вот это — «нужно считаться» — в большинстве
случаев и определяло интерес к «грязному мужику»
высокопоставленных лиц, в том числе и тех, которые
никаких добрых чувств к нему не питали, стремясь
лишь использовать влияние Распутина. Перед Рас¬
путиным заискивали, его расположения добивались,
а в душе часто ненавидели и презирали.
Показательна в этом смысле история отношений
С. П. Белецкого и А.Н. Хвостова, с одной стороны,
и царского утешителя — с другой. В большой карьер¬
ной игре двух первых Распутину отводилось цент¬
ральное место. В 1915 году эти два сановника объе¬
динили свои усилия для достижения вполне
определенных целей. Хвостов мечтал получить пост
премьера, а Белецкий грезил о должности министра
внутренних дел. Им казалось, что «этого мужика»
можно довольно просто одурачить, сделав его оруди¬
ем своих устремлений.
В этих видах они разработали целую программу
«штурма высот». Встречались и очаровывали Выру¬
бову, которая их принимала, выказывала располо¬
жение. Это не осталось не замеченным императри¬
цей, сообщавшей 3 ноября 1915 года супругу: «Хво¬
стов и Белецкий обедают у А. Это, по-моему,
напрасно, — похоже, что она хочет играть роль
334
в политике. Она так горда и самоуверенна и недо¬
статочно осторожна». Александра Федоровна оказа¬
лась права.
Конечно же, сама по себе Вырубова этих прожжен¬
ных интриганов не интересовала. Им нужна была
узда для Распутина, а через него и верная дорога
к монарху.
Естественно, ни Хвостов, ни Белецкий никаких
распутинских чар на себе не испытывали, хотя по¬
следний, например, чтобы угодить царскому советчи¬
ку, неоднократно посещал «благочестивые обеды» на
Гороховой, 64, где по воскресеньям на распутинскую
уху собирались почитатели и почитательницы. В об¬
щем, Белецкий изображал сторонника «старца», хотя
еще совсем недавно, возглавляя Департамент поли¬
ции, как мы помним, снабжал антираспутинской ин¬
формацией его врагов.
Назначение осенью 1915 года Хвостова министром
внутренних дел, а Белецкого его заместителем проис¬
ходило в отсутствие Распутина в столице. Когда он
вернулся, то оба сановника сочли необходимым орга¬
низовать встречу для завязывания близких контактов.
Трапеза на конспиративной квартире сняла все «ше¬
роховатости» в отношениях. Белецкий позднее вспо¬
минал: «Из разговоров за столом мне стало ясно, что
наши назначения Распутину были известны и что он
против нас ничего теперь не имеет, но что он, види¬
мо, хотел, чтобы мы получили назначение как бы из
его рук».
Успех встречи решено было закрепить дальнейшей
деятельностью по «приручению» Распутина. Руково¬
дители МВД решили выплачивать ему солидную еже¬
месячную субсидию (1500 рублей). Белецкий подыг¬
рывал Хвостову, стремившемуся провести на долж¬
ность обер-прокурора Синода своего родственника
А.Н. Волжина, который, не отказываясь от содейст¬
вия Распутина, категорически возражал даже против
знакомства с ним. Комбинация блестяще удалась, но,
став в конце концов главой Синода, новый обер-про¬
курор занял резкую антираспутинскую позицию.
Здесь нет возможности и необходимости переска¬
зывать сложные закулисные перипетии отношений
между императрицей, Распутиным, Вырубовой,
Хвостовым, Белецким и Волжиным. Скажем лишь,
что, убедившись в том, что подчинить Григория сво¬
им интересам не удается, министр внутренних дел
Хвостов начинает вынашивать план его убийства.
Однако дальше разговоров и каких-то опереточных
действий дело не пошло. К тому же Белецкий пре¬
дал своего «патрона», и намерения стали известны
царице.
Министр сразу же был отстранен от должности,
а потрясенная императрица восклицала в письме су¬
пругу 2 марта 1916 года: «Я в отчаянии, что мы через
Григория рекомендовали тебе Хвостова. Мысль об
этом не дает мне покоя, ты был против этого, а я сде¬
лала по их настоянию, хотя с самого начала сказала
А. (Вырубовой. — А. Б.), что мне нравится его боль¬
шая энергия, но он слишком самоуверен и что это
мне в нем антипатично. Им овладел сам дьявол, нель¬
зя его иначе назвать».
«Всемогущество» Распутина, о котором так много
тогда говорили, всегда было условным. В конечном
итоге им пользовались в своих целях, каждый рабо¬
тал на себя, и становиться приспешником «Гришки»
никто не хотел. По сути дела, из числа влиятельных
его знакомых лишь Александра Федоровна испыты¬
вала к нему человеческую симпатию.
Несмотря на очевидную привязанность царицы
к Распутину, принимать его у себя она решалась
в самых крайних случаях, в последние годы лишь
тогда, когда требовалось оказать помощь Алексею.
В подавляющем большинстве случаев они встреча¬
лись в «Анином домике». Здесь можно было об¬
щаться без широкой огласки. Любой же его приезд
во дворец неизбежно становился известным многим
и обязательно делался темой пересудов. При доста¬
точно безразличном отношении Александры Федо¬
ровны к недоброжелательным мнениям игнориро¬
вать их совершенно она не могла. Особенно после
того, как получила хождение сплетня о ее сожитель¬
стве с Распутиным.
Однако даже встречи за пределами дворца не ос¬
тавались незамеченными. Всегда находились согля¬
датаи, и в этом отношении показателен следующий
случай.
В 1915 году Вырубова организовала в Царском Се¬
ле собственный госпиталь, основанный на те средст¬
ва, которые она получила в качестве компенсации за
свое увечье от железной дороги. Госпиталь стал цент¬
ром забот для этой женщины. Сюда часто приходили
ее друзья и знакомые: сама императрица и ее дочери,
Распутин, Н.П. Саблин и многие другие. Старшей се¬
строй здесь работала вдова подъесаула Надежда Ива¬
новна Воскобойникова.
Она приехала в 1911 году в Петербург с Дона «ис¬
кать счастье». В столице довольно быстро освоилась
и стала содержанкой тайного советника и сенатора
В.Н. Мамонтова. После его смерти в начале 1916 го¬
да Воскобойникова оказалась «без места» и собралась
идти в монастырь. Однако осуществить это намере¬
ние не спешила, решив посоветоваться с Распутиным.
Его она знала уже несколько лет, встречая не раз в до¬
ме своего покойного «благодетеля».
В квартире Распутина на Гороховой, которую Вос¬
кобойникова усердно посещала, она познакомилась
и близко сошлась с Вырубовой и в итоге вместо мо¬
настыря решила поступить к ней в лазарет. Там бы¬
вали многие влиятельные лица и имелся реальный
шанс завести «симпатичное знакомство». (Намере¬
ние это она скоро и осуществила, став задушевной
приятельницей последнего министра внутренних
дел — А. Д. Протопопова.)
Распутин посоветовал «другине Анне» принять
к себе на службу Надежду, заметив, что «она тебя не
обкрадет». Такой рекомендации оказалось достаточ¬
но. Воскобойникова очень деятельно занялась меди¬
цинской службой и хорошо себя зарекомендовала,
став не только медсестрой, но и горничной у Вырубо¬
вой. Она близко увидела и узнала императрицу, кото¬
рой регулярно делала массаж.
О якобы существовавших интимных связях между
царицей и Григорием Воскобойникова была наслы¬
шана, горела желанием разгадать эту тайну и стать
ее хранительницей. При каждом удобном случае она
аккуратно подглядывала и подслушивала, наблюдая
за всем, что происходило в лазарете и доме Вырубо¬
вой. Главной же ее мечтой было застать и уличить
царицу. Какие возможности здесь открывались для
шантажа и влияния! Но страстное любопытство так
и не было вознаграждено. Ничего компрометирую¬
щего узнать не удалось.
Давая показания в ЧСК, Воскобойникова расска¬
зывала: «Точные мои наблюдения не оставили во мне
никакого сомнения в том, что слухи совершенно не
соответствуют действительности и что Государыня не
допускает ничего, что могло бы дать основание для
этих слухов... Хотя при встречах Государыни и Распу¬
тина посторонних не было, тем не менее прислужи¬
вающий лакей Берчин (обычно Распутин приглашал¬
ся к чаю, завтраку, обеду) беспрепятственно, а не по
вызову входил в комнату, где находился Распутин
и Государыня».
В начале января 1916 года Александра Федоровна
писала мужу в Могилев: «Мне бы хотелось повидать¬
ся с нашим Другом, но я никогда не приглашаю Его
к нам в твое отсутствие, так как люди очень злоязне-
ны. Теперь уверяют, что Он получил назначение в Фе-
337
333
доровский Собор, что связано с обязанностью зажи¬
гать все лампады во всех комнатах дворца! Понятно,
что это значит, но это так идиотски глупо, что разум¬
ный человек может лишь расхохотаться. Так отношусь
к этой сплетне и я».
Александра Федоровна никогда не предавала своих
друзей, а уж тем более Распутина, отношения с кото¬
рым не собиралась рвать из-за того, чтобы угодить
светским кумушкам.
В конце 1915 года произошло событие, абсолютно
убедившее и Николая II в том, что Распутин пред¬
назначен им судьбой. И снова это было связано
с Алексеем.
Цесаревич упросил родителей разрешить ему со¬
провождать отца, который собирался совершить
большую инспекционную поездку по прифронтовой
полосе и некоторым другим районам. Царь был это¬
му очень рад, а императрица с большой неохотой со¬
гласилась отпустить Алексея, у которого уже несколь¬
ко недель болела после ушиба рука и он ее не мог со¬
гнуть. Не советовал брать с собой Алексея и Распу¬
тин, но Николай II настоял на своем.
Двадцать четвертого ноября они отбыли в Моги¬
лев. Через неделю император с наследником выеха¬
ли из Ставки на юг, в Галицию. Вечером 3 декабря
1915 года царь записал в дневнике: «У Алексея про¬
студа началась вчера, а сегодня утром после не¬
скольких чиханий пошла понемногу кровь носом.
Пошел в 10 час. к докладу. В 12 V2 мы покинули
Могилев, чтобы посетить гвардию. Но так как
кровь, хотя и с перерывами, не унималась, по сове¬
ту С. П. Федорова (лейб-хирург, с осени 1915 года
состоял при Ставке. — А. Б.), решил со станции
Бахмач повернуть обратно в Ставку».
Однако и по возвращении положение не улучши¬
лось. У наследника стала подниматься температура
и начались сильные головные боли. Император ре-
шил переехать в Царское Село, куда и прибыл с сы¬
ном вечером 5 декабря. Положение наследника было
тяжелым. Кровотечение не прекращалось, температу¬
ра оставалась высокой, и Алексей часто терял созна¬
ние. На следующий день был вызван Распутин, кото¬
рый приехал, дал Алексею яблоко, погладил его по го¬
лове, прочел молитвы, и состояние мальчика сразу же
стало улучшаться...
В обществе же ангел-хранитель царской семьи,
повторяем, не вызывал никаких иных чувств, кро¬
ме зависти, ненависти и отвращения. В самой ти¬
ражной газете «Русское слово», например, можно
было прочитать следующее: «Самая малейшая его
просьба удовлетворялась. Если происходила поче¬
му-либо задержка, то Распутин по телефону,
не стесняясь присутствием посторонних лиц, в рез¬
кой форме требовал от председателя Совета минис¬
тров исполнение его просьбы». В очередной раз от¬
метим, что подобные картины — плод воспаленно¬
го воображения. Но так как приступами «буйства
фантазии» в тот период страдали не только сочини¬
тели газетных репортажей и аналитических статей,
но и потребители, то сомнения в истинности опи¬
санного у многих не возникало. Стали без обиня¬
ков утверждать, что «центр империи теперь на Го¬
роховой».
Слухи множились просто в геометрической про¬
грессии, и некоторые стали уверенно говорить, что
«этот мужик всем министрам отдает приказы». Со¬
чиненный фильм ужасов затуманивал сознание. Это
наглядно проявилось в случае с А. Д. Протопоповым,
которого чуть ли не все поголовно представители «об¬
щественности» уверенно называли «ставленником
Распутина».
Родился Александр Дмитриевич в 1866 году в семье
состоятельного дворянина, воспитывался в кадетском
корпусе, а затем в Николаевском кавалерийском учи-
339
340
лище и после его окончания в 1885 году был опреде¬
лен кирасиром в лейб-гвардии Конно-гвардейский
полк. Через несколько лет поступил в Академию Ге¬
нерального штаба, где проучился только один год
и по состоянию здоровья вышел в 1890 году в отстав¬
ку в чине штабс-ротмистра.
В конце 90-х годов XIX века Протопопов получил
по завещанию своего дяди огромное состояние,
включавшее почти семь тысяч десятин земли и су¬
конную фабрику в Корсунском уезде Симбирской
губернии. С тех пор Протопопов вел жизнь богато¬
го, по-европейски образованного человека. Он в со¬
вершенстве знал несколько языков, был великолеп¬
ным пианистом, учился у французского композито¬
ра Ж. Массне.
В 1907 году на выборах в III Думу ему удалось до¬
биться успеха и удостоиться звания депутата, которое
сохранил ив 1912 году на выборах в IV Думу. Здесь он
занял место на левом фланге октябристов и в 1915 го¬
ду стал товарищем председателя парламента. В нача¬
ле 1916 года его избирают симбирским губернским
предводителем дворянства. Таков краткий послужной
список того, кто сделался мишенью многочисленных
нападок и разнузданной клеветы в последние месяцы
монархии.
До осени 1916 года имя Протопопова пользова¬
лось не только известностью, но и уважением в дум¬
ских и околодумских кругах. Весной он возглавил
представительную парламентскую делегацию, кото¬
рая посетила Англию, Францию, Италию. В евро¬
пейских столицах светские манеры и широкий кру¬
гозор руководителя русских парламентариев произ¬
вели хорошее впечатление, о чем царю докладывали
по дипломатическим каналам, а английский король
Георг в письме своему кузену — императору Нико¬
лаю II выразил радость, что «в России есть такие
выдающиеся люди». Еще раньше председатель Ду-
мы М.В. Родзянко рекомендовал самодержцу назна¬
чить Протопопова министром торговли и промыш¬
ленности.
Царь не питал симпатий к думским политикам. Он
считал, что большинство из них — несерьезные и бе¬
зответственные люди, мало разбирающиеся в истин¬
ных проблемах и нуждах страны. Однако отзывы
о Протопопове со всех сторон были неплохие, и Ни¬
колай II решил с ним познакомиться. Встреча состо¬
ялась в Ставке 19 июля, а на следующий день царь пи¬
сал супруге: «Вчера я видел человека, который мне
очень понравился, — Протопопова, товарища предсе¬
дателя Гос. Думы. Он ездил за границу с другими чле¬
нами Думы и рассказывал мне много интересного. Он
бывший офицер Конно-Гвардейского полка, и Мак¬
симович (Константин Клавдиевич, генерал от кавале¬
рии. — А. Б.) его знает». Заканчивая аудиенцию, мо¬
нарх сказал своему собеседнику: «Мы еще с вами по¬
говорим не раз».
В итоге 16 сентября 1916 года император поручил
Протопопову руководство самым влиятельным мини¬
стерством — внутренних дел. Никакого касательства
к этому Распутин не имел.
Это назначение стало для самого Александра
Дмитриевича неожиданным. Он мечтал об админи¬
стративной карьере, много размышлял о необходи¬
мости проведения различных мероприятий по упо¬
рядочиванию государственного устройства, о чем
постоянно рассказывал. Его обуревали прекрасно¬
душные планы, но Протопопов не имел ни характе¬
ра, ни способностей осуществить намеченное. Буду¬
чи глубоко верующим, он в глубине души не одоб¬
рял никакого насилия, в то время как в своей новой
роли обязан был идти на меры, связанные с приме¬
нением силы.
Николай II полагал, что Протопопов сможет ре¬
шить две насущные задачи. Во-первых, сумеет уста-
341
342
новить добрые отношения с думскими кругами.
Ведь он сам из их среды и прекрасно там всех зна¬
ет. Но еще большие надежды возлагались на реше¬
ние им продовольственной проблемы. Война деста¬
билизировала жизнь страны и привела к продоволь¬
ственным затруднениям, особенно в крупнейших
городах.
Перебои в поставках продуктов питания в города
начались уже вскоре после первых дней войны. Рос¬
сия была единственной участницей мирового кон¬
фликта, не вводившей нормированного потребления
продуктов (кроме сахара). Однако сложности в очень
большой степени стали результатом правительствен¬
ной политики регулирования сбыта: ограничением
свободной продажи зерна и муки и их фиксирован¬
ной стоимостью. Не физическое отсутствие тех или
иных продуктов, а установление государственной вла¬
стью ценовых ограничений привело к параличу ры¬
ночных отношений, что сказалось на экономической
жизни всей страны.
Правительственные меры должны были воспре¬
пятствовать падению цен на зерно на внутреннем
рынке после прекращения экспорта в 1914 году. Это
блестяще удалось. Но существовала и другая задача:
оградить широкие слои потребителей от вакханалии
спекулятивных рыночных манипуляций. Защита
интересов простых людей — такая цель делала царя
и царицу убежденными сторонниками государст¬
венного регулирования. Результаты же оказались
убийственно неудачными.
Уже в середине 1915 года принятые меры показали
свою полную неэффективность. Перебои в поставках
не прекращались, очереди у казенных хлебных лавок
увеличивались, росло и недовольство. В 1916 году це¬
ны были существенно повышены, но оставались
фиксированными. Принципиально эта мера ничего
не решала, так как стоимость всех прочих товаров
и услуг росла значительно быстрее, что делало про¬
изводство и продажу зерна и муки коммерчески не¬
целесообразными .
Положение осложнялось расстройством работы
транспорта. Существовали и причины общего по¬
рядка. Весной 1915 года русская армия начала
отступление из западных районов, продолжавшее¬
ся до сентября. Россия потеряла 15 губерний с не¬
убранным урожаем. Этот же год дал огромное чис¬
ло беженцев, спасавшихся от германской оккупа¬
ции и оседавших в центральных районах страны.
Кроме того, неблагоприятные погодные условия
привели к серьезному недороду в 1916 году, когда
урожай оказался ниже обычного примерно на 40
процентов. Ситуация серьезно обострялась, что ви¬
дел и монарх, возлагавший надежды на Протопо¬
пова. Последний намеревался сосредоточить все
продовольственное дело в МВД и поставить рас¬
пределение продуктов под жесткий контроль.
Намерение Протопопова идти «твердым и реши¬
тельным курсом» нашло живой отклик в сердце
царицы.
Александра Федоровна имела продолжительную
встречу с новым министром внутренних дел и оста¬
лась очень довольна. Встреча выявила полное взаи¬
мопонимание между собеседниками. Царица подроб¬
но рассказала об этом в письме мужу, и тот писал ей
в ответ 23 сентября 1916 года: «Нежно благодарю те¬
бя за твое дорогое длинное письмо, в котором ты так
хорошо излагаешь свой разговор с Прот. Дай Бог,
чтобы он оказался тем человеком, в котором мы сей¬
час нуждаемся!.. Да, действительно, тебе надо бы
быть моими глазами и ушами там, в столице, пока
мне приходится сидеть здесь. На твоей обязанности
лежит поддерживать согласие и единение среди ми¬
нистров — этим ты приносишь огромную пользу мне
и нашей стране!»
343
344
Назначение Протопопова на важнейший прави¬
тельственный пост внесло замешательство в ряды дум¬
ской оппозиции. Недовольное большинство, сомкнув
ряды, успешно «добивало» кабинет Б. В. Штюрмера,
и было ясно, что его падение не за горами. Так возни¬
кала реальная возможность создания долгожданного
«кабинета общественного доверия». И вдруг такой
предательский удар! Один из их рядов, человек, кото¬
рого и в состав будущего так называемого прогрессив¬
ного правительства не хотели приглашать, покинул
«своих» и занял пост без согласования с ними. Отступ¬
ника необходимо было морально и политически унич¬
тожить! Если раньше главным центром атак был лидер
правительства Штюрмер, то теперь им стал новый ми¬
нистр внутренних дел.
Руководитель МВД был малодеятельным, безыни¬
циативным и плохо подготовленным к новой ответ¬
ственной роли человеком. Все это так. Но таких ка¬
честв Протопопова его врагам казалось недостаточ¬
но для полного политического уничтожения
бывшего коллеги. Требовались более «весомые» ар¬
гументы, и они сразу же нашлись. Ведь представи¬
тели «прогрессивной общественности» давно подна¬
торели в фабрикации сокрушительных сплетен.
Для них не имела значения истина. Главное, найти
что-нибудь погорячее, что-нибудь такое, что било
бы не в бровь, а в глаз.
Против Протопопова выдвинули ряд обвинений,
но особенно оскорбительными являлись два. Пер¬
вое — попытка вести сепаратные переговоры с Гер¬
манией («измена») — довольно быстро отпало в си¬
лу своей абсурдности. Второе же интенсивно
муссировалось. Уже к ноябрю по всей России циркули¬
ровали слухи о том, что у министра внутренних дел
«разжижение мозга» на почве сифилиса и что он «абсо¬
лютно психически ненормален». Нетрудно заключить:
инсинуаторы богатством воображения не блистали.
Слухи о слабоумии Протопопова дошли и до царя.
На вопрос протопресвитера Г. И. Щавельского Нико¬
лай II заметил: «Я об этом слышал. С какого же вре¬
мени Протопопов стал сумасшедшим? С того, как я
назначил его министром? Ведь в Государственную ду¬
му выбирал его не я, а губерния».
Императрица совершенно обоснованно узрела
в нападках на Протопопова проявление натиска на
власть: он дорог нам, его любит Григорий, а следо¬
вательно, они его ненавидят. «Не думай, что на этом
одном кончится, они по одному удалят всех тех, кто
тебе предан, а затем и нас самих». Подобные умоза¬
ключения Александры Федоровны были достаточно
логичными.
Николай II находился под сильным давлением
царицы и Распутина, стремившихся не допустить
отставки министра внутренних дел, на чем, стара¬
ясь нажить политический капитал в обществе, на¬
стаивал А. Ф. Трепов, получивший в начале ноября
1916 года пост премьера. Александра Федоровна
с грустью приняла выбор главы кабинета: она Тре-
пова не любила, не считала «своим», так как хоро¬
шо была осведомлена о его антираспутинских на¬
строениях.
Что касается Протопопова, то она использовала
всю свою энергию, чтобы отвратить самодержца от
неправильного шага и оставить при должности «это¬
го милого, умного и преданного человека». В таком
развитии был заинтересован и Распутин, лично знав¬
ший Протопопова.
Когда судьба Протопопова висела на волоске после
назначения Трепова, друг царской семьи приложил
немало усилий для его спасения. В пользу Протопо¬
пова работали Вырубова, императрица, да и сам он
постоянно посылал телеграммы. Так, в особо крити¬
ческий момент, 20 ноября, когда Александра Федо¬
ровна была в Ставке, Распутин отправил телеграфное
345
346
послание из 238 слов, заклиная сохранить портфель
министра Протопопову, которого шифровал именем
«Калинин».
«Мой Калинин лица верного нет надеюсь что вы
хоть маленько его поддержите. Вы знайте: репа хоро¬
ша, когда зубы есть; ужасно мне больно, что я без зу¬
бов... Моя порука этот самый Калинин, а Вам разум
пусть поймет».
Николай II, искренне любя свою жену, питая бла¬
годарное уважение к «дорогому Григорию», все-та¬
ки был далек от того, чтобы безоглядно доверяться
в государственных делах его советам. Так, рассказав
императрице о своих планах относительно Думы
и перестановках в кабинете, он заметил: «Только
прошу, не вмешивай Нашего Друга. Ответствен¬
ность несу я, и поэтому я желаю быть свободным
в своем выборе». Это право осталось за императо¬
ром, и он назначил Трепова, вопреки настроению
и Александры Федоровны, и Распутина. В деле же
Протопопова согласился с царицей в том, что его
отставка показала бы всем недопустимую слабость
власти.
Министр внутренних дел сохранил свой порт¬
фель. Это обстоятельство очень способствовало
утверждению мнения о всесилии Распутина,
без поддержки которого Протопопова давно бы уже
убрали.
Распутинская тема стала волей-неволей занимать
даже тех людей, которые раньше были далеки от
политики. Об этом так много говорили, приводили
такие скандальные подробности, что трудно было
усомниться в их достоверности. «Бедная, бедная
Россия!» — горевали обеспокоенные судьбами стра¬
ны люди. «Неужели государь не понимает, что его
связь с Распутиным может кончиться катастро¬
фой?» — недоумевали правоверные монархисты.
«Надо уничтожить эту гадину!» — такой клич-по¬
желание звучал во многих петроградских салонах
осенью 1916 года.
Фильм ужасов о Распутине не только потрясал, по¬
рождал сплетни и приступы негодования. Он «вос¬
пламенял» сердца, звал на «исторический подвиг».
Столичный бомонд породил «исчадие ада», он же
и создал план по его уничтожению. Исполнителем
сей «акции» стал человек, который ничем обществен¬
но значимым себя не проявил, но оказался способ¬
ным на убийство. Это был представитель «золотой
молодежи», наследник колоссального состояния, эс¬
тет, англоман и любитель острых ощущений князь
Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эль-
стон.
347
Выстрелы в ночи
348
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года Распутин был
убит во дворце князей Юсуповых на Мойке. Фа¬
мильное палаццо одной из самых родовитых семей
в России стало местом злодеяния, которое иначе
как гнусным и назвать нельзя. Главные действую¬
щие исполнители: князь Феликс Феликсович Юсу¬
пов, граф Сумароков-Эльстон; известный общест¬
венный деятель правого толка, член Государствен¬
ной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич,
великий князь (кузен Николая II) Дмитрий Павло¬
вич. «Душой» же этого грязного начинания явился
Феликс Юсупов.
Он относился к «золотому поколению» аристокра¬
тии, получил прекрасное образование — вначале
классическая гимназия, затем «прослушал курс наук»
в Оксфордском университете. Там он сделался заяд¬
лым англоманом. Увлечение теннисом (некоторые да¬
же называли его «первой ракеткой России») и нео¬
бычное в то время преклонение перед Оскаром
Уайльдом («Портрет Дориана Грея» считал шедевром)
должны были подчеркивать его исключительность.
Князь с детства рос в атмосфере роскоши и изыс¬
канности, ни в чем не зная отказа. Он был любимчи¬
ком Зинаиды Юсуповой, души не чаявшей в нем. По¬
сле гибели на дуэли в 1908 году ее сына Николая (он
был на три года старше Феликса) Фелюша для матуш¬
ки стал вообще «единственным сокровищем».
Отец Феликса — князь Феликс Юсупов (старший)
не имел на сына никакого влияния, да и сам был
«подкаблучником» у своей жены Зинаиды. В резуль¬
тате «крошка Феликс» вырос капризным, пустым
и эгоцентричным человеком, занятым лишь угожде¬
нием своему тщеславию и погоней за впечатлениями
и удовольствиями.
Именно этому представителю русской аристокра¬
тии после убийства Распутина суждено было стать по¬
следним героем столичного бомонда. Трудно было во¬
образить в роли «спасителя Отечества» более несураз¬
ную и гротескную фигуру. Славословия по его адресу
лишь подчеркивали всю глубину исторической дегра¬
дации, которой достигла русская аристократия нака¬
нуне падения монархии...
Красавица Зинаида Юсупова, портрет которой ки¬
сти В.А. Серова считается одним из шедевров отече¬
ственной живописи, была долго в числе доверитель¬
ных друзей царя и царицы. Но за два года до начала
мировой войны эта дружба сошла на нет. Причина ох¬
лаждения связана с царевым другом: императрица
Александра Федоровна категорически не желала об¬
суждать с Зинаидой характер отношений своей семьи
с Распутиным. Между тем, распаленная светскими
сплетнями, Юсупова перешла все границы этикета,
вознамерившись «просветить царицу» насчет «истин¬
ного облика» сибирского крестьянина. В результате
потеряла дружеское расположение в царском дворце.
После «отставки» Зинаида Юсупова превратилась
в деятельного недоброжелателя венценосцев. Она без
всякого стеснения давала самые оскорбительные ха¬
рактеристики тем, кто олицетворял власть, только
благодаря которой Юсуповы могли существовать
в мире уточенности и немыслимого богатства.
Супруг же вслед за любимой Зизи иначе как «мер¬
завцем» Распутина не называл. Факт общения Григо¬
рия с царской семьей превратился в постоянную тему
349
350
«ужаса», которую в доме Юсуповых мусолили без ус¬
тали. Зинаида, по ее словам, просто «задыхалась от
ненависти», постоянно повторяя, что «дальше терпеть
это невозможно».
За три недели до того, как Распутина убили, Зизи
Юсупова писала Феликсу: «Теперь поздно, без скан¬
дала не обойтись, а тогда можно было спасти, требуя
удаления управляющего (царя. — А.Б.) на все время
войны и невмешательства Валиде (Александры Фе¬
доровны. — А.Б.) в государственные вопросы. И те¬
перь я повторяю, что, пока два вопроса не будут
ликвидированы, ничего не выйдет мирным путем,
скажи это дяде Мише (Родзянко. — А.Б.) от меня».
Своими поношениями и призывами Зинаида фак¬
тически подталкивала сына к преступлению, которое
в конце концов тот и совершил. Узнав о том, матуш¬
ка не только не содрогнулась, но и стала считать сы¬
на «героем».
В такой атмосфере ненависти Фелюша вращался
не один год. Он был полностью согласен с матуш¬
кой, что «царица — психопатка», а царь — «безволь¬
ная тряпка».
Несмотря на это, папаша и мамаша очень поддер¬
живали намерение Фелюши жениться на племянни¬
це царя княжне Ирине Александровне (дочери сест¬
ры Николая II Ксении Александровны). В феврале
1914 года в Аничковом дворце состоялось венчание,
и Юсуповы породнились с императорской фамили¬
ей. Брак сына не изменил отрицательного отноше¬
ния княгини Юсуповой к царю и царице.
Благодаря убийству Распутина Феликс стал, можно
сказать, всемирной знаменитостью. Кто бы ныне знал
этого княжеского отпрыска, некогда прославившего¬
ся лишь своими переодеваниями в женские наряды,
в которых аристократ-трансвестит не только посещал
публичные места, но и выступал на подмостках каба¬
ре и в России, и за границей. У «мадемуазель» случа-
лись замечательные «виктории». Миловидный деви¬
чий образ, в котором представал Юсупов перед пуб¬
ликой, притягивал взоры мужчин. А князю так хоте¬
лось быть центром внимания, он с детства мечтал
о славе.
Однажды в Париже в театре Феликс заметил, что
«пожилой субъект из литерной ложи настойчиво ме¬
ня лорнирует. В антракте, когда зажегся свет, я уви¬
дел, что это король Эдуард VII». Вскоре доверенное
лицо короля пыталось выведать у спутников «преле¬
стной красотки», кто она такая. Английский монарх
имел стойкую репутацию «первого донжуана Евро¬
пы», и подобное внимание, как признался позже
князь, «было приятно» и «льстило самолюбию».
Подобные «заслуги» вряд ли запечатлели бы образ
Юсупова в анналах истории. Лишь совершенное
убийство принесло долгожданное «паблисити», и та¬
ким путем ему действительно удалось оставить свой
«плевок в истории».
Юсупов никогда не испытывал раскаивания. Через
две недели после убийства Распутина он послал сво¬
ей теще великой княгине Ксении Александровне
письмо, где убеждал, что его ни в коем случае нельзя
считать убийцей, потому что он «только орудие Про¬
видения, которое дало ту непонятную и нечеловечес¬
кую силу и спокойствие духа, которые помогли ис¬
полнить свой долг перед родиной и царем, уничтожив
ту злую, дьявольскую силу, бывшую позором для Рос¬
сии и всего мира, перед которой до сих пор все были
бессильны».
Уже после революции, отвечая на вопрос знакомо¬
го доктора, бывают ли у него угрызения совести («Ведь
вы все-таки человека убили»), без запинки, с улыбкой
на устах изрек: «Никогда. Я ведь собаку убил».
После бегства из России Юсупов неоднократно
публиковал воспоминания о той ночи. Прожив за гра¬
ницей почти сорок лет, он не овладел ни одной про-
351
352
фессией и ни одного дня нигде не работал. Несмотря
на это, старый повеса так и «не научился считать
деньги». А зачем? Ведь торговля воспоминаниями об
убийстве приносила неплохой доход.
Особенно повезло в начале 30-х годов, когда князю
удалось сорвать баснословный куш. Тогда он предъя¬
вил судебный иск голливудской компании «Метро-
Голдвин-Майер» за фильм «Распутин и императрица».
Князь узрел в нем «оскорбление чести жены», кото¬
рая в одной из сцен уступала «интимным домогатель¬
ствам Распутина». Суд происходил весной 1934 года
в Лондоне, продолжался две недели, и Юсуповы по¬
лучили, как писал в своих воспоминаниях князь,
«крупное возмещение». Речь шла о сотнях тысяч дол¬
ларов. Но вернемся к главному сюжету.
Феликс впервые встретился «с отвратительным
мужиком» еще в 1909 году. Поклонница старца-уте-
шителя, известная нам Муня Головина, питавшая
«большое романтическое чувство» к молодому Юсу¬
пову, познакомила их в своем доме еще тогда, когда
имя Распутина не было широко известно. Князь, как
истинный представитель столичной «золотой моло¬
дежи», интересовался модными течениями и нео¬
бычными явлениями, занимавшими свет. К числу
таких «диковин» и относился проповедник из Сиби¬
ри. Однако эта встреча не привела к каким-либо ре¬
гулярным отношениям. Лишь в годы войны антира-
спутинская истерия толкнула князя на сближение
с Распутиным, чтобы «разгадать его тайну». Затем
созрело намерение физически уничтожить эту оди¬
озную личность.
Друг царской семьи с первой же встречи проявил
большой интерес к «Маленькому» (прозвище Фелик-
са-младшего в придворной среде). В 1915—1916 годах
они встречались несколько раз в узком кругу, пили
чай, Феликс играл на гитаре и пел очень любимые
старцем жестокие романсы. Тот же, в свою очередь,
много пророчествовал и вылечил «русского денди» от
бессонницы.
Почему же все-таки Юсупов решился убить Распу¬
тина? В своих статьях, интервью и книгах Феликс не
раз о том говорил, всегда выставляя на первое место
некие исторические причины. Особенно часто звуча¬
ло утверждение, что он пытался «спасти Россию» от
злой силы, которую олицетворял этот, «полностью за¬
кабаливший царицу и подчинивший своей воле царя»
человек, агент врагов России, подосланный Германи¬
ей. Эту несуразную нелепицу Феликс Юсупов про¬
должал озвучивать и через десятилетия после тех со¬
бытий, когда со всей документальной определеннос¬
тью было установлено, что Распутин марионеткой ни
Германии, ни каких-то других «враждебных России
кругов» никогда не являлся и «правителем» империи
ни минуты не был. Но реальные факты Юсупову бы¬
ли не нужны, и он до самой смерти пребывал в мире
сладостной иллюзии, что одолел «врага России»,
«дьявола по плоти».
Скажи он правду, то оказалось бы, что князь про¬
сто пригласил в дом человека и подло его там убил.
И никакого величия, никакой патетики, никакого
«портрета в истории». Если бы Юсупов признал ис¬
тинную «диспозицию», кто бы тогда на него обратил
внимание, да и на что же, в конце концов, титулован¬
ный «рыцарь света» жил бы десятилетия в эмиграции?
Поэтому, угождая своему жалкому самомнению, лгал
и лгал до самой кончины и при этом, что самое омер¬
зительное, имя Бога постоянно поминал...
На самом деле Юсупов стал «рукой Провидения»
лишь потому, что уязвлена была родовая аристократи¬
ческая спесь. Об этом побудительном мотиве нежно¬
утонченный герой, конечно же, никогда не упоминал.
По его словам, князь якобы только и переживал,
что за «судьбу России», «страдал» за ее будущее. Здесь
нужно сделать одно важное уточнение. Для Юсупова-
12—196
353
354
младшего Россия — это исключительно столичные
дворцы, ложи в императорских театрах, родовые име¬
ния и дорогие рестораны. Никакой другой России он
не знал и знать не хотел. Так было в жизни, но в ме¬
муарах все иначе.
«Героизм русских войск был исключительный, не¬
слыханный... Россия чувствовала эти жертвы. Огром¬
ная страна в величайшем своем напряжении ощуща¬
ла, как из ее организма струями бежит сильная
и чистая кровь, кровь самых лучших, самых мужест¬
венных, радостно умиравших не только за русское,
но и за общее дело».
К автору сего патетического монолога о доблести
русского воинства на полях сражений Первой миро¬
вой войны возникает уместный вопрос: почему же
он сам не оказался на поле брани, почему не влился
в ряды тех героев, подвиги которых так красочно
живописал? Сам Феликс о том нигде не заикнулся,
но и без его помощи можно дать документально под¬
твержденный ответ: князь не хотел идти на войну.
Произнеся множество слов о чести страны и армии,
не раз укоряя царя и царицу в том, что они «не сле¬
довали долгу», сам-то он сделал все возможное, что¬
бы провести военные будни не на фронте, а в семей¬
ных апартаментах.
«Слабовольный царь» безвыездно находился
в Ставке, «истеричка-императрица» чуть не ежеднев¬
но обмывала и перевязывала раны воинов в госпита¬
ле, а Фелюша бездельничал, целыми днями слонялся
по знакомым, перемывал кости венценосной чете,
бражничал и больше всего был обеспокоен лишь од¬
ним: как бы ему не попасть в ряды тех, кто имел
«сильную и чистую кровь».
В начале марта 1915 года дочь царя Ольга Никола¬
евна сообщала отцу, что она была в Петрограде и ви¬
дела в доме тети Ксении Феликса. По наблюдению
великой княжны, Юсупов — «сущий штатский», одет
во все коричневое, ходил по комнате, рылся в разных
шкафах с журналами и в сущности ничего не делал;
весьма неприятное впечатление он производит —
мужчина в такое время лодырничает».
Вопрос об избавлении Фелюши от долга службы
очень занимал «честную», «открытую» и «правдивую»
матушку. Она имела по этому поводу беседы с сест¬
рой царя Ксенией Александровной, которая приняла
близко к сердцу переживания своей родственницы.
Две дамы объединили усилия. К делу привлекли во¬
енного министра А.А. Поливанова, а Ксения обещала
при случае даже переговорить и с самим царем. В на¬
чале октября 1915 года матушка сообщала «милому
Феликсу»: «Дело все-таки не сделано. По-моему, са¬
мое главное — выхлопотать отсрочку по болезни до
февраля, с правом поступления в Пажеский корпус.
Об этом надо очень подумать».
Чтобы избавить сына от исполнения долга перед
Россией, Зинаида готова была пойти на непристой¬
ные ухищрения и устроить Фелюшу в Пажеский кор¬
пус, откуда на фронт не призывали, но куда прини¬
мали лишь юных отроков, из возраста которых
«князь-абитуриент» давно вышел. Но «неудобные
традиции» и мнение других Юсуповых не интересова¬
ли, главное — провернуть дельце. Благодаря связям
и влиянию, оно и было устроено: Феликса избавили
от военной службы.
В своих мемуарах Юсупов лишь мельком упоми¬
нает о своем неучастии в деле защиты «любимой
России»: «Мне стало стыдно сидеть в тылу, когда все
ровесники мои ехали на фронт. Я решил поступить
волонтером в Пажеский корпус и выполнить воен¬
ный ценз на звание офицера. Год ученья был для ме¬
ня тяжел, но и полезен. Военная школа укротила
мой слишком гордый, строптивый и своенравный
нрав». Итак, нрав военные занятия якобы «укроти¬
ли», но почему же на фронте родовитый «патриот»
355
356
так и не оказался? Об этом ни звука. Может быть,
стыдно было говорить правду? Подобное трудно во¬
образить, если учесть, что речь идет о мемуарах не-
раскаявшегося убийцы.
Невольно вспоминается другая, рассказанная выше
история, происходившая примерно в то же самое вре¬
мя, когда Феликс Юсупов уклонился от исполнения
воинского долга: о призыве в армию Дмитрия Распу¬
тина, за которого неоднократно просил его отец. Как
уже говорилось, единственного сына друга царской
семьи все-таки призвали. В этой связи уместно сопо¬
ставить возможности князей Юсуповых и Григория
Распутина.
Если кто-то из читателей увидит серовский порт¬
рет Зинаиды Николаевны Юсуповой, то он должен
помнить, что перед ним не только замечательное
изображение одной из самых богатых и красивых
женщин Российской империи. Это также и образ
аристократки, влияние которой порой было куда бо¬
лее значительным, чем у легендарного Распутина.
В многочисленных публикациях князь описывает
облик и биографию будущей своей жертвы, предла¬
гая читателям омерзительный портрет: «Родился он
в Покровской слободе, Тобольской губернии. Роди¬
тель Григория Ефимовича — горький пьяница, вор
и барышник Ефим Новых. Сын пошел по стопам от¬
ца — перекупал лошадей, был «варнаком». «Варнак»
у сибиряков означает отпетый мерзавец. Сыздетства
Григория звали на селе «распутником», откуда и фа¬
милия. Крестьяне побивали его палками, пристава
по приказу исправника прилюдно наказывали пле¬
тью, а ему хоть бы что, только крепче становился».
Процитированные глупости Юсупов сочинял в Па¬
риже через несколько десятилетий после бегства из
России. Он за это время мог бы что-то узнать, хоть
какие-то факты установить, но ничего не узнал и не
установил. Ложь была так удобна, да к тому же книга
воспоминаний предназначалась для французов, вооб¬
ще ничего не смысливших в русском прошлом. Князь
так же, как и другие погасшие «звезды истории», на¬
пример тот же Керенский, тиражировал пошлости без
всякого стеснения. Приведем еще один пассаж из пи¬
саний родовитого мемуариста.
«В Царицыне он (Распутин. — А.Б.) лишает девст¬
венности монахиню под предлогом изгнания бесов.
В Казани замечен выбегающим из борделя с голой
девкой впереди себя, которую хлыщет ремнем. В То¬
больске соблазняет мужнюю жену, благочестивую да¬
му, супругу инженера, и доводит ее до того, что та во
всеуслышанье кричит о своей страсти и похваляется
позором. Что ж с того? Хлысту все позволено! И гре¬
ховная связь с ним — благодать Божья».
Бесконечно пересказывая грязную клевету, он одну
из самых скандальных сплетен все-таки опустил: о сво¬
ей половой связи с Распутиным. Об этом тоже говори¬
ли в салонах. Так как многие однозначно относили
Юсупова к числу «очевидных» гомосексуалистов,
а Распутина называли «неутомимым жеребцом»,
то в их отношениях, что являлось естественным для то¬
го времени, светские знатоки быстро «обнаружили»
и «половые влечения». При всей порочности и бессо¬
вестности Феликса Юсупова, думается, что «сексуаль¬
ного мотива» в их отношениях никогда не было. Вы¬
зывалось это не «моральными устоями» князя, которых
тот начисто был лишен, а отсутствием каких-либо по¬
добных наклонностей у его одиозного знакомого.
Не будем больше цитировать высказывания и оцен¬
ки Юсупова, приведенные выдержки красноречиво
характеризуют их уровень, который читателю уже из¬
вестен по высказываниям других, одержимых психо¬
зом современников Распутина. Попытаемся все-таки
понять, почему изнеженный аристократ, падающий
в обморок от вида крови, все же решил пойти на
убийство.
357
358
Первое, что здесь приходит на ум, так это предпо¬
ложение, что Феликсу лавры Дориана Грея не давали
покоя. Но между литературной и реальной фигурами
существовала одна принципиальная разница: если ге¬
рой Уайльда убивал, чтобы сохранить личную тайну,
спасти себя и продлить свою патологическую моло¬
дость, то русский князь вознамерился обагрить руки
кровью, чтобы, как он уверяет, «спасти Россию».
Первое время, как повествовал князь, его мучили со¬
мнения относительно возможности сознательно убить
человека. Однако колебания длились недолго. Скоро
Феликс пришел к заключению, что раз на войне «уби¬
вают неповинных людей, потому что они «враги Отече¬
ства», то, значит, в самом факте убийства ничего пре¬
досудительного нет, если оно обусловливается целями
«спасения Родины». Так как Юсупову удалось избежать
участи «фронтового бойца», то он решил заняться
уничтожением недруга, не покидая пределов столицы.
По мнению юсуповского клана и их знакомых, Рас¬
путин — особо важный, самый главный и наиболее
опасный враг. Последние сомнения относительно не¬
обходимости убийства Распутина у Юсупова отпали
после разговора с председателем Думы М.В. Родзян¬
ко. «Верный слуга государя» без обиняков заверил
князя, что не будь он таким старым, то лично бы «его
прикончил». Это была желанная индульгенция. Путь
к преступлению был открыт.
План убийства Юсупов начал вынашивать осенью
1916 года. Сперва Феликс не хотел сам «пачкать ру¬
ки убийством»; он собирался подыскать человека,
способного сделать это за деньги. По мнению арис¬
тократа, такого рода людей можно было найти, ко¬
нечно же, в революционной среде. За посредничест¬
вом он обратился в начале ноября 1916 года
к видному общественному деятелю либеральной ори¬
ентации, известному адвокату и депутату Думы Васи¬
лию Маклакову.
Тог нашел просьбу «бестактной», но тем не менее
счел необходимым политически просветить Юсупова:
«Вы воображаете, что Распутина будут убивать рево¬
люционеры? Да разве они не понимают, что Распу¬
тин — их лучший союзник? Никто не причинил мо¬
нархии столько вреда, сколько Распутин; они ни за
что не станут его убивать».
Адвокат первоначально не выказывал интереса
к юсуповской идее, заметив, что если убить Распути¬
на, то «появится другой». Феликс же принялся угова¬
ривать, ссылаясь на знания инфернальных сил,
на свои «точные сведения» о положении дел при дво¬
ре. «Вы так говорите, потому что не верите в сверхъ¬
естественную силу. А я хорошо знаком с этим вопро¬
сом, я занимался оккультизмом; и я утверждаю, что
Распутин обладает силой, которую можно встретить
раз в сотни лет... Если убить сегодня Распутина, через
две недели императрицу придется поместить в боль¬
ницу для душевнобольных. Ее душевное равновесие
держится исключительно на Распутине; она развалит¬
ся тотчас, как только его не станет. А когда Импера¬
тор освободится от влияния Распутина и своей жены,
все переменится; он сделается хорошим конституци¬
онным монархом». Эту глупость Юсупов потом нигде
не воспроизвел, она известна лишь благодаря запи¬
сям Маклакова.
Маститый адвокат имел куда более основательные
политические представления, чем его собеседник.
Однако уже при повторной встрече (всего у князя
с Маклаковым были по крайней мере три беседы по
поводу убийства) начал проявлять признаки заинте¬
ресованного внимания. Эту перемену отношения
Маклаков объяснил тем, что во второй раз Юсупов
приехал к нему «уже не нанимателем убийц, а чело¬
веком, решившимся действовать лично». Мэтру адво¬
катуры такое намерение явно приглянулось, хотя он
и понимал, что, «если бы дело дошло до суда, я под-
359
360
лежал бы уголовной ответственности как пособник».
Но желание «попасть в историю» оказалось сильнее
доводов профессиональной этики и моральных норм.
Маклаков стал ментором Юсупова.
«В разговоре с Юсуповым, настаивая на том, что
убийство нужно делать без шума и оставлять против
себя как можно меньше улик, я сказал, что убить все¬
го лучше ударом; можно будет потом привести труп
в парк, переехать автомобилем и симулировать несча¬
стный случай. Говоря об орудии, которым можно бы¬
ло бы покончить с человеком без шума и без улик, я
указал ему для примера на лежащий на моем столе
кистень. Это была не резиновая палка, как говорит
князь Юсупов, это был кистень с двумя свинцовыми
шарами, на коротенькой гнущейся ручке. Его я еще
до войны купил за границей».
История подготовки убийства просто потрясает
своим бесстыдством: известнейший русский адвокат
обучает потенциального убийцу, как совершить пре¬
ступление и скрыть следы! Действительно, то время
в истории России являлось периодом массового по¬
мешательства.
Юсупов слушал наставления известного либерала
затаив дыхание. Однако ему требовались не только
советы, но и реальные помощники. В числе таковых
первым оказался двоюродный брат царя великий
князь Дмитрий Павлович. Он был почти сыном в цар¬
ской семье, много лет Александра Федоровна и Ни¬
колай II относились к нему просто, с родительским
участием. Так и осталось до конца неясным, почему
Дмитрий согласился участвовать в убийстве, прекрас¬
но понимая, что этим нанесет страшный удар своим
венценосным покровителям. Не имея никаких поли¬
тических интересов, лишенный всякого обществен¬
ного кругозора, он, как и его задушевный друг Фе¬
ликс, меньше всего был способен руководствоваться
неким мировоззрением. Очевидно, и здесь определя¬
ющую роль сыграли специфические личные черты
пресыщенной натуры: жажда впечатлений, тяга к тай¬
ному и запретному.
Третьим заметным участником акции стал страст¬
ный думский оратор Владимир Пуришкевич. Он счи¬
тался «твердокаменным монархистом», много лет без
устали клеймившим мнимых и истинных врагов тро¬
на и самодержавной власти. Под влиянием военных
неудач и роста всеобщего недовольства он, как и мно¬
гие другие, вдруг разглядел истинную причину всех
зол в Распутине.
Девятнадцатого декабря 1916 года Пуришкевич
произнес с трибуны Государственной думы пламен¬
ную речь, где восклицал: «В былые годы, в былые сто¬
летия Гришка Отрепьев колебал основы русской дер¬
жавы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине,
но этот Гришка, живущий при других условиях, опас¬
нее Гришки Отрепьева». Выступление произвело
сильное впечатление на многих и вызвало большой
интерес у князя, который ознакомил Пуришкевича со
своим намерением и встретил полную поддержку.
Замысел убийства в основных чертах был готов уже
во второй половине ноября 1916 года. В него была по¬
священа и супруга князя Ирина Александровна, ко¬
торой он сообщал 20 ноября: «Я ужасно занят разра¬
боткой плана об уничтожении Р. Это теперь прямо
необходимо, а то все будет кончено. Для этого я час¬
то вижусь с Марией Головиной и с ним. Они меня
очень полюбили и во всем со мной откровенны. Он
все меня зовет с ним ехать к цыганам. На днях поеду
«ряженым». Ты должна тоже в том участвовать. Дми¬
трий Павлович обо всем знает и помогает. Все это
произойдет в середине декабря». В письме супруге
Юсупов подчеркнул фразу: «Ни слова никому о том,
что я пишу, т. е. о наших занятиях».
Ментор Маклаков наставлял князя, что подготов¬
ку надо «провести в строжайшей тайне». Юсупов
(362
с этим был согласен, но все ухищрения оказались на¬
прасными. Пуришкевич обо всем раструбил. Позднее
Маклаков вспоминал: «За несколько дней до убийст¬
ва ко мне пришла думская журналистка М.И. Бекер.
«Знаете ли вы, — спросила она, — что Распутин бу¬
дет скоро убит?» Я сделал вид удивленный. «Я имею
определенные данные: убийство состоится в доме
Юсупова, в нем участвуют сам Юсупов и великий
князь Дмитрий Павлович». — «Кто вам это на¬
плел?» — «Пуришкевич».
Оказалось, что последний, давно страдавший тяже¬
лым недугом — «реченедержанием», рассказал о на¬
мечаемой акции в думской комнате для журналистов!
Маклаков от такого неожиданного известия на какое-
то время просто онемел. Он немедленно встретился
с главным организатором. «Я рассказал об этом Юсу¬
пову. Он был потрясен и заговорил со мной другим
тоном: «Я больше не могу; если бы вы знали, как ма¬
ло мне помогают мои сотрудники по этому делу! Я все
должен делать один». Несчастный! Как ему трудно
приходилось!
Вскоре выяснилось, что Маклаков не будет лично
участвовать в «акте возмездия». Адвокат узнал, что его
присутствие в доме Юсупова в момент убийства не¬
желательно, потому что этому воспротивился вели¬
кий князь Дмитрий Павлович, считавший, что к делу
не следует привлекать «политически левые элемен¬
ты», так как «убийство затеяно истинными монархи¬
стами для спасения монархии, и что участие кадета
придало бы ему совершенно иной характер». Иными
словами, только истинные ревнители «монархизма»
должны были убивать во имя «монархии» человека,
которого так ценил монарх и который не раз спасал
жизнь наследнику престола! Подобная «философия»
не казалась участникам абсурдной.
Маклаков в «деле спасения монархии» личного
участия не принимал и накануне отбыл в Москву «чи¬
тать лекцию». Но содействие он все-таки оказал.
Именно он дал Юсупову коробочку с гранулами циа¬
нистого калия, которым Феликс должен был отравить
ненавистного друга царской семьи. Уже в эмиграции
Василий Маклаков признался, что вместо яда дал
Юсупову простой аспирин, чем и объяснил удиви¬
тельную невосприимчивость Распутина к действию
якобы смертоносной отравы.
План убийства не блистал изобретательностью. Фе¬
ликс решил пригласить Распутина к себе в гости и там
покончить с ним «раз и навсегда». Повод для пригла¬
шения — намерение жены Феликса Ирины познако¬
миться с Григорием. Это была ложь. Сама Ирина в тот
момент находилась в Крыму, отсутствовали в Петро¬
граде и родители Феликса. Сам главный организатор
собирался на следующий же день после убийства от¬
быть к семье в Крым. Своей супруге он послал депе¬
шу, где просил: «Пришли 16-го мне телеграмму, что
ты заболела и просишь меня приехать в Крым, — это
необходимо».
О недобрых намерениях относительно Распутина
в окружении царицы стало известно еще накануне.
Вырубова вспоминала: «Днем 16 декабря Государыня
послала меня к Григорию Ефимовичу с поручением,
никак не связанным с политикой, — отвести ему ико¬
ну, привезенную ею из Новгорода... Я оставалась
(у него) минут 15, слышала от него, что он собирает¬
ся поздно вечером ехать к Феликсу Юсупову знако¬
миться с его женой Ириной Александровной. Хотя я
знала, что Распутин часто виделся с Феликсом Юсу¬
повым, однако мне показалось странным, что он едет
к ним так поздно. Но он ответил мне, что Феликс не
хочет, чтобы об этом узнали его родители. Когда я уез¬
жала, Григорий Ефимович сказал мне странную фра¬
зу: «Что еще тебе нужно от меня? Ты уже все получи¬
ла». Вечером я рассказала Государыне, что Распутин
собирается к Юсуповым знакомиться с Ириной Алек¬
364
сандровной. «Должно быть, какая-то ошибка, — от¬
ветила Государыня, — так как Ирина в Крыму и стар¬
ших Юсуповых нет в городе».
Местом убийства Феликс избрал свой дом. «Я ре¬
шил принять Распутина в помещении, которое толь¬
ко что было оборудовано в подвале. Арки разделяли
его на две части. Большая служила столовой, из дру¬
гой выходила винтовая лестница, поднимавшаяся
в мои комнаты на первом этаже; на половине дороги
была дверь, выходившая во двор. Это зал с двумя ма¬
ленькими окнами, выходившими на уровне земли на
набережную Мойки. Стены были из серого камня,
пол гранитный. Три большие красные вазы китайско¬
го фарфора уже украшали ниши в стене. Из кладовых
принесли выбранные мною предметы: старинные сту¬
лья резного дерева, обитые почерневшей от времени
кожей, массивные дубовые кресла с высокими спин¬
ками, маленькие столики, покрытые цветной мате¬
рией, кубки из слоновой кости и множество других
предметов художественной работы. Я до сих пор ви¬
жу во всех подробностях убранство этой комнаты
и особенно шкаф эбенового дерева с инкрустация¬
ми, содержащий целый лабиринт маленьких стекол,
бронзовых колонок и потайных ящичков. На этом
шкафу стояло распятие из горного хрусталя и грави¬
рованного серебра великолепной итальянской рабо¬
ты XVI века. (Распятие —изделие великого итальян¬
ского мастера Бенвенуто Челлини — стоило целое
состояние. — А.Б.) Большой камин из красного гра¬
нита был украшен золочеными чашами, старинными
майоликовыми блюдами и скульптурной группой из
слоновой кости. На пол расстелили большой пер¬
сидский ковер, перед шкафом с лабиринтом — шку¬
ру огромного белого медведя».
Как истинный последователь Уайльда, Юсупов не
сомневался, что драматическое действо должно раз¬
ворачиваться лишь в изысканных интерьерах. Подвал
юсуповского дворца выглядел как апартаменты вре¬
мен Борджиа...
Заговорщики встретились во дворце Юсупова ве¬
чером 17 декабря. Они осмотрели приготовленное
помещение: на столе стоял горячий самовар, блюдо
с пирожными «буше», поднос с бутылками и стака¬
нами.
Помимо трех главных действующих лиц участие
принимали еще двое: Станислав Лазаверт — доктор из
санитарного отряда В.М. Пуришкевича, а также зна¬
комый Юсупова поручик Сергей Сухотин. Странное
появление этого молодого человека в данном «изыс¬
канном сообществе» никто не объяснил. Возможно,
оно являлось следствием гомосексуальных привязан¬
ностей князя, к числу любимцев которого и принад¬
лежал поручик...
Пуришкевич захватил с собой из дома пистолет сис¬
темы «souvage», из которого и будет потом убит Распу¬
тин. Около 11 часов вечера 16 декабря доктор Лазаверт
надел резиновые перчатки, затем «снял верхушки пи¬
рожных, посыпал начинку порошком в количестве,
способном, по его словам, убить слона».
После завершения приготовлений гости князя от¬
правились наверх, где они должны были изображать
веселую вечеринку, а Феликс поехал на Гороховую, 64,
в квартиру Распутина. Дочь Матрена вспоминала:
«В 12 часов ночи к нам приехал Юсупов. Отец встре¬
тил его словами: «Ах, маленький, ты пришел». Юсу¬
пов спросил его: «Посторонних нет?» Отец ответил,
что никого нет. Тогда Юсупов сказал ему: «Пойдем
кутить». Они уехали, и больше отец не возвращался».
Что происходило в подвале дома Юсупова, какие
разговоры вели Феликс и Распутин на протяжении
примерно двух часов, о том известно лишь из воспо¬
минаний Юсупова. Однако вышедшие в разные годы
и в разных странах откровения князя-убийцы содер¬
жат множество противоречий и неточностей, а неко¬
365
торые места наполнены нарочитой мистической пате¬
тикой и как будто позаимствованы из низкопробных
бульварных романов. Но другого источника нет и не
будет, и узнать, в какой степени мемуарные реминис¬
ценции соответствовали действительности, никогда
не удастся.
В изложении князя все походило на какую-то де¬
шевую и мрачную оперетку. В общих чертах картина
той ночи выглядела следующим образом. Юсупов
прибыл со своим гостем во дворец вскоре после по¬
луночи 17 декабря. Провел его в подвал, пригласил
к столу, стал угощать его пирожными и вином (в бо¬
калы тоже был положен порошок) и вел с ним разго¬
воры «за жизнь». Распутин попросил князя спеть,
и тот исполнил под гитару несколько столь им люби¬
мых «жестоких романсов».
Яд не действовал. Несколько раз Распутин спра¬
шивал, где же хозяйка, на что Феликс отвечал, что
она провожает гостей. Распутин собирался уходить,
но задержался у эбенового шкафа с распятием, стал
его рассматривать. В этот момент Юсупов выстрелил
ему в спину из браунинга. Распутин упал, как пока¬
залось, замертво. На шум выстрела прибежали со¬
общники.
Об увиденном написал Пуришкевич. «Нам пред¬
ставилась следующая картина: перед диваном, в гос¬
тиной, на шкуре белого медведя лежал умирающий
Григорий Распутин, а над ним, держа револьвер в пра¬
вой руке, заложенной за спину, совершенно спокой¬
но стоял Юсупов... Не знаю, сколько времени про¬
стоял я здесь; в конце концов раздался голос
Юсупова: «Ну-с, господа, идемте наверх, нужно кон¬
чать начатое». Мы вышли из столовой, погасив в ней
электричество и притворив слегка дверь».
Через некоторое время Юсупов вернулся вниз,
включил свет и стал смотреть на убитого. Далее про¬
изошло невероятное.
Распутин «внезапно открыл левый глаз. Через не¬
сколько мгновений его правое веко тоже стало подра¬
гивать, потом поднялось... Внезапным и сильным
движением Распутин вскочил на нош с пеной у рта.
Дикий вопль раздался под сводами, его руки конвуль¬
сивно хватали воздух. Он бросился на меня, пытаясь
схватить меня за горло, его пальцы, как клещи, впи¬
вались в мои плечи. Глаза его вылезали из орбит, изо
рта текла кровь. Низким и хриплым голосом он все
время звал меня по имени... Нечеловеческим усилием
я вырвался из его хватки... Я бросился наверх, зовя
Пуришкевича, оставшегося в моем кабинете».
На помощь почти обезумевшему от страха князю
пришел скандальный борец «за чистоту монархичес¬
кой идеи». «Медлить было нельзя ни мгновенья, и я,
не растерявшись, выхватил из кармана мой «соваж».
Поставил его на «огонь» и бегом спустился с лестни¬
цы... Григорий Распутин, которого я полчаса назад
созерцал при последнем издыхании, лежащим на ка¬
менном полу столовой, переваливаясь с боку на бок,
быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль
железной решетки, выходившей на улицу... Я бросил¬
ся за ним вдогонку и выстрелил».
Три раза Пуришкевич промахнулся, и лишь четвер¬
тая пуля попала Распутину в голову. Потом обезумев¬
шие заговорщики пинали и избивали бездыханное те¬
ло. С главным же организатором от избытка эмоций
тут же, около убитого, сделался обморок, и сообщни¬
кам пришлось тащить Феликса во дворец и там при¬
водить в чувство.
Как писал прокурор С.В. Завадский, ведший дело
об убийстве Распутина, проведенное вскрытие тела
показало, что «Распутину были нанесены три смер¬
тельные раны: в почки, в печень и в мозг. По мнению
вскрывавших, после первой раны Распутин не мог
жить более 20 минут, а все три были прижизненные,
следовательно, третья должна была последовать за
первою в промежуток времени самое большее около
четверти часа». По данным медицинского освидетель¬
ствования, кроме пулевых ран в спину и голову у Рас¬
путина была «огромная рваная рана в левом боку, сде¬
ланная ножом или шпорой». Никакого яда в организ¬
ме Распутина обнаружено не было — Маклаков сказал
правду.
Заговорщики придавали большое значение тща¬
тельному сокрытию следов преступления. Труп не¬
навистного Распутина на автомобиле Дмитрия Пав¬
ловича отвезли подальше от юсуповского дворца
и бросили под лед.
Участники с самого начала условились категориче¬
ски отрицать все возможные обвинения, хотя, каза¬
лось бы, они делали «великое дело», совершали, по их
представлениям, чуть не «подвиг самопожертвова¬
ния». Вели же себя как заурядные убийцы.
На следующий день князь Юсупов отправил цари¬
це письмо, где отрицал свою причастность к убийст¬
ву и в заключение восклицал: «Я не нахожу слов, Ва¬
ше Величество, чтобы сказать Вам, как я потрясен
всем случившимся и до какой степени мне кажутся
дикими те обвинения, которые на меня возводятся.
Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству Фе¬
ликс».
Однако ухищрения были напрасны. Уже 17 декаб¬
ря царица писала мужу: «Мы сидим, все вместе — ты
можешь представить наши чувства — наш Друг исчез.
Вчера А. (Вырубова. — А.Б.) видела его, и он ей ска¬
зал, что Феликс просит его приехать к нему ночью;
что за Ним заедет автомобиль, чтоб Он мог повидать
Ирину... Я не могу и не хочу верить, что Его убили.
Да сжалится над ним Бог!»
Сенсационная новость о смерти ненавистного
Гришки очень быстро распространилась по стране.
Многие ликовали. Председатель Думы М.В. Родзян¬
ко, находившийся в курсе всего этого «важного дела»,
встретив Юсупова, обнял, прослезился и не смог
удержаться от публичного выражения восторга. Князь
признавался, что такое «отеческое отношение успоко¬
ило и окрылило меня».
Газеты заполонила информация о Распутине. Пре¬
тендовавшая на респектабельность газета «Русское
слово» посылала вослед убитому гневные проклятия
в виде очередной порции клеветы: «Представьте себе
покровителя, которому со второй встречи можно го¬
ворить «ты», к которому не нужны длинные подходы,
не нужны сложные интриги и который может «свар¬
ганить» дело за небольшое денежное вознаграждение
или за «женское продовольствие». Согласитесь, что
в мире пройдох, интриганов и политических жуликов
это был не человек, а клад».
Ликовали и некоторые члены императорской фа¬
милии. Еще не зная подробностей и того, что в убий¬
стве замешан брат Дмитрий, великая княгиня Мария
Павловна (младшая) 19 декабря писала своей мачехе,
княгине О.В. Палей: «Со вчерашнего утра весь Псков
(она работала здесь в госпитале. — А.Б.) чрезвычайно
взволнован известием об убийстве Р., но подробнос¬
тей мы никаких не знаем, и даже штаб не имеет ни¬
каких подробных сведений. Страшно интересно уз¬
нать, кто это сделал и как все произошло: напиши
мне хоть два слова. Письмо, чтобы не посылать по
почте, можно отослать с тем же санитаром, которого
я посылаю сейчас в Петроград. Сколько народу по
всей России перекрестились, узнав, что больше нет
этого злого гения... Политические настроения тех лю¬
дей, которых мне приходилось видеть, самые ужас¬
ные. Все стали ярыми революционерами, и с ними
часто прямо страшно говорить». Уж если близкие
к трону лица поносили царя и царицу, то какие мож¬
но было претензии предъявлять другим людям?
Поклонники старца, в том числе и царица, счита¬
ли его провидцем: они были уверены, что он видит
369
людей насквозь. Убийство нанесло серьезный удар по
этим представлениям. Искренне оплакивали его
лишь несколько человек, включая Александру Федо¬
ровну и Вырубову. После получения подтверждения
о смерти Распутина царь, понимая, в каком тяжелом
состоянии находится императрица, прервал военные
совещания в Ставке и выехал в Царское Село.
С дороги 18 декабря послал супруге телеграмму:
«Только сейчас прочел твое письмо. Возмущен и по¬
трясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду
завтра в 5 часов. Сильный мороз. Заседание закончи¬
лось в 4 часа. Благословляю и целую. Ники».
По настоянию императрицы было принято реше¬
ние хоронить Распутина в Царском Селе, хотя неко¬
торые придворные считали, что это недопустимо, что
не следует провоцировать общественный скандал
и лучше отправить гроб на его родину, в село Покров-
ское. После извлечения из воды тело Григория было
переправлено в Чесменскую богадельню, находившу¬
юся за Петроградом, по царскосельской дороге.
Погребение решено было осуществить в пустын¬
ном месте Царского Села, на территории строящего¬
ся Вырубовой Серафимовского лазарета, под алтарем
будущего храма. Тайная церемония состоялась 21 де¬
кабря. В дневнике Николая II записано: «В 9 час. по¬
ехали всею семьею мимо здания фотографии и напра¬
во к полю, где присутствовали при грустной картине:
гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь
на 17-е дек. извергами в доме Ф. Юсупова, стоял уже
опущенный в могилу. Отец Ал. Васильев отслужил ли¬
тию, после чего мы вернулись домой. Погода была се¬
рая при 12 мороза».
Подробно о процедуре похорон рассказал полков¬
ник Д.Н. Ломан, которому удалось неофициально
стать ее свидетелем: «На погребении Распутина я не
был, но издали видел, что на нем присутствовала вся
царская семья, Мал ьцев, Лапти некая и фельдшерица
из лазарета Вырубовой, фамилии я ее не знаю. Погре¬
бение собственно совершено было в Чесменской бо¬
гадельне епископом Исидором (настоятель Тюмен¬
ского Свято-Троицкого монастыря. — А.Б.), я же го¬
ворю о предании земле, что совершилось духовником
(царской семьи. — А.Б.) отцом Александром Василь¬
евым и иеромонахом из Вырубовского лазарета. Пев¬
чих не было, пел причетник из Федоровского собора
Ищенко. Накануне отец Васильев сообщил мне, что
ему отдано распоряжение совершить предание земле
Распутина, для чего он приедет из Петрограда ноче¬
вать в Царское Село, а утром заедет в собор за при¬
четником и ризами и чтоб я сделал соответствующие
распоряжения (Ломан состоял старостой Государева
Федоровского собора. — А.Б.). На другой день о. Ва¬
сильев заехал в собор, где поджидал его я, и мы вме¬
сте поехали к Серафимовскому убежищу, на то место,
где предполагалось воздвигнуть храм. Не доезжая до
самого места, о. Васильев ушел к месту предания зем¬
ле (гроб стоял уже в яме), а я остался в стороне, так
как я не был виден, мне же было все видно. До при¬
бытия царской семьи я подходил к самой могиле
и видел металлический гроб. Никакого отверстия
в крышке гроба не было. Гроб был засыпан прямо
землею, и склепа в могиле устраиваемо не было».
Николаю II оставалось править 67 дней.
371
Царство кривых зеркал
372
Распутина убили. Казалось бы, теперь все предан¬
ные монархии люди должны объединиться вокруг ца¬
ря, забыть старые распри, обиды и сплотить усилия
для победы на полях сражений. Это было тем более
необходимо, что на весну 1917 года Россия вместе
с союзниками по Антанте намечала мощную кампа¬
нию, которая должна была сокрушить противника
и окончить затянувшийся военный конфликт. Одна¬
ко никакой общественной консолидации не наступи¬
ло. Раскол в стране был настолько очевидным, что
преодолеть его было уже невозможно.
Самое трагичное состояло не в том, что активизи¬
ровались откровенные враги трона и империи. По¬
добного в действительности не наблюдалось, да и са¬
ми ряды этих «отъявленных революционеров» были
слишком слабы, чтобы каким-то образом дестабили¬
зировать ситуацию.
Смертельный удар монархии нанесли не они, а те,
кто, непрестанно заявляя о преданности ей, своими
поношениями и дискредитацией царя и царицы по¬
дорвали основы и принципы власти. Неистовая
«стрельба по Распутину», которой занимались самые
высокопоставленные должностные лица, ведущие де¬
ятели общественных организаций и даже царские
родственники, на самом деле являлась уничтожением
сакрального ореола, искони окружавшего особу мо¬
нарха. Когда этот знак небесного избранничества был
девальвирован, когда понятия «Россия» и «царь»
разъединились, то будущее оказалось предрешено.
При сложившейся исторической диспозиции монар¬
хическая Россия должна была пасть, и она пала.
Здесь не место выносить вердикты, называть име¬
на могильщиков с «хорошей генеалогией», тем более
что некоторые из них уже были упомянуты. Важно
другое: понять и учесть урок истории начала XX века,
игнорирование которого стоило (и еще будет стоить)
немалого числа невосполнимых потерь и горьких ра¬
зочарований.
В апреле 1919 года писатель Иван Бунин записал
в дневнике: «Наши дети, внуки не будут в состоянии
даже представить себе ту Россию, в которой мы ког¬
да-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили,
не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатст¬
во, счастье». Один из величайших русских писателей
XX века оказался провидцем. О той России, которая
исчезла в вихре революционного лихолетья, ныне из¬
вестно до обидного мало, а многие, очень многие из
ныне живущих о ней не знают почти ничего. Это, ко¬
нечно, не их вина, а их беда.
Прошлое по-прежнему в большинстве случаев пре¬
подносится в виде набора затертых, одномерных и не¬
выносимо скучных формул и мертвых образов: «реак¬
ционно», «прогрессивно», «реформы», «контррефор¬
мы», «реакция», «угнетение», «мнение общества»,
«освободительное движение», «антинародная политика»
и так далее. Подобными мертвящими идеологическими
определениями пестрят страницы многих учебников,
специальных монографий и популярных публикаций.
Русская история превратилась в набор клишированных
определений и понятий, которые ни в коей мере не рас¬
крывают многоцветие минувшего времени.
Самое поразительное, что почти никто не удосужи¬
вается хоть как-то внятно объяснить содержание, се¬
мантику подобных чугунных ярлыков, затвержденных
373
374
в умах еще в эпоху «царства серпа и молота» и благо¬
получно его переживших. При такой подаче истори¬
ческого материала реальная, полнокровная жизнь от¬
летевшей в вечность страны и цивилизации под
названием «Российская империя», подлинные цвета,
голоса и звуки ее не доступны ни восприятию, ни по¬
стижению.
Образно говоря, драматурги и постановщики при¬
глашают публику посмотреть спектакль, но пришед¬
ших дальше фойе с аляповатыми афишами не пуска¬
ют. Думается, многие сочинители и сами не подозре¬
вают, что есть это «дальше». При такой постановке
дела нечего удивляться, что публика «не проявляет
интереса», неуместно сетовать на то, что «падает тя¬
га к истории». Странно, что этот интерес еще совсем
не пропал...
Между тем люди в той давней России проводили
свою жизнь не в борьбе с властью и не на баррикадах,
как нередко утверждают различные «гиды» по лаби¬
ринтам истории. (Разношерстные группки «профес¬
сиональных ниспровергателей» общей социальной
картины не меняли.) Они жили в мире обычных
страстей, интересов и устремлений.
Этот мир человека, «человеческую историю», ска¬
жем, А.П. Чехов отобразил в своих произведениях ку¬
да представительней, чем все историки XX века. При¬
чина здесь далеко не только в мере таланта, но и в ра¬
курсе видения. «Общественное» в истории затмило
и подменило «человеческое», а реальный шум време¬
ни был заглушен «трубным гласом» идеологии.
Корпорация профессиональных историков показа¬
ла свою полную несостоятельность. Следует подчерк¬
нуть, что в данном случае имеется в виду именно кор¬
порация. Отдельные редкие примеры не ангажиро¬
ванного «прогрессивной точкой зрения» освещения
прошлого лишь подчеркивают беспросветность об¬
щей картины. В условиях окостенения сознания у ис¬
ториков на авансцене и появились неожиданные
«знатоки», такие, как Валентин Пикуль и Эдвард Рад-
зинский.
Богатое воображение, свобода от ответственности
перед документом, презрение к прошлому страны
и народа, неуважение к читателю, наконец, который
при таком отношении не более чем «безмозглый по¬
требитель», позволило подобного рода «мэтрам» изо¬
бражать русскую историю в виде собрания анекдотов,
нередко весьма пошлого свойства. «Смелые интер¬
претаторы» и «талантливые рассказчики» открывают
«новое», которое является всего лишь заплесневелым
старым, предлагают «свежий взгляд», который дав¬
ным-давно несвеж.
Миф и мифотворцы до сих пор правят бал на ниве
русской истории. Распутин тут лишь один, но, может
быть, наиболее рельефный пример. Почти все, что
о нем написано и сказано, никакого отношения
к подлинным событиям не имеет. Ряд наиболее смач¬
ных эпизодов приснопамятной «распутиниады» и был
проанализирован в настоящей книге. Другие же оста¬
лись за ее пределами, но и они по уровню своей до¬
стоверности принципиально ничем не отличаются от
отмеченных случаев.
Неужели же груды фолиантов всего лишь памятник
человеческому заблуждению и невежеству? Увы, фак¬
тически дело обстоит именно так.
Однако указанными факторами цветение «распути¬
ниады» не объясняется. Тут всегда был и злой умысел,
намерение опорочить не самого Распутина — сибир¬
ский крестьянин, по сути, мало кого и интересо¬
вал, — а монархическую Россию.
В этой связи в очередной раз неизбежно возникает
тема «мировой закулисы», влияние которой на ход дел
в России ощущалось всегда, а в последние десятиле¬
тия существования коронной власти особенно сильно.
Враги трона и династии имели моральную поддержку
375
376
от различных организаций, общественных и полити¬
ческих деятелей в западных странах, антиправительст¬
венные группы и партии получали там и денежное
«вспомоществование». Это так. Но при всем том по¬
ложение дел в самой империи двуглавого орла это
принципиально не меняло. Трагический раскол стра¬
ны вызывался в первую очередь внутренними факто¬
рами социального, экономического и политическо¬
го порядка, которые к началу XX века необычайно
обострились.
Противостояние между властью и обществом — те¬
ми, условно говоря, пятью процентами населения,
которые составляли, как ныне принято говорить,
«российскую элиту», расширялось и углублялось.
Сразу поясним, что понятие «элита» в данном слу¬
чае не является ни культурной, ни уж тем более
духовной характеристикой, а служит лишь обозна¬
чением места в общественной иерархии. В первую
очередь наиболее состоятельные и самые по-евро¬
пейски образованные социальные элементы в Рос¬
сии в большинстве своем и отвергали настоящее,
реальную жизнь, грезя о «всеобщем преобразова¬
нии». Хотя слово «революция» и пугало их, но пе¬
ремен, причем «радикальных», хотели если и не
все, то очень многие. Отторжение от «пошлой жиз¬
ни», маниакальный порыв «в даль заповедную»
прекрасно отображен в произведениях творцов се¬
ребряного века русской культуры.
Люди стремились жить или «в завтра» (большинст¬
во), или «во вчера» (единицы). Текущий же день пред¬
ставлялся тусклым, мелким, никчемным. Пренебре¬
жение к настоящему, возникшее на почве отхода от
традиционных духовных ценностей, бесконечное тре-
тирование его породили систему мифологизирован¬
ных общественных представлений и ценностей. Миф
родила жажда будущего, но, едва народившись, миф
делал многих людей своими рабами, и часто навсегда.
Общественные пертурбации, крушения и катастрофы
просветили и просветлили сознание немногих.
Понимание этой исторической коллизии чрезвы¬
чайно важно, когда возникает вопрос о том, почему
же все-таки люди так легко и так беззаветно доверя¬
лись слухам, хотя у многих из них была реальная воз¬
можность, что называется, наяву установить, где кон¬
чается басня и начинается подлинная история.
Легенда о Распутине оказалась сильнее здравого
смысла, о котором вообще можно говорить лишь ус¬
ловно, помня, что такая категория к обитателям «Па¬
латы № 6» может быть применима лишь с большой
осторожностью.
По сути своей «распутиниада» — это тихая и груст¬
ная история о том, как правитель «милостью Божией»
по воле случая встретился с простым крестьянином,
наделенным необычными способностями. Трагич¬
ность положения обусловливалась тем, что долго¬
жданный и единственный наследник престола стра¬
дал тяжелой и неизлечимой болезнью, которая
каждодневно угрожала его жизни. И странный, прак¬
тически безграмотный мужик несколько раз спасал
его почти на краю могилы. Какое родительское серд¬
це не возрадовалось бы при этом, кто из мало-маль¬
ски порядочных людей не начал бы испытывать бла¬
годарность к спасителю?
Если же принять к сведению, что родителями
в данном случае оказались не просто венценосцы,
но глубоко верующие люди, то станет ясно, что они
узрели в том Промысел Божий. Вопрос о том, может
ли простой смертный быть отмечен благодатью Все¬
вышнего, у православного человека вообще не возни¬
кает. Святоотеческие предания сохранили о том мас¬
су свидетельств. Волю Творца правоверный христиа¬
нин приемлет безусловно. Николай II и Александра
Федоровна не составляли тут исключения. Однако
это не означало, что повелитель империи и его супру¬
377
378
га сделались какими-то марионетками Григория Рас¬
путина и «правили страной лишь по его соизволе¬
нию». Ничего подобного не наблюдалось, и, несмот¬
ря на несметное множество утверждений о «Гришки¬
ных ставленниках», так никто это подлинными дан¬
ными и не подтвердил. Вот и вся истинная история.
Все же остальные «жанровые сцены» и «портреты вре¬
мени» — из мира кривых зеркал.
Тихая и грустная история мало кого занимает.
Требуются «страсти-мордасти». И подобного жанра
россказни появляются уж скоро как сто лет; «кри¬
возеркальный промысел» исправно функционирует
до сего дня.
Несколько лет назад шуму наделало заявление
о том, что — о чудо! — удалось обнаружить «дневник
Распутина». Репортажи о том передали по различным
каналам телевидения, появились заметки в газетах.
Анонс о грядущей сенсации сопровождался, как все¬
гда, уверениями, что раньше сей документ «никто не
видел», «никто о нем не знал». Естественно, многие
замерли в ожидании порнографической летописи. Ну
действительно, согласно популярным представлени¬
ям, о чем еще мог писать Распутин, как не о своих
«сексуальных победах»? Когда же опубликовали рас¬
путинские тексты, сразу все разговоры и прекрати¬
лись. Все о Боге и о душе. Такие темы потребителей
сенсаций не интересуют, а некоторые и вообще не
понимают, о чем речь. Духовные искания? А что это
такое?
• Последним шедевром на рынке «распутиниады»,
несомненно, стала очередная «сенсация» — воспоми¬
нания старшей дочери Григория Распутина, Матрены.
По степени лживой заданности сие произведение
можно смело назвать как бы вторым томом опуса пре¬
словутого Илиодора-Труфанова. Книга появилась на
прилавках весной 2000 года и получила отклик в прес¬
се. Чтобы читателю было понятно, какую пошлую де¬
шевку ему предлагают на рынке, на указанной све¬
женькой «выпечке» и остановимся.
Надо сразу заметить, что, хотя после первого изда¬
ния книги Труфанова прошло уже более восьмидесяти
лет, приемы изготовления подобного рода продукта
почти не изменились: нагромождение нелепиц и аб¬
сурда, сдобренное «рассуждениями» на общие темы.
Для начала разберемся в ряде исходных вещей, свя¬
занных с «творческим наследием» Матрены. Как уже
говорилось, она умерла в Калифорнии в сентябре
1977 года в возрасте семидесяти девяти лет.
Еще в 1919 году в городе Чите дала обширные пока¬
зания известному следователю Н.А. Соколову, кото¬
рый вел дело об убийстве царской семьи, а оказав¬
шись в 1920 году в эмиграции, не скрывала своего
происхождения. Она опубликовала воспоминания об
отце. В 1929 году в Лондоне вышла ее книга на анг¬
лийском языке «Настоящий Распутин» («The Real
Rasputin»), переизданная с добавлениями в 1934 году
под названием «Мой отец» («Му Father»). В 1932 году
в Париже популярный эмигрантский журнал «Иллю¬
стрированная Россия» в нескольких номерах помес¬
тил воспоминания Матрены под названием «Мой
отец, Григорий Распутин». И, наконец, в 1977 году
в США вышла книга Матрены и Петти Бархем «Рас¬
путин: Человек по ту сторону мифа» (Rasputin: The
Man behind the Myth».
Из сказанного нетрудно заключить, что существу¬
ют надежные свидетельства того, как и что говорила
и писала Матрена Распутина о своем отце. Хотя она
допускает немало неточностей, порой говорит с чужо¬
го голоса, но всегда сохраняет уважение и к памяти
отца, и к памяти его венценосных покровителей.
Опус же «Илиодор № 2» ни стилистически, ни фак¬
тически никакого касательства к предыдущим книгам
Матрены Распутиной не имеет. Его можно с полным
правом назвать фальшивкой.
Причем это не просто коммерческий пустячок,
скроенный по принципу «урвать сто рублей и убе¬
жать». Как и при фабрикации первой книги Илиодо¬
ра, тут просматривается и вполне определенная цель:
вылить очередной ушат помоев на Россию. Только са¬
мые грязные измышления относительно русской жиз¬
ни и коронованных правителей читатель и встретит
на страницах сего «шедевра».
Кто конкретно «сварганил» (наверное, самое под¬
ходящее в данном случае определение) эту книгу, не¬
известно. То же, что говорит во введении по поводу ее
возникновения издатель и «правовладелец», может
вызвать лишь снисходительную улыбку. Оказывается,
«свои записки об отце» «Матрена» (заключим это имя
в кавычки, как условное обозначение авторства) со¬
чиняла аж полтора десятка лет! Однако «по неизвест¬
ным причинам» сама публиковать не стала, а переда¬
ла их «для использования» своей соседке по дому
престарелых. Этой знакомой подарок был без надоб¬
ности, и перед смертью она завещала сей бесценный
дар своей племяннице, обитавшей в Парагвае!
Жительница далекой, затерянной в глубине Юж¬
ной Америки «страны болот и прерий», ставшая об¬
ладательницей уникальной реликвии, неведомыми
путями дошла до московского издателя, который про¬
сто замер от предвкушения удачи. Тайные записки до¬
чери Распутина! При этом «племянница знакомой
Матрены по дому престарелых» почему-то запретила
называть ее и проходит в книге под шифром «госпо¬
жа X.». Каково? Но это еще не конец.
В своем предисловии теперешний «правовладелец»
продолжает напускать таинственный туман. Выясни¬
лось, что «трудные переговоры» о приобретении ру¬
кописи длились полгода и лишь затем благополучно
завершились сделкой. Издатель все это время испы¬
тывал волнение, так как приобрел рукопись «всле¬
пую» по той причине, что «на предварительное зна¬
комство с рукописью госпожа X. не соглашалась». Ес¬
ли это было действительно так, то речь идет о редчай¬
шем случае в издательской практике, который следу¬
ет отметить особо.
Издателю «Матрены» были знакомы предыдущие
подлинные публикации дочери Распутина. Но они
ему не приглянулись. Одна, по его мнению, была
слишком «наивной и апологической», другая «пото¬
нула в клюкве и патоке». «Правовладелец парагвай¬
ской находки», издавший до того русский перевод
воспоминаний князя Феликса Юсупова, очевидно,
из них и почерпнул свои «глубокие знания» о русской
истории. Он без всяких экспертиз точно знает, как
было на самом деле. «Современный Сытин» не при¬
емлет «сироп». Ему требуется совсем другое, не про¬
сто соль и перец, а серная кислота, сжигающая все до
основания.
«Сделка вслепую» в полной мере оправдала на¬
дежды знатока русской истории. В предисловии
к книге «Матрениных тайн» он широковещательно
заявляет: «На сей раз меня ждал приятный сюрприз.
Теперь он ждет вас». «Правовладелец» обманывает
читателя. Никакого «сюрприза» не получилось.
Почти весь набор цитат давно замусолен «распути-
новедами». Понимая, что это неизбежно будет ре¬
зать глаз сколько-нибудь информированному чита¬
телю, парагвайская «Матрена» особо подчеркивает,
что она «взяла за правило почти ничего не говорить
за себя», а будет ссылаться лишь на мнения «изве¬
стных людей».
Издателю и «правопреемнику» в этой связи сразу
же хочется задать вопрос: с какой стати сие сочине¬
ние носит подзаголовок «воспоминания дочери», хо¬
тя почти вся книга построена на воспроизведении
тенденциозных фрагментов, главным образом, из тре¬
тьесортных сочинений, увидевших свет вскоре после
падения монархии? Нехорошо же обещать одно,
381
382
а подсовывать доверчивому покупателю другое! Во
всем мире это квалифицируется как обман.
Не будем останавливаться на всех «ляпах», глупос¬
тях и гнусностях в воспоминаниях «Матрены»; их так
много, что для перечисления надо публиковать специ¬
альную книгу «Анти-Матрена». Скажем лишь, что
в ней нет практически ничего о семейном укладе рас¬
путинской семьи, о ее повседневной жизни в Покров¬
ском и в Петербурге. Ну не знает наша «Матрена» год
рождения своего отца (выпал из памяти?), не ведает,
сколько было детей в их семье (забыла?), как далеко
располагалось их село от уездного города Тюмени (за¬
памятовала?). Не имеет она понятия и о том, когда
умерли ее деды и бабьей. На беседы с некоторыми из
них «Матрена» ссылается, хотя к тому времени они
уже скончались! Все, что связано с общей хронологи¬
ей и семейной фактографией, беспардонно переврано.
Трудно сомневаться, чтобы член семьи мог себе по¬
добное позволить.
Чтобы наглядно продемонстрировать образчик ма¬
разматического сочинительства, перескажем вкратце
одну «душераздирающую историю». По уверениям
«Матрены», «единственным товарищем моего отца
был старший брат Михаил», с которым Гриша был
якобы неразлучен все юные годы и который погиб,
когда отцу мемуаристки исполнилось восемь лет. Са¬
ма сцена купания братьев и последующая гибель од¬
ного из них изложена просто с «цыганским надры¬
вом»: «В тот день мальчики отправились на свое лю¬
бимое место на реке. Оттуда почему-то перебрались
на пруд. Миша нырнул первым. Как там что — не
знаю, но он стал тонуть. Миша уже исчез из виду, ког¬
да отец подбежал к воде. Протянул руку, пытаясь на¬
щупать брата под водой. Миша схватил его за руку
и попытался выбраться, но лишь утащил за собой под
воду и отца. Мальчики цеплялись друг за друга, пы¬
таясь встать на ноги».
Дальше произошло следующее: проходивший мимо
крестьянин спас неудачных купальщиков, но оба они
потом заболели, и, хотя «бабка-повитуха» сделала
«все, что могла», Миша умер, а Гриша выздоровел.
Однако «исцелился он только физически. Тоска посе¬
лилась в его душе».
Оставим в стороне примитивный синтаксис, столь
характерный для плохой журналистики, и подчерк¬
нем главное: у Распутина не было никогда брата Ми¬
хаила! У родителей Григория было девять детей: пять
девочек и четверо мальчиков. Из последних лишь
Григорий дожил до того возраста, когда мог самосто¬
ятельно дойти «до пруда». Остальные — два Андрея
и Тихон — умерли в младенческом возрасте. Это ус¬
тановлено не по сведениям «из Парагвая», а по мет¬
рическим книгам слободы Покровской, которые
опубликованы исследователями и краеведами и не яв¬
ляются тайной.
Когда некая «госпожа X.» сочиняла книгу-фаль¬
шивку, она просто ничего не знала о распутинском
родословии. Наверное, полагала, что ничего о том
времени не сохранилось и можно врать без оглядки.
Но Бог с ней, с этой парагвайской «Матреной». Удив¬
ляет не это, а то, что московский «правопреемник»
мог бы узнать истину не из чьих-то писаний, а из до¬
кументов, но они ему не нужны. Это касается не толь¬
ко упомянутого эпизода из биографии Распутина,
но всех остальных «ярких сцен» и «живых картин».
Таковых в данном опусе великое множество.
Выше было замечено, что воспоминания «Матре¬
ны», по сути дела, кладезь затертых цитат и старых
сплетен. Однако кое-что новенькое найти можно.
Помимо истории с братом, которого не было, встре¬
чается и еще ряд не менее «проникновенных». В их
числе — описание первой (и последней) брачной но¬
чи Анны Вырубовой. Откуда, вы думаете, «Матрене»
такая интимная подробность известна? Никогда не
догадаетесь: из признания самой Вырубовой, которое
она якобы сделала юной дочери Распутина!
Еще один пример. Вырубова в своих исповедях на¬
шей «Матрене» не раз именует царя «Николаем»,
а царицу «Александрой». Казалось бы, мелочь, а вы¬
свечивает фальшивку тотчас. Никогда Вырубова не
называла так ни царя, ни царицу. «Их Величества»,
«Ваше Величество», «Государь», «Государыня» — вот
те обращения, которые только и применялись. Наша
«Матрена» ничего о жизни двора и об отношениях
людей там не знает, но судит и рядит обо всем.
Вот еще один эпизод, которого не было в дейст¬
вительности, но который во всей красе демонстри¬
рует уровень представлений и знаний того, кто
скрывался под именем «Матрена». Речь идет о «се¬
мейном визите» Распутина и его родни в царский
дом. Ничего подобного на самом деле никогда не
происходило. Александра Федоровна познакомилась
с семьей Распутина у Вырубовой. Сохранились даже
две фотографии, на которых они изображены вмес¬
те. Они датируются обычно 1910 годом. Николай же
Александрович с семейством Распутина вообще не
встречался. А теперь посмотрим, как «семейные свя¬
зи» рисует «Матрена».
Она следовала в Александровский дворец вместе со
своими близкими в «карете, украшенной царскими
гербами. Кучер и лакей на козлах были одеты в синие
бархатные ливреи дома Романовых и своим важным
видом походили на аристократов». Там их встречали
как представителей великой дружественной державы:
отдавали честь при въезде в парк, раскланивались
и так далее. В конце концов провели в приемную, ку¬
да к ним (в приемную!) и вышли Николай II и Алек¬
сандра Федоровна с детьми. В приемной случилось
много событий, «Матрена» очень волновалась, но ца¬
рица приласкала, робость сразу же «испарилась». Затем
кто-то из великих княжон, кто именно, «Матрена» «не
запомнила», «взял меня за руку и подвел к столу с за¬
кусками»!
Бедные фальсификаторы: запомните хорошенько,
что «к столу с закусками» дети в приличных домах не
подходят! Около них останавливаются люди совсем
других возрастных групп. Не исключено, что в семь¬
ях некоторых современных «знатоков истории» дети
выпивают и закусывают вместе с родителями, но не
надо думать, что нечто подобное происходило
и в царском доме.
Не менее карикатурно выглядит и восторженное
описание «стола с закусками»: «...черная и красная
икра, креветки, анчоусы, что-то невообразимое, би¬
сквиты, фрукты, пирожные, конфеты, бутылки с вод¬
кой и вином, кувшины со сладкой (как мне сразу же
объяснил Алексей) водой». Не известно, где эту кар¬
тину сочиняли, то ли в тиши парагвайских болот,
то ли на какой-нибудь московской коммунальной
кухне, но одно можно утверждать наверняка: автор
явно обделен не только историческими знаниями,
но и гастрономической фантазией. Неужели на столе
для столь дорогих гостей, принимаемых по высшему
разряду, больше ничего не оказалось? Икра ведь
в царской России не считалась деликатесом, а анчо¬
усы (по-русски кильки) и креветки таковыми не яв¬
лялись ни тогда, ни теперь.
Удивительные события на том не закончились.
«Вошел дворецкий, объявивший, что кушать подано.
Мы перешли в большую столовую — высокие окна
с красными бархатными занавесями, отделанными
золотой тесьмой. Ворс ковра под ногами был таким
высоким, что я чуть не упала, зацепившись каблу¬
ком». Тут особо умиляет не то, что «Матрена» видела
шторы, которых никогда не было в Александровском
дворце, что «кушать подано» почему-то произнес не¬
кий «дворецкий», а то, что гостья зацепилась каблу¬
ком за ковер. К сведению сочинителей из разряда не-
385
13—196
вежественных «знатоков»: молодые девушки в те вре¬
мена туфель на каблуках не носили!
Самое же интересное началось тогда, когда сели за
стол в «большой столовой», которой в Александров¬
ском дворце не существовало. Ну ладно, где-то сели
«за огромный стол», а дальше, если послушать «Мат¬
рену», там действительно происходило черт знает что!
Тут уж пошла откровенная «чернуха», та самая «сер¬
ная кислота», которая так дорога издателю.
Сразу же сделаем пояснение для непосвященных:
никогда Распутин за парадным царским столом не си¬
дел и никогда в совместных трапезах не принимал
участия! «Матрена» же описывает нравы, которые ей,
видно, лично хорошо знакомы, но которые никакого,
даже отдаленного, отношения к жизни царской семьи
не имеют.
Как только уселись за стол, сразу же началось неве¬
роятное: «Когда Николаю стали наливать водки, он
выхватил графинчик у лакея и, минуя рюмку, налил
полный фужер. Александра Федоровна что-то громко
сказала Николаю Александровичу по-французски, тот
по-французски же ответил. Дети сразу же притихли. Я,
конечно, ничего не поняла. А отец поднялся со своего
места, подошел к царю и, глядя ему в глаза, очень ти¬
хо проговорил: «Не надо, не надо». Николай поставил
фужер и в продолжение вечера больше не пил ничего.
В конце подали изумительное мороженое».
Автор или авторы «Матрены» постоянно обыгры¬
вают якобы «дурные наклонности» последнего царя.
Среди них особо часто — его мифическую склон¬
ность к алкогольным напиткам. Ясно, что тут «Мат¬
рена» на свои личные наблюдения не ссылается, она
озвучивает ложь со ссылкой на какие-то «разгово¬
ры»: «Николай Второй унаследовал от отца — Алек¬
сандра Третьего — пагубное пристрастие. О нем го¬
ворили как о большом любителе выпить. Некоторые
даже утверждали, что царь бывал абсолютно трезвым
только по уграм и что по временам он напивался до
бесчувствия».
Очевидно, сочинители и издатели «Матрены» дер¬
жат читателя за круглого дурака, который любому
бреду поверит. Чтобы даже у самого несведущего не
оставалось никаких сомнений на сей счет, скажем,
что царь никогда не пил (и не мог пить!) водку «фу¬
жерами» (слово-то какое!) и ни разу в жизни не был
пьян. Никогда не злоупотреблял напитками и его
отец Александр III и тоже ни разу в жизни не был
пьяным! Это известно совершенно точно, и уже
сколько раз подобная ложь документально опроверга¬
лась, а лгунам — как с гуся вода!
Чтобы ни у кого уже не осталось никаких сомнений,
приведем еще один, просто «антисанитарный» пассаж
из опуса «Матрены». Еще раз хочется попросить изви¬
нения у читателя за нижеприводимые непотребства,
но, как было замечено еще в начале настоящей книги,
любой анализ «распутиниады» неизбежно связан с раз¬
бором пошлости самого грязного свойства. Она —
«альфа и омега» распутинского мифа.
В сочинении «Матрены» масса скабрезных эпизодов,
в числе первых и, пожалуй, самых ярких сцена полово¬
го насилия над молодым Григорием Распутиным, кото¬
рый совершила, никогда не догадаетесь... целая группа
женщин! До такого даже «Илиодор № 1» не додумался.
Наша же «Матрена** не только додумалась, упомянула,
но и подробно описала. Перескажем эту главу, нося¬
щую безграмотное название «Любовный морок».
Когда Григорию было шестнадцать лет, он торговал
с Отцом в городе и однажды на главной улице Тюме¬
ни увидел выходящую из мастерской с вывеской «Мо¬
дистки» «невиданную красоту: стройная фигура, бе¬
локурые волосы, выбивающиеся из-под вуали, одета
В лиловое шелковое платье с маленьким турнюром».
В то время, о котором повествует «Матрена» (середи¬
на 80-х годов XIX века) Тюмень была заштатным уезд¬
387
388
ным городом, в котором проживало менее 20 тысяч
жителей (а не «пятьдесят—шестьдесят», как сообщает
«Матрена»). В таком небольшом населенном пункте
скрыть какое-то происшествие было просто невозмож¬
но. Между тем то, что произошло с Распутиным, оста¬
лось тайной до наших дней. О ней мы узнаем только,
извините за выражение, из «мемуаразмов» «Матрены».
Произошло же невероятное. Указанная «дама с тур¬
нюром» оказалась «скучающей женой старого богато¬
го мужа» — некой Ириной Кубасовой. Эта «кокетка»
решила поразвлечься и устроить в своем «поместье»
(это в городе-то!), как теперь сказали бы, «сексуаль¬
ную вечеринку». Молодой Распутин оказался в доме
у «кокетки», которая приняла его «почти голой».
Недурно для «кокетки», не правда ли? Опять при¬
ходится констатировать, что сочинители плохо знают
значение употребляемых слов, а порой вовсе не пони¬
мают их смысла. Но продолжим наше «погружение в
сюжет».
«Она улыбнулась ему ободряющей улыбкой. Хотя
каждой каплей крови он рвался вперед, все мысли
сковал благоговейный страх. Быстро догадавшись
о его состоянии, она с видимой готовностью распах¬
нула объятия». Затем проследовала в другую комнату,
Распутин отправился за ней. По пути сорвал с себя
одежду и оказался обнаженным перед «кокеткой», ко¬
торая лежала на диване, но уже почему-то одетая.
В этот момент по знаку хозяйки шесть девушек вы¬
скочили из разных углов, одна даже с ведром холод¬
ной воды, и набросились на парня из Покровского.
Самая молодая, четырнадцатилетняя, «увидев иска¬
женное ужасом лицо жертвы», убежала, а остальные
насиловали молодца до полного своего изнеможения.
Потом Григория выволокли и «бросили на траву. Как
долго он там пролежал, и сам не знал».
Здесь хотелось бы читателю, не знакомому с реали¬
ями, но интересующемуся историей, дать совет, как
отделять истинное от мнимого в исторических сочи¬
нениях. Прежде всего, надо ставить логические во¬
просы, ответы на которые и выведут к пониманию то¬
го, что перед вами эрзац-продукт. Вот, скажем, выше¬
приведенная история.
Ну, допустим, дочь оказалась особой, способной на¬
писать подобное о своем отце. Однако возникает про¬
блема, так сказать, информационного обеспечения.
Откуда почерпнула сведения «Матрена»? Читатель
в ответ слышит некий лепет, что это все ей, дочери,
рассказала та самая «четырнадцатилетняя», которая
одна из шести девиц Распутина не насиловала, а поз¬
же, потрясенная увиденным, пошла служить в дом
к Распутиным! Разве можно верить этой абракадабре?
Не будем больше цитировать пошлость. Оставим
в стороне и вопрос об истинном авторстве опуса
«Илиодор № 2», хотя трудно удержаться от предполо¬
жения, что он принадлежит перу современного «про¬
двинутого», но исторически совершенно невежест¬
венного журналиста.
* * *
Все герои настоящей книги давно сошли в могилу.
Им теперь все равно, что о них пишут, что о них го¬
ворят. Однако остаются живые. Люди последующих
поколений, имеющие несхожие с предками навыки,
знания, представления, воспитанные совершенно
в других общественных условиях и в иной системе цен¬
ностных координат. Но и ушедших, и тех, чей земной
путь еще не завершен, навсегда связывает принадлеж¬
ность к одному дому, имя которому Россия. И хоть не
все понимают и ощущают такую связь, она тем не ме¬
нее существует, и она нерасторжима.
Любое стремление живых удобно устроить свое
земное существование возможно лишь при учете
опыта, этого великого богатства, которое надо уметь
узреть, понять и применить. Опыт в истории — это
390
жизнь предков, оставивших нам в наследство лето¬
пись свершений, забот, ошибок, заблуждений, ил¬
люзий и надежд. И никогда не следует пренебрегать
этим опытом, никогда не следует смотреть свысока
на тех, кого уже давно нет на земле. Они — другие,
но они и такие же, как мы. Они были до нас и мно¬
гое испытали из того, что нам еще предстоит или
позволено будет узнать лишь из их наследия. Они
оставили его нам. И получить его, обрести таким пу¬
тем опору в окружающем мире сможет лишь тот, кто
пытается найти тот источник и почерпнуть из него.
В этом великом процессе самосознания, приобщения
к жизни Русского Дома, понимания смысла и духа
его заключена великая надежда на то, что не насту¬
пил и не наступит последний час истории России.
Думая, размышляя, ищите истину, находите
смысл в «непонятном», которое кажется таковым
часто лишь из-за лености ума. Тогда перед вами от¬
кроется удивительный мир, совсем непохожий на
тот, о котором вы узнавали по скучным школьным
учебникам, примитивным книжкам-памфлетам
и поверхностным телепрограммам.
Благодаря знанию истории люди становятся богаче,
обретают национальное достоинство, осознают ту ис¬
тину, что когда клевещут на Россию минувших эпох,
на ее власть, на ее символы и духовные сокровища,
то оскорбляют и нас, унижают и ныне живущих. И тог¬
да у клеветников, махинаторов, невежд и русофобов,
откуда бы они ни появлялись и кто бы им сколько ни
платил, не будет шанса на триумф, который они имели
подавляющую часть XX века.
Чем больше людей поймет прошлое своей страны,
ощутит свою неразрывную связь с Русским Домом,
тем больше надежды на то, что жизнь в этом доме
станет мирной, спокойной и предсказуемой. Пока
над русской историей не опустился черный занавес,
мрачная тень которого уже вполне различима, будет
жива и современная Россия.
Указатель имен
Адрианов Александр
Александрович (1862—1917).
Генерал-майор свиты, мос¬
ковский градоначальник
(1908-1915).
Александр II Николаевич
(1818—1881). Император Рос¬
сии (1855—1881).
Александр III Александрович
(1845—1894). Император
России (1881—1894), отец
Николая II.
Александра Федоровна
(1872—1918). Урожденная
принцесса Гессенская,
дочь герцога Людвига IV.
Супруга (1894) Николая II,
императрица. Убита вместе
со своими близкими в
Екатеринбурге.
В 2000 году причислена
Русской Православной
Церковью к лику святых.
Алексей Михайлович (1629—
1676). Второй царь (с 1645)
из династии Романовых,
отец Петра I.
Алексей Николаевич (1904—
1918). Единственный сын
императора Николая И,
великий князь, наследник
престола. Убит вместе со
своими близкими в
Екатеринбурге.
Алексий (Молчанов Алексей)
(1853—1914). Ректор Киев¬
ской духовной академии,
епископ Тобольский и
Сибирский (1911—1913),
экзарх Грузии (1913—1914).
Алиса Гессенская (1843—1878).
Урожденная английская
принцесса, дочь королевы
Виктории, жена (1862)
Людвига Гессенского
(1837—1892), ставшего
в 1877 году великим
герцогом Гессенским, мать
императрицы Александры
Федоровны.
Амфитеатров Александр
Валентинович (1862—1938).
Русский писатель
и журналист. Умер
в эмиграции в Италии.
391
392
Анастасия Николаевна
(Стана) (1867-1935).
Великая княгиня, урожден¬
ная принцесса Черногорская,
жена (1889) герцога
Г. М. Лейхтенбергского
(1906 — развод);
жена (1907) великого князя
Николая Николаевича
(младшего).
Анастасия Николаевна
(1901-1918). Великая
княжна, младшая дочь
Николая II. Убита вместе
со своими близкими
в Екатеринбурге. В 2000 году
причислена Русской
Православной Церковью
к лику святых.
Арцыбашев Михаил Петрович
(1878-1927). Прозаик,
публицист, драматург. Умер
в эмиграции в Варшаве.
Базили Николай
Александрович (1882—1960).
Камергер, с 1912 года
директор канцелярии
Министерства
иностранных дел.
Барятинская Мария
Владимировна. Княгиня,
фрейлина императрицы
Александры Федоровны.
Белецкий Степан Петрович
(1873—1918). Сенатор, вице¬
директор (1909—1912),
а затем директор
(1912—1913) Департамента
полиции. Расстрелян
коммунистами.
Беляев Михаил Алексеевич
(1863—1918). Генерал
от инфантерии, военный
министр (январь-
февраль 1917). Расстрелян
коммунистами.
Берберова Нина Николаевна
(1901—1993). Поэт, прозаик,
переводчик, литературный
критик и исследователь.
С 1922 года жила
в эмиграции, где и умерла.
Берлацкая Хиония Матвеевна
(1876—?). Вдова поручика,
почитательница
Г.Е. Распутина.
Бехтерев Владимир Михайло¬
вич (1857—1927). Известный
невропатолог, психиатр
и психолог, основатель (1908)
Психоневрологического
института в Петербурге.
Богданович Александра
Викторовна (1836—1914).
Урожденная Бутовская, жена
генерала Е.В. Богдановича,
хозяйка влиятельного
столичного салона.
Богданович Евгений
Васильевич (1829—1914).
Генерал от инфантерии,
староста Исаакиевского
собора в Петербурге, муж
А.В. Богданович.
Бонч-Бруевич Владимир
Дмитриевич (1873—1955).
Публицист и издатель,
в 1917—1920 годах
управляющий делами
коммунистического
правительства (Совнаркома).
Борджиа (Борджа).
Итальянский род испанского
происхождения, игравший
заметную роль
в европейской истории
XV—начала XVI века.
Боткин Евгений Сергеевич
(1865—1918). Действитель¬
ный статский советник,
доктор медицины.
В 1908 году назначен
лейб-медиком
Николая И. Остался верен
царской семье до конца,
сопровождал ее в Тобольск
и Екатеринбург,
где и был убит.
Боткина Татьяна Евгеньевна
(по мужу Мельник) (7—1985).
Дочь лейб-медика
Е. С. Боткина, автор
воспоминаний о царской
семье.
Бунин Иван Алексеевич
(1870—1953). Известный
русский писатель, лауреат
Нобелевской премии (1933).
Умер в эмиграции
во Франции.
Буренин Виктор Петрович
(1841—1926). Поэт, критик,
сотрудник петербургской
газеты «Новое время».
Бурцев Владимир Львович
(1862—1942). Участник
революционного движения,
публицист, издатель
исторических журналов.
Варнава (Накропин Василий
Александрович) (1860— 1921).
Родом из крестьян
Олонецкой губернии,
в 1897 году принял
монашество, с 1911 года
епископ Каргопольский,
с 1913 года епископ
Тобольский и Сибирский.
Васильев Александр Петрович
(1867—1918). Протоиерей,
с 1912 года духовник царской
семьи, пресвитер
придворного собора Спаса
Нерукотворного образа
при Зимнем дворце.
Расстрелян коммунистами.
Виктория I Александрина
(1819—1901). Королева
Великобритании и Ирландии
(1837—1901) и императрица
(1876) Индии. Дочь Эдуарда,
герцога Кентского,
четвертого сына короля
Георга III и принцессы
Виктории Саксен-
Саальфельд-Кобургской.
В супружестве (1840)
с принцем Альбертом
Саксен-Кобургским
(1819—1861). Вступила
393
394
на престол после смерти
своего дяди, короля
Вильгельма IV.
Вильгельм II Гогенцомерн
(1859—1941). Германский
император и прусский
король (1888—1918),
двоюродный брат
императрицы Александры
Федоровны.
Витте Сергей Юльевич
(1849-1915). Граф (1905),
член Государственного
совета, министр финансов
(1892—1903), председатель
Совета министров
(1905-1906).
Воейков Владимир Николаевич
(1868—1937). Генерал-майор
свиты, дворцовый комендант
(1913-1917).
Волжин Александр Николаевич
(1862—?). Действительный
статский советник,
гофмейстер, седлецкий
и холмский губернатор,
директор Департамента
общих дел Министерства
внутренних дел (1914),
обер-прокурор Святейшего
синода (с 30 сентября 1915),
член Государственного
совета.
Волконский Владимир Михай¬
лович (1868—1953). Князь,
егермейстер, член III и IV
Государственных дум
(в III — товарищ
председателя),
товарищ министра
внутренних дел (июль 1915 —
декабрь 1916)
Воскобойникова Надежда
Ивановна (1883—?). Вдова
подъесаула, казачка из
Донской области, старшая
сестра и заведующая
хозяйством в
Серафимовском лазарете
А. Вырубовой
в Царском Селе.
Вырубов Александр Васильевич
(1880-?). Старший
лейтенант, делопроизводитель
морской походной
канцелярии, полоцкий
уездный предводитель
дворянства (1913—1917),
муж А.А. Вырубовой.
Вырубова Анна Александровна
(1884—1964). Урожденная
Танеева, жена (1907)
лейтенанта А.В. Вырубова
(1917 — развод), ближайший
друг царской семьи,
почитательница
Г.Е. Распутина. Умерла
в эмиграции в Финляндии.
Гаар Мария Генриховна.
Петербургская потомствен¬
ная почетная гражданка,
почитательница
Г.Е. Распутина.
Георг V (1865—1936). Сын
короля Эдуарда VII, король
Великобритании (1910—
1936), двоюродный брат
Николая II.
Герасимов Александр
Васильевич (1861—1930).
ГЪнерал-майор, начальник
Петербургского охранного
отделения (1905—1909).
Гермоген (Долганев Георгий
Ефремович) (1858-1918).
Епископ Саратовский
и Царицынски# (1903—1911),
оказывал поддержку
иеромонаху Илиодору.
В 1917 году назначен
архиепископом Тобольским
и Сибирским.
Убит коммунистами.
Гиббс Чарльз Сидней (Сидней
Иванович) (1876—1963).
По рекомендации английско¬
го короля Эдуарда VII
с 1908 года учитель
английского языка
у детей Николая II.
Гиппиус Зинаида Николаевна
(1869—1945). Писательница
и поэтесса, жена писателя
Д. С. Мережковского.
Умерла в эмиграции
во Франции.
Гирш Густав Иванович
(1828—1907). Лейб-хирург
Александра 111 и Николая П.
Голицын Дмитрий Борисович
(1851 — 1920). Князь, генерал-
адъютант, обер-егермейстер.
Голицын Николай Дмитриевич
(1850—1925). Князь, сенатор,
член Государственного совета
(1915), председатель
Комиссии по оказанию
помощи военнопленным
в годы мировой войны,
последний царский
председатель Совета
министров (декабрь 1916-
февраль 1917).
Расстрелян коммунистами.
Головина Мария Евгеньевна
(Муня) (1889-?).
Племянница княгини
О.В. Палей, почитательница
Г.Е. Распутина.
Горемыкин Иван Логгинович
(Логинович) (1839—1917).
Действительный тайный
советник, сенатор, министр
внутренних дел (1895—
1899), член Государственно¬
го совета, председатель
Совета министров
(1906 и 1914-1916).
Убит революционной толпой
в конце 1917 года.
Горький Алексей Максимович
(настоящая фамилия
Пешков) (1868-1936).
Русский и советский
писатель.
Гревенец Владимир Евгеньевич
(1868—1916). Барон, капитан
I ранга, командир
линейного корабля
«Полтава», второй муж
Д.Е. Кочубей.
395
396
Григорий Нисский (ок. 335-
ок. 394). Брат Василия
Великого, епископ города
Ниссы в Каппадокии.
Гумилев Николай Степанович
(1886—1921). Русский поэт.
Расстрелян коммунистами.
Гусева Хиония Кузьминична.
Последовательница
иеромонаха Илиодора,
пытавшаяся убить
Г. Е. Рас путина в 1914 году.
Гучков Александр Иванович
(1862—1936). Основатель
и председатель партии
«Союз 17 октября»
(октябристы), председатель
III Государственной думы,
военный и морской
министр в первом
составе Временного
правительства (март-
апрель 1917).
Умер в Париже.
Дедюлин Владимир
Александрович (1858—1913).
Генерал-адъютант, генерал-
лейтенант, петербургский
градоначальник (1905),
дворцовый комендант
(1906-1913).
Ден Юлия Александровна фон
(1880—?). Урожденная
Смонская, жена капитана
I ранга К.А. Дена, подруга
императрицы Александры
Федоровны.
Джамбакуриан- Орбелиани
София Ивановна (7—1915).
Фрейлина императрицы
Александры Федоровны.
Джунковский Владимир
Федорович (1865—1938).
Генерал-майор свиты,
московский губернатор
(1905—1913), товарищ
министра внутренних дел
и шеф Корпуса жандармов
(1913-1915).
Дзержинский Феликс
Эдмундович (1877—1926).
Один из руководителей
советского правительства
председатель ВЧК.
Дмитрий из Козельска
см. Митя Козельский.
Дмитрий Павлович (1891—
1942). Великий князь, внук
Александра II, двоюродный
брат Николая II, участник
убийства Г.Е. Распутина.
Добровольский Николай Алек¬
сандрович (1854—1918).
Тайный советник, егермей¬
стер, сенатор, последний
царский министр юстиции
(20 декабря 1916—февраль
1917). Расстрелян
коммунистами.
Долгоруков Павел Дмитриевич
(1866—1927). Князь, один из
руководителей конституци¬
онно-демократической
партии (кадеты).
Долгоруков Петр Дмитриевич
(1866—1945). Князь, член
конституционно¬
демократической партии.
Дон-Аминадо
см. Шполянский А.И
Достоевский Федор
Михайлович (1821—1881).
Русский писатель.
Дувидзон (Давидсон) Вениамин
Борисович. Корреспондент
столичных газет
«Петербургский листок»,
«Петербургский курьер»
и «Биржевые ведомости».
Елизавета Федоровна (1864—
1918). Великая княгиня,
урожденная принцесса
Гессен-Дармштадтская, дочь
герцога Людвига IV. Жена
(1884) великого князя Сергея
Александровича, сестра
императрицы Александры
Федоровны. В 1910 году
приняла монашеский
постриг. Убита в Алапаевске
в июле 1918 года. В 1992 году
причислена Русской
Православной Церковью
к лику святых.
Ермолова Мария Николаевна
(1853—1928). Актриса
Малого театра, народная
артистка республики (1920).
прокурора Святейшего синода
(с 15 сентября 1916).
Жильяр Пьер (Петр Андрее¬
вич) (1879—1962). Швейца¬
рец, наставник цесаревича
Алексея и преподаватель
французского языка
у великих княжон.
Жуковский Василий Андреевич
(1782—1852). Поэт и пере¬
водчик.
Завадский Сергей
Владиславович (1871—1935).
Сенатор, прокурор
Петербургской судебной
палаты, товарищ
председателя Чрезвычайной
следственной комиссии
Временного правительства
(март—май 1917).
Зайончковский Андрей
Менардович (1862—1926).
Генерал от инфантерии,
военный историк,
с 1916 года в Красной
Армии, профессор Военной
академии РККА.
Игнатьева Софья Сергеевна
(1877—1944). Графиня,
урожденная княжна
Мещерская, жена шталмей¬
стера графа П.Н. Игнатьева.
Жевахов Николай Давыдович Икскуль фон Тильденбанд
(1876—1949). Князь, статский Варвара Ивановна (1846—
советник, товарищ обер- 1928). Баронесса, урожденная
.397
Лутковская, хозяйка извест¬
ного петербургского салона.
Илиодор (Труфанов Сергей
Михайлович) (1880—1952).
Иеромонах, из донских
казаков, в 1912 году был
лишен сана. Умер
в эмиграции в США.
Иоанн Кронштадтский
(Сергиев Иоанн Ильич)
(1829—1908). Церковный
писатель и проповедник,
протоиерей и настоятель
Андреевского собора
в Кронштадте.
Ирэна (Ирен) Прусская
(1866—1953). Урожденная
принцесса Гессенская, дочь
герцога Людвига IV, сестра
императрицы Александры
Федоровны, жена принца
Генриха Прусского, брата
императора Германии
Вильгельма II.
Керенский Александр Федоро¬
вич (1881-1970).
Присяжный поверенный
(адвокат), член
IV Государственной думы
(фракция трудовиков),
министр юстиции в первом
составе Временного
правительства (март—май
1917), затем военный
и морской министр,
а с июля 1917 года
министр-председатель
правительства и Верховный
главнокомандующий
(с 30 августа 1917).
Умер в эмиграции в США.
Кирилл Владимирович (1876—
1938). Великий князь,
двоюродный брат Николая II,
изменил присяге и перешел
на сторону Временного
правительства еще
до отречения последнего
императора. В 1924 году
в Париже провозгласил себя
императором. Умер
во Франции.
Книппер-Чехова Ольга
Леонардовна (1868—1959).
Актриса, жена А.П. Чехова.
Коковцов Владимир
Николаевич (1853—1943).
Граф (1914), министр
финансов (1904, 1906—1914),
председатель Совета
министров (1911—1914).
Комиссаров Михаил
Степанович (1870—1932).
Жандармский генерал-майор,
в конце 1915—начале
1916 года заведовал охраной
Г.Е. Распутина, в марте
1915 года назначен градо¬
начальником
в Ростов-на-Дону.
Кондурушкин Степан
Семенович. Журналист
и беллетрист.
Коренев Сергей Александрович.
Полковник Петроградского
военно-окружного суда,
в 1917 году прикомандирован
к Чрезвычайной следственной
комиссии Временного
правительства.
Коттен (Котен) Михаил
Фридрихович (1870—1917).
Жандармский офицер,
генерал-майор (1914),
начальник охранного
отделения в Москве (1907—
1908), затем в Петербурге.
Кочубей Дарья Евгеньевна
(1870—1937). Урожденная
герцогиня Лейхтенбергская,
по второму браку баронесса
Гревенец.
Кривошет Александр
Васильевич (1858—1923).
Гофмейстер, член
Государственного совета,
главноуправляющий
землеустройством
и земледелием (1908—1915).
Ксения Александровна
(1875-1960). Великая
княгиня, дочь
Александра III, сестра
Николая II, жена (1894)
великого князя Александра
Михайловича (1866—1933),
теща князя Ф.Ф. Юсупова
(младшего).
Умерла в Англии.
Кугульский Семен Лазаревич.
Петербургский журналист,
редактор газеты «Новости
сезона».
Куприн Александр Иванович
(1870—1938). Русский
писатель.
Курлов Павел Григорьевич
(1860—1923). Шталмейстер,
генерал-лейтенант
от кавалерии. Окончил
Военно-юридическую
академию, прокурор
Московского окружного
суда (1897), а затем
Тверского окружного суда.
С 1900 года прокурор
Московской судебной
палаты, с 1905 года минский
губернатор, с 1907 года
заведующий особым отделом
Департамента полиции,
начальник Главного
тюремного управления (1907).
С 1909 года товарищ
министра внутренних дел
и командир Отдельного
корпуса жандармов.
Заведовал охраной Николая II
при его поездках по стране.
После покушения
на П.А. Столыпина уволен
со службы.
Кусова Вера Илларионовна.
Баронесса, урожденная
Горленко, дочь
жандармского полковника
Иллариона
Владимировича Горленко
и певицы Марии Ивановны
Долиной, жена
штаб-ротмистра барона
Кусова. Одна из самых
последовательных поклонниц
Распутина.
399
Лазаверт Станислав
(Сергей Сергеевич).
Врач, прикомандированный
к военно-санитарной
организации Петрограда,
старший врач отряда
«Красного Креста»,
которым руководил
В.М. Пуришкевич,
участник убийства
Г.Е. Распутина.
Лаптинская Акилина
Никитична (1877—?).
Крестьянка Могилевской
губернии, поклонница
Г.Е. Распутина.
Лахтина (Лахтина) Ольга
Владимировна (1865—?).
Вдова генерала-инженера,
поклонница Г.Е. Распутина.
Лейден Эрнст. Врач,
профессор Берлинского,
Страсбурского
и Кенигсбергского
университетов.
Лейкерт Ольга Алексеевна
(1887—?). Урожденная
Мордвинова.
Ленин (Ульянов) Владимир
Ильич (1870-1924).
Лидер партии большевиков,
с конца 1917 года глава
коммунистического
правительства (Совнаркома).
Лермонтов Михаил
Юрьевич (1814—1841).
Русский поэт.
Ломан Дмитрий Николаевич
(1868—?). Полковник,
офицер для поручений при
дворцовом управлении,
староста Федоровского
Государева собора.
Львов Георгий Евгеньевич
(1861—1925). Князь, член I—
IV Государственных дум,
глава Временного
правительства (март-
июль 1917)..
Людвиг Гессенский (1837—
1892). Великий герцог
Гессенский, правивший
под именем Людвига IV
в 1877—1892 годах. Женат
на третьей дочери
английской королевы
Виктории, Алисе (1843—
1878). Отец императрицы
Александры Федоровны.
Макаров Александр
Александрович (1857—1919).
Действительный тайный
советник, директор
Департамента полиции
(1906-1909),
министр внутренних дел
и шеф Корпуса жандармов
(1911—1912), министр
юстиции (1916). Расстрелян
коммунистами.
Маклаков Василий Алексеевич
(1879—1957). Присяжный
поверенный (адвокат),
член II, III и IV Государст¬
венных дум, член
конституционно-демократи¬
ческой партии и один из ее
лидеров, посол России
во Франции при
Временном правительстве.
Маклаков Николай Алексеевич
(1871 — 1918). Член Государст¬
венного совета, гофмейстер,
министр внутренних дел
(1912—1915). Расстрелян
коммунистами (брат
предыдущего).
Максимович Константин
Клавдиевич (1849—1918).
Генерал-адъютант, генерал
от кавалерии, помощник
командующего
императорской главной
квартирой (с 1915).
Манасевич-Мануйлов Иван
Федорович (1869—1918).
Чиновник Департамента
полиции, журналист.
Собирал по заданию
Департамента полиции
сведения в различных
европейских странах. Мастер
авантюры и афер. Во время
войны с Японией в 1904 году
добыл японский дипломати¬
ческий шифр, выкрал
чертежи секретных
английских орудий, затем
дипломатические шифры
посольств США, Болгарии,
Аргентины и Румынии.
В 1905—1906 годах выполнял
секретные поручения
С.Ю. Витге, затем работал
в газете «Новое время».
Доверенное лицо премьер-
министра Б.В.Штюрмера.
В августе 1916 года был
арестован за шантаж
и в феврале 1917 года
осужден на полтора года
тюрьмы. Освобожден
Февральской революцией.
Расстрелян коммунистами.
Мануйлов см. Манасевич-Ма¬
нуйлов И. Ф.
Манус Игнатий Порфирьевич.
Петербургский купец,
финансовый делец и
известный биржевой игрок.
Мария Александровна
(1824—1880). Урожденная
принцесса Гессен-
Дармиггадтская, жена (1841)
наследника престола
Александра Николаевича
(Александра II), императрица
(1855-1880).
Мария Николаевна (1899—
1918). Великая княжна, третья
дочь Николая II. Убита вместе
со своими близкими
в Екатеринбурге. В 2000 году
причислена Русской
Православной Церковью
к лику святых.
Мария Павловна (старшая)
(1-854—1920). Великая
княгиня, урожденная
принцесса Мекленбург-
Шверинская, жена (1874)
дяди Николая II великого
князя Владимира
401
402
Александровича.
Эмигрировала из России
и умерла во Франции.
Мария Павловна (младшая)
(1890—1958). Великая
княгиня, дочь великого
князя Павла Александровича,
двоюродная сестра
Николая И.
Мария Федоровна (1847—
1928). Императрица,
урожденная датская
принцесса, дочь короля
Христиана IX, супруга импе¬
ратора Александра III,
мать Николая II. Умерла
в изгнании в Дании.
Марков Николай Евгеньевич
(1866-1945).
Депутат III и IV
Государственных дум
от Курской губернии, лидер
фракции «правых».
Массне Жюль (1842-1912).
Французский композитор,
профессор Парижской
консерватории.
Мережковский Дмитрий
Сергеевич (1866—1941).
Русский писатель, умер
в эмиграции во Франции.
Милица Николаевна (1866—
1951). Великая княгиня,
урожденная принцесса
Черногорская, жена (1889)
великого князя Петра
Николаевича.
Милюков Павел Николаевич
(1859—1943). Историк,
публицист, депутат III и IV
Государственных дум,
лидер конституционно¬
демократической партии,
министр иностранных дел
в первом составе Временного
правительства (март—апрель
1917). Умер во Франции.
Митя Козельский (Попов
Дмитрий). Юродивый
из Оптиной пустыни,
мещанин города Козельска
Калужской губернии. После
Октябрьской революции
был сослан коммунистами
в лагерь на Соловках,
где и погиб в 1929 году.
Михаил Александрович
(1878—1918). Великий князь,
младший брат Николая И,
наследник престола
(1899—1904). Расстрелян
коммунистами.
Мозжухин Иван Ильич
(1889-1939).
Русский киноактер.
Мосолов Александр
Александрович (1854—1936).
Генерал-лейтенант,
начальник канцелярии
императорского двора
(1900-1917).
Муня см. Головина М.Е.
Муравьев Николай
Константинович (1870—1936).
Присяжный поверенный
(адвокат) из Москвы,
председатель
Чрезвычайной следственной
комиссии Временного
правительства, созданной
для расследования действий
бывших царских министров
и прочих должностных лиц.
Мятлев Иван Петрович
(1796—1844). Русский поэт.
Надсон Семен Яковлевич
(1862—1887). Русский поэт.
Нарышкина Александра
Николаевна (1839-4919).
Урожденная Чичерина,
статс-дама,
близкая знакомая
царской семьи. Расстреляна
коммунистами.
Нежданова Антонина
Васильевна (1873—1950).
Певица, солистка Большого
театра, народная артистка
СССР (1936).
Немирович-Данченко Влади¬
мир Иванович (1858—1943).
Драматург, педагог, режиссер.
Никитина Лидия
Владимировна. Дочь генерала
от артиллерии
В.П. Никитина, фрейлина
(с 1906) императрицы
Александры Федоровны,
почитательница
Г.Е. Распутина.
Николай I Павлович (1796—
1855). Император России
(1825-1855).
Николай (Никита) I
Петрович Негош (1841—1921)
Князь (господарь)
Черногории (1860—1910),
затем король (1910—1918).
Отец великих
княгинь Анастасии
и Милицы Николаевны.
Николай II Александрович
(1868—1918). Император
России (20 октября 1894—
2 марта 1917). Убит вместе
с семьей коммунистами.
В 2000 году причислен
Русской Православной
Церковью к лику святых.
Николай Николаевич
(младший) (1856-1929).
Великий князь, внук
Николая I, женат (1907)
на Анастасии Николаевне,
принцессе Черногорской,
герцогине Лейхтенбергской.
Верховный главнокомандую¬
щий вооруженными силами
России (июль 1914—август
1915). С 1919 года
в эмиграции.
Новоселов Михаил Алексеевич.
Публицист, последователь
учения Льва Толстого.
Ольга Александровна (1881—
1960). Великая княгиня,
младшая дочь Александра III,
404
сестра Николая II. Умерла
в Канаде.
Ольга Николаевна (1895—
1918). Старшая дочь
Николая II. Убита вместе
со своими близкими
в Екатеринбурге. В 2000 году
причислена Русской
Православной Церковью
к лику святых.
Орбелиани см. Джамбакури-
ан-Орбелиани С.И.
Ордовский - Танаевский
Николай Александрович
(1863-1926).
Действительный статский
советник, управляющий
Пермской казенной палатой
(1906-1915), затем
тобольский губернатор
(ноябрь 1915).
Орлов Александр Афиногенович
(1862—1908). Генерал-майор
свиты, командир лейб-
гвардии Уланского Ее
Величества полка,
позднее командир
2-й бригады 2-й кавалерий¬
ской дивизии. Близкий друг
императора Николая II
и императрицы Александры
Федоровны. Умер
от туберкулеза. Похоронен
на Казанском кладбище
в Царском Селе.
Орлов Владимир Николаевич
(1868—1927). Князь, генерал-
лейтенант, флигель-адъютант,
начальник Военно-походной
канцелярии (1906—1915).
Один из самых рьяных
недоброжелателей
императрицы Александры
Федоровны.
Осипенко Иван Зиновьевич
(1882—?). Сын казака,
секретарь митрополита
Петроградского Питирима
(с 1912).
Павел Александрович (1860—
1919). Великий князь,
младший сын императора
Александра II. В первом
браке (1889) с греческой
принцессой Александрой
Георгиевной (1870—1891),
имел двоих детей: Марию
(1890—1958) и Дмитрия
(1891-1942). В 1902 году
вступил в морганатический
брак с О. В. Пистолькорс
(урожденная Карнович,
с 1915 года княгиня Палей).
Расстрелян
в Петропавловской крепости.
Палей Ольга Валерьяновна
(1865—1929). Княгиня,
урожденная Карнович, дочь
камергера. Замужем (1884)
за ротмистром лейб-гвардии
Конного полка
Э.А. Пистолькорсом (1902 —
развод). В 1902 году тайно
за границей вступила
в морганатический брак
с великим князем Павлом
Александровичем, имела
от него троих детей.
В 1905 году баварский
король пожаловал ей титул
графини Гогенфельзен,
а в 1915 году она получила
в России титул княгини
Палей.
Палеолог Жорж Морис
(1859—1944). Посол Франции
в России (1914—1917).
Патушинский Григорий
Иннокентьевич. Нотариус
в городе Ялуторовске.
Он и его жена — почитатели
Г.Е. Распутина.
Петр I Алексеевич (1672—
1725). С 1682 года царь,
первый российский
император (с 1721).
Петр Николаевич (1864—
1931). Великий князь, внук
Николая I, двоюродный дядя
Николая II.
Пикуль Валентин Саввич
(1928—1990). Советский
писатель, автор исторических
романов, повестей
и рассказов.
Пиранг Ричард Юльевич.
Жандармский полковник,
личный адъютант министра
внутренних дел (1911—1917).
Пистолькорс Александр
(Аксель) Эрикович (1885—
1943). Сын графини
Гогенфельзен (княгини
Палей) от первого брака,
сводный брат великого князя
Дмитрия Павловича, офицер
Кавалергардского полка,
женат (1908) на сестре Анны
Вырубовой Александре
Александровне Танеевой.
Погиб в эмиграции
во Франции.
Питирим (Окнов Павел)
(1858—1920). Принял
монашество в 1883 году,
архиепископ Самарский
(1914), затем архиепископ
Карталинский
и Кахетинский, экзарх
Грузинский, с 1915 года
митрополит Петроградский
и Ладожский. Умер
в Екатеринодаре.
Платонов Олег Анатольевич.
Современный историк-
исследователь и писатель.
Позднякова Елизавета
Захарьевна. Крестьянка Ви¬
тебской губернии.
Поливанов Алексей Андреевич
(1855-1920). Генерал
от инфантерии, член
Государственного совета,
военный министр (1915—1916).
Протопопов Александр Дмит¬
риевич (1866-1918). Член III
и IV Государственных дум,
товарищ председателя
IV Думы, последний министр
внутренних дел (1916—1917).
Расстрелян коммунистами.
405
406
Пругавин Александр
Степанович (1850—1920).
Исследователь
старообрядчества
и сектантства.
Пуришкевич Владимир Мит¬
рофанович (1870—1920).
Действительный
статский
советник, член И, III
и IV Государственных дум,
один из лидеров правых,
основатель организации
«Палата Михаила Архангела».
Участник убийства
ГЕ. Распутина. Умер от тифа
в Новороссийске.
Радзинский Эдвард
Станиславович. Советский
драматург.
Радциг Николай Алексеевич
(7—1913). Камердинер
Николая II, служивший
при нем с 1877 года.
Раев Николай Павлович
(1856—1919). Действитель¬
ный статский советник,
последний обер-прокурор
Святейшего синода.
Расстрелян коммунистами.
Распутин (Новых) Григорий
Ефимович (1869—1916).
Крестьянин села
Покровского
Тюменского уезда,
Тобольской губернии,
проповедник и молитвенник.
Распутин Дмитрий
Григорьевич (1895—1933).
Сын Г.Е. Распутина,
умер от дизентерии
в ссылке в Салехарде.
Распутин Ефим Яковлевич
(1842—1917). Крестьянин,
отец Г.Е. Распутина.
Распутина Анна Васильевна
(1840-1904). Жена (1862)
Е.Я. Распутина, мать
Г.Е. Распутина.
Распутина Варвара
Григорьевна (1900—1937).
Младшая дочь Г.Е. Распутина.
Распутина Матрена
(Матрона) Григорьевна
(1898—1977). Старшая дочь
Г.Е. Распутина.
Распутина Прасковья
Федоровна (1867—1932).
Жена (1887) Г.Е. Распутина.
Раухфус Карл Андреевич
(1835-1915).
Действительный статский
советник, директор
больницы принца
Ол ьде н бургского
в Петербурге, лейб-педиатр.
Решетников Николай
Иванович (1859—7). Сын
А.И. Решетниковой,
почитатель Г.Е. Распутина.
Решетникова Анисья
Ивановна (1837—1916).
Вдова богатого московского
купца, почитательница
Г.Е. Распутина.
Родзянко Михаил
Владимирович (1859—1924).
Камергер, председатель III,
а затем и IV Государственной
думы.
Родионов Иван Алексеевич.
Писатель и публицист, автор
статей по религиозным
вопросам.
Розанов Василии Васильевич
(1856—1919). Писатель,
публицист и философ.
Ростовцев Яков Николаевич.
Граф, гофмейстер,
заведующий канцелярией
императрицы Александры
Федоровны.
Рубинштейн Дмитрий Львович
(1876—1936)! Кандидат
юридических наук, купец
I гильдии, банкир и
биржевой спекулянт.
Руднев Владимир Михайлович.
Следователь, товарищ проку¬
рора Екатеринославского
окружного суда, прикоман¬
дирован к Чрезвычайной
следственной комиссии
Временного правительства.
Рябушинский Павел Павлович
(1871—1924). Московский "
промышленник и банкир,
совладелец Московского
банка, учредитель
московской газеты «Утро
России».
Саблин Николай Павлович
(1880—1937). Морской
офицер, участник
русско-японской войны,
контр-адмирал. С 1911 го¬
да старший офицер
императорской яхты
«Штандарт», флигель-
адъютант (1912),
с 1916 года командир
морской батареи
гвардейского экипажа
и императорской яхты
«Штандарт». Личный друг
семьи Николая II.
Сазонов Георгий Петрович
(1868—1925). Петербургский
журналист, редактор-издатель
газеты «Россия», издатель
журнала «Экономист
России», почитатель
Г.Е. Распутина.
Свечина Елизавета Евгеньевна
(1885—?). Жена полковника
Генерального штаба
А.В. Свечина.
Серафим Саровский
(Мошнин Прохор Сидорович)
(1759-1833). Монах
Саровской пустыни
(1786—1833), великий старец
и молитвенник.
В 1903 году причислен
Русской Православной
Церковью к лику святых.
408
Сергей Александрович (1857—
1905). Великий князь, сын
императора Александра II,
убит террористом.
Сергий (Страгородский Иван
Николаевич) (1867—1944).
Ректор Петербургской
духовной академии
(1901—1905), архиепископ
Финляндский и Выборгский,
Патриарх Московский
и всея Руси (1943—1944).
Серов Валентин Александро¬
вич (1865—1911). Русский
художник-портретист.
Симанович Арон Симонович
(1873—?). Петербургский
купец I гильдии, занимался
покупкой и продажей
драгоценных камней, имел
ювелирную лавку в Киеве,
одно время выдавал себя
за «секретаря Распутина»,
ходатай по делам евреев.
В 1916 году за подделку
векселей был арестован
и выслан из Петрограда. Его
сына Семена (Соломона)
ЕЕ. Распутин вылечил
от приступов эпилепсии.
Смирнов Владимир
Любомирович. Тюменский
краевед и исследователь,
основатель музея
ЕЕ. Распутина в селе
Покровском.
Соедов Николай Никитич.
Журналист.
Соколов Николай Алексеевич
(1882—1924). Следователь
по особо важным делам при
Омском окружном суде.
С февраля 1919 года вел
дело об убийстве царской
семьи. Умер во Франции.
Соловьев Николай Васильевич
(1863-1916).
Действительный статский
советник, казначей
Святейшего синода. Он и его
жена Елизавета
Петровна — преданные
почитатели ЕЕ. Распутина.
Сталин (Джугашвили) Иосиф
Виссарионович (1878—1953).
Глава коммунистической
партии и Советского госу¬
дарства в 1922—1953 годах.
Стана см. Анастасия
Николаевна (Черногорская).
Столыпин Петр Аркадьевич
(1862—1911). Гофмейстер,
член Государственного
совета, министр внутренних
дел и председатель Совета
министров (1906—1911).
Убит террористом в Киеве.
Стремоухое Петр Петрович.
Егермейстер, саратовский
губернатор в 1911 году.
Суворин Михаил Алексеевич
(1860—1931). Сын известного
издателя и журналиста
А.С. Суворина (1834—1912),
главный редактор
влиятельной петербургской
газеты «Новое время».
Сухотин Сергей Михайлович
(1887—?). Офицер
Преображенского полка,
в 1916 году находился
на излечении в госпитале
Юсуповых, где близко
познакомился
с Ф.Ф. Юсуповым и стал
участником заговора с целью
убийства Г.Е. Распутина.
Сытин Иван Дмитриевич
(1851—1934). Крупнейший
русский книгоиздатель,
владелец самого большого
в России издательского
предприятия, основатель
и издатель газеты
«Русское слово».
Танеев Александр Сергеевич
(1850-1918).
Статс-секретарь, обер-
гофмейстер, управляющий
императорской канцелярией
(1896-1917), отец
А.А. Вырубовой.
Татищев Сергей Сергеевич
(1872-1915). Граф,
егермейстер, саратовский
губернатор (1906—1910).
Татьяна Николаевна (1897—
1918). Великая княжна, вторая
дочь Николая II. Убита вместе
со своими близкими
в Екатеринбурге. В 2000 году
причислена Русской
Православной Церковью
к лику святых.
Теглева Александра
Александровна (1884—1955).
Няня царских детей,
сопровождала царскую
семью в Тобольск
и Екатеринбург. В 1922 году
в Женеве обвенчалась
с П. Жильяром.
Толстой Алексей Николаевич
(1882-1945). Русский
и советский писатель.
Толстой Лев Николаевич
(1828—1910). Граф, русский
писатель.
Трепов Александр Федорович
(1864—1928). Егермейстер,
статс-секретарь, член
Государственного совета,
управляющий Министерст¬
вом путей сообщения
(1915—1916), председатель
Совета министров
(19 ноября—27 декабря 1916).
Троцкий (Бронштейн) Лев Да¬
видович (1879—1940). Один
из руководителей советского
правительства.
Труайя Анри (настоящее имя
Тарасов Лев) (род. 1911).
Французский писатель.
7Ъффи Надежда
Александровна (1872—1952).
Урожденная Лохвицкая,
по мужу Бучинская, прозаик,
драматург и поэт. Умерла
в эмиграции во Франции.
Уайльд Оскар (1854—1900).
Английский писатель и поэт.
Федоров Сергей Петрович
(1869-1936). Тайный
советник, лейб-хирург.
Феофан (Быстров Василий
Дмитриевич) (1873—1940).
Магистр богословия,
инспектор, затем ректор
Петербургской духовной
академии, епископ
Таврический
и Симферопольский (1910—
1912), епископ Астраханский
(1912), епископ Полтавский
и Переяславский (с 1913).
В 1907—1909 годах духовник
царской семьи. Умер
в эмиграции во Франции.
Филипп (настоящее имя
Низье-Вашолъ Филипп)
(1850—1905). Родился в
Савойе, во Франции,
в крестьянской семье.
С 13 лет занимался
знахарством, позже осел
в Лионе, начал лечить
гипнозом. Не имел медицин¬
ского образования,
и врачебная практика ему
была запрещена, но он
продолжал заниматься этим
ремеслом, трижды был
судим. Обладал
способностью с помощью
внушения добиваться
блестящих результатов.
По приглашению царя
дважды посещал Россию.
Филиппов Алексей Фролович.
Петербургский журналист
и издатель.
Фредерикс Владимир
Борисович (1838—1927).
Барон, граф (1913), министр
императорского двора
(1897-1917).
Умер в Финляндии.
Хвостов Алексей Николаевич
(1872-1918). Камергер,
депутат IV Государственной
думы, вологодский (1906—
1910) и нижегородский
(1910—1912) губернатор,
министр внутренних дел
и командир Корпуса
жандармов (сентябрь 1915-
март 1916). Расстрелян ком¬
мунистами.
Хрисанф (Щетковский
Христофор) (1869—1906).
Духовный писатель,
казанский епископ.
Челлини Бенвенуто
(1500—1571). Итальянский
скульптор и ювелир.
Черный Саша (настоящее имя
Гликберг Александр
Михайлович) (1880—1932).
Поэт и памфлетист.
Чехов Антон Павлович
(1860—1904). Русский
писатель и драматург.
Чириков Евгений Николаевич
(1864—1932). Русский
писатель. Умер в эмиграции
в Праге.
Чхеидзе Николай Семенович
(1864—1926). Социалист
(меньшевик),
депутат III и IV
Государственных дум.
Шаховская Татьяна
Федоровна (1890—?).
Княгиня, почитательница
Г.Е. Распутина.
Шаховской Всеволод
Николаевич (1868—1954).
Князь, гофмейстер,
действительный
статский советник,
министр торговли
и промышленности
(1915-1917).
Шингарев Андрей Иванович
(1869-1918). Врач,
публицист, один из лидеров
конституционно¬
демократической партии.
Шполянский Аминад
Петрович
(литературный псевдоним
Дон-Аминадо) (1888—1957).
Поэт, писатель, журналист.
Умер в эмиграции
во Франции.
Штюрмер Борис
Владимирович (1848—1917).
Обер-камергер, член
Государственного совета,
председатель Совета
министров
(январь—ноябрь 1916),
министр внутренних дел
(март—июль 1916)
и министр иностранных дел
(июль—ноябрь 1916).
Умер под арестом
в Петропавловской
крепости.
Щавельский Георгий Иванович
(1871—1951). Протопресвитер
(с 1910) российской армии
и флота.
Щегловитов Иван Григорьевич
(1861-1918).
Действительный тайный
советник, сенатор, министр
юстиции (1906—1915).
Председатель
Государственного совета
(январь—февраль 1917).
Расстрелян коммунистами.
Щеголев Павел Елисеевич
(1877-1931). Член
Чрезвычайной
следственной комиссии
Временного правительства,
литературовед и писатель.
Щербатов Николай Борисович
(1868—?). Князь, камергер,
управляющий
Министерством внутренних
дел (июнь-сентябрь 1915).
Эдуард VII (1841-1910).
Сын королевы Виктории,
английский король (1901 —
1910), дядя Николая II.
Эрсберг Елизавета
Николаевна (1879—?).
Помощница няни царских
детей А.А. Теглевой, во время
заточения царской семьи
в Тобольске была комнатной
девушкой.
Юсупов Феликс Феликсович
(старший) (1856—1928).
Князь, граф Сумароков-
Эльстон, генерал-адъютант
и генерал-лейтенант.
Юсупов Феликс Феликсович
(младший) (1887—1967).
Князь, граф Сумароков-
Эльстон, сын З.Н. Юсуповой
и Ф.Ф. Сумарокова-Эльстона
(старшего). Женат (1914)
на племяннице Николая II
княжне Ирине Александровне
(1895-1970).
Убийца Г.Е. Распутина.
Умер во Франции.
Юсупова Зинаида Николаевна
(1861—1939). Княгиня,
графиня Сумарокова-Эльстон.
Жена (1882) графа
Ф.Ф. Сумарокова-Эльстона.
2 декабря 1891 года
Александр III издал жалован¬
ную грамоту, разрешавшую
мужу и жене именоваться
князьями Юсуповыми,
графами Сумароковыми-
Эльстон.
Юсупова Ирина Александровна
(1895—1970). Урожденная
княжна императорской
крови, дочь великого князя
Александра Михайловича
и великой княгини Ксении
Александровны, племянница
Николая II, жена (1914)
князя Ф.Ф. Юсупова
(младшего). Умерла
в эмиграции в Париже.
Янышев Иоанн Леонтьевич
(1826-1910).
Протопресвитер, духовник
царской семьи. По
окончании Петербургской
духовной академии состоял
в ней бакалавром физико-
математических наук, был
настоятелем церквей при
русских дипломатических
миссиях в Висбадене
и Берлине. Профессор
богословия в Петербургском
университете^ ректор
Петербургской духовной
академии (1866—1883).
С 1883 года духовник
императора и императрицы,
заведующий придворным
духовенством
и протопресвитер Большого
в Зимнем дворце
и московского
Благовещенского соборов.
Автор работ по церковным
вопросам.
СОДЕРЖАНИЕ
Интродукция 1
Костер на снегу 9
Быль и небыль 35
Петербургские миазмы 61
Венценосная чета 89
Друзья царского дома 115
«Исчадие ада» выводят на арену 142
Психопатология, любовные послания
и монах-авантюрист 172
Стенания, страдания и «битва с дьяволом» 203
Генерал с масонской отметиной 230
Чудотворец в круговороте столичной суеты ..... 256
Полицейский микроскоп с испорченными
линзами 286
Последний год 320
Выстрелы в ночи 348
Царство кривых зеркал 372
Указатель имен 391
Боханов А. Н.
Б 86 Распутин. Анатомия мифа. — М.: АСТ-ПРЕСС,
2000. — 416 с.: ил. -(Историческое расследование).
ISBN 5-7805-0715-5
Эта книга об одном из самых загадочных и наиболее
известных персонажей не только отечественной, но и мировой
истории — Григории Распутине. Публике его неизменно
представляют в образе не реального человека, а некоего
демонического антигероя, мрачного символа последней главы
истории монархической России. В таком виде Распутин —
миф, один из самых первых и наиболее живучих продуктов
«черного пиара».
Автор, известный историк, на основе различных
свидетельств и документов, почерпнутых в отечественных и
зарубежных архивах, опровергает многие устоявшиеся
утверждения. Он не только выявляет реальные факты
биографии сибирского крестьянина, но и анализирует причины
его восхождения, показывает действительную роль этого
человека в событиях того времени. В книге показано, кем и как
создавался распутинский миф, почему он подменил собой
действительные факты.
УДК 947
ББК 63.3(2)5
Историческое расследование
Боханов Александр Николаевич
РАСПУТИН. АНАТОМИЯ МИФА
Научно-художественное издание
Технический редактор JI. СтёпиНа
Корректор Е. Горбунова
Компьютерная верстка О. Солововой
ЛР № 064267 от 24.10.95.
Подписано в печать 27.09.2000. Формат 84 х 108/32.
Печать высокая. Бумага газетная.
Гарнитура Newton. Печ. л. 13,0 + цв. вкл. 1,0.
Тираж 15000 экз. Зак. № 196. С-195.
Налоговая льгота—общероссийский классификатор
продукции ОК-005-93, том 2—953000.
Гигиенический сертификат № 77.99.6.953.П.3138.6.99
от 04.06.1999 г.
«АСТ-ПРЕСС», 107078, Москва, а/я 5.
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГМП «Первая Образцовая типография»
Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания
и средств массовых коммуникаций.
113054, Москва, Валовая, 28.
ЗАО «Компания «АСТ-ПРЕСС»:
Россия, 107078, Москва, Рязанский пер., д. 3
(ст. м. «Комсомольская», «Красные ворота»)
Тел./факс 261-31-60, тел. 265-86-30, 974-12-76
E-mail: astpress @ cityline.ru
http://www. ast-press — edu.ru
По вопросам покупки книг «АСТ-ПРЕСС» обращайтесь
в Москве: «АСТ-ПРЕСС.
Образование»
Склад
в Москве: «Клуб 36'6» —
Склад:
Магазин (розница
и мелкий опт):
Переписка и книги—почтой:
в Санкт-Петербурге
и Северо-Западном регионе:
«Невская книга»
Офис: Москва,
Рязанский пер., д. 3
Тел./факс: (095) 265-84-97,
265-83-29
E-mail: ast-pr-e@postman.ru
г. Балашиха,
ш. Энтузиастов, д. 4
Тел.: (095)521-78-37,
521-03-72
Офис: Москва,
Рязанский пер., д. 3
Тел./факс: (095) 261-24-90,
267-28-33
г. Балашиха,
Звездный бульвар, д. 1 1
Тел.: (095) 523-92-63,
523-11-10
Москва, Рязанский пер., д. 3
(ст. м. «Комсомольская»)
Тел. (095) 265-86-56
107078, Москва, а/я 245,
«КЛУБ 36'6»
Тел.: (812)567-47-55,
567-53-30
в Киеве: «АСТ-ПРЕСС-Дикси» Тел.: (044) 228-01-88,
464-08-74
Самые увлекательные загадки минувшего,
новый взгляд на известных исторических деятелей,
сокровенные тайны «сильных мира сего»,
оригинальная оценка крупнейших событий
и явлений всеобщей истории -
основные темы книг из серии
«Историческое расследование».
Авторы, известные историки, воссоздают
образы и события прошлого на документальной основе.
Они приводят немало редких материалов и фотографий.
В серии
«Историческое расследование»
выйдут книги:
А. Боханов. Романовы. Сердечные тайны
Г. Матюшин. История Древнего мира. Новый взгляд
С. Кулешов. Ленин. «Думающая гильотина»
Ю. Аксютин. Кремлевские заговоры
Л. Белоусов, А. Патрушев, С. Пожарская. Любовь диктаторов
—
I
a) j
J j у J
в
тШ
j I I
9"785780"507154