КАК
ПОГИБЛА
ЦАРСКАЯ
JА СВИДЕТЕЛЬСТВО
ОЧЕВИДЦА
-----------ИЛ. МЕЙЕРА
Перепой <• немецкого
КАК
ПОГИБЛА
ЦАРСКАЯ
СЕМЬЯ
СВИДЕТЕЛЬСТВО
ОЧЕВИДЦА
ИЛ. МЕЙЕРА
Перевод с немецкого
ТОВАРИЩЕСТВО «ВОЗРОЖДЕНИЕ»
ВСЕРОССИЙСКОГО ФОНДА КУЛЬТУРЫ
МОСКВА -1990
В немецком журнале «7 дней» с 14 июля по 25 августа
1956 года печаталось следующее сообщение:
«Прошло 38 лет после события, которое потрясло весь
мир. В течение 38 лет последние подробности этой крова-
вой бани оставались неизвестными
Теперь в первый раз выступает человек, который был
свидетелем. Он подтверждает свое сообщение докумен-
тами, которые еще никогда не были опубликованы.
Редактор журнала «7 дней» нашел его и задал ему спер-
ва следующие вопросы:
Вопрос: Вы были в те дни, когда была убита цар-
ская семья, в Екатеринбурге? Как вы туда попали?
Ответ: Шестого июля 1916 года под Ровно я попал
в русский плен как солдат австрийской армии. Я был от-
правлен в Сибирь и должен был там работать на постройке
железной дороги и в шахтах. Когда большевики пришли
к власти, они пас освободили. Многие из пас поступили
в Красную гвардию, чтобы не погибнуть от голода.
Вопрос: Вы оказались на ответственном месте в
Красном Совете в Екатеринбурге?
Ответ: Благодаря моему знанию языков я был до-
веренным лицом международной бригады в Уральском
военном округе и работал в моботделе Советского Ураль-
ского управления.
Вопрос: Вы присутствовали па решающих заседа-
ниях Екатеринбургских Советов?
Ответ: Да, я был на заседании, па котором было ре-
шено ликвидировать царскую семью, а также па заседании,
на котором цареубийца Юровский сделал последователь-
ный доклад об убийстве. Я также был в лесу «Четыре бра-
та», где произошло уничтожение трупов.
Вопрос: Вам известны имена до сих пор неизвестных
участников расстрела?
Ответ: Я сохранил документы, в которых указаны
2
все люди, участвовавшие в расстреле и в уничтожении
трупов.
Вопрос: Почему вы молчали 38 лет, чтобы только
теперь опубликовать ваше сообщение и документы?
Ответ: В 1922 году, когда я оставил Россию, то
на моей родине Австрии солдаты, предоставившие себя в
распоряжение Красной Армии, считались изменниками.
Я не хотел тогда осложнять свое обывательское существо-
вание. Под властью национал-социалистов признание в
принадлежности к русской коммунистической партии
было смертельно опасно. Затем я жил долгое время в
русской оккупационной зоне Германии и должен был так-
же молчать.
Вопрос: Почему вы теперь сообщаете вашу тайну и
ваши документы?
Ответ: Появление различных так называемых «цар-
ских дочерей» заставило меня наконец опубликовать
правду об убийстве царя.
Вопрос: Вы можете доказать ваши показания, ко-
торые гораздо обширнее сообщения Соколова, русского бе-
лого следователя, и других личностей?
Ответ: Я не только могу подтвердить мое сообще-
ние, но и доказать документами, до сих пор неиз-
вестными. Некоторые документы, вывезенные мной в Ев-
ропу, 'пропали во время войны при бомбардировках. Но
то, что я при этом сообщении прилагаю, должно еще
быть достаточным, чтобы вполне разъяснить, наконец,
одно из самых потрясающих событий нашего столетия».
Четвертого июля 1918 года я пришел в первый раз в
«Дом особого назначения», как официально называлась
вилла Ипатьева. Это был тот день, в который была разру-
шена последняя надежда на спасение извне для царя и его
семьи. Революционный штаб внезапно посетил дом, так как
ему стало известно, что в доме, где находилась под стра-
жей царская семья, должны произойти странные проис-
шествия.
Дом купца Ипатьева был двухэтажной постройкой и
находился на возвышенной части так называемого Воз-
несенского проспекта.
Конечно, это было редкое совпадение, что последний
царь дома Романовых как раз был заключен в дом, кото-
рый носил одинаковое имя с тем монастырем, из которого
его предок боярин Михаил Федорович Романов вступил
на дорогу к трону.
3
!•
Фасад дома выходил на восток. Весь верхний этаж был
предоставлен царской семье, за исключением одной ком-
наты, которую всегда занимал комендант дома. Царь, ца-
рица и больной наследник занимали большую угловую
комнату. Рядом жили четыре дочери в одной комнате.
Следующую комнату занимала придворная горничная Де-
мидова. Около угловой комнаты расположился доктор
Боткин, а в одной из задних — повар Харитонов и слуга
Трупп. Позади находилась кухня, ванна и туалет. В ниж-
нем этаже помещались красногвардейцы, которые несли
внутреннюю охрану. Их было 20 человек. Они носили штат-
ское платье, белый пояс с патронташем и такой же ре-
мень на винтовке. Только коменданты стражи и дома но-
сили красную повязку на левом рукаве. Внешняя стра-
жа была расположена наискось, в доме Попова.
Вокруг дома был построен двойной забор из сырых
бревен и телеграфных столбов. Внутренний забор окру-
жал только часть дома, а внешний — весь дом. Он имел
только двое ворот, которые очень строго охранялись. Внут-
ренняя стража в то время состояла только из русских. Ее
поведение не было особенно хорошее, и часто поступали
жалобы в революционный штаб, что эти люди были по но-
чам пьяны и громко кричали. Но жалобы, которые приве-
ли к обыску 4 июля, казались значительно серьезнее,
так как обыск был предпринят без какого бы то ни было
предупреждения. Мы вышли рано утром, и Мебиус, на-
чальник революционного штаба, заставил стражу выстро-
иться. Проверяли, имеет ли каждый человек винтовку,
и установили, что ни у кого не пропало его оружие. Затем
Мебиус взял коменданта дома Авдеева с собой и начал
обыскивать дом снизу доверху. Было ясно, что он пред-
полагает что-то определенное. Внезапно Мебиус нашел
в ванной комнате, под самой ванной, пять винтовок,
завернутых в тряпки. Некоторое количество патронов
лежало спрятанными под опилками.
В этот момент неопределенная судьба Романовых была
окончательно решена. Мебиус не был человеком, который
мог безнаказанно оставить попытку освободить царя.
Во всех сообщениях западного мира о последних
днях царской семьи говорилось об одном «лытыше блон-
дине», который сыграл решающую роль в убийстве цар-
ской семьи. Его имя не было никогда известным. Этот
«блондин латыш» был в действительности немец и его
имя — Александр Мебиус. Его родители поселились в
4
России в 70-х годах. Он сам учился в Петербургской
гимназии, а впоследствии в Горном институте. Как и мно-
гие студенты, он также принадлежал еще в ранние годы
к революционной организации. В начале войны, как и все
немцы, он был сослан в Сибирь как гражданский пленный.
Он умел привлечь к себе многих немецких и венгерских
военнопленных, которые прибывали в Сибирь в течение
следующих лет, и наблюдал, чтобы они не очень стра-
дали от понукания казаков. После крушения царского
правительства он уехал в Петроград и организовал
позднее в Выборге первый городской совет, а затем был
послан Троцким в Сибирь в качестве начальника рево-
люционного штаба. Я редко встречал такого бескомпро-
миссного защитника своего дела, как Александр Ме-
биус. Личных интересов он не знал, так же как и любов-
ных похождений или друзей. Он мало говорил, а там, где
он появлялся, оп действовал как железная метла.
Также в тот момент, когда Мебиус нашел винтовки
и патроны в ванной комнате Ипатьевского дома, он не
сказал ни слова, взял винтовки и поехал в свою кан-
целярию. Ровно через час маршировала рота 1-го Камыш-
ловского стрелкового полка вместе с командиром Чер-
нышем около дома Ипатьева. Мебиус снова уехал в своем
автомобиле и отправился к военному комиссару Шае
Голощекину, который был долго в ссылке, в сибирских
тундрах вместе со Свердловым. Он был высокий и худо-
щавый человек с глубоко сидящими глазами, высоким
лбом и густыми усами. Ему подчинялась вся военная орга-
низация Красной Армии на среднем Урале.
— Товарищ Голощекип,— сказал Мебиус резко,—
прикажите всем людям построиться. Кто не принадлежит
к ЧК. будет сейчас же отправлен на фронт.
Через несколько минут все люди стояли с винтовками
перед домом. Они вынули из патронташей свои патроны.
У каждого была винтовка. Откуда появились те винтовки
и патроны, которые лежали наверху в ванной комнате?
Мебиус не давал ником> покоя: все склады оружия были
проверены. Также производимые Голощекиным допросы в
течение нескольких дней в Доме Советов не дали никаких
результатов. Одно было ясно: еще находилось оружие в
городе, о котором советские власти ничего не знали, и бы-
ли люди в городе, которые серьезно думали при помощи
этого оружия освободить из заключения царскую семью.
Это произошло, как сказано, 4 июля. С этого дня
5
революционный штаб не упускал из вида дом Ипатьева.
Если подобная попытка будет еще раз предпринята, то
опа натолкнется на этот раз на бдительность повой ох-
раны, которая теперь состояла только из органов ЧК и
интернациональной бригады, то есть людей, которые под
царским режимом много страдали как военнопленные,
людей, которые дадут себя скорее застрелить, чем до-
пустить освобождение Романовых.
Команда новой охраны с этого дня была поручена
человеку, который вошел в историю как убийца царя:
Янкелю Юровскому.
Янкель Михайлович Юровский родился в религиозной
семье в 1878 году в одном городе Томской губернии.
Оп участвовал в восстании в Лодзи и бежал в Германию,
где оп научился говорить хорошо ио-немецки, конечно
с еврейским произношением. Позднее он снова выплыл
в южной России, завязал связь с конспиративным комму-
нистическим движением, был арестован и сослан в Екате-
ринбург. Здесь оп открыл фотографическое ателье и вско-
ре насчитывал среди своих клиентов всех лучших пред-
ставителей города. Это имело роковое значение для тех,
кого он Фотографировал, так как с каждого снимка оп ос-
тавлял себе копию, на которой было написано имя и точ-
ный адрес. Эта коллекция в чистом виде находилась по-
том на его письменном столе, председателя ЧК, в комнате
№ 3, в Доме Советов, который раньше был американской
гостиницей. Как только от революционного трибунала
поступала справка, Мебиус имел обыкновение спраши-
вать:
— Товарищ Юровский, припеепте ваш фотографи-
ческий альбом, может быть, вы имеете карточку чело-
века, которого мы ищем?
Обыкновенно эти слова сопровождал громкий смех,
но Юровского это не смущало, он был очень горд, если он
действительно сейчас же мог достать нужную карточку.
Юровский был без сомнения одним из самых несим-
патичных людей, которых я когда-нибудь знал. Он был
высокого роста и обладал огромной физической силой.
Неряшливая борода обрамляла его полное, грубое лицо,
из которого недоверчиво смотрели два темных глаза. Его
немного грязные руки, неряшливая одежда и никогда
нечищенные сапоги дополняли внешний вид этого всегда
подкарауливающего шпика, которого каждый остерегался.
На вечерних собраниях он был обыкновенно под дейст-
6
вием наркотиков, он их доставал от своего помощника
Войкова, который по распоряжению ЧК контролировал
банки, аптеки и продовольственные склады. Сколько
золота и других ценностей себе присвоили Юровский и
Войков в течение трех недель, конечно, никто не мог уста-
новить. Во всяком случае Войков еще в 1925 году, как со-
ветский посол в Варшаве, носил драгоценное кольцо с
большим рубином, которое он себе взял при уничтожении
царской семьи.
30 апреля прибыл первый транспорт царской семьи
из Тобольска в Екатеринбург: царь, царица, великая
княжна Мария, князь Долгоруков, доктор Боткин, гор-
ничная Демидова и трое слуг.
Начальники уральских советов встречали этих важных
пленников; между ними присутствовали: окружной ко-
миссар Белобородов, военный комиссар Голощекин, ко-
мендант города Дидковский и, как представитель ЧК,
Войков. Прибывшие были немедленно отправлены в дом
Ипатьева. Только князь Долгоруков был отправлен в тюрь-
му, в которой находились такие арестованные, чья лик-
видация была только вопросом времени.
До тех пор я мало интересовался судьбой царской
семьи, так как я был много занят переданной мне работой
в отделе МОБ. Но я знаю, что был живой обмен телеграм-
мами между Белобородовым и Голощекиным, с одной сто-
роны, и Московским советом — с другой стороны. Сверд-
лов, который в то время по поручению «Пенина вел работу в
Москве, казалось, имел намерение вынести приговор царю
в большом показательном процессе, но товарищам в Ека-
теринбурге это не совсем нравилось, так как в Тобольске
было сравнительно небольшое количество надежных крас-
ногвардейцев и ходили слухи о попытках похитить цар-
скую семью и увезти в Крым или Прибалтику.
23 мая прибыл транспорт. В нем доставили наследни-
ка, трех остальных дочерей и целый ряд людей из ближай-
шей свиты царя, между ними баронессу Бугсгевден, гра-
финю Гендрикову, графа Татищева, воспитателей царских
детей: Жильяра, Гиббса, Теглеву, чтицу фрейлину ТП лей-
дер, слуг Волкова и Труппа, повара Харитонова и ма-
ленького приятеля по играм наследника Седнева. Толь-
ко царские дети и Трупп попали в «Дом особого назна-
чения», остальные — в тюрьму. Жильяр и Гиббс, будучи
иностранцами, были освобождены и получили разрешение
жить в городе. Повара Харитонова хотели тоже осво-
7
бодить, но он настойчиво просил разрешения присоеди-
ниться к царской семье. За свою привязанность он должен
был заплатить жизнью. Таким образом в доме Ипатьева
были под стражей только одиннадцать человек: царь, ца-
рица, наследник и его четыре сестры, доктор Боткин, Де-
мидова, Харитонов и Трупп.
Я подчеркиваю — одиннадцать человек, так как их чис-
ло будет еще играть немаловажную роль.
Что касается личной жизни царской семьи в доме
Ипатьева в течение этих последних недель, то сам царь
покорился своей судьбе с удивительным спокойствием.
Он всегда носил свою коричневую форму без погон, с Геор-
гиевским крестом на левой стороне груди. Его сапоги не
были больше новыми, на фуражке недоставало кокарды.
Он курил почти без перерыва свои папиросы, говорил
иногда со стерегущими его солдатами или делал малень-
кие прогулки в саду дома. Казалось, он едва сожалеет о
своем царском троне. Должно быть, он чувствовал себя, в
сущности, хорошо, так как он не должен был теперь при-
нимать решений. В основном он не был никогда настоящим
властелином, а только заботливым отцом семейства, чье,
может быть, самое большое желание было со своими близ-
кими где-нибудь далеко в России вести созерцательную
жизнь с некоторым комфортом, но без большой роскоши.
Царь, наверно, рассчитывал быть сосланным новыми гос-
подами в Москве куда-нибудь в Сибирь, так как о своей
дальнейшей судьбе, казалось, он особенно не думает и уже
внутренне свыкся с такой судьбой. О том, что он не оставит
этого дома живым, он, наверное, никогда не думал.
Совсем другое царица. Она была еще тогда очень стат-
ная и даже красивая женщина. Ее черное платье и тем-
ные волосы особенно выделяли ее бледный цвет лица. Два
больших бриллианта в ушах и бриллиант в кольце на
левой руке она носила до своей смерти. Она вс ia себя по
отношению к страже с ледяным высокомерием. Она не
обменялась ни одним словом с окружающими ее красно-
гвардейцами в противоположность тому, что иногда делали
другие члены царской семьи.
Все ее заботы были о наследнике, чья наследствен-
ная болезнь кровп из-за незначительного падения в То-
больске снова проявилась. Опа тяжело переносила стра-
дания сына, вину за которые она себе приписывала, а еще
тяжелее опа переносила потерю власти. Большую часть
дня она проводила у кровати «Беби», как она всегда назы-
8
вала паследника. Вечера посвящала она обыкновенно игре
в карты с мужем или читала Евангелие. Со своими детьми
она говорила только ио-апглииски, и передо мной и теперь
ее высокомерный взгляд, которым опа смерила Мебиуса,
когда оп ее иронически спросил, не научилась лп она уже
говорить по-русски. Я видел тогда Романовых живыми
в последний раз. Я еще вернусь к этой драматической
сцене в моем сообщении.
Большую часть времени наследник лежал на кровати.
Во время своих редких прогулок, или когда он на стуле си-
дел в саду, он носил матросскую форму и выглядел в ней
ребенком. В холодные днп он носил пальто. Он жалко
выглядел.
Что касается дочерей, то их всегда видели в белых блу-
зах и темных юбках. Их волосы были очень короткие,
так как они были из-за инфекционной болезни еще в Цар-
ском Селе выстрижены под машинку и волосы медленно
отрастали. Старшая из них, Ольга, была со своей строй-
ной фигурой и белокурыми волосами настоящим русским
типом. Она была единственная, которая говорила почти
свободно по-немецки. Кроме того, она была отличной пиа-
нисткой н иногда играла па единственпом рояле в доме,
пока Юровский не приказал перенести его в свою комнату.
Татьяна была самая высокомерная из них. Опа была
так же замкнута, как и ее мать. Она больше остальных
занималась своей внешностью и ее темные волосы были
всегда особенно старательно причесаны.
Мария имела больше всего контакта с солдатами стра-
жи. Своими редкими серыми глазами испытующе смотре-
ла опа па грубых сибиряков, как будто хотела прочесть
в этих лицах будущую судьбу их семьи.
И хотя всем красногвардейцам было строго запрещено
говорить с заключенными, все же это случалось, что не
могло нравиться революционному штабу. Я сам тайно под-
слушал некоторые разговоры охраны, и между ними бы-
ли такие, которые говорили о царской семье с полным со-
жалением. Конечно, после 4 июля, когда была сменена
охрана, состоящая из русских красногвардейцев, и заме-
нена стражей из чекистов, эти разговоры йрекратились.
С этих пор появилась ледяная степа молчания вокруг
обреченной на смерть царской семьи.
Младшая царская дочь Апастасия была самая веселая.
Она сохранила свой юмор даже в заключении и еще в
Тобольске заботилась о сохранении многих театральных
9
пьес, которые она разучила с учителем Жильяром, для
развлечения семьи. Еще в доме Ипатьева я нашел позднее
книги с ее ролями. Она бегло говорила по-английски, дос-
таточно хорошо по-французски, но почти ни слова по-
немецки, несмотря на то, что ее мать очень старалась
ее научить. В общем, все члены семьи тогда, когда я их ви-
дел, были в хорошем расположении духа. Во всяком слу-
чае, они не имели никакого представления о предназна-
ченной им судьбе, которая быстро приближалась к ро-
ковой развязке после находки оружия 4 июля. Меня позд-
нее часто спрашивали, можно ли было вообще спасти
царскую семью? Может быть, они и сохранили бы жизнь,
если бы не было гражданской войны и интервенции иност-
ранных сил, которые только что рожденную советскую
власть поставили на край гибели и вынудили ее к твердым
решениям. Эго было верно, что в Москве, во всяком слу-
чае у Свердлова, который в то время был одним из мо-
гучих, преобладало мнение, что Николая II следует пре-
дать суду. Может быть, тогда приговорили бы к смерти
только его, а семью отправили бы в ссылку. Но люди из
Екатеринбурга отняли это решение у центральной власти.
Спасти царскую семью после того, как она прибыла в
Екатеринбург, было больше невозможно. Было вполне
достаточно надежных войск в городе, которые всякую по-
пытку насильственного освобождения подавили бы в корне.
День и ночь патрулировали отряды пехоты и кавалерии
по улицам, а дом Ипатьева был особенно строго охраняем.
Войти в дом постороннему было невозможно. Выйти из
него или кого-нибудь из него похитить было вполне без-
надежно.
7 июля состоялось историческое заседание революцион-
ного комитета, на котором было принято решение о судьбе
семьи Романовых.
Председательствовал Александр Георгиевич Белоборо-
дов, который раньше назывался Вайсбарт. Он сам перевел
свою фамилию на русский язык.
Он родился в 1880 году. Его отец, Исидор Вайсбарт,
торговал мехами. Сам он получил коммерческое обра-
зование и долгое время служил бухгалтером на сибирских
лесопильных заводах графа Шувалова. Он тайно состоял
в течение многих лет в коммунистической партии и пре-
доставил убежище Троцкому во время его бегства. Это да-
ло ему теперь пост политического шефа на всю Уральскую
область. В общем, он был неповоротливый человек с ха-
10
рактером, привыкшим подчиняться; он во всех своих реше-
ниях ссылался па приказания из Москвы. Также и те-
перь в эти судьбоносные тяжелые часы, когда чешские
бригады все более угрожали городу Екатеринбургу,
приближались с востока и юго-востока, Белобородов не
мог найти мужества для собственного решения. Его бес-
конечные объяснения заключались в предложении послать
товарища Голощекина в Москву и получить решение
Центрального Комитета от товарища Свердлова, так как
Уральский Совет не может решити самостоятельно судьбу
Романовых. Можно, во всяком случае, товарищу Голище-
кипу дать в дорогу препроводительную бумагу, в которой
объяснялось бы, как нужно поступить по мнению ураль-
ских властей Едва закончил Белобородов, как Голощекип
поднялся. Он был старый приятель Свердлова, с которым
долгие годы прожил вместе в ссылке в сибирских тунд-
рах. Никого лучшего нельзя было бы послать в Москву,
если бы нужно было чего-нибудь добиться от Свердлова.
А время заставило торопиться.
Э^от Голощекин был высокий и худой человек
с глубоко сидящими глазами, в которых дремала нена-
висть, накапливавшаяся в нем в течение бесконечных лет
тяг зайших преследований. Падение царского режима
застало его в Нарыме на Оби. Керенский сейчас же дал
ему свободу, но это не воспрепятствовало фанатику боль-
шевику немедленно после падения Керенского появиться
в Екатеринбурге с горстью красногвардейцев и захватить
там власть. Как военный комиссар Уральской области,
он приложил наирешительпые старания из ничего соз-
дать армию, которая это название до некоторой степени
заслужила.
Командиры ненавидели его, но опи его очень боялись,
так как они знали, что он быстро подписывает смертные
приговоры, и это было так же и па этот раз.
— Революционный комитет,— сказал Голощекип при
мертвом молчании, которое царило в комнате,— считает,
что Романовы заслужили смерть. Я призываю всех чле-
нов присоединиться к этому предложению, чтобы я мог
его передать в Москву.
В течение нескольких секунд продолжалось молча-
ние. Как это уже часто бывало, никто не отважился воз-
ражать Голощекину. Но все же один отважился. Один, от
которого это меньше всего можно было ожидать, так как он
был один из старейших большевиков. Это был Павел Бы-
И
ков. Этот Быков был немного примитивным, можно даже
сказать, глуповатым человеком. Он не возглавлял ника-
кого учреждения, но так как он действительно был ста-
рейший член партии, ему было предоставлено место в
военно-революционном комитете, и, таким образом, оп
имел место и голос в этом собрании, которое теперь должно
было вынести тяжелое решение: что делать с царской
семьей?
— Мое мнение,— сказал Быков по-своему немного
нескладно,— нужно Романовых или лучше Николая по-
ставить перед народным трибуналом и начать процесс.
Голощекин сделался белым от злости. Белобородов,
казалось, на мгновение потерял дар речи. Но в этот момент
обоим пришла неожиданная помощь. Она пришла от
Александра Мебиуса, председателя военно-революцион-
ного комитета:
— Оставьте эту бессмыслицу, товарищ Быков,—
сказал он резко, по-своему обыкновению отрывисто и
твердо.— С процессом мы потеряем только время. Вы, ка-
жется, забыли, что мы находимся в войне. Не предпола-
гаете ли вы, что нас раньше поставят перед трибуна-
лом, если не поймают живыми. Они нас убьют как собак.
Предложение товарища Голощекина вполне правильное.
Комитет присоединяется к этому предложению. А товарищ
Свердлов согласится с этим предложением.
Полное молчание воцарилось после этих слов в большом
помещении. Тогда подня лея Белобородов и сообщил ре-
золюцию. На другое утро Голощекин уехал в Москву.
9 июля я отправил на станцию транспорт для фронта.
Когда я вернулся в Дом Советов, я встретил там Мебиуса.
Около него стояли Белобородов и Маклаванский. Этот
Маклаванский был одной из интереснейших фигур среди
руководящих людей революционного штаба. Мебиус при-
вез его из Москвы, когда оп получил задание на Уральском
фронте, и назначил его своим заместителем в революцион-
ном комитете. Собственно говоря, этот Маклаванский
не был большевиком, а был так называемым синдика-
листом, приверженцем князя Кропоткина. Тем не менее
он пользовался доверием Троцкого и Свердлова. Он владел
русским языком совершенно так же свободно, как и не-
мецким и французским. Я никогда не мог узнать о его
происхождении, и, когда я однажды прямо спросил о его
родине, он засмеялся и сказал, что он вообще не имеет
родины. Оп был приблизительно сорока лет, носил штат-
12
ское платье и не терял своего тонкого юмора даже в са-
мых тяжелых обстоятельствах. На заседаниях он редко
говорил, но иногда тайно спасал жизнь какому-нибудь
маленькому человеку, который из-за какого-либо проступ-
ка был предан трибуналу. Нет никакого чуда, что его
очень не любили чекисты, а в особенности Юровский. Но
со своей стороны он не скрывал к ним своего отвращения.
Я его позднее потерял из виду после того, как он со мной
оставил Екатеринбург в последнем бронепоезде. Позднее
он играл роль в испанской гражданской войне, по по-
том исчез без вести.
Итак, Маклаванский, Мебиус и Белобородов стояли при
входе в Дом Советов, когда я вернулся со станции.
— Вам не нужен автомобиль? — спросил меня Мебиус.
И, когда я отрицательно ответил, он добавил:
— Мы хотим посетить Романовых. Хотите вы отпра-
виться с нами?
Мы сели в автомобиль и поехали. Через несколько
минут мы были перед «Домом особого назначения». Стра-
жа, конечно, нас знала, но, несмотря на это, она нас не
впустила за забор, пока не появился вызванный Юров-
ский. Только после его распоряжения они нас пропустили.
Строгий приказ никого не пропускать, кто бы это ни был,
к семье Романовых, кажется, действительно подейство-
вал. Мы прошли через двор и поднялись по узкой дере-
вянной лестнице в верхние комнаты.
— Приведите нам Романовых! — сказал Мебиус Юров-
скому.
Через несколько минут появился царь в дверях, куря
свою неизменную папиросу. Он вежливо поклонился.
Он носил свою коричневую форму с Георгиевским кре-
стом. Он казался несколько удивленным от неожиданного
посещения, так как он еще не знал Мебиуса.
— Пожалуйста, что вы от меня хотите? — спросил
он, обращаясь к уже известному ему Белобородову.
— Не много,— сказал Белобородов.— Мы хотим только
раз услышать от вас, куда бы вы хотели уехать с вашей
семьей? У нас в стране война, и здесь вы не можете долго
оставаться.
Царь медлил с ответом. Вопрос пришелся ему неожи-
данно. Может быть, предполагал он также западню.
— Если мы уж должны уехать,— сказал он мед-
ленно,— то я хотел бы больше всего в Крым. Вы знаете,
мой сын болен.
13
— Нет,— сказал Мебиус,— может быть, когда-нибудь
позднее.
Казалось, царь размышлял. Он в нерешимости затя-
нулся дымом своей папиросы.
— Хм! Куда мы могли бы в таком случае? — сказал
он осторожно.— Нигде нас не хотят видеть.
— Вы, наверно, все же имеете связи? — сказал Мебиус,
выжидая. Он строго посмотрел царю в глаза. Николай
почувствовал западню, которую ему поставил неизвестный.
Теперь он взвешивал каждое слово.
— Пожалуйста, о каких связях вы говорите? — ска-
зал он медленно, осторожно взвешивая каждое слово.—
Все ведь от нас отвернулись. В несчастье всегда бываешь
одиноким,— прибавил он не без грусти.— Может быть, вы
можете нам как-нибудь помочь? Это не так касается
меня, как моей семьи. Мы все же люди, как и вы. Я не ду-
маю, чтобы революция могла быть такой же жестокой, как
французская...
Он замолк и пытливо посмотрел на Мебиуса, как буд-
то он мог по его выражению прочесть свою судьбу и
судьбу своей семьи.
— Ваша судьба не от нас зависит только,— сказал
Мебиус.— Революция бывает часто опаснее войны. В боль-
шинстве случаев она пожирает тех, кто вел войну.
Царь медленно покачал головой.
— Поверьте мне, господа, я не хотел этой войны. Я про-
тивился этому, но другие силы были сильнее, чем я и моя
жена...
Мебиус прервал его слова горькой усмешкой.
— Вы могли многое избежать, если бы вы не находи-
лись под диктатурой вашей жены,— сказал он холодно.
Царь сделал вид, что его не понимает.
— Это всегда одно и то же,— сказал он тихо.—
На того, кто в несчастье, бросают камни. Я хочу только,
чтобы моя семья была пощажена. И больше всего мой
больной сын...
Казалось, что царь теряет свое самообладание. На его
глазах показались даже слезы.
— Где ваш сын? — спросил Маклаванский. Возмож-
но, что он хотел смягчить разговор.
— В комнате у моей жены... Вы хотите убедиться
в его болезни, пожалуйста,— сказал царь и сделал дви-
жение правой рукой, приглашая его следовать за собой.
Мы прошли через несколько комнат. Царь сам открыл
14
двери. Мы увидели наследника. Он лежал в кровати, правое
колено было в толстой перевязке. Это была рана, которая
при кровоизлиянии никогда не заживала.
Царица сидела около своего сына. При нашем появ-
лении она безмолвно встала. У ног стоял доктор Боткин.
Вид наследника действительно был потрясающий. Но
самое потрясающее для мепя было то, что я точно знал, что
через несколько дней произойдет в этом доме и что даже
и этот бедный мальчик не будет помилован.
Доктор Боткин смотрел па нас через свои толстые
очки. Затем внезапно прозвучал его громкий голос:
— Ребепок должен быть определен в больницу. Я боль-
ше пе имею лекарств и перевязочного материала. Се-
годняшние господа должны быть гуманны хотя бы к де-
тям!..
— Оставьте ваши нравоучения, доктор! — сказал Ме-
биус злобно.— Вы не в Петербурге. Мы никому не позво-
ляем нам делать предписания. Вы можете идти куда вы
хотите. Но о Романовых решаем мы и никто больше.
Доктор Боткин молчал. В это время открылась дверь
сзади. Дочери вошли. Они смотрели удивленными гла-
зами на непривычных гостей.
Царица повернулась к ним и сказала что-то по-англий-
ски. После этого они безмолвно повернулись и оставили
комнату.
— Вы еще не научились говорить по-русски? — спро-
сил Белобородов с холодной усмешкой.
Царица повернулась к нему. На ее бледном лице появи-
лось невероятное высокомерие и глубокая печаль.
— Русские сделались очень неверными! — сказала опа
тихо, как будто опа говорила кому-то, кто не был в комнате.
— Неверными? — прогремел Мебиус.— Это вы осме-
ливаетесь обвинять русских в неверности?! Миллионы
заплатили жизнью за верность. В Мазурских болотах,
в Карпатах, в болотах Рокитно лежат сотпи тысяч верных
русских. Они не могли требовать никакого доктора и ни-
какой больницы. И вы осмеливаетесь еще...— он повер-
нулся и вышел не поклонившись.
Царь находился при этом в нерешительности. Он не
противоречил ни одним словом. Он был для меня загадкой.
Его красивые глаза нежно светились, смотря вперед.
Был ли это действительно человек, который, не моргнув
глазом, подписывал тысячи приговоров и десятки тысяч
приговоров на ссылку? Теперь, в это мгновение, он ка-
15
зался неким другим — боязливым отцом семейства, без-
обидным и очень скромным человеком, который никому
не мог причинить страданий.
— К этим людям иметь сострадание значило бы быть
действительно не на своем месте! — сказал Мебиус
горько, когда мы ехали назад.
— Оставим их жить еще несколько дней! — про-
молвил Белобородов и закурил папиросу.
Я думал о больном наследнике. Но прежде всего —
о слугах и о враче, который так смело заступался за своего
пациента. Как будто Мебиус угадал мои мысли. Он по-
вернулся к рядом сидящему Белобородову.
— Я бы хотел, чтобы этот доктор еще раз пришел к
нам! — сказал он.— Нужно его вызвать в один из бли-
жайших дней.
Я знал, это был последний шанс для доктора Ботки-
на. Воспользуется ли он им?
Мебиус, Маклаванский и доктор Милютип сидели в
комнате революционного штаба, когда вошел доктор Бот-
кин. Этот Боткин был великаном. На его лице, обрамлен-
ном бородой, блестели из-за толстых стекол очков про-
низывающие глаза. Он носил всегда форму, которую
ему пожаловал государь. Но в это время, как царь позво-
лил себе снять погоны, Боткин воспротивился этому.
Казалось, что он ни в коем случае не желал признавать
себя пленником, так как он держал себя со стражей в
доме Ипатьева грубо, как будто она была ему подчинена.
Ермаков, комендант ВОХРы, который через несколько
дней должен был в лесу «Четыре брата» выполнить
свою ужасную работу, сам привел доктора. Доктор Ми-
лютин предложил ему сесть и отправил из комнаты Ер-
макова и двух конвойных. Тогда Маклаванский начал гово-
рить:
— Слушайте, доктор,— сказал он своим приятным,
всегда искренним голосом,— революционный штаб решил
вас отпустить на свободу. Вы врач и желаете помочь
страдающим людям. Для этого вы имеете у нас достаточ-
но возможностей. Вы можете в Москве взять управление
больницей или открыть собственную практику. Мы вам
дадим даже рекомендации, так что никто не сможет иметь
что-нибудь против вас.
Доктор Боткин молчал. Он смотрел на сидящих перед
ним людей и, казалось, не мог побороть известного не-
доверия к ним. Казалось, что он почуял западню. Макла-
16
вапский должен был это почувствовать, так как он продол-
жал убедительно:
— Поймите нас, пожалуйста, правильно. Будущее Ро-
мановых выглядит несколько мрачно.
Казалось, что доктор начинал медленно понимать.
Его взор переходил с одного на другого. Медленно, почти
запинаясь, -решился он на ответ:
— Мне кажется, я вас правильно понял, господа.
Но, видите ли, я дал царю мое честное слово оставаться
при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего
положения невозможно не сдержать такого слова. Я так-
же не могу оставить наследника одного. Как могу я это
совместить со своей совестью? Вы все же должны это
понять...
Маклавапский бросил короткий взгляд на своих то-
варищей. После этого он обратился еще раз к доктору:
— Конечно, мы это понимаем, доктор, но видите ли,
сын неизлечим, это вы знаете лучше, чем мы. Для чего
вы жертвуете собой для... ну, скажем мы, для потерян-
ного дела... Для чего, доктор?
— Потерянное дело? — спросил Боткин медленно. Его
глаза заблестели.— Ну, если Россия гибнет, могу и я по-
гибнуть. Но ни в коем случае пе оставлю царя!
— Россия не погибнет! — сказал Мебиус резко,—
Мы позаботимся об этом. Большой народ не гибнет...
— Хотите вы меня разъединить силой с царем? —
спросил Боткин с холодным выражением лица.— Этому
я все же не поверю, господа!
Мебиус посмотрел пристально на доктора. Но теперь
вступил доктор Милютин.
— Вы не несете никакой ответственности в проигран-
ной войне, доктор! — сказал он слащавым голосом.—
Мы вам ничего не можем поставить в упрек, мы только
считаем это своим долгом вас предупредить о вашей лич-
ной гибели...
Доктор Боткин сидел несколько минут молча. Его
взор был устремлен в пол. Комиссары уже верили, что он
передумает. Но вдруг облик доктора изменился. Он при-
поднялся и сказал:
— Меня радует, что еще есть люди, которые озабо-
чены моей личной судьбой. Я вас благодарю за то, что
вы мне идете навстречу... Но помогите этой несчастной
семье! Вы сделаете хорошее дело. Там, в том доме, цветут
великие души России, которые облиты грязью политиков.
17
Я благодарю вас, господа, по я остаюсь с царем! — ска-
зал Боткин и встал. Его рост превышал всех.
— Мы сожалеем, доктор,— сказал Мебиус.— В таком
случае поезжайте опять назад. Вы можете еще обдумать.
Он приказал позвать Ермакова, который появился
со своими красногвардейцами и отвел доктора снова в
дом Ипатьева. Я никогда не узнал, сообщил ли Боткин
царю об этом разговоре. То, что судьба Романовых была
уже теперь окончательно решена, должно было быть ему
ясным. В сущности, семья Романовых должна была сама
заметить, что что-то происходило, так как Юровский в те-
чение этих дней начал осматривать багаж царя и его семьи.
Он приказал открыть все находившиеся в доме Ипатьева
ящики и чемоданы и все находившиеся в них ценности
сложить в одну подвальную комнату. Все драгоценности,
которые еще открыто носили царица и ее дочери, Юров-
ский потребовал от них; сложил все это в пакет и запеча-
тал. Для видимости он оставил этот пакет лежать в ком-
нате царицы, но каждый день лично проверял целостность
пакета. То, что царица и великие кпяжпы зашили много
драгоценностей в одежду, которую они посили, ускользну-
ло от хитрого Юровского. Он заметил это только тогда,
когда ВОХРа делала свое страшное дело в лесу «Четыре
брата».
Сама семья совершенно не казалась испуганной от
всех этих приготовлений. Как и прежде, царь и его дочери
ходили гулять в маленький сад дома Ипатьева. Юров-
ский даже дал строгое распоряжение — ни в коем случае
их не беспокоить. Он знал, что их дни сочтены.
Положение Екатеринбурга было с каждым днем все
более угрожающим. 6 июля наступающие с востока бе-
лые войска заняли Уфу. 10 июля ожидалось большое
наступление на Екатеринбург. С каким ожесточением ве-
лись эти бои, я знаю, так как сам их пережил, поехав вместе
с Мебиусом на фронт. Мы прибыли в полдень в штаб 3-й
интернациональной бригады. Это была деревянная изба,
такая, какие часто встречаются в этих маленьких селах.
Позади избы находилось много военнопленных. Они спа-
ли. На их фуражках блестели кокарды с бело-зеленым
бантом.
— Что это? — спросил Мебиус строго и показал на
толпу.
— Все чехи! — засмеялся начальник штаба.— Все
пьяны до потери сознания.
18
Действительно, начальники белой армии давали своим
солдатами пить огромное количество водки, прежде чем
их гнать против наших позиций.
Мимо нас проезжали телеги с рапепыми. На одной те-
леге лежал мертвый, покрытый шинелью. Его сопровож-
дали два санитара. Они остановились, когда нас увидели.
Мебиус спросил, в чем дело.
— Мы имеем мертвого на телеге, хотим его похо-
ронить. Чехи его повесили.
— Повесили? — спросил Мебиус.
Я видел, как ему кровь ударила в голову.
— Да,— сказал санитар,— это часто делают эти сви-
ньи.
Он поднял шипель, которая покрывала труп. К моему
удивлению, я увидел моего друга Либермана, одного
из наших лучших стрелков. Наверно, у него вышли все
патроны и чехи заняли его позицию. Пленных они прин-
ципиально не брали.
— Разбудите этих преступников! — сказал Мебиус го-
лосом, который, казалось, шел из могилы. Оп указал па
толпу пленных, которая лежала за избой. Некоторые
солдаты стражи толкали спящих ногами в бока. Медленно,
еще не совсем трезвые, встали чехи.
— Всех расстрелять! Всех... немедленно! — кричал
Мебиус.
Через несколько минут затрещали выстрелы.
Это была беспощадная война, которая здесь велась.
Мы знали, что нас ожидает, если Екатеринбург попадет
в руки белых.
Когда мы вечером вернулись в город, мы застали Го-
лощекина в его канцелярии. Решение о судьбе Романовых
было уже вынесено.
Заседание революционного трибунала состоялось в 10
часов вечера 14 июля. Сначала говорил начальник штаба
Мальцев о военном положении. Не было никакого сом-
нения, что город нельзя было удержать больше чем десять
дней. После этого поднялся Голощекин и сделал доклад о
своей поездке в Москву. Он имел разговор по делу Рома-
новых с председателем ВЦИКа товарищем Свердловым.
В ЦИК не желает, чтобы царь и его семья были доставлены
в Москву. Уральский Совет и местный революционный
штаб должны сами решить, что с ними делать.
— Ликвидацию Романовых мы и без этого уже реши-
ли,— сказал Голощекин.— Я предполагаю, что все чле-
19
ны согласны с этим решением, так что голосование из-
лишне.
Взгляд Голощекина останавливался на каждом из при-
сутствующих. Он встал; никаких возражений.
— Революционный штаб никогда не будет возражать
против решений, которые полезны революции,— сказал
доктор Милютин.— Нужно только выяснить, когда и как
должна состояться ликвидация и кому она должна быть
поручена.
Глубокая тишина следовала за этими словами. Каза-
лось, что никто из собравшихся не мог найти выхода.
— В данном случае не надо много обсуждать,— ска-
зал Мебиус во время всеобщего молчания.— Революцион-
ный штаб считает, что ликвидация должна быть поручена
ЧК. Я предлагаю поручить это дело товарищу Юровскому
как руководителю ЧК. Экзекутивная команда будет на-
значена революционным штабом. Способ ликвидации дол-
жен определить товарищ Юровский. Само собой разуме-
ется, это не должно привлечь слишком много внимания.
Юровский встал. Видно было, что он был горд этим
возложенным на него поручением. Но он имел еще одно
уточнение.
— Что должно случиться со слугами? — спросил он
нерешительно.
— Что должно, то пусть решится! — сказал Мебиус
холодно.— Мы предлагали доктору Боткину его освобо-
дить. Он не хотел, тогда пусть он умрет и другие тоже.
Не было никаких возражений.
— Я хотел бы еще, чтобы мы усилили внешнюю охра-
ну этой ночью,— сказал Мебиус, обращаясь еще раз к
Юровскому.— Лучше всего окружить весь проспект. Ког-
да это будет готово, дайте мне знать, товарищ Юровский!
Голощекин хотел выяснить еще один вопрос.
— Место, где Романовы должны быть закопаны, вы
уже выбрали? — спросил он.
— Я их просто не закопаю,— сказал горячо Юров-
ский.— Я уже нашел место, недалеко-отсюда...
Заседание было окончено. Голощекин продиктовал еще
протокол. В нем было сделано замечание, что ликвидация
должна состояться не позже 17 июля. Судьба последнего
царя и его близких была, таким образом, окончательно
решена.
Рано утром Юровский с Ермаковым, начальником
ВОХРы, и с членом международной бригады Хорватом
20
отправились на место, которое он тайно выбрал за несколь-
ко дней, чтобы там истребить семью Романовых. Они вер-
нулись только после обеда и сделали Мебиусу сообщение.
Юровский был в хорошем настроении. Он насвистывал
себе песенку. Вечером я его видел в собрании вместе с Бе-
лобородовым, Войковым и Ермаковым. Видимо, они об-
суждали последние подробности своего плана.
На следующее утро, 16 июля, я получил требование,
подписанное Юровским и Голощекиным. Внизу с краю бу-
маги было написано: «По делу Романовых». Юровский
требовал 30 метров шинельного сукна; этого сукна на скла-
де еще было много. Я поставил свою печать на эту бу-
магу.
Для чего он требовал это сукно, я узнал через двадцать
четыре часа. Перед обедом я был вызван в комнату рево-
люционного штаба, где находились Мебиус, Маклавап-
ский, Голощекин, Белобородов и Юровский. Голощекин
спросил меня, из какой части можно выбрать 50—60 че-
ловек для специального ночного задания. Пятьдесят че-
ловек было откомандировано из городской стражи. Первый
эскадрон кавалерийской дивизии Шермана взял на себя
патрулирование вокруг дома Ипатьева. Второй эскад-
рон, под командой Черныша, окружал часть леса. Отряд
ВОХРы последовал за ним. От Хорвата я слышал в тече-
ние дня, что ему было поручено из интернациональной
бригады, охраняющей дом Ипатьева, выбрать семь надеж-
ных человек и около полуночи явиться в распоряже-
ние начальника ЧК Юровского. Это было около девяти ча-
сов вечера, когда я пришел в собрание и там увидел всех
начальствующих. Я сел за стол, за которым сидел Ме-
биус, и с ним разговаривал о том, что должно быть с жен-
ским батальоном, который в течение месяцев находился
без дела в городе.
— Пошлите баб на фронт! — сказал, смеясь, Мебиус.—
Чтобы они узнали, что такое война.
В 11 часов я видел, как Хорват появился в дверях и дал
знак Юровскому. Тот встал и просил Мебиуса и Маклаван-
ского наверх. Через полчаса появились оба опять без Юров-
ского. Мы еще сидели недолго после полуночи. В это
время Мебиус, посмотрев на часы, сказал:
— В час это должно совершиться. Мы должны туда
пойти и посмотреть, как там; вы пойдете с нами!
Поднялись Голощекин, Белобородов, Войков и после-
довали за нами.
21
В этой части города, которая обычно в ночное время
была как будто вымершая, царило необычное движение.
Всюду наталкивались мы па посты. Всюду выплывали
силуэты лошадей — это были кавалерийские разъезды,
которые блокировали эту местность. Я уже не помню, как
часто мы должны были показывать наши удостоверения.
Один из постов вообще противился нас пропустить. Ког-
да мы пришли па угол Вознесенского проспекта, улица
была в полумраке, фонари не горели. Но здесь стояли
посты и образовывали железное кольцо, которое окружало
«Дом особого назначения».
Меня часто позднее спрашивали, не было ли возмож-
но кому-нибудь неизвестному проскользнуть в дом и позд-
нее из него выйти? Я могу только сказать, что это было
совершенно невозможно. В этот час были в доме Ипатьева
только 22 человека. Одиннадцать, которые должны были
умереть, и одиннадцать убийц.
Я стоял около Мебиуса на углу Вознесенского прос-
пекта и Вознесенского переулка. Мы разговаривали с
Павлом Апчутипым, который был из ближайшей дерев-
ни и здесь с несколькими товарищами стоял на посту.
Вдруг сделалось светло в доме Ипатьева. Теперь Юров-
ский разбудил царя. Это было вскоре после половипы пер-
вого, утром 17 июля 1918 года.
Я могу рассказать о расстреле царской семьи только по
сообщению, сделанному Юровским вечером 19 июля перед
Уральским Советом и революционным комитетом, а также
на основании отдельных рассказов, которые мне сообщили
Хорват и другие члены экзекуциопного комитета.
Юровский разбудил сперва царя. Он объяснил, что в
городе произошли беспорядки и что он ответствеп за без-
опасность семьи. Поэтому они должны все одеться и соб-
раться в столовой. Прошло известпое время, так как нуж-
но было сначала разбудить дочерей, которые спали в со-
седней комнате, и слуг.
Когда все собрались, Юровский сам повел ничего не
подозревающих людей вниз в подвал. Медведев, Никулин и
Вагапов были при этом, причем Ваганов держал лампу,
чтобы освещать узкую и темную лестницу.
Впереди шел царь. Он держал наследника па руках.
Нога у наследника была перевязана толстым бинтом и при
каждом шаге он тихо стонал. За ним шла царица, сопро-
вождаемая четырьмя дочерьми.
Анастасия несла на руках собаку своей сестры Татьяны,
22
маленькую собаку японской породы чип, которую назы-
вала Джемми.
Маленькая легавая собака наследника, Джой, осталась
наверху. Это было единственное существо, которое оста-
лось живым. Один красногвардеец взял ее позднее себе.
За великими княжнами шел доктор Боткин, затем слу-
га Трупп, который предусмотрительно нес под рукой одея-
ло. Демидова несла две подушки. Последним следовал
повар Харитонов.
Когда заключенные пришли в темный, только одной
слабой матовой лампочкой освещенный подвал и при этом
совершенно пустой, царь удивился и беспомощно ози-
рался несколько раз вокруг. Царица потребовала стулья
прежде всего для наследника, которому было невозможно
стоять па ногах. Юровский дал распоряжение Ваганову, и
тот принес три стула из соседнего помещения.
На один стул сел царь, направо села царица, а между
ними прислонился стонущий наследник. Дочери стали за
стульями своих родителей. Налево от царя стал доктор Бот-
кин, который внимательно и с недоверием наблюдал за
жуткой сценой. Он, должно быть, был единственным,
которому предчувствие подсказывало, чго сейчас должно
произойти что-то решающее. Около левой боковой стены,
то есть в правом углу от царской семьи, стояла прислуга.
Ближе всего Трупп, который завернул наследника в свое
одеяло. Затем Демидова, которая держала свои две по-
душки. Последним был повар Харитонов, который появил-
ся в домашних туфлях.
В одном из других подвальных помещений ждала наго-
тове экзекуционная команда. Между тремя уже упомяну-
тыми русскими: Медведевым, Вагановым, Никулиным
и предводителем Юровским находились семь человек.
Все были из интернациональной бригады, отборные люди
из 1-го Камышловского полка. Они годами были в плену
и в то время, когда они были освобождены большеви-
ками, они предоставили себя в распоряжение новым
властелинам. Их ненависть к царю была настоящей, так
как им было ясно, что Россия будет продолжать войну
против их родины в случае победы контрреволюционных
белых армий. Это могло быть причиной назначения их на
эту кровавую роль, готовность к которой они и подтвердили
на последующем опросе.
Несмотря на усердное старание вступивших позднее
в Екатеринбург белых войск, а также расследование
23
белого следователя Н. Соколова, прибывшего на место
через девять месяцев, не удалось точно установить име-
на людей, погасивших в ту ночь жизнь семьи Рома-
новых. Я могу теперь, через тридцать восемь лет после
ужасного происшествия в доме Ипатьева, без размышления
назвать их имена, так как большинство из них уже мертвы.
Будут ли их проклинать как цареубийц или согласятся
с тем, что они как солдаты выполняли возложенное
на них поручение, я предоставляю приговору Истории.
Вот имена одиннадцати людей, которые в ночь с 16 па
17 июля 1918 года расстреляли царскую семью в доме
Ипатьева:
ЮРОВСКИЙ, МЕДВЕДЕВ, НИКУЛИН, ВАГАНОВ,
ХОРВАТ, ФИШЕР, ЭДЕЛЬШТЕЙН, ФЕКЕТЕ, НАДЬ,
ГРИНФЕЛЬД, ВЕРГАЗИ.
Каждый из них имел револьвер системы «наган».
Это семизарядное оружие, калибра 7,62 мм, такое, кото-
рое еще во второю мировую войну частично применялось
советскими комиссарами. Утверждение, что употреблялись
винтовки или даже штыки, является сказкой. Было пре-
дусмотрено 77 выстрелов. Этого, как считалось, было до-
статочно, чтобы погасить 11 человеческих жизней.
После того как Юровский еще раз бросил испытываю-
щий взгляд на свои жертвы, он пошел к поджидавшим его
членам интернациональной бригады и дал им последние
инструкции. После этого он во главе команды зашагал
назад в слабо освещенное помещение, где ждала царская
семья и их сопровождающие. Это было ровно в 1 час 15 ми-
нут утра 17 июля 1918 года. Юровский с командой во-
шел в помещение. Доктор Боткин бы i первым, кто понял
серьезность положения. В течение нескольких секунд
казалось, что великан хочет броситься на вошедших
солдат. С трудом овладев собой, он спросил.
— Что это значит?
— Молчите! — приказал Юровский и первым выпул
свой револьвер.
Он повернулся к еще не подозревающему царю.
— По распоряжению революционного штаба,— сказал
Юровский и выпул бумагу, содержащую решение коми-
тета,— мы должны расстрелять вас и вашу семью!
Казалось, что царь еще не понимал. Он приподнялся
немного со своего сиденья.
— Как так? — произнес он еще.
В этот момент в него попала первая пуля из револь-
вера Юровского. В тот же миг остальная команда начала
стрелять. Каждый заранее выбрал себе цель.
Доктор Боткин должен был сделать еще шаг вперед,
прежде чем пуля Хорвата в него попала, так как он лежал
впереди, лицом на полу. Его поднятая правая рука почти
касалась головы государя. Сам царь также упал вперед и
вплотную лежал к своему стулу. Царица упала налево от
стула. Лица обоих не были повреждены.
Наследник, сидевший между родителями, должен был
один раз повернуться вокруг своей оси, так как он лежал
на спине, когда я вошел в комнату. На шее у пего был
след одного выстрела.
Дочери упали под выстрелами позади своих родителей.
Они повалили некоторые стулья и лежали вместе, как буд-
то они держали друг друга за руки. Между ними лежала
маленькая собачка, которую великая княжна Анастасия до
последнего момента прижимала к себе.
Демидова, которая, по рассказу Юровского, страшно
кричала, имела еще обе подушки в руках, которые опа, как
бы защищаясь, держала перед собой. Она лежала вплот-
ную около стены, куда была отброшена после первого
выстрела. Около нее лежал Трупп, который должен был
сделать полшага назад. Харитонов лежал лицом вверх,
вплотную к ногам великих княжен.
В своем позднейшем сообщении перед революцион-
ным штабом, па котором я присутствовал, Юровский
не сказал ни слова о том, что кто-нибудь из расстрелян-
ных лиц подавал еще признаки жизни. Он, конечно, не
забыл бы об этом упомянуть в присутствии Хорвата —
одного из особо доверенных лиц Мебиуса.
На улице не слышали стрельбы. Но когда мы услы-
шали, как приехал заказанный транспортный грузовик,
Мебиус сделал нам знак, и мы вошли через правый вход
в дом Ипатьева. У входа мы услышали голос Голощекина,
который вошел в дом первым и сейчас же обратился
к Юровскому, сидящему на диване и курящему папи-
росу:
— Ну, все в порядке?
Юровский, как только он увидел Голощекина, взял
револьвер, лежащий около него.
— Все кончено! — сказал он.
— Все ли мертвы? — спросил Голощекин.
Юровский оскалил зубы. Казалось, он обиделся от воп-
роса.
25
— Разве недостаточно больше семидесяти выстрелов?
Спуститесь вниз и посмотрите сами!
Он сильно затянулся папиросой. Его внимательные
глаза подозрительно нас преследовали. Он, должно быть,
размышлял, что мы все, собственно говоря, здесь хотим.
Но он сдержал вопрос, который у него был уже на языке.
Он бросил папиросу на землю и провел рукой по лбу. Го-
лощекин, Белобородов и Войков хотели пойти вниз. Как
раз когда Мебиус и я хотели за ними следовать, появился
Ермаков. Этот Ермаков должен был выполнить один из
самых ужасных приказов, который я когда-нибудь в жиз-
ни знал. Он был комендант ВОХРы, специальной коман-
ды, которая подчинялась непосредственно революционно-
му штабу и которая должна была выполнить ликвидацию
приговоренных к смерти. Сколько тогда людей лишилось
жизни в Екатеринбурге и окрестностях от команды ВОХРа,
нельзя было даже приблизительно сказать. Но теперь
Ермаков должен был выполнить свое самое важное пору-
чение, и он, казалось, отдавал себе отчет в этом. Юровский
встал, когда он увидел своего друга, взял его под руку и
пошел прямо перед нами в комнату мертвых.
Когда мы вошли, Войков был занят обследованием
расстрелянных, не остался ли кто-нибудь еще жив. Он по-
ворачивал каждого на спину. У царицы он взял золотые
браслеты, которые она носила до конца.
Медведев, Ваганов и Никулин были заняты заворачи-
ванием трупов в то шинельное сукно, которое я несколько
дней тому назад распорядился выдать Юровскому. Ермаков
тащил носилки. Было одиннадцать трупов. Это были, и
в этом нет никакого сомнения, царь со своей семьей и свои-
ми последними верными людьми. Некоторые чекисты из
стражи в доме пришли сюда по приказанию Юровского,
между ними Якимов, Старков и Стрекотин, которых я всех
знал. Они тащили завернутые трупы по одному на улицу,
куда приехал транспортный автомобиль. Медведев влез
на грузовик и складывал там мертвых. Когда все лежали
наверху, Якимов принес еще маленькую собаку, которую
великая княжна Анастасия несла с собой. Он ее взял за
задние лапы и бросил мертвое животное к трупам. Я был
удивлен безразличию человека в эту минуту.
Шофер, который заснул на своем месте, совершенно
не интересовался тем, что творилось за его спиной. Ерма-
ков разбудил его несколько сурово.
— Хе! — закричал он.— Вперед, вперед!
26
Шофер повернул ручку, и мотор загудел.
Юровский, который тоже появился, дал приказание
Медведеву и Ваганову ехать вместе. Юровский и Войков
остались еще в доме Ипатьева и дали присутствовавшим
чекистам приказ вычистить комнату, где были произве-
дены расстрелы. Никулин заспул и никто ему не мешал.
Вместе с Мебиусом, Маклаванским, Голощекиным и
Белобородовым я вернулся обратно. Около четырех часов
утра я пошел домой. Всюду на улицах стояли еще посты,
которые опять задерживали меня. Я должен подчеркнуть,
чтобы было раз навсегда ясно, что в эту ночь было невоз-
можно, чтобы кто-нибудь без разрешения вошел в дом
Ипатьева или из него вышел. Вынос трупа или еще живого
раненого был совершенно певозможеп.
Около десяти часов утра я пришел опять на службу. Ме-
биус и Маклаванский еще не спали, когда я к ним явился.
— Есть ли у вас здесь автомобиль? — спросил у меня
сразу же Мебиус.
В тот момент у меня не было ни одного свободного
автомобиля, но он настаивал:
— Достаньте. Мы хотим поехать в лес и посмотреть,
что там творится.
Это было 17 июля после 10 часов утра. Я послал одного
из стражи. Вскоре он пришел и привел лошадей, запряжен-
пых в коляску.
— Если вы можете молчать, можете с нами ехать,—
сказал серьезно Мебиус.
Я принес свою фуражку. Когда я вернулся, Мебиус и
Маклаванский сидели уже в коляске. Это были хорошие
лошади и они без особых усилий преодолели расстояние.
Мы ехали в северо-западном направлении через Верхний
Иссецк, через две колеи железной дороги в густой лес.
Уже при переезде через вторую колею мы натолкнулись на
первый пост. Это были кавалеристы 2-го эскадрона, ко-
торые окружили кольцом место, где должно было проис-
ходить полное уничтожение царской семьи. В этой части
леса должны были находиться четыре почти одинаковой
величины сосны, которые население называло «Четыре
брата». Немного на запад от дороги находились старые
шахты, оставшиеся с тех пор, когда здесь еще разрабаты-
валась железная руда. Эту заброшенную часть леса выбрал
Юровский для выполнения своей работы уничтожения.
Когда мы приехали на нашей коляске, то горело несколько
костров, вокруг которых сидели красногвардейцы.
27
Голощекин, Белобородов, Войков и Юровский стояли
в группе отдельно, недалеко от которой Ермаков спал
около костра.
Мертвые лежали еще завернутые в шинельное сукно
на краю шахты. Чего все они еще ждали, не было совсем
понятно. Во всяком случае казалось, что все делалось
очень медленно. Только после того, как Мебиус резкими
словами начал торопить Юровского, появилось немного
жизни в различных группах.
Ермаков был разбужен, и он с Войковым начали раз-
ворачивать мертвых из шинельного сукна и их раздевать,
причем они внимательно обыскивали одежду. Юровский
положил свою фуражку на землю и туда складывал все
драгоценности, которые находились у мертвых. Дейст-
вительно, царица и дочери имели большое количество
драгоценностей на теле. Они, наверное, надеялись с этими
драгоценностями когда-нибудь еще убежать.
Я стоял с Мебиусом и Маклаванским приблизитель-
но в тридцати шагах от них. Все мертвые были раздеты,
за исключением наследника, у которого они, должно быть,
не предполагали найти никаких драгоценностей. Мы стоя-
ли до тех пор, пока не столкнули мертвых в шахту. После
этого Мебиус позвал нас, чтобы садиться в коляску. Он
должен был вернуться в город, так как нужно было сде-
лать много важного.
Военное положение было и без того достаточно серь-
езным. При пашем возвращении нас встретил большой ав-
томобиль с бензинными бочками. Я мог предполагать, для
чего они будут служить.
О том, что произошло впоследствии в лесу «Четыре
брата», знаю я только из доклада, который Юровский
сделал перед революционным трибуналом. Он описал
точно, как сперва спустили в шахту дрова, потом трупы,
потом опять дрова. На это налили бензин, приблизитель-
но 220 литров. Затем все это зажгли. Медведев был тот, кто
зажег бензин, и для меня представляется еще загадкой,
как он при этом остался живым, так как при этом обра-
зовался огромный огненный язык. В течение ночи
оставались Юровский и Войков на месте, и на другой
день повторили еще раз ту же процедуру. Затем на-
лили серную кислоту в шахту. Шахта была затем по-
крыта большими выкопанными кусками дерна и ее срав-
няли.
Это было действительно настоящее адское дело, даже
28
последние следы Романовых должны были быть навсегда
уничтоженными.
Вечером 19 июля Юровский сделал свой доклад перед
революционным трибуналом. В этот час я вижу его еще
сегодня ясно перед собой; он, конечно, воображал себя
самым большим героем революции.
В конце заседания Белобородов диктовал протокол
собрания. Он также взял все драгоценности к себе, ко-
торые были найдены на трупах. Семь больших ящиков
со всем сколько-нибудь ценным из дома Ипатьева стояли
в коридоре и были несколько дней спустя отправлены в
№ оскву. Как мне через несколько дней сказал Хорват,
одна вещь пропала из драгоценностей, лежавших в фу-
ражке Юровского. Это было кольцо с особенно ценным
большим рубином, которое носил царь. Никто не знал, кто
его взял себе, но некоторые могли догадаться. Это был
Войков и он его носил еще много лет спустя в Варшаве,
где он был послом СССР, когда пуля мстителя смер-
тельно пронзила его. Кольцо царя не принесло ему ника-
кого счастья.
Голощекин взялся сообщить центральным властям в
Москве о совершившейся казни над царской семьей. Сверд-
лов принял телефонное сообщение и доложил об этом
Ленину и другим на происходящем в это время заседании
Совнаркома. Как в действительности думали в Москве об
уничтожении царской семьи, я никогда не узнал. Наверно,
главные советские всжди были довольны, что Уральский
Совет освободил их от этой неприятной задачи. Офици-
ально было сообщение только о расстреле царя.
Даже через несколько недель Комиссариат иностран-
ных дел вел переговоры с иностранными властями о вы-
даче родных царя. Таким образом могла родиться леген-
да, которая все продолжает говорить об оставшихся в жи-
вых великих княжнах. Другое обстоятельство привело в
заблуждение умы в самом Екатеринбурге. Белобородов
перестарался: он распорядился напечатать листовки, в ко-
торых сообщалось, что царь был расстрелян со своей
семьей, и которые должны были быть вывешены всюду
в городе. Но Голощекин и Мебиус не хотели ни в коем слу-
чае, чтобы в эти и без того тяжелые дни в население еще
были внесены волнения. Мебиус распорядился собрать все
напечатанные листовки и, кроме небольшого количества
экземпляров, уничтожить.
Первое официальное сообщение появилось в ека-
29
теринбургской газете «Известия». В ней сообщалось, что
только бывший царь был расстрелян, но что его семья была
отправлена в безопасное место.
Положение Екатеринбурга быстро становилось теперь
угрожающим. Эвакуация велась в быстром порядке.
22 июля был составлен специальный поезд из тех вагонов,
в которых раньше приехал царь с сопровождающими
его. В эти вагоны были погружены все деньги Ураль-
ского банка, всего 64 миллиона рублей, и много ценно-
стей, также те ящики, которые Юровский в доме Ипатьева
поставил под охрану. С этим же поездом оставила город
и вся команда, которая произвсдила расстрел.
На другой день я пришел в последний раз в дом, кото-
рый приютил перед смертью последнего царя и его близ-
ких. Когда мы пришли, то перед домом сидели, развалясь
па стульях, пять красногвардейцев и клевали носом.
Комната, в которой было совершено убийство, была немно-
го прибрана. Но на левой стороне были еще видны следы
выстрелов. На некоторых стенах были выцарапаны имена
и изречения.
В комнате, где жили царь с царицей и их сын, лежало
Евангелие. В нем я нашел несколько рублевых билетов,
на которых члены семьи увековечили свои имена. На-
верно, для проведения времени, в тоске последних дней.
Всюду лежала одежда, большое количество портретов из
времени блеска и власти. Много книг, большинство на
французском и английском, некоторые на русском языке.
Но самое редкое, что я видел, это были шахматы, которые
стояли на маленьком столике. Эго была та игра, которую
вели царь и царица в течение последних вечеров. Все
фигуры еще стояли на месте, но у короля и королевы были
сломаны головы.
Утром 25 июля вместе с Мебиусом я оставил город с
последним бронированным поездом. Вдали мы видели уже
первые кавалерийские разъезды наступающей белой ар-
мии. Когда мы въехали в Алапаевск, там стояло много
транспортных вагонов на запасном пути. На некоторых
из них была надпись мелом, которая была видна издали:
«Да здравствует Николай Второй, долой цареубийц!»
Я обратил внимание Мебиуса на это. Он только подер-
нул плечами. Он не подозревал, что уже так скоро это про-
клятие над большинством из них, а в особенности над ним
самим, свершится.
Из Нижнего Тагила, где мы были расквартированы,
30
в середине августа он сделал инспекционную поездку
на фронт; оттуда он уже не вернулся. Я взял себе его сум-
ку с важными документами, чтобы отвезти ее в Москву,
но, когда я туда приехал, там была такая путаница, что
никто не знал, кому должны принадлежать эти докумен-
ты. Таким образом, я их сохранил и привез в Европу.
Также остальные люди, которые были ответственны за
убийство царской семьи, не были счастливее. Голощеки-
на я видел в последний раз во время большого наступления
Красной Армии около Иркутска. Он был военным комис-
саром 13-й армии. Кажется, он не остался жив, так как его
имя больше никогда не выплывало.
Белобородов был некоторое время, как близкий друг
Троцкого, во главе Министерства внутрепьих дел, а ког-
да Троцкий был смещен, он был опять сослан Сталиным
на Урал.
Маклаванский, как старый анархист, был в 1919 году
в Москве арестован по приказанию Ленина и после его
смерти выслан из СССР. Я его видел в 1926 году в Берлине.
Он участвовал в испанской гражданской войне на стороне
красных, а позднее уехал, как бесподданный беженец,
в Южную Америку.
А человек, который убил царя своей собственной
рукой, Янкель Юровский, большой герой революции, на-
шел бесславный конец. Когда он явился в Москву, Ленин
и в особенности тогдашний глава Всероссийской ЧК Дзер-
жинский отнеслись к нему с большим недоверием. По
окончании гражданской войны он был послан в отдаленный
округ на Маньчжурской границе.
В 1926 году оп был опять вызван в Москву, но, будучи
предупрежден друзьями, не исполнил этого приказания.
Сталин приказал его арестовать, и его привезли в Москву.
В течение месяцев он сидел на Лубянке и изучил па соб-
ственном теле методы, которые он раньше применял к сво-
им жертвам.
Создавать для него процесс Сталин не считал удобным.
Попросту однажды ночью его ликвидировали. Участь,
которую оп приготовил Романовым, теперь совершилась
над ним самим.
Приложение
ПЕРЕЧЕНЬ ЛИЦ, УБИТЫХ В ИЮЛЕ 1918 ГОДА
А) В городе Екатеринбурге в Ипатьевском доме и в Екатеринбургской
ЧК:
1.	Государь император Николай Александрович
2.	Государыня императрица Александра Феодоровна
3.	Наследник-цесаревич и великий князь Алексей Николаевич
4.	Великая княжна Ольга Николаевна
5.	Великая княжна Татьяна Николаевна
6.	Великая княжна Мария Николаевна
7.	Великая княжна Анастасия Николаевна
8.	Гофмаршал двора князь Василий Александрович Долгоруков
9.	Генерал-адъютант Илья Леонидович Татищев
10.	Фрейлина двора графиня Анастасия Васильевна Гендрикова
11.	Гофлектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер
12.	«Дядька» наследника-цесаревича Климентий Григорьевич На-
горный
13.	Лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин
14.	Камердинер Иван Дмитриевич Седнев
15.	Камердинер Алексей Егорович Трупп
16.	Камердинер Василий Федорович Челышев
17.	Повар Иван Михайлович Харитонов
18.	Комнатная девушка Анна Степановна Демидова
Б) В городе Перми и на Мотовилиховском заводе, вблизи города Перми:
19.	Великий князь Михаил Александрович
20.	Личный секретарь великого князя Михаила Александровича Нико-
лай Николаевич Джонсон
21.	Личный камердинер великого князя Михаила Александровича Петр
Федорович Ремиз
В) В городе Алапаевске (на Урале):
22.	Великий князь Сергей Михайлович
23.	Великая княгиня Елизавета Феодоровна
24.	Князь Игорь Константинович
25.	Князь Константин Константинович младший
26.	Князь Иоанн Константинович
27.	Граф Владимир Павлович Палей
28.	Монахиня Варвара
3 р. 50 к.
ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА АЛЬМАНАХА
гжый шипи
«Дочери упали под выстрелами
позади своих родителей. Они
повалили некоторые стулья и лежали
вместе, как будто они держали
Друг други за руки.
Между ними лежала маленькаи
собачка, которую великая книжна
Анастасия до последнего момента
прижимала к себе».
КАК ПОГИБЛА ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ
Свидетельство очевидца
И. П. Мейера
Редактор Н. М. Михайлов. Художник Г. И. Метченко. Художественный редактор
Б. Н. Николаев. Технический редактор Л. А. Фирсова. Корректор Н. Д. Бучарова
Сдано а набор 08.08.90. Подписано в печать 11.09.90. Формат 84Х IO8/32. Бумага типо-
графская № 2. Гарнитура обыкновенная новая. Печать высокая. Усл. печ. л. 1,89. Усл.
кр.-отт. 2,1. Уч.-над. л. 1,88. Тираж 200 000 акэ. Заказ № 1286. Цена 3 р. 50 к.
Товарншестао «Возрождение». 352700, Москаа. ГСП-3, Комсомольский проспект, 13.
Книжная фабрика № 1 Госкомиздата РСФСР. 144003, г. Электросталь Московской обл..
ул. нм. Тевосяна. 25.
ISBN 5—268—01401—3
С Товарищество «Возрождение», 199U г.