Автор: Волховской М.
Теги: история российского государства история россии русские цари
ISBN: 5-85220-174-Х
Год: 1992
Текст
В XVI-XVII вв
ПО ЗВБШНХ
кпютмгс
КВРНОЕИЧХ
и тгт
ББК 63.3(2) 4
Д 66
Домашний быт русских царей в XVI — XVII вв.:
Д 66 По Забелину, Ключевскому, Карновичу и др.
Сост. М.Г. Волховской. — М.: Панорама, 1992.—
с. 96.
ISBN 5-85220-174-Х
Предлагаемая книга составлена по произведениям известных русских
историков И.Е. Забелина, В.О. Ключевского, Е.П. Карновича. Современному
читателю будет интересно окунуться в атмосферу далекого прошлого, узнать
о домашнем быте русских царей и цариц, познакомиться с описанием
Кремлевских дворцов и их великолепным убранством. Здесь же и рассказы о
торжественных церемониях и обрядах: рождении и смерти, свадьбах,
венчании государей на царство, церковных службах, приемах иноземцев.
Книга рассчитана на массового читателя.
д 0503000000-004_ КБ_5_3_92 ББК 63.3 (2)4
м 088(02)-92
ДОМАШНИЙ БЫТ РУССКИХ ЦАРЕЙ
В XVI -- XVII ВВ.
Печатается по изданию:
Домашний быт русских царей в XVI — XVII вв.
По Забелину, Ключевскому, Карновичу и другим.
С.-Петербург. Издание книгопродавца Т.Ф.Кузина. 1904.
Орфография и пунктуация оригинала частично изменены.
Художник Побережский А. Л.
Заведующий редакций О. В. Кузищин Редактор М. С. Кузьмина
Худож. редактор М. В. Горняк. Техн. редактор В. С. Артамонова
ISBN 5-85220-174-Х
©Издательство «Панорама». Москва, 1992 г.
I
Начало Русскому государству было положено более тысячи
лет тому назад (в 862 г.). Первые наши правители назывались
князьями, и первой столицей нашею отечества был Новгород,
в котором поселился призванный от варягов первый русский
князь Рюрик. Его преемник, Олег, перенес столицу Руси из
Новгорода в Киев, который и назвал «матерью русских горо¬
дов». Последующие князья: Игорь, Ольга, Святослав и Влади¬
мир Святой — одни управляли всей Русской землей, но потом
сын Владимира Святого — Ярослав Мудрый, перед смертью,
разделил государство между своими сыновьями и дал каждому
«удел», то есть область в управлении. Старшему он дал
Киевское княжество и поставил его «великим князем» над
всеми остальными, или «удельными», приказал им почитать и
слушаться старшего брата, как отца, а ему — защищать
младших братьев, не давать слабых в обиду сильным. Но братья
вскоре забыли наставления отца, начали ссориться и воевать
друг с другом. И пошли с того времени постоянные междоусо¬
бия княжеские. Удельные князья не только что не слушались
великого князя, а еще нападали на его собственные владения.
Неурядица была полная. Вследствие постоянных войн поля
часто оставались необработанными; являлся голод и болез¬
ни, и народ умирал во множестве. От частых пожаров
выгорали целые города (постройки в те времена были почти
все деревянные, только некоторые церкви были каменные).
Народонаселение уменьшалось, Русская земля все беднела,
а князья смут не прекращали.
— «В ту пору засевались и росли одни усобицы.
И в таких крамолах княжеских
Коротали люди век свой.
В ту пору-то на Святой Руси
Не покрикивали пахари.
Только вороны, на трупах сидя, каркали,
Да скликались галки на кормы лететь.
Разлилась тоска тяжелая
По Руси, и горе лютое
Затопило землю Русскую.
А князья ковали сами на себя беду,
А поганый ворог рыскал по Святой Руси,
Со двора по оелке подать отбираючи.
А князья позабыли брань на ворогов,
А затем, что брату молвил брат:
«То мое, и вот это опять мое»!
— Повели князья про малость речь великую,
А неверные со всех сторон с победами
Приходили в землю Русскую».
(Из «Слова о Полку Игореве»)
3
Киев скоро перестал быть главным городом Руси, и вели¬
кими князьями сделались владимирские князья. Князь Андрей
Боголюбский, сделавшись великим князем, избрал своей сто¬
лицей небольшой юрод Владимир на Клязьме, откуда и
управлял Русью. С того времени значение Киева, как главного
города Русской земли, кончилось. Андрей Боголюбский был
первый из князей, который задумал утвердить на Руси едино¬
державие. В своем княжестве он не раздавал уделов ни
сыновьям, ни братьям, ни племянникам и старался подчинить
своей власти соседние земли. Но попытка Андрея утвердить на
Руси единодержавие не удалась: он погиб от руки убийц,
прежде чем успел докончить начатое им дело. По смерти его
пошли споры за великое княжение Владимирское, и Русь
распалась на много независимых земель; каждая из этих
земель дробилась на уделы, из-за которых князья по-прежнему
спорили да воевали. В это время (в начале XIII века) явился
сильный враг извне, татары, и Русская земля, раздробленная
и раздираемая междоусобиями, не имела сил противостоять
нападению и на два с половиной века подпала под их иго.
Быт наших древних князей был довольно прост. При
рождении князю давали два имени — одно «княжье»,
светское (славянское, языческое), другое — церковное по
святцам. Тут же давали ему волость или город. Когда
ребенку было года три, совершали «постриг», то есть
первую стрижку волос, причем сажали дитя на коня. Затем
его сдавали на руки «кормильцу»; княжен брали родствен¬
ники к себе на воспитание. В брак вступали рано: князья
лет 14, а княжны даже 8; за невестой давали приданое.
Обыкновенно князья брачились в кругу Рюриковичей, но
иноща роднились и с иностранными дворами; изредка
вступали в брак с боярышнями и отдавали своих дочерей
за бояр. Княгини имели свои города, села и казну. Если
нужно было, князь занимал престол очень рано, даже пяти
лет, причем совершался обряд «сажания на стол», или
«престол», то есть на стул.
Обыкновенно князь вставал на заре и тотчас шел в
церковь, где слушал обедню; потом завтракал и разбирал
споры приходивших к нему на суд или «думал» со своей
дружиной о делах. У каждого князя были люди, ходившие
с ним на войну, а в мирное время помогавшие ему
управлять государством, исполнявшие разные поручения
его. Они постоянно были с князем, были товарищами,
друзьями его и потому назывались дружинниками, дружи¬
ной. С дружиной князь ходил на войну, с ней народ судил,
с ней совет держал о земских делах, с ней охотился и
пировал. Хороший князь для дружины ничего не жалел.
Однажды, еще при Владимире Святом, дружинники нача¬
ли жаловаться, что они должны есть деревянными ложка¬
4
ми. Князь тотчас приказал сковать для них серебряные
ложки, сказав: «Серебром и золотом дружины не добуду,
а с дружиной найду всегда серебро и золото». Если дру¬
жиннику не нравилось у князя, то он уходил от него,
поступал к другому князю, и это не считалось изменой. К
знаменитым князьям, славившимся своей щедростью,
храбростью, охотно шли в дружинники.
В полдень князь обедал, а после обеда ложился спать,
а потом снова начинал свои труды. Правосудие князья
соблюдали строго, обыкновенно сами судили народ, не
позволяли своим людям притеснять жителей; каждый всег¬
да мог найти у них защиту и помощь. Кто ни приходил к
князю, он всех принимал радушно, сам даже прислуживал
своим гостям. Обращение князя с народом было самое
простое: всякий, кому надо было, мог свободно прийти к
князю в терем. Князь часто пировал с простыми людьми у
них на дому, а еще чаще угощал их у себя. На пирах этих
бывали люди всякого звания: бедные и богатые, знатные и
незнатные. Между знатным человеком и незнатным не
было еще такой разницы, как впоследствии. Первыми
людьми после князя были дружинники, но в дружину
принимали всякого, и сюда мог попасть и сельский житель,
была бы у нею только удаль да отвага. Не было в те времена
большой разницы и между житьем-бытьем князя и горо¬
жанина: те же дома, то же убранство, та же пища,
немножко только получше. Князь, как и всякий другой,
сам смотрел за домашним хозяйством, за каждой мелочью.
Любимым развлечением князя была охота, при которой
употреблялось много собак и ястребов. Нередко уезжали
на охоту далеко и надолго, и тогда князья брали с собой
княгинь и дружину.
Князь носил цветной кафтан с золотой обшивкой, а
сверху цветной плащ, застегивающийся на плече запонкой.
У него был золотой пояс и высокие цветные сапоги с
острыми носками; в сапоги затыкались шаровары. На
голове он носил высокую шапку с цветным верхом, опу¬
шенную мехом и с наушниками. На княгине было длинное
платье с широкими рукавами, золотой пояс и башмаки, с
головы спускалось покрывало, завязанное у подбородка.
У князя было уже большое состояние — не казенная, а
частная его собственность. У него было много земель,
частью доставшихся ему через заселение им пустых мест¬
ностей, частью купленных им или отобранных у провинив¬
шихся бояр и выгнанных родичей. В этих землях князья
устраивали свои богатые «дворы», которые они называли
своей «жизнью»: это были кладовые для имущества, за
которым смотрела их челядь или холопы. Стада составляли
в то время главное богатство князя.
5
Все тогдашние постройки были деревянные; только
изредка у князей встречаем каменные хоромы или дворцы.
Первообразом древнейшего русского жилища была
«клеть» — весьма простое строение, уцелевшее даже до
нашего времени. Вначале она ставилась с одним только
очагом, подле которого согревалась живущая в ней семья;
затем клеть стали отапливать посредством печи и она
называлась уже «истопкою» от слов «топить», «истопить»,
«истьбою» и, наконец, «избою».
На княжеском дворе клети составляли летние княжес¬
кие покои: в клетях жил Владимир Святой в своем
любимом селе Берестове, где и скончался. Зимой князья
жили обыкновенно в истопках или избах, которые иногда
служили банями. Кроме того, в состав древнейшего
княжего двора входили также «горенка» и «ложница»,
или спальня; это были те же клети, получившие особые
названия соответственно своему назначению в княжес¬
кой жизни.
Должно еще упомянуть о «гриднице» и княжей «бож¬
нице». «Гридница», или «гридня», в древности составляла
принадлежность одного только княжеского двора. В грид¬
нице Владимир Святой давал по воскресеньям пиры боя¬
рам, гридям, сотским, десятским и «нарочитым мужам»,
следовательно, она служила приемной и была самым об¬
ширным покоем княжеского дворца. «Божницею» называл¬
ся домовый храм князей, в котором они слушали церков¬
ные службы почти всегда на «полатях», то есть на хорах,
соединявшихся с княжеским дворцом «переходами».
Княжеский дворец, как и все наши древние постройки,
не составлял одного целого здания — собственно дома, как
теперь, но дробился на множество отдельных клетей, изб,
которые соединялись между собой сенями. Так как сени
представляли важное и притом неизбежное условие в
расположении хором, то и самый дворец княжеский в
древнейшее время именовался вообще «сенями», «сенни-
цею». Князья, а впоследствии — цари занимали всегда
верхние этажи дворца. В нижних этажах древних княжес¬
ких хором под клетями находились «порубы» или «подкле¬
ти»; в них жили княжьи слуги, отроки и все лица, состав¬
лявшие княжий «двор» и называвшиеся поэтому «дворяна¬
ми». Над верхним этажом возвышались светлые чердаки,
известные также под именем «теремов» и «вышек»; окна в
них прорубались на все четыре стороны. В древних народ¬
ных песнях терем носит название «высокого», каким он
всегда и был.
Таким образом, древние хоромы состояли обыкновенно
из трех этажей: внизу — подклети, в среднем — горницы,
ложницы, светлицы, вверху — чердаки, терема, вышки.
6
II
С начала XIV века на Руси начинает возвышаться
Московское княжество, которое вскоре и получает первен¬
ствующее значение между всеми другими княжествами.
Московский князь Иван Калита делается «великим кня¬
зем» и переносит столицу Руси из Владимира в Москву.
Его преемники стараются присоединить к Москве как
можно более земель, покупают и отнимают их силой у
других князей и вскоре усиливаются настолько, что внук
Ивана Калиты, Дмитрий Донской, поражает татарского
хана Мамая на Куликовом поле. Сто лет спустя после
Дмитрия Донского московский великий князь Иван III
Васильевич присоединил к Москве Новгород и Тверь и
свергнул постыдное иго татар, так долго тяготевшее над
Русской землей, а сын Ивана III, Василий III Иванович,
присоединил к Москве последнее удельное княжество и
сделался «единодержавным» государем всей северо-восточ¬
ной Руси, то есть стал один править всей Русской землей.
Его сын Иван IV Грозный уже не хотел довольствоваться
титулом «великого князя», а при своем короновании в 1547
г. принял титул «царя», т.е. полного государя всей Руси. С
этого времени русские государи до Петра Великого имено¬
вались «царями».
По мере своего усиления московские князья старались
внушить другим высокое понятие о значении московского
великого князя как могущественного государя. Поэтому
они стали отдаляться от князей и бояр, ввели строгое
чиноначалие среди московских царедворцев и начали ок¬
ружать себя блеском и великолепием. Иван III вошел в
сношение с иностранными государствами и призвал оттуда
мастеров и художников, в которых древняя Русь ощущала
великий недостаток. Его преемник, Василий III, еще более,
нежели отец, окружил себя роскошью, богатством и вели¬
колепием; в торжественных приемах, при встрече послов
и в других церемониях он являлся в блестящей царствен¬
ной одежде и золотой шапке, осыпанной драгоценными
камнями, окруженный богато одетой свитой бояр и почет¬
ной стражей (рындами), стоявшей у трона. Василий III
более других стал удаляться от вельмож и советников; со
стороны бояр и приближенных лиц он не допускал ни
малейшего прекословия и за малейшее ослушание наказы¬
вал их опалой, ссылкой, даже смертной казнью. Точно так
же сурово относился Василий III к подвластным ему по¬
томкам удельных князей; в случае каких-либо недоразу¬
мений или подозрений он вызывал их в Москву на суд и
подвергал заточению, а в конце своего княжения уничто-
7
жил последнее удельное княжество и сделался единодер¬
жавным государем всея Руси.
Одному иностранному послу приходилось нередко видеть
и слышать, как обращался великий князь Василий ГП с боярами
и другими близкими людьми и как они относились к своему
государю. «Властью над своими подданными, — говорит он, —
московский государь превосходит едва ли не всех самодержцев
в мире. И личность подданных, и их имущество совершенно
во власти его. Все должны беспрекословно исполнять желания
великого князя. Богатые люди должны служить безвозмездно
при дворе великого князя, в посольстве или на войне; только
беднейшим из своих приближенных великий князь платит
небольшое жалованье по своему усмотрению. Знатнейшим,
которые отправляют посольства или другие важные должности
по приказу великого князя, даются в управление области или
села и земли; причем, однако, им приходится уплачивать
князю ежегодно подать с этих земель, так что в пользу
управляющих идут лишь судебные пошлины и некоторые
доходы. Великий князь позволяет пользоваться такими владе¬
ниями по большей части только полтора года; если же хочет
оказать кому-либо особенную милость и расположение, то
прибавляет еще несколько месяцев. Но по прошествии
этого времени всякое жалованье прекращается, и целые
шесть лет такой человек должен служить даром». «При
княжеском дворе, — рассказывает далее иноземный посол, —
был дьяк Василий 'Третьяк Далматов. Он пользовался
особенной милостью великого князя. Но вот был он назна¬
чен государем в посольство в Германию. Издержки пред¬
стояли немалые. Стал Далматов жаловаться, что у него нет
денег на дорогу и другие расходы. За это, по приказу
великого князя, он был схвачен и отвезен в Белоозеро в
заточение; имение его движимое и недвижимое было отоб¬
рано в великокняжескую казну: братьям и наследникам не
досталось и четвертой части. Если послы, отправленные к
иноземным государям, привозят какие-нибудь драгоцен¬
ности, то князь отоирает это в свою казну, говоря, что даст
боярам за то другую награду. Великий князь имеет власть
как над светскими, так и над духовными особами и беспре¬
пятственно, по своему желанию распоряжается жизнью и
имуществом всех. Из советников его никто не пользуется
таким значением, чтобы осмелиться в чем-либо противо¬
речить ему или быть другого мнения. Они открыто приз¬
нают, что воля князя есть воля Бога и что князь делает,
то делает по воле Божьей. Они даже называют своего
государя «Божьим ключником» и верят, что он является
исполнителем воли Божьей. Если кто-либо спрашивает о
неизвестном или сомнительном деле, то обыкновенно го¬
ворят: про то ведает Бог и великий государь».
8
Из этого известия видно, насколько изменились отноше¬
ния древних русских князей к дружинникам сравнительно с
отношениями московских великих князей к боярам.
Самодержавие на Руси окончательно утверждено сыном
Василия III, Иваном IV Грозным, который беспощадно
казнил бояр, противившихся его воле. «В жизни и смерти
людей волен Бог да царь», — говорил уже тогда народ:
«Власть царя от Бога, Богу одному он должен и ответ
давать за свои деяния».
Город Москва впервые упоминается в летописи под 1147
годом. По преданию, на месте Москвы находилось поместье
боярина Степана Кучки. Князь суздальский, Юрий Долго¬
рукий, приехал однажды на это место, и оно очень понра¬
вилось ему. Между тем гордый боярин чем-то оскорбил
Юрия, и тот убил его; дочь его, красавицу Улиту, выдал
замуж за своего сына Андрея, а поместье Кучки присвоил
себе, и здесь на холме, покрытом дремучим бором, он
заложил городок. Сначала этот городок назывался «Куч-
ково», а потом уже Москвой, по имени реки. Город Юрий
Долгорукий обнес стенами. В середине города был Кремль,
а в нем княжий двор.
Первый, значительно усилившийся и разбогатевший
князь московский Иван Данилович Калита срубил наместо
погоревшей новую дубовую стену города (в 1339 году), а
его внук, Димитрий Иванович Донской, еще более разбо¬
гатевший и усилившийся, заложил стену из белого камня.
У стены возникли торговые и ремесленные слободы, возник
целый посад на берегу реки, пониже княжего двора. Поэ¬
тому великий князь Иван III Васильевич построил новые
стены, более обширные, и сверх того укрепил город бой¬
ницами, стрельницами, тайниками, башнями.
С увеличением населения Москвы росли посады и
слободы; старый посад в начале XVI века обносится также
каменной стеной, Красной, как ее звали (она была кир¬
пичная, небеленая), и получает название «Китай-город».
Около стен Кремля и Китай-города скоро образовался
новый большой посад; в царствование сына Ивана IV
Грозного, Феодора, он был обнесен белокаменными стена¬
ми и получил название Белого Царева города. Вокруг
Белого города появились новые посады, которые в царство¬
вание Михаила Феодоровича были обнесены высоким зем¬
ляным валом, отчего эта часть Москвы стала называться
Земляным городом.
Двор московского великого князя первоначально был
построен на высокой горе, при впадении в Москву-реку
речки Неглинной. Раньше здесь находился дремучий бор;
на это указывает название Боровицких ворот и дворцовой
церкви «Спаса на Бору». Дворец первых московских кня¬
9
зей заключал в себе много сходного со всеми другими
княжескими дворцами того времени. Златоверхий набе¬
режный терем великого князя Димитрия Ивановича Дон¬
ского находился у самой церкви Благовещения, которая
была первым домовым храмом московских князей. Дворец
был построен обширно и роскошно; в нем при великом
князе Василии Дмитриевиче (в 1404 году) были поставле¬
ны первые и единственные в то время во всей Русской земле
часы с боем, которые очень удивляли современников и
стоили очень дорого.
Великокняжеские хоромы, как древнейшие, так и пост¬
роенные во время царей, можно разделить на три части.
1) Хоромы «постельные», собственно и жилые, или,
как их называли в XVII веке, «покоевые». Они состояли
из трех-четырех комнат, соединенных вместе, и служили
жилым помещением для государя. Одна из этих комнат,
самая дальняя, служила «ложницей», или «опочиваль¬
ней»; подле нее устраивалась «крестовая», или «молен¬
ная»; другая предназначалась для занятий государя и
называлась собственно «комнатой»; наконец, первая по
входе именовалась «передней» и служила приемной ком¬
натой, перед ней были теплые сени, соответствовавшие
нынешней прихожей и называвшиеся «передними сеня¬
ми». К «постельным» хоромам принадлежали также «сен¬
ник» и «мыльня». Сенник был холодный покой без печи,
служивший летом спальней. Верхние этажи этих хором
составляли светлые чердаки или терема с частыми окна¬
ми и балконом вокруг, украшенные красивыми башен¬
ками. Половина княгини, хоромы государевых детей
ставились отдельно от жилых хором государя и почти во
всем походили на них.
2) Ко второй части государева дворца относятся хоромы
не покоевые, а назначенные для торжественных собраний. В
них государь являлся только в важных, торжественных
случаях среди бояр и духовных властей; в них происходили
духовные и земские соборы, давались праздничные и
свадебные государевы столы; так что эти хоромы соответство¬
вали нынешним парадным залам и были обширнее прочих;
стояли они впереди хором «постельных» и были известны под
именем «столовой избы», «горницы», «повалуши».
3) К третьей части государева дворца принадлежали все
хозяйственные постройки; они носили особые названия:
был дворец конюшенный, житный, кормовой, или поварен¬
ный, хлебенный и другие. Великокняжеская казна, заклю¬
чавшаяся обыкновенно в серебряных и золотых сосудах,
драгоценных мехах, материях, пряталась, по древнему
обычаю, большей частью в подвалах, или подклетях ка¬
менных церквей.
10
Правильного плана в древних больших постройках не
было; дворец государев в своем расположении представлял
огромную массу зданий, раскиданных без всякого соответ¬
ствия в частях. Довольно полное и наглядное понятие о
характере древних великокняжеских и царских жилых пост¬
роек, или хором, дает описание коломенского дворца царя
Алексея Михайловича. Дворец заключал в себе несколько
отделений, или особых хором, соединенных между собой
переходами и сенями; постройка этих отделений происходила
в разное время, смотря по надобности; постепенно к старым
пристраивались новые клети, избы, сени, крыльца, переходы.
Впереди были государевы хоромы, за ними стояли хоромы
царевича, далее государева мыленка; отсюда лестница вела
в царицыны хоромы; далее были четыре отделения хором
царевен, соединенные крытыми переходами с покоями цари¬
цы и церковью. Такими же переходами соединялись другие
отделения хором — оружейной, стряпущих изб и проч.
Нижний ярус всех хором состоял из подклетов для дворовых
людей, для кладовых и для стрелецких караулов. Достаточно
одного взгляда на дворец, чтобы видеть, что строители не
руководствовались одним определенным планом, что некото¬
рые части пристраивались потом, по мере надобности. Хоро¬
мы, крыльца, переходы разбросаны с мыслью не о правиль¬
ности плана или красоте, а об удобствах; основной мыслью
было жить так, как жили отцы и деды, по старине и «по
пошлине», как пошло исстари, как было при отцах, при
дедах и при прадедах. В отношении жилищ, в их постройке
и устройстве неизменно сохранились старые привычные
порядки и предания.
Но несмотря на это, несмотря и на то, что строители
вовсе не гнались за соразмерностью и соответствием
отдельных частей, все-таки все сооружение очень краси¬
во и своеобразно. Особенно любопытны кровли: одна
четырехугольная, устроенная кубом, украшена наверху
глобусом с изображением орла; другая выведена бочкой
с резным гребнем наверху и шестами и прапорцами
(флюгарками), третья — двухскатная, четвертая — шат¬
ровая, придававшая строению вид башни, с двуглавым
орлом наверху. Над крыльцом опять бочкообразная кров¬
ля, над сенями и переходами стройные шатровые кровли
разного вида. Все эти кровли крыты гонтом в чешую,
раскрашенную в яркие краски. Не менее красоты зданию
придают бесчисленные и разнообразные столбики и ба¬
лясы у крылец и у гульбищ, а также резные украшения
окон и дверей. Эти украшения, яркая окраска кровель,
цветные стекла в окнах, затейливый разнообразный вид
составных частей здания, все это, вместе взятое, было
очень красиво и своеобразно.
11
Ill
У первых великих князей московских хоромы были
деревянные. Но по мере того, как держава Московская
принимала более крепости и государственной силы,
возникла при дворе потребность созидать каменные
здания. В конце пятнадцатого века великий князь
Московский сделался самодержцем всея Руси, и преж¬
ние обряды быта великокняжеского становились уже
недостаточными в жизни государя-самодержца. Кроме
того, великий князь Иван Васильевич III вступил в
брак с греческой царевной Софьей Фоминишной Пале¬
олог. Брак этот произвел большие перемены в частном
быту Московского государя: его двор и дворец с этого
времени стали постепенно преобразовываться, перени¬
мая много из павшей под ударами турок Греции.
Притом этот брак завязал тесные сношения Московско¬
го государства с государствами Западной Европы; на¬
чались частые приезды в Москву иноземных послов,
прием которых требовал для поддержания достоинства
московского государя-самодержца большой роскоши,
большого великолепия, поэтому новый дворец, более
обширный и более великолепный, был необходим. И сам
Кремль в конце пятнадцатого и в начале шестнадцатого
столетия совершенно изменился: на месте прежних де¬
ревянных зданий были уже новые — каменные, более
обширные и красивые. Все постройки воздвигались при
помощи итальянских зодчих, нарочно для этого выпи¬
санных.
Великий князь Иван Васильевич III начал постройку
нового каменного дворца между Архангельским и Благове¬
щенским соборами в 1484 году. Каменный Благовещенский
собор был окончен и освещен в 1489 году. Через два года
зодчие Марко Пуф и Петр Антоний выстроили на площади
большую палату, которая сохранилась до нашего времени
и известна под именем «Грановитая»; названа она так
потому, что стены ее с внешней стороны покрыты выдаю¬
щимися четырехгранниками. Эта палата, как передний
покой дворца, заменила древнюю гридню, а в царском быту
получила значение главной церемониальной залы. В ней
совершались празднества по случаю коронования, брако¬
сочетания царей, принимались и угощались послы, духо¬
венство, бояре и пр.; и до настоящего времени наши
государи после коронования принимают в Грановитой па¬
лате поздравления.
В июле 1493 года в Москве произошел страшный,
опустошительный пожар, истребивший и новый каменный
двор великого князя. К новой постройке дворца приступили
12
только через шесть лет; она была поручена итальянскому
зодчему Алевизу из города Милана. Но Иван Васильевич
не дождался окончания постройки этих палат: он умер в
1505 г. Дворец был готов через три года после его смерти,
и в 1508 г. сын его, Василий Иванович, переехал на житье
в эти новые хоромы. Василий Иванович III великолепно
украсил дворец вместе с церковью Благовещения, которую
повелел расписать золотом, а иконы обложить серебром,
золотом и бисером.
Расположение каменного первоначального дворца было
следующее. Лицом дворец был обращен на площадь между
Благовещенским, Архангельским и Успенским соборами.
На эту площадь выходили две дворцовые палаты — Боль¬
шая, ныне Грановитая, и Средняя, называвшаяся иначе
Золотой, потому что была расписана внутри золотом.
Перед Средней палатой были Красное крыльцо и передние
переходы, позади Средней палаты стояла Столовая изба;
она была обращена к алтарям церкви Спаса Преображения,
стоявшей посреди Государева двора. Столовая изба пере¬
ходами соединялась с двумя набережными палатами: Ма¬
лой и Большой; за этими палатами, к Москве-реке, стояли
чердаки или терема.
Что касается внутреннего убранства дворца, то уже
замечено, что великий князь Василий Иванович богато
украсил его. В новом дворце появилось много таких вещей,
которых не знала простая жизнь прежних великих князей
и которые были необходимы при новом значении Москов¬
ского великого князя как царя.
В царствование Ивана Васильевича Грозного, в 1547 году,
московский дворец сделался жертвой нового, ужаснейшего
пожара, истребившего почти всю Москву. Государь выехал в
село Воробьеве и жил там все время, пока для него в Кремле
возобновляли распавшиеся от огня каменные палаты; они
были увеличены новыми пристройками.
При Феодоре Ивановиче все приемные палаты дворца
были великолепно украшены стенной живописью. Он пост¬
роил для своей супруги, царицы Ирины, особую палату,
называвшуюся Царицыной палатой, а также Меньшей Золо¬
той палатой, в отличие от Большой Грановитой и Средней
Золотой. При Борисе Годунове, Дмитрии Самозванце и
Василии Шуйском больших перемен в составе дворца не
произошло. В смутное время дворец опустошен был поляками
так, что при вступлении на престол царя Михаила Феодоро-
вича представлял самую грустную картину: от прежнего
великолепия, которому так дивились посещавшие Москву
иностранцы, остались только голые стены.
При вступлении на престол Михаила Феодоровича все
палаты и хоромы были без кровель, без полов и лавок, без
13
окончин и дверей, так что новому царю негде было посе¬
литься. Трудно было царю Михаилу Феодоровичу при
недостатке денег восстановить прежнее благолепие дворца.
Постепенно, по мере средств, которые были незначитель¬
ны, так как Московское государство в смутное время было
вконец разорено, царь восстановлял Москву, причем и
дворец также постепенно восстанавливался и устраивался.
В 1633 году часовых дел мастер Христофор Головей взвел
воду с Москвы-реки в Свиблову башню, а из башни той
провел воду на государев Сытный и Кормовой дворец; на
башне была поставлена машина, посредством которой во
дворце была устроена целая система водопроводов. Потом
государь приказал выстроить для себя и для детей жилые
или покоевые хоромы каменные, что было новостью, пото¬
му что собственно для житья до того времени всегда
предпочитались хоромы деревянные. В свое время Михаил
Феодорович успел не только восстановить старый дворец, но
и увеличил его новыми каменными и деревянными построй¬
ками, выраставшими по мере размножения царской семьи.
В царствование сына его, Алексея Михайловича, не
встречается особенно значительных построек на царском
дворе. Он возобновлял большей частью старое, переделы¬
вал и украшал по своей мысли здания, построенные пред¬
ками или его отцом; так возобновлена была Дворцовая
палата, в которой помещались Аптекарский приказ и
аптека, затем появился Потешный дворец, где происходили
комедийные действия, т.е. давались представления. Алек¬
сей Михайлович особенно заботился о внутреннем украше¬
нии дворца, для чего вызвал из Польши многих художни¬
ков и ремесленников. Внутри дворца появились обои (зо¬
лотые кожи) и разного рода мебель, на немецкий и
польский образец.
Сын Алексея Михайловича, царь Феодор Алексеевич, в
свое недолгое царствование обновил дворец и расширил его
новыми пристройками, которые были необходимы, так как
Алексей Михайлович оставил после себя многочисленное
семейство. Новые хоромы были выстроены для вдовствую¬
щей царицы Натальи Кирилловны с малолетним ее сыном,
царевичем Петром, и для царевича Ивана Алексеевича; в
то же время Феодор Алексеевич обновил и свой каменный
верхний терем.
В конце семнадцатого столетия, перед единодержавием
Петра Великого, дворец достиг самого цветущего состоя¬
ния, какого он не достигал ни в одно из предыдущих
царствований; с этого времени начинается постепенное его
запустение и разрушение.
Расположение дворца в конце семнадцатого века было
следующее. На площади между: соборами Успенским, Бла¬
14
говещенским и Архангельским .стояли три палаты: Гра¬
новитая, Меньшая Золотая, или Царицына, и Средняя
Золотая. Перед Средней палатой было Красное крыльцо,
на которое с площади, называвшейся также Краской,
вели три лестницы. Между соборами Архангельским и
Благовещенским стоял казенный Двор, сохранявший го¬
судареву казну: золото и серебро в разных вещах, боль¬
шей частью в посуде, дорогие парчовые и шелковые
ткани, сукна и другие шерстяные и бумажные ткани и
разнообразные дорогие меха: здесь же сохранялись ико¬
ны, кресты, ковчеги со святыми мощами и другие святы¬
ни. Позади Средней палаты стояла Столовая изба, а
против нее, к Москве-реке, находились две набережные
палаты: Сборная и Ответная. В Сборной палате, после
царских панихид, бывали сборы большие и собрания
духовенства, которому давались здесь панихидные сто¬
лы: поэтому и палата эта называлась еще Панихидной.
В Ответной палате происходили обыкновенно совещания
бояр с иноземными послами, которые получали здесь
через бояр царские ответы, поэтому Ответная палата
называлась также Посольской.
Государевы каменные терема расположены были между
Золотой Царицыной палатой и церковью Рождества Бого¬
родицы. У середины теремного здания лестница вела на
Постельное крыльцо с обширной Постельной площадью,
называвшейся также Боярской, потому что здесь обыкно¬
венно собирались и постоянно толпились стольники, стряп¬
чие, дворяне, вообще служилое сословие, не имевшее
доступа наверх, т.е. в покоевые или жилые хоромы госу¬
даря. С Постельной площади вела дверь в Проходную
палату, названную так потому, что через нее проходили
на задний, или Постельный, двор, на котором стояли
деревянные хоромы царицы, царевича и царевен, соеди¬
нявшиеся с каменным теремом переходами.
С Постельного крыльца лестница вела вверх к жилым,
постельным комнатам государя, которые находились в тре¬
тьем этаже Теремного дворца. По этой лестнице входили
прежде на передний каменный двор, отсюда по лестнице на
каменное, прежде Золотое крыльцо; крыльцо это вело в
передние проходные сени, через которые входили в переднюю
палату, и отсюда — в «комнату» или кабинет государя. За
«комнатою» следовала «крестовая», или «моленная», назы¬
вавшаяся иногда просто третьей, и потом «опочивальня»,
известная также под именем четвертой. Верхний этаж этого
здания назывался теремом, около которого площадка назы¬
валась Верхним Каменным Двором.
Во втором этаже Теремного дворца находились комнаты
для дворовых ближних людей; здесь же помещалась По¬
15
тешная палата. Под четвертой комнатой терема находилась
мыльня, в которую государь ходил по тайной лестнице.
В первом этаже терема помещались мастерские пала¬
ты, в которых хранились платье и все вещи царского
постельного обихода. Нижний этаж занят был подвалами
и погребами Сытного дворца. С северной стороны подле
теремов стояли деревянные хоромы государя, царицы и
их детей. Здесь каждый член царского семейства имел
свои отдельные хоромы, которые соединялись сенями и
переходами как между собой, так и с Теремным дворцом
и с верховыми церквами. Церквей в Государевом дворце
было несколько; из них Спасский собор, воздвигнутый
Михаилом Феодоровичем над Меньшей Золотой палатой,
сделался молельным храмом царей. В церкви Спаса
Преображения на государевом дворе молились дворцовые
служители, для которых церковная служба совершалась
здесь раньше обыкновенного — «чтобы, отправясь, шли
всяк на свой приспех».
При царском дворе в семнадцатом столетии было нес¬
колько «верховых», т.е. хоромных садов, которые называ¬
лись «красными». Такие сады находились при каждом
особом отделении дворца; так, особые сады находились при
комнатах государя, царевичей и царевен. Верховые сады
были расположены на каменных сводах над палатами и
погребами. С набережной стороны дворца расположены
были набережные каменные красные сады, один верхний,
другой нижний. Верхний имел в длину 62 сажени, а в
ширину — 8 саженей; нижний — в длину 24, а в ширину —
14 саженей. Сады были обнесены каменной оградой с
частйми окнами; окна украшались резными решетками, и
из них открывался обширный вид на Замоскворечье. На
внутреннем дворе Государева дворца, близ церкви Спаса,
находился особый сад, который расположен был против
государевой постельной комнаты. Подле Столовой избы, у
алтарей Спасопреображенского собора, был также красный
сад. Набережный верхний сад по углам с набережной
стороны был украшен большими чердаками, или теремами,
вроде беседок или павильонов. В нижнем набережном саду
в 1681 году был устроен пруд, для чего все место до пруда,
равно как и под садом, выложено было свинцовыми доска¬
ми. Вода в пруд проведена была посредством свинцовых же
труб из Водовзводной (Свибловой) кремлевской башни,
построенной англичанином Галовеем в царствование царя
Михаила Феодоровича; посредством свинцовых труб, ле¬
жащих в земле, вода шла по разным направлениям в
верховые сады, на Сытный, Хлебенный и другие дворцы.
Водовзводная машина, по свидетельству иностранцев, сто¬
ила несколько бочонков золота. На пруду нижнего сада
16
малолетний царь Петр Алексеевич плавал со своими по¬
тешными сверстниками в лодках и комягах. Подле хором
вдовствующей царицы Натальи Кирилловны и малолетне¬
го царя Петра Алексеевича в 1685 году был устроен новый
верховый каменный сад; он помещался на каменных сво¬
дах, длиной был 10 сажен, а шириной — 4 сажени. На
покрытие площади для сада вышло 640 пудов свинца, из
которого лили доски, покрывали ими своды и плотно
запаивали их. В апреле на этот свинцовый пол наносили
хорошо просеянной земли, глубиной на аршин с четвертью,
для рассадки растений сделали гряды и ящики для цветов,
огородили сад решеткой с балясами и с прорезной дверью
и расписали ее красной краской; затем сюда была прове¬
дена вода и устроен прудок. Земля для сада бралась
большей частью с мостовых московских улиц, которые
вообще изобиловали грязью и доставляли отличный черно¬
зем. Деревья в верховых садах сажали преимущественно
плодовые, а также ягодные кусты; в них росли: виноград,
грецкий орех, разные яблони, груши, дули, сливы, вишни,
барбарис, смородина, крыжовник, малина и пр.; сажали
арбузы, бобы, сладкий горох, тыквы и пр. В садах росли
разные лекарственные травы, а также цветы: сирень, розы,
пионы, гвоздика и др. Все сборы из верховых садов пода¬
вались к государеву столу.
В летнее время во всех верховых садах висели клетки
с канарейками, соловьями и даже попугаями. Но любимой
птицей в древности была перепелка; во всех садах висело
по нескольку клеток с перепелками, сетки у этих клеток
были шелковые.
Вообще цари наши любили садоводство, и оно занимало
самое видное место в их домашнем хозяйстве. У них были
сады не только в Москве, но и в других городах; в конце
семнадцатого столетия царскому обиходу принадлежало 52
сада, кроме московских.
IV
Из хозяйственных дворцовых построек замечательно
большое трехэтажное здание, в котором в верхних этажах
помещалась Оружейная палата с Оружейным приказом.
Они заведовали всей искусственной частью дворца, как-то:
искусством иконописным, золотым и серебряным делом,
резным, токарным, столярным делом и пр. Каждое произ¬
водство помещалось в особых мастерских палатах, так, в
Иконной палате работали иконописцы и живописцы; в
Золотой палате — золотых дел мастера, ювелиры; в Се¬
ребряной — серебряники. Собственно Оружейная палата
2 За к. 1329
17
была дворцовым государевым арсеналом, где хранились
государево оружие, украшенное золотом и драгоценными
каменьями, а также знамена и государевы великие стяги.
В нижних этажах того же здания помещались Сытный,
Кормовой и Хлебенный дворцы. Сытный дворец приготовлял
и сохранял разные питья про царский обиход. Вот что говорит
об этом дворце подьячий семнадцатого века Григорий Кото-
шихин в своих записках о России в царствование Алексея
Михайловича: «Питья исходит на всякий день, кроме того,
что носят для царя, царицы, царевичей и царевен, вина
простого, двойного и тройного близко 100 ведер; пива и меду
по 400 — 500 ведер, а в которое время меду недостает, за
мед дается вином, по расчету. А на иной день, когда бывают
праздники и иные именинные и родильные дни, исходит вина
по 400 и по 500 ведер, пива и меду тысячи по две и по три
ведер и больше. Кроме того, пива малиновые и иные, и меды
сыченые, и красные ягодные, и яблочные, и романея, и
ренское, и французское, и иные заморские питья исходят,
кому указано, поденно и понедельно. И что про царский
расход, того и описать невозможно. На Сытном дворце всех
питейных погребов будет больше 30, кроме погреба, что с
заморскими гштьями. И во всех тех погребах питья всякие
стоят во льду, и бывает тот лед из года в год от марта месяца
до такого же времени без переменения».
Кроме питей на Сытном дворце сохранялись: виноград,
арбузы, дыни, яблоки, дули, сливы, вишни, груши, анис,
финики, орехи и пр. Насколько были огромны запасы
Сытного дворца, показывает общая перепись этих запасов,
произведенная в 1702 году. На дворе оказалось:
Вина ренского
. ... 125
бочек
Вина церковного
. ... 230
1*
Водки приказной и боярской
. ... 800
ведер
Вина простого и двойного
. . .20 000
11
Воску
. ... 700
пудов
Меду сырцу
. . . .5000
и
Разных медов
. . . .4000
ведер
Гонобобелю
. ... 150
л
Брусницы
. ... 100
11
Морса черничного
. ... 200
11
Анису
80
пудов
Яблок свежих
. . .46 000
11
Яблок в патоке
. . , .1000
11
Яблок в сыте
. . . .1100
11
Дуль свежих
. . . .7300
11
Дуль в сыте
. . . .4000
11
Слив соленых
. . .83 500
11
Солоду ячного ......
. . . .1200
четвер.
18
Хмелю 200 пудов
Пива 4200 ведер
Браги 2800 ”
Квасу 9300 "
Свечей восковых 53 300 пудов.
Кормовой дворец был собственно царской поварней, где
стряпали повара, курятники, помясы и др.; на Кормовом
дворце находилась особая Курятная палата, отпускавшая
для стола гусей, индеек, кур, уток и другую птицу.
Хлебенный дворец изготовлял разного рода печеный хлеб;
на нем находилась сахарная палата, изготовлявшая и отпус¬
кавшая сахары, конфеты, обсахаренные фрукты и пр.
На заднем государевом дворе помещалась Истопничья
палата, которая заведывала отоплением и освещением
царских хором и наблюдала за чистотой по всему дворцу.
Вне Кремля, у Водовзводной башни, при впадении
речки Неглинной в Москву-реку, стояла мельница; пруд
ее назывался Лебединым, потому что на нем плавали и
береглись царские лебеди — первое кушанье того времени.
От Потешного дворца до Боровицких ворот тянулось
здание дворца Конюшенного, в котором стояли верховые
и упряжные кони. Число всех лошадей государя простира¬
лось до 150; у царицы и царевен было до 50 лошадей,
которые запрягались в сани, кареты и колымаги.
На башнях трех кремлевских ворот: Спасских, Троиц¬
ких и Тайницких еще в конце шестнадцатого столетия
стояли башенные часы. Такие же часы были и в зданиях
дворца: одни на башне Набережного сада, другие на башне
Конюшенного дворца, часы эти были необходимы во дворце
для должностных лиц, обязанных явиться или приготовить
что к назначенному часу. Употребление карманных, или
«зепных», часов было весьма незначительно как по доро¬
говизне, так еще и потому, что по своему разделению
времени они не соответствовали русским. Счет часов у
русских был в старину византийский: сутки делились на
дневные и ночные часы, с восходом солнца начинался день
и бил первый час дня, а с закатом солнца начиналась ночь
и бил первый час ночи. Поэтому количество часов денных
и ночных постепенно изменялось. В начале декабря било
7 часов дня и 17 часов ночи; в начале марта — 12 часов
дня и 12 часов ночи; в начале июня — 17 часов дня и 7
часов ночи; в начале сентября — 12 часов дня и 12 часов
ночи. Таким образом, летом, когда были самые долгие дни,
дневных часов насчитывалось 17, ночных — 7, а зимой —
наоборот. По такому разделению суток и устраивались
наши старинные часы. На Спасской башне часы были с
«перечасьем», или музыкой из тринадцати колоколов, из
19
которых главный, часовой, весил 30 пудов, остальные
назывались «перечасными», длиной часы были 3 аршина,
вышиной 2 аршина и 12 вершков, а поперек — полтора
аршина. Круг, на котором были указаны слова (т.е. цер¬
ковно-славянские буквы, обозначающие в древности циф¬
ры, и арабские цифры), или циферблат, имел в попереч¬
нике более 7 аршин. Середина круга была покрыта голубой
краской, а по ней раскинуты были золотые и серебряные
звезды с двумя изображениями солнца и луны. Это
украшение изображало небо. Вокруг, в кайме, располага¬
лись указные слова, т.е. славянские цифры, медные, густо
вызолоченные, а между ними помещались получасовые
звезды, посеребренные. Указные слова на Спасских часах
были мерой в аршин. Стрелок в этих часах не было, а
оборачивался сам циферблат, наверху неподвижно утверж¬
дено было солнце с лучом в виде стрелки. Этот луч и
показывал час на вращающемся круге с изображением
цифр (циферблате). С восемнадцатого столетия старинные
русские часы вышли из употребления. По указу Петра
Великого в 1705 г. Спасские часы переделаны на немецкий
лад, т.е. на 12 часов. Новые часы, выписанные из Голлан¬
дии, обошлись царю в 42 500 рублей. При кремлевских
башенных часах находились особые колокола — «набаты»,
в которые били во время пожара.
С наступлением восемнадцатого столетия Кремлевский
дворец был покинут, здания его постепенно приходили в
ветхость, несколько раз он делался жертвой пожара. С
половины восемнадцатого столетия старый Кремлевский
дворец стал понемногу разбираться и застраиваться новы¬
ми зданиями; так, в конце прошлого века архитектором
Казаковым было выстроено новое великолепное здание в
Кремле. В начале нынешнего столетия Кремль и дворец
были очищены окончательно от ветхих, полу разваливших¬
ся зданий. Остались Грановитая палата, Каменный терем
с верховыми церквами и Потешный дворец, но и они были
значительно переделаны.
V
Внешний вид дворца в конце семнадцатого века представ¬
лял чрезвычайно пеструю массу зданий самой разнообразной
величины, разбросанных без всякого порядка и плана.
Кровли зданий были большей частью тесовые, крытые
«по-чешуйному»; их красили обыкновенно зеленой крас¬
кой. Снаружи хоромы украшались затейливой и замысло¬
ватой резьбой, состоявшей преимущественно в сочетании
простых геометрических фигур; рез* украшения распи¬
20
сывались яркими красками и местами покрывались сусаль¬
ным золотом и серебром. Во всех почти хоромах окна
украшались резными наличниками и наверху — резным
щитком, эти части по преимуществу и расписывались
красками или золотились и серебрились. Оконные ставни
также всегда расписывались красками и золотились; на них
изображали цветы, травы, также птиц и зверей; иногда и
расписывали «аспидом», т.е. под мрамор.
На всех воротах дворца снаружи и с внутренней стороны
стояли иконы, писанные на досках, это было общим обычаем
того времени, и не только во дворце, но и в домах частных
людей, от боярина до простолюдина, всегда на воротах были
иконы или кресты; русский человек не входил и не выходил
из дому без молитвы и без крестного знаменья.
Убранство хором внутри называлось «нарядом», наря¬
жать хоромы значило убирать, отделать их начисто внутри.
Внутри хором стены и потолки обшивались хорошо выстро¬
ганным тесом. Это был наряд простой, плотничий, который
в царском быту почти всеща покрывался другим нарядом —
шатерным, состоявшим из уборки комнат сукнами и дру¬
гими тканями. При плотничьем наряде комнаты убирались
столярной резьбой. С особенным старанием украшали
«подволоки», или потолки; они украшались резьбой из
дерева и составлялись из отдельных штук, щитов или рам,
иногда подволоки убирались слюдой с резными украшени¬
ями из жести и даже серебра. Деревянные резные подво¬
локи всегда золотились и раскрашивались красками. Окна
и двери комнаты также всегда украшались резьбой. Во всех
этих украшениях много употреблялось так называемых
«дорожников», резных длинных планок (багетов), из кото¬
рых устраивались рамы и каймы, разделявшие украшения.
Пол настилали досками, иногда «в косяк», отчего он и
назывался косящатым. Нередко полы мостились «дубовым
кирпичом» — квадратными дубовыми брусками от 6 до 8
вершков длины и от 2 до 3 толщины. Это был род паркета,
который расписывали иногда красками, например, зеленой
и черной в «шахмат».
Обычной мебелью в царских хоромах были лавки,
которые устраивались подле стен, под лавками делались
иногда рундуки с затворами — род небольших шкафов.
Лавка, находившаяся у входных дверей комнаты, в заднем
углу называлась «коником», лавки подле окон — красны¬
ми, а у стен переднего угла — передними.
В окна вставлялись «оконичные станки», обитые сукном
и войлоком, в них укреплялись «оконницы», соответство¬
вавшие нашим рамам, они были подъемные и отборные;
вместо стекол до восемнадцатого столетия употребляли
преимущественно слюду, иногда слюду в окнах украшали
21
живописью, изображали на ней людей, зверей, птиц, цветы
и пр. Стекольные оконницы были гораздо меньше в упот¬
реблении. Одни оконницы не могли, конечно, защищать
хорошо of холода, поэтому соответственно теперешним
зимним рамам употреблялись так называемые «вставни»,
с слюдяными же оконницами, обитыми сукном и войлока¬
ми. Кроме того, в сильные холода окна закрывались изнут¬
ри «втулками», также обитыми войлоком и сукном.
Печи во всех жилых хоромах были «образчатыя», или
изразцовые, из синих и зеленых изразцов. Печи ставились
четырехугольные и круглые, из кирпича особой формы. На
изразцах изображались травы, цветы, люди, животные и
разные узоры. Верхние этажи хором нагревались «провод¬
ными трубами» из печей нижних ярусов, трубы эти были
также изразцовые с душниками. На крышах трубы выво¬
дились в виде коронок, шатриков, узорочно сложенных
тоже из изразцов, и покрывались медными сетками от
птичьих гнезд, галок и сора. Все большие царские палаты —
Грановитая, Золотая, Столовая и Набережная — тоже нагре¬
вались проводными трубами из печей, устроенных под
ними в подклетях.
Внутри хором стены, потолки, полы, лавки никогда во
дворце не оставались голыми, а убирались сукнами, кото¬
рые для стен заменяли теперешние обои. Сукна употреб¬
лялись обыкновенно красные, реже — зеленые, а во время
траура — черные или темных цветов; под сукно обыкно¬
венно клали войлок или простое сермяжное сукно. Со
времен царя Алексея Михайловича стены, а также и двери
стали обивать золочеными басменными кожами, на кото¬
рых были вытеснены разные травы, цветы, животные и
птицы. Для обоев употреблялись также холсты и полотна,
которые расписывали травами и узорами.
Лавки обивали также войлоками, а по ним красным или
зеленым сукном. Но чаще их покрывали «суконными
полавочниками» разных цветов, середина у них была
одного цвета, а каймы другого. Полавочники делались
иногда и из бархата. Иногда на лавках клались тафтяные
«бумажники» (т.е. матрацы) из ваты или «тюшаки» (т.е.
тюфяки) из сафьяна*.
Двери и окна завешивались тафтяными и суконными
завесами, а зимой — стеганными на вате.
В важных случаях, во время посольских приемов, в
торжественные дни и царские праздники вместо сукон
стены наряжали богатыми шелковыми и золотыми матери¬
ями, бархатом, атласом, а полы — персидскими и индий¬
скими коврами.
К хоромному «наряду» относится также стенное и
лодволочное письмо, т.е. комнатная живопись. Она была
известна под именем «бытейского письма», потому что
содержание свое она заимствовала из бытий и притч, так
что древняя комнатная живопись почти совсем не отлича¬
лась от церковной стенописи. Украшать комнаты живопи¬
сью начали уже издревле. Московский великокняжеский
дворец был украшен стенописью при великом князе Васи¬
лии Ивановиче III. В 1514 г. Средняя (Золотая) палата
дворца была украшена стенным бытейским письмом: на
сводах и стенах палаты представлена была священная
история, вместе с некоторыми изображениями в лицах
добродетелей и пороков, времен года и явлений природы.
Грановитая палата также украшена была бытейским, ис¬
торическим письмом: на стенах находились изображения
всех великих князей и царей московских, а потолок был
украшен картинами из Ветхого завета; в сенях Грановитой
палаты было изображено на стене «Видение царя Констан¬
тина, как явися Крест». Меньшая, или Царицына, Золотая
палата украшена была изображениями деяний святых жен:
царицы Елены, великой княгини Ольги и др. В столовой
избе, на подволоке, написано было «звездотечное небесное
движение, двенадцать месяцев и беги небесные», по замыс¬
лу иностранного инженера. Стены деревянных хором, по
холстам и полотнам, расписывали иногда одними только
травами и узорами. Заимствуя свое содержание преиму¬
щественно из священных событий и притч, древняя русская
живопись отличалась блеском золота, яркостью красок и
вычурностью в украшениях.
Вообще московский царский дворец в семнадцатом сто¬
летии своим великолепием изумлял современников. Один
из них, ученый монах и писатель, описал в стихах Коло¬
менский дворец царя Алексея Михайловича, в которых
сравнивает его с Соломоновым дворцом и называет вось¬
мым чудом света.
Он говорит, что дворец этот
«Дом, иже миру есть удивление,
Дом, зело красный, прехитро созданный
Честности царстей лепо сготованный.
Красоту его мощно есть равняти
Соломоновой прекрасной палате.
Аще же древо зде не есть кдрово,
Но стоит за кедр, истинно то слово.
А злато везде пресветло блистает,
Царский дом быти лепота являет.
Написания егда возглядаю,
Много историй чудных познаваю.
Четыре части мира написаны,
Аки на меди хитро изваяны.
Зодий небесный чудно написася,
Образы свойств си лепо знаменася.
23
И части лета суть изображены.
Яко достоит чинно положены.
И ина многа дом сей украшают,
Разумы зрящих зело удивляют.
Множество цветов живонаписанных,
И острым хитро длатом изваянных.
Удивлятися всяк ум понуждает.
Правый бо цветник быти ся являет.
Егда светлее рай бе украшенный,
Иже в начале Богом насажденный.
Дом Соломонов тем славен без меры,
Яко ваяны име в себе зверы.
И зде суть мнози, к тому и рикают,
Яко живии, львы глас испущают.
Очеса движут, зияют устами,
Видится, хощут ходити ногами,
Страх приступили, тако устроении,
Аки живии львы суть посажденни.
Окна, яко звезд лик в небе сияет.
Драгая слюдва, что сребро блистает.
Множество жилищ градови равнится.
Вся же прекрасно, кто не удивится,
А инех красот не леть ми вещати,
Ум бо мой худый не может объяти:
Единым словом дом есть совершенный,
Царю великому достойне строенный;
По царстей чести и дом зело честный,
Несть лучше его, разве дом небесный!
Седмь дивных вещей древний мир читаше
Осмый див сей дом, время имать наше».
Мебель в царских хоромах была неразнообразна. В
красных, или передних, углах, под образами, стояли столы
дубовые, иногда на точеных ножках, и липовые. Столы
вообще делались круглые, овальные, восьмигранные, че¬
тырехугольные, нередко с выдвижными ящиками. В обык¬
новенное время столы покрывались алым или зеленым
сукном, а в торжественные дни золотыми коврами и бар¬
хатными подскатертниками. С половины семнадцатого сто¬
летия вошли в употребление немецкие и польские столы
на львиных и простых кривых, отводных ногах, украшен¬
ных резьбой. С этого же времени столы стали расписывать
разными красками по золоту и серебру или покрывали
одной черной краской и наводили глянец, полировали.
Бывали столы также из черного и красного дерева и из
кипариса, с серебряной оправой и перламутровой инкрус¬
тацией. Доски столовые бывали иногда мраморные, столы
устраивались иногда и на колесах.
По стенам, вокруг комнат, были лавки, заменявшие
наши стулья. Кроме лавок, для сидения употреблялись
скамьи, они покрывались, как и лавки, сукнами, а иногда
24
золотыми бархатами и коврами. Теперешние стулья и
кресла в семнадцатом столетии употреблялись еще редко;
кресла же, сверх того, считались мебелью почетной и
иногда заменяли троны. Во дворце кресла подавали одному
только государю и лицам царского семейства, а из посто¬
ронних — только патриарху, когда он посещал государя.
Стулья и кресла обивались атласом, бархатом и золотыми
тканями и кожами и украшались искусной резьбой. Осо¬
бенно богато украшались «выходные» кресла и стулья,
употреблявшиеся в торжественных случаях, при выходах
государя, например приемах иноземных послов и пр.;
кроме золотых материй, они украшались кованым золотом,
серебром и драгоценными каменьями. В конце семнадца¬
того века некоторые дворцовые комнаты были «наряжены»,
т.е. обмеблированы по-европейски, лавки были заменены
стульями, на стенах висели зеркала.
В древнее время зеркала употреблялись преимущест¬
венно ручные, стенные же зеркала появляются только со
второй половины семнадцатого столетия, они составляли
убранство одних только внутренних, постельных хором и
не употреблялись в парадных приемных комнатах. Рамы
для зеркал были деревянные, украшенные резьбой, раскра¬
шенные красками, вызолоченные и высеребренные, часто
их оклеивали бархатом и тисненой кожей. Величина зеркал
была незначительна, у царя Алексея Михайловича было
зеркало «большое»: в вышину 2 аршина, а в ширину аршин
6 вершков с рамой, его ценили в 50 рублей. Зеркала
помещались в простенках, между окон, или на глухих
стенах и всегда задергивались тафтяными, атласными или
бархатными завесами на кольцах или же затворялись
затворами, по-киотному.
В постельных хоромах, стены которых не были украшены
живописью, висели обыкновенно картины, «парсуны» (от
слова персона), т.е. портреты и «фряжские листы» или
гравюры. Картины изображали большей частью события из
царственных книг библейской истории, например: «Пленение
града Иерусалима», «Град Иерихон», «Видение царя Кон¬
стантина» и пр. Иногда содержание бралось из явлений
природы; так, в 1680 году мастер Иван Безмин написал на
полотне в 63 аршина на Верх государю «Лунное течение,
солнце, месяц, звезды». «Парсуны», или портреты, писались
на досках или полотне; в царских хоромах имелись только
портреты особ царского семейства или высших духовных лиц
и иноземных государей. Портреты иногда писались с натуры
или, как тогда говорили, «с живства». Так были написаны
портреты царей Алексея Михайловича, Феодора Алексееви¬
ча, царицы * * арии Ильинишны и др. В хоромах царя
Феодора находился портрет патриарха Иоакима в святи¬
25
тельской одежде, а также портреты королей польского и
французского. «Фряжские листы» соответствовали нашим
нынешним лубочным картинам, их называли «потешными
немецкими печатными листами», ими торговали в Москве
в Овощном ряду. Во дворец их покупали для государевых
детей вместе с игрушками; малолетние царевичи и царевны
забавлялись этими листами, вместе с тем получали из них
сведения о некоторых предметах естественной истории,
географии, всеобщей истории и пр. В государевой комнате
по стенам висели еще чертежи или географические карты:
«Чертеж всего света», «Чертеж Индейского и иных госу¬
дарств», также «Новый Сибирский чертеж» и другие.
VI
Употребление комнатных часов — столовых, стенных,
а также карманных («воротных», «зепных», потому что их
носили на цепочках на вороту, в «зепи», или кармане) —
относится, вероятно, еще к пятнадцатому веку. Такие часы
были редкостью в Москве, привозились иностранцами и
стоили очень дорого. Государи получали часы в дар от
иноземных правителей; часы эти были самой разнообраз¬
ной формы и самого хитрого, затейливого устройства; так,
были часы с «перечасьем (т.е. с игрой), с людьми, и
трубами и с органом; как часы забьют, то в трубы и орган
заиграют люди, как живые», были часы и с будильником.
С пятнадцатого же века существовали в московском
дворце и органы для дворцовых увеселений; вслед за ними
появились и цимбалы, и клавикорды. При царском дворе
было много мастеров органного дела, которые исправляли
старые инструменты и делали новые.
Для хранения разных вещей в комнатах употреблялись
скрыни (род небольших комодов с выдвижными ящиками),
сундуки, погребцы, шкатуны и ларцы (для туалетных
вещей и разных драгоценностей), поставцы для посуды,
которые представляли большие ящики с полками без две¬
рец; они задергивались завесами, суконными и шелковы¬
ми, на верхних полках ставилась мелкая, а на нижних
крупная серебряная посуда. v
Посуда эта служила больше для украшения комнат, чем
для употребления, и шла в дело разве только по большим
праздникам или при различных семейных торжествах, в
обыкновенное же время серебряная и вызолоченная посуда
красовалась на поставцах. Тут обыкновенно стояли разного
вида и объема блюда и тарели (тарелки), иногда очень
изящной резной или чеканной работы, сулеи, братины,
ковши, кубки, рассольники и т.д. На сосудах делались
26
различные надписи, иногда вырезывались целые изрече¬
ния, например: «чарка добра человеку, пить из нея на
здравие» и т.п. Кроме металлической посуды в XVI и XVII
веках встречаются сосуды из камня: агатовые, сердолико¬
вые, из горного хрусталя. Входила в обычай понемногу и
стеклянная посуда, преимущественно цветного стекла. Все
эти драгоценности были показные, служили только укра¬
шением покоев и разве только в самых исключительных
случаях употреблялись в дело. Встречались даже вещи,
вовсе неудобные для этого: в Москве, в Оружейной палате,
и теперь хранится, например, серебряный кубок Ивана
Васильевича Грозного в сажень вышиной и в пуд и восемь
фунтов весом. Для украшения же покоев клались на
поставцы и разные драгоценные безделушки: серебряные
яблочки, костяной городок с башнями, сосуды в виде
лошади, петуха, челнока и пр. Все эти поставцы, скрыни,
ларцы и пр. делались из дерева, украшались резьбой и
раскрашивались яркими красками или же просто черни¬
лись в глянец, т.е. полировались.
Вечером большие приемные палаты освещались пани¬
кадилами и стенными подсвечниками, или «шенданами»,
которые висели в простенках между окон. Паникадила
были деревянные, серебряные, хрустальные и слоновой
кости. Вместо паникадильного яблока, на котором утверж¬
дались подсвечники, иногда делали какое-либо изображе¬
ние, например змеи, головы какого-нибудь животного:
вола, лося, коня и т.п. Паникадила висели на цепях или
веревках, обтянутых красным бархатом. Стенные подсвеч¬
ники, или шенданы, были серебряные и употреблялись
только в парадных случаях, они оыли изящной загранич¬
ной работы; цари московские получали их в дар от ино¬
земных государей и послов. В обыкновенное будничное
время постельные хоромы освещались фонарями, сделан¬
ными из слюды, на столы подавались малые столовые
шенданы, серебряные, медные «ношники». Во всех хоромах
дворца в конце семнадцатого века выходило восковых
свечей до 900 пудов в год, по 4 рубля за пуд.
Чтобы придать воздуху в комнатах приятный запах,
употреблялись различные куренья из благовонных соста¬
вов и редких ароматов: курили на жаровнях, серебряных
и медных.
За чистотой во дворце наблюдала Истопничья палата;
кроме ежедневной уборки, раз в год, именно перед Пасхой,
происходила уборка и чистка повсеместная: мыли полы,
потолки, промывали живопись, выбивали пыль, производили
починки попорченного и, что нужно, возобновляли и пр.
Теперь сделаем краткий частный обзор некоторых двор¬
цовых комнат.
Приемной комнатой была Передняя, главным предме¬
том ее убранства было большое кресло, или царское «мес¬
то», стоявшее в переднем углу, здесь были еще только
лавки по стенам, на которые садились гости по старшин¬
ству, более почетные ближе к царскому месту, высшему
духовенству подавали также особое кресло.
Большую часть дня государь проводил в своем кабинете,
или собственно «Комнате». Здесь в переднем углу под
образами стоял стол, покрытый красным сукном, на нем
лежали разные предметы, необходимые для письменных
занятий, разные бумаги и книги, а также стояли часы.
Письменный прибор заключался в чернильнице, обыкно¬
венно серебряной, с песочницей и с трубкой, где мочились
перья. Перья государь употреблял лебяжьи, кроме того,
были перья с карандашами для записывания в книжках
пергаментных, с грифелями для записывания в книжках
«каменных», или на грифельных досках.
Перед столом стояло кресло. У стен комнаты, там, где
не было лавок, стояли поставцы, шкафы с полками и
выдвижными ящиками, в которых сохранялись бумаги,
письма, книги и разные вещи, преимущественно же доро¬
гая посуда замысловатой формы и изящной работы. Осо¬
бенно затейливые поставцы были у царевен и царевичей,
наполненные массой разнообразных серебряных игрушек,
например: корабликов, животных, птиц и пр. Почти в
каждом жилом помещении дворца находились комнатные
птицы: попугаи, канарейки, соловьи, перепелки, снегири,
щеглы и другие. Попугаи впервые были привезены в
Москву в конце пятнадцатого столетия, их привозили
иноземные послы и купцы, в семнадцатом столетии их
можно было уже купить в Москве в Охотном ряду вместе
с другими заморскими птицами, например канарейками.
Канарейки в то время стоили по 6 и 8 руб. за штуку, цена
очень значительная по тому времени. Клетки с попугаями
и другими птицами висели на блоках, по которым они
поднимались и спускались.
Утренние и вечерние молитвы совершались в Крестовой,
или Моленной, комнате, здесь же совершались иногда и
церковные службы: часы, вечерни, всенощные. Крестовая вся
была убрана иконами и разной святыней. Одна стена ее
сплошь была занята иконостасом в несколько ярусов. Ниж¬
ний ярус занимали иконы «местные», называвшиеся так
потому, что они становились в особо устроенных местах вроде
киотов, к ним принадлежали иконы, особенно почему-либо
чтимые, как-то: иконы тезоименитых ангелов, иконы благос¬
ловенные от родителей, списки икон, прославленных чуде¬
сами, исцелениями, ковчежцы со святыми мощами и пр.
Местные иконы, кроме богатых золотых и серебряных окла¬
28
дов с каменьями, украшались различными привесками, т.е.
крестами, серьгами, кольцами и пр., внизу икон подвеши¬
вались пелены шелковые, шитые золотом, низанные жем¬
чугом. На других стенах Крестовой, над окнами и над
дверьми, ставились иконы в малых иконостасцах, или киотах.
Иконопись на Руси считалась священным занятием и нахо¬
дилась под непосредственным надзором церковных властей.
Подробные сведения о том, как изображать священные лица
и события, соответственно преданиям и обычаям церкви,
тщательно передавались от мастеров ученикам, от одного
поколения к другому. Рукописные сборники таких сведений
известны под именем «подлинников». Таким образом, рус¬
ская иконопись должна была ограничиться одним подража¬
нием или так называемыми «переводами», но зато она
сохранила строгий византийский (греческий) стиль, т.е. древ¬
нейший стиль христианского искусства. По некоторым раз¬
личиям во внешних приемах, или «пошибах», ее делят на
три главных письма, или школы: Новгородское, Строганов¬
ское и Московское. Иконы Новгородского письма сохрани¬
лись преимущественно в старинных церквах Новгородской
области; до шестнадцатого столетия они ближе других удер¬
живали византийский стиль. Строгановская школа, получив¬
шая название от своих покровителей богатых купцов Стро¬
гановых, распространилась в северо-восточных городах, ико¬
ны этой школы, сравнительно с другими, отличаются
красотой отделки и большой живостью красок. Представите¬
лем Московской школы является монах Троицкой Лавры
Андрей Рублев, в пятнадцатом веке. Впоследствии в Москве
образуется школа «царских» иконописцев, состоявших в веде¬
нии Оружейного приказа. Во второй половине семнадцатого
века начальным лицом этой школы был известный Симон
Ушаков. Так как в Москву постоянно вызывались лучшие
иконники, то здесь постепенно сглаживалось различие между
пошибами, притом московская иконопись подвергалась неко¬
торому влиянию иностранных мастеров, которых выписывали
из-за границы цари Михаил Феодорович и Алексей Михайло¬
вич. Появляется так называемое «Фряжское» письмо, состав¬
ляющее переход от иконописи к живописи.
Кроме икон, в Крестовой сохранялись и другие священ¬
ные предметы, приносимые из местных монастырей или из
Святой Земли паломниками. От святых мест сохранялись:
«змирно, ливан, меры Гроба Господня, свечи воску яраго»,
которые зажжены были от огня небесного, исходящего на
Гроб Господсн в день Пасхи, и погашены вскоре, дабы
хранить их как святыню. Из местных монастырей и храмов
приносилась во дворец святая вода в «вощанках», т.е.
сосудах из воска, а также и освещенные чудотворные
монастырские меды; в праздничные дни эта святыня бла-
29
шговейно употреблялась на здравие телу и на спасение
души. Иконы и различные святыни, приносимые время от
времени государю и членам его семьи, из Крестовой пере¬
давались в Образную палату, где ее скапливалось огромное
количество; так, в конце царствования Алексея Михайло¬
вича в Образной палате хранилось таких подносных икон
более 8200, в серебряных окладах и писанных на золоте и
на красках, здесь же сохранялись церковная утварь, золо¬
тые кресты, панагии, складни, ковчежцы со святыми мо¬
щами и пр. Перед иконами по обычаю теплились неугаса¬
емые лампады, а во время служб и молитв горели восковые
свечи; в обыкновенное время свечи горели простые, а по
праздникам, особенно на Святой, фигурные — зеленые и
красные. Перед иконостасом стояли книжные налои для
чтения, они были глухие и разгибные и украшены резьбой,
золоченьем и расписаны красками. При поклонах употреб¬
лялись поклонные скамейки, обитые красным сукном; на
эти скамейки клались земные поклоны. Во время молитвы
употреблялись четки и лестовицы, или «лесенки», по ко¬
торым кладутся поклоны. Лестовицы были обыкновенно
ременные, а иногда костяные, набранные по атласу. Четки
снизывались из зерен деревянных, костяных, янтарных,
каменных и пр., на шелковых шнурках. Богатые четки из
разных камней привозились из-за границы.
Когда оканчивалась молитва или служба, то иконы
задергивались тафтяными завесами на колечках. При крес¬
товых комнатах состояли на царском жалованье особые
«крестовые» попы и дьяки, которые обязаны были «служить
у крестов» понедельно или же беспеременно.
В Постельной, или Спальной, комнате главным пред¬
метом убранства была «постеля», т.е. кровать. Кровать
устраивалась на четырех столбиках, аршина в три выши¬
ной, которые назывались «сохами», в эти сохи вставляли
брусья и настилали доски для постели, вверху в сохи также
вставляли четыре бруска для устройства «неба», или «под¬
волоки», т.е. верхней покрышки. «Небо» делалось из кам¬
ки, а с верхних брусьев, составлявших «небо», спускались
завесы камчатные с бахромой. Столбы были точеные, с
яблоками наверху, а «небо» увенчивалось короной. Все
деревянные части кровати золотились, серебрились, распи¬
сывались красками и украшались резьбой. Кроме золоче-
нья и раскраски, кровати украшались иногда живописью в
изголовье и на подволоке, на последней утверждалось
иногда зеркало. На кровать клался сперва «бумажник», или
тюфяк, из хлопчатой бумаги, потом постель пуховая, затем
«взголовье» пуховое (длинная подушка во всю ширину
постели), наконец подушки, большие и малые, наволоки
на них были из тафты или атласа. Одеяла были также
30
атласные на тафтяной подкладке. Перед постелью лежал
большой цветной ковер. Особенно богато убирались посте¬
ли парадные, которые выставлялись по случаю семейных
праздников: свадеб, родин, крестин; они до этих случаев
сохранялись обыкновенно в казне государевой. В переднем
углу спальной стояли «поклонный» крест и икона; неболь¬
шая икона или крест ставились также и над входными
дверями, других икон здесь не было. В Постельной комнате
хранились необходимое белье и разные мелкие принадлеж¬
ности туалета. Белье сохранялось всегда в кипарисных
сундуках за собственной печатью государя или царицы,
печать для вскрытия сундука отдавалась самому доверен¬
ному лицу, но обыкновенно в такой сундук ходила сама
государыня, сам сундук всегда одевался суконным чехлом.
Все уборные принадлежности сохранялись в сундучках,
скрынях, ящиках, ларцах или шкатунах. До половины
семнадцатого века стенные зеркала не были еще в большом
употреблении, обыкновенно употреблялись небольшие
ручные зеркала, хранившиеся в особых ларцах с гребнями,
рамки у этих зеркал были деревянные золоченые или
обтянутые бархатом и золоченой кожей; устраивали их в
виде складней с затворками. Гребни и гребенки вырезыва¬
лись из слоновой кости или из рыбьего зуба (моржовых
клыков), иногда они украшались сквозной резьбой; при
гребнях употреблялись также щетки, оправленные сереб¬
ром. К уборным принадлежностям нужно отнести еще
мыло и духи, изготовлявшиеся из благовонных веществ в
царской аптеке или привозившиеся из-за границы. Другие
принадлежности убора: бритвы, ножницы, зубочистки,
уховертки, щипцы и пр. — сохранялись в «готовальнях»,
«связках» или в особых ящиках. К уборным предметам
относится еще опахало, оно устраивалось из павлиньих и
страусовых перьев или было сгибное из атласа и пергамента
(кожи), в середине опахала обыкновенно вставлялось зер¬
кало. В спальной комнате ставились также будильники или
часы с будильником, украшенные разными фигурами.
Из Постельной комнаты сени вели в мыленку, поме¬
щавшуюся или в подклетях, или в одном этаже с жилыми
комнатами. Сени перед мыленкой назывались «мовными»,
«мыленными»; они служили предбанником, по стенам
здесь стояли лавки и стол, покрытый красным сукном.
Внутри мыленки, в углу, стояла большая изразцовая печь
с каменкой, наполненной камнем; от печи по стене, до
другого угла, шел полок с широкими ступенями, по стенам
тянулись лавки. Мыленка освещалась окнами со слюдяны¬
ми оконницами, окна завешивались суконными или таф¬
тяными завесами. Посреди мыленки стояли два чана с
холодной и теплой водой, ведра и шайки были липовые;
31
квас, которым обливались, когда начинали париться, дер¬
жали в берестяных бураках, а щелок в медных луженых
тазах. Иногда квасом поддавали пару, но чаще для этого
употребляли «ячное» пиво. Мылись на свежем душистом
сене, которое покрывали для удобства полотном; на лавках
и полках клались пучки душистых трав и цветов, на полу
разбрасывался мелко изрубленный можжевельник, все это
вместе издавало приятный запах. Парились вениками,
составлявшими одну из самых необходимых вещей з мы-
ленках. Для отдыха после мытья и парки в мыленке стояли
скамьи с подголовками, а на лавках клались иногда «мов-
ныя» постели из лебяжьего и гусиного пуха, в камчатной
наволоке. В ночное время мыленка и мовные сени освеща¬
лись слюдяными фонарями. Ненужная вода отводилась из
мыленки посредством желобов.
VII
Мы уже видели, что обращение князей с народом было
в древности самое простое: всякий, кому надо было, мог
свободно прийти к князю в терем. Так продолжалось до
конца пятнадцатого столетия. Но со времени женитьбы
великого князя Ивана Васильевича III на греческой царев¬
не Софье Фоминишне двор получил новое устройство,
установлены были новые придворные обычаи и торжест¬
венные обряды. Пышная, великолепная обстановка царско¬
го сана утвердилась окончательно при царе Иване Васи¬
льевиче Грозном.
Особенный почет, воздаваемый царскому величеству,
требовал, чтобы ко двору приходили пешком, оставляя
лошадей и экипажи на известном расстоянии от дворца;
низшие чиновники не могли въезжать даже в Кремль, а
входили в него пешком. Боярин, въехавший на царский
двор, заключался в тюрьму и лишался даже чести, т.е.
боярского сана. Простой народ, еще издали завидя царское
жилище, благоговейно снимал свою шапку, воздавая честь
местопребыванию государя.
Правом свободного входа во дворец пользовались одни
только придворные чины, но и для тех, смотря по значению
каждого, существовали известные границы. Не во всякое
отделение дворца могли свободно входить все, приезжав¬
шие на Государев двор. Бояре, окольничьи, думные и
ближние люди пользовались в этом отношении большими
преимуществами: они могли прямо входить даже на Верх,
т.е. покоевые или жилые хоромы государя. Здесь, по
обыкновению, они собирались каждый день в Передней и
ожидали царского выхода из внутренних комнат. Ближние
32
бояре, «уждав время», входили даже в Комнату, или
кабинет царский. Для прочих же чиновников государевых
Верх был совершенно недоступен. Стольники, стряпчие,
дворяне, стрелецкие полковники и головы, дьяки и иные
служилые чины собирались обыкновенно на Постельном
крыльце, которое было единственным местом во дворце,
куда они могли приходить во всякое время с полной
свободой; отсюда им дозволялось входить в некоторые
палаты, прилегавшие к Постельному крыльцу. Низшие
чиновники не смели входить даже и на Постельное крыль¬
цо. Если кто-нибудь попадал нечаянно и по незнанию на
царский двор и особенно во внутренние постельные отде¬
ления, того хватали, допрашивали, а иногда подвергали
даже пытке. Люди, не принадлежавшие к дворцовому и
служилому сословию, приходя к дворцу по какому-либо
делу, оставались на нижних площадках, у лестниц. Все
челобитчики, приходившие с просьбами на государево имя,
стояли на площади перед Красным крыльцом и дожидались
выхода думных дьяков, которые принимали здесь челобит¬
ные и передавали их в Боярскую Думу.
Никто не смел являться во дворец с каким бы то ни
было оружием, даже иностранные послы и их свита должны
были снимать его при входе в приемную залу. Строго
запрещалось также приходить во дворец в болезнях или из
домов, в которых были больные лихорадкой, оспой или
другими тяжкими болезнями. Также строго запрещалось
произносить в царском дворце непристойные слова и ру¬
гаться с кем-либо, виновник заключался в тюрьму.
Днем и ночью дворец охранялся постоянной, бдитель¬
ной стражей. Внутри дворца она состояла из стольников,
стряпчих, жильцов и пр., а у дворцовых ворот и в других
местах находились постоянные стрелецкие караулы, в
числе до 500 человек, под начальством полковника и десяти
капитанов.
С новым устройством двора некоторые отделения Госу¬
дарева дворца получили в шестнадцатом столетии особое
значение. Первое место принадлежало Грановитой палате,
самой обширной и великолепной, где государь являлся во
всем блеске своего царского величия, столь изумлявшего
иностранцев. Здесь происходили торжественные приемы
послов и давались пиршества в разных торжественных
случаях: при венчании на царство, при браках, родинах,
крестинах и пр. Для царицы и детей государевых вверху
Грановитой палаты был устроен тайник, или смотрильная
палатка, отсюда царица, царевичи и царевны смотрели на
великолепные церемонии, происходившие в Палате.
В Грановитой же палате происходили и великие Зем¬
ские Соборы.
3 За к. 1329
33
Средняя Золотая палата служила обыкновенной прием¬
ной залой, где с меньшей торжественностью представля¬
лись государю патриарх, архиереи, бояре и прочие санов¬
ники. В конце семнадцатого века здесь происходили засе¬
дания Боярской Думы.
Меньшая Золотая, или Царицына, палата была при¬
емной залой цариц. Здесь происходили преимущественно
семейные торжества, родинные, крестинные, прием па¬
триарха, духовенства и бояр, являвшихся поздравлять
государя по случаю рождения и крещения детей. В
Светлое Христово Воскресенье, после заутрени, госу¬
дарь, сопутствуемый духовенством и боярами, приходил
в эту палату христосоваться с царицей. Здесь же царица
принимала в праздничные дни поздравления духовенства
и боярынь.
В Столовой палате, или Избе, давались государевы
чиновные столы; иногда государь жаловал здесь бояр
и ближних людей именинными пирогами. Накануне
Рождества Христова и Крещения государь слушал в
Столовой церковные службы: царские часы, вечерню и
всенощную.
В Панихидной, или Сборной, палате давались панихид¬
ные столы патриарху и духовным властям, что называлось
также большими «сборами». По очень древнему обычаю за
этими столами государь перед владыкой стоял и из соб¬
ственных рук угощал его.
В Ответной, или Посольской, палате происходили пе¬
реговоры бояр с иноземными послами, что вообще называ¬
лось «ответом». В ней, как и в Грановитой, устроен был
тайник, тайное окошко, из которого государь слушал иног¬
да посольские совещания.
Из жилых хором важное значение*в царском быту
имели Передняя и Комната. В Передней собирались каж¬
дый день все бояре, окольничие, думные и ближние люди,
они являлись по утрам и после обеда. Здесь они дожидались
царского выхода, в Комнату могли входить самые ближние
бояре. При выходе государя все кланялись ему в землю,
что и называлось «бить челом». Государь выходил в тафье,
или шапке, которой никогда не снимал. После приема, в
сопровождении всех бояр, государь шел к обедне, после
которой в Передней начиналось заседание Боярской Думы,
обыкновенно в присутствии государя. Заседания Думы
происходили иногда и в Комнате. В 1682 году, 12 января,
в теремных покоях происходил знаменитый собор об унич¬
тожении местничества.
Местничеством назывался древний обычай бояр, укоре¬
нившийся в Московском государстве, считаться знатностью
рода при занятии места в войске, в областном управлении,
34
в придворных церемониях, за царским столом и пр. Подо¬
бный обычай подавал повод к беспрестанным спорам и
жалобам и особенно вредил военному делу, потому что
приходилось назначать главными воеводами людей не
самых способных, а самых знатных. Этот обычай получил
начало с того времени, как удельные князья стали вступать
на службу великих князей Московских. Древние княжес¬
кие роды старались занимать места выше боярских, а
боярские старые роды выше молодых. Назначает царь
боярина в какую-нибудь должность, приходится служить
под началом другого сановника; если этот последний более
знатного рода, то первый служит безо всякой опаски —
порухи своему роду он тем не причиняет. Но беда, если
начальник, хотя бы заслуженный и способный сановник,
невысок родом своим: более родовитому человеку подчи¬
няться такому начальнику значило, по тогдашним поняти¬
ям, уронить честь своего рода, поставить его ниже рода
своего начальника и дать право всем родичам и потомкам
последнего, ссылаясь на этот случай, считать себя выше,
знатнее родичей и потомков первого. Такая поруха родовой
чести, по родовым понятиям, считалась непростительным
преступлением. Вот почему в старину русский знатный
человек, беспрекословно повиновавшийся государю, счи¬
тавший себя холопом его, выказывал полное неповинове¬
ние, когда дело шло о том, чтобы унизить свой род, занять
место ниже человека менее родовитого, готов был скорее
пойти в тюрьму, подвергнуться батогам, кнуту, лишиться
имений, чем причинить бесчестие всему своему роду.
Уронить достоинство своего рода значило навеки опозорить
себя не только в глазах всех своих родичей, но и в глазах
всех порядочных людей. Московские государи, конечно, и
сами сообразовались при различных назначениях мест со
степенью родовитости, но не всегда же можно было соб¬
люсти все тонкости родословия, а иногда приходилось же
давать предпочтение таланту перед породой, и вот тогда-то
возникал вопрос для человека, стоявшего за свою родови¬
тостью, как быть: подчиниться воле государя — значит
уронить весь свой род, не подчиниться — значит навлечь
на себя гнев государя, лично пострадать. Понятие о родовой
чести так высоко ставилось, что почти все избирали по¬
следнее. Раньше, пока еще существовали уделы, для слу¬
живого боярина был исход, если казалось ему, что государь
жаловал его не по роду, — тогда можно было отъехать на
службу к другому князю, вот почему бояре так и дорожили
в старину правом свободного отъезда. Но времена эти
миновали, уделов не стало. Русская земля сплотилась
около Москвы, а здесь, в Москве, около государя, столпи¬
лись многочисленные бояре, среди них, были и князья
35
Рюриковой крови, и заезжие потомки татарских князьков,
и разные выходцы из Западной Европы; все они изо всех
сил стараются обратить на себя внимание государя, стать
к нему ближе, подняться выше других — тут уж родовой
гордости пришлось выносить частые и тяжкие удары. Рус¬
ских родовитых бояр не оскорбляло возвышение разных
заезжих иноземных бояр — с ними нельзя было считаться
родовитостью. Как проверить их происхождение? Быть
может, они и очень родовиты. Иное дело — свои боярские
роды: хотя они и сильно разрослись и разветвились, но
все-таки можно, хотя и с большим трудом, разобраться,
какой из них старше. И вот тут, в среде русских бояр, и
начинаются бесконечные споры из-за старшинства при
назначении на разные места. Приходится, например, царю
послать кого-либо послом или на войну или назначить в
приказ и надо дать ему в товарищи или в помощники
другого, а этот последний по роду своему считает себя
равным или знатнее первого и начинается дело: один не
хочет быть под началом другого и ставит себе это в позор
и бесчестье, а тот, в свою очередь, считает себя обиженным
этим заявлением и подает челобитье царю, жалуется на
обиду, указывает, что отец обидчика, дед или прадед
служили в подчинении у его деда или прадеда. Вот образ¬
чик подобных челобитных шестнадцатого века: «Государю
князю Ивану Васильевичу Московскому бьет челом холоп
твой Васюк Зюзин: сказали, государь, быти у твоего госу¬
дарева дела перед тобой, государем, в окольничих Федору
Нагому да мне, холопу твоему. Милостивый государь,
покажи милость, пощади холопа твоего: ни дед, ни прадед
мой в Твери меньше деда и прадеда Федорова николи не
бывал; сыщи, государь, милосердием твоим, как тебя,
государя, Бог известит, а во всем волен Бог, да ты,
государь, как велишь холопу твоему; надежда вся на Бога,
да на тебя, государя. Милостивый государь, покажи ми¬
лость, смилуйся!» Царь по челобитью приказывает сыскать
в разрядных книгах, какой род честнее. Если окажется, что
назначенный в подчиненные равен или выше родом того,
с кем приходится служить, то назначает другого, менее
родовитого, а если ниже, то приказывает служить без
упорства. Если же и после справки он будет упрямиться,
то за ослушание его сажают в тюрьму или подвергают
другому наказанию. Местнические счеты особенно усили¬
лись с того времени, когда среди родовитых русских бояр
стали появляться «худородные» люди, жалованные бояре,
получившие сан благодаря своим дарованиям да царской
милости, — такие, как Ордын-Нащокин или Матвеев в
царствование Алексея Михайлович Назначает, напри¬
мер, государь Афанасия Лаврентьев л Нащокина вести
36
переговоры с польскими послами, а в товарищах у него
велит быть стольнику Матвею Пушкину, а тот бьет челом,
что ему, Пушкину, меньше Афанасия быть невместно.
Нащокин, в свою очередь, жалуется царю, что Пушкин
бьет челом не делом. Государь приказывает Пушкину
служить, как велено, но тот упорствует. Дело кончается
тем, что государь посылает ослушника в тюрьму и велит
ему сказать, что от него отпишут вотчины и поместья, если
он не покорится; но Пушкин стоит на своем:
«Отнюдь тому не бывать! Хотя вели, государь, казнить
смертью, Нащокин передо мной человек молодой и неро¬
дославный».
На этот раз ослушник, по родовым понятиям, был прав,
и потому ослушание не имело для него особенно печальных
последствий. Если же случалось, что упрямец, оказавшись
по сыску неправым, продолжал упорствовать, то подвер¬
гался, по усмотрению государя, суровому наказанию: дол¬
гому заключению в тюрьме, битью батогами, лишению
поместий и ссылке в Сибирь.
Сверх того существовал любопытный обряд «выдачи
головою» виновного его противнику за бесчестье. Обряд
этот, по рассказу Котошихина, производился таким обра¬
зом. Тот, кому выдавали головой виновного, в означенный
день должен был быть дома и ждать своего обидчика.
Отсылался же он с дьяком или подьячим; приставы, взяв
его за руки, вели по городу, а на лошадь садиться не давали
(идти пешком для боярина считалось уже унижением).
Когда же приводили во двор к обиженному боярину, то
ставили приведенного у нижнего крыльца и дьяк или
подьячий приказывали известить о своем приходе хозяина.
Когда тот выходил на крыльцо, дьяк говорил ему:
«Великий государь указал, а бояре приговорили того
человека, который с тобой быти не хотел, за его боярское
бесчестье отвесть к тебе головой».
В ответ на это боярин, которому государь оказывал такую
честь, кланялся и приказывал отпустить противника своего
домой, причем ему не позволялось сесть во дворе на коня.
Нередко случалось, по словам Котошихина, что выда¬
ваемый головой, идучи от царского двора до двора своего
противника и даже стоя перед ним, «лает и бесчестит его
всякой бранью, а тот за его злые, лайчивые слова ничего
не чинит и не смеет, потому что того человека присылает
царь за его бесчестье, желая почтить оскорбленного боя¬
рина, а не для того, чтобы посланный подвергся побоям
или увечью». Если бы это случилось, то виновный в
насилии понес бы двойное наказание, потому что он своим
поступком оскорбляет не своего противника, а как бы
самого царя.
37
Дьяка или подьячего, производивших выдачу головой,
боярин, почтенный царской милостью, щедро одаривал
подарками, а на другой день ехал благодарить самого
государя.
Местничество сказывалось не только при получении
служебных мест, но во всех возможных случаях: в заседа¬
нии Думы, за царским столом, в процессиях. В Думе, по
словам Котошихина, думные люди «садятся по роду своему
и по чести, кто кого честнее породой», а не по тому «кто
кого старее в чине», так что пожалует царь, например,
какого-нибудь родовитого человека, хотя бы молодого, в
думные бояре, он в тот же день «по своей породе» займет
в Думе место выше, т.е. ближе к царю, чем многие бояре,
престарелые и заслуженные, но менее родовитые. Так же
садятся и за царским столом. Царские родичи по жене часто
у царя за обедом не бывают, потому что им ниже других бояр
сидеть стыдно, а выше не могут, «потому что породою не
высоки». Забавные случаи происходили иногда за царским
столом. Станут рассаживаться приглашенные по местам, и
случится кому-нибудь сидеть ниже лица, с которым он
породой равен или даже честнее. Тут уж и царская милость —
не в милость! И вот опасающийся учинить поруху своему
роду под разными предлогами старается уклониться от стола,
просить царя отпустить его домой или в гости, и царь
отпускает, а если как-нибудь проведает, что кто-либо про¬
сится обманом, не желая сидеть ниже другого, такому велит
остаться сидеть за столом, под кем придется, но тот не
садится, бьет челом царю, чтоб он не бесчестил его, что «род
его с тем родом, под которым велят сидеть, не бывал». Царь
приказывает насильно посадить ослушника, а он посадить
сйя не дает, и того, ниже которого приходится сидеть,
«бесчестит и лает». Когда же его посадят силою, он не сидит,
выбивается из-за стола вон, его не пускают и уговаривают
не гневить царя, а он кричит:
«Хотя царь велит мне голову отсечь, мне под тем не сидеть!»
И спустится под стол. Тоща царь прикажет вывести его
юн, послать в тюрьму или до указа «к себе на очи пускать не
велит», а после того за то ослушание отнимается у ослушника
честь, боярство или окольничество и думное дворянство.
Постоянные местнические споры очень тяготили прави¬
тельство: приходилось для решения их разбираться в запу¬
танных родословных, наводить справки в разрядных книгах,
рассматривать местнические дела в Боярской Думе. Местни¬
чество начало уже проявляться и среди близких родичей; так,
в 1652 году князь Григорий Ромодановский оил челом на
племянника своего Юрия, что ему с ним быть невместно. «Он
мне в роду в равенстве», — заявлял он; а князь Юрий
жаловался на дядю: «Хотя он мне по родству — дядя, но не
38
можно ему со мной быть, потому что у отца своего он —
осьмой сын, а я у своего отца — первый сын и дед мой отцу
его — большой брат». Дело дошло до того, что и дьяки
стали местничаться: дьяк одного приказа не хотел сидеть
ниже другого дьяка, так как считал свой приказ выше того,
где служил второй. Много неурядиц в делах проистекало
от местничества, но нигде так не вредило оно, как в
военном деле: приходилось назначать военачальников не
по уму, а по роду; случалось, что начальствующие лица
не ладили между собой из-за места и больше думали о
своих родовых счетах, чем о пользе дела, а на войне более,
чем где-либо, требуется единодушие.
Правда, у государей было средство обходить родовую
спесь: они объявляли в известных случаях, что «боярам
быть без мест»; это значило, что высшей властью устра¬
нялись на этот раз какие бы то ни было родовые счеты и
что подчинение начальникам никакого бесчестия роду
подчиненных не наносило, и первые даже не имели права
в будущем ссылаться на свое преимущество над последни¬
ми в этом случае.
Со времени Ивана Васильевича Грозного объявление
службы «без мест» встречается все чаще и чаще. В послед¬
ние годы царствования Алексея Михайловича это уже
вошло в обычай, теперь оставалось только раз навсегда
обратить обычай в закон. Это и сделано было при Феодоре
Алексеевиче.
Из именитых бояр в то время самым видным по уму и
самым образованным был молодой князь Василий Василье¬
вич Голицын. Ему указал государь ведать ратные дела и
поручено было с несколькими лицами, выбранными из
военного люда, обсудить, какие перемены надо сделать в
военном строе, чтобы поднять его, а то «неприятели пока¬
зали новые в ратных делах вымыслы», и потому «надобно
сделать в государских ратях рассмотрение и лучшее устро¬
ение, чтобы иметь им в воинские времена против неприя¬
телей пристойную осторожность и охранение и чтобы
прежде бывшее воинское устроение, которое показалось на
боях не прибыльно, переменить на лучшее».
Выборные нашли, что служилых людей надо расписать
по ротам, как в иноземных отрядах, в ротмистры и пору¬
чики назначать из стольников, дворян и пр., чтоб были
между собой без мест и без подбора, в каком чине великий
государь укажет, и просили государя.
«Для совершенной в ратных, посольских и всяких делах
прибыли и лучшего устроения указал бы великий государь
всем боярам, окольничим, думным и ближним людям и
всем чинам быть на Москве в приказах и полках, у ратных,
посольских и всяких дел и в городах между собой без мест,
39
где кому великий государь укажет и вперед никому ни с
кем разрядом и местами не считаться, разрядные случаи и
места оставить и искоренить, чтобы вперед от тех случаев
в ратных и всяких делах помешки не было».
Это челобитье выборных людей Голицын доложил
государю. 12 января 1682 года в теремных покоях дворца
назначено было «чрезвычайное сиденье» с боярами, были
приглашены патриарх, архиереи и некоторые игумены
монастырей. Когда было прочтено челобитье, начал го¬
ворить царь и между прочим так выразился о местни¬
честве:
«Злокозненный плевосеятель и супостат общий — дья¬
вол, видя от такого славного ратоборства христианским
народам тишину и мирное устроение, а неприятелям хрис¬
тианским озлобление и искоренение, всеял в незлобивые
сердца славных ратоборцев «местные» случаи, от которых
в прежние времена в ратных, посольских и всяких делах
происходила великая пагуба, а ратным людям от неприя¬
телей великое умаление».
Далее, указав еще на вред местничества, государь, выра¬
жая намерение уничтожить его, привел примеры деда своего
и отца, которые уже тяготились им, и заключил вопросом:
«По нынешнему ли выборных людей челобитью — всем
разрядам и чинам быть «без места» или по-прежнему быть
«с местами»?
В ответ на это патриарх с большим укором отнесся к
местничеству, от которого, по его словам, «аки от источ¬
ника горчайшаго вся злая и Богу зело мерзкая и всем
нашим царственным делам ко вредительству происходило».
В заключение патриарх сказал:
«Аз же и со всем освященным собором не имеем никоея
же достойныя похвалы принести великому царскому наме¬
рению за премудрое ваше царское благоволение».
Бояре, окольничие и все, бывшие в Думе, согласились
с патриархом и просили государя уничтожить местничест¬
во, от которого чинились «великия нестроения, разруше¬
ния, неприятелем радования, а между ними (русскими
ратными людьми) богопротивное дело — великия продол¬
жительные вражды».
После этого государь велел принести разрядные книги
и сказал:
«Для совершеннаго искоренения и вечнаго забвения все эти
просьбы о случаях и записке о местах изваляем предать огню,
чтоб злоба эта совершенно погибла и вперед не поднималась
и соблазна бы и претыкания никто никакого не имел».
Затем царь потребовал, чтоб все, у кого есть разрядные
книги и записи, прислали бы их для сожжения, и с этих
пор быть всем между собой без мест и впредь никому ни с
40
кем никакими прежними случаями не считаться и никого
не укорять, и никому ни над кем не возноситься.
Все присутствовавшие в ответ на это воскликнули:
«Да погибнет в огне оное богоненавистное, враждотвор-
ное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество
и вперед да не воспомянется во веки!»
В дворцовых передних сенях развели огонь, и раз¬
рядные книги запылали. Когда дали знать государю,
что они сожжены, патриарх обратился к членам Думы
и сказал:
«Начатое и совершенное дело впредь соблюдайте крепко
и нерушимо, а если кто впредь оному делу воспрекословит,
тот бойся тяжкого церковного запрещения и государского
гнева, как преобидник царского повеления и презиратель
нашего благословения».
В ответ все воскликнули: «Да будет так!»
Никто из бояр и не подумал отстаивать местничество.
Это и понятно. Все понимали нелепость укоренившегося
обычая, тяготились им. Боярские роды так разрослись и
спутались, что часто очень трудно было с точностью
разобраться, кто кого родовитее. Конечно, нередко и
лица, спорившие о старшинстве, сознавали, что они
подвергаются опасности ошибиться и понести за это всю
тяжесть государевой опалы. Но, при всем том, никто из
бояр в отдельности, дорожа своей родовой честью, не
хотел отступить от нелепого обычая. Теперь же, когда
уничтожение этого обычая, тягостного для всех, исходи¬
ло от высшей власти, — всем оставалось только порадо¬
ваться.
Царь, довольный тем, что так легко, без всякого отпора,
удалось уничтожить застарелое зло, объявил, что в Раз¬
рядном приказе, вместо прежних разрядных местнических
книг, будет заведена родословная книга, где будут записа¬
ны на память боярские роды и службы служилых людей.
Всем дозволялось держать у себя такие родословные книги,
но с этих пор, при назначении на разные должности, они
не принимались в расчет.
Хотя местничество было уничтожено, но все-таки знат¬
ные лица пользовались особенными отличиями: бояре,
окольничие, думные люди могли, например, ездить в
каретах и санях на двух лошадях, в праздничные дни на
четырех, а на свадьбах даже на шести; другие же, ниже
стоящие лица (спальники, стольники, дворяне), зимой
имели право ездить в санях на одной лошади, а летом
верхом. Также при дворе давались некоторые преимущест¬
ва знатным, но все это нисколько не мешало давать ход и
возвышать на службе людей вовсе не родовитых, но спо¬
собных.
41
VIII
Изредка случалось, что в Передней государь принимал
запросто иноземных послов. Это была большая честь,
которой удостаивались немногие.
Иностранный посол из более отдаленных западноевропей¬
ских государств был в пятнадцатом веке редким, необыкно¬
венным явлением в Москве; с шестнадцатого века эти послы
стали появляться здесь чаще и чаще, но и тоща появление
их задавало важную работу разным служилым людям госу¬
дарства и занимало не одно заседание Государевой Думы.
Приезд иноземного посла, кроме того, имел часто и важное
торговое значение: часто вместе с посольством приезжал
целый караван купцов с иностранными товарами.
Иностранные описания этих посольских поездок в
Москву наполнены рассказами о лишениях и опасностях,
которые посол встречал на своем пути. Послы из Западной
Европы ехали в Москву обыкновенно через Польшу и
Литву; в Кракове, если дело было зимой, ставили экипажи
на сани и продолжали путь до Вильны. Отсюда открывались
две большие дороги к Москве: одна, более длинная, но
менее трудная, шла через Ливонию на Новгород, другая,
кратчайшая, но сопряженная с большими трудностями,
шла через Минск, Борисов, Оршу, Дубровку на Смоленск
и оттуда через Дорогобуж, Вязьму и Можайск.
Подъезжая к московским пределам с запада, посол
посылал в ближайший московский город известить о себе
наместника, причем объявлялось, какого он звания, как
велика его свита и каким облечен он достоинством. В
Москве строго различали три степени посольского достоин¬
ства: высшее достоинство принадлежало большому, или
великому, послу, ниже было звание посланника, последней
была степень гонца. С различием этих степеней сообразо¬
вался самый прием посла.
Наместник тотчас посылал с известием о посольстве к
государю, а навстречу послу отправлял более или менее
значительного человека со свитой, смотря по достоинству
посла и по важности того государя, от которого шел он.
Посланный, в свою очередь, посылал с дороги кого-нибудь из
своей свиты объявить послу, что навстречу идет большой
человек, который дождется посла в таком-то месте. Большой
человек встречал посла, стоя со свитой среди дороги, и ни на
шаг не сторонился, чтобы дать проехать иностранцам, кото¬
рые должны были при проезде сворачивать с дороги. Зимой,
коща такой объезд был не очень удобен, подле дороги
расчищали снег, чтобы дать послу возможность проехать
мимо, не завязнув в снегу. Сошедшись, обе стороны, прежде
чем начать объяснение, должны были сойти с лошадей или
42
экипажей, о чем послу делалось внушение заранее, отго¬
вориться от этого нельзя было ни усталостью, ни болезнью,
потому что, объясняли встречавшие, «ни говорить, ни
слушать, что говорят от имени государя, нельзя иначе, как
стоя». При этом, сберегая честь своего государя, москов¬
ский большой человек тщательно наблюдал, чтобы не
сойти с лошади первым, оттого часто происходили важные
недоразумения и споры с иностранным послом.
Когда все спешивались, большой человек подходил к
послу с открытой головой и в довольно длинной речи
извещал его, что он послан наместником великого государя
проводить посла до такого-то города и спросить его, благо¬
получно ли он ехал? При этом, где случалось упоминать
имя государя, сказывался его титул с перечислением
главнейших княжеств*.
Затем посланный протягивал послу руку и, дождав¬
шись, пока тот обнажит также голову, уже неофициально
спрашивал его, благополучно ли он ехал. Наконец, сев на
лошадей или в экипажи, посол со свитой отправлялся
объездом мимо большого человека, который при этом
справлялся об имени и роде посла и каждого из его свиты,
также об именах их родителей, о месторождении, какой
кто знает язык, из какого звания, не родственник ли послу
и т.д., о чем тотчас в подробности писали в Москву. За
послом и его свитой двигались, на значительном от него
расстоянии, посланный и его спутники, наблюдая, чтобы
никто из иностранцев не отставал от своих.
Ехали обыкновенно очень медленно, в ожидании
ответа из Москвы, что иногда послов выводило из
терпения. Немецкий посол Герберштейн, побывавший
два раза в Московском государстве при Василии Ива¬
новиче III, на расстоянии 85 верст от границы до
Смоленска, ночевал трижды, притом два раза на снегу
* Царский титул, в котором старались обозначить все владения
и племена, подвластные государю, принял в семнадцатом веке очень
большие размеры. Вот полный титул царя Алексея Михайловича в
первой половине его царствования: «Великий Государь, Царь и
Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя России
Самодержец, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский,
царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, Государь
Псковский и Великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вят¬
ский, Болгарский и иных, Государь и Великий князь Новгорода,
Нисовския земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярослав¬
ский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Север-
ныя страны Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских
и Грузинских царей и Кабардинский земли, Черкесских и Горских
князей и иных многих Восточных и Западных и Северных владений
и земель Отчич и Дедич и Наследник, Государь и Обладатель».
под открытым небом. Проводники готовили ночлег и до¬
ставляли все нужное.
В больших городах, например, Смоленске, Новгороде,
наместники угощали послов разными винами и медами,
и, если посол был от важного государя, дружбой с
которым дорожили, его допускали в крепость города,
делая ему честь пушечной пальбой. В Смоленске или
Новгороде посла встречали обыкновенно пристава из
Москвы и провожали до столицы. Съестные припасы
доставлялись иногда вместе с приставами из Москвы и
следовали за посольством поездом, потому что в пустын¬
ной стране, по которой лежала иногда дорога, их трудно
было доставать в местах стоянок. Случалось, что, благо¬
даря дорожным приключениям или корыстным расчетам
приставов, послы оставались на целый день без пищи,
между тем пристава строго смотрели, чтобы посол ничего
не покупал дорогой.
По обычаям московского двора, иноземное посольство
с самого вступления на почву Московского государства
освобождалось от всяких путевых издержек. Не только
продовольствие посольства, но и перевозка его до столи¬
цы производилась на счет Московского государства. Вер¬
стах в трех от Москвы послу объявляли гонцы, что в
таком-то месте ждут его большие люди от государя,
перед которыми надо сойти с лошадей или экипажей на
землю. Придворные, выезжавшие навстречу послу, ста¬
рались более всего повести дело так, чтобы посол первый
обнажил голову, первый вышел из экипажа или слез с
лошади. Это значило оберегать честь государя. Если
посол не знал хорошо обычаев московских дипломатов, он
не обращал на это внимания и много проигрывал во мнении
последних. Но послы, знавшие, какое значение придавали
в Москве этим формальностям, особенно польские, прини¬
мали подобные же меры со своей стороны и оттого при
встречах происходили бесконечные, часто шумные ссоры.
В ожидании посла высланные встречать его стояли на
дороге длинным рядом, и, когда обе стороны спешива¬
лись и сходились вместе, один из больших людей от
имени государя (причем сказывался полный титул)
справлялся о здоровье государя, от которого ехал
посол; другой таким же образом извещал, что они
назначены проводить посла до квартиры и заботиться
о доставлении ему всего нужного. Если послов двое или
более, то с такими речами обращались к каждому
отдельно. Затем первый прежним официальным образом
справлялся от имени своего государя, благополучно ли
посол ехал; другой предоставлял ему оседланных лоша¬
дей в подарок от государя. Пока говорили эти речи
и отвечали на них, обе стороны стояли с открытыми
головами, потом подавали друг другу руки и неофици¬
ально повторяли взаимные приветствия.
Затем обе стороны садились на лошадей или в экипа¬
жи, причем вся ловкость московских приставов устрем¬
лялась на то, чтобы прежде посла надеть шапку, первым
вскочить на лошадь или в экипаж. Чтобы вернее успеть
в этом, прибегали ко всевозможным уловкам: Олеарий,
бывший в Москве при Голштинском посольстве в цар¬
ствование Михаила Феодоровича (в 1634 году), расска¬
зывает, что, при встрече турецкого посла в 1634 году,
последнему нарочно подали горячую лошадь, на которую
нельзя было сесть скоро.
По переезде через Москву-реку поезд встречали
многочисленные толпы народа, сбегавшегося из го¬
рода и окрестностей. Как здесь, так и в других
значительных городах при проезде иностранных по¬
слов, по приказу государя, обыкновенно собирали
народ в город из окрестных селений в праздничном
наряде, чтобы этим внушить послам выгодное поня¬
тие о населенности страны и зажиточности ее оби¬
тателей. В городах при этом случае запирали лавки,
торговцев и покупателей гнали с рынка, ремеслен¬
ники прекращали свои занятия и наполняли улицы,
по которым проезжало посольство.
В семнадцатом веке еще чаще, нежели в шестнадцатом,
стали являться в Москву блестящие посольства из Запад¬
ной Европы, и в Москве старались принимать их с соот¬
ветствующим великолепием и торжественностью, это был
лучший случай блеснуть перед чужими людьми и внушить
гостям самое выгодное понятие о хозяйствах. Вследствие
этого обрядность приема усложнялась еще более. Посоль¬
ство до въезда в столицу останавливалось в каком-нибудь
из подмосковных сел, чтобы приготовиться к торжествен¬
ному въезду. Посольство выступало в сопровождении мно¬
гочисленного московского конвоя, с обеих сторон послов
окружали пристава. По мере приближения посольского
поезда к Москве его встречали один за другим отряды
всадников в одежде разных цветов, они выстраивались по
обеим сторонам дороги, по которой двигалось посольство.
Последний отряд, встречавший его под самым городом, был
самый великолепный: это были «жильцы», на боевых
лошадях, одеты все в красное платье, с особенным укра¬
шением назади, похожим на крылья, которое некоторые
иностранцы находили очень красивым.
Поезд двигался очень медленно. При въезде в город
посольская и московская музыка, не прерывавшаяся с
самого начала поезда, начинала играть громче. По обе
45
стороны улиц, по которым проезжало посольство, стояли
рядами несколько тысяч стрельцов. Такое событие, как
въезд великолепного иностранного посольства, не могло не
возбуждать любопытства в жителях Москвы. Они высыпа¬
ли из домов и во множестве покрывали улицы, лавки, окна
и кровли домов.
В шестнадцатом веке в Москве отводили посольству
квартиру в пустом здании без мебели, даже без постелей.
Когда германский посол Герберштейн напомнил об этом
приставам, они отвечали, что у них не в обычае давать
послам постели.
Пристава каждый день приходили к послу, спрашивая,
не терпит ли он в чем недостатка. Съестные припасы
приносил дьяк, особо для того назначенный. В обращении
с послами пристава соблюдали строгое различие, смотря по
тому, откуда и с каким достоинством приезжал посол: с
большим послом обращались не так, как с посланником
или гонцом; с послом немецким не так, как с польским,
литовским и пр. Так же строго до мелочей определено было
количество всех припасов, выдававшихся послу ежедневно:
хлеба, соли, мяса, перцу, овса, сена, даже дров для кухни.
Если посол хотел купить что-нибудь на рынке, пристава
очень сердились и всеми мерами старались не допустить до
этого, говоря, что это значит наносить бесчестье государю.
Квартира послам обыкновенно отводилась вне Кремля,
останавливаться в Кремле не дозволялось. Во все время
пребывания послов в Москве их окружали самым бдитель¬
ным надзором. При дверях занимаемого ими дома стави¬
лись «караульщики»; особые приставники сопровождали
иностранцев, когда они по каким-либо делам выходили со
двора, что, впрочем, не дозволялось без уважительной
причины. Никому также нельзя было, не навлекая на себя
опасного подозрения, приходить к послу и говорить с ним
по частным делам; даже когда кто-нибудь из посольства
заболевал, к нему не допускались или редко допускались
придворные лекари из иностранцев, единственные тогда
лекари в Москве.
Все иностранцы шестнадцатого века, ездившие послами
в Москву и описавшие свои поездки, с большей или
меньшей горечью жалуются на дурное обращение с ними
московских приставов, на стеснения, которым посол под¬
вергался в Москве: говорят, что с ними обращались през¬
рительно, держали скорее как пленников, нежели как
министров иностранного государя, едва позволяли выхо¬
дить из квартиры с провожатыми, которые зорко следили
за каждым шагом. Олеарий говорит, что едва Голштинское
посольство разместилось на своей квартире, пристава при¬
несли ему суточное содержание и, удаляясь, заперли воро¬
46
та и приставили к ним 12 стрельцов с приказанием ...
никого не пускать ни со двора, ни на двор; одни только
пристава приходили к послам каждый день, чтобы развле¬
кать их и справляться, не имеют ли они в чем нужды.
После первого представления государю посольство по¬
лучало более свободы. Следили за тем, чтобы посольство
не входило в слишком короткие сношения с жителями
Москвы, особенно с иностранцами. Послам говорили, что
их могут посещать все, кому будет угодно, но на самом
деле устраивали так, что немногим удавалось проникнуть
в посольский дом. Стража подвергала строгому допросу
желавших видеть посла и своей бесцеремонностью у мно¬
гих отбивала охоту к подобным посещениям. Если иност¬
ранец, служивший в русском войске, просил у своего
начальника позволения повидаться с посольскими людьми,
ему не отказывали, но внушали при этом оставить свое
намерение, чтобы не возбудить подозрения при дворе.
Женщинам вовсе запрещено было входить в посольский
дом. Так же заботливо старались помешать сношениям
посольств со своими дворами. Мейерберг, австрийский
посол в царствование Алексея Михайловича (в 1661 — 1663 г.),
напрасно просил у московского двора и устно и письменно
позволения сообщить в Вену некоторые известия о себе.
Письма, присылавшиеся из-за границы послам в Москву,
вскрывались, прочитывались и потом уничтожались.
В описаниях иностранных посольств находим несколько
указаний на количество припасов, ежедневно отпускав¬
шихся на содержание посольства во время его пребывания
в Москве, равно как и на пути к ней. Английскому послу
со свитой, состоявшей из 40 человек, в 1568 году, на пути
к Москве, пристава ежедневно выдавали припасов на 2
рубля. Голштинскому посольству в 1634 году, свита кото¬
рого состояла из 34 человек, ежедневно выдавалось на
содержание по 2 руб. 5 коп., и, благодаря дешевизне
жизненных припасов, которую послы встречали на пути,
этой суммы было совершенно достаточно для продоволь¬
ствия их со свитой. По прибытии в Москву то же посольство
ежедневно получало на содержание по 62 каравая хлеба,
по четверти быка, по 4 барана, по 12 кур, по 2 гуся, по
одному зайцу или тетереву, по 50 яиц, по 10 коп. на свечи
и по 5 коп. на мелочные расходы по кухне, по четверти
ведра испанского вина, по 2 ведра меда, по три четверти
ведра пива и несколько меньше водки; посольским слугам
отпускалось по бочке пива, по бочонку меда и по бочонку
же водки. Сверх всего этого выдавали на неделю пуд масла
и столько же соли, три ведра уксусу да по воскресеньям
прибавляли мяса по два барана и одному гусю. В день
прибытия посольства в Москву, также в дни больших
47
праздников и придворных торжеств содержание посольства
удваивалось. Иногда пристава приносили посольству уже
готовые кушанья, что ставило иностранцев в большое
затруднение, потому что московские блюда редко были им
по вкусу и гораздо удобнее было для них получать сырые
припасы, которые они могли приготовлять по-своему.
В первые дни по прибытии посольства в Москву, пока
в Думе наводили справки и шли рассуждения о нем, послам
предоставлялось отдыхать от дороги, но иноща это отдох¬
новение продолжалось так долго, что наскучивало им.
Здесь также дело не обходилось без проволочек, подобных
тем, какие испытывал посол на пути к Москве: назначат
день для представления государю, потом отложат и т.д.
Наконец объявили решительный срок; накануне его при¬
става несколько раз приходили к послу, внушая ему
приготовиться к явлению перед светлые очи государя.
Утром, на другой день, те же пристава являлись к послу
в богатых одеждах, которые они надевали в сенях посоль¬
ского дома, и объявляли о приближении бояр, которые
имели представить посла во дворец, добавляя, чтобы посол
вышел к ним навстречу. Бояре с многочисленной свитой,
подъехав к посольской квартире, сходили с коней, но не
входили в дом, а ожидали выхода посла, стараясь сделать
так, чтобы посол дальше вышел к ним навстречу. Сев на
коней или в экипажи, которые присылались из дворца,
отправлялись в Кремль, обыкновенно через Спасские ворота.
Главным парадным входом во дворец было Красное
крыльцо. Здесь во время посольских важных приемов
происходила церемония встреч. По этому случаю все
крыльцо наполнялось дворовыми и служилыми людьми
младших разрядов, которые стояли здесь по обе стороны
пути в богатейших одеждах, выдаваемых на это время из
царской казны. Особенно пышные встречи делались име¬
нитым иноземным послам; число встреч было неодинаково:
именитому послу давалось три встречи: первая, меньшая, —
у лестницы на подъездном помосте, вторая, средняя, — на
крыльце, а иногда в сенях Приемной палаты и, наконец,
третья — у самых дверей палаты. Другим, менее значи¬
тельным, лицам делалось только две встречи: меньшая —
на крыльце и большая — в сенях, а иным, как, например,
иноземным посланникам и гонцам, была одна только встре¬
ча — в сенях у порога. Таким образом, самой почетной
встречей была меньшая, у лестницы.
При входе в палаты посла встречали первостепенные
бояре, которые вели его к государю. Передние палаты,
которые проходил при этом посол, были наполнены кня¬
зьями, боярами и другими важнейшими придворными
людьми, между которыми особенное внимание иностранцев
48
обращали на себя старики с седыми бородами, сидевшие и
стоявшие вдоль стен передних палат: это были гости, или
важнейшие купцы государевы, присутствовавшие здесь для
того, чтобы своей почтенной наружностью придать больше
важности и торжественности обстановке приема. При входе
посла в палату, где находился сам государь, бояре, сидев¬
шие по лавкам в шапках, вставали и снимали их. На них
была длинная до пят одежда, которую иные, за неимением
своей, брали на этот случай из государевых кладовых.
Государь сидел на возвышенном месте, на престоле: по
правую его сторону на стене висел образ Спасителя и над
головой государя образ Божией Матери. Престол помещал¬
ся не на середине палаты, а в углу, между двумя окнами.
По правую сторону, на пирамидальной подставке из че¬
канного серебра, находилась держава из массивного золота.
По обеим сторонам около престола стояли четыре телохра¬
нителя, или рынды, в белых одеждах с серебряными бер¬
дышами на плечах. На государе была также длинная до
пят одежда; он сидел с открытой головой; по правую
сторону около него на скамье лежала остроконечная шапка
(колпак), похожая на голову сахара; в руке держал он
посох с изображением креста наверху, унизанный довольно
большими хрустальными шариками. Здесь же на скамье
стояла вызолоченная лохань с рукомойником, покрытым
полотенцем. Эта лохань должна неприятно поражать по¬
слов, ибо известно было, что в ней государь моет руки после
приема иностранных послов; если верить словам Гербер-
штейна и Мейерберга, это омовение совершалось только
после приема католических послов.
Как только посол входил в приемную палату, думный
дьяк или один из первостепенных бояр докладывал госуда¬
рю. Став против престола, посол передавал письмо и
грамоту от своего государя, при имени которого московский
государь вставал и сходил с верхней ступени престола.
Когда оканчивались первые приветствия, государь справ¬
лялся о здоровье своего брата — государя и, пока посол
отвечал, садился на прежнее место, потом, по приглаше¬
нию дьяка посол подходил к престолу и целовал руку
государя, который при этом спрашивал его, благополучно
ли он ехал. Затем, поклонившись сперва государю, потом
на обе стороны князьям и боярам, во все это время
стоявшим из почтения к послу, последний, по приглаше¬
нию того же дьяка, садился на скамью, которую ставили
против государя, между тем как свита подходила к госуда¬
ревой руке. Послы из Польши, Литвы, Ливонии, Швеции
и пр. являлись во дворец с подарками, или «поминками»,
которые думный дьяк или один из приставов подносил
государю. Каждый из членов посольской свиты приносил
49
особенный подарок, и о каждом докладывалось особо,
причем громко и внятно произносилось его имя и называл¬
ся подарок. В стороне сидел дьяк и записывал каждый
подарок с именем того, кто его подносил. Посидев немного,
посол получал от государя приглашение отведать с ним
хлеба-соли.
После того посла отводили в другую палату, где он
излагал и обсуждал с думными людьми дела, касавшиеся
его посольства. Если посол приезжал для важных и слож¬
ных переговоров, эти рассуждения тянулись несколько
дней, даже месяцев, сопровождаясь многими формальнос¬
тями, крайне утомлявшими иностранцев. Всякий раз, когда
посол делал новое предложение, рассуждавшие с ним
думные люди шли к государю за ответом, который иногда
только на другой день передавали послу. Когда для ответа
требовалось много предварительных справок, его отклады¬
вали на несколько дней. Медленность переговоров увели¬
чивалась еще от порядка, в каком передавались ответы. В
них, где нужно было, повторялись сполна титулы обоих
государей, между которыми велись переговоры, и дословно
передавались предложения посла. Изложенный таким об¬
разом на нескольких длинных листах ответ разделялся по
листам между думными людьми, и каждый из них
поочередно прочитывал свой лист послу.
Пока посол рассуждал с боярами, готовили обед. При
входе посла в столовую все приглашенные, уже сидевшие
по местам, прежним порядком вставали, на что посол
отвечал поклонами и садился на указанное государем
место. Среди столовой стоял большой поставец, снизу
квадратный, кверху суживавшийся пирамидально, устав¬
ленный множеством золотой и серебряной посуды, в кото¬
рой особенное внимание англичан обратили на себя в 1553
году четыре огромные вазы до 5 футов вышиной. Вокруг,
по сторонам столовой, расставлены были столы на извест¬
ном расстоянии один от другого. Государь перед обедом
снимал пышную одежду, в которой принимал послов, и
являлся за стол в другой, обыкновенной белой одежде, что
означало дружественное расположение. От стола государе¬
ва до других оставляли столько пространства, сколько
можно захватить распростертыми руками. Ниже государя
сидели его братья или старшие сыновья, если были. На
более значительном расстоянии от последних помещались
важнейшие князья и бояре, по степени важности и значе¬
ния для государя. За дальнейшими столами, по обеим
сторонам палаты, садились остальные гости, приглашенные
по особой милости государя; прямо против стола государева
садились особо послы и недалеко от них посольская свита.
Столы покрывались чистыми, но маленькими скатертя¬
ми и уставлялись сосудами с уксусом, перцем, солью в
таком порядке, что на каждых четверых гостей приходи¬
лось по одной уксуснице, одной перечнице и одной солонке.
Все эти сосуды были из чистого серебра. Обыкновенно
подавали столько разной посуды, что едва устанавливали
ее на столах, а между тем недоставало многих необходимых
принадлежностей европейского стола, что ставило иност¬
ранцев, обедавших у государя, в большое затруднение.
Салфеток не употребляли вовсе, ножей, вилок и тарелок
подавали очень мало. Один иностранец на парадном цар¬
ском обеде не нашел в своем приборе ни ножа, ни тарелки;
у сидевшего подле боярина удалось добыть один нож для
себя и своего товарища, которым они и пользовались вместе
в продолжение всего обеда. Даже при Алексее Михайлови¬
че каждому гостю подавали только по одной тарелке на
весь обед. Посуда подавалась не всегда в опрятном виде.
Государь, подозвав к себе одного из служителей, давал
ему продолговатый ломоть хлеба и приказывал отнести его
послу; подошедши к последнему, служитель громко объяв¬
лял ему, что великий государь его посылает хлеба со своего
стола; пока он произносил это, посол и прочие гости стояли.
Приняв хлеб и положив его на стол, посол молча кланялся
сперва государю, потом всем присутствующим на обе
стороны. Такие же посылки делались и некоторым другим
из приглашенных в знак особой милости государя, что
каждый раз сопровождалось вставанием всех гостей и
поклонами получившего хлеб. Когда государь хотел ока¬
зать кому-нибудь самую большую милость и любовь свою,
то посылал соли со своего стола.
После раздачи хлеба приносили водку, котодою обык¬
новенно пили перед обедом, потом жареных лебедей, со¬
ставлявших первое блюдо на государевых обедах, когда не
было поста. Государю подносили трех лебедей, и он про¬
бовал ножом, который лучше. Выбранный тотчас выносил¬
ся, разрезывался на части и на трех тарелках приносился
опять к государю. Отрезав по частичке от разных кусков,
государь давал прежде отведать их стольнику, потом отве¬
дывал сам и посылал на тарелках послу и кому-нибудь из
остальных гостей в знак особой милости, причем повторя¬
лась прежняя церемония вставаний и поклонов, доводив¬
шая непривычного иностранца до утомления. Остальные
лебеди разрезывались и подавались гостям на тарелках, по
четыре куска на каждой. Лебедей ели с уксусом, солью и
перцем. Для той же цели во время обеда стояли на столе
сметана, соленые огурцы и сливы. В таком же порядке
подавались и прочие блюда, с той, впрочем, разницей, что
уже не уносились из столовой подобно жареному. Об
остальных блюдах иностранцы не сообщают подробностей;
51
в подаче их они не находили никакого порядка и потому
не могли припомнить при множестве разных блюд, что за
чем следовало. В пост первым кушаньем, которым откры¬
вался обед, была икра с зеленью. Всех блюд подавалось
иногда до 500.
Из напитков на столах стояли обыкновенно мальвазия
и другие вина, также разных родов меды. Обыкновенно
государь приказывал подавать себе кубок один или два в
продолжение обеда. Когда он пил, подзывал к себе посла
и ласково приглашал его, как и прочих гостей, есть и пить
хорошенько. Многие иностранцы, зная обычай русского
гостеприимства, садились за стол с тревожной мыслью, что
их заставят пить много, ибо в продолжение обеда часто
напоминали не забывать государева здоровья.
За столом говорили мало, изредка обращался государь
к послу с каким-нибудь вопросом. Так, великий князь
Василий Иванович, между прочим, спросил однажды Гер-
берштейна, брил ли он бороду, и, получив утвердительный
ответ, прибавил: «И это по-нашему»; а сам первый из
Московских государей, замечает при этом Герберштейн,
обрил себе бороду в угоду второй своей жене. Беседа
оживлялась перед десертом, когда посол должен был подой¬
ти к столу государя и взять из рук последнего заздравный
кубок. Обед продолжался три или четыре часа, иногда до
самой ночи, так что оканчивался уже при огне.
Но угощение посла не оканчивалось в этот день прием¬
ным обедом во дворце. Те же люди, которые привели посла
во дворец, вели его обратно на квартиру и приносили с собой
серебряные чарки и другие сосуды с напитками, преимущест¬
венно с разными медами. Таким образом, в посольском доме
пристава устраивали настоящую попойку; это называлось
«поить посла», причем главнейшей заботой приставов было
во что бы то ни стало напоить посла как можно пьянее. Из
рассказов о польских и татарских посольствах мы знаем, что
пристава часто вполне достигали своей цели — напоить
посла, причем дело не обходилось часто без печальных
историй. Но при этом достигались иногда и другие важные
цели: подпивший посол не раз проговаривался о том, что ему
приказано было держать на уме.
По окончании переговоров, для которых приезжал по¬
сол, государь иногда приглашал его с собой на охоту или
какую-нибудь другую потеху, а перед отъездом — на
прощальный обед. В конце его государь, встав со своего
места, приказывал подать себе кубок, говоря, что он пьет
в знак любви и за здоровье своего брата — государя, прося
посла передать последнему все, что он здесь видел и
слышал. Потом государь подавал кубок послу, приглашая
его выпить также за здоровье своего государя. Этот кубок,
52
в знак особенной милости, иногда дарился послу. Приняв
его, посол отступал несколько назад и, выпив, кланялся
государю. С таким приглашением обращался государь ко
всем присутствовавшим на обеде. После того он подзывал
посла к руке и отпускал его.
Обыкновенно посол со всей свитой, не исключая и
низших служителей, получал от государя подарки, состо¬
явшие из шуб и разных мехов. Герберштейн во второй
приезд получил, сверх собольей шубы, два сорока соболей,
300 горностаев и 1500 белок. Послов из Западной Европы
дарили почти исключительно мехами, преимущественно
собольими; но послов татарских и вообще восточных госу¬
дарь жаловал, кроме того, разным платьем, шапками,
сапогами, даже материями на платье. Татарские послы
были особенно падки на эти подарки, которые часто были
единственной целью их приезда в Москву.
При отъезде посол должен был, в свою очередь, дарить
приставов; Поссевин, бывший в Москве в царствование
Ивана Грозного, советует давать им 25 или 30 золотых и
столько же их служителям, если нельзя будет дать больше.
Прежним порядком пристава провожали посольство до
московской границы и там, при расставании, также полу¬
чали подарки.
IX
В Передней палате государь слушал иногда церковные
службы: часы, вечерню, всенощную; на Святой христосо¬
вался с боярами, то есть жаловал их к руке. В дни именин,
после обедни, государь из собственных рук раздавал боярам
и всем дворовым и служилым людям водку и именинные
пироги или калачи. В Передней государь давал также
праздничные столы, а в Комнате кушал иногда запросто,
без чинов, с некоторыми из бояр, окольничих, думных
дьяков, которые приглашались по особому благоволению
государя и сидели за столом всегда уже без мест. Здесь же
государь иногда «кормил полонянников» и «нищую бра¬
тию», человек по шестидесяти и более, и жаловал их из
своих государевых рук по рублю и по два на человека.
Такие столы давались по поводу важных семейных событий
и особенно во дни поминовения усопших.
Особенно оживленный вид представляли теремные по¬
кои перед заутреней Светлого Воскресенья, когда бояре,
окольничие, думные и ближние люди, служилые и дворо¬
вые чины собирались сюда к царскому выходу к заутрене.
Государь из внутренних покоев выходил в Комнату, слу¬
шал здесь «полунощницу», после которой принимал бояр,
53
входивших в Комнату, чтобы ударить челом государю.
Затем бояре и ближние люди шли перед государем, по три
в ряд, до Успенского собора, где и становились по обе
стороны пути. В течение всей Светлой недели государь
принимал в теремных покоях поздравления от всех чинов.
Младших чинов он жаловал к руке большей частью на
Переднем крыльце. Сборным местом для младшего дворян¬
ства и приказных людей, имевших дело во дворце, служило
Постельное крыльцо. Здесь с утра до вечера толпились
стольники, стряпчие, дворяне, стрелецкие полковники и
головы, дьяки и иные служилые; здесь можно было узнать
все важные новости; здесь же объявлялись царские указы,
касавшиеся наиболее служилого сословия, например: ука¬
зы о войне и мире, о сборе войска, о походах и пр. Таким
образом, Постельное крыльцо было придворной «площа¬
дью», публичным местом служилых людей. Поэтому млад¬
шие придворные чины назывались «площадными» в отли¬
чие от старших, или «комнатных», имевших право входить
в комнаты государя. Слова «площадь», «площадной» озна¬
чали понятия общего, публичного, всенародного, а также —
обыкновенного, рядового.
Говоря о местничестве, мы заметили, что старое наше
служилое сословие, боярство и дворянство, было чрезвы¬
чайно щепетильно в отношении своей родовой чести: самое
простое, шутливое слово считалось нарушением чести,
относилось к бесчестью; этого достаточно было, чтобы
возбудить беспрестанные жалобы, иски с целью получить
вознаграждение за сделанное бесчестье. Приказы были
завалены делами подобного рода, весьма хорошо кормив¬
шими судей и подьячих.
Бесчестье заключалось чаще всего в словах, непристой¬
ных и непригожих, а иногда просто шуточных и самых
обыкновенных. Поводом к произнесению непригожих бес¬
честных слов служили обыкновенно ссоры и брани, возни¬
кавшие беспрестанно, так как тогдашние нравы были очень
просты и грубы. А иногда достаточно было самого простого,
шутливого и самого обыкновенного выражения*, чтобы его
причли к бесчестью и начали иск; даже простые описки в
имени, отчестве и фамилии составляли бесчестье и давали
повод к жалобе.
Множество жалоб о бесчестье возникало по поводу ссор
и брани на Постельном крыльце. Здесь постоянно проис¬
ходили неприязненные, враждебные столкновения сопер¬
ников. А так как ссора и брань во дворце нарушали еще и
♦Например: «Ребенок, — сынишко боярский, — черти тебе
сказывают, — трус, — смотрел звероподобно, — разоренье-де мне
от тебя, — мучил-де ты меня» и пр.
54
честь государева двора, за что взыскивалось еще строже,
то ссорившиеся и не упускали случая, ища защиты, а более
в отмщенье тотчас же пожаловаться на противника и
выставить его вину особенно сильной, так как он нарушил
еще и честь государева двора.
Дело о нарушении чести государева двора непригодны¬
ми словами и дерзкими поступками разбиралось домашним
судом государя, т.е. царским Постельничим или Стряпчим
с ключом, который делал «обыск», или «сыск», допрашивал
свидетелей происшествия, потом из допросов составлял
записку, приводил статью из Уложения (сборника законов
царя Алексея Михайловича) и докладывал государю. Ре¬
шение с изложением дела объявлялось обвиненному при
всех, по известной форме.
Вот пример подобных жалоб.
В 1649 году, августа 13, бил челом царю Алексею
Михайловичу Иван Бутурлин на Ивана Иванова сына
Бирдюкина-Зайцева и подал ссылочную челобитную, а в
челобитной писал: «Бьет челом холоп твой Ивашко Бутур¬
лин: в нынешнем, государь, во 157 году, августа в 13 день,
на Постельном крыльце, лаял меня, холопа твоего, Иван
Иванов сын Бирдюкин-Зайцев, матерны, а слышали ту его
Иванову лаю твои государевы стольники князь Семен княж
Андреев сын Хованский, князь Федор княж Федоров сын
Долгоруков, князь Настас княж Алибеев сын Македон¬
ский, князь Александр княж Иванов сын Лобанов, князь
Тихон Бораев сын Кутумов, Иван да Микита Андреевы
дети Вельяминовы, Андрей да Василий Яковлевы дети
Дашковы, Андрей Ильин сын Безобразов. А служу я, холоп
твой, тебе, государю, много лет, а бесчестья ни от кого не
бывало. Милосердый Государь! Пожалуй меня, холопа
твоего, вели, государь, про ту его Иванову лаю сыскать и
по сыску мне, холопу твоему, оборон учинить по своей
государеве милости. Царь-государь, смилуйся, пожалуй!»
157 года, августа в 13 день, государь пожаловал, велел
про то сыскать постельничему Михаилу Алексеевичу Рти¬
щеву.
И постельничему Михаилу Алексеевичу Ртищеву
стольники и дворяне в сыску князь Федор Долгоруков,
князь Анастас Македонский, князь Тихон Кутумов, Иван
да Микита Вельяминовы, Андрей да Василий Дашковы,
Андрей Безобразов сказали по государеву крестному цело¬
ванию: «В прошлом де во 157 году, августа в 13 день, на
Постельном крыльце Иван Бутурлин у Ивана Зайцева
прошал шапочных петель жемчужных и Иван де Зайцев
Ивана Бутурлина излаял за это матерны». Да те ж обыск¬
ные люди в речах своих прибавили: «Микита Вельяминов
сказал Иван Зайцов Ивана Бутурлина излаял матерны и с
55
жемчугом». Василий Дашков сказал: «Иван де Зайцев
Ивану Бутурлину молвил: ты де у меня, бл. ... сын
окончину изломил». Князь Семен Хованский сказал: «про¬
меж Ивана Бутурлина и Ивана Зайцева ничего не слыхал».
Князь Александр Лобанов сказал, того де он не слышал,
как Иван Зайцев Ивана Бутурлина излаял матерны, а то
он слышал, как Иван Бутурлин Ивану Зайцеву говорил:
«Лаешь де ты меня».
На основании статьи Соборного Уложения решение
последовало такое: «158 года, сентября 16, указал государь,
за честь двора своего, Ивана Зайцева послать в тюрьму, а
Бутурлину доправить на нем бесчестье, оклад его».
В 1674 году бил челом государю стряпчий Иван Хрущов
на стряпчего Александра Протасьева, что он, Александр, на
его великого государя дворе прошиб у него, Ивана Хрущова,
кирпичом голову. Государь указал сыскать думному дворя¬
нину и ловчему московского пути Аф. Ив. Матюшкину, а по
сыску Протасьев, вместо кнута, бит батогами нещадно за то,
что он ушиб Хрущова на его государеве дворе, перед ним
великим государем. Да на нем, Александре, велено доправить
Хрущову бесчестья вчетверо.
Брань возникала нередко между самыми знатными и
значительными лицами, их не останавливала ни близость
царских покоев, ни близость особы государя, часто брань
начиналась даже в его присутствии. Все это показывает,
насколько были грубы нравы наших предков, даже высших
сословий в государстве.
X
Дворцовые покои с утра до вечера наполнялись боярами
и другими придворными чинами.
Государь вставал очень рано, обыкновенно часа в четы¬
ре утра. Постельничий, с помощью спальников и стряпчих,
подавал государю платье и «убирал» его. Умывшись, госу¬
дарь выходил в Крестовую, где его встречал с крестом
духовник или крестовый поп. Государь прикладывался к
кресту и затем молился около четверти часа; после молит¬
вы он прикладывался к иконе святого, память которого
праздновалась в тот день, и слушал поучение из сборника,
которое читал крестовый дьяк. Окончив утреннюю молит¬
ву, государь посылал ближнего боярина к царице спросить
о здоровье, как почивала, а затем сам ходил с ней здоро¬
ваться. После того они вместе слушали заутреню и раннюю
обедню в одной из дворцовых церквей.
Между тем во дворец собирались бояре, окольничие и
другие высшие придворные чины «ударить челом госуда¬
56
рю». Собирались они обыкновенно в Передней. При выходе
государя все кланялись ему в землю, за особенную милость
государя бояре кланялись в землю иногда до тридцати раз.
Если кто-либо из бояр не являлся во дворец без уважитель¬
ной причины, тот подвергался немилости и наказанию.
Часу в девятом государь, в сопровождении собравшихся
бояр, отправлялся к поздней обедне в одну из придворных
церквей, а в праздничные дни — в собор или в церковь
того святого, память которого в тот день праздновалась;
обедня продолжалась часа два. Государи были чрезвычайно
богомольны; Алексей Михайлович в пост стоял в церкви
часов по шести сряду и делал иногда по тысяче и более
поклонов, особенно в большие праздники.
После обедни государь занимался в Комнате делами,
слушал доклады и челобитные и постановлял по ним
решения. Если было у государя важное дело и он находил
нужным посоветоваться с опытными людьми, то он созывал
к себе в Переднюю палату или в Комнату «думных» людей;
подобное собрание называлось «сиденьем великого госуда¬
ря с боярами о делах». В Думе заседали только высшие
придворные чины: бояре, окольничие и думные дворяне.
Царь приказывал своим советникам, «помысля, дать к делу
способ». Думные люди высказывали свои мнения, кто имел
что сказать; составлялся приговор, дьяки записывали, при¬
бавляя слова: «Государь указал, а бояре приговорили».
Вот как Котошихин описывает заседание Думы: «Когда
случится царю сидеть с боярами и думными людьми в Думе
об иноземных и о своих государственных делах, бояре,
окольничие и думные дворяне садятся по чинам, от царя
поодаль, на лавках — бояре под боярами, кто кого породою
ниже, а думные дьяки стоят, а иным временем царь велит
им сидеть... А когда царь им свою мысль объявит и
приказывает, чтобы они, бояре и думные люди, помысля,
к тому делу дали способ, — и кто из бояр поважнее и
разумнее или кто из меньших мысль свою объявляют. А
иные бояре, брады своя уставя, ничего не отвечают, потому
что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по
великой породе (т.е. по знатности происхождения); и
многие из них грамоте не ученые и не студированные (т.е.
необразованные); однако сыщется и кроме них, кому отве¬
чать из бояр, больших и меньших статей. А на чем которое
дело приговорят, приказывает царь и бояре думным дьякам
пометить и тот приговор записать. А случится писать о чем
грамоты в окрестные государства, и те грамоты прикажут
приготовить посольскому думному дьяку, а дьяк приказы¬
вает подьячему, а сам не готовит, только чернит и прибав¬
ляет, что надобно. А как изготовят, и те грамоты слушают
наперед бояре, а потом они же слушают в другой раз с
57
царем все вместе... А на всяких делах закрепляют и
помечают думные дьяки, а царь и бояре ни к каким делам
рук своих не прикладывают». Только послы собственно¬
ручно подписывают договоры.
Случалось, что царь обсуждал какое-нибудь дело тайно
в небольшом кругу самых близких окольничих и комнат¬
ных бояр.
Дума ведет начало от стародавнего обычая русских князей
совещаться о важных делах с главными дружинниками сво¬
ими, или «думцами», как их звали; но раньше такие совеща¬
ния были укоренившимся, почти обязательным обычаем для
князя; а со времени усиления московских государей Дума
утрачивает свою обязанность. Она не представляла какого-
нибудь определенного учреждения. Царь мог созвать ее, мог
и без нее решить любое дело, мог призвать в Думу, кого
желал. Особенное значение Боярская Дума приобретала
лишь во время отсутствия государя или в малолетство его.
Нередко призывался патриарх и весь «освещенный собор»,
т.е. высшие духовные сановники, которые составляли как бы
думу патриарха. Но тем не менее звание думного боярина
было очень почетно и получить этот сан могли по большей
части лишь представители боярских родов, достигнув почти
старческого возраста.
Случались и такие важные дела, что государь считал
нужным созвать всенародную Думу или «Земский Собор».
Первый такой собор был созван Иваном Васильевичем
Грозным. Особенно часто созывались выборные люди при
Михаиле Феодоровиче, когда государство было в полном
расстройстве и без всяких средств. Земские Соборы вели
свое начало от старого обычая князей призывать на совет
сверх обычных своих думцев — дружинников, еще и
лучших из горожан — «старцев городских». В состав
Соборов входили выборные лица из всех свободных сосло¬
вий государства (дворяне, дети боярские, гости, торговые
и посадские люди) и, кроме того, Боярская Дума и весь
«освященный собор», т.е. духовные лица, составлявшие
высший совет при патриархе.
Открывал Земский Собор обыкновенно сам царь, и дело
велось таким образом: выборным предъявлялись записанные
вопросы, на которые требовались ответы, тоже письменные,
но не поголовно, а по сословию. Могли, впрочем, и отдельные
лица представить, если считали нужным, свои особые мне¬
ния. Вопросы не подвергались вовсе обсуждению в общем
собрании; стало быть, дело не разъяснялось всесторонне и
никакого решения на Соборе обыкновенно не постановлялось.
Ответы выборных лиц подвергались обсуждению в Боярской
Думе, и тут уже, по желанию царя, делались постановления,
имевшие силу закона. Конечно, Земские Соборы, где проис¬
58
ходило избрание царя (Бориса Годунова, Михаила Феодо-
ровича), имели больше силы и значения, чем те, которые
созывались государем лишь для опроса сведущих людей по
разным делам, особенно денежным.
Земские Соборы, за исключением Собора 1613 года, не
имели значения общенародной Думы, хотя и говорилось,
что собирались представители «все* чинов людей госу¬
дарства», но на деле оказывалось не совсем так: крестьян,
например, обыкновенно не было, притом выборные были
по оолыпей части не изо всех городов, случалось, что Собор
состоял из москвичей да представителей мест, близких к
столице. Выборные из каждого сословия, подавая свое
мнение, имели в виду не пользу всего народа, а только
своего сословия. Редко на Соборах, насколько известно,
высказывались какие-либо дельные соображения, которы¬
ми правительство могло бы воспользоваться; чаще выбор¬
ные даже скромно уклонялись от прямого ответа на вопрос,
предоставляя решить его самому «государю и государевым
боярам», выражая готовность нести всякую службу госуда¬
рю обыкновенно в таких словах: «Мы же, где государь
укажет, на его государеву службу готовы, кому в моч».
Земские Соборы мало-помалу совсем выходят из обы¬
чая. При Михаиле Феодоровиче их насчитывают двенад¬
цать, при Алексее Михайловиче всего четыре, а при его
преемнике Соборов уже вовсе не было. Более удобными
оказались не общие, а частные Соборы: нужно, например,
решить вопрос о преобразованиях войска — поручается это
выборным из служилых людей, надо обсудить вопрос о
налогах и недоимках — созывались представители только
тягловых (податных) посадских людей и т.д.
До 1669 года Дума присутствовала только по утрам, в
этом году, указом 3 декабря, боярам велено заниматься и
по вечерам, съезжаясь в первом часу ночи, т.е. тотчас после
захода солнца. Утром же они собирались в десятом часу.
Заседание Думы оканчивалось около двенадцати часов
утра. Бояре, ударив челом государю, разъезжались, а
государь шел к столовому кушанью, или к обеду. Обедал
государь большей частью один, иногда только приглашал
к столу самых близких бояр. Обыкновенный стол государя
был очень прост, так, к столу Алексея Михайловича
подавались всегда самые простые блюда, ржаной хлеб,
немного вина, овсяная брага или легкое пиво. Чрезвычайно
строго государь соблюдал посты. Великим постом Алексей
Михайлович обедал только три раза в неделю: в воскресе¬
нье, четверг и субботу; в остальные же дни кушал по куску
черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и
пил по стакану пива; рыбу он .кушал только два раза во
весь великий пост. Кроме постов, он ничего мясного не ел
59
по понедельникам, средам и пятницам; можно считать, что
он постился восемь месяцев в году. Вообще государи наши
отличались строгой приверженностью к православию, ко
всем уставам и обрядам церкви.
Котошихин говорит в своих записках: «А готовится про
царский обиход и в роздачю мясные ествы, в неделю, во
вторник, в четверг, в субботу. А в постные дни — в
понедельник, и в среду, и в пяток, и в посты готовят про
царский обиход ествы, рыбныя и пирожныя, с маслом
деревянным, и с ореховым, и со льняным, и с конопляным;
а в Великий и в Успениев посты готовятца ествы: капуста
сырая и гретая, грузди, рыжики, соленые, сырые и гретые
и ягодные ествы, без масла, кроме Благовещеньева дни; и
ест царь в те посты, в неделю, во вторник, в четверг, в
субботу, поодиножды на день, а пьет квас, а в понедельник,
и в среду, и в пятницу во все посты не ест и не пьет ничего,
разве для своих и царицыных и царевичевых и царевниных
именин; а как власти и бояре у царя бывают на праздники
за столом, и им в те постные дни ествы ставят на стол
таковых, что и царю. Так же как бывают у царя иных
государств послы, и посланники, и гонцы, на приезде или
на отпуске, в постные же дни или в посты и к ним
посылаютца с царским столом ествы постные ж, рыбные и
пирожныя с маслом; а поденный корм дается им в посты в
постные дни не против постов, мясом и рыбою по указу.
Таким же обычаем и про царицу и царевичей и про царевен
больших, в посты и в постные дни, ествы готовят против
того ж, что и царю; а меньшим царевичам и царевнам, в
посты и в постные дни, готовятся ествы рыбные и пирож¬
ныя с маслом для того, что им еще во младых летах посту
содержати не мощно. Да не токмо у царя в посты и постные
дни постити и не ести ничего и не пити, окроме квасу, но
и у патриарха, и у властей, и в монастырях, и у бояр, и у
всяких чинов людей, и у крестьян таков же обычай: кто
хочет воздержателен быти, постит потому ж и ест, у кого
что прилучилося постное; а кто не хочет постити, и ест
рыбу и упивается вином и иным питьем, и таких от того
не унять, а иных унимают, смиряют и отлучают власти и
попы от церкви Божии и возлагают епитемию».
В мясные же и рыбные дни за столом государя пода¬
валось иногда до семидесяти блюд, которые почти все
расходились на «подачи» боярам,, окольничим и другим
лицам, которым государь желал оказать свое благоволе¬
ние и почесть. Котошихин так описывает эти подачи: «А
готовят всякие ествы царю, и царице, и царевичам, и
царевнам и в роздачю и взносят в Верх, порознь, про
кого что готовлено. И как царь садится есть в обед и в
вечеру или когда бывает власти и бояре на обеде: и у
60
поставца* садится дворецкий или окольничий и думной
человек или дьяк дворцовой и отпущают еству к царю, и
к царице, и к царевичам, и к царевнам, «накушивая» (т.е.
отведывая), и раздают ествы в раздачи по росписям, и
кушав царь которые ествы прикажет послать к которому
боярину или окольничему и думному и ближнему, или
иному человеку «в подачю». Да в то же время, как царь
кушает, раздается всем боярам и думным людям и спаль¬
никам, посылают к ним на дворы от обеда и от ужина
поденные подачи с истопниками, по росписи, по блюду; и
на утрее или того дни в вечеру, приехав, бояре за подачю
царю бьют челом. А будет которого дни к которому боярину
и ближнему человеку подачи не пришлют, или который
истопник для себя те подачи, которые им боярам уставле¬
ны, того дни не принесет: и они сказывают дворецкому или
бранят дьяков и путных ключников, что к ним не прислано,
а царского гнева они не ведают никакого, за что б не
прислать перед иными своею братьею: и ставят себе в
бесчестье и бьют челом о том царю, что они вины на себя
не ведают никакой, а в подаче его перед своею братьею
обесчестили. И царь или дворецкий велят про то сыскати
росписми и записными книгами, что послана ли та к нему
подача и с кем имянем: и будет сыщут, что послана, а тот
человек, с кем послана, не отнес, для себя, или ненарочным
делом идучи уронит в грязь или прольет, и тому человеку,
кто так учинит, бывает наказание, бьют перед царскими
палатами батоги; а будет сыщут, что не послана забвением,
и те люди, которые рассылают, перед тем боярином и
думным и ближним человеком добивают челом, чтоб на
них царю не бил челом. А за то, как бьют челом на
дворецкого или окольничего, бывает царь гневен, а дьяков
и путных ключников посылает на день в тюрьму. Так же
бывают подачи от царицы и от царевичей и от царевен к
боярам, и думным и ближним людям, и к их женам и детям,
и к иным людям, кого похотят пожаловать, или по свой¬
ству. А разойдется про царя, и царицу, и царевичей, и
царевен, и боярам в подачи, на всякий день, еств больше
3000 кроме иных расходов, и родильных и праздничных
дней».
Каждое блюдо всегда отведывал сперва в поварне повар,
потом ключники, несшие блюдо во дворец и ставившие его
на поставец, затем дворецкий и наконец кравчий, который
и ставил его на стол. То же самое было и с винами, их
несколько раз отливали и пробовали; наконец чашник,
отведав вино, держал кубок в продолжение всего стола и
*В соседней со Столовой комнате накрывался «кормовой
поставец», или стол для дворецкого, на который кушанье
ставилось прежде, нежели подавалось государю.
61
каждый раз, как только государь спрашивал вино, он
отливал немного из кубка в ковш и предварительно сам
выпивал, после чего уже подносил кубок царю. Все эти
предосторожности установлены были из страха отравы и
порчи.
После обеда государь ложился отдыхать и обыкновенно
почивал часа три, до вечерен. К вечеру снова собирались
во дворце бояре и другие чины, в сопровождении которых
государь выходил в придворную церковь к вечерне. После
нее иногда опять собиралась Дума, но большей частью
время после вечерни государь проводил уже в семействе
или с самыми близкими людьми.
Цари наши отличались большой любознательностью и
охотно занимались чтением духовно-назидательных и ис¬
торических книг, из подобных книг и состояли их библио¬
теки. Особенной начитанностью отличался царь Иван Ва¬
сильевич Грозный. Любили наши государи читать и отече¬
ственные летописи и сказания.
Кроме чтения, любимым занятием государей было слу¬
шать рассказы бывалых людей о далеких землях, об ино¬
земных обычаях и особенно о старине. У царя Алексея
Михайловича было во дворце много стариков, имевших по
сто лет от роду, и он очень любил слушать их рассказы о
старине; их называли «верховыми (т.е. придворными) бо¬
гомольцами» и «верховыми нищими», среди них были и
юродивые. Юродивые в старину пользовались всеобщим
уважением за святую, богоугодную жизнь и благочестие,
на них смотрели как на пророков и предвещателей воли
Божией. Верховые нищие певали государю «Лазаря» и
другие духовные стихи. Были при царском дворе еще и
«бахари», которые рассказывали сказки и песни, очень
любимые нашими предками.
К любимым развлечениям государя нужно отнести и
шахматы, он играл в них почти каждый день.
Во втором этаже Теремного дворца находилась Потеш¬
ная палата, в которой разного рода потешники забавляли
царское семейство песнями, музыкой, плясками, танцева-
ньем по канату и тому подобными «действиями». Были
также при дворе дураки-шуты и дурки-шутихи, карлы и
карлицы, которые песнями, кувырканьем и пр. потешали
царское семейство.
Зимой, особенно по праздникам, цари любили смотреть
медвежье поле, то есть бой охотника с диким медведем.
Весной, летом и осенью они часто выезжали в окрестности
Москвы и тешились соколиной охотой. Лето государь про¬
водил большей частью в загородных дворцах. Так, люби¬
мым в летнее время местопребыванием царя Алексея Ми-
62
хайловича было село Коломенское, в семи верстах от
Москвы.
После вечернего кушанья, или ужина, государь, как и
утром, шел в Крестовую и молился там около четверти
часа, а затем уходил в опочивальню. В этом же покое
ложился и «постельничий», убиравший царскую постель,
а иногда «стряпчий с ключом» и один или два спальника.
В соседней комнате ложились еще шестеро других спаль¬
ников, а в третьей комнате помещалось несколько жиль¬
цов, у внешних дверей сторожили истопники.
XI
Выше было сказано, что московские государи отлича¬
лись чрезвычайным благочестием: они совершали бого¬
мольные выходы в каждый церковный праздник, присут¬
ствовали при всех церковных обрядах и торжествах, при¬
чем являлись народу в несказанном великолепии,
соответственно значению древнего царского сана.
К обедне государь выходил обыкновенно пешком, если
было близко, или в карете, а зимой — в санях, всегда в
сопровождении бояр и прочих служилых и дворовых чинов.
Во время больших праздников государь облекался в «наряд
царский», блиставший золотом, серебром и драгоценными
каменьями, наряд этот был очень тяжел, а потому государя
поддерживали под руки стольники и бояре. Свита государя
была одета также богато; если боярин не имел собственной
богатой одежды, то ему выдавали на время выхода такую
одежду из царской казны.
Во время шествия впереди государя шли меньшие чины,
по два или по три в ряд, а за ним следовали бояре,
окольничие, думные дворяне и ближние люди. На всех
выходах в царской свите находился постельничий со
«стряпнею», которую несли за ним стряпчие, а именно:
«полотенцо», или носовой платок, «стул», на который
садился государь, «подножье», или ковер, на который он
становился, «солношник», или зонтик, и другие предметы.
В монастыри и церкви, лежавшие вне Кремля, государь
зимой ехал в санях, или, как тоща говорили, «шел саньми»;
возницей бывал стольник, сидевший верхом, так как в
старину ездили без вожжей; другой стольник стоял на
запятках. За санями шли бояре, окольничие и другие
придворные чины. Весь поезд сопровождал отряд стрельцов
человек во сто, чтобы разгонять толпу.
Первый выход был в Новый год, начинавшийся тогда
1 сентября, «на летопровождение», в десятом часу утра.
Посреди соборной площади, против Красного крыльца,
63
устраивался обширный помост. На нем, с восточной стороны,
поставлялись три налоя, на одном из которых ставили образ
Симеона Летопроводца; с западной стороны устраивались два
особых места, одно для государя, другое для патриарха.
Патриарх выходил на «действо» из западных врат Успенского
собора в сопровождении духовенства в богатейших облаче¬
ниях, в то же время из дворца показывалось шествие госу¬
даря, возвещавшееся звоном на Иване Великом. Взойдя на
помост, государь прикладывался к Евангелию и иконам,
потом принимал благословение от патриарха, который спра¬
шивал при этом о его царском здоровье. Духовные власти и
бояре становились по обе стороны мест государя и патриарха
по чину. Вся соборная площадь еще до выхода государя
покрывалась служилыми людьми, стоявшими парадно на
заранее назначенных местах.
По окончании молебствия патриарх осенял крестом
государя и «здравствовал» ему длинной речью, которую
заканчивал пожеланием здравия государю, государыне и
всему его семейству. Государь благодарил патриарха и
потом прикладывался к Евангелию и святым иконам. После
того государя и патриарха поздравляли с Новым годом
духовные власти и бояре. За этими поздравлениями госу¬
даря поздравляла вся площадь; все стрелецкие полки,
бывшие на площади, и многое множество народа, весь
«мир» — все в одно мгновение ударяли челом в землю и
многолетствовали государю. Государь ответствовал «миру»
поклоном. После этого государь отправлялся в Благовещен¬
ский собор к обедне или к себе в хоромы.
В сочельник, 24 декабря, рано утром государь делал
тайный выход в сопровождении только отряда стрельцов и
подьячих Тайного Приказа в тюрьмы и богадельни; здесь
он из собственных рук раздавал милостыню заключенным,
пленным и богаделенным, увечным и всяким бедным лю¬
дям. По улицам государь также раздавал милостыню ни¬
щим и убогим. Кроме того, доверенные лица государя
раздавали милостыню на Красной площади и других мес¬
тах. Ни один бедный человек в Москве не оставался в этот
день без царской милости: у каждого было чем разговеться,
каждый был с праздником. Такие царские выходы «тайно»
делались и накануне других больших праздников.
После утреннего тайною выхода государь слушал цар¬
ские часы в Столовой избе или Золотой палате. Затем, к
вечеру, государь, в сопровождении бояр и прочих чинов,
выходил в Успенский собор к вечерне и к действу много¬
летия. Во время службы соборный архидиакон «кликал»
многолетие государю и всему царскому семейству. После
того патриарх с властями «здравствовал» государю, а госу¬
64
дарь поздравлял патриарха и власти, затем государю здрав¬
ствовали бояре и другие чины, а государь поздравлял их.
Вечером приходили во дворец протопопы, попы и пев¬
чие «славить Христа». Государь принимал их в Столовой
избе или в Передней палате и жаловал их по ковшу меда.
Кроме того, христославы получали «славленое», т.е. день¬
ги, смотря по важности причта — одни больше, рублей по
12 на всех, другие меньше — по полтине и даже по
несколько алтын.
В самый праздник Рождества Христова государь слушал
заутреню в Столовой или Золотой палате. Сюда же перед
обедней являлся патриарх в сопровождении духовных влас¬
тей славить Христа и поздравлял государя. По уходе
патриарха государь облекался в царский наряд и отправ¬
лялся в сопровождении богато разодетых бояр в собор к
обедне. После обедни у государя в Столовой или Золотой
палате приготовлялся праздничный стол для патриарха,
духовных властей и бояр, а на тюремном дворе кормили
заключенных и пленных, иногда человек по тысяче.
Особенной торжественностью и великолепием отличал¬
ся царский выход в день Крещения; в нем государь являлся
народу в полном блеске своего царского величия; чтобы
видеть торжественное освящение воды на Москве-реке, в
Москву съезжалось множество народа со всего государства.
Вся Кремлевская площадь покрывалась густой толпой на¬
рода, от Успенского собора до самой Москвы-реки стоял в
две линии строй стрельцов, пролагая дорогу для крестного
хода.
Около 12 часов утра государь начинал при звоне коло¬
колов на Иване Великом свое шествие из дворца в Успен¬
ский собор, народ на площади при его появлении бил ему
челом. В собор за государем входили только высшие при¬
дворные чины, а остальные становились на помосте между
Успенским и Архангельским соборами. Когда начинался
крестный ход, государь выходил и останавливался у южных
врат собора; патриарх, проходя мимо, осенял его Животво¬
рящим Крестом, а духовные власти отдавали ему по два
поклона.
Торжественное шествие открывали, по два в ряд,
стрельцы в числе 400—600 человек, в лучшем цветном
платье, с богато украшенным оружием. За стрельцами
следовал крестный ход, а за ним шел патриарх в сопро¬
вождении огромного числа духовенства; одних священни¬
ков бывало до 300 и 200 дьяконов. Потом следовало
шествие государя: впереди шли нижние придворные чины
в бархатных кафтанах, по три в ряд, за ними — дворяне,
стольники, стряпчие в золотых кафтанах, далее — бояре,
окольничие и ближние люди в богатых шубах, наконец,
65
постельничий с двенадцатью стряпчими, которые несли
«царскую стряпню»: посох, шапку, полотенце, ковер, стул
и пр.
Государь шествовал в «большом царском наряде». По¬
верх зипуна и богатейшего станового кафтана на нем было
царское «платно», или порфира. Платно делалось из золо¬
той материи, из бархата, атласа, с горностаевым воротни¬
ком и собольей опушкой, с широкими и короткими рука¬
вами, с кружевом вдоль пол и по подолу, с запонами и
другими украшениями из драгоценных камней; при венча¬
нии на царство платно возлагалось на венчаемого в храме
поверх станового кафтана. Царская шапка блестела драго¬
ценными камнями: алмазами, изумрудами, яхонтами.
Плечи государя покрывали «бармы», или оплечье; на груди
висел крест Животворящего Древа; в правой руке государь
держал жезл, богато украшенный золотом и каменьями;
сафьянные или бархатные сапоги были также богато уни¬
заны жемчугом и каменьями. Двое стольников поддержи¬
вали государя под руки, а около шли бояре, окольничие и
думные дворяне в богатых шубах и высоких горлатных
шапках. По обеим сторонам царского пути шли стрелецкие
полковники, которые оберегали царское шествие от тесно¬
ты. Затем шли в богатых праздничных одеждах гости,
приказные и, наконец, народ. Позади шествия ехали боль¬
шие нарядные сани, на которых государь возвращался
домой с иордани.
На Москве-реке устраивалась иорданская сень, богато
украшенная красками, золотом и серебром, внутри было
изображено Крещение Спасителя. Подле иордани стояли
особые места для царя и патриарха, иордань и эти места
окружались резной решеткой.
Шествие подходило к иордани, государь с патриархом
занимали свои места, духовенство становилось вокруг иор¬
дани, а бояре и другие высшие чины подле царского места,
за решеткой помещались низшие придворные чины, стре¬
лецкие полковники и пр. На льду Москвы-реки стояли
войска со знаменами, барабанами и оружием, по берегам
густыми толпами теснился народ.
Перед началом освящения воды духовные власти под¬
ходили, по два в ряд, к государю и патриарху и кланялись,
потом патриарх раздавал всем свечи, начиная с государя,
и начинал молебствие. Когда он погружал в воду Живо¬
творящий Крест, начальники всех полков и знаменщики
со знаменами подходили к иордани для окропления знамен
святой водой. После погружения Креста патриарх серебря¬
ным ведром черпал воду из иордани и отдавал ее ключарю,
потом он наполнял также святой водой государеву стопу,
которую относили во дворец и окропляли там все комнаты
66
и иконы. Затем патриарх трижды осенял государя Крестом,
кропил святой водой и поздравлял с торжеством; государь
прикладывался ко Кресту, поздравлял патриарха и принимал
поздравления духовенства и бояр. Тем же порядком крестный
ход возвращался в Успенский собор, откуда государь, отслу¬
шав отпускную молитву, шествовал во дворец.
В воскресенье перед масленицей совершалось «действо
страшного суда». На площади, за алтарем Успенского
собора, устраивались два места: одно для государя, а другое
для патриарха. Против патриаршего места ставили помост,
обитый красным сукном, а на нем изображение Страшного
Суда и большой налой под святое Евангелие. Патриарх и
государь шествовали из Успенского собора на места, где
быть действу, с крестным ходом и при оглушительном
колокольном звоне. Действо состояло в пении стихирь,
освящении воды и чтении на все четыре стороны Еванге¬
лия, после чего патриарх отирал губкой образ Страшного
Суда и другие иконы, затем он осенял государя крестом и
кропил святой водой. В этот день утром государь тайно
обходил тюрьмы и богадельни, раздавал милостыню и
освобождал заключенных. Кроме того, во дворце, в Столо¬
вой палате, в этот день давался стол на нищую братию;
государь сам обедал за этим столом и угощал своих мно¬
гочисленных гостей, а после обеда раздавал им милостыню.
С половины масленицы наступали прощеные дни. В
среду, четверг и пятницу государь посещал монастыри, где
прощался с братией и старцами и оделял их милостыней.
В субботу или воскресенье государь и патриарх ходили
прощаться к государыне; она принимала их в Золотой
палате и жаловала бояр, сопровождавших царя, к руке.
В воскресенье перед постом патриарх со всеми духов¬
ными властями приходил перед обедней прощаться к госу¬
дарю, который принимал его в Столовой палате. Затем
государь прощался со всеми придворными чинами, т. е.
жаловал их к руке. Вечером происходил обряд прощения
в Успенском соборе: государь подходил к патриарху и,
«говоря прощение», прикладывался к кресту. Духовные и
светские власти также, говоря прощение, целовали крест
у патриарха и потом подходили к государю к руке.
Из собора государь шествовал прощаться к патриарху
в сопровождении бояр и прочих чинов. Патриарх встречал
его на лестнице, благословлял и, приняв под руку, шел с
ним на обычные места. Еще до прихода государя в сенях
устраивали царский «питейный поставец» с разными вина¬
ми и медами. Посидев немного, государь приказывал столь¬
никам подавать свое царское питье; стольники вносили
разных питий по три кубка и подавали их патриарху;
патриарх, отлив немного из каждого кубка для себя,
67
подносил их государю, который, откушав из кубков, воз¬
вращал их стольникам. После того стольники вносили
кубки для бояр, всех питий по кубку. После этих «про¬
щальных чаш» все присутствовавшие в палате, по знаку
государя, выходили в сени, а государь и патриарх остава¬
лись на полчаса одни. Потом бояре входили снова, патри¬
арх благословлял государя, который шествовал от него в
Успенский и Архангельский соборы, где «прощался» у
святых мощей и у гробов родителей.
В этот прощальный день государи наши наблюдали еще
один прекрасный обычай: утром начальники всех приказов
докладывали государю о заключенных, которые многие
годы томятся в тюрьмах. По этим докладам государь
освобождал весьма многих преступников, особенно тех,
вина которых не была велика.
В Сборное воскресенье церковь совершала «действо
православия» в память восстановления почитания святых
икон, на котором провозглашается вечная память правос¬
лавным и анафема еретикам. Действо происходило там же,
где и действо Страшного Суда, т.е. за алтарем Успенского
собора. Государь выходил из дворца с дворцовыми икона¬
ми; патриарх, выйдя из собора, встречал иконы и государя,
кадил, прикладывался к иконам и благословлял государя
крестом. При входе государя в собор, хор пел ему много¬
летие. Потом, при звоне колоколов, духовенство с иконами
выходило на действо. Когда протодьякон провозглашал:
«Аще кто не почитает и не кланяется святым иконам, да
будет анафема», государь сходил со своего места и прикла¬
дывался к иконам, за ним прикладывался патриарх, все
духовные власти и светские чины и, наконец, народ. После
того протодьякон «кликал» государю многолетие, а патри¬
арх со властями здравствовал государю. По окончании
действа государь слушал в соборе обедню.
На Благовещенье Пресвятой Богородицы государь слу¬
шал всенощную в Благовещенском соборе. За всенощной
патриарх совершал «чин хлеболомления». Благословив
хлебы и вино, он раздроблял хлебы и подносил часть
государю вместе с кубком вина, потом раздавал властям и
боярам; хлебы эти назывались «укругами». В праздник
Благовещения государь часто кормил в своих покоях ни¬
щих.
XII
Не менее торжественно, чем крестный ход в Богоявле¬
ние, совершался в неделю Ваий (Вербное воскресенье) —
обряд «шествия на осляти» в память входа Господня в
68
Иерусалим. Обряд этот во второй половине семнадцатого
века происходил таким образом.
После ранней обедни государь выходил в Успенский
собор в праздничном выходном платье, в сопровождении
бояр, окольничих, думных дворян и прочих чинов. Из
собора совершался крестный ход, в нем участвовали духо¬
венство всей Москвы и окрестных монастырей и многие
иногородние игумены и священники; несли хоругви, крес¬
ты, иконы, рипиды. С одной стороны патриарха нес$и
Евангелие, с другой — золотой, украшенный жемчугом,
крест. Духовенство было в богатейшем облачении. Вслед
за патриархом открывалось царское шествие в том же
порядке, как и в Богоявление.
Шествие направлялось из Успенского собора через
Спасские ворота к храму Покровского собора (церкви
Василия Блаженного), здесь останавливались лицом к
востоку. Государь и патриарх шли в соборный придел Входа
Господня в Иерусалим, государя сопровождали только
знатнейшие сановники, прочие же становились у Лобного
места по чинам. В соборе патриарх совершал молебствие и
облачался, государь также возлагал на себя торжественный
царский наряд. В то же время на Лобном месте, убранном
бархатом и сукнами, ставили налой, покрытый зеленой
бархатной пеленой, на налой клали Евангелие и иконы.
Путь от Лобного места к Спасским воротам был огражден
и тут стояли кадки с вербами для народа. Стрельцы и народ
наполняли площадь. На кровле одной из близких к собору
лавок становился служилый человек со знаменем, чтобы
давать сигналы во время церемонии.
Близ Лобного места стояло осля. Это был конь, который
покрывался с головой белым суконным покрывалом (кап-
туром) с длинными ушами, что придавало ему некоторое
подобие осла. При коне был патриарший боярин и пять
человек дьяков, тут же стояла нарядная верба, большое
дерево, украшенное искусственно зеленью, плодами и
цветами. Ставилась она на богато украшенных санях
(обыкновенно на колесах), в которые запряжено было
шесть коней в цветных бархатных попонах.
Когда государь и патриарх выходили из Покровского
собора, образа и кресты направлялись к Успенскому собо¬
ру. Патриарх, поднявшись на Лобное место, подавал царю
сначала вайю (пальмовую ветвь), а затем вербу, ствол
которой был обшит бархатом. Подобные же ваии и вербы
раздавал он духовным и светским сановникам, а меньшим
людям и народу митрополиты и епископы раздавали только
вербу.
Затем архидиакон читал Евангелие о входе Спасителя
в Иерусалим и когда доходил до слов: «и посла два от
69
ученик», тогда соборный протопоп с ключарем подходили
к патриарху, он благословлял их «по осля идти». Они шли
к лошади и отвязывали ее. При этом патриарший боярин
спрашивал: «Что отрешаете осля сие?» А посланные отве¬
чали: «Господь требует». Затем, покрыв лошадь коврами,
подводили ее к патриарху, который, взяв в одну руку
Евангелие, а в другую крест, благословлял государя и
садился на лошадь.
Шествие открывалось младшими государевыми чинами,
за ними везли нарядную вербу; на санях, под деревом,
стояли и пели патриаршие певчие.,За вербой следовало
духовенство с иконами, за ними — ближние люди, думные
дьяки и окольничие в богатых уборах, потом государь в
большом царском наряде, поддерживаемый под руки ближ¬
ними, вел «осля» за конец повода; середину повода держал
за государем один из важнейших бояр, кроме того, лошадь
вели под уздцы два дьяка. Перед государем стольники и
ближние люди несли царский жезл, государеву свечу и пр.
По обе стороны шли бояре, окольничие и думные дворяне
с ваиями. Патриарх на всем пути благословлял народ
крестом. За ним шло в огромном числе духовенство в
блистающих ризах. Шествие заключали гости (именитые
купцы).
На всем пути дети, мальчики лет 10 — 15, постилали
перед государем и патриархом куски сукна разных цветов,
суконные однорядки и кафтаны. Медленно и торжественно
вступала процессия в Спасские ворота, тогда начинался
звон не только в Кремле, но по всем московским церквам
и не прекращался до вступления царя и патриарха в
Успенский собор.
Здесь архидиакон доканчивал чтение Евангелия, пат¬
риарх принимал у государя вайю, государь получал от него
благословение и шел к обедне в одну из дворцовых церквей,
а патриарх служил литургию в соборе и, по отпуске, шел
к нарядной вербе и благословлял ее. Затем от вербы
отсекали сук и относили его в алтарь, после того отрезали
ветви и часть их посылали на серебряных блюдах наверх,
т.е. во дворец, а другую раздавали духовным сановникам
и боярам. Остатки же вербы и убранство саней доставались
на долю народа.
Обряд шествия на осляти справлялся и по другим
большим русским городам, в них патриарха заменял архи¬
ерей, а царя — воевода.
Вообще церковное благолепие, богатство и пышность
обрядов всегда были предметом особенной заботы благочес¬
тивых русских государей и святителей, особенного же
великолепия достигли они при царе Алексее Михайловиче
и патриархе Никоне,
Перед наступлением Светлого Христова Воскресения, в
среду, пятницу и субботу, государь снова посещал ночью
тюрьмы и богадельни, раздавал везде щедрой рукой милос¬
тыню нищим и заключенным, освобождал преступников,
выкупал посаженных за долги.
Накануне Светлого Дня государь слушал в Комнате
полунощницу, после которой принимал высших сановни¬
ков, которые являлись в Комнату «видеть его великого
государя пресветлые очи». Низшие придворные чины не
допускались в Комнату, а видели государские очи и били
челом уже на выходе в Передней, на Золотом, Постельном
или Красном крыльце. Бояре, окольничие и все другие
сановники должны были непременно явиться в это время
во дворец и сопровождать государя к заутрене, а потом к
обедне.
Утреню государь слушал всегда в Успенском соборе,
государь шествовал в собор в роскошном царском наряде в
сопровождении богато разодетых бояр. После крестного
хода вокруг собора государь входил в храм и становился
на своем месте, за ним входили все высшие сановники.
Затем во время заутрени государь прикладывался к обра¬
зам и «творил целование в уста» с патриархом, митропо¬
литами, архиепископами и епископами, а остальных ду¬
ховных лиц жаловал к руке, причем всем жаловал красные
яйца. Похристосовавшись с патриархом и духовными
властями, государь шествовал на свое место, жаловал к
руке бояр и ближних людей и раздавал им яйца, которые
держал на блюдах «приносчик» «с десятью подносчиками»;
яйца были гусиные, куриные и деревянные точеные, рас¬
писанные по золоту яркими красками, цветными травами;
государь раздавал их по три, по два и по одному, смотря
по знатности лиц.
После заутрени государь шел в Архангельский собор, ще
прикладывался к иконам и святым мощам и христосовался с
родителями, т.е. поклонялся их праху. Отсюда царь направ¬
лялся в Благовещенский собор, ще также прикладывался к
образам и мощам; благовещенский протопоп был царским
духовником, и государь «целовался с ним в уста» и жаловал
яйцами. Из Благовещенского собора государь шел во дворец,
ще жаловал к руке бояр и других придворных, оставшихся
во дворце для охранения царского семейства.
Затем во дворец являлся патриарх с духовными влас¬
тями славить Христа и поздравлять, государь принимал их
в Золотой или Столовой палате, отсюда с патриархом,
духовенством и боярами он шествовал к царице, которая
принимала их в своей Золотой палате, окруженная боя¬
рышнями. Государь христосовался с нею, патриарх и ду¬
ховенство благословляли царицу иконами и целовали ее
руку, бояре, ударив челом, также целовали ее руку. В это
время обе руки государыни поддерживали ооярыни из
ближних родственниц. Раннюю обедню государь слушал
обыкновенно в одной из дворцовых церквей вместе с
семейством, с царицей и детьми, к поздней выходил в
Успенский собор в полном царском наряде и в сопровож¬
дении придворных чинов.
В Среду Светлой недели государь принимал в Золотой
палате патриарха, митрополитов, архиепископов, еписко¬
пов, архимандритов, приходивших с «приносом» или с
дарами. Патриарх благословлял государя образом и золо¬
тым крестом, дарил ему несколько кубков, несколько
кусков бархата, атласа, камки и других материй, потом
три сорока соболей и сто золотых. Митрополиты и архие¬
пископы подносили государю (или присылали со своими
стряпчими) «великоденский мех меду» и «великоденское
яйцо», т.е. известное количество золотых. Царице, царе¬
вичам и царевнам были такие же дары, только в меньшем
размере. Вместе с духовенством к государю являлись с
дарами именитый человек Строганов и гости московские и
из других городов. Приношение Строганова было самым
большим после патриаршего. В 1675 году царю Алексею
Михайловичу с семейством было поднесено всего 2359
золотых.
В течение всей Светлой недели государь после обедни
принимал поздравления от всех служилых, дворовых и
всяких чинов людей, жаловал каждого к руке и оделял всех
крашеными яйцами. На раздачу всем крашеных яиц вы¬
ходило со Светлого дня по Вознесеньев до 37000 штук.
В Троицын день был также торжественный царский
выход в Успенский собор, причем впереди государя ближ¬
ние стольники несли на ковре «веник» (т.е. пук цветов) и
«лист» (т.е. кучу ощипанных с дерева листьев). Перед
началом троицкой вечерни соборные ключари подносили
государю подобный же «лист» от патриарха и, смешав с
государевым листом и разными травами и цветами, насти¬
лали им царское место и кропили розовой водой. Этим же
листом устилали место патриарху и высшим духовным
властям, а остальное разносили по всему храму. На этом
благовонном листу во время моления государь совершал
коленопреклонение, или, как тогда говорили, «лежал на
листу».
В день Происхождения Честного и Животворящего
Креста Господня, 1 августа, когда бывает крестный ход на
воду, был также царский выход. На Москве-реке, против
Симонова монастыря, устраивалась иордань, как и в Кре¬
щенье. Крестный ход совершался из Симонова монастыря.
Государь, в сопровождении бояр, шел с крестным ходом на
72
воду и по освящении ее торжественно погружался в иор¬
дань вместе с боярами. На этом выходе государь был в
обыкновенном выходном платье, но для торжественного
погружения в иордани надевал на себя кресты с мощами.
Эти постоянные царские выходы с крестными ходами и
в других случаях указывают на чрезвычайное благочестие
наших государей.
XIII
Внешними отличительными знаками верховной власти
государей считаются: корона, скипетр, держава, престол и
порфира.
У нас древнейшей короной, или «царским венцом»,
считается так называемая «шапка Мономаха», хранящаяся
ныне в Москве, в Оружейной палате. Летописец сообщает,
что она была прислана великому князю Киевскому Влади¬
миру Всеволодовичу Мономаху императором византий¬
ским Алексеем Комненом и что она принадлежала прежде
деду Владимира по матери, Константину Мономаху, что
привезший в Киев эту шапку эфесский митрополит Неофит
венчал ею, как царским венцом, Владимира Мономаха и
что великий князь заповедал венчать по смерти его на
царство до тех пор, пока на Руси не будет могущественный
самодержец. Кроме шапки, Владимиру Мономаху были
присланы из Царьграда еще «бармы», скипетр и держава,
и всем этим предметам было усвоено название «мономахо-
вы». Тогда же были присланы из Царьграда Животворящий
Крест, «гривна» на цепи из аравийского золота, а также
«крабийца», или сосуд для мира.
Бармами назывались собственно иконы, бывшие на
большой «диадиме» или на широком, златотканом платне,
составлявшем ожерелье и вместе с тем оплечья в виде
закругленной пелерины. Они назывались «святыми» и
отличались от барм «меньших нарядов» тем, что на этих
последних не было икон. На иконах, составлявших бармы
«мономаховы», были первоначально изображения: Спаси¬
теля, Богоматери, Иоанна Крестителя и святых.
Коронация государей представляет соединение двух
торжеств: религиозного и государственного. В первом из
этих торжеств существенной частью бывает миропомаза¬
ние, при котором призывается особенная благодать Святого
Духа на помазуемого государя. По учению нашей церкви,
не признающие такой благодати подлежат анафематство-
ванию и отлучению. В праздник православия, совершаю¬
щийся в первое воскресенье великого поста, в чине «По¬
следования», установленном на этот случай, между прочим
73
провозглашается: «Помышляющим, яко прославленные го¬
судари возводятся на престол не по особливому о них
Божию благоволению и при помазании дарования Духа
Святого к прохождению великого сего звания на них не
изливаются; и тако дерзающим против их на бунт и измену —
анафема!»
Скипетр принадлежит к древнейшим символам власти.
Эн заимствован от пастушеского посоха и употреблялся
еще как почетный знак у древних греков и римлян, а затем
и в христианской церкви. Впоследствии он был усвоен и
христианскими государями. У нас посох считался издревле
главным знаком верховной власти, ив 1613 г. царский
посох был поднесен, вместо Мономаховой шапки, новоиз¬
бранному царю Михаилу Феодоровичу Романову. Затем
европейские государи заменили длинные посохи укорочен¬
ными жезлами, получившими общее название скипетров.
К древнейшим знакам верховной власти принадлежит
еще и держава, то есть шар или глобус, или так называемое
у нас в старину «яблоко».
Длинная одежда в виде мантии считалась всегда почет¬
ным убранством, и это объясняется тем, что в такой одежде
человек представляется сановитее. Судя по греческому
названию царской одежды, «порфира», надобно полагать,
что первоначально она была багряного цвета. О порфире
упоминается уже в описании старинных коронаций рус¬
ских государей.
К знакам верховной власти государей принадлежит еще
престол, обыкновенно называемый «троном». Понятие о
почетном возвышенном седалище существовало в самой
глубокой древности и у всех народов. Понятие же о царском
престоле утвердилось в христианском мире вместе с поня¬
тием о Боге, о престоле Которого'упоминается очень часто
в Священном Писании и в церковных песнопениях. Все
государи имели в своих дворцах тронные залы, в которых
на особом возвышении, под балдахином, поставлен пре¬
стол, или богато убранное кресло. Из старинных русских
престолов замечательны три: царя Ивана Васильевича
Грозного, царя Михаила Феодоровича, или так называе¬
мый «персидский» престол, присланный в подарок этому
государю персидским шахом Аббасом, и престол царя
Алексея Михайловича. Кроме того, существует еще пре¬
стол двухместный, сделанный из серебра для одновремен¬
ного коронования царей Ивана и Петра Алексеевичей.
Коронационные престолы украшались обыкновенно драго¬
ценными камнями, а также литыми из золота фигурами и
резными украшениями.
При коронации государей употреблялась (и теперь
употребляется) утварь, имеющая особое значение по своей
74
древности или составляющая особую святыню. Так, при
коронации русских государей употребляется крест с части¬
цей Животворящего Креста, присланной Владимиру Моно-
маху, а также присланная ему же «крабийца», или яшмо¬
вый сосуд, принадлежавший некогда кесарю Августу, «об¬
ладавшему всей вселенной». Собственно чаша эта была
пиршественная, она сделана из яшмы, украшена драгоцен¬
ными камнями, а на крыше ее находится змий, свернув¬
шийся в кольцо, в стоячем положении в нее вливалось миро
для священного миропомазания.
Обряд коронования всегда предшествовал миропомаза¬
нию. О таинстве миропомазания упоминается в первый раз
только при венчании на царство Феодора Ивановича, а
первое коронование на великое княжение «Володимерское,
Московское и Новгородское» было коронование князя Ди¬
митрия Ивановича, родного внука Ивана Васильевича III.
Оно происходило 3 февраля 1498 г. в Москве. В ту пору
Московский двор, вследствие брака великого князя с Со¬
фьей Фоминишной Палеолог, а также вследствие наплыва
в Москву греков, придерживался обычаев императорского
византийского двора. Поэтому и сама мысль о коронации,
или «венчание на царство», могла возникнуть под влияни¬
ем греков. Политическая же цель, которую имел при этом
великий князь, заключалась в том, чтобы упрочить насле¬
дие московского престола в прямом и исходящем своем
потомстве по праву первородства, предоставив, таким об¬
разом, старейшинство племяннику перед его дядями.
Коронование князя Димитрия совершилось в Успенском
соборе, и после того храм этот был постоянно местом
совершения такого священнодействия, несмотря на то, что
впоследствии первенствующей столицей России сделался
Петербург и что во время упомянутой коронации были
другие города, имевшие старейшинство перед Москвой, не
говоря уже о Киеве и Новгороде; даже Владимир на
Клязьме имел в историческом отношении преимущество
перед Москвой.
В Успенском соборе для коронации князя Димитрия был
устроен помост с тремя седалищами: для великого князя,
для его внука и для митрополита, а близ этого места
лежали на столе бармы и шапка Мономаха.
Великий князь Иван Васильевич III, объявив в соборе
митрополиту, что он благословляет своего внука Димит¬
рия, по случаю смерти отца Димитриева, которому он,
следуя обычаям, предоставил еще прежде великое княже¬
ние, просил, чтобы митрополит дал Димитрию свое бла¬
гословение. Тогда митрополит, встав со своего седалища,
положил руки на голову Димитрия и прочел молитву, &
которой молил Господа, чтобы он с любовью воззрел с
высоты своего жилища на раба своего Димитрия и спо¬
добил его помазаться елеем радости и принять свыше
силу, венец и скипетр царствия. По прочтении этой
молитвы два архимандрита поднесли митрополиту бар¬
мы, а он передал их великому князю, который уже сам
возложил их на своего внука. После другой молитвы,
прочитанной митрополитом, ему поднесли, также архи¬
мандриты, шапку Мономаха, а он поднес ее великому
князю, который и надел ее на Димитрия. Затем было
пропето многолетие обоим великим князьям и принесены
им поздравления, по окончании которых началась литур¬
гия, а после нее Димитрий, сопутствуемый дядями и
боярами, ходил, имея на плечах бармы, а на голове
шапку Мономаха, в соборы Михаила Архангела и Бла¬
говещенский для поклонения гробам своих предков и
мощам чудотворцев. При выходе из соборов он был
осыпаем золотыми и серебряными деньгами.
Коронование это сопровождалось пышным пиром у
великого князя. О миропомазании и причащении в этом
случае не упоминается, хотя, без всякого сомнения, таин¬
ства эти были совершаемы во время обедни.
Самое совершение этого обряда осталось без послед¬
ствий, так как спустя с небольшим два года Иван III,
разгневавшись на своего внука, лишил его великокняжес¬
кого престола, назначив своим преемником старшего из
оставшихся в живых сыновей, Василия, и тем самым как
бы уничтожил действительность обряда, совершенного над
Димитрием, поставив выше этого свою волю. Вероятно,
вследствие такой недействительности венчания на царство
над преемником Ивана, Василием III, не было совершено
такого обряда, но сын последнего, Иван Васильевич Гроз¬
ный, был торжественно коронован в Московском Успен¬
ском соборе, и с того времени коронование, а вместе с тем
и миропомазание совершалось над всеми русскими госуда¬
рями, за исключением лишь тех, которые не успели
совершить его по кратковременности своего царствования,
как, например, царь Феодор Борисович и др.
О коронации Ивана Васильевича IV дошли до нас более
подробные сведения, нежели о коронации Димитрия, а
именно: бояре собрались в великокняжеской Столовой
палате, а другие чины перед нею в сенях. «Царская утварь»
торжественно была перенесена в Успенский собор с Казен¬
ного двора. На пути в собор великому князю предшествовал
его духовник, кропивший путь святой водой., В соборе были
устроены два седалища: одно для государя, другое для
митрополита Макария. Митрополит служил молебны Бо¬
городице и чудотворцу Петру, митрополиту. Но и при этом
короновании не упоминается о миропомазании, а также ни
76
о державе, ни о поучении митрополита, ни о речи царя,
обращенной к святителю.
«Венчание на царство», в полном значении этих слов,
впервые было совершено только над преемником и сыном
Ивана IV, царем Феодором Ивановичем. Оно происходило
31 мая 1584 года и совершено было по особой книге
царского венчания греческих царей; книга эта была при¬
слана в Москву константинопольским патриархом вместе
с утвердительной грамотой на царский титул, так что
теперь происходило, так сказать, законное венчание на
царство. Кроме того, коронация Феодора совершалась по
соборной грамоте, утвердившей в точности весь порядок
священнодействия, и грамота эта доныне служит основа¬
нием для исполнения торжественного обряда.
Для коронования царя Феодора Ивановича Успенский
собор был «вельми украшен». В нем, между прочим, был
устроен царский чертог, отделанный червленым сукном.
Подле чертога был поставлен стол «с царскою утварью», а
на «чертожном месте» находились два «стула»: один для
государя, другой для митрополита Дионисия. От помоста
к алтарю был разостлан красный бархат. Около аналоя
стояли бояре и стерегли, чтобы кто-нибудь не прикоснулся
к царской утвари.
На этот раз и бармы и шапку возложил на набожного
царя митрополит, он же вручил ему и скипетр, т.е. царский
посох. После того митрополит и архиепископы, взойдя на
помост, поклонились государю, а он ответил им «малым
поклоном». Пропето было затем многолетие и принесено
государю поздравление поклоном всех присутствовавших
в храме. После херувимской митрополит возложил на царя
цепь из аравийского золота. Пред причастием двое архи¬
мандритов, посланные митрополитом, приблизились к ца¬
рю, поклонились ему ниже пояса и отошли от него, а
государь отправился к царским вратам, и у них митрополит
помазал его миром «на челе, на очию, на ушию, и на
персех, и на плещу, и на обою руку, на дланех и на другую
страну», отер его «вамбахом», т.е. губкой, и приобщил его.
После венчания государь шествовал в Архангельский и
Благовещенский соборы для поклонения гробам своих
предков и мощам святых чудотворцев. Обшивку царского
помоста, устроенного вне собора, позволено было народу
ободрать на память о происходившем торжестве. Одежда
участвовавших в этом торжестве сановников поражала
присутствовавших на нем иностранцев своим богатством.
Один из иностранцев, англичанин Горсей, рассказывает,
что царское одеяние, вследствие множества золота и дра¬
гоценных камней, весило не менее 200 фунтов (5 пудов) и
что шесть князей держали хвост царской мантии. По его
77
же рассказу, скипетр, употребленный при коронации царя
Феодора Ивановича, был сделан из рога единорога и усеян
драгоценными камнями; он был куплен еще Иваном IV и
стоил 7000 фунтов стерлингов (70 000 рублей).
Соборная грамота, по которой совершалось коронование
Феодора Ивановича, постановляет, между прочим, чтобы
принявший священное помазание государь не омывался
после того в продолжение восьми дней и чтобы он «сотворил
пир честен и велик», и в заключение добавляет: «Нищие
же паче довольно учреждаемы бывают». Коронация Фео¬
дора Ивановича сопровождалась военным празднеством на
Девичьем Поле, а также разными наградами и милостями,
оказанными преступникам.
Последующей коронацией была коронация избранного
царя Бориса Феодоровича Годунова. Совершилась она в
день тогдашнего новолетия, 1 сентября 1598 года, по тому
же чину, как и коронация предшествовавшего государя. Но
особенность этого обряда заключалась в том, что его
впервые совершал бывший в то время патриарх всероссий¬
ский Иов.
Затем следовала коронация невесты лжецаря Димит¬
рия, Марины Мнишек. Коронация эта, не признаваемая
действительной со стороны церкви, как таинство, достиг¬
нутое посредством обмана, замечательна не только тем,
что коронование было совершено над лицом женского пола,
но что в этом случае в числе царской утвари упоминается
в первый раз о «яблоке», или державе.
Несомненно, что такой новый появившийся у нас знак
царской власти был занесен из Польши. Шар как знак
владычества над землей употреблялся еще у римлян, он
встречается на монетах времен Августа, но у язычников
вместо креста ставилось над ним изображение богини
победы. В упомянутом значении стали употреблять шар и
римские императоры, а от них знак этот перешел к рим¬
ско-германским императорам, а потом и к королям. К нам
он перешел с польским названием «яблоко» с прибавкой к
нему слова «державное» или «самодержавное». Впослед¬
ствии же слово «яблоко» было заменено словом «держава».
1 июля 1606 г. совершилось в Успенском соборе коро¬
нование второго избранного царя всея России — князя
Василия Ивановича Шуйского. Оно было исполнено по
чину, установленному упомянутой соборной грамотой, но
по современным известиям торжество это не отличалось
особенной пышностью.
Родоначальник нового царственного дома Михаил Фе-
одорович Романов был венчан на царство 17 июля 1613 г.
Так как патриарха в то время после кончины Гермогена в
московском государстве не было, то обряд коронования был
78
совершен старейшим из русских первосвятителей митро¬
политом казанским Ефремом, который и возложил на
государя бармы и шапку Мономаха. Для этого торжества
было устроено в соборе «великое чертожное место», и все
оно, как и ступени, ведшие к нему, было обито красным
сукном; пространство от этого места до царских дверей
было застлано таким же сукном, а по сукну разостланы
были ковры и камни. По обеим сторонам этой постилки
были расставлены скамьи для духовенства, покрытые зо¬
лотыми персидскими коврами, бархатом, золотистым ат¬
ласом и сукнами. На самом «чертожном месте» было
устроено «царское место», называвшееся потом обыкновен¬
но «персидским престрлом», украшенное драгоценными
камнями, с подножкой, или, иначе, «с приступцем», по¬
крытой золотистым бархатом. По левой стороне «чертож-
ного места» был поставлен «стул» с золотистой бархатной
подушкой для митрополита.
От устроенного теперь «царского места» и до обыкно¬
венного сукна были разостланы так называемые «пути»,
или «дороги», из гладкого красного бархата.
Против «чертожного места», близ амвона, несколько
вправо, поставлены были два аналоя одинаковой величи¬
ны, а перед ними — третий, несколько ниже. Все они были
обтянуты золотистым атласом, а сверху на них были
положены драгоценные пелены, унизанные жемчугом и
драгоценными камнями. Здесь должна была разместиться
«царская утварь».
Накануне дня коронования во всех кремлевских собо¬
рах, а также во всех московских приходских церквах и
монастырях было отслужено всенощное бдение, а утром
следующего дня благовест и трезвон возвестили жителям
Москвы об имеющем быть в этот день торжестве царского
венчания.
На рассвете государь вышел из постельных хором в
Золотую Среднюю палату, ще ожидали его одетые в
богатое платье бояре, тогда как окольничие и думные люди
стояли в сенях перед Золотой палатой. Из этой палаты царь
послал своего духовника, протопопа Благовещенского со¬
бора, за царским «саном», или «чином», хранившимся на
Казенном дворе. С протопопом пошли новопожалованный
боярин, знаменитый князь Пожарский, царский казначей
и двое дьяконов.
Когда царский «сан» был принесен, то государь, прило¬
жившись к Животворящему Кресту, отправил знаки цар¬
ского достоинства с теми же лицами в Успенский собор.
Такими знаками теперь были: Крест, диадима, или бармы,
царский венец, или шапка Мономаха, цепь аравийского
злата, скипетр и держава. Несли эти знаки на золотых
79
блюдах те же лица, которые ходили за ними на Казенный
двор, или в царскую сокровищницу: царский духовник
благоговейно на голове нес блюдо с Животворящим Крес¬
том, боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский нес
скипетр, царский казначей — державу, а корону (шапку
Мономаха) — царский дядя Иван Никитич Романов. В
соборе все это было благоговейно положено на приготов¬
ленных заранее аналоях.
Когда же пришедшие из собора царский духовник и
боярин Морозов известили государя, что все там уже
готово, то он отправился туда в предшествовании и сопро¬
вождении бояр, окольничих, думных людей, стольников,
стряпчих, дворян московских и городских, детей боярских
и всех чинов людей. Стрельцы, поставленные в два ряда,
ограждали царский путь.
По установившемуся обычаю, царский духовник, идя
впереди этого торжественного шествия, кропил царский
путь святой водой.
При входе в собор митрополит Казанский и митрополит
Ростовский, а также все архиепископы, епископы и архи¬
мандриты встретили государя. Митрополит Ефрем дал
поцеловать ему крест и окропил святой водой. Певчие
дьяки пели многолетие, а государь в это время приклады¬
вался к иконам. После этого он стал на свое обыкновенное
место, а первенствовавший митрополит — у патриаршего
места. Тогда начался молебен, по окончании которого
митрополит подошел к государю и возвел его с обыкновен¬
ного места на «чертожное», где государь и сел на свое
«царское место», а митрополит — на приготовленный для
него «стул», прочее духовенство поместилось на скамьях.
За царем по правую сторону стали бояре, а по левой
стороне расположились соборные старцы.
Водворилась полнейшая тишина. Посидев несколько
времени, царь и митрополит встали, и тогда государь,
обратившись к владыке, произнес речь исторического со¬
держания, в которой излагались обстоятельства, предшест¬
вовавшие его избранию на престол, и самое избрание, и в
заключение этой речи он просил митрополита благословить
его царским венцом и диадимою согласно с избранием: «По
Божией милости и по данной Вам благодати Святого Духа
и по вашему и всяких чинов Московского государства
избранию, богомольцы наши, благословите и венчайте нас
на наши великие государства царским венцом по прежнему
царскому чину и достоянию».
Когда царь умолк, митрополит, осенив его крестом,
произнес «ответную» речь от лица духовенства и всего
народа. Он напомнил о бедствиях Русской земли в безго-
сударственное время, об избавлении ее от врагов, об
80
избрании Михаила Феодоровича и молил Бога, да умножит
он лета царя, покорит ему всех врагов, вселит в сердце
царя страх Свой и милость к послушным, чтобы судил он
людей своих правильно, и пр. В заключение митрополит
сказал:
«Прими же, государь, превысочайшую честь и выше-
хвальную славу, венец царствия на главу свою — венец,
который взыскал от древних лет прародитель твой, Владимир
Мономах. Да процветет нам от вашего царского, прекрасно
цветущего корня прекрасная ветвь в надежду и в наследие
всем великим государствам Российского царства».
Сказав это, митрополит возложил крест на царя и,
держа руки на его голове, прочел молитву, соответствую¬
щую настоящему священнодействию. Затем, когда архи¬
мандриты поднесли митрополиту сперва бармы, а потом
Мономахову шапку, то он возложил эти знаки царского
сана на Михаила и прочел молитву о благополучном
царствовании нового государя. В таком царском облачении
митрополит, поставив его на престоле, поклонился ему, и
царь отвечал ему также поклоном, приподняв немного
венец.
Когда митрополит Ростовский Кирилл поднес, со всеми
присутствовавшими при этом архиереями, митрополиту
Ефрему скипетр и державу, то Ефрем дал царю в правую
руку скипетр, а в левую державу и произнес при этом
краткую речь. По принятии скипетра царь поклонился
митрополиту, уже не приподнимая венца. После того
митрополиты и архиепископы вошли на «чертожное место»
и по очереди благословляли царя своими руками, сходя же
с помоста, они отдавали ему по поклону, на что царь
ответствовал им «малым поклоном».
Посадив после того государя на престол, Ефрем сел
на свой стул, и в это время последовало чтение оолыпой
эктении и провозглашение «боговенчанному поставлен¬
ному государю» многолетия с прочтением его полного
царского титула. После того все присутствовавшие при¬
несли царю поздравление троекратным поклонением
«ниже пояса», а митрополит Ефрем обратился к нему с
«поучительным словом», в котором он внушал ему блюс¬
ти царские добродетели, а также и «беречь бояр по их
отчеству».
«Не приемли, государь,— говорил между прочим архи¬
пастырь,— языка льстива и слуха суетна, не верь злому,
не слушай оболгателя... Подобает тебе мудрым быть или
мудрым последовать, на них же, яко на престоле, Бог
почивает. Не блага мира сего, но добродетель украшает
царей. Не презирай низших тебя: над самим тобою есть
Царь; и если Он о всех печется, ты ли о ком нерадеть
81
будешь? Возмогай же, государь, возмогай, да когда приидет
час суда твоего, ты возможешь стать безбоязненно пред
Господом и сказать: «Се аз, Господи, и люди Твои, которые
Ты дал мне»— сказать и услышать глас Царя и Бога твоего:
Рабе благий, царю российский Михаиле! В мале ты был
мне верен, над многим поставлю тя!»
Затем митрополит благословил царя Животворящим
Крестом и громко молился: «Да умножит Господь лета
царствия царя Михаила; да узрит он сыны сынов своих; да
возвысится десница его над врагами и устроится царство
его и потомство его мирно и вечно!»
После возложения на Михаила Феодоровича царского
«сана» началась литургия, в продолжение которой государь
при положении земных поклонов снимал с себя царский
венец и отдавал его держать своему сроднику, Ивану
Никитичу Романову. После великого выхода митрополит
Ефрем осенил его предстоявшим крестом, а государь подо¬
шел к царским вратам и митрополит возложил на него цепь
из «аравийского злата»; после этого царь отошел на свое
царское место.
Когда духовные приобщились в алтаре, то посланные
митрополитом архидиакон и протодиакон подошли к царю
и поклонились ему «ниже пояса», а архидиакон заявил
государю, что преосвященный митрополит и весь священ¬
ный собор призывают его на помазание святого великого
мира и ко причастию святых и божественных Таин. «Гряди
к нам о Святем Духе с миром»,— заключил архидиакон
свое извещение.
Царь пошел к царским вратам и там, став на постлан¬
ном постельничим золотисто-бархатном ковре на колена,
снял с себя венец. Митрополит Ефрем стоял в царских
вратах и, когда митрополит Кирилл со всеми прочими
архиереями поднесли ему миро, влитое в «крабийцу», то
Ефрем взял из этого сосуда золотым «сучцом» мира и
помазал им Михаила на челе, ушах, персях, плечах и обеих
сторонах рук, говоря при каждом помазании по старинным
книгам: «Печать и дар Святаго Духа». Крупные капли мира
митрополит отер бумагой, которая потом была сожжена в
алтаре, в «сокровенном месте».
По миропомазании митрополит приобщил государя по
чину священнослужительскому, т.е. особо Тела и особо
Крови.
По окончании обедни митрополит Ефрем только один
пошел к государю по царскому пути, весь же священный
собор шел по правой стороне этого пути. Митрополит
поднес государю просфору, а государь позвал его и присут¬
ствовавшее духовенство к своему царскому столу «хлеба
ясти».
82
Затем «боговенчанный государь» во всем своем блиста¬
ющем облачении, в сопровождении бояр и всяких чинов
людей, следуя установившемуся обычаю, отправился в
соборы Архангельский и Благовещенский поклониться
гробницам прежних царей. При выходе царя из соборов и
на площадке дворцовой лестницы, по принятому обычаю,
его осыпали золотыми и серебряными деньгами.
По возвращении во дворец царь пришел в Грановитую
палату, где был торжественный обед. Такие обеды повто¬
рялись на другой и на третий день, причем замечательно,
что на последнем из этих обедов присутствовали и бояры¬
ни, сидевшие за столом против своих мужей.
Колокольный звон во всех церквах, веселье и народная
гульба длились три дня.
Особенных милостей и льгот народу при вступлении на
престол Михаил Фсодорович дать не мог, потому что казна
после Смутного времени была совершенно пуста. *
Следовавшие коронации царей Алексея Михайловича и
сыновей его, Феодора, а потом Ивана и Петра Алексееви¬
чей, хотя и были отправлены согласно соборной грамоте и
установившимся обычаям, но тем нс менее отличались
некоторыми частностями.
Коронации всех этих государей совершали патриархи
Московские и Всероссийские. Коронация царя Алексея
Михайловича была, однако, второй, совершенной патриар¬
хом, так как в первый раз патриарх Иов короновал царя
Бориса Фсодоровича Годунова. Над Алексеем Михайлови¬
чем обряд этот совершил 28 сентября 1645 года патриарх
Иосиф, над Феодором Алексеевичем — патриарх Иоаким
и над Иваном и Петром Алексеевичем — он же.
Несмотря на то, что патриархи пользовались,— особен¬
но после одного из них, Филарета Никитича,— особенным
почетом, они при короновании упомянутых государей не
отличались ничем от митрополитов. Из описаний корона¬
ций не видно, чтобы они имели торжественный ход в
Успенский собор в преднесении креста и чтобы впереди их
в это время шли иподиаконы, разметавшие перед ними
дорогу и посыпавшие се песком. Мало того, в описании
коронации Феодора Алексеевича замечено, что государь,
встретив пришедшего к нему на торжественный обед пат¬
риарха, «нс поцеловал его ни в руку, ни в клобук».
Царь Алексей Михайлович во время своего коронования
как бы выразил мысль о превосходстве царства над свя¬
щенством, сказав, что его, царя, уже благословил его отец,
царь Михаил Феодорович, тремя великими княжениями и
тремя царствами.
Самос помазание Алексея Михайловича происходило
против прежнего, с той разницей, что патриарх, вдобавок
83
< прежним помазаниям, помазал еще царя «и на брадс, и
юд брадою».
Эта добавка объясняется тем, что в ту пору стало
лроявляться в Москве своего рода вольнодумство. Русские
поди, в подражание жившим в Москве иноземцам и
преимущественно полякам, начали было брить бороды, и
патриарх Иосиф, вероятно, желая предотвратить это нов¬
шество, помазал царскую браду и под брадою и тем как бы
эсвятил се неприкосновенность, в поучение московским
людям всяких чинов, решавшимся бритьем бород искажать
подобие Божие.
Коронация царя Феодора Алексеевича происходила 16
июня 1676 года. Она замечательна тем, что (как сказано
в подлинном ее описании) состоялась по челобитию пат¬
риарха, митрополита, игуменов, царевичей Сибирского и
Касимовского, бояр, окольничих, стряпчих, дворян москов¬
ских и городских, детей боярских, гостей и всяких чинов
служилых и торговых людей.
Появление подобной челобитной объясняется тем, что
в ту пору начались уже раскольничьи смуты и что, быть
может, царь колебался, не решаясь, по каким именно
книгам исполнить этот обряд и соединенную с ним литур¬
гию — по старым или по новопечатным? Вероятно, ввиду
этого патриаршая церковь, стараясь решить этот вопрос в
пользу новшеств, и вызвала челобитную, при появлении
которой за подписями патриарха и других лиц церковь как
бы уполномочивалась совершить это торжество по новым
книгам и тем самым утвердить силу книжных поправок в
глазах народа.
Этим объясняется еще и другая, не встречающаяся в
прежних описаниях особенность, состоявшая в том, что,
прежде возложения на царя знаков царской власти, пат¬
риарх обратился к нему с таким вопросом:
«Великий государь, царь и великий князь Феодор Алек¬
сеевич! Како веруеши и исповедусши Отца и Сына и
Святаго Духа?»
В ответ на этот вопрос государь громогласно прочитал
Символ веры по новоисправлснным книгам, тогда как
пропуск по ним в Символе веры буквы «А», бывшей персл
словом «не сотворснна» («рожденна, нс сотворенна», >
раскольников же: «рожденна, а нс сотворенна»), и послу¬
жил одним из первых и главных поводов к возникновении:
старообрядческого раскола.
Третьей особенностью этого коронования было то, чте
государь в самом храме надел на себя новую одежду,
принесенную туда одним из стряпчих. Затем все прочее
было исполнено по прежнему чину, без малейшей отмены
Такое же замечание должно сделать и относитсльнс
84
другой, следовавшей за тем 25 июня 1682 г. коронации,
хотя в этом случае встретилось небывалое еще условие, так
как приходилось венчать на царство одновременно двух
государей, Ивана и Петра Алексеевичей. Для этой корона¬
ции был приготовлен, вдобавок к прежнему царскому
«сану», новый такой же «сан», по образу старого, т.е. был
сделан второй завод «царской утвари». При этом новая
Мономахова шапка, скипетр и держава были так искусно
подделаны под прежние, что их трудно было отличить от
старых. Сделано было также для обоих государей одно
общее серебряное кресло.
Успенский собор на этот раз был точно так же устроен
и убран, как и при предшествовавших коронациях, с той
только разницей, что для царской утвари были поставлены
не три, как прежде, а шесть богато убранных столов. При
совершении коронации первенство, конечно, отдавалось
старшему брату Ивану Алексеевичу. Священнодействовал
патриарх Иоаким, и это была последняя царская, а вместе
с тем и последняя коронация, совершенная патриархом.
Надобно также заметить, что коронация царей Ивана
и Петра Алексеевичей произвела сильное смущение среди
раскольников. Перед началом торжества толпы их со сво¬
ими вожаками пытались вломиться в Кремль и пробраться
в собор, чтобы подать патриарху старопечатанные «слу¬
жебник» и «чиновник», по которым должно было быть
исполнено венчание царей, но стрельцы и плотная толпа
народа препятствовали староверам осуществить их наме¬
рение, так что, когда они с большими усилиями добились
до собора, то обряд коронации был уже окончен по новым
книгам.
XIV
После коронования царь Алексей Михайлович с патри¬
архом советовал; и с властями, и с боярами, и с думными
людьми говорили, чтобы ему сочетаться законным браком;
и патриарх, и власти на такое доброе дело к сочетанию
законной любви благословили, а бояре и думные люди
приговорили.
И сведав царь у некоторого своего ближнего человека
дочь, девицу добру1, ростом, и красотою, и разумом испол¬
ненную, велел взять к себе на двор и отдать в бережение
к сестрам своим, царевнам, и честь над нею велел держать,
как и над сестрами царевнами, доколе сбудется веселье и
радость. И искони в Российской земле лукавый дьявол
1 Евфимию Всеволожскую.
85
всеял плевелы свои: если человек хотя мало придет в славу,
и честь, и богатство, его не могут не возненавидеть. У
некоторых бояр и ближних людей были дочери, а царю об
них к женитьбе ни об одной мысль не пришла: и тех девиц
матери и сестры, которые жили у царевен, завидуя этому,
умыслили учинить над тою избранною царевною, чтоб
извести ее, потому что надеялись, что после нее царь
возьмет за себя дочь которого иного великого боярина или
ближнего человека; и скоро они то и сделали, опоив ее
отравами. Царь же о том очень печалился, и на много дней
лишился еды, и потом не думал ни о каких высокородных
девицах, так как узнал о том, что то учинилось по
ненависти и зависти.
После того случилось государю быть в церкви, здесь
увидел он двух дочерей некоторого Московского дворянина
Ильи Милославского. Одну из них, меньшую, он велел
взять к себе на Верх. Царь, придя в хоромы, смотрел ту
девицу и полюбил ее, нарек царевною, передал ее сестрам
своим на соблюдение, возложил на нее царское одеяние и
поставил к ней для сберегания жен, верных и богобоязли¬
вых, пока наступит час женитьбы.
Отложив всякие государственные и земские дела, царь
начал со своими князьями, боярами, окольничими и дум¬
ными людьми думать о своей женитьбе, кого из бояр,
думных или ближних людей и из их жен избрать в какой
свадебный чин, вместо отца и матери, и в сидячие бояре и
боярыни, в поезжане, тысяцкие, бояре, дружки, в свахи, в
свечники, коровайники, в конюшенный чин и в дворецкие,
также и с царевниной стороны сидячих бояр и боярынь,
дружек и свах. И подумав о том многие дни, указал для
такой своей царской радости думным дьякам расписать на
роспись, кому в каком свадебном чину быть, а написав ту
роспись, поднести себе. А свой царский указ боярам,
окольничим, думным и ближним людям велел сказать при
многих людях, чтоб они к тому дню, в который V него будет
радость, в том чину, кому где указано быть, были готовы
без мест, не по роду и не по чинам. А как у него будет
радость и в те дни кто из бояр, окольничих, думных и
ближних людей породой своей или местами учинит смуту
и от этого произойдет в свадебном деле помешка, того за
его ослушание и смуту казнить смертью, без всякого
милосердия, а поместья его и вотчины взять на царя.
Свадебные чиновные люди бывают таковы. С царской
стороны первый чин: отец и мать сидячие (посаженые),
которые бывают за царского отца и мать. Второй чин:
поезжане, протопоп с крестом, тысяцкий, восемь человек
бояр; тысяцкий в поезду большим человеком, а поезжане
бывают с царем и царицей в церкви у венчания и за
86
столами сидят выше всех людей; дружка, подружье,— чин
(т.е. обязанность) их таков: на свадьбу созывают гостей и
при свадьбе от тысяцкого и от царя говорят речи и рассы¬
лаются с дарами; свахи, дружковы жены, чин их таков:
царицу укручивают (заплетают косу), и оберегают, и
платье надевают, и снимают; свечник: как царицу укру¬
чивают перед венчанием, он в то время держит свечу;
коровайни, которые носят в церковь и из церкви хлеб на
носилках; конюший со своим чином. Третий чин: сидячие
(посаженые) бояре и боярыни, по 12 человек, которые
сидят гостями за столами, вместе с царским отцом и
матерью, а в церковь с царем не ходят. Четвертый чин:
дворецкий, который стоит у поставца с кушаньями и
питьем.
С царицыной стороны первый чин — отец и мать родные;
второй чин — сидячие бояре и боярыни, третий чин —
дружка, свахи, дружины жены, свечник, коровайники.
Кушанья и питье разносить должны стольники перед
царя и царицу и на все столы перед чиновных людей и
быть промеж себя без спору, кому где велено по росписи.
Накануне женитьбы бывает у царя стол на бояр и
боярынь, на отца и мать невестиных. Царь с невестой своей
сидят за особым столом. Перед едой царский духовник,
протопоп, царя и царевну благословляет крестом и велит
им меж себя учинить целование. Потом бояре и боярыни
поздравляют царя и царевну с обручением. После стола
царь отпускает царевну к сестрам своим, а бояре и их жены
разъезжаются по домам.
Утром, в день женитьбы, царь бывает в первой соборной
церкви (в Успенском соборе) и молебствует, после молебна
патриарх благословляет царя крестом и кропит святой
водой, потом царь прикладывается к образам и святым
мощам и просит у патриарха благословения на женитьбу
свою, патриарх благословляет его словом. Из собора идет
царь в другой (Архангельский), где погребены прежние
цари, и отправляет по мертвым пение; простившись у их
гробов, пойдет к себе.
Палату, в которой должно происходить торжество, «на¬
ряжают» — обивают бархатом и стелют большие турецкие
и персидские ковры. Для царя и его царевны ставят царское
место, а перед ним стол; для бояр и боярынь также ставятся
столы. *
Царь в это время наряжается во все свое царское
одеяние и приказывает новую царевну также нарядить в
царственное одеяние, кроме короны; на голову ей кладут
венец девичий. В то же время бояре и все свадебные чины
одеваются в золотые одежды. Коща все устроится, об этом
дают знать государю и он приказывает царевнину отцу и
87
матери, всему чину ее половины идти с ней в ту палату и
ожидать своего пришествия. Когда царевна войдет со всем
своим чином в палату, то ее посадят на устроенное для нее
место, а все присутствующие ожидают царского пришест¬
вия, стоя у своих мест, где устроено им сидеть.
Когда царя известят об этом, духовник его начнет
говорить молитву, а царь и весь чин его молятся образам;
после молитвы духовник благословляет крестом царя и
свадебный чин. Дружки и свадебный чин благословляются
у посаженых отца и матери царя ехать по новобрачную
невесту; потом у них благословляется царь, и отец и мать
дают свое благословение словами: «Благословен Бог!» За¬
тем идут протопоп, свадебный чин и царь, перед ними идут
коровайники с хлебом.
В палату входит наперед протопоп, потом чин и царь,
при их входе царевна и ее чин стоят. Войдя, протопоп, чин
и царь молятся образам и потом дружки благословляются
у отца и матери невесты садиться новобрачному и дочери
их на место, и они благословляют их словом. Когда царь и
царевна сядут на место на одной подушке, бояре и весь
свадебный чин также усядутся за столы по своим местам,
а стольники начинают ставить кушанья. Протопоп перед
едой читает молитву «Отче наш».
Потом дружки начинают благословляться у отца и
матери невесты косу чесати, а протопоп и свадебный чин
начнут есть и пить, а царь ничего не ест. Как начнут косу
чесать и укручивать, царя и царевну закроют покрывалом
и держат покров свечники, а косу расчесывают и укручи¬
вают свахи. В это время на тарелки с хлебом и сыром
кладут дары, ширинки от новобрачной, и подносят сперва
священнику, отцу и матери новобрачной, потом тысяцко¬
му, поезжанам, боярам и боярыням и другим свадебным
чинам. Также и к царскому отцу и матери, к царевнам, к
посаженым боярам и боярыням посылают хлеб, сыр и дары
с невестиным дружкою.
У крутя новобрачную, покрывают ее тем же покрыва¬
лом. После третьего блюда протопоп читает молитву, а
дружки благословляются у отца и матери идти царю с
царевной с поездом к венчанию, и они их благословляют.
Потом отец и мать благословляют царя и новобрачную
образами, обложенными золотом с каменьями и жемчугом,
и, взяв дочь свою за руку, отдают ее в руки царю и
прощаются. Протопоп благословляет крестом всех, и шест¬
вие направляется в ту церковь, где служит духовник
(Благовещенский собор). Из палаты царь к церкви идет с
царевной вместе и ведет ее за правую руку. В это время
начинают звонить во все колокола и во всех церквах
молятся о здоровье царя и царевны.
88
При входе в церковь протопоп благословляет всех крес¬
том. Царь и царевна становятся среди церкви, близ алтаря,
на подножки из объяри золотой. Царя с одной стороны держит
под руку дружка, а царевну сваха. Протопоп, надев облаче¬
ние, начинает их венчать по чину, и в то время царевну
открывают. Потом протопоп возлагает на них церковные
венцы, а по венчании подносит им из одного сосуда пить вина
французского красного, затем снимает с них церковные
венцы, и на царя возлагают корону. Окончив обряд, протопоп
поучает их, как им жить: друг на друга не гневаться, жене
у мужа быть в послушании, только вследствие какой-либо
вины муж может поучить ее слегка жезлом, потому что муж
жене как глава на церкви; жить в чистоте и богобоязни,
соблюдать праздники и посты, ходить в церковь Божию,
подавать подаяния, почасту советоваться с духовным отцом,
потому что он научит на все благое. Окончив поучение,
протопоп, взяв царицу за руку, вручает ее мужу и велит
им меж себя учинить целование, а по целовании царицу
покрывают. Потом протопоп и весь свадебный чин поздрав¬
ляют царя и царицу.
После этого царь и царица идут в царские палаты.
Тысяцкий посылает вперед дружку к царскому и царицыну
отцам и матерям, к посаженым боярам и боярыням сказать,
что царь с царицей венчались в добром здравии и идут к
ним, а они отвечают, что ожидают их пришествия; во время
обратного шествия также бывает звон во все колокола.
Во время венчания царские и царицыны отец и мать,
бояре и боярыни сойдутся все вместе в прежней палате.
При входе царя и царицы в палату протопоп благословляет
их крестом, а отец и мать царские — образами. Потом отцы
и матери, бояре и боярыни поздравляют их с законным
браком. Затем царь с царицей садятся за свой особый стол,
а бояре и свадебный чин — за своими столами; все
начинают пить и есть, и едят до тех пор, пока принесут
третье блюдо — лебедя. Тогда дружка благословляется у
отца и матери и у тысяцкого идти новобрачному с ново¬
брачной почивать, и они благословляют их словом. Царь с
царицей отправляются в опочивальню, их провожают отец
и мать и другие немногие люди; проводя, возвращаются
по-прежнему за стол, и едят, и пьют.
А как начнет царь с царицей опочивать, в то время
конюший ездит около той палаты на коне, вынув меч
наголо, в течение всей ночи; и никто близко к тому месту
не подходит.
На следующее утро царю и царице готовят мыльни.
Когда царя известят, что царица вышла из мыльни и
изготовилась, то царь со всем своим поездом ходит к
царице; царица в то время бывает во всем своем одеянии
89
и в венце царском. Чиновные люди поздравляют царя и
царицу, потом царица подносит мыльные дары царю,
боярам и всему свадебному чину. После того царь с
поезжанами ходит к патриарху, патриарх его благословля¬
ет и поздравляет; от патриарха царь ходит по своим
церквам и молебствует.
Когда настанет время обеда, царь с царицей едят в той
же палате, где чин начался; они садятся за своим столом,
а чиновные люди и боярыни на прежних своих местах. Этот
стол назывался «княжим». После обеда ставят на стол
всякие овощи, сахары, ягоды и иные диковинки, и в то
время царь и царица и все чины стоят; отец и мать
посаженые и царевнины, сидячие бояре и боярыни и
тысяцкий начнут благословлять царя и царицу окладными
образами, а потом царя и царицу все дарят бархатами,
атласами, камками, соболями, перстнями золотыми, сереб¬
ряными кубками и пр.
Также и на третий день у царя бывает стол от ново¬
брачной царицы и называется он «княгининым». После
стола за овощами царя и царицу начнут благословлять
образами царицыны отец и мать и ее родичи, сидячие бояре
и боярыни и подносят также дары.
Когда бывает это веселье, то на царском дворе и по
сеням играют в трубы и бьют в литавры, по ночам на дворах
зажигают для света дрова.
На четвертый день у царя бывают на обеде патриарх,
митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты и
игумены. После обеда патриарх и власти благословляют
царя и царицу образами, потом подносят им подарки, как
и бояре. Образа и дары у патриарха и больших властей
царь и царица принимают сами, а у других властей велят
принимать боярам. Потом царь и царица подносят им
кубки и ковши с энном, и власти, выпив за их государское
здоровье, разъезжаются по домам. Потом патриарху и
властям посылается от царя и царицы милостыня деньгами
и различные подарки.
Таким же образом в другие дни бывают столы для
стольников, дворян московских, гостей, сотенных старост
и для городовых выборных посадских людей. Они также
приносят дары царю и царице, и те дары принимает сам
царь, а царицы в то время не бывает.
Попов, дьяконов и служебников соборных и других
церквей кормят на царском дворе не один день, иным
кушанья и питие посылают на дом. Дают им также деньги,
чтобы они за государское здоровье молили Бога, по 10, 5
руб. и меньше, до полтины, смотря по церквам. В городах
также велят раздавать молебные деньги, вполовину против
московских церквей. По монастырям из Москвы посыла¬
90
ются стольники, стряпчие, жильцы с милостынею и с
молебными деньгами, и кормить чернецов; дают по 5, по
3, по рублю, по полтине и меньше каждому, смотря по
человеку, да по полотенцу и по два платка; а они тех людей
благословляют образами и дарят из монастырской казны,
чем случится.
После празднеств царь с царицей ходят по московским
монастырям и молебствуют, причем кормят чернецов и
дают им милостыню: архимандритам, игуменам и келарям
по 20, 15 и 10 рублей человеку, соборным от 5 до рубля да
по полотенцу и по два платка. Монастырские власти с
братией благословляют царя и царицу окладными образа¬
ми и подносят хлебы. Потом царь и царица ходят по
богадельням и тюрьмам и раздают милостыню заключен¬
ным, убогим и нищим, по рублю и по полтине на человека.
Таких денег расходится множество тысяч. Многих преступ¬
ников освобождают на волю, кроме великих убийц.
Отца царицы, а своего тестя, и род его царь жалует и
возводит его с низкой степени на высокую, награждает
своей царской казной, а иных рассылает в города на
воеводство и в Москве по приказам, дает поместья и
вотчины; они теми поместьями и вотчинами, воеводствами
и приказным сиденьем богатеют.
Когда настанет время родиться царевичу, царица быва¬
ет в мыльне, а с ней бабка и несколько женщин.
Когда родится ребенок, дают знать царю и посылают за
духовником, чтооы дал родильнице, младенцу, бабке и
всем присутствовавшим женщинам молитву и нарек ново¬
рожденному младенцу имя. После молитвы в мыльню
входит царь смотреть новорожденного, а до молитвы в
мыльню никто не входит и не выходит из нее. Новорож¬
денному дается имя того святого, память которого будет
праздноваться на восьмой день от рождения младенца.
Царь посылает к патриарху с вестью, что Бог даровал
ему царевича; патриарх тотчас идет в собор, сюда приходит
и царь, и совершается молебствие. По всем церквам и
монастырям также посылают молебствовать, раздают ми¬
лостыню нищим и убогим. Потом царь ходит по монасты¬
рям, кормит чернецов и дает милостыню; также и в тюрьмы
и богадельни посылают милостыню большую и освобожда¬
ют виновных из тюрем, кроме великих преступников.
В тот день, как родится царевич, у царя для патриарха,
властей и для бояр бывает родильный стол, потом для попов
и дьяконов, а стрельцов и иных чинов людей жалует царь —
велит поить их на погребе. По городам, к митрополитам,
архиепископам, епископам, воеводам и по монастырям
посылают стольников, стряпчих и жильцов с царскими
грамотами, чтоб они молили Бога о государском здоровье
91
и о новорожденном царевиче. Посланные, исполнив свою
обязанность и отдав грамоты, после моления обедают у
властей, у воевод и в монастырях. После обеда власти
благословляют их образами и дарят, дарят также и воево¬
ды. Даров тех от властей, воевод и монастырей бывает
немало. Когда приедут они в Москву, их спрашивают, кто
чем дарил, и, если кто подарил скудно, а место или человек
тот богатые, на тех царь сильно гневается, потому что они
будто не рады рождению царевича.
После того бывают у царя крестины, в который день
случится, смотря по здоровью младенца. Крестит новорож¬
денного патриарх; восприемником бывает Троицко-Серги-
ева монастыря келарь старец, а кумой — царевна сестра
или другая родственница царя и царицы. После крещения
для патриарха, властей, бояр и иных чинов бывает стол;
после обеда власти благословляют царевича образами;
потом власти, бояре и иные чины подносят царевичу дары.
У патриарха, у больших властей и у бояр образа и дары
принимает сам царь, а у меньших властей и меньших чинов
людей велит принимать ближним людям. Затем, выпив
заздравные чаши, разъезжаются по домам. Столы попам и
дьяконам, а стрельцам и всяких чинов людям питье бывает
такое же, как и при рождении. Стрельцам и иным, чинам
питье дается не по мере: среди царского двора им ставят вина
ведер по 100 и по 200 в. кадках да пива и меду против того
вшестеро и всемеро; если кто и не из стрельцов хочет пить,
тому вольно, но со двора к себе домой носить не дают никому.
При рождении царевны бывает все то же, только денег
раздается меньше.
Для кормления царевича или царевны выбирают из
женщин всяких чинов «жену добрую, и чистую, и млеком
сладостну, и здорову», и живет та жена у царицы на Верху
в течение года. Когда год пройдет, то государь жалует мужа
той кормилицы, если он дворянин, в город на воеводство
или дает ему вотчину; если кормилица жена подьячего или
иного служилого чина, «то прибавят чести» и дают немного
жалованья; а посадского человека, кроме жалованья, осво¬
бождают от всех податей до самой смерти. Кроме корми¬
лицы и царевича и царевны, бывают приставлены для
досмотра мамка, боярыня честная, вдова старая да нянька
и другие прислужницы.
Когда царевичу исполнится пять лет, к нему пристав¬
ляют для бережения и научения боярина, честью великого,
тихого и разумного, а ему придадут в товарищи окольни¬
чего или думного человека, а из боярских детей выбирают
в слуги и стольники таких же молодых, что и царевич.
Когда настанет время учить царевича грамоте, то в учителя
выбирают учительных людей, тихих и не бражников; для
92
обучения письму выбирают из посольских подьячих. Кроме
русского, другим языкам: латинскому, греческому, немец¬
кому — царевича не обучают.
Царевичи и царевны имеют каждый свои хоромы и
особых людей, кому их оберегать. До 15 лет, а иногда и
больше, царевича, по обычаю, никто не может видеть,
кроме тех людей, которые к нему приставлены, и кроме
бояр и ближних людей. Когда ему исполнится 15 лет, его
покажут всем людям, когда он ходит со своим отцом в
церковь и на потехи, тогда из многих городов в Москву
приезжают нарочно люди посмотреть его. Если случится
царевичам в молодых летах и царевнам, большим и мень¬
шим, идти в церковь, то около них, со всех сторон, несут
суконные покрывала, чтобы их не видели люди. Также и
в церкви они бывают завешаны тафтой и никто, кроме
церковников, их не видит; да и в церкви в то время, кроме
бояр и ближних людей, мало иные люди бывают. Когда же
ездят молиться по монастырям, то каптаны и колымаги их
бывают закрыты также тафтами. Для царицы и царевен,
для зимней езды, каптаны делаются на санях избушками,
обиваются бархатом или красным сукном, по обе стороны
каптана устраиваются двери с медяными затворами и
тафтяными завесами. Для летней езды делаются колымаги,
наподобие рыдвана, покрытые сукном, входят в них по
лестницам и сделаны бывают просто на колесах, как и
простая телега, а не как кареты, висящие на ремнях.
Колымаги и каптаны бывают о двух оглоблях, дышла не
бывает, и лошадей в них впрягают по одной, а потом
прибавляют и других лошадей вприпряжь.
Когда празднуется день рождения царя, царицы, царе¬
вичей и царевен, то у царя для патриарха, властей, бояр
и думных людей бывают столы. После обеда патриарх,
моля Бога, говорит заздравную речь и пьет чашу наперед
сам, потом подает ее царю, митрополитам и боярам. Выпив
за здоровье царя, царицы, царевичей и царевен, все разъ¬
езжаются по домам.
До стола царь от себя и от царицы, от царевичей и от
царевен, чей бывает день рождения, раздает именинные
калачи властям, боярам, думным и ближним людям, а
также стольникам, дьякам, полковникам и гостям. Калачи
те бывают долгие, аршина в два и в три, толщиной в
четверть аршина. Попам, дьяконам и стрельцам дается
корм и питье, в тюрьмы и богадельни посылается милос¬
тыня, как и в других подобных случаях.
В те дни, когда празднуются государские именины, на
войне — большие воеводы, в городах — митрополиты и в
монастырях — власти устраивают столы для воинских и
иных людей, для попов и чернецов; после обеда пьют
93
заздравные чаши. В Москве и в других городах в те дни
никто ничего не работает, в лавках не сидит, свадеб не
играют и мертвых не погребают.
Когда случится царю от сего света переселиться в иной
покой, тогда пошлют известить об этом патриарха и бояр.
Патриарх посылает звонить в своей церкви в один колокол,
изредка, чтоб все люди ведали; потом патриарх идет в
церковь и отпевает мертвому великий канон. Бояре, дум¬
ные и ближние люди одеваются в черное платье, едут на
царский двор и прощаются у царского тела. В тот же день
царя обмывают теплой водой, возлагают на него все цар¬
ское одеяние и кладут в гроб, туда же кладут и корону.
Гроб бывает деревянный, обитый внутри вишневым барха¬
том, а сверху — червчатым.
Царское тело стоит в дворцовой церкви до тех пор, пока
произойдет погребение. До шести недель у гроба его церков¬
ные дьяки денно и нощно читают псалтырь с молитвами. А
в Москве и в городах, по всем монастырям и церквам
прикажут чинить по царю до шести недель поминание и
поставлять кутью во все дни, кроме воскресенья и больших
праздников. В Москве в монастыри и по церквам посылают
на поминовение деньги из царской казны, а в городах деньги
дают из городских доходов, вполовину против московских.
В города к митрополитам, архиепископам и епископам
и в монастыри к архимандритам и игуменам посылает
патриарх грамоты и велит всем им быть для царского
погребения. А в Москве на третий день бывает у царицы
или у царевичей для патриарха, властей, бояр и попов по
царю поминальный стол; отпевают панихиду над кутьей,
которая бывает сделана из вареного пшена с сытой, с
сахаром и с ягодами, а в монастырях и по церквам бывает
кутья из вареной пшеницы с сытой. Такой же поминальный
стол бывает, когда минет три недели.
Когда в Москву съедутся все власти из городов, то,
избрав день, в который быть погребению, патриарх и
власти, попы и дьяконы соберутся на царский двор и
оденутся в церковное одеяние. Царица, царевичи и царев¬
ны, бояре и ближние люди: боярыни и многие жены —
обрядятся в черное платье. Взяв гроб, пойдут с царского
двора по чину: впереди идут дьяконы, попы, певчие дьяки
и поют каноны, а позади них попы несут царское тело, за
ним идут патриарх и власти, царевичи и бояре, потом
царица, царевны и боярыни и многое множество народа,
мужчин и женщин, с рыданиями и плачем.
Когда придут к церкви Михаила Архангела, где погре¬
баются цари, попы и дьяконы остаются у церкви, а власти,
царица, царевичи и царевны, бояре и иные чины входят в
церковь. Царское тело ставят среди церкви, близ алтаря,
94
а в алтарь не вносят. Затем над ним начнут погребальное
пение, а отпев, погребут царское тело в землю и покроют
каменной доской. Потом патриарх начнет над кутьей
говорить молитву и кадить ладаном, сотворив молитву,
начнет есть кутью ложкой, трижды; потом подносят ее
царице, царевичам и царевнам, большим властям, боярам
и всякого чина людям. По окончании погребения каждый
пойдет восвояси, а приглашения не бывает.
При погребении всем раздают восковые свечи, витые и
простые, всего свечей выйдет в то время больше 10 берков¬
цев. Властям, попам и дьяконам из царской казны выда¬
ются деньги за погребение: патриарху 100 рублей, митро¬
политам — по 80, архиепископам и епископам — по 70 и
по 60, архимандритам, игуменам и самым большим попам —
по 50, по 40 и по 30 рублей, а другим попам и дьяконам
рублей по 20, 15, 10, 5 и меньше, смотря по человеку. В
то же время во всех приказах приготовляют множество
денег, завертывают в бумагу по рублю, по полтине и по
полуполтине; подьячие раздают эти деньги на площади
нищим и убогим, поручно. Также и по монастырям, стар¬
цам и черницам, и в богадельнях раздают всякому челове¬
ку рублей по 5, по 2 и по одному, смотря по человеку. И
во всех городах чернецам, попам и нищим дают погребаль¬
ные деньги и милостыню, против московского вполовину и
в третью часть.
В Москве и в городах всяких воров, по случаю царской
кончины, освобождают из тюрем без наказания. Горе тогда
людям, присутствующим при погребении, потому что по¬
гребение бывает ночью, а народу бывает многое множество,
московских и приезжих из городов и уездов. У московских
же людей натура не богобоязливая: они с мужчин и
женщин грабят по улицам платье и убивают до смерти. В
тот день, когда бывает погребение царя, мертвых людей,
убитых и зарезанных, бывает больше ста человек.
Когда минет по смерти царской 40 дней, справляются
«сорочины»: власти, царица и царевичи и бояре бывают в
церкви Михаила Архангела у обедни и отпевают по царю
панихиду. Потом для властей, бояр и попов в царском
дворце бывает стол, а в монастырях чернецов кормят
ближние люди и дают милостыню вполовину того, что
дается при погребении. Всего денег на погребение изойдет
в Москве и в городах столько, сколько придет в казну с
государства в год.
Когда преставится царица, то чин погребения бывает
тот же, что и царский, только власти съезжаются не все,
потому что многие живут очень далеко, да денег расходу¬
ется наполовину против царского погребения. При погре¬
бении царевича расходуется денег почти столько же, сколь¬
95
ко и при погребении царицы, а при погребении царевны —
в четвертую долю против царского погребения. Цари и
царевичи погребаются в церкви Михаила Архангела, а
царица и царевны в Вознесенском девичьем монастыре, где
живут черницы.
Царь по царице своей, по царевичам и по царевнам,
царицы, царевичи и царевны по царе и один по другому,
как царевичи по царевнам, так и царевны по царевичам,
ходят в печальном платье шесть недель, а больше того не
бывает. Также бояре, думные, и ближние люди, и их жены,
и всякого чину служилые люди, кроме мелких людей,
ходят в печали (т.е. трауре) по государях своих и по своих
родственниках шесть недель. По царях и царицах, цареви¬
чах и царевнах в Москве и в других городах по монастырям
и церквам во все годы по субботним дням бывает вечное
поминовение.
© Издательство «Панорама». Москва, 1992 г.
Подп. в печать 21.05.92. Формат 84 х 108/32. П. л. 3. Уел. п. л. 5,04. Уч.-изд. л 6 236
Уел. кр.-отт. 5,46. Изд. № 064600464. Тираж 75 000 экз. С-004. Печать офсетная. Бумага
офсетная. Заказ 1328. Издательство «Панорама». Москва, 123557, Б. Тишинский пер.,
д. 38. Типография изд-ва «Калининградская правда». 236000, г. Калининград (обл.), ул.
Карла Маркса, 18.