Автор: Ричард Данн
Теги: всеобщая история древний и античный мир история хроники военных сражений
ISBN: 978-5-9524-4968-8
Год: 2011
Текст
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
Richard S. Dunn
THE AGE OF
RELIGIOUS WARS
1559-1689
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
Ричард Данн
ЭПОХА РЕЛИГИОЗНЫХ
ВОЙН
1559-1689
Москва
1ИНТРЛОЛИГРАЯР
УДК 94.37
ББК 63.3(0)32
Д17
Серия «Хроники военных сражений»
выпускается с 2008 года
Разработка серийного оформления
художника И.А. Озерова
Данн Ричард С.
Д17 Эпоха религиозных войн. 1559—1689 / Пер. с англ.
Е.О. Владимирцевой. — М.: ЗАО Центрполиграф,
2011. — 287 с. — (Хроники военных сражений).
ISBN 978-5-9524-4968-8
Профессор истории Пенсильванского университета Ричард С. Данн по-
ложил в основу своей книги водоворот религиозных событий в Европе в эпоху
абсолютизма. 130 лет между 1559 и 1689 гг. были эпохой протестантско-като-
лической борьбы, проявившей все расширяющуюся пропасть между Западной
и Восточной Европой. Гражданская война во Франции, восстание в Нидер-
ландах против Филиппа II, шотландский бунт против Марии Стюарт, испан-
ская атака Англии, Тридцатилетняя война в Германии, пуританская револю-
ция, Славная революция в Англии — все это религиозные конфликты, но
вызванные одновременно и другими причинами. Идеологическое противо-
стояние, активно распространившееся с прекращением династических войн
между Габсбургами и Валуа, наложило отпечаток практически на все стороны
европейской жизни: на политику партий, на социальную структуру, на науку,
философию и искусство...
УДК 94.37
ББК 63.3(0)32
ISBN 978-5-9524-4968-8
© Перевод, ЗАО
«Центрполиграф», 2011
© Художественное оформление
серии, ЗАО «Центрполиграф»,
2011
© ЗАО «Центрполиграф», 2011
ЭПОХА РЕЛИГИОЗНЫХ
ВОЙН
1559-1689
ВВЕДЕНИЕ
130 лет между 1559 и 1689 гг. стали для Европы пе-
риодом анархии, гражданских войн и восстаний. У каж-
дого бунта был свой особый характер и свои цели. Един-
ственным общим знаменателем, проявляющимся снова
и снова, была протестантско-католическая религиозная
борьба. Лютер вызвал к жизни идеологическое проти-
востояние в 1517 г., но с еще большей интенсивностью
оно распространилось с прекращением династических
войн между Габсбургами и Валуа в 1559 г.
Гражданская война во Франции 1562—1598 гг., восста-
ние в Нидерландах против Филиппа II, шотландский бунт
против Марии Стюарт, испанская атака Англии в 1588 г.,
Тридцатилетняя война в Германии в 1618—1648 гг., пури-
танская революция 1640—1660 гг. и Славная революция в
Англии в 1688—1689 гг. — все это религиозные конфлик-
ты, хотя, безусловно, одновременно вызванные и другими
причинами. Это был век еретиков и мучеников, псалмо-
певцев с оружием в руках. Наиболее воинственными ере-
тиками были сподвижники Джона Кальвина и святого
Игнатия Лойолы. Между 1559 и 1689 гг. кальвинисты уста-
новили контроль над Шотландией и северными провин-
циями Нидерландов, быстро распространили свою власть
на Англию и попытались выйти за ее пределы во Фран-
цию, Германию, Польшу и Венгрию. Католики, вновь на-
бравшие силу в середине XVI в., до конца XVII в. стре-
мились восстановить единство христианской церкви. Во
Франции, Фландрии, Австрии и Богемии им в конце кон-
7
цов удалось потеснить протестантизм. Обеим сторонам
этого противостояния пришлось привлечь в свои ряды
многих высокопоставленных и облеченных властью лю-
дей. Вскоре религиозное рвение угасло. Но к тому време-
ни, как идеологическое противостояние постепенно со-
шло на нет, оно успело наложить свой отпечаток на
практически все стороны европейской жизни: на концеп-
цию независимости и толерантности, на политику партий,
на ведение дел, на социальную структуру, науку, фило-
софию и искусство. Последние религиозные разногласия
были улажены во время Славной революции.
В период с 1559 по 1689 г. европейцы, несомненно,
были полностью вовлечены в водоворот религиозных
событий. Фанатиков было не так много, и постоянные
восстания и бунты уравновешивались общим стремле-
нием восстановить порядок.
Эра, начавшаяся правлением Филиппа II в Испании
и завершившаяся царствованием Людовика XIV во
Франции, и носит название эпохи абсолютизма. Впро-
чем, этот термин не может быть применен к Англии или
Голландии, которые отказались изменить свой привыч-
ный средневековый уклад конституционального выбор-
ного правительства и в течение XVI—XVII вв. внедрили
новую концепцию гражданской свободы и публичного
представительства.
В экономике 1559—1689 гг. мы можем наблюдать так
называемую революцию цен. Доктрина меркантилизма,
новая формула экономического планирования, внедрен-
ная на государственном уровне, стала широко популярна.
Впрочем, многие бизнесмены, например в Голландии,
были антимеркантилистами. Голландский коммерческий
капитализм как раз достиг своего расцвета в эти годы, и
Амстердам стал ведущим торговым и финансовым цен-
тром Европы.
Ни одно из достижений XVII в. не затмевает сегодня
интеллектуальную революцию в математике, астрономии
и физике, совершенную Галилеем, Декартом и Ньютоном.
Если говорить об искусстве, это была эра барокко — ново-
го пышного стиля в живописи, скульптуре и архитектуре.
8
В это же время в Англии, Испании и Франции свой
золотой век переживает театр: театралы восхищаются
пьесами Шекспира, Лопе де Вега и Мольера. Таким об-
разом, общество, которое мы будем рассматривать да-
лее, было чрезвычайно богато духовно.
Период с 1559 по 1689 г. показал все расширяющуюся
пропасть между Западной и Восточной Европой. Капи-
тализм Западной Европы процветал, тогда как аграрная
Восточная Европа находилась в состоянии стагнации. Ве-
дущие страны Западной Европы — Испания, Франция,
Англия и новая Голландская республика — представляли
собой развитые национальные государства, в то время как
страны Восточной Европы — Священная Римская импе-
рия, Турецкая империя и Польша — медленно угасали.
Религиозные войны были более разрушительны в Герма-
нии, нежели в странах, граничащих с Атлантикой, где
противостояние спровоцировало появление новых моде-
лей в экономике, политике и искусстве. Поэтому наше
внимание более всего привлекает Западная Европа.
Развитие даже самых успешных стран Западной Ев-
ропы тормозилось примитивностью техники, поэтому
уровень дохода населения отставлял желать лучшего.
Период 1559—1698 гг. показал постоянно расширяющу-
юся пропасть между высшими и низшими классами,
богатыми и бедными. Находящиеся на самом верху со-
циальной лестницы сравнительно немногочисленные
аристократы, лендлорды, монополизировали всю по-
литическую власть, социальные привилегии и доходы.
На социальном дне находились миллионы крепостных
крестьян Восточной Европы и рабочих Западной Евро-
пы (которые составляли практически шесть седьмых
населения), ведущих жалкое существование, лишенных
образования и доходной работы, не имеющих никакого
имущества и минимальных удобств человеческой жизни.
Тем не менее из этого антидемократического общества
вышли многие демократические идеалы и ценности, ко-
торыми мы гордимся сегодня. А высшие слои общества
начали интеллектуальный бунт против власти, который
продолжает существовать и сегодня.
Глава 1
КАЛЬВИНИЗМ ПРОТИВ КАТОЛИЦИЗМА
В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
Весной 1559 г. послы Филиппа II Испанского и Генри-
ха II Французского встретились на нейтральной террито-
рии — в епископском дворце в Като-Камбрези, небольшом
городке на границе Франции и Голландии, — для подпи-
сания мирного договора между их королями. Филипп и
Генрих были самыми влиятельными принцами в Европе,
и оба нуждались в перемирии. Их династии, Габсбурги и
Валуа, враждовали более половины века, а их богатства
были неописуемы. Более того, католический король Ис-
пании и самый ярый король-христианин Франции имели
общего врага. Из средней части Европы на территорию
Франции и Испании распространялась протестантская
ересь, и Филипп и Генрих желали остановить это. Таким
образом, дипломаты в Като-Камбрези вели переговоры о
заключении долгосрочного мира. Французы отказывались
от своего намерения отобрать Италию и страны Бенилюк-
са (Нидерланды, Бельгию и Люксембург) у Испании;
испанцы отказывались от намерения раздела Франции.
Мирный договор в Като-Камбрези был более победой
Габсбургов, нежели Валуа, поскольку Франция оказалась
окружена территорией, находившейся под властью Габс-
бургов. Но Франция Валуа в 1559 г. была богатой и вли-
ятельной. Несомненно, это соглашение было значимо для
Филиппа и Генриха. Объединение двух родов было спо-
собно разгромить протестантизм на своих территориях и
собрать силы для объединения христианской церкви.
Но, к их удивлению и смятению, мирный договор
привел к новой эре гражданских войн и бунтов, с кото-
10
рыми Габсбурги и Валуа были не в силах справиться.
Религиозный конфликт, поглотивший Центральную Ев-
ропу в 1517—1555 гг., с новым революционным запалом
двигался в Западную Европу между 1560 и 1600 гг.
В Германии борьба временно приостановилась. Пере-
мирие между католиками и протестантами в Римской
империи, установившееся в 1555 г. благодаря Аугсбург-
скому альянсу, продлилось до начала XVII в. Но в Запад-
ной Европе голландский кальвинизм бунтовал против
испанского габсбургского контроля над Нидерландами,
в то время как французские кальвинисты (или гугеноты)
восстали против Валуа и на 40 лет погрузили Францию в
гражданскую войну.
В то же время в Англии и Шотландии кальвинисты,
католики и англиканство боролись за политическое пре-
восходство. В итоге Западная Европа стала гигантским
полем битвы для двух религиозных армий, кальвинистов
и католиков.
Кальвинисты опирались на догматы Женевы, бросая
вызов Франции, Нидерландам, Британским островам.
Они были бесстрашными бунтовщиками, несмотря на
свою малочисленность, поскольку вышли в основном из
высших и средних слоев общества. И они были упорны
и уверены в себе. Католики, возглавляемые Филип-
пом II, использовали ресурсы Испанской империи, дабы
разгромить французских гугенотов и вернуть Британию
и Голландию на путь Рима. Кальвинисты и католики
удивительно похожи друг на друга в своем консерватиз-
ме, они твердо придерживались средневекового убежде-
ния о том, что церковь не терпит разнообразия. Должна
быть только одна интерпретация заповедей, один путь к
спасению. Только победив силы дьявола, можно создать
христианский рай на земле. Кроме того, и католицизм,
и кальвинизм моментально вливались во все сферы жиз-
ни, что и давало их приверженцам такую власть. Обе
стороны представляли собой силы, трансформирующие
западную цивилизацию, — всемирная экспансия в Азию
и Америку, капитализм, национализм, борьба за неза-
висимость, — и они делали это с Божьего благослове-
11
ния. Борьба католиков и кальвинистов была, с одной
стороны, последним бунтом Средневековья, с другой —
первой войной между нациями. Подобных противосто-
яний не существовало ни до, ни после этого.
РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА
С того момента, как в 1517 г. Мартин Лютер выступил
со своими «95 тезисами», религиозное противостояние
между католиками и протестантами стало еще и полити-
ческим процессом. Это было неизбежно. Кризис отра-
зился на отношении человека ко всему. Церковь имела
огромные политические и экономические ресурсы, и по-
сле нападения на основные доктрины Рима протестанты
вскоре атаковали и институт церкви. Протестанты и ка-
толики пытались использовать государственную власть в
своих целях, а короли получали прибыли, участвуя в кон-
фликте.
Со смертью Джона Кальвина в 1564 г. инициатива
протестантов несколько угасла. Более того, со смертью
святого Игнатия Лойолы в 1556 г. и завершением дея-
тельности Тридентского собора католическая рефор-
мистская программа практически прекратила сущест-
вование. Идеологическая борьба на время замерла.
Поскольку и протестанты, и католики потеряли свою
духовную инициативу, они взамен развили политиче-
скую активность.
Конфликт между католиками и протестантами конца
XVI в. произошел во многом из-за доктрины предопре-
деления. Центральные вопросы духовных и интеллекту-
альных споров были исследованы, обсуждены и сфор-
мулированы между 1517 и 1564 гг. Во второй половине
века не появилось ни одного протестантского теолога,
сравнимого с Лютером, Цвингли или Кальвином. Про-
тестанты разделились на целый спектр сект, ревностно
оберегающих заветы своей церкви, с хорошо прописан-
ной доктриной, идеологическими и институциональны-
ми особенностями. С точки зрения католиков, эффект
12
ЕВРОПА В 1559 г
террит. исп. Габсбургов
террит. австр. Габсбургов
граница со Священной
Римской империей
'Англия
ЛОНДОН®;
& ?»•
Ярославль
Москва
Ж
Московская Русь
aw
Ж
ЧЕРНОЕ МОРЕ
Арагон®
Корсика
Константинополь
Испания
:>Vss?j
Балеарские
Неаполь
Кастилия
Неаполь
острова
Алжир
500>миль
L Крит
(к Венеции)
Киев
8Й&!Й*ЙЙ
О?
Кипр^
(к Венеции)
И»
> V*.-
Папская .
wo6n
-ла
Римм
,---... i$s_.
Норвегия
v.4vw:’ie5e
Сард|Жя
Шотландия
'Эдинбург
I Л?
г-Л:* >.’< • :
;,Ля| |
Стокгольм
^Англия
' -Л’
Лондон
ЛВ.' •••Л
4y ^*’х х X v®. '
ВёналУФ
Е £
Австрия
j I
|1ШивЪнйя|й
Ьж; . •?•' , -
аньск
Варшава %
_ »л^тШПольша^:
Богемия X ж
I: Л V Л Г
0‘, '
> ;'. j •' >•
—Z~"------«••—"
Щ;веци.я>
2ȣ!;<r ? '
Финляндия
руссия
йети
Ж_М& Литва .
|1Я»
!Z/-. -• :«£сй<!>л
i.. ’'< <: <
»• ^й$вГ'Х’••«'-••j.'.'pS •. > •. • *• • •!*.'•?..*•.•* . ,•» ’‘.•'•.•л .
ЖАжен.Ж
Й*- - E
’ФранксрурД^
11
ЖМйлан
/<:;>?Я^м|мммм^ммм|
Комте
Дж^ранциям
Наварра®;
f "W
’ .л? :. X-
•< > ' >•/ . ЛЛ'л ;>ЖЛ: Л:Л
/?-<;••.. ?. /::ЧЙ¥<:Е- : ; • ^'.' •" '&<'#'
. <':?' ’;>>Л*<- ’г4^<. ’’ •
•>W .Ж ЛЛ • - жл
Л,? - Л - > л
i > z. -Ж
Л Х>^Ж8»
К1 ‘
залив /
Лепанто
Дания.®
СЕВЕРНОЕ
МОРЕ Копенгаген в
:У ,Х Л-
ла;-ш
.>: у/:’?;*’.' ' . ' • ’ •
лЖ • W® Z*
п <ЙМадридя
Лиссабон . ±
АТЛАНТИЧЕСКИЙ
ОКЕАН
церковной реформы 1530 г. заключался в сломе всех гла-
венствующих протестантских догматов. Тридентский со-
бор провозгласил духовный приоритет существующих
католических ритуалов. Задолго до разделения церкви
соборная реформа увеличила иерархическую власть пап,
кардиналов, священников. Римская инквизиция и спи-
сок разрешенных книг помогали защитить верующих от
протестантской пропаганды, так же как женевская кон-
систория защищала ортодоксальных кальвинистов от
разрушительного внешнего влияния. После 1560 г. про-
тестанты и католики потеряли интерес к духовным или
интеллектуальным спорам, казалось, что им больше не-
чего сказать друг другу. Каждая сторона старалась теперь
повергнуть другую с помощью явного применения
силы.
Если религиозная сторона спора постепенно утрачи-
вала свою значимость и важность, то политическая не-
уклонно набирала вес. Ранее, как раз между 1520 и
1550 гг., короли и принцы Центральной и Восточной Ев-
ропы были вынуждены организовать борьбу между про-
тестантами и католиками на очень высоком уровне.
Кронпринц Германии, который защищал Лютера от папы
и императора, воспользовался новой религией с энтузи-
азмом. Национальная протестантская церковь Швейца-
рии, Дании и Англии, развивавшаяся в 1520—1530 гг.,
также была основана королями, которые быстро при-
своили себе доходы, полученные от папы.
Как замечает Г.Р. Элтон, «реформация поддерживала
себя, когда она была угодна высшей власти, правителям
и королям, она бы не выжила, если бы власть решила
задавить ее». К середине XVI в. даже католические пра-
вители выбрались из кризиса. Германские князья, Габс-
бурги в Испании и Валуа во Франции требовали пап-
ского договора, который ужесточал бы их власть над
местной церковью. Они относились подозрительно к
любому проявлению власти папы. Солдаты Карла V раз-
грабили Рим, а не Виттенберг в 1527 г. И когда папство
с запозданием отдало часть денег для реформы, и Габ-
сбурги, и Валуа отказались подписать большую ее часть,
14
отклонив особенно те статьи Тридентского собора, ко-
торые затрагивали их суверенную власть. В отказе со-
трудничать с Римом католические правители пресекли
намерение папства возвратить церкви политическую
власть, как это было в Средневековье.
Покровительствуя протестантским реформаторам,
протестантские правители были уверены в том, что их
реформы не зайдут слишком далеко.
После 1560 г. восточноевропейские правители недолго
смогли сдерживать натиск революционной силы религи-
озного кризиса. Кальвинисты и воинствующие католики
начали восставать против политической неприкосновен-
ности. Они организовали эффективную оппозицию про-
тив правителей, не разделяющих их религиозных убежде-
ний. Под знаменами священной войны поднялась волна
гражданских беспорядков и восстаний против конститу-
ционной власти. Мария, королева Шотландии, потеряла
свой трон и собственную жизнь. Французская королева
Екатерина Медичи оказалась между гугенотами и ради-
кальными католиками. Во время ее правления рухнула
династия Валуа и централизованная французская власть
потерпела крах. Король Испании Филипп II был гораздо
более героической фигурой, нежели Мария или Екатери-
на, и первым из всех правителей XVI в. сумел сдержать
натиск церкви. Он надеялся продлить правление своей
династии за счет уничтожения еретиков, но, как оказа-
лось, чрезмерно рисковал ради веры. Как доказывают со-
бытия, он пошел на слишком большой риск и вместо
того, чтобы приобретать территории, он их терял. Он
спровоцировал кальвинистское восстание в Нидерландах,
которое не смогли подавить; его вмешательство во фран-
цузские Религиозные войны вызвало обратный эффект,
и ему не удалось завоевать протестантскую Англию. Это
было поучительно для двух других восточноевропейских
правителей, которые намного лучше пережили религиоз-
ный кризис, так как они были более осмотрительными,
чем Филипп. Английская королева Елизавета I и фран-
цузский король Генрих IV проводили политику умерен-
ности и компромиссов, которая в конечном итоге пре-
15
одолела кальвинистский и католический кризисы. Но
даже Елизавета и Генрих большую часть времени были
заняты обороной.
Кальвинисты, с которыми у правителей было намно-
го больше проблем, никогда еще не были столь мно-
гочисленны. Сам Кальвин был ограничен территори-
альными рамками: его маленький город-государство
Женева на границе Франции и Швейцарии насчитывал
всего 13 тысяч жителей. Но, как оказалось, учение Каль-
вина и его пресвитерианская церковная структура могут
быстро распространиться среди крупных и властных
центров. После его смерти в 1564 г. увеличилось коли-
чество его элитарных последователей во Франции, Ни-
дерландах, Шотландии и Англии. Движение привлекало
новобранцев из привилегированных классов: аристокра-
тов, землевладельцев, купцов и юристов. Люди не из
привилегированных сословий, такие как крестьяне и го-
родские наемные рабочие, имели меньше шансов всту-
пить в сообщество. Сегодня кальвинизм имеет репута-
цию репрессивного вероисповедания. Чем же тогда он
привлек таких аристократических персон? Лучший от-
вет, возможно, в том, что он предлагал суровый, но
чрезвычайно впечатляющий способ веры в Бога. Одни
принимали кальвинистскую концепцию Бога-Абсолюта
с Его всепроникающей властью и полного развращения
человека, которое делает его неспособным для выпол-
нения Божьих законов, изложенных в Библии. Другие
верили в то, что Бог предопределил некоторых людей к
спасению не за их достоинства (которых они не имеют),
но исключительно благодаря Его милости.
Тот, кто принимал вышеуказанные истины, кто сми-
рял себя перед волей Господа и испытал неописуемую
Божью милость, знали, что они находятся среди предо-
пределенных избранных, святых, истинных христиан.
Как объяснял сам Кальвин, «если свет Божественного
провидения хотя бы раз осветил путь человеку, он потом
пробуждается и становится свободным не только от опа-
сения и страхов, терзавших его до этого, но и от любых
волнений».
16
Многие исследователи неоднократно доказывали и
аргументировали, что в XVI в. кальвинисты преврати-
лись в передовую радикальную политическую партию,
аналогично якобинцам и большевикам в более поздние
и более революционно настроенные времена. Конечно,
их целью было создание нового мира, а не преобразова-
ние старого. До сих пор духовенство задыхалось от дей-
ствий своих бездуховных соседей и надеялось, что Гос-
подь позволит им стать хозяевами и изменить ситуацию.
Их братство было создано для того, чтобы разрушить
сложившееся устройство социальной жизни и политики:
кальвинизм был совершенно новым стилем жизни. Их
социальной моделью стала Женева: маленький город с
однородным населением и жесткой самоорганизацией,
жители которого были независимы от любой внешней
власти. Когда последователи Кальвина стали обращать
в свою веру жителей таких больших стран, как Франция,
Голландия и Англия, они соединяли святых в общества
по образцу Женевы. Во Франции, к примеру, гугеноты
основали конгрегацию по женевской модели со священ-
никами, которые читали проповеди и совершали при-
частие, учителями, которые обучали детей, дьяками,
которые помогали бедным и обездоленным, и монахами,
которые следили за порядком. Гугеноты подчинили эти
конгрегации духу всеобщей дисциплины, создав локаль-
ные консистории и национальный синод, которому под-
чинялись и духовенство, и миряне. Каждый член каль-
винистского объединения давал клятву подчиняться
Закону Божьему и помогать его осуществлению, и этот
договор, с которым все были согласны, вскоре стал ана-
логом конституции, связывающей кальвинистов в по-
литическую или военную конфедерацию против их
недругов по всему миру. Вооруженных женевскими пре-
имуществами аскетизма, индустриализма, практическо-
го образования и моральной устойчивости, этих людей
было сложно победить или заставить замолчать.
Сам Кальвин проповедовал подчинение христианско-
му королю. Но в 1558 г. Джон Нокс (1505—1572) озвучил
свой «Трубный глас против чудовищного правления
17
женщин», трактат, осуждающий католических королев,
пришедших к власти к 1570 г. Гугеноты были согласны
с тем, что сопротивление деспотам, женщинам или муж-
чинам, было Божественным предписанием.
Это мнение и без вмешательства кальвинистов было
весьма привлекательно для большого числа знатных го-
спод, которые надеялись восстать против своих тиранов,
подорвать монархическое правление, возродив старую
добрую феодальную систему.
Показательно то, что многие кальвинисты были про-
фессиональными дельцами или мелкими землевладельца-
ми, традиционными защитниками сильной королевской
власти и эффективного централизованного правления.
Эти представители среднего класса не имели даже мысли
о том, чтобы повернуть время вспять и восстановить на-
циональную суверенную власть в Западной Европе. На-
оборот, они отказывались терпеть бездуховных правите-
лей и были готовы бороться за право управлять страной.
С католической стороны Общество Иисуса — группа
священников, основанная в 1540 г. святым Игнатием
Лойолой, — вело разрушительную деятельность. Кальвин
с презрением говорил об «иезуитах и прочем отребье», но
схожесть между кальвинистами и иезуитами была по-
разительна: работая над диаметрально противоположны-
ми религиозными принципами, Лойола и Кальвин осно-
вали отборную, сплоченную группу фанатиков. Святой
Игнатий разработал систему эмоциональной и интеллек-
туальной дисциплины для членов своего общества. К мо-
менту смерти Лойолы в 1556 г. в организации было около
тысячи иезуитов, в 1624 г. — уже 16 тысяч. И их влияние
распространялось далеко за пределы их организации. Они
основали сотни школ для обучения мальчиков, особенно
старших классов, занимались определением и защитой
авторитарных догматов церкви. Они становились свя-
щенниками и, будучи обязанными защищать власть от
еретиков, принимали на себя обязанности духовных ис-
поведников католических королей.
Иезуитская воинственность, независимость и назой-
ливое вмешательство во все дела церкви вызывали глу-
18
бокую враждебность среди многих католиков. Для про-
тестантов «иезуитский» означало почти то же самое, что
и «Макиавелли» — проклятое слово для коварных ин-
триганов и безнравственных тактиков, направляемых
дьявольскими священниками.
Роль иезуитов была важна, поскольку они были под-
держкой папского верховенства. Священники конца
XVI в., будучи энергичными людьми, могли оказывать не-
большое давление на католических правителей Западной
Европы. Но иезуиты через свои школы и конфессии осу-
ществляли более широкое воздействие. Иезуитские ду-
ховники изощрялись в казуистике, искусстве идти на
сделку с собственной совестью. Протестантам нравилось
верить, что основным лозунгом иезуитов было «Цель
оправдывает средства». На самом деле иезуиты имели
успех в убеждении других воевать за церковь, поскольку
храбро сражались сами. Иезуиты-миссионеры бесстраш-
но вторгались в протестантскую Англию и вызвали серию
бунтов против королевы Елизаветы. Иезуитские памфле-
тисты во Франции дерзко призывали к низвержению без-
различного ко всему Генриха III и гугенота Генриха IV.
Кроме того, у иезуитов была своя сложившаяся система
социальных отношений.
Кардинал Беллармин (1542—1621), самый известный
из иезуитов-писателей конца XVI в., выражал носталь-
гические взгляды на христианский союз, который мог
бы возглавить папа. Но Беллармин, как кальвинист, со-
вершенно не одобрял абсолютную монархию. По его
мнению, правители-еретики должны быть свергнуты и
даже католическая власть должна быть ограничена.
Протестантские восстания и католические убийства
конца XVI в. спровоцировали решения монархии развить
систему наказания, чтобы поддержать абсолютную власть
правителя. Политическая теория прошлого уже не рабо-
тала. Согласно воззрениям Средневековья верховная
власть была абсолютна, а теоретики Возрождения, напри-
мер Н. Макиавелли, которые поставили верховную власть
над законом, были явно далеки от того, чтобы разделить
религиозные настроения конца XVI в. Было необходимо
19
создать новую квазирелигиозную доктрину абсолютизма,
чтобы ответить иезуитам и кальвинистам. Это была док-
трина о божественном происхождении власти. Согласно
ей правитель рассматривался как посланник Бога на зем-
ле и ему даровалась неограниченная власть. В его обязан-
ности не входило соблюдение законов его страны — он
отвечал только перед Богом. Даже когда его законы были
тираническими и невыносимыми для жителей, он оста-
вался посланником Бога, поскольку именно Бог послал
его на трон для наказания людей за их грехи и они могли
только молиться в ожидании прощения. И против короля
восстать было невозможно. Эта теория, кажущаяся нам
совершенно дикой и абсурдной, была чрезвычайно удоб-
на в период Религиозных войн для людей, стремящихся
к миру и порядку. Она была принята и католическими, и
протестантскими правителями. Ее проповедовал Яков I
Английский, а также французские короли от Генриха IV
до Людовика XIV, им вторили Габсбурги и большинство
правителей XVII в. Во время религиозных конфликтов и
политической напряженности между 1559 и 1689 гг. поч-
ти все использовали заповеди Бога для достижения своих
целей. Аристократические и буржуазные кальвинисты на-
ходили божественное оправдание бунтам, конституцио-
нализму и ограниченной государственной власти. Иезуи-
ты искали оправдание свержению королей-еретиков и
возвращению к папскому суверенитету. Правители виде-
ли в заповедях оправдание абсолютной монархии. Ради-
кально настроенные личности находили там описание
демократических свобод, республиканства и коммунизма.
Таково было влияние политики на религию и религии на
политику.
ИСПАНИЯ ВРЕМЕН ФИЛИППА II
XVI в. стал для Испании веком процветания. Четыре
великих правителя принесли в страну силу и мощь. Фер-
динанд (король Арагона, 1479—1516) и его жена Изабел-
ла (королева Кастилии, 1474—1504) были основателями
20
Новой Испании. Их внук Карл I, правивший в 1516—
1565 гг. и более известный под своим германским име-
нем Карл V, был самым могущественным королем в
Европе в начале XVI в. Его сын Филипп II (правивший
в 1556—1598 гг.) был самым влиятельным правителем
конца XVI в.
Во время правления Фердинанда и Изабеллы две ко-
роны — Кастилии и Арагона — были объединены, Ко-
лумб открыл Америку. Когда на престол взошел Карл V,
конкистадоры подчинили себе инков и ацтеков и на-
чали добывать серебро Перу и Мексики, в то время как
испанская армия отделила Францию от Италии и сни-
скала себе славу лучших солдат в Европе. На протяже-
нии своего сорокалетнего правления Карл только 16 лет
провел в Испании — из-за многочисленных дел в Гер-
мании, Италии и Нидерландах.
Но его отеческий способ управления страной при-
шелся испанцам по душе — он гарантировал им ста-
бильность и спокойствие. В 1556 г. Карл оставил в на-
следство своему сыну Филиппу западную часть владений
Габсбургов: испанские королевства Кастилию, Арагон и
Наварру; Балеарские острова, часть форпостов в Север-
ной Африке; Сардинию, Сицилию, Неаполь и Милан:
Голландию, Нидерланды, Люксембург и Франш-Комте;
за морем — Мехико, Флориду, Центральную Америку,
Западную Индию, все побережье Южной Америки (ис-
ключая Бразилию, которой в то время владела Португа-
лия, а также Чили и Аргентину, оставленную коренным
жителям). К этому добавились Филиппинские острова
и огромное количество малых островов Тихого океана.
Филиппу II несказанно повезло в том, что он не уна-
следовал восточную часть земель Габсбургов — Австрию,
Баварию и Венгрию, — и Габсбург потребовал импера-
торский титул, который Карл передал австрийской части
семейства. Несмотря на то что владения Филиппа были
объединены недавно, они были более управляемыми,
чем земли его отца. Это была Испанская империя с цен-
тром в Мадриде, с абсолютной властью монарха, поли-
тически независимая, насквозь пропитанная католициз-
21
мом, защищаемая непобедимой армией и подпитываемая
практически бесконечной поддержкой поступаемых из
Америки драгоценных слитков, чему завидовали про-
тивники Филиппа.
Испания XVI в. совершенно не походила на единую
нацию. Филипп II был королем трех независимых го-
сударств — Кастилии, Арагона и Наварры: каждое со
своей формой власти, традициями, языком и культурой.
Филипп управлял каждым из них независимо от других,
более всего концентрируя внимание на Кастилии — са-
мом богатом, крупном и наиболее влиятельном из них.
В Кастилии проживало около 7 миллионов человек, в
то время как в Арагоне и Наварре вместе едва наби-
ралось больше миллиона. Более того, Кастилией было
проще всего управлять. Знать Кастилии была богата и
социально сильна, но совершенно ленива в политике.
Корона освобождала их от налогов и подтверждала их
право на владение крупным производством. Получая
в обмен полное одобрение королевской власти, благо-
родные идальго, тоже освобождавшиеся от налогов,
были верными слугами короны. Коррехидоры Филиппа,
представители короля, которые следили за управлени-
ем 66 кастильских городских советов, происходили из
класса идальго. Кастильский кортес (парламент) был
очень слаб. Только 18 городов присылали своих пред-
ставителей, а знать и клерки были исключены из его
состава. Филипп созывал парламент, чтобы собрать на-
логи, однако не давал разрешения депутатам менять за-
конодательство. С другой стороны, в Арагоне знать
представляла собой значительную политическую власть
и парламент был более независимым. Филипп не трогал
арагонскую знать, редко собирал парламент и избегал
просить денег — небольшие суммы могли быть выжаты
из Арагона и без этого. Итальянские подданные не мог-
ли дать большого дохода, в Голландии подданные от-
казывались помогать. Король зависел от серебра из
Америки, но главный удар по власти Филиппа был на-
несен доведенными до крайней нищеты крестьянами
Кастилии.
22
Распадающаяся Испанская империя была скреплена
при помощи усиления бюрократизма. Король разослал
своих наместников, преимущественно из кастильской
знати, управлять дальними землями. Каждый наместник
отвечал перед контролирующими советами в Мадриде —
советами Италии, Фландрии, Индий. В каждом совете
трудилось от 6 до 19 кастильцев, назначенных королем
для управления законодательными, юридическими и ре-
лигиозными делами на их территории. Также существо-
вали советы Кастилии, Арагона и советы, занимающи-
еся каждодневными потребностями страны: военный
совет, финансовый и совет инквизиции. Сам король
редко посещал эти советы, но он просматривал все их
решения и часто отвергал их. Только у него в руках на-
ходилась вся информация — настолько полная, насколь-
ко позволяла почтовая система, — со всех уголков его
владений по каждому делу. Многие шутили по поводу
медлительности испанского правительства и слишком
неторопливого способа ведения дел. И в самом деле,
тщательно продуманная бюрократическая система Фи-
липпа исключала быстрые решения. Но, сталкивая ми-
нистров и служащих между собой, король предотвратил
саму возможность появления взяточничества и корруп-
ции и заодно укрепил свою власть. Филипп был полно-
правным хозяином Испании.
Усиленное наблюдение Филиппа за своими удален-
ными колониями в Новом Свете продемонстрировало,
насколько широко охватывает свои территории королев-
ский парламент. Всего несколько десятков лет назад
группа выносливых и хорошо подготовленных конки-
стадоров, возглавляемых Эрнандо Кортесом (1485—1547)
и Франсиско Писсаро (ок. 1470—1541), захватила Мек-
сику и Перу, подчинив миллионы послушных индейцев.
Но Карл V и Филипп II решили воспрепятствовать кон-
кистадорам и превратить колонии в развитые политиче-
ские автономии, разделив страну на большие феодаль-
ные части или трансформировав королевскую власть в
Америке. Для контроля за колонистами в Перу и Новую
Испанию — Мексику — были высланы наместники из
23
Кастилии. Чтобы они не становились слишком сильны,
короли учредили в колониях суды, которые несколько
ограничивали власть наместников.
Советы Индий держали в поле зрения как наместни-
ков, так и суды. Церковь, поддерживая государство, так-
же выступала против порабощения индейцев колониста-
ми. Корона получила одну пятую золотых слитков в
Америке, защищая богатства от атак французских, ан-
глийских и голландских мародеров. Военная мощь армии
Филиппа II защищала его от появления колоний сопер-
ников в Индии и после 1600 г. Когда сэр Фрэнсис Дрейк
напал на Карибские острова в 1570 г., по счастливой слу-
чайности ему удалось захватить испанцев в плен. Однако
в 1595 г. он был с позором изгнан из Пуэрто-Рико и Па-
намы — там испанские укрепления были для него не-
преодолимы. Испанский флот был непобедим до 1628 г.
Испанское правительство настаивало на закрытии
своих колоний для других поселенцев или торговцев.
Карл V хотел открыть эти территории для любого жите-
ля Габсбургской империи, но его политика быстро про-
валилась. Подданные Кастилии объявили Америку —
открытую генуэзцем — своей монополией. Весь товар из
Америки должен был проходить через единственный
кастильский порт в Севилье, где он осматривался и кон-
тролировался королевскими служащими — представи-
телями Торгового дома. Каждый торговый корабль, на-
ходящийся в водах Америки, должен был получить
лицензию в Торговом доме. Грузы, приходящие в Аме-
рику и увозимые из нее, тщательно досматривались его
сотрудниками, основная работа которых, по сути, со-
стояла в поиске и распределении золота и серебра.
Торговцы из Италии и Фландрии, а также из Вос-
точной Испании были лишены лицензии на торговлю.
Мавры и евреи, не принятые некогда в Испании (более
полумиллиона их были вынуждены эмигрировать с Пи-
ренейского полуострова между 1492 и 1609 гг.), обнару-
жили, что им не найти убежища и в Америке.
Слабостью Испании, с которой Филипп ничего не мог
поделать, была неразвитость ее экономики. Страна была
24
и остается по сей день горной, неплодородной и засуш-
ливой. Несмотря на то что 95 процентов населения
составляли крестьяне, Испания XVI в. не производила до-
статочного количества зерна, чтобы прокормить населе-
ние, и ей приходилось ввозить его из Средиземноморских
и Балтийских стран. Знать, владеющая практически все-
ми территориями, предпочитала вместо земледелия раз-
водить овец, поэтому шерсть мериносов была основным
товаром, вывозимым из Испании. Испанцы продавали
нечесаную шерсть во Фландрию по очень низкой цене, а
обратно ввозили одежду по очень высокой стоимости, от-
давая таким образом большую часть дохода в другую стра-
ну. О промышленности в Испании XVI в. говорить не
приходится: большая часть промышленных товаров вво-
зилась из других стран. Жители Кастилии всегда ставили
бизнес ниже войн и молитв, и большая часть их доходов
и средств находилась в неумелых руках. У империи Фи-
липпа было три торговых пути: между Испанией и Ита-
лией, между Испанией и Нидерландами и между Испа-
нией и Америкой. На первом пути доминировали
генуэзцы, на втором — голландцы. И только американ-
ский путь полностью контролировался Кастилией. Но
даже здесь большинство кораблей не были испанскими.
В конце XVI в. почти 200 кораблей в год курсировали
между Севильей и Америкой, это был длинный, но весь-
ма оживленный торговый путь. Ввоз слитков в Севилью
достиг своего пика между 1580 и 1620 гг. В 1594 г. золото
и серебро составляли 95 процентов экспорта. К сожале-
нию, мало что задерживалось в Испании из-за проблем в
экономике, средства шли на уплату долгов и кредитов.
Военную мощь империи Филиппа II подрывали не-
устойчивая экономика и несовершенная социальная
структура Испании. Не хватало средств ни на поддержа-
ние армии, ни на крупные военные кампании. Во время
его правления государственная казна была на грани
опустошения. Филипп унаследовал от отца большие
долги, и, отдавая их кредиторам в 1557 и позже, в 1575 г.,
он осознал порочность своей финансовой системы. Он
был не в состоянии добиться былого богатства страны —
25
знать была освобождена от налогов. Знать владела по-
ловиной земель в Кастилии, и средства, которые могли
бы поступать от уплаты аренды 30 герцогами и 30 мар-
кизами, составили бы миллион дукатов в год — это было
больше, чем доходы от поставки слитков из Америки до
1580 г. Но эти деньги были недостижимы. Не мог Фи-
липп взять достаточно и с торговцев и рабочих — в Ис-
пании этот класс был слишком мал по сравнению с
остальными странами в Западной Европе. Единствен-
ным классом, с которого он мог брать налоги и делал
это, были крестьяне. Он тратил американское золото
очень быстро — как только оно появлялось в стране, —
иногда даже закладывая будущие поставки. Но армия
Филиппа поглощала все золото и все, вместе взятые, на-
логи. Когда жалованье военным стало задерживаться,
армия погрязла в бесконтрольных бунтах и восстаниях.
Лучше вообще не иметь армии, чем иметь армию, кото-
рую не можешь содержать, понял Филипп.
Одним из основных налогов во времена Филиппа
был cruzada — сбор денег на священный поход, учреж-
денный папством для возобновления войны испанцев
против ислама. Испанцы не могли понять настойчиво-
сти католиков в проведении церковной реформы. Ис-
панская церковь опробовала свою собственную реформу
в XV в., то есть раньше Лютера. С 1478 г. появляется
испанская инквизиция, призванная очистить страну от
ереси среди обращенных мусульман и евреев. Их нена-
видели, их боялись, и к моменту начала правления Фи-
липпа II проявились расистские действия против обще-
ственной деятельности всех, чья кровь была нечиста.
Инквизиция действовала одинаково на территории и
Кастилии, и Арагона, и Наварры, и, когда восстание
протестантов было подавлено, инквизиция распростра-
нилась на огромную территорию, чтобы изгнать ересь из
Испании. Все, что хотя бы слегка отклонялось от като-
личества, было объявлено лютеранством; жертвы под-
вергались пыткам и тайному суду, и, если была призна-
на их вина и уклонение от нее, они передавались в руки
светских властей для публичной расправы. Святой Иг-
26
натий Лойола был дважды осужден испанской инквизи-
цией за пособничество в распространении ереси. Даже
архиепископ Толедо, главный в Испании, был заточен
в темницу своими врагами из инквизиции с 1559 по
1576 г. за помощь в распространении ереси. Несмотря
на такую атмосферу, на горизонте страны ярким новым
светом засияли двое святых конца XVI в. — святая Те-
реза из Авильи (1515—1582) и святой Иоанн Креста
(1542—1591), так ярко показанные на полотнах Эль Гре-
ко (ок. 1548—1614). Испанская восторженность не рас-
пространялась на папство. Отношения между Мадридом
и Римом постоянно оставались натянутыми. Как любой
правитель своего времени, Филипп ревностно относил-
ся к любым вмешательствам в его церковь, и, кроме
того, как утверждает Ж.Х. Эллиотт, «в своем сердце он
считал религию слишком серьезным делом, чтобы до-
верить ее папе».
Каким человеком был Филипп II? Внешне застенчи-
вым и скрытным, внутри — уверенным в своей католи-
ческой вере и королевском величии. Он был худ, обла-
дал неяркой внешностью, говорил медленно и мягко,
редко улыбался, был начитанным и более одаренным
духовно, нежели физически, и чувствовал себя самым
счастливым человеком. Зачитывая постановления со
своего трона, он никогда лично не управлял войсками.
Он не любил путешествовать или общаться с людьми и
после 1559 г. никогда не покидал Пиренейского полу-
острова. Но он жадно впитывал все сведения, которые
смогли собрать его представители. Каждый день он по-
гружался в массы бумаг, многие из которых были до
абсурда тривиальны, и писал объемные комментарии на
полях, иногда даже исправляя грамматические и орфо-
графические ошибки. Король, как жаловались его под-
данные, желал управлять страной не вставая с трона. Он
благоговел перед отцом, но не имел и десятой части об-
щительного и энергичного нрава Карла.
Филипп перенес много разочарований и горестей. Он
пережил четырех жен, сочетаясь браком лишь для про-
должения династии. Будучи двадцатисемилетним юно-
27
шей, он выбрал себе тридцативосьмилетнюю невесту.
А после того как она умерла, тридцатидвухлетний ко-
роль женился на девочке 14 лет. Шесть из его девяти
детей умерли в детстве. Его первый сын, Карлос (1545—
1568), имел физические изъяны и психические отклоне-
ния. Дон Карлос люто ненавидел отца, и, когда началось
восстание в Голландии, он намеревался сбежать туда и
присоединиться к восставшим. Однажды ночью в 1568 г.
король ворвался в спальню сына со стражей, нашел ору-
жие, и принца арестовали. С тех пор Филипп не видел
более Карлоса. Шесть месяцев спустя принц умер. Исто-
рики до сих пор спорят, был ли это яд или самоубий-
ство. Враги Филиппа тотчас воспользовались этим слу-
чаем. Они объявили короля жестоким тайным убийцей.
С этих пор англосаксонские историки рисуют Филиппа
в темных красках. Испанцы, напротив, помнят его как
благоразумного короля и признают, что он был достой-
ным и добросовестным правителем. Последняя точка
зрения, как считают историки, ближе к правде, хотя его
борьба против протестантов была явно не самым благо-
родным и разумным поступком.
Филипп основал свой двор в Мадриде, в центре Ис-
пании. Но он страстно желал уединения, где мог бы
пренебречь утомляющими его дворцовыми церемони-
ями и надоедливыми аудиенциями с просителями и по-
слами. Поэтому он выстроил Эскориал, огромное со-
оружение из серого гранита, вознесшееся над унылыми
холмами на севере Мадрида. Здание, на строительство
которого ушло 20 лет, полностью соответствовало жела-
ниям и темпераменту Филиппа. За его суровыми, проч-
ными стенами скрывались дворец, церковь, часовня и
монастырь. Под огромным куполом церкви — она пред-
ставляла собой одну из первых копий собора Святого
Петра в Риме — король хоронил членов своей семьи и
приготовил свою могилу. Он обретал мир и одиноче-
ство, уходя в монастырские кельи, построенные в одной
из частей здания. В Эскориале находились роскошные
комнаты, библиотека и картинная галерея. Но любимым
местом Филиппа была скудно обставленная маленькая
28
комната, из окна которой он мог наблюдать за высоким
алтарем своей церкви, пока шла месса.
Несмотря на свою любовь к одиночеству, благоразум-
ный король был движим своим усердием и способно-
стью сыграть не последнюю роль в национальных кон-
фликтах благодаря военной мощи страны. Первая часть
его правления ознаменовалась войной против ислама,
вторая — борьбой против протестантов. На Средизем-
номорском фронте Филипп поступил очень умно, вы-
слав войска и флот против воинов Мухаммеда. Когда в
1568 г. мавры в Гранаде подняли восстание, королевские
войска быстро погасили бунт и более 150 тысяч мавров
были заточены в тюрьмы во всех уголках Испании. На
долю Филиппа выпало участие во встречах с пиратами
у берегов Северной Африки. Он не смог остановить их
атаки на испанские города и испанский флот, но он
усилил защиту торгового флота в западных водах Сре-
диземного моря. За пиратами стояла мощная Османская
империя. Как и Испания, в первые годы правления Фи-
липпа она находилась на пике своего развития. Турция
занимала три четверти средиземноморского побережья,
от Адриатики до Алжира, и ее территория постоянно
расширялась. В 1565 г. она поглотила Мальту, в 1571 г. —
Кипр. Для спасения ситуации Филипп объединился с
Венецией и папством против Турции.
В октябре 1571 г. три сотни кораблей с 8 тысячами
солдат и моряков вошли в пролив Лепанто для сражения
с турецким флотом, имевшим большее количество ко-
раблей и людей. Сражение при Лепанто вошло в исто-
рию как самое крупное морское сражение века между
европейцами Запада и Востока. Оба флота состояли из
галер, управляемых гребцами, и они сражались по ста-
ринному шаблону, стараясь протаранить корабль про-
тивника, зацепиться крюком и перебраться на корабль
врага.
После нескольких часов беспощадной борьбы турец-
кий флот был уничтожен: три четверти кораблей с эки-
пажем были потоплены или захвачены. Всегда осторож-
ный, Филипп не подкрепил победу попыткой взятия
29
Константинополя. Но он остановил экспансию Турции
и доказал, кто король Средиземноморья. Среди солдат,
воевавших в Лепанто, был молодой человек по имени
Мигель де Сервантес (1547—1616). Много лет спустя в
прологе к своим «Назидательным новеллам» Сервантес
гордо написал о своем поражении: «В морской битве
при Лепанто выстрелом из аркебузы у него была иска-
лечена рука, и, хотя увечье это кажется иным безобраз-
ным, в его глазах оно — прекрасно, ибо он получил его
в одной из самых знаменитых битв, которые были из-
вестны в минувшие века и которые могут случиться в
будущем»1.
Успех Филиппа II пришел к нему в 1580 г., когда он
присоединил Португальскую империю. Мать Филиппа
была португальской принцессой, и, когда в 1580 г. умер
король Португалии, не оставив после себя прямого на-
следника, Филипп имел право претендовать на трон.
Португалия и Кастилия долгое время были политиче-
скими и экономическими врагами, и португальцы были
настроены против кастильцев. Но ввоз серебра и обе-
щания будущих наград завоевали доверие знати и выс-
шего класса. И, что более важно, испанский король от-
правил армию для защиты страны. За четыре месяца
испанские солдаты распространились по стране, и Фи-
липп был коронован в Лиссабоне. Его новое королев-
ство было маленьким — страну населяло чуть более мил-
лиона жителей, зато, объединив Португалию, Кастилию,
Арагон и Наварру, Филипп завершил объединение Пи-
ренейского полуострова. Более того, Португальская им-
перия была очень влиятельна, по размерам и главенству
уступая только Испании. Теперь Филипп имел свои зем-
ли в Бразилии, на Азорских и других островах Атланти-
ческого океана, колонии с рабами в Африке, торговые
пункты в Индии, острова со специями в Малайзии...
Португальская торговля специями с Азией идеально до-
полняла испанские доходы от продажи американского
1 Сервантес М. де. Назидательные новеллы. Перевод Б. Кржевско-
го. (Примеч. пер.)
30
серебра. У португальцев не было своего серебра, и им
нужны были испанские деньги, чтобы закупать в Азии
специи. Испанские колонисты в Америке желали иметь
португальских рабов из Африки, а испанскому прави-
тельству нужен был Лиссабон (что было намного выгод-
нее, чем порты в Севилье или Кадисе) и португальский
военный и торговый флот.
Но обещания 1580 г. не были выполнены. Включение
Филиппом в состав своей империи Португалии было ис-
ключительно личным решением. Чтобы завоевать распо-
ложение португальцев, он пообещал сохранить независи-
мость власти и экономики, назначая только должностных
лиц. Не было предпринято попыток разрушить границы
или соединить испанскую и португальскую казну. Внача-
ле приняв своего нового короля без особых волнений,
спустя несколько лет португальцы стали видеть все мень-
ше и меньше плюсов от объединения, особенно когда ис-
панцы не смогли сдержать атаку голландцев на португаль-
ские колонии. Поэтому то, что должно было перерасти в
долгосрочное и взаимовыгодное сотрудничество, продли-
лось всего 6 лет.
Присоединение Португалии направило внимание
Филиппа на запад и север, а не на восток. Португалия
была ближе к Атлантике, чем Испания, и Филипп в
первое время собрал неплохую армию для битв со свои-
ми протестантскими противниками в Северной Атлан-
тике — Англией и Нидерландами. К тому же в 1580 г.
импорт слитков из Америки увеличился вдвое. Филипп
получал в год теперь 2 миллиона дукатов серебром. Фи-
липп почувствовал, что может добиться более масштаб-
ных и амбициозных целей на военном поприще, нежели
раньше. Теперь настало время разрешить ситуацию, ко-
торая, по мнению Филиппа, постепенно ухудшалась с
1559 г. Мы должны понимать, что испанское прави-
тельство долго пыталось подавить еретические бунты в
Голландии. Английские каперы совершали налеты на
испанских индейцев с отчаянной безрассудностью.
Французские Религиозные войны достигли критической
стадии. В итоге в 1580 г. Филипп сделал своей целью
31
решение всех этих проблем с помощью военной мощи.
Его солдаты и моряки подавят бунт в Голландии, сомнут
Англию и прекратят войну во Франции. Так католико-
протестантский конфликт достиг своего пика.
РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ ВО ФРАНЦИИ,
1562-1598
В противоположность Испании, которая стремилась
к объединению и миру на протяжении всей второй по-
ловины XVI в., Франция находилась на грани истоще-
ния в результате 40 лет непрерывных гражданских войн.
Граней у этой войны было много. Гугеноты воевали с
католиками, группы аристократов объединились для
противостояния королевскому двору, в Париже шайки
воров и нищих, казалось, совершенно обезумели, а от-
даленные провинции стремились вернуться к былой
средневековой независимости. Безусловно, основным
источником разногласий была религия, но она породи-
ла кризис во многих сферах жизни. Французские войны
выявили все скрытые пороки европейской цивилизации
XVI в. Французы, несмотря на свое духовное и культур-
ное наследие, свою сбалансированную экономику и
централизованное правительство, казалось, потеряли
чувство общественного единства. Эта проблема была от-
части вызвана размерами страны. С точки зрения XVI в.
Франция была очень большой и неравномерно населен-
ной страной, с 15 миллионами населения — что равня-
ется двум Испаниям. Впрочем, Франция была более
тесно сплоченной страной, нежели Испания. Более
серьезной проблемой конца XVI в. стало слабая верхов-
ная власть. Четыре короля династии Валуа, правившие
после Франциска I (годы правления 1515—1547), были
весьма заурядны. Между 1559 и 1589 гг. Екатерина Ме-
дичи была единственной заслуживающей пристального
внимания фигурой. Политический талант Екатерины
был несомненен, однако она мало что смогла сделать
для страны в той ситуации. Она устала жонглировать
32
300 миль
СЕВЕРНОЕ МОРЕ
Ла-Рошелы
Марсель
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
^Лиссабон
путь армады, 1588 г
Севилья
основные города гугенотов
владения испанских Габсбургов
АФРИКА
граница со Священной
Римской империей
ВЕЛИКАЯ ИМПЕРИЯ ФИЛИППА II
АТЛАНТИЧЕСКИЙ
ОКЕАН
ИСПАНИЯ
Кастилия]
Авиньон'
МММ
Прованс
Кёлён
Кале Брюссель _ . _ _
Като-- Камб рези
Ci. .
аМММММЯ
|Ц - Барселона
ч -К*':>!*• >'х\: у-/<. ; ,.-:xvS >
f бантанде EMKwЯ:
» «Наварра
1 мин
Эскориа л |
Мадрид^, ,z : . $
Шотландия
«litany
I ПРОВИНЦИИ^ЖМ^
I r jfecrepflaMgig': <
Голландия
Антверпен!
Фландрия
И^мнцйяй Я
Лион
(Толедо ?i
\ \<ХЧ£Л\'
БОрД“. О О
|йскЬ>®^жпХнгедрк
ЖЖ»»
)Франш-
•ЖКомте^-
У - ;• г
^ВЖёнёва
М ' >
'Англия.,;,
.....
Лондон»
ШвЕимская»
^йвимперияж
католиками и гугенотами, сталкивая их между собой.
Итогом стал крах династии Валуа и Франции.
На протяжении первой половины XVI в. Франция
имела все основания для того, чтобы называться страной
«новой монархии». Франциск I осуществлял свою власть
через институт должностных лиц, через свою постоянно
действующую армию, через управление налогами. Фран-
цузское Национальное собрание не проводило заседаний
между 1484 и 1560 гг. В отдаленных районах страны власть
договаривалась с собственниками имений — так было
удобнее держать их в подчинении. В Центральной Фран-
ции, где не было имений, посланники короля ежегодно
устанавливали и собирали налог на соль и талью — зе-
мельный налог, который платили в основном крестьяне.
Король был главой местной церкви. Согласно Болонско-
му конкордату 1516 г. папа римский соглашался с тем, что
все французские аббаты и монахи назначались королем.
Амбициозные члены дворянства служили при дворе в ко-
ролевской армии, участвуя в войнах против Карла V. Это
было не слишком обременительное занятие, но оно по-
зволяло держать знать на приличном расстоянии от стра-
ны. Ясно, что основной целью Франциска I была монар-
хия — централизованная и абсолютная.
Но король был не всевластен. Парламенты в Париже
и провинциях требовали от короля соблюдения закона и
в определенной мере являлись сдерживающей королев-
скую власть силой. Граничащие со страной провинции,
например Бретань или Бургундия, недавно присоединен-
ные к королевству, получили некоторые привилегии.
Знать Франции имела те же права, что и знать Испании,
включая освобождение от налогов, и осуществляла по-
литический контроль над королевскими служащими на
своем уровне. Одно установление XVI в., бывшее сред-
ством пополнения казны, — продажа должностей в коро-
левских учреждениях — привело к тому, что король по-
терял контроль над чиновниками; звание королевского
служащего стало передаваться по наследству, система
стала походить на феодальную. Следующие трудности
были связаны с периодом, когда религиозные споры ста-
34
ли волновать умы и эмоции людей. Однажды утром 1534 г.
католики пришли в ужас, увидев плакаты, распростра-
ненные по всем основным городам Франции и объявляв-
шие нечистым таинство литургии. Самые отчаянные ре-
форматоры наклеили плакат и на дверь спальни короля.
Оппозиция центральной власти начала появляться во
время правления Генриха II (1547—1559). Этот король
интересовался только охотой, и Дианой де Пуатье, своей
фавориткой, которая была на 20 лет старше молодого ко-
роля. Он слегка стеснялся своей жены — флорентийской
королевы Екатерины Медичи (1519—1589), потому что
она вышла из семьи буржуа. При дворе Генриха три ари-
стократические ветви — Гизы, Монморанси и Бурбоны —
начали претендовать на установление контроля над
королевской властью. Все они были готовы вернуть фео-
дальные порядки, когда знатные рода Франции управля-
ли ее землями, а король был скорее символической фи-
гурой. И каждый слишком завидовал другому и старался
максимально усилить свое влияние на короля. Герцог
Монморанси, главнокомандующий французской армией,
имел обширные земли и несколько сотен рыцарей. Бур-
боны были принцами крови и имели бы больше всего
прав на трон, если бы сыновья Генриха не оставили на-
следников. Предводителями Бурбонов были Людовик,
принц Конде, и его брат Антуан, король Наварры, чье
королевство находилось в Испании. Но самыми сильны-
ми были Гизы. Герцог Франсуа де Гиз был лучшим гене-
ралом Генриха, а его брат Карл, кардинал Лотарингский,
возглавлял французскую церковь. Они выдали свою пле-
мянницу (будущую королеву Шотландии Марию) за до-
фина (с XIV в. титул наследника французского престола)
и подталкивали Генриха к продолжению войны против
Габсбургов. Тяжкое бремя военных налогов нарушило
планы Генриха и почти полностью опустошило казну.
Когда наконец он подписал мирный договор с Испанией
в 1559 г., ему пришлось отказаться от всех претензий на
Италию. Знать, которая участвовала в этих провальных
кампаниях, тоже оказалась без средств к существованию.
Но у Генриха уже не осталось времени, чтобы решить эти
35
проблемы — он был убит во время турнира в честь празд-
нования подписания Като-Камбрезийского мирного до-
говора: копье соперника попало ему в глаз.
Французский трон перешел к троим его сыновьям:
Франциску II (правившему в 1559—1560 гг.), Карлу IX
(правитель Франции с 1560 по 1574 г.) и Генриху III (пра-
вил в 1574—1589 гг.). Все трое находились под сильным
влиянием матери. Но, хотя Екатерина Медичи была спо-
собна управлять сыновьями, она не могла управлять стра-
ной. Франция погрузилась в анархию, а из анархии — в
гражданскую войну. Эта война была вызвана распростра-
нением кальвинизма. Гугеноты не только распространяли
ересь, но и претендовали на смену власти. Это было хо-
рошо организованное политическое общество. Поначалу
работавшие тайно, они организовывали свою сеть кон-
грегаций по всей Франции. Даже когда Генрих II учредил
суды для ареста и сожжения гугенотов, они продолжили
распространяться. В 1559 г. они основали свой первый
национальный синод. Они нападали на монастыри и гра-
били католические церкви, сжигая священные реликвии.
В 1561 г. открыто работали 2150 объединений гугенотов,
с более чем миллионом сторонников (во всей Европе на
тот момент проживало около 15 миллионов человек).
Их влияние было огромно, поскольку большинство
католиков были безынициативны. Кроме того, гугеноты
были сконцентрированы в автономных периферийных
областях — Дофине, Лангедоке и Гаскони на юге, Пуа-
ту и Бретани на западе, Нормандии на севере. Торговцы
и юристы, правители провинциальных городов, крепко
держащиеся за свои права и привилегии, объединились
в огромные группы. Особенно это было характерно для
юга и запада, где города стали бастионами гугенотов.
Еще более интересным было большое число гугенотов
среди знати. Около двух пятых представителей знатных
родов Франции присоединились к ним. Почему столько
людей были буквально покорены верой в предопределе-
ние? Кажется, мало кто действительно в это верил. Но
они увидели в новой религии шанс изменить существу-
ющую ситуацию с абсолютной властью короля. Они хо-
36
тели тех же изменений, того же порядка во Франции,
который установился в Германии после Аугсбургского
мирного договора 1555 г., когда каждый дворянин кон-
тролировал свою церковь на своей земле. Когда адмирал
Колиньи из рода Монморанси и принц Конде Бурбон-
ский приняли новую религию, гугеноты превратились в
действительно опасную силу.
В 1560 г. Конде и Колиньи придумали план захватить
тогда еще совсем юного короля Франциска II и силой
оградить его от советников Гизов. Конспираторы при-
были в Амбуаз, где находился тогда король. Здесь, где
долина Луары пересекает страну, короли Валуа со своей
свитой проводили так много времени, как только было
возможно; там был построен огромный замок — кре-
пость с массивными башнями и величественным орна-
ментом в итальянском стиле, один из самых прекрасных
образцов эпохи Ренессанса. Гизы раскрыли заговор, од-
нако Екатерина Медичи предотвратила казнь главных
заговорщиков, Конде и Колиньи. Впрочем, Гизы были
слишком властны, чтобы слушать ее, поэтому ей при-
шлось прибегнуть к помощи Бурбонов.
Екатерина надеялась снять напряженную ситуацию
созданием того пространства, где конфликт гугенотов и
католиков мог бы разрешиться, поэтому в 1561 г. она
получила согласие кальвинистов и католиков выступить
на общем собрании, позже вошедшем в историю как
коллоквиум в Пуасси, и рассказать о своей доктрине.
Сама не имея религиозных предпочтений, Екатерина
надеялась, что диспут поможет сгладить противоречия.
Ее план, как мы видим, почти идеально совпадал с за-
мыслом Елизаветы I Английской и ее концепцией рели-
гиозных поселений, которые стали появляться в Англии
примерно в это же время. Но дела пошли не слишком
хорошо. У Франции того периода просто не было шанса
для объединения церквей или для проявления религи-
озной толерантности, поскольку обе стороны были бук-
вально убеждены в своей победе.
Шаг королевы навстречу гугенотам шокировал ис-
тинных католиков и заставил их собрать армию против
37
протестантов. Гизы всегда были убежденными против-
никами гугенотов, и религиозный кризис сделал их еще
более влиятельными, чем это было ранее. Под предво-
дительством Гизов самые радикальные католики объ-
единились в большой влиятельный блок (как гугеноты),
очень опасный для монархии Валуа и для французской
короны. Они были верны Парижу, самому крупному и
наиболее важному городу. Под их контролем находи-
лись огромные территории Северной и Северо-Западной
Франции, где они могли набирать армию и оплачивать
ее. Их поддерживал папа, иезуиты и Филипп II, кото-
рый не любил Гизов. Однако он не желал упустить шанс
использовать разрозненность Франции для своих целей.
Гугенотов поддерживала Елизавета I.
В 1562 г. герцог Гиз, проезжая мимо небольшого го-
родка Васси со своими слугами, пришел в бешенство,
увидев группы гугенотов, отправлявшихся на моление в
овин, и приказал своим людям убить их. Этот прецедент
и дал начало французской войне. Однажды начавшись,
война уже не могла остановиться. Гугеноты были явно
в меньшинстве, но они настолько овладели искусством
ведения боя, их армии стали столь профессиональны,
что они были непобедимы. Те, кто не участвовал в бит-
вах, страдали не меньше солдат: на каждое сражение
приходилось несколько набегов, осад, грабежей, крова-
вых мародерств. Мирные договоры заключались только
для того, чтобы тут же быть нарушенными. Основные
предводители и зачинщики с обеих сторон вскоре были
убиты (но не в битве — наемными убийцами): герцог
Гиз в 1563 г. и принц Конде в 1569 г. Эти убийства по-
ложили начало кровавой вражде: католики и гугеноты
требовали мести. Обе стороны были способны держать
войска в полной боевой готовности долгие годы, их опе-
рации финансировались из налогов, поступавших в каз-
ну, и возглавлялись аристократами-бездельниками, ко-
торые любили драки и пиратство.
После 10 лет сражений казалось, что гугеноты взяли
верх. В августе 1572 г. в период краткого перемирия слив-
ки знати гугенотов собрались в Париже, чтобы отпразд-
38
новать свадьбу их лидера, молодого принца Бурбонов
Генриха Наваррского (1553—1610), и сестры короля Кар-
ла IX. Но не все присоединились к торжествам. Для мо-
лодого Генриха, герцога Гиза (1550—1588), и для коро-
левы-матери это было доказательством того, что гугеноты
теперь полностью контролируют короля и страну. Адми-
рал Колиньи был теперь главным советником Карла IX и
настоятельно рекомендовал мягкохарактерному королю
изменить политику Франции в области международных
отношений, объявить войну Испании и оказать содей-
ствие бунту в Голландии. Терпение Екатерины Медичи
иссякло. Будучи вне себя от ярости от столь сильного
влияния Колиньи на ее сына, она приказала убить адми-
рала. Спустя три дня после свадьбы, 21 августа, убийца
выстрелил в него, но только серьезно ранил. Теперь Ека-
терина отбросила все предосторожности и поспешно
присоединилась к Гизам в надежде пошатнуть главенство
гугенотов. Она убедила Карла IX, что гугеноты, возглав-
ляемые Колиньи, замышляли его убийство и хотели за-
хватить власть; играя на нервах короля, как музыкант на
скрипке, она получила согласие короля на внезапное на-
падение на лидеров гугенотов.
Вскоре после полуночи 24 августа, в день святого Вар-
фоломея, вооруженные воины ворвались в дома гугено-
тов. Герцог Гиз лично убил Колиньи, отомстив таким
образом за убийство своего отца. Принц Генрих Наварр-
ский пытался сохранить себе жизнь, обещая стать като-
ликом. К рассвету весь город захлебнулся в истерических
криках: «Убить! Убить!» Были безжалостно убиты даже
женщины и дети, а их тела сброшены в Сену. Известный
ученый Петрус Рамус был убит во время чтения молитвы,
и его ученики несли его тело по улицам. Должники уби-
вали своих кредиторов. Казалось, этот кошмар никогда
не прекратится. Такова была Варфоломеевская ночь, ког-
да более 300 гугенотов были убиты на улицах Парижа.
Позже стало известно, что еще несколько тысяч было
убито в провинциальных городах. Когда слухи достигли
папы римского, он был настолько обрадован этим, что
даровал гонцу 100 крон. Екатерина Медичи торжеству-
39
юще смеялась, увидев Генриха Наваррского на первой в
его жизни литургии. Карл IX же в буквальном смысле за-
болел от осознания вины за то, что нарушил обязанности
короля. Он был мудрее своей матери и понимал, что кро-
вавая ночь сильно уронила престиж Валуа.
Когда Карл умер в 1574 г., его сменил экзальтирован-
ный Генрих III. Новый король быстро стал ненавидим
подданными за деньги и почести, изливающиеся на его
миньонов — придворных фаворитов, не говоря уже о не-
мыслимых балах и маскарадах, на которых (согласно
скандальным записям французского историка) король
«часто являлся одетым как женщина, с длинным жемчуж-
ным ожерельем». Болезненная экстравагантность Генри-
ха была унаследована от матери. Однако это не относи-
лось к его внезапным приступам религиозности, когда он
начинал вести отшельнический образ жизни или ходил
босой в раже покаяния. При этом короле — последнем из
династии Валуа — католико-гугенотский конфликт до-
стиг своего пика. Обе стороны видели в короле лишь ли-
цемера, они отвергли его стремление к заключению мира
и делали все, чтобы сломить верховную власть. Гугеноты,
несмотря на огромные потери во время Варфоломеев-
ской ночи и смерть многих лидеров, по-прежнему зани-
мали основные города Западной Франции, например Ла-
Рошель. Самые сильные их части располагались на юге в
независимом Лангедоке. Радикально настроенные като-
лики организовали в 1576 г. так называемую священную
лигу и дали обет истребить еретиков и установить на
французском троне господство католиков, таких как Ген-
рих, герцог Гиз. Лидеры обоих движений развязывали
восстания. Теория Кальвина была специально переписа-
на так, чтобы показать, что тираны нарушили свой до-
говор с людьми и их необходимо свергнуть. Иезуитские
писатели согласились с мнением лиги, что король, кото-
рый предал церковь, должен быть свергнут. Что касается
лиги, то Генрих Гиз был превосходным предводителем,
храбрым, энергичным, с боевым шрамом на щеке. Но и
гугеноты могли гордиться своим претендентом на трон —
принцем Генрихом Наваррским, который быстро забыл
40
о своем обещании перейти в католичество, данном во
время Варфоломеевской ночи. Это был легкий на подъем
и очень энергичный король, обладающий одним бесцен-
ным качеством: он был единственным правителем Фран-
ции конца XVI в., который стремился сохранить свою
страну так же, как самого себя.
Поворотной точкой французского кризиса стал рубеж
1588—1589 гг., начало войны трех Генрихов: Гиза, Валуа
и Наваррского. Конфликт начался тогда, когда герцог
Гиз предпринял отчаянную попытку занять трон.
Ему стоило быть более острожным, поскольку он
опирался на деньги Филиппа II, который сам хотел стать
королем Франции! (Третья жена Филиппа была из ди-
настии Валуа.) В 1588 г. испанский король приказал
Гизу устроить бунт в Париже, чтобы отвлечь Генриха III
от испанской армады, пока та атакует Англию. Гиз про-
ник в Париж против воли Генриха. Он спровоцировал
городские низы напасть на охрану короля, чтобы про-
никнуть в Лувр. Прежде чем он решился ворваться во
дворец и убить короля, его потенциальная жертва уже
успела покинуть город. Тем не менее он теперь мог вли-
ять на короля. Он заставил сделать себя коннетаблем
Франции и диктовал свою политику, собирая Генераль-
ные штаты в Блуа в 1588 г. Единственным минусом было
то, что покровитель герцога, король Филипп II, был с
позором разбит англичанами и не мог больше поддер-
живать своего французского агента.
Королевский замок Блуа был последним местом от-
ступления Генриха III. Этот сложный и запутанный за-
мок со знаменитыми открытыми лестницами, массой
комнат и секретных проходов находился в центре до-
лины Луары. Неподалеку располагался Амбуаз, где на-
шел уединение брат Генриха, и Шенонсо, где растрати-
ла свое состояние его мать. Екатерина Медичи не могла
более вмешиваться в судьбу страны, поскольку была
смертельно больна. Подражая матери, Генрих задумал
убить Гиза. «Он не отважится», — заметил герцог, но он
недооценил Валуа. 23 декабря 1588 г. стражники короля
окружили Гиза и убили его. Королева могла слышать от-
41
даленные звуки, поскольку умирающий герцог волочил
на себе убийц через царские комнаты к ее спальне.
Генрих III присоединился к гугенотам в порыве по-
кончить с католической лигой. Он объединил силы с Ген-
рихом Наваррским, которого избрал своим преемником,
и они выступили сообща против католического Парижа.
Но расплата за убийство Гиза наступила быстро — в июле
1589 г. Генрих III был убит монахом-фанатиком, который
спрятал кинжал в рукаве рясы. Остался только один из
Генрихов. Смогут ли французские католики признать
этого принца-еретика королем Генрихом IV?
Сильной стороной нового короля было отвращение к
анархии. Многие французы страстно желали мира и ста-
бильности. Эссеист Мишель Монтень (1533—1592) был
политиком, не принимавшим теологию. Таков был и
теоретик Жан Боден (1530—1596), чьи «Шесть книг о
республике» провозглашали становление сильного суве-
ренного государства в руках разумного короля. В Ген-
рихе IV политики видели французского правителя, ко-
торому можно было доверить власть и который был
защитником гуманизма и честности (в отличие от Ека-
терины Медичи) и отличался прагматичным характером.
И все же Генриху понадобилось 10 лет, чтобы закончить
войну. Со смертью Гиза католическим предводителем
стал Филипп II, который попытался свергнуть Генри-
ха IV и посадить на престол испанского инфанта. В на-
чале 1590 г. испанские войска неоднократно вторгались
из Фландрии и не давали Генриху занять его собствен-
ную столицу. Парижане продолжали верить священни-
кам лиги, которые говорили, что истинные католики
скорее съедят своих собственных детей, чем пойдут на
сговор с еретиками. В 1593 г. Генрих решил, что он дол-
жен пройти через отречение от протестантизма. «Сего-
дня я поговорю со священником, — сказал он своей
жене. — В воскресенье я совершил опасный шаг» (речь
шла о посещении мессы). Решение Генриха, укреплен-
ное его политическим поворотом, разозлило католиков
еще больше, чем гугенотов, однако папа был вынужден
признать его власть. Париж открыл свои двери королю,
42
который, въезжая в город, приветствовал снятой шляпой
всех хорошеньких девушек.
В 1598 г. Генрих IV и Филипп II наконец подписали
мирный договор, восстановив соглашение 1559 г. Испа-
ния не получила ничего. В тот же год Генрих откупился
от последних представителей лиги деньгами и титулами и
примирил гугенотов Нантским эдиктом. Этим эдиктом
Генрих положил начало долгому религиозному переми-
рию. Он провозгласил католицизм официальной религией
Франции и запретил реформаторам совершать богослуже-
ния в пределах 5 лиг от Парижа. Те из знати, кто выбрал
иной путь, могли исповедовать свою религию дома, а бур-
жуа и гугеноты — в специально отведенных местах.
Гугенотам, населявшим около двух сотен городов, по
большей части на юге, была гарантирована полная рели-
гиозная свобода, включая право основывать свои школы
и печатать трактаты. Более половины городов были укре-
плены гугенотами за счет казны. К тому же на территории
всей страны гугенотам была обещана «вечная и непре-
рекаемая» свобода совести, гражданских прав и право по-
ступления на государственную службу. Король учредил
специальные суды — наполовину из католиков, наполо-
вину из гугенотов.
Завершение Религиозных войн во Франции, закончив-
шееся подписанием Нантского эдикта, было, по сути, по-
бедой католицизма. Франция стала католической страной
с королем-католиком. Хотя Генрих IV временно исклю-
чил иезуитов и отрекся от фанатизма радикального като-
личества, в то же время можно считать эдикт и своеобраз-
ной победой протестантизма — ведь он гарантировал
гугенотам крепкую позицию в стране. Хотя гугеноты по-
теряли своего лидера, такое отношение было подарком со
стороны короля. В любом случае компромисс 1598 г. стал
символом,превосходства политики над религией. Глав-
ным уроком периода Религиозных войн во Франции стал
политический: что сильное правительство было един-
ственным способом прекращения хаоса бунтов и восста-
ний. На этой основе XVII в. и будет воздвигнута сильная
абсолютная монархия Людовика XIV.
43
ВОССТАНИЕ В НИДЕРЛАНДАХ
В середине XVI в. жители Нидерландов вели свой соб-
ственный образ жизни, несхожий с испанским или фран-
цузским. Это было деловое население городов и портов с
самым высоким уровнем здоровья в Европе. Их жители
были образованны в плане языков и открыты для обще-
ния с чужеземцами. Их страна была разделена на 17 ав-
тономных провинций, из которых самыми влиятельными
были Фландрия, Брабант и Голландия. Большая часть на-
селения говорила на смешанном немецком (фламандском
или голландском), а валлоны, которые жили в южных
провинциях, изъяснялись на французском диалекте. На-
селение Нидерландов проживало на границе Северной и
Западной Европы, там, где берег Северного моря пере-
резался реками, протекавшими по Германии и Франции.
Основные фламандские города — производители одежды
и тканей Брюгге и Гент — не были столь успешны, как в
конце Средних веков, но к XVI в. предприимчивые ни-
дерландцы развили более эффективную экономическую
модель. Теперь самым крупным городом и главным фи-
нансовым и портовым центром Европы стал Антверпен.
Одежда из Англии, специи из Португалии, шерсть из Ис-
пании, металл из Германии, вино из Франции, шелк из
Италии и зерно из стран Балтики оседали в Антверпене
для обмена северных и южных продуктов. Антверпен и
другие города Нидерландов были ведущими промышлен-
ными центрами, и их моряки главенствовали на рыбной
ловле в Северном море.
Правителем Нидерландов был герцог Бургундский, с
1506 по 1556 г. этот титул принадлежал императору Кар-
лу II. Нидерландам не пришлось жаловаться на столь дли-
тельное правление Карла, поскольку он сохранил все
местные обычаи и привилегии и они занимались своими
собственными делами. Император собирал деньги с Ни-
дерландов на военные нужды, но оставил центральное
управление страной в руках знати, а правление городов —
в руках купцов и торговцев. Торговая знать контролиро-
вала и провинциальные земли, и центральные. Они от-
44
казывались платить налоги до тех пор, пока их претензии
не были удовлетворены. Они стали сами собирать налоги,
оставляя излишек себе. Правительство Нидерландов было
сложно для управления, поскольку от каждого делегата
из 17 провинций требовалось согласие на любое, даже
самое незначительное изменение. Карл был не в состоя-
нии остановить распространение протестантизма — ни-
дерландцы были восприимчивы к новой религии. Они
были чрезвычайно терпимы к религиозным изменениям,
что выразилось в творчестве их выдающегося гуманиста
Эразма Роттердамского. Начиная с 1520-х гг. лютеран-
ская и анабаптистская церкви широко распространялись
по стране, несмотря на старания Карла изгнать ересь.
Когда в 1556 г. титул герцога Бургундского унаследо-
вал Филипп II, он посчитал Нидерланды жизненно не-
обходимыми для своей империи. Антверпен был основ-
ным центром сбыта для испанской шерсти и вина, а
Нидерланды поставляли в Испанию зерно, древесину,
ткани, оружие и ртуть для серебра Филиппа. Но когда
Филипп попытался внедрить испанскую политическую
и религиозную систему в Нидерландах, он встретил оже-
сточенное сопротивление. Сам Филипп с 1559 г. пред-
почитал не появляться в Нидерландах. Он не говорил
по-голландски, не верил советникам и управлял страной
по данным из донесений. Вскоре он обнаружил, что по-
литическая структура этой страны не соответствует ис-
панским стандартам. Жители Нидерландов не разделяли
мнение Филиппа. Карл V был другом страны, Филипп —
чужестранцем. Знать вскоре обнаружила, что их власть
в Брюсселе и Мадриде была сильно стеснена. Оконча-
тельно накалили ситуацию религиозные противоречия.
С 1550 г. кальвинизм проник из Франции в провинции
Валлонии и Фландрию. Антверпен стал оплотом каль-
винизма. Когда Филипп понял, что его инквизиторы не
могут изгнать еретиков, в 1561 г. он лично переустроил
церковь в Нидерландах, увеличив количество священ-
ников с 4 до 16, при этом каждого назначая лично.
Испанский абсолютизм Филиппа II имел трагические
последствия для Нидерландов. Торговцы стали солдата-
45
ми, открытость и радушность по отношению к чуже-
странцам превратилась в национализм, религиозная тер-
пимость сменилась кальвинистским фанатизмом. Но,
как мы видим, переворот в Нидерландах был лишь на-
половину удачен. Семь северных провинций стали про-
тестантскими и свободными; десять южных (половина
Германии и половина Валлонии) приняли политику Ис-
пании и католицизм. Это деление было по большей ча-
сти случайным. В 1560 г. южные провинции были более
нетерпимы по отношению к Филиппу II, чем северные,
и там был значительно распространен протестантизм.
Но, случайно или нет, это разделение закрепилось на-
всегда. Между 1560 и 1600 гг. происходит формирование
наций Голландии и Бельгии.
Восстание против Испании было спровоцировано ари-
стократией Нидерландов. Три представителя знатных ро-
дов, принц Оранский и графы Эгмонтский и Хорнский,
а также члены Государственного совета старались скло-
нить Филиппа прекратить свою политику. Но их чаяния
не увенчались успехом. Тогда в 1556 г. небольшая группа
аристократов ходатайствовала королю против действий
инквизиции на территории Нидерландов и просила оста-
новить истребление протестантов. «Почему мы должны
бояться этих нищих?» — льстиво спросил придворный,
когда петиция нескольких сотен джентри была офици-
ально зачитана регенту Филиппа в Брюсселе. И брошен-
ный группой крик «Долгая жизнь нищим!» неожиданно
стал лозунгом восставших. Кальвинисты распространи-
лись повсюду в Нидерландах, они разжигали в своих слу-
шателях ненависть не только к священникам, но и к
любым проявлениям католицизма. Летом 1566 г. сотни
церквей были разграблены. Некоторые стали позже ме-
стами тайных собраний по образцу Женевы. Эта «ярость
кальвинистов» шокировала жителей Нидерландов и за-
ставила Филиппа обратиться к жестоким мерам. Герцог
Альба прибыл в Нидерланды в 1567 г. с 10 тысячами во-
оруженных испанских воинов и почти сломил всю обо-
рону нидерландских противников испанской короны.
Альба арестовал и казнил несколько тысяч еретиков и
46
присвоил себе их собственность. Он перечеркнул всю
деятельность местного парламента и установил непомер-
но высокие налоги. Только одинокая группа изгнанников
во главе с принцем Оранским пыталась оказать сопро-
тивление Филиппу.
Восстание в Нидерландах назревало медленно — в сре-
де восставших не было единства. Как гугеноты во Фран-
ции, бунтовщики в Нидерландах мыслили деструктивно,
а не конструктивно. Они не пытались объединить страну;
каждая из семнадцати провинций старалась сохранить
свою автономию. Аристократы и торговцы, кальвинисты
и католики были едины только в своей ненависти к Фи-
липпу II. С 1567 по 1584 г. главарем восставших был
принц Вильгельм Оранский (1533—1584), личность, чрез-
вычайно схожая характером с предводителем гугенотов
Генрихом Наваррским. Названный Вильгельмом Молча-
ливым за то, что он умело скрывал свои намерения, принц
на самом деле был чрезвычайно деятельным и активным.
В целом он был обычным человеком, настолько погряз-
шим в долгах, что кредиторы отказывались давать ему
деньги. Он был религиозным оппортунистом, сменившим
лютеранство на католицизм, а его — на кальвинизм. К
1560 г. он снискал славу несерьезного и ветреного челове-
ка. Но, призванный встать во главе армии против испан-
ской тирании, он проявил большой патриотизм и волю.
Принц Вильгельм обратился напрямую к простым людям,
пропустив мнение глав города и подданных-аристократов,
при этом аккуратно избегая присвоения диктаторской
власти. Практически в одиночку он привел к единому зна-
менателю все религиозные и классовые различия и пре-
вратил Нидерланды в единую нацию. Благодаря Вильгель-
му бунт разрастался, но не это было его основной целью,
а создание цельной, единой страны. Вместо этого на про-
тяжении 1570-х и 1580-х гг. 17 провинций разделились на
две части — бунтующий север и испанский юг. Так Виль-
гельм снискал славу великого разделителя.
Наивысшего напряжения ситуация достигла в 1572 г. —
году Варфоломеевской ночи, когда восставшие решили
захватить часть портов в провинциях Зеландии и Голлан-
47
дии. Этим морским бродягам пришлось преодолеть со-
противление местной оппозиции — католиков. Захватив
территории, граничащие с Зейдер-Зе, восставшие полу-
чили место для своих укреплений. Испанцы более не пы-
тались захватить Голландию и Зеландию — дамба могла
быть открыта, и вся армия была бы смыта. Религиозные
и политические беженцы с южных территорий Нидерлан-
дов переместились в бунтующий Зейдер-Зе, и кальвинизм
обрел прочную основу. Это и было началом разделения
Нидерландов на две части.
В конце 1570 г. Вильгельм Молчаливый близко подо-
шел к осуществлению своей мечты по соединению про-
винций, а Филипп мог потерять не только север, но и
юг. В 1576 г. испанский гарнизон сбежал из южных про-
винций — армии два года никто не платил. Они разгра-
били Антверпен и убили около 8 тысяч жителей. Это
убедило жителей Брабанта и Фландрии, что они должны
сами присоединиться к бунтующему северу. В 1577 г. все
провинции присоединились к Брюссельскому союзу, за-
быв о религиозных разногласиях и дав обет сражаться с
Испанией до тех пор, пока Филипп не восстановит все
их привилегии и не выведет свои войска. В 1578 г. на
военной арене появилась новая фигура: командир ис-
панцев, граф Парма, лучший генерал Филиппа с почти
20 тысячами солдат. Как только Парма одержал несколь-
ко побед на юге, он отделил франкоговорящие провин-
ции Валлонии от бунтовщиков. Парма обратился к ним
скорее по религиозным причинам, а не по лингвистиче-
ским. Как могли честные католики объединиться с каль-
винистами? В 1579 г. он собрал южные провинции в
Аррасскую унию и атаковал Вильгельма, стремясь при-
соединить север к Утрехтской унии. В 1581 г. правитель-
ство Нидерландов сместило Филиппа II и провозгласи-
ло независимость Голландской республики.
В 1580-х гг. обе стороны соперничали друг с другом,
параллельно защищаясь от испанцев. После того как
Парма взял главные фламандские города в 1584 г., Брюс-
сель и Антверпен в 1585 г., он захватил почти весь юг
Рейна. Новая волна беженцев обрушилась на север. Фи-
48
липп надеялся, что семь восставших провинций усмирят-
ся, если он сможет захватить их лидера. Он объявил Виль-
гельма Молчаливого вне закона и обещал 25 тысяч монет
за его убийство. Многие пытались получить эти деньги,
ив 1584 г. католик-фанатик ворвался в дом принца в Дел-
фте и убил Вильгельма, выстрелив в него из пистоли.
После смерти своего лидера и вдохновителя Голланд-
ская республика оказалась в безнадежном положении.
Голландцы обратились за помощью к Германии и Фран-
ции, но в ответ получили немногое. Они обратились к
Елизавете I, королеве Англии, которая прислала неболь-
шую армию под командованием неумелого эрла Лейстера.
Два года (с 1585 по 1587) англо-голландская армия безна-
дежно удерживала Рейн. Филипп II, вспомнив свою по-
беду над турками в Лепанто, подсчитал, что такой удар
сможет смять голландцев и англичан. Он собрал огром-
ный флот, прозванный Непобедимой армадой, чтобы очи-
стить Английский канал и Северное море от голландских
и английских кораблей, подавить восстание в Нидерлан-
дах, сместить королеву-еретичку с английского престола
и уничтожить североатлантический протестантизм.
ЕЛИЗАВЕТИНСКАЯ АНГЛИЯ
Британские острова, которые готовился завоевать Фи-
липп II в 1588 г., представляли собой три совершенно
разных страны. В Англии во время правления «доброй
королевы Бесс» царил мир и достаток, каких не было ра-
нее. Англичане по какому-то странному стечению об-
стоятельств сотворили из своего окруженного водой
острова преуспевающую, динамично развивающуюся
страну. Шотландия, напротив, по-прежнему оставалась
дикой землей. Шотландцы управляли своими делами с
большим трудом. Это было время Марии, королевы Шот-
ландской, и убежденного евангелиста Джона Нокса. Ир-
ландия, едва встававшая на ноги, была страной кровной
мести и рогатого скота — без правительства и защиты
против вторжения. На протяжении конца XVI в. ирланд-
49
цы постепенно попадали в зависимость от английского
влияния. И при этом все три страны прошли через рели-
гиозный кризис Западной Европы. Протестанты и като-
лики были везде.
Когда королева Елизавета I (правившая в 1558—
1603 гг.) взошла на английский престол, религиозные во-
просы, без сомнения, были самыми проблемными. Воз-
вращаясь к 1530-м гг., когда правил ее отец Генрих VIII
(годы правления 1509—1547), который так легко отделил-
ся от Рима, стоит отметить складывающуюся атмосферу
циничности: Генрих пригласил аристократию и джентри,
которые были в парламенте, официально закрепить от-
деление от папства, дающее им огромную власть, и про-
дал им церковные земли по очень низкой цене.
В те дни только очень немногие, например сэр Томас
Мор, были готовы умереть за старую церковь. Только не-
многие, как Уильям Тиндейл, который перевел Библию
на английский язык, предлагали откровенно обсудить
доктрину Лютера. Но к 1550 г. атмосфера поменялась. На
протяжении правления брата Елизаветы Эдуарда VI
(1547—1553) радикальные протестанты усовершенствова-
ли доктрину англиканской церкви. Во время своего
успешного правления страстная католичка, сестра Ели-
заветы королева Мария Тюдор (1553—1558) силой объе-
динила церковь с римской и сожгла на кострах несколько
сотен несчастных протестующих. Этот короткий период,
столь напомнивший период правления Валуа во Фран-
ции, поселил в сердцах людей религиозный гнев. Было
неясно, пойдет ли Елизавета по пути отца или продолжит
дело Марии.
Она поступила по-своему. Елизавета I была единствен-
ной правительницей в Западной Европе конца XVI в.,
которая смогла решить религиозный вопрос. Несмотря
на громкое осуждение со стороны кальвинистов и тайные
общества католиков, она безошибочно выбрала для себя
политику мира и компромисса и не прогадала. Уже толь-
ко этого достаточно, чтобы признать Елизавету лучшим
политиком своего времени. К слову, она была намного
более привлекательна как королева, а не как человек. У
50
нее был сильный, вспыльчивый характер и острый язык.
На самом деле она была нерешительная, уклончивая и
сомневающаяся, но старалась это не показывать. Ее не-
счастным советникам приходилось расплачиваться голо-
вой за любые провинности. Она была скромна в своих рас-
ходах и, хотя много тратилась на наряды, позволяла своим
преданным фаворитам развлекать ее, не возрождая пустые
пышные церемонии, как при Екатерине Медичи, или
строя памятники, как это было при Филиппе II. В эпоху,
когда управление страной считалось исключительно муж-
ским делом, Елизавета отказалась выходить замуж, не же-
лая ни с кем делить власть. Однако она вполне разрешала
принцам быть ее фаворитами. Будучи в том возрасте, ког-
да женщина уже должна озаботиться появлением ребенка,
а королева — наследником, Елизавета объявила всем о сво-
ей девственности, продолжая при этом заигрывать с муж-
чинами до самой старости. И все же она была самой вели-
кой правительницей Англии за всю ее историю.
Самым первым и основным ее делом была организа-
ция религиозных поселений между 1559 и 1563 гг. Новая
королева не терпела католическую церковь, установлен-
ную ее сестрой Марией, восстановленное ее братом Эду-
ардом протестантское духовенство (многие из которого
вернулись из Женевы и других кальвинистских центров)
и парламент, разделявшийся на католическую палату
лордов и протестантскую палату общин. Королева и
парламент вместе работали над реорганизацией церкви
так, чтобы можно было соединить католическую струк-
туру с протестантскими догматами. Целью было узако-
нить и допустить как можно большее религиозное раз-
нообразие. Всем англичанам было предписано посещать
национальную церковь, но никакие внутренние убежде-
ния не критиковались публично. При Елизавете не было
охоты за еретиками, инквизиции, костров, только систе-
ма взимания платы с тех, кто не причислял себя к ан-
гликанской церкви. Менее 5 процентов духовенства
ушли в отставку (их сменили протестанты); остальные
послушно платили налог. Королева сама назначала свя-
щенников и иногда держала места в церкви свободными
51
долгие годы, чтобы сократить расходы: церковь при
Елизавете полностью подчинялась государству. Конеч-
но, многие убежденные верующие не воспринимали ан-
гликанскую церковь. Однако только самые радикальные
кальвинисты и наиболее убежденные католики не со-
глашались признать красоту англиканской литургии, и
вскоре многие англичане свыклись с новой системой.
Работая над формулой нового религиозного мира и
стабильности в Англии, Елизавета I провела остаток сво-
его долгого правления, стараясь соблюсти непредвзя-
тость. Она была политически консервативна, и это
сыграло ей на руку. Англия по-прежнему оставалась ма-
ленькой страной с населением меньше 4 миллионов и
преимущественно аграрной экономикой. Доходы прави-
тельства страны были очень скромными по сравнению с
Францией или Испанией. Королева не могла позволить
себе держать армию или улучшить городскую систему.
Она зависела от объединения знати и джентри. Аристо-
кратия Англии была чуть менее богата, чем испанская
или французская, и имела меньше привилегий — она
даже платили налоги. Генрих VII и Генрих VIII много сде-
лали для улучшения отношений с феодалами, которые
контролировали Англию в конце Средних веков. Но при
Елизавете аристократия по-прежнему сохраняла свою
власть. Они содержали свои армии, заседали в палате
лордов и отправляли своих протеже в палату общин,
сформировав аристократическую прослойку, чрезвычай-
но напоминающую Бурбонов и Гизов во Франции эпохи
Валуа. Как и предыдущие Тюдоры, Елизавета старалась
усилить свою позицию в обществе и завоевать одобрение
со стороны знати, поддерживая средний класс — эсквай-
ров и торговцев. Она выбрала двух представителей этого
класса — сэра Уильяма Сесила (1520—1598) и сэра Фрэн-
сиса Уолсингема (ок. 1530—1590) — и назвала их опорой
и оплотом английского мира, предложив им быть миро-
выми судьями. Мировой судья не получал платы, но он
был уважаем в обществе и контролировал свою террито-
рию. Когда его интересы совпадали с интересами госу-
дарства, он хорошо служил королеве.
52
Проблемным местом английской королевской власти
был парламент. Елизавета не могла ни собирать налоги,
ни принимать указы, не посоветовавшись с парламентом.
В отличие от Кастилии и Франции на протяжении XVI в.
английский парламент только усиливал свою власть. Ген-
рих VIII, Эдуард VI, Мария и Елизавета — все работали
над реформированием церкви через парламент. Намного
больше приказов вышло из парламента во время правле-
ния Тюдоров в Средние века. Налоги правительства были
необходимы короне, но Елизавете (в противовес Фи-
липпу II Кастильскому) было сложно получить налого-
вые сборы с парламента даже в критических случаях. В
начале XVI в. палата общин была более сговорчивой, не-
жели палата лордов, обитель аристократии, но при Ели-
завете палата общин стала самой агрессивной и незави-
симой из двух палат. В палату общин стали проникать
активные и амбициозные эсквайры. Выборы при Ели-
завете были мало похожи на современные — не было
партий и предвыборных платформ. Большая часть вы-
бранных не проходила по конкурсу. Только богатые кан-
дидаты из высших слоев общества были почтительно из-
бираемы парой сотен голосов. Но если электорат был
зависимым, то парламент нет. Елизавета была вынуждена
искать общий язык с самоуверенными джентри для ре-
шения всех основных вопросов, касающихся своей по-
литики. Королева созывала парламент так редко, как
только было можно: сессии продолжительностью в не-
сколько месяцев проводились каждые три-четыре года.
Ее министры тщательно следили за всеми изменениями,
но не могли предотвратить агрессивные разговоры в па-
лате общин, принуждающие королеву выйти замуж или
сокрушить папство. Даже учитывая, что законы создавал
парламент, члены палаты общин обсуждали и отменяли
законы на своих собраниях и вводили новые. Королева
стала знатоком в обращении с парламентом, сохраняя
свои привилегии.
В парламенте был и пуританский блок. Пуританство
было разновидностью кальвинизма. Пуритане стреми-
лись очистить английскую церковь от папских церемо-
53
ний и ритуалов, отменить елизаветинское епископаль-
ное правительство и установить женевскую дисциплину.
Они были менее агрессивно настроены по отношению
к парламенту, чем их единомышленники во Франции и
Нидерландах. Во многом из-за того, что не принимали
королевский протестантизм, они становились членами
англиканской церкви, чтобы реформировать ее изнутри.
Поэтому выделить пуритан было проще, чем гугенотов
или голландских кальвинистов. К слову, многие члены
англиканского духовенства, включая нескольких свя-
щенников, были пуританами. Движение было привле-
кательным для образованных людей, и огромное число
англичан вскоре стали пуританами. Кембриджский уни-
верситет стал оплотом пуританизма. Елизавете критика
пуритан ее церкви пришлась не по душе. Она ввела спе-
циальные наказания, чтобы прекратить полемику пури-
тан и сдержать движение. Но даже Елизавета не смогла
остановить распространение пуританских памфлетов
против священных книг, священников и заповедей и
развития полемики, которая после смерти Елизаветы
привела к пуританской революции в 1640 г.
Вскоре большие изменения в положение равновесия
внесли не радикально настроенные люди, а консервато-
ры. Католики активно ратовали за королеву Марию Стю-
арт, известную как Мария Шотландская, которая сочета-
ла в себе все то, чего недоставало Елизавете. Она была
красива, очаровательна и предполагала, что хаоса, в ко-
торый погружается Англия, можно избежать, если она
займет трон своей кузины. На самом деле в XVI в. Шот-
ландия не была благополучной страной. Огромные живо-
писные территории были совершенно неплодородны и
никак не пригодны для развития экономики. Несколько
малых городков постоянно подвергались разграблению
мародеров. Шотландская знать была дикой, титулы на-
следовались, семьи постоянно враждовали между собой.
Половина населения была католической, другая — каль-
винистской. Их предводителем был священник Джон
Нокс, чья «реформа церкви» следовала образцам женев-
ской пресвитерианской системы. Генеральная ассамблея
54
по реформированию церкви была более могущественным
объединением, чем шотландский парламент, поскольку
обладала независимостью от королевской власти. Мария
Стюарт была королевой Шотландии с младенчества, но
свое детство она провела при дворе Валуа во Франции, ее
мать управляла Шотландией как регент до своей смерти в
1560 г. Одним туманным утром 1561 г. девятнадцатилетняя
королева вернулась из Франции во дворец Холируд, где ее
приветствовали фальшиво исполняемым пением псалмов.
К этому времени королева уже была вдовой; ее первый
муж — молодой король Франции Франциск II — умер в
предыдущем году. Мария старалась организовать свой
двор так пышно и радостно, как это только было возмож-
но в Эдинбурге, завоевав любовь и уважение многих пред-
ставителей протестантской аристократии. Однако ее чары
не подействовали на Джона Нокса. В источниках говорит-
ся, что она обратилась к Ноксу со следующими словами:
«Я буду защищать римскую церковь, ибо она и есть ис-
тинная церковь Бога». — «Ваше желание, мадам, — по-
следовал ответ, — совершенно беспочвенно: ваши мысли
не превратят римских распутных дев в невест Иисуса».
Мария не хотела оставаться в Шотландии надолго.
Она немедленно известила Елизавету, чтобы та призна-
ла ее право на наследование английского трона, а когда
та отказалась, вышла замуж за своего кузена Генриха
Стюарта, лорда Дарнли, кто являлся следующим основ-
ным претендентом на корону Англии. Но вскоре Мария
потеряла интерес к простоватому и глуповатому Дарнли
и в качестве своего фаворита выбрала придворного му-
зыканта Давида Риччо. В начале 1566 г. оскорбленный
Дарнли, собрав вокруг себя заговорщиков, застал коро-
леву с Риччо вместе во время ужина во дворце, когда тот
запустил руки под юбку Марии, и убил его. Месть Ма-
рии не заставила себя ждать. Когда Дарнли подхватил
оспу, она отослала его в одиноко стоящий домишко за
пределами Эдинбурга. Однажды ночью Дарнли задуши-
ли неизвестные, а дом взорвали порохом. Найти убийцу
так и не удалось, однако многие шотландцы думали, что
это сделал эрл Ботвелл, последний любовник Марии.
55
Эти догадки подтвердило и замужество Марии и Ботвел-
ла спустя три месяца после смерти Дарнли. Казалось,
что разговоры о виновности или невиновности Марии
были нескончаемы. Одно было очевидно — выйдя замуж
за Ботвелла, Мария потеряла контроль над Шотландией.
Знать восстала против королевы и потребовала ее от-
речения. В 1568 г. Мария сбегает в Англию, где Елиза-
вета отправляет ее в заточение.
Мария была по-прежнему молода и обворожительна.
В 1569 г. группа лордов подняла восстание в Северной
Англии в защиту Марии. 1570—1580-е гг. были отме-
чены серией заговоров католиков, желавших убийства
Елизаветы и воцарения Марии, — все они были раскры-
ты шпионами Елизаветы. Когда папа отлучил Елизавету
от церкви, миссионеры-иезуиты, в том числе Эдмунд
Кампион и Роберт Парсонс, утвердились в своих идеях.
Королева и ее министры были близки к краху: за время
правления Елизаветы было казнено около двух сотен
священников-католиков. В 1586 г. шпионы раскрыли
еще один заговор сообщников Марии. Это стало фи-
нальной точкой — у Марии уже не осталось сил бороть-
ся, и она признала свою вину. С огромным нежеланием
и отвращением, частично правдивым, а частично наи-
гранным, Елизавета подписала ее смертный приговор.
В 1587 г. топор палача принес Марии освобождение от
девятнадцатилетнего заточения. Католики объявили ее
мученицей и обвинили протестантов в убийстве.
Религия была одной из причин постоянных разно-
гласий между елизаветинской Англией и Испанией Фи-
липпа II. Другой была поддержка Елизаветой бунта в
Голландии. Третьей, и самой важной, причиной было
проникновение Англии на территорию Испанской им-
перии в Америке. До середины XVI в. английские море-
плаватели практически не принимали участия в захвате
и использовании земель Нового Света, вполне удовлет-
воряясь фламандской торговлей шерстью. Тем не менее
к 1560 г. и англичан стала интересовать возможность по-
лучения выгоды из Нового Света. Елизавета всячески
поощряла частные вложения в заокеанское производ-
56
ство, сама являясь лучшим примером. Мореплаватели
из Плимута и других юго-западных портов начали по-
корять Атлантику. Некоторые, как Мартин Фробишер и
Джон Дэвис, открыли еще никем не занятые берега Се-
верной Америки, в реках которых не было золота. Иные
пустились в опасное путешествие к испанским Карибам.
Между 1562 и 1568 гг. Джон Хокис довольно успешно
продавал африканских рабов испанцам. Между 1571 и
1581 гг. Фрэнсис Дрейк (ок. 1540—1596), истинный про-
тестант, опять же довольно успешно несколько раз со-
вершал пиратские набеги на испанскую Америку. В тре-
тий рейд он отправился на своем корабле «Золотая
лань», прошел по Магелланову проливу, захватил испан-
ский корабль с сокровищами около Тихоокеанского по-
бережья Южной Америки, затем проплыл к Калифор-
нии и оттуда к южнотихоокеанским островам и мысу
Доброй Надежды. Таким образом, когда после трехлет-
него отсутствия он вернулся в Плимут, оказалось, что
он совершил кругосветное путешествие. Королева по-
святила Дрейка в рыцари в 1581 г.; стоимость груза, ко-
торый он захватил на испанском корабле, в два раза
превышала доходы Елизаветы. В 1585—1586 гг. с офи-
циального разрешения правительства сэр Фрэнсис со-
брал флот более чем в 30 кораблей и отправился еще раз
в Карибский залив, где скорее раздразнил, чем разорил
испанцев. Вообще, елизаветинские «морские волки» де-
лали все, чтобы досадить испанскому королю.
Таким образом, два наиболее осторожных христиан-
ских правителя, оба боявшиеся перемен и начала войны,
столкнулись лицом к лицу в драматичной битве. В 1586 г.
Филипп II начал вынашивать план по захвату Англии.
Испанский флот, способный легко одолеть корабли ан-
гличан в бухте, взял курс от Лиссабона к берегам Флан-
дрии, встретился с армией Пармы и пересек Английский
канал, войдя в устье Темзы. Даже при самом удачном рас-
кладе дел его план был очень сложен в исполнении, не-
удачи посыпались одна за другой. В 1587 г. сэр Фрэнсис
Дрейк отважно напал на Кадис, главный испанский ат-
лантический порт. Он потопил достаточно кораблей, что-
57
бы разрушить морскую империю Филиппа на год, и, уни-
чтожив испанские запасы продовольствия, приговорив
армаду к «диете» — тухлой воде и испорченной пище,
сгнившей в бочках. Затем, накануне отправления судна,
умер адмирал Филиппа. Занявший его место граф де
Медина-Сидония был храбр, но имел мало опыта.
У берегов Англии Непобедимая армада появилась в
июле 1588 г. Это был огромный флот в 130 кораблей и
30 тысяч человек. Английские мореплаватели, вышедшие
из Плимута, не уступали им. У них было столько же ко-
раблей, сколько и у испанцев, их пушки были лучше, мо-
реплаватели опытнее, а еще на их стороне был сэр Фрэн-
сис Дрейк. Эта битва не стала самой масштабной за всю
историю морских сражений. Сражение в Лепанто было
сравнимым с ним по численности, но та битва казалась
сражением на суше, перенесенным в воду, — солдаты
плавали вокруг галер, вступая в рукопашный бой. Англо-
испанская война 1588 г. была иной — это была морская
дуэль кораблей на пушках. Эта битва открыла эпоху клас-
сических морских баталий, которая протянулась от XVI
до XIX в., от Дрейка до Нельсона.
Испанский и английский флоты встретились у Кор-
нуэлла, в юго-западной части Англии. Обе стороны не
хотели нападать первыми. Граф де Медина-Сидония
был в смятении — он увидел, как проворно проплывают
англичане между его кораблями. Англичане были сбиты
с толку испанским расположением кораблей в виде
плотного полумесяца — оно позволяло сражаться в сти-
ле средиземноморских галер, захватывать и топить, в
котором испанцам не было равных. Девять дней два
флота медленно скользили по Английскому каналу, ан-
гличане кружили вокруг испанского «полумесяца», ни
одна сторона не причиняла другой большого урона.
Граф де Медина-Сидония надеялся на встречу с армией
Пармы, но чем дольше он продолжал маневрировать,
тем больше понимал, что, если он отвлечется на то, что-
бы соединиться с ней, англичане сотрут его в порошок.
Пока граф раздумывал над тем, как ему объединиться с
силами союзников, казалось, что все мыслимые несча-
58
стья обрушились на армаду. В полночь англичане от-
правили к испанцам восемь горящих кораблей. Испан-
ские корабли оказались разбросанными, «полумесяц»
был разрушен. Дрейк со своей командой потопил не-
сколько кораблей и обстреливал остальные до тех пор,
пока не закончились боеприпасы. Затем сильный ветер
вынес армаду в Северное море. Медина-Сидония поте-
рял надежду и на соединение с армией Пармы, и на по-
беду над Англией. Когда англичане начали преследовать
его, гоня на север, к берегам Шотландии, он направил
свои галеры вокруг Британских островов. Часть кора-
блей и людей была потеряна во время шторма у берегов
Ирландии. Однако более половины флота все же смогло
вернуться в Испанию. Так завершилось первое морское
сражение. Так завершился план Филиппа по свержению
Елизаветы.
ПАДЕНИЕ ИСПАНИИ
Поражение испанской армады стало неким поворот-
ным пунктом. Оно ясно продемонстрировало предел
военной силы XVI—XVII вв. Оно поставило точку в меж-
дународной политике Филиппа II. Оно завершило рели-
гиозные волнения, красной нитью проходившие через все
политические события в Западной Европе в конце XVI в.,
в пользу малочисленных протестантов. И оно завершило
золотой век испанского величия.
После 1588 г. Филиппа II преследовали неудачи. Ис-
панский король получил известие о разгроме армады с
привычным ему безразличием и продолжил попытки по
завоеванию Англии и погашению бунта в Голландии. В
1590-х гг., как уже упоминалось выше, он обрел нового
противника, вторгшись во Францию с намерением свер-
гнуть Генриха Наваррского. Франция, Англия и Голлан-
дия объединили свои силы против него, разбивая ис-
панские армии на земле и на море. Испанская пехота
была по-прежнему сильна. И герцог Парма с присущей
ему легкостью выиграл сражение с Генрихом IV. Но его
59
победа только подняла дух патриотизма французов и их
желание разгромить испанцев. Сам того не желая, Фи-
липп помог Генриху объединить страну и возродить
централизованную монархию Франции. В 1598 г., за не-
сколько месяцев до своей смерти, Филипп наконец за-
ключил мир с Генрихом. Хотя этот договор и возрождал
статус-кво 1559 г., фактически это была победа Фран-
ции, первая из длинной череды побед Бурбонов над Габ-
сбургами. Спустя несколько лет религиозная агония во
Франции стала лишь частью ее истории, как только Бур-
боны превзошли по силе и мощи Испанию Габсбургов.
С Англией Филипп никогда не подписывал мирного
договора. Англо-испанская война продлилась до 1604 г.,
англичане при этом пострадали намного меньше испан-
цев. Несмотря на разгром армады, Филипп продолжил
попытки по завоеванию Англии. Его флот, предназначав-
шийся для Ирландии, был разметен во время шторма в
1596 г. На протяжении нескольких лет англичане неодно-
кратно вступали в сражения с армадой, но еще ни разу не
приблизились к решающему удару. В 1589 г. сэру Фрэн-
сису Дрейку не удалось взять Лиссабон. В 1596 г. он умер,
возглавляя атаку на испанскую Западную Индию. Затем
англичане одержали пару побед. В 1596 г. они взяли Ка-
дис и разграбили окружающие его испанские территории.
На протяжении всей войны английские каперы безжа-
лостно грабили испанские суда. В целом затяжная война
сильно тормозила развитие Англии. Страна тратила
слишком много денег на относительно малые победы. И
все же Англия вышла из этого конфликта в лучшей фор-
ме, чем Испания, с новыми целями и амбициями.
Самым горьким наследием Филиппа II стало восста-
ние в Нидерландах. Испанско-голландская война про-
должалась вплоть до 1609 г., когда ни одна из сторон так
и продвинулась далеко за линию Рейна, отделявшую
семь кальвинистских провинций от десяти католиче-
ских. Предводитель голландцев принц Мориц Нассау-
ский, сын Вильгельма Молчаливого, надеялся объеди-
нить северные и южные провинции, но многие из его
сподвижников-кальвинистов не желали присоединяться
60
к католикам, а бюргеры из Голландии и Зеландии не
хотели делить свой бизнес с горожанами из Фландрии и
Брабанта. Северные провинции процветали и богатели;
южные находились в страшном экономическом кризисе.
После того как Парма завоевал Амстердам в 1585 г.,
главный северный порт перестал быть лидирующим в
Нидерландах. Торговцы Амстердама не желали возрож-
дения Антверпена. И даже после испанско-голландского
двенадцатилетнего перемирия голландцы все равно на-
стаивали на блокировании реки Шельды — главного вы-
хода Антверпена в море. Война возобновилась в 1621 г.,
и в это время духовенство Голландии укрепилось. Принц
Фредерик Генрих, младший сын Вильгельма Молчали-
вого, был теперь голландским правителем, и он отбро-
сил испанцев далеко на юг за Рейн. Но самых больших
успехов голландцы добились на море. Целью голланд-
ской компании в Западной Индии, основанной в 1621 г.,
был разгром испанской Америки. Их корабли захватили
испанский Серебряный флот в 1628 г. К 1936 г. они за-
хватили 547 вражеских кораблей. В 1648 г. Испания сда-
лась и после 8 лет попыток победить Голландию нако-
нец признала независимость Соединенных провинций.
К этому времени Испания разительно отличалась от
блистающей империи XVI в. Упадок наблюдался практи-
чески во всем. Наследники Филиппа II — Филипп III
(правил в 1598—1621 гг.), Филипп IV (1621 — 1665) и
Карл II (1665—1700) — были беспомощными правителя-
ми, неспособными или не желающими поддерживать
установленную их предшественником власть. Население
страны уменьшалось, резко сократилось производство
шерсти — основного товара Испании. Крестьяне, как ни-
когда ранее, не были способны платить высокие налоги,
которые устанавливало правительство. Морская торговля
так и не оправилась от потерь, нанесенных англичанами
и голландцами. Империя пришла в упадок, что распро-
странилось и на Новый Свет. Производство серебра стре-
мительно падало, к 1660 г. поставки слитков в Севилью
составляли лишь 10 процентов от их числа в 1595 г. В ис-
панской Америке падала популяция индейцев, города
61
приходили в упадок, а колонисты возвращались к сель-
скохозяйственной экономике, такой, какая существовала
в их родной стране. Старая Испания и Новая Испания
сотрудничали все меньше. Так как империя прочно вхо-
дила в ранг отстающих, правительство не могло предот-
вратить вмешательство зарубежных торговцев. Считается,
что на протяжении второй половины XVII в. две трети
европейских товаров, продаваемых в испанскую Амери-
ку, были провезены контрабандой из Голландии, Англии
или Франции. Подкупив испанских служащих, они до-
бились разрешения продавать свои товары колонистам,
которые охотно скупали их по более низким ценам (ведь
контрабандисты обходили испанские налоги). В эконо-
мическом плане Испания оказалась разбита.
Испанцы по-прежнему были горды собой и независи-
мы. Тем не менее, учитывая шаткое положение своей
власти, они стали более чувствительны к вопросам стату-
са и чести. И война стала главным доказательством этого.
На протяжении XVII в. всего 28 лет Испания прожила, не
имея армии, в постоянной боевой готовности. Она про-
вела пять войн с Францией, итогом которых стало то, что
Испания была вынуждена отдать земли в южной части
Нидерландов, Пиренеи и Франш-Комте Франции, а часть
Карибских островов — Англии, Франции и Голландии.
Напряжение, принесенное войной, вызвало череду бун-
тов XVII в. В Португалии восстание разгорелось в 1640 г.,
и после долгой борьбы Испания в 1668 г. признала ее не-
зависимость. Бунты в Каталонии, Неаполе и Сицилии
были подавлены с большим трудом. Все эти поражения
объяснить довольно сложно. Формула, которая замеча-
тельно работала на протяжении всего XVI в., неожиданно
перестала работать в XVII в. Филипп II может быть обви-
нен в перенапряжении испанской системы, но его слож-
но обвинить в потере людского доверия и стимула к жиз-
ни. Испанцы более не были отважными и бесстрашными
конкистадорами; так или иначе, к 1588 г. они потеряли
умение управлять миром.
Поражение Филиппа II и падение Испании стали
сигналом наивысшего напряжения в борьбе католиков
62
и протестантов в Западной Европе. Хотя кальвинисты и
не завоевали полную победу, но к тому времени, когда
в 1598 г. умер Филипп II, стало ясно, что ни одна сто-
рона не может победить другую. Во Франции Религиоз-
ные войны закончились компромиссом: король и страна
остались католическими, тогда как гугеноты получили
политическую автономию и религиозную свободу. В
Нидерландах бунт тоже закончился мирно: север был
кальвинистским и политически независимым, тогда как
юг остался католическим и испанским. В Англии проя-
вился иной тип компромисса — католики и кальвини-
сты были вынуждены принять церковь, контролируемую
государством. Эти соглашения могли бы считаться ду-
ховным триумфом кальвинистов с тех пор, поскольку
они неотступно сражались с католиками, имеющими
больше военных и политических ресурсов. Но кальви-
нисты во Франции и Англии не достигли женевского
идеала, а в Голландской республике кальвинистское
рвение 1560-х гг. к 1600 г. переросло в стремление за-
рабатывать деньги. Везде, кроме Англии, кальвинизм
к концу века перерос свою воинственную фазу. Наибо-
лее влиятельные правители того времени — Генрих IV,
Вильгельм Молчаливый и Елизавета I — были монарха-
ми, старавшимися сделать все, чтобы преодолеть рели-
гиозное напряжение и подчинить церковь государству.
В любом случае было бы огромной ошибкой сказать,
что борьба католиков и кальвинистов не имела большого
значения только потому, что ни одна из сторон не по-
бедила. Столкновение Кальвина и Лойолы оставило
длинный и продолжительный след. Они усилили мораль-
ную устойчивость и патриотизм каждой европейской
страны. Для испанцев XVI в. стал золотым веком, осве-
щенным миссионерским рвением, несокрушимой воен-
ной мощью, художественными достижениями, которые
они более не смогли повторить. Для Франции, Англии и
Голландии лучшие дни были еще впереди. В XVII столе-
тии эти страны будут главенствовать в Европе и дадут
миру понимание свободы личности и общественного по-
рядка, частной собственности и политической власти.
Глава 2
ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАСПАД
В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Религиозные войны охватили весь христианский мир,
как Западную, так и Восточную Европу. Германия, колы-
бель протестантской реформации, была полем религиоз-
ных сражений между 1520 и 1640 гг. Швейцария, Боге-
мия, Польша, Венгрия и Трансильвания были разделены
между католиками, лютеранами, кальвинистами и ана-
баптистами, постоянно сталкивающимися друг с другом.
Австрийские Габсбурги, как и испанские Габсбурги на
западе, были католиками; Густав-Адольф из Швеции был
лидером протестантов. Впрочем, протестантско-католи-
ческий конфликт в Германии и других странах Централь-
ной и Восточной Европы протекал по иному сценарию,
чем на западе. К востоку от Рейна столкновения стано-
вились все менее религиозными и менее идеологически-
ми. Протестанты и католики были более терпимы, чем их
единомышленники на западе, и более поглощены тер-
риториальными проблемами. Поводом к развязыванию
Тридцатилетней войны — самой крупной из Религиозных
войн — были вещи менее религиозные по сути, чем, ска-
жем, во Франции или Голландии. При этом подобные
войны носили еще более разрушительный характер. Ка-
кая ирония: сподвижники Лютера от этого конфликта
страдали больше, чем все прочие европейцы, причем со-
вершенно безрезультатно.
Совокупность политических, социальных и культур-
ных факторов помогает понять, почему религиозные кон-
фликты в Восточной и Западной Европе были столь раз-
личны. К востоку от Рейна понятие суверенной страны и
64
национальной политики было не так развито, как во
Франции, Англии и Испании. Политические союзы были
неравны по размеру. Священная Римская империя, Ту-
рецкая империя, Польша и Россия были крупнее, чем
любая западноевропейская страна, но при этом вся власть
была сконцентрирована в руках местной знати — ландгра-
фов, шляхтичей, бояр. Обширные территории косвенно
подчинялись далекому императору или королю, который
не мог лично все проконтролировать, и напрямую — мест-
ной аристократии, чья власть была реальной, но незначи-
тельной. Ни один правитель Восточной Европы не смог
достичь величия Филиппа II или Елизаветы I. Ни один из
правителей Восточной Европы не мог полагаться на не-
сколько миллионов подданных (как в Кастилии или Ан-
глии), чтобы содержать армию, поддерживать высокий
уровень жизни в городах. Только Густав-Адольф мог
управлять своими людьми в духе сильного объединения,
как это было в Испании, Англии, Голландии и Франции.
Дух национального единения был недоступен для жителей
Центральной и Восточной Европы из-за этнического раз-
нообразия населения. На этих территориях существовало
14 основных языков (в Западной Европе их было пять),
многие этносы были смешаны. Даже крупные восточно-
европейские страны были полиязычны. Священная Рим-
ская империя, например, включала в себя восемь этниче-
ских групп. Этническое соперничество накладывалось на
религиозную вражду католиков и протестантов, окружая
их семьи иными, чужеродными вероисповеданиями — ис-
ламом и греческим православием к югу от Дуная, русским
православием к востоку от Днепра.
Между 1559 и 1689 гг., на протяжении эры Религиоз-
ных войн, диспропорция между Восточной и Западной
Европой постоянно росла. В середине XVI в. это несоот-
ветствие было еще более увеличено огромными размера-
ми империи Карла V, включившей в себя Испанию и
Германию. Проникновение Карла V в 1556 г. в Испанию
и Германию символизировало новую эру. На западе, как
мы видим, религиозный кризис вызвал развитие город-
ского. класса капиталистов, становление национального
.3 Р. Данн «Эпоха
религиозных войн»
65
духа и суверенности стран. На востоке результат был пря-
мо противоположным. Политическая организация была
еще более разобщена, предпринимательство было в за-
пустении, и только класс феодалов-землевладельцев про-
должал развиваться. Их выгода складывалась из затрат
государства и от работы крестьян. К концу XVII в. самые
крупные страны — Великая Римская империя, Турецкая
империя, Польское королевство — пришли в упадок. Но-
вые центры власти — Австрия, Россия и Пруссия, — на-
оборот, поднимались. Но в 1689 г. они значительно усту-
пали Франции или Англии по силе, благосостоянию и
культурной жизни. Иными словами, Религиозные войны
вызвали политическую дезинтеграцию в Центральной и
Восточной Европе, в то время как страны запада объеди-
няли свои национальную силу и власть.
СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ,
1555-1618
Когда Карл V в 1556 г. разделил империю Габсбургов
между сыном Филиппом и братом Фердинандом, он
поддержал выборы Фердинанда на трон Римской импе-
рии и даровал ему фамильные земли (известные как
австрийско-габсбургские земли) вместе с южными и
восточными пограничными территориями империи: Ти-
ролем, Карниолой, Австрией, Богемией, Моравией и
Силезией, а также Венгрией и другими территориями за
пределами восточных границ. Теоретически император
Фердинанд был очень сильным правителем. Его импе-
рия насчитывала 25 миллионов жителей, что в три раза
превышало население Испании Филиппа II. На самом
же деле его власть была ограниченна. Священная Рим-
ская империя была поделена на три автономных поли-
тических союза, каждый из которых был чрезвычайно
важен. Фактическими правителями Германии были
местные князья. На протяжении конца XVI в. она толь-
ко номинально была под властью Римской империи.
Князья были обязаны управлять своими фамильными
66
землями и играть еще более пассивную роль в междуна-
родной политике, чем испанцы. Как бы то ни было, они
были лишними в той религиозной войне, что охватила
Западную Европу. Аугсбургский мир, который подписал
Фердинанд с германским князем в 1555 г., установил не-
надежное, шаткое перемирие между немецкими проте-
стантами и католиками до 1618 г. Мир привел к бла-
госостоянию, но конец XVI в. принес стагнацию не
только Габсбургам в Германии, но и всей их промыш-
ленности в Римской империи.
Аугсбургский мирный договор подтверждал суверен-
ную власть местных принцев, и их ведущим принципом
было «Чья власть, того и вера». Католические правители
были настроены внедрить католицизм во все сферы
жизни, лютеране настаивали на лютеранстве. Это раз-
деление церквей было религиозным компромиссом, но
не политическим. Германские правители, католики и
лютеране, объединили силы против Габсбургов. Они по-
няли, причем довольно правильно, что Карл пытался не
просто искоренить протестантизм, но и усилить власть
Габсбургов и проверить центростремительные тенден-
ции внутри страны. Они заметили, что он отнимает зем-
ли у правителей-лютеран более охотно, чем отдает но-
вые земли правителям-католикам, и что с должным
уважением он относится только к членам своей семьи.
И правители Германии хотели повернуть религиозный
кризис так, чтобы извлечь из него пользу для себя, на-
пример приобретя новую власть нал своими церквями,
уменьшив церковную власть и получая от церквей боль-
шие доходы. В 1552—1553 гг. правители-лютеране, под-
держиваемые Генрихом II Французским, разбили импе-
раторские войска, в то время как католики остались
нейтральны к этому событию. Габсбурги боролись за
Аугсбургский мир, который лишил бы германцев надеж-
ды на политическую и религиозную независимость.
Инструмент примирения католиков и протестантов,
Аугсбургский мирный договор, был более близок по
духу Нантскому эдику Генриха IV, нежели религиозные
поселения Елизаветы I. Договор предполагал, что като-
67
ГАБСБУРГИ, 1556—1700
Имп. Карл V
1519—1556
Испанская ветвь
Австрийская ветвь
Филипп II
1556—1598
Имп. Фердинанд I
1556—1564
Филипп III
1598—1621
Имп. Максимилиан II
1564—1576
Имп. Маттиас
1612—1619
Людовик XIII -г-Анна
Французский
Имп. Фердинанд II
1619—1637
Людовик XIV-T Мария-Тереза
Филипп IV
1621—1665
Имп. Рудольф II
1576—1612
Имп. Фердинанд III
1637—1657
Карл II
1665—1700
(нет наследников)
Имп. Леопольд I
1658—1705
На трон претендуют
Бурбоны
На трон претендуют
австрийские
Габсбурги
лики и лютеране должны жить в мире. Жесткое ограни-
чение двух противоборствующих конфессий резко кон-
трастировало с мягким характером англиканской церкви.
Кальвинисты, цвинглианцы и анабаптисты не были
признаны, хотя многие немцы принадлежали к этим
церквям. В 1555 г. большая часть населения была про-
тестантской, но правящая династия Габсбургов и четы-
ре из семи выборщиков были католики. Прежняя рели-
гия была ограничена Западной Германией и южными
территориями, например Баварией. Протестанты кон-
тролировали почти всю центральную и северную часть
Германии, Вюртемберг, Ансбах и Пфальц на юге. Даже
без земель Габсбургов протестанты были чрезвычайно
сильны. Большая часть населения Богемии и Моравии
68
была протестантской, так же как и аристократия в Ав-
стрии. Насколько долго могло длиться хрупкое равно-
весие между протестантами и католиками, зависело
только от правителей Германии. Германские крестьяне
и рабочий класс были напуганы воспоминаниями о по-
давлении восстания в 1524—1526 гг. Они были инертны
по отношению к религии, мечась между лютеранами и
католиками, а иногда и вовсе выбирая ту религию, ко-
торую диктовал их сеньор.
Императоры Фердинанд I (правивший в 1556—
1564 гг.), Максимилиан II (годы правления 1564—1576),
Рудольф II (1576—1612) и Маттиас (1612—1619) были
далеко не столь энергичны, как Карл V или Филипп II.
Их главной целью было изгнание турок из Венгрии и
расширение своих земель вдоль Дона. Эти австрийские
земли выглядят на карте довольно аккуратно и органи-
зованно, хотя на самом деле они были расщеплены на
дюжину округов со столькими же языками. И снова
основным источником трений выступает религия. На
протяжении конца XVI в. притеснение Габсбургами про-
тестантов с использованием их земель вдоль Дона было
сравнимо с конфликтом протестантов и Филиппа II в
Нидерландах. Только Рудольф II достиг больших успе-
хов в установлении Аугсбургской формулы — в Тироле,
Каринтии, Карниоле и Штирии он приказал либо вы-
слать протестантов, либо заставить их принять иную
веру. Около 10 тысяч эмигрантов были высланы из стра-
ны в период между 1598 и 1605 гг. С Австрией, где
основная часть аристократии была протестантской, при-
шлось сложнее всего. Рудольф II назначил главным свя-
щенником Вены иезуита и исключил всех протестант-
ских священников. Но он не мог запугать аристократию
и бюргеров. Австрийские протестанты потеряли часть
своей силы, но в 1609 г. парламент уставил новые усло-
вия свободы вероисповедания.
В Богемии Габсбурги столкнулись с еще более сильной
оппозицией. Королевство Богемия было наиболее бога-
тым и влиятельным в Австрии и, как Нидерланды для
Испании Габсбургов, наиболее проблемным. Чехи были
69
гордыми и убежденными протестантами. Они гордились
двумя прочными национальными течениями протестан-
тизма — утраквизмом (учение, схожее с лютеранством) и
богемскими братьями (нечто схожее с кальвинистами),
которые стремились вернуться к гуситскому движению
начала XV в. и отделяли себя от реформации XVI в. Два
столетия чехи упорно отстаивали свою независимость от
католичества и немецкой культуры. Рудольф II не был
тем человеком, который мог разобраться с ними. Мелан-
холичный и неуравновешенный, император уединился в
Праге, в замке в Градчине, собирая свою коллекцию ис-
кусства, практикуя науку и магию; периодически он пы-
тался возродить католицизм в Богемии, поддерживая ка-
толиков, поощряя миссионерскую работу иезуитов среди
утраквистов и выпуская эдикты против богемских брать-
ев. Но в 1609 г. правительство Богемии утонуло в восста-
нии. Стремясь подавить его, Рудольф издал свою Грамо-
ту о величии — самый полный перечень всех религиозных
свобод, когда-либо существовавший в Европе. Очевидно,
что Габсбурги не добились многого в Богемии.
В немецком регионе Римской империи в конце XVI в.
царила экономическая депрессия. Ганзейский союз се-
верных немецких городов, которые некогда являлись
доминирующими центрами торговли на Балтийском и
Северном морях, был не в состоянии конкурировать с
Голландией, Данией и Англией. Старый путь в Италию,
пролегавший через всю страну, потерял свое значение.
В Юго-Западной Германии, где города в XV — начале
XVI в. были особенно богаты, а их жители активны, по-
литическая раздробленность ощущалась наиболее силь-
но, в результате чего страдала и экономика. Каждый
князь, стремясь к единоличной власти на своем малень-
ком клочке земли, поднимал налоги и платы, что пре-
пятствовало развитию торговли и тормозило промышлен-
ность. Семейство Фуггер в Аугсбурге — ведущие банкиры
в Европе в середине XVI в., в чьих руках находились се-
ребро Тироля и венгерская медь, — загнало себя в долго-
вую яму к концу века, их империя быстро разрушилась.
Пока Фуггеры и прочие ведущие предприниматели Гер-
70
СЕВЕРНОЕ МОРЕ
Соединенные
провинции .
^^Й^с^ёрдам
•' 3 Ц и|Й|| ЦВ
испанские
Нидерланды
Еп-ат
Льежа
Кельн
Люксембург/ ж»:
Париж
Дания
БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ
Гольштейн \
мбург Мекленбург
Епископат
Бранденбург
ЖйЯВ Берлин
Саксония
• ♦ Прага
Верхний Богемия
•а». • R » - .v.wz.-.v. г • • г.
лУ
Пфальц
Кенигсбем
Польша
Силезия
Моравия
Вена
Австрия
Франция
/ Мюнхен X А &ШЙ
• • Л' - Базел ь?х • • г <Ч J. - А-< г:/ ., •= j;
Франш-' ^jri’hAkX 1А^ Епископат
Комте/ А^^ , Зальцбурга Штирия
<^^Швейцарскай^
Конфедерация
Женева •-У. i ('X*
^Еп-ат
Трента
МиланЯ
Венеция
Каринтия
Карниола
Турецкая
империя
Ь I U Х\ 5
Х1СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ! =
Ш| ИМПЕРИЯ, 1618 I
\> I
г I границы Священной
границы Священной
Римской империи
4 электораты империи
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
200 миль
католические земли
лютеранские земли
кальвинистские земли
.^>ш$ММШШ^МНММММ11М1МШйе№й^^
мании теряли свое благосостояние, а города пустели, пра-
вители, наоборот, доминировали как никогда ранее.
Правители, и католики и протестанты, были разоча-
рованы религиозным перемирием, над которым они ра-
ботали в 1555 г. Одним из источников бед была экспан-
сия кальвинистов. В 1559 г. Фредерик III из Пфальца
(1515—1576) представил исправленную версию кальви-
низма для центральной части Рейна. Поддерживающие
его князья, и католики и лютеране, протестовали против
71
насилия над Аугсбургским миром. Гейдельберг, столица
Пфальца, стал своеобразной «германской Женевой».
В университетах в 1563 г. сложился гейдельбергский ка-
техизис — вероисповедание для германских реформа-
торских (или кальвинистских) церквей. Однако принцы
Нассау, Гессена и Анхальта довольно быстро отвергли
лютеранство, примкнув к германской церкви. В 1613 г.
о своем решении сменить вероисповедание объявил и
правитель Бранденбурга, который, хотя он и оправдывал
формулу «Чья власть, того и вера», разрешал лютеранам
поддерживать свою религию. Два из трех протестантских
князей были теперь кальвинистами. Только курфюрст
Саксонии оставался лютеранином.
В Германии адепты новой германской церкви дей-
ствовали более агрессивно, чем лютеране, поскольку их
договор между католиками и лютеранами 1555 г. не ка-
сался. Фредерик III и его наследники в Пфальце взяли
на себя лидерство в протестантстве и, обнаружив, что
иные правители либо были настроены слишком враж-
дебно, либо были апатичны и бездейственны, обрати-
лись за помощью к французским гугенотам и голланд-
ским кальвинистам. Хотя германская реформированная
церковь страдала от нехватки динамизма, в отличие от
кальвинизма в Западной Европе, это не было спонтан-
ным явлением среди германских джентри и торговцев.
Оно полностью контролировалось государством. Его
рост строго ограничивался. Несмотря на то что оно было
направлено против лютеранства, оно было слабо рас-
пространено среди католиков.
Вторым серьезным источником нарастающего напря-
жения было распространение католической реформации
за пределами империи. Южные части Баварии стали
центром распространения католического миссионерства
и политической силы. Герцог Баварии Альбрехт V (пра-
вил в 1550—1579 гг.) с энтузиазмом возобновил реформу
совета Трента. Он перекрыл пути проникновения про-
тестантской ереси, собрав группу агентов, которые кон-
тролировали каждую баварскую церковь, проверяли
школы, цензурировали книги. Иезуиты были приглаше-
72
ны в баварские школы и университеты, придворные ча-
сто обучались за рубежом. Новый стиль вероисповеда-
ния привел к становлению политической автократии в
Баварии.
Когда протестантская аристократия попыталась воз-
разить, Альбрехт исключил ее из баварского правитель-
ства, таким образом эффективно отодвинув ее до конца
XVI в. Герцог Баварии правил своими территориями с
такой неограниченной властью, каковой не было ни у
одного правителя германских земель.
В прочих местах в Германии католики начали отво-
евывать позиции. Между 1580 и 1610 гг. протестанты
были изгнаны из нескольких городов, в том числе из
Кельна, Ахена, Страсбурга, Вюрцбурга, Мюнстера. Вез-
де иезуиты были на переднем фронте кампании. Они
основывали школы и университеты, где проповедова-
лась германская обновленная церковь, и определяли
специальности для обучения молодых католических
принцев. Питер Канисиус (1521—1597) был одним из
самых известных иезуитов-миссионеров в Германии в
XVI в. Оплот иезуитов — церковь Святого Михаила в
Мюнхене, построенная герцогами Баварскими, стала
символом католической реформации. Эта церковь была
построена в 1580 г., как раз когда был почти завершен
собор Святого Петра в Риме, и представляла образец
классической архитектуры реформированного папства.
Современному туристу просто необходимо посетить две
церкви, построенные с интервалом в век, — собор Свя-
той Богородицы (XV в.) и церковь Святого Михаила
(XVI в.), — чтобы уловить, насколько непреодолима
пропасть между до- и постреформационной католиче-
ской Германией. Готический собор Святой Богородицы
грузно возвышается над городом, и его суровый неф как
нельзя ярче выражает дух времени. В отличие от него
церковь Святого Михаила изящна, гармонична в про-
порциях и пышно украшена по фасаду, что было при-
звано показать гармонию и силу новой церкви.
До 1609 г. все шло к прекращению действия Аугс-
бургского мира. Правительство империи, остаток гер-
73
майского парламента, разрушило само себя в 1608 г.,
когда протестанты бойкотировали его решения. В 1609 г.
наиболее активные протестанты сформировали союз
протестантов для собственной защиты, возглавляемый
выборщиком Пфальца. В ответ на это наиболее актив-
ные католики организовали лигу католиков, возглавляе-
мую герцогом Баварским. Совет протестантов был слаб,
поскольку лютеранский курфюрст Саксонии не хотел
иметь ничего общего с кальвинистским курфюрстом
Пфальца. Католическая лига была, к слову, также не
столь сильна из-за враждебности между австрийски-
ми Габсбургами и баварскими Виттельсбахами. Обе сто-
роны были настроены на войну в 1609 г., когда два
рейнских князя, Юлих и Клив, спорили из-за проте-
стантских и католических прав. В итоге в 1614 г. пере-
мирию пришел конец: Юлих перешел на сторону като-
ликов, Клив — протестантов. И когда в 1618 г. в Богемии
разразился кризис, его было уже нельзя остановить.
Нам будет проще понять проблемы того времени,
если мы попытаемся представить себе Римскую импе-
рию как своеобразный микрокосм. Население империи
было культурно очерчено их городами или пригорода-
ми, как в современном мире это очерчивают нации.
Они отказывались принимать, как, собственно, и сей-
час, воздействие чужих, тех, кто по-другому думает и
говорит, хотя и живет рядом. Политики вели идеоло-
гическую холодную войну, в основе которой лежали
скорее религиозные, нежели политические или эконо-
мические причины. Протестантские и католические
страны сформировали свои союзы, чтобы противосто-
ять власти. Когда правитель принимал католичество
вместо лютеранства или наоборот, было необходимо со-
хранить локальные рамки этого конфликта. Исчез дух
имперского объединения. Холодная война постепенно
разгоралась, «теплея» и «теплея». Лидеры обеих сторон,
уставшие от постоянных споров, считали, что могут са-
мостоятельно решить проблемы. И когда они начали
это выполнять, страна на 30 лет погрузилась в омут
гражданской войны.
74
ВОСТОЧНЫЕ ОКРАИНЫ: ТУРЕЦКАЯ
ИМПЕРИЯ, ПОЛЬША, РОССИЯ И ШВЕЦИЯ
Карту мира к востоку от Римской империи к концу
XVI в. заполняли три огромных страны: Турецкая импе-
рия, Польша и Россия. К северу от Балтийского моря рас-
полагалось королевство Швеция. Эти страны, особенно
Турецкая империя и Московская Русь, казались для жи-
телей Центральной и Западной Европы совершенно чуж-
дыми. Путешественники находили Русь и Турцию столь
же варварскими и экзотичными, как Америку, и к тому
же еще более опасными — из-за армий, владеющих со-
временным оружием. Английские торговцы, рискующие
торговать с Турцией и Русью, писали домой письма,
изумленные обрядами исламской и православной церк-
вей, неестественной и непривычной архитектурой, едой
и одеждой, резкими контрастами между правящим клас-
сом и бессильным крестьянством, бескрайними просто-
рами земель и бесчисленными армиями. «Мы прибыли
в великий город Константинополь, — пишет один из пу-
тешественников, — который из-за своего удачного рас-
положения, живописного места, величественных храмов
может по праву считаться лучшим городом в Европе.
Здесь император Турции держит свою резиденцию и свой
двор». Впрочем, Запад никогда не забывал, что турки
были неверными. Их щедрые восточные церемонии ка-
зались скучными и пустыми, гаремы с евнухами вызыва-
ли неодобрение. Турецкие воины снискали репутацию
самых кровожадных и лживых.
Что касается Московии, то те нечастые путники с За-
пада, что забредали туда, рассказывали сказки об ужас-
ном климате, слишком экстремальном для цивилизо-
ванного человека. Суровой русской зимой «вы можете
видеть много падений на улицах, путешественников,
промерзших до костей или замерзших в своих санях.
Стаи волков и медведей, движимые голодом, выбирают-
ся из лесов в деревни, разоряя и уничтожая все вокруг».
Русские, говорили они, пьют квас и медовуху, отчего у
них начинает кружиться голова. В стране слишком мно-
75
го дыма — от большого количества бань. Их примитив-
ные деревянные дома постоянно горят. Когда крымская
орда подожгла Москву в 1571 г., огонь испепелил глав-
ный город страны буквально за несколько часов. Мо-
сковский царь, несмотря на все свое богатство, дорогие
расшитые одежды и яства, подаваемые на золоченых та-
релках, кажется нецивилизованным. Английский поэт,
который приехал в Москву в 1568 г., в одном ироничном
стихотворении выразил все презрение Запада по отно-
шению к своим восточным соседям.
К счастью для Востока, Турция, Польша и Россия
были политически очень слабыми на протяжении XVI и
в начале XVII в. Размеры страны вводили всех в заблуж-
дение. Турецкий султан, король Польши и царь в Рос-
сии были куда менее сильными правителями, чем о них
думали на Западе. Их армии были меньше, чем казалось
Западу, и они постоянно конфликтовали с Крымом и
Персией. Поэтому, несмотря на некоторую беспомощ-
ность Римской империи, их восточные соседи не вме-
шивались активно в жизнь Германии в период с 1555 по
1618 г. Они также (за исключением Швеции) не при-
нимали участия в Тридцатилетней войне. Как же объ-
яснить такую политическую мягкость этих стран?
Турецкая империя
Турецкая империя была чем угодно, только не слабой
страной до середины XVI в. Сулейман Великий (правив-
ший в 1520—1566 гг.), последний из великих турецких
султанов-воинов, держал под своей властью Балканский
полуостров и большую часть Венгрии. У него было
30 миллионов подданных, больше, чем имелось у Кар-
ла V, и более мощные военные силы. Его постоянно дей-
ствующая армия состояла из более 10 тысяч пехотинцев
(янычар), более 10 тысяч кавалерии и по меньшей мере
100 тысяч наемников, готовых подняться по первому зову
короля. Янычары были обращенными мусульманами,
большинство из них было привезено с завоеванных Бал-
76
кан. Их набирали еще мальчиками из христианских
семей, и они становились военной элитой султана, оста-
ваясь его рабами. Они получали профессиональное об-
разование, им было запрещено жениться, владеть землей,
вести хозяйство или получать титулы, хотя они могли
свободно продвигаться вверх по военной карьерной лест-
нице в зависимости от своего таланта и занимать высшие
посты. Они были идеальными солдатами.
После смерти Сулеймана Великого турецкая военная
машина потерла большую часть своей устрашающей
силы и мощи. В 1571 г. испанские Габсбурги разбили
турецкий флот в битве при Лепанто. В 1590-х гг. ав-
стрийские Габсбурги сделали попытку захватить Венг-
рию и Трансильванию, и им легко удавалось сдерживать
турецкую армию, пока мирный договор 1606 г. не оста-
вил Балканы без хозяина. Турки, не сопротивляясь, дали
возможность Габсбургам сконцентрироваться на Герма-
нии после 1618 г., и, когда Тридцатилетняя война была
для Габсбургов проиграна, Турция упустила шанс завла-
деть дополнительными запасами золота для дальнейших
экспансий на запад.
Ключом к успеху Турецкой империи всегда была силь-
ная армия, возглавляемая султаном. После Сулеймана
последовала череда беспомощных в военном деле султа-
нов, покинувших Марса ради Венеры. Они отказались от
любых военных действий, не выходя из стен константи-
нопольского гарема. Ранее, в дни сильной и безжалост-
ной верховной власти, каждый новый турецкий султан
закреплял свое положение на троне, убивая своих млад-
ших братьев (все они были задушены шелковой нитью —
дабы не пролить и капли крови). Теперь благодаря огром-
ному числу потомков любвеобильных султанов эта
традиция превратила гарем буквально в дом смерти. В
1595 г. новый султан имел 46 братьев и сестер, и он ре-
шил, что необходимо задушить его 19 братьев и 15 бере-
менных женщин в гареме. В XVII в. это постоянное бра-
тоубийство было прекращено, и из-за этого султаны
стали щепками в руках судьбы, постоянно сметаемыми с
трона в результате бунтов и революций. Без новых земель,
77
пригодных для завоевания, и имея на руках лишь малую
долю возможных трофеев, турецкие солдаты переключи-
ли свое внимание на статус и интриги. Новая ситуация
изменила и янычар, которые в XVII в. превратились в за-
крытую касту. Теперь они свободно заводили семьи, пе-
редавали свою профессию своим сыновьям, требовали
дополнительных льгот и привилегий и готовили государ-
ственные перевороты. Экономика не развивалась, налоги
повышались, взяточничество и коррупция расцветали.
В 1650 г. сильные административные изменения в
Константинополе возродили былую воинственность.
В 1660 г. турки захватили остров Крит, принадлежащий
Венеции. Они сжали кольцо вокруг Венгрии и продол-
жили движение по Дунаю в Австрию. В 1683 г. они оса-
дили Вену. Но в ближайшей декаде XVII в. турецкая
экспансия была снова остановлена, на этот раз надолго.
Турки были вынуждены освободить Венгрию в 1699 г.,
и корабль их империи дал течь. Это падение продолжа-
лось в течение 250 лет. В начале XIX в. Турция по-преж-
нему управляла половиной территории Европы, которой
владел Сулейман, и всеми его территориями в Северной
Африке и на Ближнем Востоке. Окончательную точку
поставила Первая мировая война: туркам пришлось за-
крыться в границах Анталии, Турецкая империя была
разрушена. Редкая страна распадалась так же медленно.
В XVII в. Турецкая империя превратилась в самую сла-
бую страну в Европе. Ослабленная интеллектуальной
изоляцией, в которой она находилась по отношению к
другим странам Европы, Турция сохранила презрение к
Западу. «Разве я не знаю, — говорил главный визирь
французскому послу в 1666 г., — что вы гяуры, что вы
едите свиней, собак и человеческие отбросы?»
Турецкая Европа — расположенная на Балканском
полуострове — была в XVI и XVII вв. своего рода куль-
турной терра инкогнита: только для турок, изолирован-
ных от христианского мира, с их крестьянским образом
жизни и натуральным хозяйством. Завоевав Балканы,
они никогда не мигрировали большим числом и не пы-
тались ассимилировать местное население, которое им
78
было удобнее считать непривилегированным классом.
С точки зрения турок, местных крестьян было легко по-
работить в силу того, что они были разделены на шесть
языковых групп: греческую, албанскую, болгарскую,
сербо-хорватскую, румынскую и мадьярскую. Кроме
распространения ислама среди подданных, турки под-
держивали сохранение греческого православия в основ-
ном для того, чтобы настроить народ Балкан враждебно
по отношению к западному христианству. Эта политика
турок действительно способствовала тому, что жители
Балкан не потянулись к Габсбургам или к Польше. Пра-
вославный патриарх в Константинополе отдавал долг
своим турецким покровителям, проповедуя соблюдение
законов Турции. Конечно, Турецкая империя была бо-
лее терпима к любым проявлениям чужеродной культу-
ры, чем любая страна Западной Европы. Французские,
английские и голландские торговцы имели свои анкла-
вы в Турции, управляемые по западным законам. Евреи
перебирались сюда из Испании в поисках свободы. Не-
сколько городов на Балканах были полностью населены
турками и евреями; минареты и базары придавали этим
городам неповторимый восточный колорит. Крестьяне-
христиане находились на низших ступеньках турецкой
социальной лестницы; игнорируемые и безмолвствую-
щие, они платили немыслимые налоги. В XVI в. их мо-
лодых сыновей забирали в янычары, а в XVII в. их де-
ревни часто грабили банды мародеров. Но даже тогда
они чувствовали себя не хуже, чем остальные крестьяне
в Восточной Европе.
Польша
К северу от Турецкой империи и к востоку от Рим-
ской располагалось обширное Польское королевство,
простиравшееся от Одера до Днепра и от Балтийского
моря до Черного. У Польши не было иных естественных
границ, кроме побережья Балтийского моря на севере и
Карпат на юге. 6 миллионов жителей этой страны вы-
79
ращивали зерно и разводили скот. В восточной части
королевства развитие земледелия сильно ограничива-
лось постоянными набегами казаков и обилием болот.
Краков и Данциг, оба располагавшиеся у западных гра-
ниц королевства, были двумя главными городами. Не-
смотря на то что Польша была богата людскими и при-
родными ресурсами, в XVI и XVII вв. она имела малый
вес на международной арене, а в XVIII в. и вовсе его
потеряла. На то были этнические и религиозные при-
чины, но главной проблемой стала политическая дезор-
ганизация.
Основным классом в Польше были шляхтичи, зем-
левладельцы. Шляхтичи — как и рыцарство XII в. в За-
падной Европе — были абсолютными хозяевами своих
земель. Они превратили крестьян в крепостных, взвалив
на них непосильный труд, брезговали бюргерами, кото-
рые проживали за городской стеной, и противились лю-
бым попыткам польских королей сконцентрировать
власть в своих руках. Шляхтичи сформировали относи-
тельно крупный класс — 8 процентов от общего числа
населения. Типичный лендлорд владел деревней около
Вислы, а его слуги 2—3 дня в неделю работали на его
пшеничных полях и собирали урожай зерна, чтобы от-
везти его в Данциг, откуда оно отправлялось на экспорт
в Западную Европу. Он имел право наказывать крестьян
и слуг самостоятельно, без опасения предстать с ответом
перед королем — для шляхтича арест и суд казались не-
реальными. Феодал платил низкие налоги, содержал
небольшую армию, заседал в местном правительстве,
посылал представителей в национальный парламент и
участвовал в выборах короля. В Польше установилась
конституционная монархия — короля выбирали и огра-
ничивали его власть конституционными рамками. Так,
около 5 тысяч шляхтичей заседали в Варшаве в 1573 г.,
выбирая французского принца Генриха из семейства Ва-
луа, — это был необыкновенно плохой выбор, и поляки
были счастливы, когда он покинул страну после шести
месяцев правления, чтобы стать королем Франции Ген-
рихом III. Поляки настолько пренебрежительно относи-
80
лись к династической власти, что приглашали на трон
даже иностранцев. Между 1548 и 1668 гг. на троне по-
бывали литовцы, французы, венгры и шведы. Эти коро-
ли не имели права на королевские земли, казну, армию
западной монархии. Польские слуги были менее свобод-
ны, чем крестьяне Балкан под турецким гнетом. Поэто-
му, когда польские историки-романтики говорят о XVI в.
и периоде «демократии» в Польше, стоит помнить, что
они имеют в виду весьма специфическое понимание де-
мократии. Как и прочие страны Восточной Европы,
Польша была этнически неравномерна, что способство-
вало и политической раздробленности. Поляки занима-
ли запад страны, литовцы — северо-восток, русские —
юг, а немцы и евреи осели в городах. Из всех наций
только поляки и литовцы входили в правящий класс.
С 1386 г. литовцы имели с поляками общего короля, од-
нако все дела предпочитали вести самостоятельно. В
1569 г. литовцы были настолько запуганы русским ца-
рем Иваном Грозным, что решили пренебречь своей
автономией и свободой — Люблинская уния предпола-
гала объединение польского и литовского правящего
класса. Теперь польско-литовское население имело еди-
ного короля, единое правительство (собирающееся в
Варшаве, около польско-литовской границы) и единую
политику. Но этот союз не был прочным, литовцы про-
должали держать своих крепостных русских крестьян,
следовать своим законам и говорить на своем языке. На
самом деле каждая этническая группа в то время раз-
говаривала на своем языке. С тех пор как шляхтичи вы-
смеяли польский диалект, на котором говорили их слу-
ги, они стали использовать латинский для религиозных
обрядов, а также в качестве политического и литератур-
ного языка правящего класса. Шляхтичи смеялись и над
германоязычными городами, которые были лишены
права вступать в парламент и участвовать в политиче-
ской жизни страны. Евреев и вовсе презирали.
Христиане в Польше в середине XVI в. разошлись на
два лагеря, причем это разделение происходило дважды.
В основном все население было латинскими христиана-
81
ми, за исключением территорий на юге и востоке, кото-
рые населяли православные. Это разделение было уза-
конено в 1596 г.: православная церковь согласилась
подчиняться папе и принимала римские догматы, сохра-
няя при этом славянские обряды. Второе религиозное
разделение произошло среди приверженцев западного
христианства — католиков и протестантов. В 1555 г. ко-
роль Сигизмунд-Август (правивший в 1548—1572 гг.) и
польское правительство согласились предоставить про-
тестантам свободу вероисповедания. Процесс гонения на
еретиков, начатый католической церковью, был приоста-
новлен. Такая политика Польши ослабила духовенство,
возможно, даже в большей степени, чем это позволял
Аугсбургский мирный договор, и церковь стала слабым
объединяющим инструментом. Но протестантская ре-
формация нашла слабый отклик в Польше. Шляхтичи
принимали католицизм лишь как орудие против центра-
лизованной монархии, и, однажды одержав политиче-
скую победу, они потеряли интерес к новой религиозной
доктрине. В конце XVI в. католики — их действия воз-
главляли представители высшего класса, которые были
иезуитами, — вернули себе контроль. Для молодых людей
открылись многочисленные иезуитские школы. К се-
редине XVII в., когда католицизм прочно закрепился,
образование пришло в упадок. Гордые собой, поляки
культивировали свои народные костюмы как символ не-
приятия итальянского и французского стандартов. Поль-
ша в XVII в. превратилась в столь же изолированную от
западной культуры страну, как и Турецкая империя.
Между 1559 и 1689 гг. в своих политических устремлени-
ях Польша скорее была обращена на восток и север, чем
на запад. Она периодически воевала с Турцией — причем
безрезультатно: не добиваясь побед, но и не теряя свои
земли. Она постоянно воевала со Швецией — и была раз-
громлена. В 1690 г. она отдала Швеции ливонские земли
и приняла шведский контроль над Балтикой. Самым
грозным соседом Польши была Русь, и поэтому поляки
были обрадованы беспорядками, творившимися там в
конце XVI — начале XVII в., которые тормозили русскую
82
экспансию на запад. В 1667 г. Польша отдала Руси Смо-
ленск, Киев и Восточную Украину.
Однако эти огромные потери земель были менее за-
метны, чем все нарастающая анархия в польской вну-
тренней политике, которая буквально парализовала стра-
ну и спровоцировала вмешательство чужестранцев в
государственное управление. Горожане настолько не до-
веряли верховной власти, что законы, которые издавало
правительство, не могли пробиться через обсуждение
шляхтичей. В XVI в. большинство голосующих могло лег-
ко переломить мнение меньшинства и заставить принять
или отказаться от выбранного курса политики. Однако в
1652 г. — когда один-единственный шляхтич впервые вы-
сказал несогласие, наложив свое вето на издание закона,
и покинул залу — парламент был распущен. С тех пор в
парламенте часто использовалось право индивидуального
вето. Это вскоре стало возможным и во Франции, Прус-
сии и других странах. Обыкновенной практикой стал
подкуп членов парламента, чтобы избежать, например,
принятия нового закона о налогах. По мнению многих
исследователей, польская «городская демократия» дока-
зала несостоятельность конституционного правительства
и необходимость введения абсолютной монархии. Для
русских, жителей Пруссии и австрийцев политическая
несостоятельность Польши стала удачным шансом для
раздела страны.
Россия
К востоку от Польши простиралось обширное цар-
ство Московии, или Руси. В XVI и XVII вв. открытым
оставался вопрос, принадлежит ли Россия европейской
цивилизации, поскольку темперамент и жизнь ее обита-
телей разительно отличались от европейских. Начнем с
того, что страна была действительно огромной. В 1533 г.,
когда на трон взошел Иван Грозный, Московская Русь
простиралась от Смоленска до Уральских гор и по раз-
мерам соответствовала пяти территориям Франции.
83
Иван Грозный увеличил размеры своей страны в два
раза, присоединив территории Дона и Волги на юге и
проложив путь через Уральские горы в Сибирь. К тому
моменту, как правителем России в 1689 г. стал Петр Ве-
ликий, этой стране принадлежали европейские земли
вдоль Днепра и Урала, а поселения в Азии вдоль сибир-
ских рек простирались на 8 тысяч километров, вплоть
до Тихого океана. Россия теперь была сопоставима с
30 территориями Франции. Климат на этой территории
был непривычен для европейцев — с морозными зима-
ми, жарким летом и коротким сезоном плодородия.
О населении России XVI—XVII вв. можно только дога-
дываться, но и нижний предполагаемый порог в 4 мил-
лиона жителей и высший, 17 миллионов, свидетельст-
вуют о малой плотности населения по сравнению с
Западной или Центральной Европой. Огромные запасы
неосвоенной земли позволяли практиковать подсечно-
огневое земледелие. Крестьяне могли легко перемещать-
ся на большие расстояния в поисках хорошей земли и
пригодных условий, иногда их силой переселяли на но-
вые земли своего хозяина или царя. В отличие от За-
падной Европы, где люди веками жили на одной и той
же земле в своих деревушках, в России ничего подоб-
ного не существовало. Деревянные избы строились мак-
симум на четыре года. Английский путешественник,
проезжая в 1553 г. между Москвой и Ярославлем, был
впечатлен обилием деревень, которые встретились ему
на пути; 35 лет спустя другой англичанин обнаружил на
том же самом месте лишь поля и подрастающий лес. На
территорию Руси неоднократно вторгались захватчи-
ки — татаро-монголы со стороны Крыма, викинги с се-
вера и сарацины из Центральной Европы. Во время сво-
их набегов татаро-монголы захватили в плен и обратили
в рабство несколько сотен тысяч русских. Вера в значи-
мость каждого отдельного человека — чрезвычайно важ-
ная для Европы в XVI в. — была здесь неприемлема.
Цари, знать, священники, крестьяне — все принимали
физические наказания — порку и пытки — как неотъ-
емлемую часть общественной жизни.
84
Контакты Руси с Западной Европой между 1559 и
1689 гг. были минимальны. Ограниченная Швецией и
не имеющая выхода к Балтийскому морю, а из-за Тур-
ции не могущая выйти в Черное море, на протяжении
всех этих лет Россия имела только один порт — в Ар-
хангельске, на Белом море, из которого можно было
напрямую торговать с Западной Европой. Торговля с
востоком была для России более значима. Странно, но
факт, что в XI—XII вв. торговля с Европой была нала-
жена намного лучше, чем в XVI—XVII вв. Русским было
проще поставлять товары на восток, в Сибирь, чем от-
воевывать у Польши Белоруссию и Украину, которые
когда-то принадлежали их предкам. И до воцарения Пе-
тра I никто из русских и не помышлял о том, чтобы на-
чать войну в Европе.
Самыми крепкими узами связывала Русь с Западом
вера, хотя русское православное духовенство' и относи-
лось к западному христианству с большим подозрением.
В течение нескольких веков Русь принимала в качестве
духовного наставника патриарха Константинополя. И
когда Византия пала, православная Москва объявила
себя преемником Константинополя и главой православ-
ной церкви. В 1588 г. патриарх Константинополя пере-
дает кафедру митрополита в Москву. Москву называют
Третьим Римом. Русские верили, что старый Рим погряз
в ереси священников, а новый Рим стал добычей турок.
Москва же стала третьей и самой великой столицей пра-
вославного мира. Из-за враждебного отношения к пап-
ству русским был ближе протестантский мир, торговцы
и дипломаты из Англии, Нидерландов, Скандинавии и
Германии, чем из католических стран. Но в России даже
не помышляли о реформе церкви или хотя бы о внесе-
нии минимальных изменений в православную веру, тек-
сты и обряды.
В 1587 г. за Уральскими горами был основан город
Тобольск — всего два года спустя после того, как сэр
Уолтер Рэли попытался основать первую английскую
плантацию в Новой Каролине. Русские достигли Тихого
океана в 1643 г., спустя пару лет после того, как англий-
85
ские пуритане основали Массачусетс. Было бы сложно
найти более сильный контраст между русскими переме-
щениями по Евразии и английскими миграциями в Се-
верную Америку. Обе нации имели огромное количество
пустых земель, но, пока американцы методично осваи-
вали каждый клочок земли, затратив на это три века,
русские обжили Сибирь за два поколения. Америка была
раем для самоуверенных, свободных фермеров, не за-
висящих от правительства, свободных от налогов. А в
России экспансия в Сибирь спровоцировала острое со-
циальное разделение. Представители московской знати
не были настроены отпускать своих работников в Си-
бирь. Поэтому они выпустили закон, которым прикре-
пили их к хозяйской земле или, что еще лучше, к са-
мому хозяину, превратив таким образом крестьян в
крепостных рабов. В то же время цари не желали делить
свои земли между своими подданными, боясь повторе-
ния политической анархии в Польше. Поэтому они без-
жалостно казнили несогласных, отбирали их земли и
делили их на небольшие участки, поместья, достаточные
для помещиков — зависимого класса, который получал
земли в уплату за службу в армии или при дворе. По-
мещики держали крестьян в черном теле, нещадно экс-
плуатируя их, чтобы получать больше дохода с земли.
Крестьяне бежали от помещиков. К XVII в. царь и его
знать пришли к негласному договору. Помещики при-
держивались принципа, что они служат царю, а кресть-
яне — 90 процентов всего населения — становились
слугами помещиков, фактически собственностью своих
господ.
Иван IV (правил в 1533—1584 гг.), более известный
как Иван Грозный, был автором следующей формулы:
«Власть царю, земли боярам, рабство крестьянам».
По сравнению с источниками о правлении западных
королей, Филиппа II или Елизаветы I, о царствовании
Ивана Грозного известно очень мало, и тем не менее мы
знаем достаточно, чтобы составить мнение о его сти-
ле правления и понять, чем он отличается от других.
Иван IV был первым правителем Руси, которого коро-
86
новали как «царя всея Руси». Он играл со своими под-
данными, как кот с мышами. Его поведение может быть
охарактеризовано как буквально сумасшедшее, в не-
скольких словах: непредсказуемый, яростный, неисто-
вый, безрассудный, мнительный, фанатичный. Он сот-
нями или даже тысячами казнил бояр — высший класс
русской аристократии. Он безжалостно разграбил Нов-
город, второй по величине город в его владениях, из-за
того, что тот не желал подчиняться царской власти. Его
набожность не мешала ему пытать узников или убивать
недругов во время службы. Однажды он приказал надеть
на виновного шкуру медведя и бросить его собакам. Он
ударил своего старшего сына посохом по голове так
сильно, что убил его, и считается, что именно это убий-
ство свело его с ума. Массовый захват земель был эко-
номически разрушителен, население центральной части
Руси редело, и одновременно это ослабляло власть бояр.
Чем сильнее Иван запугивал православную церковь, тем
больше духовенство преклонялось перед ним как перед
посланником Бога на земле. Возможно, Иван был менее
цивилизованным, нежели западные правители. Однако
он обладал буквально магнетической властью над свои-
ми подданными. Царь Руси был намного более значи-
мой силой для своего народа, чем выборные монархи в
Польше или султан в Турции.
Преемник Ивана Грозного царевич Федор (правил в
1584—1598 гг.) был таким же безумным, как его отец. Он
был простоват, находил утешение и успокоение в... зво-
не колоколов. С правления Федора на Руси начался пе-
риод Смутного времени, период восстаний знати против
членов царской семьи, который продолжался до 1613 г.
Одним из царей этого времени был Борис Годунов (пра-
вил в 1598—1606 гг.), более известный благодаря одно-
именной опере Мусоргского, чем своими деяниями. На
протяжении этих лет бояре пытались захватить власть на
Руси, как это сделали шляхтичи в Польше. Националь-
ное собрание, носящее на Руси название Земский собор,
взяло на себя право выбора нового царя. Армии маро-
деров, возглавляемые самозваными царями, разграбили
87
страну. На протяжении Смутного времени церковь была
единственным объединяющим страну институтом. Люди
искали защиты в монастырях, отдавая свои земли и на-
житое добро церкви. В конце концов, как мы видим,
именно духовенство смогло восстановить порядок в
стране.
В 1613 г. Земский собор избрал новым царем Михаи-
ла Романова (правил в 1613—1645 гг.) именно потому,
что посчитал его довольно заурядным человеком — хо-
рошая характеристика для родоначальника династии,
которая будет править страной в течение ближайших
трех веков. Но у первого Романова были свои козыри.
Он был племянником Ивана Грозного и сыном Фила-
рета, который стал патриархом Руси вскоре после того,
как Михаил занял престол. То есть фактическим прави-
телем Руси был именно Филарет, а патриархи, которые
сменили его после смерти в 1633 г., претендовали на та-
кую же власть. Усиление власти церкви отрицательно
сказалось на положении духовенства и мирян. Кризис
достиг своего апогея во время правления патриарха Ни-
кона (1652—1666), поскольку тот не только выступал от
имени царя, но и говорил о своем превосходстве над
ним, утверждая, что духовная сфера обширнее светской.
Никон был смещен, и царь восстановил свой контроль
над церковью. Но политика Никона имела свои резуль-
таты. Чтобы придать русскому православию схожесть с
греческим, Никон провел ряд изменений в церковных
практиках. Креститься теперь следовало тремя пальца-
ми, а не двумя, писать «Иисус», а не «Исус». Многие
православные считали, что эти нововведения оскорб-
ляют имя Бога и подвергают опасности их души. Эти
люди, называющиеся старообрядцами, верили, что Ни-
кон разрушает Третий Рим. Около двух тысяч старооб-
рядцев сожгли себя в страхе перед приближающимся
концом мира.
Первые цари рода Романовых, правившие между
1613 и 1689 гг., были менее влиятельными, чем Иван
Грозный. Но они достигли взаимопонимания с цер-
ковью и феодалами. Земский собор более не созывался,
88
хотя перед этим он принял итоговый закон о крепост-
ном праве, решающий проблему массовых побегов
крестьян. Документ 1664 г. гласил, что любой, кто будет
уличен в сокрытии беглого крепостного, должен будет
отдать его бывшему хозяину четыре семьи своих кре-
постных. Царь и феодалы стремились окончательно за-
крепостить крестьян и обложить их налогами. Расходы
на войну и на дальнейшее освоение земель росли, и в
1640 г. крестьяне платили налоги, в сотню раз превы-
шающие аналогичные в 1540 г. Это отчасти помогает
понять, почему именно в России произошло самое круп-
ное в Европе крестьянское восстание 1667—1671 гг. под
предводительством Степана Разина. Сотни тысяч кресть-
ян погибли в борьбе за свои права. Таким было замк-
нутое и строго классовое общество, в которое Петр Ве-
ликий силой внедрял западные технологии и культурные
традиции в последующие годы.
Швеция
К Западу от России и северу от Польши лежало ко-
ролевство Швеция. Швеция XVII в. была балтийской
империей, в два раза превышающей размеры своей тер-
ритории XX в. Она включала территории современных
Финляндии, Эстонии, Латвии и обширные береговые
пространства нынешних России, Польши и Германии.
Страна простиралась на 4 тысячи километров вдоль бал-
тийского побережья. Однако по своим ресурсам она не
могла сравниться с Турцией, Польшей или Россией.
Шведское население насчитывало более миллиона
крестьян, которые питались кашей, корнеплодами, гру-
бым хлебом и домашним пивом. Стокгольм был един-
ственным крупным городом. Торговля поддерживалась
в основном зарубежными торговцами, а денежные за-
пасы были столь скудны, что налоги часто платились
натуральным продуктом. Король Швеции был един-
ственным монархом, которому пришлось строить торго-
вый дом, чтобы продавать свои запасы масла и рыбы.
89
Швеция всегда находилась на культурной периферии
Европы: там располагались замечательные средневеко-
вые университеты, но период Ренессанса обошел эти
берега стороной. Шведская политическая структура
была отсталой по западным стандартам. Впрочем, Шве-
ция была единственной страной среди своих соседей,
сыгравшей значительную роль между 1559 и 1689 гг.
Под руководством молодого аристократа Густава
Вазы Швеция обеспечила себе независимость от Дании
в начале XVI в. Густав Ваза сам провозгласил себя ко-
ролем Швеции и успешно правил с 1523 по 1560 г. Но
три его сына, которые правили между 1560 и 1611 гг.,
перессорились между собой и потеряли доверие поддан-
ных. Когда шестнадцатилетний Густав-Адольф взошел
на трон в 1611 г., Швеция была в глубоком кризисе. Как
раз в это время велась война с Данией, и все шло к тому,
что датчане могли захватить страну.
Густав-Адольф (правил в 1611 — 1632 гг.) превратил
Швецию в сильную страну. У него в руках был отлич-
ный материал. Прежде всего, протестантская рефор-
мация понеслась по Швеции начала XVII в. с особым
жаром.
Как и в Англии, шведская реформация началась в
1520—1530-х гг. со стремления завладеть богатствами
церкви, и только позже воззрения Лютера были воспри-
няты людьми. Как бы то ни было, к 1620-м гг. война
Швеции с католической Польшей и православной Ру-
сью за выход к Балтийскому морю принесла такой же
эффект, как и война Англии с Испанией. Кальвинизм
мало распространился в Швеции, страна была строго
лютеранской. Духовенство при Густаве-Адольфе было
намного более суровым, чем в Германии. Королевский
священник осмелился обвинить своего короля публично
в развращенности, после чего Густав-Адольф (который
заслужил порицание меньше, чем любой из монархов)
сделал его епископом — достойный способ избежать
дальнейших проповедей. Другой стороной жизни Шве-
ции была прочная независимость крестьян. Общество не
было разделено на владельцев земли и работников, как
90
это было в Турции, Польше и России. В Швеции не
было крепостных. Крестьяне занимали 50 процентов
свободных земель. У них была своя палата в Националь-
ном собрании — риксдаге. Знать была гораздо беднее,
чем в крупных европейских странах. Точнее, она имела
сильную политическую власть, обширные земли, слуг, и
ее представители гордились своими родами. Но по сти-
лю жизни шведская знать не слишком отличалась от
крестьян. К этому относительно однородному обществу
Густав-Адольф добавил сильную армию уверенных в
себе солдат, воинствующее духовенство для победы над
своими соседями.
Густав-Адольф более известен как протестантский
герой Тридцатилетней войны. Он начинал свое правле-
ние с заключения мира с Данией, но вскоре получил
преимущество над более слабыми соседями, отняв тер-
риторию вдоль Финского пролива (будущая территория
Санкт-Петербурга) у России и Ливонию (современная
Латвия) у Польши. Пошлина, которую он установил в
южных балтийских портах, позволила ему оплатить свои
будущие военные операции, не поднимая налоги в Шве-
ции. Шведское оружие требовало дополнительных рас-
ходов. Но Густав-Адольф был больше чем просто солдат.
Он был, пожалуй, одним из самых талантливых прави-
телей Швеции. Это был высокий блондин с голубыми
глазами и клинообразной бородкой, плотного сложения,
оживленный, энергичный. При этом он был глубоко ре-
лигиозным и высокообразованным человеком. Он со-
брал знать Швеции, возглавляемую канцлером Акселем
Оксеншерной (1583—1654), в административную систе-
му. Он очаровал горожан и крестьян. Он поддержал Лю-
тера, и они объединили патриотизм с религией. Король
также учредил ряд новых школ и преобразовал Упсаль-
ский университет.
Но, не будучи волшебником, Густав-Адольф не смог
сделать Швецию сильной на долгие века. Отправив ар-
мию в Германию в 1630 г., он использовал все силы
страны, не учитывая ее ресурсов. После того как в 1632 г.
он был убит, канцлер втянул Швецию в бесконечную
91
войну с Германией. Шведская армия выигрывала чаще,
чем проигрывала, и по мирным договорам 1645, 1648 и
1658 гг. Швеция получала датские и германские терри-
тории. В конце XVI в., как бы то ни было, последовало
угасание статуса Швеции, и между 1700 и 1809 гг. она
потеряла всю свою балтийскую империю, отдав земли
Российской империи. Век шведского величия был недо-
лог, но ярок. Чтобы увидеть, насколько важными были
протестантские походы Густава-Адольфа, обратим свое
внимание на Римскую империю и на мощный бунт, за-
хлестнувший Германию.
ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА, 1618-1648
Тридцатилетняя война в Германии, которая началась
в Богемии и продлилась в Европе целое поколение, име-
ла одну специфическую черту по сравнению со всеми
прочими войнами. «Первой скрипкой» в этой войне (че-
рез пару лет после ее начала) были не немцы, хотя и
они, несомненно, принимали в ней участие. Самые гу-
стонаселенные провинции Римской империи стали по-
лем боя для армий Испании, Дании, Швеции и Фран-
ции. Как и почему немцам пришлось пережить это?
В 1618 г. наследником трона Габсбургов был Ферди-
нанд Штирийский (1578—1637). Фердинанд был убеж-
денным католиком, воспитанным иезуитами. Он был
настроен крайне радикально по отношению к проте-
стантам среди своих слуг. Фактически этот человек мог
бы стать таким могущественным императором Римской
империи, какого не было со времени Карла V. Но про-
тестантские правители к этому не стремились. Он даже
мог бы превзойти великого Карла как император. В ав-
стрийских и богемских землях, которые управлялись
напрямую Габсбургами, у Фердинанда была реальная
власть. Как только он стал королем Богемии в 1617 г.,
он отменил условия религиозной терпимости и толе-
рантности, которые даровал протестантам его кузен Ру-
дольф II в 1609 г. Жители Богемии были в том же
92
положении, что и голландцы в 1560-х гг., — чуждые
своему королю по языку, обычаям и религии. Как и в
Нидерландах, в Богемии началось восстание. 23 мая
1617 г. сотни вооруженных представителей знати Боге-
мии буквально загнали в угол двух самых ненавистных
им католических советников Фердинанда в одной из
комнат замка Градшин в Праге и сбросили их из окна
вниз с высоты более 50 метров. Жертвы остались живы:
возможно (согласно католической точке зрения), их
спасли ангелы или (как считали протестанты) они про-
сто упали на солому. В результате случившегося восстав-
шие предстали перед судом. Они объявили своей целью
сохранение бывших привилегий Богемии и спасение
Фердинанда от иезуитов. Однако они действительно на-
рушили законы Габсбургов.
Кризис быстро распространялся из Богемии к кра-
ям империи. Пожилой император Маттиас, умерший в
1619 г., дал немецким правителям-протестантам шанс
присоединиться к восстанию против власти Габсбургов.
Семь выборщиков имели эксклюзивное право выбрать
наследника Маттиаса: три католических архиеписко-
па — Майнца, Трира и Кельна, три протестантских пра-
вителя — Саксонии, Бранденбурга и Пфальца — и
король Богемии. Если бы протестанты лишили Ферди-
нанда права на голосование, они могли бы отменить его
кандидатуру как императора Римской империи. Однако
только Фредерик V из Пфальца (1596—1632) выразил
свое желание на это, но был принужден уступить. 28 ав-
густа 1619 г. во Франкфурте все голоса, кроме одного,
были отданы за императора Фердинанда II. Спустя не-
сколько часов после выборов Фердинанд узнал, что в
результате бунта в Праге его низвергли с трона, а его
место занял Фредерик из Пфальца!
Фредерик получил корону Богемии. Война была те-
перь неминуема. Император Фердинанд готовился со-
крушить восставших и покарать германского выскочку,
осмелившегося претендовать на земли Габсбургов.
Восстание в Богемии вначале было очень слабым.
У восставших не было героя-лидера, такого как Джон
93
Хасс (ок. 1369—1415), который возглавил восстание в
Богемии двумя веками ранее. Члены знати Богемии не
доверяли друг другу. Правительство Богемии колебалось
в принятии решения о введении специального налога
или создании армии. Не имея своего кандидата, чтобы
заменить Фердинанда, восставшие обратились к немец-
кому выборщику из Пфальца. Но Фредерик был не луч-
шим выбором. Неискушенный молодой человек 23 лет,
он не имел ни малейшего понятия о той религии, ко-
торую собирался защищать, а также не мог собрать до-
статочно денег и людей. Чтобы разгромить Габсбургов,
жители Богемии обратились к другим князьям, кото-
рые могли бы помочь Фредерику. Но лишь немногие
пошли им навстречу, друзья Фредерика, например его
отчим, английский король Яков I, также остались ней-
тральны.
Основная надежда восставших основывалась на сла-
бости Фердинанда II. У императора не было своей ар-
мии, и маловероятно, что он мог бы ее создать. Австрий-
ские земли Габсбургов и большая часть знати и горожан
поддерживали восставших. Но Фердинанд был в состо-
янии купить войско у трех союзников. Максимилиан
(1573—1651), герцог Баварии и самый влиятельный из
католических правителей, прислал свою армию в Боге-
мию в ответ на обещание, что император дарует ему вы-
борное право Фредерика и часть земель Пфальца. Ис-
панский король Филипп III также отправил армию в
помощь кузену в обмен на земли Пфальца. Более уди-
вительно то, что лютеранский курфюрст Саксонии тоже
помог завоевать Богемию, его целью была габсбургская
Лужица. Итогом этих приготовлений стала молниенос-
ная военная кампания (1620—1622), в ходе которой вос-
ставшие были повержены. Армия Баварии легко побе-
дила Богемию в битве у Белой горы в 1620 г. От Альп до
Одера восставшие капитулировали и сдались на милость
Фердинанда. Баварская и испанская армии далее завое-
вали Пфальц. Глупый Фредерик был прозван «королем
одной зимы»: к 1622 г. он потерял не только корону Бо-
гемии, но и все свои германские земли.
94
Эта война не закончилась в 1622 г., поскольку не все
вопросы были решены. Одной из причин продолжения
конфликта было появление свободных армий, управ-
ляемых ландскнехтами. Среди их предводителей Эрнст
фон Мансфельд (1580—1626) был самым запоминаю-
щимся. С рождения будучи католиком, Мансфельд сра-
жался против Испании еще до обращения в кальвинизм,
и, отдав свою армию Фредерику и Богемии, он позже
часто переходил от одной стороны к другой. После того
как Мансфельд полностью снабдил свою армию всем
необходимым, грабя территории, по которым проходил,
он решил перебраться на новые земли. После пора-
жения Фредерика в 1622 г. Мансфельд направил свою
армию в Северо-Западную Германию, где встретился с
войсками Максимилиана Баварского. Его солдаты не
подчинялись капитану и безжалостно грабили население
Германии. Максимилиан извлек выгоду из войны: он
получил значительную часть земель Фредерика и его ме-
сто в электорате; к тому же он получил неплохую денеж-
ную сумму от императора. Так что Максимилиан не
слишком стремился к миру. Некоторые протестантские
правители, сохранявшие нейтралитет в 1618—1619 гг.,
теперь начали вторжение в имперские границы. В 1625 г.
король Дании Кристиан IV, чьи земли Хольстена входи-
ли в империю, вступил в войну как защитник проте-
стантов в Северной Германии. Кристиан страстно желал
предотвратить католический захват империи, но он так-
же надеялся получить свою выгоду, как и Максимили-
ан. У него была неплохая армия, но он не смог найти
себе союзников. Протестантские правители Саксонии и
Бранденбурга не хотели войны, и они решили прим-
кнуть к протестантам. В 1626 г. войска Максимилиана
разбили Кристиана и отбросили его армию обратно в
Данию.
Итак, император Фердинанд II больше всех выиграл
от войны. Капитуляция восставших в Богемии дала ему
шанс задавить протестантизм и перестроить схему управ-
ления страной. Получив титул курфюрста Пфальца,
Фердинанд обрел реальную власть. К 1626 г. он сделал
95
то, что оказалось недостижимым в 1618 г., — создал су-
веренное католическое государство Габсбургов.
В целом военные цели Фердинанда не совпадали
полностью с чаяниями его союзника Максимилиана.
Императору нужен был более гибкий инструмент, чем
баварская армия, хотя он был должником Максимили-
ана и не мог самостоятельно содержать армию. Эта си-
туация объяснила его удивительную расположенность к
Альбрехту фон Валленштейну (1583—1634). Богемский
протестант с рождения, Валленштейн присоединился к
Габсбургам во время революции в Богемии и смог удер-
жаться на плаву. Из всех участников Тридцатилетней
войны Валленштейн был самым загадочным. Высокая,
угрожающая фигура, он олицетворял собой все самые
неприятные человеческие черты, которые только можно
себе представить. Он был жаден, зол, мелочен и суеве-
рен. Добиваясь высшего признания, Валленштейн не
ставил предела своим амбициям. Недруги его боялись и
не доверяли ему; для современных ученых сложно пред-
ставить, кем же был на самом деле этот человек. В
1625 г. он присоединился к императорской армии. Вал-
ленштейн быстро сошелся с баварским генералом, но
все же он предпочитал вести кампанию самостоятельно.
Он выгнал Мансфельда за пределы империи и захватил
большую часть Дании и германского балтийского побе-
режья. К 1628 г. он командовал уже 125 тысячами сол-
дат. Император сделал его герцогом Мекленбургским,
даровав ему одну из новых завоеванных балтийских зе-
мель. Правители, сохранявшие нейтралитет, например
курфюрст Бранденбурга, были слишком слабы, чтобы
остановить Валленштейна от захвата их территорий.
Даже Максимилиан молил Фердинанда защитить его
владения.
К 1629 г. император почувствовал, что пришло время
подписать свой Реституционный эдикт, возможно самое
полное выражение автократической власти. Эдикт Фер-
динанда объявлял кальвинизм вне закона на территории
Священной Римской империи и принуждал привержен-
цев лютеранства вернуть все церковное имущество, кото-
96
рое они конфисковали с 1552 г. 16 епископств, 28 городов
и около 150 монастырей на территории Центральной и
Серверной Германии были обращены в римскую рели-
гию. Фердинанд действовал самостоятельно, без обраще-
ний к имперскому парламенту. Католические князья
были так же запуганы эдиктом, как и протестантские,
поскольку император попирал и их конституционные
свободы и устанавливал свою неограниченную власть.
Солдаты Валленштейна вскоре захватили Магдебург,
Хальберштадт, Бремен и Аугсбург, которые на протяже-
нии многих лет считались истинно протестантскими, и
силой утвердил там католицизм. Казалось, не было ника-
кого препятствия тому, чтобы с помощью армии Валлен-
штейна Фердинанд отменил полностью Аугсбургскую
формулу 1555 г. и установил на своей территории импе-
рии католицизм.
Переломный момент наступил в 1630 г., когда Густав-
Адольф пришел со своей армией в Германию. Он объ-
явил, что пришел защитить немецкий протестантизм и
свободу народа от Фердинанда, но на самом деле, как
многие, старался извлечь из этого максимальный доход.
Шведский король столкнулся с теми же преградами, что
и предыдущий лидер протестантского движения, король
Дании Кристиан: он был чужаком без немецкой под-
держки. К счастью для Густава-Адольфа, Фердинанд
сыграл ему на руку. Чувствуя себя защищенным и имея
власть над Германией, Фердинанд созвал парламент в
1630 г., чтобы объявить своего сына преемником на тро-
не и помочь испанским Габсбургам выступить против
Голландии и Франции. Планы императора были амби-
циозны, и он недооценил враждебность германских кня-
зей. Князья отказались от обоих его предложений даже
после того, как он постарался угодить им.
Сняв Валленштейна с должности главнокоманду-
ющего армией, Фердинанд делал все возможное, чтобы
укрепить свою власть. Густав-Адольф, однако, имел еще
один козырь. Французский парламент, возглавляемый
кардиналом Ришелье, согласился спонсировать его вме-
шательство в дела Германии. По сути, у французского
4 Р. Данн «Эдоха 97
религиозных войн»
кардинала не было резона помогать Густаву-Адольфу.
Тем не менее он согласился выплачивать Швеции мил-
лион лир в год, чтобы содержать 36-тысячную армию в
Германии, поскольку хотел сокрушить Габсбургов, па-
рализовать империю и озвучить французские претензии
на территорию вдоль Рейна. Все, что нужно было Густа-
ву-Адольфу, — это поддержка со стороны немцев, кото-
рая позволила бы ему стать почти национальным геро-
ем. Это было нелегким делом, но в итоге он уговорил
курфюрстов Бранденбурга и Саксонии присоединиться
к Швеции. Теперь он мог действовать.
В 1631 г. Густав-Адольф разбил имперскую армию при
Брейтенфельде. Это была одна из самых крупных битв
Тридцатилетней войны, поскольку она уничтожила до-
стижения католиков 1618—1629 гг. На протяжении сле-
дующего года Густав-Адольф систематически занимал
ранее нетронутые католические регионы в Центральной
Германии. Кампания в Баварии была продумана с осо-
бой тщательностью. Король Швеции готовился обезгла-
вить Австрию Габсбургов и действовал все активнее,
стремясь занять место Фердинанда на троне Священной
империи.
Вмешательство Густава-Адольфа было мощным, по-
скольку он сохранил протестантизм в Германии и сло-
мил имперский стержень Габсбургов, однако его личные
победы были не столь ярки. В 1632 г. Валленштейн вер-
нулся из своей отставки. Император Фердинанд уже об-
ращался к генералу с просьбой вновь принять на себя
командование императорскими войсками, и Валлен-
штейн в конце концов согласился. Его армия более чем
когда-либо стала его личным инструментом. Темным,
туманным ноябрьским днем в 1632 г. двое главнокоман-
дующих встретились под Лютценом в Саксонии. Армии
столкнулись в яростной битве. Густав-Адольф пустил
свою лошадь в галоп в тумане, будучи во главе кавале-
рии. И вскоре его лошадь вернулась обратно раненая и
без всадника. Шведские войска, решив, что они потеря-
ли своего короля, погнали войско Валленштейна прочь
с поля битвы. В темноте они наконец нашли тело Густа-
98
ва-Адольфа на земле, буквально усеянное пулями. «О, —
воскликнул один из его солдат, — если бы Бог подарил
мне еще раз такого командира, чтобы вновь выиграть
эту славную битву! Этот спор стар как мир!»
Старые разногласия на самом деле к 1632 г. привели
к безвыходному положению. Ни одна армия не была до-
статочно сильной, чтобы победить, и слабой настолько,
чтобы сдаться. Валленштейн, который по-прежнему был
самой устрашающей фигурой в Германии, получил шанс
решить все вопросы мирным путем компромиссов. Не
обремененный страстными религиозными убеждениями
или лояльностью по отношению к династии Габсбургов,
он был готов пойти на сделку с каждым, кто заплатит за
его услуги. В 1633 г. он мало служил императору, пе-
риодически обращаясь к врагам Фердинанда: немецким
протестантам, восставшим в Богемии, шведам и фран-
цузам. Но теперь Валленштейн был слишком слаб для
решительной и опасной игры. В феврале 1634 г. Ферди-
нанд снимает его с поста главнокомандующего и отдает
приказ новому генералу схватить Валленштейна живым
или мертвым. Зиму Валленштейн провел в Пилзнере, в
Богемии. Он надеялся, что его солдаты пойдут за ним,
а не за императором, но они предали его. Вскоре после
его бегства из Богемии Валленштейн был загнан в угол.
Финальная сцена была ужасна: ирландский наемник
распахнул дверь в спальню Валленштейна, пронзил бе-
зоружного командира, протащил истекающее кровью
тело по ковру и сбросил его с лестницы.
К этому моменту Фердинанд II убедился в том, что
ему недостает военного таланта Валленштейна. В 1634 г.
император заключил мир с германскими союзниками
шведов — Саксонией и Бранденбургом. Однако конец
войны был все еще далеко. В 1635 г. Франция, находив-
шаяся под властью Ришелье, присылает в Германию
новых людей и немалую денежную сумму. Чтобы вос-
полнить пробел вследствие шведского поражения, вою-
ющими сторонами теперь становились Швеция и Гер-
мания против Испании и императора. Война переросла
в столкновение двух династий — Габсбургов и Бурбонов,
99
в основе которого лежали религиозные, этнические и
политические причины. Лишь немного германцев со-
гласились продолжить войну после 1635 г., большинство
предпочло остаться в стороне. Тем не менее их земли
продолжали оставаться полями сражений.
Завершающая часть войны с 1635 по 1648 г. была са-
мой разрушительной. Франко-шведская армия наконец
взяла верх, однако их целью было, казалось, поддержа-
ние войны, а не решительный удар по их противнику.
Отмечено, что французы и шведы редко вторгались в
Австрию и никогда не разоряли земель императора так,
как они разграбили Баварию и территорию Центральной
Германии. Такая война требовала больших талантов в
мародерстве, чем в сражении. Каждую армию сопрово-
ждали «сочувствующие» — в лагере жили женщины и
дети, в обязанности которых входило сделать быт армии
наиболее комфортным, чтобы у солдат не исчезало
стремление к победе. Если не брать в расчет частенько
свирепствовавшие в военных лагерях эпидемии чумы, то
жизнь военных в середине XVII в. была намного более
спокойна и удобна, чем горожан. Многие города Герма-
нии стали в ту эпоху военными мишенями: Марбург был
захвачен 11 раз, Магдебург осаждался 10 раз. Впрочем,
горожане имели возможность спрятаться за стенами или
перекупить нападающих. С другой стороны, крестьяне
не имели иной возможности, кроме как убежать прочь,
поэтому они страдали от войны больше всех. Общие по-
тери в численности населения были ошеломляющими,
даже если не брать в расчет намеренное преувеличение
этих цифр современниками, которые сообщали об убыт-
ках или требовали освобождения от налогов. Города
Германии потеряли более одной трети населения, в те-
чение войны крестьянство уменьшилось на две пятых.
По сравнению с 1618 г. в империи в 1648 г. проживало
на 7 или 8 миллионов населения меньше. До начала
XX в. ни один европейский конфликт не приводил к та-
ким людским потерям.
Мирные переговоры начались в 1644 г., однако потре-
бовалось четыре года, чтобы дипломаты, собравшиеся в
юо
Вестфалии, наконец пришли к согласию. После всех спо-
ров Вестфальский мирный договор 1644 г. стал фактиче-
ским подтверждением Аугсбургского мира. Священная
Римская империя снова становилась политически раз-
дробленной, разделенной на три сотни автономных, су-
веренных княжеств, большинство которых были малы и
слабы. Император — теперь это был сын Фердинанда II
Фердинанд III (правил в 1637—1657 гг.) — имел ограни-
ченную власть в своих землях. Имперский парламент, в
котором были представлены все суверенные князья, про-
должал существование де-юре. Так надежда Габсбургов
на объединение империи в единую страну с абсолютной
властью монарха потерпела крах, на сей раз окончатель-
ный. Мирный договор также повторно подтвердил по-
ложения Аугсбургского договора касательно церквей.
Каждый князь имел право устанавливать католицизм,
лютеранство или кальвинизм на территории своего кня-
жества. По сравнению с договором 1555 г. серьезные
успехи были достигнуты в плане гарантий личной сво-
боды вероисповедания для католиков, проживающих в
протестантских странах, и наоборот, хотя в реальности
германцы продолжали исповедовать религию своего пра-
вителя. Анабаптисты и члены иных сект были исключены
из положений Вестфальского договора и продолжали
страдать от гонений и преследований. Тысячи их после-
дователей в XVIII в. эмигрировали в Америку, особенно
в Пенсильванию. После 1648 г. северная часть империи
была почти полностью лютеранской, а южная — католи-
ческой с прослойкой кальвинистов, расположившихся
вдоль Рейна. Ни в какой другой части Европы протестан-
ты и католики не достигли такого баланса.
Практически все основные участники Тридцатилет-
ней войны получили по Вестфальскому договору часть
земель. Франции досталась часть Аляски и Лотарингии,
Швеции — Западная Померания на балтийском побере-
жье. Бавария сохранила часть земель Пфальца и свое
место в курфюрстате. Саксония получила Лужицу. Бран-
денбург, учитывая его пассивную роль в войне, присое-
динил к себе Восточную Померанию и Магдебург.
101
Даже сын Фредерика V, будущий король Богемии, не
был забыт: ему был возвращен Пфальц (правда, урезан-
ный в размерах) и презентовано 8 мест в коллегии элек-
тората. Швейцарская Конфедерация и Голландская рес-
публика были признаны независимыми от Священной
империи. Ни Испания, ни Австрия Габсбургов не по-
лучили территорий в 1648 г., однако испанским Габс-
бургам и так принадлежал самый большой блок земель.
И Фердинанду III пришлось более жестко, чем его отцу
перед восстанием в Богемии, контролировать политиче-
скую и религиозную ситуацию в Австрии и Богемии.
Вряд ли можно было сказать, что каждый получил по
договору достаточно за 30 лет войны. Но государство в
1648 г. казалось необычно стабильным и прочным; по-
литические границы Германии были практически неиз-
менными до прихода Наполеона. Религиозные границы
сохранились и до XX в.
Вестфальский мирный договор положил конец Рели-
гиозным войнам в Центральной Европе. Даже после
1648 г. Тридцатилетняя война в произведениях XVII и
XVIII вв. считалась примером того, как не надо вести
войну. По мнению авторов того времени, Тридцатилет-
няя война продемонстрировала опасность религиозных
волнений и армий, возглавляемых наемниками. Фило-
софы и правители, презирая религиозные варварские
войны XVII в., пришли к иному способу ведения войны
с армией, профессиональной настолько, чтобы избежать
мародерств, и введенной в такие рамки, чтобы макси-
мально избегать кровопролитий. Для исследователей
XIX в. Тридцатилетняя война казалась гибельной для на-
ции по многим причинам, в том числе потому, что она на
долгие века затормозила национальное объединение Гер-
мании. Ученые XX в., возможно, и не были столь одер-
жимы идеей объединения Германии, но они яростно
критиковали Тридцатилетнюю войну за абсолютно не-
рациональное использование людских ресурсов. Один из
историков так сформулировал свои мысли: «Духовно бес-
человечный, экономически и социально разрушитель-
ный, беспорядочный в своих причинах и запутанный в
102
своих действиях, безрезультатный в итоге — это выдаю-
щийся в европейской истории образец бессмысленного
конфликта». Это высказывание подчеркивает самые не-
гативные аспекты войны. Сложно найти в этом конфлик-
те плюсы. Современные критики проводят не совсем
приятные для нас параллели между идеологическими по-
зициями и жестокостью середины XVII в. и нашим со-
временным стилем постоянной войны. Поэтому Бертольт
Брехт выбрал Тридцатилетнюю войну в качестве периода
для своей антивоенной пьесы «Мамаша Кураж и ее дети»,
написанной после окончания Второй мировой войны. Но
безусловно, аналогии между Второй мировой и Тридца-
тилетней войной натянуты: когда в итоге все устали от
войны, дипломаты в Вестфалии смогли прийти к заклю-
чению мира.
РАСЦВЕТ АВСТРИИ
И БРАНДЕНБУРГ-ПРУССИИ
На протяжении второй половины XVII в. Священная
Римская империя была страной-фантомом с тщательно
продуманным механизмом управления, который, одна-
ко, больше не мог функционировать. Последняя победа
князей над императором в Вестфалии еще раз доказала
неспособность имперского правительства издавать за-
коны, устанавливать налоги, вести переговоры с дру-
гими странами. Независимость могла быть достигнута
лишь на местном уровне, в 300 княжествах и имперских
городах. В этих княжествах (среднее население которых
составляло всего 40 тысяч человек) была заметна пре-
валирующая в XVII в. тенденция к установлению абсо-
лютизма. Каждый князь желал иметь свою собственную,
пусть и небольшую, но постоянно действующую армию
на случай новой войны. Многие князья распускали свои
федеральные собрания. Они строили роскошные особ-
няки и дворцы в стиле баррокко — блистательные сим-
волы власти. И окружали себя пышным двором и цере-
мониалами под стать Людовику XIV в Версале. Армии и
103
двор стоили денег, которые князья получали, устанав-
ливая множество налогов. Эти налоги замеляли развитие
предпринимательства. Груз, проплывавший около 40 со-
тен миль по Рейну от Базеля до Кельна, должен был
пройти около 30 проверок, так что в итоге обилие на-
логов и пошлин делало торговлю невыгодной. Из-за по-
мех в бизнесе города Германии продолжали терять на-
селение, богатства и свою значимость. Князья ратовали
за становление верховной власти при крепком и проч-
ном местном предпринимательстве, точно так же они
рассчитывали на установление прочных отношений с
другими странами. Договор 1648 г. подтвердил их право
на установление дружественных отношений с другими
странами. Во второй половине XVII в. Франция часто
перекупала князей, превращая их в своих сообщников,
в то время как сама нападала на Германию. Когда Лю-
довик XIV вторгся на земли Рейна, 20 тысяч германцев
служили в его армии. Хотя император приказал парла-
менту объявить войну против Франции, большинство
княжеств Западной Германии отказались принимать
участие в имперской войне, а шесть из восьми курфюр-
стов стали союзниками Людовика.
Особый интерес в это время представляют несколь-
ко германских княжеств, которые после 1648 г. стали
довольно значительными, чтобы играть роль на между-
народной арене. Две страны — Австрия и Бранденбург —
стремительно развивались на протяжении второй поло-
вины века. Габсбурги превратили свою австрийскую
династию в новую монархию Данубии, в то время как в
Северной Германии Гогенцоллерны в Бранденбурге за-
ложили основы новой страны, ставшей в XVIII в. коро-
левством Прусия. Три прочих страны в Германии —
Саксония, Бавария и Пфальц — также имели шанс, как
и Бранденбург, укрепить свое положение в XVII в., но
они не смогли им воспользоваться. Положение курфюр-
ста Пфальца было особенно незавидно, поскольку, как
только его люди стали оправляться от потерь Тридцати-
летней войны, Пфальц был дважды захвачен Людови-
ком XIV. Курфюрст Саксонии растратил всю свою энер-
104
СЕВЕРНОЕ МОРЕ
^еницсДерг
Пруссия
Польша
Клеве
Марк
Подолье
австрийские территории
в 1648 г.
БАЛТИЙСКОЕ
МОРЕ
300 миль
РАСЦВЕТ АВСТРИИ
И БРАНДЕНБУРГ-ПРУССИИ
Равенсбург;<ЗЯИ|
Jfe " Магдебург
ж
Бранденбургу
Пешт?
П| Венгрия I11|
рансильвания
Н И П Ш Ш II
^ДМоравйя®
| захваченные территории
j] к 1699 г.
(территории Пруссии
в 1640 г.
территории Пруссии
ЙЙЙ i к 1688 г.
_______ границы Священной
* Римской империи
ДунаййТ
pfk - - ; в»» 0 еу о »а. Ь »,
ЯВёнаЖф^
18
. Ьч/-* •. Карниола
Венеция#^
Л-^i.
й«»«ММКМ8Я8№
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ Л
БогемияW
авария.лн
х- X •• ШЖ
СаКСрНИЯ;Х;^^^^^Й
V ^Сйлёзйя®
гию и богатство страны в попытках сохранить свой
статус короля Польши. Князь Баварии, который ранее
играл ключевую роль в католической реформации и
Тридцатилетней войне, теперь спустил свои богатства на
поддержание двора в Мюнхене; в делах международных
Бавария полностью поддерживала Францию. И Габсбур-
ги, и Гогенцоллерны владели землями, расположенными
на восточных границах империи; обе династии обраща-
ли свои взоры на восток на протяжении конца XVII в. и
строили свои государства по образцу Турецкой империи,
Польши и Швеции.
Австрия
Подъем Австрии был наиболее удивительным собы-
тием в Восточной Европе на протяжении всего XVII в.
Это история удачи и огромного труда. Представители
династии Габсбургов, которая основала новую монар-
хию Данубии, — Фердинанд II (правил в 1619—1637 гг.),
Фердинанд III (правивший в 1637—1657 гг.) и Леопольд I
(годы правления 1658—1805), — не имели выдающихся
талантов. Австрия Габсбургов была уникальным явлени-
ем, чем-то средним между централизованной западной
страной вроде Франции и империями старого образца,
как, скажем, владения Карла V. Правящий принц Габ-
сбургский был одновременно императором Священной
Римской империи, эрцгерцогом Верхней и Нижней Ав-
стрии, маркграфом Штирии, герцогом Каринтии и Кар-
ниолы, королем Богемии, маркграфом Моравии, гер-
цогом Верхней и Нижней Силезии, королем Венгрии,
Хорватии, Словении и Далмации и князем Трансильва-
нии — хотя фактически последние пять территорий
были заняты турками до конца века. Каждой землей
Габсбурги управляли отдельно. Каждая территория име-
ла свои особенные традиции и институты. Несколько из
них, особенно Богемия и Венгрия, могли похвастаться
длинной историей сопротивления иноземным правите-
лям. Подданные Габсбургов говорили на десяти языках
106
и исповедовали по меньшей мере восемь религий. Ни
одна другая страна в Европе не была столь разнообразна
в этническом и культурном плане. Хотя земли Габсбур-
гов располагались довольно плотно, их подданные не
испытывали единого чувства вассальной преданности
одной правящей династии. Амбициозные Габсбурги ста-
рались установить абсолютный контроль над каждой
землей, выгнать турок из Венгрии и прилегающих зе-
мель и установить свои культурные и социальные нор-
мы, которые позволили бы им легче управлять своими
подданными. Но Габсбурги не желали превращать этих
людей в единый союз, схожий с Францией или Англией.
Наоборот, они стремились настроить одни земли против
других. Австрийская монархия была раздробленным
конгломератом, каждая провинция была отделена от со-
седней, каждая была крепко присоединена к короне.
Новая монархия начала оформляться еще в 1620-х гг.,
когда Фердинанд II реорганизовал Богемию, Моравию
и Австрию после восстания в Богемии. После подавле-
ния бунта Фердинанд присвоил себе обширные владе-
ния восставшей знати и распределил их среди тех, кто
поддерживал Габсбургов. Многие главнокомандующие
Тридцатилетней войны (в том числе и Валленштейн)
стали членами нового класса лендлордов в Богемии и
Моравии. Фердинанд также прогнал всех протестант-
ских духовников и учителей и отправил их так далеко от
страны, как только было возможно, вместе с иезуитски-
ми миссионерами. Он достиг поразительных успехов в
плане приобщения населения к католицизму. Богемия,
бастион движения гуситов на более чем два века, была
единственной протестантской страной, обратившейся к
Риму в период Религиозных войн.
Австрийские Габсбурги имели свое собственное усто-
явшееся мнение относительно того, как должно вы-
глядеть общество. Преданность династии давала их под-
данным ощущение моральной силы. Большая армия
обеспечивала защиту. Небольшой образованный класс
готовил священников и городских служащих. Габсбурги
были готовы принять представителей любой националь-
107
ности в свой круг. Землевладельцы-лендлорды эксплуа-
тировали крестьянство, однако были лишены активной
роли в парламенте. Поэтому в Богемии и Моравии еди-
ноуправляемые поместья в середине и в конце XVII в.
встречались редко и приносили мало пользы, за исклю-
чением того, что осуществляли закрепощение крестьян-
ства. Новые лендлорды, возможно, были более трудо-
любивыми, чем их восставшие предшественники, они
видели, что могут заниматься фермерством весьма про-
дуктивно, если будут иметь рабочие руки. Несмотря на
восстания крестьян, правительство Габсбургов обязало
каждого крестьянина работать на своего хозяина каждую
неделю по три дня абсолютно бесплатно. Как и в Поль-
ше, в Богемии и Австрии продукты производились на
экспорт. Там выращивали зерно и производили лес для
рынка в Западной Европе, мясо, зерно и рыбу для армии
Габсбургов. В этом огромном обществе чешские и ав-
стрийские города выполняли несколько функций, и на
протяжении XVII в. они стали намного более прочными,
чем города в Западной Европе.
Габсбурги нуждались во внешней помощи, чтобы за-
воевать Богемию в 1620 г. и снова установить контроль
над Венгрий в 1680-х и 1690-х гг. Габсбургско-турецкая
граница была довольно стабильна с середины XVI в. Ту-
рецкий гарнизон располагался всего в 13 километрах к
востоку от Вены, столицы Габсбургов. В 1660 г. турки
возобновили свои попытки завоевать Австрию. Хотя
Габсбурги отразили нападение турецкой армии в 1664 г.,
Леопольд I был настолько напуган мощью армии про-
тивника, что заплатил султану около 200 тысяч флори-
нов за поддержание мира. Как только мир закончился в
1683 г., другая огромная турецкая армия ворвалась в
Венгрию, пересекла границы Австрии и осадила Вену.
Леопольд покинул столицу, оставив там лишь неболь-
шой гарнизон. Современники писали, что турецкий ла-
герь, полный ярких шатров, ослов и верблюдов, состоял
из более чем 200 тысяч солдат. Без сомнения, эта армия
была больше любой воевавшей в Тридцатилетней войне,
однако она не была мобильной. Два месяца Вена про-
108
вела в осаде. 12 сентября 1683 г., как раз когда турки
наконец начали штурмовать стены города, объединен-
ная армия австрийцев, германцев и поляков под пред-
водительством короля Польши Джона Собески (правил
в 1674—1696 гг.) сокрушила их армию.
Эта великая победа подорвала легенду о непобедимо-
сти турок и открыла Венгрию для завоеваний. Через 16 лет
тяжелых сражений силы Австрии, папства, Польши и
Вены, известные как Священная лига, отбросили турок к
западу от Карпат. В разное время ее армию возглавляли
полководцы из Польши, Италии, Баварии и Саксонии.
Принц Евгений Савойский (1663—1736) был самым вы-
дающимся из них. В 1697 г. он стремительно напал на
армию султана, пока та пересекала реку в Зенте в южной
части Венгрии, и за два часа обратил армию в паническое
бегство: сарацины убивали своих офицеров, освобождая
себе путь. Согласно Карловицкому мирному договору
1699 г. Турция отдала лиге огромные территории: Вен-
грия, Трансильвания, Словения отошли Габсбургам, По-
долия досталась Польше, Далмация и большая часть Гре-
ции — Венеции.
Попытки Габсбургов реорганизовать Венгрию были
не столь успешны, как в Богемии. Венгры долго не хо-
тели принимать власть Габсбургов, частично потому, что
это была чуждая для них династия, частично из-за того,
что те мало сделали для защиты Венгрии от турок, а еще
потому, что абсолютизм Габсбургов, их католическая
программа противоречили свободам венгров. Эти сво-
боды были строго ограничены знатью. Как и везде в
Восточной Европе, знать в Венгрии держала своих слуг
в ежовых рукавицах, требуя для себя обратного. В ко-
ролевской Венгрии, то есть в западной части, куда не
вторгались турки, аристократия имела право, среди все-
го прочего, выбирать своего короля (как в Польше) и
управлять своими землями самостоятельно. В Трансиль-
вании — восточной территории, которую турки захвати-
ли лишь однажды, — аристократия сумела построить
независимую кальвинистскую республику. У Габсбургов
был шанс перестроить общество в Центральной и Юж-
109
ной Венгрии, на территории, которая 150 лет находилась
под властью Турции. После изгнания турок в 1680—
1690-х гг. Габсбурги раздали или продали большую часть
новообретенной земли своим офицерам и прочим пре-
данным короне слугам. Но новые владельцы быстро ста-
ли частью знати венгров. Для Габсбургов стало невоз-
можным управление этой территорией без налаживания
отношений с местными богачами. Поскольку им при-
ходилось доказывать аристократии, что австрийская
власть лучше турецкой, то было решено не настаивать
на абсолютизме. В 1687 г. Леопольд уговорил венгров не
выбирать монарха, и с тех пор венгерская корона пере-
давалась по наследству Габсбургам. Тем не менее пра-
вительство Венгрии по-прежнему имело сильную власть,
и протестантская знать сохраняла и оберегала свою ре-
лигию. Фермерская промышленность развивалась в
Венгрии, и параллельно с этим крестьяне (многие из
которых были из Словении или Хорватии) все больше
становились зависимыми от своего хозяина. Они долж-
ны были полностью выполнять все его поручения и пла-
тить немалые налоги австрийскому правительству —
знать от них была освобождена. Венгрия Габсбургов с
их австрийскими правителями, жадной венгерской ари-
стократией, забитым словенским крестьянством, ма-
ленькими городами, населенными германцами и еврея-
ми, оставалась консервативной.
Бранденбург-Пруссия
По сравнению с ростом Австрии Габсбургов развитие
Бранденбурга при Гогенцоллернах было скромным на
протяжении конца XVII в. Ключевой фигурой был Фре-
дерик-Вильгельм, курфюрст Бранденбурга с 1640 по
1688 г., который известен как Великий курфюрст. Фреде-
рик-Вильгельм был мудрейшим правителем своего вре-
мени в Европе, но его современники могут быть осужде-
ны за то, что не смогли оценить его уникальность, ибо он
управлял маленькой страной и не сделал ничего приме-
но
нательного на протяжении своего правления. Великий
курфюрст был инноватором, чьи политические нововве-
дения использовались и после его смерти. Поскольку по-
следний правитель Гогенцолл.ернов последовал его при-
меру, строя в XVIII в. королевство Пруссия, а в XIX в.
Германскую империю, то понятно, почему этот период
вызывает особый исторический интерес.
В 1640 г. Фредерик-Вильгельм унаследовал от семьи
Гогенцоллерн несколько неразвитых германских терри-
торий, опустошенных в результате Тридцатилетней вой-
ны. Он был кальвинистом. Его подданные были лютера-
нами. Бранденбург был его основным владением, страной
с бесплодной землей, отрезанной от балтийского побе-
режья, чье население в несколько сотен тысяч человек
занималось выращиванием зерна и изготовлением пива.
Берлин, столица Бранденбурга, был маленьким городком.
Доминирующим классом в Бранденбурге были юнкера,
землевладельцы, аристократы, которые не подчинялись
курфюрсту. Более чем в 160 километрах к востоку от
Бранденбурга, на границе империи, окруженная Поль-
шей, располагалась Пруссия, вторая важнейшая террито-
рия курфюрста. Это была страна лесов и озер, ее центром
был торговый Кенигсберг. Пруссия также была чисто лю-
теранской страной и тоже управлялась юнкерами. Более
чем в 160 километрах к западу от Бранденбурга, около
границы с Голландией, располагались небольшие фор-
посты курфюрста Клеве, Марка и Равенсбург. Эти земли
имели автономное управление и были отделены друг от
друга, у них не было ничего общего, кроме единого пра-
вителя в лице династии Гогенцоллернов. В конечном сче-
те под властью Бисмарка Гогенцоллерны смогут завоевать
свою территорию королевства от Кельна до Кенигсберга.
Но в XVII в. об этом даже не задумывались. Все, на что
Фредерик-Вильгельм мог надеяться в 1640 г., — это осво-
бодить свои земли от шведской и имперской армий, что-
бы обнаружить, как сложно превратить эти территории в
единую страну.
Основное решение курфюрста было о создании по-
стоянно действующей армии. Все его политические, со-
111
циальные и экономические нововведения отталкивались
от роли армии в создании единой страны. На протяже-
нии Тридцатилетней войны Фредерик подготовил 8 ты-
сяч опытных отрядов, небольших по общепринятым
стандартам, но достаточных для того, чтобы изгнать за-
хватчиков с его земель и дать ему голос на совете в Вест-
фалии. В 1648 г. Великий курфюрст внезапно получил
самую обширную территорию: Восточную Померанию и
несколько епископств, включая Магдебург. Чем даль-
ше — тем лучше.
Фактически несколько провинций Бранденбурга,
Пруссии и Клеве-Марке желали, чтобы армия была рас-
пущена с окончанием войны, но Фредерик-Вильгельм
только усиливал ее, пока в 1688 г. у него не стало 30 ты-
сяч профессиональных отрядов. Кто платил за эту ар-
мию? Курфюрст знал, что он не мог позволить своим
солдатам жить за счет страны по подобию наемников
Валленштейна. Не мог он и оплачивать ее самостоятель-
но, хотя земли производили достаточно, чтобы покрыть
затраты правительства. Субсидии других стран могли бы
помочь, однако деньги прошли бы сквозь налоги, кото-
рые многие земли отказались платить. В 1653 г. кур-
фюрст достиг компромисса с провинциями Бранденбур-
га, где он дал особые экономические и социальные
привилегии юнкерам в обмен на обязательный налог, за
счет которого и будет собираться армия. Курфюрст объ-
явил, что только юнкера имеют право владеть землей,
только они могут свободно выслать крестьян (которые
были все обязаны служить) со своих земель, к тому же
юнкера были освобождены от налогов. С другой сторо-
ны, он несколько сократил политические привилегии
юнкеров в Бранденбурге. Когда сроки действия налога
на армию закончились, он сохранил право собирать его
и вскоре ввел аналогичный налог в городах без согласия
провинций.
Курфюрст обложил население страны тяжелыми на-
логами на армию, посылая солдат собирать деньги си-
лой. В Пруссии сопротивление было сильнее. Чтобы
сломить сопротивление провинций и заставить их пла-
112
тить налоги, Фредерик-Вильгельм заточил в тюрьму двух
лидеров оппозиции и казнил одного из них. Он поста-
вил свои войска в Кенигсберге еще до того, как налоги
были собраны.
Подданные Фредерика-Вильгельма платили в два
раза больше налогов на душу населения, чем подданные
Людовика XIV; в стране с небольшими богатствами и
единственным богатым классом — юнкерами, — осво-
божденным от налогов, бремя содержания армии было
действительно непосильным. Как бы то ни было, воен-
ные решения курфюрста вскоре принесли свои плоды.
Для сбора армейских налогов Фредерик создал новый
бюрократический институт — военный комиссариат, ко-
торый также платил за армию и вскоре поглотил все
сферы экономики страны. Работники комиссариата,
подданные курфюрста, упорно работали над развитием
новой промышленности, поддерживающей страну, осо-
бенно военной. Свыше 20 тысяч работников текстиль-
ной промышленности, по преимуществу кальвинисты,
переехали в Бранденбург из Франции и Пфальца, чтобы
работать на огромной фабрике, выпускающей унифор-
му. К концу века земли Гогенцоллернов постепенно
восстановились от потерь Тридцатилетней войны, а уро-
вень населения вырос до уровня начала XVII в. и достиг
1,5 миллиона человек.
Армия курфюрста не могла в одночасье превратить
Бранденбург-Пруссию в сильную державу. Фредерик-
Вильгельм половину своего правления находился на
войне. Он сражался за свои идеалы и менял сторону,
даже если ему казалось, что именно сейчас он был бли-
зок к победе. Так, в 1650 г. он впервые присоединился
к Швеции против Польши, а потом к Польше против
Швеции. В 1670-х и 1680-х гг. он превзошел себя, пере-
бегая между Голландией и Францией три раза. Все эти
решения принесли Фредерику одно приобретение после
1648 г. — 50 километров узкой полоски Померании. Но
Фредерик-Вильгельм сильно укрепил общество Север-
ной Германии. Армия давала ему и его наследникам аб-
солютный политический контроль. Это способствовало
113
распространению атмосферы дисциплины и почитания.
Это помогало объединению страны. Крестьяне из всех
имений Гогенцоллернов были разбиты на классы, в то
время как аристократия служила в офицерском корпусе,
что спровоцировало рост бюрократии и дало возмож-
ность Фредерику извлечь выгоду из создания жесткой
социальной структуры. Для амбициозных эсквайров-
юнкеров офицерское звание стало главным доказатель-
ством принадлежности к высшему классу. Вся политика
курфюрста строилась на партнерстве и доверии по от-
ношению к землевладельцам. Что же касается слуг, то в
1684 г. один священник писал: «Крестьяне тоже люди»,
а далее советовал запугивать и избивать их «до состоя-
ния вяленой рыбы», которая «тем лучше на вкус, чем
она лучше отбита».
Жизнь Бранденбург-Пруссии и Австрии в конце
XVII в. протекала в двух совершенно различных направ-
лениях. Курфюрст работал над тем, чтобы превратить
свою страну в нечто однородное. Габсбурги твердо на-
стаивали на необходимости смешения различных народ-
ностей и религий. Бранденбург-Пруссия была более вое-
низированной и бюрократически развитой страной.
Австрия не могла — или не хотела — собирать со своих
подданных так много денег на нужды страны, как это
было в Бранденбург-Пруссии, притом что это была
огромная империя. Бранденбург-Пруссия была проте-
стантской страной, Австрия — католической, но эти раз-
личия были куда менее значимы, чем раньше. Две страны
постепенно превратились в стратегических противников,
поскольку обе возглавлялись германскими династиями,
стремившимися завоевать земли востока. В XVIII в. Прус-
сия (как позже называлась Бранденбург-Пруссия) и Ав-
стрия будут бороться за лидерство в Центральной Европе,
а в XIX в. — за контроль над Германией. Но австрийско-
прусское противостояние не мешало тому, что два госу-
дарства были чрезвычайно похожи в процессе своего вос-
хождения к власти в XVII в.
И Австрия, и Пруссия отделяли суверенность от на-
циональности, в отличие от своих западных соседей.
114
Пруссия не была столь многонациональна, как Австрия,
однако в XVIII в. получила большую, чем Германия,
часть Польши и перед Французской революцией не де-
монстрировала прогерманского стремления подогнать
все под германоязычное население. Пруссия и Австрия
являлись странами, территории которых были либо за-
воеваны их правителями, либо достались им по наслед-
ству. И Гогенцоллерны, и Габсбурги к 1689 г. достигли
абсолютной централизованной власти. Они разделяли
власть только с Богом, который стоял за плечом кур-
фюрста.
В обеих странах правители преуспели в подрывании
власти местных парламентов. Этот абсолютизм тем не
менее мог быть достигнут только ценой партнерства и до-
говоренности с местной знатью. Повсюду к востоку от
Эльбы — в Польше и России, так же как в Австрии и
Пруссии, — землевладельцы сохраняли свои привилегии
на протяжении всего XVII в. Практически вся Восточная
Европа была аграрной. Городские торговцы, которые в
XVI в. на западе частенько становились кальвинистами,
а в XVII в. воевали против своего короля, были на вос-
токе Европы довольно слабы и теряли свою силу на про-
тяжении века. Поэтому к 1689 г., хотя раздробленность
была преодолена, социальная и экономическая пропасть
между западом и востоком Европы, без сомнения, все
еще оставалась огромной.
Глава 3
ПСИХОЛОГИЯ ОГРАНИЧЕННОГО
БОГАТСТВА
Бизнесмены в Европе между 1559 и 1689 гг. довольно
успешно решали накопившиеся проблемы и участвовали
в политической жизни. Уже далеко не каждому жителю
Европы приходилось просто бороться за свое выживание,
как это было во времена аграрной экономики Средних
веков. Экономическая революция была в полном разгаре,
ключевыми ее фигурами стали торговцы, продающие на-
много больше, чем раньше, товаров на мировом рынке.
Система частных домашних мануфактур производила все
больше разнообразных товаров, особенно текстиля. Усо-
вершенствования в кредитной системе способствовали
развитию международной торговли. Инновации в бан-
ковском деле привлекли частные инвестиции и крупные
вложения. Развитие специализированного аграрного
комплекса параллельно с усовершенствованиями в про-
цессе перевозки грузов по морю на длинные расстояния
дали возможность большим городам ц густонаселенным
территориям получать продукты с удаленных фермерских
хозяйств. С другой стороны, Европа до сих пор не имела
достаточных экономических ресурсов для того, чтобы
производить столько, сколько требовалось населению для
комфортного существования, не говоря уже о роскоши.
Аграрная экономика по-прежнему оставалась лидирую-
щей, а методы ведения фермерского хозяйства были да-
леки от идеала. Фермерам приходилось в большинстве
случаев заботиться о собственном существовании, а не о
продаже продуктов. Производство все еще оставалось по
преимуществу ручным, а не машинным. Транспортиров-
116
ка велась медленно и с большими трудностями. Торговля
была делом рискованным, торговые объединения были не-
большими и малочисленными. Население переживало пе-
риод стагнации. Не стоит удивляться, что в период зарож-
дения теории ограниченного богатства многие европейцы
придерживались прежнего типа ведения экономики.
Богатство в Европе, как и раньше, было распределено
неравномерно: торговый запад был богаче аграрного вос-
тока, атлантические порты в Западной Европе стали веду-
щими капиталистическими центрами. Доходы также были
неравномерно распределены между социальными класса-
ми. Точнее, они едва ли были распределены вообще. Вез-
де в Европе дистанция между богатыми и бедными была
огромной. Обладатели больших доходов — короли и зе-
мельные магнаты — процветали и купались в роскоши.
Средний класс — свободные фермеры, владельцы лавок,
представители ученых профессий и пр. фактически ощу-
щали только привкус богатства, но надеялись скопить по-
больше, как трудолюбивые бобры или белки. Нищенская
половина (или даже больше) общества — слуги, безработ-
ные — не получала ничего и, без надежды на изменение
этого положения, влачила жалкое существование. На
большей части Европы рабочий класс в 1689 г. имел на-
много худшие условия труда и проживания, чем в 1559 г.
Также стоит упомянуть, что в этот период политиче-
ски сплоченные национальные государства вновь при-
няли города-государства как самую эффективную биз-
нес-единицу. Политика меркантилизма во Франции,
Испании и Англии — политически агрессивная, но эко-
номически протекционистская и консервативная — наи-
более полно объясняет психологию ограниченного бо-
гатства, царившую в Европе XVI—XVII вв.
НАСЕЛЕНИЕ
Исследователи утверждают, что население Европы
сократилось на протяжении этого периода примерно на
100 миллионов жителей — почти на шестую часть. Все
117
аналогичные подсчеты довольно грубы, поскольку пер-
вые точные статистические данные в большинстве евро-
пейских стран датируются XIX в. Но мы можем доволь-
но много сказать исходя из разрозненных данных, чтобы
убедиться в том, что население Европы на протяжении
эпохи Религиозных войн росло очень медленно, если
вообще росло. Высокий уровень смертности компенси-
ровался высоким уровнем рождаемости, и уровень на-
селения сохранялся в равновесии. Население было тоже
распределено неравномерно, что характерно для аграр-
ного общества. Плотность населения была самой низкой
в Польше, Скандинавии и России, самой высокой — в
Нидерландах и Италии, которые представляли собой
страны с глубокой городской историей. Уровень жизни
не был высоким ни в одной из стран — из-за частых
войн и эпидемий. Молодые семьи жили вместе букваль-
но пару лет, потом один из супругов умирал. Они могли
только надеяться, что их ребенок не умрет еще в детстве.
Поэты той эпохи воспевали тему молодой любви, окру-
женной розами, каплями росы и приближающейся вес-
ной. В одном из самых популярных английских про-
изведений XVII в., песни Роберта Геррика «Срывайте
розовые бутоны, пока можете», поэт смущает застенчи-
вую деву:
Срывайте розы поскорей,
Подвластно все старенью,
Цветы, что ныне всех милей,
Назавтра станут тенью1.
л
Хотя в целом население Европы между 1559 и 1689 гг.
оставалось относительно неизменным, некоторые тер-
ритории пережили небывалый рост жителей, другие —
наоборот. Три наиболее динамично развивающихся
страны того периода — Франция, Англия и Голландская
республика — отмечали небывалый скачок населения.
С другой стороны, Германия, Италия и Испания теряли
своих жителей на протяжении всего XVII в., а сами стра-
1 Перевод А. Лукьянова. (Примеч. пер.)
118
ны находились в тяжелом экономическом положении.
Таким образом, в XVII в. связь между ростом населения,
политической обстановкой и экономической стабильно-
стью была очевидна.
Убыль населения в Германии объяснялась Тридцати-
летней войной. Бизнес в Германии сошел на нет уже к
концу XVI в., а города уменьшались в размерах еще пе-
ред войной. Торговцы и производители держались за
устаревшую экономическую систему, которая существо-
вала уже более 200 лет. Города были слишком малы и
слабы, чтобы конкурировать в торговле с крупными го-
родами Атлантики. Средневековая концепция торго-
вых союзов между городами, как, например, Ганзейский
союз, более не работала. Немногие торговцы принимали
участие в обмене товаров с Азией и Америкой, что было
делом весьма доходным. Хотя среди немецких торговцев
были и крупные фигуры, в XVI в. мало кто в Европе мог
соперничать с Фуггерами из Аугсбурга. Однако, когда
Филипп II потерпел поражение, Фуггерам пришлось за-
кончить с банковским делом. Поэтому Германия сдалась
еще до начала войны. А потери в населении и пониже-
ние благосостояния, удесятеренные войной, привели к
дальнейшему ухудшению ситуации, и проблемы в итоге
так и остались нерешенными.
Италия по общим стандартам была перенаселенной
страной, и потому ее потери жителей в XVI—XVII вв. не
казались такими огромными. Тем не менее налицо был
симптом проблем в экономике и политике. Италия так
и не оправилась от двух ударов 1490 г.: завоевания прак-
тически всех главных городов — Милана, Флоренции,
Генуи и Неаполя — армиями Франции, Испании и Гер-
мании, а также сдвига торговых путей из Средиземного
моря к Атлантическому океану. В конце XVI—XVII вв.
Рим стал Меккой для путешественников и художников.
Папство навеки закрепило католическую реформацию в
камне: собор Святого Петра, завершенный в начале
XVII в., стал самым огромным и величественным хра-
мом среди всех. Рим пересекали широкие новые улицы,
открывая взору огромные площади, окруженные пре-
119
краснейшими зданиями и фонтанами, искрящимися под
палящим солнцем Рима. Но путешественники, которые
удалялись хотя бы на несколько километров от Рима,
находили лишь обнищавшие деревни. Так было во всей
Италии.
Флоренция потеряла большую часть своего былого
великолепия под властью герцогов Тосканы, хотя сама
правящая династия существовала отнюдь не плохо. В
Милане и Неаполе испанцы добились сотрудничества с
местной знатью, которые смогли подстроить испанскую
политику под существующую торговлю и промышлен-
ность. Крестьяне на юге страны являлись одними из
самых бедных в Европе. На севере дела обстояли чуть
лучше. Венецианская республика была богатой и неза-
висимой до тех пор, пока турки не захватили две ее ко-
лонии в Восточном Средиземноморье — Кипр и Крит.
Поскольку торговля специями практически сошла на
нет в XVII в., дельцы Венеции вложили большую часть
своих денег в фермерство, а не в рискованную торговлю
с новыми странами. Крупнейшим центром становится
Генуя. Купцы Генуи определяли торговлю между Ита-
лией и Испанией и вскоре стали приближенными Фи-
липпа II. Роскошные дворцы генуэзской знати, так же
как и римские церкви, были построены в конце XVI —
начале XVII в. Но, даже несмотря на это, Италия поте-
ряла свое ведущее положение в европейской жизни.
Города-государства Италии, слишком маленькие, чтобы
отразить нападение Франции и Испании в войнах 1494—
1559 гг., были чересчур слабы и сейчас для того, чтобы
конкурировать с экономической мощью Франции, Ан-
глии и Голландской республики.
Наиболее сложной демографическая ситуация была в
Испании. На протяжении большей части XVI в. населе-
ние Испании росло быстрыми темпами — страна купа-
лась в лучах своего богатства и славы. Но блистающая
империя Филиппа II была построена, как мы теперь ви-
дим, на очень ненадежной аграрной экономике. В Ис-
пании промышленность никогда не развивалась такими
быстрыми темпами, как в Италии или Германии. Даже
120
на протяжении длинного периода благополучия глав-
ным продуктом экспорта была шерсть. В конце XVII в.
крестьянство Испании стало перебираться в города, где
они, увы, не могли найти себе работу. Эпидемия чумы
прокатилась по стране, отсутствие урожая обрекло Ис-
панию на голод. Земледелие было в таком упадке, что
Испании самой пришлось ввозить зерно, чтобы выжить.
Население страны сократилось на 25 процентов.
Потери населения в Германии, Италии и Испании со-
провождались ростом населения во Франции, Англии и
Голландской республике. Эти три страны прибавили по
20 процентов населения к середине XVI в. и около 30 — к
концу XVII в. Лондон и Париж были двумя огромными
городами, в которых к 1700 г. проживало около полумил-
лиона человек. Крупнейшим городом Европы становится
и Амстердам, хотя сама Голландская республика остается
небольшой по размерам.
Эти страны имели наибольший промышленный и
аграрный доход на душу населения, огромные объемы
торговли, наиболее активные денежные потоки, самые
эффективные налоги и самые огромные запасы богатств.
По всем параметрам они превосходили Испанию, Гер-
манию, Италию и Восточную Европу.
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
Быстрые темпы развития Голландии, Англии и Фран-
ции могут быть объяснимы их методами земледелия и
промышленности. Действительно, на протяжении XVI и
XVII вв. в Голландии произошли серьезные изменения
в практиках ведения фермерских хозяйств, а Англия
преуспела во введении новых технологий в тяжелую
промышленность. Однако ни одно из этих нововведений
не может соревноваться с научными достижениями в
областях разведения скота, нефтехимии, изобретения
парового двигателя и машинного производства, которые
буквально взорвали Европу в конце XVIII в. Базовые
121
технологии в Европе все еще оставались такими же, ка-
кими они были в 1500 г. — равно как и в 1300-м. Ману-
фактура по-прежнему сохраняла свое латинское значе-
ние — «сделанный вручную». Экономика полностью
держалась на рабочих.
Не так просто суммировать информацию касательно
развития в области земледелия. Говоря в целом, европей-
ское производство продуктов стало более капиталистиче-
ским между 1559 и 1689 гг. Фермеры выращивали товар-
ные культуры для городских рынков на своих или
арендуемых землях. В Западной Европе землевладельцы
могли получать деньги несколькими путями. Они нани-
мали рабочих, или брали внаем крошечные наделы кре-
стьян, или брали половину хозяйских земель в аренду —
эта система была названа во Франции испольной арендой.
Аналогично дела обстояли в Италии и Испании. В Поль-
ше, Богемии, Венгрии и Пруссии землевладельцы не же-
лали иметь дело с выплатой заработной платы или арен-
дой. Они заставляли своих слуг работать на них три дня
в неделю без всякой платы. Развивающийся аграрный
рынок превратил многих крестьян в Западной Европе в
рабочих с твердой зарплатой, некоторых — в фермеров-
арендаторов, а других — в свободных фермеров, в то вре-
мя как в Восточной Европе крестьянство все сильнее за-
крепощалось. Везде рыночная экономика вытесняла
прежние порядки местного самообеспечения.
Многое из средневекового наследия, однако, перио-
дически давало о себе знать. Сельские жители по-преж-
нему делили свои участки на три огромных поля, которые
засаживались различными зерновыми. К примеру, одно
засаживалось пшеницей, второе — овсом, третье остав-
лялось невспаханным. Эта трехпольная система была
превалирующей в Англии, Франции и Германии. Техно-
логии высадки и сбора урожая не изменились с XII сто-
летия. Урожаи были все скуднее и скуднее. Традиционные
зерновые и бобовые выращивались в большом количе-
стве, чего нельзя было сказать о производстве мяса, мо-
лочных продуктов, фруктах или овощах. Важнейшими
товарами оставались хлеб и пиво на севере, хлеб и вино
122
на юге. Кукуруза и картофель были уже завезены из Но-
вого Света, однако до сих пор не распространены в Евро-
пе. Покупатели хотели специй, сахара, кофе и чая, кото-
рые привозились из Азии и Америки.
Интересно сравнить условия в Испании, где сельское
хозяйство пошло на спад в XVI и XVII вв., с условиями
в Англии, где оно, наоборот, росло. В обеих странах
производители шерсти превратили огромные поля в
пастбища. В Испании в руках 3 процентов населения
находилось около 97 процентов всех земель, так что для
местных землевладельцев не составило труда увеличить
площадь пастбищ для выпаса овец. Члены Месты, или
объединения дворян-овцеводов, в начале XVI в. держали
более 3 миллионов овец-мериносов. Чтобы содержать
этих животных, использовались огромные площади бес-
плодной кастильской земли. Испанское правительство
дало объединению специальные привилегии. В 1501 г.
их стада были перемещены на огромные поля, которые
ранее использовались для выращивания зерна. В итоге
пригородные территории опустели, фермеры отправи-
лись в города, производство зерна прекратилось и Ис-
пания столкнулась с голодом. По иронии судьбы в се-
редине XVII в. Места сократилась в размерах.
На протяжении того же периода английские лендлор-
ды отдавали свои поместья с более чем полмиллиона
акров земли под огромные пастбища для овец. Но в Ан-
глии это движение стало активным лишь в XVIII—XIX вв.
Аристократия и джентри здесь контролировали намного
меньшие площади территорий, чем в Испании. К концу
XVII в. около половины населения Англии состояло из
небольших фермерств, которые или имели свою землю,
или брали ее в долгосрочную аренду. Более серьезным раз-
личием между Англией и Испанией было то, что англий-
ские фермеры, крупные и небольшие, более интенсивно
работали на своей земле. Несколько предприимчивых
фермеров организовали в XVII в. целую «страну-ферму»,
осушив болотистую территорию около Кембриджа. Иные
вырубали большие площади леса и учились возделывать
земли, которые раньше считались бесплодными. Не толь-
123
ко рост производства шерсти в Англии XVII в., но и ско-
товодство и производство зерна поддерживали рост на-
селения. К концу века английские фермеры производили
на экспорт приличное количество пшеницы.
Голландия была одной из самых предприимчивых
аграрных стран Европы. Собственно, ей приходилось
быть таковой, поскольку у нее практически не было
земли под фермы. Поля, лежащие в низинах, периоди-
чески затапливались водами Северного моря, и земля
была слишком болотистой. На протяжении XVI и
XVII вв. в Голландии появились обширные участки осу-
шенной земли, называемые польдерами. Голландцы
строили дамбы и дренажные каналы для отвода воды, а
также водяные мельницы. Они интенсивно использова-
ли земли, выращивая фруктовые сады и возделывая ого-
роды наравне с производством зерна и разведением
овец. Выращивание тюльпанов — эти яркие цветы были
привезены из Турции в XVI в. — стало особенностью
Голландии. Жители страны экспериментировали с кле-
вером и тюльпанами, которые улучшали качество земли
и шли на корм скоту. Голландцы без труда производили
масло и сыр на продажу, тогда как в Англии фермерам
приходилось каждую осень забивать большую часть ско-
та, чтобы кормиться мясом зимой. Испания, с ее сухой
и каменистой землей, тоже нуждалась в экспериментах
Голландии. Однако все попытки построить систему ир-
ригации на полях в Испании были сведены на нет пас-
сивным отношением как власти, так и самих жителей.
В XVII в. священники Испании отвергли проект кана-
лов, который был создан, чтобы улучить транспортное
сообщение внутри страны. «Если бы Бог хотел, чтобы
Испания была пересечена каналами, Он бы сделал
так», — объясняли они свои действия.
Хорошим примером успехов в аграрном деле XVII в.
является развитие во Франции нового метода для из-
готовления игристого легкого вина производителями
винограда в провинции Шампань. Французские вина
уже были признаны лучшими в Европе, однако Шам-
пань не принадлежала к числу известных винодель-
124
ческих земель. На этой земле росли низкорослые рас-
тения, дающие скудный урожай сладкого зеленого и
черного винограда. Северный климат сокращал уро-
жайный сезон и замедлял процесс превращения вино-
градного сока в алкоголь. Стандартный метод приготов-
ления вина был (и остается) следующим: виноград
собирается в сентябре или октябре и прессуется в ка-
шицу, которая начинает бродить. До того как перебро-
дивший сок превратится в уксус, он разливается по
большим деревянным бочкам. Затем сок неоднократно
переливается из одной бочки в другую, чтобы избавить-
ся от осадка и добиться чистейшего напитка. В XVII в.
было принято пить молодое вино, но оно могло хра-
ниться долгие годы до тех пор, пока не превращалось
в крепкое старое вино. Слепой монах Пьер Периньон
(1638—1715), келарь Бенедиктинского аббатства, счита-
ется человеком, который изобрел новый способ превра-
щения красного вина из Шампани в игристое белое
вино. Вначале Периньон добился идеальной смеси, со-
единяя виноград с разных лоз (у него было идеальное
чувство букета винограда). Затем, перед тем как каши-
ца заканчивала бродить, он переливал жидкость не в
бочки, а в бутылки и оставлял их в холодных подвалах
Реймса, столицы Шампани. Процесс брожения в бу-
тылках не прекращался, наполняя вино пузырьками.
Ему потребовались очень прочные бутылки — на пер-
вом этапе экспериментов многие из них взрывались.
Ему требовались прочные проволочные держатели для
пробок вместо тех промасленных затычек из пеньки,
которые использовали для обычного вина. Развитие
техники заняло долгие годы. Поскольку вино в бутыл-
ках не может фильтроваться, производителям шампан-
ского пришлось искать иной способ очищения вина.
Они переворачивали бутылку вверх донышком и ле-
гонько трясли ее на протяжении многих месяцев каж-
дый день, до тех пор пока осадок не оставался на проб-
ке. Затем каждую бутылку открывали, счищали осадок,
добавляли чуточку сахара и снова закрывали, чтобы не
ушли пузырьки. Шампанское XVII в., возможно, и не
125
было столь вкусным, сколь современное, однако это
был напиток королей. Его пил Людовик XIV, а Карл II
был так приятно удивлен пузырьками в вине, когда по-
сетил Францию еще ребенком, что привез это новше-
ство в Англию.
Переходя от производства пищи и напитков к ману-
фактуре, мы снова видим региональные различия в ка-
питалистической форме организации производства. В
XVII в. промышленность была рассчитана на самые эле-
ментарные нужды потребителей. Одежда в XVII в. в Ев-
ропе была основным продуктом потребления. Как и в
Средние века, текстильная мануфактура была огромной
промышленностью. Технологии производства не меня-
лись с начала XVI в. Обычная шерстяная ткань, из ко-
торой шилась почти вся одежда, производилась во всей
Западной Европе. Производители нанимали крестьян на
раскройку и сшивание одежды. Многие производители
не красили одежду — это требовало умения и затрат.
Половину стоимости костюма составляла его покраска.
Голландские производители были хранителями секрета
окрашивания шерсти, и они ввозили из Англии некра-
шеную одежду и красили ее. Предприимчивый произво-
дитель должен был купить шерсть от нескольких овец и
экспериментировать с различными смесями и плотно-
стью, чтобы получить одежду, которая удовлетворяла бы
запросам потребителей. Он должен был нанимать сотни
мужчин и женщин, чтобы контролировать каждый этап
процесса превращения необработанной шерсти в одеж-
ду, организация производства напоминала современную
фабрику. Но на деле работа велась в примитивных усло-
виях полуобученными рабочими.
Богатые ткани, например шелк, производились чаще
в городах, чем в деревнях, поскольку работа требовала
от мастеров максимальной аккуратности при обращении
с тонким материалом и оборудованием. Только богачи
могли себе позволить покупать шелк и бархат, а произ-
водители заботились скорее о качестве, а не о количе-
стве. Лукка была крупнейшим итальянским центром по
производству шелка с XIII в.; города, расположенные
126
севернее, например Лион или Амстердам, развили про-
изводство в XVI и XVII вв. Фактически обученные ткачи
и красильщики шелка в Лукке были намного лучше под-
готовлены, и их труд оплачивался выше, чем труд необ-
разованных рабочих в английских деревнях. Но и они
были лишь частичкой огромного производства.
Портные, которые шили готовую одежду, были самы-
ми востребованными мастерами. Их можно было найти
в каждом городе. Они работали в гильдиях — этот по-
рядок не изменялся в течение веков. Портной шил
одежду согласно стандартам гильдии и предлагал костю-
мы покупателям по ценам, которые также устанавлива-
ла гильдия. Продавцы шерстяных и шелковых тканей
питали отвращение к таким тормозящим развитие биз-
неса процедурам. Хотя производитель старался контро-
лировать самостоятельно все стадии текстильного про-
изводства, английское правительство, как и в других
странах, препятствовало продаже шерсти английскими
фермерами за границу. Оно обложило импортируемую
шерсть непомерными пошлинами. Правительство ску-
пало ткань домашнего производства и использовало ее
для пошива военной формы, а также рекомендовало
всех покойных заворачивать в шерстяные саваны. На
самом деле производство шерстяной ткани в XVII в.
имело намного больше общего со средневековым спо-
собом изготовления одежды, чем с производством хлоп-
ка, которое будет развито в Англии в течение XVIII в.
Хлопок станет не только дешевле и практичнее шер-
сти — он будет изготавливаться при помощи машин, а
не руками рабочих; текстильное производство будет
сконцентрировано на огромных фабриках, а не в лачу-
гах, и, ко всему прочему, хлопковые магнаты будут на-
столько самостоятельны, что смогут преодолеть все
ограничения и протекции как на национальном, так и
на местном уровне. Текстильное производство XVII в.
при всей своей жесткой организации даже не могло по-
мыслить о свободной конкуренции.
На тяжелую индустрию приходилось не так много
денег, рабочих и оборудования. На протяжении конца
127
XVI—XVII в. Англия была самой промышленно развитой
страной в Европе. Угольные шахты, расположенные
вдоль реки Тайн в Северной Англии, были хорошо раз-
работаны, с хорошим оборудованием для прочистки
шахт, хотя и не для добычи угля. Шахтеры добывали и
вывозили уголь вручную. Добыча угля выросла с 200 тонн
в год в 1550-х гг. до 3 миллионов тонн в год к 1680 г. На
протяжении тех же лет производство железа увеличилось
пятикратно. Благодаря этим впечатляющим успехам
профессор Джон Неф, ведущий специалист угольной
промышленности Британии в начале ее становления,
пришел к выводу, что в Англии произошла индустриаль-
ная революция между 1540 и 1640 гг., сравнивая этот
период с веком машин, который наступил после 1760 г.
Но слово «революция» было слишком громким для пе-
риода развития промышленности при Тюдорах и Стю-
артах в Англии. Объемы угля и железа в XVII в. в Ан-
глии были довольно скоромными, настолько, что они не
могли влиять на способ выпуска продукции и на пере-
оборудование техники. Лондонцы использовали уголь
вместо дров, чтобы отапливать свои дома; новое железо
обращалось в вилки, ножи, кастрюли, иголки и другие
домашние принадлежности. Англичане не производили
достаточно угля и железа для изготовления железного
оборудования, работающего на угле, для ручных ману-
фактур — как они начнут делать, вырабатывая хлопок в
конце XVIII в.
Прошла ли Англия через процесс индустриальной ре-
волюции или нет, можно рассуждать и спорить, но для
континентальной Европы ответ на этот вопрос был од-
нозначен. Общий выпуск железа и стали в Европе в
XVIII в. так и оставался равным выпуску 1530-х гг. (око-
ло 150 000 тонн в год). Пока в Англии росло производ-
ство, железная и стальная промышленность в Германии,
Богемии, Венгрии была в упадке. Война стимулировала
развитие тяжелой промышленности, но Религиозные
войны привели к противоположному результату. Они
скорее остановили разработку угля в шахтах и произ-
водство металла, чем способствовали открытию новых
128
производств. Оружие по-прежнему изготавливалось по
преимуществу вручную. Мушкеты и пушки времен
Густава-Адольфа были изготовлены на шведских го-
родских фабриках, а вот ружья сделаны в деревенских
домах.
Улучшилась транспортировка продукции — это было
вызвано развитием рыночных отношений между евро-
пейскими городами. Запряженные лошадьми повозки и
телеги были оснащены колесами со спицами и рессора-
ми, что значительно облегчило транспортировку. Почто-
вые курьеры курфюрста Бранденбурга доставляли почту
на расстояние в 1000 километров всего за неделю. Но
изрезанные колеями, грязные дороги затрудняли пере-
возку грузов по стране, делая их легкой добычей для
разбойников. В 1675 г., как было подсчитано, уголь
транспортировался на расстояние 500 километров по
воде и около 80 километров по суше. Торговые суда в
1689 г. были не крупнее своих аналогов 1559 г. и плава-
ли не быстрее их, однако их количество было больше.
Дешевый голландский флот был идеально спроектиро-
ван для транспортировки угля, соли или зерна. Поэтому
морские и речные порты получали товар со всех частей
света, тогда как деревням приходилось обеспечивать
себя самим. Крестьяне, благосостояние которых зависе-
ло от продаж на городских ярмарках, старались как-то
удовлетворить хотя бы скромные запросы.
Итак, экономика XVII в. частенько страдала от про-
блем недопроизводства, примерно как наша современ-
ная экономика страдает от перепроизводства. Рабочая
сила XVII в. представляла собой неподготовленных ра-
бочих, которые были в состоянии производить лишь
основные товары народного потребления — еду, одежду.
7 или 8 из 10 рабочих работали в сельском хозяйстве,
поэтому жители Европы в XVII в. были не слишком хо-
рошо накормлены и одеты. В качестве отступления:
только один из 20 рабочих в середине XX в. в Америке
был занят в сельском хозяйстве или текстильном произ-
водстве, хотя американские фермеры заполонили рынок.
Из 440 профессий, представленных в списке Бюро пере-
5 Р. Данн «Эпоха 129
религиозных войн»
писи населения США в 1950 г., около 200 (большинство
«беловоротничковых») не существовали ранее. Житель
XVII в. вряд ли мог представить, что в наш технический
век в транспорте и в сельском хозяйстве будет занято
одинаковое число рабочих. Или что мы должны будем
формировать запросы потребителей с помощью рекламы
и убирать тот товар, который вышел из моды. Дух рас-
четливости, бережливости и сдержанности XVII в. стал
просто неактуален в нашу эру быстро устаревающих то-
варов.
ГОЛЛАНДСКИЙ КАПИТАЛИЗМ
Голландцы были самыми предприимчивыми бизнес-
менами в Европе XVII в. Их успех не был вызван только
лишь прогрессом в сельском хозяйстве и промышлен-
ности, хотя, без сомнения, они были великолепными
фермерами и профессиональными производителями.
Во-первых, они были идеальными посредниками: они
покупали, продавали и копили товары. Они покупали
огромное количество специй, чая, хлопка в Азии и са-
хара, табака и пушнины в Америке. Они скупали лес,
зерно, скот и мед в Северной Европе и шерсть, вино,
шелк и серебро в Южной. С помощью своего флота гол-
ландцы отправляли все эти товары в Амстердам и про-
чие европейские города. Когда это было возможно, они
получали дополнительный доход, обменивая полуфаб-
рикаты на готовые товары. Текстильные фабрики Гол-
ландии, красильни, пивоварни, винокуренные заводы,
сыромятни, заводы по производству сахара и соли, та-
бачные заводы — все они зависели от ввозимых мате-
риалов. Привязывая все общество к торговле, голландцы
обходили недостаток запасов природных ресурсов, не-
хватку рабочей силы и военной мощи. Как подтвержда-
ет благосостояние Голландии, местные купцы были
главными катализаторами экономики XVII в.
Развитие капитализма в Голландии — история весьма
примечательная. Когда жители Нидерландов подняли
130
восстание против Филиппа II в 1560 г., северные про-
винции (будущая Голландская республика) были менее
преуспевающими, чем южные. Амстердам уступал Ант-
верпену как торговый порт, однако население Голлан-
дии и Зеландии, двух северных провинций, граничащих
с Северным морем, развивало мореплавание и уже за-
воевало главенство в рыболовстве в Северном море и
торговле балтийской пшеницей и табаком. При нападе-
нии испанского флота порты в Голландии и Зеландии
могли успешно защищаться, открыв дамбу, когда это
было необходимо. За время, которое прошло с момента
подписания Голландской декларации о независимости
1581 г. и последнего мирного договора с Испанией в
1648 г., торговля значительно выросла. Купцы развивали
старые формы торговли и искали новые. Несмотря на
войну, они продолжали скупать испанскую шерсть и
продавать Испании пшеницу. Голландцы даже продава-
ли оружие испанцам! Когда герцог Парма завоевал Ант-
верпен в 1585 г., Амстердам быстро занял место главно-
го торгового центра и международного рынка в Европе.
Голландцы перекрыли судоходство по реке Шельде, ли-
шив Антверпен выхода в Северное море, чтобы гаран-
тировать, что этот город больше никогда не завоюет
своих прежних позиций.
Голландская республика в середине XVII в. была
очень маленькой, по площади сравнимой со штатом Мэ-
риленд, с населением 2 миллиона жителей. Восьмилет-
няя война с Испанией не вызвала радикальных измене-
ний в ее политической структуре. Семь независимых
провинций — Голландия, Зеландия, Утрехт, Гельдер-
ланд, Гронинген, Оверисел и Фрисландия — продолжа-
ли отстаивать свой собственный путь развития. Богатая,
разнообразная по населению Голландия практически не
имела экономических, социальных и культурных границ
с феодальным, выращивающим скот Гельдерландом.
Центральное правительство работало по принципу не-
вмешательства в жизнь автономных провинций. Каждая
посылала своих представителей в Гаагу для встречи в
Генеральных штатах, которые работали довольно мед-
131
ленно, поскольку их решения должны были получить
поддержку всех семи провинций. Но в кризисные мо-
менты шесть провинций отдавали свои голоса Голлан-
дии, поскольку именно там было сосредоточено более
половины доходов страны. Политический контроль в
Голландии принадлежал богатым торговцам, которые
управляли Амстердамом и прочими городами. Централь-
ного органа управления не существовало, хотя Оранская
династия Вильгельма Молчаливого и ввела некоторые
атрибуты правящей династии. Принц Оранский был
главнокомандующим армией и флотом и правителем в
пяти из семи провинций. Голландская федерация вы-
глядела очень хрупкой и непрактичной, однако она ра-
ботала. Голландская политика стала предлогом для вой-
ны между Оранской династией и богатыми купцами в
Голландии. Исключая периоды активного военного со-
противления, торговая знать одерживала верх. Они же-
лали мира, который подтолкнул бы голландскую торгов-
лю к распространению по всему миру.
Капитализм в Голландии в XVII в. не представил столь
выдающихся фигур, как Жак Кер, Козимо Медичи или
Яков Фуггер. Тем не менее, объединив ресурсы, голланд-
ские купцы были способны заключать сделки, которые
были опасными и слишком рискованными для торговцев
прошлого. Огромное число инвесторов, крупных и не
очень, объединялись в компании, поддерживаемые госу-
дарством, чтобы иметь возможность проводить крупные
сделки. Самая крупная из них, голландская Ост-Индская
компания, была основана в 1602 г. и имела капитал
6,5 миллиона флоринов. Это было рискованным пред-
приятием. Сотни инвесторов со всей республики объеди-
нили свои капиталы, чтобы отправить деньги в компа-
нию. 17 управляющих, которые занимались Ост-Индской
компанией, были выбраны из числа крупнейших богачей,
хотя и мелким предпринимателям не пришлось жаловать-
ся. Перец, гвоздика, мускатный орех, которые компания
доставляла в Амстердам, принесли немалую прибыль.
К середине XVII в. голландцы создали империю, ко-
торая разительно отличалась от испанской. Это была
132
торговая сеть, которой управляли частные предприни-
матели с минимальным вмешательством государства.
Две компании, Ост-Индская и Вест-Индская (основана
в 1621 г.), разделили земной шар. Каждая из этих ком-
паний имела возможность и силы контролировать свою
территорию, вести войны и т. п. Ост-Индская компания
была более крупной. В начале XVII в. солдаты и флот
компании закрыли от Португалии острова Малайского
архипелага и Цейлона, откуда вывозились специи, и за-
щищали их от нападок Англии. Голландцы сохранили
контроль над суматранским перцем, цейлонскими кори-
цей и мускатным орехом и гвоздикой с Молуккских
островов. Компания также обосновалась в порту Нага-
саки, где японское правительство признало монополию
Голландии на всю европейскую торговлю с Японией.
Компания привозила домой чай и фарфор из Китая,
хлопок из Индии, шелк из Персии и кофе из Аравии.
В 1625 г. компания основала порт на мысе Доброй На-
дежды, чтобы устроить передышку в длинном путеше-
ствии между Амстердамом и Азией. Голландская Вест-
Индская компания, работающая на западе, имела
меньший успех. Она не получила ни одной из ведущих
испанских колоний, и в 1640-х и 1650-х гг. Португалия
отвоевала Бразилию и Анголу у Голландии. В Северной
Америке Голландия так и не получила больших доходов
в торговых портах Манхэттена и Албании, и в итоге в
1664 г. их забрала Англия. Хотя Вест-Индская компания
сделала мощный поворот к прибыльной торговле афри-
канскими рабами, а ее торговые точки на островах Кю-
расао и Синт-Эстатиус показали, что они могут быть
полезной базой для торговли в Карибском море.
Обе компании были символами голландского капи-
тализма, но на самом деле они были менее полезными
для голландской экономики, чем рыбная ловля в Север-
ном море и торговля в Западной Европе. В рыболовстве
было занято несколько сотен тысяч жителей. Многие
строили, оборудовали и чинили рыболовные одномач-
товые судна. Другие выходили на них в море за сельдью,
пикшей и треской в Северное море. Кто-то коптил, со-
133
лил и вялил рыбу на экспорт. А некоторые плавали в
Португалию и Францию за солью, необходимой для
сельди, и в Норвегию — за лесом, требуемым для стро-
ительства кораблей. Несмотря на то что весь лес ввозил-
ся в страну, голландцы были обладателями огромного
флота. Современники считали, что в середине XVI в. у
голландцев было около 16 тысяч кораблей — это состав-
ляло почти половину от общего числа всех кораблей в
Европе. На протяжении этого периода был поставлен
абсолютный рекорд в Балтийском море — две трети ко-
раблей там были голландскими. В испанской Америке
голландских кораблей было больше, чем испанских, а
в британской Америке — больше, чем британских. В
1619 г. из Виргинии на голландском корабле отправился
первый груз с рабами. Флот позволил голландским куп-
цам получать немалый доход с различных видов морской
торговли и сделал Амстердам важнейшим торговым цен-
тром Европы. В течение века после подавления бунта
1566 г. население Амстердама выросло с 30 до 200 тысяч.
Порт был мелким и несколько удаленным от моря, зато
город был самым северным и наиболее защищенным из
всех портов, в том числе и от испанцев. Амстердам ле-
жал между Балтийским морем, Рейном и Английским
каналом. Никто не мог конкурировать с купцами из
Голландии.
Они могли плыть в Балтийское море с сельдью, ко-
торая была поймана у берегов Англии, и возвращаться
с зерном с островов Датского архипелага или с 20 тыся-
чами головами скота. Они могли купить лес в Норвегии
или подписать контракт на покупку урожая во Франции
еще до того, как виноград созреет. Они могли купить
некрашеную одежду, неочищенный сахар с Барбадоса и
табак «Виргиния» в Англии; покрасив одежду, превратив
сахар в рафинированный и изготовив из табака сигары,
они могли продать готовые товары по всей Северной
Европе по ценам, которые англичанам были недоступ-
ны. В Амстердаме можно было купить все — от луп до
мушкетов для 5-тысячной армии. Обменный банк упро-
щал кредитную систему. Морская полиция охраняла ко-
134
рабли. И ни один купец не мог почувствовать себя чу-
жим в городе, где книги выходили на всех языках
Европы, а французские и английские газеты были более
информативны, чем у них на родине.
Голландская республика была кальвинистской стра-
ной, но Джон Кальвин не почувствовал бы себя дома в
Амстердаме XVII в. Голландские купцы не позволяли
реформированному духовенству влиять на политику или
бизнес. Католики, анабаптисты, евреи и атеисты — все
были равны в Амстердаме. Религиозный запал, который
подстегивал голландцев во время восстания против Фи-
липпа II в 1580 г. и который заставил их продолжать
бороться в 1580 г., когда казалось, что надежды больше
нет, сменился стремлением зарабатывать деньги. Фак-
тически голландцы растеряли большую часть своего за-
пала середины XVI в., который сохранили их давние со-
перники — испанцы. Эта потеря религиозного пыла
станет более очевидна, если сравнить миссионерскую
работу Голландии и Испании XVII в. Тысячи испанских
священников и монахов побывали на Филиппинах, в
Индии, Сиаме, Китае и организовали обширную сеть
католических школ, церквей, семинарий и университе-
тов. Голландская Ост-Индская компания посылала то-
вары многим кальвинистским министрам и школьным
учителям в Азию, но их миссионерская деятельность
была очень слабой.
Процесс формирования капитала был более сильным
в Амстердаме, чем в иных ранних капиталистических
центрах — Флоренции, Вене, Аугсбурге, Антверпене.
Однако мы не должны преувеличивать новизну коммер-
ческих изменений в Голландии XVII в. Вся торговая
структура Амстердама — банки, обмен валюты, зару-
бежные компании — базировалась на фундаменте XVI в.
Позже амстердамская система ведения торговли превра-
тилась в обычное партнерство. Совместные компании
походили на гильдии Средневековья в плане своей про-
текционистской политики. У Ост-Индской компании
была монополия на торговлю на Востоке, и она запре-
щала голландским купцам (не совладельцам) участво-
135
вать в торговле на островах со специями. Компания не
просто провоцировала конкуренцию; она сознательно
уничтожила несколько плантаций перца на Суматре и
несколько грузов с мускатным орехом, чтобы сохранить
спрос и цену на эти продукты высокой. Более того, бла-
госостояние голландцев было строго лимитировано
высшим и средним классом. Полотна Яна Вермера и
Питера Хооха, на которых изображены сытые, хорошо
одетые бюргеры, живущие в чистеньких, удобно обстав-
ленных домах, иллюстрируют только одну сторону жиз-
ни голландцев в XVII в. Половина населения Амстер-
дама жила в ужасных условиях: в полуразваленных
хижинах или подвалах. Рабочие трудились по 12 или
14 часов в сутки и были счастливы, что у них есть ра-
бота и еда из бобов и ржаного хлеба. При всей своей
находчивости даже голландцы не смогли добраться до
экономики изобилия.
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ И ПРИВИЛЕГИИ
Относительно низкая продуктивность экономики Ев-
ропы на протяжении XVI и XVII вв. помогала сохранить
ее социальную структуру резко расслоенной. Разделения
между классами были формализованы до крайностей.
Каждый ранг социальной лестницы — от принцев на
вершине до слуг на ее дне — имел свой стиль в одежде,
рацион питания, место поселения и развлечения, свои
традиции и способ поведения. Ценностные системы
аристократа, буржуа и крестьянина разительно различа-
лись. Словарный запас и акцент, даже позы, осанка бы-
стро показывали социальный статус их обладателя — это
помогает понять, почему было практически невозможно
для любого, родившегося в своем классе (особенно на
дне социальной лестницы), подняться выше или ниже.
Иерархия считалась мерилом цивилизации. Социальные
градации, вероятно, были довольно приблизительными
в Ирландии, Швеции, России и Америке, но во Фран-
ции, центре цивилизации, они были доведены до иде-
136
ала. Слова Улисса в шекспировской пьесе «Троил и
Крессида» замечательно выражают мнение большинства
современников о том, что социальная иерархия несет
политический порядок и экономическую стабильность:
На небесах планеты и Земля
Законы подчиненья соблюдают,
Имеют центр, и ранг, и старшинство,
Обычай и порядок постоянный.
И потому торжественное солнце
На небесах сияет, как на троне,
И буйный бег планет разумным оком
Умеет направлять, как повелитель,
Распределяя мудро и бесстрастно
Добро и зло. Ведь если вдруг планеты
Задумают вращаться самовольно,
Какой возникнет в небесах раздор!1
Шекспир считал, что растущий дух капитализма раз-
лагает традиционные иерархические формы, но одновре-
менно и интенсифицирует их. Так, талантливый и пред-
приимчивый человек теперь имел куда больше шансов
улучшить свое положение. Но экономическая пропасть
между высшим, средним и низшим классами становилась
все больше. Если бы европейцы XVI—XVII вв. прошли
через опыт экономики изобилия и механизированного
производства, как мы, без сомнения, ожидания низших
классов выросли бы, а вкусы богатых принизились. Од-
нако экономика, базирующаяся на ручном производстве
и предлагающая только ограниченный доход, имела про-
тивоположный эффект. Для людей, находящихся на вер-
шине социальной лестницы, повышение уровня богатства
и доходов сделало возможным ведение весьма экстрава-
гантного стиля жизни, о котором короли и лорды Сред-
них веков не могли и мечтать. Роскошь стала обязатель-
ным символом принадлежности к высшему слою. Люди,
находящиеся на социальном дне, с другой стороны, су-
ществовали настолько бедно, как только было можно, на
1 Шекспир У. Троил и Крессида. Перевод Т. Гнедича. (Примеч. пер.)
137
протяжении многих веков, не допуская (из-за экономики
недопроизводства) даже надежды на возможное улучше-
ние положения. Проще говоря, европейцы периода Ре-
лигиозных войн были разделены на тех, кто имеет, и тех,
кто нет, — на богатый и средний классы с их полной мо-
нополией на богатство и комфорт и на класс слуг, кото-
рые знали, что не получат ничего свыше своей планки.
Это психологическое разделение на имущих и неимущих
отлично показано на примере обзора английского обще-
ства, выполненного в 1696 г. выдающимся статистиком
Грегори Кингом. Используя цифры, полученные в ре-
зультате интенсивных поездок по стране, анализа нало-
говых поступлений и записей о смерти, рождении и за-
ключении браков, Кинг подчитал, что население Англии
составляло 5,5 миллиона жителей (к этому мнению при-
шли и современные демографы). Интересно, как Кинг в
своих податях разделил людей на две категории: 2,7 мил-
лиона населения составляли люди, «повышающие доходы
государства», и 2,8 миллиона составляли жители, «пони-
жающие благосостояние страны». В первую группу вхо-
дили все, кто занимал веское место в обществе: на госу-
дарственной службе, в сельскохозяйственной сфере,
промышленности. Среди них были аристократы, коро-
левские служащие, купцы, военные офицеры, юристы,
учителя, священники, владельцы магазинов, ремеслен-
ники и фермеры. Все эти группы, согласно Грегори Кин-
гу, имели отношение к приумножению богатств в стране.
Конечно, знатный лорд с 10 тысячами акров земли имел
куда большее значение, чем владелец 50 акров, но даже
ремесленник или фермер производил достаточно, чтобы
обеспечивать семью. Для большинства представленных
лиц земля была основным источником дохода. 2,8 мил-
лиона жителей второй категории были бедные или вовсе
погрязшие в нищете члены общества, не приносящие в
плане обогащения страны никакой пользы. Среди неиму-
щих были крестьяне, домашние слуги, солдаты, моряки,
нищие и бродяги. Заметим, сколь низким было положе-
ние солдат и моряков в XVII в., набираемых из низов
общества.
138
По мнению Кинга, рабочие практически приравни-
вались к беднякам и они тоже подрывали экономику
страны. Их заработок растрачивал благосостояние коро-
левства, и, так как они зарабатывали слишком мало,
чтобы обеспечить себе нормальное существование, они
частично жили за счет благотворительности. Они с тру-
дом женились. Кинг подсчитал, что они имели одного-
двоих детей на каждого, как и представители первой
категории. Богатые владельцы испытывали жалость к
притесняемым рабочим, для которых их положение
было неизбежным, поскольку у них просто не хватало
средств выбраться из этой ситуации. Поэтому половина
населения Англии была отправлена в группу с названи-
ем «неизбежное зло». Если такова была ситуация в бла-
гополучной Англии, то психологическое разделение на
территориях к востоку от Эльбы было еще острее: мел-
кие лендлорды получали все привилегии, а слуги не мог-
ли даже помыслить о нормальном доходе.
Общество, которое охарактеризовало половину своего
населения как «несчастное», вряд ли могло рассчитывать
на политическую и экономическую демократию. Везде в
Европе класс имущих имел право на политическое управ-
ление, равно как на богатство и комфорт. Даже слова
«либерализм» и «свобода» имели иной подтекст, нежели
сегодня. «Либерализм» в XVI и XVII вв. относился к по-
лучению удовольствия от особых преимуществ, недоступ-
ных другому человеку. Например, в Венеции закрытый
круг, куда входили 2 тысячи знатных мужей, позициони-
ровал либеральность в управлении страной. Когда гол-
ландские бюргеры отстаивали свои свободы перед Фи-
липпом II, они не говорили о праве всех голландцев
управлять, а скорее защищали интересы привилегирован-
ного слоя. Также «свобода» значила освобождение от
ограничений, которые приходилось терпеть непривиле-
гированным классам. Ученик сапожника, который слу-
жил хозяину 7 лет, получал в итоге свободу: он мог теперь
делать обувь для своего достатка, не отдавая часть денег
учителю. Он принимался в привилегированную группу с
монополией на производство обуви, поскольку ни ОДНО-
139
му сапожнику нельзя было открыть магазин без того, что-
бы вначале не прослужить у начальника и не добиться
свободы. Оба этих понятия — «либерализм» и «свобода»,
весьма далекие от их современного понимания возмож-
ности людей делать так, как им кажется нужным, — име-
ли отношение к нескольким привилегиям. Достаток и
привилегии шли рука об руку. Имущие и неимущие —
это, вероятно, более тонкое разделение, чем привиле-
гированные и непривилегированные классы. Тогда не
существовало понятия, эквивалентного современному
«непривилегированный». Термин этот совершенно иной,
мы определяем им тех членов общества, которым было
отказано в экономических, социальных и политических
правах, долженствующих принадлежать всем людям. Не-
привилегированные члены общества не могли бороться
за такие права.
Чтобы держать неимущие классы на своем месте,
правительство принимало репрессивные меры. Долгое
время закабаление было слишком дорогим «удоволь-
ствием», поэтому пойманных преступников казнили или
изувечивали — им отрезали язык, нос, резали щеки, от-
рубали руки или ступни, после чего отпускали. В Ан-
глии осужденные иногда отправлялись в колонии. Во
Франции они отправлялись на выполнение тяжелых ра-
бот. Преступления против имущества карались так же,
как и преступления против человека. Самым тяжелым
наказанием был штраф или смерть. Публичные казни
соперничали с травлей медведями и петушиными боями
по популярности зрелища. Власти выставляли головы
казненных преступников на пиках вдоль мостов и на во-
ротах в назидание остальным. Один из путешественни-
ков XVII в. насчитал 150 истлевших скелетов разбой-
ников, болтающихся на виселицах между Дрезденом и
Прагой. Несмотря на это, большая часть преступлений
так и оставались нераскрытыми и безнаказанными. Но
с помощью четвертований правительство в больших го-
родах могло хоть как-то поддерживать порядок.
Странно наблюдать, как много места в городе, на-
пример в Париже XVII в., было отведено армии: огром-
140
ный форт, в данном случае Бастилия; просторные ар-
мейские казармы и госпитали; загородные площадки
для парада, как Марсово поле. Еще более удивительно
выглядят территории, отданные.под королевские дворцы
и сады аристократии. В Париже соединенные Лувр и
дворец Тюильри выходили на простирающийся на ки-
лометры сад, граничащий с Сеной, специально спроек-
тированный так, чтобы угодить вкусам придворной зна-
ти, и вдобавок в XVII в. за городом было построено еще
два дворца — Люксембургский и Пале-Рояль, оба окру-
женные садами, где члены высших слоев общества мог-
ли насладиться свежим воздухом.
В XVI и XVII вв. европейцы поработили миллионы не-
гров и индейцев. Когда европейцы — будь то португаль-
цы, испанцы, голландцы, англичане или французы —
впервые столкнулись с неграми в Африке, индонезийца-
ми или американскими индейцами, они инстинктивно
поставили этих людей намного ниже, чем непривилеги-
рованные классы у себя дома. Причины были ясны. Тем-
нокожие люди отрицали и христианскую культуру, кото-
рую европейцы считали высшим своим достижением, и
главенство Европы. В то время даже турок, считавшихся
неверными, презирали, несмотря на их военную мощь и
политическую организацию, так стоит ли удивляться
тому, что Кортес и Писарро не потрудились воспринять
и понять культуру ацтеков и инков, которых они так лег-
ко завоевали. Несколько ученых, например Томас Мор,
представили Новый Свет как утопию, а, скажем, Мишель
Монтень вывел, что различия между старым и новым ми-
ром лишь относительные. Кто мы, спрашивает Монтень
в 1570 г., окруженные французскими Религиозными вой-
нами, кто судит каннибалов из Бразилии? Но грубые и
предприимчивые искатели приключений, которые заво-
евывали Америку и торговали с Азией и Америкой, не
испытывали таких проблем. Для них все население этих
стран было варварским, которое — если это было воз-
можным — стоило обратить в христианство, обращаться
с ними как с преступниками и заставлять работать на сво-
их белых хозяев.
141
Еще в 1443 г. португальцы вывозили домой африкан-
ских рабов. В 1493 г. Колумб привез домой в Испанию
индейских рабов. Но рабская рабочая сила была нужнее
в Америке, а не в Европе. В первой декаде XVI в. испан-
цам понадобились работники для плантаций в Западной
Индии — на тяжелые работы, выполняемые низшими
слоями населения, те, которые конкистадоры отказались
делать самостоятельно. Вскоре они поняли, что абориге-
ны Западной Индии не годятся на роль рабов. Вооружен-
ные рабочие убили многих знатных жителей Араваки, а
жестокость карибцев не имела границ. Проблема была
решена ввозом с Гвинейского полуострова темнокожих
для выполнения тяжелой работы в тропиках. В 1511 г.
первые корабли с рабами достигли берегов Америки, по-
ложив начало эпохе массового переселения народов.
Доказано, что свыше 900 тысяч африканских рабов
было переправлено в Америку в течение XVI в. и 2,7 мил-
лиона — в XVII в. Как бы ни были грубы и приблизитель-
ны эти цифры, без сомнения, куда больше африканцев,
чем европейцев, попало в Америку в эти годы. Хотя ра-
боторговля не достигла своего пика вплоть до XVII — на-
чала XIX в., это был прибыльный бизнес уже и в XVII в. —
опасный, жестокий и очень доходный для торговца.
Торговцы рабами поддерживали режим политической
анархии в Западной Африке. Сотни небольших племен
постоянно воевали друг против друга, и любой вождь,
который мог собрать целую группу пленных, быстро про-
давал их белому человеку в обмен на ружья и безделушки.
В работорговле XVI в. доминировала Португалия, в сере-
дине XVII в. — Голландия, в конце XVII в. — Англия. Но
Франция, Испания, Швеция, Дания и Германия также
были активны. Большой проблемой для любого работор-
говца была транспортировка груза — это нужно было сде-
лать экономически незатратно и при этом не повредить
товар по дороге. Втиснутые, как сардины, в тесные трю-
мы, прикованные цепями к доскам, лишенные воздуха и
движения, многие рабы погибали еще до того, как до-
стигали Америки. Записи Королевской Африканской
компании в Англии свидетельствуют, что в 1680 г., когда
142
торговец мог купить раба в Гвинее за 3 фунта, 23 про-
цента рабов погибали при пресечении Атлантического
океана. Но к началу XVIII в., когда плата за рабов воз-
росла до 19 фунтов, смертность упала на 10 процентов.
Торговец вез свой груз, как любой скоропортящийся про-
дукт, высчитывая наиболее удобную разницу между це-
ной и выручкой от продажи.
В известной степени судьба американского раба за-
висела от национальности его хозяина и от того, жил ли
раб на острове или на материке. Чернокожие в Бразилии
и испанских колониях в Восточной Европе были слуга-
ми, а во Франции и английских колониях (особенно на
сахарных плантациях в карибских колониях) их положе-
ние было намного хуже. Причина этой разницы заклю-
чалась в том, что испанцы и португальцы привыкли
держать мавров и евреев в рабстве и поэтому они стави-
ли чернокожих рабов на те же социальные позиции. Они
воспринимали их как людей, включенных в общество
католической церкви, что давало им защиту от зверств
хозяина. Многие бразильские чернокожие, например,
получали зарплату и могли выкупать свою свободу. Ан-
глийские и французские работорговцы были менее мяг-
кими. Испытывая недостаток опыта в рабовладении и
внезапно столкнувшись с новой экзотической силой
чернокожих рабочих, они издали репрессивные законы,
которые навсегда оставили за рабами их статус бесправ-
ного и безмолвного класса без надежды на изменение
этого положения. Рабовладение в Англии привело к по-
явлению психологического противостояния белых и
чернокожих. Позже английское протестантское духовен-
ство сделает чрезвычайно мало для того, чтобы преду-
предить тенденцию рабов к бунтам и восстаниям; На
островах с сахарным тростником в Карибском море ра-
бов так скудно кормили, работали они в таких жестоких
условиях, что смертность среди них явно превышала
рождаемость. На плантациях в Барбадосе по записям,
которые у нас имеются, на 6 умерших приходился 1 ре-
бенок. Управляющие плантациями поняли, что намного
дешевле и эффективнее регулярно привозить новых ра-
143
бов из Африки, чем повышать уровень жизни до той
ступени, чтобы рабы смогли поддерживать свое суще-
ствование. За лошадьми и скотом следили иначе, стара-
ясь держать их в чистоте и беречь их здоровье. Расска-
зывая про установление рынка сбыта рабов, сложно
удержаться от морализаторства. Но мы должны помнить,
что низшие классы казались так же необходимы в том
обществе, как сейчас холодильники или стиральные ма-
шины. Когда писатели XVI или XVII в. рисуют идеаль-
ное общество, и там они находят комнату для слуг и
рабов. «Утопия» Томаса Мора (1516) изображала эгали-
тарное коммунистическое общество с отдельным клас-
сом для черной работы. «Новая Атлантида» Фрэнсиса
Бэкона (1627) рисовала образ исследователей, которые
обслуживались лакеями. Некоторые критики, например
испанский священник Бартоломе да Лас Касас (1474—
1566), протестовал против порабощения американских
индийцев. Но никто (за исключением квакеров, которые
посещали сахарные острова) не протестовал открыто
против порабощения африканских народов. Превраще-
ние их в слуг к востоку от Эльбы и в рабов в Америке
было естественным европейским признаком достатка в
эру примитивных технологий.
РЕВОЛЮЦИЯ ЦЕН
Жители Европы на протяжении XVI и XVII вв. стали
более сознательно относиться к деньгам, чем раньше.
Между 1521 и 1660 гг. испанцы привезли домой с мекси-
канских и перуанских шахт 18 тысяч тонн драгоценных
металлов — достаточно, чтобы утроить запасы серебра в
Европе и увеличить запасы золота на 20 процентов. Пик
добычи этих металлов пришелся на 40 лет между 1580 и
1620 гг. Огромные усилия были приложены, чтобы пере-
везти все сокровища в Испанию. Каждую весну испан-
ский флот, сопровождаемый военными кораблями, вез
годовую добычу серебра с Карибских остров в Севилью.
Впрочем, прямо в руки испанцев попадало сравнительно
144
небольшое количество серебра. Некоторую его часть за-
хватывали английские и голландские пираты во время
своих нападений на испанский флот. Часть контрабандой
отвозилась в Западную Европу испанскими колонистами,
которые уклонялись от уплаты налога королю. Испанские
короли на самом деле получали более 25 процентов от
золота, которое оказывалось на Севильской земле. Но
они не могли удержать его в стране с тех пор, как были
вынуждены выплачивать своим кредиторам и армиям
в Нидерландах, Франции и Германии. Большая часть
средств шла к зарубежным купцам. Известно, что в 1600 г.
около трети золота Севильи пошло на уплату импорта во
Францию. Поэтому испанские сокровища циркулирова-
ли по всей Европе. Это было утекающее богатство: часть
копилась, часть была превращена в тарелки, ножи, нож-
ницы и прочие атрибуты роскоши, но большая часть была
переплавлена в монеты — испанские золотые эскудо и
серебряные реалы, французские золотые луидоры и се-
ребряные ливры, голландские золотые дукаты и серебря-
ные флорины, английские золотые гинеи и серебряные
шиллинги.
Поскольку объем сельскохозяйственной и промыш-
ленной продукции оставался сравнительно неизменным,
в то время как количество денег росло, стало накапли-
ваться больше средств, которые можно было тратить на
иные продукты потребления. Результатом стала долгая
инфляционная спираль. Между началом и серединой
XVII в. Европа переживала революцию цен. Испания
была первой, и на нее пришелся самый сильный удар.
Испанцы платили за товары в 1600 г. в четыре раза боль-
ше, чем в 1500-м. После тщательного изучения импорта
золота и уровня цен профессор Эрл Дж. Гамильтон по-
дытожил, что золото и цены между собой очень тесно
связаны. По его мнению, подъем цен в Испании в XVI в.
был вызван притоком золота. Как только в XVII в. им-
порт золота прекратился, цены стабилизировались. Этот
вывод обсуждался многими историками экономики, ко-
торые верили, что цены в Испании росли медленнее
перед 1565 г., в то время как импорт золота достиг сво-
145
его пика между 1580 и 1620 гг. Даже если американское
золото не было единственной причиной революции цен,
то оно было главной. В каждой стране Западной Европы
стоимость товаров между 1500 и 1650 гг. удвоилась или
даже утроилась. В Англии инфляция была столь же глу-
бока, что и в Испании. Что такое революция цен, ста-
новится понятно из нижеприведенной таблицы, которая
составлена на основе данных из учетных книг винче-
стерского колледжа, школы, посещаемой сыновьями
аристократов и среднего класса. Все цифры в шиллингах
показывают рост цен, который школьные служащие
были вынуждены платить за некоторые товары1.
1500 1580 1630 1700
Вино для часовни, за 12 галлонов 8 64 96
Ткань для школьной формы, за отрез 40 80 120 120
Пергамент, за дюжину 3 5 6 18
Свечи, за 12 дюжин 1 2 4 5
Говядина, за 14 фунтов 1 2 2
Крольчатина, за 12 пар 9 12 18
Как показывает эта таблица, рост цен был не постоян-
ным, но всеобъемлющим. Колледж платил в три-четыре
раза больше за скрепки в 1700 г., чем в 1500-м. Цены на
вино для часовни росли быстро, возможно, потому, что
юноши быстро полюбили шампанское, или, что вероят-
нее, поскольку вино привозили с материка и оно облага-
лось в XVII в. новыми налогами. В результате англичане
предпочитали пить домашнее пиво, нежели вино из
Франции. Интересно, что говядина в Винчестере (к со-
жалению, мы не имеем цифр за 1500 г.) стала дешевле.
Английское скотоводство показало свой высокий уро-
вень; повара уже не считали обязательным обильно по-
сыпать мясо специями, чтобы отбить неприятный вкус
или запах. Несомненно, семьи учеников Винчестера мог-
ли позволить себе платить по все увеличивающимся сче-
там. Но многие были подавлены ростом цен. Зарплаты
1 Цифры взяты из винчестерских таблиц сэра Уильяма Бевериджа.
146
рабочих в Испании, Англии и других странах Запада рос-
ли намного медленнее, чем цены; другим словами, реаль-
ные доходы фермеров и ремесленников падали на про-
тяжении конца XVI в. Лендлорды старались избегать
больших зарплат, они побудили правительство ввести
фиксированный контроль за ними. В конце XVI в. низ-
коквалифицированные рабочие в Испании, Англии,
Франции и Германии были вынуждены тратить всю зар-
плату на покупку необходимого количества хлеба и на-
питков. Старея, люди жили на то, что скопили, и даже
тем, кто получал фиксированную плату, например духо-
венству и учителям, тоже приходилось выживать. До сих
пор продолжаются жаркие споры о том, способствовали
ли землевладельцы революции цен или, наоборот, затор-
мозили ее. Скорее всего, можно считать, что фермеры,
если они были находчивы, энергичны, могли идти нарав-
не с поднимающимися ценами. Также понятно, что зе-
мельная собственность не была лучшим источником до-
хода в XVI и XVII вв.
Среди главных результатов революции цен было на-
пряжение в бюджете страны. Традиционно налоги были
связаны с земельным хозяйством. Князья вытягивали
максимальный процент с доходов со своих частных зе-
мель; остальное приходило с налогов с ферм и урожаев.
Теперь же эти налоги показали себя негибкими и не от-
вечающими требованиям времени. Рост цен больно уда-
рил по крестьянам, которые несли основную тяжесть на-
логов. Их доход рос намного медленнее, чем расходы
государства. Во Франции, например, источником коро-
левского дохода была талья — относительно низкий налог
на доход крестьян. Французскому правительству XVI в.
не приходило в голову, что торговля намного активнее
наполняет капитал казны, чем сельское хозяйство, и что
наиболее эффективным способом увеличить доходы была
бы поддержка экономического роста. Однако короли ди-
настии Валуа, наоборот, внесли так много новых налогов
на торговлю, что в итоге потеряли столь необходимые
деньги. Когда система налогов показывала себя не соот-
ветствующей требованиям, правительство брало взаймы
147
деньги под непомерные проценты в банках Италии, Гер-
мании, Фландрии. Валуа пользовались дурной славой, но
даже Елизавета I, королева Англии, известная среди мо-
нархов XVI в. своей бережливостью, из-за войны с Ис-
панией была вынуждена продать королевские земли за
800 тысяч фунтов и уйти в большие долги.
Враг Елизаветы Филипп II был в лучшей позиции по
сравнению с остальными монархами XVI в., хотя и его не
обошли проблемы с выплатами, как только он закончил
вести свои разорительные войны. Ситуация, в которую
он попал в 1556 г., была тревожной. Карл V оставил ему
доход Испании менее 2 миллионов дукатов в год и долг
более 20 миллионов. Дважды на протяжении первых лет
правления, в 1567 и 1575 гг., Филиппа подталкивали к
объявлению банкротства и сбрасыванию всех долгов на
Фуггеров и прочих кредиторов. Неудивительно, что он
менее восторженно, чем его отец, относился к военным
кампаниям. Последние 30 лет его правления были про-
ведены кампании против мавров, турок, голландцев,
французов и англичан. Филипп считал, что американское
серебро оплатит эти войны.
На самом деле американское серебро не было основ-
ным источником дохода. К 1580 г. Филипп получал 2 мил-
лиона дукатов за каждый пришедший в порт флот с со-
кровищами, но это была небольшая сумма в сравнении с
6 миллионами, приносимыми крестьянством Кастилии.
Подданные Филиппа платили огромное число налогов,
включая налог с продаж, составлявший 14 процентов. Об-
щий доход Испании к 1590 г. составлял около 10 миллио-
нов дукатов. Благодаря своей налоговой политике король
смог преодолеть рост цен и при этом все же покрыть во-
енные расходы. Все доходы Филиппа шли на оплату дол-
гов, в 1596 г. он отдал 20 миллионов дукатов. Только ар-
мада стоила 10 миллионов. Он много брал взаймы, как и
его отец, и в 1596 г. снова объявил о банкротстве. Когда
спустя два года он умер, возможно, его основным насле-
дием стал долг соседям в сотню миллионов дукатов.
Другим ударом стал крах дома Фуггеров, бизнес кото-
рых пошел на спад после 1600 г. Эра инфляции и фи-
148
скального кризиса продолжилась и в первой половине
XVII в. Многие проблемы, которые германские князья
испытали на протяжении Тридцатилетней войны, были
последствиями их налоговой системы. Даже платежеспо-
собный князь Максимилиан из Баварии вскоре потерял
свое богатство, пытаясь содержать армию, и когда ландс-
кнехты захватили контроль, то ни один из князей не был
в состоянии остановить их от разорения страны. Но к се-
редине века ситуация радикально изменилась. После
1630 г. импорт серебра из Америки начал иссякать, и це-
новая политика скоро стабилизировалась. Реальные зар-
платы во Франции, Англии и Голландии возвратились к
уровню начала XVI в. Пока Испания переживала потери в
экономическом и политическом плане и медленно пере-
ходила в ранг второстепенных стран, англичане, францу-
зы и голландцы жили в полном достатке, их правитель-
ства переживали небывалый подъем. В 1678 г. ЛюдовикXIV
смог оплатить армию в 270 тысяч человек — а это в четы-
ре раза больше, чем армия Филиппа II. Даже в Бран-
денбург-Пруссии смогли на налоги содержать армию в
30 тысяч солдат — что сопоставимо с армадой Филиппа.
Этот значимый рост армий был симптоматичным для
усиления правительств в конце XVII в. Какие преимуще-
ства имел Людовик XIV, что было у Великого курфюрста,
что пропустил Филипп II?
Ответ кроется в сочетании факторов. Первое: в XVII в.
наблюдался рост социального стандарта среди собствен-
ников, особенно в трех основных странах Атлантики.
Второе: была шире циркуляция денег и больше доверия
кредитам; это привело к пониманию того, что достаток
Европы — работающий капитал. Третье: правительством
были разработаны более подходящие технологии под-
держания своего благосостояния при помощи налогов с
продаж, а не с производства.
В противовес Валуа и Габсбургам XVI в., Бурбоны во
Франции XVII в. старались увеличить доходы от налогов
развитием промышленности и торговли. Однако фи-
скальная система Франции XVII в., хотя и позволяла
поддерживать победоносную армию Людовика, была от-
149
носительно устаревшей и давала меньший доход, чем в
Англии и Голландии. Талья по-прежнему приносила не-
плохие доходы. Жан-Батист Кольбер, министр финан-
сов Людовика XIV, безуспешно старался изменить талью
с налога на крестьянство на налог с имущества.
Он смог повысить основной налог. Но французские
налоги все равно собирались преимущественно с бед-
ных. Кольбер был не в состоянии преодолеть мнение
высших и средних классов, что уплата налогов — это
признак неблагородства. Голландские и английские зем-
левладельцы платили налог на собственность так же, как
и не имеющие ее.
Английское правительство в 1680 г. постаралось от-
казаться от налогов на землю и получать 50 процентов
доходов от сборов с межнациональной колониальной
торговли. Английская морская торговля страдала под
гнетом налогов, но Стюарты получали с этого достаточ-
но средств, чтобы сохранять свою независимость от пар-
ламента, — результаты этого мы сможем наблюдать в
следующей части. С того момента, как Голландия стала
более, чем Англия, зависима от торговли, она сдержи-
валась от введения столь тяжелых пошлин. Вместо это-
го голландцы обложили налогами внутреннюю торгов-
лю, назначив акцизы на новые виды товара. Акциз был
предназначен, как и английские торговые сборы, чтобы
перекачивать излишек средств без участия бизнеса. Это
был очень практичный налог. Бранденбург-Пруссия и
Англия тоже использовали акцизы.
Ни одна из этих стран не смогла бы выжить только
на налоги; займы были необходимы для покрывания
расходов на войны и прочие чрезвычайные положения.
И здесь вновь голландцы повели себя находчивее, чем
французы. Пока Людовик XVI платил от 8 и больше
процентов и отдавал большую часть своего бюджета по
кредитам, голландцы удачно изменили государствен-
ную ссуду до 3 или 4 процентов. Тысячи горожан в Гол-
ландии, включая очень скромно живущих, отдавали
деньги с уверенностью, что они делают надежное вло-
жение.
150
Англия и Голландская республика были в налоговом
аспекте самыми эффективными странами XVII в., по-
скольку они были наиболее развиты в коммерческом пла-
не: В период революции цен доходы с продаж показали,
что они гораздо эффективнее доходов от промышленно-
сти или сельского хозяйства. Правительства обеих стран
поддерживали очень тесные партнерские отношения с
торговцами из Амстердама и Лондона. Везде правитель-
ство гарантировало торговые привилегии и протекции
торговому союзу и в ответ получало доходы с продаж,
благодаря чему могло до разумных пределов снизить на-
лог с горожан. Голландские и английские налоги на оте-
чественные и ввозимые товары давали больше дохода,
чем шахты в Америке. Купцы, по традиции пренебрежи-
тельно называемые священниками духовными и мораль-
ными паразитами, теперь ощущали себя намного спокой-
нее, понимая, что они составляют новый, динамично
развивающийся социальный класс. «Смотрите, достоин-
ство зарубежной торговли, — писал английский купец
Томас Ман в 1620 г., — в том, что она является крупней-
шей статьей дохода короля, честью королевства, знатной
профессией купца, школой для наших искусств, под-
держкой нашим желаниям, помощью для бедных, спо-
собствует укреплению наших земель; это колыбель для
наших моряков, стены нашего королевства, наше богат-
ство, помощь в войнах, ужас наших врагов».
КАПИТАЛИЗМ И КАЛЬВИНИЗМ
Была ли связь между развитием бизнеса и религиоз-
ным рвением? Стремились ли воинствующие протестан-
ты к капиталистической экспансии, пока реформа ка-
толицизма не воспрепятствовала им? Было ли неким
совпадением то, что наиболее предприимчивые дельцы
вышли как раз из протестантской Голландии и наиболее
высокий индустриальный рост пришелся на протестант-
скую Англию? Обе страны были ярко кальвинистскими.
Почему гугеноты добились таких успехов среди делового
151
сообщества католической Франции? И почему проте-
стантская Бранденбург-Пруссия под властью кальвинист-
ского Великого курфюрста, единственная из княжеств
Германии в XVII в., смогла добиться благосостояния?
И почему католические Италия, Португалия, Фландрия,
выдающиеся деловые центры до 1559 г., пришли в такой
упадок к 1689 г., а Испания, самая агрессивная католиче-
ская страна того времени, переживала экономический
коллапс?
Ученые спорят на эту тему в течение последних 60 лет,
и безрезультатно. Немецкий социолог Макс Вебер начал
эту дискуссию в 1904 г., когда вышла его книга «Проте-
стантская этика и дух капитализма», в которой он дока-
зывал, что различные ветви протестантизма — особенно
Кальвин и его сподвижники — повлияли на рождение
капитализма на протяжении XVI и XVII вв. Вебер заме-
тил, что на протяжении Средних веков и Ренессанса было
много мелких индивидуальных капиталистов, но он со-
глашался и с тем, что эти дельцы не были включены в
общеевропейское экономическое сообщество. Он описы-
вает дух капитализма как рационально просчитанное и
высокосистематизированное стремление к доходу, в от-
личие от иррационального стремления к власти или ве-
личию. Вебер не находит черт этого рационального капи-
тализма в дореформационных купцах-банкирах, таких
как Медичи во Флоренции или Фуггеры в Аугсбурге. Он
утверждал, что Медичи и Фуггеры были ужасно скупы в
своих финансовых операциях. Они рисковали ради свое-
го статуса, давали сомнительные займы королям и духо-
венству, тратили прибыли на проекты, меценатство или
вкладывали их в имущество и жилье. Вебер связывает за-
рождение духа капитализма с мелким и средним купече-
ством XVI—XVII вв. в Англии и Нидерландах. Эти дель-
цы, считает он, практиковали сдержанное, приносящее
выгоды производство и просчитывали всю необходимую
экономию для того, чтобы получать нормальный доход.
В своей деловой практике они применяли этическое уче-
ние Кальвина. Вебер придавал большое значение кальви-
нистской идее о том, что любая профессия или занятость
152
человека — это «зов» Бога. Если человек слышит этот
призыв, то этот знак Бога приведет его к спасению. По
мнению Вебера, кальвинистская доктрина предопределе-
ния воспитала в ее адептах внутреннее одиночество и
внешнюю дисциплину, аскетизм и любовь к действиям.
Энергия купцов-кальвинистов поднимала их над соци-
альным классом. Они гордились своим презрением к ро-
скоши и праздности аристократов и банковских принцев.
Поддерживая Вебера, Р.Х. Тауней писал, что «Кальвин
сделал для буржуа в XVI в. то, что Маркс сделал для про-
летариата в XIX».
Идеи Вебера критиковались с разных сторон. Некото-
рые отвергали его предпосылку о том, что есть значимая
культурная связь между религией и экономикой. Другие
не видели смысла в изучении феномена «дух капитализ-
ма». Марксисты и прочие экономисты в целом отклоняли
версию Вебера о том, что экономические идеи и поведе-
ние людей вызывают изменения в практической сфере.
Они утверждали, что, наоборот, практика влияет на из-
менения в экономическом поведении. Поэтому основной
точкой исследования должна быть экономика сама по
себе, а не некий ее «дух». Другие критики упирали на ве-
беровский дореформационный капитализм. Они указы-
вали, что Флоренция и Венеция периода Возрождения
использовали все бизнес-технологии Амстердама и Лон-
дона XVII в. Многие члены католической буржуазии
практиковали самодисциплину и воздержанность задолго
до того, как Кальвин обозначил эти черты. Другим на-
правлением критики стало то, что Вебер разрушил эти-
ческое учение Кальвина. Он обвинялся в искажении
понимания «предопределения» и игнорировании репрес-
сивной атмосферы кальвинистской Женевы, которая
скорее тормозила, чем стимулировала развитие бизнеса.
Более того, было утверждено, что наиболее преданные
Кальвину регионы Европы в XVI—XVII вв. — Шотландия
и Нидерланды — оставались экономически неразвитыми.
В сравнении с аграрной Фрисландией Амстердам вряд ли
можно было назвать кальвинистским: он одинаково ней-
трально относился и к католикам, и к евреям и его свя-
153
щенники не придерживались доктрины о предопределе-
нии. Наиболее ярые критики Вебера вообще утверждали,
что кальвинисты были противниками капитализма.
Этот спор угас за несколько лет. Сегодня многие спе-
циалисты в истории этого периода считают тезисы Ве-
бера чрезмерно упрощенными. Хотя, как бы слабо ни
обозначил Вебер свою позицию, несомненно, было бы
наивно сомневаться в его выводе, что динамичная эко-
номика и религиозные движения XVI и XVII вв. имели
сильную связь.
Влияние протестантской и католической реформации
на экономический климат в Европе трудно оценить, но
вывод Вебера о том, что протестантская этика индиви-
дуализма изменила систему ценностей коммерческого
общества, не лишен смысла.
Чтобы убедиться в этом, вспомним, что святой Игна-
тий Лойола уделял эмоциональной и интеллектуальной
дисциплине столько же внимания, сколько и Кальвин,
однако дисциплинированные кальвинисты практикова-
ли скромность и старались не привлекать к себе внима-
ния, тогда как убежденный иезуит вкладывал свои ре-
сурсы в роскошное барокко, стремясь показать величие
Бога. Барочный Рим, измененный построенными пап-
ством церквями, широкими улицами, площадями, лест-
ницами, статуями, фонтанами и дворцами, был живым
примером того, что Вебер называл капиталистическим
иррациональным. Амстердам XVII в. при всем своем до-
статке был довольно скромным городом с небольшим
количеством богатых домов. С каждого канала откры-
вался одинаковый вид: двойные ряды высоких, располо-
женных вплотную друг к другу домов, выглядящих до-
вольно однообразно и невыразительно. Голландский
купец обычно размещал свою лавку на первом этаже,
жил в средних этажах и держал склад под крышей.
Влияние кальвинизма на капитализм может быть из-
мерено только интуитивно; влияние капитализма на
кальвинизм доказать несколько проще, рассматривая
определенные отрезки времени. Первые кальвинисты
проявляли глубокое недоверие по отношению к деньгам.
154
Святые середины XVI в. в Женеве, занимая небольшой
оазис в пустыне грехов, делали все, чтобы контролиро-
вать алчность монополистов. Но к концу XVII в., когда
ученики Кальвина попали во все экономические центры
Европы, они не могли долго оставаться в стороне от за-
нятий своих соседей. Только в таких отдаленных реги-
онах, как Шотландия, Новая Англия и Нидерланды,
было возможно сохранять и поддерживать прежние тра-
диции сообщества. Протестантским активистам прихо-
дилось полагаться на самодисциплину.
Но успех в деле, данный Богом, призывал протестан-
та ценить в себе мирского труженика. Получение дохода
считалось теперь обязанностью. К концу XVII в. те ан-
глийские и амстердамские капиталисты, которые прак-
тиковали кальвинизм, продолжали настраивать себя на
тяжелую работу и истинное значение «предназначения»
видоизменялось. Святые 1559 г. стали держателями иму-
щества в 1689 г.
Протестантская этика пошатнулась, но не исчезла.
Удачливые протестантские дельцы чувствовали меру
уважения в обществе как управляющие богатствами Го-
спода, и их стремление помочь бедным и обездоленным
было очень значимо в то время, когда правительство
могло обеспечить лишь минимальные социальные служ-
бы. Голландские дома призрения и больницы для ни-
щих, поддерживаемые частными вложениями, заслужи-
ли хорошую славу и благодарность всех их пациентов.
Что касается английского учения о филантропии, то
преуспевающие классы давали на благотворительность
в восемь раз больше денег в 1649 г., чем в 1480-м. Куп-
цы давали денег больше, чем кто-либо другой, особенно
в начале XVI—XVII в., когда многие примкнули к пури-
танскому движению. Поскольку мы упоминали об уве-
личении цен на 350 процентов и о росте торговли в Ан-
глии на протяжении этого периода, то можем задаться
вопросом: были ли в XVII в. протестанты более щедры-
ми, чем их католические предшественники в XV в.? Без
сомнения, их средства шли на различные благотвори-
тельные цели. Филантропы до Реформации отдавали
155
53 процента дохода церкви (часть — чтобы достойно по-
хоронить священников) и только 15 процентов на нужды
бедных, больницы и т. п. А филантропы начала XVII в.
давали 12 процентов церкви и 55 оставляли бедным. Ста-
тистики любят эти показатели, иллюстрирующие связь
между предприимчивостью в торговле и религиозным
рвением в XVII в.
МЕРКАНТИЛИЗМ
Период между 1559 и 1689 гг. показал популярность
квазиэкономической и квазиполитической доктрины, ко-
торую Адам Смит 100 лет спустя преподаст как меркан-
тильную систему, или меркантилизм. Историки обычно
не соглашаются в определениях и интерпретациях мер-
кантилизма. Некоторые предпочитают вообще не при-
нимать всерьез эту концепцию. Экономическая мысль
XVII в., считают они, была слишком несовершенной,
чтобы ее можно было рассматривать как сформиро-
вавшуюся систему. Большинство правительств могли
адаптировать меркантилизм, но не было одинаковых эко-
номических платформ. Только горсть полемиков и бюро-
кратов, как Колберт во Франции, разделяли мерканти-
листские взгляды. Все это так, тем не менее стоит
заметить, что меркантилизм был очень мощным и вли-
ятельным явлением. Термин точно характеризует со-
стояние Западной Европы, описывая отношения между
экономически активными классами и правительством.
Меркантилизм как стиль мышления был частично ради-
кальным, частично консервативным и полностью осно-
ванным на психологии ограниченного богатства.
Обговаривая значение термина, мы можем сказать,
что меркантилисты — это те, кто защищал сознательное
и искусственное превращение национального государ-
ства в экономический союз ради общего достатка и вла-
сти. Дельцы и горожане, которые стремились к этой
цели, были крайне довольны новыми богатствами капи-
тализма. Хотя по-прежнему верно, что общее количе-
156
ство богатств оставалось относительно фиксированным.
Самым лучшим способом получить и сохранить так
много, как только возможно, из этого ограниченного
богатства, соглашались они, было четко спланирован-
ное, кооперативное общество. Опыт показывал опасно-
сти радикального индивидуализма.
В конце концов свободные предприниматели, такие
как Фуггеры, растеряли свою удачу быстрее, чем обрели
ее. Меркантилисты поддерживали концепцию суверени-
тета, озвученную Жаном Боденом и прочими теоре-
тиками социологии, которые устали от политической
анархии и бессмысленных войн. Они соглашались с Бо-
деном, что власть должна принадлежать государству, а
не правителю. Суверенная страна может и должна от-
ражать агрессию дельцов и защищать свои доходы. Та-
кое планирование экономики страны было, без сомне-
ния, совершенно новым явлением. Город Средних веков
или эпохи Возрождения создавался как экономический
союз. Но на политической арене XVI в. итальянские и
немецкие города-государства проигрывали в размере и
силе. В Восточной Европе такие страны, как Австрия,
Польша, Россия, были велики, однако слишком аграр-
ны, чтобы переходить к капиталистической экономике.
Внимание меркантилистов, таким образом, сфокусиро-
валось на Испании, Португалии Нидерландах, Швеции,
Бранденбург-Пруссии и — наиболее пристально — на
Англии и Франции.
Меркантилисты старались установить четкие правила,
регулирующие экономику, одним из которых (вызванным
наплывом богатства из Нового Света) стало то, что золо-
то превратилось в меру богатства. Страна получала золо-
то, достигая наилучшего баланса в торговле — экспорти-
руя товары более ценные, нежели импортируемые. Из
этого следует, что страна должна быть настолько само-
обеспеченной, насколько это возможно, чтобы миними-
зировать зависимость от импорта. Колонии помогали
этому процессу, поставляя такие товары, которые при
иных условиях страна была бы вынуждена закупать. Чем
крупнее и развитее были промышленность и торговля,
157
тем больше был экспорт и, соответственно, доход страны.
Невероятно, насколько безразлично меркантилисты от-
носились к тяжелому ручному труду, который препят-
ствовал развитию индустрии на протяжении XVI и XVII вв.
Тяжелая работа и полная занятость были единственным
и простым рецептом увеличения продуктивности. Мер-
кантилисты были слегка обеспокоены все расширяю-
щимся домашним потреблением и улучшением стандар-
тов жизни — тем, что мы сегодня называем индексом
благосостояния. Они по-прежнему пропагандировали
скромность и сдержанность, чтобы быть уверенными в
превосходстве экспорта над импортом.
158
Некоторые исследователи ставят политические воз-
зрения меркантилистов выше, чем их экономические
решения. Проблема в том, что, за исключением широ-
кого одобрения суверенности страны, большая часть
меркантилистов расходились в вопросах политической
теории. Французские меркантилисты, например, более,
чем их английские коллеги, стремились к патерналист-
скому централизованному правительству. Дельцы и
клерки соглашались касательно принципа кооперации
для будущих доходов, но он редко включал программы
налогов или то, насколько горожане могут повлиять на
формирование политики правительства. Тем не менее
ЕВРОПА
АЗИЯ
ПЕРСИЯ
ЯПОНИЯ
.^ТАЙВАНЬ
ТИХИИ ОКЕАН
АРАВИЯ
Бомбей
ФИЛИППИНЫ
МОЛУККСКИЕ О-ВА
МАЛАЙЯ
ПРЯНОСТИ ДЛЯ ГОЛЛАНДИИ
СУМАТРА
ИНДИИСКИИ ОКЕАН
АВСТРАЛИЯ
ТЕРРИТОРИИ ЕВРОПЕЙСКИХ государств
Голландия
Испания
Португалия
: КИТАИ
ЧАЙ, ФАРФОР
дляЩолландии
ШЕЛК, КОФЕ
ДЛЯ ГОЛЛАНДИИ
и Англии
ЕВРОПЕЙСКАЯ ТОРГОВЛЯ
В XVII В.
КОРИЦА 7
ДЛЯ ГОЛЛАНДИИ
ИНДИЯ
ШЕЛК,4. ХЛОПОК.
роа для'Англии. Франции, С7
\ Т Мадрас
V I Пондичерри
• ЦЕЙЛОН
ПЕРЕЦ
ДЛЯ ГОЛЛАНДИИ|^^
ЯВА
Франция
159
меркантилисты поощряли правительственное стимули-
рование и защиту экономики. Они всегда были патрио-
тами. Если бы они не ратовали о принесении персональ-
ных интересов в жертву государственным, то могли бы
продолжать радоваться коллективной власти коммуны.
Например, Томас Манн (на четверть века ранее) был
меркантилистом и ревностным патриотом.
Испанская империя XVI в. была первой страной мер-
кантилизма и одновременно последней католической
страной, организовывавшей Крестовые походы. Только
испанцы смогли достигнуть такого сочетания. Испан-
ская централизованная имперская система более чем
кто-либо другой сделала для того, чтобы изучить и по-
пуляризировать доктрину меркантилизма. Настойчи-
вость испанцев в закрытии их империи от иностранных
торговцев и иммигрантов позже переняли и другие стра-
ны. А центральные административные институты импе-
рии — совет Индий в Мадриде, биржа в Севилье и на-
местники и аудиенсии в Новом Свете — были также
скопированы Францией и частично Англией.
Даже на протяжении взрывного периода XVI в. Ис-
пания так никогда и не развила полноценную систему
меркантилизма. Например, она так и не стала полно-
стью экономически самодостаточной империей. Исклю-
чая золото, в колониях производилось слишком мало
товаров, которые требовались испанцам. И вскоре ко-
лонисты начали просить текстильную и даже сельскохо-
зяйственную продукцию, которой страна-монополия не
могла их обеспечить. Поэтому большинство грузов для
севильско-индийской торговли вынуждены были заво-
зить из Фландрии, Франции или Англии в обмен на зо-
лото. Антверпен, а не Севилья был главным торговым
портом испанской власти — пока солдаты Филиппа II
не разрушили его в период Голландской войны. В тече-
ние XVII в. Испанская империя становилась все менее
и менее меркантилистской по своему характеру. Произ-
водство серебра упало, то же произошло и с торговлей
с Индией. Правительство не могло препятствовать куп-
цам из других стран торговать в испанской Америке.
160
Собор Святого Петра, Рим. С гравюры конца XVII в. Площадь и колоннада
созданы Бернини
Святой Игнатий
Лойола. Гравюра
Остермана. Этот
портрет показывает
святого
в романтическом
ареоле, однако
демонстрируя его
природную
твердость
Филипп II.
Художник Коэлло.
Музей Прадо,
Мадрид. Портрет
точно передает
характер короля, он
одет во все черное и
выглядит мрачно
Эскориал. Работа неизвестного художника. Для него характерны галереи, вну-
тренние дворики, массивность и «решетчатость» застройки. В нем блестяще воп-
лощен монастырский аскетизм Филиппа II. В центре комплекса находится
собор
Екатерина Медичи.
Художник Ф. Клуэ
Убийство герцога Генриха Гиза в 1588 г. Сцена показывает убийц (справа),
которые окружают ничего не подозревающего герцога, наносят ему удар
(в центре) и прячут его тело за портьеру (слева). Генрих III наблюдает за этим
Последняя страница
Нантского эдикта 1598 г.
Подпись Генриха IV в центре
Портрет Елизаветы I.
Национальная портретная
галерея, Лондон. Королева
показана так, как она всегда
стремилась выглядеть на
портретах: в фантастическом
наряде, стоя на карте
Англии, устойчива к бурям
и молниям
Поражение испанской армады. Старинная английская гравюра показывает
флот испанцев и один тонущий корабль (слева внизу). На парусах англий-
ских кораблей находится красный крест святого Георгия. Испанские галеры
(справа) скорее подходят для Средиземного моря, чем для Атлантического
океана
Церковь Святого
Михаила, Мюнхен.
В архитектуре активно
использованы элементы
Возрождения — статуи,
арки, колонны. Ансамбль
отмечен общей
сбалансированностью.
Это стиль маньеризм,
предшествующий
барокко. Справа
виднеется одна из
готических башен
капеллы
Собор Василия
Блаженного, Москва.
Это красивейшая
церковь, построенная
в XVI в., с ее яркими
красками и богато
декорированными
главами, создана
в духе ренессансной
архитектуры
Западной Европы
Иван Грозный. Это
изображение показывает,
насколько точным было
его прозвище. Суровый,
с длинной бородой, он
разительно отличается от
правителей Западной Европы
Густав-Адольф.
Карандашный набросок
Штрауха, выполненный в год
смерти шведского короля.
Национальный музей,
Стокгольм
Карикатура на шведскую
армию, которая напала на
Германию в 1630 г. Солдаты
Густава-Адольфа
изображены варварами из
Лапландии, Ливонии и
Шотландии
Подписание Мюнстерского договора в 1648 г. между Испанией
и Нидерландами. Художник Терборх. По этому договору Голландская
республика получила независимость от Испании. На картине голландские
делегаты присягают поднятием рук, тогда как испанские делегаты (в центре
справа) кладут руку на Библию
Леопольд I
Австрийский.
Гравюра ван
Драйвегена. Этот
император
Габсбургский
выглядит довольно
непривлекательно
отчасти из-за своей
выступающей
нижней челюсти,
отличительному
дефекту членов
всей семьи, вызван-
ному частыми кро-
восмесительными
браками
Признание Великого курфюрста в Кенигсберге, 1663 г. В Пруссии долго не
принимали власть курфюрста, однако к 1663 г. он заставил признать его
правителем
Адвокатская контора в XVII в., Амстердам. Художник Блут. Эта сцена пока-
зывает, насколько самые разные люди, богатые и бедные, молодые и старые,
нуждались в адвокатской службе в этой голландской метрополии
Гавань Амстердама в 1663 г. Музей мореплавания, Амстердам. На гравюре
Даппера показаны тысячи торговых кораблей за пределами города, так как
внутренние гавани не справлялись с таким объемом. Обратите внимание на
церковные шпили и ветряные мельницы, возвышающиеся над городом на
заднем плане
Повешенные воры. Художник Калло. Эта сцена показывает практики суда
XVII в.: войска стоят на страже, 20 людей вздергиваются на дерево
одновременно
Один из 1400 фонтанов Людовика XIV в его саду в Версале. Гравюра Мерси.
Картина дает представление о размерах сада короля, разбитого специально
для аристократии, и какую прореху он оставил в бюджете страны
Фонтан четырех рек в Риме. Архитектор Бернини. Выдающийся пример
римского барокко
.*<*>•
ш5<»
Ш?
мям
ЙI« • 1г «1 шй I Ш^Д
Ьк •-'••джю'-эФда’ sw>^ iw«#r -
МЙШрй*В ш
************_5**
.ш^т» *•>*’*•*» W*
^^и;^^^'_^;Г(ЙЖим“!ШйЖнйЬ
МИЮ(нп^ ш х ll£>L и JI
Фабрика английской Вест-Индской компании в Сурате, Индия, начало XVII в.
Репринт. Английские, голландские и французские фабрики и фактории были
похожи на сотни аналогичных в Азии. На этой картине жители Индии (на
переднем плане) увозят только что купленные товары
Генрих IV. Художник
Порбус. Публичная уни-
верситетская библиотека,
Женева. Король выглядит
очень скептичным и без-
заботным
Карикатура на Мазарини. Ок. 1652 г. Одна из лидеров фронды, мадемуазель
Монпансье, подняла Орлеан во имя молодого короля против ненавистного
кардинала
Карл I. Художник
Антонис ван Дейк.
Портрет написан
около 1635 г., когда,
казалось, король вы-
играл битву с парла-
ментом. Лувр, Париж
Палата общин в 1640 г.
Зала была очень малень-
кой, так что многим при-
ходилось стоять. Оратор
занимал высокое кресло;
охрана должна была не
пропускать незнакомцев
М
fas
•А 4 <i«X »»
* A
fiMwKrf
Смертный приговор Карлу I, 1649 г. Подписан 59 членами Высшего суда,
подпись Кромвеля — третья в первом столбце. Многие подписывали приго-
вор нехотя, но некоторые утверждают, что Кромвель буквально выхватил
перо
Тридцатидвухлетний
Людовик XIV. Гравюра
Питау. Король изображен
в период пика своего
успеха
Центральная площадь, Версальский дворец. Работа неизвестного художника
демонстрирует вид Версаля вскоре после завершения его строительства.
В отличие от Эскориала Версаль был выстроен специально, чтобы показать
пышность двора короля
Захват Камбре
в Голландии
Людовиком XIV.
1677 г. Картина
показывает
разрушительную
силу французских
орудий. Король
(в центре)
осматривает
захваченный город
Моление Якова II.
Эта гравюра с
изображением
короля была
сделана во время
его ссылки во
Франции после
Славной
революции.
Кембридж
Вильгельм Оранский высаживается в Англии. Вильгельм, как обычно невозму-
тимый, сидит в лодке, а благодарные англичане приветствуют своего спасите-
ля. На самом деле Вильгельма встретили всего несколько англичан, поскольку
они не принимали голландских королей, так же как и католицизм Якова
Декарт. Работа
неизвестного
художника
Избиение младенцев. Художник Брейгель. Музей истории искусств, Вена
Пьета. Скульптор
Микеланджело.
1499 г. Собор
Святого Петра, Рим
Снятие с креста. Скульптор
Микеланджело. 1555 г.
Кафедральный собор,
Флоренция
Погребение графа Оргаза.
Художник Эль Греко.
Собор Святого Фомы,
Толедо
Сияние имени
Иисуса. Фреска
Джованни Батисты
Гаулли. Собор Иль-
Джезу, Рим.
Барокко использует
сочетание фресок
и статуй для
достижения
наивысшего
эффекта
Поклонение
волхвов.
Художник Рубенс.
Королевский музей,
Антверпен. Приемы
барокко в этой
картине
направлены на то,
чтобы показать
радость смотрящих
на младенца Христа
Иннокентий X.
Художник Веласкес.
Галерея Дориа, Рим
Экстаз святой
Терезы. Скульптор
Бернини. Церковь
Санта-Мария делла
Виттория, Рим
Колокольня церкви
Святой Невесты.
Архитектор Рен.
Лондон
Художник в своей
студии. Художник
Вермер. Музей
истории искусств,
Вена
Арест Христа. Рисунок Рембрандта. Национальный музей, Стокгольм
Возвращение
блудного сына.
Художник
Рембрандт.
Эрмитаж, Санкт-
Петербург
Паскаль. Работа
неизвестного
художника.
Портрет показывас
острый и цепкий
взгляд Паскаля
Мольер.
Художник Куапель
Имперская административная система работала, но сама
империя была экономически разрозненной. С точки
зрения меркантилизма Испания не смогла воспользо-
ваться зерном и оставила себе лишь солому.
Из трех стран Атлантики в XVII в., которые стреми-
лись к экономическому превосходству, Нидерланды наи-
более ярко отличались от Испании. И это неудивительно.
Голландцы протестовали против методов ведения ком-
мерции Филиппа II, так же как и против католицизма и
абсолютизма. Они отвергали (по экономическим и по-
литическим причинам) меркантилистскую концепцию
суверенной страны как экономического союза. Было бес-
смысленно мечтать о реализации идеи меркантилистов о
накоплении богатства в небольшом государстве с 2 мил-
лионами жителей. Было бы абсурдно пытаться достичь
самообеспечения, когда главными продуктами, произво-
димыми в стране, являются тюльпаны и сыр. С того мо-
мента, как голландцы стали посредниками в Европе, их
достаток зависел от открытой торговли. Голландские уче-
ные писали трактаты, чтобы найти легальное обоснова-
ние для свободы морской торговли, — возможно, это
было вызвано тем фактом, что Соединенные провинции
имели самый большой торговый флот в Европе. Голланд-
ские купцы презирали каноны меркантилистов, призван-
ные стимулировать торговлю.
Для голландских купцов дух патриотизма редко стоял
выше дохода. В 1622 г., в середине войны с Испанией,
правительство Голландии решило, что необходимо запре-
тить торговцам снабжать вражеские корабли грузами.
Но, если голландцы отказались от доктрины меркан-
тилизма, они не приняли и догматы открытого капита-
лизма (открытого рынка). Они просто адаптировали
свою экономику к новым условиям. Поэтому в конце
XVI и начале XVII в., когда их врагом была Испания,
голландские купцы могли эффективно развивать мор-
скую торговлю и захватывать колонии, а Амстердам
успешно воевал. Но с середины XVII в. врагами стали
Англия и Франция, чьи каперы могли захватывать ко-
рабли голландцев и мешать торговле. По сути, голланд-
6 Р. Данн «Эпоха ] 6 1
религиозных войн»
цы стали адвокатами межнационального мира. Голланд-
цы всегда настаивали на свободном проходе их кораблей
вдоль датских берегов к выходу в Балтику. Голландцы
ратовали за свободные воды около берегов Суматры.
Ост-Индская компания много вложила в форты и гар-
низоны, чтобы исключить незаконную торговлю на всех
островах со специями, включая те, которые не принад-
лежали Голландии. В 1623 г. голландцы напали на не-
скольких английских торговцев, которые хотели постро-
ить порт на острове Амбон, где произрастал мускатный
орех. Компания не разрешала туземцам производить
больше специй, чем голландские корабли могли бы
увезти. В Северной Молукке они разорили весь остров,
порубив плантации и убив протестующих индонезийцев.
Голландцы охраняли свои запасы специй так же жадно,
как испанцы серебряные прииски.
Для Англии и Франции дух Голландии XVII в. был
одновременно и впечатляющим, и раздражающим; упа-
док, который охватил Испанскую империю, был для них
одновременно и желаемым, и озадачивающим. Одно ка-
залось очевидным: если кто-то сможет взять находчи-
вость голландцев, соединить ее с централизованной вла-
стью испанцев и хорошенько перемешать, то результат
будет мечтой меркантилиста. После 1660 г. англичане и
французы скоординировали планы общества и частного
развития более тщательно и самодостаточно, чем это
сделали в Голландии и Испании. Эти две страны сумели
развить меркантилистскую систему в полной степени.
Англия и Франция XVII в., соперники за богатство и
власть, прямо противоположные по политической, ре-
лигиозной и социальной структуре, были двумя наибо-
лее динамичными странами, вышедшими достойно из
эры Религиозных войн.
Испания и Голландия были, безусловно, второй парой
возродившихся стран, и, возможно, сравнение эконо-
мических условий в них наиболее ярко может проде-
монстрировать общее и противоположное в европейской
экономике XVI—XVII вв. И Испания, и Голландия ис-
пользовали примитивные технологии ручного производ-
162
ства, им был нанесен удар революцией цен, обе демон-
стрировали энергию в освоении Америки и Азии. Не
существует простого объяснения экономическому пора-
жению Испании или взрыву благосостояния в Голландии.
Испанцы импортировали 18 тысяч тонн серебра и золота
в 1689 г., будучи при этом беднее, чем в 1559 г., в то вре-
мя как Голландия, у которой не было золотых или сере-
бряных приисков, в 1689 г. была богаче, чем в 1559-м.
В Испании население сокращалось, фермерство прихо-
дило в упадок, выращивание овец шло на спад, текстиль-
ная промышленность была в запустении. В Голландской
республике население росло, фермерство развивалось,
текстильная промышленность процветала. Испанское
правительство ввело жесткую налоговую политику, а су-
ровые правила торговли пресекали частное производство.
Голландское правительство вводило налоги, не мешаю-
щие нормальным экономическим отношениям, и купцы
вкладывали свои сбережения в акционерные компании,
строили флот, развивали технологии банковского дела,
обмена валюты, инвестиций и накапливания капитала и
становились посредниками в Европе. Обе страны боль-
шую часть времени воевали, но стоимость армии Филип-
па П обанкротила Испанию. Голландцы вели войну до
середины XVII в. и смогли выделить средства, чтобы по-
крыть военные расходы в конце века. Возможно, часть
ответа лежит в разнице между испанским католицизмом
и голландским кальвинизмом. В любом случае испанцы
и голландцы имели три точки соприкосновения. Оба об-
щества делились на два класса: привилегированный и не-
привилегированный. Оба порабощали завоеванных ими
индейцев и негров. И оба придерживались психологии
ограниченного богатства.
Глава 4
АБСОЛЮТИЗМ ПРОТИВ
КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА
Европа XVII в. продемонстрировала развитие двух эф-
фективных форм власти — абсолютной монархии, на бле-
стящем примере Франции Бурбонов, и конституционной
монархии, как в Англии Стюартов. Контрастирующее раз-
витие этих стран и будет предметом обсуждения в этой
главе. Контраст между ними действительно радикален.
Различные по политике и религии, две страны двигались
в противоположных направлениях. Во Франции, где в
XVI в. короли династии Валуа потеряли контроль над
страной во время Религиозных войн, величественная и
мощная чета королей и министров XVII в. — Генрих IV,
Ришелье, Мазарини, Кольбер и Людовик XIV — построи-
ли королевскую власть невыразимых высот. В Англии, где
в XVI в. Тюдоры достигли огромного успеха и власти, их
наследники Стюарты дважды свергались с трона во время
революций 1640 и 1688 гг. Представительские институты
атрофировались во Франции, в то время как английский
парламент добился полной власти. Что касается религии,
то Франция отказалась от политики толерантности, вве-
денной Генрихом IV по Нантскому эдикту, в пользу еди-
ной национальной католической церкви, в то время как
Англия отказалась от идеи Елизаветы I о главенстве еди-
ной церкви в пользу терпимости к различной вере. В
1648 г. Людовик XIV вновь обратился к Нантскому эдикту;
в 1689 г. английский парламент принимает Акт о веротер-
пимости. Что вызвало такое развитие?
Франция и Англия были удивительно схожи в поли-
тическом и религиозном плане и столь же различны в
164
экономическом. Исключая чисто местные специализа-
ции — вино во Франции и уголь в Англии, — обе страны
производили практически одинаковый набор продуктов.
Обе ввели меркантилизм, стремясь к самообеспеченности
за счет поддержки внутреннего агрокомплекса и про-
мышленности, параллельно развивая необходимый ба-
ланс в торговле с другими странами. Англичане и фран-
цузы соревновались за одни и те же продукты в одних и
тех же частях света. В Индии они конкурировали за хло-
пок, в Западной Африке — за рабов, в Северной Атлан-
тике — за рыбу, в Северной Америке — за рыбу и шкуры
оленей. В Западной Индии они соревновались за сахар-
ные плантации на островах и даже поделили маленький
остров Святого Христофора на французскую и англий-
скую зоны. Это противостояние было острым. Мы долж-
ны помнить, что два общества разделяли равные базовые
характеристики, которые отличали их от соседей, особен-
но к востоку от Рейна. В отличие от немцев, итальянцев,
поляков, турок и русских англичане и французы уже до-
стигли национальной суверенности. Относительно одно-
родный лингвистический, культурный и религиозный
опыт привел к политическому единству и духу объедине-
ния в обеих странах. Национальное самосознание не есть
лекарство от всех проблем в политике, как нам продемон-
стрировала недавняя история, но оно помогло французам
и англичанам выработать более прочную корпоративную
энергию, как никакой другой стране XVII в. Также, в
основном в Англии, общество старалось протянуть мо-
стик между привилегированными и низшими классами.
Аграрные магнаты, подобные тем, что контролировали
Восточную Европу, были менее сильны в Англии и Фран-
ции, где городские капиталисты имели большие богатства
и централизованные институты, чтобы предотвратить ло-
кальную автономию и партикуляризм. Два атлантических
соперника могут похвастаться наличием огромного коли-
чества собственности, высоким уровнем образования и
культуры по сравнению с другими странами, исключая
Голландию. И они обогнали Голландию в политической
власти.
165
Для большинства исследователей Франция выглядит
более впечатляющей империей, чем Англия. Именно
Франция сменила Италию с концом эпохи Возрождения
на пути формирования цивилизованности. На языке этой
страны говорили, их книги читали, их вкусы копировали
в любом хорошо образованном обществе. XVII век был
также французской ареной в плане межнациональной по-
литики. Имея наибольшее население, огромную армию,
Франция не просто сменила Испанию как наиболее опас-
ную властную структуру. Из-за блестящего успеха Фран-
ции превалирующим трендом Европы был абсолютизм, а
не конституционализм. Стиль монархии Бурбонов был
применим в обществе не столько германскими и итальян-
скими князьями, но и ведущими правителями тех лет:
испанскими и австрийскими Габсбургами, император-
скими выборщиками, Гогенцоллернами из Бранденбурга
и — что самое интересное — Стюартами из Англии.
РАСЦВЕТ ФРАНЦУЗСКОГО АБСОЛЮТИЗМА,
1598-1661
На протяжении лет между окончанием французских
Религиозных войн в 1598 г. и установлением полного
контроля Людовиком XIV в 1661 г. Франция триумфаль-
но возвращала себе политическую силу. Дома она вос-
становила свою правительственную систему. За границей
она подавила Габсбургов в Германии и Испании и заняла
лидирующие позиции в Европе. Это не кажется столь
волшебным, если учесть имеющиеся в распоряжении
Франции ресурсы: огромное население (около 16 мил-
лионов человек в 1600 г.), гибкая экономика и наследие
в виде сильного правительства и мощной армии. Но ее
проблемы на протяжении Религиозных войн XVI в. каза-
лись почти непреодолимыми. Противостояние гугенотов
и католиков, аристократии и короны, Парижа и провин-
ций практически разделило страну на автономные части,
как это было в Священной Римской империи. То, что
французы не только оправились от своих гражданских
166
войн, но и развили более цивилизованное общество, чем
они имели до этого, было огромной заслугой трех круп-
ных фигур в истории этой страны — короля Генриха IV,
кардинала Ришелье и кардинала Мазарини.
Очень разные по тактике и по характеру, первый ко-
роль династии Бурбонов и два кардинала преследовали
одинаковые цели: преодолеть локальное разделение, уси-
лить королевскую власть и увеличить территорию Фран-
ции любыми способами агрессивной внешней политики.
Их цели были не новы. Французские монархи начала
XVI в. пытались достигнуть того же, пока религиозный
кризис и революция цен не нарушили их планы. Счита-
ется (точнее, обсуждается), что, будучи преемниками
Франциска I и Генриха II, Генрих IV, Ришелье и Маза-
рини искусно маскировали свою политику под компро-
миссную, хотя они никогда не могли искоренить скрытых
брожений во французском обществе. Оппозиция в лице
гугенотов, радикальных католиков, феодальной знати,
свободных деятелей провинций, притесняемого кресть-
янства оставалась постоянной и опасной. Периодиче-
ски — особенно в 1610—1624 и 1648—1653 гг. — несколь-
ко из этих диссидентских факторов объединялись. Но все
восстания кем-то координировались, и возникали цен-
тростремительные процессы. Поэтому, хотя ни Генрих,
ни Ришелье, ни Мазарини не были реформаторами или
новаторами, 60 лет их правления имели огромный эф-
фект.
Генрих IV (правил в 1589—1610 гг.) может по праву
считаться одной из самых запоминающихся фигур в
длинной галерее французских королей. Элегантный и
остроумный, слегка грубоватый, он играл много ролей:
солдата из Наварры с великолепным белым пером на
шлеме, драматически развевающимся в битве; услужли-
вого ухажера с роскошными усами, всегда окруженного
дамами; добросовестного управленца, поглощенного
изучением технологий фермерства, — он читал после
обеда «Театр сельского хозяйства» Оливера де Серре; и
простолюдина, пахнущего чесноком. Он говорил, что
хочет прожить так долго, чтобы увидеть, как все кресть-
167
яне Франции жуют цыпленка на свой воскресный обед.
Генрих сам создавал свой образ так, чтобы он как мож-
но меньше был похож на последних королей династии
Валуа, на невротичных сыновей Екатерины Медичи.
Стойкий, мужественный характер Генриха вызывал все-
общее восхищение и стал своего рода символом монар-
хии. Он никогда не допускал и части тех войн, которые
выпали на его молодость. Выросший и поднявшийся как
гугенот, он дважды становился католиком. Разница
между рациональностью Генриха и Екатерины Медичи
была не слишком значительной, если не считать того,
что его планы реализовывались, а ее — нет. Политика,
как и бейсбол, — это игра, где все решают дюймы.
Генрих IV провел первую половину своего правле-
ния — с 1589 по 1598 г. — в Религиозных войнах, а вто-
рую — с 1598 по 1610 г. — защищая мир в своей стране.
О препятствиях, которые он преодолел в период Рели-
гиозных войн, мы поговорили выше. Генрих устранил
оппозицию, подкупив своих католических подданных,
приняв их вероисповедание, своих подданных гугено-
тов — гарантировав им гражданскую и религиозную ав-
тономию по Нантскому эдикту, а глав радикально-като-
лической лиги — заплатив им 32 миллиона лир (сумма
намного большая, чем годовой доход страны) за то, что-
бы они распустили свои войска. «Франция и я, — за-
метил он в 1598 г., — мы оба должны перевести дух».
Много раз отступая, чтобы в итоге выиграть, Генрих
позже приложил немало усилий, чтобы восстановить
королевскую власть. По его мнению, Генеральные шта-
ты, которые между 1560 и 1593 гг. собирались всего
четыре раза, были средой для развития феодальной раз-
дробленности. Поэтому он не собирал их. С того момен-
та, как он установил неограниченную власть по сбору
прямых налогов с территории своей страны, он мог тер-
пимо относиться к провинциальным выборным ассамб-
леям в Бретани, Нормандии, Бургундии, Дофине, Про-
вансе и Лангедоке с их привилегией по сбору налогов
(очень малых). Генрих предпочитал брать к себе на
основные должности выходцев из буржуазии, а не из
168
знати и окружил себя такими советниками, как герцог
Сюлли (1560—1641), который был гугенотом. Что каса-
ется религии, он охранял гугенотов, соблюдая их защи-
ту и толерантное отношение, прописанное в Нантском
эдикте. Между тем он долго настраивал папу против
галльской знати, чтобы получить полный контроль над
французской католической церковью, чего добились по-
следние короли Валуа. Иезуиты после того, как они
были реабилитированы во Франции в 1604 г., стали ак-
тивными сподвижниками монархии Бурбонов.
Управление Генрихом финансами очень ярко иллю-
стрирует цели и границы его правления. Он унаследовал
огромное количество военных долгов. В 1596 г. король
был должен кредиторам 300 миллионов ливров при не-
померных процентах, и каждый год расходы увеличива-
лись вдвое, как и королевские доходы. В отличие от ис-
панского правительства французское избегало говорить
о банкротстве. Но герцог Сюлли, министр финансов
Генриха, отказался признать часть долгов и пересмотрел
договоры на условиях более низких процентов. Ради-
кально сократив расходы, как только война была закон-
чена, и урезав дополнительные источники дохода, Сюл-
ли начал приводить в порядок бюджет. К 1609 г. он
сократил долг до 100 миллионов ливров и перевел коро-
левские сокровища в 12 миллионов ливров в слитки зо-
лота, положив их на хранение в подвалы Бастилии.
Сюлли сделал еще одну замечательную вещь для устра-
нения несправедливости в налоговой структуре Фран-
ции. Крестьяне продолжали платить большее количество
налогов, тогда как привилегированные классы были
свободны от этого. Сюлли сократил, наконец, талью, но
тут же повысил налог на соль. Оба налога продолжали
собираться под большие проценты в разных частях стра-
ны. И как и раньше, большинство налогов собиралось
землевладельцами, посредниками между крестьянами и
правительством, которые сильно наживались, удерживая
то, что они должны были отдать в казну. Финансы поз-
же были подорваны еще и политикой короны по про-
даже финансовых и юридических постов буржуазии.
169
Сюлли более не продавал административные посты, но
сделал их наследственными в обмен на годовую плату,
так называемую палету.
К 1610 г. Генрих IV был полностью готов к войне. Его
противником уже традиционно стала габсбургская Ис-
пания. Каждый сильный французский король начиная
с конца XV в. проверял свою стойкость против испан-
ской армии, чаще проигрывая, чем выигрывая. Франция
была буквально окружена территориями габсбургской
Испании — Пиренеями с одной стороны и Франш-
Конте, Люксембургом и Фландрией — с другой. Кроме
того, он не простил Филиппу II то, что тот поддержал
французскую гражданскую войну, помогая лиге деньга-
ми и людьми. В мае 1610 г., накануне своей кампании,
когда Генрих проезжал по парижской улице, его откры-
тая карета была зажата со всех сторон и сумасшедший
монах вскочил на колесо и смертельно ранил короля.
Для монаха Равальяка Генрих был тем, кто поддерживал
и защищал гугенотов-еретиков и кто воевал против ка-
толиков. Возможно, для Генриха было удачей то, что он
был убит перед тем, как началась его Испанская кампа-
ния. Он бы встретился с огромной и хорошо снабжае-
мой армией Габсбургов, и скопленные Сюлли сокрови-
ща в 12 миллионов лир быстро исчезли бы. Тем не менее
его внезапная гибель повергла Францию в длительный
кризис, напомнив ситуацию 1560-х гг., когда начались
Религиозные войны.
Французский кризис продлился с 1610 по 1624 г. Но-
вый король, Людовик XIII (правил в 1610—1643 гг.), был
всего 9 лет от роду, когда его отец был убит. Вдова Ген-
риха, Мария Медичи (1573—1642), была регентшей на
протяжении отрочества Людовика. Дальняя родственни-
ца Екатерины Медичи, Мария разделяла ее вкусы ка-
сательно интриг, хотя и была более благочестива и на-
божна, чем Екатерина, и принесла меньше разрушений
французской монархии. Она немедленно пресекла все
планы Генриха касательно войны с Испанией и вскоре
полностью перевернула его политику, заключив брак
между Людовиком и дочерью испанского короля. На
170
протяжении регентства Марии знать Франции захватила
контроль на местном уровне и разделила накопленные
Сюлли сокровища между собой в форме новых выплат
и должностей. Марию вынудили собрать Генеральные
штаты в 1614 г., но оказалось, что враждебность между
аристократией и буржуа была настолько парализующей,
что депутаты не смогли ни о чем договориться. Таким
образом, национальный выборный институт долго не
использовался во Франции. Генеральные штаты не со-
бирались вплоть до 1789 г.
Пока страна была брошена на произвол судьбы, Ма-
рия Медичи ссорилась с сыном. Людовик XIII преступил
через материнские порядки еще в юности. В 1617 г. он
потеснил власть Марии, но, хотя молодой король осо-
знавал необходимость административной перестройки
намного лучше, чем его мать, он был слишком замкнут и
не уверен в себе, чтобы сформулировать или провести эти
изменения самостоятельно. Франция не принимала зна-
чимого участия в Тридцатилетней войне на ранних ее
этапах. К началу 1620-х гг. на юге Франции вновь про-
явились религиозные волнения. Гугенотские города Лан-
гедока открыто выступали против короны. Людовик XIII
нуждался в сильном новом министре, чтобы сохранить
хотя бы часть из наследия своего отца.
Кардинал Ришелье (1585—1642) стал первым мини-
стром Людовика XIII в 1624 г. и управлял французским
правительством до самой смерти. Урожденный Арман
Жан дю Плесси, сын аристократа, Ришелье начал свою
карьеру в семье епископа и вступил на королевскую
службу в период регентства Марии Медичи. Королева-
мать, надеясь получить контроль над правительством
через Ришелье, уговорила папу признать его кардина-
лом, а короля — пустить его в королевский совет. Как
бы то ни было, Ришелье не стал ее пешкой. Он выглядел
очень слабым, однако его сильная воля и острый ум
идеально подходили для того, чтобы он мог править от
имени короля. Мария Медичи и большинство остальных
членов королевской семьи вскоре стали ненавидеть его
за то, что он умело раскрывал все интриги при дворе
171
против него. Ришелье отправил в ссылку королеву-мать
и младшего брата Людовика. Пять герцогов и четыре
графа среди аристократии были арестованы, судимы
(некоторые на тайных судах) и казнены за сопротивле-
ние власти кардинала. Ришелье был жаден до власти, без
сомнения, но он посвятил себя служению Франции и
своему королю. В качестве главы церкви для своей стра-
ны Ришелье был знаковой фигурой. Его политика за
рубежом была скорее протестантская, чем католическая,
когда того требовали интересы короны. Он жил по
принципу «Все средства хороши, если это помогает вла-
сти Бурбонов».
Первой задачей Ришелье было предотвращение пере-
растания восстания гугенотов в полноценную религиоз-
ную войну. К счастью для него, гугеноты того времени
были менее радикально настроены, чем их предшествен-
ники. Они были более малочисленны, но менее набож-
ны и организованны. В 1628 г. Ришелье захватил Ла-
Рошель, оплот гугенотов на атлантическом побережье,
после четырнадцатимесячной осады. В 1629 г. королев-
ская армия положила конец всем остаткам восстания в
городах Лангедока. Алесский эдикт Ришелье 1629 г. вно-
сил поправки в Нантский эдикт касательно лишения
гугенотов их военных и политических привилегий, хотя
оставлял им религиозную свободу. Кардинал стремился
к примирению с французскими протестантами после
1629 г., так как видел, сколько разрушений и неприят-
ностей они могут принести в противном случае.
Достойно уважения и то, что Ришелье продолжал
дело Генриха IV и Сюлли. Он постоянно работал над
тем, чтобы преодолеть феодальную и региональную раз-
дробленность. Он принял решение убрать три из шести
ассамблей (в Бургундии, Дофине и Провансе), хотя, ког-
да он попытался ввести прямой сбор налогов в Ланге-
доке, оппозиция была столь сильна, что он отказался от
этой идеи. Он послал интендантов, агентов королев-
ского двора, в провинции, чтобы наблюдать за сбором
налогов. Он назначил себя главным интендантом море-
ходства и торговли, чтобы акцентировать внимание на
172
французском торговом судоходстве, военном флоте и за-
щите побережий. Когда Ришелье пришел к власти, ко-
ролевского военного флота не существовало, атлантиче-
ские порты были не защищены от атак Испании или
Англии и тихоокеанское побережье неоднократно под-
вергалось набегам пиратов. Между 1610 и 1633 гг. около
2500 французских кораблей было захвачено пиратами,
пока Ришелье не провел ряд кампаний против них. Од-
ним из предметов его гордости стало создание флота в
атлантических и тихоокеанских водах. Программа кар-
динала требовала больших затрат, и, как только в 1635 г.
Франция вышла из Тридцатилетней войны, он посто-
янно испытывал дефицит финансов. За время своей
службы он в два раза увеличил доходы государства, в
основном поднимая подати и продолжая закабаление
крестьян. Ришелье пришлось увеличить налоговые сбо-
ры во многих частях Франции. Обычные люди, писал
он, не должны чувствовать себя слишком комфортно,
потому что они, «как мулы, которые были превращены
в ослов, испорчены отдыхом более, чем работой».
Наиболее знаменательным аспектом правления Ри-
шелье стала его международная политика. Как только
он навел порядок в стране, он начал работать с тем, что
не успел сделать Генрих IV в 1610 г., и начал войну про-
тив Габсбургов. С точки зрения Ришелье, международ-
ная ситуация в конце 1620-х гг. была пиковой. Пока
Франция оставалась нейтральной на протяжении десяти
первых лет Тридцатилетней войны, его габсбургские со-
перники медленно захватывали власть. Фердинанд II
добился успеха, превращая Священную империю в аб-
солютную монархию, в то время как его испанский ку-
зен Филипп IV присоединил часть Пфальца к своим
территориям, простирающимся от Милана до Фландрии,
а испанская армия достигла некоторого прогресса в сво-
ем стремлении завоевать Голландскую республику. По-
этому в 1630 г., к недовольству католиков, Ришелье
оплатил вторжение Густава-Адольфа в Германию, и по-
сле смерти шведского короля в 1632 г. он организовал
новую шведско-германскую лигу против императора.
173
Ошеломляющая победа Габсбургов над шведами в Норд-
лингене в 1634 г. полностью ликвидировала лигу. Ри-
шелье стремился теперь играть более активную роль. Он
объявил войну Испании в 1635 г. и начал одновремен-
ное наступление французской армии в Северной Ита-
лии, Рейнланде и Нидерландах. Эта схема была очень
быстро опробована и на нем в 1636 г., когда контрата-
кующие испанцы и имперские войска пересекли Пикар-
дию и атаковали Париж. Французы прекратили воевать
первыми, пока испанцы отвлеклись на кризис в Пор-
тугалии и Каталонии. Ришелье не дожил до того момен-
та, когда его войска буквально истребили огромную ар-
мию испанцев в битве при Рокруа в 1643 г., — это было
первое тотальное поражение, нанесенное испанской ар-
мии с момента основания династии Габсбургов в 1516 г.
Но именно Ришелье заложил основы для успеха фран-
цузских дипломатов и поражения Габсбургов в Вестфа-
лии в 1648 г.
Поучительно сравнить правление Ришелье с па-
раллельными действиями его испанского коллеги, графа
Оливареса (1587—1645), чтобы получить представление
о монархии Габсбургов при Филиппе IV. Как французам
при Людовике XIII, испанцам требовалась сильная и
умелая управляющая рука. Несложно провести парал-
лель между Людовиком XIII и Филиппом IV. Каждый
был умен, однако слабоволен, и каждый зависел от
сильного министра. Оливарес был главным министром
Филиппа между 1621 и 1643 гг. Как и Ришелье, он за-
хватил контроль над правительством, действуя от имени
своего короля и жестко устраняя всех конкурентов. Это
был крупный человек, постоянно опаздывающий, горя-
щий энергией и идеями. Он был нацелен на возрожде-
ние имперской мощи Испании XVI в. путем исправле-
ния ее неумелого стиля правления. Как и Ришелье,
Оливаресу пришлось бороться с пылающими войной по-
бережьями, несбалансированным бюджетом и устарев-
шей налоговой системой, которая тяжким бременем
легла на крестьян. И как и Ришелье, Оливарес старался
преодолеть региональную раздробленность в стране.
174
Пиренейский полуостров был поделен на четыре авто-
номных королевства: Кастилию, Арагон, Наварру и
Португалию — последняя присоединилась только в
1580 г. Под властью Карла V и Филиппа II Испанская
империя опиралась в основном на Кастилию, но Оли-
варес желал разрушить эту традицию и сделать так, что-
бы прочие регионы Пиренеев (где налоги были отно-
сительно низкими) разделили финансовые и военные
обязанности Кастилии. Португальцы и жители Катало-
нии, провинции Арагона, приняли намерение Оливаре-
са с глубоким недоверием. Эти люди собирали налоги
через свои собственные выборные органы или суды, и
они игнорировали просьбы Оливареса касательно людей
или денег, которые были нужны на поддержание испан-
ской армии в Италии, Германии и Нидерландах. Когда
Оливарес вступил в войну против Франции Ришелье без
заключения предварительного мира с Голландией, Шве-
цией и германскими протестантами, он быстро потерпел
поражение. В 1640 г. в Португалии и Каталонии вспых-
нули восстания, и они провозгласили независимость от
габсбургской власти. Восстание в Каталонии было по-
давлено в 1652 г.; бунт в Португалии так и не был усми-
рен, хотя Габсбурги не признавали независимость Пор-
тугалии вплоть до 1668 г. Задолго до этого Оливарес
умер, и международное лидерство Испании было поте-
ряно.
Резкий контраст между успехом Ришелье и падением
Оливареса едва ли может быть объяснен разницей в ха-
рактерах этих двух фигур. Разве что Ришелье был более
собразителен или чуть менее поспешен. Но столь про-
тивоположный результат их параллельных реформатор-
ских действий лучше всего объясним фундаментальны-
ми различиями между двумя обществами. Политическая
и военная эффективность правления Бурбонов сопро-
вождалась ростом благосостояния и величия Франции,
тогда как политическая и военная слабость Габсбургов
сочеталась с социальной и экономической стагнацией
империи. Франция XVII в. была более богатой и успеш-
ной страной, Ришелье имел в распоряжении гораздо
175
большие ресурсы. Испания была более раздробленной и
слабой, чем Франция, и идеи Оливареса скорее оттолк-
нули его людей, а не стимулировали их. Стараясь пре-
дотвратить упадок Испании, на самом деле Оливарес
ускорил этот процесс.
Когда после смерти Ришелье в 1642 г. Франция по-
грузилась в период внутренних беспорядков, она, в от-
личие от Испании, быстро восстановилась. Людовик XIII
умер в 1643 г., спустя пару месяцев после своего ми-
нистра, оставив королем своего пятилетнего сына Лю-
довика XIV и регентшей свою вдову Анну Австрийскую
(1601 — 1666). Регентство это было очень непопулярно,
поскольку Анна была габсбургской принцессой и дове-
рила управление делами своему любовнику, обходитель-
ному и льстивому итальянцу Джулио Мазарини (1602—
1661). Этот «Мазарин», как его называли во Франции,
был неподражаемым оппортунистом. Начав карьеру как
дипломат при папстве, он поступил на службу при коро-
левском дворе во Франции еще при Ришелье, стал кар-
диналом (хотя не был священником), собирал дорогие
гобелены и картины, женился на своей очаровательной
племяннице из высших аристократических кругов Фран-
ции и — что особенно возмущало памфлетистов, чьи
трактаты против него заполняли книжные лавки, — стал
любовником королевы и практически ее тайным су-
пругом. Но кардинал Мазарини не обращал внимания на
оскорбления, осыпавшие его, и показал себя очень изво-
ротливым управляющим, полностью разделяющим по-
литику Ришелье и обучающим молодого короля. На про-
тяжении первых лет своего правления Мазарини пробовал
разные способы повышения дохода — придумывание и
продажа новых бесполезных должностей, манипуляции с
рынком и новые, наскоро сфабрикованные налоги. Но, к
несчастью, 1640 г. продемонстрировал самые серьезные
проблемы в сельском хозяйстве Франции за целый век.
Крестьяне были не только не в состоянии платить дань
знати и налоги короне, их принуждали сдавать свои не-
большие земельные наделы кредиторам-буржуа. Эконо-
мическая разобщенность и политические волнения разо-
176
жгли фронду — серию восстаний (1648—1653) против
правления Мазарини.
Фронда началась как протест королевских придвор-
ных против управления Мазарини, фактически это был
бунт против 50 лет абсолютизма, введенного Генри-
хом IV. Подданные почувствовали, что лишаются своих
льгот. Завоевав привилегированный статус покупкой по-
ста у короны, придворные спустя годы поняли, что
Сюлли, Ришелье и Мазарини в итоге урезали их жало-
ванье, придумав новые должности, и распространили
среди них интендантов, которые свели на нет их власть.
Главный суд Франции высказал в связи с этим недо-
вольство в 1648 г. и объявил, что Мазарини и королева
передают привилегии и ресурсы буржуа. Парижская тол-
па встала на поддержку парламента — а на самом деле
фронды, — даже мальчишки закидывали улицы камня-
ми из рогаток. Но служащие не стремились к восстани-
ям. Их целью было сохранить свой привилегированный
статус в парламенте, не предавая правительство. В 1649 г.
парламент пришел к соглашению с Мазарини. К этому
времени Тридцатилетняя война закончилась и аристо-
кратическая армия офицеров в поисках нового прило-
жения сил направила свои войска против ненавистного
кардинала. Так фронда внезапно превратилась в фео-
дальное восстание, возглавляемое принцами крови, ко-
торые чувствовали, что из-за Ришелье и Мазарини они
лишились своего статуса. Эти аристократические фрон-
деры были более опасны, чем парламентеры. Они из-
гнали Мазарини, короля и его мать из Парижа. Многие
мечтали низвергнуть центральное правительство и пре-
вратить Францию в мозаику суверенных провинций, как
Священная Римская империя. Три года их армии разо-
ряли страну, воюя друг с другом, как на огромном тур-
нире. В итоге в 1652 г. четырнадцатилетний Людовик XIV
провозгласил свою власть и был возвращен в Париж.
К 1653 г. вернулся и Мазарини, бунтующая знать пред-
почла уехать, и фронда завершилась.
Как и французский кризис 1560—1598 и 1610—
1624 гг., фронда продемонстрировала, что во Франции
177
XVII в. не было альтернативы абсолютной монархии.
Фрондеры могли долго спорить, но их мотивы были на-
столько эгоистичны, что они не могли организовать
движение сопротивления, в одиночку противостоя Ма-
зарини.
В кризисе различные бунтующие элементы француз-
ского общества — знать, бюрократия, крестьянство, па-
рижская толпа — объединились вместе. Лишь одна тра-
диционно бастующая группа не принимала участие во
фронде — гугеноты, считавшие, что некая доля лояль-
ности по отношению к власти даст шанс на лучшую
жизнь. На самом деле фронда объединила всех фран-
цузов, которые ценили стабильность и достаток. Людо-
вик XIV считал, что такая анархия не должна повторить-
ся еще раз. Опыт 1648—1653 гг. произвел впечатление на
молодого короля. Его память о восставших парижанах, о
толпе, которая ворвалась в его спальню ночью 1651 г.,
чтобы убедиться в том, что он не заодно с Мазарини, по-
будила Людовика перенести королевский двор из Парижа
в Версаль. Его воспоминания о ненадежной знати, кото-
рая управляла страной, пока он был ребенком, утвердили
его в мысли, что он должен политически ослабить ари-
стократию. Его воспоминания о парижском парламенте
обострили его стремление установить единоличную
власть, базирующуюся на неограниченных правах и опи-
рающуюся на группу приближенных.
Но Людовик XIV был еще слишком юн, чтобы управ-
лять страной самостоятельно. Поэтому кардинал Маза-
рини продолжил ведение дел с 1653 г. до своей смерти
в 1661 г. При Мазарини Франция пожинала плоды ам-
бициозных действий Ришелье в области международной
политики. Заключив Вестфальский мир 1648 г., несмо-
тря на его пересечение с фрондой, Мазарини смог до-
биться некоторых значительных успехов. Часть Аляски
и Лотарингии отходила к Франции, в то время как па-
ралич Священной империи давал возможность постро-
ить сеть союзов с германскими княжествами против
габсбургского императора. Война против Испании про-
должалась еще 10 лет, поскольку оба противника слиш-
178
ком погрязли во внутренних проблемах. В 1659 г. война
наконец завершилась подписанием Пиренейского мира,
второго дипломатического успеха Мазарини. Франция
получила еще территории — Артуа, включая Фландрию,
и Руссильон, граничащий с Пиренеями. Габсбургско-
бурбонский конфликт был завершен вторым заключе-
нием брака между двумя родами, на сей раз между Лю-
довиком XIV и его кузиной Марией-Терезой, испанской
инфантой. Через новую королеву Людовик установил
право на наследование всех позиций Габсбургов в Евро-
пе и Америке. Он мог надеяться на создание империи
более величественной, чем империя Карла V. Казалось,
амбициям Бурбонов не существует границ. «Король-
солнце» начал свое триумфальное восхождение.
ПУРИТАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
В первой половине XVII в., пока Бурбоны во Фран-
ции консолидировали власть, в Англии короли династии
Стюартов Яков I (правил в 1603—1625 гг.) и Карл I
(1625—1649) потеряли контроль над правительством.
Английская гражданская война 1640 г., также известная
как пуританская революция, была более мощным про-
тестом против монархии, чем фронда во Франции. На
первый взгляд английская революция кажется необъяс-
нимой. Когда в 1603 г. умерла последняя из Тюдоров,
Елизавета I Английская, монархия была чрезвычайно
популярна. Елизавета не оставила после себя прямых
наследников, и трон перешел к Якову Стюарту, королю
Шотландии. Яков и его сын оказались не самыми вид-
ными королями; впрочем, они были поставлены в усло-
вия, когда могли бы потерпеть фиаско и более прозор-
ливые короли. Англия была более сплоченной страной,
чем Франция, и менее зависимой от влияния извне. Ее
население было в четыре раза меньше, чем во Франции.
Парламент был единственным выборным представи-
тельным институтом, местных аналогов ему не было.
Аристократия, джентри и купцы, чьи представители за-
179
ПРЕТЕНДЕНТЫ НА АНГЛИЙСКУЮ КОРОНУ, 1558—1714
Генрих VII
(1485—1509)
I------//--------1-------//--------1
Елизавета I Мария, королева Шотландии
(1558—1603)
Яков I
(1603—1625)
Карл I
(1625—1649)
I----------1--------------------------------------1---1
Карл II Мария т Вильгельм II Яков II
(1660—1685) Оранский (1685—1688)
Вильгельм III — Мария Анна Яков-Эдуард
(1689—1702) (1702—1714) (младенец)
седали в парламенте, были более сплоченны, чем во
Франции, и более способны к объединению в полити-
ке — или в оппозиции королю.
После века патернализма Тюдоров на протяжении по-
следних лет правления Елизаветы I Англия непрерывно
развивалась. Корона ослаблялась нестабильными дохода-
ми, неразвитой бюрократией и отсутствием регулярной
армии. И Англия была одним из тех немногих европей-
ских государств — среди которых Священная Римская
империя и Швеция, — где в начале XVII в. религиозное
напряжение возрастало, а не шло на спад. Пуритане
организовали протестующее кальвинистское движение
внутри государственной церкви, агитируя против католи-
ческих церемоний в англиканстве. Приверженцев пури-
танизма можно было найти в Англии везде, однако наи-
более сильны они были в интеллектуальных кругах, среди
джентри (в основном в восточных территориях Норфол-
ка, Суффолка, в Кембридже и Эссексе), в лондонском
Сити и в парламенте. Было не слишком легко справиться
с движением довольно аморфным, но при этом весьма
агрессивным.
Первый король династии Стюартов — Яков I — был
трагикомической фигурой, несмотря на свои в общем
180
положительные стремления и амбиции. Он был сыном
Марии, королевы Шотландии, однако не унаследовал от
матери ни ее безрассудной страстности, ни ее чарующей
красоты. Яков был эрудированным человеком — и гор-
дился этим. В течение многих лет он успешно правил
Шотландией, но властная манера правления, с которой
он привык обращаться с шотландскими помещиками и
пресвитерианами, была неуместна в Англии. В 1598 г.
Яков издает «Три закона свободной монархии», в кото-
рых повелевает своим шотландским подданным повино-
ваться своему королю, приравненному к Богу. Все за-
коны, считал Яков, должны издаваться королем, а все
конституциональные формы и ассамблеи должны со-
бираться исключительно по его желанию. Елизавета I
негласно следовала этим принципам, но благоразумно
избегала акцентирования этой темы, а также не напо-
минала парламенту про данную ей Богом власть, что
Яков неоднократно делал, взойдя на трон Англии. Яков
отнюдь не выглядел посланником Бога. Его язык был
слишком велик для его рта, а бегающие глаза придавали
ему сумасшедший вид. Он носил одежду, надежно за-
щищавшую от ударов ножей потенциальных убийц, а
когда охотился на оленей, то его привязывали к лошади,
чтобы он не упал. Даже льстивые подданные ненавидели
эти дни охоты, когда король мог торжествующе вскрыть
брюхо пойманного оленя, запустить туда руки и изма-
зать собак и сопровождающих кровью.
Во время правления Якова революционный кризис
стал приобретать отчетливую форму. Новый король пуб-
лично порицал пуритан, в основном потому, что при-
равнивал их к шотландским пресвитерианам, которые
хотели низвергнуть его с трона. «Нет епископа — нет
короля!» — кричал он, встречаясь с пуританами; именно
с этим высказыванием позже согласятся его советники.
«Я научу вас покорности, — запугивал он пуритан, —
или изгоню вас из страны, или еще что-нибудь похуже».
Яков лишил многих пуритан их должностей и привиле-
гий, и в итоге волнения распространились среди мирян
еще сильнее, чем раньше. Налоговая политика Якова
181
привела к тому, что его расходы были в два раза больше,
чем при Елизавете I, частично из-за продолжающейся
инфляции, частично потому, что у него были жена и
дети, о которых он должен был заботиться, но в основ-
ном из-за того, что он был более экстравагантным, чем
королева. Чтобы увеличить доходы, корона прибегала к
различным неразумным действиям. Например, продава-
ла сотню монополий, что мгновенно вызывало спад цен
на такие товары первой необходимости, как мыло, уголь,
уксус и булавки. Елизаветинские монополисты были не-
популярны, и растущая зависимость от них Якова не
нравилась лендлордам и купцам в парламенте.
Отношения короля и парламента постепенно ухудша-
лись. Он поступил бы правильно, постаравшись вести
себя как Елизавета, которая просила у парламента так
мало денег, как только было можно. Яков не стеснялся
просить у парламента деньги, даже не утруждая себя
объяснениями, на что они ему нужны. Игнорируя раз-
глагольствования короля о его божественной сущности,
парламент давал ему слишком мало денег, и требовалось
огромное количество времени, чтобы документы про-
шли все стадии оформления. Палата общин, жаловался
Яков, была головой без тела — и фактически так оно и
было с тех пор, как король встал во главе государства.
На последних этапах его правления дела шли еще
хуже. Становясь старше, Яков обнаружил в себе скры-
тую тягу к мужскому полу и в итоге передал все управ-
ление делами в руки молодых фаворитов, чьими един-
ственными достоинствами были милое личико и грация.
Последним и наиболее обольстительным был герцог Бе-
кингемский (1592—1628), который полностью захватил
контроль над королем с 1619 г. до самой его смерти. По-
следние сессии парламента при Якове в 1621 и 1624 гг.
были наполнены открытой критикой против правитель-
ства, чего прежде не было. Палату общин возглавлял сэр
Эдуард Коук (1552—1634), умнейший юрист своего вре-
мени, который был смещен с юридической службы ко-
ролем. В 1621 г. парламент воскресил средневековую
процедуру импичмента против злейшего врага Коука
182
лорд-канцлера Фрэнсиса Бэкона, философа, за взя-
точничество. Импичмент против Бэкона стал первым
шагом парламента на пути регулирования системы пра-
вительственных служащих. Парламент также раскрити-
ковал и внешнюю политику правительства, которая была
происпанской, поскольку король надеялся женить сво-
его сына Карла на одной из наследниц Габсбургов. В
1623 г. он тайно переправил сына в Мадрид с Бекинге-
мом с романтической целью завоевать сердце инфанты.
Полубезумный король писал послания своим «сладким
мальчикам», как он называл их, — «малышу Чарли» и
«Стини» — и завершал свои письма подписью «От лю-
бящего отца и мужа». Но «малыш Чарли» вернулся из
Мадрида домой, взбешенный отказом испанцев пустить
его ко двору и позволить жениться на инфанте. Поэтому
к тому времени, как в 1625 г. король умер, все его на-
дежды рухнули, а оппозиция монархии Стюартов окон-
чательно сформировалась.
Карл I был более жестоким, чем его отец, и на про-
тяжении первых лет его правления, в 1625—1629 гг., по-
литическая и религиозная критика монархии Стюартов
грозила перерасти в серьезное восстание.
На элегантном портрете Ван Дейка Карл демонстри-
рует великолепную фигуру: он выглядит статным, со-
бранным, сдержанным, величественным.
Новый король был абсолютно равнодушен к мнению
публики и к политике. Карл I был поборником церкви,
ценящим церемониалы в англиканстве, и он полностью
разделял взгляд отца на то, что власть монарху дарова-
лась Богом. Ненавидимый всеми герцог Бекингемский
продолжал быть главным министром. У Карла сразу сло-
жились еще более напряженные отношения с парламен-
том, чем у его отца. Новый король безапелляционно
требовал денег, однако парламент был заинтересован в
удалении Бекингема. Поэтому Карл ввел налоги, кото-
рые приносили ему так много денег, чтобы он мог не
обращать внимания на парламент. 76 эсквайров (исклю-
чая нескольких членов парламента) были посажены в
тюрьму за отказ «сотрудничать».
183
Когда Карл I, по-прежнему нуждающийся в деньгах,
собрал парламент в 1628 г., он обнаружил, что обе па-
латы настроены против него. Палаты лордов и общин
объединились для принятия известного билля о правах.
Подкупив короля, они получили его согласие не увели-
чивать и не собирать налоги без согласия парламента, а
также не сажать людей в тюрьму без судебного процесса.
Согласившись на эти условия, Карл признал, что он на-
рушил права своих подданных. Билль о правах стал ме-
рилом конституционализма, однако его действие было
недолговечным, поскольку король вскоре восставил
свои налоги и практику наказания подданных, которые
осмеливались критиковать его власть. Чаша терпения
переполнилась в 1628 г.: герцог Бекингемский был убит,
к горю короля и к радости общественности. Ничтожный
шанс на достижение согласия между королем и парла-
ментом буквально растворился в воздухе в 1629 г., когда
сэр Джон Элиот (1592—1632) открыл заседание палаты
общин выступлением против королевской политики.
Когда король приказал закрыть заседание, двое из
наиболее сильных членов парламента подняли говоря-
щего вверх на его кресле, чтобы продолжить заседание,
пока возбужденная ассамблея принимала три резолюции
Элиота, призывающие считать предательством нововве-
дения в церкви и совершение действий, запрещенных
парламентом. Это происшествие отвратило многих мо-
лодых людей от короны и заставило короля насторо-
житься. Карл пожелал управлять страной без парламен-
та и поступал так в течение последующих 11 лет.
Правление Карла I между 1629 и 1640 гг. часто срав-
нивают с эпохой управления Ришелье Францией. Но,
несмотря на все его честолюбивые цели, Карл даже не
приблизился к стилю монархии Бурбонов. Наиболее
видными министрами после смерти Бекингема были ар-
хиепископ Уильям Лауд (1573—1645) и сэр Томас Уэнт-
ворт (1593—1641). Они неплохо знали население страны
и стремились восстановить порядок. Но Лауд и Уэнт-
ворт были запуганы королевским судом, и большую
часть времени Уэнтворт отсутствовал в Северной Ан-
184
глии и Ирландии, где он служил посланником короля.
Ни один английский министр не мог принимать реше-
ния так, как это делал Ришелье. У Карла I не было ин-
тендантов, не было армии. Правительство существовало
на птичьих правах, как фикция во внешней политике.
Советники короля искали легальные лазейки, чтобы от-
нять у парламента контроль над налогами. Например,
они вспомнили давно забытое правило, гласящее, что
любой эсквайр, имеющий доход не меньше 40 фунтов в
год, должен быть посвящен в рыцари на королевской
коронации, и это помогло Карлу собрать 165 тысяч фун-
тов со всех джентри, кто не был посвящен в рыцари на
его коронации в 1626 г.! Более жестокими были мани-
пуляции Карла с деньгами от судоходства. Карл обратил
эти деньги, взимаемые на случай чрезвычайных ситу-
аций, в ежегодный национальный доход, собираемый
как внутри острова, так и с прибрежных территорий.
Финансовая политика Карла поэтому приобрела более
опасную оппозицию, чем при Ришелье. Тяжесть фран-
цузских налогов легла в основном на крестьян, но Стю-
арты провоцировали знать, джентри и купцов. Эти люди
легко могли заплатить, поскольку были богатыми. Но
ущемление их прав было воспринято с негодованием.
Религия была наиболее проблемным местом. Карл I
возложил управление церковью на архиепископа Лауда,
придирчивого и упрямого человека. В то время как Ри-
шелье уважал религиозные свободы гугенотов, архиепи-
скоп Лауд постоянно притеснял пуритан. Его целью
были повышение значимости англиканского епископ-
ства и достоинства англиканского вероисповедания.
Проповедуя почитание «красоты святости» как выраже-
ния порядка вероисповедания в англиканстве, Лауд на-
деялся потеснить пуритан. Эти цели были близки по
духу католической реформации, а не протестантской и
подтверждали девиз Якова «Нет епископа — нет ко-
роля». Однако очень мало священников поддерживали
Лауда и его намерения. Стремление архиепископа усми-
рить пуритан, осуждая своих наиболее ярых пуритан-
критиков в королевском суде, провалились. В 1637 г.,
185
когда трем памфлетистам, Буртону, Баствику и Принну,
отрезали уши — очень мягкое наказание в сравнении с
жестокими религиозными экзекуциями конца XVI в., —
они немедленно стали приветствоваться как мученики.
Большие проблемы начались в Шотландии, когда Карл I
и Лауд попытались внедрить англиканство в среде пре-
свитериан. Шотландцы быстро отказались от нововве-
дений и в 1638 г. собрали национальный совет, на кото-
ром объявили, что готовы защищать до смерти свои
религиозные и политические свободы. Карл старался
усмирить шотландское восстание, но не смог собрать
армию для этого, и к 1640 г. шотландцы завоевали север
Англии. Король оказался загнанным в угол. Без денег,
без армии, без поддержки, в 1640 г. он был вынужден
собрать парламент.
Долгий парламент, названный так потому, что его
сессия длилась с 1640 по 1653 г., стал зачинщиком самой
крупной революции в истории Англии. Ученые сходятся
во мнении, что кризис 1640 г. был результатом борьбы
религиозных и политических принципов: пуританство
против англиканства, парламентаризм против абсолю-
тизма. Однако многие стремятся выделить экономиче-
ские и социальные факторы, подчеркивающие религи-
озный и политический базисы. Историки марксизма,
например, обогатили наше понимание кризиса, рассмо-
трев английскую революцию через призму классовой
борьбы, как французскую и русскую. Это была, как го-
ворили они, первая крупная победа европейских буржуа
над феодалами. Доказательства этому есть: в 1640 г. ан-
глийские купцы и ремесленники в Лондоне поддержи-
вали парламент, в то время как аристократия и эконо-
мически более слабые части страны выступали за
короля.
Что по-прежнему сложно интерпретировать, исполь-
зуя классовый подход, так это роль джентри. Эти люди
были новыми участниками революции в Англии, и они
разделились поровну между парламентским и роялист-
ским лагерями. Можем ли мы назвать джентри феодала-
ми и буржуа? Как мы можем объяснить экономические
186
причины их участия в революции или их идеологические
воззрения? Для этого существуют подходы. Одна из на-
учных школ, приняв тезисы Маркса, рассматривает джен-
три как нарождающийся аграрный средний класс, стре-
мящийся к богатству под властью короны и аристократии,
между 1540 и 1640 гг. Наиболее удачливые члены этого
класса возглавили борьбу за парламентаризм и пуритан-
ство в 1640 г., чтобы консолидировать их власть. Но про-
тивоположная научная школа утверждает, что наиболее
преуспевающие члены джентри примкнули к королевско-
му двору, а те мелкие лендлорды, что жили на доходы от
своих ферм, между 1540 и 1640 гг. стали менее преуспе-
вающими. Попавшие под инфляцию, исключенные из
правительственного патронажа Стюартами, эти джентри
обратились к пуританству и к революции, чтобы утвер-
дить свой статус. Первая из этих интерпретаций лучше
оперирует фактами, но ни она из них не верна. Совре-
менные исследования сходятся в том, что джентри — как
многие англичане — были не слишком удачливы в эко-
номическом плане в середине XVII в.
Поэтому экономическая или социальная интерпрета-
ция английского кризиса не дает нам полной картины
произошедшего. Английская революция менее, чем фран-
цузская или русская, может быть описана в терминах эко-
номики. Но безусловно, англичане находились под впе-
чатлением религиозных и политических проблем. Религия
сама по себе была мощным катализатором. Кризис 1640 г.
вернее всего было бы назвать пуританской революцией;
она символизировала собой последний и самый великий
эпизод европейской эры Религиозных войн.
Череду событий, произошедших в Англии в период с
1640 по 1660 г., сложно суммировать. Вначале, в 1640 г.,
казалось, что никакой гражданской войны не будет. У
парламента была поддержка высшего класса, и Карл I
оказался один. Воодушевленные атмосферой поддержки
в Лондоне, палаты лордов и общин быстро оградили ко-
роля от советчиков, которые допустили «одиннадцать
лет тиранического», беспарламентского правления.
Уэнтворт и Лауд были заточены в тюрьму. Парламент
187
приговорил Уэнтворта к смерти, и половина Лондона
пришла к Тауэру, чтобы просмотреть на казнь.
Все предыдущие королевские налоги, принятые без
одобрения парламента, объявлялись теперь незаконны-
ми. Королевские суды, которые использовали Уэнтворт
и Лауд, были отменены. Парламент теперь собирался
как минимум каждые три года. И современный парла-
мент придерживается тех же установок.
Отказавшись от старого правительства, парламент в
1641 г. начал строить новое. Мнения в парламенте бы-
стро разделились, как только были подняты спорные
вопросы — должен ли парламент назначать королевских
министров, контролировать армию, реорганизовывать
церковь, — и многие его члены стали союзниками Кар-
ла I. Самым горячим вопросом был религиозный: стоит
ли реорганизовать институт церкви и изменить богослу-
жения? Пуритане и политические радикалы, которые
имели небольшое преимущество в палате общин, пре-
вратились в революционную партию, склоняющуюся к
реорганизации церкви и государства. В ответ на это в
парламенте сформировалась роялистская партия, проти-
востоящая дальнейшим изменениям. В январе 1642 г.
Карл I попытался смять парламентских радикалов с по-
мощью военных. Но это был неуклюжий шаг. Когда он
вошел в палату общин, окруженный четырьмя сотнями
вооруженных солдат, намереваясь захватить Пима и дру-
гих лидеров, его враги были уже готовы. Толпа вынуди-
ла Карла покинуть Лондон. Спустя несколько месяцев
обе стороны подняли войска и война началась.
Гражданская война 1642—1646 гг. была очень сдержан-
ной. Даже на пике своего развития не более чем один из
десяти англичан, способных служить, находился в армии
(сравним с одним на четырех во время Гражданской вой-
ны в Америке), и военная кампания нанесла населению
весьма незначительный урон. Парламентские солдаты
были названы круглоголовыми из-за пуританской обя-
занности коротко стричься; роялисты, или «кавалеры»,
выглядели очень романтично по сравнению с ними. Не
было сомнений, что круглоголовые победят. В их руках
188
был Лондон и богатая юго-восточная часть страны. Пар-
ламент скопил большую сумму денег через налоги на иму-
щество — по иронии намного более тяжелые налоги, чем
когда-либо вводил Карл I. Кавалеры распоряжались на
своей слабо заселенной северо-западной части страны,
они постоянно нуждались в деньгах, людях и военной тех-
нике. Королевские войска напоминали банды разбой-
ников, возглавляемых наемниками во времена Тридца-
тилетней войны. Принц Руперт, наиболее известный
предводитель кавалеров, смог великолепно начать сраже-
ние, однако его недисциплинированные наездники часто
исчезали в поисках трофеев, оставшихся от врагов, а в это
время круглоголовые успевали перегруппироваться и по-
бедить. Пожалуй, самым мощным источником их энергии
был их моральный дух. Памфлеты, выходящие просто в
огромном количестве, достигающем полутора тысяч в год
в 1640 г., выражали их жаркие чаяния о политическом, ре-
лигиозном и социальном возрождении Англии. «Ареопа-
гитика» Джона Мильтона (1644), наиболее известный из
этих памфлетов, окутывает круглоголовых романтичным
ореолом войны. «Мне кажется, — писал пуританский
поэт, — будто перед моим умственным взором встает слав-
ный и могучий народ, подобный пробудившемуся сильно-
му мужу, стряхивающий с себя тяжкие оковы. Мне кажет-
ся, я вижу его подобным орлу, вновь одетому оперением
могучей молодости, воспламеняющему свои зоркие глаза
от полуденного солнца». Но парламентские лидеры дума-
ли иначе. Два года войска Карла I удерживали преимуще-
ство в основном потому, что круглоголовые на самом деле
не хотели воевать и свергать короля. Ситуация начала ме-
няться в 1643 г., когда Пим добился военного союза между
парламентом и пресвитерианской Шотландией. В следую-
щем году объединенная парламентско-шотландская армия
нанесла удар принцу Руперту в сражении при Марстон-
Муре — самой известной битве этой войны. Но еще более
значимым стало появление выдающегося пуританского
солдата Оливера Кромвеля (1599—1658).
Ничто из предвоенной карьеры Кромвеля не предве-
щало его исключительной роли в пуританской револю-
189
ции. Когда собрался Долгий парламент, он был обычным
средневековым эсквайром, одним из многих членов па-
латы общин. Мало кто из тех глуповатых, грубых людей
заметил его, когда он пылко и страстно высказывался
против англиканских священников. Как только началась
война, Кромвель вступил в парламентскую армию и отдал
500 фунтов (его годовой доход) на помощь в покрытии
военных затрат. Какие-то внутренние силы — Кромвель
считал, что это была милость Бога, — давали ему реши-
мость справляться с любыми препятствиями, которые он
встречал на своем пути с самой первой битвы в 1642 г. до
его смерти в 1658 г. В 1643 г. он был призван в кавалерию
«честных, благочестивых людей», которые придержива-
лись строгой дисциплины и распевали псалмы, преследуя
кавалеров. Полк Кромвеля, которого вскоре окрести-
ли Железнобоким, выигрывал каждое сражение. Кром-
вель и его солдаты были способны разгромить кавалеров
принца Руперта в Марсгон-Муре в 1644 г. «Бог сделал их
слишком слабыми против наших мечей», — писал потом
Кромвель про эту битву.
По его наущению парламент реорганизовал армию
круглоголовых, выведя оттуда генералов, не желающих
воевать против короля. Эта «новая модель» парламент-
ской армии (вторым капитаном которой был Кромвель)
разгромила войска Карла I при Нейзби в 1645 г. Король
был заточен в тюрьму в 1647 г. и оставался там под охра-
ной в течение двух лет. Казалось, пуритане одержали
победу.
Намного легче оказалось завершить войну, чем до-
стичь мирного соглашения. Пуритане собрались вместе
только благодаря их враждебности по отношению к епи-
скопам и монархии, и к 1646 г. они необратимо раз-
делились на три части. Более консервативными были
пресвитериане, которые хотели трансформировать ан-
глийскую церковь в кальвинистскую по шотландской
модели и верили, что король должен находиться под
контролем парламента, но не стремились к дальнейшим
социальным или политическим преобразованиям. Пре-
свитериане были менее сильны в Англии, чем в Шот-
190
ландии, но имели численное преимущество в парламен-
те и представляли собой лондонское меркантилистское
общество. В центре находились независимые, которые
стремились к более серьезным изменениям. Они отка-
зывались от любого вида национальной церкви, будь то
англиканская или пресвитерианская, и проповедовали
терпимость по отношению к множеству автономных пу-
ританских церквей. По их мнению, парламент, так же
как и монархия, нуждается в изменениях. У независи-
мых были свои представители в парламенте, но их опор-
ной точкой служил офицерский корпус в новой армии.
Оливер Кромвель был независимым. Более радикальны-
ми, чем независимые, были многочисленные пуритан-
ские секты, большинства из которых не существовало
до 1640 г. Их члены призывали к полному восстановле-
нию английского общества. Некоторые мыслили апока-
липтично, считая, что второе пришествие Христа неиз-
бежно. Остальные были более земными, например
левеллеры, которые имели проект конституции, вклю-
чающий всеобщее выборное право и прочие гарантии
суверенности, — эти демократические принципы так и
не были реализованы на территории Англии, равно как
и в других странах, вплоть до XIX в. Более радикальны-
ми, чем левеллеры, были диггеры, или аграрные комму-
нисты, которые верили, что Бог запрещает иметь част-
ную собственность. Фактически эти радикальные секты
обращались скорее к бедным, чем к богатым; они обес-
печивали поддержку новой армии. Поэтому в вихре ан-
глийской революции пресвитериане, независимые и ра-
дикальные сектанты развили кальвинистские принципы
в полный спектр социальных настроений, от репрессив-
ного консерватизма до радикализма, от автократии до
анархии.
Между 1647 и 1648 гг., стараясь достичь мира с Кар-
лом I, пресвитериане, независимые и радикальные сек-
ты сталкивались между собой за право контролировать
революцию. Пресвитериане в парламенте совершили
ошибку, попытавшись разогнать новую армию, не за-
платив солдатам. Под предводительством Кромвеля ар-
191
мия отказалась от роспуска. Кромвелю с трудом удалось
удержать радикалов под контролем своей армии. Сохра-
нились короткие записи, показывающие споры между
представителями армии с независимыми и левеллерами
в 1647 г. «Бедняки живут в Англии, просто чтобы суще-
ствовать! — кричали левеллеры. — Я не нахожу того в
Законе Божьем, что лорд должен выбрать 20 бюргеров
[представителей в парламент] и джентльменов, но бед-
няки не могут выбрать никого!» Независимые считали,
что «самый малозначимый человек в Англии должен
иметь право выбирать членов правительства, которое им
управляет, — но только если у него есть к этому инте-
рес» — это возможность дать человеку ощущение при-
надлежности к своей стране. Солдаты Кромвеля по-
прежнему сохраняли образ объединенной силы. В 1648 г.
Кромвель сокрушил кавалеров, действующих от имени
короля. Его армия вошла в Лондон и смела, военную
группу, расположившуюся напротив парламента, кото-
рый Карлу I не удалось заставить разойтись в 1642 г.
Несколько генералов расставили войска вокруг здания
парламента, и только тем членам, которые дружелюбно
отнеслись к правительству, — это были около 60 неза-
висимых — разрешили войти. «Гордая чистка» ознаме-
новала пресвитерианское преимущество в парламенте и
сократила Национальное собрание 1640 г. до малочис-
ленной сессии.
Теперь Кромвель мог заняться королем. Убежденный,
что Карл I был единственной преградой на пути к миру,
Кромвель решил, что тот должен быть убит настолько
зрелищно, насколько это было возможно. Высший суд
приговорил Карла к смерти как тирана, убийцу и врага
английского народа. 30 января 1649 г. он был казнен в
Уайтхолле. «Я мученик!» — крикнул Карл протестующей
толпе перед тем, как палач прервал его жизнь одним
резким ударом топора.
Казнь короля не вызвала жаркого одобрения, но у
Кромвеля не было выбора. Бесполезно было вести пере-
говоры с человеком, который отказывался принять пу-
ританскую страну в любой ее форме. И было бы небез-
192
опасно держать Карла в тюрьме и высылать из страны.
По иронии Кромвель упорнее, чем его советники и даже
чем Карл, старался найти подходящую форму для госу-
дарства. Но его методы были более радикальными, более
тираническими, чем у Карла. Роялисты, пресвитериане
и радикалы — все ненавидели курс Кромвеля на военное
правительство. Хотя независимые были взяты под кон-
троль в 1649 г., их либеральным идеям не суждено было
осуществиться.
С 1649 до 1660 г. Англия была пуританской республи-
кой. В ее отношениях с другими странами революция
также сыграла свою роль. В 1649 г. Кромвель завоевал
Ирландию. В 1650—1651 гг. он завоевал Шотландию,
вынудив оба народа присоединиться к Англии. Пурита-
не делали то, на что не был способен король; они объ-
единяли Великобританию в единый политический союз.
В 1652—1754 гг. Англия вступила в войну с Голландией,
на протяжении которой захватила 1400 вражеских кораб-
лей и укрепила свои позиции. В 1655—1659 гг. она сра-
жается с Испанией, захватывает Ямайку в Западной Ин-
дии и Дюнкерк во Фландрии.
Как бы то ни было, революционеры были менее удач-
ливы; они не смогли найти подходящих конституцио-
нальных рамок для своих идей. Между 1649 и 1653 гг.
правительство состояло из неуклюжего альянса между
парламентом (60 членов которого не были распущены в
1648 г.) и военными офицерами. Кромвель чувствовал
нарастающее недовольство своих партнеров и все креп-
че убеждался в том, что его всепобеждающая армия бы-
ла инструментом Бога. «Не является ли армия легальной
властью, — спрашивал он, — вызванной Богом для борь-
бы с королем, и, будучи властью, не может ли она про-
тивостоять одному типу власти так же, как и другому?»
В 1653 г. он распустил парламент и прервал дей-
ствие конституции 1642 г. Кромвель взял себе титул
лорда-протектора и действовал практически как монарх.
Большинство англичан желали видеть короля во главе
государства. Кромвель воздерживался от принятия ко-
ролевского титула только потому, что его офицеры были
7 Р. Данн «Эпоха 1 93
религиозных войн»
против этого. Армия протектора из 50 тысяч человек и
его внешняя политика втрое увеличили бюджет страны
по сравнению с бюджетом Карла I в 1630 г. Джентри и
купцы протестовали из-за того, что при Карле они не
облагались налогами. Протектор распустил Долгий пар-
ламент, созвав свой, но не разрешил ему контролиро-
вать сбор налогов или вмешиваться в его исполнитель-
ную власть. Он стал обращаться с парламентом ничуть
не лучше, чем Стюарты.
Оливер Кромвель был диктатором. Для него много
значила религия, и он предоставлял всем пуританам, будь
то независимые, пресвитериане, баптисты, сподвижни-
ки пятой монархии или даже новая секта квакеров, пра-
во на свободный выбор веры. Доктрина религиозной
свободы была самым значимым решением пуритан, хотя
это не касалось англиканства, не говоря уже о католи-
ках. Как считали многие англичане, пуританское рвение
трансформировалось в брюзжание о своде законов, уси-
ленных военной политикой. Ободряющая уверенность
1640 г., что Англия возродится духовно, исчезла. На-
строения 1650 г. лучше всего описаны в «Левиафане»
Томаса Гоббса (1651), наиболее ярком произведении ан-
глийской революции. Гоббс одобрял диктатуру Кром-
веля не из-за религии (Гоббс был материалистом), а
потому, что Кромвель лишил людей индивидуальной
свободы лучше, чем Стюарты, и таким образом сковал
их природную потребность убивать друг друга.
Оливер Кромвель умер в 1658 г. В течение 18 месяцев
после его смерти была свергнута серия правительств.
Никто из офицеров армии не мог заменить Кромвеля,
однако армия не могла быть вытеснена из власти. В ито-
ге в 1660 г. генерал Джордж Монк организовал выборы
нового парламента, который пригласил сына Карла I
вернуться в Англию в качестве короля Карла II. С вос-
становлением монархии Стюартов началась новая эра.
Некоторые историки любят называть пуританскую
революцию частью «общего кризиса», который прока-
тился по Европе в середине XVII в. Восстание против
Карла I в Англии произошло в то же время, что и фрон-
194
да против Мазарини во Франции и португальские и ка-
талонские восстания против Оливареса в Испании. В
каждой из этих революций парламент бросал вызов ко-
роне. Каждая страна в определенной степени страдала
от экономических или социальных проблем, что было
результатом Тридцатилетней войны, инфляции, серии
плохих урожаев и спада торговли. Хотя эта безрадостная
картина «общего кризиса» предсказывала динамику вос-
станий в Англии в 1640 г., выражение протеста не было
слишком мощным, как, например, фронда. Оно было
гальванизировано религиозным идеализмом, которого
не было ранее. В отличие от реакционных фронды и
провинциальных каталонских и португальских восста-
ний пуритане вызвали к жизни новые идеи власти. Они
не смогли создать жизнеспособной республики, но ни
один из английских королей не забывал урок 1649 г. То,
что начали пуритане, завершит английская революция
1688-1689 гг.
ФРАНЦИЯ ПОД ВЛАСТЬЮ ЛЮДОВИКА XIV
В то время как в Англии революционный кризис шел
на спад, во Франции начиналась совершенно другая эра.
В 1661 г. со смертью кардинала Мазарини Людовик XIV
(правил в 1643—1715 гг.) стал единолично управлять
Францией. Условия для его правления были идеальны.
Ни одно из радикальных нововведений молодому коро-
лю не требовалось — Генрих IV, Ришелье и Мазарини
уже заложили необходимые основы. Французский при-
вилегированный класс желал, чтобы ими управлял ко-
роль, который не сидел бы на одном месте, а действо-
вал. Армия Людовика и его доходы были крупнейшими
в Европе. Франция только что одержала победу над Ис-
панией и при разделенной Германии, растерянной Ан-
глии и Голландии, не имеющей военной мощи, была
вне конкуренции. Людовик XIV, которому в 1661 г. было
22 года, мыслил свое долгое будущее как первый лорд
на троне, окруженный блеском королевской роскоши и
195
ореолом легких побед над врагами. Эти надежды полно-
стью оправдались. К 54 годам Людовик завоевал титул
Великого монарха, он стал символом абсолютизма, он
был обожаем и презираем другими правителями. К кон-
цу эпохи стиль правления Людовика вызывал проблемы
как внутри страны, так и за ее пределами. Но на про-
тяжении 1661—1688 гг., которых мы коснемся здесь, он
мог охарактеризовать свое правление как «великое, зна-
менательное и искрометное».
Людовик XIV преуспел не во всех начинаниях, но он
был монархом от Бога. Начнем с того, что он выглядел
очень величественно, с его гордой манерой поведения,
крепкой фигурой, изящной каретой, пышной одеждой
и великолепными манерами. Что более важно, у него
была та жизненная стойкость и концентрация, чтобы
уметь заниматься каждой изнуряющей мелочью в своей
роли монарха перед тысячами критиков день за днем и
год за годом. Наконец, он умел радоваться тому, что у
него было, без стремления переделать Францию (в от-
личие от пуритан в Англии). То, что Людовик получил
довольно поверхностное образование, без сомнения,
было преимуществом, поскольку это позволило ему
принять свою единственную точку зрения, не волнуясь
о тонкостях управления страной. Он ненавидел читать,
но был отличным слушателем — ему нравилось присут-
ствовать на встречах советов по нескольку часов на дню.
Тонкий и острый ум был помехой для занимаемого Лю-
довиком места лидера французской аристократии, по-
зиции, где соблюдение церемоний значило больше, чем
ум. Людовик перенес свой двор из Лувра в Версаль, на
32 километра от Парижа, частично для того, чтобы из-
бавиться от надоедливых горожан, частично чтобы соз-
дать мощный, но уединенный центр для аристократии.
В Версале он построил огромный дворец, фасад которо-
го простирался на 5 километров в длину, выложенные
мрамором комнаты были украшены гобеленами, бравур-
ные портреты демонстрировали его военные триумфы.
Окружающие его сады были украшены 1400 фонтанами,
в оранжерее цвело 1200 апельсиновых деревьев, дворы
196
были украшены классическими статуями — в основном
Аполлона, бога солнца. Сегодня Версаль — это лишь
музейный комплекс; в конце XVII в. 10 тысяч предста-
вителей знати жили здесь со своими слугами. 60 про-
центов королевских налогов шли на содержание Верса-
ля и королевского двора.
Секрет успеха Людовика был действительно прост: он,
и только он мог дать французской аристократии и выс-
шему слою буржуа то, чего они больше всего хотели в тот
момент. Король более половины каждого рабочего дня
уделял дворцовым церемониям. Это было приятное вре-
мяпрепровождение для аристократии, которая долгое
время была наиболее капризным и неуправляемым эле-
ментом во французском обществе и ждала от короля до-
стойного внимания к их уникальному миру привилегий.
Они одобряли переезд короля в Версаль. Людовик раз-
решил всем главным представителям знати жить при дво-
ре, где он мог за ними наблюдать. Он регламентировал
каждый момент своего дня и своих придворных жестким
набором правил дворцового этикета, чтобы привести
огромный двор в порядок, возвысить свою персону и
приструнить знать. Аристократ, который в ином случае
стал бы предводителем новой фронды в стране, становил-
ся центром насмешек при дворе в Версале, его амбиции
шли на то, чтобы поддержать рукав камзола Людовика,
когда тот одевался, слушать банальности, которые гово-
рил король, и смотреть, как он ест. Людовик был гурма-
ном и предпочитал обедать в одиночестве. К тому вре-
мени, как почетный караул приносил к столу короля
несколько блюд с кухни, еда уже успевала остыть, что не
останавливало Людовика от того, чтобы расправиться с
дюжиной тарелок дичи и мяса в один присест. Меню для
одного из его пиров включало 168 блюд.
Только через усердное служение при дворе аристо-
крат мог добиться расположения короля и привилегий.
У короля было огромное количество почетных должно-
стей, которые он раздавал в качестве подарков; заслу-
женных аристократов делали генералами, управителями,
послами. Большинство из 200 тысяч французских пэров
197
жили в удалении от своей страны, но и им пришлось по
душе освобождение от налогов. В итоге аристократия
при Людовике XIV имела мало власти. Но ведущие пред-
ставители знати предпочитали блеск и роскошь Людо-
вика феодальной автономии, которую они знали до это-
го. Они не желали лишать Францию ее главы, хотя к
концу правления Людовика стремились контролировать
его власть. В XVIII в. претензии аристократов на увели-
чение их политического влияния, соответствующего их
социальным привилегиям, стало основной причиной
Французской революции.
Пока Людовик XIV превращал аристократов в бес-
полезных паразитов, он приглашал представителей выс-
шего класса буржуазии управлять Францией под его на-
чалом. Людовик относился к своим исполнительским
обязанностям так же серьезно, как и к дворовым цере-
мониям. После смерти Мазарини все серьезные реше-
ния король принимал сам. «Государство — это я. Я —
это государство», — заметил он. Или, как это переиначил
один из его священников, «вся страна в нем; желания
людей в нем». Эта концепция французской абсолютной
монархии отличалась от абсолютизма в Западной Евро-
пе. Людовик XIV считал, что он олицетворяет собой
общество Франции.
Он идентифицировал свою власть с коллективными
желаниями своих подданных, в отличие от Леопольда I
или Фредерика-Вильгельма, чьи подданные так и не по-
чувствовали вкуса национального объединения, по-
скольку Австрия и Бранденбург-Пруссия были конгре-
гациями не связанных между собой территорий. Более
того, западноевропейский абсолютизм покоился на про-
стых взаимоотношениях с земельными собственниками,
тогда как Людовик XIV тщательно выстраивал связи с
аристократией и с буржуа. Как его предшественники
Бурбоны, Людовик предпочитал видеть представителей
среднего класса на постах министров, интендантов, со-
ветников. Его главный министр, Кольбер, был сыном
торговца и работал под прямым руководством короля.
Ни один из членов королевской семьи или высокой ари-
198
стократии не был приглашен на ежедневные сессии со-
вета в Версале, где король обсуждал вопросы войны,
дипломатии, финансов и мира. Решения совета доноси-
лись до остальных частей страны через интендантов,
которые контролировали все ступени местного управле-
ния, особенно суды, полицию и сбор налогов. Людовик
эффективно свел на нет власть всех сохранившихся во
Франции институтов, которые могли бы помешать его
централизованному бюрократическому аппарату. Его
интенданты заставили три местных парламента прекра-
тить свою деятельность, арестовывая и запугивая тех
представителей, которые осмеливались критиковать ко-
ролевскую политику. Вскоре парламенты перестали быть
помехой.
У централизованной административной системы Лю-
довика были свои недостатки. Решение короля могло
быть выполнено на местном уровне только более чем
40 тысячами представителей буржуазии, которые выку-
пили у короны пожизненное пребывание на своих постах.
Несмотря на деятельность интендантов, жители игнори-
ровали некоторые неприятные им декреты. И все же си-
стема Людовика работала. Городские подданные короля
были более понятливыми и способными, чем знать.
Французская буржуазия быстро заняла посты на государ-
ственной службе, найдя при этом, что такая власть удо-
влетворяет их запросам лучше, чем какая-то «вульгарная»
торговля или промышленность. Только в XVHI в. бур-
жуазия, как и аристократия, стала недовольна своим по-
ложением; их вполне обоснованные требования социаль-
ных привилегий, соответствующих занимаемой ими
политической и экономической позиции, также стали
причиной Французской революции.
Как и любой правитель XVII в., Людовик XIV мало
внимания уделял непривилегированному сектору своего
общества. Он защитил своих крестьян от гражданской
войны и от иноземного вторжения до конца своего
правления. Но в обществе, 80 процентов населения ко-
торого составляли крестьяне, было очень мало сделано
для повышения сельскохозяйственной продуктивности.
199
В 1660 г. Франция переживала страшный голод, так же
было и в 1690 г. У многих французских крестьян были
свои наделы земли, но они по-прежнему несли бремя
феодализма и служения хозяину. Самые бедные крестья-
не были вынуждены передавать свои наделы кредито-
рам, и процент тех, кто сдавал землю в аренду по ча-
стям, и тех, кто работал за плату, неумолимо рос на
протяжении конца XVII в. Неработающие бедняки на-
нимались в армию «короля-солнце» или отправлялись
в работные дома. На протяжении правления Людови-
ка XIV налоги повысились вдвое, принеся в 1683 г.
116 миллионов ливров против 85 миллионов в 1661 г. и
152 миллиона — в 1715 г. Многие буржуа стремились
избежать уплаты налогов, так что положение крестьян
было незавидно. Когда бы они ни начинали бунтовать
против новых налогов, Людовик XIV отправлял солдат
в бунтующий округ и вешал зачинщиков бунта или от-
правлял их на галеры в качестве рабов.
Деньги, собираемые с крестьянства, оплачивали рас-
ходы двора Людовика и его армии, а также меркан-
тилистскую политику Кольбера. Жан-Батист Кольбер
(1619—1683), министр финансов с 1661 до 1683 г., был
удивительно энергичен и на редкость педантичен. Его
энергия проявлялась в том, с каким энтузиазмом он за-
тыкал огромные дыры в королевской системе дохода.
Кольбер выяснил, что только 35 процентов налогов,
которые платили французы, попадало в королевскую
сокровищницу, остальные 75 процентов растворялись в
карманах у посредников и коррумпированных служащих.
Кольбер прекратил взимание налога с фермеров и значи-
тельно сократил часть долгов. К моменту его смерти в
казну поступало 80 процентов возросших налоговых плат.
С той же энергией Кольбер достигал и своей мерканти-
листской цели. Он использовал все возможности своего
положения, чтобы повернуть Францию на путь самообес-
печивающегося экономического союза. Кольбер прирав-
нивал богатство к слиткам золота, и с того момента, как
количество золота к концу XVII в. стало стабильным, он
подсчитал, что Франция сможет повысить свое благосо-
200
стояние только с помощью золота из других стран. Он
стремился отобрать его у Голландии, завидуя находчиво-
сти последних. Чтобы ввести экспорт товаров из Фран-
ции на те территории, где доминировала Голландия, он
организовал серию французских торговых компаний,
наиболее важными из которых были Ост-Индская, Вест-
Индская Северная и компания в Леванте. Он щедро пла-
тил за строительство кораблей. Он поднял тарифы на
импорт из Голландии и Англии. Он сделал все, что
смог, — что на самом деле было не так уж и много, —
чтобы ускорить развитие французской торговли: он улуч-
шил (слегка) дороги и построил несколько каналов. Но
сплав товаров по стране по-прежнему занимал месяц. Не
радовала и стоимость транспортных расходов. Кольбер
уделил особое внимание развитию новой промышленно-
сти во Франции. Он спонсировал производство тех това-
ров, которые Франция до этого ввозила, например такие
атрибуты роскоши, как шелк, шерсть, зеркала и стекло.
Были ли все эти действия продуманными? Границы
успеха Кольбера очевидны. Он не построил торгового
флота, чтобы можно было конкурировать с голландца-
ми, то есть не смог прекратить импорт товаров из других
стран. Французская торговля оставалась довольно нераз-
витой из-за налоговых пошлин и местных привычек. С
того момента, как французские купцы начали вклады-
вать деньги в рисковые морские предприятия Кольбера,
королю пришлось оплачивать более половины вложений
в Вест-Индскую и Ост-Индскую компании. В любом
случае большинство из компаний Кольбера разорились
в течение нескольких лет. Его промышленные проекты
шли лучше, хотя его дотошное управление лишало ин-
дустрию инициативного роста. Он пренебрегал тяжелой
индустрией, скажем железообрабатывающим производ-
ством. И он не обращал внимания на сельское хозяй-
ство, потому что пищевая промышленность Франции
была в порядке. Впрочем, без сомнения, французская
торговля и промышленность много выиграли от стара-
ний Кольбера. В обществе, где купцы и торговцы не
были уважаемы, для правительства было важно защи-
201
тить и возвысить роль коммерции и промышленности,
Более того, в конце XVII в. Франция был готова к при-
нятию меркантилистской доктрины Кольбера. Француз-
ская экономика была более диверсифицирована, чем
испанская, и французские купцы более активно откли-
кались на вмешательство правительства, чем их сопер-
ники из Голландии и Англии.
Одним из решений Кольбера стало объединение раз-
бросанных плантаций страны в огромную колониальную
империю. К 1680 г. Людовик XIV имел торговые порты
в Индии, несколько восточных точек в Индийском оке-
ане, точки с рабами в Африке и 14 сахарных островов
на Карибах. Его наиболее впечатляющим достижением
стала колония Новая Франция; торговцы мехом и иезу-
итские миссионеры освоили земли Северной Америки
от острова Святого Лаврентия к северу до Гудзонова за-
лива, к западу до Великих озер и к югу вдоль Миссиси-
пи до Мексиканского залива. В этих местах жило не-
сколько тысяч французов. Количество меха, рыбы и
табака, экспортируемого из Новой Франции, разочаро-
вало короля. Только сахарные острова и торговые порты
Индии смогли стать источником дохода для Франции.
Как бы то ни было, при Кольбере Франция сделала
большой шаг на пути к своей впечатляющей экономике
XVIII в.
Пока мало было сказано про религию. Людовик XIV
находился в щекотливом положении по отношению к
католической церкви. Он разрешал еретикам-гугенотам
проводить свои богослужения внутри страны, что едва
ли могли себе позволить иные католические правители.
И его страна была единственным католическим государ-
ством, которое проигнорировало реформаторские декре-
ты Тридентского собора, потому что французская коро-
на отказалась разделять контроль над своей церковью с
папством или советом. Людовик XIV и не думал сдавать-
ся. Напротив, в 1682 г. он объявил своим священникам,
что папство более не властно над французской цер-
ковью. Впрочем, Людовик стремился ввести некое по-
добие тридентской дисциплины во французскую рели-
202
гиозную практику, чтобы завершить объединение страны
в единый союз. Унифицировать французскую религи-
озную практику было не так просто. Католики пере-
живали пик духовного возрождения. Католическая ре-
формация пришла во Францию в XVII в., позже, чем в
Испанию, Италию и Германию. Зародились новые по-
рядки, например, трапписты и святой Венсан де Поль
(ок. 1581—1660) основали институт сестер милосердия,
чтобы заботиться о бедных, подкидышах и куртизанках
Парижа. Некоторые реформы были неэффективными; в
основном три группы — иезуиты, квиетисты и янсени-
сты — боролись за поддержку правящего класса. Людо-
вик благоволил иезуитам. В своих школах и конфессиях
иезуиты проводили работу по наставлению избегать сект
и уважать страну и государство. Многие католики были
оскорблены казуистикой иезуитов .и прагматикой уче-
ния о том, что Бог помогает тому, кто сам себе помога-
ет. Квиетисты склонялись к религии личного опыта,
веря, что душа сможет достигнуть идеала через пассив-
ный союз с Богом. Янсенисты склонялись к противопо-
ложному теологическому полюсу. Они отказывались от
учения иезуитов о свободе выбора и вновь подтвержда-
ли тезис святого Августина — и Кальвина — о перво-
родном грехе и о непреодолимой тяге к выбору. Движе-
ния квиетистов и янсенистов привлекли множество
видных умов: Франциск Фенелон был квиетистом, Блез
Паскаль — янсенистом. Как бы то ни было, Людовик
признал эти две секты нетолерантными и приговорил их
членов к изгнанию, заточил в тюрьму или обезглавил.
Если Людовик был враждебно настроен по отноше-
нию к католической ереси, то можно легко догадаться о
его отношении к гугенотам. С 1620 г., когда Ришелье
сломил их политическую и военную независимость, гу-
геноты стали полезными подданными и ценными го-
рожанами. Из аристократической фракции XVI в. они
превратились в респектабельное общество буржуа и слу-
жащих. Но когда Людовик стал искоренять протестант-
скую ересь, выяснилось, что тысячи из них все еще на-
ходятся при своем мнении. Людовик закрыл школил и
203
церкви гугенотов, платил тем, кто принимал другую
веру, и посылал солдат в дома тех, кто отказывался от
смены религии. В 1685 г. король вспомнил Нантский
эдикт Генриха IV. Теперь у французских протестантов
не было городских прав, их дети росли и воспитывались
как католики, духовенство было казнено или изгнано.
После 1685 г. протестантизм все еще существовал, но
очень скромно. Наиболее убежденные гугеноты — около
200 тысяч — отправились в Англию, в Голландскую рес-
публику и прочие протестантские страны. Людовик за-
платил эту цену, чтобы достигнуть истинного католи-
цизма, как это было в Испании, Австрии, Богемии. В
конце XVII в. голландцы и англичане были единствен-
ными, кто принимал любую степень нонконформизма.
Французы были не более антипротестантами, чем англи-
чане — антикатоликами, но они отслаивали свое превос-
ходство более жестко. Людовик, как и любой абсолют-
ный монарх, провозгласил свое право управлять своими
подданными. «Государство — это я», — говорил Лю-
довик.
Как бы жестоки ни были его методы, Людовику XIV
было далеко до современных диктаторов. Его власть
была основана на расслоенном обществе, где каждый
класс имел свои функции и статус. Людовик увеличил
привилегии аристократов и буржуа, чтобы сохранить
союз с ними. Король редко рисковал в рамках своего
версальского круга. Он не стремился наладить контакт
с крестьянами, которые оставались подданными лордов.
Когда революция 1789 г. пробудила национальный дух
среди французов, это открыло дорогу новой власти за
пределами мечтаний Людовика. Его метод управления
Францией более всего соотносится с методом управле-
ния Испанией Филиппом II на век ранее. На первый
взгляд два короля действовали прямо противоположно.
Спокойный, углубленный в себя Филипп в своем камен-
ном Эскориале и Людовик, окруженный роскошью в
Версале. Но все это лишь различия в темпераменте
французов и испанцев. Оба монарха принимали черты
раннего европейского абсолютизма. Испания XVI в. и
204
Франция XVII в. были аграрными, феодальными стра-
нами, где король был силен настолько, насколько была
сильна его армия и бюрократия, и так богат, насколько
были высоки налоги, собираемые с крестьян. Поскольку
Франция Бурбонов была больше и богаче, чем Испания
Габсбургов, то Людовик XIV смог установить более
сильную власть абсолютизма, чем Филипп. Он собрал
большую армию, чтобы удовлетворить династические
амбиции и изменить международный баланс сил. Но со-
перники Франции не отставали. Людовик понял — как
и Филипп, — что война может обанкротить даже самого
влиятельного правителя.
На протяжении первой половины правления, с 1661 до
1688 г., внешняя политика Людовика был чередой бле-
стящих завоеваний. Основываясь на завоеваниях Маза-
рини, он отвоевал территории во Фландрии, Люксембур-
ге, Лотарингию, Эльзас и Франш-Конте. Его войска
легко побеждали армии испанцев и империи. В 1677 г.
они завоевали Соединенные провинции. Французские
дипломаты ловко натравили врагов Людовика друг на
друга, чтобы предотвратить создание антифранцузской
коалиции. Англия и Швеция были привлечены в союз с
Францией. Амбиции Людовика были династическими, но
не национальными. И то, что люди на завоеванных тер-
риториях говорили по-французски, было лишь совпаде-
нием. Он претендовал на любую землю, где мог получить
титул по наследству или женившись. В конце своего
правления он хотел завоевать Испанскую империю Габс-
бургов, поскольку его мать и жена были инфантами Ис-
пании. Но после 1699 г. грандиозная внешняя политика
Людовика перестала работать так отлаженно. Франция
погрузилась в двадцатипятилетнюю войну против интер-
национальной коалиции, которая впервые остановила
экспансию Людовика и обратила его в бегство. Органи-
затором был один из самых умелых политиков той эпохи,
Вильгельм Оранский. Голландец, обладавший исключи-
тельным чувством национальной гордости и рвением,
Вильгельм потратил свою жизнь на противостояние Лю-
довику XIV и всему, что тот делал.
205
ЛЮДОВИК XIV И ВИЛЬГЕЛЬМ III
СЕВЕРНОЕ МОРЕ
Вторжение Вильгельма в Англию в 1688 г
Англия
'Залив
в 1684 г
Милан
Авиньон
Наварра
Прованс
Женева^
"Савойя 4 с
Священная
••'•Римская!
империя
Территория, присоединенная
Людовиком XIV в 1648—1684 гг.‘
Территория, на которую претендовала
Франция в 1684—1697 гг.
Французское вторжение в Соединенные
провинции в 1672 г.
АТЛАНТИЧЕСКИЙ
ОКЕАН
^Страсбург Аугсбург
|||^ Захвачено в 1681 г.
Эльзасл
Т1ЮКСЕМБУРП>Л
к Лотарингия /
ЬЩзИеМ
B116I48S670 гг
Ман^ fg»H
АОтвоевано)даспании1
3^659Sl67;9jijM
ВМк$Я| Маас
Шолукено:
шКавоии
Отвоёван
т Xх гч^Антверпен
Нидер1Ль€
WРуссильон
СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
КОМТЕ^.-'4 /
Захвачено ЙИ
Ж у Испании в 1678 г
^^44>^v-*<>V.S4V.v<..S ‘
%Йм>АМЙ^МЙЙ4мйий4
Соединенные^
провинцииJ
Зейдер-Зе^
Гаага Амстердам
Фран цияЖж^он
300 миль
Принц Вильгельм III Оранский (1650—1702) был на-
местником Габсбургов в Нидерландах и правнуком
Вильгельма Молчаливого, организатора восстания про-
тив Филиппа II. Вся жизнь Вильгельма стала причиной
того, что он возненавидел абсолютизм, Габсбургов и
Бурбонов. Голландская республика была небольшой и
слабоструктурированной. Ее жители не имели полити-
ческих амбиций для достижения независимости, кото-
рой они лишились из-за Испании. К середине XVII в.
206
Голландия достигла пика своего экономического разви-
тия. Две политические фракции, оранжисты и регенты,
находились в статус-кво. Регенты были купцами в Гол-
ландии, самой важной из семи провинций. Они придер-
живались политической олигархии, религиозной толе-
рантности. Оранжисты стремились к власти династии
Вильгельма. Во времена международного кризиса воен-
ные таланты этой династии были особенно нужны.
Вильгельм Молчаливый и его сын вступили в затяжную
войну с Испанией с 1560 по 1648 г. Пока Вильгельм был
ребенком, голландской политикой управляли реген-
ты. Их лидер, Ян де Витт (1625—1672), основывал свою
внешнюю политику на дружбе с Францией; позже его
позиция была смята. Когда Людовик вторгся в Соеди-
ненные провинции в 1672 г. на пике кризиса, де Витт
был убит на улице безумным монахом. Бразды прав-
ления перешли к молодому принцу. Чтобы остановить
экспансию Франции, он совершил отчаянный поступок:
он открыл доки и затопил соседние территории. Это
сработало: Людовик растерял свою армию. Во время и
после кризиса Вильгельм правил страной, не будучи ко-
ролем. Он считал, что монархия противоречит традици-
ям и темпераменту голландцев, и поэтому придерживал-
ся федеральной и республиканской рамок. В любом
случае его целью было предотвращение дальнейших
французских завоеваний.
В 1674 г. Вильгельм организовал первую антифран-
цузскую коалицию. Она состояла из Соединенных про-
винций, Австрии, Испании и нескольких германских
княжеств. К сожалению Вильгельма, его союзники палй
перед военной мощью Франции и в 1679 г. подписали
мирный договор с Людовиком. Началось десятилетие
перемирия, во время которого французы продвигались
вдоль Рейна. В 1681 г. Людовик захватил Страсбург,
в 1684 г. — Люксембург. К этому времени все соседи
Франции были встревожены. Сформировалась новая
антифранцузская коалиция: лига Аугсбурга включала со-
юзников 1674 г. плюс Швеция и большинство княжеств
Германии. Вильгельм знал: чтобы остановить Людовика,
207
лиге нужна поддержка Англии. И знал, что англичане
были на грани революции против своего короля, Яко-
ва II. У него были свои интересы в Англии: Вильгельм
мог так же претендовать на английский трон, как и Лю-
довик на испанский, его мать и жена были принцессами
династии Стюартов. В 1688 г. он предпринял действия
против своего приемного отца Якова и таким образом
присоединил Англию к союзу против Франции. Давайте
проследуем за ним по Английскому каналу.
СЛАВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Эти события произошли в Англии между 1660 и 1688 гг.
Англичане устали от правления армии Кромвеля и от тя-
желых налогов. Поэтому в 1660 г. они с радостью встре-
тили восстановление монархии Стюартов. Карл II (пра-
вил в 1660—1685 гг.), сын убитого Карла I, был высоким
мужчиной с черными кудрями, чувственными губами и
блистательным остроумием. Годы с 1649 по 1660 он про-
вел в изгнании во Франции и в Соединенных провинци-
ях, и этот опыт дал ему весьма циничное отношение к
политике и патриотизму. Восхождение Карла на трон в
1669 г. было безусловным. Конституционально это озна-
чало возврат к ситуации 1642 г., накануне гражданской
войны. У короля находилась в руках неограниченная
власть, но финансово он зависел от парламента. Поэтому
вражда между парламентом и королем за власть была не-
избежна. Религиозная довоенная ситуация была полно-
стью восстановлена. После 1660 г. англиканская церковь
снова стала главной церковью страны, со своими еписко-
пами и богослужением. Пресвитериане, независимые,
баптисты и квакеры уже слишком сильно укоренились,
чтобы их можно было уничтожить. Англиканское боль-
шинство могло пресечь эти пуританские реликты, но
английские протестанты были постоянно разделены на
конформистов и нонконформистов. Экономически коро-
левские и церковные земли были восстановлены в 1660 г.,
но многие круглоголовые, собственники и купцы, были
208
в лучшей позиции, чем кавалеры, которые потеряли свои
земли за время революции. В интеллектуальном и духов-
ном плане старые порядки не вернулись. Довоенная сре-
да была метафизической, догматической и изощренной.
Новый век королевского общества был механистическим,
скептическим и урбанистическим. Настроение было но-
вым, но базовые политические и религиозные проблемы
так и остались прежними.
1660 г. продемонстрировал полноценное развитие
меркантилизма в Англии параллельно с действиями
Кольбера во Франции. Английская политика мерканти-
лизма не была сформулирована научными гениями; она
проистекала из реальных нужд делового сообщества и
правительства. Пока Кольбер улучшал все аспекты эко-
номики Франции, английские меркантилисты сконцен-
трировались на одной сфере, наиболее нуждающейся в
защите: морской торговле. На протяжении первой по-
ловины века английская морская торговля процветала,
однако страна по-прежнему оставалась зависимой от
одного предмета экспорта — шерстяной одежды. Ан-
глийские купцы нуждались в защите против голландцев.
Правительство нуждалось в повышении налогов. Резуль-
татом стала серия Навигационных актов, выпущенных
между 1651 и 1673 гг. и инициированных, что важно от-
метить, пуританской республикой и парламентом Кар-
ла II. Навигационные акты оговаривали, что импортные
товары в Англию должны доставляться прямо из страны-
производителя на кораблях, принадлежащих либо этой
стране, либо Англии, — поэтому голландские корабли
исключались и порт Амстердам игнорировался. Такие
колониальные продукты, как табак или сахар, в которых
нуждалась Европа, направлялись в первую очередь в Ан-
глию, и колонисты были вынуждены покупать все на
английских рынках — поэтому английские купцы стали
своего рода посредниками. Как и в Голландии, развитие
Лондона как обменного порта шло быстрым ходом. Гол-
ландцы попытались защитить свои принципы свободной
торговли. Три англо-голландских морских войны прои-
зошли в 1652—1654, 1665—1667 и 1672—1674 гг. Два тор-
209
говых соперника боролись безостановочно. Но с того
момента, как Голландии пришлось защищаться и про-
тив Людовика XIV, они стали опасаться возможных бу-
дущих поражений. Промышленность и банковское дело
перестали расширяться, тогда как все индексы англий-
ской экономики росли. Английская торговля пышно
расцвела. Между 1600 и 1700 гг. объемы английского
импорта и экспорта стали равными, количество кора-
блей увеличилось вдвое, как и таможенные доходы. Ан-
глия заняла место Голландии в качестве торгового лиде-
ра Европы...
После 1660 г. английская колониальная империя так-
же приняла строгую форму. В XVI и начале XVlf в. ан-
глийские исследователи и колонисты были буквально
окружены испанцами и голландцами, которые тоже
стремились к быстрому обогащению от транспортиров-
ки, скажем, слитков золота и специй. Англичанам по-
требовалось некоторое время, чтобы самим привыкнуть
к роли основателей агрокультурных колоний. Более века
разделяло первое открытие англичанами Северной Аме-
рики и первое постоянное поселение в Джеймстауне в
1607 г. После этого англичане совершили колониальный
рывок. Около 80 тысяч эмигрантов из Англии преодо-
лели Атлантику между 1607 и 1640 гг., столько же вышло
из Испании в Америку в предыдущий век. Английские
эмигранты были в основном молодыми людьми средне-
го класса, стремящимися к свободной земле. Англий-
ское правительство, к слову, играло более пассивную
роль, чем испанское. Яков I и Карл I не получили бы-
стрых доходов от американских угодий, и, так как с тех
пор большая часть ранних поселений управлялась пури-
танами, корона решила отказаться от их субсидирова-
ния. Поскольку это делалось без какого-либо плана или
цели, две дюжины отдельных английских союзов рас-
пределились по Америке от Ньюфаундленда до Гвианы.
Каждая колония функционировала как отдельный авто-
номный союз, каждая развивала свое направление. Не-
которые спонсировались акционерными компаниями;
другие — индивидуальными спонсорами; кто-то ждал
210
помощи от правительства. В противоположность испан-
цам с их эпичным завоеванием инков и ацтеков, англи-
чанам досталось атлантическое побережье, они не реша-
лись исследовать огромный континент за их спиной и
были не способны заставить индейцев работать на себя.
Но английские колонисты имели независимость, кото-
рой были лишены испанцы в Америке. Каждая колония
имела свою ассамблею, со своими конституционными
амбициями и аналогом лондонского парламента.
В 1670 г. Карл II ввел новую политику по отношению
к английской Америке, призванную покончить с ко-
лониальной автономией и прочнее привязать каждую
плантацию к монополии. Осознавая растущее значение
карибского сахара и Чесапикского табака, английские
меркантилисты стали создавать центральное имперское
управление колониями. После серии протестов и вос-
станий в английской Америке к 1700 г. колонисты при-
няли свой новый имперский статус. Они научились жить
с Навигационными актами на плантациях сахара бы-
стрее, чем колонисты на континенте. Но они всячески
предостерегали правительство от создания централизо-
ванной империи по примеру Испании или Франции.
Англичане в Америке выражали то ощущение самоопре-
деленности, демократии, которое вряд ли могло по-
явиться в иной стране XVII в. Между тем к 1700 г. ан-
глийские купцы стали доминировать и в работорговле.
Английская Ост-Индская компания совершила взрыв в
торговле через свои торговые точки в Бомбее, Мадрасе
и Калькутте. В итоге англичане получили намного боль-
ше, чем те слитки золота, которые так и не смогли най-
ти первые английские путешественники.
Хотя при Карле II английская экономика разрослась
пышным цветом, дела во внутренней политике шли не
так радостно. Новый король восхищался абсолютной
монархией Людовика XIV и предпочитал французский
католицизм английскому протестантизму. Но у Карла не
было условий, чтобы стать «королем-солнце». Его двор
в Уайтхолле был намного менее пышным и блистатель-
ным, чем в Версале, английская аристократия была ме-
21 1
нее зависима от королевского патронажа, чем это было
при Елизавете I или первых Стюартах. Они хотели силь-
ной политической власти, а не просто блеска. Карл
предчувствовал новую революцию и, кроме того, был
слишком ленив, чтобы серьезно работать над созданием
абсолютной монархии.
На протяжении первых 15 лет правления Карл маски-
ровал свои взгляды, нанимая министров самых разных
убеждений: старомодных кавалеров, бывших привер-
женцев Кромвеля и католиков. Из них только католики
удостаивались признания короля. Первый парламент
Карла был настолько роялистским, что король посчитал
его идеальным. Он сохранил этот парламент кавалеров
на 18 лет, с 1661 по 1679 г. Но даже тогда король и пар-
ламент расходились в религиозных вопросах. Парламент
был откровенно англиканским и запрещал нонкофор-
мистские секты, выпустил ряд законов, известных как
Кларендонский кодекс. Между тем король тайно пообе-
щал Людовику XIV (в обмен на субсидию) вернутц Ан-
глию на путь Рима так скоро, как только будут позво-
лять условия. Карл действовал осторожно. В 1672 г. он
приостанавливает действие Кларендонского кодекса и
других законов против католических и протестантских
нонконформистов. Но отклик на это был столь отрица-
тельным, что Карл предпочел отказаться от договора с
Людовиком. Он восстановил законы и поддержал мини-
стров в развитии англиканства. В середине 1670 г. в выс-
ших классах Англии сформировались две фракции: тори,
которые поддерживали правительство Карла, и виги,
критиковавшие его. Тори, возглавляемые министром
эрлом Данби (1631—1712), имели много общего с ка-
валерами 1642 г. Они ратовали за монархию и уста-
новление англиканской церкви. Виги, возглавляемые
экс-министром, эрлом Шефтсбери (1621 — 1683), были
похожи на круглоголовых. Они ратовали за власть пар-
ламента и толерантность к нонконформистским проте-
стантским сектам. Три фактора, однако, сделали проти-
востояние этих партий менее фундаментальным, чем в
1640 г. Тори и виги боялись начала новой гражданской
212
войны. Обе стороны были против католиков и против
французов. И обе не разделяли настроения царствующе-
го монарха.
В конце правления Карла II, с 1678 по 1685 г., виги
и тори боролись, не прибегая к военным действиям, —
значимый шаг во внутренней политике страны. Виги
получили свой шанс в 1678 г., когда некто Титус Отс
объявил миру, что он раскрыл тайный замысел папства.
Согласно Отсу иезуиты (с благословения папства) пла-
нировали убить Карла, казнить протестантов и посадить
на трон Якова, брата короля. Англичане жадно внимали
этим историям. Отс драматизировал фатальную историю
с династией Стюартов. Карл, с его огромным количе-
ством любовниц, имел много внебрачных сыновей, но у
него не было прямого наследника, претендента на трон.
Его брат Яков был очень нелюбим из-за того, что пере-
шел в католичество. Два года страна утопала в анти-
католической истерии. Карл знал, что Отс лжет, но он
решил не разбивать в пух и прах его историю, чтобы
кто-либо не разгадал реальный план о договоре Карла и
Людовика. Шефстбери, лидер вигов, также догадался,
что история выдумана, но, умело манипулируя массовой
истерией, он дискредитировал лидера тори, Данби, и
виги получили преимущество в парламенте. Между
1679 и 1681 гг. три парламента вигов были выбраны на
сессии. Каждый из них имел единственную цель: исклю-
чить Якова из списка претендентов на трон. Но послед-
нее слово было за Карлом II. После 1681 г. он правил
без парламента. Растущие таможенные доходы и субси-
дии от Людовика XIV помогли ему отказаться от пар-
ламентских налогов и заставить вигов замолчать. Карл
восстановил контроль тори. Шефстбери умер в ссылке,
часть других лидеров вигов была казнена. Карл пресле-
довал нонконформистов более интенсивно, чем ранее.
Он переделал множество городских законов, чтобы сде-
лать местное управление подвластным короне, а буду-
щие парламенты — управляемыми. Когда 1685 г. Карл
умер, оппозиции взошедшему на престол Якову не су-
ществовало.
213
Казалось, Карл сумел достичь абсолютизма Людови-
ка XIV. Однако на деле он лишь укрепил истинно ан-
глийскую конституционную монархию. Карл не был
полностью независим от парламента. Без его ведома ко-
ролевский двор не имел права проводить финансовые
операции. Карл смог наказать вигов, пресечь нонкон-
формистские движения, перекроить правительство со-
гласно политике тори. Династия Стюартов была сильна
благодаря поддержке тори. Если бы тори вдруг поменя-
ли свое отношение к монархии, вся политика короны
обрушилась бы в одно мгновение. И без сомнения, был
уничтожен страх Англии перед Францией и папством.
Три года, предоставленные Якову II, привели общество
к новому восстанию против Стюартов — к Славной ре-
волюции.
Яков II (правил в 1685—1688 гг.) смог в одиночку
перевернуть весь ход истории. Мало кому из правителей
удавалось совершить настолько впечатляющий провал.
Яков был одурманен своим быстрым путем к власти.
В 1685 г. его королевские войска быстро прервали не-
умелое восстание вигов. Палата общин почтительно
проголосовала за такую политику, так что Якову не было
надобности собирать парламент после своего первого
года правления. Он также получил деньги от Людови-
ка XIV. Но Якову не нужна была поддержка. Он снял с
постов всех министров-тори, которых назначил его брат,
и везде, где только можно, поставил католиков. Хотя в
Англии осталось не так много католиков, ставленники
Якова были бесстрашными людьми. Также за стенами
Лондона король расположил армию, офицерами кото-
рой были по преимуществу католики. Он делал все, что-
бы подорвать господство англиканцев, восстанавливая
временный запрет Карла II на законы против католиков
и нонконформистов. В отличие от Карла он объяснял
свои мотивы. «Наше страстное желание, — говорил он
своим подданным, — чтобы все люди стали католика-
ми». В результате большинство нонконформистов разо-
чаровались в его политике, представители англиканства
были в ярости.
214
Переломным моментом стал июнь 1688 г. Когда ко-
роль приказал англиканскому духовенству зачитать его
декрет о толерантности, семь священников запротесто-
вали. Яков приказал заточить их в Тауэр и обвинил их
в подготовке восстания. К его великому удивлению, суд
признал их невиновными. В тот месяц королева родила
Якову сына. По правилам наследования ребенок немед-
ленно становился первым в очереди на трон перед стар-
шими дочерями Якова от прошлого брака, которые были
протестантками. Теперь у короля был наследник-като-
лик, чего опасались его подданные. Старшая дочь Яко-
ва была женой Вильгельма Оранского. Как и многие
англичане, Вильгельм надеялся, что рождение сына ко-
роля было всего лишь выдумкой или шуткой. Ходили
совсем фантастические легенды, будто он был подбро-
шен королеве в постель.
К июню 1688 г. и тори, и виги объединились против
Якова II. Король находился в большей изоляции, чем
Карл I в 1640 г. Но никто не стремился к перевороту.
В революции 1688—1689 гг. не было нового Кромвеля,
готового пойти против Стюартов. Вместо этого объеди-
ненная группа тори и вигов предложила расчетливому
Вильгельму привести свою армию в Англию и восстано-
вить прежние порядки и религию. Ничего не говорилось
о свержении Якова, хотя все знали, что Вильгельм и его
жена Мария были первыми протестантскими кандида-
тами на трон. Вильгельм принял приглашение главным
образом потому, что оно давало ему возможность вклю-
чить Англию в свою коалицию, направленную против
Людовика XIV. Несчастный король Яков был парализо-
ван мощью заговорщиков.
В ноябре 1688 г. Вильгельм высадил свою армию на
юго-западном побережье Англии. Король должен был
бы воззвать к английскому патриотизму против голланд-
ских захватчиков, собрав армию против Вильгельма. Но
король был выведен из игры из-за своего кровотечения
из носа — единственной крови, пролившейся за всю
историю Славной революции. Вильгельм подошел к
Лондону, Яков сбежал во Францию. В феврале 1689 г.
215
парламент провозгласил, что престол достается Виль-
гельму и Марии. Новые правители утвердили Билль о
правах 1689 г. Этот документ перечислял все основные
гражданские привилегии англичан и официально объ-
являл любой абсолютистский режим, каковым было
правление Стюартов, вне закона. Билль ознаменовал
переход Англии к конституционной монархии, где над
королем стоит парламент и где правитель тоже следует
законам.
Откровенно говоря, Славная революция была госу-
дарственным переворотом. А в более широком смысле
она стала окончательной победой выборного правитель-
ства и религиозного плюрализма в Англии.
Философия вигов восторжествовала, но только при
поддержке тори. Итог революции 1689 г. стал компро-
миссом для всех англичан. Вильгельм и Мария по-преж-
нему были относительно независимы, однако парламент
собирался ежегодно, контролировал и корректировал
курс развития страны. Ни один английский король по-
сле Якова II не правил без парламента. Частично фрак-
ционность продолжала существовать как неотъемлемая
часть политической жизни Англии, но после 1689 г. тори
и виги смогли достичь власти вне рамок правительства.
Что касается религии, то Акт о веротерпимости 1689 г.
включал нонконформистов в обычную жизнь, хотя в
сравнении с приверженцами англиканства они все рав-
но оставались людьми второго слоя. Экономически
революция укрепила партнерские отношения между
парламентом и купцами. С этого времени в Англии в
большей степени, чем во Франции, купцы и лендлорды
поддерживали расходы правительства через налоги и
займы. Английский банк, основанный в 1694 г., исполь-
зовал частный капитал для поддержки городских служб.
Во Франции было по-прежнему рискованно одалживать
королю деньги, и любые убытки правительства воспри-
нимались как просчеты короля. Но в Англии в 1690 г.
корона и парламент взяли большие займы для военных
действий под гарантированно высокие проценты. Обес-
печенные классы инвестировали в правительство, кото-
216
рое они помогали контролировать. Королевский долг
стал национальным долгом.
Славная революция имела и менее лицеприятные
аспекты. Она была вызвана представителями привиле-
гированных классов, которые защищали свой статус.
Для прочих же революция не принесла никаких дости-
жений. Возвращаясь к 1640 г., вспомним, что тогда де-
мократические и даже коммунистические настроения
открыто поддерживались. Теперь подобные высказыва-
ния было сложно услышать. Только образованный и
преуспевающий англичанин мог говорить о «свободах»,
прописанных в билле, быть удовлетворенным работой
парламента, получать удовольствие от религиозной и
экономической эмансипации. В Ирландии последствия
революции были особенно тяжелыми. Здесь притесня-
емое католическое большинство поддерживало Якова.
Когда в 1691 г. Вильгельм и Мария захватили контроль
над Ирландией, вся власть была передана небольшой
группе людей — протестантам из Англии и Шотландии,
которые более 150 лет пытались покорить ирландцев.
Некоторые члены этого протестантского правящего
класса, с роскошью и размахом жившие в Англии, по-
няли, как мало можно взять с небольшой Ирландии. Их
коллеги в Дублине выпустили целый ряд актов, объяв-
лявших католические школы незаконными, исключа-
ющих католичество из общественной жизни, торговли,
престижных профессий. Целью этих законов было не
просто исключение католицизма из жизни, но сохране-
ние ирландцев в состоянии крестьянства. Никто иной в
Западной Европе не подвергался столь жесткому при-
теснению.
Главным итогом Славной революции во внешней по-
литике стало то, что Вильгельм III ввел Англию в Аугс-
бургскую лигу против Людовика XIV. 1689 г. стал по-
воротным пунктом в англо-французских отношениях.
Между 1559 и 1688 гг. Англия и Франция всегда на-
ходились в мире, несмотря на контрасты в развитии.
С 1689 по 1815 г. между ними произошло семь войн. Ни
одна пара противников до этого не была так хорошо
217
подготовлена, как Англия и Франция, чья сила посте-
пенно накапливалась в течение 150 лет Религиозных
войн. Долгий путь был пройден с 1560 г., когда кальви-
нисты и католики начали свою битву за главенство над
Западной Европой. Но, как было показано, и кальвини-
сты, и реформированное католическое движение имели
огромный потенциал. В 1689 г. Вильгельм III стал пре-
емником Кальвина и мобилизовал кальвинистские ре-
сурсы в Нидерландах и Англии. Его семья направила
голландских кальвинистов против Филиппа II. Он сам
поставил точку в почти вековом восстании кальвинистов
против Стюартов. Этика кальвинизма оставила неизгла-
димый след на голландской и английской политической
системе, способе ведения бизнеса. Людовик XIV пошел
по другому пути — где основным стимулом была като-
лическая реформация. Его династия вернула Францию
к католическому союзу. Он разбил гугенотов. Его стиль
правления многое заимствовал от римской церкви: он
был могущественным, не принимающим новое и агрес-
сивно защищающим все старое. С такими силами Ан-
глия и Франция вступили в XVIII в. в свою главную
борьбу за лидерство в мире.
Глава 5
ВЕК ГЕНИЕВ
Если бы даже не было иных причин исследовать пе-
риод с 1559 по 1689 г., целая плеяда мыслителей и
художников все равно полностью захватила бы наше
внимание. Это было время Шекспира, Сервантеса, Эль
Греко, Монтеня, Галилея, Рубенса, Мильтона, Мольера,
Бернини, Рембрандта, Веласкеса, Гоббса, Спинозы,
Ньютона и Локка — работы этих талантливейших людей
прошли сквозь века и по-прежнему актуальны сегодня.
Если гениальность — это умение создавать произведе-
ния вневременной красоты и беспредельной ценности,
то в этом упомянутые мастера на голову превосходят
многие значимые исторические фигуры.
Культуру в Европе того периода сложно охарактери-
зовать в нескольких словах. Сложность увеличивается
благодаря интеллектуальным и эстетическим спорам
этого времени. Вышеперечисленные люди отнюдь не
разделяли одни и те же идеи. Некоторые могли бы быть
названы участниками научной революции XVII в. Иные
являются творцами барокко. Но эта формула не абсо-
лютна — едва ли Шекспира, Сервантеса или Рембранд-
та можно поместить в одну из этих категорий. В XVII в.
европейская культура прошла через свою особо насы-
щенную экспериментальную фазу. Нечто в атмосфере
того времени подталкивало мыслителей скорее к вопро-
сам, чем к синтезу имеющегося, а художников и писа-
телей — к обращению к новым и более разнообразным
темам. Говоря громкими словами, XVII в. по праву име-
нуется веком гениев.
219
Все направления искусства и науки отражали огром-
ные различия — в политике, экономике и социальной
жизни — между Западной и Восточной Европой, что
было знаковым для этого периода. В культурном плане
период между 1559 и 1689 гг. был золотым веком для
Испании, Голландской республики, Англии и по край-
ней мере серебряным веком для Франции. Но золотой
век Италии уже миновал, а для Германии он еще не на-
чинался. В Италии, которая была столицей искусства на
протяжении почти трех веков, самой значимой фигурой
XVII в. был ученый — Галилей. В Центральной Европе
также наиболее яркую роль сыграли ученые — Кеплер и
Лейбниц. Польша и Россия на протяжении конца XVI и
XVII в. находились еще в большей изолированности от
путей развития культуры в Европе, чем в минувшие
века.
Чтобы понять культуру Западной Европы того време-
ни, необходимо остановиться на трех основных направ-
лениях. Первое — научная революция от Коперника до
Ньютона. Какой эффект на мировоззрение человека
оказала новая наука? Второе — католико-протестантская
борьба за главенство в Европе. Как этот конфликт вы-
звал появление новых форм религиозного искусства и в
то же время спровоцировал новые антирелигиозные на-
строения? Третье — социальная и экономическая про-
пасть между богатыми и бедными. Как эта социальная
полярность была отражена в искусстве и почему евро-
пейская культура стала более аристократичной? Мы по-
стараемся ответить на эти вопросы.
НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Между 1540 и 1680 гг. блистательная плеяда астроно-
мов, физиков и математиков, включая Коперника, Кеп-
лера, Галилея, Декарта и Ньютона, совершила револю-
цию в науке. Они отказались от традиционного взгляда
на природу и поставили научную практику на новый
фундамент. Этот переворот снабдил исследователей но-
220
выми методами и новыми стандартами, которые про-
должали существовать на протяжении XVIII и XIX вв.
Победа новой науки была столь всепоглощающей, что
требуется немало воображения, чтобы представить, как
можно было всерьез относиться к докоперниковской
науке и к ее взгляду на природу. Хотя эта точка зрения
была научной, много столетий этот подход считали ло-
гическим и эмпирическим и одновременно не лишен-
ным эмоциональности. Мы должны постараться восста-
новить прежнюю структуру, чтобы понять, как мощь
научных исследований смогла буквально стереть его.
Традиционный взгляд на космос, принимаемый каж-
дым образованным человеком в XVII в., был синтезом
аристотелевой механики, астрономии Птолемея и хри-
стианской теологии. Он демонстрировал, что теория
движения Аристотеля отражала божественный порядок
строения мира. Все тяжелые тела, говорил Аристотель,
падают вниз, к центру Земли, и остаются там до тех пор,
пока их не принуждают двигаться в ином направлении.
Это сопровождалось мнением, что круглая Земля, твер-
дая и тяжелая, находится в неподвижности в центре
Вселенной. И католики, и протестанты связывали зем-
ную тяжесть с порочностью и сравнивали ее земную из-
менчивость с неизменной чистотой небесного свода.
Поэтому Земля, предназначенная божеством для чело-
веческих нужд, становилась подобием выгребной ямы
Вселенной, а ад — ее крайней точкой. Такое учение гар-
монировало с астрономией Птолемея. Согласно матема-
тику II в. концентрические серии кристаллических сфер
вращаются в заданном порядке вокруг человечества.
Луна, Солнце, планеты, звезды, primum mobile (самая
дальняя сфера в системе мира Птолемея, которая дер-
жит всю систему) — все вращается по идеальным окруж-
ностям, совершая полный оборот вокруг Земли раз в
24 часа. За primum mobile лежат самые чистые земли из
всех — Божественный рай. Все в этой картине было
приспособлено к человеческому опыту и ожиданиям.
Каждый мог видеть, что Земля остается неподвижной и
что звезды были неподвижны. Теория Птолемея о гар-
221
моничном небесном движении, насколько это было воз-
можно, совпадала с ожидаемыми результатами несовер-
шенных астрономических обсерваторий.
Докоперниковская наука оперировала рядом биологи-
ческих и химических правил, которые также полностью
удовлетворяли опыту и ожиданиям людей. Считалось, что
Бог создал всех живых существ на Земле в безмерном, на-
меренном и гармоничном порядке: великой цепи жизни.
Неодушевленные предметы (такие, как жидкости или ме-
таллы) принадлежали к низшей ступени существования.
Далее следовал класс овощей, для которых жизнь при-
равнивалась к существованию. Далее — различные виды
животных, для которых жить — значит ощущать. Далее —
человек (маленький мир, микрокосм), обладающий по-
мимо земных особенностей интеллектом и душой. На
вершине иерархической лестницы находились ангелы,
божественные создания, которые присутствовали в со-
знании человека без ощущения их материальности. Ан-
гелы, как считалось, пребывали в сфере недоступной для
научного анализа. Содержание земной материи, как бы
то ни было, долго обсуждалось. В химии базовым счита-
лось утверждение, что земная твердь состоит из четырех
элементов: земли, воды, воздуха и огня. Земля была ба-
зовым элементом, огонь — самым тонким, но для жизни
требовались все четыре, и здоровье людей зависело от
поддержания баланса между ними. Поэтому в «Короле
Лире», когда Шекспир хочет еще более драматизировать
хаос, приносимый штормом, он вкладывает в уста Лира
слова о том, что элементы враждуют между собой:
Дуй, ветер, дуй! Пусть лопнут щеки! Дуй!
Вы, хляби и смерчи морские, лейте!
Залейте колокольни и флюгарки!
Вы, серные и быстрые огни,
Дубов крушители, предтечи грома,
Сюда на голову! Валящий гром,
Брюхатый сплюсни шар земной, разбей
Природы форму, семя разбросай,
Плодящее неблагодарных!1
1 Перевод Б. Пастернака. (Примеч. пер.)
222
В человеческом представлении того времени от этих
четырех элементов зависят четыре жидкости (субстан-
ции) — меланхолия, флегма, кровь и желчь, — которые
протекают по венам, поддерживая жизнь. На протяже-
нии Средних веков и Возрождения главной целью ме-
дицинской практики было поддержание этих субстан-
ций в гармонии, что обеспечивало хорошее здоровье и
нормальную температуру.
Две особенности докоперниковской науки заслужи-
вают отдельного внимания. Прежде всего, она базиро-
валась на преклонении перед авторитетами прошлого,
главным образом в теории античной Греции и в ее экс-
периментальной практике. До середины XVI в. ни один
анатомист не решался пойти против экспериментов Га-
лена над человеческим телом и ни один астроном не
осмеливался возразить небесным расчетам Птолемея,
хотя и Птолемей, и Гален жили во II в. Во-вторых, было
сложно провести грань между экспериментом и магией,
между наукой и суевериями. Несмотря на утверждение
Аристотеля о том, что любая материя приемлет покой,
весь мир находился в постоянном движении. Элементы
не могут существовать изолированно, субстанции не мо-
гут быть видны. Почему они столь непредсказуемы? По-
чему здоровый человек внезапно заболевает? Что вызы-
вает шторм, наводнение и прочие катастрофы? Что
заставляет одни металлы плавиться, а другие — рассы-
паться? Что такое комета, пролетающая по небу? Из-
менчивость жизни показывает, что Господь огромную
роль уделил судьбе, случаю, шансу. Поэтому астрологи,
которые старались предсказать грядущие события по по-
ложению звезд на небе, становились астрономами. Ал-
химики, которые стремились превратить дешевый ме-
талл в золото, становились химиками. Многие впитали
фольклорные мотивы сказок, считая, что на здоровье и
болезни влияют волшебные создания. Многие верили в
волшебство, существование злых духов (падших анге-
лов) и дьявола. Проще говоря, не было сомнений в том,
что человек благодаря данному Богом уму смог понять,
как подчинить себе природу.
223
Новый взгляд но Вселенную
По иронии судьбы первым, кто постарался по-иному
взглянуть на природу, был консервативный и скромный
польский клирик, который жил в прусском городке, —
Николай Коперник (1473—1543). В 1543 г. он публикует
свои критические мысли по поводу геоцентрической тео-
рии Птолемея, надеясь осовременить ее. Таким образом,
он покусился на основы науки. Коперник не желал всту-
пать в спор с идеями Птолемея о концентрических сфе-
рах, вращающихся по идеальным окружностям вокруг
центральной точки Вселенной. Но даже Птолемей в сво-
ей обсерватории выяснил, что только Солнце вращается
по одной и той же линии. Луна, планеты и звезды иногда
ускоряются или меняют направление. Чтобы создать не-
бесное движение вокруг Земли по сферической форме,
потребовалась бы сеть из восьми замкнутых кругов и эпи-
циклов. Коперник верил, что Господь придумал более
простую и логичную форму для Своего замысла.
Величайшее открытие Коперника заключается в том,
что он смог просчитать отклонения в небесном движе-
нии благодаря созданию естественного элементарного
уточнения. Он принял Солнце, а не Землю за центр Все-
ленной. Коперник был кем-то вроде солнцепоклонника,
ставя его выше, чем Землю. Его основная гипотеза —
что Земля за день совершает полное обращение вокруг
своей оси и за год обращается вокруг Солнца — под-
рывала всю античную доктрину. Движение вокруг Солн-
ца состояло из 34 кругов и эпициклов, что противоре-
чило восьми у Птолемея. Но гелиоцентрическая теория
подвергала сомнению чистоту сфер. Теперь Земля пред-
ставлялась одной из планет, созданных по тем же прин-
ципам, что Юпитер или Сатурн, которые, как считалось
ранее, находились на более высоком уровне. Согласно
Копернику, более не было необходимости верить в то,
что отдаленные звезды совершают полный оборот во-
круг Земли за 24 часа. Но многие оказались более гото-
выми к изменениям знаний о звездах, нежели к тому,
что Земля вращается, — это подрывало все основы нау-
224
ки. И если Коперник был прав, то почему сила враще-
ния до сих пор не разорвала Землю на кусочки? У Ко-
перника не было ответа на этот вопрос, но он дал стимул
другим ученым заниматься им.
Спустя полвека после смерти Коперника его гелио-
центрическая теория имела мало поклонников. Ее пре-
подавали лишь в одном университете (в Саламанке, в
Испании), и для прочих людей она была недоступна.
Мыслители XVI в. — Боден, Монтень — отказались от
Коперника. Тихо Браге (1546—1601), самый известный
астроном, живший через 50 лет после Коперника, вер-
нулся к геоцентрической теории. Если, говорил он, Зем-
ля вращается и кружится, то камень должен упасть с
высокой башни на запад, но этого не происходит. На
языке научной фантастики этого астронома можно было
бы назвать сумасшедшим ученым. На одном датском
острове он построил фантастический замок Ураниборг,
в котором устроил астрономическую, астрологическую
и алхимическую лаборатории. Тем не менее он внес зна-
чимый вклад в развитие научной революции. Он более
четко вычислил расположение планет и усовершенство-
вал ряд астрономических приборов.
Его ассистент, Иоганн Кеплер (1571 — 1630), был ко-
перниканцем. Кеплер использовал оборудование Тихо,
чтобы показать математическую симметрию коперников-
ской гелиоцентрической системы. Кеплер, как и Тихо,
смешивал науку с псевдонаукой. Его нечитаемые книги
наполнены музыкальными рассуждениями о гармонии
Вселенной и магической геометрией планет. Для Кепле-
ра «музыка сфер» выражалась в том, что Марс был тено-
ром, Меркурий — фальцетом и т. д. Но он также был ге-
ниальным математиком. Годы он потратил на вычисление
изменчивой орбиты Марса. Согласно наблюдениям Тихо
Браге эта планета двигалась по орбите, далекой от пра-
вильного круга, и двигалась быстрее, обгоняя Солнце.
Стремление найти математическое выражение орбиты
Марса подвело Кеплера к открытию трех законов движе-
ния планет. Он открыл, что Марс, Земля и другие плане-
ты движутся вокруг Солнца по эллипсу и что Солнце —
8 Р. Данн «Эпоха 225
религиозных войн»
не середина, а фокус этого эллипса. Форма эллипса менее
правильна, чем круга, но у него тоже есть свои свойства,
которые можно описать с помощью математической фор-
мулы. Наконец, он открыл, что, поскольку каждая пла-
нета имеет свое время, за которое она должна обойти во-
круг Солнца, то длина орбиты всегда пропорциональна
кубу расстояния до Солнца. Другими словами, все плане-
тарные периоды могут быть описаны с помощью матема-
тической формулы. Кеплер сделал больше, чем доказал
математически, что Птолемей был не прав, а Коперник —
прав. Его законы соединили факты и теорию. Они очи-
стили понимание космоса от старого мистического флера
и объяснили его новыми механистическими законами.
При всей своей любви к мистике Кеплер отказался от
учения Коперника о кристаллических сферах. Он видел,
что планеты — это движущиеся тела, удерживающие свой
курс благодаря некоей силе и управляемые в соответствии
с простыми, унифицированными математическими прин-
ципами.
Первым ученым-коперниканцем, завоевавшим пу-
бличное признание, стал флорентинец Галилео Галилей
(1564—1642). Галилей был представителем эпохи Воз-
рождения, выросшим с таким же мировоззрением, как
Леонардо да Винчи и Микеланджело до него. Он был
удивительно многогранным ученым: аналитиком, экс-
периментатором, умелым технологом и писателем.
Законы Кеплера были абстрактны, но ничего абстракт-
ного не было в той критике, с которой Галилей обру-
шился на Птолемея и Аристотеля.
В 1609 г. Галилей услышал, что голландцы придумали
устройство, с помощью которого можно рассмотреть
дальние объекты так, как будто бы они находятся очень
близко. Вскоре он сам сконструировал телескоп, кото-
рый имел тридцатикратное увеличение. В 1610 г. он бле-
стяще презентует свой «Звездный вестник», где говорит
о том новом, необычном, что можно увидеть с помощью
его телескопа. Луна имеет холмистую поверхность, поч-
ти как на Земле, писал он, тем самым доказав, что она
состоит из твердой материи, а не иначе, как думал Ари-
226
стотель. Галилей был поражен различиями между звез-
дами и планетами; когда он смотрел в телескоп, плане-
ты выглядели плотными шарами, но звезды, намного
более многочисленные и менее блистающие, чем если
бы он смотрел без прибора, не имели точного размера и
формы. Они фантастически далеки от Земли, осознал
Галилей. Особенно горд он был тем, что обнаружил че-
тыре спутника, вращающиеся вокруг Юпитера. Это от-
крытие заставило его задумать о разнице между Землей
и Луной. Позже Галилей обнаружил кольца вокруг Са-
турна, понаблюдал за лунными фазами Венеры и заме-
тил вспышки на поверхности Солнца. Все эти открытия
все больше и больше подрывали привычный мир птоле-
меевского космоса. Все демонстрировало, насколько
больше экспериментаторы XVII в. могут узнать, чем
описано в античных книгах. «Мой дорогой Кеплер, —
писал Галилей в 1610 г. — Здесь, в Падуе, один из про-
фессоров философии, которого я долго и упорно просил
взглянуть на Луну и планеты через мое стекло, гневно
отказался это делать. Почему ты не со мной? Сколько
насмешек нам еще придется вынести!»
Галилей знал, что профессора отказывались от теле-
скопа, поскольку это опровергало выводы аристотелев-
ской концепции движения. Аристотель учил, что для
того, чтобы тело пришло в движение, необходим был
двигатель. Он различал естественное движение, резуль-
тат внутреннего толчка, и искусственное, результат дей-
ствия внешней силы. Например, тяжелые тела должны
падать самостоятельно с определенной скоростью, по-
тому что они стремились вернуться домой, к центру
Вселенной. Легкие тела плавно опускались на свое ме-
сто. Для последователей Аристотеля предположение, что
Луна и планеты могут постоянно летать в космосе при
условии, что они такие же тяжелые, как и Земля, раз-
рушало основы природы. Безусловно, Господь не мог
допустить, чтобы Земля могла свободно летать вокруг
Солнца, которое не является твердым телом.
Оставив позади концепцию Аристотеля, Галилей соз-
дал новый подход к динамике, учению о поведении тел
227
в движении. Он постарался объяснить не почему тела
движутся, а как они движутся. Серией экспериментов
он доказал, что движение тел во времени и пространстве
может быть математически описано. Показывая, что ма-
ятник определенной длины всегда совершает свои коле-
бания за фиксированное время, проходит ли он длинные
или короткие дистанции, Галилей смог вычислить пе-
риод колебания математически. Аналогично, проследив
параболическую траекторию пушечного ядра, он сфор-
мулировал общую теорию движения тел. Возможно, Га-
лилей и не сбрасывал в реальности 10 пудов и 1 пуд с
Пизанской башни, но он доказал, что тяжелое тело па-
дает с большей скоростью, чем легкое. Поведение всех
свободно падающих тел описывается в законе ускоре-
ния. Эта серия опытов опровергла учение Аристотеля о
разнице между естественным и искусственным движе-
нием. Эксперименты Галилея привели его к наиболее
фундаментальному открытию инерции. Галилей был
первым, кто увидел, что при наличии идеальных физи-
ческих условий движущийся шар будет продолжать ка-
титься, пока не встретит иную силу. Все мыслители до
него ассоциировали инерцию с состоянием покоя, а ме-
ханика считалась наукой о движении тел. А Галилей
приравнял инерцию не только к состоянию покоя, но и
к новой форме движения, он понял, что только измене-
ния в движении требуют объяснения. По мнению Гали-
лея, было так же просто понять, что Земля находится в
постоянном вращении, как и принять ее в состоянии
покоя. Принципы динамики были установлены, и тра-
диционная физика стала так же бесполезна, как и тра-
диционная астрономия.
Немудрено, что отрицание выводов Аристотеля и Пто-
лемея принесло Галилею серьезные проблемы с церко-
вью. Старая наука, несмотря на языческие корни, глубо-
ко зависела от христианской интеллектуальной традиции.
Новая наука, напротив, противоречила некоторым посту-
латам Священного Писания. Галилей соглашался, что
Писание и природа должны трактоваться раздельно. Под
давлением со стороны иезуитов в 1616 г. коперниковскую
228
теорию признали «глупой и абсурдной, философски не-
верной и еретичной». Галилея заставляли отказаться от
коперниканства. Тем не менее в 1632 г. он посчитал, что
наступило безопасное время для публикации своего «Диа-
лога о двух главнейших системах мира — Птолемеевой и
Коперниковой». Показывая то, что достойно уважения в
старой и новой системах, в форме диалога, Галилей смог
остаться нейтральным. Фактически он показал старую
науку в виде никем не принимаемого клоуна, Симпли-
ция, который не может ничего доказать. Папа Урбан VIII
(правил в 1623—1644 гг.) посчитал, что под видом Сим-
плиция Галилей насмехается над ним. Галилея привезли
в Рим, он был допрошен инквизицией, его вынудили от-
речься от своих «ошибок», и до конца жизни он был при-
говорен к домашнему аресту. «Диалоги» оказались под
запретом. Легенда гласит, что, когда Галилей возвратился
в свой дом, он взглянул в небо и прошептал: «И все-таки
она вертится».
Суд над Галилеем, возможно, получил преувеличен-
ную оценку. Будучи праведным католиком, он принял
наказание более спокойно, чем либералы. Церковь не за-
претила ему работать или писать. В 1638 г. он выпустил
свою последнюю и величайшую книгу «Беседы и матема-
тические доказательства о двух новых науках», в которой
он заложил основы современной физики. Неудивитель-
но, что он отослал работу для публикации в Лейден, по-
скольку в XVII в. именно протестантские страны, такие
как Соединенные провинции и Англия, обеспечивали
самую свободную атмосферу для развития новой науки.
Обмен научными мнениями
На протяжении первой половины века два философа
блестяще поддержали научную революцию — Фрэнсис
Бэкон (1562—1626), англичанин, и Рене Декарт (1596—
1650), француз, который жил в Голландии. Оба выражали
свое неудовольствие отжившей свое прошлой наукой.
Как Петрарка на заре Возрождения, они видели себя за-
229
чинателями блистательного нового века, венчающего
полторы тысячи лет интеллектуальной тишины. Бэкон и
Декарт были большими пионерами, чем Петрарка, ибо
они отказались от всей прошлой интеллектуальной тра-
диции, как классической, так и средневековой. Декарт
чувствовал себя таким скованным мертвыми догматами
Аристотеля и его средневековой схоластической школой,
что он поставил себе целью пересмотреть знания и тра-
диции прошлых веков. Он отбросил веру во что бы то ни
было, кроме веры в существование самого себя как ду-
мающего и сомневающегося существа, — «Я мыслю, сле-
довательно, существую». В этой фразе он выразил всю
новую метафизику и физику. И Бэкон, и Декарт верили,
что наука, особенно практическая, дает ключ к человече-
скому прогрессу. «Истинная цель науки, — писал Бэ-
кон, — ничто кроме этого: жизнь человека должна быть
наполнена новыми открытиями и силой». Несмотря на
то что он жил в эпоху очень медленного технического
развития, Бэкон понимал, что научная революция при-
несет человеку невиданный ранее контроль над его окру-
жением. Он предвидел связь между наукой и технология-
ми, которые преобразили современный мир.
И Декарт, и Бэкон многое сделали для описания но-
вого метода науки. В своем «Новом Органоне», издан-
ном в 1620 г., Бэкон высказал идею о том, что настоя-
щий ученый (не такой, как Аристотель) работает по
индуктивному методу, двигаясь от частей к целому, от
экспериментов к аксиомам, которые, в свою очередь,
приводят к новым опытам. Бэкон призывал ученых про-
водить эксперименты так систематично, как это только
возможно, чтобы подготовить разум к открытиям. Хотя
сам он не был экспериментатором, Бэкон считал, что
эмпирический, индуктивный метод по праву пользуется
успехом у химиков и биологов. Но этот метод не был
принят крупнейшими учеными того времени. Размыш-
ления математиков, астрономов и физиков были более
абстрактны, чем считал Бэкон.
Наиболее важным прорывом в науке XVII в. стало
появление дедуктивного похода, как раз таким образом
230
Кеплер вывел свой закон о движении планет. Поэтому
понимание науки Декарта оказалось чрезвычайно важ-
ным. Он был великим математиком. Он создал анали-
тическую геометрию и уточнил закон инерции Галилея.
В «Рассуждении о методе» (1637) он описывает правила
для абстрактных, дедуктивных исследований, как раз
подходящих для математиков. Настоящий ученый, со-
гласно Декарту, интересуется не конкретным феноме-
ном, как в законах, которыми объяснялась природа.
Чтобы узнать секреты природы, он должен исследовать
самые простые элементы среды и уже по ним разгадать,
что дает конкретный феномен. Метод Декарта был на-
много ближе бэконовского к интеллектуальному про-
цессу, который начали Коперник, Кеплер и Галилей.
И Бэкон, и Декарт были философами новой науки,
но не без своих минусов. Концепция Бэкона была слиш-
ком утилитарной, Декарт слишком зависел от экспери-
ментов. Дефекты Бэкона были более серьезными. То,
что он опирался на материальные данные, мешало ему
увидеть революцию в астрономии и физике. Он не смог
оценить труд мыслителей, которые работали с абстракт-
ными явлениями. Он почти оклеветал Галилея за то, что
тот выразил движение в виде формулы. Бэкон желал бы,
чтобы Галилей продемонстрировал все на примере ре-
альных движущихся тел. Декарт ушел в противополож-
ную крайность. Он обвинил Галилея в том, что его экс-
перименты абстрактны. Декарт считал, что его новая
философия объясняет, как и почему существует Вселен-
ная, намного лучше, чем эксперименты Галилея.
Декарт разделил природу на два противоположных
элемента — дух и материю, или мыслящую субстанцию
и протяженную субстанцию. Он не стремился исследо-
вать мыслящую субстанцию, которая включала душу и
дух, как считали теологи и церковь. Но его концепция
протяженной субстанции позволила ему объяснить каж-
дый аспект существования человека в терминах меха-
низма. Согласно Декарту, вся Вселенная заполнена бес-
конечной материей. Каждый материальный объект
может быть математически вычислен, имеет длину, ши-
231
рину и высоту. Для таких сил, как гравитация или маг-
нетизм, просто не оставалось места. Объяснение Декар-
том движения на основе механистических принципов
выглядело как столкновение видимых частиц, предме-
тов. «Дайте мне протяженность и движение, — воскли-
цал он, — и я построю Вселенную». Картезианство было
популярно среди интеллектуалов XVII в., которые по-
теряли веру в старое учение о природе Аристотеля и
Птолемея. Это была новая ветвь науки. Декарт внес зна-
чимый вклад в физиологию, доказав, что человеческое
тело является машиной, работающей по тем же законам,
что и космическая машина. Проблема была в том, что
он объяснял все довольно жестко. Он был более гени-
альным, нежели Аристотель, но столь же догматичным.
Еще до завершения века картезианство сменилось нью-
тоновским представлением о мировой машине.
Бэкон и Декарт помогли создать необходимую атмо-
сферу, благодаря которой ученые были признаны об-
ществом. После 1650 г. стало намного проще находить
деньги на оборудование и эксперименты. Открытия де-
лались быстрее и быстрее распространялись. Что более
важно, стало возможным общение ученых разных стран.
С тех пор как университеты отказались от новой науки,
ученые чувствовали себя некомфортно в их стенах. Бэ-
кон убедил ученых сформировать свои собственные на-
учные сообщества, где они могли бы свободно обсуж-
дать все новые идеи. Галилей принадлежал к самому
первому такому обществу, академии Линчеи в Риме.
К 1650 г. аналогичные общества появились во Флорен-
ции, Париже и Лондоне. На протяжении последующих
10 лет под патронажем правительства в Англии и Фран-
ции появляются еще более серьезные научные объеди-
нения. В 1662 г. Карл II основал Королевское общество.
Кольбер спонсировал создание Академии наук в 1666 г.
Многие известные личности XVII в. были тесно связаны
с этими структурами. Члены обществ слушали доклады,
делились инструментами, проводили исследования и за-
писывали свои результаты в научные тома — прототипы
современных журналов. Членство в таком обществе
232
было признанием профессионализма. Карл II, кстати,
работал в химической лаборатории.
Популярность новой науки среди дилетантов вызы-
вала смех. В «Виртуозе» Томаса Шадвелла, популярного
английского писателя 1676 г., ученый муж по имени сэр
Николас Джимкрак описан как шарлатан. Он переливал
кровь овец в тело человека (этот эксперимент был на
самом деле предложен Королевским обществом), чтобы
вырастить на нем шерсть. Он рассматривал сражения
армий на Луне через телескоп. Он читал Библию при
фосфорном освещении. Когда скептик спросил его, по-
чему он лежит на столе, имитируя движения плавающей
лягушки, он ответил следующее:
«Джимкрак. Я плаваю на суше.
Скептик. Вы будете практиковаться на воде, сэр?
Джимкрак. Никогда, сэр. Я ненавижу воду, я никогда
в нее не полезу, сэр.
Скептик. Тогда от плавания нет никакого толка.
Джимкрак. Я рассматриваю только особую сторону
плавания. Мне не интересна практика, я мало что делаю
для пользы, это не мое. Знания — вот моя цель».
На самом деле «Виртуоз» делал особый акцент имен-
но на утилитарной части новой науки, а не на теорети-
ческой. Карл II и Кольбер мечтали о технологическом
прорыве. Многое было сделано для развития промыш-
ленной механики, судомоделирования, экспериментов с
новыми рецептурами пива и т. д. Во второй половине
XVII в. самые крупные исследования были посвящены
более абстрактным предметам.
Сэр Исаак Ньютон
Удивительный гений англичанина Исаака Ньютона
(1642—1727) вознес научную революцию до высшей точ-
ки. Ньютон был отнюдь не привлекательной личностью.
Он был очень рассеянным профессором: он забывал есть,
233
когда работал, и ему приходилось напоминать о необхо-
димости публиковать свои открытия. Он страдал пара-
нойей и уверял, что коллеги крадут его идеи. Он тратил
много времени и сил на алхимические исследования, не
говоря уже о вычислении дат библейских событий. Но
когда Ньютон обратился к физике и астрономии, только
Галилей среди ученых XVII в. смог сравниться с ним по
богатству воображения и дисциплине. Только Галилей
разделял его мастерство по управлению научным инстру-
ментарием, экспериментами, теориями. Ньютон был бо-
лее сильным математиком, абстрактно мыслящим. Как
многие ученые, он больше всего создал будучи молодым
человеком. В 1665 г., когда он был студентом Кембриджа,
учебное заведение накрыла эпидемия бубонной чумы. И
около двух лет Ньютон был вынужден провести на уеди-
ненной ферме его матери в Линкольншире. В этом месте
он начал свои эксперименты в оптике, таким образом
первый раз выделив учение о свете в отдельную ветвь фи-
зики. В математике он изобрел дифференциалы и инте-
гралы. В механике он начал формулировать свои законы
всемирного тяготения и движения. «В те дни, — вспоми-
нал он позже, — я был на пороге своих изобретений и
занимался математикой и философией более, чем когда
бы то ни было».
Основным достижением Ньютона стало объединение
законов планетарного движения Кеплера, законов паде-
ния тел Галилея, концепции инерции, развиваемой Га-
лилеем и Декартом, и своей собственной концепции
гравитации в единой физико-математической системе.
Ньютон задался вопросом, что удерживает планеты на
эллиптической орбите вокруг Солнца и Луну на орбите
Земли, в то время как согласно концепции инерции Га-
лилея каждая из них должна двигаться независимо по
прямой линии. Упавшее ему на голову яблоко в его саду
навело его на мысль, что Луна должна притягиваться к
Земле той же силой, которая притягивает яблоко к Зем-
ле. Он вывел, что гравитация — это общая сила, влияю-
щая на все предметы, и взаимодействия двух масс друг
на друга равны по силе и противоположны по направ-
234
лению. Таким образом, Луна притягивается к Земле с
той же силой, что и Земля к Луне. Лунное притяжение
вызывает морские приливы. В случае с яблоком его мас-
са настолько мала в сравнении с земной, что притя-
жение яблока не имеет значимого воздействия. 20 лет
прошло, прежде чем Ньютон убедился в своей матема-
тической правоте. Наконец в 1687 г. он сформулировал
свою теорию притяжения и движения тел и описал ее в
эпохальном труде, «Математические начала натуральной
философии», обычно известном по своему латинскому
названию «Принципы» (Principia). Она продавалась по
5 шиллингов за копию.
«Принципы» — это довольно сложное произведение,
рассчитанное на тех, кто мог понять ньютоновскую ма-
тематику и оценить элегантность его теории. Беглый
взгляд не позволит понять его глубины. Во-первых, Нью-
тон соединил вместе математические, астрономические
и механические открытия века. Он соединил небесную
механику Кеплера с земной механикой Галилея и вывел
из этого три закона движения, которые выразил матема-
тически. Далее, он сформулировал закон всемирного тя-
готения: каждый предмет притягивается к другому с си-
лой пропорциональной произведению масс и обратно
пропорциональной квадрату расстояния между ними. В
целом «Принципы» есть развернутая демонстрация этого
закона. Ньютон не стремился понять истинную силу гра-
витации. Он спорил с Декартом, который отрицал суще-
ствование гравитации и движение тел объяснял механи-
чески. Взгляд Ньютона на природу, так же как и взгляд
Декарта, был механистическим и математическим, но он
не любил метод Декарта открывать картины мира без
привязки к эмпирическим наблюдениям. Подобно Гали-
лею, Ньютон верил, что ученые должны выяснять, как
Вселенная существует, а не почему. Он много усилий
приложил к тому, чтобы лопнул мыльный пузырь карте-
зианства. Подкрепляя свои абстрактные выводы экспе-
риментами, Ньютон завершил свою книгу описанием
строения небесной системы. Эта часть поразила его чи-
тателей. В числе прочего Ньютон высчитал период вра-
235
щения Земли. Его описание Вселенной не требовало ис-
правлений в течение целого века, а физика продолжала
работать в рамках ньютоновой механики (или классиче-
ской механики) до века Эйнштейна. «Принципы» были
признаны произведением искусства, хотя картезианцы не
принимали теорию гравитации. В отличие от Галилея во-
круг Ньютона поднялась шумиха. Он был посвящен в
рыцари и избран членом Королевского общества. Когда
он умер, он был удостоен гранитного памятника и по-
хоронен в Вестминстерском аббатстве.
Биология и химия
Очень мало было сказано про биологию и химию, по-
скольку между 1559 и 1689 гг. ничего революционного
там не происходило. Биология считалась вспомогатель-
ной наукой по отношению к медицинской практике, хи-
мия — к металлургии и медицине. У наук не было ни ра-
циональной методологии, ни стандартов. Как бы то ни
было, некоторые сферы биологии — в основном анато-
мия, физиология и ботаника — развивались. Медицин-
ские технологии Галена, существовавшие уже полторы
тысячи лет, были скорректированы в основном профес-
сорами Падуи, ведущего медицинского европейского
центра. В 1543 г., как раз когда Коперник обнародо-
вал свою гелиоцентрическую теорию, Андреас Веза-
лий (1514—1564), профессор Падуи, выпустил поистине
революционное пособие по анатомии. Везалий скоррек-
тировал большинство ошибок Галена. Его книга была
произведением искусства так же, как и прорывом в науке,
поскольку текст был иллюстрирован уникальными изо-
бражениями мускулов и костей.
Еще более фундаментальный прорыв после Галена
произошел в 1628 г., когда Уильям Харвей (1578—1657),
англичанин, который учился в Падуе, продемонстриро-
вал циркуляцию крови. До этого считалось, что так как
венозная кровь чуть синеватая, а артериальная — ярко-
красная, то существует две отдельные системы. Гален
236
учил, что венозная кровь переносит питание тканям, а
артериальная — дух. Таким образом человек мог суще-
ствовать. Харви отверг оба этих мнения, он доказал, что
кровь идет по артериям, накачиваемая сердцем, двига-
ется по венам и возвращается обратно. Харви-боготво-
рил сердце так же, как Коперник — Солнце, то есть
подтвердил тезис Аристотеля о том, что движение по
кругу идеально. Его открытие изменило теорию меди-
цины, но доктора того времени не оценили этого. Даже
физиологи продолжали верить, что основным средством
от болезней является кровопускание.
В ботанике натуралисты собрали множество новых
данных о растениях. В 1540 г. было классифицировано
только 500 видов, а к 1680 — 18 тысяч. Но не было воз-
можности изменить традиционный взгляд на виды и на
биологические цепи. В течение этого периода немец Ан-
тони ван Левенгук (1632—1723) создал микроскоп с
300-кратным приближением. Благодаря этому инстру-
менту он открыл целый новый мир простейших, неза-
метных для невооруженного глаза. Но он не понял, что
микробы, которыми он восхищался, могут быть причи-
ной человеческих заболеваний. Этот факт так и остался
в тени до XIX в.
В химии сложно было увидеть значимые продвиже-
ния. Химиков было немало: горные инженеры, которые
брали пробы руды; фармацевты, составляющие лекар-
ства; алхимики, превращающие металл в золото; фило-
софы, которые спорили об атомистической структуре
материи. Физиологи любили лечить своих больных ле-
карствами из ртути, особенно когда появлялись такие
новые болезни, как сифилис. Эти химикаты были не
более вредны, чем травяные сборы, но их действие было
более сильным. Современная концепция элементов и
составляющих еще не была разработана. Роберт Бойль
(1627—1691) был ведущим химиком-экспериментатором
и теоретиком. Он разрушил идею Аристотеля о четырех
базовых элементах — земле, воде, огне и воздухе, но не
смог предложить лучшей теории о строении материи.
Революция в химии началась лишь в конце XVIII в.,
237
когда Лавуазье выделил кислород и составил первую та-
блицу химических элементов.
Тем не менее общий результат работы мыслителей
между 1559 и 1687 гг. кажется удивительным. С одной
стороны, революция в науке позволила Декарту и Нью-
тону подготовить общество к тому, что можно взглянуть
на космос с механистической точки зрения. Концепция
Ньютона о природе как о всемирной машине была его
способом выразить интеллектуальное и эмоциональное
состояние эпохи, как это было и с концепцией Аристо-
теля-Птолемея. Человек той эпохи замечал повторя-
емость природы, то, что ее объекты, большие или ма-
лые, управляются некими законами. В старой точке
зрения было больше романтики, в новой — больше ра-
циональности. Потери в эмоциональности, воображении
и замысловатости компенсировались стремлением к
элегантности и общим параметрам. В образованных кру-
гах в 1687 г. не осталось места для веры в магию и мифы.
На протяжении Религиозных войн, особенно во время
Тридцатилетней войны, страх перед волшебством воз-
рос. Но к концу века все сошло на нет. Массовая ис-
терия в Салеме в 1692 г., когда в Массачусетсе было
сожжено 20 ведьм, стала последним выражением пуб-
личного страха перед волшебством.
Новая философия заставляла человека отойти от сво-
их религиозных воззрений. Протестантские ученые, та-
кие как Кеплер и Ньютон, и католики, как Галилей и
Декарт, старались привести свои идеи в гармонию с
христианской теологией. Однако было сложно усмотреть
связь христианства с абстрактными построениями нью-
тоновской картины мира. Великий Часовщик был более
далек, чем великий Создатель, придуманный Кальви-
ном. Стремления людей становились более значимыми.
Человек более не жил в центре космоса. Он занимал
одну из планет, плывущую в пустом пространстве. Но
он познавал свое окружение. Если Бог завел часы, то
человек мог узнавать время. Вот что стало наиболее важ-
ным достижением научной революции XVII в. — вера в
непоколебимый прогресс человека.
238
РЕЛИГИОЗНОЕ ИСКУССТВО ЭПОХИ БАРОККО
В искусстве, как и в науке, период с 1559 до 1689 г.
продемонстрировал бунт против традиционных стандар-
тов и ценностей. В конце XVI в. возрожденческий стиль в
живописи, скульптуре и архитектуре меняется. XVII век
дает нам новый стиль — барокко. На первый взгляд этот
художественный бунт кажется необъяснимым. Период,
когда искусство Возрождения достигло своего пика в пер-
вое тридцатилетие XVI в., историки называют Высоким
Возрождением. В эти годы пять великих мастеров — Лео-
нардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Тициан и Дю-
рер — выражали идеал красоты человеческого тела. Ни
один из художников после них не смог достичь такой гар-
монии, любви к жизни при изображении человека. Как
можно было превзойти чувственность Леонардо, восхва-
ление мужского тела Микеланджело, идеализацию женщи-
ны у Рафаэля, буквально вибрирующие краски Тициана
или искусство композиции Дюрера? Высокое Возрожде-
ние было настолько идеальным, что к 1620 г. оно пере-
стало существовать. Микеланджело, осознав все пробле-
мы унаследованного старого стиля, дал название новому
направлению в искусстве, известному как маньеризм.
В 1520 г. традиции Возрождения были также подорваны
протестантским движением. Лютер отвергал религиозное
искусство Высокого Возрождения. Он называл его еще бо-
лее языческим, чем христианство, и возражал против всей
католической традиции религиозного искусства. Проте-
станты считали, что богато украшенные церкви, напол-
ненные статуями и изображениями святых, Девы Марии,
Христа и Бога Отца, — это богохульство. Католики, безус-
ловно, отрицали эти протесты еще более яростно, чем ког-
да бы то ни было, защищая свою религиозную живопись.
Но к середине XVII в. католики тоже признали искусство
Возрождения слишком некомфортным для себя. Им было
необходимо нечто иное для выражения прежних идей. Мо-
ральные и эстетические споры, борьба протестантов и ка-
толиков привели к появлению нового интереса к религи-
озной живописи, скульптуре и архитектуре.
239
Живопись XVI в.
На протяжении XVI в. протестантская реформация
оставила неизгладимый след на искусстве Северной Ев-
ропы. В Германии и Нидерландах, как и в Италии, ху-
дожники зарабатывали на жизнь тем, что расписыва-
ли алтари и церковные фрески. Но Лютер, Кальвин и
Цвингли инициировали протестные движения против
таких символов папского культа. Протестанты сжигали
скульптуры, алтари, смывали фрески. Лютеранские и
кальвинистские церкви в основном оставались недеко-
рированными и пустыми. В XVI в. даже католические
церкви в Северной Европе меньше платили художни-
кам, скульпторам и архитекторам, чем это было в ста-
рые, добрые времена. Альбрехт Дюрер (1471—1628), ве-
ликий немецкий мастер, современник Лютера, не был
задет этим кризисом. Дюрер зарабатывал на жизнь сво-
ими портретами и иллюстрированием книг. В конце
жизни он упростил свой стиль религиозных гравюр и
выбрал библейские темы, связанные с очищением духа,
поскольку Дюрер уважал Лютера, хотя и не присоеди-
нялся к его движению. Его современник Ганс Гольбейн
Младший (ок. 1497 — 1543) вынужден был отказаться от
изображения Мадонны, чем он прежде занимался. Бу-
дучи молодым художником, Гольбейн переезжает из
Германии в Швейцарию, а оттуда — в Англию в поисках
работы. Он провел последнюю половину своей жизни в
работе над портретами Генриха VIII и его придворных.
Гольбейн не добился успехов в Германии и Англии.
Впрочем, в Нидерландах и в Германии в то время было
мало выдающихся мастеров.
Полотна Питера Брейгеля Старшего (ок. 1525—1569)
хорошо выражают изменившиеся настроения в искус-
стве Северной Европы. Брейгель был фламандским ка-
толиком, который создавал свои работы в 1560-х гг., как
раз когда в Нидерландах поднималось восстание против
Филиппа II. Он рисовал больше для частных лиц в Ант-
верпене и Брюсселе, чем для церкви, особых успехов
достигнув в изображении повседневной жизни, сцен с
240
крестьянами за работой, с обилием мелких деталей и на-
сыщенной композицией.
Его религиозная живопись по стилю очень похожа на
его жанровые работы. Например, «Избиение младенцев»
весьма нетрадиционно. Эта тема, безусловно, очень тра-
гична, что обычно выражается в почти театральных по-
зах упавших людей, вооруженных солдат, рыдающих
матерей и обнаженных детей в лужах крови. Картина
Брейгеля иная. Бросив беглый взгляд, мы увидим обыч-
ную зимнюю сцену на городской улице во Фландрии,
затем замечаем кавалерию, атакующую деревню, кресть-
ян на снегу, безуспешно молящих о прощении, солдат,
распахивающих двери в дома. Детей почти не видно, и
только один в крови. Но интерпретация Брейгеля при-
дает картине особую остроту, поскольку зритель осозна-
ет, что происходит, и ощущает себя настолько же бес-
помощно, как и герои картины. Уловив страхи эпохи,
Брейгель смог по-новому представить старый библей-
ский сюжет.
В Италии XVI в. художественный кризис был более
серьезным. Разглядывая полотна Тициана (1477—1576),
кто-то может посчитать, что никакого кризиса вовсе и
не было. 70 лет этот венецианский мастер заполнял свои
полотна Венерами в стиле Высокого Возрождения. Но
прочие художники придерживались иного направления
в искусстве. Захват Рима в 1527 г. Карлом V положил
конец Высокому Возрождению для папства, если не для
Венеции в целом. Временно священники перестали под-
держивать художников и архитекторов. После реформы
папства в середине XVI в. атмосфера в Риме перестала
располагать к развитию искусства. Папа Пий IV (правил
в 1559—1565 гг.) был настолько возмущен обнаженными
фигурами на знаменитой фреске Микеланджело «Страш-
ный суд» в Сикстинской капелле, что приказал дорисо-
вать на них одежду. Но вскоре церковь избавилась от
прошлых предрассудков. В 1563 г. Тридентский собор
постановил, что религиозное искусство должно служить
для укрепления веры и склонения к набожности. Святой
Игнатий Лойола еше раз подтвердил убеждение церкви
241
в том, что культ богослужения подрывал физические и
духовные силы христианина. Его «Упражнения для духа»
учили читателя, как использовать все чувства, чтобы до-
стигнуть максимального духовного опыта. Священники
возобновили свою программу. Собор Святого Петра был
завершен в конце XVI — начале XVII в., и весь Рим был
перестроен по еще более шикарному плану. Как только
католическая реформация набрала мощь, архитекторы и
художники начали получать поддержку.
Художники Италии XVI в. находились в поисках но-
вого стиля, который бы полностью отражал возрождение
католичества. Микеланджело Буонаротти (1475—1564)
изменил свой творческий подход в 1530 г., тем самым
вызвав протест против стандартов и ценностей Ре-
нессанса. Его две знаменитые фрески в Сикстинской
капелле иллюстрируют его отношение к измененной
концепции религиозного искусства. Фрески из Генуи,
написанные около 1510 г., несмотря на религиозность
сцен, показывают гармонию, пропорции классической
греческой скульптуры. Но настенные фрески «Страшно-
го суда», написанные в 1530 г., после падения Рима,
полностью отрицают классические каноны. Безусловно,
ни один великий мастер не станет трактовать жизнера-
достную сцену сотворения Адама с тем же чувством, что
и сцены падения мира. Но Микеланджело менял свой
стиль на протяжении многих лет, работая над одними и
теми же сюжетами. В своей первой попытке создать ста-
тую Христа, «Пьета» (1499) для собора Святого Петра,
Микеланджело старался, используя авторские находки,
достичь максимальной реалистичности необычной сце-
ны. Он стремился выразить двойное видение Богомате-
ри — печально склонившейся над распятым Христом и
молодой Марии, сжимающей в объятиях своего малень-
кого сына. Он наделил Марию лицом молодой девушки
и несколько изменил пропорции тела Христа, чтобы как
можно изящнее поместить его в объятия Марии. Благо-
даря мастерству скульптора, достигнутому в период Воз-
рождения, — анатомической четкости и гармонии в изо-
бражении тела — мы получаем высокохудожественную
242
композицию и в то же время полностью реалистичную.
На закате своего творчества Микеланджело возвратился
к той же теме и в своем неклассическом искусстве. Его
«Снятие с креста» (1555), представленное в кафедраль-
ном соборе во Флоренции, так и осталось незавершен-
ным, но мы безошибочно выделяем резкие очертания
тела Христа, слишком тяжелого, чтобы его могли уне-
сти. Микеланджело вытягивает пропорции Христа, что-
бы показать весь ужас суда над ним.
Поздние работы Микеланджело вдохновили его по-
следователей, получивших название маньеристы, по-
скольку они работали «в манере» мастера. Это был опас-
ный путь, потому что никто не имел и доли гениальности
Микеланджело. Маньеристы использовали компоненты
классического искусства, чтобы добиться неклассическо-
го эффекта. В конце XVI в. итальянские церкви и дворцы,
колонны, арки, фронтоны греко-римских зданий причуд-
ливо соединялись в стремлении отойти от старого стиля
Возрождения. Маньеристы декорировали стены аллего-
рическими сценами с мускулистыми атлетами. Сегодня
большая часть этого искусства кажется плохо отражаю-
щей католическое Возрождение. Как бы то ни было, два
художника этого направления оставили свой сильный
след в истории религиозного искусства. Одним из них
был Тинторетто (1518—1594), венецианец, а вторым Эль
Греко из Толедо (1548—1614).
Говорят, что Тинторетто как-то написал на дверях
своей мастерской: «Рисунок Микеланджело, краски Ти-
циана». Впрочем, как бы ни была оригинальна живо-
пись Тинторетто, сегодня его полотна выглядят менее
богатыми, нежели картины Тициана. Но энергия и мощь
его композиций впечатляет. Он мало интересовался
языческими темами Тициана и предпочитал религи-
озные сцены — святых, изображение чудес, Мадонны.
Вклад Тинторетто был огромен. Подражая «Страшному
суду» Микеланджело, он пишет ряд монументальных
панорам, среди которых наиболее впечатляющим явля-
ется 70-футовое изображение рая в Герцогском дворце
в Венеции. В этой работе около 500 фигур окружают
243
Христа и Деву Марию. Веками венецианцы хвалились,
что именно у них находятся самые масштабные полот-
на, до тех пор пока кладбище Форест-Лоун в Калифор-
нии не представило нечто еще более величественное.
Некоторые из малых работ Тинторетто были даже дра-
матичнее. Его «Избиение младенцев» — это величе-
ственная лавина движения, прямо противоположная
картине Брейгеля. Он может быть вульгарным, изобра-
жая Тайную вечерю за кривым столом и апостолов, раз-
валившихся, как будто бы слегка переборщивших с
выпитым. В Национальной галерее в Вашингтоне на-
ходится удивительно тонкое изображение Христа, иду-
щего по воде. Мистический свет и нежный ритм кажут-
ся чудом.
Эль Греко был еще более оригинальным художником,
чем Тинторетто, и, пожалуй, было бы не совсем спра-
ведливо причислять его к школе маньеристов. Его на-
стоящее имя было Доминикос Теотокопулос; его назва-
ли «грек», поскольку он родился на Крите. Он провел
много времени в Риме и Венеции, после чего в 1570 г.
перебрался в Испанию. Эль Греко надеялся стать при-
дворным художником, но Филипп II не принял работы
эксцентричного иноземца, так отличающиеся от спо-
койных, безэмоциональных работ испанцев. Поэтому
Эль Греко осел в Толедо, став церковным художни-
ком, — не самая престижная профессия. Мы привыкли
считать Эль Греко модернистом своего времени; поэто-
му мало внимания уделяется тому, что его характер бо-
лее подходит XVII в. и очень похож на характер Дон
Кихота. Эль Греко много взял от Тинторетто, Тициана
и Микеланджело, но он всегда был самобытным худож-
ником. Имея византийские корни, он знал всю класси-
ческую традицию Возрождения изнутри. Он никогда не
стремился обойти натурализм Ренессанса. В его вытяну-
тых двумерных фигурах, словно находящихся между
раем и землей, не было ничего прекрасного.
Эль Греко называл «Погребение графа Оргаза» «сво-
ей внутренней работой». Картина показывает нам чудо:
когда набожный граф умирает в Толедо, святой Стефан
244
и святой Августин спускаются с небес, чтобы с почестя-
ми положить его в могилу.
Маленький мальчик, сын Эль Греко, показывает нам
чудо, а священник следит за душой умершего, которую
ангелы несут к Христу. С помощью игры красок и поз
художник показал три уровня реальности: мертвый чело-
век, живые люди и небесные создания. Значимо то, что
такая композиция передавала поднимающуюся вверх
перспективу. Молчаливая серьезность Эль Греко вытес-
няла поверхностную сентиментальность и чувствитель-
ность. Его работы показывали дух любви, объединяющий
Христа, святых и человека, — вот что было квинтэссен-
цией католического искусства.
Кажущееся нам безупречно-прекрасными полотно Эль
Греко было слишком неземным на католический вкус. На
рубеже веков в Риме художник Микеланджело да Кара-
ваджо (1565—1609) культивировал реалистичный и зем-
ной подход в противовес живописи Эль Греко. Караваджо
боролся с маньеризмом. Он буквально шокировал людей,
изобразив Фому Неверующего толстым и морщинистым
человеком. Он поместил сцену смерти Девы Марии в
грязный дом. Караваджо был талантливым художником,
и все его работы были выразительными и тщательно про-
работанными, но если Эль Греко был слишком утончен-
ным для XVII в., то Караваджо — слишком грубым. По-
кровители искусства, принцы и церковники, требовали
грандиозности, так же как и мастерства исполнения. То,
что они желали, сполна выразилось в барокко, новом сти-
ле, появившемся в XVII в., приверженцами которого ста-
ли такие художники, как Рубенс, Ван Дейк и Веласкес, и
такие архитекторы, как Бернини.
Барокко
Дать определение барокко чрезвычайно сложно. Ба-
рочное искусство и архитектура XVII в. характеризуются
мощью, театральностью, энергией и прямым эмоцио-
нальным посылом, хотя, как мы видим, все эти качества
245
проявляются в разных произведениях в той или иной
мере. Между маньеризмом XVI в. и барокко XVII в.
нельзя провести жесткую границу; оба стиля резко от-
личаются от классического, хотя произведения барокко
были более радостными и менее нежными, чем полотна
Тинторетто и Эль Греко. Поклонники барокко между
1550 и 1750 гг. стремились воплотить его практически
во всех сторонах жизни Европы. Они говорили не толь-
ко о барочном искусстве, музыке и литературе, но и о
способе мыслить, и о барочной политике. Однако слож-
но дать четкое определение барочных направлений в
живописи или музыке XVII в. В музыке, например, са-
мым ярким событием стало развитие оперы. Такие ком-
позиторы XVII в., как Монтеверди в Италии, Люлли во
Франции и Пурсель в Англии, сделали популярным это
новое развлечение, которое объединило в себе музыку,
актерскую игру, танцы и пышность. Опера приобретает
успех во всех высших кругах Европы. В XVII в. церков-
ная музыка также стала более пышной, драматической,
как, например, хоралы и органы, написанные Шютцем
и Букстехуде. Но в музыке барокко достигло своего пика
позже, чем в живописи. Наиболее известные компози-
торы эпохи барокко — Корелли, Вивальди, Скарлатти,
Гендель и Бах — творили в начале XVIII в.
Прежде всего, мы ассоциируем барокко с живописью
и архитектурой. Новый стиль XVII в. был более класси-
ческим, чем искусство Возрождения, поскольку мастера
барокко знали, как показать в лучшем свете блеск и пыш-
ность высшего класса. Новый стиль обращался скорее
к королям и аристократам, чем к среднему классу или
крестьянству. В буржуазной Голландии такие художники,
как Рембрандт и Вермер, имели мало сходства с пышным
стилем. Он существовал на территории Габсбургов, в
Италии, Испании, Бельгии, Австрии и Богемии. Это
были католические территории, а католикам барокко
пришлось намного больше по душе, чем протестантам.
Что еще могло быть лучшим доказательством торже-
ства католицизма, как не пышные барочные церкви
XVII в., обильно украшенные величественными роспи-
246
сями и скульптурами? Иезуитская церковь в Риме объ-
единяла в себе экстерьер в стиле маньеризма XVI в. и
интерьер в стиле барокко XVII в. Барочное убранство
церкви сложно поддается описанию. Росписи отобража-
ют экспрессивные сцены из религиозной жизни. Изуми-
тельная могила святого Игнатия, отделанная ляпис-
лазурью и бронзой, выражает скорее ликование, чем
скорбь. Скульптурные группы по бокам символизируют
победу над ересью и варварством. Не возвращаясь к
языческому классицизму, барочный Рим выражал власть
реформированного католицизма. К несчастью, этот
стиль вскоре деградировал к слащавой и помпезной ма-
нере, которая охватила все религиозное искусство, в том
числе и протестантское, с XVIII в.
Питер Пауль Рубенс (1577—1640) был художником, в
творчестве которого барокко воплотилось наиболее пол-
но. Фламандец, учившийся в Италии, он основал фан-
тастически успешную студию в Антверпене. Его яркие
картины, изображающие полных жизни людей, купаю-
щихся в насыщенных красках, впечатляли и радовали
людей, привыкших к спокойным крестьянским пейза-
жам Брейгеля. Живопись Рубенса была зрелищной. Он
управлял целым производством, окруженный помощни-
ками, каждый из которых был специалистом по рисова-
нию фигур, животных, лиц, задних планов. Рубенс сам
наносил несколько финальных штрихов, но не больше.
Например, он отправил одному торговцу список из
24 работ на продажу, только пять из которых были вы-
полнены им самим. В списке упоминались следующие
работы: «Прометей Прикованный», с орлом, клюющим
его печень; оригинальная работа, сделанная мною, орел
выполнен Снейдерсом, 500 флоринов. «Христос на кре-
сте», в полную величину, возможно лучшее из того, что
я когда-либо создал, 500 флоринов. «Страшный суд»,
начат одним из моих учеников после того, как я выпол-
нил оригинал большего размера для принца Нюберга,
который заплатил мне 3500 флоринов. Настоящая рабо-
та не закончена, я закончу ее сам, поэтому она может
сойти за мою, 1200 флоринов».
247
Массовое производство Рубенса касалось в основном
героических полотен, где общий посыл был важнее, чем
сумма деталей. Его талант декоратора был по достоин-
ству оценен королевскими дворами Европы. Мария Ме-
дичи и Людовик XIII из Франции, Карл I из Англии и
Филипп IV из Испании — все приобретали работы Ру-
бенса для своих дворцов. Путешествуя от одного двора
к другому, этот человек еще и служил дипломатическим
агентом Габсбургов. Рубенс был католиком, и значи-
тельная часть его работ была посвящена религиозной
тематике. Его полотна очень яркие и полные радости.
Любимой темой являлось поклонение волхвов. Рубенс
неизменно изображал толпы людей вокруг яслей. Его
полотна были всегда столь непосредственными, полны-
ми радости и любви, что его зритель чувствовал себя
почти участником изображенного события — рождения
Христа.
Два других главных художника барокко, Ван Дейк и
Веласкес, были в первую очередь придворными портре-
тистами, религиозная тема была для них не так важна,
как для Рубенса. Они повысили статус светских работ в
искусстве XVII в. даже в католических странах. Антонис
Ван Дейк (1559—1641) был фламандцем, который про-
работал в студии Рубенса несколько лет, прежде чем стал
заниматься живописью самостоятельно. Не многие ху-
дожники достигли элегантности ван Дейка. Он наделял
свои аристократические модели гордой осанкой и под-
черкивал богатство их одежды. Как и Рубенс, он работал
очень быстро. За 10 лет, которые он провел в Англии, Ван
Дейк с помощниками написали около 350 портретов,
включая 38 изображений Карла I. Его современник Дие-
го Родригес Веласкес (1599—1660) был более успешным
портретистом, одним из гениев западной живописной
школы. 37 лет Веласкес был придворным портретистом
Филиппа IV и изобразил всех высокопоставленных муж-
чин и женщин, которые так или иначе принимали уча-
стие в управлении Испанией XVII в. Его портреты Фи-
липпа IV намного более объективны, чем пышные
изображения Карла I кисти Ван Дейка. Он стремился по-
248
казать властность короля и его личные качества одновре-
менно.
Веласкес писал каждого, будь то король, придворный
или карлик, с одинаковым старанием. Его известный
портрет папы Иннокентия X показывает прямоту и чест-
ность изображаемого героя. И чем дольше мы изучаем
картину, тем более приятен становится нам его взгляд,
его энергия. Живописная техника Веласкеса была бле-
стящей. В его работах каждый мазок кистью приносит
свет и тень, дает текстуру, обрисовывает мускулы тела,
привносит жизнь в фигуру.
Даже в самой театральной его работе «Сдача Бреды»,
показывающей победу Испании над голландцами, со-
храняется композиция Высокого Ренессанса, но без
тонкости Эль Греко или героики Рубенса. Он вводит две
основные черты барокко: внимание к королевскому дво-
ру и отказ от эмоциональных идеализаций Возрождения.
Он был реалистом и изображал жизнь такой, каковой
она и является, а не такой, какой должна быть. Это от-
даление от классического идеала красоты не сделало его
известным религиозным мастером. Ему не нравились
модели Марии и Христа, полные витальности, и он не
принимал видение человеческих форм Рафаэля. Он
страдал от того же самого, что и Ван Дейк. Оба худож-
ника великолепно писали меланхоличных, тонких Ма-
донн и сцены распятия, которые казались несколько
невыразительными по сравнению с их светскими пор-
третами.
В барочной скульптуре и архитектуре центральной
фигурой был Джованни Лоренцо Бернини (1598—1680),
неаполитанец, который провел большую часть жизни в
Риме, работая при пяти папах. Ни один другой мастер
XVII в., даже Рубенс, не выразил так полно всю гармонию
барокко. Бернини был гением театральных эффектов. Он
манипулировал классическими формами более свободно,
чем его предшественники маньеристы. Его фасады, ко-
лоннады, лестницы выглядят как театральные декорации.
Его статуи и фонтаны великолепны. Например, он вы-
точил статую Давида, показав его преисполненным яро-
249
сти, как раз когда он разрывает пасть Голиафу. В сравне-
нии с «Давидом» Микеланджело, гордо стоящим в своем
обнаженном великолепии, герой Бернини выглядит не-
сколько комедийно. В первую очередь Бернини был цер-
ковным архитектором и декоратором. К тому времени,
как он стал личным архитектором папы, монументальная
базилика собора Святого Петра уже была завершена. Он
оставил перед церковью обширную площадь, окружен-
ную двумя колоннадами, что было гениальной находкой,
стройные ряды колонн отвлекают внимание от несколько
утяжеленного фасада базилики. В церкви под расписан-
ным Микеланджело куполом он создал «пламенеющий»
алтарь. Бернини обращался к чувствам, он верил, что
церковь была ступенькой для физического выражения
небесных мистерий. В одной из романских капелл он
изобразил свою Терезу с сердцем пронзенным стрелой
пламенеющей любви. Глядя на облака, закрывшие небо
над алтарем, Тереза впала в экстаз, ее лицо отображает
боль блаженства, каскад бронзовых лучей озаряет сцену.
Редкое чудо было показано так осязаемо. Прочие архи-
текторы и скульпторы Рима, а вслед за ними и живопис-
цы повторяли шаги Бернини. Столица папства стала сре-
доточием церквей, фасадов с колоннадами, пышных
фонтанов, фресок, написанных так высоко, будто они
стремились приблизить землю к небесам.
Итальянские архитекторы привезли барокко в Цен-
тральную Европу и Испанию во второй половине XVII в.
В Германии, Австрии и Богемии из-за непрекращающих-
ся войн здания были разрушены. Век барокко не начался
в Богемии до 1648 г., а в Австрии — до тех пор; пока тур-
ки не были потеснены в 1680 г. В Испании новая италь-
янская мода была прочно перенята местными архитекто-
рами, отказавшимися от стиля Эскориала Филиппа II.
В 1730 г. барочные архитекторы в Центральной Евро-
пе и Испании были на пике популярности. И австрий-
ские, и испанские архитекторы имели свой собственный
стиль, зависящий от местных традиций. В Австрии бароч-
ные церкви с луковичными куполами были распростра-
нены так же, как романские храмы. В Испании церкви в
250
стиле барокко имели богато орнаментированные фасады
и алтарные апсиды в духе Бернини. В Центральной Ев-
ропе и в Испании новый стиль был более причудливым,
чем в Италии. Так как германцы, славяне и испанцы ни-
когда не перенимали классический стиль итальянского
Возрождения, они могли использовать орнамент более
неожиданно и оригинально, чем Бернини.
Первым заметным австрийским архитектором барок-
ко стал Фишер фон Эрлах (1656—1723), который учился
в Италии и находился под влиянием Бернини. Основ-
ными его заказчиками были принцы и знать, которые
стремились переустроить свои дворцы. Чтобы показать
требуемую пышность и грандиозность, Фишер развива-
ет то, что вскоре стало знаковым отличием центрально-
европейского барокко: лестничные пролеты, окружен-
ные с двух сторон не просто пилястрами, .а держащими
их на плечах мускулистыми атлантами. Фишер также со-
здавал церкви. Многие барочные церкви и монастыри
были построены в протестантских землях. Например, в
Праге, городе, богатом на барочную архитектуру, у ие-
зуитской церкви Святого Николая ритмическим орна-
ментом покрыты стены и свод, что делает ее очень не-
ординарной. Испанское барокко было в первую очередь
церковным. Его называли «чурригерским» по имени
Хосе Чурригера (1650—1723), ведущего архитектора ба-
рокко в Испании. Скульптуры на фасадах его церквей и
богатство его алтарных апсид неповторимы. Этот стиль
также распространился и на испанскую Америку: в мек-
сиканском городе Пуэбла в 1680 г. было простроено
36 церквей в римском силе, включая самую чурригер-
скую церковь Санто-Доминго.
Французское, английское
и голландское искусство
Дух барокко торжествовал не везде. Во Франции бур-
бонский абсолютизм требовал артистического стиля,
подчеркивающего грандиозность, монументализм и
251
силу, хотя французы никогда не принимали барокко.
Они находили полотна Рубенса и архитектуру Бернини
слишком вычурными и непристойными и тяготели к
классическим объемам и стандартам, против которых
боролись мастера барокко. Художники XVII в., скульп-
торы и архитекторы Франции стремились к чистоте,
ясности, простоте и гармонии. Французский класси-
цизм — это спокойная версия Высокого Возрождения.
Два ведущих художника той эпохи, Н. Пуссен (1594—
1665) и К. Лоррейн (1600—1682), работали в Риме, ста-
раясь постичь эстетические и моральные ценности ан-
тичного города. Пуссен предпочитал сцены классической
мифологии, которые символизировали торжество антич-
ной республики или величие империи. В сравнении с
работами Тинторетто, Караваджо или Рубенса его по-
лотна кажутся спокойными и будто бы застывшими.
Стиль Клода Лоррейна более мягкий, чем Пуссена, но
он тоже был слишком далек от страстных чувств. Его
воздушные пейзажи пригородов Рима напоминают по-
эзию Вергилия. Все это очень далеко от искусства Бер-
нини.
Когда Бернини посетил Париж в 1665 г., то Людо-
вик XIV пресек его планы по реконструкции Лувра.
«Король-солнце» не стремился имитировать стиль, так
резко ассоциирующийся с папством и Европой Габсбур-
гов, и он предпочел более массивный дизайн Лувра.
Вкусы Людовика склонялись к монументализму. Его
дворец в Версале барочен по масштабности, но не по
характеру. Многочисленные фасады не были такими вы-
чурными. Фонтаны и статуи в саду были спроектирова-
ны в качестве фона для пышной свиты короля. В ис-
кусстве, как и в политике, Людовик предпочитал
порядок. Его любимый художник, Шарль де Брюн
(1619—1690), заложил основы композиции, правил про-
порций и перспективы. В Версале де Брюн собрал ко-
манду архитекторов и декораторов, которые подчиняли
свою творческую индивидуальность общей цели созда-
ния грандиозного эффекта — и это стало смыслом всей
гражданской архитектуры.
252
В протестантской Северной Европе влияние барокко
было относительно сильным. Англичане и голландцы
были слишком буржуазны, чтобы одобрить помпезность
светского барочного искусства, и слишком привержены
пуританству, чтобы принять театральность религиозного
искусства. В Англии в XVII в. Стюарты покровитель-
ствовали Рубенсу, Ван Дейку и другим талантливым
портретистам. Хотя и с неохотой, но Карлу I и Карлу II
также пришлось обратиться к барочным дворцам.
Но сэр Кристофер Рен (1632—1723), один из величай-
ших деятелей Англии XVII в., работал скорее в стиле Вы-
сокого Возрождения и французского классицизма, чем
барокко, формируя свой собственный элегантный стиль.
Рен был истинным англичанином, который один-един-
ственный раз выезжал за границу в Париж. Он стал наи-
более известным строителем церквей в XVII в.; в 1666 г.
великий пожар уничтожил большую часть церквей Сред-
невековья, включая и собор Святого Павла, и Рен вос-
становил собор и еще свыше 50 церквей. Его архитектура
была протестантским ответом папской. Лондонцам не
нужны были колоннады и пышные фасады. Рен строил
свои соборы в переполненных городах, втискивая цер-
ковные двери между торговыми рядами. Он мудро уделил
больше внимания высоте колоколен. Его колокольни
соединяли в себе классический орнамент барочного купо-
ла и готические шпили. Чтобы сэкономить, он выклады-
вал интерьер из кирпича, а не из камня. Он не был пури-
танином, хотя англиканские церкви выглядели скорее как
место для встреч, а не молитв. Они были спроектированы
так, чтобы каждый видел и слышал священника. В срав-
нении с этими церквями восстановленный собор Святого
Павла был величествен; в сравнении с собором Святого
Петра в Риме собор Рена был очень скромным. Хотя Рен
многое позаимствовал у других архитекторов, он создал
свой неповторимый эффект. Орнамент на центральном
фасаде, который простирается ввысь в лондонское небо,
стал выражением духа классицизма Рена.
Голландцы были еще более радикально настроены
против барокко, чем англичане. В искусстве, как и в
253
торговле, они не доверяли экстравагантности и вычур-
ности и придерживались чувства общности и дисципли-
ны. Они не были обывателями. XVII в. был золотым
веком для голландской живописи. Каждый уважающий
себя бюргер имел свой портрет; спрос на произведения
искусства был столь огромен, что каждый торговец имел
в своей лавке пейзажи, морские и жанровые сцены. Гол-
ландские художники не ездили в Италию, чтобы учить-
ся, как Брейгель и другие мастера; они находили красоту
и значимость в мелких будничных деталях. Их искусство
было одновременно и антиклассическим, и антибароч-
ным, поскольку они не драматизировали и не идеализи-
ровали буржуазное общество. Их темы были светскими.
Например, три из числа лучших художников Голландии,
Франс Хальс, Питер де Хох и Ян Вермер, не писали по-
лотен на религиозные темы.
Портреты Франса Хальса (1580—1666) часто отмече-
ны настроением буйного веселья. Он писал быстрыми
мазками и создал целую галерею портретов самых обыч-
ных представителей среднего класса, иногда смеющих-
ся. Его картины были противоположны «аристократич-
ным» работам Ван Дейка. Питер де Хох (1629—1683)
писал интерьеры и загородные пейзажи. Он не мог пи-
сать живых, полных эмоций людей, как Хальс, но его
кисть придавала очарование комнатам, полам и кир-
пичным стенам, которые он выписывал с особой любо-
вью. Ян Вермер (1632—1675) был более влиятельным
мастером, чем Хальс или Хох, хотя он так и остался не
признан своим временем. Вермер писал картины не-
большого формата, обычные повседневные сцены, но в
этих миниатюрах он создавал картины неувядающей
красоты. Техника Вермера была настолько безукориз-
ненной, что мы можем даже разглядеть гипсовую ста-
туэтку Брута работы Микеланджело и карту Нидерлан-
дов на стене в мельчайших деталях — голландцы в то
время славились своими картографами. Но Вермер не
был фотографом в искусстве. Он старался придать по-
вседневным вещам индивидуальное, неповторимое зву-
чание.
254
Величайшим мастером Голландии был Рембрандт
ван Рейн (1606—1669). Он начинал с портретов и работ
в стиле Рубенса. До 30 лет он управлял модной студией
в Амстердаме, рисуя портреты, и напыщенные сцены
в стиле пышного барокко; его цвета — насыщенный
коричневый и красный, подсвеченный золотом. Как и
Рубенс, он был очень плодовитым. После него осталось
около 600 его работ и более двух сотен набросков и
эскизов. Но Рембрандт вскоре перестал обращать столь
пристальное внимание на желания публики, и его по-
пулярность упала. Его «Ночной дозор», изображающий
группу мушкетеров Амстердама, не понравился воен-
ным, поскольку многие их лица трудноразличимы из-
за плохого освещения. Переход художника от богатой
юности до долговой ямы в конце жизни заметен в его
серии автопортретов. Он был мастером, никогда не по-
кидавшим Голландию, и соединил элементы нидер-
ландского, итальянского Возрождения и барочного ис-
кусства в свой собственный стиль. Как многие другие
художники Голландии XVII в., он был реалистом, вы-
ражающим горести и радости обычных людей. Даже его
работы периода барокко никогда не были театраль-
ными, и чем старше он становился, тем более интро-
спективными были его полотна. Он был благочестивым
меннонитом, и, несмотря на его нелюбовь к религиоз-
ной живописи, половина его работ и набросков иллю-
стрирует библейские истории. Рембрандт был самым
великим протестантским религиозным художником
XVII в.
В своем религиозном искусстве Рембрандт выбирал
те темы, которые позволяли ему отражать протестант-
скую потребность в личном общении с Богом. Он из-
бегал монументальных сцен, таких как сотворение мира,
избиение младенцев или Страшный суд. Будучи мо-
лодым, Рембрандт был увлечен такими историями, как
ослепление Самсона, но позже он предпочитал изобра-
жать падения и болезни людей. Как Шекспир, он ста-
рался представить сцену с точки зрения каждого участ-
ника. Некоторые из его наиболее сильных портретов
255
изображают его еврейских соседей в Амстердаме. И он
помещает этих мужчину и женщину в библейскую исто-
рию. Он визуализирует жизнь Христа не только через
Писание, но через глаза того, кто порицает его, таким
образом добавляя нечто новое в человеческую трагедию
своего религиозного искусства. В его личном архиве
найдены сотни набросков сцен из Евангелия, таких как
арест Христа. Несколько штрихов карандаша порой мо-
гут сказать больше, чем метры полотна. Рембрандт смог
передать всю трагедию противостояния: разъяренная
толпа против спокойного Иисуса, смущенная Его све-
том. Но в полную силу религиозный талант Рембрандта
проявился в его самой последней картине «Возвращение
блудного сына». Эта очень простая картина создана по
классическим правилам композиции, цвета, перспекти-
вы и пропорций.
Она полностью противоречит возрожденческой кон-
цепции человеческого величия и самоуверенности, а
также барочной тенденции к вычурности. Рембрандт со-
средоточивается на прощении старого отца и бормота-
нии сына. Фигуры неподвижны внешне, их движение —
в глубине. Это окончательно уверяет нас в вере старого
художника в милосердие и прощение Бога.
Рембрандт был первым великим протестантским ху-
дожником — и последним. Роль выдающихся художни-
ков-католиков на протяжении эры католической рефор-
мации намного больше. Тинторетто, Эль Греко, Рубенс
и Бернини — лишь самые яркие названные нами фигу-
ры. Но век барокко стал веком расцвета как католиче-
ского, так и протестантского искусства. Вообще говоря,
к 1700 г. талантливые мастера и архитекторы проявили
себя в полной мере. Качество христианского искусства,
расходящегося с ценностями и стандартами современ-
ного мира, на протяжении последних двух с половиной
веков постепенно угасало. Католики и протестанты вы-
ражали свое миросозерцание в сентиментальных карти-
нах и статуях и упрощенной архитектуре церквей. Слож-
но назвать значимых художников, скульпторов или
архитекторов после 1700 г., которые были бы в первую
256
очередь мастерами религиозного искусства. Также слож-
но говорить о мастерах до 1500 г., которые не были бы
религиозными приверженцами. Ничто другое не пока-
зывает так ярко характер людей модерна и культурную
трансформацию европейцев в XVI и XVII вв.
ПЯТЬ ФИЛОСОФОВ: МОНТЕНЬ, ПАСКАЛЬ,
ГОББС, СПИНОЗА И ЛОКК
Период с 1559 по 1689 г. стал выдающимся для раз-
вития философской и политической мысли. Общая ин-
теллектуальная революция против традиций и власти на
протяжении этих лет заставила думающих людей за-
даться фундаментальными вопросами касательно чело-
веческой природы и социальной организации. Такие
вопросы были необходимы, поскольку гуманистическая
мораль и интеллектуальные постулаты начала XVI в.
более не работали. Эразм и его сподвижники со своей
уверенностью в рациональности человека приняли как
данность, что через постижение классической литера-
туры и Писания человек достигает необходимых мо-
ральных ценностей и интеллектуальной дисциплины.
Но влияние Эразма на цивилизованность европейцев
через призму язычества и христианских ценностей было
нивелировано протестантской реформацией. Концеп-
ция достоинства человека Пико делла Мирандолы была
перечеркнута учением Кальвина о человеческой грехов-
ности и появлением гелиоцентрической теории Копер-
ника. Даже истинность рационального анализа полити-
ческого поведения была подвергнута сомнению чередой
династических и Религиозных войн, которые заполнили
XVI в. На протяжении конца XVI и XVII в. мыслители
и писатели придумывали новые применения старой мо-
рали, но они так и не пришли к консенсусу, поскольку
основывались на разных политических, религиозных и
научных базисах. Только в XVIII в. философы постави-
ли интеллектуальную планку, сравнимую с гуманисти-
ческими воззрениями Возрождения. Невозможно на
9 Р. Данн «Эпоха 257
религиозных войн»
нескольких страницах описать хаотическую смесь фило-
софских мыслей и полемики в Европе периода ранне-
го модерна. Самое верное решение — сосредоточить
свое внимание на пяти известных и значимых фигурах
того времени: Монтене, Паскале, Гоббсе, Спинозе и
Локке.
Монтень
Мишель Монтень (1533—1592) был классическим гу-
манистом, к своему сожалению полностью уверенным
в том, что его стандарты и ценности не находили себе
места в конце XVI в. во Франции. Его отец, преуспева-
ющий местный дворянин из Периге, дал ему то клас-
сическое образование, которое рекомендовал для всех
мальчиков Эразм. Пока Мишелю не исполнилось 6 лет,
он разговаривал только на латыни и всегда предпочитал
латинскую литературу французской. «Я не люблю со-
временных авторов, — говорил он, — поскольку антич-
ные авторы кажутся мне более глубокими». Монтень
некоторое время был адвокатом и служил при дворе. Но
когда страну всколыхнули французские Религиозные
войны, Монтень оказался слишком неподготовленным,
чтобы существовать в таких условиях. В 1571 г., на пике
борьбы, он отрешился от общественной жизни и запер-
ся в своем доме. Там он начал писать свои «Опыты»,
серию размышлений о самом себе и своем опыте. Ког-
да гугеноты или католические войска захватывали его
страну, он не выказывал сопротивления и так или ина-
че уговаривал их оставить его в одиночестве. Идеологи-
ческое противостояние гугенотов и католиков измотало
Монтеня. Каждая сторона, чувствовал он, старалась
уничтожить другую, дешевый — и ошибочный — способ
справиться с трудностями. «Величие души не в том,
чтобы взобраться высоко и оттуда давить всех, зная, как
поставить все на круги своя, — писал он. — Между
нами есть вещи, которые, как я вижу, требуют согла-
шения: небесные мысли и скрытые связи». По его мне-
258
нию, преступники, такие как гугеноты или радикаль-
ные католики, стали заложниками самообмана: «Вместо
превращения самих себя в ангелов они стали зверьми».
Монтень был слишком осторожным, чтобы называть
кого-то из лидеров религиозной войны по имени, но в
своих «Опытах» он постоянно говорил о толерантности.
Его борьба против жестокого обращения с детьми, слу-
гами и животными показывает, как он, возможно, мог
быть резко настроен против истерии Варфоломеевской
ночи.
Монтень не был профессиональным философом, но
мало книг могут сравниться по силе глубины с его
«Опытами». «У меня нет иной цели, — писал он, — кро-
ме как постичь себя». Он не стремился исповедаться.
Монтень верил, вслед за Сократом, что самопознание
есть начальная точка для очищения человеческого опы-
та. «Ничто так сложно не пишется, — уверяет он нас, —
как описание самого себя». Монтень детализирует со-
ставляющие своей личности с остроумием и чарующей
искренностью. Однажды кто-то саркастически заметил,
что этот дворянин был тунеядцем. Он многое восприни-
мал с иронией, не только вопросы о моральном абсолю-
те, о которых размышляли протестанты и католики, но
и, скажем, задавая себе вопрос, действительно ли «ци-
вилизованные» европейцы более высокоморальны, чем
«дикие» индейцы Нового Света. Разве мы не каннибалы,
спрашивал он. Монтень был светским мыслителем. Он
мог писать об образовании, смерти и рождении без от-
сылок к христианским ценностям. Он писал как средне-
вековый житель, который знал о своих границах, нена-
видел грубые изменения любого вида и всегда готовил
себя к непреодолимому злу в жизни. По сути, он пред-
ставлял образец возрожденческого гуманизма Эразма
без его бескрайнего оптимизма и христианского иде-
ализма.
Монтень не был безразличен к агонии своей страны,
он стал ведущим спикером политической партии, кото-
рая в итоге привела Религиозные войны во Франции к
окончанию. Монтень принял Генриха Наваррского и в
259
1580 г. поддержал его в борьбе с Валуа и Гизами. Он не
стал свидетелем перехода Генриха в католицизм или его
Нантского эдикта. Но, без сомнения, Монтень оправдал
бы эти меры, поскольку они полностью соответствовали
его философии толерантности.
Паскаль
Для Блеза Паскаля идея гуманизма Монтеня была
интеллектуально неприемлема. Паскаль (1623—1662)
был спорной фигурой. Ослепляющие головные боли и
прочие болезни, через которые он успел пройти на про-
тяжении своей недолгой жизни, объясняют сочетание в
нем твердости и деликатности. В Паскале соединялся
острый как бритва ум с мученическим чувством челове-
ческого аморального положения. Его отец, член фран-
цузского правительства, развил в ребенке склонности к
математике и наукам. Еще в молодости Паскаль пуб-
ликует опыт, посвященный коническим фигурам, и
проводит лабораторные эксперименты касательно изме-
рения атмосферного давления и создания счетной ма-
шинки. Он был гордым и талантливейшим участником
научной революции. Однажды ночью в 1654 г. он ис-
пытал религиозный экстаз. «Огонь! — написал он под
воздействием своего видения. — Бог Авраама, Бог Иса-
ака, Бог Якова, не философа... Вера. Вера. Чувства.
Счастье. Мир, Бог, Иисус Христос» — и т. д., поток эмо-
ций, которые могли бы выразить его восторг. Остаток
своей недолгой жизни он посвятил строгим молитвам.
Обе его известные книги, «Провинциальные письма» и
«Мысли», религиозно апологетичны.
Паскаль обратился к янсенизму, религиозному дви-
жению внутри французского католицизма, которое ис-
поведовало квазикатолическую доктрину греховности
человека и предопределения. Он периодически посещал
янсенистское общество Порт-Рояля в то время, когда
иезуиты признали янсенизм ересью и требовали от пра-
вительства закрыть Порт-Рояль. Паскаль выразил свой
260
протест в «Провинциальных письмах», серии памфле-
тов, где он нападал на иезуитов и их подлые попытки
захватить власть. «Провинциальные письма» были сати-
рой, написанной в стиле Мольера. Чтобы разоблачить
казуистику иезуитов, Паскаль цитировал многие иезу-
итские произведения, которые считал связанными с
дьяволом. В одном из писем иезуит горделиво объясня-
ет Паскалю технику тайных оговорок: «Сказав громко
«Я клянусь, что не делал этого», добавь тише: «Сего-
дня»; или, сказав громко: «Я клянусь», добавь тише:
«Что я говорю» — и потом опять громко: «Что я сделал
это». Так говорится правда». «Я понимаю, — отвечает
Паскаль, — хотя, возможно, выяснится, что правда го-
ворится тихо, а ложь выкрикивается». Но иезуиты сме-
ялись последними: как бы то ни было, после смерти
Паскаля Порт-Рояль закрыли и движение янсенистов
пошло на спад.
Но основным противником Паскаля были не иезуи-
ты, а рационалисты, мыслящие в традиции Монтеня.
Несмотря на то что он узнал из «Опытов», как познать
себя, Паскаль отрицал скепсис Монтеня касательно
новых идей и идеалов. Как ученый-практик, он был
уверен, что рационализм математиков и физиков сфор-
мирует научный взгляд даже лучше, чем это сделал
Монтень. Если новая наука XVII в. не сможет сочетать-
ся с религией, интеллектуальное общество рискует пе-
рейти к агностицизму. Паскаль планировал создать мо-
нументальную апологию христианской религии, которая
сможет преобразить рационалистов, апеллируя к их
разуму и эмоциям. Он жил слишком мало, чтобы успеть
дописать эту книгу, но он оставил после себя около ты-
сячи заметок, которые были собраны и выпущены под
заголовком «Мысли». Читатель может принять «Мысли»
как фрагменты или соединить их в единый аргумент.
Чтобы доказать, что мир природы — это не наш дом,
Паскаль показывает конечность земной жизни. Боль-
шинство его аргументов сосредоточиваются на одном
афоризме: «Существование человека непостоянно, скуч-
но, тревожно». В другом известном отрывке он говорит:
261
«Человек — это тростник, самая слабая вещь в природе;
но он мыслящий тростник». Он верил, что способность
думать сделает нас свободными от моральных конфлик-
тов и духовного голода, который может быть удовле-
творен величием Бога. Аргументы Паскаля не смогли
убедить всех рационалистов, но его «Мысли» актуальны
по-прежнему. Философы XVIII в. стремились предать
Паскаля забвению, но он продолжал влиять на многих
философов вплоть до экзистенциалистов XX в.
Гоббс
Английский философ Томас Гоббс (1588—1679) раз-
делял взгляд Паскаля на условия существования челове-
ка, но не его веру в религиозное решение всех проблем.
Гоббс был материалистом. Легенда о том, что он родил-
ся преждевременно, поскольку его мать испугалась вы-
стрелов из пушек, мало похожа на правду, потому что
его рождение состоялось за три месяца до появления ис-
панского флота. Но очень легко поверить, что молодой
Гоббс восставал против своего окружения: его отец был
малообразованным деревенским жителем, и его учителя
из Оксфорда не могли придумать ничего нового, чем
преподавать средневековую схоластику Аристотеля.
Гоббс значительно расширил свой кругозор, давая уроки
английским аристократам и сопровождая их во время
поездок по континенту. Он подружился с такими веду-
щими фигурами, как Галилей, Бэкон, Декарт и Харви,
и был настолько поражен их экспериментальным отно-
шением к физической природе, что решил применить
новый научный метод к изучению человеческой при-
роды. Он сформулировал свое понимание человека в
процессе перевода «Истории Пелопоннесских войн»
Фукидида, глубокого и наиболее полного анализа по-
литического поведения, проведенного классическим ав-
тором. Для Гоббса пуританская революция 1640 г. стала
репетицией трагической агонии, описанной Фукидидом.
Вскоре после того, как в Англии начался религиозный
262
кризис, он уезжает в Париж, будучи уверенным в том,
что его жизнь в опасности. Там он обучает принца Уэль-
ского, будущего Карла И, и пишет «Левиафан» — мо-
нументальный труд о том, как предотвратить револю-
цию. Будучи пропагандистом абсолютизма, Гоббс не
был ярым приверженцем королевской власти. Когда
Кромвель сверг Карла I в 1649 г., Гоббс перевел свои
чаяния на пуританскую абсолютную монархию. В 1651 г.
«Левиафан» был издан и Гоббс вернулся домой, чтобы
жить под диктатом Кромвеля. Реставрация 1660 г. из-
менила его отношение, но Карл II положил старому
учителю низкое звание и вознаграждение. Гоббс провел
остаток жизни отвечая на возмущения критиков, кото-
рые нашли его книгу ложной.
«Левиафан» Гоббса считается величайшим произве-
дением по политической философии на английском
языке — оригинальный комплимент, если учесть, что
очень мало читателей книги согласились с аргументами
автора. Анализ политической связи Гоббса основывался
на его концепции человеческой психологии. Он считал
людей животными, стимулированными голодом и реф-
лексами более, чем рациональностью и моралью. Кар-
тина борьбы человека за свое место, нарисованная Гобб-
сом, на века опередила теорию Дарвина о борьбе за
выживание в животном мире. Гоббс говорил, что чело-
век, свободный от социальных привязанностей, есть са-
мое страшное животное. Каждый человек в своем на-
туральном виде находится в состоянии войны с другим,
и его жизнь, по Гоббсу, «бедна, сурова и коротка». Гоббс
не отрицал важности рациональности человека, но при-
знавал, что разум может только регулировать страсти, а
не подчинять их себе. Рациональность заставляет чело-
века объединяться в цивилизованные правительства,
которые защищали бы их от естественного для людей
состояния войны и сковывали стремление уничтожить
друг друга. Каждый человек отказывается от права на
владение своими соседями при условии, что они все по-
ступают так же. Общество наделяет властью ту личность,
которая становится представителем судебной, исполни-
263
тельной и законодательной власти. Главная цель прави-
теля — защита от войны. У него в руках сосредоточена
неограниченная и абсолютная власть над подданными,
и единственное, чего он не может сделать, — это заста-
вить их убить себя, что нарушит первичный инстинкт
самосохранения. Подданные не имеют права протесто-
вать, а власть должна подавлять восстания. Если власть
является неэффективной, то она теряет свою суверен-
ность и подданные выбирают себе нового правителя,
который может защитить их. В этом случае Гоббс вспо-
минает передачу власти в Англии от Карла I к Кромвелю
и от Кромвеля — Карлу II.
Даже после 1651 г. критики не соглашались с поли-
тической теорией Гоббса. Хотя несколько пунктов были
приняты. Стремление Гоббса применить методы точных
наук к социальному анализу вызвали даже больше спо-
ров, чем толерантный гуманизм Монтеня или идеи Па-
скаля касательно божественного вмешательства. Со вре-
мени Макиавелли власть политиков не была предметом
столь пристального анализа. Хотя подход Гоббса, в от-
личие от Макиавелли, был теоретическим, оба судили
политиков по их способности оставаться у власти и
управлять внутренними силами, защищать людей от их
инстинктов. Гоббс относился к абсолютизму без при-
сущего традиционным монархистам убеждения в его
исторической легитимности. Английские роялисты не
смогли простить ему крушение божественной теории
происхождения монархии. Как и Макиавелли, Гоббс
придерживался взгляда о небесном царстве религии и
земном — политики и отделял духовную власть от свет-
ской. В целом он подверг резкой критике протестантов
и католиков и провозгласил контроль государства над
церковными институтами. В этой концепции государ-
ственной власти Гоббс пошел дальше Макиавелли и
даже французского теоретика Жана Бодена, первого, кто
принял новый взгляд на национальную власть. Суверен-
ность Гоббса предполагала более принудительную власть
над подданными, чем даже Людовик XIV мог мечтать.
Как бы то ни было, те, кто назвал «Левиафан» манифе-
264
стом тоталитаризма, не обращали внимания на базовые
утверждения Гоббса о том, что союз обеспечивает мир-
ное существование всех его членов. «Левиафан» шоки-
ровал и либеральных конституционалистов, и монархи-
стов, но, безусловно, именно Гоббс ближе, чем любой
иной мыслитель, подошел к современной концепции
государства.
Спиноза
Бенедикт Спиноза (1632—1677> бь!л еще более про-
тиворечивым мыслителем, чем Гоббс. К сожалению, его
отнюдь не ортодоксальные взгляды не могут быть разо-
браны без гротескных нападок на них. Его философская
система весьма абстрактна. В отличие от Монтеня, Па-
скаля и Гоббса он писал в стиле далеком от понимания
простыми людьми и получения удовольствия от прочте-
ния. В своих изречениях Спиноза старался объединить
метафизику средневековой схоластики с математически-
ми методами науки XVII в. Его «Этика» представляет
собой серию геометрических терминов. Спиноза прожил
жизнь человека, отвергаемого своим обществом. Он ро-
дился в Амстердаме, был сыном торговца-еврея. В дет-
стве протестовал против законов амстердамского еврей-
ского общества, учил латынь и несколько современных
языков, чтобы иметь доступ к наукам XVII в. В 1656 г.
синагога объявила его еретиком и отступником. После
этого Спиноза отказался от всех религиозных сект. В
Голландии кальвинисты объявили его атеистом. Но он
смотрел на жизнь через большие оптические линзы и
стал профессором Гейдельбергского университета, обес-
печив своим преподавателям интеллектуальную свободу.
И, несмотря на произошедшие события, он не был за-
творником. Его «Богословско-политический трактат»,
изданный в 1670 г., провозглашал свободу мысли в про-
тивовес голландскому кальвинистскому духовенству. Он
готовил к публикации «Этику» в Амстердаме, но в тот
момент оппозиция была столь сильна, что книга так и
265
осталась в рукописи до смерти Спинозы. Почему мыс-
лителю было так сложно противостоять своим против-
никам?
Спиноза был очень религиозным человеком, но его
понимание Бога отличалось от ортодоксальных взгля-
дов протестантов и католиков более, чем скептицизм
Монтеня от материализма Гоббса. Его не удовлетворял
декартовский или гоббсовский метод отделения мета-
физики от физической природы и объяснения только
последней. В противовес этому он объединил метафи-
зику и физику, считая природу неделимым целым. По-
этому он определил философию как знание союза че-
ловеческого ума и природы, включающего в себя все
мысли и думы, объединяющего тело и дух. Для него все
в природе было атрибутом божественного, ничто не
было отделено от Бога, и Он не мог быть постигнут без
Своих созданий. Бог определял все в человеке, как и
все в природе. Спиноза не был фаталистом, его точка
зрения на возможности человека намного более жизне-
радостна по сравнению с воззрениями Кальвина, Па-
скаля или Гоббса. В своей философии он утверждал,
что большинство людей довольны своим положением,
но один может управлять другим, и это учит нас, как
управлять.
Величайшая цель человека для него — это любовь к
Богу, которая дает возможность познать красоты Все-
ленной и преодолеть все пагубные влечения. Поэтому
несложно понять, почему люди называли «Этику» ате-
истической книгой. Бог Спинозы не мог выглядеть ан-
тропоморфным. В его пантеистической системе не
находилось места для иудейской или христианской кон-
цепции передачи небесной веры через скрижали или
чудеса, в ней нет места для веры в небесное прощение
и наказание. Его еретическое для того времени мнение
было слишком рационально для XVII в. и слишком ми-
стично для XVI11. Первыми, кто по достоинству оценил
идеи Бенедикта Спинозы, стали романтики XIX в., та-
кие как Гете и Шелли. С этого времени он был включен
в пантеон величайших философов.
266
Локк
Всех вышеперечисленных мыслителей можно назвать
одинокими бунтовщиками. Гоббс работал над полити-
ческой теорией, с которой упорно не соглашались его
читатели, в то же время Монтень, Паскаль и Спиноза
агитировали людей с помощью своих моральных аргу-
ментов, но так и не смогли убедить их в своей право-
те. Наш последний философ, англичанин Джон Локк
(1632—1689), был более удачлив. Его философия сфор-
мировалась под воздействием идей Славной революции
(1688—1689); а его моральные установки соответствова-
ли требованиям его читателей конца XVII в. Разработан-
ная Локком концепция человека удачно дополняла идею
физической природы Ньютона.
Джон Локк был сыном адвоката-пуританина’ который
воевал в парламентских войсках на протяжении всей ан-
глийской гражданской войны. Он обучался в Вестмин-
стерской школе, затем в Оксфорде. Локк разделял мнение
Гоббса о том, что английские школы и университеты
были слишком старомодны, хотя его собственный акаде-
мический опыт был вполне полным. Он получил долж-
ность в Оксфорде, которая не требовала преподавания,
присоединился к Королевскому обществу и отправился в
путешествие по континенту. Поворотным пунктом для
него стал 1667 г., когда эрл Шефтсбери, известный по-
литик вигов, пригласил его в имение как физика, секре-
таря и компаньона. Перед тем как присоединиться к
Шефтсбери, Локк был роялистом-англиканцем, религи-
озным и политическим диссидентом. Шефтсбери уверил
его в жесткой правоте политики вигов. После этого Локк
даже помогал борьбе против Карла II и его брата Якова в
нелегкие годы противостояния папству и попыткам ис-
ключить Якова из числа наследников. В 1683 г., после
того как Шефтсбери и виги были повержены, Джон Локк
перебрался в Голландию. Ознакомившись с голландски-
ми взглядами на общественное устройство, он становит-
ся прагматичным приверженцем политического либера-
лизма и интеллектуальной толерантности.
267
Все свои самые известные произведения Локк созда-
ет на протяжении 1680-х гг., на которые пришелся пик
правления Карла II и Якова II. «Два трактата о правле-
нии», написанные, чтобы оправдать восстание Шефтс-
бери против Карла II, так и остались неизданными по-
сле того, как бунт был подавлен. «Опыт о человеческом
разумении» и «Мысли о воспитании», написанные в
Голландии, были распространены в рукописях среди его
друзей. И внезапно Славная революция сделала его из
изгоя знаменитостью. В 1689 г. Локк возвращается до-
мой в Англию и публикует три своих главных труда. Об-
разованная элита признала ясность и логичность его
философии, и на протяжении последних лет жизни Локк
в научных кругах занимал почетное второе место после
великого Ньютона.
Его теория ограниченного правления была изложена
в «Двух трактатах о правлении». Первый из них отрицает
заявление, что король имеет божественное право на не-
ограниченную власть. Второй, и более важный, — о том,
что придворные имеют право на жизнь, свободу и соб-
ственность. Выраженные им идеи совпадают с итогами
Славной революции, хотя они и были сформулированы
гораздо раньше для оправдания Шефтсбери. Локк также
старался доказать несостоятельность «Левиафана» Гобб-
са. В отличие от Гоббса он считал, что человек движим
скорее причиной, а не потребностями. Когда он описы-
вал индивида в природном его состоянии, он указывал на
идеальную свободу, а не на состояние войны. Локк убеж-
дал, что природная свобода человека должна быть макси-
мально сохранена в цивилизованном обществе. Он стре-
мился к минимальному управлению, в противовес Гоббсу.
Он не приводил подтверждений правам человека, но его
доктрина ограниченного правления была чрезвычайно
популярна в XVIII в. Среди естественных правил, по Лок-
ку, есть право на собственность. Он подчеркивает, что
неравно распределенная собственность приводит к пре-
ступлениям. Поэтому человек нуждается в правительстве,
чтобы оно смогло защитить его жизнь, свободу и соб-
ственность. В своих трактатах он настаивает на том, что
268
правительство должно отражать мнение большинства, что
означало (для Англии) большинство собственников в
парламенте. Локк защищал право людей на сопротивле-
ние тирании, и это было одним из важнейших аспектов
его философии. Его доктрина легла в основу Билля о пра-
вах 1689 г., составив постреволюционную английскую
модель выборного правительства, капитализма и умень-
шающегося разделения между привилегированными и
непривилегированными классами. Теперь понятно, по-
чему его философия была столь популярна в Англии, а
его последующее влияние на Францию и Америку XVIII в.
было еще более внушительным.
Его отношение к религии также разделяло большин-
ство. В «Послании о веротерпимости» он отвергает идею,
что христианство нужно защищать силой. Локк не видел
ничего плохого в обилии религиозных практик до тех
пор, пока они провозглашают тотальную веру в Бога и
в то, что после жизни всем воздастся по заслугам, а гре-
хи будут наказаны. Также он был невысокого мнения об
«энтузиазме» протестантов, особенно квакеров, чье от-
ношение к Богу казалось ему фамильярным. Что каса-
ется политической подоплеки, то здесь мыслитель ста-
рался быть толерантным по отношению как к римскому
католичеству, то есть представителям зарубежной вла-
сти, так и к атеистам. Некоторые критики считали, что
его собственное кредо как раз базировалось на атеизме.
Один кальвинистский памфлетист смеялся над тем, что
«Локк принял «Левиафана» за Новый завет», хотя у фи-
лософа и не было гоббсовского стремления отделить
церковь от государства. Его понимание религиозной то-,
лерантности было далеко от пуританских религиозных
свобод 1640 г. Джон Мильтон сломил свободу в поисках
духовной правды, в то время как Локк стремился осво-
бодить власть от религиозных рамок. Акт толерантности
1689 г. доказал теорию Локка на практике.
Философия Джона Локка, достаточно понятная с
первого взгляда, на самом деле имеет глубокие корни.
Большая их часть базируется на стремлении философа
разрешить конфликт XVII в. между эмпиризмом и ра-
269
ционализмом. Как мы уже знаем, Бэкон был апологетом
индуктивного, эмпирического метода, где знание зави-
село от наблюдений и экспериментов. Галилей и Нью-
тон тоже были последователями эмпирического метода.
Декарт был рационалистом, строителем дедуктивной си-
стемы, возводя все теории в ранг абстракции. Гоббе и
Спиноза, как бы они ни конфликтовали с идеями Де-
карта, тоже были рационалистами. А Локк был и тем и
другим. Его политическая философия рациональная, но
его теория естественных прав не подвергается эмпириз-
му. С другой стороны, «Опыт о человеческом разуме-
нии» показывает нам эмпирическую теорию, согласно
которой человек рождается без идей или принципов.
Человеческий разум при рождении — чистый лист. Мы
сами заполняем наше сознание через эксперименты,
утверждал в своих работах Джон Локк. Наше невежество
всегда больше знаний. Проще говоря, мы не можем це-
ликом полагаться на свою образованность. Локк избега-
ет традиционного внимания к грехам или моральному
упадку. Он предпочитает показывать, как и его друг
Исаак Ньютон, человека, который может достигнуть
многого, реализуя свое стремление познавать природу.
Джон Локк не был способен открыть систему соци-
альных законов, настолько простых и важных, как за-
коны Ньютона. Но он подарил надежду на самосовер-
шенствование человека через обращение к труду и
внутреннюю дисциплину. Наименее яркий из всех фи-
лософов, Локк вовлек общество в прогресс через свобо-
ду, индивидуализм и труд.
ЗОЛОТОЙ ВЕК АНГЛИЙСКОЙ, ИСПАНСКОЙ
И ФРАНЦУЗСКОЙ ДРАМАТУРГИИ
Мы не можем завершить наш краткий обзор культу-
ры Европы конца XVI—XVII в. без пары слов о мире
литературы, наиболее яркого явления этого периода.
В поэзии спектр произведений простирался от таких
эпических поэм, как «Освобожденный Иерусалим» Тас-
270
со, «Королева фей» Спенсера или «Потерянный рай»
Мильтона, к экспериментальной лирике Донна и других
английских поэтов-метафизиков, Гонгоры в Испании и
Вонделя в Голландии. Мигель де Сервантес пишет ро-
ман «Дон Кихот». Джон Баньян создает одну из самых
ошеломительных христианских аллегорий «Путешествие
Пилигрима». Баньян, Бэкон, Мильтон, сэр Томас Броун
и прочие внесли огромный вклад в развитие прозы. В
1559 г. английский язык был очень скудным инструмен-
том для передачи идей, чувств и настроения, но к 1689 г.
английская проза была в состоянии передать самые тон-
кие оттенки характера. В то же время во Франции Мон-
тень, Паскаль, Ларошфуко полировали свою речь для
придания ей полной элегантности.
Кроме того, это был золотой век театра — эпоха Шек-
спира, Марло и Джонсона в Англии; Лопе де Вега и Каль-
дерона в Испании; Корнеля, Мольера и Расина во Фран-
ции. Что касается английской и испанской сцены, то для
них пиком развития стал период между 1580 и 1640 гг.
Расцвет французского театра пришел чуть позднее, меж-
ду 1630 и 1680 гг. Драма XVII в., как и в XX в., была и
бизнесом, и искусством. Тематика театральной драматур-
гии сильно зависела от социальных и экономических
условий. Да и сами пьесы, написанные специально по за-
казам публики, показывали большую часть всего, что
было описано в этой книге выше. Для социальной исто-
рии, возможно, наибольший интерес представляют пье-
сы, написанные между 1580 и 1680 гг. и отражающие из-
меняющийся характер аудитории. В 1580 г. писатель
ориентировался как на богатые, так и на бедные классы.
В 1680 г. он писал только для богатых. Почему театр стал
искусством аристократии?
Англия
Профессиональный театр, неожиданно возникший в
1570 г., был не похож на все предыдущие, ранее суще-
ствовавшие в Англии. В Средние века английский театр
271
был целиком религиозным. В более чем сотне городов
ставились пьесы, прославляющие христианские мисте-
рии. Также было довольно много народных пьес, рас-
сказывающих о таких фигурах, как Робин Гуд и святой
Георг. К началу XVI в. учение гуманистов проникло в
школы и университеты Англии и способствовало рас-
пространению римских комедий и трагедий. И когда в
1576 г. в Лондоне появились две первые профессиональ-
ные труппы, они завоевали внимание публики романи-
стическими пьесами, намного более впечатляющими,
чем дидактические религиозные средневековые пьесы.
Первыми успехами профессиональных театров стали
постановки 1580 г. «Испанская трагедия» Томаса Кида
и «Тамерлан» Кристофера Марло. «Испанская трагедия»
приводила в восторг англичан Елизаветинской эпохи:
это была история отца, обезумевшего от убийства сына,
который мстит, стараясь добиться справедливости. Идея
мести становится заглавной для трагедии елизаветин-
ского времени, ярким примером является «Гамлет».
Кристофер Марло (1564—1593) был более заметной фи-
гурой, чем Кид, хотя все его пять пьес были написаны
в молодости: он умер, кода ему было 19 лет. Марло был
первым английским поэтом, который использовал стихи
в театре. Его герои, Тамерлан и Фауст, были очень вы-
разительными литературными персонажами, и их харак-
теры были прописаны с той потрясающей силой, кото-
рая поражала людей в XVI в. и поражает сейчас. Как
Кид и Марло, прочие драматурги писали свои пьесы в
соответствии с веяниями времени. Их комедии были
фарсом. Трагедии были величественны. Эти пьесы ред-
ко изображали Англию, чаще Италию, частично потому,
что драматурги много заимствовали из итальянских но-
велл, а отчасти из-за веры англичан, что все самое ин-
тересное случается в Италии. Так как почти все пьесы
проходили королевскую цензуру, большая часть произ-
ведений (исключая Шекспира) не касалась спорных тем.
Наиболее популярны были исторические темы. Класси-
ческая история апеллировала к морализаторству, сред-
невековая давала возможность показать патриотизм, как
272
в «Генрихе V» Шекспира. Мало кто задавался проблемой
борьбы протестантов и католиков.
Елизаветинский театр набрал обороты. Между 1580 и
1640 гг. драматурги написали более трех сотен пьес для
100 актерских трупп. В Лондоне и его округе шесть про-
фессиональных театров давали примерно по шесть пред-
ставлений в неделю, не учитывая те периоды эпидемий,
когда актеры вынуждены были отправляться в туры по
деревням. Некоторые из лондонских театров располага-
лись в круглом здании без крыши, как театр «Глобус»
Шекспира, вмещавший 3 тысячи человек. Прочие лон-
донские театры представляли собой закрытые здания,
вмещавшие не более пяти сотен человек, с довольно вы-
сокой ценой на билеты. Известно, что около 19 процен-
тов населения Лондона каждый день посещало театры.
Театральная аудитория того времени была очень раз-
нородной. Знать, юристы, лавочники, подмастерья и
рыбаки приходили, чтобы оставить здесь свои деньги.
Именно они поощряли Шекспира писать пьесы, где ак-
цент делается на чувствах человека. Но не все присоеди-
нялись к аплодисментам. Пуритане верили, что сцена
несет в себе зло. Многие считали театры помехой обще-
ству, и поэтому многие театральные дома Лондона
находились за городской стеной, как «Глобус» около
Темзы. Елизавета I благоволила театру, и она изрядно
досаждала пуританам приглашением профессиональных
трупп выступить у нее при дворе. Но королева была ску-
па. В 1580-х и 1590-х гг. она оплачивала всего от 6 до
10 спектаклей в год. Поэтому при Елизавете театр был
частным. Чтобы получать прибыль, театральным компа-
ниям приходилось ставить до 50 пьес в год, из которых
дюжина были новыми. Каждая новая пьеса представля-
лась несколько дней подряд, после чего вводилась в ре-
пертуар или, если она оказывалась непопулярной, вско-
ре забывалась. Около 2 тысяч пьес, поставленных между
1580 и 1640 гг., актуальны и до сих пор — а это пример-
но треть от общего числа.
Уильям Шекспир (1564—1616) был, несомненно, ве-
личайшим английским драматургом и наиболее извест-
273
ным автором своего времени. Современники видели в
Шекспире человека театра, автора трех дюжин удачных
пьес, держателя крупнейшей театральной труппы, при-
надлежавшей компании лорда Чемберлена, которая поз-
же получила статус Королевской компании. Мы мало
что можем сказать нового о карьере Шекспира. О его
жизни известно явно больше, чем о любом ином драма-
турге Англии, за исключением Бена Джонсона. Многие
отказываются верить, что сын перчаточника, имея за
спиной только школьное образование, смог написать
«Гамлета». Поэтому они предпочитают считать, что его
пьесы были написаны аристократом с высшим образо-
ванием, таким как Фрэнсис Бэкон. Нет нужды спорить
с теми, кто отождествляет гениев с голубой кровью. Но
стоит заметить, что театр той эпохи вполне позволял вы-
двинуться такому амбициозному юноше, как Шекспир.
Драматурги и актеры могли жить очень обеспеченно,
хотя по положению частенько приравнивались к бродя-
гам. Театральная жизнь могла быть жестокой. Кристоф
Марло умер в таверне, Бен Джонсон был казнен за то,
что убил актера на дуэли. Шекспир работал в Лондоне
10 лет и, когда смог заработать достаточно, обрел успо-
коение в городке графства Уорикшир, который очень
полюбил. Свои пьесы он писал быстро, хотя и не так,
как некоторые писатели, штамповавшие по четыре пье-
сы за несколько дней.
Шекспир тщательно распределял свои пьесы между
двумя дюжинами актеров в своей компании. Герои его
поздних пьес старше, чем в ранних, поскольку его веду-
щие актеры также старели. Женских ролей было мало, по-
скольку их представляли менее талантливые мальчики-
актеры. Шекспир издал часть своих стихов, но ни одной
пьесы, считая их собственностью компании и не пред-
ставляющими особого литературного интереса. К счастью,
с того момента, как его пьесы стали популярны, 18 из них
были изданы еще при его жизни в пиратских копиях.
И что еще более удачно, его друзья в 1623 г. собрали его
пьесы в единый том, который был издан «в соответствии
с оригинальными копиями». На самом деле многие из
274
версий были далеки от идеала, например, трагедия «Мак-
бет» сохранилась только в сокращенном виде, вероятно
использовавшемся для выступления в деревнях.
Но еще до исчезновения Шекспира с лондонской
сцены в 1613 г. театральный климат начал изменяться.
Его молодой коллега Бен Джонсон (1573—1637) писал
острые комедии и ставил римские трагедии, которые
удовлетворяли запросы придворных более, чем бедных.
Фрэнсис Бомонт и Джон Флетчер создали серию траги-
комедий нового вида, более фривольного, чем трагедии
Шекспира, и более экзотического, чем его самые роман-
тичные комедии. Такие пьесы лучше было смотреть в
небольших закрытых театрах, чем в обширном «Глобу-
се». Сенсационный успех имела «Игра в шахматы» То-
маса Мидлтона, написанная в 1624 г., где высмеивался
поход принца Карла в Испанию за инфантой. Эта пьеса
шла в «Глобусе» в течение девяти дней, пока королев-
ского двора не было в Лондоне, и собрала около тысячи
фунтов, и желающие попасть на нее выстраивались в
длинные очереди, пока Яков I не узнал об этом и не
запретил последующие постановки.
Постепенно критика театра со стороны пуритан росла,
и театральные труппы все больше связывали себя Со дво-
ром Стюартов. Яков I и Карл I тратили на театр много
денег, больше, чем Елизавета. Яков I пригласил Бена
Джонсона писать пьесы для двора, в которых песни и
танцы, костюмы и декорации превосходили бы либретто.
Джонсон показал свою антипуританскую пьесу «Варфо-
ломеевская ярмарка» Якову, которому она пришлась по
душе. В 1632 г. пуританин Уильям Принн выпустил труд
в тысячу страниц, направленный против театра и назван-
ный «Хрестоматией». Он был написан в стиле, очень на-
поминающем Джонсона. Принн видел только четыре
пьесы, но он очернил всю театральную деятельность,
упирая на то, что королева Генриетта-Мария была невер-
на супругу, потому что играла на сцене, и требовал от
короля закрытия театров. «Разве не актеры сами и не пи-
сатели соединяют в себе ад и землю, — писал он, — так
что они могут осквернить театр со всеми отвратительны-
275
ми непристойностями, присущими дьяволу?» Принн ли-
шился ушей за издание этого произведения, а драматурги
продолжили свою работу. К 1630 г. лондонская сцена
пришла в упадок. Постановщики завлекали публику не-
пристойными спектаклями. Это был период своеобраз-
ных постановок, отличных от юношеских произведений
Кида 1580-х гг. и от развращенной сцены после 1660 г.
Пуритане быстро взяли реванш. В 1642 г., как только они
захватили контроль над Лондоном, они закрыли театры
на все 18 лет своего правления.
Когда лондонские театры открылись вновь после воз-
вращения Карла II в 1660 г., они стали развлечением для
высших классов. Пьесы стали манернее, легкомыслен-
нее и проще, чем при Елизавете. Теперь женские роли
играли актрисы, а пьесы ставились в декорациях, с ис-
пользованием сценической техники и освещения. Но
публичный театр перестал быть доходным бизнесом. На
лондонской сцене между 1660 и 1700 гг. ставилось око-
ло 10 новых пьес в год (вспомним, что в 1580—1640 гг.
ставились сотни пьес). Впрочем, теперь театральные
труппы были небольшими, как и аудитория. Карл II был
ярым поклонником театра и даже сделал Нелл Грин, са-
мую популярную актрису того времени, своей фаворит-
кой. Такие аристократы, как герцог Бекингемский, и
сами писали пьесы. Лучшие драматурги того времени —
Этеридж, Вичерли, Конгрив, Ванбру и Фаркуар — соз-
давали свои пьесы, будучи молодыми, и быстро уходили
со сцены. Джон Дриден (1631—1700) создал серию ге-
роических драм, но сцена запомнила его за его комедии
манер, которые великолепно отражали циничный харак-
тер аристократов конца XVII в.
Испания
Испанский театр переживал свой золотой век в то же
время, когда в Англии расцветал елизаветинский театр, —
с 1560 до 1640 г. Как и в Англии, средневековая испан-
ская драма состояла из религиозных пьес (autos sacramen-
276
tales), разыгрываемых различными труппами на праздник
Воскресения Христова. Также существовала гуманисти-
ческая драма XVI в., написанная пасторальными автора-
ми, которая ставилась в домах знати. Первые профессио-
нальные театры, открывшиеся в Мадриде и Севилье в
1570 г., управлялись компаниями, сходными с англий-
скими, хотя пьесы по характеру очень отличались от ели-
заветинских. В испанских театрах ставили пьесы, напи-
санные ведущим новеллистом Сервантесом и прочими
авторами, бравшими за образец произведения Сенеки
или Плавта. Но испанская публика, как и английская,
жаждала романтики и развлечений. Лопе де Вега начал
писать для театра в 1580 г. и вскоре приобрел известность,
которую иные драматурги едва ли смогли превзойти.
Испанская комедия состояла из трех актов, включала
баллады и танцы и потому была более зрелищной, чем в
Англии. И, в отличие от последней, в Испании женщины
были допущены на сцену, а также танцевали между акта-
ми. Если для елизаветинского театра был характерен
чистый слог, то испанские драматурги использовали сме-
шанный стиль, чтобы придать комедиям эффект спон-
танности. Комедия была чем-то вроде современного теле-
визионного ролика. Ее первой задачей было показать
актеров, чья внешность была впечатляющей, и, как теле-
визионный сценарий, комедия не повторялась по многу
раз. Поэтому испанский театр требовал большего коли-
чества пьес, чем елизаветинский. Обычно драматурги по-
лучали намного меньше денег, а актеры — больше. Среди
тысяч испанских комедий не было особенно выдающих-
ся произведений искусства, хотя многие были интересны.
Список тем был разнообразен: комедии, трагедии, исто-
рия, мифология, жизнь при дворе, жизнь крестьян, горо-
жан, жития святых. Романтическая любовь была одной
из основных тем. Драма была интровертна, но не интро-
спективна. Даже более восторженно, чем елизаветинские
драматурги, Лопе де Вега и его сподвижники восхваляли
испанский стиль жизни.
В целом общество сходило с ума по театру. Мадрид
был центром театральной активности, но, будучи меньше
277
Лондона, смог поддерживать только два театральных
дома. Как бы то ни было, каждый большой город имел
свой собственный театральный дом, даже Мехико в Аме-
рике, где представлялись самые последние испанские
пьесы. Труппы бродячих актеров разыгрывали свои пред-
ставления в тавернах и деревнях. Не обходилось и без
казусов, и некоторые из них были достойны сцен из «Дон
Кихота». Когда одна из трупп играла «Лазаря», актер, ис-
полняющий роль Христа, воскликнул несколько раз:
«Поднимись, Лазарь», но ничего не произошло. Актер,
играющий Лазаря, тайком выбрался из своего гроба и
убежал. Руководитель труппы был в ярости, потому что
вместе с актером исчез и его костюм, но крестьяне были
в восторге, поверив, что Лазарь действительно был воз-
несен на небеса. В Мадриде угодить публике было слож-
нее, аудитория была очень привередлива. Филипп II
ничего не сделал, чтобы популяризировать театр, но пуб-
лика буквально ломилась в оба театра, которые были по-
строены по образцу «Глобуса». Если публике нравилась
пьеса, они кричали: «Триумф! Триумф!» Если нет, то они
свистели, а женщины забрасывали актеров фруктами. На-
чинающим драматургам советовали писать пьесы, рас-
сказывающие о жизни святых, поскольку они пользова-
лись неизменным успехом у аудитории. Религиозные
темы были намного более популярны в Испании, чем в
Англии. Причина этого ясна: население здесь было като-
лическим, преданным святым, верящим в чудеса и при-
вычным к постановкам в церквях. Традиционные autos
sacramentales в XVII в. стали очень популярны. Теперь они
создавались известными драматургами, такими как Лопе
де Вега,, и исполнялись профессиональными актерами.
Лопе де Вега (1562—1635) был испанским Уильямом
Шекспиром. У него было схожее происхождение, чуть
лучшее образование и более яркий характер. Он имел
много пылких романов, в основном с замужними дамами,
с последней он встречался уже после того, как стал свя-
щенником. Он был очень плодовитым писателем. Менее
чем за 50 лет он создал полторы тысячи пьес, примерно
500 из которых по-прежнему актуальны. В свои 60 лет он
278
писал по две пьесы в неделю. Но он ценил свои пьесы
намного меньше, чем забытые теперь романы. «Если кто-
то придерется к моим пьесам, — написал он однажды, —
и решит, что я написал их, чтобы стать известным,
скажите ему, что я писал их для денег». В отличие от
Шекспира Лопе де Вега издал большую часть своих пьес.
То, что многие из них практически не оплачивались, объ-
ясняет, почему он их так быстро писал. Первый акт был
введением в действие, во втором закручивалась интрига,
третий акт подводил к развязке настолько долго, как
только было возможно. Как-то раз с одной из его пьес
произошел курьезный случай: публика догадалась, к чему
все ведет, и все просто ушли. В «Открытии Нового Света
Христофором Колумбом» демонстрируется вся магия его
драматического искусства. В первом акте Колумб зару-
чается поддержкой Изабеллы и Фердинанда для своего
путешествия — согласно драматургу, в 1492 г. он отпра-
вился на поиски Нового Света, а не пути в Индию. По-
скольку было невозможно сохранить интригу — нашел он
Новый Свет или нет, — Лопе отправляет испанцев в За-
падную Индию в начале второго акта и концентрирует
внимание на их отношениях с индейцами, детьми при-
роды. В третьем акте напряжение достигает пика и демон,
направляемый индейцами, должен убить жадных до зо-
лота испанцев и низвергнуть их крест. В итоге новый
крест возносится над страной — и чужестранцы прини-
мают христианство. Каждая сцена и каждый разговор
имеют аналоги в реальной жизни. Прочие драматурги по-
казывали бы моральную сторону этой пьесы; Лопе де Вега
старался поразить зрителей красотой романтической
истории.
К 1630 г. испанская сцена стала приходить в упадок по
нескольким причинам. Ни один драматург после Лопе де
Вега не смог достичь такого же уровня — проблемы в эко-
номике не позволяли так поддерживать театр. Духовен-
ство, как и пуритане в Лондоне, критиковало актеров и
актрис и требовало закрыть театры. На протяжении прав-
ления Филиппа IV (1621—1665) эта критика не возымела
результата, поскольку он был ярым поклонником театра.
279
Он превратил театр в вид королевского досуга, построил
королевский театр и так аккуратно выстраивал свою по-
литику, что ведущие актерские компании перешли под
его патронаж. Король мог нарушить распорядок пьес в
иных театрах, вызвав актеров или актрис для участия в
пьесах в его королевском театре!
Измененный характер театра отразился в пьесах Педро
Кальдерона (1600—1681), ведущего испанского драматур-
га после Лопе де Вега. Лопе писал для людей, Кальде-
рон — для королевского двора. Будучи молодым, он пи-
сал комедии о влюбленных грандах, завоевывающих
сердца своих красавиц, и трагедии о ревнивых мужьях,
преследующих любовников их молодых жен. Его пьесы
были более утонченными и замысловатыми, чем у Лопе,
но менее вариативными. Все базировалось на аристокра-
тическом кодексе доблести, которым испанцы прикры-
вали проблемы в политике и потерю престижа. Кальдерон
одобрял дуэли и убийство прекрасных жен-изменщиц. На
протяжении кризиса 1640 г., когда Каталония и Португа-
лия были охвачены восстаниями и волнениями, вся теа-
тральная активность погасла. Кальдерон последние 30 лет
своей жизни писал только религиозные пьесы и сценки
для двора. У него не было преемников. К концу века про-
фессиональный театр в Испании умер, в отличие от Ан-
глии, где театру помогли удержаться на плаву.
Франция
Во Франции период театрального расцвета начался по-
сле 1630 г., как раз когда он шел на спад в Англии и Ис-
пании. Первые французские профессиональные театраль-
ные компании открылись уже в конце XVI в. Они ставили
помпезные спектакли для необразованной публики и
принимались скорее в провинциях, чем в Париже. В это
время во Франции не существовало драматургов, способ-
ных сравниться с Шекспиром или Лопе де Вега. Полити-
ческая неразбериха периода Религиозных войн в XVI в. и
во время правления Марии Медичи тормозила развитие
280
французского публичного театра. Но наконец железная
рука Ришелье подарила Франции ту стабильность, кото-
рой Англия и Испания достигли на 50 лет раньше. 1629 г.
ознаменовался следующими событиями: труппа актеров
получила постоянное место в Парижском театре, а не-
обычайно талантливый драматург Пьер Корнель поставил
свою первую пьесу. Расцветая под патронажем Ришелье
в 1630-х гг., французский театр был развлечением для
элиты, так же как английский театр при Карле I и ис-
панский при Филиппе IV. На протяжении всего периода
своего расцвета с 1630 по 1680 г. французский театр оста-
вался тесно связанным с королевским двором. Корнель,
Расин и Мольер никогда не писали для такой огромной
аудитории, на которую рассчитывали елизаветинские и
испанские театральные дома на рубеже веков. Их аудито-
рия была ограниченной. В Париже XVII в. было не более
трех театров, работающих три вечера в неделю. Драматур-
ги и актеры не могли полноценно зарабатывать на жизнь
без королевского покровительства. Ришелье открыл луч-
ший театр в Париже, содержал драматургов и платил ак-
терам. Мазарини был более скупым, но Людовик XIV был
поклонником театра и поддерживал целых пять театраль-
ных компаний: три французских, одну итальянскую и
одну испанскую. Компания Мольера, например, не толь-
ко спонсировалась Людовиком XIV, но и имела статус
королевского театра. Мольер занимал должность при дво-
ре. Многие его пьесы были оплачены королем для по-
становки в Версале. Людовик XIV также платил Расину.
Королевский пенсионный список конца 1664 г. включал
следующие строки:
Для сира Расина, французского поэта 40 луидоров в год
Для сира Шаплена, величайшего француз-
ского поэта 150 луидоров в год
В театральном искусстве, так же как в живописи и
литературе, Бурбоны стремились к чистому классиче-
скому стилю. Покровительство двора помогало очистить
французские пьесы XVII в. от романтизма елизаветин-
281
ских и испанских постановок. В эпоху Ришелье фран-
цузские критики адаптировали правила Аристотеля для
театральной композиции. Французские драматурги
XVII в. соблюдали принцип триединства — времени, ме-
ста и действия — и избегали рваных сценариев Шекспи-
ра и его смешения высокой трагедии и низкой комедии.
Публику берегли от изображения убийств, дуэлей и про-
чих жестоких действий. Это влияние классики было оче-
видно для французской драмы XVII в., чьи темы и сю-
жеты во многом были заимствованы из Греции и Рима.
Французские трагедии были более литературными, не-
жели романтические постановки елизаветинской Англии
и габсбургской Испании. Но французские неоклассиче-
ские драматурги не просто слепо копировали сюжеты.
Они всегда перерабатывали античную историю и мифы
под вкусы XVII в., вводя туда любовную интригу и ре-
лигиозные элементы. В греческих героинях Расина и
римлянах Корнеля всегда можно было узнать дам и ка-
валеров королевского двора.
Пьер Корнель (1606—1684), первый французский дра-
матург, создал множество комедий, но остался в истории
как неоклассический трагедист. В 1636 г. его «Сид» стал
сенсацией. Его драматическое искусство, его тонкий ли-
ризм, особое строение сюжета шокировали аудиторию,
как когда-то Марло англичан, с той разницей, что «Сид»
был намного талантливее. Эта история о двоих влюблен-
ных, разлученных друг с другом враждой между их семья-
ми. Когда юноша убивает отца девушки, ее любовь по-
беждает ее чувство фамильной гордости, она соглашается
выйти замуж. Этот конец разозлил моралистов, что име-
ло печальные последствия для Корнеля. В других пьесах
он пытался угодить критикам с помощью «безопасных»
тем: патриотизм, монархия, христианство. Его любимым
местом был имперский Рим, который давал ему возмож-
ность насмехаться над ужасом деспотизма. Корнель ни-
когда более не достиг чувственности «Сида». К 1660 г. он
практически потерял свой дар, и, в противовес своему
молодому наследнику Расину, в конце жизни он создал
серию гротескных мелодрам.
282
Жан Батист Расин (1639—1699) был поэтом более
тонкого вкуса, чем Корнель, и он боготворил француз-
ский неоклассический стиль. В возрасте 4 лет Расин был
отправлен в янсенистскую школу в Порт-Рояль, где ему
привили трепетное отношение к Паскалю и любовь к
классике. Он быстро завоевал уважение при дворе, по-
ставив пьесу про Александра Великого, тактично посвя-
щенную Людовику XIV. Его следующая пьеса «Андро-
маха» (1667) имела большой успех. Это была история
жены Гектора, вынужденной после падения Трои выйти
замуж за одного из греков-захватчиков и наблюдать, как
он убивает ее ребенка; другими словами, тут снова
всплывает корнелевская тема — любовь против благо-
родства. В поздних пьесах Расин воспроизводит траги-
ческие темы своих любимых греческих поэтов. «Федра»,
возможно его лучшая пьеса, так тесно связана с «Иппо-
литом» Еврипида, что некоторые сцены читаются как
перевод с греческого. Внезапно в возрасте 37 лет Расин
уходит со светской сцены. Его две последние пьесы име-
ли библейский сюжет и предназначались для постанов-
ки в частной школе для девочек.
Величайший комедийный мастер XVII в. — это, без
сомнения, Мольер (1622—1673), чье настоящее имя было
Жан Батист Поклен. Его отец, преуспевающий париж-
ский обойщик, отправил сына в школу иезуитов, чтобы
тот получил классическое образование, которое было у
Декарта, Кальдерона, Корнеля и прочих учеников иезу-
итов. Молодой Поклен хотел стать актером, и он про-
шел через многое, чтобы доказать самому себе, что он
на это способен. В 1643 г., взяв сценическое имя Моль-
ер, он помог организовать парижскую труппу, которая
вскоре разорилась. Мольер 12 лет колесил по провинции
с труппой бродячих актеров, прежде чем почувствовал
себя готовым вновь попытаться завоевать столицу. Во
время этих поездок Мольер написал свои первые пьесы.
В 1658 г. его труппа вновь появилась в Париже, удачно
выступила перед молодым королем и стала именоваться
Придворным театром. На протяжении этих 15 лет своей
жизни Мольер написал и поставил блестящую серию
283
фарсов, пародий и сатиры для своей компании. Он сам
играл в своих пьесах, так как был великолепным коме-
дийным актером. Он заставил парижскую буржуазию и
аристократию Версаля смеяться. Он высмеял буржуаз-
ную жадность в «Скупом» и показное величие в «Меща-
нине во дворянстве». Он высмеял придворных в «Ми-
зантропе» и религиозных фанатиков в «Тартюфе». Он
высмеял медицинские страхи в «Мнимом больном» и
слишком образованных дам в «Ученых женщинах». В от-
личие от Корнеля и Расина Мольер был полностью че-
ловеком театра. Его пьесы хорошо читались и еще лучше
смотрелись со сцены, и до сих пор они более живы, в
отличие от прочих пьес XVII в., за исключением Шек-
спира. Юмор Мольера реалистичный и острый, как у
Бена Джонсона, но более гуманный. Его стиль был по-
хож на английскую комедию периода реставрации, но
менее тривиален. Казалось, он сочетал в себе все. Духо-
венство было настолько шокировано «Тартюфом», что
пьеса была запрещена на 5 лет, и только покровитель-
ство короля спасло Мольера от тяжелого наказания. Ему
повезло, что он написал «Тартюфа» перед тем, как Лю-
довик XIV стал приверженцем жесткой политики. Не-
сомненно, с его стороны было умно отказаться от вы-
смеивания абсолютизма Бурбонов или просить своего
покровителя посмеяться над самим собой. Тем не менее
кажется довольно ироничным, что лучшая социальная
сатира века оплачивалась самым авторитарным монар-
хом Европы.
Со смертью Мольера, уходом Расина и вступлением
Людовика XIV в войну период величия французского
театра плавно завершился. Сравнивая Мольера и Расина
с Лопе де Вега и Шекспиром, мы еще раз видим пора-
жающее разнообразие европейской культуры периода
раннего модерна. Художники и интеллектуалы находи-
лись в еще более тесном контакте, чем раньше. Между-
народная культурная коммуникация, установившаяся
в Средние века и Возрождение, расширилась, ученые
объединялись с беспрецедентным рвением, делясь от-
крытиями и совместно работая над экспериментами и
284
теориями. Художники, скульпторы, архитекторы собира-
лись в Италии и нескольких северных городах для учебы
и позже разъезжались по всей Европе. Это объясняет рас-
пространение барокко из Италии в Испанию, Бельгию и
Австрию. Но барокко не стало всепоглощающим. В фило-
софии, как и в теологии, не было ни консенсуса, ни даже
диалога. Искусство и философская мысль XVII в. были
фрагментарны, что отражало потерю традиционного ре-
лигиозного единства и зарождение автономных суверен-
ных стран. Католики и протестанты по-разному влияли
на искусство, а литература, обычно наиболее строгая
форма искусства, впитала в себя национальный стиль
каждого языка. В конце века интеллектуалы стремились
копировать французские вкусы, но это поведение стало
симптомом надвигающейся эпохи Просвещения. XVII в.
был интеллектуально разобщен и спорен. Аудиторию лег-
ко было поразить шокирующими идеями. Борцов с пред-
рассудками Галилео и Спинозу заставили замолчать. Даже
поэты, такие как Мильтон и Мольер, подвергались пре-
следованиям из-за своего полемического искусства.
Впрочем, ни один инквизитор или цензор не смог пода-
вить широкий интеллектуальный бунт против авторите-
тов, богатейшего наследия веков.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.
Глава 1. КАЛЬВИНИЗМ ПРОТИВ КАТОЛИЦИЗМА
В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ....................
Религия и политика...................
286
Революция цен................................... 144
Капитализм и кальвинизм...........................151
Меркантилизм......................................156
Глава 5. ВЕК ГЕНИЕВ......................
Испания.....................................
Франция.....................................
Данн Ричард С.
ЭПОХА РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙН
1559-1689
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
Ричард Данн
ЭПОХА
РЕЛИГИОЗНЫХ
ВОЙН
Профессор истории Пенсильванского университета
Ричард С. Данн положил в основу своей книги
водоворот религиозных событий в Европе в эпоху
абсолютизма. 130 лет между 1559 и 1689 гг. были
эпохой протестантско-католической борьбы,
проявившей все расширяющуюся пропасть между
Западной и Восточной Европой. Гражданская война
во Франции, восстание в Нидерландах против
Филиппа II, шотландский бунт против Марии Стюарт,
испанская атака Англии, Тридцатилетняя война
в Германии, пуританская революция, Славная
революция в Англии — все это религиозные
конфликты, но вызванные одновременно и другими
причинами. Идеологическое противостояние, активно
распространившееся с прекращением династических
войн между Габсбургами и Валуа, наложило отпечаток
практически на все стороны европейской жизни:
на политику партий, на социальную структуру,
на науку, философию и искусство...
ИЕНТРПОЛИГРАЯР