Автор: Юшин П.Ф.
Теги: стихи русская литература художественная литература сергей есенин биографии поэтов творческая эволюция есенина
Год: 1969
Текст
П.Ф. Югиии
СЕРГЕЙ
ЕСЕНИН
Идейно-творческан эволюции
Издательство
Московского
университета
i960
Печатается по постановлению
Редакцпоино-пядатсльского сокста
Московского университета
7-2-2
I22-C8
СОДЕРЖАНИЕ
От автора
Поэзия Есенина в оценке русской и зарубежной
критики
Анализ работ о жизни и творчестве поэта,
опубликованных в русском ц зарубежной прессо
за годы 1915—1966. Разбор паиболес
существенных концепций творчества Есенина. Периыо
статьи о лирике Есенина. Противоречивость
оценок есенинского творчества в критической
литературе двадцатых годов. Различные
попытки периодизации творческого пути поэта.
Поэзия Есенина в оценке А. В. Луначарского,
А. М. Горького, В. П. Маяковского. Работы о
поэтике Есенина. Ошибочпые тенденции в
русской и зарубежной критике о поэзии Есенина.
Монографические исследования творческого
пути поэта в отечественной и зарубежной лпте-
ратуре последних лет
Начало творческого пути.
Лирика Есенина 1910—1914 годов
Детство и отрочество Есенина. Источники
впечатлений и их значение в лирическом
творчестве поэта. Роль церковно-учительскои школы и
формировании мировоззрения Есенина. Первые
выступления в печати. Анализ ранних
стихотворений Есенина A910—1914). Письма Есенина
школьному другу Грише Панфилову. Связи
поэта с рабочими типографии «Т-ва И. Д. Сытина»,
поэтами-суриковцами, профессорами и
слушателями народного университета им. А. Л. Шапяв-
ского. Демократические тенденции в ранней по-
эзтш Есенина
9
Есешш и литературное движение
1915—1916 годов
Империалистическая война и литература.
Дореволюционная поэзия Есенина и модернистские
течения. Есенин и Блок. Есенин и Городецкий.
Журнал «Летопись». Есенин и Клюев.
«Крестьянские поэты» и литература 1915—1916 гг.
«Общество возрождения художественной Руси» ~tf\o
и поэзия акмеистов. Есепип и «Общество...» . . 1UO
Первая книга стихотворений Сергея Есенина
«Радуница». Лирическая сюита «Русь»
Россия в книге Есепина «Радуница». Образы,
картины, идеи. Самобытность талапта поэта, пс-
однородность и противоречивость его
лирического творчества. Фольклорные источники
поэтики Есенина. Русская природа и быт деревпи
в стихотворениях «Радуницы». Особенности
поэтического стиля. «Радуница» в современной ей
поэзии » . . . .
«Сказание» и «Песнь» о Евпатии Коловрате
Фольклорные и книжные источники этого
произведения. Отражение в нем различных
социальных воззрений па исторический подвиг Ев-
патия Коловрата. Поэтика произведения.
Диалектная лексика в структуре его образов. Две его
редакции. К вопросу о датировке «Сказапия» и
«Песни»
Сергей Есенин на военной службе
Призыв поэта на военную службу.
Противоречивое освещение этого вопроса в критической
литературе. О времени и обстоятельствах
зачисления Есенина в военио-санитарный поезд № 143
(анализ архивных документов). Значение
военной службы в творческой биографии поэта * ^q
и в борьбе за его талапт » . . » . 1 • О
Есенин и «Скифы»
Идейпо-художествепная программа «Скифов».
«Скифы» о России и революции. Отражение в
первых послереволюционных стихотворениях и
поэмах Есенипа «скифской» идеологии. Анализ
продзведений: «Товарищ», «Певущий зов»,
«Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображе-
6
ние», «Сельский часослов», «Инония», «Иордап-
ская голубица», «Небесный барабаггщик», «Паи-
тократор». Единство их поэтики и идейного
содержания. Лирика Есенина первых
революционных лет. Эстетические взгляды Есенипа.
Анализ поэтического трактата «Ключи Марии».
Есепип о поэзии футуристов, поэтов
Пролеткульта, II. Клюева, А. Блока, В. Маяковского
Есенин и имажинизм
Эстетическая программа русского имажинизма
и есенинская теория поэтического образа.
Идейно-творческая эволюция поэта. Тема
города и деревни в его поэзии этих лет. Анализ
произведений «Кобыльи корабли», «Сорокоуст»,
«Хулнгап», «Исповедь хулигана». Есенин о роли
своей поэзии в сопременпой ему жизни.
Лирическая драма «Пугачев» и ее значение в
идейной эволюции поэта. Особенности поэтики
Есенина этих лет
Роль зарубежной поездки в идейно-
творческой эволюции Есенина
Различные оценки зарубежной поездки
Есенина в критической литературе. Есеыип о
Европе, Америке, России. Лирика Есенина этих лет.
Цикл стихотворений «Москва кабацкая», поэма
«Черный человек». Преодолепио «скифских»
тенденций в оценке характера и целей
пролетарской революции. «Железный Миргород»,
«Страна негодяев»'. Образы комиссара Рассвсто- п^л
ва и Номаха и их значение в творчестве поэта н(\3
«Персидские мотивы» и лирика 1924—1925 годов
в творческой эволюции С. Есенина
К вопросу о замысле цикла стихотворений
«Персидские мотивы». Новое решение в ном
традиционных для поэта тем в сраппешш с
циклом «Москва кабацкая». Отход поэта от
натуралистического решения темы любви. Значение
восточного колорита в стихотворениях цикла.
Слияние тем Родины и любви. Противоречивость
настроений поэта. Мотивы грусти и
неудовлетворенности. Тема искусства в стихотворениях
цикла. Идейно-тематическое единство
«персидских» стихотворений с другими пропзведеппя-
ми Есенина этнх лет
Поэмы и стихотворения С. Есенина
1924—1925 годов
Историко-революциоппаи тема в поэзии
Есенина этих лет. Поэма «Анна Снсгипа».
Изображение в ней революционных преобразований и
деревне. Жанр и стиль поэмы. Ее место в
советской литературе. «Песнь о великом походе».
Ленинская тема в поэзии Есенина 1924—1925
годов. Основные мотивы лирики Есенина этих
лет
Наиболее характерные особенности
эволюции поэтического стиля
С. Есенина
Идейно-эстетические взгляды Есенипа и его
теория художественного творчества.
Фольклорные источники в его поэтике. Особенности
словесного образа в поэзии Есенина.
Роль традиций национальной поэзии в
эволюции поэтического стиля Есенина. Значение
поэтического опыта Есенина для развития совет- *>/»о
1ЯКОЙ ПОЭЗИИ . . OIJO
Библиография 41O
Указатель к библиографии
От автора
Сергей Александрович Есенин принадлежит к числу
наиболее читаемых, по, к сожалению, наименее
изученных поэтов. Его творчество, яркое и содержательное,
прочно вошло в нашу литературу и пользуется большим
успехом у советского и зарубежного читателя. Стихотворении
поэта полны сердечной теплоты и искренности, страстной
любви к России, к беспредельным просторам родных
полей, «неисчерпаемую печаль» которых умел он так
эмоционально и так звонко передавать.
Поэт драматической судьбы, непримиримых
противоречий, Сергей Есенин по-особому отразил в своем
творчестве глубинные психологические процессы национальной
жизни. Корпи его поэзии глубоко вросли в традиции, без
решительной ломки которых немыслимо было
историческое развитие русского общества.
«Сергея Есенина не спрячешь, не вычеркнешь из
пашей действительности, он выражает стон и вопль многих
сотен тысяч, оп яркий и драматический символ
непримиримого раскола старого с новым» 1. В этих немногих
словах А. М. Горького поразительно метко определен смысл
поэзии С. Есенина, указан источник его трагедии.
Противоречивое творчество С. Есенина трудно
охарактеризовать в нескольких словах, и цитата из М.
Горького не является общей оценкой поэзии Есенина.
Горький не коснулся здесь ни художественной манеры поэта,
1 М. Г о р т» к и и. Собр. соч. в тридцати томах, т. 17 М., ГИХЛ,
1952, стр. 212.
ни его стихов, утверждающих красоту природы, близкие
и дорогие людям чувства, правду новой жизни. Но
характер поэзии в целом, истоки ее грусти, ее трагедийность,
мотивы отчаяния и безысходности Горький правомерно
увидел в «непримиримом расколе старого с новым», в
столкновении двух идеологий в эпоху социалистического
преобразования города и деревни. Горьковское указание
помогает лучше понять поэзию Есенина, определить
место его творчества в истории русской литературы.
Талантливая, глубоко национальная и гуманистическая
поэзия Сергея Есенина содержит в себе также отзвук
настроений людей, с болью преодолевавших ломку веками
сложившихся устоев во имя столь же болезненно
воспринимаемого утверждения повой жизни. Вот почему неправы
были критики, которые видели в таких стихотворениях
поэта выражение переживаний деклассированного
одиночки или чувств людей, отброшенных революцией. В
поэзии Сергея Есенина с большой искренностью и
правдивостью раскрывается сложная эволюция сознания
непролетарских масс, усилиями пролетариата вовлеченных в
революцию и прошедших через ее очистительных! огонь.
Есенин оттенил другую, по сравнению с творчеством В.
Маяковского, сторону революционного процесса. С точки
зрения истории национальной общественной жизни он
неизбежен в литературе, как и Д. Бедный, и В. Маяковский.
Так же, как и многие русские писатели этой эпохи,
Есенин весь в современности, его стихотворения то
озарялись ярким пламенем революции, то обволакивались
сплошным дымом переплавлявшихся в ее горниле
вековых предрассудков.
В нашу литературу Сергей Есенин вошел как
выдающийся лирик. Именно в лирике выражено все, что
составляет душу есенинского творчества. В ней и пленяющая
сила поэтического дара Есепшга, и его порой младенческая
идейная слабость. В ней полнокровная, искрящаяся
радость юноши, заново открывающего удивительно красивый
мир, тонко чувствующего полноту земной прелести, и
глубокая трагедия человека, слишком долго остававшегося
в «узком промежутке» старых чувств и воззрений,
преодоление которых сопровождалось мучительными
разочарованиями и противоречиями.
И если в лучших стихотворениях Сергея Есенина —
«половодье» самых сокровенных, самых интимных и свет-
10
лых человеческих чувств, если они наполнены
неувядаемой свежестью картин родной природы, то в других его
произведениях — отчаяние, безысходная грусть.
Два эти мотива, наиболее отчетливо выраженные в
лирике поэта, настолько срослись, настолько нерасчлепимы,
что обособление любого из них приводит к искажению
облика поэта. Попытки такого обособления встречались в
нашей критике. И они явились причиной резко
противоположных, исключающих друг друга оценок поэзии
Есенина. Сам поэт неоднократно возражал против
односторонней оценки его творчества.
Удивительному таланту Есенина были доступны самые
сокровенные и глубокие человеческие переживания.
Страстный певец русской природы, Есенин по мастерству
воплощения может быть смело поставлен в ряд с
величайшими русскими художниками Пушкиным, Некрасовым,
Блоком.
Поэзию Сергея Есенина, однако, нельзя ограничить
лишь пейзажной лирикой. Творчество поэта полно
глубокого социального содержания. В нем нашли яркое,
своеобразное и удивительно правдивое отражение коренные
психологические процессы, характерные для русского
общества. В своей лирике Сергей Есенин раскрыл
противоречивость психологии русского крестьянства, с болью и
грустью преодолевавшего сложившиеся на протяжении
веков и прочно вросшие в быт и в сознание
патриархальные традиции. Этим и объясняется противоречивость
поэзии С. Есенина, прошедшего сложный путь от певца
патриархальной, нищей, обездоленной России до певца
России социалистической, России ленинской.
Творческий путь С. Есенина был очень короток.
Первую книгу своих стихотворений он сдал в печать в
1915 году, а в 1925 Есенина не стало. Поэт трагически
оборвал жизнь в возрасте 30 лет.
Избранные произведения Есенина издавались
многократно не только в СССР, но и во многих зарубежных
странах. В 1926—1927 годах было осуществлено
четырехтомное, а в 1961—1962 годах — пятитомное издание
произведений поэта. В 1966 году вышли в свет первые книги
нового пятитомного собрания сочинений Есенина.
Исследователями найдено и опубликовано много
неизвестных ранее стихотворений и писем поэта, а также дру-
11
nix ценных документов о его жизни и творчестве. Все это
создало благоприятные условия для научного изучения
поэзии Есенина.
Написано о поэте немало. Первые отклики на его
поэзию появились в печати в 1915 году. С тех пор прошло
свыше полувека. Число заметок, статей, воспоминаний,
книг о поэте постоянно росло. К настоящему времени в
отечественной и зарубежной прессе опубликовано свыше
трех тысяч работ о Есенине, не считая многочисленных
высказываний о пем, содержащихся в статьях и книгах
по различным вопросам истории русской литературы.
Не все работы о поэте выдержали испытание временем,
а выраженные в некоторых из них концепции и оценки
часто были односторонние, неверные и теперь не могут
быть приняты. И тем не менее критикой, особешто
послевоенной, накоплен обширный материал и поставлены
проблемы, решение которых имеет большое
историко-литературное значение.
Первой попыткой обобщить многолетний опыт
изучения творческого пути поэта была монография Е. II.
Наумова («Сергей Есенин. Жизнь и творчество». Л.,
«Учпедгиз», 196О''т). В 1963 году издательство «Московский
рабочий» опубликовало книгу 10. Л. Прокушева «Юность
Есенина». В ней автор стремился осветить наименее
изученный ранни и период жизпи и творчества поэта но
1914 год включительно.
К семидесятилетию со дня рождения Есенина вышли в
свет книд'и И. И. Шнейдсра («Встречи с Есениным». М.,
«Советская Россия», 19G5); Е. М. Галтшной-Федорук
(ч{) стиле поэзии Сергея Есенина». Изд-во МГУ, 1965);
В. Г. Белоусова («Сергей Есенин». М., «Знание», 1965);
Е. Л. Карпова («С. А. Есенин. Библиографический
справочник». М., «Высшая школа», 1966); П. Ф. Юпшна
(«Поэзия Сергея Есенина 1910—1923 годов». Изд-во МГУ,
1966). В газетах и журналах публиковалось также много
статей других авторов.
В предлагаемой книге учтен и использован опыт
коллективных усилий в изучении биографии и поэзии
Есенина. Автор стремился сосредоточить свое внимание на
проблемах, не получивших исчерпывающего решения в
трудах его предшественников. Углубленное рассмотрение
этих проблем стало возможным именно потому, что
советскими литературоведами добыты и введены в научный
12
оборот подлинные документы и факты, в свете которых
становятся яснее некоторые важные стороны
идейно-художественной эволюции поэта.
В книге рассмотрены наиболее существенные
концепции творчества Есенина, высказанные в разное время в
русской и зарубежной литературе. Привлекая известные
и малоизвестные архивные и другие материалы, автор
стремился решить поставленные литературоведением, но
не раскрытые до конца, проблемы — «Мировоззрение и
поэзия Есенина», а также «Есенин и современное ему
литературное движение». В книге освещены такие аспекты
творческих взаимоотношений Есенина с М. Горьким,
А. Блоком, С. Городецким, А. Ремизовым, Н. Клюевым,
крестьянскими поэтами, «скифами», символистами,
футуристами, акмеистами, имажинистами, которые меньше
всего привлекали исследователей. Поэзия Есенина
рассмотрена в общем процессе развития советской литературы.
Исследуется малоизученный вопрос о военной службе
поэта в санитарном поезде и о его связях с «Обществом
возрождения художественной Руси». Анализу подверглись
материалы о поездке Есенина в Европу и Америку. Автор
стремился определить роль этих фактов в творческой
биографии поэта.
Основным содержанием книги является анализ
поэтических произведений Есенина в их
идейно-художественном единстве. При этом сделана попытка рассмотреть
особенности поэтики Есенина в тесной связи с
содержанием его творчества. При разборе произведений поэта
наибольшее внимание уделено тем из них, которые менее
всего исследованы: ранним стихотворениям Есенина,
«Сказанию» и «Песне о Евпатии Коловрате...», пьесам «Страпа
негодяев», «Пугачев», циклу стихотворений «Москва
кабацкая», лирике 1923—1924 годов, «Песне о великом
походе», «Персидским мотивам», поэме «Анна Онегина» и др.
Исследуя поэзию Есенина, материалы и документы,
автор ставил одну цель — объективно осветить идейно-
творческую эволюцию поэта, понять и обт>яспить причины
его противоречий, определить роль его поэзии в
современной ему литературе.
Поэт большого самобытного таланта, Есенин воплотил
в своей лирике мир близких и дорогих советским людям
чувств. Его творчество развивалось па основе глубинных
национальных традиции и отражает важные стороны ду-
13
ховной жизни русского общества. Вместе с тем гуманизм
Есенина, его неиссякаемая любовь ко всему живому, к
человеку и природе привлекают все большее внимание
советского и зарубежного читателя. Исследуя поэзию
Есенина, мы видим в ней также своеобразное художественное
отражение глубокой, остро драматической ломки
идеологии, пережившей кризис в эпоху коренных социальных
преобразований.
Для Есенина характерны постоянные поиски средств
художественной выразительности. Это учтено при анализе
стиля, рассмотренного в сложном комплексе изменявшихся
идейно-художественных взглядов поэта. Выделяя
своеобразие поэтики Есенина, мы стремились выяснить ее
источники, глубинные связи с фольклором, с богатейшим
опытом национального классического и современного
Есенину поэтического творчества. В этом аспекте рассмотрена
проблема влияний, испытанных поэтом в разное время, и
оценен его вклад в литературу.
Единство реализуемых в поэзии идейных, социальных
п эстетических взглядов положено в основу периодизации
есенинского творчества. Всего в нем выделено три
внутренне связанных между собой периода. Первый, ранний
период, обозначен годами — 1910—1916; второй — 1917—
1923; третий — 1924—1925. В соответствии с этой
периодизацией поэзия Есенина исследована в хронологической
последовательности. Это позволило оттенить изменения в
ее идейном содержании и в принципах есенинского
художественного воплощения.
В каждом из периодов рассмотрены особенности
мировоззрения поэта, его социальные и эстетические взгляды,
поэтика, определена роль его поэзии в общественной
жизни и в современном поэту литературном движении. В
заключение сделана попытка выяснить значение наследия
Есенина для развития советской литературы.
Как поэт с большим и самобытным талантом, Есенин
заявил о себе в стихотворениях, вошедших позже в его
первые книги «Радуница» A910), «Голубень» A918), а
также в юношеской поэме «Марфа Посадница»,
лирической сюите «Русь», «Сказании о Евлотии Коловратс...».
Определившиеся в них особенности мировоззрения и
стиля поэта претерпели глубокие изменения в 1917 году. Вот
почему дореволюционное творчество Есенина выделено
в самостоятельный период.
14
Лирика Есенина этих лет неоднородна и неравноценна.
Источники такой противоречивости мы видим в сложных
обстоятельствах, в которых формировалось мировоззрение
и творчество Есенина, испытавшего в детские и
юношеские годы неодинаковые влияния, получившие отражение
непосредственно в его поэзии.
Исходя из этого в дореволюционном творчестве
поэта рассмотрено три основных этапа: спасс-клепиковский
A910—1912), московский A913—1914), петербургский
A915-1916).
Ключевой проблемой, в свете которой только и можно
понять поэзию Есенина 1917—1928 годов, является
отношение поэта к революции и к вызванным ею социальным
преобразованиям общественной жизни России.
Процесс осознания исторической закономерности и
неизбежности задач пролетарской революции был у Есенина
длительным и болезненным. Он сопровождался
разочарованием в патриархальных идеалах и лиился источником
крайне противоречивых, иногда кризисных настроений, в
полной мере отраженных в лирике. И хотя в первые
послеоктябрьские годы поэтический стиль Есенина претерпевал
неоднократные и значительные деформации, мы не сочли
возможным периодпзнротзать его поэзию этих лет па
основе одной лишь эволюции изобразительных средств.
Вот почему творчество Есенина 1917—1923 годов
отнесено нами к одному периоду, в течение которого
протекал и завершился процесс, приведший поэта к
признанию необходимости социалистических преобразований в
стране.
Вместе с тем применительно к этим годам в книге
отмечено, что стилевые изменения отражают пдейно-эстети-
чоекпе искания поэта и совпадают с их основными
этапами. В пределах второго периода творчества Есенина
отмечено три таких этапа A917—1918; 1919—1922; 1922 —
1923), проблематику которых можно сформулировать так:
Есенин — скифство — революция; Есенин — имажинизм —
революция; роль зарубежной поездкп в творческой
эволюции поэта.
В соответствии с современной точкой зрения советского
литературоведения последний период творчества Есенина
A924—1925) рассмотрен как наиболее плодотворный.
Если в оценках отдельных произведений Есенина 1924—
1925 годов до стгх пор имеются противоречия, то выдело-
16
Родители С. Есенина: отец — Александр Никитич, мать — •
Татьяна Федоровна
ние самого периода теперь не вызывает пи у кого сомнения
и прочно закреплено в литературе о поэте. Для Есенина
этих лет характерен обостренный интерес к
историко-революционным темам, к жизни Руси советской, к
принципам пушкинского воплощения лирических чувств.
Поэзию Есенина и этих лет мы не считаем однородной
и не ограничиваем кругом историко-революционных тем.
Но учитывая все ее многообразие, выделяем в пей дв$
центральных мотива: во-первых, утверждение
исторической необходимости пролетарской революции,
восхищение перед ее мощью и идеалами, перед стойкостью и
целеустремленностью ленинцев, образы которых создает
поэт; утверждение красоты жизни, высоких ее идеалов
и чувств. Во-вторых, сожаление о неудачно сложившейся
жизни, о ее скоротечности, о неизбежности и
неотвратимости смерти. Этот мотив также развивается в поэзии
Есенина, но при оценке его творчества 1924—1925 годов
выпадает из поля зрения советских исследователей.
В заключительной главе рассмотрены наиболее
характерные особенности эволюции поэтического стиля
Есенина. При этом изменявшиеся припципы и средства
художественного воплощения соотнесены с идейной
эволюцией Есенина и с движением современной ему
художественной мысли.
В книге учтены замечания, высказанные в печати, а
также научных дискуссиях относительно работ,
опубликованных автором ранее. В ней, в частности, снят вопрос
о «клятвенном обещании...», подписанном поэтом вместе
с другими солдатами в Царском селе.
Поэзия Есенина
в оценке русской
и зарубежной критики
1
«Моя лирика жива одной большой любовью, любовью
к родине. Чувство родины — основное в моем
творчестве» *,— так определил Есенин лейтмотив своей поэзии.
Слова эти вспоминаешь постоянно, когда знакомишься
с разноречивыми, часто исключающими друг друга
статьями, которых особенно мпого появилось после
трагической кончины поэта.
Разноголосица, существовавшая в оценках
есенинского творчества в двадцатые и тридцатые годы, теперь ire
1 И. Н. Р о з а п о в. Воспоминания. «Красная Новь», 192G, № б,
стр. 222; его ж е. Жизнь и творчество Сергея Есенина.
«Народный учитель», 1926, № 1; его ж е. Есенин о себе и других. М.,
1926; его ж е. Есенин и его спутники. Сб. «Есенин». М., 1926; его
ж е. Мое знакомство с Есениным. Сб. «Памяти Есенина». М., 1926.
' 19
так очевидна, хотя не преодолена и в наше время. Она
явилась следствием крайней неоднородности поэзии
Есенина, прошедшего сложный и трудный путь
идейно-эстетических исканий, путь полный противоречий,
разочарований и надежд.
Не последнюю роль сыграли здесь поверхностность, а
иногда и заведомая предвзятость анализа творчества
поэта, одностороннее, часто бездоказательное объяснение
влияний, испытанных им, особенно в пору детства и юности.
Отметим лишь некоторые ошибочные тенденции в
оценке поэзии Есенина, преодолеваемые советским
литературоведением, но все еще встречающиеся в работах о
поэте, публикуемых за рубежом.
Критика двадцатых годов часто преувеличивала
влияние па будущего поэта религиозно настроенного деда и
мелкособственнической психологии той социальной среды,
в окружении которой провел Есенин первые годы своей
жизни. Нередко при оценке даже позднего творчества
Есенина критика вновь и вновь объясняла различные
пессимистические мотивы его лирики унаследованными с
детства религиозностью, мистикой, кулацкой идеологией.
При таком подходе к поэзии Есенина требовалось
тщательное изучение его биографии. Но именно это условие
и нарушалось в большинстве критических работ. Из поля
зрения исследователей выпадали целые периоды, имевшие
в жизни поэта большое значение, но противоречившие
схеме, господствовавшей в литературоведении до
последнего времени.
Согласно этой схеме, Есенин уже к моменту первых
выступлений в печати вполне сложился как выразитель
кулацких настроений в лирике, а вся его дальнейшая
литературная деятельность была последовательным
воплощением враждебной идеологии, существо которой
оставалось постоянным, хотя формы ее отражения претерпевали
резкие изменения.
Подобная концепция, почти не варьируясь, переходила
из статьи в статью и во многом способствовала выработке
неправильного взгляда на поэтическое творчество
Есенина. В оценке поэзии Есенина со всей очевидностью
сказывались также групповщина, разъедавшая наше
литературоведение в двадцатые годы, вульгарный социологизм и
другие немарксистские принципы критики. Каждая
литературная группировка часто в очень узких, цеховых интс-
20 '
ресах стремилась подчеркнуть теневые стороны
есенинского творчества, преувеличить и заострить
упадочнические тенденции, имевшиеся в его лирике, пли, наоборот,
оправдать их жестокостью эпохи.
В своих, по выражению Маяковского, «дурно
пахнущих книжонках» о поэте А. Крученых так объяснял
эволюцию Есенина: «Нездоровая церковио-мистическая
закваска первого периода есенинской поэзии была сама по
себе гибельна. Идиллические образы вымышленной
деревни и поповщины не могли вывести его поэзию на
настоящую плодотворную дорогу...»; «по содержанию и по
психоидеологии «Радуница» — творчество религиозного кулака
на отдыхе» 2.
Здесь отчетливо высказана одна из наиболее испорных,
но получивших широкое распространение точек зрения на
поэзию Есенина. 13 основе ее лежит ложное утверждение
о неизменности сложившихся якобы уже в детстве чуждых
советской литературе впечатлений и взглядов, которые с
роковой необходимостью определили все последующее
развитие поэта.
Эту точку зрения нельзя считать плодотворной и в
силу неверного се исходного положения, и потому также,
что религиозная мистика, поповщина, кулацкая
идеология — понятия весьма преувеличенные в применении к
раннему Есенину. Натяжка эта особенно заметна при
внимательном анализе первых стихотворений поэта.
Многочисленные попытки объяснить пессимистические
мотивы в поэзии Есенина и его трагедию усвоенными с
детства и якобы не изменявшимися впоследствии
взглядами не имели успеха. Они не помогли вскрыть истинные
и глубокие причины есенинской драмы. Недоброжелатель-
2 Л. Крученых. Драма Есенина, продукция № 134. М.. 1926,
о г о ж е. Гибель Есенина, продукция № 123а. М., 1926; с г о ж е.
Гибель Есенина, продукция № 1346. М., 1926; его же. Гибель
Есенина, продукция № 134в. М., 1926; его ж е. Есенин и Москва
кабацкая, продукция № 135. М.. 1926; его же. Есенин и Москва
кабацкая, продукция № 135а. М., 1926; его ж о. Есенин и Москва
кабацкая, продукция № 1366. М., 1926; его же. Черная тайна
Есспипа, продукция № 137. М., 1926; его же. Новый Есенин,
продукция № 138. М., 1926; его же. Иа борьбу с хулиганством л ;ш-
тсратуре, продукция N° 140. М., 1926; его же. Проделки ссепи-
стов, продукция N° 140а. М., 1926; его же. Хулиган Eceimir, rrpo-*
дукция № 141. М., 1926; его же. Псевдокрестьянская поэзия. Сб.
«На путях искусства». М., 1926.
21
ная критика стремилась также оправдать и завуалчровать
пагубные для поэта влияния эстетствующей столичной
братии. Некоторые даже видели в них причину бурного
творческого роста Есенина. Получилось однако наоборот.
Вскоре после приезда в Петербург именно лучшие идеалы
юности столкнулись в неокрепшем идейно сознании поэта
с вредными для его таланта влияниями.
В письме к Ромену Роллану Горький с сожалением
вспоминал: «Он явился в город, чтоб рассказать о своей
восторженной любви к примитивной жизни, рассказать о
простой ее красоте... Город встретил его с тем
восхищением, как обжора встречает землянику в январе. Его
стихи начали хвалить, чрезмерно и неискренно, как умеют
хвалить лицемеры и завистники. Ему тогда было 18 лет,
а в 20 он уже носил па кудрях своих модный котелок и
стал похож па приказчика из кондитерской. Друзья поилп
его вином, женщины пили кровь его» 3. Но и в трудные
годы своей поэтической жизни Есенин каждый раз
находил новые силы в обращении к ярким впечатлениям
детских и юношеских лет, и впечатления эти чаще всего
будили в нем чувства глубокой, сыновней любви к своей
Родине и вдохновляли его на творчество.
При внимательном рассмотрении поэзии Есенина
нельзя не отвергнуть ошибочпой тенденции критики двадцатых
годов, стремившейся представить все творчество поэта как
выражение буржуазного и мелкобуржуазного
упадочнического индивидуализма, а основные мотивы его лирики —
как воплощение религиозных и любовных чувств.
В обильном потоке критической литературы о Есенине
мысль эта высказывалась много раз. Мы сошлемся здесь
лишь на две работы.
В брошюре И. Беляева, опубликованной в 1927 году,
утверждалось, что Есенин «по характеру своего творчества
в его существенном — типичный представитель
буржуазного и мелкобуржуазного упадочнического
индивидуализма», что «основные мотивы творчества Есенина:
религиозный и любовный». «Такая характеристика их,—
писал далее И.Беляев,— оправдывается не только
количественным преобладанием, но и (в особенности) тем фактом,
3 М. Горький. Собр. соч. в тридцати томах, т. 29. М., ГИХЛ,
1953, стр. 458—459.
22
что, отличая собою начало его творчества, они
эволюционируют до конца его жизни, причем любовный мотив чем
далее, тем более оказывается преобладающим. Есенин в
существенном не крестьянский поэт: по своему словарю,
стихотворной фразе, ритмам и мотивам он примыкает к
городской буржуазии и мелкобуржуазной интеллигентской
прослойке, являясь ее поэтом» 4.
В работе И. Беляева в творческом пути Есенина вьь
делено три периода: религиозный (закончившийся
«религиозной истерикой» в 1918 году), вслед за ним —
хулиганство и смерть. В такую схему: религия — хулиганство —
смерть не укладываются пи все творчество Есенина, ни
один из его периодов.
О сплошной религиозности раннего Есенина
категорически заявил и другой автор: «А между тем первый
период творчества Есенина сплошь религиозен» 5. И опять-
таки поэзия Есенина, все многообразие его тем, мотивов,
лирических чувств опровергают эту точку зрения критики.
Усматривая в ранней поэзии Есенина отражение только
лишь религиозных настроений крестьянства, многие
критики скрупулезно фиксировали церковную лексику,
библейские имена, сюжеты, сравнения, метафоры,
действительно встречавшиеся в его стихотворениях.
В работах о поэтике Есенина так же отчетливо
чувствовалась односторонность, как п в оценках идейной основы
его творчества. И хотя уже в двадцатые годы в печати
появился ряд статей, в которых была сделана попытка
указать действительные истоки есенинской образности 6, тем
не менее многие критики рассматривали его поэтику как
подражательную. Поэтика Есенина выводилась то из
поэзии А. Кольцова, то А. Блока, то Н. Клюева. За этшди
именами назывались А. Белый, А. Фет, а то ее истоки mi-
дели в книжной образности, как это получилось, например,
в работе Б. Неймана «Источники эйдологии Есенина».
4 И. Б о л я о в. Подлинныii Есенин. Воропеж, 1927, стр. 50, 53.
5 П. Березарк. Лирические темы Сергея Есенина. Сб.
«Сергею Есенину». Ростов-на-Дону, 1926, стр. 13.
6 См. Н. Кравцов. Есенин и народное творчество.
«Художественный фольклор», 1929, № 4—5; Б. В. Н е и м а п. Источники
эндолошн Есенина. «Художественный фольклор», 1929, № 4—5; см.
также Ф. Луцк а я. К поэтике С. Есенина («Радуница»,
«Голубень», «Трерядшща»). Сб. «Есенин». М., 1926; Е. Хераскова.
Приемы композиции в стихотворениях Есенина. Сб. «Есенин».
М, 1926.
23
Особенно предвзято изображаются творчество и облик
Есенина в воспоминаниях некоторых из тех, кто называл
себя его друзьями. Воспоминания и посвящения буквально
наводнили нашу литературу сразу же после смерти
поэта7. И хотя не все воспоминания равноценны, во многих
из них больше мелких и личных счетов, чем стремления
объективно разобраться в трагедии поэта и определить его
¦место в русской поэзии. Уже тогда литература эта
получила резко отрицательную оценку В. В. Маяковского8 и
А. М. Горького.
В письме Д. А. Лутохину из Сорренто от 21 сентября
1927 года Горький так оценил «Роман без вранья» А.
Мариенгофа: «Не ожидал, что «Роман» Мариенгофа
понравится Вам, я отнесся к нему отрицательно. Автор —
явный нигилист; фигура Есенина изображена им злостно,
драма — не понята. А это глубоко поучительная драма, и
она стоит не менее стихов Есенина» 9.
В иных воспоминаниях «друзей» Есенин предстает
беспробудным пьяницей, человеком развращенным,
пустым, мстительным. Его познание жизни скудно, идеалы
антиобщественны. В поэзии он — подражатель и дилетант,
в быту — развратник. Подобные характеристики —
вопиющее и злостное искажение облика поэта, преднамеренное
и одностороннее сгущение красок.
На ранних работах о поэзии Есенина в полной мере
сказалась и та острая идеологическая борьба, которой
характеризовалось литературное движение двадцатых годов.
Часто отдельные стороны поэзии С. Есенина заострялись
и подвергались суровой критике потому, что это было
необходимо для воспитания молодого поколения. Кабацкие
7 «Сергей Александрович Есенин. Воспоминания». Сб. под ред.
И. В. Евдокимова. М—Л., 1926; «Памяти Есенина». М., 1926;
«Есенин. Жизнь, личность, творчество». М., 1926; С. Виноградская.
Как жил Сергей Есенин. М., 1926; II. Г р у з и н о в. Есенин
разговаривает о литературе и искусстве. М,, 1926; А. М а р и о п г о ф.
О Сергее Есенине. Воспоминания. М., 1926; его ж е. Роман без
вранья. Л., 1927; В. Шершеисви ч. Дон-Кихот деревни и
березы. «Звезда», Минск, 19 января 1926 и др.
8 См. В. В. М а я к о в с к и и. Как делать стихи. Поли. собр.
соч. в тринадцати томах, т. XII. М., ГИХЛ, 1959.
9 М. Горьки и. Собр. соч. в тридцати томах, т. 30, М., ГПХЛ,
4956, стр 37. См. также в этом собр. соч. высказывания М.
Горького о Есенине, т. 24, стр. 241, 310, 415; т. 26, стр. 91; т. 27, стр. 250;
т: 29, стр. 362, 458, 459, 467, 470; т. 30, стр. 41.
24
стихи поэта, мотивы увядания и смерти оказывали
тлетворное влияние на нестойкую в моральном отношении
часть молодежи трудной эпохи нэпа. В середине
двадцатых годов распространилось общественное зло — «есешш-
щина». В борьбе против упадочнических настроений среди
молодежи не последнее место занимала критика
пессимистических мотивов поэзии Есенина 10. Поэтому в работах,
относящихся к двадцатым годам, высказапо много злых и
резких слов в адрес поэта.
Тогда же в критике иамотдшись резко
противоположные тенденции в оценке есенинского творчества: полное
его отрицание, исключение из советской литературы как
инородного, чуждого пролетариату, вредного для читателя.
Эта тенденция наиболее ярко выражена в статье Л. Сос-
шшского «Развенчайте хулиганство», само название
которой говорит о ее содержании. Л. Состювский отождествил
«Москву кабацкую» со всем творчеством поэта. «В этом
жутком логове,— писал он,— формируется идеология
Есенина, которого (ие с похмелья ли?) нарекли «великим
национальным поэтом...». Сосновский назвал Есенина «спих-
пувшимся талантливым неудачником».
В печати появилась книга «Злые заметки». В этой
ошибочной и едкой работе дана уничтожающая
характеристика поэзии Есенина. В ной утверждалось, что идейно
Есенин представляет самые отрицательные черты русской
деревин и так называемого «национального характера»:
мордобой, внутреннюю величайшую
недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной
жизни вообще.
Но в то же время появилось и немало работ, стихов,
статей, в которых очень наглядно выражалась
противоположная мысль. Есенину отводилось первое место в повой
русской поэзии без малейшего стремления разобраться в
значении его сложного творчества.
Время, однако, сделало свое дело, и теперь ясно, что
как первую, так и вторую точку зрения мы не можем
считать правильной: нельзя одинаково расценивать цикл
стихотворений «Персидские мотивы» и цикл
стихотворений «Москва кабацкая», для нас это не одно и то же.
10 Сб. «Упадочные настроения среди молодежи». М., 1927;
а также сб. «Против упадочничества, против осени нщипьт». М.,
1926.
•25
Среди неприемлемых для нас оценок Есенина в
критике двадцатых годов были pi другие тенденции.
Творчество поэта было объявлено несродным с революцией,
причем в этом «несродстве» виноватой оказывалась
революция. В таких работах утверждалось, что
революционная эпоха — не лирическая эпоха. Революция публична,
эпична, катастрофична. Есенин интимен, нежен, лиричен.
Поэтому революция — сама по себе, а Есенин — сам по
себе.
И хотя многие статьи о творчестве поэта написаны
под явным влиянием этих неприемлемых концепций, тем
не менее именно в критике двадцатых годов берет начало
исследовательское изучение поэзии Есенина. Можно
назвать статью Д. Д. Благого «Материалы к характеристике
Сергея Есенина» 12, работу Н. Мордовченко «К
библиографии С. А. Есенина» 13, в которой приведены высказывания
многих авторов о Есенине. В библиографическом
справочнике И. В. Владнславлева «Литература великого
десятилетия» 14 тоже сделана попытка указать наиболее
существенные работы о С. А; Есенине, т. е. сделан какой-то
критический отбор.
К двадцатым годам относятся и некоторые другие
попытки более внимательного и вдумчивого объяснения
поэзии С. Есенина 15. Правда, критика в целом считала, что
поэзия Есенина не созвучна революции. Таков был общий
пафос статей о Есенине. В них на первый план выступали
отрицательные оценки кабацких и пессимистических мо-
12 «Красная новь», 1926, № 2.
13 См. Н. М о р д о в ч е и к о. К библиографии С. Л. Есенина.
Рязань, 1927.
14 См. TI. В. В л а д и с л а в л е в. Литература великого
десятилетия A917—1927). М.—Л., Г113, 1928; его же. Русские писатели.
Л., 1924.
15 См. Л. В о р о н с к и и. Об отошедшем. В кн.: Сергей Е с е-
н и н. Собр. стихотворений, т. Т. М.—Л., ГИЗ, 1926; В. Киршо и.
Сергей Есенин. «Молодая гвардия», 1926, № 1; Г. Лолспич.
Сергей Есепип. «Гомельский рабочий», 1926; Г. Якубовский. Поит
великого раскола. «Октябрь», 1926, Д° 1; П. Чаги п. Предисловие
к книге Есенина «Русь советская». «Бакинский рабочий», 1925;
С. Городецкий. Сергей Есенин. «Искусство трудящимся», 1926,
№ 1; его же. О Сергее Есенине. Воспоминания. «Новый мир»,
1926, № 2; его же. Памяти Сергея Есенина. Сб. «Есенин». М.,
1926; Г. Д с е в - X о м я к о л с к и й. Правда о Есенине. «На
литературном посту», 1926, № 4.
26
тивов, которые заслоняли часто лучшие стороны
есенинской поэзии.
Но и тогда критика наша видела разницу между
Есениным и есешшщиной, между «Анпой Спегиной» и
«Москвою кабацкой». Сошлемся здесь хотя бы на выступление
A. В. Луначарского: «Обыкновенно, когда подходят к
Есенину, к его поэзии, то прежде всего стараются доказать,
что он сам был хулиган, пессимист и упадочник. Это
верно, но только до известной степени. Это односторонняя и
для нас маловыгодная позиция.
Мы замалчиваем некоторые факты, которые нужны
для борьбы с есешшщиной, ибо, по-моему, одним из
самых крупных борцов против есенинщины должен явиться
сам Есенин. Это тот человек, который совершил в
некоторой степени акт большого мужества в борьбе с
хулиганством. Не нужно Есенина и есеиштщпну абсолютно
отождествлять» 16.
И сейчас вполне современно звучит страстный призыв
B. Киршона, ярко и смело выступившего против
отождествления поэта с теми, кого начисто отмела революция.
«О Есенине, оставившем нам «Русь советскую», о
Есенине, который понял в конце не только величие
революции, но и органическую ее необходимость для любимой
им «Руси», теперь клевещут бесстыдные языки: «Он
погиб потому, что на его стихи хотели наклеить марку
агитпропа, а он не вынес, и вот — трагический конец».
Клевета всегда вызывает отвращение и брезгливость.
Клевета, которая распространяется после смерти,
отвратительнее в десять раз. Нельзя позволить пятнать память
Сергея Есенина, нельзя позволить смрадным и гниющим
обломкам старого мира прикасаться к имени поэта «Руси
советской». Нет, не правы те, кто говорит, что «Москва
кабацкая» возведена Сергеем Есениным в «перл
создания». Нет, неправда. Наоборот, только тяжесть, только
боль, которые навеяны пьяным разгулом, надрывно,
кровью написаны в этих строках. Нужно понять, что не одно
последнее предсмертное письмо было написано Есениным
кровью. Все стихи этих тяжелых дней писал он кровью
своего сердца. Нет, не причисляйте его к певцам кабака,
он им никогда не был, никогда он не возводил болезнь
16 А. В. Луначарский. Статьи о советской литературе. М.,
ГУПИ, 1958, стр. 438.
27
в апофеоз Громадная внутрепняя сила... внутренняя
чистота его еще раз осилила болезнь. Есенин вырвался.
Есенин вышел из московских кабаков... Есенин принял
революцию целиком и полностью именно тогда, когда
реалистически столкнулся с ее буднями, когда увидел, что
не нуждается в высоком «оправдании» тот социальный
переворот, который позволил «пахарям» не серой
скотинкой под ев нет сотских итти на убой. А самим —
«немытыми корявыми речами» «обсуживать свою жись» 17.
Мы выписали эти высказывания для того, чтобы
показать неоднородность критики двадцатых годов в оценке
есенинского творчества. Буржуазпое литературоведение и
теперь охотно использует критические работы этого
времени, часто повторяет старые ошибки, но старательно
обходит статьи, в которых налицо попытка объективного
отношения к поэзии Сергея Есенина.
Ошибочные тенденции в оценке поэзии Сергея
Есенина особенно заметны в тех работах двадцатых годов, в
которых дается периодизация ого творчества. Подобных
попыток было немало 18. В своем большинстве они
несостоятельны, методологически неправильны и не отражают
существа творческой эволюции поэта.
Обычно периодизации предшествовала общая
отрицательная оценка поэзии Есенина и уже под нее
подгонялось творчество. В сложной и противоречивой поэзии
выделялись и непомерно заострялись мотивы грусти pi
отчаяния, а периоды творчества обозначались развитием
этих мотивов. Для примера разберем некоторые из
подобных периодизаций. В книге «Чей поэт Сергей
Есенин?» выделено три периода в творчестве С. Есенина.
«В первом периоде,— утверждал автор,— это поэт
литературных дворянско-буржуазных салонов и пеонарод-
пической интеллигенции... Во втором периоде — это поэт
колеблющейся, «ищущей», иеприемлющей Октябрь
интеллигенции. Его колебания замыкались кругом: от
социалистов-революционеров с окраской символизма до
апархо-хулнганской литературной богемы — имажинизма.
В третьем периоде — это поэт деклассированной иптелли-
17 В. Киршоп. Сергей Есенин. «Молодая гвардпя», 192G,
№ 1, стр. 216, 225, 228.
18 См. А. Крученых. Лики Есепипа от херувима до
хулигана. М., 1926; И. Беляев. Подлинный Есенин. Воронеж, 1927;
С. Ф о м и п. Из воспоминаний. Сб. «Памячш Есепипа». М., 1927.
28
генции, поэт литературной богемы и ошарашенных
жизнью людей» 19.
Заострение здесь доведено до предела, поэзия Есенина
рассмотрена крайне односторонне и тенденциозно, цель
концепции — развенчать поэта, исключить его творчество
из советской литературы как чуждое ей. Ни один
из-выделенных здесь периодов нельзя признать вытекающим из
творчества Есепина, автор «Радуницы» и «Голубени» не
может быть втиснут в рамки поэзии
«литературно-буржуазных салопов». В этих двух книгах немало
стихотворений, полных жизнерадостности, земной красоты,
свежести и аромата родных полей, звуков и красок природы.
Слышится в них и горечь о безрадостной доле
заброшенного крестьянского края.
Поэта также нельзя рассматривать в годы революции
и гражданской войны только в кругу «колеблющейся»,
«ищущей», «непрпемлющей Октябрь * интеллигенции».
И уже совсем не повезло позднему Есенину. Автор «Руси
советской» безоговорочно отнесен к «литературной
богеме», к людям «ошарашенным жизнью».
Этой ошибочной работой до снх пор охотно пользуются
некоторые исследователи зарубежных стран. Следует
заметить, что всякая периодизация, основанная на
развитии одного какого-либо мотива, не только рискованна
применительно к творчеству Есенина, но и научно
несостоятельна. Как и Александр Блок и Валерий Брюсов,
Сергей Есенин не может быть ограничен рамками
декаданса.
В обширпой литературе о Есенине были попытки и
другой периодизации. Так, в статье Б. Розенфельда20
первый период обозначен развитием темы «Руси
консервативной», созерцательным отношением поэта к жизни,
отсутствием активного вмешательства в нее. Есенин, по
мнению исследователя, использует в это время малую
форму — преимущественно лирическое стихотворение,
ритм и рифма которых просты, строфика
преимущественно однообразна, тропы вещественны и взяты из
крестьянского обихода. Так характеризуется творчество поэта
1914—1917 годов.
19 «Чей поэт Сергей Есенин?». М., 1926, стр. 38.
20 См. Б. Р о з с н ф е л ь д. Литературная энциклопедия, т. L
М., Изд-во Коммунистической академии, 1930.
20
Второй период—1917—1919 годы. В творчестве
поэта звучит тема Руси взвихренной, вздыбленной,
революционной. Для творческого метода Сергея Есенина в этот
период характерно соединение имажинизма с
символизмом. В поэтике — религиозная монументальность, обилие
восклицании; ритм сложный, ломающийся, большое
место в нем занимают контрасты, переборт, ораторские
интонации, восприятие революции религиозно,
используются большие формы поэмы.
В третьем периоде — 1919—1922 годы — Есенин
развивает новую тему — тему борьбы города и доревпи.
В художественной структуре стиха растет
метафорический ряд за счет развития одной из функций предмета,
предмет оживляется без перевоплощения в образы
животного пли человека; в поэзии появляется
эмоциональный повтор, свободный стих.
Четвертый период — 1922—1923 годы —
упадочничество, богема. Сборник стихотворении «Москва кабацкая»
лежит в основе этого периода. Тема не требует ни
монументальности, ни больших форм, пи оригинальной
поэтики. В это время у Есенина развиваются цыганские
напевы, снижение образности, шаблон.
Пятый период—1924—1925 годы — тема Руси
советской, стремление осмыслить логику жизни; отсутствие
тропов, ударные смысловые формулы в стихе,
разговорные интонации, прозаический разговорный синтаксис,
деление строки.
В основе этой периодизации — попытка осмыслить
эволюцию идойпо-художествештых особенностей есенинской
поэзии. Б. Розеифельд стремтттся также показать
движение есенинской поэтики, и многое подмечено им точно.
Но в целом периодизация эта также не может бытг>
принята. Она неверно отражает эволюцию поэта и
содержание его творчества. Неверно, например, .считать, что в
первый период Сергей Есенин развивал только тему Руси
консервативной, a ikj всех литературных форм испольпо-
вал малую лирическую форму. Были ведь и «Песнь о
Евпатин Коловрате», и «Марфа Посадница», и «Русь»,
и «Яр».
В периодизации Б. Розепфельда второй период в
творчестве Есенина отмечен 1917—1919 годами. Между том
нет оснований для его выделения, точно так же, как пет
30
оснований для выделения двух последующих периодов.'
1919-1922 и 1922-1923 годы.
И хотя поэтика Есенина претерпевает в эти годы
большие изменения, идейно его творчество едино.
Поэзия Есенина 1917—1923 годов — это отклик поэта па
революционные события. Отклик то буйно-восторженный
A917—1918 годы), с надеждой на патриархальный
социализм («Пришествие», «Инония»), то
пессимистический, когда поэт начинает понимать истинный характер
событий («Сорокоуст», «Волчья гибель»), а то надрывный
и безысходный, в пору нелегкого самоопределения в
новой жизни («Москва кабацкая», «Черный человек»). Как
и в другие годы, лирика Есенина 1917—1923 годов
противоречива, п мы назвали лишь наиболее яркпе
произведения, запечатлевшие особенности
идейно-психологической драмы, пережитой поэтом, восторженно встретившим
непонятую им сначала революцию п пришедшего к
пониманию ее истинного характера через полосу глубоких
разочарований.
Тридцатые и сороковые годы мало что внесли в
изучение жизни и творчества поэта.
В печати лишь изредка появлялись вступительные
статьи к немногочисленным изданиям стихотворений
поэта. Поэзия Есенина, однако, жила. Она жила потому,
что в ней читатель находил близкие ему картины родной
природы и милые сердцу чувства большой, бескорыстной
и непреходящей любви к своей великой Родине.
В тяжелые годы Отечественной войны и после нее
интерес к патриотическим стихотворениям Сергея Есенина
стал возрастать. Все чаще издавались книги его стихов21,
и они звучали все громче и громче в исполнении
выдающихся мастеров художественного слова.
Внимание литературоведения к творчеству поэта
особенно обострилось начиная с 1955 года, когда по
инициативе советских писателей отмечалось шестидесятилетие
со дня рождения и тридцатилетие со дня смерти Сергея
Есенина. К памятной дате подготовили двухтомное ттзда-
21 См. Сергей Есенин. Избранные стихотворения. Рига,
4; Сергей Есенин. Избранное. М., ОГИЗ, 1946; Сергей
Есенин. Избранное. М., ГИХЛ, 1952; Сергей Есенин.
Стихотворения. Л., 1953.
31
ттие его стихотворешш и поэм22. Этому изданию была
предпослана вступительная статья К. Л. Зелинского.
Автор стремился раскрыть лучшие стороны есенинского
творчества. И хотя творческий путь поэта оказался в
статье несколько выпрямленным и приподнятым, она
привлекла внимание читателей к лучшим его
произведениям. По этому массовому изданию стихотворений и
поэм многие, особенно молодые читатели, заново открыли
для себя золотые россыпи "есенинской поэзии. С
переизданиями двухтомник опубликован миллионным тиражом.
Вышли и другие издания стихотворений и поэм
Есенина 23.
В эти же годы в журналах и газетах появилось много
архивных материалов, относящихся к жизни и творчеству
Есенина и неизвестных ранее. Были разысканы и
опубликованы забытые и не публиковавшиеся никогда
произведения поэта, в общих вузовских курсах русской и
советской литературы появилось имя Сергея Есенина. В
Московском университете несколько раньше (в 1952 году)
был объявлен специальный курс и специальный семинар,
готовились к защите курсовые и дипломные работы по
творчеству поэта. Началось также научное изучение
биографии Есенина24.
22 См. Сергей Е с е п и и. Соч. в дпух томах, т. I.
Стихотворения, т. II. Стихотворения и поэмы. М., ГИХЛ, 1955. См. также
переиздания этого двухтомника: М., ГИХЛ, 1956; Хабаровск, 1956;
Киев, 1957; Куйбышев, 1958.
23 См. Сергей Б с е н и н. Стихотворения и поэмы.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания Л. Дымшица. Л.,
«Советский писатель», 1956; Сергей Есенин. Избранные произве-
депия. Л., 1957; Сергей Есенин. Сб. стихотворений. «Московский
рабочий», 1958; Сергей Есенин. Стихотворения и поэмы. М.,
ГИХЛ, 1957; Сергей Есенин. Стихотворения и поэмы.
Новосибирск, 1957; Сергей Есенин. Стихотворения и поэмы. Л,,
«Советский писатель», 1960.
24 См. Из литературного паследпя Сергея Есепипа. «Вопросы
литературы», 1960, № 3; С. С т ы к а л и н. Забытое стихотворение
Сергея Есепипа. «Нева», I960, № 8; К. Данилов. Забытое
стихотворение С. Есенина. «Новый мир», 1959, № 12; II. X о хМ ч у к. Есе-
имтт и Клюев. «Русекая литература», 1958, № 2; Д. 3 о л о т и и ц-
к и й. Из ранних стихов Сергея Есенина. «Нева», 1955, № 3;
10. П р о к у ш е в. Сергей Есенин. «Литературная Рязань», 1955,
кн. 1; его же. Родина и революция в творчестве Есепипа.
«Литературная Рязань», 1957, кн. 2; его же. Юношеские годы
Сергея Есепипа. «Огонек», 1957, № 2; его же. Повое в Есепнпо.
32"
В истории русской советской литературы, изданной
АН СССР в трех томах, была помещена монографическая
глава о творчестве поэта.
Работа, развернутая советским литературоведением,
позволила предпринять новое, пятитомное издание
собрания сочинений поэта.
Это издание было осуществлено в 19G1—1962 годах
полумиллионным тиражом. По своему объему и полноте
оно превосходит все предыдущие издания произведений
поэта. В него включены проза, литературно-критические
статьи, письма, автобиографии, стихотворения, но
входившие ни в одно из предыдущих изданий сочинений
поэта.
Плодотворному изучению поэзии Есенина не в малой
стспепи содействовали публикация писем А. М.
Горького, литературно-критических статей А. В. Луначарского,
дневниковых записей и заметок Д. Фурмапова, А.
Серафимовича, А. Толстого, в которых содержались оценки
творчества Есенина.
Начиная с 1955 года все чаще стали появляться
статьи, брошюры, книги о жнзии и творчестве поэта.
Опираясь на добытые факты и на накопленный коллективный
опыт советского литературоведения, авторы работ о
Есенине постепенно, шаг за шагом, научно воссоздают
творческую биографию поэта и выясняют значение его поэзии
в истории русской литературы. Переоценке подверглись
периодизация творчества Есенина, его взаимоотношения
с Н. Клюевым, «скифами», имажинистами, цикл его
стихотворений «Москва кабацкая», стихотворения и поэмы
последнего периода. Сделаны первые шаги в изучении
поэтики Есенина25. Опубликованы работы о пребывании
И кн.: «День поэзии». «Московский рабочий», 1956; В. 3 ем с ко в.
Л. Блок и G, Есенин. «Огонек», 1955, № 48; А. Жаворонков.
Два письма С. Есенина. «Новый лшр», 1957, № 5; е го же.
Неопубликованные н малоизвестные стихи. «Юность», 1957, № 4; е г о ж с.
Неопубликованные строки С. Есенипа. «Нева», 1957, № 1; А. К у-
л и и и ч. Как работал Бсспин. «Советская Украина», 1957, кн. 7;
B. Белоусов. Сергей Есенин за границей. «-Октябрь», 1958, кн. 5;
C. Мае чан. Из архива С. Есенина. «Новый мир», 1959, № 12;
С. Титов. Неизвестное стихотворение Есенипа. «Рязанский
комсомолец», 9 декабря 1959 г.
25 См. А. К у л п и и ч. Как работал Есенин. «Советская
Украина», 1957, кн. 7; И. К. Шведова. Наблюдения над художествон-
2 п. го шин до
поэта за границей26, решаются проблемы
взаимоотношений Есенина с Горьким, Маяковским, поэтами союзных
республик27. Заново исследованы первые годы жизни п
творчества Есенина28, пишутся истории создания
отдельных его произведений29. Вышли в свет воспоминания
лиц, хорошо знавших поэта30
Коллективные усилия советских исследователей
создали возможность монографического освещения творчества
ным стилем лирики Есенина 1924—1925 годов. Рязань, 1958;
С. П. К о пт е ч к и п. К вопросу о мастерстве Сергея Есопипа.
В сб.: «Проблемы социалистического реализма». М., 1959; В. 3 е м-
с к о в, И. П р а в д и н а. В творческой лаборатории Есенина.
«Русская литература», 1960, № 1; П, Выходцев.
Народно-поэтические традиции в творчестве С. Есенина. «Русская литература»,
1961, № 3; Е. М. Г а л к и н а-Ф е д ору к. О стило поэзии Сергея
Есенина. Изд-во МГУ, 1965.
26 См. В. Белоусов. Сергей Есенин за границей (новые
материалы к биографии). «Октябрь», 1958, кн. 5; И. Ш н е и д е р.
Айседора Дункан. «Москва», 1960, № 10.
27 См. В. 3 ем с ков. Горький и Есенин. «Урал», 1961, № 6;
А. Ш е р в а ш и д п е. Рязапские поэты и Грузия. «Приокская
правда», 25 мая 1958 г.; В. И е р ц о в. Маяковский и Есенин.
«Вопросы литературы», 1961, № 3; 3. Паперн ы и. Маяковский
сегодня. «Новый мир», 1957, № 4.
28 См. 10. П р о к у ш е в. В родном краю. «Приокская правда»,
5 октября 1956 г.; ого ж е. Юпошеские годы Сергея Есенина.
«Огонек», 1957, № 2; его же. Сергей Есенин. М., «Правда», 1960;
его ж е. Юность Есенина. «Московский рабочий», 1963.
29 См. В. 3 е м с к о в. Как создавался «Пугачев» Сергея Есе-
пина. «Урал», i960, № 5; А. Жаворонков. С. Есенин. «Анна
Спешна». «Вопросы литературы», 1957, № 5; его ж е. Поэма
С. Есенина о великом Новгороде. «Уч. зап. Новгородск.
пединститута», 1958, т. 3.
30 См. 10. Л и б е д и н с к и й. Мои встречи с Есениным. В кн.:
«Современники». М., «Советский писатель», 1958; Н. В е р ж б и ц-
кий. Встречи с Есениным. Тбилиси, «Заря Востока», 1961; О.
Литовский. Так и было. Очерки, воспоминания, встречи. М.,
«Советский писатель», 1958; Ивап Р а х и л л о. Московские встречи.
«Московский рабочий», 1962; П. Ч и х а ч е в. Московские встречи.
«Дои», 1958, № 3; И. Павлович. Как создавался кипосценарий
«Зовущие зори». В кн.: «Литературная Рязань», 1957; П. Чаги и.
Живой, могучий чародей поэзии. «Приокская правда», 15 июня
195?"г.; Л. Никулин. Памяти Есенина. В кн.: «Люди и
странствия». М., «Советский писатель», 1962; А. Миклашевская.
Встречи с Сергеем Есениным. «Учительская газета», 4 октября
1960 г.; то же. В сб.: «Воспоминания о Сергее Есенине», под
общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965; И. Ш н е й-
д е р. Встречи с Есениным. Воспоминания. М., «Советская
Россия», 1965.
34
поэта. Ряд таких работ и был издан в последние годы31.
В целом в изучении творчества С. Есенина, как и во всем
советском литературоведении, наметился весьма
благоприятный поворот.
Среди работ последних лет наиболее полно
материалы о жизни и творчестве поэта представлены в
монографии Е. Наумова. В ней автор обобщил частичные
результаты многочисленных исследователей Есенина в
освещении творческой эволюции поэта. Книга Е. Наумова
изобилует документами и фактами, на основе которых он
цытается воссоздать творческую биографию Есенина.
В монографии по-повому рассмотрены литературные и
общественные связи поэта, его ранние произведения,
стихотворения и поэмы периода революции и первых
послереволюционных лет, заграничная поездка Есенина,
творчество последних лет, поставлена проблема влияния Есенина
на современную советскую поэзию.
И хотя Е. Наумов не включил в свою книгу обзорл
критики о поэте, а некоторые из поднятых им проблем
решены не полностью и требуют дополнительного
исследования, его концепция противостоит ошибочньш
концепциям творчества поэта, распространенным в нашем
литературоведении двадцатых годов и повторяемых в некоторы::
монографиях современных зарубежных исследователе!..
Отмечая интенсивность и плодотворность советского
Литературоведения в изучении поэзии Ессштпа,
приходится все же заметить, что творческая биография поэта
пока что не создана, хотя для нее уже накоплен
достоверный большой материал. В критической литературе
произошел благотворный поворот к научному изучению
наследства Есенина, но в пей и теперь, однако, не редки
ничем не оправданные утверждения относительно его
жизни и творчества. Чаще всего происходит это тогда,
31 См. Л. К у л it и и ч. Сергей Есенин. Киев, 1959; Л. Вас и л ь-
Ковскип. Сергей Ксенпн. Очерк творчества. Елабуга, 1960;
Е. Наумов. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. Л., Учпедгиз,
1960; его ж е. Сергей Есенин. Жизнь п творчество, изд. 2. М.—
«Я., «Просвещение», 1965; К. Зелинский. Сергей Александрович
Есенин. В кн.: Сергей Е с с и и п. Собр. соч. в пяти томах, т. I. M.,
Гослитиздат, 1961.
2* 35
когда место факта заполняется догадками или плохо
проворенными п подчас сомнительными косвенными
источниками, которыми также подменяется иногда
внимательный анализ поэзии Есенина.
Есть, впрочем, и другие тенденции в освещении
жизни и творчества поэта. В основе их лежит пзлишпяя, на
наш взгляд, тревога за судьбы есенинского наследства,
возвращенного широкому читателю без изъянов и купюр.
Усилиями исследователей теперь ужо навсегда
преодолено идущее от Л. Сосповского, А. Крученых
нигилистическое отношение к поэзии Сергея Есенина, и она
рассматривается современной критикой в рамках советской
литературы, сложный процесс развития которой все с
большей полнотой восстанавливается нашим
литературоведением.
Поэзия Есенина интересна, однако, не только с точки
зрения историка литературы пли читателя, любящего
пленительный русский стих. Без нее существенно обеднялось
поэтическое отражение глубочайших психологических
процессов, сопутствовавших Октябрьской революции, к
утверждению которой Есенин пришел не сразу.
Извилист и труден был этот путь, отмеченный
срывами, сомнениями, глубочайшими противоречиями. Но в
них-то и запечатлены с наибольшей отчетливостью
психологические вехи становления сознания тех
немалочисленных слоев русского общества, которые восприняли
октябрьские события как осуществление мелкобуржуазных
надежд и ценою неизбежных разочарований вынуждены
были в конце концов признать ее истинно народный
характер, всепобеждающую силу ее идеалов и
преклониться перед небывалой энергией их осуществления.
Художественное воплощение этих немаловажных
сторон пролетарской революции и находим мы в поэзии
Сергея Есенина. Искренне, в западающих в душу образах
поэт рассказал нам историю большой и нелегкой любви
к жизни, подвергшейся коренной социальной переделке,
историческую необходимость которой он в конце концов
понял.
И хотяЬлоэзия Есенина шире этого содержания, ее
общественное значение в отечественной литературе прежде
всего в том, что она наиболее ярко и глубоко, с
достоверностью первоисточника раскрыла процесс преодоления
идейных шатаний и предрассудков в сознании иепроле-
36
тарскпх слоев русского населения и оттенила пслхологи-
ческпе грани перехода их на сторону революции.
Поэтому, на наш взгляд, всякое «улучшение» Есенина,
выпрямление его извилистого пути не только находится в
противоречии с его творчеством, но п наносит ущерб его
общественному содержанию.
Современные работы о Есенине полемичны, и
полемика эта плодотворна. Исследователям приходится
опровергать многочисленные и часто недоброжелательные
свидетельства, в которых облик поэта искажался. Все новые и
новые документы вводятся теперь в литературу о
Есенине и в их свете выясняется его творческая биография.
Но есть и издержки, к сожалению, имеющие
принципиальный характер, и о некоторых из них необходимо
сказать уже здесь, во вводной части нашей работы.
В 1963 году в издательстве «Московский рабочий»
опубликована книга Ю. Прокушева «Юность Есенина».
Привлекая свидетельства лиц, знавших поэта с детства,
в годы учебы в Спас-Клепиковской школе A909—1912),
а также в годы его пребывания в Москве A912—1914),
и опираясь на некоторые другие свидетельства и
документы, 10. Прокушев в своей книге значительно
расширяет представление о жизни поэта до 1914 года
включительно. Немало в книге ценных замечаний и не известных
ранее фактов, относящихся к биографии поэта. Но есть
в ней тенденция, с которой нельзя согласиться. Она
состоит в такой интерпретации открытых 10. Прокушевым
фактов, которая имеет целью подчеркнуть
последовательное тяготение поэта к демократическим и прогрессивным
слоям русского общества. Заключая свою книгу, 10.
Прокушев пишет: «Молодому поэту понятны п близки
тревоги и заботы крестьянской Руси, все больше он начинает
разделять справедливые общедемократические
требования народа, испытывая явное тяготение к передовым
общественным силам. Демократизм Есенина определил
резко отрицательное отношение его к империалистической
войне.
Пережитое в юные годы помогло поэту увидеть
чуждый народу характер войны 1914 года и преодолеть
декадентское наступление на его поэзию в 1915—1916 го-
дах в Петрограде» 32.
32 10. Прокушев. Юность Есенина. «Московский рабочий»,
1963, стр. 189.
38
В связи с этим утверждением возникает ряд неясных
вопросов. Как, например, объяснить, что, «тяготея к
передовым общественным силам», поэт оказывается
популярным в салонных, декадентских кругах и обращает на себя
внимание царедворцев? Ведь не могло же случиться
такое на основе «справедливых общедемократических
требований народа», хотя в действительности это и
произошло вскоре после прибытия поэта в Петербург, о чем нам
еще придется говорить.
Стихотворепия Есенина, созданные до 1915 года,
получили высокую оценку не только А. Блока, но и в дека-
дентствующей п открыто реакционной среде, и сам поэт
никогда этого не скрывал. В Петербурге, писал он в
своих автобиографиях, «меня приняли весьма радушно»,
«стихи мои произвели большое впечатление». «Все
лучшие журналы того времени A915) стали печатать меня,
а осенью A915) появилась моя первая книга
«Радуница». О ней много писали. Все в один голос говорили, что
я талант». «Печатался я: «Русская мысль», «Жизнь для
всех», «Ежемесячный журнал» Миролюбова, «Северные
записки» и т. д.»33 (среди «и т. д.» применительно к
1915 году назовем «Голос жизни», «Весь мир», «Нива»
(приложение), газету «Биржевые ведомости»).
Поэзия раннего Есенина пришлась по вкусу в кругах,
которые, по утверждению 10. Прокушева, повели на нее
наступление. Дело, видимо, не в одном большом таланте,
а и в содержании и направленности поэзии Есенина.
И в отношении поэта к мировой войне тоже есть свои
оттенки, и они требуют объяснения. Поэзия Есенина
1914—1915 годов не дает оснований для безоговорочного
утверждения его «резко отрицательного» отношения к
войне. Ниже мы покажем, что такие стихотворения, как
«Богатырский посвист», «Удалец», «Бельгия», совсем не
содержат антивоенных мотивов, а стихотворения
«Узоры», «Молитва матери» вскрывают противоречивость в
отношении поэта к войне.
Нам незачем отдавать поэзию талантливейшего поэта,
беспредельно любившего свою Родину, в чуждый нам
лагерь литературы. Мы знаем, что любовь к России, к свое-
33 Сергей Есенин. Собр. соч. в пяти томах, т. 5. М., ГИХЛ,
1961—1962, стр. 9, 12, 17. В дальнейшем ссылки па это издание бу-
Дут даваться в тексте. Римской цифрой указывается том,
арабской — страницы этого тома.
39
му народу, к его поэтическому творчеству, легшему в
основу есенинской поэтики, привела поэта к признанию
необходимости революционных преобразований России.
Повторим, что это было нелегкое признание, живо
волнующее читателя до сих пор. Недаром же поэт, осознавший
ложность многих шагов своей жизни, с такой щемящей
болью писал об «узком промежутке», в котором оказался
и из которого с захватывающей искренностью и
настойчивостью ринулся навстречу Руси советской, ленинской.
Нет, не возвышает поэта вольное или невольное
облегчение его трудного пути к революции, выравпивапие
его нелегкой творческой биографии, отрицание вредных
для его чудеспого таланта влияний и связей.
Есенин дорог нам не одним только своим большим
самобытным талантом, который также признавали и
теперь признают наши враги, по и тем в особенности, что
стремился поставить свой талант на службу революции.
Вот здесь мы никогда не найдем общего языка с
некоторыми зарубежными исследователями, которых вполне
устраивают наиболее слабые мотивы «Радуницы»,
«Голубени», «Иноншт», «Сорокоуста», «Москвы кабацкой», они
всячески подчеркивают положительную роль в творческой
судьбе Есенина влияний салонной и вообще
модернистской литературы. Сглаживая эти мотивы и эти влияния,
мы делаем уступку чуждой нам идеологии.
Теперь, когда наиболее полно издано наследие
Есенина и он прочно вошел в советскую литературу, задачу
пашей науки нельзя ограничить констатацией сильных
и лучших сторон его поэзии, не менее важно показать
сложный путь поэта, осознать тот огромный урон,
который причинили его таланту религиозные, «скифские» и
модернистские влияния. Нет, не тяготение к передовым
общественным силам отлучило поэта от любви и к
деревне и к городу, привело его к «Москве кабацкой»,
бросило в узкий жизненный промежуток, из которого вырвала
его пролетарская революция.
Вне идеологии нет искусства, и вопрос, на основе
какого мировоззрения формируется талант,— не
праздный, а, применительно к Есенину, особенно острый.
Многие противоречия поэта как раз и объясняются
эклектичностью и неустойчивостью его идейных
взглядов, возникавших в результате испытанных влияний в
течение короткой и неудачно сложившейся жизни.
40
Придя в литературу в годы идейного разброда в
рядах русской интеллигенции и не имея твердой идейной
закалки и опоры, Есенин был открыт для влияний, и в
реакционных кругах понимали это лучше его самого.
Поэтому-то идейно чуждые нам силы пытались использовать
талант поэта в нужном им направлении.
Односторонний подбор фактов и заданное им
толкование не позволили 10. Прокушеву вскрыть все
противоречия юного поэта. В книге не получила должной оценки
консервативная и по признанию самого поэта
«удушливая атмосфера», царившая в подчиненной церковникам
клепиковской школе; письма поэта Панфилову из Москвы
рассмотрены так, что из них исчезла характерная для
Есенина этих лет мировоззренческая неопределенность.
В стремлении выделить побольше фактов для
подтверждения демократической и революционной настроенности
Есенина Ю. Прокушев неправильно объясняет подчас
смысл сказанного поэтом. Цитируя строки из письма
Есенина: «Да, Гриша,— все-таки они отодвинули свободу
лет на 20 назад»,— Ю. Прокушев утверждает, что поэт
«имеет в виду жестокую расправу царизма с героями
революции пятого года» 34. Но это объяснение не вытекает
из письма, а, наоборот, противоречит ему. Вот текст
письма: «Читал ли ты роман Ропшииа (Б. Савинкова.— П. 10.)
«То, чего не было» из эпохи 5 годов. Очень
замечательная вещь.
Вот где наяву необузданное мальчишество
революционеров 5 года. Да, Гриша, все-таки они отодвинули
свободу лет на 20 назад. Но бис с ними, пусть им себе го-
лушки с маком кушают на энтом свити» (V — 108, 109).
Здесь совершенно отчетливо выражена отрицательная
оценка революционеров 1905 года, а не кого-то другого.
Повторим, что кпига 10. Прокушева пе сводится к
подобным натяжкам, но они в ней есть, и мы сочли
необходимым отметить это.
Необоснованные утверждения, преждевременные
выводы и умозаключения имеются и в статье В. А. Вдови-
ыа35. Автор стремился выяснить в ней вопрос о начале
военной службы поэта, но с задачей этой не справился.
34 10. Прокушев. Юность Есенина, стр. 132.
35 См. Б. А. Вдов и п. Сергей Есенин на военной службе.
«Научные доклады Высшей школы». Филологические науки, 1964, № 1.
41
В Ленинградском государственном историческом
архиве хранятся документы, из которых видно, что накапу*
не революции, а именно с апреля 1916 года36 по март
1917 года, Есенин находится в придворном имени ея
императорского величества государыни императрицы
Александры Федоровны санитарном поезде № 143, куда был
направлен с «высочайшего соизволения». В этот год поэт
посещает богослужения в императорском Федоровском
соборе, куда даже самая именитая знать допускалась по
специальным разрешениям, участвует в концерте, на
котором в присутствии императрицы и ее дочерей читает
свои стихи и награждается за это золотыми часами.
Стремясь дать свое объяснение этим фактам, В. А. В до*
вин отрицает такое утверждение Е. Наумова: «Салонные
выступления вели молодого поэта все выше по лестнице
«избранного общества». Вскоре мы застаем его в
графских гостиных. Близко наблюдавший его в те годы Г. Деев-
Хомяковский справедливо отмечал, что «Есенин попал
тогда не к нашим друзьям, а к явным тогда
монархическим писателям». Отсюда довольно коротким оказалось
расстояние и до царского дворца. В 1916 году Есенин
при покровительстве адъютанта императрицы Ломана был
представлен ей» 37.
В. А. Вдовцы упрекает Е. Наумова в некритическом
воспроизведении «глубоко ошибочных», по его мнению,
«свидетельств» Г. Деева-Хомяковского, а «хождение
Есенина по салонам» считает «легендой, нуждающейся в
пересмотре» 38.
«В самом деле,— пишет В. А. Вдовин,— если с
февраля 1916 г. Есенин был на военной службе (а это
действительно было так), то ведь не мог он свободно
распоряжаться своим временем и бывать в столичных
салонах, даже если бы этого очень хотел. Не вызывает
сомнения, что если Есенин в 1916 — начале 1917 г. и
бывал в столичных салонах, то шел туда не по
собственному влечению, а по настоянию Ломана, у которого поэт
находился в служебном подчинении... Ни сам Есенин, ни
36 А не с февраля 1916 года, как это указапо в статье В. А. В до-
вина. Архивные материалы будут процитированы ниже.
37 Е. Н а у м о в. Сергей Есенин, стр. 38—39.
38 В, Д, Вдовин. Сергей Есенин на военной службе, стр. 143.
42
Дом Есениных в селе Константинове
\¦ '
у.**
1'
"IS ••
петроградские писатели не готовили встречи с царицей
и не добивались ее»39.
.. Из утверждений В. А. Вдовина следует, что и в
придворный санпоезд, и в Федоровский собор, и на встречу
с царицей поэт попадал по не зависящим от него
причинам. Даже в реакционные литературные круги его
толкала злая воля Ломана. Остается только ответить, чем же
объяснить такое близкое участие «опытного царедворца»
в судьбе поэта? В. А. Вдовий дает ясный ответ: «Это
была попытка подчинить поэтический голос Есенина
интересам царской фамилии. Сделать это было тем более
желательно, что Есенин тогда уже становился
известностью. В данных условиях верноподданнические стихи
Есенина как нельзя лучше могли бы сослужить службу
царскому престолу»40. •
Верное замечашхе, но оно не проясняет вопроса,
который здесь возникает: почему же именно Есенин, Клюев,
Ремизов привлекли внимание царедворцев, а не другие
тоже известные поэты, ну, например, А. Блок, известность
•у-
39 В. А. Вдовий. Сергей Есенин на военной службе, стр. 143.
40 Там же, стр. 142.
которого не вызывала пи у кого сомнения? Вопрос не из
легких, и чтобы па него ответить, необходимо
внимательно проследить всю сложность и противоречивость идейно-
художественного содержания дореволюционной поэзии
Есенина и выяснить направленность его таланта в острой
борьбе тех лет. Такого анализа нет в работе В. А. Вдо-
випа, а в книге 10. Прокушева, имеющей задачу раскрыть
ранние связи поэта с демократическими и революциоп-
ио-пролетарскими кругами, анализ подчинен
поставленной цели.
3
Творчество С. А. Есенина давно уже привлекает
внимание зарубежного читателя. Стихотворения поэта
многократно издавались в разных странах мира. Еще при его
жизни они появились в печати Франции, Германии,
Японии, Италии, Польши. Во второй половине двадцатых и л
тридцатые годы с поэзией С. А. Есенина познакомились
читатели Болгарии, Чехословакии, Англии, Венгрии,
Югославии. В последующие два десятилетия его стихи
публиковались на румынском, словацком, финском,
шведском, албанском, испанском, сербско-хорватском и других
языках мира.
Интерес к русской истории и культуре за рубежом
особенно возрос после Великой Отечественной войны.
Среди наиболее читаемых русских поэтов стал и С. А.
Есенин. Его произведения вновь были изданы в Болгарии,
Венгрии, ГДР, Польше, Румынии, Чехословакии,
Югославии, Албании, Англии, Испании, Италии, Финляндии,
Франции, ФРГ, Швеции, Японии.
Параллельно с публикацией произведений поэта
начали появляться заметки и литературно-критические
статьи о его поэзии. Во Франции, Венгрии, Италии,
Германии, Японии они появились уже в двадцатые годы. В
последнее десятилетие изучение поэзии С. А. Есенина за
рубежом стало особенно интенсивным. Появились новые
монографии и литературно-критические статьи о жизни
и творчестве поэта. Изучением поэзии С. А. Есенина
занимаются в настоящее время кафедры университетов
ГДР, Польши, Чехословакии, Югославии, Италии,
Франции, ФРГ, США, Финляндии, Канады, Японии и других
стран мира.
Исследователей разных стран привлекает живая
прелесть есенинской поэзии, ее задушевность, глубина и
искренность переживаний, так колоритно и звонко
выраженная поэтом. Хорошо ощутимое и захватывающее
обаяние поэтической образности Есенина таит в своей легкости
и простоте многие и пока что не полностью
раскрытые секреты его творческих успехов. Между тем
внимательное изучение самой поэзии Есенина не стало еще
преобладающим в работах о нем. Разумеется, работы эти
неодинаковы, но в большинстве из них все же заметно
стремление к общим оценкам творчества поэта.
Как же оценивается поэзия С. А. Есенина в
зарубежной критике? Вносят ли зарубежные исследователи что-
нибудь новое и ценное в изучение сложного творчества
поэта? Мы попытаемся рассмотреть лишь наиболее
характерные тенденции, вполне определившиеся в
некоторых из работ зарубежных авторов. Ясно поэтому, что наш
ответ на оба эти вопроса будет касаться конкретно лишь
тех авторов, труды которых используются нами.
Заметим, однако, что имеющиеся в них тенденции можно
встретить и у других зарубежных исследователей.
Необходимо также подчеркнуть, что в зарубежной
печати все еще публикуются работы, в основе которых
лежат сомнительные источники и взятые на веру
утверждения недоброжелателей поэга. Особенно популярна в
этом смысле изданная после смерти С. А. Есенина, тогда
же раскритикованная ц основательно забытая у нас
книжонка «Роман без" вранья».
Обращение к устаревшей и не имеющей никакой
научной ценности литературе, подчас незнание, а иногда и
упорное замалчивание лучших исследований советских
литературоведов приводят некоторых зарубежных
авторов к неверным утверждениям, к искаженному
освещению сложного творческого пути С. А. Есенина, к
повторению ошибок советской критики двадцатых годов, к
выводам и концепциям, преодоленным и опровергнутым
советской литературоведческой наукой.
Правильному пониманию поэзии С. А. Есешша
мешает подчас неприязненное, а порой и злобное
отношение некоторых зарубежных критиков к нашему образу
жизни. Здесь уже не может быть речи о научной
объективности, здесь имя поэта используется в целях идейно-
политической борьбы с советским строем. Именно такой
45
подход к освещению есенинского творчества давно уже
наметился во французской и английской русистике и, к
сожалению, получил там широкое распространение.
Этому в немалой степени содействовали историки литературы
из эмигрантских кругов.
В 1950 году в Париже издан на русском языке
сборник стихотворений С. А. Есенина под редакцией и со
вступительной статьей Георгия Иванова. Статья Г.
Иванова создает у читателя неверное представление и о
поэте и о его поэзии. Главное, однако, для Г. Иванова не
поэзия С. А. Есенина. Он использует имя поэта для
выражения своих застарелых антисоветских чувств. Поэт
и его поэзия так очаровали Г. Иванова, что он заранее
отказывается от самой возможности объективной оценки.
«Беспристрастно оценят творчество Есенина те, на
кого это очарование перестанет действовать. Возможно,
даже вероятно, что их оценка будет много более
сдержанной, чем наша. Только произойдет это очень нескоро.
Произойдет не раньше, чем освободится, исцелится
физически и духовно Россия. В этом исключительность, я бы
сказал «гениальность» есенинской судьбы. Пока Родине,
которую он так любил, суждено страдать, ему обеспечено
не пресловутое «бессмертие»,— а временная, как русская
мука и такая же долгая, как она,— жизнь» 41.
Здесь вполне отчетливо выражены и антисоветские
чувства Г. Иванова, и его ошибочная концепция
творчества С. А. Есенина. Поэзия Есенина оказывается
нужной страдающей России, представителем которой и
считает себя Георгий Иванов.
Полюбившуюся ему мысль Г. Иванов неоднократно
варьирует в своей статье. В другом месте он утверждает:
«Есенин в СССР давно развенчан и разоблачен. В
учебниках словесности ему посвящают несколько строчек,
цель которых внушить советским школьникам, что
Есенина не за что любить, да и незачем читать: он поэт
второстепенный, «мелкобуржуазный», несозвучный эпохе...
Ни в печати, ни в радио имя Есенина никогда не
упоминается. Из библиотек его книги изъяты. Одним
словом, официально, Есенин забыт и навсегда сдан в архив...
41 Сергей Е с е п и п. Стихотворения 1910—1925, под ред. п со
вступительной статьей Г. Иванова. Париж, 1950, стр. И. Здесь и
далее цитаты даны в современном написании.
46
А популярность Есенина, между том, все растет. Стихи
его в списках расходятся по всем углам России. Их
заучивают наизусть, распевают, как поспи» 42.
Мы выписали это длинное и неверное утверждение,
чтобы наглядно показать ход мысли его автора. Он резко
делит Россию на «официальную» и «страдающую» и
отдает поэзию С. А. Есенина во власть второй, выдуманной
им России. Между тем русская советская литература и
советский читатель всегда были более почтительны к
имени С. А. Есенина, чем это представлено в статье Г.
Иванова. Сборники произведений поэта печатпо, а не «в
списках», издавались в СССР в 1931, 1933, 1934, 1940, 1944,
1945, 1946 годах. На многочисленных вечерах и по радио
«официально» и громко звучала поэзия С. А. Есенина
в исполнении таких выдающихся мастеров
художественного слова, как В. Яхонтов и В. Аксенов. Мы уже не
говорим о пятидесятых годах, когда издания
произведений поэта стали в СССР массовыми.
Впрочем, не судьба поэзии Есенина интересует Г.
Ивапова и не ее художественные особенности... «По
отношению Есенина,— пишет он,— формальная оценка кажется
не нужным делом. Конечно, стихи Есенина, как всякие
стихи, состоят из разных «пеонов», «пиррихиев»,
«анакруз»... Конечно, и их можно под этим углом взвесить и
разобрать. Но это, вообще скучное занятие, особенно
скучно, когда в ваших руках книжка Есенина» 43.
Отказавшись углубиться в поэтику С. А. Есенина,
Г. Иванов представляет его поэзию как противоядие
против безбожия, диамата, рабства тела, растления душ, т. е.
в конечном счете как антибольшевизм.
Понятно поэтому, что весь последний период
творчества поэта отсутствует в статье Георгия Иванова, а в
сборник, составленный под его редакцией, не вошли такие,
например, произведения поэта, как «Песнь о великом
походе», «Поэма о 36», «Русь советская», «Ленин», «Русь
уходящая», «Баллада о двадцати шести», «Письмо деду».
Зато в него включен «Ответ Демьяну Бедному», в
авторстве которого неуверен и сам редактор. Сравнив тексты
советских изданий произведений С. А. Есенина, которые
легко найти в Париже, со сборником Георгия Иванова,
42 Сергей Есенин. Стихотворения 1910—1925, стр. 19—20.
43 Там же, стр. 20.
47
французский читатель легко может оби ару жить, где в
действительности поэт находится под запретом и где его,
вопреки утверждениям автора статьи, издают
систематически и полно.
Отбросив историко-революционные произведения
С. А. Есенина 1924—1925 годов, Георгий Иванов
утверждает, что лучшим произведением поэта была «Иноиия».
«Как стихи, это, вероятно, самое совершенное, что он
создал за всю свою жизнь. Как документ, яркое
свидетельство искренности его безбожных и революционных
увлечений» 44.
Ну как же после такого заключения включить в
сборник историко-революционные стихи поэта 1924—1925
годов? Они ведь опровергают точку зрения Георгия
Иванова!
Преднамеренное искажение творческой эволюции
С. А. Есенина не позволило автору статьи сказать
французскому читателю что-либо новое о поэте. Значение его
поэзии оценено неверно, облик поэта нарисован
предвзято.
Вот как представляет себе Георгий Иванов последние
годы С. А. Есенина: «Был разрыв с Айседорой п
одинокое возвращение в Москву. Была новая женитьба и новый
разрыв. Было, попутно, много других любовных встреч и
разлук. Было путешествие в Персию45 и «вынужденный
отдых» ...в лечебнице для душевнобольных. Была
последняя, очень грустная, поездка в деревню, где все
разочаровывало поэта. Были, наконец, новые кутежи и дебоши,
отличавшиеся от прежних тем, что теперь они неизменно
кончались антисоветскими и антисемитскими
выходками» 46.
Это сказано о годах наиболее творчески плодотворных,
когда создавались такие произведения поэта, как
«Персидские мотивы», «Анна Онегина» и многие другие,
снискавшие поэту подлинную славу. О годах, когда поэт вместе с
аучшими советскими писателями слагал свой есенинский
гимн пролетарской революции, подлинное величие и
закономерность которой он начал понимать, особенно после
поездки за границу.
44 Сергей Есенин. Стихотворения 1910—1925, стр. 17.
45 В Персии поэт пе был (П. Ю.).
46 Сергей Есевви. Стихотворения 1910—1925, стр. 29.
Но в том-то и дело, что отношение зрелого поэта к
пролетарской революции не по нутру Георгию Иванову.
Поэтому он и стремился оболгать и поэзию, и поэта.
Поэзия у него по своей сущности претит большевизму, а
Есенин является выразителем умонастроений тех, кто
оказался отброшенным революцией.
«За Есениным стоят миллионы таких же, как он,
только безымянных «Есениных» — его братья по духу,
«соучастники — жертвы» революции. Такие же, как он
закруженные ее вихрем, ослепленные ею, потерявшие
критерий добра и зла, правды и лжи, вообразившие, что летят
к звездам, и шлепнувшиеся лицом в грязь. Променявшие
Бога на «диамат», Россию на интернационал и, в конце
концов, очнувшиеся от угара у разбитого корыта
революции. Судьба Есенина — их судьба, в его голосе звучат их
голоса. Поэтому-то стихи Есенина и ударяют с такой
«неведомой силой» по русским сердцам, и нмя его начинает
сиять для России наших дней пушкински-просветленно,
пушкински-незаменимо» 47.
Представить поэзию С. А. Есенина так может только
необъективная и недоброжелательная критика. Георгий
Иванов и относится к таким критикам. Он не замечает
или не хочет замечать, с какой изумительной глубиной,
искренностью и художественной силой отобразил поэт
историческую неизбежность краха мелкособственнических
иллюзий, как правдиво и психологически верно вскрыл
процесс отрешения русского крестьянства от того образа
жизни, за который так ратует Георгий Иванов.
Великий патриот России, Сергей Есенин неотделим
от революции. Он не только правдиво вскрыл глубину
психологических процессов революционного
преобразования русской жизни, но и сумел понять их
неизбежность. Именно поэтому и слагал он свой гимн
пролетарской революции в последние годы своей жизни. • Мы не
стали бы уделять так много внимания статье Георгия
Ивапова, если бы. она получила достойную оценку во
французской научной критике, если бы, используя
широко известные и достоверные факты о жизни и
творчестве поэта, имеющиеся в его биографиях, поэзии и в
известной во Франции научной литературе, эта критика
опровергла бы столь явную ложь о поэте. Но этого не
а Сергей Есснип. Стихотворения 1910—1925, стр. 30.
49
случилось, наоборот, у Георгия Иванова нашлись
последователи.
В 1959 году в Париже на французском языке
опубликована книга Софи Лафитт «Сергей Есенин» 48.
Направленность рассуждений Софи Лафитт мало чем
отличается от направленности рассуждений Георгия
Иванова. Но если Георгий Иванов писал статью на основе
впечатлений от встреч с Есениным и не особенно
стремился аргументировать свои заключения, то Софи Лафитт
сопровождает свои выводы «научной аргументацией».
В книге использованы многие работы советских авторов,
впрочем по преимуществу работы двадцатых годов,
частью давно уже устаревшие, а подчас и тогда не имевшие
ценности. Из новых публикаций Софи Лафитт
привлекает воспоминания Н. Вержбицкого и некоторые другие
работы, на которые почему-то она не делает ссылок.
Все эти источники, как и анализ произведений
С. А. Есенина, призваны в книге подтвердить неверную
авторскую концепцию развития русской поэзии в целом
и творчества С. А. Есенина в частности. Поэтому, хотя в
книге и есть отдельные верные наблюдения относительно
образности некоторых стихотворений поэта, его
взаимоотношений с Н. Клюевым, имажинистами, Иваповым-Ра-
зуминком и приведены многие факты биографии С. А.
Есенина, в целом книга не отвечает требованиям научного
изучения творчества С. А. Есенина.
Как и Георгий Иванов, Софи Лафитт не приемлет
гражданской линии развития русской поэзии, пафос ее
освободительной борьбы отрицает самое идею служения
искусства коренным народным интересам. Она вполне
солидарна с теми, кто выступает сегодня против
коммунистического движения. Поэтому-то она и представляет себе
процесс развития русской поэзии как постепенное ее
увядание, начиная с творчества Н. А. Некрасова.
Как величайшее зло для русской литературы
представлено в книге стихотворение Н. А. Некрасова «Поэт
и гражданин». Приказ, сформулированный Некрасовым,
утверждает Софи Лафитт (стр. 33), породил плоскость
русской поэзии, ее гражданскую линию, которая давила
якобы русскую литературу в течение полувека. До тех
пор, пока из Франции не поступил сигнал к восстанию:
' 48 См. Sophie L a f i 11 e. Serge Essenine (Une etude. Choix
de textes, bibliographie, portraits). Paris (P. Seghers), 1959, 219 p.
60
«музыка превыше всего» (Верлен); «поэзия не имеет
другой цели, кроме самой себя» (Бодлер).
Вот тогда-то, по мнению Софи Лафитт, на смену
плоскости пришли спасители русской поэзии — символисты,
выросшие на благодатной, по мнению Софи Лафитт,
философской почве метров общественной мысли — Вагнера,
Шопенгауэра, Ницше, благодаря стараниям Вяч. Иванова
и Андрея Белого.
Ярким представителем начинавшего распадаться к
1910 году символизма был, по мнению Софи Лафитт, в
русской поэзии Н. Клюев, творчество которого отнесено к
разновидности символизма, названного
неонародничеством. С. А. Есенин сомкнулся с Н. Клюевым и,
следовательно, рассмотрен в книге как представитель весьма
плодотворного, в оценке Софи Лафитт, течения русской
поэзии, которому не суждено было развиться по причине
пролетарской революции.
Таким образом, новому возрождению русской поэзии
помешала революция, после которой русская поэзия не
смогла подняться до былого величия. Таков ход
рассуждений Софи Лафитт. С этих позиций подходит она к
оценке русской поэзии и творчества Есенина
послереволюционного периода. Маяковский погиб оттого, что
подчинил свою поэзию интересам революции, Есенин и
Пастернак — оттого, что это претило им. Таково заключенно
автора книги. Судьбы всех трех поэтов одинаково
трагичны, поэзия и революция несовместимы.
Тезис не новый, давно отброшенный практикой
советской поэзии и развенчанный нашей литературоведческой
наукой. Но он полюбился Софи Лафитт и она пытается
подвести под него философский фундамент, а за одно и
поэзию С. А. Есенина. Поэзия мечтает или тоскует,
утверждает Софи Лафитт, она находится лишь в двух
сферах — в прошлом п будущем, и для нее противопоказано
настоящее, все то, что относится к царству
действительности и материальности. «Лиричность рождается там, где
чего-то недостает, где что-то отсутствует, где есть
ностальгия и сожаление. Там, где одни бросаются на колени
для молитвы, другие сочиняют стихи» (стр. 79).
Вот с таким-то пониманием роли поэзии в
общественной жизни и подходит Софи Лафитт к оценке есенинского
Творчества. В полном соответствии с концепцией Георгия
-Иванова поэзия С. А. Есенина объявлена несозвучной п
51
несовместимой с революцией. Высший расцвет творчества
отнесен к имажинистскому периоду. Поэма «Ипоння» па-
звана одной из прекраснейших поэм, а «Сорокоуст» —
вершиной всей русской поэзии. В ряду вершин
есенинской поэзии упомянуты также «Кобыльи корабли»,
«Исповедь хулигана», «Волчья гибель», цикл «Москва кабацкая»
и «Пугачев».
Односторонность подбора произведений поэта призвана
подкрепить утверждения Софи Лафитт о
несовместимости поэзии С. А. Есенина с революцией, представить его
как жертву революцгти. В этих же целях скомкан,
отодвинут в глубокую тень последний период творчества поэта,
его историко-революционные поэмы и стихотворения
1924—1925 годов, а последние годы его жизни
рассматриваются только как годы беспробудного пьянства, тоски
и меланхолии, страданий от суровой критики, годы поэти-
зацип идеи смерти и тлена.
Начало упадка есенинского творчества Софи Лафптт
относит к периоду, наступившему после заграничной
поездки С. А. Есенина, и связывает его с принятием
поэтом, как она выражается, «стороны коммунистов». Этой
концепцией упадка окрашен весь последующий разбор
поэзии С. А. Есенина. Попытка писать революционные
стихи принесла якобы Есенину одни лишь огорчения и
страдания, потому что «он слишком большой художник,
чтобы не видеть их банальность и слабость» (стр. 68).
К тому же, утверждает Софи Лафитт, повторяя
троцкистскую формулу, нет и не может быть места лирике в
сугубо эпическую революционную эпоху.
Правда, С. А. Есенин все-таки писал, при этом им
созданы прекрасные произведения в последние годы
жизни, в том число и шедевры лирики и лироэппки, такие,
например, как «Персидские мотивы» и «Анна Онегина»,
но все это объявлено в книге слабым, недостойным,
чуждым поэту.
«Упадок творческих сил и таланта,— пишет Софи
Лафитт,— проявляется очень четко в цикле «Персидских
мотивов», написанных в Баку и Тифлисе в 1924—1925 гг.
Стихи этого цикла полны виртуозности, мастерства. Но
они пустые, перегружены стилистическими поисками, р.
их местный колорит напоминает декорации очень
посредственного провинциального театра. Персию, которую
хочет нарисовать поэт, он не знает, не чувствует, и пери
52
его стихов странно походят па молодых девушек из Рк-
занской губернии» (стр. 138—139). «Песнь о Великом
походе» ничего не добавляет к бывшей славе поэта,
«Баллада о двадцати шести» и «Поэма о 36» созданы не по
убеждению и лишены лиричности, стихотворения 1924
года красивы, но в них отсутствует жизпь. «Возвращение
па Родину» выражает ужас поэта перед множеством
открытий в новой жизни односельчан, а «Русь советская» —
скорбь. Что же касается «Анны Спегишш», то о ней автор
предпочитает умолчать: ведь им уже было сказано, что в
«Иионии» Есенин выразил себя полностью и что
имажинистские годы были лучшими в его жизни и творчестве.
Тогда у поэта была жизнь легкой, беззаботной, кругом
были близкие и чуткие друзья, у которых он находил
поддержку (стр. 45), а теперь ничего этого пет, теперь
одни лишь разочарования и огорчения.
Софи Лафитт обходит многочисленные критические
высказывания поэта об имажинизме и имажинистах.
Между тем в них поэт резко отграничивает свои
творческие принципы от имажинистского жонглерства
поэтическими образами. И это ярко выражено в статье «Быт и
искусство», опубликованной поэтом в № 9 журнала
«Знамя» за 1921 год. «У собратьев моих,—писал в ней
Есенин,— нет чувства Родины во всем широком смысле этого
слова, поэтому у них так и несогласно псе. Поэтому они
так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с
удушливыми парами шутовского кривляния ради самого
кривляния... Но жизнь требует только то, что ей нужно,
и так как искусство только ее оружие, то всякая
ненужность отрицается так же, как и несогласованность».
Издавая свою книгу в 1959 году, Софи Лафитт могла
бы с успехом использовать работы о поэте советских
авторов периода 1955—1958 годов. Таких, например, как К.
Зелинский, А. Дымшиц, П. Выходцев, А. Жаворонков,
И. Эвентов, В. Белоусов, Н. Хомчук. В этих работах есть
и документы, и неопровержимые факты, никак не
укладывающиеся в ту концепцию, которую развивает Софи
Лафптт в своей книге. Сложную и противоречивую
поэзию Есенина при добросовестном и объективном ее
анализе никак нельзя втиснуть в прокрустово ложе
изготовленной для нее заранее концепции.
Политические симпатии Софи Лафитт затмили самое
возможность сказать о поэте правду. Признать вредность
53
имажинистских и других упадочных влияний на Есенина
Софи Лафитт не может, как не может она простить поэту
его неуклонную тягу к коммунистам в последние годы
жизни. Отсюда и односторонность подбора произведений,
и необъективные оценки поэзии С. А. Есенина, оценки, в
которых нет ничего нового и очень много от плохой
русской критики двадцатых годов, от тех «дурнопахпущих
книжонок», против которых так энергично выступал
В. Маяковский. Софи Лафитт не удалось донести до
читателя пи аромата есенинской поэзии, ни разобраться в
сложности и закономерности его творческого пути.
Заметим здесь, что издание урезанного Есенина,
исключение из его творчества произведений последнего
периода, особенно зрелых произведений о революции и Руси
советской, представление о нем как о поэте, ничего пут-
пого не создавшем после 1921 года, характерны и для
составителей антологии русской поэзии, изданной в Лондоне
в 1962 году. Из этой антологии тоже «по случайности»
выпали и «Анна Онегина», и «Русь советская», и все, что
напоминает о сильной тяге поэта к советскому образу
жизни, о его симпатиях к пролетарской революции, о
четко выраженных тенденциях правдиво ее изображать.
Ряд работ о С. А. Есенине опубликован в последние
годы в югославской прессе. Со статьями о С. А. Есенине
неоднократно выступал югославский поэт п критик
Густав Крклец. В них он не ставил целью исследовать
поэзию Есенина, которую, как это видно из статей, автор
глубоко любит и ценит, четко проводя грань между
Есениным и есешшщшюй. Но эта любовь к поэзии С. А.
Есенина, а также к поэзии В. Маяковского, А. Блока
сочетается у Густава Крклеца с отрицанием каких бы то ни
было творческих успехов современной советской поэзии.
Творчество С. А. Есенина противопоставлено творчеству
современных советских поэтов как недостижимый для них
идеал. А это лишает Густава Крклеца объективности.
После смерти В. Маяковского и С. Есенина, по мнению
Густава Крклеца, в русской литературе «наступил
тяжелый застой и даже, можно сказать, пустота» 49.
Вот с точки зрения этой мнимой пустоты и
оценивается в статье поэзия С. А. Есенина, которая, как видим,
49 Gustav Krklec. В сб.: «Lica i krajolica». Zagreb, 1954,
sir. 96, 99.
64
».:¦>¦
Л|
Z1-
$
использована Густавом Крклоцом для отрицания
современной советской поэзии. Он не хочет замечать в ней пи
М. Исаковского, ни А. Твардовского, ни В. Луговского, пи
многих других интересных и талантливых современных
советских поэтов.
Изолированные от литературного процесса,
представленные трагическими одиночками, В. Маяковский и
С. Есенин во многом проигрывают в статье, несмотря па
высокие оценки, данные им автором.
Неплодотворное противопоставление творчества
С. А. Есенина современной советской поэзии четко
выражено и в другой статье Густава Крклеца — «Есенин и
есенинщина» б0, в которой автор с хорошим пафосом
выступает против есешшщииы и выражает свое глубокое
сожаление по поводу распространения на белградском
рынке перевода устаревшего и по художественной
ценности эфемерного произведения А. Мариенгофа «Романа
без вранья».
В 1957 году в Белграде опубликована книга
югославского исследователя М. М. Псшича — плод долголетнего
изучения биографии и творчества С. А. Есенина51.
М. М. Пешича давно уже привлекает русская поэзия,
и русский читатель знаком с его трудами о В. Брюсове и
А. Пушкине. С 1931 года начали появляться его работы
о С. Есенине. Упомянутая книга подводит итог
исследовательским изысканиям ученого о С. Есенине.
В своих суждениях о поэте М. М. Пешич опирается
на многочисленные работы о его творчестве, приводит ряд
интересных фактов биографии поэта, а также биографии
Айседоры Дункан. И хотя М. М. Пешич не ставил перед
собой задачу углубленного анализа есенинского
творчества, а писал его биографию, в книге даны оценки многим
произведениям поэта, равно как п многим фактам его
жизни.
В отличие от многих зарубежных исследователей,
М. М. Пешич дает правильную в целом оценку
имажинизма и его роли в творческой биографии поэта.
Имажинизм рассмотрен в книге как явление неоднородное,
эклектическое, бесплодное. «Все имажинисты носили одно
50 Gustav К г к 1 е с. Pisma Martina Lipniaka iz provincije. Zag-
/ob, 1956, sir. 180—183.
51 Cm. M. M. П е ш и Ъ. Ceprej 1есен>ии. Живот и дело. БеограД,
1957.
56
имя, но каждый из них имел свою теорию» (стр. 62).
М. М. Пешич совершенно справедливо считает
невозможным видеть в Ихмажнпистских увлечениях поэта высший
расцвет его творчества. В книге пет отождествления
поэтики С. А. Есенина с поэтикой имажинистов, а союз
поэта с А. Мариенгофом и В. Шершеневичем назван
временным, переходным в силу больших и коренных
расхождений С. Есенина с ними.
Богатая биографическим материалом книга М. М. Пе-
шича не свободна от неточных и неверных утверждений,
которых, к сожалению, немало.
Автор утверждает, например, что в книгах «Радуница»
и «Голубень» ничего пет, кроме стилизации сонной, тихой
России, страны колоколов и крестов, консервативпую
патриархальность pi религиозность которой культивирует поэт
(стр. 24, 25). Собственно, М. М. Пешич повторяет здесь
точку зрения, получившую широкое распространение в
русской критике двадцатых годов, согласно которой
ранний Есенин далек от социальных мотивов, что он крайне
религиозен и ценен лишь как пейзажист.
В действительности дело обстоит не так. В ранней ли-
рлке поэта есть не только религиозные мотивы, но и
изумительные, сочные пейзажи русской природы,
социальные мотивы и многоплановость в решении темы Родины.
Возьмем, к примеру, стихотворение «Сторона ль моя,
сторонка...». В нем тоже нарисована картина природы и
упомянут Спас. Но это стихотворение о горевой России,
бедной и нищей. Той России, которая до пота молится о
лучшей доле, по доли-то этой не вымолила. С горечью п
болью пишет о ней поэт, и эта боль выражена, в
частности, в преднамеренном обеднении природы, которую так
ярко и ощутимо умел изображать Есенин.
Сторона ль моя, сторонка,
Горевал полоса.
Только лес, да посолонка,
Да заречная коса...
Чахнет старая церквушка,
В облака закинув крест.
И забольпая кукушка
Не летит с печальных мест52.
(I -166)
52 Здесь и далее курсив наш.— П. Ю.
57
Неправда ли, что эти печальные места горевой
сторонки, где даже церквушка чахнет,— плохие союзники
идеализации? Бедность, горе, печаль — вот удел России,
образ которой вырастает из этого маленького
стихотворения. А разве в картине, нарисованной в стихотворешш
«Край ты мой заброшенный...», так уже много
идеализации и религиозности?
Край ты мой заброшенный,
Край ты мой, пустырь,
Сенокос некошеный,
Лес да монастырь.
(I - 138)
И опять свою горечь и боль поэт выражает
преднамеренным обеднением природы. Сенокос некошеный, лес да
монастырь... Но теперь уже не чахнущая церквушка, а
монастырь гигантски возвышается над забочеиившимися,
покосившимися избенками, а их всего лишь пять. Пять
убогих избенок и монастырь. А над окнами этих избенок
в^промаха бьют крылом вороны, птицы, с образом
которых сЭДзано в народе представление о горе, несчастье,
смерти. ЙЛшая Уж ТУТ идеализация патриархальной Руси!
Бедная и iXnn*afI Р°ссия рисуется в стихотворении
«Заглушила за^Уха засевки...» и в той части поэмы «Русь»,
где поэт гс:В0Рит ° затерявшейся, потонувшей в ухабинах
деревне, запУга11Н°й колдунами, нечистой силой.
Или'^иЗЬмем стихотворения поэта о тяжелой доле рус-
wr*L крестьянки. Конечно, Есенину здесь далеко до
Некрасова, но ведь и он создал «Узоры», «Молитву матери»,
«Хороша была Танюша, краше не было в селе...»,
«Девичник». Нерадостная доля русской крестьянки
нарисована в них. Не по душе поэту и жестокость крестьянской
жизни, и об этом он заявил громко в стихотворениях
«Песнь о собаке» п «Корова».
Социальные мотивы раннего Есенина находили
выражение и в прямом призыве к бунту («Марфа Посадница»,
повесть «Яр»), и ему слышался звон кандалов с
Владимирки, по которой гнали русский народ на каторгу
(«В том краю, где желтая крапива...»).
Мы думаем также, что М. М. Пешич переоценил в
своей работе влияние символистов на раннего Есенина
(стр. 33-37).
В целом земная и здоровая поэзия раннего Есенина
противостоит упадочнической поэзии символистов, а на-
58
рисованные картины природы и быта, пусть и убогого и
нищего,— мертвящим картинам символической поэзии.
Облеченная в плоть и кровь героиня стихотворения
«Не бродить, не мять в кустах багряных...» по своей
свежести и целомудренности бесконечно превосходит
героинь декадентской порнографической поэзии. И, конечно
>ке, поэтика раннего Есенина питается иными
источниками, чем поэзия символистов,— глубоко народными и
национальными.
Неправомерно также отождествлять поэта с героями
его стихотворений, хотя бы и из цикла «Москвы
кабацкой». А эта тенденция получила развитие в книге
М. М. Пешича (стр. 146).
В трагическом отчаянии поэта периода «Москвы
кабацкой» много неудовлетворенности, сожаления и даже
ужаса перед тем образом жизни, который нарисован в
цикле, неподдельного стремления уйти от него. Как и
многое в творчестве поэта, цикл «Москва кабацкая»
противоречив, но в этой противоречивости есть и светлые
мотивы, следуя которым лирика Есенина вырвется
впоследствии из объятий «жуткого логова» московских кабачков
на просторы Руси советской. Отчетливо выраженная
неудовлетворенность в «Москве кабацкой» — одна из
причин, приведших поэта к «Персидским мотивам» и к
историко-революционным произведениям последнего периода.
Не видеть этого нельзя.
Рассматривая поэта как жертву революции, М. М. Пе-
шич не смог объективно оценить и последний период его
творчества. «Персидские мотивы» трактуются им как
«приготовление к смерти» (стр. 159). В «Атгае Сиегиноп»
¦.он видит лишь «анархические бунты крестьян» (стр.157),
считает ее поэмой об истории любви, а из достоинств
поэмы выделяет лишь ее эмоциональность.
Программное стихотворение поэта «Издатель
славный...» почему-то отнесено к 1921 году, хотя оно написано
в конце 1924 года. Заграничная поездка С. А. Есенина
представлена в одном лишь черном цвете и охарактерп-
. зована как начало конца. Исследователь не хочет
замечать четко выраженную тягу поэта к коммунистическим
преобразованиям в России, наметившуюся после
возвращения из-за границы, интерес его к
историко-революционным темам, стремление «постигнуть в каждом миге
коммуной вздыбленную Русь».
59
Все это снижает достоинства книги М. М. Пешича и
находится в противоречии с оценкой, данной ей в газете
«Борба» 53.
О большом интересе к творчеству поэта и к работам
о его поэзии свидетельствует статья Яна Йиша,
напечатанная в журнале «Чехословацкая русистика» 54, в
которой дан критический обзор трудов о С. Есенине,
опубликованных в самое последнее время в Советском Союзе п
за рубежом.
Рассматривая статьи и публикации советских
исследователей, Ян Пиша совершенно справедливо усматривает
it выделяет в пих стремление дать объективную и научно
обоснованную трактовку наследия Есенина. Эволюцию
творчества поэта автор представляет себе как постепенный
отход от формального экспериментировапия к точности и
ясности стиля, к большему общественному звучанию
поэзии. С этой правильной, на наш взгляд, точки зрения
Ян Йиша оценивает работы о поэте и ясно видит в них
две исключающих друг друга трактовки творчества
С. А. Есенина, наметившиеся в трудах советских п
зарубежных авторов.
Используя достижения советского литературоведения,
Ян Йиша вступает в полемику с европейскими
критиками по наиболее сложным проблемам есенинского
творчества. При разборе статьи В. Белоусова55 он оттеняет
мысль о пагубном влиянии имажинистов на поэта, от
которого ему не удалось, однако, уйти в обществе Айседоры
Дункан.
Но, подчеркивая богемный образ жизни поэта за
границей, Ян Йиша видит в статье В. Белоусова и в
поведении С. Есенина за границей и другое — глубокую тоску
по своей советской Родине, разочарованность в
европейском образе общественной жизни, в западном искусстве,
которому не хватает общественной действенности. Ян
Йиша пишет: «С другой стороны, во время этой поездки
радикально меняется его (Есенина.— П. Ю.) отношение
ко всем тем мероприятиям Советского правительства,
которые раньше он не понимал, что было одной из причин
53 Г. М. Повесть о Есенине. «Борба», 5 децембра 1957 г.
54 См. Jan J i s a. Droji Vvklad. Sergeje Jesenina. «Ceskoslo-
venska rusistika», VII, 1962, No. 1, str. 57—63.
55 См. В. Белоусов. Сергей Есенин за границей (ловыо
материалы к биографии). «Октябрь», 1958, № 5.
60
его первого кризиса. Теперь он влюбился в цивилизацию,
индустриализацию и технику, которые, как он теперь
видел, могут избавить его деревенскую Русь от ппщелл и
отсталости. Поэтому после своего возвращения он
признается в своей близости к коммунистам и верит, что оп
к ним' приблизится и в своем творчестве» 56.
Как видно из сказанного выше, эти бесспорные для
современного советского литературоведения процессы есе-
пииского сознания всячески умалчиваются или
опровергаются в зарубежной критике, которая сводит поездку
С. А. Есенина в Европу и Америку к цепи пьяных оргий
и скандалов, не позволивших будто бы поэту оценить по
достоинству европейский образ жизни и явившихся якобы
следствием настроений, вызванных отрицательным
отношением поэта к коммунистическому строительству в
России.
Касаясь материалов, опубликованных В. Земсковым и
И. Правдиной57, статей А. Марченко58, А. Дымшица59,
Н. Хомчук60, С. Кошечкина61 и работ К. Зелинского62,
В. Перцова63, А. Кулииича64, Ян Йиша подчеркивает
плодотворность творческой эволюции поэта, сумевшего в
последние годы противопоставить религиозной
абстрактности образов периода революции и имажинистскому
трюкачеству образы классической простоты, ясности, большого
поэтического и общественного содержания. Как
и'советские литературоведы, в отличие от европейской критики,
Яи Йиша считает последний период творчества С. А.
Есенина наиболее плодотворным п в идейном и в эстетическом
отношении.
5E «Чехословацкая русистика», VII, 1962, № 1.
57 См. В. 3 е м с к о в, И. П р а в д и н а. В творческой
лаборатории Есепина. «Русская литература», 1960, № 1.
58 См. А. Марченко. Золотая словесная груда. «Вопросы
литературы», 1959, № 1.
5* См. А. Дымшпц. Сергей Есенин. Стихотворения. Л., 1950.
60 См. Н. Хомчук. Есенин и Клюев. «Русская литература»,
1958, № 2.
61 См. С. П. К о ш е ч к и н. К вопросу о мастерстве Сергея
Есенина. «Проблемы социалистического реализма». М., Изд-во ВПШ
и АОИ, 1959.
62 См. К. Зол и не кий. Сергей Есенин. В кн.: «История
русской советской литературы», т. I. M., Изд-во АН СССР, 1958.
63 См. В. П е рцо в. Маяковский и Есенин. «Вопросы
литературы», 1961, № 3.
64 См. А. К у л и н и ч. Сергей Есенин. Киев, 1959.
Отмечая заслуги советского литературоведения в
научном изучении творчества С. А. Есенина, Ян Йиша не без
оснований упрекает некоторых из них во все еще
недостаточном интересе к глубокому анализу своеобразия
есенинской поэзии и прежде всего к анализу поэтической
образности его произведений.
Научная зрелость, добросовестность и
принципиальность Яна Йиша позволили ему по достоинству оценить и
работы зарубежных исследователей — Вильяма Е. Харкип-
са и Софи Лафнтт. Особенно развернутая оценка дана книге
Софи Лафнтт «Сергей Есенин». «Книга Лафитт,— пишет
Ян Пиша,— является крайне односторонней и отнюдь не
пыходит из ряда тех западных русистских работ, авторы
которых либо по незнанию, либо по злой воле искажают
советскую общественную п литературную
действительность. Так же, как творчество Маяковского на Западе
истолковывается как постепенный упадок, причем вершина
творчества усматривается в предреволюционный период,
и Лафптт выдает за вершину творчества Есенина период
имажинистский, «хулиганский», представленный
стихотворениями «Кобыльи корабли», «Сорокоуст», «Исповедь
хулигана». Наиболее глубокий упадок, в свою очередь, она
усматривает именно в период 1923—1925 годов, когда
Есенин намеренно вступает на путь искусства классически
чистого и простого, когда создает незабываемую «Анну
Онегину», о которой автор даже как следует и не
упоминает... Автор не любит общественную тенденцию русской
поэзии XIX века и не любит коммунизм, о котором имеет
наивные и для пас, конечно, очень смешные
представления. Поэтому старательно избегает упоминания о том
втором полюсе противоречий Есенина, которые его влекли
к советской действительности и которые именно в тот
период 1923—1925 годов приобрели такую интенсивность.
Поэтому игнорирует высказывания Есенина о его решении
сотрудничать с коммунистами в строительстве новой
России, о его надежде, что он к ним приблизится и в
творчестве. Зато цитирует и развивает любое его высказывание
о том, что он не мог бы быть марксистом» 65.
Ян Йиша указывает на явную преднамеренность Софи
Лафитт в обработке фактов биографии и творчества поэта,
в подгонке их к картине собственной, наперед данной кон-
05 «Чехословацкая русистика», VII, 19G2, № 1.
I
s
цепции, на тенденциозное заострение упадочнических
мотивов его творчества.
Подводя итоги своему основательному анализу книги
Софи Лафитт, Йиша заключает его словами:
«...политическая предвзятость и суеверие вытеснили последние
остатки научной объективности и рассудительности»66. Этим
оценкам чешского исследователя противоречит его ;ке
высказывание, имеющееся в начале статьи: «Книга очень
содержательна, реконструкция жизненных п литературных
фактов тщательна и точна» 67.
Необоснованно также и следующее утверждение Яна
Йиша: «По праву .(в отличие от многих советских
исследователей) Лафитт указывает на неодинаковую ценность
стихов из цикла «Персидские мотивы», в которых часто
преобладает виртуозность и надуманность над
действительным чувством» 68.
Мы уже говорили, что свою оценку «Персидских
мотивов» Софи Лафитт не сопровождает какой-либо научной
аргументацией. Присоединяясь к ней в этом частном
случае и отвергая выводы советских исследователей
относительно цикла «Персидские мотивы», Ян Йиша тоже не
опирается па анализ текстов стихотворений этого цикла.
Много места уделено в статье разбору монографии
Е. Наумова, изданной в Ленинграде в 1960 году69. Ян
Йиша рассматривает эту книгу как самый серьезный п
самый обширный синтез имеющихся в литературе о С. А.
Есенине частичных результатов, а его выводы о наиболее
серьезных вопросах есенинской проблематики — как
настоящую противоположность выводам французского
автора.
Весьма благожелательно принимает Ян Йиша попытку
советского исследователя проследить влияние зрелого
Есенина на таких поэтов, как М. Исаковский, П. Васильев,
Б. Корнилов, А. Прокофьев, А. Твардовский.
Касаясь недостатков книги Е. Наумова, Ян Йиша
замечает: «Систематическому анализу поэтики Есенина
уделено менее внимания, чем его идейной эволюции, что,
впрочем, до сих пор представляет общее явленпе. В этом
66 «Чехословацкая русистика», VII, 1962, № 1.
г'7 Там же.
68 Там же.
69 См. Е. Наумов. Сергеи Есенин. Жизнь и творчество. Л.,
Учпедгиз, 1960.
04
отношении, таким образом, нужно еще проделать большую
работу и начать основательный анализ в области, в
которой Наумов кладет первый фундамент п намечает пути» 70.
И хотя Е. Наумов ие стремится поставить себе в
заслугу первооткрывательство в области исследования
особенностей есенинской поэтики, замечание Яиа Йиша
относительно задач литературоведения основательно.
Разделяя точку зрепия В. Перцова об односторонности
освещения творчества С. Есенина в некоторых работах
советских исследователей, Ян Йиша дает им положительную
оценку: «Стремление к научности и объективности
изложения, не обходящего и самые сложные проблемы,
является общей чертой большинства новых советских работ
о Есенине» 7!.
В последнее пятилетие работа по изучению поэзии
Есенина за рубежом особенно оживилась.
В 1965 году в Мюнхене издана книга X. Аурас «Sergej
Esenin. Bilder — und Symbolwelt». В 1967 году в Польше
опубликована книга В. Петровского «Sergiusz Jesienin \v
polskiej literaturze mi?dzywojennej». В Англии
подготовлены к печати монографии Д. Девис и М. Гордоном.
В Америке готовится диссертация Д. Веланом, в
Канаде — К. Пономаревым. Изучением творчества поэта
занимаются исследователи и многих других стран.
.. В работах зарубежных литературоведов наметился
долгожданный поворот к объективному и глубокому
изучению жизни и творчества поэта. Все больше новых, не
известных ранее документальных материалов вводится в
литературу о поэте. Шире стал обмен научной информацией.
Эти плодотворные веяния нового этапа изучения поэзии
Есенина нашли выражение и в книге X. Аурас «Sergej
Esenin. Bilder—und Symbolwelt».
Анализ поэзии Есенина ведется в книге с привлечением
работ А. Потебни, Л. Булаховского, А. Афанасьева, П. Са-
кулина, В. Брюсова, К. Зелинского, Н. Кравцова, В.
Перцова, Е. Наумова, П. Выходцева, Н. Хомчук, А. Марченко,
И. Правдиной, В. Зсмскопа, а также работ многих
зарубежных исследователей.
X. Аурас стремится выяснить особенности лексики,
стиля, образов Есенина, соотнося его творчество с
современной ему жизнью и литературой. Особенно интересной
70 «Чехословацкая русистика», VII, 1962, № 1, стр. 62.
71 Там же.
П. Юшии
G5
получилась та часть книги, в которой рассмотрены
характерные грамматические средства языка образов, различные
виды метафоризации, образы «сельско-крестьянские»,
образы из мира животных, растений, цсрковно-рслигиозпые,
фольклорные. Видоизменение этих образов прослежено во
времени и в зависимости от умонастроения поэта.
Поэтический мир лирики Есенина представлен в книге
полно, источники образности указаны верно. Точнее и
объективнее, чем это делается в некоторых других
зарубежных работах о поэте, решает X. Аурас проблему
взаимоотношений Есенина с Н. Клюевым.
В книге, однако, отсутствует последний период
творчества поэта, а это не позволило X. Аурас завершить главу
«Развитие лирики Есенина». Книга оказалась недописаи-
иой, творческая эволюция поэта оборвалась где-то на
подступах к историко-революционным темам последних лет.
А ведь их разработка изменила я тона, и краски его
поэзии, ее образный мир.
И, конечно, читателя не могут убедить
заключительные строки книги: «Хотя анализировать другие большие
революционные стихи было бы очень интересно, однако это
выходит за рамки главы. Для этого изображения это и но
является необходимым, так как названные элементы и
образы повторяются, лишь смещаются акценты выражения
в соответствии с основным настроением отдельных циклов».
Теперь уже ясно, что произведения Есенина 1924—
1925 годов — это не простое смещение акцентов его
предшествующей лирики, а новый идейно-художественный мир,
к которому пришел поэт в результате длительной и
трудной эволюции.
Заканчивая краткий обзор литературы о жизни и
поэзии Есенина и подчеркивая плодотворность коллективных
усилий в создании его творческой биографин, необходимо
заметить, что она еще не создана. Лучшие работы
последних лет обогатили литературу о Есепппе многими
важными и не известными ранее материалами и документами.
Они, однако, не всегда соотносятся с творчеством поэта.
По-прежнему ждут своего решения проблемы взаимосвязи
лирики Есенина с литературным движением пред- и
послереволюционных лет, не в полной мере раскрыто значение
художественного опыта Есенина для развития советской
поэзии. В данной работе автор сосредоточивает свое
внимание на этих слабо исследованных проблемах.
Начало тоорческого
пути.
Лирика Есенина
1910—1914 годов
Поэзия раннего Есенина неоднородна и неравноценна.
В ней сталкиваются подчас совершенно противоположные
поэтические традиции и отчетливо заметны неодинаковые
общественные устремления поэта. Нередкие в прошлом и
не преодоленные в наше время попытки подтянуть это
противоречивое творчество к какому-либо одному ряду
стихотворений, выделить один, пусть и очень звонкий мотив,
одно, даже часто повторяющееся пастроение не раз
приводили исследователей к недопустимым крайностям.
Взятая же в целом, во всей кричащей несхожести,
поэзия Есенина с покоряющей эмоциональной силой, во
множестве больших и малых оттенков удивительно правдиво
раскрывает тот социально-психологический мир,
порождением которого она только и могла явиться.
3* 67
В прочном сплаве звонких, жизнерадостных, близких
русскому сердцу мелодий и ослепительно ярких цветов с
преспым, неподвижным и не чуждым крестьянину
аскетизмом религии рождалась поэзия Есенина, и ее корни
глубоко вросли в родную и с детства знакомую стихию.
Как и многие в пиру ученичества, Есенин по избежал
подчас близких ему, а иногда и случайных, инородных
влияний. И все-таки неизменно на одной и той же почве
расцветали мотивы его лирики: то безудержное удальство
и безмятежная радость, то кроткая смиренность, а то и
уныние и безысходная грусть.
Поэзия Есенина запечатлела своеобразный синкретизм
крестьянской психологии в его сложной противоречивости:
в детскости и в дряхлости, в младенческих порывах в
туманную даль и в мертвой неподвижности, в постоянных
оглядках на вековые традиции патриархальной старины.
Этот «древний, таинственный мир», конечно же, не был
замкнут в самом себе, в него свободно и бурно врывались
веяния революционной эпохи и, сталкиваясь с
дедовскими понятиями, высекали искры будущих «пожаров и мя-
тяжей».
Сумел ли начинающий поэт уловить веяния нового
времени? Разглядел ли он вспышки уже занимавшегося
зарева, услышал ли раскаты грома или заглушил их
надсадным религиозным песнопением и густым звоном колоколов
«молившейся до пота патриархальной России»?
В ранних стихотворениях Есенина немало сочных,
ярких картин близкой ему с колыбели родной природы.
Заслоняют ли они бурную общественную жизнь русской
деревни или в многоцветье есенинской лирики угадываются
настроения предреволюционного крестьянства?
Круг этих сложных вопросов не первое десятилетие
привлекает внимание исследователей, и тем не менее
полных исчерпывающих ответов на них пока что не дано.
В пору ранней юности Есенину не пришлось испытать
благотворного влияния людей, четко различавших пути
общественного развития. Поэтому идеи народной борьбы,
окрылявшие и одухотворявшие отечественную
литературу, не были источником ранней его лирики, из которой я
силу многих причин выпали некоторые мотивы,
характерные для русской литературы тех лет. Но как поэт Есенин
обладал даром удивительно тонко чувствовать и правдиво
воспроизводить окружавший его мир. Весь в звуках род-
68
ного края, Есенин уловил и в прекрасных стихотворениях
передал их временную тональность. Его поэзия «пахнет
жизнью», и запахи эти пьянят ароматом родных полей.
Верность действительности и близость к традициям
национального устного поэтического творчества не раз
помогали поэту преодолевать неясность и нечеткость
собственных идеалов. Но, ослабленная отсутствпэм революционной
направленности, лирика Есенина уступала в этом громким
голосам поэтов «Звезды» и «Правды» и особенно поэзии
Д. Бедного. Но и тогда, когда поэт испытывал чуждые
влияния упадочнической литературы, процветавшей в
салонах северной столицы, его поэзия часто противостояла
ее бестелесному, мертвящему пафосу. Не поглотила
Есенина и клюевская кондовость, лицемерный монашеский
аскетизм, к которому склонял его олонецкий гусляр.
Есенин пришел в литературу, обладая большим
талантом и не имея определенных общественных устремлений.
Какие же штрихи оставила поэзия раннего Есенина в
пестрой и сложной картине русской литературы
предреволюционной эпохи?
Самые ранние стихотворения Есенина созданы по
впечатлениям детства и обозначены 1910 годом. В
последующие годы поэт испытывал различные влияния. В его поэ-
' зии, однако, устойчиво звучали мелодии родного края,
обретая более или менее определенную форму поэтического
выражения. Поэтому будет правомерно выделить
дореволюционное творчество поэта в особый период с
обозначением ранний, ознаменовавшийся выходом в свет первого
сборника стихотворений «Радуница», лирической сюиты
«Русь», поэмы «Марфа Посадница», а также повести «Яр»
и рассказов «У белой воды», «Бобыль и Дружок». В эти
же годы поэтом созданы «Сказание о Евпатии Коловрате,
о хане Батые, цвете троеручице, о черном идолище и Спасе
нашем Иисусе Христе» и книга стихотворений «Голубень»,
опубликованные в 1918 году1.
1 См. С. Есепнп. Радуница. Пг., 1916; его же. Русь.
«Северные записки». Иг., 1915, № 7, 8; его же. Марфа Посадница.
«Дело народа», 9 апреля 1917 г.; его ж е. Яр. «Северные
записки», февраль — май 1916 г.; его ж е. У белой воды. «Биржевые
ведомости», утр. выпуск 21 августа 1916 г.; его ж с. Бобыль и
Дружок. «Доброе утро», 1917, № 1; его же. Сказание о Евпатип
Коловрате. «Голос трудового крестьянства», 23 июни 1918 г.
69
00
3
Есенин принадлежит к числу тех немногих русских
поэтов, чье детство было лишено благотворного влияния
высокой культуры, не дышало грозовым воздухом
освободительных идей, не знало героических примеров
революционной стойкости. Ранние годы будущего поэта прошли
вдалеке от активной общественной борьбы, в недрах
которой рождалась новая Россия.
Выраставший в глуши мещерских лесов под
однообразный шум сосен и берез, под тихий шелест трав и всплески
«лонных вод», Есенин по был знаком с музыкой
революции, и в его первых стихотворениях не слышатся боевые
мелодии, иод аккомпанемент которых вступал в жизнь
двадцатый век и заявляла о себе революционная литература.
Детские годы поэт провел в семье, далекой от веяний
нового времени. Он родился 21 сентября C октября)
1895 года и в течение первых 14 лет жил в родном селе
Константинове, которое даже в эпоху 1905 года не
отличалось активностью революционных настроений.
Сын крестьянина, Есенин не испытал тяжелого
бремени деревенской жизни, которое веками нес русский
земледелец под грустные песий отцов и дедов,
сопровождавшие его от колыбели до могилы. В отличие от многих
своих сверстников поэт не знал ни изнурительности
крестьянского труда, ни его мозолистой поэзии, а нужда и
лишения не омрачали его детства.
Поэтому-то Есенину и не была так близка трудовая
песня пахаря, прозвучавшая громко еще в поэзии А.
Кольцова и озарившая ее той нечастой радостью, которая
выпадала на долю крестьянина, когда мать-земля,
пропитанная слезами и потом, вознаграждала его за каторжный
труд.
Ксении не случайно исключал творчество II. Некрасова
из своей родословной, которую вел от А. Кольцова2.
Ранняя поэзия Есенина и не содержит высокой и отчетливо
выраженной некрасовской идейности, глубины
изображения народной жизни, гражданственности. Она уступала в
этом также поэзии А. Кольцова, И. Никитина, а подчас
и поэзии И. Сурикова, которые оказали большое влияние
на поэта.
Есенина многое роднит с этими поэтами, но в ранней
лирике ему не удалось развить наиболее сильные мотивы
2 См. стихотворение С. Есенина. «О Русь, взмахни крылами...».
71
их творчества. Доля бедняка, беспокоившая А. Кольцова,
выпала из поэзии С. Есенина, которой не были близки
многолетние традиции трудовой русской песни. И тем не
менее привлекательность есенинской поэзии — в кровной
связи с национальной жизнью, бытом, психологией и
духовным миром русского человека.
И хотя поэт был выключен из трудовой деятельности
односельчан, он хорошо знал их быт и психологию и
воспринял от них глубокую, неиссякаемую любовь к своей
Родине, к неувядаемой красоте ее природы, преданиям
«старины глубокой». Этим детским впечатлениям и
привязанностям, однако, неизменно сопутствовали другие, по
менее яркие, но не столь поэтические и привлекательные
впечатления. В ранние годы жизни поэт не раз был
свидетелем бессмысленных пьяных побоищ, овеянных почему-то
романтикой геройства и особенной деревенской удали,
слышал грубую брань, наблюдал неоправданную
жестокость и сам часто приходил к себе домой «с разбитым
носом».
Запас детских впечатлений был у Есенина велик, но
они крайне противоречивы. В неокрепшее идейно
сознание поэта причудливо вплетался и «мир иной»,
возникавший из частых и искусных рассказов богомольных
странников, а также из церковных книг, смысл которых
настойчиво втолковывал внуку его дед. Эти неравноценные
впечатления детства, легшие в основу первых
стихотворных опытов поэта, и были источником противоречивой
неоднородности его ранней поэзии, в которой то звонко и
ослепительно ярко переливаются Звуки и краски
полнокровной жизни, то слышатся гнусавые монашеские
голоса.
Позже, вспоминая детство, Есенин неизменно
подчеркивает несхожесть первых своих впечатлений. «Первые
мои воспоминапия относятся к тому времени, когда мне
было три-четыре года. Помню лес, большая канавистая
дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от
нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу
от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: «Иди,
иди, ягодка, бог счастья даст». Часто собирались у нас дома
слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о
прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о женихе, светлом
госте из града неведомого... Дедушка пел мне песни ста-
72
рые, тягучие, заунывные. По субботам и воскресным дням
он рассказывал мне библию и священную историю» 3.
Густой религиозный колорит окружавшей мальчика
жизни создавала и церковь, взметнувшая свой крест над
просторами окских вод и вросшая в суглигюк
правобережной крутизны реки прямо перед окнами дома, где родился
поэт. А неподалеку монастыри — Пощуповскпй, Солотчшг-
ский, собор в Рязани, а в окрестных селах много церквей
и церквушек со своими престольными богослужениями,
монахами и монашками, «святыми». По обширной пойми
Оки далеко распространялся блеск устремленных ввысь
христианских символов — крестов, и она веками гудела от
надсадного баса колоколов, звавших в божественное лоно.
А рядом с этой призрачной жизнью, назойливо
отравлявшей сознание мальчика, перед его взором открывались
чудесные картины родной природы. Село Константинове
раскинулось па крутом обрывистом берегу просторной
русской реки, которая, освобождаясь от зимней скованности,
разливает здесь свои полые воды на многие километры.
Летом в пойме расцветает душистый ковер бесконечных
лугов, рассеченных множеством ручьев и речушек, стариц
и озер. По левую сторону Оки раскинулся могучий
мещерский лес, по правую — бесконечная степь — Русь «без
конца и без края», о которой слагались песни fi сказки.
А песен и сказок немало слышал поэт в детстве.
«Нянька — старуха приживальщица, которая ухаживала за мной,
рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают
и знают все крестьянские дети» 4. В своих автобиографиях
поэт резко противопоставляет религиозному влиянию деда
и бабки влияние, как оп его называет, «уличное». «Уличная
же моя жизнь была не похожа на домашнюю. Сверстники
мои были ребята озорные. С ними я лазил по чужим
огородам. Убегал дня па 2—3 в луга и питался вместе с
пастухами рыбой, которую мы ловили в маленьких озерах...» 5.
Религиозные представления о небесном рае,
божественных садах, аскетизме святых сталкивались в сознании
будущего поэта с ощутимой красотой реальной
действительности.
Двойственность восприятия мира поэт унаследовал с
3 Сергей Есенин. Автобиография, 1924. Собр. соч. в пяти
томах, т. 5, стр. 15—16. См. там же автобиографию «Сергей
Есенин», 1922; «Автобиография», 1923; «О себе», 1925.
4 Сергей Е с с и и п. Автобиография, 1924, т. 5, стр. 15—1С.
5 Там же, стр. 16.
73
детства от односельчан и родных, в духовной атмосфере
которых формировались его первые представления о
жизни. Особенности этого наивного мироощущения,
уходившего в глубь веков, но близкого русскому
патриархальному крестьянину, Есенин в полной мере раскрыл позже
в своем поэтическом трактате «Ключи Марии», а также
в письме Р. В. Иванову-Разумнику: «Поэту нужно всегда
раздвигать зрение над словом. Ведь если мы пишем па
русском языке, то мы должны знать, что до наших образов
двойного зрения... были образы двойного чувствования:
«Мария зажги снега» и «заиграй овражки», «Авдотья
подмочи порог». Это образы календарного стиля, которые
создал наш великоросс из той двойной жизни, когда он
переживал свои дни двояко, церковио п бытом.
Мария — это церковный день святой Марии, а «зажгч
снега» и «заиграй овражки» — бытовой день, день таяния
снега, когда журчат ручьи в овраге» 6.
Разумеется, такое понимание мироощущения и
традиций поэтического творчества крестьянства возникло у поэта
в пору его зрелости, когда оп имел не только богатый опыт
стихосложения, но и приобрел определенные
теоретические познания, позволившие ему различить принципы
создания образов «двойного зрения» и «двойного
чувствования». И все же Есенин выразил здесь то, что было близко
ему с детства и нашло воплощение уже в первой книге
стихотворений, поэтика которой также неоднородна и
отражает влияния различных поэтических стихий. Часто
влияния эти мимолетны, внешни. В таких
стихотворениях угадывается преходящая неустойчивая настроенность
поэта, и они выпадают из присущей ему уже в ранний
период стихотворной структуры, в основе которой лежит
народное образотворчество.
Глубинная связь поэта с фольклором не прерывается
на протяжении всей его жизни, it ее не колеблют
многочисленные литературные влияния. Формы же этой связи
неодинаковы и претерпевают сложную эволюцию.
Близость к поэтическим традициям крестьянского
фольклора — наиболее устойчивая особенность поэтики раннего
Есенина, находящейся в органическом родстве с кругом
тем, привлекавших поэта, и особенностями его
мироощущения. «Литературные уроки» деда и Спас-Клепиковская
6 Неотправленное письмо Р. В. Пвапову-Разумнику, 1921; V—
148, 149.
74
школа, которую поэт окончил в 1912 году, не внесли
каких-либо изменений в духовный мир, сложившийся в
обстановке сельской общины. Недаром, вспоминая школу,
поэт писал: «Период учебы не оставил па мне никаких
следов, кроме крепкого знания церковнославянского
языка. Это все, что я вынес» (V—16).
Разумеется, закрытая церковно-учитсльская школа
расширила круг знаний поэта, в том числе и литературных.
Она, однако, оберегала своих воспитанников от
нецерковного пафоса идей двадцатого, революционного века. Ее
задачей было воспитание учеников в духе патриархально-
религиозной старины. Дважды в день воспитанники
слушали молитвы и проповеди, из пих готовили учителей,
близких по духу православной церкви.
И, конечно, не случайно школа эта была расположена
в укромном местечке, вдалеке от больших дорог, в самой
глубине мещерских лесов, в селе, окруженном топями и
болотами, которые не отваживались преодолевать даже
охотники-смельчаки. И когда будущему поэту разрешалось
повидаться с родителями, он пробирался домой кружным
путем, на котором его встречали и провожали то угрюмые
и безмолвные, а то благочестиво-звонкие башни
монастырей и церквей. И на этом пути в шум лесов, шелест трав
и загадочный хор птичьих голосов врывался бас меди.
Поэта, однако, больше привлекали песни, сказки,
частушки, издавна бытовавшие на его родине, и, преодолевая
религиозные влияния, он начал свое творчество с
подражания фольклору. «Стихи начал слагать рано. Толчки
давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки
с плохими концами мне не нравились, п я их переделывал
на свой лад. Стихи начал писать, подражая частушкам.
В бога верил мало. В церковь ходить не любил»,— пишет
Есенин в своей автобиографии (V—11), противопоставляя
истоки своего творчества религиозным влияниям.
И хотя слова эти принадлежат уже зрелому поэту,
которого поругивала критика за приверженность к религии,
в них он сказал правду. И позже, неоднократно
возвращаясь к истокам своей поэзии, стараясь разобраться в
истинных и глубоких влияниях, Есенин много раз
повторит эти слова: «Влияние на мое творчество в самом
начале имели деревенские частушки» (V—1G). «К стихам
расположили песни, которые я слышал кругом себя, а
отец мой даже слагал их» (V—23).
75
Народная психология, быт русской деревин, традиции
ее поэтического творчества имели настолько большое
влияние на будущего поэта, что позволили ему противостоять
настойчивым стремлениям приобщить его к религии.
Многие стихотворения, созданные им после окончания цер-
ковно-учительской школы (до 1915 года), содержат не
только полемику с церковью, но и неприязненное
ироническое отношение к ней, и это — лучшее свидетельство
глубоких расхождений поэта с надеждами, которые
возлагали на него его дед п рязанский архиерей.
В стихотворениях этих лет сугубо земное, житейское
восприятие мира и нет в них сколько-нибудь серьезных
попыток подражать священным заповедям. Религиозная
символика и библейская образность, знакомые поэту с
детства, отсутствуют и в его поэзии 1910—1912 годов, а
к 1915 году он создает стихотворения, утверждающие
красоту земной жизни, прелесть родной природы.
Задорные и голосистые, стихотворения эти
противостоят монашескому смирению и кротости, в них предстает
мир многоцветный и радостный. Все в пем живет, дышит,
развивается, и одно это многоголосое движение находится
в противоречии с характерным для религиозного
мироощущения покоем. Поэт замечает и росу на крапиве, и
слышит песню соловья, и за рекою — колотушку сонного
сторожа. Есенинская зима поет и аукает над чащобой
мохнатого леса, метелица у него ковром шелковым стелется,
вьюга с ревом бешеным стучит по ставням и злится все
сильней, а озябшим и голодным воробышкам под вихри
снежные снится красавица весна. Есенинская заря ткет на
озере алое полотно, черемуха сыплет снегом, зарница
распоясала в пенпых струях поясок7.
7 См. стихотворения: «Вот уж вечер. Роса...», «Поет зима —
аукает...», «Выткался на озере алый свет зари...», «Сыплет
черемуха снегом...», «Темна ноченька, не спится...», «Дымом половодье
зализало ил...».
Примечание: здесь не рассматривается стихотворение «Там,
где капустные грядки...», датированное поэтом 1910 годом. Эту
дату не следует считать достоверной: четверостишие написано не
ранее 1919 года. В первоначальном варианте оно входило в
стихотворение «Хулиган».
Тогда видишь, как клен без оглядки
Выходит к стеклу болот.
И клененочек маленький матке
Деревянное вымя сосет.
76
В юношеских стихотворениях Есенина уже слышится
самостоятельный голос будущего большого поэта, горячо
любящего и остро чувствующего родную природу во
многих, часто еле уловимых оттенках. Поэтический образ в
них прост, прозрачен, лишен вычурности. Метафора еще
не обрела силу, но особенности се уже заметны.
Лирическое чувство, однако, неглубоко, лишено больших
переживаний, возникает как отклик па звуки и переливы
природы.
Из средств выражения используются чаще всего эпитет,
несложные сравнения, редко метафора. В каждой строфе
обычно нарисована маленькая картинка, возникающая из
непосредственных наблюдений и стремления передать
вызванные ими ощущения и переживания.
Вот уж вечер. Роса
Блестит па крапиве.
Я стою у дороги,
Прислонившись к иве.
От луны свет большом
Прямо на нашу крышу.
Где-то песнь соловья
Вдалеке я слышу.
Хорошо и тепло,
Как зимой у печки.
II березы стоят,
Как большие свечки.
(I - 55)
Тихий, лунный вечер, знакомые звуки и цвета природы
вызвали у поэта ощущения радости, а лучи луны,
упавшие на вершины берез, зажгли их «как большие свечки»,
и от них стало тепло, как в род пом доме у печки. Кстати,
«большие свечки» в этом стихотворении — один из
типичных случаев нередкого и самого светского использования
поэтом религиозных слов.
Непосредственные наблюдения лежат в основе и
другого стихотворения:
Ты поила копя и;$ горстей в поводу,
Отражаясь, березы ломались в пруду.
Я смотрел из окошка на синий платок,
Кудри черные змейно трепал ветерок.
Мпе хотелось в мерцании пенистых струй
С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.
77
Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня,
Унеслася ты вскачь, удилами звеня.
В пряже солнечных дней время выткало нить...
Мимо окон тебя нопесли хоронить.
И под плачь панихид, под кадильный канон,
Мне все чудился тихий раскованный звон.
(Т — 59)
Из непосредственных наблюдений возникает в этих
стихотворениях л эпитет (сторож сонный, лес мохнатый,
воробышки игривые, звон тихий раскованный, свет зари
алый, тоска веселая, сосна смолистая, бег зыбистый, струи
пенистые, лес зеленый, заря маковая, меха малиновые).
И пусть некоторые из этих эпитетов не оригинальны —
они взяты из житейского обихода, так же как первые есе-
шшские метафоры: «зима аукает», «в пряже солнечных
дней время выткало нить», «выткался на озере алый свет
зари», «желтые поводья месяц уронил» и др.
Важно заметить, что в поэтических средствах этого
ряда стихотворений пет ориентации иа библейскую
образность. Они лишены ее так же, как и религиозных мотивов
и церковных идей. Метафоры Есенина идут от глубинных
традиций народного поэтического творчества и основаны
иа уподоблении природы обычным житейским, бытовым
явлениям (время ткет нить, месяц роняет лучи-поводья,
а сам, как неторопливый всадник, движется по ночному
небу).
Конкретность и отчетливость поэтического видешш
выражается самой обиходной бытовой лексикой, словарь
прост, в нем редко употребляются книжные и тем более
абстрактные слова и выражения. Этим языком
пользовались односельчане и земляки. Иногда встречаются
религиозные слова, которые поэт использует для выражения
своих сугубо светских идей.
В стихотворении «Дымом половодье...» стога
сравниваются с церквами, а заунывное пение глухарки с зовом
ко всенощной.
И тем по менее нельзя видеть в этом религиозность
поэта. Он далек от нее и рисует картину родного края,
забытого и заброшенного, залитого половодьем, отрезанного
от большого мира, оставленного наедине с унылым желтым
месяцем, тусклый свет которого освещает стога, п они, как
церкви, у прясел окружают село. Но в отличие от
церквей стога безмолвны, и за них глухарка заунывным и
невеселым пением зовет ко всенощной в тишину болот.
78
Видна еще роща, которая «синим мраком кроет
голытьбу». Вот и вся неброская, нерадостная картина, созданная
поэтом, все, что он увидел в родном затопленпом и
покрытом синим мраком крае, лишенном радости людей.
И этот мотив сожаления о бедности и обездоленности
родного края пройдет через раннее творчество поэта, а
способы выражения этого глубоко социального мотива в
картинах природы, казалось бы нейтральных к социальным
сторонам жизни, будут все больше совершенствоваться.
В стихотворении «Калики» Есенин в резкой,
иронической форме выразил свое отношение к религии.
Странствующих святош, «поклоняющихся пречистому спасу» и
поющих стихи «о сладчайшем Исусе», он называет
скоморохами, вкладывая в это слово отрицательный смысл. Их
песню о Христе слушают клячи и вторят ей горластые
гуси. А убогие святоши ковыляют мимо коров и говорят
им свои «страдальпые речи», над которыми смеются
пастушки.
Нет, это не озорство, как выразился один известный
критик, имея в виду стихотворение «Калики», а четкая
неприязнь к служителям культа и отрицание .тех
заповедей, которые усиленно вдалбливали спас-клепиковскпе
церковники своим ученикам.
В стихотворениях «Подражание песне», «Под венком
лесной ромашки...», «Хороша была Танюша...», «Заиграй,
сыграй тальяночка...», «Матушка в купальницу по лесу
ходила...» особенно заметно тяготение поэта к форме и
мотивам устного народного творчества. Поэтому в них немало
традиционно-фольклорных выражений типа: «лиходейпая
разлука», как «коварная свекровь», «залюбуюсь, загляжусь
.ли», в «терем темный», коса — «душегубка-змея», «парень
синеглазый».
Используются также фольклорные способы
конструкции поэтического образа. «Не кукушки загрустили —
плачет Танина родня» (тип образа, хорошо известный поэту
из русской народной песни и «Слова о полку Игореве»).
Но не только фольклорной формой пользуется поэт и
па ее основе создает свои образы, он делает фольклор
предметом своей поэзии, источником тем многих
стихотворений, сохраняя социальный смысл народного творчества.
«Хороша была Танюша...» — это песля о тяжелой девичьей
судьбе, о диких нравах в дореволюционной деревне, о жиз-
79
ни, загубленной во дзете лот («На виске у Тани рана от
лихого кистеня»).
Стихотворение «Хороша была Танюша...» может
служить примером умелого обращения начинающего поэта с
устным народным творчеством. В стихотворении много
фольклорных слов, выражений, образов и построено оно на
основе народной песгш, но в нем.чувствуется рука
будущего мастера. Здесь к месту п очень удачно использует
поэт психологический параллелизм, часто употреблявшийся
в народном творчестве для выражения горя, несчастья,
грусти. В духе песенной традиции Есенин соединил ого с
бодрым частушечным напевом. Его Танюша, узнав об
измене любимого, хотя и «побледнела, словно саван, схоло-
дела, как роса, душегубкою-змеею развилась ее коса», тем
не менее находит в себе силы достойно ответить ему: «Ой
ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу, я пришла тебе
сказаться: за другого выхожу» (I—68).
Названные нами выше стихотворения Есенина лишены
неплодотворных влияний и в них четко выражена тяга к
темам, близким и дорогим русскому читателю.
Ощущая себя «выросшим до зрелости внуком
купальской ночи, рожденным с песнями в травяном одеяле», поэт
создал немало картин русской природы, но пейзажи — не
единственное достоинство его даже самой ранней поэзии.
В нее с самого начала проникали социальные
мотивы и темы, которые, повторим, находились в
противоречии со стремлениями официальных воспитателей поэта.
И в этом — великая сила влияния на пего угнетенной,
неграмотной, трудовой и пищей рязанской деревни, не раз
поднимавшейся с кольями, вилами и косами против своих
угнетателей.
Слишком долгое время критика наша усердно искала
источники противоречивости зрелого Есешша в
религиозности, смиренности, кротости, богомолыюсти деревни, в
дореволюционных условиях которой он вырастал, безмерно
выпячивалась также фигура богомольного деда. Между
тем даже в рашшх стихотворениях поэта нет ни
смиренности, ни кротости, ни богомольности. В них громко
звучит «хмельная радость», омрачаемая сознанием
заброшенности и оторванности от большого мира.
80
Разумеется, и в эти годы A910—1914) поэт пспытал
различные литературные влияния, и о них будет сказано,
но стихи, созданные по живым впечатлениям детства, не
дают права па отождествление Есенина :>тпх лет с
Есениным петербургским.
Этого не учла критика. Даже Воронекпй, прекрасно
знавший творчество и жизнь поэта, по смог расчленить
«Радуницу», и в своей отрицательной ее оценке выделил
стихотворения, созданные уже после того, как поэт
подышал воздухом столичной реакционной философии. «Русь
Есенина в первых книгах его стихов — смиренная,
дремотная, дремучая, застойная, кроткая,— Е^сь богомолок,
колокольного звона, монастырей, иконная, каноппая, ки-
тежная... По силе сказанного его поэтические
произведения рассматриваемого периода являются художественно-
реакционными». Вороискпй объясняет такое развитие
Есенина влиянием «разлагающей» и «размягчающей
дедовской прививки». «И «Радуница», и «Голубень», и
«Трирядница», и иные многие стихи поэта окрашены и
пропитаны церковным, религиозным духом» 8.
В более поздней статье «Об отошедшем» Воронении
смягчил и кое в чем пересмотрел свои оценки есенинского
творчества, но ранний цикл стихотворений он оценил по-
прежнему неверно: «Первый цикл его стихов был
деревенски-идиллический, окрашенный церковностью» 9.
В дореволюционной рязанской деревне были не одни
только идиллии. В ней разгоралось пламя освободительной
борьбы, и крестьянское движение ие в шутку всполошило
именитую светскую и духовную знать.
Рязанский край в царской России действительно был
заброшенным, самым пищим среди нищих. Это был
мужицкий край. Крестьяне составляли здесь 94% всего
населения губернии 10.
Ио в этом мужицком краю на долю крестьян
приходилась лишь половина лучших земель губернии, другая ее
8 А. Во рои с кип. Сергей Есенин. Литературный портрет.
В кн.: А. В о р о и с к и Гг. Литсратурио-критичоскио статьи. М.,
«Сойотский писатель», 19G3, стр. 244, 245, 247, 248.
0 Л. В о р о тт с к и и. Об отошедшем. В кн.: Сергеи Есенп it.
Собр. стихотворений, т. 1. М.—Л., ГИЗ, 1020, стр XVIIT.
10 Все цифровые данные взяты нами из работы В. П. Попова
«Крестьянское движение в Рязанской губернии в револгюции 1905—
1007 гг.». «Исторические записки». 1954, № 49, стр. 13G—164. Далее
цифровые данные даются без ссылки па ату работу.
81
•¦•¦¦' -.'ч-.
половина находилась в частнособственническом владении,
Крестьянский надел на душу в Рязанской губернии был
ниже, чем в соседних с ней губерниях п, и равнялся в
среднем одной десятине, а в ряде деревень он был еще ниже.
Цена на аренду земли стремительно росла, налоги тоже.
В 1904 году одни лишь выкупные платежи составили 50%
всех налогов на население губернии.
Грамотность была крайне низкой, медицинское
обслуживание почти отсутствовало 12. Не случайно поэтому
показатели обнищания крестьян губернии неуклонно росли
и были выше общероссийских. Бедняков — 63,6 против
59,5%, середняков — 17,7 против 22%. Крестьянам
Рязанской губернии не хватало в 1905 году двух миллионов
пудов зерна для засева полей. От голода и нищеты они
уходили на заработки в города и переселялись в другие
районы страны или попадали в кабалу кулаков и
помещиков.
Таким был есенинский край в канун первой русской
революции, которая развернулась в поле с особой силой.
В 1905—1907 годах в Рязанской губернии
зарегистрировано 515 крестьянских выступлений. И хотя они были
разрозненными и изолированными, подавленными силой
власти и оружия, они не отличались кротостью и
смирением. Крестьяне жгли помещичьи имения, отбирали скот,
хлеб, рубили леса. Было и открытое сопротивление
властям, были и расстрелы восставших, и все это создавало
в Рязанской губернии атмосферу, далекую от кондовости
и монастырщиньт.
Не учитывать революционные настроения крестьян, как
это делают иные критики, нельзя. Они ведь сыграли
немалую роль в пробуждении сознания многих крестьянских
писателей.
Но революционная волна лишь вскользь захватила
северные уезды губернии, в одном из которых родился и
жил поэт, а в них и помещиков было меньше, и наделы
^крестьян выше, и классовые противоречия не так остры.
•Потому-то из 515 выступлений крестьян Рязанской губер-
:нпи лишь 8,8% падает на северные уезды.
: Острота революционной борьбы ослаблялась в сознании
^'будущего поэта еще и тем, что его творчество начиналось
11 Московской, Нижегородской, Калужской, Орловской.
12 9 врачей и И фельдшеров на 100 000 населения.
83
в годы столыпинщины и общего спада революционной
деятельности, идейного разброда в рядах творческой
интеллигенции, веховщины п богоискательства, в годы, когда
процветали декадентские моды. «Реакция проявлялась во всех
областях общественной жи:шн, в пауке, философии,
искусстве. Царизм вел бешеную шовинистическую агитацию.
Активно выступала воинствующая поповщина. Среди
интеллигенции широкое распространение получили
контрреволюционные настроения, ренегатские идеи, увлечение
мистикой и религией... Стихла на иремя острая борьба в
деревне» 13.
Условия были вполне подходящие для осуществления
идей хозяев Снас-Клоппковскоп церковно-учителъекой
школы, которую, скажем кстати, идеализируют отдельные
паши критики, не считаясь с мнением о ней зрелого поэта.
Она же делала все, чтобы искоренить память о революции
в сознании своих учеников. Не случайно поэтому ни
Есенин, ни его учителя и одноклассники в своих
воспоминаниях и письмах, относящихся к годам обучения в школе,
ничего не говорили о впечатлениях от длительной и
тяжелой борьбы рязанского крестьянства в эпоху 1905—
1907 годов.
А воспоминания эти были живы и в среде церковников,
и в среде интеллигенции. О жертвах революции 1905 года
поэт упоминает лишь в 1913 году в письме Грише
Панфилову, в котором он дает еще одну справедливую
характеристику спас-клеппковской духовной атмосферы: «Я не
знаю, что ты там засел в Клопиках, нора бы и вырваться
на волю. Ужели тебя не гнетет та удушливая атмосфера?
Здесь хоть поговорить с кем можно и послушать есть чего»
(V—106). И это не воспоминания, а живые впечатления
только что окончившего школу поэта.
В дружеском школьном кружке Гриши Панфилова
сильно увлекались не только ранним Горьким, ио и Над-
соном и толстовством. К философии Толстого большой
интерес был и у Есенина. Справедливость этих слов
подтверждают письма, стихи, автобиографии самого поэта.
Стихотворения клепнковского периода не отличаются
жизнеутверждающим пафосом14. Лишенные глубоких чувств
13 «Р1стория КПСС». М., Господптплдат, 1960, стр. 120.
14 См. стихотворения: «Звезды», «Воспоминание», «Моя
?кизпь», «Что прошло не пернуть», «Ночь», «Восход солнца»,
«К покойнику», «Капли», «Поит».
84
и переживаний они и в художественном и в идейном
отношении еще очень слабы. Они, однако, характеризуют
литературную настроенность учеников Спас-Клепиковской
школы, которые их с увлечением слушали, а
подражательное и слабое стихотворение «Звезды» получило даже
восторженную оценку учителя словесности Е. М. Хптрова 15.
1> большинстве стихотворений 1910—1912 годов звучат
но чуждые поэту к ту пору пессимистические мотивы,
заимствованные, в частности, у Надсона вместе с арсеналом
поэтических средств:
Пудто жизнь на страданья мои обречёна;
Горе вместе с тоской заградили мне путь;
Будто с радостью жизнь навсегда разлучена,
От тоски if от ран истомил ас я грудь.
(Г-74)
Или:
Люди несчастные, жизнью убитые,
С болью в душе вы свой век доживаете.
Милое прошлое, вам не забытое,
Часто назад вы его призываете.
A-83)
В арсенале этих средств такие лишенные есенинской
конкретности и образности штампы: «жизнь — страданья
удел», «незавидная доля», «душа, изнывающая от тоски и
горя», «даль туманная», «вздохи и слезы», '«волшебные,
сладкие грезы», «жизнь — обман». Даже природа
становится бледной, краски ее тускнеют, оттенки пропадают:
«Вдруг наступит гроза, сильный гром загремит и разрушит
волшебные, сладкие грезы»; «Капли жемчужные, капли
прекрасные, как хороши вы в лучах золотых»; «Звездочки
ясные, звезды высокие». Ни «жемчужные капли», ни
«зорька красная», пи «небо темпоголубое» не идут в
сравнение с образами природы, созданными поэтом позже:
Полыхают зори, курятся туманы,
Под розным окошком заиакес багряный.
A-85)
Или:
Распоясала зарница
13 псиных струях поясок.
0-67)
15 См. примечание к этому стихотворению (I —335).
85
Или:
Сыплет черемуха снегом,
Зелспь в цвету и росс.
В иоле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
(I ~ G2)
В 1910—1912 годах Есенину не удалось создать сколь-
ко-ттмбудь значительных произведений. В ого творчестве
этих лет много покорности судьбе, толстовского
непротивленчества, сетовании па «судьбу-злодейку». Оно по-уче-
ипческп подражательно.
Влияний этих могло и по быть, если бы рядом с юным
поэтом был чуткий и понимающий поэзию учитель. Но
такого не оказалось. Глубинных родников таланта Есенина
никто не замечал. Слишком долго поэт развивался в
одиночку, ощупью пробивая себе дорогу в поэзию, пока не
встретился с Блоком, который оценил талант Есенина и
помог ему как поэту. Но это было ужо в 1915 году.
Что же касается Спас-Клепиковской школы, то для пес
явилось неожиданностью, когда спустя два-три года после
ее окончания имя Есепигта стало достоянием
общероссийской литературы. Придя в школу с талантом и живою
душою поэта, Есенин ушел из нее с «крепким знанием
церковнославянского языка» и с не менее крепко засевшими
п сознании толстовскими идеями, которые позже пришлось
ему преодолевать.
Лучшие стихотворения Есенина 1910—1914 годов
привлекают свежестью и сочностью картин природы,
нарисованных смело, размашисто. Читателя пленяет
обнаженность и задушевная искренность выражаемых поэтом
чувств.
В эти годы, однако, Есенин имеет смутные
представления об истинном назначении поэзии. Его творчество
камерно, не одухотворено высокими идеями века, лирическое
чувствование неустойчиво, ограничено кругом интимных
тем и переживаний, эстетический идеал не четок, раздумья
противоречивы. Стихотворения этих лет неравноценны.
Они то полны энергии и оптимизма («Вот уж вечер.
Роса...», «Поет зима — аукает...», «Выткался па озере...»,
«Сыплет черемуха снегом...», «Темна ноченька, не сштт-
87
ся...»), то горестные и грустные, навеянные мыслями о
скоротечности жизни («Подражаиье песне», «Под венком
лесной ромашки...», «Хороша была Танюша...»,
«Воспоминание», «К покойнику»).
Неясность общественных позиций со всей
отчетливостью выражепа п в стихотворениях Есенина о поэте.
В первом из них «Он бледен. Мыслит страшный путь...»
A910—1911) тема общественной роли искусства совсем
отсутствует, а судьба поэта представляется Есенину
безрадостной, одинокой, трагической.
Ом бледен. Мыслит страшный путь.
В его душе живут виденья.
Ударом жизни вбита грудь,
Л щеки выпили сомненья.
Клоками сбиты волоса,
Чело высокое в морщинах,
Но ясных грез его краса
Горит в продуманных картинах.
Сидит он в тесном чердаке,
Огарок* свечки режет в:юры,
А карандаш в его руке '
Ведет с ним тайно разговоры.
Он пишет песню грустных дум,
Он ловит сердцем тепь былого.
И птот шум, дупзевпыи шум...
Снесет он завтра за целковый.
A-70)
В другом стихотворении «Тот поэт, врагов кто губит»
A912) Есенин тате понимает общественное назначение
художника:
Тот поэт, врагов кто губит,
Чья родная правда мать,
Кто людей, как братьев, любит
II готов за них страдать.
A - 82)
В сравнении с первым стихотворением тема искусства
взята здесь глубже, по абстрактность суждений не
преодолена, критерии весьма общи и неопределенны, и это
характеризует умонастроение Есенина тех лет. На мучпвгаий
его вопрос о роли искусства в жизни парода в эти годы он
так и пе смог найти ясного и конкретного ответа.
В письме Грише Панфилову из Москвы он прости
друга помочь ему в этом: «Хочу писать «Пророка», в
котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках
толпу. Если в твоей душе хранятся еще помимо какие
88
мысли, то прошу тебя дай мне их, как для
необходимого материала. Укажи, каким путем идти, чтобы не
зачернить себя в этом греховном сонме. Отиыие даю тебе
клятву, буду следовать своему «Поэту». Пусть меня ждут
унижения, презрения и ссылки. Я буду тверд, как будет
мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую
правду с сознанием благородного подвига» (V—92).
«Клеймить позором слепую, увязшую в пороках
толпу» — все это скорее романтика, чем ясное осознание цели.
И хотя Есенин просит «благословить его на благородный
труд» и не хочет «зачернить себя в этом греховном сонме»,
готов переносить «унижения, прозрения и ссылки»,
представления его о поэте и поэзии пока что смутны и далеки
от идей, прочно утвердившихся в передовой русской
литературе.
Разумеется, речь идет о юноше, только что оставившем
школьную скамью, условиями жизни и школой
изолированном от прогрессивного движения своего времени,
пробивавшемся в литературу ощупью, в одиночку, лишенном
идейной поддержки. Воспитание в клеппковскон школе в
духе христианской морали мало содействовало
правильному решению таких сложных п острых проблем. В
рассуждениях о назначении поэта Есенин превзошел своих
учителей. Но переоценивать его юношеские
представления, как это иногда делается в критической литературе,
пет оснований.
Неустойчивость и неопределенность мировоззрения
Есенина видны и из других писем своему школьному другу:
«Я изменился во взглядах, но убеждения то же и еще1
глубже засели в глубине души. По личным убеждениям я
бросил есть мясо и рыбу, прихотливые вещн, как-то: вроде
шоколада, какао, кофе не употребляю и табак не курю...
На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня —
человек слова и дела, как Христос. Все остальные, кроме
Будды, представляют не что иное, как блудники, попавшие
в пучину разврата» (V—92, 1913 год).
В этой смеси религий заметно родство с идеалом поэта,
«готового страдать за людей» и «любить их как братьев».
Налет толстовства, христианства, буддизма соседствует
в письме с сообщением об агитации среди рабочих:
«Недавно я устраивал агитацию среди рабочих письмами.
Я распространял среди них ежемесячный журнал «Огни»
с демократическим направлением» (V—93). Едва ли стоит
89
придавать большое значение общественной деятельности и
агитации поэта в этот период. Тем более, что и его
литературные симпатии крайне сомнительны:. «Разумеется, я
имею симпатии и к таковым (после Христа и Будды.—
77. 70.) людям, как, например, Белинский, Надсотт, Гаршин
и Златоврацкий и др. Но как Пушкин, Лермонтов,
Кольцов, Некрасов — я не признаю. Тебе, конечно, известны
цинизм А. Пушкина, грубость и невежество М.
Лермонтова, ложь и хитрость Кольцова, лицемерие, азарт и карты
и притеснение дворовых Н. Некрасова, Гоголь — это
настоящий апостол невежества, как и назвал его Белинский
в своем знаменитом письме. А про Некрасова можешь
даже судить по стихотворению Никитина «Поэту
обличителю» (V—92, 93).
Позже Есенин резко изменит мнение о великих
русских писателях, назовет Гоголя «любимым» (V—9), оценит
по достоинству Лермонтова, Кольцова, Пушкина,
Достоевского, Л. Толстого. В ранние же годы его представления
о них неустойчивы, а философские и мировоззренческие
взгляды эклектичны, смутны, лишены активной
гражданственности.
К 1913 году относится увлечение Есенина религией:
«...в настоящее время я читаю евангелие и нахожу очень
много для меня нового... Христос для меня совершенство.
Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха,
что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека,
одаренного светлым умом и благородною душою, как в
образец в последовании любви к блртжнему. Жизнь... Я не
могу понять ее назначения, и ведь Христос тоже не
открыл цель жизни» (V—95). Поэт верит не только в
«светлый ум и благородную душу Христа», но и в загробную
жизнь. Обращаясь к Грише, он замечает: «Ты сам когда-то
говорил: «А все-таки я думаю, что после смерти есть
жизнь другая». Да,— признается Есенин,— я тоже думаю,
по зачем она жизнь?» (V—95). Приведенные Есениным
слова друга характеризуют и мировоззрение Гриши
Панфилова, также переоцениваемого часто в критической
литературе, утверждающей безоговорочно демократичность
настроений юных друзей.
Несомненно, в школьном кружке Панфилова
обсуждались идеи служения обществу, и они были близки
Есенину, по это скорее идеи христианского служения,
ожившие с новой силой в сознании поэта в первый год его про-
быванпя в Москве. «Да, Гриша,— внушает он
Панфилову,— люби ][ жалей людей, и преступников, и подлецой, if
лжецов, и страдальцев, и праведников. Ты мог п можешь
быть любым из лих. Люби и угнетателей п не клейми
позором, а обнаруживай ласкою жизненные болезни
людей» (V—100).
Вместо декларированпого в замысле «Пророка»
обличения «увязшей в пороках толпы» здесь провозглашается
лечение общественных болезней лаской, совсем уже в духе
толстовского непротивления злу насилием. Таковы итоги
воспитания Спас-Клепиковской церковно-учительской
школы. Таким прибыл Есенин в Москву летом 1912 года.
Поэта привело в город желантге найти пути в большую
литературу и попробовать своп силы в поэзии. Каких-либо
связей в писательских кругах он не имел, имя его в
печати не было известно. Оторванный от родной деревенской
стихии, Есенин оказался в первые месяцы жизни в чужом
ему городе в обстановке духовной изоляции. Начались
распри с отцом, а за ними наступил разрыв, пришлось
оставить работу в конторе купца Крылова. Жизнь
складывалась трудно и совсем не так, как хотелось юноше.
Лишившись поддержки отца, поэт оказался в еще более
тяжелом положении. Вместо литературных занятий
приходилось каждодневно думать о куске хлеба.
Собственные впечатления поэта о пребывании в
Москве также не совпадают с оценкой их в некоторых
критических работах 16, и поэтому в них нужно разобраться.
«...Глядишь на жизнь и думаешь: живешь пли лет? Уж
очень она протекает-то слишком однообразно, и что новый
день, то положение становится невыносимее, потому что
все старое становится противным, жаждешь нового,
лучшего, чистого, а это старое-то слишком пошло» (V—89,
1912 год); «Черт знает, что такое. В конторе жизнь
становится невыносимой. Что делать? Пишу письмо, а руки
дрожат от волнения. Еще никогда я не испытывал таких
угнетающих мук» (V—94, 1913 год); «Мрачные тучи
сгустились над моей головой, кругом неправда и обман.
Разбиты сладостные грезы, и все унес промчавшийся вихорь
в своем кошмарном круговороте. Наконец и приходится
сказать, что жизнь это действительно «пустая и глупая
16 См. 10. Проку ш ев. Юность Есенина.
91
шутка» (I—104, 1913 год); «...Со средствами приходится
скандалить. Ие знаю, как буду держаться, а силы так
мало» (V—106, 1913 год); «Все сформировавшиеся
надежды рухнули, мрак окутал и прошлое и настоящее»
(V-106, 1913 год).
К ряду нерадостных настроений поэта, выражаемых в
письмах другу, следует добавить и нелестные оценки
люден, с которыми ему приходилось встречаться в городе.
«Москва — это бездушный город, и все, кто рвется к
солнцу и свету, большей частью бегут от нее...»; «Люди здесь
большей частью волки из корысти. За грош они рады
продать родного брата» (V—108, 1913 год); «Изнуренный
сажусь за письмо. Последнее время я тоже свалился с ног.
У меня сильно кровь шла носом» (V—109, 1914 год);
«Что-то грустно, Гриша. Тяжело. Один я, один кругом,
один и некому мне открыть свою душу, а люди так мелки
п дики» (V—110, 1914 год).
Таковы собственные впечатления Есенина о пребываг
шш в Москве. Душевная неустроенность и
неудовлетворенность находят выражение и в ряде стихотворений этих
трудных для поэта дней. В них пет пи буйной
жизнерадостности, ни колоритных картин родной природы, а мир
представляется Есенину мрачным и скучным, лишенным
ярких красок:
Грустно... Душевные муки
Сердце терзают и рвут.
Времени скучные звуки
Мне я вздохпуть не дают.
Ляжешь, а горькая дума
Так и не сходит с ума,
Голову крушит от шума...
Как же мне быть? И сама
Моя изнывает душа.
Нет утешенья пи в ком.
Ходишь едва-то дыша.
Мрачно и дико кругом.
Доля, зачем ты дана?
Голову негде склонить.
Жизнь и горька и бедна.
Тяжко без счастия жить.
(I ~ 86)
«Времени скучпые звуки» слышатся и в других
стихотворениях, посылаемых Грише Панфилову. Слабые
художественно и ие предназначенные для печати
стихотворения эти отчетливо выражают внутренний мир поэта,
92
^»^'Г.у"?Я?
Л к*
Есенин среди работников типографии «Тииаршцсстоя.
И. Д. Сытина»
не нашедшего пока что в городе единомышленников и
охотно обращающегося к грустным мотивам поэзии Над-
сона, о покупке сочинений которого он сообщает другу 17.
Подавленное настроение Есенина певерно было бы
объяснять глубокими раздумьями над судьбами Родины,
которые волновали в то время русскую интеллигенцию,
болезненно пережившую поражение революции 1905—
1907 годов и вступавшую в полосу нового подъема
освободительного движения. Такое объяснение было бы
неверным, если даже учесть связи Есенина с революционно
настроенными рабочими типографии «Товарищества И. Д.
Сытина», где некоторое время поэт работал в
корректорской.
Духовно Есенин не был подготовлен для активной
революционной работы, и об этом красноречиво говорят
рассмотренные нами письма Панфилову. В некоторых из
лих поэт сообщает об аресте рабочих, о своем участии
в рабочем движении, о слежке за ним со стороны полиции
и об обыске, произведенном ею в его квартире. И хотя
эти факты биографии Есенина соответствуют (в
известной мере) действительности, преувеличивать их было бы
рискованно. В одном из писем A913) он пишет: «Во-
первых, я зарегистрирован в числе всех
профессионалистов, во-вторых, у меня был обыск, но все пока кончилось
благополучно» (V—108).
На это место письма особенно часто ссылаются в
последнее время исследователи, чтобы подчеркнуть
причастность поэта к революционному движению. И
действительно, в бытность свою корректором типографии Есенин
участвовал в рабочих собраниях, распространял журнал
«Огни», имевший демократическую направленность.
Считать же это сознательной революционной деятельностью,
идущей от внутренних побуждений, нельзя. И об этом
лучше всего сказано в самом письме, которое
цитируется обычно в первой своей части, а между тем его конец
красноречив, п нам приходится еще раз его выписать:
«Читал ли ты роман Ропшииа «То, чего не было» из
эпохи 5 годов. Очень замечательная вещь. Вот где паяву
необузданное мальчишество революционеров 5 года. Да,
Грпша, все-таки они отодвинули свободу лет на 20 назад.
17 См. письма из Константинова, февраль — март 1913 г.
(V-98).
94
Но бис с ними, пусть им себе галушки с маком кушают
па эитом свпттг» (V—108, 109).
Не будем останавливаться па всех оттенках
высказывания Есенина, подчеркнем только, что
клеветнический роман Б. Савинкова (Ропшина) пришелся ему,
считавшему себя «зарегистрированным профессионалистом»,
по душе, а революционный подвиг борцов 1905—1907
годов назван им «необузданным мальчишеством».
Совместить это с сознательной революционной деятельностью
невозможно.
С 1962 года в литературу о Есенине вошел новый
документ — «Письмо пятидесяти» 18, а также были
обнаружены донесения сыщиков, которые вели слежку за
Есениным в ноябре 1913 года. Материалы эти с достаточной
полнотой представлены в книге Ю. Прокушева 19, и вновь
цитировать их пет необходимости. Отметим только, что
письмо «пяти групп сознательных рабочих
Замоскворецкого района» резко осуждало раскольническую
деятельность ликвидаторов и антиленинскую позицию газеты
«Луч».
Среди пятидесяти подписей под письмом стоит
подпись Есенина, что и дало основание полиции, в руки
которой попал документ, установить за ним тщательную
слежку. В донесениях полицейских нет, однако, ничего,
что бы подтверждало сознательное и активное участие
поэта в революционном движении, не обнаружено таких
материалов и при обыске. Очевидно, подпись Есенина
под документом также нельзя считать проявлением
сознательной революционной деятельности. Все его
помыслы в Москве были направлены на поиски путей в
литературу. И в этом главном стремлении он ие получал
ожидаемой поддержки и вскоре оставил работу в
типографии. Так, столкнувшись впервые с рабочими города,
Есенин не стал ни певцом революционной борьбы, ни
сознательным революционером. Связи эти не оставили
глубоких следов в его ранней поэзии. Стихотворения «У
могилы» и «Кузнец», напоминавшие (да и то глухо) об
этой связи, поэт не включил в первый свой сборник
«Радуница», никогда о них не вспоминал и не включал в
18 См. сообщение Л. ПТалгиновой «Письмо пятидесяти и
Есенин». «Новый мир», 1962, № 6, стр. 278—279.
19 См. 10. Проку ш е в. Юность Есенина, стр. 137, 138, 143—150.
95
последующие издания своих произведений20. Заметим
также, что ни в одной из автобиографий поэт не
вспоминал о своем участии в революционном движении.
Это вовсе не означает, что кратковременная работа в
коллективе сытшщев, ведших организованную борьбу за
свои права, не оказала на поэта совсем никакого влиянии
и не была для него полезной. Подышав воздухом
типографии, Есенин все больше начинает размышлять о
жизни, стремится постичь ее смысл, как-то самоопределиться
в ней, осознать ее сложность н неустроенность. В
творчестве Есенина этих лет усиливаются демократические
тенденции и возникают новые темы, расширявшие
диапазон его поэзии. В поэме «Марфа Посадница» содержится
осуждение деспотизма царя Ивана III и прославление
ново городской волышцы. В стихотворениях «Узоры»,
«Молитва матери», «Богатырский посвист» Есенин пишет об
империалистической войне.
Под влиянием и с помощью сытинцев он поступает в
народный университет им. А. Л. Шанявского,
завязывает связи с сурпковцами и становится членом этого
кружка. Все это помогает ему расширить и углубить знания
родной литературы, ближе познать новую для пего жизнь
города. Но все это не открывает перед ним, считавшим
себя сложившимся поэтом, широкой дороги в печать. И
хотя в кружке суриковцев поэт обретает близкую ему
литературную среду и лично знакомится с рядом поэтов,
издательские его планы не продвигаются, и он решает
покинуть Москву и попытать счастья в столице.
Еще в конце 1913 года Есенин писал Панфилову:
«Думаю во что бы то пи стало удрать в Питер... Москва не
есть двигатель литературного развития, а она всем
пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного
журнала. Положительно ни одного. Есть, по которые только
годны на помойку, вроде «Вокруг света», «Огонек» (V—
108).
А. Р. Изрядпова, близко знавшая Есенина в те годы,
в своих воспоминаниях замечает: «Настроение было у
него угнетенное, он поэт, и никто не хочет этого понять,
редакции не принимают в печать» 21.
20 Стихотворение «Кузнец» впервые было опубликовано в
газете «Путь Правды» 15 мая 1914 г.
21 Ю. Про к у ш с п. Юность Есенина, стр. 115.
96
Лишь в последний год пребывания в Москве Есенин
смог опубликовать несколько своих стихотворений в
журналах «Мирок», «Проталинка» и в газете «Новь»22.
Разумеется, детские журналы публиковали стихотворения
с учетом возраста и интересов своих читателей, отбор
произведений для них был ограничен. Не имея
возможности напечатать всего, что было создано к этому
времени, Есенин сдал в журнал «Мирок» свои первые
зарисовки картин русской природы и сказку «Сиротка». По
ним нельзя было судить о содержании творчества
вступавшего в литературу поэта, но уже в них читатель мог
заметить свежесть его ощущений природы, топкость
наблюдений, полноту чувств, простоту и яркость их
поэтического выражения. Конкретность и прозрачность
образов особенно наглядна в таком, например, стихотворении:
Задремали звезды золотые,
Задрожало зеркало затопа,
Брезжит свет па заводи речные
И румяпит сетку небосклона.
Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы.
Шелестят зеленые сережки,
И горят серебряные росы.
У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
П, качаясь, шепчет шаловливо:
«С добрым утром!».
A-99)
В этой маленькой зарисовке ггокоряет не только
тонкость наблюдений, но и большое, поэтическое
мастерство художника, которому известны и звукопись, и гармония
22 «Мирок» — ежемесячный иллюстрированный журнал для
семьи и начальной школы. В 1914 г. в нем были напечатаны
стихотворения С. Есенина «Береза», «Пороша», «Село», «Пасхальный
благовест», «С добрым утром», «Сиротка», «Поет зима — аукает».
«Проталинка» — журнал для детей среднего возраста. В 1914 г.
в № 10 С. Есенин опубликовал в нем стихотворение «Молитва
матери». В газете «Новь» 23 ноября 1914 г. опубликовано
стихотворение «Богатырский посвист».
В интересном сообщении С. Стриевокой «fie Есспин ли это?»
(«Литературная Россия» от 14/Х 1966 г., стр. И) высказапо
предположение, что стихотворения Есенина «В эту ночь» и «Уйти бы»
были опубликованы в 1913 г. в № 5 московской легальной
большевистской газеты «Наш путь». С. Стриевская, однако, сомневается
в авторстве Есенина, которое пока что но доказапо.
4 п. Юшиц 97
гласных. Даже в русской поэзии, богатой пейзажами,
мало таких жемчужин, и это яркое свидетельство
упорного совершенствования Есениным литературной
техники в годы пребывания в Москве.
Отсутствие глубоких социальных мотивов — другая
особенность стихотворений, опубликованных в 1914 году,
что нельзя объяснить одним только содержанием и
направлением журналов, в которых печатался тогда поэт.
В стихотворениях «Молитва матери» и «Богатырский
посвист» Есенип коснулся острой в то время темы —
отношения к империалистической войне, несшей
русскому пароду неисчислимые беды. Идейно-художественное
решение темы не отличается ни политической зрелостью,
ни твердостью общественных позиций автора. Поэт так
раскрывает чувства матери, сын которой «в краю
далеком родину спасает»:
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, поле перед боем,
Где лежит убитым сын ее героем.
На груди широкой брызжет кровь, что пламя,
А в руках застывших вражеское знамя.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
(I - 103)
В этих строках много слез, и при первом чтении
стихотворения создается впечатление неутешного горя
матери, потерявшей сына в бессмысленной войне.
Авторская мысль, однако, другая. Он заставляет старушку
нарисовать в своем воображении поле боя, «где лежит
убитым сын ее героем» с вражеским знаменем в руках.
И когда такие грезы расцветают в ее усталых глазах,
она застывает от счастья с горем. Как матери, ей жаль
погибшего сына, но она счастлива, что он пал смертью
героя за родину. «Молитва матери» вскрывает неясность
отношения поэта к империалистической войне,
стихотворение лишено какого-либо ее осуждения. То же
относится и к стихотворению «Богатырский посвист», в котором
поэт в былинном стиле рисует облик русского
крестьянина, без сожаления и горя отправляющегося на врага
и спасающего Россию:
Встал мужик, из ковша умывается,
Ласково беседует с домашней птицею,
Умывшись, в лапти наряжается
И достает сотники с палицею.
Думает мужик дорогой в кузницу:
«Проучу я харю поганую».
И на ходу со злобы тужится,
Скидает с плсчей сермягу рваную.
Сделал кузнец мужику пику вострую,
II уселся мужик на клячу брыкучую.
Едет он дорогой пестрою,
Насвистывает песню могучую.
Выбирает мужик дорожку приметнее,
Едет, свистит, ухмыляется,
Видят немцы — задрожали дубы столетппе,
На дубах от свиста листы валятся.
Побросали немцы шапки медные,
Испугались посвисту богатырского...
Правит Русь праздники победные,
Гудит земля от звона монастырского.
(I - 104, 105)
Такое изображение империалистической войны не
только далеко от реализма, по и близко к ложному,
славянофильскому патриотизму л явилось результатом
поясных и неустойчивых общественных позиций автора в
этом остром вопросе.
Стихи Есенина публиковались в Москве и в других
изданиях. В 1915 году их напечатали журналы
«Млечный путь», «Друг парода», «Парус», «Доброе утро»23.
JB стихотворениях «Узоры», «Бельгия» поэт вновь
обращается к теме империалистической войны, но ее
художественное решение остается прежним. В «Узорах»
Есенин повторил «Молитву матери», а в «Бельгии»
слышится призыв воевать до победпого конца.
И жребий правды совершится:
Падет твой враг к твоим ногам
И будет с горестью молиться
Твоим разбитым алтарям.
(I - 113)
23 «Млечный путь», 1915, № 2, февраль — «Зашумели пад
затонном тростники»; № 3, март — «Выткался на олоре алый цвет зари».
«Друг народа», 1915, №1, январь — «Узоры», «Парус»; № 2 —
«О дитя, я долго плакал пад судьбой твоей». «Доброе утро», 1915,
.№ 5, 6, октябрь— «Бабушкины сказки». Кроме этого, в журнале
"«Мирок» были опубликованы стихотворения: «Что это такое?»,
«Бельгия», «Черемуха».
4* 99
Обращаясь к Бельгии и высоко ценя ее «могучий,
свободный дух и храбрость», поэт призывает ее покарать
врага. Позже Есенин пересмотрит свое отношение к
войне, но первые сто отклики о иен не дагот оснований
видеть в нем противника бойни, затеянной правящей
верхушкой.
Не отличается определенностью общественных идеалов
и стихотворение Есенина «Кузнец», опубликованное в
1914 году в газете «Путь правды». Нарисовав картину
душной угрюмой кузницы с тяжелым и несносным жаром,
где «от визга и от шума в голове стоит угар», поэт
советует кузнецу «лететь мечтой игривой в заоблачную даль»:
Там вдали, за черной тучей,
За порогом хмурых дней,
Реет солнца блеск могучий
Над разницами полей.
Тонут пастбища и нивы
В голубом сиянье дня,
И над пашнею счастливо
Созревают зеленя.
A-98)
Счастливая пашня за порогом хмурых дней, вдали за
черной тучей, в заоблачной дали — в этом весь смысл
стихотворения. Что же такое заоблачная даль, в которую
надо стремиться «от горя и невзгод, постыдного страха
и робости постылой»? Поэт, к сожалению, не дает ответа
па возникающий вопрос. Его заоблачная даль
неопределенна. Однако образ кузнецов, «вздувающих горны и
кующих смело, пока железо горячо», был знаком читателям
«Правды», и он мог вызвать определенные ассоциации
при чтении стихотворения «Кузнец». Этим можно
объяснить публикацию его в газете.
Несмотря на то что Есенин был близок к
революционно настроенному рабочему коллективу, он не усвоил
в Москве революционной идеологии и не выработал
системы взглядов, отличных от тех, с которыми он прибыл
в Москву, хотя круг его представлений о жизни
расширился.
Поэт по натуре и способу восприятия мира, Есенин
оказался глух к впечатлениям городской жизни, и она
не оставила в его сознании ни одного яркого образа.
В его душе жили картины сельского быта, звуки ц
краски природы, топи да болота, гомон косарей, пороши,
разливы, цветенье трав.
100
С. Есенин и Л/. Мурашов A915)
Со всем этим и явился он в Петроград к А. Блоку в
марте 1915 года24. ч
Есенин хотел услышать оценку своего творчества из
?уст большого поэта, с которым ему не пришлось
встретиться в Москве. А, Блок не только высоко оценил стихи
•Есенина, но и помог еАму установить прочные
литературные связи. ¦.¦¦-•¦."'¦-¦• ;- ¦..'.-.
;, При содействии А. Блока и. С. Городецкого Есенин
\ получил широкие возможности печатать свои
стихотворения в наиболее известных тогда столичных журналах.
Если в течение трех московских лет Есенин с большим
трудом опубликовал несколько своих стихотворений, то
уже в первые месяцы жизни в Петрограде их приняли
«Ежемесячный журнал», газета «Биржевые ведомости»,
j.журнал «Русская мысль», «Голос жизни», «Огонек», «Но-
1вый журнал для всех», «Северные записки», «Нива»
j(приложение к журналу), «Весь мир». Имя поэта стано-
|' 24 дата первой встречи Есенина с Блоком определяется но
^записи Блока: «Крестьянин Рязанской губернии, 19 лет, стихи
|свежие, чистые, голосистые, многословный язык, приходил ко мне
Щ марта 1915 года». А. Блок. Записные книжки A901—1920). М.,
^Художественная литература», 1965, стр. 567.
\ •¦•".
101
вилось общеизвестным, его поэзия обретала
самостоятельную жизнь.
Конечпо, не будь у Есенина яркого таланта, никакие
рекомендации ему не помогли бы, и он не имел бы столь
бурного успеха в литературных кругах столицы. Но
наличие бесспорного таланта — это лишь одна и, пожалуй,
не главная причина, которой можно объяснить
внимание, оказанное поэту. Социальпая основа его поэзии и
лишенная политической остроты направленность таланта
вполпе устраивали тогда тех, кто восторженно принял
его в свои объятия и видел в нем представителя
народных низов, певца благочестивой мужицкой Руси.
Поэт обретал литературное имя не в тех
общественных слоях русской интеллигенции, которые выражали
истинные интересы любимой им России, Поэтому его
природный поэтический дар, не подкрепленный
определенностью общественных идеалов, получил
одностороннее развитие, а его поэзия еще долго плутала по
извилистым тропинкам, вдалеке от столбовой дороги века.
И этот главный итог трехлетней жизни Есенина в
Петрограде A915—1917) лучше всего подтверждают его
произведения, созданные им в те годы.
Но прежде чем обратиться к ним, необходимо хотя
бы кратко охарактеризовать другие важные вопросы.
Есенин
и литературное
движение
1915—1916 годов
г
Есенин входил в литературу в трудное для нее время.
Империалистическая война, в которую втянулась
Россия, еще резче обозначила раскол, наметившийся в
рядах русской художественной интеллигенции на рубеже
двух веков и углубленный революцией 1905—1907
годов. Многочисленные модные тогда писатели —
представители различных декадентских течений, порвавших с
традиционной для отечественной литературы
прогрессивной гражданственностью, объединились под лозунгом
«война до победного конца». С поддержкой войны
выступили в России меньшевики и правые эсеры, имевшие
большое влияние в кругах русской интеллигенции.
Войну поддерживал Плеханов, оппортунистическую позицию
в вопросе войны и мира занял Троцкий. Между тем от-
103
ношение к войне русской интеллигенции и особенно
русской социал-демократии могло ослабить или упрочить
положение царского правительства, приблизить или
отодвинуть революцию.
Вступая в войну, царское самодержавие, как и
другие империалистические правительства, рассчитывало
отвлечь рабочий класс и трудовое крестьянство от
усилившейся после Ленских событий революционной борьбы
за свои кровные интересы ложными лозунгами защиты
Отечества. Война и особенно ее благополучный исход
позволяли подавить антимонархические настроения,
широко распространившиеся в русском обществе.
Война оказывала большое влияние на всю жизнь
страны: пробуждала близкие русским людям чувства
патриотизма и заставляла их задуматься о судьбе своей
Родины. На эти чувства и рассчитывали сторонники войны и
использовали их в антинародных целях.
Война позволяла вводить жестокие цензурные законы
и держать под запретом революционную печать. Но,
несмотря на усилившиеся репрессии, самодержавию не
удалось задушить революционное движение, возглавляемое
ленинской партиен. Оно продолжало расти и шириться.
Война оказала большое влияние на литературную
жизнь России. В сложной политической обстановке,
созданной войной, могли разобраться лишь люди,
обладавшие большим опытом революционной борьбы, близкие
к народу и знавшие истинные его нужды. Таких людей
объединяла ленинская партия. Ленинское учение о
пролетарской революции как самом надежном и ближайшем
пути решения народных проблем вооружало деятелей
искусства идейно, а растущее освободительное движение
народных масс давало им неповторимый и достоверный
материал для правдивых художественных произведений.
Если раньше русский реализм вдохновляли идеи
крестьянской революции, то новый век поставил п порядок
дня революцию пролетарскую как необходимую
предпосылку осуществления реального научно обоснованного
Марксом, Энгельсом, Лениным социализма. Главным
содержанием общественной жизни России двух первых
десятилетий XX века была самоотверженная, героическая
борьба русского рабочего класса, исход которой открывал
простор для решения всех коренных проблем
дальнейшего развития России.
104
Высокие идеалы освободительной борьбы,
вдохновлявшие нашу литературу прошлых веков, нашли свое
конкретное воплощение в дореволюционной деятельности
ленинской партии, возглавившей рабочее движение и
впервые в истории человечества указавшей народу
практический и единственно верный путь
социально-политического освобождения.
В гиете теории и практики ленинском партии четко
обнаруживалось истинное содержание деятельности
различных союзов, кружков, групп, литературных и других
объединений. Иного решения требовали многие узловые
проблемы художественного осознания жизни, остро
вставшие перед творческой интеллигенцией России.
Произведения А. М. Горького, и особенно роман
«Мать», положили начало повой литературе и
обозначили в русском реализме новую грань, настолько
существенную, что она разделила литературное движение того
времени на два основных лагеря. В одном из них
оказались писатели, верные гражданским традициям
отечественной литературы, которые неизбежно вели их к
революции. В трудные годы войны это были не только
писатели, открыто связавшие свое творчество с рабочим
движением: М. Горький, Д. Бедный, Л. Серафимович, поэты
«Звезды» и «Правды», произведения которых вошли в
«Первый сборник пролетарских писателей», изданный и
год начала войны по инициативе п с предисловием
М. Горького, по и В. Маяковский, раннее творчество
которого было близко пролетарской литературе. Многие
писатели, занимавшие демократические позиции, также
группировались вокруг М. Горького или тяготели к нему.
Все больше о судьбе Родины стали задумываться
А. Блок и В. Брюсов.
В годы войны особенно стала заметна реакционная
сущность декадентской литературы. Недавние
проповедники чистого искусства — символисты и акмеисты —
объединились в своей ненависти к растущему
революционному движению трудовых масс. Одни из них выступили
ярыми защитниками войны, другие еще глубже ушли в
область мистики, поповщины, подальше от беспокойной
грозовой жизни.
По если литература, возглавляемая А. М. Горьким,
развивалась в крайне тяжелых условиях и иод
постоянным жестоким контролем цензуры, когда закрывались,
105
казалось бы, самые умеренные демократические
журналы, то реакционная и упадочническая литература
располагала широкими издательскими возможностями. Ее
поддерживали влиятельные буржуазные меценаты, чей
кошелек, далеко идущие связи, как и просторные залы
их дворцов, были падежной гарантией процветания
такой литературы.
Примечательно признание видного акмеиста того
времени, покинувшего Родину в тяжелый для нее час, Г.
Иванова: «...за Исаакием дворец из черного мрамора — дом
Зубовых. Палево, по другую сторону Мойки, высится
здание Государственного Контроля. В обоих этих домах в
предреволюционные годы бился пульс
литературно-артистической петербургской жизни... Шелест шелка, запах
духов, смешанная русско-парижская болтовня... Рослые
лакеи в камзолах и белых чулках разносят чай, шерри-
брепди, сладости... Налево от Исаакия, но той стороне
Мойки, в бель-этаже здания Государственного Контроля
гостиные менее пышные, мебель по такая редкостная,
как у Зубовых. Это квартира известного сановника X...
Общество почти *то же, как и в зубовском дворце, однако
не совсем. Здесь вперемешку с лощеными костюмами
мелькают подрясники, волосы в скобку и сапоги
бутылками» ].
В подобных особняках происходило не одно лишь
чаепитие со сладостями. Они играли роль штабов
буржуазной культуры, сюда сходились нити из всех сколько-
нибудь значительных редакций журналов и газет,
издательств и театров. В подобных особняках
формировалось общественное мнение не только об отдельных
авторах, но и о журналах, о целых литературных течениях.
Сюда стекались представители различных, порой
враждовавших между собой группировок, неизменно
находивших, однако, общность в своей неприязни к растущей
творческой активности революционной и
общедемократической литературы. Это быд один полюс пестрой
художественной жизни дооктябрьской России. На нем не
сияли яркие звезды. Высокие идеалы, освещавшие путь
прогрессивному отечественному искусству, здесь были
утеряны и преданы забвению, их не могли заменить теории
1 В кн.: Сергей Есепи п. Стихотворения 1910—1925. Париж,
1950, стр. 6—7.
106
символизма, акмеизма, футуризма. Бурные диспуты и
сражения, крикливое уничтожение друг друга создавали
лишь видимость борьбы, в действительности это были
семенные ссоры между представителями одного идейного
лагеря.
С другой стороны, паметившееся уже на заре XX века
размежевание творческих сил России стало очевидным
в годы «Звезды» и «Правды» и окончательно
определилось с выходом горьковскоп «Летописи». И хотя
политическая позиция журнала не была последовательной и no/i;-
вергалась резкой критике В. И. Ленина2, но в условиях
жесточайшего полицейского террора, обрушившегося па
издания и кадры Коммунистической партии, «Летопись»
была единственным крупным литературным органом,
противостоявшим тогда модным течениям буржуазного
искусства. Именно она выступала в роли собирателя
прогрессивных сил творческой интеллигенции и
провозвестником новых художественных идей. В этой своей
деятельности М. Горький постоянно получал поддержку
В. И. Ленина.
Творчество М. Горького, Д. Бедного, А.
Серафимовича, В. Маяковского, многочисленного отряда
пролетарских писателей и писателей демократического
направления, тяготевших к М. Горькому, создавало широкий
фронт литературы, противостоявший модернистскому
буржуазному искусству.
На заре XX века родилась и громко заявила о себе
и марксистско-ленинская критика, оказавшая решающее
влияние на развитие новой литературы. Уже в ранних
работах Г. Плеханова по общим вопросам искусства и по
творчеству отдельных авторов было выражено
марксистское понимание роли художественного творчества в
жизни общества. В. И. Ленин развил учение К. Маркса и
Ф. Энгельса об общественной роли искусства и
определил его задачи в народной борьбе. К середине второго
десятилетия XX века существовал уже фронт
марксистской критики, противопоставившей измышлениям
буржуазных теоретиков работы А. Луначарского, В.
Воровского, М. Ольминского, М. Горького, И. Скворцова-Степапова
и другнх видных деятелей этого лагеря.
2 См. В. И. Л е п и н. Поли. собр. соч., т. 49, стр. 299—302.
107
Мы не акцентируем здесь внимание на отдельных
ошибках перечисленных авторов. Нам важно
подчеркнуть основное разделение идейно-художественной жизни
кануна пролетарской революции.
В обозначенной расстановке сил только и можно
понять роль так называемой «крестьянской литературы»
и определить ее место в общем процессе общественно-
творческой жизни России этого периода. Разумеется, в
основе творчества многих крестьянских писателей
лежала патриархальная психология, и они охотно изображали
быт и первозданную природу деревни, правда, лучшие из
них касались и доли бедняка, продолжая вековечную пес-
шо своих предшественников. Однако после разгрома
народнических идей литература эта потеряла свою
самостоятельность и занимала промежуточное положение в
борьбе пролетарской и буржуазной идеологии. Потому-то
крестьянские поэты оказывались то в лагере буржуазной
литературы, то тяготели к горьковскому лагерю.
Расслоение в среде крестьянских писателей особенно
стало заметно в годы империалистической войны, когда
уже явно обозначились полюса идейно-художественной
борьбы. Процесс этот хорошо заметен и в сложной
творческой эволюции Сергея Есенина.
Направленный А. Блоком к С. Городецкому, С.
Есенин в первые же дни пребывания в Петрограде
оказался вовлеченным в бурную литературную жизнь столицы.
В стихотворениях, прочитанных поэтом Городецкому и
вошедших потом в «Радуницу», легко обнаруживалась
глубокая внутренняя связь с теми
литературно-эстетическими исканиями, которые были характерны в эти годы
для самого Городецкого.
Позже Городецкий писал: «От деда-начетчика,
сказителя сказок и былин, Есенин взял свои первые песни.
Всю убогую красоту, которая в деревне жила, в ее
темных церквушках, в этих бесконечных вереницах нищих,
всю тленную радость сказок и стихов Есенин испытал
с раннего детства, и на этой почве расцвел почти в
мастера... Суриковцы не могли ему много дать. Они сами
скоро отправили его в Петербург... Когда он пришел к
Блоку, потом ко мне, к Клюеву, он и нас также ушиб,
108
также огорошил своим
талантом и своим
необычайным богатством, которое
он нес в своем голосе» 3.
Здесь четко выражена
мысль о близкой С.
Городецкому направленности
таланта С. Есенина. Не
живые и сочные картины
русской природы
привлекали его внимание в
поэзии Есенина, а
деревенская старина, «убогая
красота церквушек», все то,
чему отдал дань
Городецкий в своих первых
сборниках стихотворений
«Ярь», «Перун».
Выступая против
бесплотности литературы
символа и
противопоставляя ей «вещный» мир и
красоту земной жизни,
Городецкий искал эту «вещность» и красоту в прошлом, т$
быте, в легендах и поверьях дохристианской Руси. Его
довоенные стихотворения наполнены картинами быта
языческих времен, лешими, колдунами, в них много
стилизаторства. Воюя против символизма, Городецкий отрицал
какое-либо вмешательство писателя в современную ему
жизнь. В статье «Некоторые течения в современной
русской поэзии» он так формулировал программу акмеизма:
«...прежде всего, борьба за этот мир, звучащий, красочный,
имеющий формы, вес и время, за нашу планету землю»
(«Тройка удала и хороша своими бубенцами, ямщиком и
конями»L. Но в этом призыве к предметности
Городецкий подчеркивал: «После всяких неприятий мир
бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и
безобразий» Г).
О. Есенин и С. Городецкий
3 «Памяти С. Есенина» (Речь на вечере памяти С. Есенина
в ЦДР просвещения 21.02.26 г.). В сб.: «С. Есенин. Жизнь.
Личность. Творчество». М., 1926, стр. 4243
4 «Аполлон», 1913, № 1, стр. 48.
5 Там же.
109
Поэзия раннего Есенина и привлекла Городецкого
своею совершенной предметностью патриархального мира,
изображаемого с нейтральных или умеренных социальных
позиций. Она в гораздо более яркой форме выражала
поэтические идеалы самого Городецкого. Еще раньше
идеал акмеистической поэзии Городецкий видел в
творчестве Н. Клюева. «Искупителем символизма явился
Клюев,— но он не символист. Клюев хранит в себе народное
отношение к слову, как к незыблемой твердыне, как к
Алмазу Непорочному. Ему и в голову не могло бы
придти, «слова-хамельоны», поставить в песню слово лезна-
чущее, шаткое да валкое ему показалось бы
преступлением; сплести слова между собой не очень тестю, да с
причудами, не с такой прочностью и простотой, как бревна
сруба, для него невозможно. Вздох обличения пронесся
от его книг. Вяло отнесся к нему символизм. Радостно
приветствовал его акмеизм» 6.
В статьях Городецкого не менее красноречиво, чем в
его поэзии, выражено пристрастие к идеализации
патриархальной старины, так пышно расцветшей в творчестве
радушно принятого им Н. Клюева. В стихотворениях
Клюева и Есенина Городецкий находил именно ту
вещность, которую он противопоставлял символизму и
ставил в заслугу акмеизму, и то невмешательство в бурную
предреволюционную жизнь, которое он декларировал в
своей статье. И хотя ни Клюев, ни Есенин не были
собственно акмеистами, они пришлись кстати в развернув-
тлейся домашней ссоре между двумя разновидностями
буржуазной литературы — акмеизмом и символизмом.
В отличие от акмеистов и Клюев, и Есенин знали
деревню не по рассказам и были более приемлемыми в
столичных литературных кругах, чем Демьян Бедный пли
Владимир Маяковский.
Этим можно объяснить и ту легкость, с которой
Есенин начал завоевывать страницы петербургских
журналов. В них присматривались не только к новому
таланту, но и к его направленности. «Записками во все
знакомые журналы я облегчил ему хождение по
мытарствам»,— писал Городецкий в 1926 году7. Вот некоторые
из таких записок:
6 «Аполлон», 1913, № 1, стр. 47.
7 «Новый мир», 1926, № 2, стр. 139.
ПО
«Дорогой Сигизмунд Феликсович.
Направляю к Вам Сергея Есенина — паш новый
юный талант. Надеюсь, Вы примете его стихи и
оплатите по рукописи, и прилично. Ему пужиа поддержка.
Скоро пришлю Вам новую «игру».
Ваш С, Городецкий
11 марта 1915 года» 8
Этим же числом помечена и записка к издателю
«Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбову: «Дорогой
Виктор Сергеевич. Приласкайте молодой талант — Сергея
Александровича Есенина. В кармане у пего рубль, а в
душе богатство» 9.
Городецкий не только облегчил Есенину мучительное
для многих начинающих хождение по редакциям, по и
ввел его в самые высокопоставленные столичные
литературные салопы, где он также был желанным гостем.
И здесь опять-таки дело не в одном только ярком
таланте Сергея Есенина и не в его страстном желании
поэтической славы, а в тех условиях, которые создались в
литературе к этому времени.
Война требовала воспитания в «доблестном русском
воинстве» благоговейной любви «к единой и неделимой
России». Этой задаче менее всего отвечали туманные,
нередко бунтарские сочинения символистов, которые в сво-
, ей массе хотя и не выступали против войны, но и не
особенно успешно служили ей. А символистское неприятие
действительности могло заронить в душу читателя и
раскольнические мысли, так потрясшие трон в недалеком
прошлом. Именно по этому пути развивалось творчество
таких ярких символистов, как В. Брюсов и А. Блок.
Символизм не удовлетворял на этой стадии прежде
всего само буржуазное общество, и оно выступило против
него в союзе с монархистами. «Для внимательного
читателя ясно,— утверждалось в статье «Наследие акмеизма
и символизма»,— что символизм закончил свой курс
развития и теперь падает». «Символистское движение в
:России можпо к настоящему времени счесть в главном его
8 С. М. Городецкий. Письмо к Либровичу Сигпзмунду
Феликсовичу. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 123, оп. 2, № 284
: (Архив Либровича С. Ф.).
9 Записка опубликована в пятом томе собр. соч. С. А. Есенина.
См. комментарий к стр. 9 (V — 267).
ш
русле завершенным»,— писал С. Городецкий.
«Катастрофа символизма совершилась в тишине — хотя при
поднятом занавесе... Символизм не был выразителем духа
России»,— добавляет он11. В статье «О собеседнике»12
О. Мандельштам противопоставлял акмеизм не только
символизму, но и гражданской поэзии Н. А. Некрасова,
которая с точки ярения критика тоже не выражала «духа
России». Символизм не мог противостоять растущей и
опасной для буржуазного общества активности
революционной и демократической литературы, и поэтому шли
усиленные поиски наиболее пригодного для создавшихся
условий литературного течения, которое пришло бы на
смену одряхлевшему, ставшему не очень популярным и
притом сыгравшему уже свою историческую роль
символизму.
Акмеизм и эгофутуризм призваны были
противостоять горьковской линии развития русской литературы.
Стремление акмеистов к предметности и конкретности
поэтического образа, к ретроспективной красоте, к
поэтизации прошлого русской деревни способно было привлечь
внимание крестьянских поэтов, оторвать их от М.
Горького, ввести их творчество в русло нового течения
буржуазной литературы.
Похороны символизма преследовали, таким образом,
вполне определенную цель, они проводились в спешном
порядке, при этом не только акмеистами. «Возникает и
другое, представляющее несомненный литературный
интерес, течение — «акмеизм». Но и оно представляет собою
явление повое и даже демонстративно выступает против
туманности и неопределенности символизма. Таким
образом, ни «эгофутуризм», ни «акмеизм» не колеблют
утверждения, что период декадентско-символических и
иных «новых течений» завершил свое литературное
бытие» 13,— писал профессор С. А. Венгеров в 1914 году.
Акмеизм, однако, не имел коренных противоречий с
критикуемым им символизмом. В своей идейной основе
он мало чем отличался от него. Если символисты
уходили от современной им действительности в область
прекрасных символов, подчеркивая этим свое неприятие дей-
11 «Аполлон», 1913, № 1, стр. 46—47.
12 «Аполлон», 1913, № 2.
13 «Русская литература XX лека A890—1910)», под ред. проф.
Венгерова. М., Изд-во товарищества «Мир», 1915.
112
ствителыюсти, то акмеисты достигали этого поэтизацией
.отживших форм жизни, древнего и мелочного быта (С.
Городецкий, М. Кузмин, Г. Иванов, Л. Столица) пли
обращением к античности, средневековью, к волюнтаристским
темам.
Борьба между акмеистами и символистами носила в
действительности призрачный характер. Об этом
красноречиво свидетельствует и ппсьмо С. Городецкого Вяч.
Иванову, посланное в 1915 году:
«Милостивый государь Вячеслав Иванович, позвольте
заявить Вам о моем выходе из руководимого Вами
«Общества Ревнителей Художественного Слова» по
следующим соображениям. \
Считая Вас главою русского символизма, обязанного
защищать эту молодую ветвь великого русского
искусства, я думал, что Вы сумеете работу общества направить
на путь укрепления и развития начал символизма
вообще и реалистического символизма, исповедуемого мною и
Вами, в частности.
Теперь я вижу, что Вы заключили постыдный
компромисс с отбросами декадентства, поставившими себе
задачи, совершенно противоположные Вашим, посильные
им, но недостойные Вас.
Задачи эти заключаются в насаждении голого
формализма в русском искусстве, прикрывающего внешней
якобы красотой пошлость и бездарность.
Компромисс Ваш заключается в том, что Вы
выдумываете новый кризис символизма, чтобы дать хоть
какое-нибудь место в истории литературы кучке людей,
которым просто нечего делать.
Ввиду всего этого не считая Вас больше главою п
опорой символизма, я нахожу необходимым оповестить
печатпо об этом всех, кого я вводил в заблуждение и
своей устной и печатной пропагандой этого мнения.
С совершенным уважением к Вашей предыдущей
деятельности Сергей Городецкий» и.
Из письма видно, что Городецкий рассматривал
акмеизм в рамках символизма или «реалистического символиз-
*ма», как он выразился в письме. А с Вячеславом
Ивановым он разрывал не потому, что выступал принципиаль-
14 Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Архив Городецкого С. М.,
ф. 123, ои. 1, № 281.
ИЗ
ным противником символизма, а оттого, что Вяч. Иванов
плохо, на его взгляд, содействовал «укреплению и
развитию начал символизма». С Вяч. Ивановым Городецкого
связывала до этого идейно-художественная общность, его
увлекали теории мифотворчества и вообще экзотического
украшательства, так усердно насаждавшиеся Вяч.
Ивановым. В духе этих теории и выступил С. Городецкий в
первых своих сборниках стихотворений, пожалуй, наиболее
ярко реализовав заповеди своего учителя.
В 1913 году Городецкий едет в Италию, встречается
там с Вяч. Ивановым, и ничто, казалось, не предвещает
столь резкого расхождения между ними. Наоборот, в
письме к А. Ремизову Городецкий по-прежнему считает Вяч.
Иванова в кругу своих литературных единомышленников.
«Сейчас получил «Подорожье». Спасибо Вам за книгу и
подпись на ней... Месяц или полтора тому назад я видел
Вяч. Ив. в Риме. Кланялся друзьям» 15.
Что же стало причиной разрыва С. Городецкого с Вяч.
Ивановым в 1915 году?
На наш взгляд, одной из таких причин был глубокий
кризис символизма и раскол в рядах символистов, отход
от течения Блока, Брюсова, ставший особенно наглядным
в годы империалистической войны. Блока не пленили
новые литературные моды Запада, заграница показалась ему
скучной, застойной, неинтересной, и он был безмерно рад,
когда вернулся летом 1913 года в Шахматово 16.
Не поддался Блок и ложному патриотическому пафосу
акмеистов, выступивших в защиту войны. По этому
поводу он подвергся критике в «Аполлоне». В статье
«Испытание огнем» (военные стихи) 17 говорилось: «Антверпен»
Блока — прекрасен, но очень отдаленно, географически
только касается войны, как и все, впрочем, опыты Блока
в «военном роде».
Акмеистов, выступивших дружным хором в защиту
войны, не могло удовлетворить неприязненное отношение
к ней А. Блока. Для них своеобразным манифестом
явилось стихотворение «Война», опубликованное в последнем
15 Рукописпый отдел ИРЛТГ АН СССР. Архив Ремизова А. М.,
ф. 256, оп. 1, ед. хр. 69, 8/V 1913 г.
16 См. письма А. А. Блока к А. М. Ремизову, 1913, VI—VITT.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Архив Ремизова А. М., ф. 256,
он. 1, ед. хр. 33 (8 л.).
17 «Аполлон», 1914, № 8, стр. 58.
114
варианте в журнале «Аполлон» № 1 за 1915 год. В нем
с нескрываемым цинизмом автор приветствовал и
благословлял братоубийственную бойню:
Как собака на цени тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
Л вдали «ура» — как будто пенье
Труд дневной окончивших косцов.
Скажешь — это {мирное селенье
В самый благостный из вечеров.
II поистине светло и свято
Дело величавое войны.
Серафимы ясны и крылаты
За плечами воинов видны.
Тружеников, медлепно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ньше, господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как у тех, что молят и скорбят,
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
Но тому, о господи, и силы
И победы царской час даруй,
Кто поверженному скажет: «Милый,
Вот, прими мой братский поцелуй».
Мы выписали это стихотворение полностью не только
потому, что оно — одно из самых шовинистических в
литературе военных лет, но и потому еще, что им в
значительной степени расширяется и конкретизируется круг
деклараций акмеистов.
Несогласие акмеистов «приносить в жертву символу
прочих способов поэтического воздействия» и поиски «их
полной согласованности» 19 были направлены к тому, чтобы
приспособить русское искусство к задачам войны.
Журнал «Аполлон» ближе всех других выражал идеи,
сформулированные в утвержденном царем уставе
монархического «Общества возрождения художественной
Руси» 20. В упомянутом нами стихотворении «Война» нет
символистской неопределенности, в нем все предельно
ясно. Воина, для автора — не зло, а обычное, рядовое,
19 «Аполлон», 1913, № 1, стр. 43.
20 Об этом «Обществе» см. ниже.
115
естественное продолжение жизни. Шрапнели деловито
собирают «ярко-красный мед», «ура» превращается в
песню окончивших дневной труд косцов, а поле битвы — в
мирное селенье с обычным для него собачьим лаем. Вой-
па — «дело величавое», оно — «поистине светло и свято»,
и автор удивлен не тем, что идет братоубийство, ему
непонятно, «как могли мы раньше жить в покое».
«Наступательный дух» акмеистсЕЮЙ поэзии
всячески поддерживался и другими представителями этой
группы21.
В журнале «Аполлон» регулярно публиковались
обзоры военной поэзии, в которых проводилась та же
шовинистическая линия акмеистов. В № 4—5 журнала за
1915 год Г. Иванов так выразил свое отношение к
стихотворению «Война»: «Эти чудесные стихи жалко даже
видеть напечатанными. Их бы распевать под «рокот
трубы победы»22. Видя в «Войне» идейно-художественный
эталон военной поэзии акмеистов, Г. Иванов подвергает
критике всякое отступление от этого эталона. Он нелестно
отзывается о стихотворениях Л. Моравской, в которых
слышится сожаление по поводу бессмысленных жертв
войны: «Неустанно мне спится война, хотя далеки
сражения...»; «я вижу с крыши низкой — умирает кто-то
близкий»23. «Кому,— пишет Г. Иванов,—нужны эти
«всхлипывания» — неизвестно. На наш вкус, это не трогательно
и не жалостливо, а просто скучно. Приятнее и по тону и
по подходу к теме — «Песий девицы — добровольца
Любови Столицы» 24. Далее цитируется стихотворение, в
котором совсем нет поэзии, по зато откровенно восхваляется
война:
Стаи дикие лебяжий
С кликом по небу летят.
Силы яростные вражия
Уж уходят на закат25.
По вкусу Г. Иванову пришлись также стихи П. Со-
21 См. сб. Л. Столицы «Русь»; сб. С. Городецкого
«Четырнадцатый год»; стихотворения П. Соловьевой.
22 «Аполлон», 1915, № 4—5, стр. 84.
23 «Аполлон», 1915, № 1, стр. 58.
24 Там же.
25 Там же.
116
ловьовой «В лазарете»; Ф. Сологуба «Гимн», «Пасха
новая», «У Босфора»; М. Кузмина «Босфор»26.
О них в обзоре сказано: «Особенно приятно перейти к
новым чудесным созданиям Ф. Сологуба и М. Кузмина».
Г. Иванова пленили такие строки из «Гимна» Ф.
Сологуба:
Племен освободитель,
Державный русский меч,
Сверкай могучий мститель
В пожарах грозных сечь.
Шовинистическая программа акмеистов не вызвала
сколько-нибудь серьезного отпора в среде символистов и
футуристов, наоборот, многие из них выступили в едином
хоре с акмеистами. И. Северянин, например, не менее
определенно писал:
Когда отечество в огне.
][ нет воды —лей кровь, как воду,
благословение народу,
Благословенно войне 27.
И хотя каждое выступление печати против войны
преследовалось цензурой, горьковекгш журнал «Летопись»
нашел способ дать отповедь ложиопатриотическим
стремлениям акмеистов. В небольшой но размеру рецензии на
сборник стихотворений «Колчан» говорилось: «Можно
весьма откровенно рассказать о своей дыре в душе... Но
говорить в таком же тоне о войне — это выше всякой
меры! Ведь война не «молочно-белый мрамор каррары»,
ведь там люди умирают» 28.
Ко времени встречи Есенина с Городецким акмеисты
уже вполне определились как наиболее активные
проповедники шовинистических идей, под знаменем которых
они также пытались объединить русскую литературу.
«Война,— утвержалось в «Аполлоне»,— разорвала душный
круг индивидуальности, породила широкие общие
интересы. Русской поэзии возвращено ее исконное право быть
^народным голосом,— в последние же годы, надо
сознаться, каждый поэт был в лучшем случае голосом очень уз-
iKoro слоя своих читателей и друзей» .
2C «Аполлон», 1915, № 4—5.
27 «Аполлон», 1914, № 8, стр. 56.
28 «Летопись», 1916, № 1, стр. 416.
29 «Аполлон», 1914, N° 8.
117
Разумеется, подобные заявления находили самые
радушные отклики в реакционной среде русской
интеллигенции и получали одобрение в монархических
кругах.
Далекими от актуальных общественных задач идеями
пропитана и художественно-эстетическая программа
акмеистов. Их лозунг вещности искусства, как уже
говорилось, обращен прямо в прошлое, в домонгольскую Русь, а
их лишенная историзма устремленность к классицизму и
бытописательство тоже являются попыткой уйти от
современной социальной жизни. На страницах «Аполлона»
немало места уделялось пропаганде церковно-монастырской
архитектуры и живописи. При этом древнее искусство
привлекалось акмеистами не с целью исторического его
изучения, а как изящный и надежный храм, в котором
можно укрыться от бурной современности. И в этом
акмеисты не только смыкались с возникшим в годы войны
при императорском дворе «Обществом возрождения
художественной Руси», выражавшим официальную политику
в области литературы и искусства, но и оказывали на него
непосредственное влияние.
«Общество возрождения художественной Руси»
оформилось в начале 1915 года30 при государевом
Федоровском соборе в Царском Селе. Наиболее активным
организатором «Общества» был штаб-офицер для поручений при
дворцовом коменданте, лейб-гвардии Павловского полка
полковник Д. Н. Ломан31. В состав «Общества» входили
наиболее близкие царю представители русской именитой
знати32. Председателем совета был избран князь Алексей
30 17 марта 1915 г. был утвержден устав. ЦГИАЛ, ф. 489, он. 1,
•л. 72, лл. 20—21. В других документах называлось «Общество
возрождения художественно-бытовой Руси».
31 Он же ктитор Федоровского собора, начальник
образованного при соборе Лазарета № 17 и уполномоченный се величества
по санитарному поезду № 143.
32 Среди учредителей «Общества» — князья Алексей Ширин-
ский-Шихматов, С. А. Лазарев, М. Путятин, граф П. Апраксин,
А. Бобринский, протоиерей А. Васильев и другие. В состав совета
вошел писатель А. М. Ремизов.
118
Ширинскпй-Шпхматов. Практическую работу но
созданию л функционированию «Общества» вел Ломай33. Он
же был посредником в тесной связи «Общества» с царем,
под контролем которого оно возникло и существовало.
«Общество» ставило целью возрождение
древнерусского бытового искусства, которое оно пыталось
использовать для упрочения пошатнувшегося величия царского
тропа путем «нравственного оздоровления подданных».
.В уставе значилось: «Общество преемственного
возрождения художествешю-бытовой Руси имеет целью шпрокоо
ознакомление с самобытным древним творчеством во всех
его проявлениях, и дальнейшее преемственное его
разните в применении к современным условиям». Члены
«Общества» обязывались «распространять сведения о
художественной стороне бглта древне» Руси и возбуждать к
пей общественное внимание... При упреждении «Общо-
стпа» в составе его образуются разряды: а) церковтто-рс-
лшиозиый; б) художественный; в) музейпо-библиотеч-
пый; г) словесный; д) издательски» и просветительный;
с) поездок и путешествий».. Устав предусматривал
создание в империи местных отделов «Общества» и его
международные связи34.
При рассмотрении устава может показаться, что
«Общество» ставило перед собой задачи большого
общественного значения. Ведь работа по ознакомлению широких
слоев населения с выдающимися памятниками
национального зодчества, живописи, литературы, охрана,
реставрация и пропаганда их во все времена и у всех народов
получали одобрение. Дело, однако, в том, что этими
благородными целями прикрывалась истинная направленность
в деятельности «Общества». Оно было открыто
реакционным, и это мы проследим па материалах его словеспо-ху-
дожественного разряда. В одном из них сказано:
1. Национальная несостоятельность современной
русской литературы. Бессилие европейских форм. Признаки
распада и крушения. Конец «европейского периода».
Искания самобытности. Предвестия литературного бунта.
33 И хотя канцелярия «Общества» находилась в Петрограде,
Г>. Казачий пер., д, 9, штаб его был в Царскосельском дворце, в
управлении дворцового коменданта, в ведение которого входил
придворный Федоровский собор.
34 ЦГИЛЛ, ф. 489, он. 1, д. 72, лл. 1-12.
119
2. «Славянский классицизм», как историческая
неизбежность.
3. Преодоление «европеизма», необходимость
литературного переворота, коренная ломка двухсотлетних
навыков. Возврат к племенным источникам. Назад в дотатар-
скуго Русь 35.
Так оценивал этот документ двухсотлетний процесс
развития отечественной литературы, в которой прочно
утвердились идеи освободительной борьбы, так
беспокоившие трон на протяжении двух предшествовавших
революции веков русской истории. В чем же видели учредители
«Общества» самобытность русской культуры, которую
они хотели возродить?
В других тезисах этой реакционной программы
упоминается «охранительное призвание парода», и в этом свете
рассматривается его поэтическое творчество,
декларируется церковная красота («О красоте вообще и русской
красоте. Ее религиозный склад»).
Мы видим, как плотно смыкается эта программа с
декларациями акмеистов и с ранним творчеством Сергея
Городецкого, так радушно встретившего Сергея Есенина в
самый разгар образования «Общества возрождения
художественной, Руси».
Устраивавшая царя программа подкреплялась
систематическими и льстивыми заверениями в верноподданности.
В документе, сопровождавшем посланный па
утверждение царю устав, читаем: «Общество почтет себя
счастливым иметь разрешение представлять Вашему
Императорскому Величеству сведения о его посильных трудах на
пользу художественного просвещения родной страны».
«...Учредители «Общества возрождения художественной
Руси» с благоговением обращают свой взор к Царскому
Престолу, как исконному средоточию русской
самобытности, и, вознося ко Всевышнему горячие молитвы о
ниспослании Вашему Императорскому Величеству здравия и
сил на одоление неприятельских ратей...»36. Здесь скои-
центрировашю выражен тот смысл, который вкладывали
учредители в документы созданной ими организации;
«исконное средоточие русской самобытности»—престол,
35 ЦГИАЛ, ф. 793, д. 3, лл. 54 -55
30 ЦГИЛЛ, ф. 489, оп. 1, д. 72, лл. 20, 2Г) (подчеркнуто пами.-
П. /О.).
120
и искусство должно пробуждать к нему любовь и
благоговение и «споспешествовать» его утверждению в затеянной
им войне.
Выше говорилось, что военная программа акмеистов
требовала того же.
Царь не обошел своим «вниманием»
верноподданническое усердие членов «Общества». В высочайшей
телеграмме члену Государственного совета князю Ширшгскому он
ответил: «Сердечно приветствую добрый почин
учредителей Общества, желаю быть осведомленным о всех его
трудах и успехах. Николай» 37. 12 февраля 1917 года царь еще
раз отмстил усердие своих верноподданных. В этот день
оп посетил русский городок при Федоровском соборе б
Царском Селе и обозревал трапезную, прилегающую к ной
долговую церковь и другие помещения, а также квартиру
ктитора и оставил запись в книге:
«12 февраля 1917 г. осматривал с удовольствием
постройки при Федоровском Гос. соборе. Приветствую
добрый почин в деле возрождения художественной красоты
русского обихода. Спасибо всем потрудившимся. Бог но.
помощь вам и всем работникам в русском деле.
Николай» 38.
По этому поводу Ломай срочно телеграфировал
Ермолаеву: «От двух до трех состоялось царское посещение
полное одобрения. Хвала богу. Ломан» 39.
Мы процитировали не все имеющиеся документы,
подтверждающие царистское содержание деятельности
«Общества возрождения художественной Руси», члены
которого беззаветно служили царю, что еще раз подтвердили
накануне Февральской революции, 19 февраля 1917 года,
в верноподданнической телеграмме, принятой собранием
«Общества» 40.
Монархическое «Общество» не заинтересовало бы нас,
если бы Сергеи Есенин не имел к нему отношения. Но п
том-то и дело, что судьба поэта переплелась и с Ломаном,
и с приходом Федоровского собора, и с деятельностью
процветавшей под прикрытием его сводов организации.
Конечно, куда проще объяснить все это воинской пошш-
37 ЦГИАЛ. ф. 489, оп. 1, д. 72, лл. 20, 25.
38 ЦГИАЛ, ф. 489, оп. 1, д. 109, л. 9.
39 ЦГИАЛ, ф. 489, оп. 1, д. 79, л. 3.
40 ЦГИАЛ, ф. 489, оп. 1, д. 72, л. 47. Для этого собрания, кстати
говоря, Сергей Есенин читал свои стихи. -
121
ностыо С. Есенина, его подчиненностью Ломану. А еще
проще умолчать об этом, такое молчание привычно для
литературы о поэте. Между тем в дореволюционном
творчестве Есенина есть такие особенности, которые создавали
предпосылки для борьбы различных общественных и
литературных кругов за его талант. В эту борьбу
включались и явно реакционные силы. Что же касается
службы поэта при Федоровском соборе и его близости к
Ломану, то путь к ним лежит через общность многих
мотивов и сторон его раннего творчества с
идейно-эстетическими установками акмеистов и учредителей «Общества
художественного возрождения Руси».
С. Городецкий первый обнаружил эту общность и
постарался приблизить поэта к себе. Выступления Есенина
в столичной прессе обратили иа себя внимание самых
широких литературных кругов. Один видели в нем большой
и свежий талант, другие — близкую им направленность
этого таланта. Ф. Сологуб так, например, представлял
Есенина редактору журнала «Новая жизнь» Н. Архипову:
«Очень недурные стишки. Искра есть. Рекомендую
напечатать — украсят журнал. И аванс советую дать.
Мальчишка все-таки прямо из деревни — в кармане должно
быть пятиалтынный. А мальчишка стоющий, с волей,
страстью, горячей кровью. Не чета нашим тютькам из
Аполлона» 4I.
Первые стихотворения Есенина публиковались в
столичных журналах как раз в то время, когда А. М.
Горький создавал журнал «Летопись» и собирал для него
наиболее прогрессивные и близкие к пароду литературные
силы. Великий писатель объединял их для борьбы против
казенного и упадочнического искусства, против махрового
славянофильского патриотизма. В письме к К. А.
Тимирязеву А. М. Горький так формулировал задачи «Летописи»:
«Цель журнала — может быть, несколько утопическая —
попытаться внести в хаос эмоций отрезвляющие начала
интеллектуализма. Кровавые события наших дней
возбудили и возбуждают слишком много темных чувств, и мне
кажется, что уже пора попытаться внести в эту мрачную
бурю умеряющее начало разумного и критического
отношения к действительности. Люди живут страхом, от стра-
41 Сергей Есенин. Стихотворения 1910—1915. Париж.
Книгоиздательство «Возрождение», 1950, стр. 12.
122
ха — ненависть друг ко другу, растет одичание, все ниже
падает уважение к человеку, внимание к идеям
западноевропейской культуры, на Руси все чаще раздаются
возгласы, призывающие людей на Восток, в Азию, от
деяния — к созерцанию, от изучения — к фантазии, от
науки — к религии и мистике» 42.
Противопоставляя «Летопись» литературным кругам,
в которых Есенин начинал свой творческий путь, Горький
обратил внимание на поэта и сделал несколько попыток
оторвать его от чуждых влияний и привлечь на сторону
прогрессивного лагеря русской литературы. И хотя
Горькому не все нравилось в поэзии Есенина, он высоко ценил
его большой талант и не терял надежды дать ему нужное
направление. «Тарьяи рассказал,— пишет Дм.
Семеновский,— что в литературных салонах Петрограда появился
талантливый крестьянский поэт, совсем еще гоноша, он
своими яркими образными стихами возбудил общее
внимание к себе. Поэта, о котором шла речь, я встречал в
университете Шанявского. Горький спросил: «Ну что он?
Каков?». Через несколько дней я убедился, что интерес
Алексея Максимовича к новому имени не был случайным
любопытством. Встретив в одном из журналов стихи этого
автора, Горький прочитал их, но, кажется, они не
произвел}! на него впечатления» 43.
Во втором номере «Летописи» Горький предполагал
опубликовать «Марфу Посадницу». В этой поэме его
привлекло резкое осуждение Есениным деспотизма
московского царя и прославление новгородской вольницы.
Поэма не содержала достоверных исторических данных о
событиях 1478 года, когда Новгород был присоединен к
Москве. В пей нет даже попытки раскрыть смысл
объединитель ной деятельности Ивана III.
В поэме причудливо сочетаются разнородные
элементы: фантастика, мистика, былинные и сказочные мотивы,
в языке много архаизмов и диалектных слов. Но при всем
этом крупным планом дан непокорный московскому царю,
борющийся за свои вольности, овеянный романтикой
Новгород, и царь — кровожадный душитель свободы,
заключивший союз с антихристом.
42 М. Горьки й. Собр. соч. в тридцати томах, т. 29. М., ГИХЛ,
1955, стр. 341—342.
43 Дм. Семеновский. А. М, Горький. Письма и встречи.
Иваново, 1938, стр. 21.
124
В условиях войны этот есенинский гимн вольности
цензура нашла недозволенным и наложила на поэму
запрет. Вместо «Марфы Посадницы» Горький опубликовал
в «Летописи» «Молебен» («Заглушила засуха засев-
ки...») —стихотворение, реалистически изображающее
картину молебна па истомившихся по влаге полях. В
феврале 1916 года Есенин дарит Горькому «Радуницу» и,
судя по надписи, считает его творчество близким себе43.
Наметившееся сближение Есенина с Горьким не
получило, однако, развития в этот период. К концу 1915 года
относится встреча Есенина с Н. Клюевым, приехавшим в
Петроград 10 сентября44. К этому времени Клюев
написал сборники стихотворений: «Сосен перезвон», «Братские
песни», «Лесные были»,— и у него был готов новый
сборник «Мирские думы», который он сдал Аверьянову 18
сентября 1915 года.
С творчеством Клюева Есенин познакомился еще в
университете Шапявского, о чем упоминает в одном из
автобиографических набросков45. Как и Есенин, Клюев
публиковал свои стихотворения в журналах «Голос жизни»,
«Северные записки», а в «Ежемесячном журнале» Миро-
любова образовалась целая группа так называемых
крестьянских писателей. Здесь выступали Н. Клюев, С.
Есенин, П. Орешин, А. Ширяевец, С. Клычков и среди них
С. Городецкий. Так, в № 5 журнала за 1915 год были
помещены стихотворения Клычкова — «Лель», Орешина —
«Весна», Городецкого — «Арктур», Клюева —
«Заблудилось солнышко в коробах темнохвойных». В № 6 и 7
вновь были опубликованы стихотворения С. Есенина,
А. Ширяевца, П. Орешина, Н. Клюева.
Таким образом, уже в 1915 году образовалась группа
поэтов, пришедших в литературу из деревни. Среди них
Есенин был самым молодым и наиболее талантливым.
43 «Максиму Горькому, писателю земли и человека от баяш-
пика соломенных суемов Сергея Есенина на добрую память. 191G.
10 февр. Иг». См. «Летопись жизни и творчества Л. М. Горького»,
вып. 2. 1908-1916. М., Изд-во АН СССР, 1958, стр. 545.
44 См. Письмо Н. Клюева Л. М. Ремизову от 10 сентября 1915 г.
JI., ИРЛИ АН СССР, Архив Ремизова А. М., ф. 256, он. 1, ед. хр. 114.
45 Сергей Есенин. Собр. соч. в пяти том их, т. 5, стр. 24.
125
В 1911 году вышли «Песни» Сергея Клычкова в
книгоиздательстве «Альщ[иа>>. Лишенные даже отдаленного
активного вмешательства в общественную жизнь, наполненные
худосочными условными образами старцев, леших,
колдунов и пленившими поэта поверьями да гаданиями, первые
песни С. Клычкова («Печали-радости», «Лада», «Бова»)
изображали быт деревни в классически лубочном стиле, к
которому питалп особое пристрастие в буржуазных
салонах.
По-иному складывалось творчество Александра Ширя-
евца (Абрамова). Сын Волги, с ранних лет познавший
трудную жизнь, он отразил в своей дореволюционной
поэзии (сборники «Рашше сумерки», 1911; «Запевки», 1916)
вольнолюбивые мотивы разинской п бурлацкой Руси («На
Волге», «Бурлак»). В стихотворениях А. Ширяевца
«В тюрьме» и «Нищие» громко звучат социальные
мотивы. «Одним утонченные яства и ряд утонченных утех,
другим скитание до ночи из-за гроша, из-за куска»,—
пишет поэт в раннем стихотворении «Нищие»:
О, сколько их, просящих хлеба
ТТа тротуарах, папертях!
Зачем Вас осудило небо
Влачиться у нужды в когтях?
Или к молитвам вашим глухи,
Или не видят, как толпой
Ребята, старики, старухи
Стоят с протянутой рукой?!4б.
Но и в сборниках «Ранние сумерки» и «Запевки»
А. Ширяевец не переступил грань активного социального
протеста. В них больше раздольной волжской удали,
разбойных мотивов, молодечества.
О безрадостной доле полевой России, пожалуй,
наиболее ярко из этой группы поэтов сказал до революции Петр
Орешин — поэт, незаслуженно забытый в истории нашей
литературы. Его поэзия, овеянная большой любовью к
Родине, содержала в себе горестные раздумья о нищей п.
безотрадной жизни крестьянина («Золотая соха», 1913;
«Думка», 1913; «Рассвет», 1913; «Страда», 1914; «С
обозом», 1914; «Ждут», 1914) 47.
46 А. Ширяевец. Нищие В кп.: Л. Ширяевец.
Избранное. Куйбышев, 1961, стр. 43.
47 См. Петр Орешин. Стихотворения и поэмы. М., ГИХЛ,
1955.
126
А сердце вес изранено,
Все кровью затекло.
Проклятое, болезное,
Голодное село» 48.
Орешин, однако, видит не только Россию нищую,
забитую, заброшенную. Он верил в возможность изменения
ее нерадостной доли внутренними силами деревни
(«Золотая соха», «Худая слава»). Вера поэта в способность
русского мужика изменить жизнь деревни к лучшему
приводила его к неверной ориентации, ему казалось, что
освобождение придет от нового Стеньки Разина, который
«пустит в небо ладаном думы ежечасные», и что «вольница
разбойная» сделает всех «богатыми и счастливыми» 49.
Внутридеревенская замкнутость характерна для всех
поэтов этой группы. Они противопоставляли деревню
городу и накануне уже созревавшей революции не замечали
крепнущего союза революционных сил города и деревни.
Наоборот, своим творчеством они объективно отрицали
необходимость такого союза, что делало их поэзию
социально безопасной для правящей верхушки. Нередкое у
пришедших из деревни поэтов стилизаторство обнажилось
во всей определенности в выступлениях образованной в
1915 году С. Городецким и А. Ремизовым группы
«Краса», в которую вошли Н. Клюев. С. Есенин, С. Клычков,
А. Ширяевец. Этими выступлениями имелось в виду
пробудить у столичной публики интерес к старинному быту,
национальным традициям и устному творчеству русского
\ крестьянина. Но замыслы эти не нашли воплощения в
практике деятельности «Красы». Вечера этой группы
поэтов превратились в литературный балаган, в подделку
под народность.
Замысел С. Городецкого объединить «крестьянских»
поэтов под своим руководством встретил сопротивление
Н. Клюева. В поэзии Есенина Клюев нашел близкую себе
поэтическую образность и общность идейной
направленности творчества. Это же видел и Городецкий, немало
сделавший для того, чтобы привлечь двух поэтов на свою сто-
фону. Городецкий раскрыл Есенину те особенности
творчества Н. Клюева, которые были общими для двух поэтов,
|й убедил его в необходимости и целесообразности поближе
48 Петр Орешин. Стихотворения и поэмы, стр. 22.
49 Стихотворение «Ждут». В кн.: Петр Орешин.
Стихотворения и поэмы.
127
познакомиться с Клюевым. Но совету С. Городецкого Есе-
шш написал свое первое письмо Н. Клюеву из
Петрограда: «Дорогой Николай Алексеевич! Читал я Ваши стихи,
много говорил о Вас с Городецким и не могу не писатг,
Вам. Тем более тогда, когда у нас есть с Вами много
общего. Я тоже крестьянин и нишу так же, как Вы, ио
только па своем рязанском языке» (V—114).
Позже в своих автобиографиях Есенин не раз
упомянет: «Городецкий меня свел с Клюевым» (V—9, 12, 21),
а в наиболее поздней из них — «О себе», сказано:
«Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не
слыхал пп слова. С Клюевым у нас завязалась при всей
нашей внутренней распре большая дружба» (V—21).
Внутреннюю распрю с Клюевым Есенин почувствует позже, в
годы революции, а в 1915—1916 годах между поэтами
установится «большая дружба», Клюев возьмет на себя
идейно-художественное руководство Есениным, и это
окончательно порвет едва наметившиеся тогда связи поэта с
М. Горьким.
Письмо Есенина было расценено Клюевым как сигнал
к борьбе за талантливого ряаатща, которого он решил
оторвать от Городецкого и обратить в свою веру. Три письма,
одно за другим, посылает Клюев Есенину в
Константинове B мая, 9 июля, 6 сентября 1915 года) 50. «Особенно
мне необходимо узнать слова и сопоставления
Городецкого, не убавляя, не прибавляя их. Чтобы быть наготове
и держать сердце свое перед опасным для таких людей,
как мы с тобой, соблазном. Мне много почувствовалось в
твоих словах, продолжи их, милый, и прими меня в сердце
свое» 51.
В своих письмах Клюев всячески стремится подчерк-
путь творческое родство с Есениным, спешит сообщить
ему, что братские песни вынесены им, Клюевым, из
Рязанской губернии, где он жил у хлыстов в Даньковском
уезде. В то же время Клюев осторожно, ио последовательно
вбивает клин в дружбу Есенина с Городецким, сеет в душе
молодого поэта сомнение в искренности такой дружбы.
«Ведь ты знаешь, что мы с тобой козлы в литературпом
огороде и только по милости нас терпят в нем и что в этом
огороде есть немало ядовитых колючих кактусов, избе-
50 ЦГАЛИ, архив Есенина, ф. 190, оп. 1.
61 Там же.
128
гать которых нам с тобой необходимо для здравия как
духовного, так и телесного» 52.
Н. Клюев считал себя представителем настоящей, зсм-
лой поэзии, которую он противопоставлял поэзии символа.
Противопоставление это четко выражено уже в первом
сборнике «Сосен перезвон». В стихотворении «Вы
обещали нам сады в краю улыбчиво-да леком» Н. Клюев резко
выступает против туманных идеалов К. Бальмонта и
подчеркивает земные истоки поэзии крестьянских поэтов.
Вещали вы: «Далеких зла
Мы пас от горестей укроем,
И прокаженные тела
В ручьях целительных омоем».
На зоб пошли: Чума, Увечье,
Убийство, Голод и Разврат,
С лица — вампиры, по наречью —
В глухом ущелье водопад.
За ними следом Страх тлетворный
С дырявой Бедпостыо пошли,—
И облетел ваш сад узорный,
Ручьи отравой потекли.
За пришлецами напоследок
Идем неведомые Мы,—
Наш аромат смолист и едок,
Мы освежительной зимы.
Вскормили пас ущелпй недра,
Вспоил дождями пебосклоп,
Мы — валупы, седые кедры,
Лесных ключей и сосен звон 53.
В письме А. А. Измайлову A915) Клюев вновь
недоброжелательно отзывается о «лиро-эпических и разных
¦ протчих столичных поэтах» 54. В стихотворении «Оттого в
глазах моих просинь...» содержится отрицательная оценка
.столичной критики, не понявшей, по мнению Клюева, его
поэзии п давшей ему в поучение Игоря Северянина. В нем
же Клюев рассматривает лирику Есенина как
закономерный дар «избяной Руси», которая, как оп утверждал,
только и может быть источником настоящей поэзии
(«Осеняет словесное дерево избяную дремучую Русь»), и
приветствует «певца полей Коловратовых» как своего
союзника. С приходом С. Есенина в литературу Клюев почув-
52 ЦГАЛИ, архртв Есенина, ф. 190, оп. 1.
53 Н. Клюев. Песнослов, кн. I. Пг., 1919, стр. 57—58.
54 Архив Измайлова А. А., ИРЛИ, ф. 115, оп. 3, ед. хр. М7;
письмо шестое.
П. Юшин
129
ствовал конец своему одиночеству и развпл энергичную
деятельность по привлечению Есенина па свою сторону.
Он возлагает на пего большие падежды:
Изба — питательница слов
Тебя взрастила пс напрасно: —
Для русских сел и городов
Ты станешь Радуницей красной "*.
Обещанное Городецким издание «Радуницы» в
«Красе» провалилось, и Клюев рекомендует се Аверьяиоку, в
издательстве которого она it выходит в один год с книгой
Клюева «Мирские думы». В критике пашен дружбу двух
поэтов чаще всего рассматривают как результат
хитросплетенной политики Клюева, итог его лицемерных
домогательств. Между тем Есенин увидел в нем поэта, тиорче-
ство которого было тогда ближе ему, чем творчество
любого из столичных писателей. Уже в пору полной распри,
когда Есенин далеко ушел от идей и поэтики Клюева, он
назвал его одним из своих учителей: «Блок и Клюев
научили меня лиричности» (V—22).
Ориентация Клюева на деревню и отрицание города,
особенно в стихотворениях «Пахарь», «Пушистые, теплые
тучи», «Обоавал тишину глухоманью», были характерны и
для Есенина. В поэзии Клюева Есенин нашел также
зрелое выражение близкого ему поэтического мироощущения.
Его привлекали образность и лиризм ранней поэзии
Н. Клюева: «Мнится папертью бора опушка», «Сосны
молятся, ладан куря», «Мир вам, сосны, вы думы мои, как
родимая мать, разгадали» (стихотворение «В здатоткан-
пые дни сентября»). Все это очень близко самому
Есенину. Как и Есенин, Клюев заявлял о желании «с клюкою,
с дорожной котомкой» закатиться «в туман вечеровой» и
«как пчела медвяную росу, собрать певучие ска.тш.ял
(стихотворение «Осенюсь могилыгою иконкой»). Клюев-
скис образы «схимпик-бор читает требник», «болото
курится, как дымное кадило», «тучи, как кони», «месяц —
грудок пастушонка», «месяц — рог олений, тучка—лисий
хвост», «туча — ель, а солнце — белка» и многие другие
сродни и Есенину.
Имея в виду 1916 год, И. Н. Розанов пишет в своих
воспоминаниях: «Есенина этого периода нельзя рассмат-
55 II. Клюев. Песпослов, кп. II, стр. 70.
130
40
I
О
5*
ривать отдельно от Клюева: так тесно они тогда были
связаны. Клюев несомненно заслонял собою Есенина и
страшно на него влиял» 56.
В отклике на «Радупицу» П. Н. Сакулип также
устанавливает родство двух поэтов: '«Сродни Клюеву молодой
двадцатилетний певец С. А. Есенин, только что издавший
сборничек «Радуница». Порою кажется даже, что он еще
не определился и поет по внушению своего более зрелого
собрата» 57.
Отмечая общность тем, образов, сходство в ощущении
и выражении отдельных сторон сельской жизни и
природы, иеприязпсппое отношение к городу, мы не ставили
вопрос о заимствовании Есенина у Клюева. Многое здесь
объясняется единством источников творчества,
психологии, мировоззрения. И тем не менее таких заимствований
немало. Приведем несколько примеров:
Клюев:
И, может быть, пройду я мимо,
Такой же иищий и худой...
О, дай мне крылья херувима
Лететь незримо за тобой58.
Есенин:
И может быть, пройду я мимо
И не замечу в тайный час,
Что в елях — крылья херувима,
А под пеньком — голодпый Спас.
(I - 124)
Здесь не только повторен рпсунок стиха и совпадают
рифмы, но налицо и дословные совпадения. Такие же
совпадения имеются в стихотворениях: «Я надену черную
рубаху» — Клюев; «Я надену черное монисто» — Есепип;
«Помню я обедню раннюю» — Клюев; «Чую радуницу
божью» — Есенин; «Вы на себя плетете петли» — Клюев;
«Без шапки, с лыковой котомкой»— Есенин (сравни: «На
мне убогая сермяга, худая обувь на ногах» — Клюев;
«На мне дырявая поддевка, а поводырь мой —
подожок» — Есенин).
Много общего также в стихотворениях Есенина о вой-
56 И. Розанов. Мое знакомство с Есепииым. В сб.: «Памяти
Бсопипа». М., 1926, стр. 33.
67 П. Н. С а к у л и н. Народный златоцвет. «Вестнпк Европы»,
1916, № 5.
68 II. Клюев. Песнослов, кн. I, стр. 44.
132
не с «Мирскими думами» Клюева (сравни: «Гей,
отзовитесь, курганы...» — Клюева и «Удалец» — Есенина). Даже
наиболее зрелое произведение Есспппа «Русь» содержит
общие мотивы тт ритмы со стихотворением Клюева «В этот
год за святыми обеднями».
Клюев:
В этот год за святыми обедгтялш
Строже лпки и свечи чадпей,
И выходят на паперть последними
Детвора да гурьба матерен.
На завалинах рать сарафаппая,
Что пи баба, то горе-вдова;
Вече рамп же мглпца багряная
Помииальпыс шепчет слова 59.
Есенин:
Затомилась деревня невесточкой —'
Как-то милые в дальнем краю?
Отчего не уведомят весточкой,-—
Не погпбли ли в жарком бою?
В роще чудились запахи ладана,
В ветре бластплпсь стуки костей...
(I - 146)
То же можно сказать о песне Н. Клюева «О соколе и
о трех птицах божипх» и сказании С. Есенина «О Евпа-
тип Коловрате, о хане Батые, цвете тросручице, о черпом
идолище и Спасе нашем Иисусе Христе».
Все это давало основание современникам видеть и
подчеркивать идейно-творческую близость двух поэтов и едва
ли делает убедительным наметившееся в литературе после
1955 года акцентирование неприязненного отношения
Есенина к Клюеву. То, что появится после революции,
неуместно переносить на 1915 и 1916 годы. Дружба двух
поэтов завязалась на основе творческой близости, которую
отит оба чувствовали тогда. Надо также отметить, что и
Клюев и Есенин понимали свою инородность в салонных
кругах литературы и нарочито подчеркивали свое
мужицкое происхождение, оба они тяготели к Миролюбову, а
позже к левым эсерам и их идейно-литературному
идеологу Иванову-Разумнику, которого не терпели в особняках
Гиппиус п Мережковского. Характерно письмо Гиппиус к
А. М. Ремизову, относящееся к 15 января 1918 года. В нем
Гиппиус называет Иванова-Разумника бесчестным. «Смер-
59 Н. Клюев. Песнослов, кн. J, стр. 211.
133
дяковы,— пишет она,— только верны себе. Не забывайте,
что лакеи хуже своих господ» 60.
Мы упоминали о резком отношении Клюева к
столичным салопным поэтам. Эту резкость он сумел привить
и Есенину. Уже в письме, относящемуся к 1916 году
(«Огонек», 1965, № 40, стр. 9), Есенин высказывает
крайне отрицательное мнение о Гиппиус и Мережковском, а в
письме к А. В. Ширясвцу от 24 июня 1917 года открыто
противопоставляет поэзию «скифов» салонной поэзии.
«Об отношениях их к пам судить нечего, они совсем с
нами разные, и мне кажется, что сидят гораздо мельче
нашей крестьянской купшщы... Им все нравится
подстриженное, ровное и чистое, а тут вот возьмешь им да кинешь
с плеч свою вихрастую голову, и боже мой, как их легко
взбаламутить... С ними нужно не сближаться, а
обтесывать как какую-нибудь плоскую доску и выводить на пей
узоры...» (V—126, 127).
Клюев всячески поддерживает в Есенине самостийный
крестьянский дух, постоянно подчеркивает разницу между
высокопоставленной светской знатью и ими, пришельцами
из глубины, как думал Клюев, народных низов. Поэтому
относительно 1915—1916 годов правильнее говорить об
общей неприязни Клюева и Есенина к салонным кругам,
а не о их внутренней неприязни. Это тоже одно из
немаловажных условий, облегчавшее их сближение.
Разумеется, поэзию Есенина, даже самые ранние его
стихотворения, нельзя отождествлять с творчеством
поэтов, оказавших на него влияние. Самобытный талант
Есенина преодолел эти влияния. Он, однако, креп и
развивался в кругу близких ему традиций, идей и образов.
В пестрой и сложной литературной жизни, в водоворот
которой попал Есенин в годы войны, поэзия Н. Клюева
казалась ему наиболее родственной. Именно творческое
родство отодвигало тогда на второй план
непривлекательные стороны поэзии Н. Клюева и побуждало Есенина
искать союза с ним.
Несомненно также, что среди поэтов, пришедших в
литературу из деревни, Н. Клюев был в ту пору наиболее
ярким и известпым. С ним считались в самых
высокопоставленных литературных кругах, и Есенин не без
основания рассчитывал на его поддержку.
60 Архив Ремизова А. М. ИРЛИ, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 63.
Первая книга
стихотворений
Сергея Есенина
„Радуница".
Лирическая сюита
„Русь"
1
Первая книга стихотворений Есенина «Радуница»
вышла в свет в начале 1916 года. Она была издана в
Петрограде М. В. Аверьяновым при близком участии
Н. Клюева.
Книга подвела итог ранним стихотворным опытам
Есенина. По своему составу она неоднородна и отражает не
только различные идейно-творческие влияния, но и
упорное стремление поэта обрести свой неповторимый голос.
При псей неравноценности произведений «Радуница» тем
не менее закрепила первый успех поэта, еще ярче
продемонстрировала большой его талант, но, к сожалению,
не внесла ясности в гражданские позиции автора.
Свойственная раннему Есенину идейная неопределенность
в полной мере сохранилась в этом сборнике, для которого,
135
надо думать, он отобрал лучшие на его взгляд
стихотворения К
Первую часть «Радуницы» составили произведения,
собранные под общим названием «Русь», вторую —
произведения, озаглавленные «Маковые побаски». Отметим,
кстати, что в книгу поэт не включил стихотворения,
которые он посылал Грише Панфилову из Москвы, а также
стихотворения «Тот поэт, врагов кто губит», «Кузнец» и
лирическую сюиту «Русь», опубликованную в журнале
«Северные записки» № 7—8 за 1915 год.
Содержавшиеся в стихотворениях «Поэт», «У могилы»,
«Кузнец» социальные мотивы, хотя и не были ярко
выражены и определенны, оказались несозвучными общему
пафосу книги, ее тональности и поэтическому строю. Стихи
же, посланные Грише Панфилову, были крайне слабы.
Что же касается сюиты «Русь», то в ее поэтическом
стиле, образах, тональности много общего со
стихотворениями, вошедшими в книгу.
Но если стихотворения, включенные в «Радуницу»,
были написаны до отъезда в Петроград (это утверждал и
сам поэт см. V—17), то над текстом сюиты «Русь» он
продолжал работать и после того, когда книга была уже
сдана в издательство Аверьянова.
1 Ввпду того, что «Радуница» стала библиографической
редкостью, а в современных изданиях Есенина составлявшие со
стихотворения рассыпаны среди других, мы перечислим их в том
порядке, какой избрал сам поэт при издании книги. Это необходимо
для того, чтобы подчеркнуть целостность восприятия поэта, с
которой он желал предстать перед читателями, издавая свою первую
книгу. «Радуница». Пг, 1916, изд. М. В. Аверьянова.
I. Русь
«Микола», «Инок», «Калики», «Не с бурным ветром тучи тают»,
«Задымился вечер, дремлет кот па брусе...», «Гой ты, Русь, моя
родная...», «Богомолки», «Поминки», «Шел господь пытать людей
в любови...», «Кран родной! Поля как святцы...», «Улогий», «В
хате», «Выть», «Дед», «Топи да болота...».
П. Маковые побаски
«Белая свитка и алый кушак...», «Матушка в купальницу но лету
ходила...», «Кручина», «Троица», «Заиграй, сыграй, тальяночка, ма-
линовы меха...», «Ты поила коня из горстей в поводу», «Выткался
на-озеро алый свет зари...», «Туча кружево в роще связала...»,
«Дымом половодье», «Девичник», «Сыплет черемуха снегом...»,
«Рекруты», '«Край ты мой заброшенный...», «Пастух»,
«Базар», «Сторона ль моя, сторонка», «Вечер», «Чую радуницу
божью...».
136
Отметим также, что и «Марфу Посадницу» поэт не
сдал в салонные журналы и не включил в «Радуницу»,
а предложил в горьковскую «Летопись». Запрещенная
однажды поэма, если бы даже она вошла в книгу, не была
бы принята кругами, в которых поэт хотел завоевать
симпатии и страстно желаемую славу. Эту слабость,
отмечаемую многими современниками2 и самим поэтом, «лучше
всех знавшим, что он талант», учитывали в салонах и
всячески восхваляли именно ту его лирику, в которой отрыв
от острых тем и идеи современной поэту жизни был
особенно заметным.
Прислушиваясь к подобным похвалам, Есенин не
включил в «Радуницу» стихотворения, содержавшие
военные и иные социальные мотивы, а те произведения,
которые вошли в нее, вполне устраивали и содержателей
салонов, и учредителей придворного «Общества
возрождения художественной Руси». В книге Есенина опи
находили блестящую художественную реализацию собственных
воззрений на роль искусства. Перед их воображением
рисовались яркие, сочные и колоритные картины той самой
Руси, которую опи стремились возродить и увековечить.
Природный талант поэта, его глубокий лиризм,
искренность и обнаженность утверждаемых им чувств, броскость
и меткость многих поэтических образов выгодно отличали
его поэзию от худосочного сочинительства символистов,
словесных уродств футуристов, а отсутствие в ной
опасных социальных мотивов делало ее желанной в чуждом
народу и революции лагере. В этом мы видим одну из
важных причин столь бурного и шумного успеха Есенина
в салонных кругах.
Сборник стихов «Радуница» не однороден. Среди
стихотворений, в которых чувствуется влияние
христианских идей, исповедь смиренного инока, есть стихи,
раскрывающие удивительные богатства русской природы,
конкретные и правдивые картины быта дореволюционной
деревни.
На первом плане в книге Русь богомольная,
благостная, смиренная... Поэта привлекают темы и образы, свя-
2 См., папример, работы И. Розанова.
137
занные с религиозными верованиями и христианским
бытом. В теплых и ласковых тонах рисует он своего
«милостника Миколу», который «в лапоточках», с
котомкой за плечами ходит мимо сел п деревень, «умывается
пеной из озер» и молится «за здоровье православных
христиан». И пе только Микола печется об их здравии,
сам господь бог твердо ему наказал '«защитить там в
черных бедах скорбью вытерзанный люд». Такой
«общественно полезной деятельностью» занимается и божья мать.
И этой божьей милостью освещено все стихотворение.
«Загораются, как зори, в синем небе купола» — символ
тесной и трогательной связи грешной земли с райскими
кущами, где «на престоле светит зорче в алых ризах
кроткий Спас». Тронутые божьей милостью пахари,
«засучивши с рожью полы, трясут лузгу, в честь угодника
Миколы сеют рожью на снегу».
Стихотворение «Микола» впитало в себя
представления, возникшие на основе широко распространенного в
рязанском крае культа Николая угодника, икона которого
была перенесена в Зарайск из Корсуни в 1224 году. Но
Есенин не ограничивается поэтизацией народных поверий,
его «Микола» молится не только за «здравье
православных», но и за победы.
Говорит господь с престола,
Приоткрыв окно за рай:
«О мой верпый раб, Микола,
Обойди ты русский край.
Защити там в черных бедах
Скорбью вытерзаипый люд.
Помолись с ним о победах
II за нищий их уют».
(Т — 91)
В незначительной, и казалось бы затерянной среди
других, строке поэт именем бога благословлял войну и
ратовал за победу русского оружия. Без нажима, одним
штришком, но такие штрихи не оставались
незамеченными, в них содержалась позиция, и позиция эта сближала
Есенина с именитой русской знатью, широко
распахнувшей перед ним двери своих особняков. Там, в салопах для
избранных, ждали именно таких стихотворений.
Показательно в этом плане письмо редакции «Биржевые
ведомости» к А. М. Ремизову: «Редакция «Биржевых
ведомостей» очень просит Вас написать нам на завтра фельетон,
138
в котором была бы изложена легенда о св. Николае тт
отношении святого к ратному делу... Когда можно было
бы прислать к Вам за Вашим фельетоном, который нам
чрезвычайно необходим» 3.
Отношение Есенина «к ратному делу» нашло
благожелательное для столичных литературных кругов
выражение и в стихотворении «Рекруты». Крестьянские парии,
которым завтра предстоит вступить в бессмысленную
бойпю, кричат, «пяча грудь»: «До рекрутства горе маяли,
а теперь пора гульнуть», они «в пляс пускались весело»,
а их веселье вызывает одобрительные улыбки у стариков,
и этим праздничным настроением заражаются и
«девчоночки лукавые», и окрестные рощи.
«Разухабистая гурьба рекрутов», провожающих свои
последние вольные деныш,— не редкость в старой
Рязанской губернии, но поэт не сумел оттенить трагический
смысл этой картины.
Не могли остаться незамеченными и такие строки:
Счастлив, кто в радости убогой,
Живя без друга и врага,
Пройдет проселочной дорогой,
Молясь на коппы и стога.
(I - 121)
В них тоже налицо позиция поэта, который не
стремится выходить на беспокойный большак общественной
жизни и уверяет читателя в том, что в его сердце
«почивают тишина и мощи»4. Или в другом стихотворении:
«На сердце лампадка, а в сердце Исус» 5.
Подобных признаний немало разбросано по
«Радунице». И тем не менее было бы неверно утверждать, что
они свидетельствуют о глубокой религиозности поэта,
В этом же сборнике есть и другие, не менее яркие оттеп-
ки, характеризующие ироническое и даже богохульное
отношение поэта к религии6. Правда, они не столь резки,
чтобы поссорить поэта со служителями и почитателями
церкви, однако достаточно внушительны, чтобы почувст-
3 Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Архип Ремизова А. М.,
ф. 256, on. 1, ед. хр. 30, стр. 7.
4 Стихотворение «Задымился вечер, дремлет кот на брусе...».
5 Стихотворение «Улогий».
6 См. стихотворения: «Калики», «Шел господь пытать людей
в любови...», «Гой ты, Русь, моя родная».
139
вовать отсутствие у него глубокой религиозности. В
стихотворении «Шел господь пытать людей в любови...» Есенин
сравнил бога со старым дедом в невыгодном для
всевышнего свете:
Шел господь пытать людей в лтобовп,
Выходил он нищим па кул юкку.
Старый дед на пне сухом, в дуброве,
Жамкал деснами зачерствелую пышку.
Увидал дед пищего дорогой,
Г-Та тропинке, с клюшкою железной,
И подумал: «Вишь, какой убогой,—
.'Знать, от голода качается, болезпый».
Подошел господь, скрывая скорбь и муку:
Видно, мол, сердца их не разбудишь...
И сказал старик, протягивая руку:
«На, пожуй... маленько крепче будешь».
(I — 122)
Простой крестьяпип в своем отношении к нищему-богу
оказался выше, чем бог о нем думал. И хотя здесь нет
явно выраженного богохульства п господь-бог не уверен
в своем подозрении, он лишь сомневается в гуманности
простого люда, ирония все же чувствуется. Но и образ
милосердного старика был близок столичным
литературным кругам, и это снимало остроту иронии. В другом
стихотворении «Гой ты, Русь, моя родная...» поэт
противопоставляет Родину раю:
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Пс надо рая,
Дайте родппу мою».
(I - 130)
Об этих строках немало написано в литературе.
Редкий исследователь не цитировал их как пример
беззаветной любви поэта к Родине, подчеркивалось также в них
неприязненное его отношение к религия и пристрастие
к земной жизни. Слов пет, такие мотивы содержатся в
выписанных строках, и они заметнее, если строки эти
брать оторванно от других. Но почему же они не вызвали
сопротивления в христпапствующпх кругах и у цензуры?
На это тоже были своп основания. Дело в том, что между
противопоставляемой Есениным в этом стихотворении
«родной Русью» и раем уж очень небольшая грань.
«Захожему богомольцу» поэту видится идеальная Русь. Хаты
140
в пей — «в ризах образа», своего рода святые лпки, по
деревням «пахнет яблоком и медом», «по церквам —
кроткий Спас», «на лугах гудит веселый пляс» и звенит
«девичий смех». Чем не рай? Сочный, земной без конца
и края.
Нет, это стихотворение не могло вызвать неприязни
у цензоров, песмотря на отказ поэта от небесного рая.
Поэт отвергал рай небесный во имя создаваемого в
стихотворении земного рая.
/^Отношение Есенина к Родине — вопрос большой и
сложный, п мы ответим па пего. Его не решить в рамках
«Радуницы». Здесь же важно оттенить, чем расположил
поэт к себе салопную публпку в годы первых своих
поэтических выступлений.
В значительно большей степени, чем это было раньше,
использует Есенин в эти годы религиозные слова и
образы, уподобляя жизнь природы церковному богослужению.
Часто в таких уподоблениях пропадает сочность картины
л в ней на первый план выступает не красота и свежесть
природы, а несвойственная ей религиозность:
Троицыно утро, утренний канон,
В роще по березкам белый перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна,
В благовесте ветра хмельная весна.
A-118) •
Кран родной! Поля как святцы.
Рощи в венчиках иконных1.
A-345) _^
Щедрая дань религиозным мотивам, образам, словам —
не единственная, хотя и прочная, основа сближения
Есенина со столичной литературной средой, которая хотела
видеть в нем собрата по перу. Позже С. Городецкий так
откровенно оценил смысл этой общности: «Мы очень
любили деревню, но на «тот свет» тоже поглядывали. Многие
из нас думали тогда, что поэт должен искать
соприкосновения с потусторонним миром в каждом споем образе.
Словом, у нас была мистическая идеология символизма.
Таким образом случилось, что голоса деревин слились
7 Позже поэт переработал эти строки, и они стали иными.
В «Радунице» же 1916 г. они панечатапм в таком шгде.
«Радуница», 1916, изд. М. В. Аверьянова, стр. 24.
141
с голосами интеллигенции. Это была свадьба деревни с
поэтами, которые эту мистику исповедывали.
...Придя из деревни в Петербург и принеся с собою
свою деревенскую мистику, в литературном мире Есенин
нашел полное подтверждение того, что он принес из
деревни, и укрепился в этом.
...А начинать-то надо бы от бытовых корней русской
песни. Но мы не могли тогда помочь Есенину советом»8.
«Помощь», однако, оказана была, и она принесла
поэзии Есенина немалый урон.
С. Городецкий утверждает, что он внушил поэту
«эстетику рабской деревин, красоту тлена и безвыходного
булта» 9.
Эти внушения не пропали даром и укрепили в поэте
свойственные ему с детства грустные и бунтарские
настроения, которые проявились во всей полноте позже.
В «Радунице» же, несмотря на чуждые влияния,
отчетливо выраженные в ряде стихотворений, поэт не утратил
связи с «бытовыми корнями русской песни» и близким
русской классической поэзии пафосом земной жизни.
Поэтому, обращая внимание на далекий прогрессивной
национальной поэзии пафос религиозных и
стилизаторских произведений Есенина, его творчество любого
периода, в том числе и дореволюционного, пельзя
отождествлять с модной в то время литературой упадка. В эти
рамки поэзия Есенина не укладывается.
В книге имеется другой, резко отличающийся от
первого ряд стихотворений, сближающих поэта с иными
литературными кругами 10.
Положительной особенностью этих стихотворений
является ire только почти полное отсутствие в нпх
религиозных образов, мотивов, слов pi ориентация на русскую
национальную поэтику, глубокими корнями связанную
8 С. Г о р о д с ц к и и. Памяти С. Есенина (речь па вечере
памяти С. Есенина в ЦДР просвещения 21 февраля 1926 г.). В сб.:
«Есенин», иод ред. Е. Ф. Никитиной. М., 1920, стр. 43, 44.
9 «Новый мир», 1926, № 2.
10 Имеются в виду стихотворения: «В хате», «Выть», «Дед»,
«Топи да болота...», «Матушка в купальницу по лесу ходила...»,
«Туча кружево в роще связала...», «Выткался на озере алый свет
зари...», «Дымом половодье зализало ил...», «Девичник», «Край ты
мой заброшенный...», «Пастух», «Базар», «Сторона ль моя,
сторонка...»
142
Обложка первой книги стихотворений С. Есенина
с народным творчеством, но и реалистическое
изображение некоторых сторон быта дореволюционной деревни,
земной красоты родной природы. В свободных от дурных
влияний и вызванных жизненными наблюдениями
стихотворениях Есенина особенно ярко раскрывается его
поэтический дар, духовная близость с трудовым крестьянством.
Черпая, потом пропахшая выть!
Как мне тебя не ласкать, не любить?
Выйду па озеро в синюю гать,
К сердцу вечерняя льпет благодать.
Серым веретьем стоят шалаши,
Глухо баюкают хлюпь камыши.
Краспый костер окровил таганы,
И хворосте белые веки луны.
Тихо, на корточках, в пятнах зари
Слушают сказ старика косари.
Где-то вдали, па кукано реки,
Дремпую песню поют рыбаки.
Оловом светится лужпая голь...
Грустпая песпя, ты — русская боль.
(I - 142)
Праздничной и богомольной Руси здесь как бы
противопоставлена картина реальной жизни крестьянина. И
поэту видятся уже не Спас и не божья мать, а собравшиеся
после трудового дня вокруг костра косари, слышится сказ
старика и откуда-то с затерявшегося островка реки —
грустпая песня рыбаков. И совсем в иные цвета
окрашена нарисованная поэтом картина: «выть пропитана
потом», «камыши глухо баюкают хлюпь», «костер
окровил таганы», лужи светятся холодным и неживым
оловянным светом. На этом невеселом фоне отдыхают накоротке
до скорого летнего утра косари и рыбаки да слышится их
грустная песня. Родной и любимый край представляется
Есенину «забытым» и «заброшенным», окруженным
«топями и болотами» (стихотворение «Топи да болота...»).
Таким же грустным рисуется он в стихотворениях
«Дымом половодье зализало ил...», «Туча кружево в роще
связала...»:
Туча кружево в роще связала,
Закурился пахучий туман.
Еду грязной дорогой с вокзала
Вдалеке от родимых полян.
Лес застыл без печали и глума,
Виснет темь, как платок, за сосной.
Сердце гложет плакучая дума...
Ой, не весел ты, край мой родной.
144
Пригорюнились девушки-ели,-
И поет мой ямщик па-умяк:
«Я умру на тюремной постели,
Похоронят меня кое-как».
(I — 176)
Горестные раздумья поэта о печальной судьбе
заброшенного и обездоленного, но горячо любимого им края
нашли также выражение в стихотворениях «Край ты мой
заброшенный...», «Сторона ль моя, сторонка...», в не
вошедшем в «Радуницу» стихотворении «Заглушила засуха
засевки» и некоторых других. Чувствуется боль за судьбу
своего края, неудовлетворенность его неустроенностью,
бедностью, заброшенностью.
Но грустные думы поэта не идут дальше, они
обрываются, не переступая грань социального протеста, и oei
стремится заглушить их и с увлечением поэтизирует
лучшие сторопы деревенской жизни. Характерно
стихотворение «Пастух». Нарисовав в нем прекрасную картину
русской природы, где все радует: «межи зыбистых полей»,
«кружево облаков», «шепот сосняка в тихой дреме под
навесом», «под росою тополя», «духовитые дубровы»,
приветливо зовущие ветками к реке, Есенин так заканчивает
последнюю строфу:
Позабыв людское горе,
Сплю на вырублях сучья.
Я молюсь на алы зори,
Причащаюсь у ручья.
(Т — 132)
Конечно, поэт, ищущий спасения от людского горя на
лоне природы,— не идеал нашей сильной своей
гражданственностью литературы, и эти строки — не самые яркие
в есенинской поэзии, но они многое объясняют в его
дореволюционном творчестве. В красоте tx совершенстве
природы, в ярких, броских и еле уловимых нюансах ее
гармонии он искал и находил те драгоценные зерна поэзии,
которые не шли ни в какое сравнение с убогой,
искусственной и мертвящей «красотой», сопутствующей
религиозной обрядовости, и которых он Tie видел тогда в
социальной жизни. Каждый раз, когда поэт задумывался о
судьбе своего края, у него получалась грустная песня, и
в ней содержалась надежда на то, что его талант, так ярко
искрящийся в пейзажной лирике, обретет громкий
социальный голос. Это роднило поэта с демократическим
145
лагерем русской литературы и вызывало к нему интерес
у А. М. Горького.
Как и зарисовки природы, есенинские картины быта
русской дореволюционной деревни поражают своей
достоверностью, безукоризненной точностью деталей11.
Отделка строф такова, что из них ничего .нельзя выделить:
каждая их строка — существенный штрих целого.
Выбросишь строку — и он пропадет, и целостность картины
нарушится.
Особенно спаяны строки стихотворения «В хате»:
Пахпот рыхлыми драчспами;
У порога в дежке квас,
ТТад печурками точеными
Тараканы лезут в паз.
Льется сажа над заслонкою,
Б печке нитки попелиц,
А на лавко за солонкою —
Шелуха сырых яип.
Мать с ухватами не сладится,
Нагибается низко,
Старый кот к махотке крадется
На парное молоко.
Квохчут куры беспокойные
Над оглоблями сохи,
На дворе обедню стройную
Запевают петухи.
А в окно па сени скатые,
От пугливой шумоты,
Из углов щенки кудлатые
Заползают в хомуты.
(I — 125, 126)
Близкое знакомство с жизнью деревни, знание ее быта,
в обстановке которого протекало детство поэта и который
ему приходилось наблюдать и в зрелом возрасте, помогли
создать уже ко времени выхода первой книги не только
ряд стихотворений, противостоявших упадочнической
литературе, но и громко заявить о своей способности к
реалистическому творчеству в лирической сюите «Русь».
3
Тесно связанная с бытовой лирикой, лирическая сюита
«Русь», как и «Радуница», подводит итог художественным
исканиям раннего Есенина, впитывает и развивает наибо-
11 Стихотворения: «В хате», «Дед», «Девичник», «Базар»,
«Богомолки», «Поминки».
146
лее сильные стороны его творчества и полнее, чем любое
другое из его стихотворений этого периода, обнажает
особенности его восприятия Родины. Написанная с большим
чувством, «Русь» содержит в себе отчетливо очерченные
эстетические и общественные позиции автора. Есенин
долго работал над поэмой. Первые строки, вошедшие в нее,
находим в стихотворении «Богатырский посвист» A914).
«Богатырский посвист» «Русь»
A914 год) A915 год)
Грянул гром. Чашка Гряпул гром, чашка неба
неба расколота. расколота,
Разорвалися тучи Тучи рвапые кутают лес.
тесные. На подвесках пз легкого
Па подвесках из золота
легкого золота Закачались лампадки
Закачались лампадки побес.
небесные. (I — 145)
И в стихотворении и в поэме эти строки образно
выражали начало империалистической войны. Значение же
образа в двух произведениях неодинаково. В
стихотворении вслед за этими начальными строками шли:
Отворили ангелы окно высокое,
Видят — умирает тучка безглавая,
А с запада, как лента широкая,
Подымается заря кровавая.
Догадалися слуги божий,
Что недаром земля просыпается,
Видно, мол, немцы негожие
Войной на мужика подымаются.
Сказали ангелы солнышку:
«Разбуди поди мужика, красное,
Потрепи его за головушку,
Дескать, беда для тебя опаспая».
(I - 104)
Нетрудно заметить, что гром — это божий сигнал о
войне, разорвавший густые тучи и позволивший ангелам
увидеть коварство немцев (кровавую зарю на западе)
и своевременно предупредить мужика об опасности,
потому что «немцы негожие войной па мужика
подымаются». Понимание истинных причин и характера войны
здесь отсутствует. Поэт изображает трогательный союз
неба с мужицкой Русью.
В сюите же совсем другое. В ней этим
видоизмененным строкам предшествуют картины мирной жизни
деревни, в которую как гром среди ясного дня врывается
147
война, и не слуги божий, а сотские оповещают о пси
ополченцои, созыная их под царские знамена. И уже не
увлекательной прогулкой деревенского витязя считает
поэт войну, а величайшим горем народа, одно упоминание
о котором вызывает слезы.
II в сюите «Русь» нет осуждения войны, но трактовка
се как несчастья и зла, хотя и неизбежного,
свидетельствует о возмужании автора, отдаляет его от
шовинистического лагеря литературы и сближает с лагерем
демократическим.
Стихотворения «Гои ты, Русь, моя родная...»,
«Сторона ль моя, сторонка...», «Край ты мой заброшенный...»
тоже можно назвать эскизами к сюите. Под заголовком
«Русь» Есенин опубликовал в 1915 году в литературных
и научно-популярных приложениях к журналу «Нива» 12
три стихотворения 13, первую часть «Радуницы» он также
назвал «Русь», уже в советское время поэт создает «Русь
уходящую», «Русь бесприютную», «Русь советскую». Тема
Руси понималась Есениным широко и прошла через все
его творчество, озаряя его то радостью, то печалью. В
лирическом решении этой темы в каждый отдельный более
или менее существенный период мы видим главный смысл
идейыо-творческой эволюции Есенина.
Вот почему сюиту «Русь» мы вправе рассматривать
наравне с книгой «Радуница» как определенный этап
в творческой биографии поэта. В мае 1915 года в «Новом
журнале для всех» Есенин опубликовал отрывок из поэмы
в 12 строк, составивших потом вторую ее часть.
Полностью сюита напечатана в № 7—8 журнала «Северные
записки» за 1915 год. В своих воспоминаниях близко
знавший Есенина поэт-сурпковец С. Д. Фомин пишет:
«...в начале 1915 г., еще перед отъездом в Петербург,
Есенин является к товарищам, где был и я, с большим новым
стихотворением под названием «Русь». В тесной
накуренной комнате все притихли... Читал Сережа с душой, и с
детски чистым и непосредственным проникновением в те
события, какие надвигались на любимую им мужичью,
в берестяных лапотках, Русь... Есенин, стихотворением
12 Литературные и научно-популярные приложения к
журналу «Нива», 1915, т. 3, стр. 614.
15 «Сторона ль моя, сторонка...», «Тебе одной плету венок»,
«.Чапеслися залетпою пташкой».
148
«Русь»... гигантски шагнул вперед. Этим стихотворением
он и приобретает себе известность и имя» 14.
Если это свидетельство принять к сведению, то «Русь»
можно датировать началом 1915 года, а не 1914, как это
делается в литературе 15. Во всяком случае сюита
готовилась к печати в петроградский период жизни поэта и
должна быть рассмотрена вместе с «Радуницей», в
которую она не вошла, хотя и тесно с нею связана.
Какою же представляется поэту Родина в сюите
«Русь»? Прежде всего надо заметить, что это Русь
крестьянская, полевая, изолированная от внешнего мира
лесами и «ухабинами», запуганная «нечистой силой» да
«колдунами». В этих рамках ощущает поэт Родину, не
выходя за них ни в «Радунице», ни в сюите. Ему, ужо
хорошо знакомому с городом, с наиболее крупными:
промышленными центрами — Москвой и Петроградом,
побывавшему в рабочей среде и наблюдавшему борьбу
русскогр пролетариата, не удалось расширить
представления о Родине в своем творчестве.
Но и крестьянская Русь рисуется поэтом односторонне.
В сюите он любит и изображает Россию «кроткую» («но
люблю тебя, родина кроткая...»), смиренную, замкнутую
в круг внутренних забот и интересов, в своей покорности
способную преодолеть несчастье и стать «опорой в годину
невзгод».
Война нарушает мирное течение сельской жизни,
прерывает и без того .короткие ее радости, громкие и
задорные песни и пляски у костров на покосной стоянке, и
вместо них слышится плач «слободских баб», но она пе
вызывает у «мирпых пахарей» «пи печали, пи жалоб,
ни слез», ни тем более протеста. Деловито и спокойпо
собираются они на войну и, восхищаясь их спокойствием,
поэт называет их «добрыми молодцами».
И потом, когда проводившие их родные после долгих
ожиданий писем не раз зададут себе тревожный вопрос:
«Не погибли ли в жарком бою?», и им будут «чудиться
запахи ладана» и «стуки костей», к ним из «далекой
волости» придет груда добрых, радостных вестей, и их
14 Семен Ф о м и п. Из воспоминаний. В со.: «Памяти Есенина».
М., 1926, стр. 130—131.
15 Эта дата стоит под сюитой и в изданиях сочинений Есенина
1926-1927 и 1961-1962 гг.
149
опасения и волнения окажутся напрасными. Со слезами
на глазах будут они радоваться «успехам родных
силачей». Поэт как бы гасит еле вспыхпувшую в сердцах
родных тревогу.
Воспринимая войну как несчастье, «понакаркалн
черные вороны: грозным бедам широкий простор» (I—145),
Есенин не раскрывает, однако, всей глубины ее трагедии
для народа, вместе с пахарями он считает се
неотвратимой. Ни у них, ни у него не возникает даже вопроса:
«За что воюем?»,— который волновал тогда передовую
русскую литературу и который громко поставил в поэзии
В. Маяковский.
И «Русь» не могла обострить отношений Есенина с
теми великосветскими кругами, в которых он вращался в
годы войны. Позже поэт читал «Русь» -в присутствии
царицы и царедворцев на концерте, программа которого
составлялась при дворе самыми верными слугами царя,
не нашедшими в сюите ничего запретного и
предосудительного. Высокопоставленные круги как раз и
привлекала идейная неопределенность и незрелость Есенина.
Повторим здесь, что на этой почве и становилось
возможным приобщенпе поэта к салонам. Противоречивость
раннего Есенина и его большой талант стали причиной
борьбы за него в противоположных лагерях литературы. В эту
борьбу включились и явно реакционные силы,
стремившиеся использовать талант поэта в интересах двора,
последнего из Романовых.
В «Радунице» и в «Руси» отчетливее также выступили
сильные стороны поэтического дара Есенина, заметнее
стала его глубинная связь с традициями национального
устного творчества.
„Сказание" ы „Песнь"
о Евпатии Коловрате
1
Поэма Есенина о Евпатии Коловрате имеет две
редакции. Они создавались в разное время и резко отличаются
одна от другой.
Первая под названием «Сказание о Евпатии
Коловрате, о хане Батые, о цвете троеручице, о черном
идолище и Спасе нашем Иисусе Христе» была
опубликована в 1918 году в газете «Голос трудового
крестьянства».
Вторая под названием «Песнь о Евпатии Коловрате»
вошла во второй том «Собрания стихотворений» Есенина,
вышедший в свет в 1926 году 1.
1 Сергей Есенин. Собрание стихотворений. М., ГИЗ, 1926—
1027. В комментария к т. II «Собрания стихотворений» Сергея
Есенина указывалось: «С белового автографа, принадлежащего
И. В. Евдокимову. По сообщению Р. В. Иванова, поэма была более
пространпой. Видимо, первоначальный автограф утерян. Поэт на
намять восстановил его только в части», т. IV, стр. 406.
151
Обе редакции датированы поэтом 1912 годом.
Основательная переработка поэмы для «Собрания стихотворений»
не позволяет отнести ее ко времени, когда создавался
первый ее вариант. Но и датировка первой редакции
вызывает сомнения и требует уточнения.
Другим вопросом, возникающим перед
исследователями при обращении к поэме, является вопрос о ее
источниках. Появилась ли она в результате творческого
переложения Есениным на язык поэзии эпизода из
древнерусской «Повести о разорении Рязани Батыем» или поэт
написал ее на основе устных пародных песен?
Анализ поэмы подчинен нами выяснению этих
вопросов, в частности, потому, что в научной.литературе совсем
нет работ о ней, и до последнего пятитомного
собрания произведений Есенина «Сказание» нигде не
упоминается.
В статье «Мое знакомство с Есениным», относящейся
к 1926 году, И. Н. Розанов, имея в виду выступление
поэта в «Обществе свободной эстетики» 21 января 1916
года, пишет: «Он также начал с эпического. Читал об Евпа-
тии Рязанском. Этой былины я нигде потом в печати не
видел и потому плохо ее помню»2. По всей видимости,
И. Н. Розанов слышал в чтении поэта первую редакцию
поэмы. Даже ему, знатоку русской поэзии, неоднократно
встречавшемуся с Есениным, не была тогда известна
публикация «Сказания» в газете «Голос трудового
крестьянства». В последующие годы не печатались не только
«Сказание», по и «Песнь о Евпатии Коловрате». Поэма не
вошла также и в двухтомник сочинений Сергея Есенина,
составленный К. Зелинским и П. Чагиным и изданный в
Москве в 1955 году к шестидесятилетию со дня рождения
поэта. II только через тридцать лет после выхода в свет
четырехтомного «Собрания стихотворений» Есенина поэма
была включена в сборник стихов, изданный в Ленинграде
в 1956 году3.
В обширной вступительной статье к нему о поэме
ничего не сказано, а в комментарии к сборнику А. Дымшиц
заметил: «Впервые — в книге: Сергей Есенин. Собрашго
2 II. Розаио в. Мое знакомство с Есениным. В сб.: «Памяти
Есенина». М., 1926, стр. 29, 30.
3 См. Сергей Есенин. Стихотворения и ноэмы. Л.,
«Советский писатель», 1956.
152
стихотворений, т. II. М.—Л., 1926. Написана
первоначально в 1912 году, автограф этой редакции был утерян.
Поэт восстановил стихотворение по памяти, по-видимому,
несколько сократив его» (стр. 394).
До выхода в свет пятитомного собрания сочинений
Есенина «Песнь о Евпатип Коловрате» печаталась еще
в двух сборниках его произведений4. В комментарии к
сборнику, вышедшему в Москве в 1958 году, о пей
сказано: «Поэму о народном богатыре — рязанском воеводе
Евпатии Коловрате, вступившем в смелый неравный бой
с татарскими ордами хана Батыя п павшем смертью
героя, Есешш написал в 1912 г. под влиянием древней
«Повести о разорении Батыем Рязани» (так «Повесть»
названа в комментарии.— П. Ю.). Впервые Есенин
напечатал эту поэму в 1918 году» 5. Обозначив (хотя и без
ссылки на источник) год публикации «Сказания»,
комментатор отнес его к «Песне о Евпатии Коловрате»,
не оттенив существенных различий двух редакций
произведения.
«Сказание», следовательно, совсем не включалось в
научную литературу. Но и о второй, более известной
редакции поэмы — «Песне о Евпатии Коловрате» — нет ни
одного исследования, и она лишь мимоходом упоминалась
не только во вступительных статьях к сборникам
стихотворений Есенина, но и в специальных работах о его
творчестве. Так, в работе 10. Прокушева «Сергей Есешш»,
относящейся к 1958 году, о поэме сказано: «В начале
творческого пути внимание Есенина привлекают и
волнующие страницы героического прошлого его родины.
Семнадцатилетний поэт создает свою «Песнь о Евпатии
Коловрате». Он воспевает в ней богатырскую доблесть
своих предков-рязанцев, вставших на защиту земли
русской от татарских орд Батыя» 6. Во втором издании
брошюры к этим словам ничего не добавлено, хотя в ней
более широко представлена творческая биография поэта,
а в кратком предисловии отмечено: «Особое внимание
уделяется раннему, мало известному периоду его (С. Есе-
4 См. Сергей Есенин. Стихотворения и поэмы. Новосибирск.
5 Сергеи Е сепии. «Московский рабочий», 1958, стр. 511.
6 10, П }) о к у ш е в. Сергеи Есешш. М., «Знание», 1958, стр. 8.
Заметим, что и здесь вторая редакция поэмы «Песнь о Евпатии
Коловрате» отнесена к дореволюционному периоду творчества
поэта.
153
нипа.— П. 10.) жизни, дается анализ его поэтических
произведений, раскрываются причини противоречий в его
мировоззрении и творчестве» 7.
Большим достижением советского литературоведения
было включение монографической главы о С. Есенине в
трехтомную «Историю русской советской литературы»8.
Впервые творчество поэта нашло освещение в общем
процессе развития отечественной литературы. Это тем более
надо подчеркнуть, что поэзия Есенина исключалась и из
истории литературы XX века, и из учебников и пособий по
русской литературе послеоктябрьского периода. Не
нашлось ей места и в двухтомном университетском курсе
лекций9. Но и в главе о творчестве Есенина,
опубликованной в первом томе академической истории, «Песнь о
Квггатии Коловрате» даже не названа, хотя намек на нее
сделай 10.
И монографии Е. Наумова «Песнь о Евпатии
Коловрате» лишь упомянута, да и то мимоходом. «Есенина,—
читаем в книге,— вообще тянуло к русской истории. Еще
в Спас-Клепиках он написал «Песнь о Евпатии
Коловрате» — о рязанском богатыре, сражавшемся с
татарами» п. Здесь, как видим, вторая редакция поэмы также
отнесена к первоначальному периоду творчества поэта,
а о первой се редакции даже не упомянуто.
Самая полная характеристика ноэмы дана во
вступительной статье К. Зелинского к пятитомному изданию
7 10. Про куш ел. Сергей Есенин. Мм «Знание», 1959, стр. 2.
8 «История русской советской литературы», в трех томах, т. I.
М., 1Гзд-во АН СССР, 1958—1961, стр. 374—396.
9 «История русской советской литературы». Изд-во МГУ,
1058-1963.
10 АвторЧлавы К. Зелинский упоминает строку из поэмы в
такой связи: «В ранних стихах Есенин привлекает для построения
своих поэтических прообразов древние русские названия или
диалектные выражения, связанные с охотой, рыбной ловлей,
земледелием, воинским делом, бытовым обиходом. Малоупотребительные
или применяемые только в определенном кругу выражения
служат созданию особого, тяготеющего к старине колорита. Есенин
пишет: «Закурилась (в тексте поэмы «закурилася».— П. 10.) ко-
вмлышца иодкопытпою тапагого», сравнивая танагу (отходы при
тканье) со степной пылью. Он говорит о девушках: «кумачовые
кумангаицы», то есть одетые в кумашпики, или ферези
(старинные женские одежды)». «История русской советской литературы»,
в трех томах, т. I, стр. 391.
11 Е. Наумов. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. Л.,
Учпедгиз, 1960, стр. 23.
154
собраний сочинений Сергея Есенина. «В поэме «Песнь
о Евпатий Коловрате» A912), в истории борьбы
русского богатыря против татарских насильников, больше
внимания уделяется не самому героическому отпору
русских людей, а другим эпизодам, как раз не героического
характера. Сотоварищи «хоробраго» Евпатия были
бражниками. Хоть и говорил им Евпатий: «Зелено вино —
мыслям пагуба, телесам оно — что коса траве. Налетят
на вас злые вороги»,— но не вняли бражники речам
богатыря. Есенин рисует затем, как Евпатий, уже мертвый,
лежит со свечой в руке, а вокруг него все войско,
побитое татарами. И Батый глумится над русским воинством:
велит из черепа Евпатия сделать себе чашу для вина и
похваляется, что вся сила русская сгодилась только и а
то, чтобы тын городить.
На самом деле в известном памятнике древнерусской
литературы «Повесть о разорении Батыем Рязани в
1237 году» (так «Повесть» названа К. Зелинским.—
П. Ю.) рассказывается, как в единоборстве Евпатий убил
зятя Батыя — Хостоврула и, как говорит древняя
летопись, Батый, пораженный мужеством Евпатия и его
воинов, отпустил па волю русских пленных» 12.
Относя поэму к 1912 году, К. Зелинский цитирует ее
по тексту поздней редакции, в которую поэт включил
приводимый исследователем и отсутствовавший в первой
редакции монолог Евпатия. Таким образом, и в этой
статье оценки поэмы даны по тексту, претерпевшему
глубокую правку зрелого Есенина. Говоря далее о
художественных особенностях поэмы, К. Зелинский относит
ее к числу произведений, стилизованных под
народный сказ.
В комментарии к поэме, составленном 10. Прокуше-
вым, указана ее ранняя публикация, дан полный текст
первой редакции и в общих чертах сказано о характере
поздней авторской правки. «Для «Собрания
стихотворений» поэт создал новую редакцию, значительно
отличающуюся от первой не только меньшим объемом C5 строф
вместо 56), заглавием, но и содержанием. В
окончательной редакции Есенин в большой мере освобождает свою
«Песнь» от религиозных образов и церковной лексики.
12 Сергей Есенин. Собр. соч., в пяти томах, т. I. M.,
Гослитиздат, 1961—1962, стр. 19.
155
Он стремится сделать поэму более реалистической,
приблизив ее форму и содержание к народно-поэтическим
памятникам о борьбе русского парода с татарским
нашествием» 13. В качестве источника поэмы в комментарии
названы «Повесть о разорении Рязани Батыем», а также
(предположительно) народно-поэтические рассказы,
легенды, предания о Евпатип Коловрате, которые Есенин
мог слышать в годы юности в родном рязанском краю 14.
Здесь же отмечено несходство сюжета «Песни» и
«Повести» в части, где повествуется о борьбе Евпатия Ко-
ловрата с Батыем. 10. Прокушев повторил затем эти
мысли в книге «Юность Есенина» 15, специально
посвященной раннему периоду жизни и творчества поэта.
В содержательной статье «Народно-поэтические
традиции в творчестве С. Есенина» 16, в автореферате
«Русская советская поэзия и народное творчество» 17 П.
Выходцев также относит «Песнь о Евпатип Коловрате» к
1912 году и рассматривает народность ее
художественной структуры без учета первой редакции.
Большинство исследователей считает «Песнь о Евпа-
тии Коловрате» поэтической обработкой «Повести о
разорении Рязани Батыем». Мысль эту особенно ясно
выразил А. Дымшиц: «Песнь представляет собой поэтическую
обработку известного памятника старинной русской
литературы — «Повести о разореппи Батыем Рязани» (так
«Повесть» названа А. Дымшицем.— П. Ю.), ее
четвертой части, рассказывающей о рязанском воеводе —
богатыре Евпатни Коловрате, одном из героев сопротивления
татарским ордам хана Батыя» 18. Однако получившие
широкое распространение в литературе о Есенине
утверждения о времени создания (в 1912 году) поэмы и о ее
литературном источнике («Повести о разорении Рязани
Батыем») не вытекают из анализа ее текста и
относящихся к ней фактов творческой биографии поэта.
13 Сергей Е с е и и п. Собр. соч., в пяти томах, т. I, стр. 382.
14 Там же, стр. 383.
15 См. 10. Прокушев. Юность Есенина. «Московский
рабочий», 1963.
10 «Русская литература», № 3. Л., Изд-во АН СССР, 1961, стр. 128.
17 См. П. Выходцев. Русская советская поэзия и народное
творчество (автореферат). ЛГУ, 1962, стр. 28; его же. Русская
советская поэзия и народное творчество. М.—Л., Изд-во ЛИ СССР,
1963, стр. 232.
18 Сергей Есенин. Стихотворения и поэмы. Л., 1956, стр. 394.
156
События, легшие в основу «Сказания» и «Песни»,
относятся ко времени татарского нашествия и нашли
отражение в письменной древнерусской литературе. О них
рассказано в выдающемся памятнике «Повести о
разорении Рязани Батыем», дошедшей до нас после
многократных переделок в поздних списках. «Повесть» эта является
единственным письменным источником, в котором
сохранился эпизод о героической и самоотверженной
борьбе небольшого отряда Евпатпя Коловрата с
многочисленными ордами татар.
«Сказание» Есенина, однако, резко отличается от
письменного источника, и эти расхождения не укладываются
в рамки одних лишь жанровых особенностей. Поэму свою
Есенин назвал сначала «Сказанием», а затем «Песней».
Ни тем, ни другим не являлся эпизод о Евпатип в
«Повести о разорении Рязани Батыем».
Исследователи древперусской литературы, признавая
фольклорный характер рассказа о подвиге Евпатия,
подчеркивают особое его положение в «Повести» и
высказывают предположение, что древние авторы различных со
списков, заимствовав рассказ из фольклора, с большим
искусством обработали его в стиле всей «Повести» и
внесли в него изменения в духе времени и понимания
трагических событий 1237 года теми социальными слоями
русского населения, интересы которых они выражали.
«От рязанской литературы сохранился
один-единственный памятник — это своеобразный «свод» различных
произведений, составленный и разновременно
пополнявшийся при церкви Нпколы в небольшом рязанском городе
Заразске (ныне Зарайск). В составе этого «свода»,
многократно переписывавшегося в течение столетий и рас-
ходившегося по всей Руси во множестве списков, дошла
до нас п «Повесть о разорении Рязани Батыем». Эту
«Повесть о разорении Рязани Батыем» читали, переписывали
и редактировали в течение по крайней мере четырех во-
ков — п все в составе этого «свода»19. Говоря далее о
древнем варианте «Повести» и об отсутствии в нем энизо-
19 См. Д. С. Лихачев. Повесть о разорении Рязани Батыем.
В кн.: «Художественная проза Киевской Руси». М., ГРТХЛ, 19Г>7,
стр. 338 (подчеркнуто нами.— //. Ю.).
157
да о похоронах Евпатия, Д. С. Лихачев пишет: «...его
имя и весь рассказ о нем были взяты из другого
источника. Этот другой источник, самый главный,— народные
сказания»20. Эту же идею утверждает Б. Н. Путилов в
специальной работе «Песня о Евпатии Коловрате»21.
Споры о первоначальном жанре рассказа о подвиге
Евпатия не прекратились до сих пор. И хотя большинство
исследователей склонно отнести его к песне, вопрос этот
пока что не решен с необходимой достоверностью. У
самих историков древней русской литературы существуют
различные мнения о характере этой песни. Так, В. Ф.
Миллер называл рассказ «дружинной песней», «богатырской
песней», «народно-исторической песней»22. Н. К. Гудзий
относил его к «особым народным историческим песням» 23,
В. П. Адрианова-Перетц — к «народным преданиям о
Евпатии» 24, М. О. Скрипиль — к «исторической песне
времен татарского нашествия»25. Б. Н. Путилов считает, что
«Песня о Евпатии Коловрате» с полным правом может
быть названа исторической26.
На основе тщательного анализа стиля и содержания
рассказа в сравнении со стилем и содержанием всей
повести, а также соотнесения его с устным народным
творчеством Б. Н. Путилов высказывает интересное
предположение: «Несомненно, что песня о Евпатии не была
единственной исторической песней о судьбе Рязанской
земли. Она входила в цикл, куда, возможно, входила и
песня об Авдотье Рязаночке. Остатки зтого цикла смутно
угадываются в поэтических эпизодах «Повести о разоре-
ни Рязани Батыем». Этот цикл сложился первоначально
как местный, рязанский, но в идейном отношении он был
20 Д. С. Лихачев. Повесть о разорении Рязани Батыем,
стр. 362 (подчеркнуто нами.—Я. Ю.).
21 См. Б. II. Путилов. Песня о Егшатпп Коловрате. «Тр. отд.
древнерусск. лит-ры АН СССР» (далее ТОДРЛ), 1955, т. ХГ,
стр. 118—139.
22 В. Ф. Миллер. Очерки русской народной словесности. М.,
1897, стр. 320, 321, 326.
23 Н. К. Г у д з и й. История древней русской литературы, изд.
пятое. М., Учпедгиз, 1963, стр. 181.
24 Б. П. Адрианова-Перетц. Историческая литература
XI—XV вв. и народная поэзия. ТОДРЛ, 1951, т. VIII, стр. 120—121.
25 «Русское народное поэтическое творчество», т. I. M.—Л.,
Изд-во АН СССР, 1953, стр. 285.
26 См. Б. Н. Путилов. Песня о Евпатии Коловрате. ТОДРЛ,
1955, т. XI, стр. 138.
158
подлинно общерусским, что и проявилось в судьбе песни
об Авдотье Рязапочке, дожившей в памяти народа до
XX века. Что касается песни о Евпатии, то она не
сохранилась в народной традиции. Песня эта, с ее трагическим
завершением, должна была уступить место былинам о
разгроме татар в ту эпоху, когда этот разгром стал реальным
фактом и когда, естественно, в народной поэзии на
первый план выступили песни победного характера» 27.
Б. Н. Путилов так представляет себе сюжет утрачен-
ной, по его мнению, в памяти народа исторической песшг
о Евпатии Коловрате: первая часть — нашествие Батьм,
его наглые требования, похвальба, картина разорения и
всеобщего разрушения. Вторая часть — появление Евпа-
тия, его скорбь и гнев, решение мстить татарам и
отправление в погоню. Третья часть — военное столкновение
горстки русских патриотов с полчищами Батыя.
Последняя часть — убийство Евпатия, размышление Батыя и его
мурз над телом богатыря и разрешение увезти тело.
Если в свете этих суждений взглянуть на «Сказание»
Есенина, то допустимы два предположения: или древняя
песня о Евпатии не исчезла из памяти народа, и Есенин
со всеми временными, социальными и идейными
видоизменениями слышал ее у себя на родине и на ее основе
создал свою поэму, или он переработал на свой лад
«Повесть о разорении Рязани Батыем». Эти предположения
возможны потому, что «Сказание» Есенина не совпадает
по сюжету и оценке событий с эпизодом повести, а
построение его близко к схеме народной песни о Евпатии,
бытовавшей, по мнению Б. Н. Путилова, в Рязанской
губернии.
Второе из допустимых предположений следует
отвергнуть. Едва ли поэт был готов к коренной идейно-худо-
жествепной переработке такой яркой и сильной повести,
если он даже и знал ее, ведь несоответствия «Сказания»
с «Повестью» носят коренной характер.
В поэме Есенина совсем отсутствуют многочисленные
князья, которым немало места уделено в «Повести», нет
в ней развернутых картин боя рязанцев с татарскими
ордами, а также картин разорения рязанской земли, но
рассказано о восстановлении жизни после
опустошительных разрушений татар. С другой стороны, в «Сказании»
27 Б. II. Путилов. Песня о Евпатии Коловрате, стр. 138.
159
Есенина встречаются картины и мотивы, которых нет
в «Повести» (обращение троеручицы к сыну господнему,
спор идолища черного с господом богом). Из семи главок
«Сказания» в пяти речь идет о Евпатии, а две остальные
(первая и пятая) носят служебный характер. Так, в
первой главке кратко сообщается о покорении Рязанской
земли неожиданно появившимися татарами: «Не ждала
Рязань, не чуяла а и той разбойной допоти».
«Разыгрались злы татареве, кровь полониками черпают» (I—385).
Словами Батыя:
— Ой ли, титгтики братапове,
Но пора ль нам с пира пображпп
Пастрсмнить копей в Московию.
A — 386)
Есенин подчеркнул в конце этой главки трагический
для рязанцев исход сражения, не создав, как это сделано
в «Повести», ни одной из его картин. И это попятно: поэт
по стремился переложить «Повесть» на язык своего
«Сказания», сюжет которого целиком подчинен одному
эпизоду, а в «Повести» он гораздо шире. Не являясь
переработкой всей «Повести», «Сказание» Есенина имеет
отношение к одному лишь ее эпизоду — рассказу о подвиге
Евпатия Коловрата.
Но при сравнении «Сказания» с эпизодом «Повести»
также обнаруживаются коренные расхождения. В
«Повести» Евпатип назван приближенным рязанского князя,
он его дружинник, в момент нападения татар
находившийся в Чернигове. «И некий от велмож резанских имя-
нем Еупатий Коловрат в то время был в Чернигове со
князем Ингварем Ингоревичем» 28. У Есенина Евпатип —
кузнец, проживавший далеко от Рязани, в глубине
мещерских лесов. Указание на это дается в одной из строф
поэмы, в которой обозначен' путь посыльного («побегуш-
ника»), направленного московскими боярами за Евпа-
тиом; «проскакал ездок на Пилево да назад опять
ворочает» 29 A — 387).
Не совпадают с «Повестью» и эпизоды, в которых
рассказывается о столкновении отряда Евпатия с татарами.
28 Д. С. Лихаче в. Повести о Николае Заразском. ТОДРЛ,
1949, т. VII, стр. 293.
29 Пилево и Задне-Пилево — деревни недалеко от
Спас-Клепиков Рязанской области.
1С0
«И погиаша во след безбожного царя и одна нагиаша его
о иолинг Суздалстей, п впезапу иападопга на стаиьс Ба-
тыевы»30. В поэме Есенина место столкновения иное.
«Под козельскими корягами налетала рать ГСнггатшг,
сокрушала сыть поганую» A — 391). Батын после разгрома
Рязани двинулся через Коломну if Москиу па Владимир и
Суздаль. Не рискнув напасть на Новгород, он повернул
па Козельск, н это было уже после покорения Владимира,
Суздаля, Торжка п других русских городов.
Если в «Повести» Евнаттш предпринимает налет на
татар по собственной ппнтптативр сразу же после
возвращения из Чернигова н мстит им за поруганную
Рязанскую землю, то в поэме за помощью к нему обращаются
.московскис бояре:
Собирались :иы татарове,
1Та Москву коней шарахали.
Собегллтгся бояроне
Па кулажиое устанище.
I Гаряжали побегушппка,
Уручалн cepoil грамотой:
~ Ты беги, буди, детинушка,
ТГа усуду спет ГСтшатпн.
(I - 387)
Не совпадает с «Повестью» и заключительный эпизод
поэмы. В «Повистп» он звучит так: «Царь Батый и зря
на тело Еупатпево и реме: «О Колоирате Еупатпе!
Гораздо еси меня подщивал малою своею дружиною, да
многих богатырей сильной орды побил еси, и многие пол-
кы подоша. Аще бы у меня такий служил — держал бых
его против сердца своего». И даша тело Еупатиево его
дружине останочпоп, которые пондгашт на побоище и веля
их царь Батый отпоститтг, ни чем лредити» 31.
Эпизод этот подчеркивал в «Повести»
исключительность героического поступка отряда Евпатия, его
мужество, воинскую доблесть, которыми восхищались даже
враги. Он также представлял Батыя способным оценить по
достоинству подвиг противника. У Есенина Батын лишен
этой способности, он глумится над убитым героем:
Подговорит32 лютый хппнщс:
— Он ли, черти-ку рол оптики,
Отешите череп батыри,
Что ль па чашу па спиутилуго.
30 Д. С. Лихачев. Понести о Николас Заралсколг, стр. 203.
31 Таи же, стр. 295.
32 В тексте опечатка «Возгорит». См. С. Есенин. Собр. соч.,
в пяти толгах, т. Т, стр. 392.
6 и. Юишп
Уж он пьет не пьет, курвяжится,
Оглянется да понюхает:
— А всего ты, сила русская,
На тыпопьс загодилася.
(I - 392, 393)
Совсем отсутствует в поэме имеющийся в «Повести»
эпизод, в котором рассказывается о поединке Евпатия
с Хостоврулом. Есть и другие несоответствия.
«Сказание» содержит, однако, немало параллелей,
роднящих его с устным народным творчеством и
позволяющих высказать предположение о фольклорных
источниках поэмы.
Во-первых, надо учесть свидетельство самого поэта,
указывавшего в обеих редакциях поэмы на ее
фольклорные источники:
Oi Ольги до Швивой Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопнаго сермяжника.
(I - 386)
Цитированные строки дважды встречаются в
«Сказании», и Есенин подчеркивает этим их значимость.
Между тем они не принимались в расчет в суждениях о
влиянии «Повести» на поэму, хотя литература о Есенине не
содержит их опровержения.
Во-вторых, сюжет «Сказания» имеет существенные
элементы исторической песни, предполагаемой не без
оснований Б. Н. Путиловым: нашествие и опустошительное
продвижение татар, решение Евпатпя сражаться с ними,
поенная удаль героя и его смерть, оценка его подвига
Батыем. Именно пеепп в качестве источника «Сказания»
назвал Есенин («Знают песни про Евпатпя») и подчерк-
пул их широкое распространение в рязанском крае («От
Ольги до Швивой Заводи»). Сходство поэмы Есенина с
реконструируемой Б. Н. Путиловым песней несомненное.
То, что было утеряно при обработке эпизода о Евпа-
тпи в составе «Повести», сохранилось у поэта, и это
также позволяет думать о фольклорных источниках его
поэмы.
В-третьих, трагические события и связанные с шши
героические действия происходили па Рязанской земле и
сам Евпатий был рязанцем (в поэме он — кузнец). По-
6* 163
этому подвиг его был дорог землякам, первыми
принявшим на свои плечи всю тяжесть страшного натиска
батыевых орд. И если песни о Евпатии возникали и
бытовали, как полагают исследователи древнерусской
литературы, то существование их в рязанском краю наиболее
вероятно. Здесь они могли сохраниться в памяти парода,
а поэт, тоже земляк Евпатия, проявивший к
историческому герою особый интерес, мог слышать их у себя на
родине. Он имел возможность знать эти песни и при
отсутствии регистрации их фольклористами, не часто
бывавшими на Рязанской зелгло.
В-четвертых, песий и другие жанры устного
поэтического творчества своего края Есенин знал блестяще. Он
не только в обилии использовал их в своей поэзии, что
подчеркивают все без исключения исследователи его
творчества, не только распевал их под гармонику в
Петрограде, по и усердно собирал и записывал. В письме к
Д. В. Фплософову из Константинова A915) Есенин
сообщал: «Тут у меня очень много записано сказок и песен.
Но до Питера с ними пирогов не спскешь... Может быть,
«Современник» возьмет» (V—120).
Все это дает основание полагать, что подвиг Евпатия
Коловрата сохранился в памяти парода, и Есенин слышал
в родном краю песни о нем, которые и обработал в поэме
и которых не довелось слышать фольклористам. Анализ
поэтического текста «Сказания» — наилучшее
свидетельство близости поэмы к устному ее источнику.
В отличие от «Повести», в пей нет сколько-нибудь
подробного изображения битвы за Рязань и развернутых
картин начального ее исхода. Поэт лишь сообщает о
покорении татарами «зарайской сторонки», застигнутой
врасплох. Первая главка кончается сообщением о
решении Батыя идти на Москву. Трагедия сражения
подчеркнута в ней своеобразными картинами природы:
Как взглянул тут месяц с привязи,
Л ии жвачка зубы вытерпла,
Поперхпулся с перспужины
II па землю кровью кашлянул.
(I - 385)
В других главках Есенин изображает действия татар
за Рязанью!
164
ТТа уземном погорслищс
За Коломной бабы хныкают.
В хомутах и наколодпиках
Повели мужей татаровья.
Хлыщут потные погопщикп,
Подгоняют полон яшшков,
По пыжну-путю дороженьке
Ставят вехами головушки.
(I - 389)
Упоминается еще Козельск («повернул копя погани-
ще... на укрепы ли козельские»). Таким образом,
исторические сведения в поэме краппе скупы, по точны, и на
них поэт не делает акцепта, хотя и привлекает в
качестве исторического фона.
Идея беззаветной патриотической защиты Русской
земли, так сильно прозвучавшая в «Повести», не имеет
такого звучания в поэме. В пей нет шг одного эпизода
самоотверженной борьбы русских, их сожаления
относительно удельной раздробленности, составлявшего
существенное отличие «Слова о полку Игорсвс» п «Повести о
разорении Рязани Батыем».
Есенинский Коловрат беспечен, нетороплив, он
безмятежно «гуляет и хороводнпчает» уже и после того, как
пала разоренная п сожженная татарами Рязань. И хотя
любовь к рязанской сторонушке не позволяет ему
отвечать на «всхлипы серых журушек», «виотайную по нем
плакавших», сам он особой заинтересованности к судьбе
Рязани не проявляет. «Побегушппк» обращается к нему
от именп московских бояр:
Ты беги померяй силушку
За Рязапыо над татарами.
(I - 388)
Облик Евпатпя нарисован Есениным в былинном
стиле. «Добрый молодец, свет Евпатнй Коловратович»,
«пешневые угорипы двумя пальцами вытягивал», а «Ольгу
волноватую в молоко парное вспенивал». Поэт наделил
его качествами доброго хозяина, завидного жениха и
удалого молодца с «ножиком сеченым за гленшцем». И
зовут-то его московские бояре на помощь, как звали в
древности богатырей. Упоминание о московском боярстве,
сложившемся уже в пору окрепшего Московского
государства, можно попять как указание на время создания ис-
пользоваппого поэтом варианта устной песни о Коловра-
1G5
те. В нем уже стерты временем живые впечатления об
историческом подвиге Коловрата и сравнительно полно
дай его условно былинный портрет. В варианте этом
отчетливо выражены и религиозные наслоения, и родство
с духовным стихом: обращение троеручицы к Спасу и
спор Спаса с идолищем черным. И в первом и во втором
эпизодах проводится мысль об активном вмешательстве
божественной силы в развернувшиеся события. Татары
повернули на Козельск, не закончив покорения «Руси
кондовой», потому что им нанесены ощутимые удары
после вмешательства троеручицы, просившей Спаса:
«Помутить силу вражью, соблюсти урусь кондовую». Сразу же
вслед за этой просьбой
Не убластидося Батыю,
Ни во сне ему почуялось.
Наяву ему предвиделось —
Дикомыти рвут татаровье.
(I - 390)
В другом эпизоде четко выделена мысль о том, что
исход битвы всецело зависит от воли божьей, которую
«не знают сполону» ни соколы-дружинники, ни идолище
черное. Оба эти эпизода являются вставками, слабо
связанными с другими частями «Сказания», и поэт легко
выбросил их в поздней редакции. Но они
свидетельствуют о многочисленных наслоениях, которые претерпела
древняя песня о Евпатии, бытуя в разных слоях
рязанского населения, где мог ее слышать поэт от «святых
странников», бродивших по Рязанской земле.
Устпо-песенное происхождение «Сказания» заметно н
в его художественной структуре, лишенной книжности и
впитавшей различные элементы устной речи. Даже там,
где поэт предоставляет слово богу, он заставляет
говорить его грубым, далеким от стиля «Повести» языком:
Говорит господь узывчиво:
— Аи ты, идолище черное,
У какой ты злюки матери
Титьку-вишенье высасывал?
(I — 392)
Подобные выражения отсутствуют также в юношеской
поэзии Есенина.
Из традиционно-фольклорных конструкций
поэтических образов Есенин наиболее часто употребляет в
«Сказании» параллелизм:
166
Ой, но зымь лузга заманница
Запортила переточины,—
Подымались злы татаропс
Не зарайскую сторонушку.
(I - 384)
В «Сказании» параллелизм лежит в основе многих
строф (см. строфы: не кухта в бору замешкалась..; не
облыжпики пеняются..; не загулииы кувекали..; ой, не
суки в тыне щенятся..; не-березки белоличушки..; не ка-
рачевое гульбище). Наряду с параллелизмом в его
отрицательной форме в «Сказании» встречается и такой
характерный для фольклора тип анафорического образа:
Ни одна краса-зазнобушка
Впотайнуто по нем плакала,
Ии один рукап молодушек
От послезья продырявился.
A-387)
(См. в поэме: «Ни сочесть похвал тон удали, ни
ославить смелой доблести».)
В основе метафорического образа, употребляемого по-
зтом в «Сказании», также лежит опыт фольклорной
поэтики, в которой (особенно в загадке) отчетливо
представлено уподобление небесных предметов земным
(небо — шуба; звезды — гвозди; месяц — пастух,
коврига, всадник, ягненок, конь). Месяц, например,
сравнивается Есениным с божьим ягнятищем, которое миет
траву небесную и бодается с тучами, проплывающими мимо
пего, как бы наыизываясь на его рога.
В обилии представлены в «Сказании» характерные
для устного творчества речевые обороты: «ой, текут
кропя сугорами», «ой, не колоб в поле катится», «аи, с чего
же речка пенится?», «ой, ты лазушновый баторе!», «ой ты,
сыне мой возлюбленный». Из устной речи заимствует поэт
и такое соединение слов: «кузня-крынница», «Спасе,
Спас- угодниче», «говорит-гудит детинушка»,
«пламя-полымя», «соколы-дружинники», «брови-поросль», «бел-
батырь».
Местный характер использованных Есениным
источников подтверждается и обилием областных слов и
выражений. Многие из них были хорошо известны на его
родине, и в пору создания «Сказания» он мог не ощущать
их как диалектизмы. К таким, например, относятся слова:
167
Вентерь — рыболовный снаряд из ниток. В отличие от
верши имеет сделанные из таких же ниток крылья.
Верша — цилиндрической формы рыболовный снаряд с
входным конусным отверстием для рыбы (в других
местах имела пазваине «мырежа», «ныреэш», а сплетенная
из ивовых прутьев называлась в есенинских местах
«кабан»). Употребленное в «Сказании» в контексте
«кружат облачные вентери» слово «вентерь» служит
созданию образа, в котором облака уподобляются заброшенным
в голубизну неба вершам.
Лузгой в Рязанской губернии называется мякина,
получаемая прп переработке проса в пшено. В поэме она
уподоблена пороше: «Ой, не зымь лузга заманиица запо-
ршила переточнны». В процессе переработки проса в
пшено облако лузги, как пороша, оседало вокруг мелыш-
цы. Картина, знакомая поэту с детства.
Засынька — жена, возлюбленная. В поэме — Рязань
«под фатой варяжьей засыиькой коротала почку темную».
В другом случае замечено, что у Евпатия «нет угожей
(по душе, по сердцу.— П. 10.) засыпыш, черпокосой по-
беседнушки».
Загнетка — предпечье, шесток. В «Сказании» — «у
загнетки неба синяго облака горят» — картина восхода или
заката солнца, когда оно не находится в небе, в данном
случае в печи, а из-за горизонта освещает облака.
Кухта — косматый иней на деревьях. У Есенина: «не
кухта в бору замешкалась... Ходпт Спасе, Спас-угод-
ниче...».
Облыжник — враль, клеветник, мелкий человек,
лгунишка.
Кусомни — от кусать, есть. В поэме слова эти
контрастно создают впечатление о высоких помыслах товарищей
Евпатия. Они достойны его и собираются с ним на
большое дело, а не для мелких ссор или трапез.
Пенятъся — спорить, браниться.
Не облыжпики иеняются,
Ни кусомтш — поминушки,—
Соходилися товарищи
Свет хоробраго Евпатия.
(I — 390)
Мы рассмотрели всего лишь несколько слов
обширного областного словаря «Сказания», но и они показывают
принцип работы поэта. Каждое местное слово активно
168
участвует в создании оораза, являясь часто его стержнем,
именно поэтому поэ.ма трудно воспринимается. В языке
земляков чуткое ухо Есенина уловило золотые россыпи
поэзии, и он ввел ее в «Сказание» в первозданном виде.
Упразднить областные слова — значило разрушить
поэтические образы. Во второй редакции поэт выбросил
многие из них, но вместе с ними выпали и строфы. Так,
вместе со строфой
задрожали губы Трубежа,
Встрепенулись очи-голуби,
II у к ромы крутоборыя
I [осолоттьто зачаведели
A — 38-5)
были упразднены слова «укромы», «крутоборыя», «посо-
лоныо зачаведели». Из оставшихся в поэме местных
речений лишь немногие заменены, да и то в ущерб
образности. В первой редакцин было: «Ни один рукав
молодушек от послезья продырявился»; во второй стало: «Не
один рукав молодушек, утираясь, продырявился». Строки
«Защемило сердце Батыя, хлебушипой закобоиилось»
Есенин заменяет на «Всколыхнулось сердце Батыя: Что
случилось там, приключилося?».
Вторая редакция коснулась не только местных
изречений — вместе с ними из поэмы выброшено много строк.
Поэг не смог найти для них равноценной поэтической
замены. Во второй редакции снято также много строф,
в которых рисовался былинный облик Евпатия, и строф,
связанных с образами Спаса п троеручицы. В своем
позднем виде поэма стала дальше от устного источника, и
Есенин снял ее заключительные строкн:
От Ольги до Швивой Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызпати
До холоппаго сермяжника.
(I — 393)
Мы стремились показать, что первоначальный текст
поэмы Есенина о Евпатип Рязанском по сюжету,
идейному содержанию, поэтической и речевой структуре далек
от «Повести о разорении Рязани Батыем» и явился
результатом творческого переосмысления песен,
сохранившихся в памяти его земляков. Изобилующее областными
словами и выражениями «Сказание» не могло привлечь
169
широкого читателя, и, понимая это, Есенин не включал
его в сборники своих стихотворений. Для полноты же
творческой биографии поэта учитывать это произведение
необходимо, потому что в нем отчетливо отражена
кровная связь Есенина с духовной жизнью близких ему слоев
русского народа, поэтическое мироощущение которого
было ему знакомо с раннего детства.
Утверждения ряда исследователей относительно
прямой зависимости поэмы Есенина от древнерусской
«Повести» мы не считаем убедительными. И также нет
достаточных оснований датировать «Сказание», тем более
«Песнь», 1912 годом, хотя сам поэт поставил под ней эту
дату и при публикации «Сказания» в 1918 году и при
подготовке поэмы («Песнь о Евпатип Коловрате») для
«Собрания сочинений».
Текст, претерпевший глубокую правку зрелого поэта
и составивший второй, значительно отличающийся от
первого вариант поэмы, нельзя датировать 1912 годом, так
как эти переработки относятся к 1925 году, когда
готовилось «Собрание сочинений».
Но и первая редакция поэмы («Сказание») была
опубликована в 1918 году и ранее нигде не публиковалась.
Если даже Есенин и создал этот вариант поэмы в 1912
году, то при публикации в 1918 году мог также глубоко
его переработать.
Никаких свидетельств современников и самого поэта
о поэме ранее 1916 года33 не имеется. Есенин читал ее
впервые в 1916 году в Москве, в «Обществе свободной
эстетики», где выступал вместе с Н. Клюевым уже после
сдачи в печать (в 1915 году) сборника «Радуница», в
который поэма не вошла. Есть п другие основания полагать,
что «Сказание» было закончено где-то в конце 1915 или
в самом начале 1916 года.
Обращение Есенина к историческим темам («Ус»,
«Марфа Посадница») относится к годам
империалистической войны, до начала которой в его поэзии эти темы
отсутствуют. В 1915 году поэт сдает свою поэму о
новгородской вольнице в горьковскую «Летопись».
К 1915 году относится встреча Есенина с Городецким,
Ремизовым, Клюевым, которые оказывают на него
большое влияние своим пристрастием к русской старине.
33 См. цитированное нами ранее воспоминание И. Н. Розанова.
170
В этом же году Есенин собирает и записывает у себя па
родине сказки и песни34, на основе которых, вероятно,
и создает «Сказание».
В поэтической структуре «Сказания» остались следы
клюевского влияния на Есенина, в частности
стихотворений Н. Клюева «Скрытый стих» (вошедший в сборник
«Мирские думы»35, изданный в один год со сборником
Есенина «Радуница») и «Песня о Соколе и о трех
птицах божиих».
Есенин:
Щебетнули зиоздгд месяцу:
— Аи ты, божио ягпятищо...
A—3S5)
Есенин:
Утихала зыбь хлябучая,
Распивались клубы ненпыя,
И надподпыя коряжины
По-лягвачьому пузырились.
A—388)
Есенин:
Крутолыбы полны белыя,
Далеко их видно но лугу.
Так и мечутся, яруются
Укусить седое облако.
A-388)
Есенин:
— Ой ты, сыне мой
позлтоблелный,
Помути ты силу вражию...
(I -389)
В тематических, ритмических и дословных
совпадениях Есенин остается верным устной стихии родного края,
но и влияние Клюева в них тоже чувствуется. Его не
могло быть до 1912 года. Тогда Есенин не знал Н. Клюева,
а стихотворения «Скрытый стих» и «Песня о Соколе и о
трех птицах божиих» еще не были опубликованы.
Клюев:
Выговорила Куронь белая
Человечьим звонким голосом:
Ли же, птицы вы летучие...
Клюеп:
Как по озеру бурлипому,
По Онегушку шумливому,
На песок-луду памойную,
На коряжину падподиую...
Клюев:
Л павис погодпой тучею,
Разметался гривой долгою,
Надо свят-рекой текучею —•
Крутобережною Волгою.
Клюев:
Я — Габучипа безгрешная,
Птица темная, кромешная,
Затуманю разум Соколу...3G.
34 См. цитированное ранее письмо Есенина Д. Ф. Философову.
35 См. TI. Клюев. Мирские думы. М., 101G.
36 II. Клюев. Псспослов, кн. 1. Литературно-издательский
отдел Народного комиссариата по просвещению, М., 1910,
стр. 243—245.
171
Обращает также внимание большое сходство
поэтического стиля стихотворения «Ус», по;шьг «Марфа
Посадница» и «Сказания». Это особенно заметно в обильном
использовании диалектизмов, в стремлении создавать на
их основе образы. Принцип конструкции художественных
образов за счет красок и метафорических оттенков
областных слов, рассмотренный памп в «Сказании»,
является общим для всех трех произведении. Но, в отличие от
двух первых, в «Сказании» поэт чаще употребляет
метафору, которой владеет уже свободно, как бы
демонстрируя свое возросшее мастерство.
Все это позволяет отнести «Сказание» к более
позднему времени, а именно к концу J915 года. Замысел поэмы
возник, вероятно, у Есенина в 1912 году, и этой датой он
обозначил обе редакции.
Сергей Есенин
на военной службе
Военная служба поэта имеет прямое отношение к
борьбе, развернувшейся вокруг Есенина в различных
общественных кругах.
До последнего времени вопрос этот оставался в тени,
а обширный материал, относящийся к нему, не был
известен исследователям. Между тем, найденные в архивах
документы содержат не только ценнейшие
биографические сведения о поэте, по н позволяют судить о его идей-
но-творческнх связях этих лет.
Внимательное изучение обстоятельств военной службьс
проливает свет как на предшествующее ей, так и на
последующее творчество Есенина.
Поэт не был тш крупным государственным деятелем,
ни видным лидером общественного движения и не состоял
173
в родстве с высокопоставленными вельможамп. Он
привлек внимание кругов, устроивших его военную службу,
исключительно своей талантливой поэзией.
Стремление подчинить интересам двора творчество
поэта не имело успеха, хотя в этом направлении было
сделано немало попыток. Как и многие другие
представители русской народной интеллигенции, Есенин сумел
понять смысл придворной политики, в задачи которой
входило использование литературы и искусства в целях
войны, сохранения н прославления престола.
«Радуница» и выступления С. Есенина в салонах прн-
гались по душе близким к царю организаторам «Общества
возрождения художественной Руси», и они поспешили
приблизить к себе новый и не чуждый им по
направленности и содержанию творчества талант. За дело взялся
полковник Ломан. В 1915 году Есенин призывался на
военную службу рязанским уездным по воинской
повинности присутствием, но был освобожден до осени и значился
ратником. В условиях войны его в любое время могли
взять под ружье. Ломан по настойчивой просьбе С.
Городецкого и Н. Клюева добился «высочайшего соизволения»
па перечисление Есенина в санитары с оставлением на
службе при Царскосельском имении ее императорского
величества военно-санитарном поезде № 143.
Шестнадцатого января 1916 года, как об этом свидетельствуют
документы, Ломан возбудил ходатайство о направлении
С. Есенина в свое распоряжение. «Высочайшее
соизволение» было получено мобилизационным отделом Главного
управления Генерального гатаба в начале февраля 1916
года. А 5 апреля 1916 года Ломан выдает Есенину на руки
следующий документ:
Отпуск
Удостоверение
Дапо сие крестьянину Рязанской губерния и уезда
Кузьмипской волости села Константинова Сергею
Александровичу Есеиипу в tqm, что оп согласно уво-
домлеишо Мобилизационного Отдела Главного
управления Генерального Штаба от 11 февраля с. г. за
№ 9110 с Высочайшего соизволения назначен
санитаром в Царскосельский восшто санитарный поезд №143,
174
Ея Императорского Величества Государыни
Императрицы Александры Федоровны, а потому прошу
направить Есенина в г. Царскоо Село в мое распоряжение.
Уполномоченный Ея Величества по поезду
полковник Ломан
апрель 5 — 1916
г. Царское Село 1
Из этого документа видно, что Есенин познакомился
с Ломаном еще до прибытия на службу в санитарный
поезд. Документ опровергает также ошибочные
утверждения В. А. Вдовшш, содержащиеся в его перенасыщенной
второстепенными материалами статье о военной службе
Есенина: «Но как бы то ни было, совершенно достоверно,
что с февраля 1916 г. Есенин начинает службу в
«полевом царскосельском воешю-санитарном поезде № 143 ее
императорского величества государыни императрицы
Александры Федоровны...», который был сформирован в
ноябре 1914 г.» 2.
Указанная ошибка о начале службы влечет за собой
неправильный вывод о невозможности бывать в салонах3.
(Раз Есенин служит с февраля, он не может, значит,
свободно распоряжаться временем.) Между тем предписание
о командировании Есенина в Царское Село получено лишь
14 апреля 1916 года, а направлен он туда 16 апреля
1916 года, что следует из других документов.
В Воешю-Сапитарный Поезд № 113 Ея Император*
ского Величества Государыпи Императрицы
Александры Федоровны, гор. Царское Село. •
Резерв извещает, что одновременно с сим в
распоряжение поезда командирован санитар Сергей
Есенин (личный знак № 0999), и просит о времени его
прибытия уведомить. Докумепты санитару Есенину ,
выданы па руки.
1 ЦГИЛ СССР, ф. 1328/14, оп. 4, д. 8.
2 В. Л. В д о в и и. Сергей Есенин на военной службе.
«Научные доклады высшей школы». Филологические науки, 1961, Л« 1,
стр. 138.
3 См. там же, стр. 143.
175
л
17-Й
5/
р л г ж п
Ходатайство от 16 января 1910 года о зачислении С. Есенина
в царскосельский еоепио-сашипариыи поезд № 143
А
-у
¦¦>
и,
Уведомление от 11 февраля 1916 'года о «высочайшем, соизволении»
на перечисление С. Есенина в санитары в распоряжение полковника
Ломана
ф
Лг*Л ал -й-b
Г 143 1Я
ГОСУДАРШШ
«ДОРОЭШ*.
Реаераъ
с a
Локументы санхтлр^- 5а«кхьу выдала ы*
руки»
го О^^стал %&о»аго Креста о» И
1вр1ля »ft Г 2В99/ 25833.
Извещение резерва о назначении С. Есенина е
военно-санитарный поезд М 143
¦¦.¦¦•.¦•*;•¦•"
-¦'•*•-
* л: .'¦
г< - .....
><'
г-
—•' •¦••.*" :>¦'
••••к.
t-
i
}
s < <
ы mm*
д
гйо5Ш!Т7В?Л31Ч2С'ГВА ГО^УДАРШ!
/ г, Цьрзк
ар»
в*
ШША/ данных
его
в
ОСНОВАН IEj npe?fi»c&Hie
Г*
И ~г<5 с «^о Адр^дя ал Г 2899/2583$ ¦
ш Кж
Kuhh
I' Kllillliril
Препроводительный документ С. Есенину, направленному в
распоряжение военно-санитарного поезда № 143
Основание: Предписание Управления Г. Главпоупол-
помочегшого Семерного района Российского Общества
Красного Креста от 14-го сего Апреля за № 2899/25833.
II. об. Начальника Резерва Санитаров капитан
(подпись нрб.)
II. об. Делопроизводители
(подпись про.) 4.
Документ послан Петроградским резервом санитаров
при управлении ГлсЧвпоушшномочешюго Северного
района Красного Креста 1С апреля 1916 года за № 6230. Из
пего видно, что Есенин до начала службы в поезде
находился в Петроградском резерве санитаров, а не в
трофейной команде, как утверждает М. П. Мурашов5. В
канцелярии Федоровского собора это извещение получено
П апреля 1916 года (вход. № 607). Но «одновременно с
силе» Есенин ire ирибьтл на службу. Документ опередил
его па три дня.
16-го же апреля на руки Есенину было выдано
направление:
В Воснпо-Саннтарпып поезд № 143 Ея
Императорского Величества Государыни Императрицы Ллексапд-
ры Федоровны.
(г. Царское Село)
Резерв препровождает при сем в распоряжение
Поезда санитара Сергея Есенина (личный зпак 9999),
прося о времени его прибытия уведомить.
Основание: Предписание Управления Г. Главно-
уполномоченного Северного района Российского
Общества Красного Креста от 14-го сего Апреля за
№ 2899/25833.
Приложение: Аттестаты за № G225 и G226,
арматурный список в 2-х экземплярах за № 6229 и
приходо-расходная тетрадь за № 6228.
II. об. Нач. Резерва Сапитароп
Капитан (подпись нрб.)
II. об. Делопроизводителя (подпись нрб.) 6.
4 ЦГИА СССР, ф. 1328/14, он. 4, д. 8, л. 641.
5 См. М. М у р а ш о в. Сергей Есенин в Петрограде. Сб. «Сергей
Александрович Есенин. Воспоминания». М., 1926, стр. 61.
0 ЦП1А СССР, ф. 1328/14, оп. 4, д. 8, л. C47.
180
В канцелярии Федоровского собора документ
зарегистрирован 20 апреля 19J6 года. В этот же день Есенин
внесен в «Алфавитный список военнослужащих
рядового и младше1 го командного состава восчшо-сашттарпого
поезда № 1.43». В нем записано:
Фамилия Имя
Отчество
С какого
времени в поезде
Срок
служим и
знание
Чьим распоряжением
назначен
Откуда припыл
Есенин Cepreii
Александрович с 20
апреля 1916
1010
Ратник
С высочайшего
соизволения
Отношение ЛГобнд.
отд. Гл. Упр.
Ген. штаба
11-го февраля 1У1C
№ 9110
И;* резерва
санитаров Кр.
К р. Смотри
отношение 16
апр. 1916
№ 62307
Эти документы вносят ясность в запутанный вопрос
о начале военной службы С. Есенина в саипоезде № 143.
Опа была устроена царедворцамтг, «высочайшим
соизволением» приблизившими к себе поэта. Есенин скупо
отразил в автобиографиях этот период своей жизни. Но в
одной из них он верпо указывает: «В 1916 году был
призван на военную службу. При некотором покровительство
полковника Ломана, адъютапта императрицы, был
представлен ко многим льготам. Жил в Царском недалеко от
Разумника Иванова. По просьбе Ломана однажды читал
стихи императрице» (V—13).
Таким образом, нейтральное к политике, подчас
лишенное высоких идеалов и активной гражданственности
дореволюционное творчество Есенина привлекло внимание
придворной знати, заинтересовавшейся его судьбой. И тем
по менее Есенин не стал придворным поэтом, хотя Ломан
настойчиво стремился к этой цели. «Многие льготы», о
которых поэт упомянул в автобиографии, были
использованы им по-своему, а военная служба не оборвала
дорогих для Есенина связей с прогрессивной русской
литературой.
Санитарный поезд № 143 был сформирован па
средства действительного статского советника Заусайлова, на
его же средства содержался персонал, оплачивалось до-
7 ЦГИА СССР, ф. 1328/14, он. 4, д. 8, л. 647.
181
вольствие раненых, покупались медикаменты. 1 октября
1914 года Заусайлов обратился с очередным письмом к
Ломану, в котором просил доложить царице о желании
сформировать санитарный поезд и взять его на полное
содержание. В письме Заусайлов отметил: «Нашим
искренним желанием было бы, чтобы организация поезда
была поручена Вам, Вы явились бы его комендантом и
получили бы возможность составить необходимый
служебный персонал по Вашему усмотрению» 8.
2 октября царица разрешила сформировать поезд под
общим руководством дворцового коменданта.
Уполномоченным ее величества по поезду назначался Ломан, и
ему было поручено «составить необходимый служебный
персонал». В докумепте № 64/2 от 3 октября 1914 года
за подписью полковника Ломана на имя Б. К. Ордина
читаем: «2-го сего Октября Ея Императорское
Величество Государыня Императрица Александра Федоровна
соизволила разрешить организовать на средства
действительного Статского Советника Зайсайлова полевой
санитарный поезд, с присвоением ему Высочайшего Ея
Императорского Величества Имени»9. И хотя об
«освящении» поезда в Царском Селе было сообщено в
«Правительственном вестнике» 14 ноября 1914 года, на фропт
он отправился значительно позже. А персонал для него
комплектовался в течение 1915 и даже 1916 годов.
К 1915 году при Федоровском соборе, ктитором
которого был Ломан, созданы лазарет № 17, начальником
которого стал Ломан 10, санитарный поезд № 143,
находившийся в подчинении того же Ломана, и образовалось
художественное общество тоже при активном участии
Ломана. Собор, лазарет и саппоезд позволяли
Ломану формировать и распределять персонал с учетом
интересов художественного общества. Это и было
использовано предприимчивым полковником с согласия
царствующих особ. Добавим к сказанному, что Ломан возглавлял
также комитет по делам строительства домов Федорои-
8 ЦГИА СССР, ф. 1328/14, оп. 4, д. 1, л. 1.
9 ЦГИЛ СССР, ф. 1328/14, оп. 4, д. 1, л. 3. '(Зайсайлопа — так
записано в докумепте).
10 См приказы дворцового коменданта генерал-майора
Воейкова № 161 от 13/IX 1914 г. и № 15 от 18/11 1915 г. ЦГИЛ СССР,
ф. 489, оп. 1, д. 28, л. 8.
182 '"
о
50
s
ского городка и имел прямую связь с архитекторами и
живописцами. Иснольнуя слои большие права, Ломан
стремится приблизить ко двору выдающихся деятелей
русской культуры 13. М. Васнецова, А. В. Щусева, М. В.
Нестерова. Ему удается ввести в совет «Общества» писателя
А. М. Ремизова, приблизить к себе С. Есенина,
художника Г. И. Нарбута.
Но прикомандирование к поезду — это лишь первый
шаг в борьбе монархистов за талант Есенина. В надежде
на верноподданнические стихотворения Ломай
предоставляет поэту ряд других льгот. Зачисленный в состав
поезда с 20 апреля 1916 года, Есенин летом этого же года
получает отпуск и едет в село11. Кстати, в указанном is
ссылке письме Анны С, явившемся ответом на письмо
поэта, содержатся строки, проливающие свет на характер
службы поэта в поезде: «Ты пишешь,— сказано в нем,—
что бездельничаешь, зачем же так мало побыл в
Константинове». До и после поездки в село поэт задерживается
в Петрограде на длительное для военнослужащего, только
что призванного в армию, время.
В июле 1916 года Ломан приступает к осуществлению
своего замысла относительно Есенина. На придворном
концерте 22 июля 1916 года он поручает поэту выступить
с приветственными стихами в честь царевен.
Стихотворение это («В багровом зареве закат шипуч и пенен»)
опубликовано в разделе «Стихотворения, экспромты и
наброски» (V—245) по списку Л. Р. Когана, хранящемуся в
ГПБ Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, и датируется
также по списку 22 июля 1916 года.
Рассматривая это стихотворение, В. А. Вдовин
находит, что подлинными его героями являются раненые
воины. «Хотя в стихотворении упоминаются <шладые
царевны», их «юная кротость», «ласковые сердца»,
«царственные руки», но не они являются предметом внимания
поэта. Они лишь фон. Подлинные герои стихотворения —
раненые» 12. В подтверждение своей мысли В. А. Вдовин
приводит такие строки:
11 См. Письмо Есонипа Н. Клюеву (V—-121), а также письмо
Есенину из Константинова от Анны С. Л. ГЛБСЩ, ф. 276, он. 1,
ед. хр. 2.
1? В. А. Вдови и. Сергей Есенип на военной службе.
«Научные доклады высшей школы». Филологические науки, 1964, № 1,
.стр. 141—142.
184 ^
Па море 13 белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть...
И вздрагивают степы лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Все ближе тянет их рукой неодолимой,
Туда, где скорбь кладет печать на лбу...
«Все стихотворение,— пишет далее В. А. Вдошш,—
проникнуто сочувствием к их (надо понимать раненых.—
П. 10.) печальной судьбе. Этот мотив сочувствия и
сострадания, являясь основным, определяет и тональность
всего стихотворения, он подчеркивается и концовкой:
«О помолись, святая Магдалина, за их судьбу» и. Такая
трактовка стихотворения, на наш взгляд, неверна н
находится в противоречии с его пафосом. Но, чтобы показать
это, нам необходимо выписать стихотворение полностью.
В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость топуго в их ласковых сердцах.
Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благославляя их к грядущей жизни час.
На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть...
И вздрагивают степы лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Все ближе тянет их рукой пеодолимои
Туда» где скорбь кладет печать на лбу,
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.
(V - 245)
Как видим, здесь не простое упоминание о «юной
кротости», «ласковых сердцах» и «царственных руках», а
одобрение чувств царевен к раненым, которые поэт
всячески приветствует и последовательно прославляет,
сравнивая царевен с белыми березками, венцы которых
ярко горят в багровом зареве заката. Что же касается
«царственных рук», то они протягиваются туда, где тени
бледные и горестные муки, и к тому, «кто шел страдать
за нас», т. е. к раненым. И стены лазарета вздрагивают
13 Так цитирует В. Вдовиц. См. «Научные доклады высшей
школы». Филологические науки, 1964, № 1, стр. 142. В тексте списка
Л. Р. Когана и в томе V собр. соч. Есенина — «Па ложе белом».
14 Там же.
185
но от боли рыдающих воинов, а от жалости, что сжимает
сердца царевен, видящих муки раненых. Конечно же, не
раненых тянет «туда, где скорбь кладет печать на лбу»,
а царевен, преисполненных состраданием и желанием
помочь воинству. К «младым царевнам», по мнению
поэта думающим о помощи раненым, и относятся строки:
«О, помолись, святая Магдалина, за их судьбу».
Показное прославление «беспредельной любви»
царского двора к русскому воинству было официальной
политикой и строго соблюдалось дворцовой комендатурой и
всеми ее учреждениями, в том числе Федоровским
собором, лазаретом, санитарным поездом. Оно всячески
подчеркивалось в приказах и других официальных
документах. Сошлемся лишь на один из многих документов
подобного содержания. В приказе № 83 от 24 марта 1915
года по лазарету №17 были объявлены царские «милости»:
к пасхе раненым дали яйца с вензелевым изображением
царских имен. По этому поводу Ломан напомнил в
приказе, что раненые в ответ на царскую благодарность
должны сами быть примером в верноподданности царю,
повсюду рассказывать в армии о царской щедрости, доброте,
помогать царю после войны, сеять слух, что он добр к
храбрым. Относительно персопала лазарета в приказе зиа-
ч и лось: «Исключительная ласка, • высказанная в
пасхальном привете яйцами и в бесконечно милостивых ответных
словах Ея Величества на поздравление лазарета,
заставляет думать только о том, как бы всем оправдать царское
внимание» 15.
Стихотворение «В багровом зареве...» выдержано в
духе установок двора и служит прославлению его милости
к раненым. Повторил!, что за выступление на концерте
поэт был награжден часами.
С помощью Есенина Ломан пытается привлечь и
других поэтов, близких по содержанию своего творчества к
идеалам придворного общества.
Искусный царедворец, Ломан хочет, чтобы
«культурная миссия Федоровского собора, деятельность
«Общества» и лик царя были воспеты в поэзии Есенипа,
которому он рекомендует выступить в этом жанре совместно
с Клюевым, обещая издать их стихи отдельной книгой.
15 ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 28, л. 1.
18G
Для встречи с олонецким затворником Ломан
предоставляет Есенину отпуска и под разными предлогами
освобождает его от несения военной службы.
Первая такая встреча двух поэтов произошла в 1916
году в летний отпуск Есенина. Результатов она,
однако, не дала. Но Ломан настойчив. В ноябре 1916 года он
вновь просит Есешша встретиться с Клюевым по делам
«патриотического творчества», и вновь предоставляет ему
отпуск. На руки поэт получает документ.
Начальнику ст. Петроград Николае вспои железной
дороги
3 ноября 1916 г.
Царское Село.
Экстренный отзып.
Прошу отпрапитт» от ст. Петроград цо ст. Москва
санитара Полевого Царскосельского
военно-санитарного поезда № ИЗ Ея Императорского Величества
Государыни Императрицы Александры Федоровпы
Сергея Есепина, командированного в г. Москву по делам
вышеназванного поезда. Настоящий отзып выдан за
неимением предложения лит. А., что подписью с
приложением печати удостоверяется.
Уполномоченный Ея Величества по Поезду, Пол-
ковпик Ломап.
Секр. Поезда
Коллежский Секретарь 16.
Готовясь к переговорам с Клюевым, Есенин пишет ему
в августе 1916 года: «Приезжай, брат, осенью во что бы
то ни стало» (V—122).
К предложению Ломана поэты отнеслись
отрицательно. В письме Н. Клюева Ломану «Бисер малый от уст
мужицких» читаем: «На желание же Ваше издать книгу
наших стихов, в которых бы были отражены близкие Вале
настроения, запечатлены любимые Вами Федоровский
собор, лик царя и аромат храмины государевой — я отвечу
словами древлеи рукописи: «Мужие книжны, писцы,
золотари, заповедь и часть с духовными приемлют от царей
и архиереев и да посаждаются на седалищах и на
вечерях близ святителей с честными людьми». Так смотрела
ю ЦГИА СССР, ф. 1328/14, ом. 4, д. 25, л. 432.
187
древняя церковь и власть на своих художников. В такой
атмосфере складывалось как самое художество, так п
отношение к нему» 17. Это был отказ под предлогом
отдаленности поэтов от власть имущих, от двора. Интересно
заметить, что в этом документе со всей определенностью
высказано отношение поэтов к художественному
творчеству. «Нельзя изображать то, о чем не имеешь никакого
представления. Говорить же о чем-либо священном
вслепую мы считаем великим грехом, ибо знаем, что ничего
из этого, окромя лжи и безобразия, не выйдет» 18.
Задуманная Ломаном книга стихов не была написана
поэтами, что, однако, не лишило его надежды получить
се в будущем. Вняв совету И. Клюева. Ломан находит
возможности, при которых Есенин мог бы лицезреть
царствующих и власть имущих светских и духовных особ.
Уже говорилось о выступлении поэта на царском
концерте. В начале января 1917 года в Федоровском соборе
состоялось большое богослужение, и Ломай выдает Есе-
игтпу пропуск в собор:
Начальнику Дворцовой Полиции.
Дежурному офицеру Собственного
Его Императорского Величества
сводного пехотного полка.
Январь 5, 1917 г.
г. Царспое Село.
Прошу пропустить на богослужение в
Федоровский Государев Собор 5-го и G-ro сего января
следующих лиц
1. Сергея Есенина
2. Ивана Блинова
Ктитор Собора полковник Лолгап 19
19 февраля 1917 года в трапезной Ломан дал завтрак
в честь членов «Общества возрождения художественной
Руси», собравшихся в Царское Село для осмотра собора
17 «Научные доклады высшей школы». Филологические пауки,
1964, № 1, стр. 144.
18 Там же.
19 ЦГПА СССР, ф. 489, он. 1, д. 78, л. 4.
188
и здашш Федо])овского городка. Присутствовало около
100 человек наиболее высокопоставленных царедворцев20.
На этот завтрак был приглашен поэт и читал на neat свои
стихи.
Обо всем этом необходимо было сказать, чтобы наша
мысль о борьбе за талант Есенина была наглядной.
Старания Ломана не находят, однако, отклика со стороны
поэта. Он упорно но пишет тех од в честь царя, которых
ждут от него в Царском Селе. Стихотворение «В
багровом зареве...» единственное в этом роде, но и оно не
о царе.
Что же позволяет поэту противостоять
последовательным, продуманным хитросплетениям монархистов,
стремившихся использовать его талант в своих целях? Вопрос
не из легких и для его решения нельзя сослаться на
какой-либо исчерпывающий документ. Тем более не
подходит здесь ссылка на отдельные эпизоды из сложной и
противоречивой биографии поэта. Нельзя, скажем, упомянуть
о связи Есенина с рабочими сытинской типографии и
этим объяснить его нежелание выполнять просьбы и
требования Ломана. От пролетарского движения поэт был
далек и в это время. Но начиная с самых ранних
стихотворений Россия у Есенина не ассоциируется с царем,
и в этом несомненное влияние на него великой русской
литературы и устного народного творчества, знакомых
поэту с детства и полных антицаристскими настроениями,
ожившими в сознании русского народа с новой силой
после кровавых событий 9 января, расстрелов 1905—
1907 годов н Ленских расстрелов. Развязанная царизмом
бессмысленная братоубийственная война только
обострила эти настроения.
К моменту службы Есенина в Царском Селе
отношение к войне и к царю резко изменилось и в среде русской
интеллигенции, в том числе и той ее части, которая
поддалась угару ложпопатриотических настроений. Грозовая
предреволюционная атмосфера чувствовалась повсюду,
особенно в пролетарском Петрограде, и поэт не мог этого
не замечать, не мог не видеть, что дни монархии
сочтены. Но не только в городах, а и в самых далеких
уголках России неумолимо надвигались грозные исторические
события, и поэт почувствовал их приближение и по-свое-
20 ЦГИЛ СССР, ф. 489, оп. 1, д. 72, л. 41.
189
му отразил в повести «Яр», относящейся тоже к 1916 году
и в отдельных эпизодах запечатлевшей открытую
борьбу крестьян против социального произвола.
Враждебное отношение к царизму поэт наблюдал не
только в горьковских кругах литературы, возмездия
жаждали А. Блок и многие пз тех литературно-общественных
деятелей, с которыми общался тогда Есенин. И близкая
Есенину группа «крестьянских» идеологов и писателен
мечтала о рае на земле со своим мужицким богом, по без
царя и податей. Этп впечатления поэта оформлялись в
определенную философскую систему благодаря близкому
и сильному влиянию на него в то время Разумника
Васильевича Иванова (Иванова-Разумника).
В автобиографиях Есенин неоднократно упоминает это
близкое и дорогое ему тогда имя. В одной из них прямо
указано, что поэт получал поддержку Иванова-Разумштка
в своем нежелании писать стихи в честь царя:
«Революция застала меня на фронте в одном пз дисциплинарных
батальонов, куда угоднл за то, что отказался написать
стихи в честь царя. Отказывался, советуясь и ища
поддержки в Иванове-Разумнике» (V—13). В другой
автобиографии Есенин отмечал: «В первую пору моего
пребывания в Петербурге мне часто приходилось встречаться
с Блоком, с Ивановым-Разумником. Позднее с Андреем
Белым» (V—17). И. Розанов в воспоминаниях записал
такие слова Есенина: «Живя в Петербурге в 1915—
1917 гг., я мпого себе уяснил. В общем развитии более
всего за эти годы обязан был Ивапову-Разумнику... Ива-
пов-Разумник поддерживал во мне революционное па-
строение в годы войны» 21.
Яркую и высокую оценку Иванову-Разумнику дает
Есенин и в письме к А. В. Ширяевцу от 24 июня
1917 года. Противопоставляя «крестьянских поэтов»
«петербургским литераторам» и отрицательно отзываясь о
последних, он пишет: «Но есть, брат, среди них один
человек, перед которым я не лгал, не выдумывал себя п не
подкладывал, как всем другим. Это Разумник Иванов.
Натура его глубокая и твердая, мыслью он прожжен, и вот
у него-то я сам, сам Сергей Есенин, и отдыхаю, и вижу
себя, и зажигаюсь об себя» (V—127).
21 И. Розанов. Мое звакомство с Есениным. В сб.: «Памяти
Есенина». М., 1926, стр. 47.
190
Таким образолг, мопархпстской предприимчивости
Ломана противостоял Разумник Иванов, влияние которого
па Есенина было решающим в годы его службы в
Царском Селе.
Разумеется, мелкобуржуазная, новонародпическая, с
большой примесью мистицизма идеология
Иванова-Разумника была чужда пролетарской идеологии и не могла
вывести поэта на столбовую дорогу истории. Но именно она
помогла ему выдержать натиск монархистов, не поддаться
соблазну царской милости и сохранить в трудных
условиях верность хотя во многом ложным, по собственным
общественным и художественным идеалам, выражение
которых поэт находил в философии Иванова-Разумника.
Надо отметить также, что если философия и
идеология левых эсеров были неприемлемы для марксистов, то
в оценке и решении ряда очередных практических задач
они ближе подходили к пролетариату в годы
империалистической войны, чем кто-либо другой из буржуазио-дс»-
мократических идеологов крестьянства. Иванов-Разумник
видел, например, выход из создавшегося кризиса не в
мировой войне, а в социальных революциях. В статье «Две
России», относящейся к ноябрю 1917 года, он подверг
резкой критике «Слово о погибели Русской земли» А.
Ремизова («Скифы», № 2), в котором осуждалась
революция и выражалось слезное сожаление о погибшей «Святой
Руси» во главе с самодержавием. Левые эсеры осуждали
империалистическую войну и тех, кто ее вел и
поддерживал. В статье «Испытание огнем» A914—1915)
Иванов-Разумник резко выступает против сил войны, называя
ее «безумием», «преступлением», разоблачая ее
империалистический смысл, грабительские цели, далекие от нужд
парода 22. Эклектическая же сущность философии
Иванова-Разумника ярче всего сказалась в области искусства, к
это тоже имело немалое влияние как на Есенина, так и
на Клюева и нашло выражение в их творчестве.
Выходивший после Февральской революции при ближайшем
участии Иванова-Разумника сборник «Скифы»
провозглашал вечную мятежность духа («разве скиф — не всегда
22 «Со всех концов мы приходим к одной точке: к твердому
признанию, что для демократии мировая колониальная войпа сстг»
война посторонняя, чуждая, чужая»,— писал Иванов-Разумник в
этой статье. См. «Скифы», 1917, № 1, стр. 299.
191
готов на мятеж?»), изначальную правду красоты, которая
живет в скифе. «Ничего — кроме Жизшг, кроме Прайды
Красоты, изначальной, истшшой, и Справедливость и Ис-
тнпу определяющей Правды. Живет эта Правда в
скифе» 23. TyAraFEHbTO идеалы скттфства, его безграничная
«мятежпость» ассоциировались у Иванова-Разумника с
революционностью, внутренним бунтом против всех, не
разделявших скифских идеи о «вечной революционности»
для любого строя, для любого «внешнего порядка».
Высшим проявлением «народной» правды в искусстве
Шапов-Разумник и близкие ему пеона родни ческис
идеологи рассматривали поэзию Н. Клюева и С. Есенина. Им
отводилась роль пророков повой мужицкой России,
выражавших якобы ее «непримиримый и пспримпреиный дух».
Идеи Нваиова-Разумпика громко прозвучат в поэмах Ксе-
иииа первых революционных лет, они, однако, нашли
воплощение и в ряде его стихотворений, относящихся к
\19]Г)—1910 годам («Наша вера не погасла», «В том краю,
1\Ьд} желтая крапива», «Устал я жить в родном краю», «За
телкой прядью перелеспц», «Синее небо, цветная дуга»
и ДР-j В них витает «непримнренный дух», который
вырвется ira волю после Февральской революции.
Мы рассмотрели лишь некоторые, притом наиболее
заметные влияния, испытанные поэтом в рашше годы его
идейно-творческого формирования. Многие из них не были
плодотворными в своей идейной направленности и в ко-
uoTJfioM счете принесли вред таланту Есенина. Но именно
Цл основе этих разнородных и противоречивых влияний
складывалось творчество поэта и только в мужественном
преодолении их его поэзия заняла впоследствии свое
место в литературе.
Противоречивыми элементами отмечена и поэтика
раннего Есенина. Но прежде чем коснуться этого лажного
вопроса, закончим начатый нами разговор о военной
службе поэта, обстоятельства которой не до конца
выяснены нашим литературоведением.
Испытывая большое влияние Иванова-Разумника и
Н. Клюева, С. Есенин упорно не писал стихотворений в
честь двора. В его поэзии времен войны по-прежнему
звучала тема Руси крестьянской со всеми ее патрпархаль-
23 «Скифы», 1917, № 1. Ст. «Скифы» (вместо предисловия),
стр. VII-XTI.
192
ло-народпическими оттенками. Но царю в этой * есепип-
'ской Руси места не находилось. Наоборот, поэт все чаще
задумывается о судьбе Руси кандальной, в его
воображении все яснее рисуется «дорога до сибирских гор», по
которой «идут люди в кандалах», да и сам поэт обещает
пойти «по той дороге буйну голову сложить». II хотя
образ кроткого инока и связанные с ним мотивы не раз еще
встретятся в поэзии Есенина этих лет («За горами, за
желтыми долами», «О товарищах веселых», «Без шапки,
с лыковой котомкой»), они начинают уступать место
иным настроениям и раздумьям, в которых ощущается
сильное влияние А. Блока. Блоковские темы п ассоциации
все чаще вытесняют из поэзии Есенина клюевскую благо-
честивость и на смену ей приходит тема Руси
бродяжнической, буйствешюй, мятежной.
Обращаясь к Родине и сливая свою судьбу с нею,
Есенин пишет:
И ты, как я, в лечальнсж требе,
Забыв, кто друг тебе и враг,
О розовом тоскуешь небе
Я голубиных облаках.
Но и тебе из синей шири
Пугливо кажет темнота
И кандалы твоей Сибири,
II горб Уральского хребта.
(I - 203)
И самого себя поэт ощущает как «бесприютного в
отчизне» вместе с теми, кого Родина «ликом своим жгла
и томила по шахтам сырым», и он верит, что «не выжить
тому, кто разлюбил... острог и тюрьму» A—237, 238).
Мотивы эти не могли вызвать одобрения в пытавшихся
приручить Есенина монархических кругах. Не
содержалось верноподданнических чувств и в таких
стихотворениях, как «Корова», «Табун», «Песнь о собаке»,
«Лисица», «Осень», «Вечер», «Молотьба» и ряде других
зарисовок сельского обихода и быта.
Вместе с тем в поэзии С. Есенина все громче
начинают звучать идеи обновления Руси, переделки ее
насильственным путем на мужицкий лад («Алый мрак в
небесной черни начертил пожаром грань», «Прощай, родная
пуща», «Покраснела рябина», «Тучи с ежереба»). В
последнем стихотворении наиболее четко сформулированы
этп настроения поэта.
7 П. Юшии 193
*
д о о i о *< i, ? г к ' v?
* 4""
'¦¦№¦¦¦¦¦&*&
¦fib :-<-; кЗ?У
? * <т* и ? я
лЬл n
О: и
' C»
ы ъ
'!^я:^ьЙ^^^:Ч^^
Командировочное удостоверение от 22 февраля 1917 года
санитару С. Есенину для поездки в Могилев
.-^*:.: .. •-., '..„.*'..,¦¦¦„ .'- ,'j-i Z. «^ M*-WnH*ii*.-*j- ¦*>.. *r-'«»vii*:*,/Jl«/-f.iri
«.•¦;¦¦
jr rl&mo
ПА
Г
ГК -
<;<
* Л> Vu
S <
Экстренный отзыв от 23 февраля 1917 года на имя начальника
станции Царское Село
Верю: завтра рано,
Чуть забрезжит свет,
Новый под туманом
Вспыхнет Назарет.
Новое восславят
Рождество поля,
И, как пес, пролает
За горой заря.
(I — 249)
Все это было близко Иванову-Разумнику, но отдаляло
Есенина от монархических кругов. Замыслы Ломана
остались не осуществленными, и он накануне надвигавшейся
революции решил отправить поэта в Могилев. 22 и 23
февраля Ломан подписал следующие документы:
Удостоверение
Предъявитель сего санитар Полевого
Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Ея
Императорского Величества Государыни Императрицы
Александры Федоровны Сергей Есенин командирован по
делам названного Поезда в г. Могилев, в
распоряжение командира 2-го батальона Собственного Его
Императорского Величества Сводного пехотного полка
Полковника Андреева, что подписью с приложением
печати удостоверяется.
Уполномоченный Ея Величества
По Поезду, Полковник
Секретарь Поезда
Коллежский Секретарь
г. Царское Село 22 февраля 1917 г.24.
В документе от 23 февраля 1917 года на имя
начальника станции Царское Село Московско-Виндаво-Рыбин-
ской железной дороги Ломан просил отправить Есенина в
город Могилев 25.
Так окончилась служба поэта в Царском Селе. Сам
он расценил направление в Могилев как репрессию и в
автобиографии указывал, что «угодил» в дисциплинарный
батальон за отказ писать стихи в честь царя (V—13).
В действительности же С. Есенин находился в Петрогра-
24 ЦГИЛ СССР, ф. 1328/14, оп. 4, д. 25, л. 520.
25 Там же, л. 521.
196
до и Царском Селе в марте 1917 года, о чем
свидетельствуют документы, хранящиеся в ЦГИА СССР26.
Связи с Ивановым-Разумником, Н. Клюевым, А.
Белым окажутся решающими в идейно-художественном
самоопределении поэта периода двух русских революций.
Поэзия С. Есенина примет скифскую окраску, и он станет
одним из активных участников обоих сборников
«Скифов», вышедших в свет в 1917—1918 годах.
26 ЦГИА СССР, ф. 1328/14. Воинской Комиссии при
Государственной Думе: «В виду сокращения штата при Полевом Воеппо-
сагштарпом Поезде 143 препровождаю в распоряжение Воинской
Комиссии ратника Сергея Есенина. Что подписями с приложением
печати удостоверяется.
Секретарь поезда
17 марта 1917 г.
г. Царское Село»
В Аттестате № 581 (от 17 марта 1917 г.) значилось, что Сергеи
Есенин удовлетворен при поезде № 143 провиантским,
приварочным и чайным довольствием по 17 марта. В Аттестате № 582
(от 17 марта 1917 г.) сказано, что Есенин «удовлетворен
жалованием при Поезде по 1 марта» 1917 года. 20 марта 1917 года поэту
был выдан Аттестат № 204: «Дан сей санитару Полевого Военно-
санитарного Поезда № 143. Сергею Александровичу Есенину с
тем, что возложенные на него обязанности, с 20 марта 1916 года
по 17 марта 1917 года исполнялись им честно и добросовестно и
в настоящее время препятствий к поступлению Есенина в школу
прапорщиков не встречается. Что подписями с приложением
печати удостоверяется.
За начальника Поезда
Секретарь Поезда Коллежский секретарь
20 марта 1917 г.»
Есенин и „Скифы"
Разнородные влияния наиболее ярко обнаружились в
поэзии С. Есенина в первые годы революции.
Февральские, а затем и октябрьские события он воспринял как
осуществление близких ему идей патриархального
социализма и, понимая их так, восторженно ринулся им
навстречу.
Спокойствие и плавность есенинского стиха
нарушились, интимные темы, грустные тона и картины природы
отодвинулись на второй план, конкретные поэтические
образы уступили место буйной религиозно-мистической
символике. Поэзия Есенина приобрела не свойственную ей
ранее энергию, космизм, в ней возобладали бунтарские и
богоборческие мотивы.
Стихотворения поэта этих лет полны романтики,
радости преображения, радужных надежд на пришествие
198
извечно ожидаемых русским крестьянством свершений. Во
имя утверждения чаяний патриархального крестьянства
поэт восторженно приветствует все, что содействует
разрушению мира, мешавшего, по его мнению, утверждению
«вольного и сытого деревенского рая».
Первым откликом Есенина на Февральскую
революцию явилось стихотворение «Товарищ» (март 1917 года).
Выполненное в несвойственной ранней есенинской
поэтике форме, оно и в идейном плане резко отличается от
стихотворений предшествующего периода. Начинается
стихотворение почти прозаическим рассказом:
Он был сыном простого рабочего,
И повесть о нем очепь короткая.
Только и было в пем, что полосы как ночь,
Да глаза голубые, кроткие.
Отец его с утра до вечера
Гнул спину, чтоб прокормить крошку;
Но ему делать было нечего
II были у него товарищи: Христос да кошка.
(I - 263)
Прозаизм здесь ощущается и в ритмическом рисунке
и в отсутствии характерной для поэта точной рифмы, и
в необычной для него интонации. «Сын простого
рабочего» — Мартин «жил, и никто о нем не ведал, и только
иногда за скучным обедом учил его отец распевать
Марсельезу». Революция нарушает мирную жизнь Мартина, и
в спокойный стих поэта она вносит иные ритмы:
Ревут валы, За взмахом взмах,
Поет гроза! Над трупом труп;
Из синей мглы Ломает страх
Горят глаза. Свои крепкий зуб.
Все взлет и взлет,
Все крик и крик!
В бездонный рот
Бежит родник...
(I - 264)
Уже в этих строках революция кажется Есенину
«бездонным ртом», поглощающим «за трупом труп»,
жестокой и непримиримой, рассеявшей страх
«взметнувшегося российского народа». Этот «бездонный рот» поглотил
и отца Мартина, смело, без робости выступившего против
«силы вражьих глаз».
Это один план восприятия революции как борьбы
рабочего и нищего люда за свои права. И хотя поэт неясно
199
представляет себе борющиеся силы и рисует их
абстрактно («Но вот над тесовым окном — два ветра взмахнули
крылом»), он сочувствует борьбе отца Мартина: «Но
верьте, он не сробел», «Душа его, как прежде,
бесстрашна и крепка».
Сочувствие поэта имеет, однако, свой и немаловажный
оттенок, характеризующий его отношение к борьбе
рабочего люда. Продолжая повествование об отце Мартина,
Есенин создает такие строки:
Он незадаром прожил,
Недаром мял цветы;
По не на вас похожи
Угасшие мечты...
(I - 265)
Оказывается, истинные мечты о революции,
«взметнувшейся под тесовым окном», не похожи на мечты
«простого рабочего». Развивая эту мысль, Есенин заставляет
и Христа сойти с иконы и встать за рабочее дело.
«...Отец лежит убитый,
Но он не пал, как трус.
Я слышу, он зовет нас,
О верный мой Исус.
Зовет он нас на помощь,
Где бьется русский лгод,
Велит стоять за волю,
За равенство и труд!..»
И, ласково приемля
Речей невинных звук,
Сошел Исус на землю
С неколебимых рук.
Идут рука с рукою,
А ночь черна, черна!..
И пыжится бедою
Седая тишина.
Мечты цветут надеждой
Про вечный, вольный рок.
Обоим нежит вежды
Февральский ветерок.
Но вдруг огни сверкнули...
Залаял медный груз.
// пал, сраокениый пулей,
Младенец Иисус.
A — 265, 266)
Так же, как и отец Мартина, Христос погибает в
борьбе за рабочее дело, и его гибель неизбежна, потому что
мечта, за которую он идет в бой, по мнению поэта, не-
200
сбыточна. Расстреляв Христа, поэт торжественно
провозглашает:
Слушайте:
Больше пет воскресенья!
Тело его пред ал pi погребенью:
Он лежит
На Марсовом
Поле.
(I - 266)
В этих неясных и осложненных религиозной
символикой образах поэт похоронил одновременно и мечту
рабочего о революции, и христианскую веру, похоронил на
Марсовом поле без права «воскресенья». И над свежими
могилами двух этих трупов «спокойно звенит железное
слово: Рре-эс-пу-у-ублика!».
Христос оказывается в стихотворении «товарищем» по
борьбе за несбыточные, как думал тогда поэт, мечты.
Через десять месяцев после «Товарища» А. Блок напишет
свою поэму «Двенадцать» и во главе красногвардейского
дозора поставит Христа, по-блоковски осветив его именем
правоту и высокие идеалы рабочего дела. В этом отличив
возглавившего возмездие блоковского Христа от Христа
есенинского.
И если в «Товарище» восприятие Февральской
революции как мужичьей выражено еще не очень ясно («под
тесовым окном — два ветра взмахнули крылом», «с
вешней полымью вод взметнулся российский народ», «из
синей мглы горят глаза» и т. п. образами), то в других-
произведениях этого времени позиция Есенина
проясняется.
В «Певущем зове», «Отчаре», «Октоихе»,
«Пришествии», «Преображении», «Инонии», «Сельском часослове»,
«Иорданской голубице», «Небесном барабанщике», «Пан-
тократоре» и некоторых других произведениях с
наибольшей определенностью выражен как мир новых чувств
поэта, так и его глубокий разрыв с
конкретно-исторической действительностью, ставший следствием постоянной
отдаленности его поэзии от задач освободительной борьбы,
от русского пролетарского движения.
Не имея твердых идейных убеждений и испытав ряд
неплодотворных влияний до революции, С. Есенин и ее
встретил в далеком от псе лагере. Духовная близость
поэта с Нвановьтм-Разумтшком, Н. Клюевым, А. Белым
предопределила его идейно-художественные контакты первых
201
революционных лет, и он оказался одним из активных
участников группы, именовавшей себя «скифами» и «ново-
крестьянами».
Недолговечные, разнородные по своему составу, эти
литературные объединения опирались на эклектическую
философию Иванова-Разумника, мистические теории А.
Белого, клюевские идеалы крестьянского социализма.
Революцию «скифы» представляли как осуществление
религиозных догм, вознесение и преображение особого
славянофильского духа русского крестьянина. За
многочисленной и мудреной терминологией «скифов»
проглядывали старые народнические идеи об особом пути
России, о ее движении к патриархальному социализму, о
возрождении в муках и страданиях совершающейся
революции.
Идеи эти воплощены Есениным в сложных
поэтических образах, насыщенных к тому же библейской
символикой.
Есенин встретил Октябрьскую революцию так же
восторженно, как и Февральскую, но, приветствуя и
воспевая ее, восхищаясь ее размахом и величием, не заметил
истинного ее содержания. Поэтому первые поэтические
отклики Есенина на две революции не содержат каких-
либо существенных идейно-художественных оттенков. И с
Февралем, и с Октябрем поэт связывает свои надежды
на расцвет и упрочение патриархального социализма в
деревне.
Именуя революцию мужичьей: «В мужичьих яслях
родилось пламя к миру всего мира!» («Певущий зов»,
1917, апрель), «Перед воротами в рай я стучусь; звездами
спеленай телицу — Русь» («Преображение», 1917,ноябрь),
Есенин лишил ее конкретно-исторических черт, и это
одинаково заметно как в отсутствии реальных событий, так п
в отсутствии исторических сил революции. Они оказались
заслонены абстрактными образами добра ir зла,
библейскими «злодеями»—Иудой, Иродом и библейскими же
«добродетелями»—Христом, Спасом, Иоанном
Крестителем и другими святыми и пророками.
В стихотворении «Отчарь», созданном в шопе 1917
года, уже вполне отчетливо определились есенинские
аспекты восприятия революции и формы ее поэтического
выражения, оставшиеся неизменными вплоть до «Иноиии»
A918, январь).
202
Восставшую, «буйствеиную Русь», в которой
пробудился мятежный «Буслаев разгул» и под волжский гул
закружились «Волга, Каспий и Дон», поэт олицетворил в
образе Отчаря — могучего чудотворца, крепко держащего
на своих исполинских плечах обновленный и
нецелованный мужичий патриархальный мир. В нем нет голода, и
нем «все русское племя сзывается к столам», нет раздора
и вражды («и рыжий Иуда целует Христа» и звон его
поцелуя «не гремит деньгой»), нет тюрем и каторг, царит
равенство и братство, справедливость и любовь.
Так же представляет себе поэт Февральскую
революцию и в стихотворении «Октоих», в котором совершенно
пропадает ее реальный облик, но налицо мужичий рай,
в котором поэт видит свой отчий край. Такое восприятие
революции сохраняется в «Пришествии», в
«Преображении», в «Инонии», созданных после Октябрьской
революции.
В «Иорданской голубице» A918) Есенин называет
себя большевиком. Однако он рисует все ту же картину
движения Руси к патриархальному раю. Раем этим
оказывается тот луговой Иордан, в котором поэт видит
«злачные нивы», «стада буланых коней», среди которых с
пастушеской дудкой «бродит апостол Андрей», а «Мати
пречистая Дева розгой стегает осла». Такой кажется цель
революции Есенину.
Конечно, религиозно-мистическое восприятие поэтом
революции далеко от ее истинного облика. И, конечно,
оно свидетельствует о том, что он не понимал тогда
реального ее содержания и принимал восторженно не то,
что на самом деле свершалось. Поэт принимал лишь ту
революцию, которую он сам создавал в своем сознании, и
те цели этой революции, которые родились в его
собственной голове под влиянием скифских идей.
Наиболее ярко есенинское понимание революции
выразилось в сборнике «Преображение» и, в частности, в
поэме «Инония». В этой поэме С. Есенин выступает
последовательным борцом против религиозных догм,
ниспровергает всех небесных богов — и христианского, и всех
других. Но это только внешняя сторона богоборчества,
мотивы которого очень отчетливо звучат в этой поэме.
Суть поэмы состоит, однако, в том, что, ниспровергая
небесных богов, Есенин заселяет небо п землю
собственным мужичьим богом и воспевает собственный идеальный
203
град — Инонию, в котором живет божество живых — Коро-
пкй бог. Поэтому богоборческие мотивы, которые так
сильно звучат в первой части поэмы, оказываются не
борьбой с богом, а подменой одного бога, созданного
христианством, другим — богом живых, созданным
воображением поэта, но все-таки богом.
Даже богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.
Ухвачу его за гриву белую
И скажу ему голосом вьюг:
Я иным тебя, господи, сделаю.
Чтобы зрел мой словесный луг!
Проклинаю я дыхание Китежа
И все лощины его дорог.
Я хочу, чтоб на бездонном вытяже
Мы воздвигли себе чертог.
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Обещаю вам град Инонию,
Где живет божество живых!
(IT-37, 38)
Восприятие С. Есениным революции очень хорошо
выражено в самой последней строфе этой поэмы:
Новый в небосклоне
Вызрел Назарет.
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера — в силе.
Наша правда — в пас!
(II - 44)
И в «Иноыии» идеальная крестьянская жизнь создана
по моделям патриархального хозяйства, патриархального
социализма.
Провозглашая в «Небесном барабанщике» революцию
«на земле и на небесах», с ненавистью и
решительностью выступая против «белого стада горилл», Есенин и
в этом, самом революционном стихотворении зовет к
борьбе за град «Инонию». Его клич против «церквей и
острогов», за свободу и братство имеет вполне определенную
цель:
В том зове калмык и татарин
Почуют свой чаемый град,
И черное небо хвостами,
Хвостами коров вспламеият.
(II — 73)
204
Именно ради этого «чаемого града» поэт выступает
против «белого стада горилл» и зовет сплотить в борьбе
весь мир.
Стихотворения и поэмы 1917—1918 годов и особенно
«Инония» подвели итог не только социальным исканиям
дореволюционного Есенина, они явились поэтическим
воплощением всего комплекса идейно-художественных
воззрений поэта, получивших оформление в «Ключах
Марии».
В «Иношш» и в «Ключах Марии» впервые громко
прозвучала и тема неприязненного отношения к городу.
Поэт верил тогда, что «только водью свободной Ладоги
просверлит бытие человек», что для новой жизни, для
«злачных пив» не нужен чугун, для вольных рек —
гранит, что «сияние звезд не построить шляпками гвозди-
иыми», а «огневого бражения» не залить «лавой стальной
руды» (И-40, 41).
Но эта неприязнь обращена пока к американской
индустриализации, и поэт верит, что она обойдет стороной
Россию.
Революция внесла в поэзию Есенина новые темы,
имевшие большое историческое значение, заставила его
размышлять над острыми социальными проблемами,
наполнила его произведения драматизмом, изменила
спокойные ритмы и интимные интонации. В поэтике Есенина
наметилось повышенное стремление к образности. И хотя
сам принцип создания образа в своей основе сохранился
(заставка, развернутая метафора), качество его резко
изменилось. Раньше поэт искал и находил в природе краски,
близкие его настроению, и с их помощью выражал
сокровенные движения души, мельчайшие оттенки интимных
чувств. Теперь в основу образности все чаще проникают
библейские символы, с помощью которых создаются
сложные метафоры, призванные раскрыть происходящие
исторические события.
Находясь в противоречии с реальной революцией,
есенинская символика вполне соответствует его
представлениям о ней («Вижу тебя, Инония, с золотыми шапками
гор. Вижу нивы твои и хаты, на крылечке старушку
мать», II — 43).
В свете этого видения понятны многие особенности
поэтики С. Есенина революционных лет. Условными и
отвлеченными средствами он воплощает столь же услов-
205
ные п отвлеченные для него события в собственном их
осознании.
В сравнении с дореволюционным творчеством резко
изменяется состав лексики, в ней выделяется большой
пласт религиозных и библейских слов. Наряду с
библейскими и религиозными именами и названиями: Христом,
Назаретом, Фавором, Иродом, Иудой, Саломеей, Иоанном,
Содомом, Иорданом, Иосифом, Марией и др. — поэт
употребляет многие другие слова из клерикального
лексикона: купель, пастырь, чудотворец, двуперстный крест,
рождество, преполовеыье, молитва, боже, отче, превечный
сын, святой апостол, приснодева, поправшая смерть,
предтеча, дьявол, рай, господи, лик, богородица,
преображение, распятье.
Таких слов и понятий особенно много, если брать их в
фразеологических оборотах как собственно есенинских,
так и заимствованных: «В мужичьих яслях родилось
пламя», «нет, не дашь ты правды в яслях твоему сказать
Христу», «небесные дщери куделят кремник», «вострубят
божьи клики», «плывет по тучке предвечный сын», с
«златой тучки глядит Саваоф», «то третью песню пропел
петух», «и голгофят снега твои», «мы окропим твой крест»,
«про рай звенит песок», «даждь мне днесь», «зреет час
преображенья», «земного рая святой младень», «п мыслил
и читал я по библии ветров», «на кресте висит ее тело»,
«молитвенник зари», «луговой Иордань».
Религиозные обороты и сочетания слов, вводимые
поэтом в текст стихотворений, часто определяют их ритмику
и интонации:
«О дево
Мария! —
Поют небеса.—
На нивы златые
Пролей волоса.»
A-281)
«О боже, боже,
Ты ль
Качаешь землю в снах?
Созвездий светит пыль
На патпих волосах.»
A-282)
Восклицательные интонации характерны для стиха
Есенина этих двух лет. «Радуйтесь, земля предстала
новой купели!», «Сгинь ты, английское юдо, расплещися по
206
морям!», «Пляши, Саломея, пляши!» «О чудотворец!
Широкоскулый и краснорожий...», «О родина, счастливый и
неисходный час!», «О Русь, о степь и ветры...», «Восстань,
прозри и вшкди!», «О край дождей и непогоды», «О Русь,
взмахни крылами...», «Господи, я верую...!», «Воззри же
на нивы...», «О Саваофе!», «О верю, верю,— будет
телиться твой восток!», «Явись над Елеоном и правде наших
мест!», «Уйми ты ржанье бури и топ громов уйми!»,
«О пашни, пашни, пашни», «О край разливов грозных»,
«О верю, верю, счастье есть!», «Звени, звени, златая
Русь!».
Эти восклицания подчеркивают активность
есенинского восприятия происходящих событий. Поэт громко
заявляет о себе, энергично врывается в провозглашаемое и
изображаемое им. Особенно характерна эта активность в
«Иыонии».
Выпишем лишь некоторые словосочетания, в которых
хорошо видна позиция автора в его отношении к
происходящим событиям: не устрашуся гибели, не страшен
мне лязг кнута, тело, Христово тело выплевываю изо рта,
не хочу восприятъ спасения, я постиг иное учение, я
иное узрел пришествие, остригу голубую твердь, подыму
свои руки к месяцу, раскушу его, как орех, я сегодня
рукою упругою готов перевернуть весь мир, ныне на пики
звездные вздыбливаю тебя, земля, млечный прокушу
покров, богу я выщиплю бороду, ухвачу его за гриву белую,
проклинаю я дыхание Китежа, уведу твой народ от
упований, говорю вам — вы все погибнете, говорю вам — весь
воздух выпью, раскую с вас подковы мук.
Таких утвердительных, императивных форм глаголов
и интонаций много в «Инонии», они не редки и в других
произведениях 1917—1918 годов. Общий восторженный
характер восприятия поэтом революционных событий
подчеркивают и новые для него ритмы. «Пляшет перед
взором буйствепная Русь»,— так воспринял он Февральскую
революцию и так изображал ее и после Октября:
Облаки лают,
Ревет златозубая высь...
Пою и взываю:
Господи, отелись!
(II -13)
Под плугом бури
Ревет земля.
207
Рушит скалы златоклыкий
О меж.
(II - 15)
Стихни, ветер,
Не лай, водяное стекло.
С небес через красные сети
Дождит молоко.
(II - 16)
Отрывистые ритмы, неравнозначные по размерам
строки, императивные интонации изменяют есешшскпй
дореволюционный стих до неузнаваемости. В него
врываются не только библейские имена и образы, необычные
для поэта ранее лексика и словосочетания. В
цитированных строках эти сочетания подчеркнуты. Выделим лишь
несколько характерных слов и словообразований, часто
употребляемых поэтом в стихотворениях о революции:
озлатонивитъ, златоклыкий, выржавленный, среброзлач-
ный, незакатный, златозубая, озлащали, прокогтялосъ,
спежпорогие, власозвездную, прокопытю, тонкоклювый.
Все это меняло тона ранней есенинской поэзии и
создавало новый материал для его образиости, усложняя ее
тяжеловесными метафорами, символами и аллегориями.
Мистическое, скифское восприятие революции ярче всего
сказалось в «Сельском часослове». В туманных, неясных
образах, отягченных библейской символикой, поэт
приветствует революцию, ввергнувшую Россию в муки, через
которые она должна пройти, чтоб возродиться в
первозданном виде.
Снеги, белые снеги —
Покров моей родины —
Рвут на части.
На кресте висит
Ее тело,
Голени дорог и холмов
Перебиты...
Волком воет от запада
Ветер...
Ночь, как ворон,
Точит клюв на глаза — озера.
II доскою надкрестною
Прибита к горе заря:
Исус Назарянин
Царь
Иудейский.
(II - 47, 48)
208
Но в распятье Родины поэт и видит ее возрождение:
Тайна твоя велика есть.
Гибель твоя миру купель
Предвечная.
(II-49)
Гибни, край мой!
Гибни, Русь моя,
Начертательница
Третьего
Завета.
...Радуйся,
Земля!
Деве твоей Руси
Новое возвестил я
Рождение.
Сына тебе
Родит она...
Имя ему —
Израмистил.
(II - 50, 51)
Идея неизбежных якобы для исцеления России мук
лежит и в основе «Иорданской голубицы». Обращаясь к
Родине, поэт пишет:
Ради вселенского
Братства людей
Радуюсь песней я
Смерти твоей.
Крепкий и сильный,
На гибель твою
В колокол синий
Я месяцем бью.
(II - 55)
Мы сделали эту выписку из той части «Иорданской
голубицы», в которой поэт восклицает: «Мать моя —
Родина. Я — большевик», и сделали это умышленно, чтобы
подчеркнуть наивность прямолинейных толкований этих
строк, к сожалению, нередко встречающихся в
литературе. Несколько ниже Есенин раскрывает, во имя чего
радуется смерти и гибели России:
Вижу вас, злачные нивы,
С стадом буланых коней.
С дудкой пастушеской в ивах
Бродит апостол Андрей.
209
...Не жалейте же ушедших,
Уходящих каждый час,
Там на ландышах расцветших
Лучше, чем в полях у нас.
(II —ПО)
Не воспринимая революцию конкретно, не понимая
истинных ее целей и не видя ее движущих сил, Есенин
но мог и воплотить ее в конкретных поэтических образах.
Поэтому она и представляется ему то светлым гостем, то
Назаретом, то Спасом пли Отчарем, а ее конечные
цели — земным мужицким раем.
Гнев революции обращается то против небесных богоз,
то против неведомых поэту темных и злых сил,
мешающих утверждению мужицких идеалов. Даже тогда, когда
поэт гневно выступает против «стада белых горилл», ему
не ясен смысл развернувшейся в стране гражданской
войны, непонятны ее цели. Они могли быть осознаны
лишь в свете четкого представления характера
совершившейся в России пролетарской революции. Такого
представления у Есенина тогда не было, и он воспел
собственные, далекие от реальности идеалы революции.
Его стихотворения и поэмы 1917—1918 годов имеют
огромное значение как поэтические документы,
запечатлевшие по-своему ярко и правдиво несбывшиеся и
неосуществимые извечные надежды мелкобуржуазных слоев
русского общества, питавших иллюзии на какое-то
вселенское братство, на избавление от нужды и тягот без
жестокой классовой борьбы, с помощью чудотворцев,
пророков, сверхъестественных и внеисторических сил.
Использование Есениным религиозно-библейской
символики в годы революции и гражданской войны
принципиально отличалось от использования ее Маяковским и
Бедным. Привлекая понятные широким тогда слоям
верующих библейские образы и мотивы, Маяковский и
Бедный стремились с их помощью объяснить смысл
происходящих в стране событий и воодушевить воюющий
народ в его исторической борьбе. Такова, например,
«Мистерия-Буфф» Маяковского. Часто в поэзии Бедного
религиозная образность привлекается для антирелигиозной
пропаганды, для разоблачения самих основ религии.
И космизм Есенина также непохож на космизм
В. Брюсова и поэтов пролеткульта. В монументальной,
абстрактной и вселенской образности поэтов пролеткульта
210
сказалась их художественная слабость. K-vmttsm Есенина
обнажает слабость идейную и по своей природе близок к
религиозно-мистическим поискам А. Белого, видевшего в
революции «мессию грядущего дня».
Для скифов был характерен пафос разрушения
старого мира, мира капитализма, монархии, обслуживающей
их религии. Этот пафос питает статьи
Иванова-Разумника, особепно его статью «Две России», им пропитаны
«Двенадцать» А. Блока, он нашел выражение в
стихотворении А. Белого «Родина»:
И ты, оптовая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия,—
Мессия грядущего дня!
(«Скифы», 1918, № 2, стр. 36)
Многие стихотворения и поэмы Есенина о револто-
цгш — дань скифству, хотя они и наполнены ненавистью
к старому миру, пафосом его разрушения. Пафос этот был
родствен настроениям революционных масс, боровшихся
под лозунгом: «Весь мир насилья мы разрушим до
основанья...», но они провозглашали его во имя построения
такого мира, который был бесконечно далек от идеалов,
провозглашаемых поэтом. Его восторженные гимны
революции принимались современниками сочувственно,
понимание ее целей и форма их поэтического воплощения
одобрялись только скифами. Журналы того времени:
«Горн», «Вестник жизни», «Книга и революция» —
осуждали поэта за увлечение неонародпичеством, крестьяне-
фильством, библейской символикой, за отсутствие в его
поэзии тех лет четкого и продуманного социального
содержания, за «туманное ожидание туманного мессии».
Совсем иную оценку поэзии Н. Клюева, С. Есенина,
П. Орешина давал Иванов-Разумник в своих статьях1.
«Клюев, Есенин, Орешин — поэты народные не только
по духу, но и по происхождению». «Народных поэтов»
Иванов-Разумник противопоставлял всем другим, считая
Клюева и Есенина пророками и единственными
выразителями духа русской революции. «...Лишь у них оказа-
1 «Горп», 1919, № 2—3, стр. 115; «Вестник жизни», 1918, № 2,
стр. 31; «Книга и революция», 1921, № 7, стр. 115. См. статьи Ива-
пова-Разумника «Поэты и революция». «Скифы», 1918, № 2,
стр. 1—5; «Две России», там же, стр. 201—231.
211
ч.
альманаха иСкифы» A917)
лась подлинность поэтических переживаний в дни
великой революции. Их устами народ из глубины России
откликнулся на «грохот громов». Отчего же были в эту
минуту закрыты уста больших наших городских поэтов,
а если и были открыты, то неиереносно фальшивили? Не
потому ли, что устами этими откликался не велпкий
народ, а мелкодушпый мещанин, обыватель?»2.
Уже в первых поэтических откликах С. Есенина на
октябрьские события вполне ощутим тот уклон, о котором
он напишет позже в своих автобиографиях: «Первый
период революции встретил сочувственно, но больше
стихийно, чем сознательно» (V—17), «в годы революции был
всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему,
с крестьянским уклоном» (V—23).
В литературе о Есенине много раз отмечалось
несоответствие избранной им формы для поэтического
выражения содержания происходивших в стране революционных
событий. В действительности такого разрыва содержания
и средств его поэтического выражения у поэта не было.
Мистически понимаемая им революция облекалась в столь
же мистические образы.
В стихотворениях на другие темы продолжали звучать
прежние есенинские мелодии и сохранялась характерная
для пего манера поэтического воплощения. Назовем такие,
например, стихотворения 1917—1919 годов: «Иивы сжаты,
рощи голы», «Я по первому снегу бреду», «О муза, друг
мой гибкий», «Зеленая прическа», «Вот оно, глупое
счастье», «Я покинул родимый дом», «Закружилась листва
золотая», «Хорошо под осеннюю свежесть». В них все те
же знакомые по дореволюционному творчеству есегаш-
ские интонации, ритмы, образы: «колесом за сиин горы
солнце тихое скатилось», «рыжий месяц жеребенком
запрягался в наши санки», «вечер синею свечкой звезду над
дорогой моей засветил», «может, вместо зимы на полях
это лебеди сели па луг», «обнаженные груди берез», «так
и хочется руки сомкнуть над древесными бедрами пв»,
«младенцем завернула заря луну в подол», «золотою
лягушкой луна распласталась на тихой воде», «отрок-ветер
по самые плечи заголил на березке подол», «молча ухает
звездная звонница».
2 См. статью Пвапова-Разумпика «Поэты и революция».
«Скифы», 1918, № 2, стр. 1, 3.
213
Все эти образы построены по уже знакомому нам
принципу уподобления различных явлений, столь
характерному для раннего Есенина. Немало таких образов и в
стихотворениях, и в поэмах о революции.
Приведем всего лишь несколько примеров из «Ипо-
нии»: «золотой пролетит сорокой урожай над твоей
страной», «и, как белки, желтые весны будут прыгать но
сучьям дней», «а солнышко, словно кошка, тянет клубок
к себе», «каплями незримой свечки капает песня с гор»,
«месяц синим рогом тучи ирободил», «натянул на небе-
радугу, как лук». Из «Преображепия»: «о том, как ликом
розовым окапал рожь восток», «над рощею ощенится
златым щенком луна», «с небес через красные сети дождит
молоко», «солнце, как кошка, с небесной вербы лапою
золотою трогает мои волоса», «будет звездами пророчить
среброзлачный урожай», «как яйцо, нам сбросит слово с
проклевавшимся птенцом».
И даже тогда, когда поэт осложняет свой стих
религиозно-библейской символикой, он не отступает от
усвоенного им принципа конструирования образа. В
«Иорданской голубице» «гусей крикливых стая» уподоблена
преображенным душам, летящим в небесный сад, а крики
гусей — плачу отчалившей Руси; Россия — Иордану, над
которым, по легенде, парил голубь во время крещения
Христа; революция — ветру. Из этих заставок с помощью
библейских символов поэт строит образ:
Вот она, вот голубица,
Севшая ветру на длань.
Снова зарею клубится
Мой луговой Иордань.
(II - 55)
Смысл его: в революции Россия испытывает новое
крещение, и над нею восходит заря новой веры, как при
крещении Христа в Иордане. Так же составлена строфа:
Древняя тень Маврикии
Родственна нашим холмам,
Дождиком в нивы златые
Нас посетил Авраам.
(И-57)
Из примеров видно, что и в стихотворениях о
революции Есенин остался верен принципу конструирования
образа, сложившемуся в его раннем творчестве. Поэтому из-
214
менения, происшедшие в его поэтике этих лет, во-первых,
не могут быть распространены на все произведения, во-
вторых, не нарушают ее основ.
В «Предисловии» к собранию сочинений (январь, 1924)
Есенин писал: «Я просил бы читателей относиться ко
всем моим Исусам, божьим матерям и Миколам, как к
сказочному в поэзии. Отрицать я в себе этого этапа
вычеркиванием не могу так же, как и все человечество но
может смыть периода двух тысяч лет христианской
культуры, но все эти собственные церковные имена нужно так
же принимать, как имена, которые для нас сталп
мифами: Озирис, Оаннес, Зевс, Афродита, Афина и т. д.»
(V—78). А в заметках «О себе» (октябрь 1925 года)
указывал: «От многих моих религиозных стихов и поэм я бы
с удовольствием отказался, но они имеют большое
значение как путь поэта до революции» (V—22).
Но, отказываясь от «собствеипо церковных» имен,
Есенин постоянно ставил себе в заслугу унаследованный им
из прошлого русского народа образ, который «жил в нем
органически так же, как страсти и чувства», и считал это
особенностью своего творчества, которой можно у него
учиться (V—79).
Противоречия, встречавшиеся в поэзии Есенина
революционных лет, были не случайны и явились следствием
неясных и нечетких идейно-эстетических и социально-
политических взглядов поэта.
Общедемократическая настроенность поэта еще до
февраля 1917 года приобрела «скифскую» окраску, так ярко
выступившую в его стихотворениях о революции, в
которых он не смог подняться до понимания задач русского
пролетариата и деревенской бедноты.
И если даже иметь в виду, что до начала
восемнадцатого года наша революция носила в деревне
общекрестьянский характер и не приобрела еще той классовой
дифференциации, которая определила позже ее
пролетарский характер относительно деревни, то и этих общекро-
стьянских позиций, выражавшихся в борьбе всего
крестьянства за землю против помещиков, есенинская поэзия
не отразила в 1917—1918 годах. Поэт вплотную подойдет
215
к этой теме лишь в «Анне Спешной» в 1925 году, в годы
же революции она выпадает из его творчества.
В речи о годовщине революции, относящейся к 6
ноября 1918 года, В. И. Ленин так определил процесс развития
пролетарской революции:
«И вот, товарищи, задавая себе вопрос, что мы
сделали в крупном масштабе за этот год, мы должны
сказать, что сделано следующее: ...от общекрестьянской
борьбы за землю, от борьбы крестьян с помещиками, от
борьбы, которая носила общенациональный, буржуазно-
демократический характер, мы пришли к тому, что в
деревне выделились пролетарские it полупролетарские
элементы, выделились те, которые особенно трудятся, те,
которых эксплуатируют, поднялись на строительство
новой жизни; наиболее угнетенная часть деревни вступила
в борьбу до конца с буржуазией, в том числе со своей
деревенской кулацкой буржуазией»4. «Мы
ограничивались в Октябре тем, что старого векового врага крестьян,
помещика-крепостника, собственника латифундий, смели
сразу. Это была общекрестьянская борьба. Тут еще
внутри крестьянства не было деления между пролетариатом,
нолупролотариатом, беднейшей частью крестьянства и
буржуазией. ...Октябрьская революция городов для
деревни стала настоящей Октябрьской революцией только
летом и осенью 1918 г.» 5.
К этому времени и в ходе этого процесса особенно
ясно стало реакционное содержание разумниковской
философии, заметнее выступило несоответствие идеалов
Есенина историческому процессу.
Под влиянием все яснее обозначавшихся событий
Есенин начинает понимать это несоответствие. Его «Ино-
пия» — не только приговор богу, но и крик «о
неосуществимом граде», вызов силам, противостоящим иллюзиям
поэта. Она написана на последнем пределе, и ее стих
полон заклинаний, обещаний и призывов поверить в то, во
что и сам поэт в душе не верит, поэтому и кричит так
громко, заглушая собственные сомнения. А рядом с «Ино-
нией» совсем другие темы и настроения.
4 В. И. Л о н и п. Полп. собр. соч., т. 37, стр. 138.
5 Там же, стр. 141—142.
216
Песий, песни, о чем вы кричите?
Иль вам нечего болыпо дать?
(II - 63)
Но вздох твой ледовитый реже,
Ложноклассическая Русь.
(И—58)
Поэта не удовлетворяют уже ни его собственная
поэзия6, ни еще но остывшие акмеистические страсти и
страсти ревнителей старины из «Общества возрождения
художественной Руси». Начинаются упорные и
длительные поиски идейно-художественного и
социально-политического самоопределения, поиски, не лишенные просчетов
и ошибок.
К сожалению, в развернувшейся в* стране сразу же
после Октября вооруженной гражданской и политической
борьбе Есенин связал себя не только скпфством.
Имажинистские склонности привели поэта в группу, которая
Способствовала еще большему отрыву его поэзии от
главных задач советской литературы.
И хотя величайшее соизволение о назначении
Есенина в санпоезд «ея императорского имени», годичное
пребывание в Царском Селе в окружении приближенных к
царствующим особам чинов, предоставленные льготы по
военной службе и постоянное внимание Ломана не дали
ожидаемых результатов, они тем не менее углубляли
изоляцию поэта от прогрессивных тенденций общественной
жизни.
Получив направление в Могилев накануне
Февральской революции и застигнутый ею в пути, Есенин не
явился в распоряжение Андреева и, таким образом, оказался
вне армии. В «Апне Спешной» он так вспоминал об этом:
Я бросил мою виитовку,
Купил себе «липу» 7, и вот
С такою-то подготовкой
Я встретил 17-й год.
...Под грохот и рев мортир
Другую явил я отвагу —
Был первый в стране дезертир.
(III-184, 185)
6 Первоначально заключительные строки стихотворения «Пес-
пи, песни, о чем вы кричите?» читались так: «Есть несчастье л
мире этом, хоть отрадно его носить, то несчастье —' родиться
поэтом и своих же стихов не любить» (II —276, 277).
7 «Липа» —подложный документ (прим. С. А. Есенина).
217
Закончив службу в саппоезде и дезертировав из
армии, принявшей присягу Керенскому, Есенин выступил в
союзе со «скифами», а затем и с имажинистами.
Настроения поэта первых послереволюционных лет
принимали скифско-имажинистские формы, как раз в то
время, когда все яснее становился характер
совершившейся революции.
Октябрь провел окончательную грань в политическом
размежевании русской интеллигенции, в том числе и
русской творческой интеллигенции. Воюющему не на жизнь,
а на смерть народу нужна была литература, способная
воодушевлять на борьбу, раскрывать ее цели, а часто и
указывать повседневные практические задачи.
Величие совершавшихся событий, коренная ломка
веками утвердившихся устоев, небывалый рост
самосознания народа, испытывавшего духовный гнет на
протяжении многих столетий, крах всех и всяческих иллюзий
порождали глубокие психологические процессы в рядах
русских писателей.
Литература, далекая от жизни народа, была
неспособна к художественному воплощению наивысшего
перелома в его духовной жизни. Многие из известных русских
писателей не поняли всемирно-исторической роли
совершившихся событий и оказались по ту сторону баррикад
или ушли в область милых их сердцу воспоминаний и
иллюзий.
Из всех дореволюционных писателей наиболее
подготовленными к революции были те, кто связал свое
творчество с борьбой русского рабочего класса, те, кому
ненавистен был сметенный революцией строй жизни. В первые
же дни революции во весь голос зазвучала поэзия Д.
Бедного, верная спутница уличных, баррикадных, позпцнон-
но-окоппых п стремительно-наступательных боев Рабочо-
Крестьянской Армии. Как свою встретили революцию
В. Маяковский, А. Серафимович, приветствовал]! се, хотя
и по-разному, А. Блок, В. Брюсов, А. Белый, в рядах
Красной Армии вел работу С. Городецкий.
Но политическое размежевание в писательской среде
не определяло всей сложности жизни национальной
литературы, перед которой встали задачи небывалой
трудности.
Революция коренным образом изменила само понятие
«литературный герой», поставила в порядок дпя иные кон-
218
фликты и процессы, иные моральные и эстетические
критерии, она несла новую правду, утверждала новые
отношения в обществе и семье. Старенькому
абстрактно-буржуазному гуманизму она противопоставила гуманизм
борющегося народа, вековой мечте о народной доле —
освободительное движение самих масс, смутному протесту
против существовавшей в России действительности—
повседневную кровную и бескровную, но ожесточенную борьбу.
Правдивое художественное воплощение вызванных
революцией морально-психологических процессов требовало
от художника глубокого проникновения в происходящие
события, тесной связи с жизнью народа, четкого
понимания закономерностей исторического процесса, новых
художественных средств, способных запечатлеть величие и
сложность поступательного движения революции.
Напряженные идейно-художественные поиски
характерны в это время для всех принявших Октябрь
писателей. Ими наполнены творческие дни Д. Бедного, А.
Серафимовича, В. Маяковского, А. Блока, В. Брюсова, Д.
Фурманова, И. Бабеля.
В сложной идейно-психологической атмосфере тех дней
создавалась наша советская литература, и процесс ее
развития был нелегким. Он требовал не только
переосмысления личного творчества писателей, но и переосмысления
всего художественного наследия и нового решения
проблемы традиций и новаторства.
В эти дни С. Есенин напряженно размышляет о путях
советской поэзии, пристально вглядывается в творчество
собратьев по перу, стремясь разобраться в многоликом
литературном движении революционной эпохи. В годы
революции окончательно порвались уже сильно ослабленные
ранее связи поэта с 3. Гиппиус и Д. Мережковским,
эмигрировавшими вместе со многими посетителями их салона.
К этому времени относится переоценка Есениным
творчества Н. Клюева и решительный отход от него,
по-новому воспринимает С. Есенин А. Блока, В. Маяковского,
Д. Бедного, поэтов пролеткульта, футуризм, М. Горького.
Его интересуют национальные корни поэзии, ее истоки,
он внимательно изучает фольклор и в нем ищет ответ на
волнующие его вопросы.
Напряженные поиски, попытка найти истинные пути
в поэзии заметны в стихотворениях и в письмах, в лите-
219
ратурных связях и теоретических размышлениях
Есенина, относящихся к первым послереволюционным годам.
Уже в стихотворении «О Русь, взмахни крылами»
A917) Есенин вслед за Ивановым-Разумником ставит
поэзию крестьянских поэтов на первое место в
литературном творчестве революционных лет л в этой поэзии
отводит себе ведущую роль. Отдавая должное творчеству
А. Кольцова и Н. Клюева, считая А. Кольцова
родоначальником этой линии литературы, а Н. Клюева его
неудачным преемником, С. Есенин противопоставляет себя
Н. Клюеву.
Если Клюев «смиренный», если «он весь в резьбе
молвы» и с его «бескудрой головы сходнт пасха», то себя поэт
рисует «кудрявым и разбойным», ведущим «даже с тайной
бога тайный спор», «сшибающим камнем месяц»,
«бросающим, в небо свесясь, из голенища нож». Развенчав
Н. Клюева и выдвинув себя на первый план, поэт
восклицает:
За мной незримым роем
Идет кольцо других,
И далеко по селам
Звенит их бойкий стих.
Из трав мы вяжем книги,
Слова трясем с двух пол.
(I - 291)
В свете этих строк понятны и другие: «С иными име-
ками встает иная степь». Это не монашеская и не
смиренная клюевская степь, а бодрая, задиристая,
пробужденная революцией степь, выразителем чаяний которой
считает себя поэт, несущий «звездный шум» на смену
«смердящим снам и думам». В строках «Довольно гнить
и ноять, и славить взлетом гнусь — уж смыла, стерла
деготь воспрянувшая Русь» (I — 292) Есенин
декларировал иные, отличные от пафоса клюевской поэзии мотивы
творчества.
Начиная с 1917 года С. Есенин все дальше отходит от
Н. Клюева. В письме к Р. В. Иванову-Разумнику A918)
он решительно возражает против характеристики Н.
Клюева, как «первого глубинного народного поэта»,
названного так в «Скифах» № 2 Ивановым-Разумником и А.
Белым. «Клюев, за исключением «Избяных песен», которые
я ценю и признаю, за последнее врвхмя сделался моим
врагом»,— пишет Есенин (V — 129). «Он весь в резьбе мол-
220
вы»,— то есть в пересказе сказанных. Только изограф, но
не открыватель» (V — 130).
В письме А. Ширяевцу A920) Есенин вновь
утверждает: «С старыми товарищами не имею почти ничего, с
Клюевым разошелся...» (V — 137). «А Клюев, дорогой мой,—
бестия. Хитрый, как лисица, и все это, знаешь, так: под
себя, под себя. Слава богу, что бодливой корове рога не
даются. Поползновения-то он в себе тапт большие, а
силенки-то мало. Очень похож на свои стихи, такой же
корявый, неряшливый, простой по виду, а внутри — черт».
«Потом брось ты петь эту стилизациониую клюсвскуго
Русь с ее несуществующим Китежом и глупыми
старухами, не такие мы, как это все выходит у тебя в
стихах. Жизнь, настоящая жизнь нашей Руси куда лучше
застывшего рисунка старообрядчества. Все это, брат, было,
вошло в гроб, так что же нюхать эти гнилые колодовые
останки? Пусть уж нюхает Клюев, ему это к лицу,
потому что от него самого попахивает, а тебе нет» (V—138).
В письме Иванову-Разумнику A920) Есенин
отрицательно отзывается о форме клюевского творчества:
«Стихи его за это время на меня впечатление производили
довольно неприятное. Уж очень он, Разумник Васильевич
слаб в форме и как-то расти не хочет. А то, что ему
кажется формой, ни больше ни меньше как манера, и
порой довольно утомительная» (I — 142).
Такие же отрицательные оценки творчества Н.
Клюева содержатся в письмах С. Есенина Р. В.
Иванову-Разумнику, относящихся к 1921 году (V — 145), к 1922 году
(V — 151), Н. Клюеву от 5 мая 1922 года (I —154). В
стихотворении «Теперь любовь моя не та» A918) Есенин
отметил бескрылость поэзии Н. Клюева, ее иеодухотворен-
ность:
Тебе о солнце не пропеть,
В окошко не увидеть рая.
Так мельпица, крылом махая,
С земли не может улететь.
(II - 76)
А в стихотворении «На Кавказе» A924) назвал
Клюева «ладожским дьячком».
Глубокие идейные разногласия С. Есенина с Н.
Клюевым в самом творчестве относятся, однако, не к 1917
году. Они возникнут гораздо позже, когда поэзия Есенина
освободится от того крестьянского уклона, который был
221
характерен для всех поэтов клгоевско-есенинской группы.
Высокая оценка, данная Есениным «Избяным песням»
Н. Клюева, не соответствует их объективной ценности.
Они лишены острых социальных тем и в них воспевается
быт старокрестьянской избы, домашний обиход,
деревенская утварь.
Шесток для кота, что амбар для попа,
К нему не заглохнет кошачья тропа;
Зола, как перина,—лежи, почивай,—
Приснятся снетки, просяной каравай 8.
Гимнами «свежей и духмяной ковриге», лохани и
метле, печи и печному горшку заполнены «Избяные песни»
Н. Клюева. И, наоборот, осуждаемое Есениным
творчество Клюева первых послереволюционных лет содержит
оценки и мотивы, наполненные большим социальным
смыслом. Есенин называет «бездарной» «Красную песню»
Клюева. Между тем в ней родственное обоим поэтам
восприятие революции:
Ставьте ж свечи мужицкому Спасу!
...Китеж-град, ладон Саровских сосен —
Вот наш рай вожделенный, родпой 9,—
восклицает Клюев в «Красной песне», понимая волю как
«божий гостинец», и это восклицание сродни и Есенину.
Как и С. Есенин, Н. Клюев приветствует революцию, видя
в ней осуществление мужичьей мечты.
Распахпитесь, орлиные крылья,
Бей, набат, и гремите, грома,—
Оборвалися цепп насилья
И разрушена жизни тюрьма!
Широки черноморские степи,
Буйна Волга, Урал злоторуд,—
Сгинь, кровавая плаха и цепи,
Каземат и неправедный суд!
За Землю, за Волю, за Хлеб трудовой
Идем мы на битву с врагами,—
Довольно им властвовать памп!
На бой, на бой! 10.
Последние четыре строки являются рефреном в песне,
и призыв на бой имеет конкретную социальную
программу: «Будет мед на домашней краюхе, и на скатерти ярок
8 Н. Клюев. Песнослов, кн. II, стр. И.
9 Там же, стр. 172—173.
10 Там же, стр. 171.
222
узор», «От Байкала до теплого Крыма расплеснется
ржаной океан...», «Оку Спасову сумрак несносен, ненавистен
телец золотой».
Такие же мотивы звучат в стихотворении «Солнце
Осьмнадцатого года»... «Мы — кормчие мира, мы — боги
и дети, в пурпурный Октябрь повернули рули», в
стихотворениях «Товарищ», «Из подвалов, из темных углов»,
«Из красной газеты».
В последнем из них Н. Клюев с гневом называет тех,
кого считал врагами восставшего «За Землю, за Волю, за
Хлеб трудовой» парода, среди них оказываются
белогвардейцы, те, кто «шипят по соборам, молясь шепотком за
романовский дом», распутицы и «граждане», продавшие
«свободу за кал». В отличие от Есенина, Клюев
социально определен в своих симпатиях:
Хлыщи в котелках п мамаши в батистах,
С битюжьей осанкой купеческий род,
Не вам моя лира,— в напевах тернистых
Пусть славится гибель и друг пулемет! п.
Полемика Н. Клюева с С. Есениным чаще всего
объясняется в нашей литературе идейными разногласиями
двух поэтов. При этом утверждается, что Есенин пошел
с революцией, а Клюев воспринял ее враждебно.
Вот что пишет об этом Е. Наумов: «После
Октябрьской революции расстояние между Есениным и Клюевым
все больше и больше увеличивалось. Теперь их
расхождения начали приобретать политический оттенок. Есенин
прямо писал, что он «был всецело на стороне Октября».
Клюев не только не выражал ничего подобного, но начал
все более враждебно относиться к Советской власти, что
тогда же было замечено Есениным» 13.
«Песнослов» Н. Клюева, опубликованный Наркомпро-
сом в 1919 году, не дает оснований для утверждений об
антисоветских настроениях поэта, в том числе и цикл
стихотворений «Красный рык».
Как и Есенин, Клюев видел в революции
осуществление идеальной крестьянской мечты и воспевал китежную,
райскую Русь без господ и податей, он первый восстал в
литературе против машинизации, видя в ней смерть не
тронутой индустриализацией деревни, и оказал в этом
11 Н. Клюев. Песнослов, кп. II, стр. 190.
13 Е. Наумов. С. Есенин. Жизнь и творчество, стр.
223
дурное влияние на Есенина. Но Советскую власть и
Октябрь, давшие крестьянину землю и освободившие его от
господ и монарха, он приветствовал.
Клюевская революция определенней есенинской, она
земная и в ней действуют исторические силы: «Завод
железный, степная хата из ураганов знамена ткут», «и лик
стожарный нам кровно-ясен, в нем сны заводов, раздумье
пив...», «из подвалов, из темных углов, от машин и
печей огнеглазых мы восстали могучей громов, чтоб увидеть
все небо в алмазах» и.
Н. Клюев не видит социального расслоения в
деревне, она для него едина, а общим врагом для нее был, по
его мнению, капиталистический город, давивший и
рабочего и крестьянина:
Город-дьявол копытами бил,
Устрашая нас каменным зевом.
У страдальческих теплых могил
Обручились мы с пламенным гневом.
Гнев повел нас на тюрьмы, дворцы,
Где на правду оковы ковались...
Но забыть, как с детями отцы
И с невестою милой прощались...
Мостовые расскажут о нас,
Кампи знают кровавые были...15.
Ненависть к капиталистическому городу с тюрьмами п
дворцами была перенесена Н. Клюевым и на город
социалистический. Он мечтал видеть обновленную деревню без
железа и трубного дыма: «Железный небоскреб,
фабричная труба, твоя ль, о родина, потайная судьба!» И в этом
также не было разногласия Есенина с Клюевым по
крайней мере до 1921 года.
При всей своей приверженности к старине Н. Клюев
был последовательным и непримиримым врагом
Романовых, называл Николая II «оберточным», еще до
революции решительно отказался (в письме к Ломану) слагать
стихи в честь царской семьи.
В стихотворении Н. Клюева «Жильцы гробов,
проснитесь» есть такие строки:
Ваши черные белогвардейцы умрут
За онлевание Красного Бога.
За то, что гвоздиные раны России
Они посыпают толченым стеклом.
14 Н. Клюев. Песпослов, кн. II, стр. 181, 182, 183.
15 Там же.
224
Шипят по соборам кутейные змии,
Молясь шопотком за романовский дом.
За то, чтобы снова чумазый Распутин
Плясал на иконах и в чашу плевал...
С кофейником стол, как перина, уютен
Для граждан, продавших свободу за пал 16.
Во всяком случае, глубоких социальных причин для
столь резкого расхождения близких и неразлучных до
этого поэтов не было. Слова же Р. Иванова-Разумника и
А. Белого о Клюеве «первый глубинный народный поэт»,
равно как и «Песнь солнценосца» Н. Клюева,
отрицательно оцениваемая С. Есениным, не давали основания
назвать Клюева врагом, а именно это слово употребил
Есенин.
В свою очередь к стихотворению «Елушки-сестрицы»,
посвященному С. Есенину, Н. Клюев взял в качестве
эпиграфа слова «У тебя, государь, новое ожерельице...», а
Есенина сравнил с Китоврасом.
Непрочное объединение «скифы» вскоре после
революции распалось, успев издать два сборника. Некоторое
время Есенин тяготеет к Иванову-Разумнику и
публикует свои произведения в других эсеровских изданиях, но,
как и в связях с Клюевым, в отношениях с
Ивановым-Разумником нет уже былой близости и духовного единства.
Скнфство оставило в поэзии Есенина осязаемые следы
религиозно-мистических иллюзий и столь же туманные
поэтические образы, в которых эти иллюзии воплощались.
В «Ключах Марии» A918), в рецензиях «Отчее слово»
(по поводу романа Андрея Белого «Котик Летаев» A918),
«О зареве» П. Орешина A918), «О пролетарских
писателях» A918) и в ряде писем, относящихся к этому
времени, Есенин напряженно размышляет о путях развития
русской советской поэзии. В ответ па нигилистические
лозунги футуристов и теоретиков пролеткульта он ищет
истоки поэзии в народном творчестве и в древнерусской
литературе.
Исследуя национальный орнамент, символические
знаки крестьянского обихода, его устное словесное
творчество, Есенин пытается понять сокровенный смысл русского
искусства, ого извечные корни, значение в нем оргапиче-
ского образа.
Смысл этот поэту видится в слиянии земного с небес-
16 Н. Клюев. Песнослов, кн. II, стр. J89.
8 и. ioiiiim
ным, «в заселении земными предметами окружающего
человека неба, в крещении воздуха именами близких нам
предметов».
Рассматривая орнамент, «первую и главную отрасль
русского искусства» как мелодии одной вечной песни
перед мирозданием, Есенин пишет: «Но никто так
прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, все
сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая
вещь через каждый свой звук говорит нам знаками о том,
что здесь мы только в пути, что здесь мы только
«избяной обоз», что где-то вдали, подо льдом наших
мускульных ощущений, поет нам райская сирена и что да
шквалом наших земных событий недалек уже берег»
(V—27).
В знаках русского орнамента, вышивках на
полотенцах, наволочках, простынях Есенин видит выражение
духа народа, ощущающего и осознающего себя как «чадо
древа», как семью «вселенского дуба». «Все от древа —
вот религия мысли нашего народа» (V —31). «Мысль об
этом происхождении от древа породила вместе'с музыкой
и мифический эпос» (V — 31).
Но если листья па полотенцах напоминали древнему
человеку о его происхождении от древа, то образы
словесного творчества свидетельствуют о его стремлении
познать окружающий мир, примирить его загадочную
вечность с повседневной жизнью на земле. В этом познании
С. Есенин первостепенную роль отводит заставке
небесных предметов земными.
«Живя, двигаясь и волнуясь, человек древней эпохи не
мог не задать себе вопроса, откуда он, что есть солнце и
вообще что есть обстающая его жизнь? Ища ответа во
всем, он как бы искал своего внутреннего примирения с
собой и миром. И разматывая клубок движений на земле,
находя имя всякому предмету и положению, научившись
защищать себя от всякого наступательного явления, он
решился теми же средствами примирить себя с
непокорностью стихий и безответностью пространства.
Примирение это состояло в том, что кругом он сделал, так сказать,
доступную своему пониманию расстановку. Солнце, па-
пример, уподобилось колесу, тельцу и множеству других
положений, облака взрычали, как волки, и т. п. При
такой расстановке он ясно и отчетливо определял всякое
положение в движении наверху» (V—37).
226
Заставка явилась, таким образом, второй ступенью
развивающегося сознания народа, второй буквой создаваемой
им для познания мира поэтической грамоты. Эту ступень
прошли все народы: «Представление о воздушном мире не
может обойтись без средств земной обстановки, зим ля
одинакова кругом, то, что видит перс, то видит и чукот,
поэтому грамота одинакова, и читать ее и писать по
пей, избегая тожественности, невозможно почти совсем»
(V-38).
«Самостоятельность линий» искусства каждого
отдельного народа Есенин видит в устремлении его духа, в
различии бытового положения. «Устремление не одинаково,
в зависимости от этого, конечно, неодинаковы и средства»
(V-38).
Хранительницей древних поэтических традиций
С.Есенин считает патриархальную русскую деревню, да и в ней
опп забыты и находятся на одре смерти в силу оо
капитализации. Одним из условий расцвета подлинного
творчества поэт считает возрождение патриархальных
отношений в деревне п, видя в этом роль революции, которая
«явилась как ангел спасения к умирающему»,
приветствует и воспевает ее.
«Будущее искусство расцветет в своих возможностях
достижений как некий вселенский вертоград, где люди
блаженно п мудро будут хороводно отдыхать под
тенистыми ветвями одного нреогромнейшего древа, ими
которому социализм, или рай, ибо рай в мужицком творчестве
так и представлялся, где нет податей за пашни, где «избы
новые, кипарисовым тесом крытые», где дряхлое время,
бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и
народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш,
сыченою брагой. По дорога к этому свету искусства, помимо
смываемых препятствий в мире внешней жизни, имеет
еще целые рощи колючих кустов шиповника и крушины
в восприятии мысли и образа. Люди должны научиться
читать забытые ими знаки» (V — 43, 44). В подчеркнутых
строках содержится и другое условие будущего расцвета
творчества, как мыслил его поэт.
Но было бы неверно утверждать, что С. Есетпга зовет
к простому повторению пройденного искусством пути.
Выделяя в народном творчестве органический образ, видя в
нем узловую завязь искусства и необходимое художнику
поэтическое мироощущение, он решительно возражает
8* 227
против использования в поэзии стертого революцией
быта, «Средства иапечатления образа грамотой старого
обихода должны умереть вообще. Они должны или высидеть
на яйцах своих слов птенцов или кануть отзвеневшим
потоком в море леты» (V — 52).
Такова идейно-художественная программа С. Есенина
первых лет революции. Как ее социальный, так и
эстетический аспекты реализованы в стихотворениях и поэмах
1917—1918 годов, в статьях и заметках о литературе,
относящихся к этому времени. Отметим здесь, что в
рассуждениях Есенина о поэтическом образе многое
заимствовано из статей Андрея Белого о поэтике, в частности из его
работы «Жезл Аарона» («Скифы», 1917, «№ 1).
Выделяя в устном народном творчестве
метафорический образ, Есенин кладет его в основу своей поэтики,
опираясь на которую оценивает современную ему
поэзию.
В «Ключах Марии», в письмах и заметках этого
времени содержатся резко отрицательные оценки творчества
Н. Клюева, которого С. Есенин обвиняет в витиеватости,
стилизаторстве, в использовании заставок «стертого
революцией быта», в непонимании задач искусства «в такие
священнейшие дни обновления человеческого духа» (V—
52). «Он повеял на нас безжизненным кружевным
ветром». «Сердце его не разгадало тайны наполняющих его
образов» (V — 47).
Не принимает Есенин и футуризм и решительно
отвергает его как чуждый самому духу национального
творчества. «Вслед Клюеву свернул себе шею на своей дороге и
подглуповатый футуризм... Он сгруппировал в своем
сердце все отбросы чувств и разума и этот зловонный букет
бросил, как «проходящий в ночи», в наше, с масличной
ветвью ноевского голубя, окно искусства» (V — 48,49).
В. Маяковского и Д. Бурлюка С. Есенин отождествляет в
«Ключах Марии» и называет «подголосками урода Мари-
нетти».
Решительно восстает С. Есенин против теоретических
установок пролеткульта. Поэту, ведущему родословную
своей поэтики из глубины веков, был органически чужд
нигилизм футуристов и теоретиков пролеткульта,
отрицавших прошлую культуру, в которой Есенин искал
истоки национального творчества. «...Мы должны кричать,
228
что все эти пролеткульты есть те же самые по старому
образцу розги человеческого творчества. Мы должны
вырвать из их звериных рук это маленькое тельце нашей
новой эры, пока они не засекли его» (V — 51).
«Человеческая душа слишком сложна для того, чтоб заковать ее в
определенный круг звуков какой-нибудь одной
жизненной мелодии или сонаты» (V—51).
В «Ключах Марии» Есенин не видит разницы между
пролеткультовским и марксистским пониманием природы
искусства и его роли в обществе, а свою неприязнь к
установкам пролеткультов переносит на марксизм.
«Вот потому-то нам так и противны занесенные руки
марксистской опеки в идеологии сущности искусств. Она
строит руками рабочих памятник Марксу, а крестьяне
хотят поставить его корове» (V—52).
Утверждая полную свободу творчества, Есенин
отрицает в это время классовость искусства, противопоставляя
ему общечеловеческое сознание. По мнению Есенина,
классовому искусству, как и «нечистым парам», «места в
ковчеге» будущего не останется, будущее за «образом,
крылья которого спаяны верой человека не от классового
осознания, а от осознания обстающего его храма
вечности» (V—54).
В заметках па сборники пролетарских писателей
С. Есенин отмечает поэтическую беспомощность поэтов
пролеткульта, называет их «слабыми учениками
пройденных дорог», «хулителями старых устоев», неспособными
создать что-либо в поэзии, кроме «немоты и тупого
заикания».
Из всех поэтов, вошедших в сборники, Есенин
выделяет М. Герасимова, чье творчество обещает, по его
мнению, «поэта весьма и весьма иесредней величины».
Но наметившееся было сближение Есенина с поэтами
пролеткульта не состоялось, хотя в соавторстве с
Герасимовым и были написаны «Кантата» и «Зовущие
зори» 17.
Следует заметить здесь, что значение
кратковременного сотрудничества Есенина с поэтами пролеткульта
нельзя преувеличивать, как это делается в иных статьях и
монографиях. Для Есенина 1918 год был трудным. К этому
17 «Кантата» — С. Есенин, С. Клычков, М. Герасимов;
«Зовущие зори» — С. Ессиин, С. Клычков, М. Герасимов, II. Павлович.
229
времени его распри с Н. Клюевым достигли наивысшего
напряжения, наметился отход от скифства, произошло
общее сужение творческих связей поэта вследствие
резкого размежевания с враждебными революции и народу
литературными кругами, с которыми он ранее имел тесные
контакты.
В отличие от многих других пролетарских и иных
поэтов, к творчеству которых Есенин относился
отрицательно, в стихотворениях М. Герасимова ои находил близкие
себе мысли и образы типа:
На площанице звездпых гроздий
Лежит лупы холодный труп,
И, как заржавленные гвозди,
Вонзилисе. в небо сотни труб...
«Вот поэтому-то,— писал Есенин в статье «О
пролетарских писателях» в 1918 году,— так и мил ярким
звеном выделяющийся из всей этой пролетарской группы
Михаил Герасимов...» (V—72).
Интерес к творчеству М. Герасимова, к его образам, а
не общая идейно-эстетическая программа и практика
писателей пролеткульта, толкал Есенина к сотрудничеству.
Немалую роль сыграли здесь надежды, хотя и слабые,
реализовать свои взгляды на художественное творчество в
рамках этой литературной организации и внести в ее
поэзию опыт зрелого мастера, каким считал себя Есенин на
фоне «немоты и тупого заикания» «хулителей старых
устоев».
Эти мечты Есенина оказались, однако,
неосуществимыми и к глубоким творческим контактам даже в
пределах небольшой группы поэтов пролеткульта не привели.
«Ключи Марии» и заметки о пролетарских писателях
содержали такие глубокие и принципиальные расхождения
Есенина с идейно-художественной программой пролет-
культов, которые не могли сделать сотрудничество с ними
прочным.
В письме Р. В. Иванову-Разумнику A921) С. Есенин
отрицательно отзывается и о поэзии А. Блока, считая его
«по недоразумению русским», «бесформенным», «не
чувствующим фигуральность нашего языка» (V—146), и о
поэзии скифов, «неумеющих владеть луком и загадками их
языка» (V—149).
В число лучших поэтов-современников С. Есенин
зачисляет С. Клычкова и А. Белого, чье творчество отвеча-
230
ло его поэтическим воззрениям этого периода.
Критически оценив современные ему школы, группы
и течения, Есенин не нашел в них интересовавшего его в
эти годы отношения к метафорическому образу,
уходившему глубокими корнями в патриархальную старину. Это
явилось одной из важных причин возникновения и русской
литературе нового литературного течения — имажинизма,
в котором Есенин принял деятельное участие.
Есенин и имажинизм
1
Изложенная в «Ключах Марии»
идейно-художественная программа Есенина создавала благоприятную почву
для образования в советской литературе на национальной
основе имажинистской группировки.
По характеру своего творчества ближе всего к
имажинизму подошли Н. Клюев, С. Есенин, А. Белый. Именно
в их поэзии первое место принадлежало тропу.
«Инония» была уже поэмой, в которой в полной мере
воплотилась программа еще не оформленного к этому
времени имажинизма. Не случайно Есенин говорил о себе:
«Не знаю, зачем меня нужно с кем-нибудь спаривать: я
сам по себе. Достаточно того, что я принадлежу к
имажинистам. Многие думают, что я совсем не имажинист, но
это неправда: с самых первых шагов самостоятельности я
232
чутьем стремился к тому, что нашел более или менее
осознанным в имажинизме» ].
Но осознание себя в имажинизме совпало с
разочарованием в Клюеве, а замышлявшаяся вместе с С. Клычко-
вым литературная школа «аггелизм» не состоялась 2. Та-
ким образом, более естественная для русского имажшшз •
ма группировка Клюев — Есенин — Клычков не
оформилась, и Есенин выступил в союзе с А. Мариенгофом и
В. Шершеневичем, поэтами, далекими ему по духу
творчества, которые воспринимались современниками, по
свидетельству И. Розанова, как «поэты надуманные, как сло:
весные клоуны».
Между имажинистами и Есениным с самого начала
не было поэтлческого родства. А. Мариенгофу, например,
чужды были вдохновенные песни С. Есенина о природе,
о Родине, о лесах и полях, о коровах п собаках. Его
поэзия питалась отбросами городской жизни, ее задворками.
Есенинский имажинизм утверждал в поэзии
органический образ как средство выражения поэтического
мироощущения, средство изображения действительности.
Есенин не отрывал этот образ от выражаемого в нем
содержания, не рассматривал его как самоцель творчества.
Наоборот, В. Шершеневич и А. Мариенгоф
освобождали образ от общественного содержания, видели в нем цель
творчества. В брошюре «2X2=5» A920) и в других
статьях В. Шершеневпч провозглашал «свободный образ» без
связи его с целым и тем более без подчинения целому,
образ-особняк объявлялся здесь самоцелью творчества, он
призван был не выражать содержание, а подменить его
в искусстве; пути развития поэтического слова Шершене-
вич видел «в поедании образом смысла», «победе его над
смыслом», в «освобождении слова от содержания», в
переходе к неграмматическнм фразам и сломе грамматики.
Каталог образов, освобожденных от смысла, грамматики,
общественного содержания,— вот мечта Шершеневпча.
В своих статьях он открыто проповедовал аполитичное,
антиобщественное искусство. Взгляды Шершепевича были
положены в основу декларации имажинистов,
опубликованной в январе 1919 года в журнале «Сирена» (Воронеж)
и в феврале в газете «Советская страна». «Нам смешно,—
1 И. Розанов. Мое знакомство с Есениным. В сб.: «Памяти
Есенина». М., 1926, стр. 39—40.
2 Там же.
233
значилось в ней,— когда говорят о содержании искусства»;
<<Всякое содержание в художественном произведении так
же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на
картины» (V —220, 221).
Отвергнув Н. Клюева, А. Плока, В. .Маяковского,
поэтов пролеткульта и не имея тогда других более
плодотворных связей, С. Есенин попал в анархическую группу
чуждых его таланту литературных дельцов. Имажинизм
Шергаепевича, Мариенгофа, Куспкова — dto воинственное
утверждение вырождавшихся нравов буржуазной
культуры. Связав себя с имажинистами, Есенин оказался в
обстановке разгульного, богемного быта, процветавшего в
«Стойле Пегаса» —литературном клубе имажинистов.
Именно здесь впервые познакомился Есенин с Москвой
кабацкой, отсюда вынес нечистые словечки, нарушившие
целомудренность его поэзии.
Объединившись с имажинистами, Есенин ие порывал
духовного родства с Иваповым-Разумипком и левыми
эсерами. Наоборот, в своей проповеди легишисимого от
Советского государства и «марксистской опеки» искусства
имажинисты опирались па статьи и лозунги левоэссров-
ской литературы. Воинственную линию па отделенно
искусства от государства занимали в это время и Иванов-
Разумник, и возглавляемый тгм литературный отдел
эсеровского журнала «Знамя».
Не разделяя воззрений имажинистов на роль образа
в искусстве и оставаясь в этом вопросе оригинальным,
Есеппп попадает под влияние пх
общественно-политической программы и вместе с ними выступает за отделение
литературы и искусства от задач народной жизни.
В журнале имажинистов «Гостиница для
путешествующих в прекрасном», начавшем выходить с 1922 года,
подвергались разносной и часто безосновательной критике
стихотворения Д. Бедного, В. Маяковского и других
поэтов, связавших свое творчество с повседневной жизнью
народа.
В то время, когда В. Маяковский, Д. Бедный, Э.
Багрицкий и вступавшие в литературу молодые поэты и
писатели ковали свой стих в бессонной кузнице тяжелейшей
гражданской войны и несли дозорную службу в РОСТА,
имажинисты забавлялись никому не нужными
трюкачествами и сочиняли свои вирши, лишенные какой-либо
общественной ценности.
234
6;. Есенин с^еди имажинистов
Но формалистические лозунги имажинистов — не
самое худшее из того, что неблагоприятно отразилось на
творчестве Есенина. В конце концов он понял, и очень
скоро, что его собственное понимание роли
художественного образа несовместимо с пониманием ее Шершепевн-
чем и другими теоретиками имажинизма. И если поэтика
имажинистов вызывает у Есенина сомнения с самого
начала, и он начиная с 1921 года резко выступает против
нее3, то разгульный п нечистоплотный быт имажинистов
затягивает поэта надолго.
Не чуждые русскому крестьянскому фольклору
мятежный дух, стихия озорства, разбойные мотивы,
присутствовавшие в поэзии Есенина с самого начала, получили
особый простор в его творчестве первых лет революции.
«Япония» сконцентрировала их и придала им форму
богоборчества и стихийного протеста против старого мира.
Но при всем своем бунтарском духе «Ихюния» не может
быть отождествлена с произведениями имажинистского
периода. В пей витает революционный дух народа, пусть
стихийно и с «особым уклоном» понятый поэтом, но это
дух раскрепощении и надежд, дух, прекрасно
выраженный А. Блоком в поэме «Двенадцать» и в статье
«Интеллигенция и революция», в «Левом марше» В.
Маяковского.
Имажинистское отлучение искусства от его
общественной роли толкало С. Есенина на анархо-мещапское
бунтарство, па эпатаж, граничащий с «отъявленным
хулиганством». Тяжелейшие годы в истории русского народа,
незабываемые годы первых лет революции, годы кровавой
борьбы и бессонного труда, героизма и ни с чем не
сравнимых лишений, годы, насквозь пропахшие порохом и
потом, не нашли в то время в талантливой поэзии
Есенина поэтического воплощения пли отражены в ней с
чуждых позиций.
Характерные для поэзии А. Мариенгофа и других
имажинистов задворки жизни все больше и больше
проникают и в поэзию С. Есенина, заслоняя собою большой
мир, суживая зрение поэта. Все чаще обращается он
теперь к узким темам, к темам, навеянным далеким от
бурной творческой жизни народа бытом, к чувствам ушиб-
3 См. статью С. Есепина «Быт и искусство» (отрывок н:з книгп
«Словесные орнаменты», 1921, V—55 — 61).
236
лонных или совсем отброшенных революцией людей. И как
раз развитию такого творчества содействует
имажинистская атмосфера.
Не развив ни одной сильной черты есеннпской поэзии
и ничем его творчески не обогатив, имажинизм толкнул
его и такую атмосферу пдейпо-бытовой жизни, которая
содействовала возрождению испытанных и в значительной
степени уже преодоленных им вредных влияний.
«Эстетика увядания», которой учил поэта С.
Городецкий и которая не получила широкого развития в раннем
творчестве Есенина, становится теперь едва ли не
преобладающей в его поэзии. Сливаясь с мотивами аыархо-
mojjрайского или просто имажинистского хулиганства, она
знаменует собой то новое, что являет поэт в имажинизме.
Л это уже по «пышгтое природы увяданье», не переливы
ее осенних нарядов, так ослепительно сверкавшие в
ранних стихотворениях Есенина, а увядание его души,
увядание таланта, попавшего в чуждое ему окружение.
Самобытному и яркому таланту Есенина и до
революции не хватало идейной определенности, демократическая
его основа вселяла надежды на его расцвет в годы
революции. Связь с имажинистами, несомненно, задержала
идейно-творческое развитие поэта. Только преодолев
тлетворные влияния имажинистов, пробился он к
генеральным темам советской литературы. И в этом случае
талант, питавшийся соками народной жизни, победил, но
победа нелегко досталась поэту. Имажинизм оставил в его
поэзии тяжелые последствия, от которых он не смог
освободиться до конца жизни.
Наиболее характерными произведениями Есенина
имажинистского периода были «Кобыльи корабли»,
«Сорокоуст», «Хулиган», «Исповедь хулигана», «Пугачев», цикл
стихотворений «Москва кабацкая». И хотя все они
являются откликом поэта па современные ехму события, ни в
одном из* них нет поэтической разработки темы
революции в традиционном для советской литературы тех лет
плане.
В центре этих стихотворений, не исключая
лирическую драму «Пугачев»,— мятущаяся фигура поэта,
который, находясь в глубоком разладе с окружающей его
революционной действительностью, сознательно и часто
заносчиво подчеркивает этот разлад. «Не сотрет меня
кличка «поэт», я и в песнях, как ты, хулиган»,— пишет
237
он, обращаясь к ветру (стихотворение «Хулиган»); «Я
нарочно иду нечесанньтм»; «Мне нравится, когда камень»
брани летят в меня, как град рыгающей грозы»,—
признается он в «Исповеди хулигана»; «Если не был бы я
поэтом, то, наверно, был мошенник и вор»,— говорит поэт
о себе (стихотворение «Все живое особой метой»).
Но в этом самообличении, в сознательном выставлении
себя на всеобщее обозрение как хулигана, разбойника,
конокрада, вора не один только имажинистский эпатаж, в
нем слышится глубокая неудовлетворенность поэта,
заметен его испуг перед лицом совершающихся рядом с
ним событий, от которых оп отстранил себя узким
миром «Стойла Пегаса».
Сам поэт удивительно точно и с полной
откровенностью выразил это свое «новое» состояние:
Как тогда, я отважный п гордый,
Только повью мой брызжет таг...
Если раньше мне билп в морду,
То теперь вся в крови душа.
(И—110)
«Вся в крови душа», а рядом «чужой и хохочущий
сброд» —- такова та новь, которую осознал в себе С.
Есенин в первые послереволюционные годы, о которой с
беспощадной искренностью рассказал в своих стихотворениях.
В литературе пе раз подчеркивалось, что к
имажинистам Есенина привел интерес к поэтическому образу. Это
верно, но лишь отчасти. «Ключи Марии» и поэзия Есенина
не могут быть ограничены рамками имажинистской
поэтики, они принципиально отличаются от нее. Что же
касается поэтической практики имажинистов, то она
глубоко чужда самому духу есенинской поэзии. Разногласия
Есенина с Шершеневнчем и Мариенгофом относительно
роли поэтического образа в художественном творчестве
существовали и до формального объединения Группы, и
в момент этого объединения, и после него.
В незавершенной книге «Словесные орнаменты»,
отрывок из которой «Быт и искусство» был опубликован в
1921 году, Есенин со всей определенностью подчеркнул
смысл своих разногласий с имажинистами и решительно
отверг имажинистскую теорию художественного образа.
Лирическая драма Есенина «Пугачев» была последней
данью имажинистской поэтике, а некоторые стпхотворе-
238
иия «Москвы кабацкой» уже обозначали явный отход от
нее. Ясно, что единственной основой сближения поэта с
имажинистами не могла быть столь непрочная общность
взглядов па роль художественного образа. Но и тогда,
когда противоречия в этой области стали гласными и
Есенин заявил о них в печати, его связи с имажигшстамн не
порвались.
При активном участии Есенина создается журнал
«Гостиница для путешествующих в прекрасном» и
издаются сборники стихотворений поэтов группы. С. Есенин
подписывает вместе с А. Мариенгофом, В. Шершеневи-
чем, Н. Эрдманом, Р. Ивиевым последнюю декларацию
имажинистов «Восемь пунктов», опубликованную в 1924
году в № 1 C) «Гостиницы».
По всей видимости, близость поэта к имажинистам
нельзя объяснить одним лишь интересом к роли
художественного образа в поэтическом творчестве, а
обозначившиеся противоречия в этой области нельзя считать
единственной причиной отхода поэта от имажинистов.
С самого начала поэтика имажинистов органически была
чужда Есенину, и на одной этой основе объединение с
ними становилось невозможным.
Вступив в группу, Есенин сразу же подчеркнул
расхождение с нею именно в понимании роли поэтического
образа в художественном творчестве. Повторим здесь,
что духу есенинской поэтики в большей степени
отвечало в эти годы творчество Н. Клюева и А. Белого, и всо
же он выступил с имажинистами и считал себя в этой
группе вплоть до августа 1924 года4.
Больше того, идейно-психологический мир Есенина
первых послереволюционных лет, унаследованная им в
результате длительных чуждых влияний индифферентность
к актуальным социально-политическим проблемам
современности делали невозможным в это время объединение
его с какой-либо другой литературной группировкой. Прп-
ход Есенина к идеологии (а не к поэтике) имажинистов
имеет, следовательно, свои закономерности, истоки кото-
4 31 августа 1924 г. в «Правде» было опубликовано письмо
Есенина и Грузинова следующего содержания: «Мы, создатели
имажинизма, доводим до всеобщего сведения, что группа
«имажинисты» в доселе известном составе объявляется нами распущенной».
239
рых — во всей предшествующей ндешго-творчестсой
эволюции поэта.
В. Маяковский и Д. Бедный, открыто поставившие
свое творчество на службу революции и подчинившие его
конкретным задачам суровых будеи, были далеки С.
Есенину в силу глубоких расхождений в осознании самой
сути революции, в понимании общественной роли
искусства и назначения поэта и поэзии.
Пролеткульты, провозгласившие психологию
индустриального пролетариата единственной сферой искусства и
отрицавшие самое идею эволюционного развития
художественного творчества, отрицали обгьектпвпо и поэзию i[
поэтику Есешша. Не случайно «Заявление инициативной
группы крестьянских поэтов п писателей об образовании
крестьянской секции при Московском пролеткульте»,
подписанное С. Есениным, С. Клычковьш, С. Коненковым,
П. Орешпным (V—233—235), не получило положнтель-
пого решения. Словесные трюкачества футуристов it
их урбанистическая поэзия не находили отклика у
Есешша.
С другой стороны, несмотря на расхождения с
имажинистами, Есенин получал в этой группе полную
свободу для реализации в художественном творчестве
собственных взглядов как литературно-эстетических, так и
общественно-политических. Имепно эта пагубная для
некрепкого идейного сознания поэта «свобода» и
предоставила безбрежный простор для развития таившегося в
нем мятежного духа, чему в немалой степени
содействовали не ограниченный высокой нравственностью быт
имажинистов и их торгово-издательская предприимчивость.
Отрицая общественное назначение искусства,
имажинисты исключали из него пе быт вообще, а быт
революционных буден, не вообще классовость, а классовость
пролетарскую.
В декларации «Восемь пунктов» значится: «На
обвинение: поэты являются деклассированным элементом —
надо отвечать утвердительно: — Да, нашей заслугой
является то, что мы уже деклассированы. К декласеащш,
естественно, стремятся классы и социальные категории.
Осознание класса есть только та лестница, по которой
поднимаются к следующей фазе победного человечества: к
единому классу. Есть деклассация в сторону другого
класса— явление регрессивное; есть декласеащш в сторону
240
внеклассовое™, базирующейся на более новых формах
общества; эта деклассация — явление прогрессивное. Да,
мы уже деклассированы потому, что уже прошли через
период класса и классовой борьбы» (пункт 1).
«Поспешным шагом создается новое «красное эстетизирование».
Маркизы, пастушки, свирели — каноны септпменталыюй
эпохи. Машины и сумбур — эстетические привычки
буржуазно-футуристической эпохи. Серп, молот, мы толпа,
красный, баррикады — такие dice атрибуты красного
эстетизирования» (пункт 3) 5.
Не принимая повседневный быт революции и выступая
против гегемонии пролетарской идеологии, имажинисты
провозглашали лозунг: «Имажинизм борется за отмену
крепостного права сознания и чувства» 6, который являлся
простым повторением сказанного Есениным в «Ключах
Марии».
Атрибуты быта Москвы кабацкой в изобилии
проникают не только в поэзию С. Есенина, их достаточно и в
стихотворениях А. Мариенгофа («После грозы», «Ночное
кафе», «Шуточные стихи»), и в стихотворениях В. Шер-
шеневпча («Июль и Я», «Мещантика»), и Р. Ивнева
(«Ночная чайная»), и других имажинистов. Несколько
примеров:
Кабак невзрачный.
Слава!
Девы!
О, годы суетные, где вы?
Попойка — времени метла.
(И старец молод за пирушкой)...
А там:
Холодная заря
Ужо
На город пролила
Пивные золотые кружки.
(А. Мариенгоф) 7
' «Кабак», «девы», «попойка», «пивные кружки» — это
и есть атрибуты наиболее характерного для имажинистов
быта.
5 Журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном»,
1024, № 1C) (страницы в журнале не обозначены). Выделенные
памп строки набраны в декларации крупным шрифтом.
6 «Гостиница...», 1924, № 1C),
7 Там же.
241
•;••¦:•:• :•:•:,:••.••. •:•¦««•** «™wi4f'-V:i:m»w4aw*(K:'«^w• • я..•¦ .'W'¦ iWN>>_:».v:k'«v^Ss-f%::»:¦'¦'*^v^kj4«a«m^jp^xм.'лч-к^хк^л'.^рйч-и-млу--й^шщt«чйцкод*н??51й3й*мвм««и;к
&>**
Е34НЫЙ БЫК
АЛЕКСАНДР КУСИКОВ
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
ИМАЖИНИСТЫ
1921
Обложка одного из сборников стихотворении имажинистов
^
ГИМН
РЕДАКТОР
ишгия
Обложка журнала имажинистов
Еще пример из «Ночного кафе» А. Мариенгофа:
Тут лица — мел. Глаза — слюда.
Со стен огонь стекает липкий,
Кто в дверь вошел,
Того хватает
Стул
И стол,
Стакан дорогу пресекает.
(Отдайся в руки! Никогда
Тебе уж не уйти отсюда)
Тут лица — мел, глаза слюда,
В бутылках кровь. Меж ребер:
Мясо и вода.
А воздух в сновиденьях зыбких.
Тут стихотворцы увядают
И воют по-румынски скрипки8.
II здесь налицо атрибуты богемного быта.
Из Р. Ивнева:
Под скрипы голенищ и сутолоку,
И ругань пунцовых ртов,
Мне стало вдруг так хорошо и жутко,
Как мертвому среди льдов.
Он кричал языком горячим,
Славя тех, кто по крови вор.
Душный пар из китайской прачечной
Застилал помутневший взор.
(«Ночная чайная») 9
Из В. Шершеневича:
Как томимся, лишь раз повстречавшись с подругой,
В теплице души ростя эту боль,
Одобряюще топчет: «Пусть кажется строгой,—
Минет полночь, ты с ней закачаешь постель!» 10.
Примеры эти — не исключение и не случайность, ими
мы стремились подчеркнуть наиболее характерные для
имажинистов темы и мотивы творчества, реализуемые в
деталях обычного для них быта. Антиобщественное
значение этой «поэзии» в том и состояло, что она воинственно
противопоставляла богемный образ жпзпи, растрепанпую
мелкобуржуазную нравственность миру большой жизни,
которая кипела за мрачными стенами кабаков.
Оставаясь верным органическому образу, С. Есенин
воспринял от своих новых «друзей» наиболее характерные
для них детали метафоризации, окрасившие его поэзию
8 «Гостиница,..», 1924, № 1C).
9 Там же, №' 4.
10 Там же.
244
в новые тона. Светлые и жизнерадостные краски ранней
его лирики уступают место мутным, ржавым и черным,
звонкие и радостные голоса сменяются надрывными и
безысходными выкриками, на смену буйству и
воодушевленное™ «Инонии» приходят уныние, глубокая грусть.
И хотя время от времени в поэте и пробуждается
«прежняя удаль», общий тон его поэзии мрачен. Ничто уже в
окружающем мире не радует его.
Новый комплекс чувств воплощен уже в «Кобыльих
кораблях» A919). Небо поэту представляется «тучами
изглодано», пурга— «кашлем-смрадом». Его преследуют
какие-то зловещие образы: «черепов златохвойный сад»,
«веслами отрубленных рук вы гребетесь в страну
грядущего», «рваные животы кобыл, черные паруса воронов».
Окружив себя подобными призраками, поэт не видит за
ними всей полноты современной ему жизни, а улавливает
одни лишь ее негативные стороны, которые п порождают
и нем сомнения и страхи.
О, кого же, кого же петь
В этом бептепом зареве трупов?
(II - 88)
«Заревом трупов» представляется ему
действительность, л он всячески стремится отгородиться от нее.
Сестры-суки и братья-кобели,
Я, как вы, у людей в загоне.
Не нужны мне кобыл корабли
И паруса вороньи.
"...Никуда не пойду с людьми,
Лучпте вместе издохнуть с вами.
(II-89)
1Те редкие для эпохи гражданской войны тяжелые
картины жизни, так ярко оттеняющие героизм народа в
лучших произведениях советской литературы, заслопилп
зрение поэта, готового отказаться от Октября, лишь бы
не видеть этих картин. Октябрь ему представляется
«злым» («злой октябрь осыпает перстпи с коричневых:
рук берез», «сгложет рощи октябрьский ветр») п. «Видно,
и смех над самим собой пел я песнь о чудесной гостье»,—
11 Слово «октябрь» употреблено здесь Есепиным не для
одного обозначения времени года. Он использует его политическое
значение: Октябрь — месяц пролетарской революции, символ поли-
245
говорит теперь поэт о своих стихотворениях 1917—19IS
годов.
Характерные для поэзии С. Есенина гимны революции
совсем выпадают из нее в этот период, их место
заполняют стихотворения, свидетельствующие о разладе поэта с
действительностью («Кобыльи корабли», «Ветры, ветры, о
снежные ветры», «По осеннему кычет сова», «Я последний
поэт деревни», «Хулиган», «Исповедь хулигана»,
«Сторона ль ты моя, сторона!», цикл «Москва кабацкая»).
По преимуществу в них развиваются два тесно
связанных между собой мотива: неприязненное, порой
враждебное отношение к новой действительности п
неудовлетворенность собственной судьбой.
Мотивы эти воплощаются в грустных и унылых
пессимистических тонах («Облетает моя голова, куст волос
золотистых вянет», «Скоро, скоро часы деревянные
прохрипят мой двенадцатый час», «Друг мой, друг мой,
прозревшие вежды закрывает одна лишь смерть», «Не жалею,
не зову, не плачу», «Увяданья золотом охваченный, я не
буду больше молодым», «Не зреть мне радостного дня»).
Часто они принимают форму надрывных, щемящих душу,
а порою отталкивающих заклинаний и вызова
общественному мнению («Ну так что ж, что кажусь я циником,
прицепившим к заднице фонарь!», «Я на всю эту ржавую
мреть буду щурить глаза и суживать», «Здравствуй ты,
моя черная гибель, я навстречу тебе выхожу», «Но
отпробует вражеской крови мой последний, смертельный
прыжок», «Я с собой не покончу, иди к чертям»).
Строй новых чувств все чаще выражается поэтом в
близкой имажинистам образности («PI даже солнце
мерзнет, как лужа, которую напрудил мерин», «Посмотрите,
у женщины третий вылупляется глаз из пупа», «Если
хочешь, поэт, жениться, так женись на овце в хлеву»,
«На измызганных ляжках дорог?», «Вы, любители песен-
тической пурги, ветра, бури. Это значение слова вполне
определенно в стихотворении «Снова пьют здесь, дерутся и плачут...».
Жалко им, что Октябрь суровый
Обманул их в своей пурге,
И уж удалью точится новой
Крепко спрятанный нож в сапоге.
'(С. Есенин. Соч. в четырех томах, т. I. M.—Л., 1926, стр. 191).
См. также значепис этого слова в стихотворениях Есеиипа: II —
223; III - 40; 111 - 152; III - 162; III - 180.
246
ных блох...», «Но не бойся, безумный ветер, плюй
спокойно листвой по лугам», «Приятны мне свиной испачканные
морды», «Башка моя, словно август, льется бурливых
волос вином», «Мои рыдающие уши, как весла, плещут по
плечам», «Я и сам, опустясь головою, заливаю глаза вп>
пом», «Гармонист спиртом сифилис лечит», «Излюбили
тебя, измызгали»). Вместе с ними в поэзию Есенина
широким потоком вливаются слова типа: сука, кобель,
задница, измызгали, ляжки, выдра (в значении жептципа),
сиськи, сифилис, спирт, мертвячнпа, хулиган и многие
другие.
Вытесняя религиозно-библейскую образность и
лексику, отш знаменуют собой не подт>ем, а упадок
поэтического мастерства Есенина. Поэзия Есенина этого периода
теряет свой привлекательный облик, а мир выражаемых
в ней чувств характеризует всю глубину начавшегося
духовного кризиса автора.
Но, в отличие от внешней бравады и шарлатанства
имажинистов, жонглировавших словами и образами,
творческий кризис С. Есенина явился следствием трагических
для его таланта заблуждений.
Понимая в ту пору революцию как неизбежное
наступление города на деревню, он видит в этом гибель дерег^
пи, а вместе с нею — искусства, узловые завязи которого
она, по его мнению, хранит, а также гибель собственной
поэзии, питавшейся соками патриархальной жизни.
Именно поэтому все больше и больше задумывается
Есенин о судьбе своих песен, которые, как казалось ему,
должпы умереть вместе с патриархальным миром дерепшг,
неспособной противостоять неумолимому наступлению па
нее железной, неодушевленной механической силы.
Вместо «светлого гостя», которого поэт восторженно
приветствовал в 1917 году, в его лирике возникает образ гостя
«черного», нежеланного, враждебного.
Глубоко трагические переживания поэта, в которых
столкнулись вековые предрассудки патриархальной
психологии с ыовыо революционной жизни, решительно
отмежевывают его от пустозвопиого шарлатанства имажинистов
п пх поэзии, не имевшей корней в прошлом национальной
жизни, хотя свои чувства и переживания Есенин и
выражал в это время в близких имажинистам поэтических
формах.
247
Среди стихотворений, созданных Есениным в
имажинистский период, наиболее значимы «Сорокоуст», «Мир
таинственный, мир мой древний», «Ие ругайтесь! Такое
дело», «Пугачев». В них особенно отчетливо заметны
идейно-художественная эволюция поэта, его умонастроение и
мир новых чувств, вызванных глубинными процессами
общественной жизни России, вступившей в полосу
коренных социальных преобразований, в свете которых
обнаружилась иллюзорность идеалов, так ярко выраженных в
«Ключах Марии» и «октябрьских» поэмах 12, особенно в
«Инонии».
Пролетарский характер революции стал для поэта
очевиден. С полной ясностью представил он себе и
неизбежность социалистических преобразований в деревне,
которые русский рабочий класс начал решительно
осуществлять при поддержке трудового крестьянства и в союзе
с ним. Поэт увидел теперь истинный характер
исторических событий, совершившихся в стране, вместо «небесной»
революции — земную, реальную. Вот тогда-то и встал перед
ним вполне отчетливый и мучивший многих русских
писателей вопрос: принимать или не принимать?
И если раньше в октябрьских поэмах Есенин пел
восторженные гимны созданной им в воображении
мужичьей революции, то реальную пролетарскую революцию он
принял мучительно тяжело и не сразу. В его поэзии этого
периода стремительно нарастают мотивы разочарования,
грусти, отчаяния, достигая своего предела в
стихотворении «Мир таинственный, мир мой древний», созданном
перед отъездом за границу.
Поэзия Сергея Есенина 1920—1922 годов выражает
явный и нисколько не завуалированный протест против
социалистических преобразований в деревне. Об идейном
разладе поэта с действительностью свидетельствуют
многие его стихотворения, но наиболее отчетливо этот разрыв
выражен в поэтическом решении темы города и деревни.
И не нужны здесь никакие скидки, полушепот,
недомолвки и нередкие еще разговоры о том, будто бы Есенип про-
12 Термином «октябрьские» мы будем обозначать поэмы
С. Есенина, созданные в годы революции и гражданской войны
1917-1918 гг.
248
' I *
С. Ксении и Л. Сахаров
тивопоставляет себя не пролетарскому, а
капиталистическому и нэпманскому городу.
Ни капиталистам, пи нэпманам не было никакого дела
до социалистических преобразовании в деревне, которые
пришли в нее вместе с пролетарской революцией, и
поэтому есенинский вызов городу имеет вполне определенный
адрес.
Нерадостное восприятие поэтом социализации деревни
с полной обнаженностью было выражено уже в
стихотворениях, объединенных печальным названном «Сорокоуст»
A920). В mix обновление деревни ощущается Есениным
равносильно ее трагическому концу («Трубит, трубит
погибельный рог»).
Поэту явно не по душе происходящее, и он тщатель-
го подбирает краски, чтобы парисовать картину неравной
схватки, олицетворяя в близкой ему патриархальной
действительности все живое и беззащитное, а в городе —
неодолимую, чужую, слепую, механическую сплу («Никуда
];ам не скрыться от гибели, никуда ие уйти от врага»).
«Страшный вестник» «с железным брюхом»,
«громоздкой пятою ломающий чащи» тс стремящийся намертво
зажать в свои железные объятья любимые сердцу,
беззащитные и живые «глоткп равнин»,— вот поэтическая
характеристика «электрического восхода» —эпохи «глухой хватки
ремней и труб», от которой трясет деревню, как больного
лихорадка. Поэтому-то и «трубит погибельный рог», а
поэт пост отходную молитву деревне («Сорокоуст»).
Неравность и безнадежность схватки металлического и
живого с огромной поэтической силой выражена и в
картине отчаянных гонок тонконогого, красногривого
жеребейка и громадины поезда на лапах чугуипых.
Перед поэтом, восторженно принявшим революцию,
вновь остро встал вопрос: принимать пли не принимать?
Неверно было бы утверждать, что он усомнился в
необходимости революции в целом. В эти дни тяжелых раздумий
Есенин по-прежнему «со всеми устоями — на платформе
советской власти», в исторической справедливости которой
у него пет сомнений. Смысл вставшего перед ним
вопроса иной. Это вопрос человека, принявшего революцию, но
не четко представлявшего пути ее развития.
В «Сорокоусте» поэт сомневается в истинности
предпринятой русским рабочим классом индустриализации
деревни. Его страшит проникновение городской механичс-
250
ской силы в деревню, потому что он видит в этой силе не
спасение, а гибель деревни. И, воспринимая таким образом
усилия рабочего города, выступает против них («Черт бы
взял тебя, скверный гость! Наша песня с тобой не
сживется»).
Здесь поэт пока лишь сожалеет о том, что его
песня едва ли сживется с эпохой «электрического восхода»,
который ей не по нутру и который побуждает ее к грусти
н печали («Оттого-то вросла тужиль в переборы тальянки
звонкой»).
Эта «тужиль» заметна в стихотворениях «Я последний
поэт деревни...» A920); «Хулиган» A920); «Сторона ль ты
моя, сторона!..» A921), «Все живое особой метой...» A922)
Чувства, с такой искренней грустью поэтически
выраженные в «Сорокоусте», не менее определенно выражены
в письме Есенина, написанном по дороге на Кавказ в
1920 году.
«Трогает меня в этом только грусть за уходящее милое
родное звериное и незыблемая сила мертвого,
механического... История переживает тяжелую эпоху умерщвления
личности как живого, ведь идет совершенно не тот
социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый,
как какой-нибудь остров Елены, без славы и без
мечтаний. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир
невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног
грядущих поколений» (V—140).
И хотя в «Сорокоусте» и цитируемом письме Есенина
нет прямого вызова революции, в них уже содержатся
мотивы такого решения темы города и деревни, дальнейшее
развитие которых могло бы привести поэта на грань
объективного разрыва с революцией.
Надо отчетливо представить себе, что поэзию Есенина
этого периода нельзя свести только к пассивной грусти об
уходящем. В стихотворении «Мир таинственный, мир мой
древний» A922) 13 поэт вновь остро ставит тему города и
деревни, но теперь уже решает ее по-иному: выступая в
роли активного борца против города, он уподобляет себя
«затравленному» и «зажатому в тиски облав» волку,
приготовившемуся к последнему смертельному прыжку на
врага.
13 Это стихотворение имело название «Волчья гибель», снятое
впоследствии поэтом.
251
О, привет тебе, зверь мой любимый!
Ты не даром даешься ножу.
Как и ты — я, отвегоду гонимый,
Средь железных врагов прохожу.
Как и ты — я всегда наготове,
И хоть слышу победный рожок,
Но отпробует вражеской крови
Мой последний, смертельный прыжок.
(II — 112)
В полном отчаяния стихотворении брошен вызов
пролетарскому городу, как силе враждебной, необоримой,
призванной смести с лица земли «мир таинственный и
древний», мир, который так близок поэту и который теперь
«затих и присел», потому что па его шее затягивается
петля «каменных рук шоссе».
В этот гонимый, умирающий, но прекрасный, по
мнению поэта, мир прочно вросли живые корни его глубокой
любви, вырвать которые — означает погибнуть. И поэт
готов к этой «черной гибели», которую приветствует п па-
встречу которой хотя с сожалением, но выходит, потому
что никакой другой любви не знает и знать не хочет.
И хотя любовь эта безрадостна, прямо-таки трагична и от
нее «тягуче колко сердцу», поэт готов донести ее до
конца. Уже не о госте, пусть и нежеланном, говорит он в этом
стихотворении, а о «железном враге», с которым надо
смертельно драться.
К такому рубежу пришел тогда С. Есенин в раскрытии
темы города и деревни. И такое се решение явилось
неизбежным крахом иллюзорных представлений о революции,
так выпукло и красочно расцветших в «Иношш».
Закономерный и столь же неприемлемый для Есенина
поворот революции уже совсем неожиданно для него
пришелся по душе русскому крестьянству. А это поставило
в туппк поэзию певца «таинственного мира», оказавшегося
призрачным под напором поной жизни.
Стремясь быть полезным деревне, поэт не нашел в пей
желаемого читателя. Новая деревня пела новые песни и
шла не туда, куда звала ее поэзия Есенина. С беспощадной
откровенностью и болью писал Есенин в своей биографии
в 1.922 году: «Самые лучшие поклонники пашей поэзии
проститутки и бандиты. С ними мы все в большой
дружбе» (V—10). Этот читатель его не устраивал. Такой
беспощадной оценки поэзии Есенина мы не найдем ни у кого
из критиков того времени.
Таким образом, налицо разрыв между стремлениями
поэта быть полезным деревне и тем результатом, к
которому пришел он к 1922 году. Позади десять напряженных
поэтических лет, от чистого сердца созданы произведения,
которые никому, кроме бандитов и проституток, как
думал тогда Есенин, не нужны.
Вот это-то и было истинным несчастьем, приведшим
поэта к глубокой духовной драме. Есенин оказался в
положении человека, который вдруг обнаружил, что его
любовь была ложной, а стремления — напрасными. Эти
настроения поэта и нашли выражение в стихотворении «Не
ругайтесь. Такое дело!..» A922).
Для «Волчьей гибели» при всей мрачности состояния
поэта все же характерна его активность и стремление
вести борьбу, хотя и безнадежную. В стихотворении «Не
ругайтесь. Такое дело!..» ничего этого нет. Здесь поэт
отвернулся не только от города, по и от далекой ему теперь
деревни («Нет любви ни к деревне, ни к городу»).
Вот то душевное смятение, которое характерно для
поэта имажинистского периода. Это едва ли не самые
тяжелые дни в его жизни. Такого глубокого упадка не знала
еще поэзия ни одного крестьянского писателя ни в
дооктябрьскую, ни в послеоктябрьскую эпоху. Это
знаменательный и исторически обусловленный рубеж, дальше
которого уже не было близких к народу путей развития идей
патриархального социализма, дальше которого начиналась
контрреволюция, разрыв с народом.
Стихотворение «Волчья гибель» ставило поэта на
гибельную для него грань, но как только он почувствовал
это, он ушел с чуждой ему дороги. Для Есенина
наступили дни мучительных поисков новых творческих путей,
дни, полные грусти, отчаяния, ошибок и глубоких
раздумий. В поисках и раздумьях, в решительном преодолении
ложных надежд и осознании правды жизни рождался
новый советский поэт.
С. Есенин недаром называл себя последним поэтом
старой деревни. В его творчестве первой трети двадцатых
годов нашла логическое завершение та линия нашей
литературы, идеологической почвой которой был
мелкобуржуазный социализм. И если в дооктябрьскую эпоху эта
литература находила питательную среду в самой жизни, то в
эпоху победившей пролетарской революции и ее
последующего преобразующего движения почва эта исчезала. I
253
Но Сергей Есенин не только закрыл последнюю
страницу старой крестьянской поэзии, он оказался еще и тем
поэтом, который нашел в себе силы открыть страницу
новой поэзии, шедшей навстречу революционной энергия
русского народа.
И это мучительное рождение повои есенинской
поэзии, пережившей критические дни психологического
упадка, отчаяния, то иноческого смирения, то безудержного
бунтарства, отражает закономерные процессы, имевшие
место в мелкобуржуазных слоях русского общества.
Этот процесс перерождения поэта во всей его
трагической сложности отражен в пьесе «Пугачом», а также в
созданных за границей пьесе «Страна негодяев» и поэме
«Черный человек».
Обращаясь в «Пугачеве» к большой исторической теме,
С. Есенин собирался поправить Пушкина и дать свое
собственное изображение пугачевского движения л
пугачевцев. Ив. Розанов записал такое высказывание Есенина:
«Однажды Есенин сказал мне14: «Сейчас закапчиваю
трагедию в стихах. Будет называться «Пугачев»...— А как
вы относитесь к пушкинской «Капитанской дочке» и
к его «Истории»? — «У Пушкина сочинена любовная
интрига и не всегда хорошо прилажена к исторической части.
У меня же совсем не будет любовной пнтрпги. Разве опа
так необходима? Умел же без нее обходиться Гоголь».
И потом, немного помолчав, прибавил: «В моей трагедии
вообще нет ни одной бабы. Они тут совсем не нужны:
пугачевщина — не бабий бунт. Ни одпой женской роли.
Около пятнадцати мужских (не считая толпы) и ни одной
женской. Не знаю, бывали ли когда такие трагедии».
«Я несколько лет,— продолжал Есенин,— изучал
материалы и убедился, что Пушкин во многом был неправ.
Я не говорю уже о том, что у него была своя, дворянская
точка зрения. И в повести и в истории. Напр., у него
найдем очень мало имен бунтовщиков, но очень много имен
усмирителей или тех, кто погиб от руки пугачевцев.
Я очень, очень много прочел для своей трагедии и нахожу,
что многое Пушкин изобразил просто неверно. Прежде
всего сам Пугачев. Ведь он был почти гениальным чело-
14 Разговор относится к 1921 г.
254
веком, да и многие из его сподвижников были людьми
круппыми, яркими фигурами, а у Пушкипа это как-то
пропало. Еще есть одна особенность в моей трагедии.
Кроме Пугачева, никто почти в трагедии не повторяется: в
каждой сцене новые лица. Это придает больше движения
и выдвигает основную роль Пугачева» 15.
Таков был замысел трагедии, но осуществить его
полностью поэту не удалось.
Есенин долго и напряженно работал над пьесой,
изучал" литературу о пугачевском движении, совершил
поездку в Самару и Оренбург. Первые варианты пьесы
относятся к 1921 году, а решение создать ее возникло в 1920
году16. Отдельные строки и строфы имеют в рукописи до
двадцати вариантов, а общее их количество вчетверо
превышает окончательный ее текст. В восьми картинах,
составивших печатный текст пьесы, Есенин не раскрывает
историю пугачевского движения и не стремится к этому,
хотя первоначально и называл свое произведение «Поэмой
о великом походе Емельяна Пугачева».
Исторические сведения использованы в пьесе скупо и
на них поэт не сосредоточивает внимание, отношение его
к географии событий свободное 17, речь персонажей не
соотнесена со временем и характерами.
С самого начала в пьесу врываются трагедийные
мотивы, предвещающие неудачный исход предпринятого
Пугачевым дела, которые и определяют ее тональность и ли-
рико-философский колорит.
Уже в момент появления в яицком городке Пугачев
чувствует себя усталым и больным («Ох, как устал и как
болит йога!»), в других эпизодах его преследуют мрачные
предчувствия и видения. Птицы, пролетающие в ночи,
кажутся ему черными крестами, принятое имя Петра —
«гробом смердящим», «осень, как старый оборванный
монах, пророчит о погибели».
Образ зловещей осени постоянно сопутствует
пугачевцам, оп появляется сразу же после казацкого мятежа и
15 И. Розанов. Мое знакомство с Есениным, стр. 42—43.
16 См. В. Вольппн. О Сергее Есенине. В сб.: «Сергей
Александрович Есенин». М.—Л., ГИЗ, 1926.
17 Ср., папр., варианты строк:
I. Из самарских степей за Чиган.
П. От Сакмары проползло на Иргис.
111. Видели, как тянулись за Черемшан (IV —323).
255
сопровождает в дальнейшем каждое действие восставших,
принимая форму то «скверного дождя», то «скелетов
общипанных верб», «плавящих ребер медь», «рыгающих
туч», «израненного в хмурой октябрьской поре тополя», а
то воплощается вдруг в трагическое знамение, встающее
на пути пугачевцев и предвещающее беду:
Около Самары с пробитой башкой ольха,
Капая желтым мозгом,
Прихрамывает при дороге.
Словно слепец, от ватаги своей отстав,
С гнусавой и хриплой дрожью
В рваную шапку вороньего гнезда
Просит она на пропитанье
У проезжих и у прохожих.
Но никто ей не бросит даже кампя.
В испуге крестясь на звезду,
Все считают, что это страшпое знамение,
Предвещающее беду.
Что-то будет.
Что-то должно случиться.
Говорят, наступит глад и мор...
(IV —183, 184)
«С пробитой башкой ольха», «прихрамывающая при
дороге»,— одна из метаморфоз все той же осени,
сбрасывающей с деревьев желтый лист, падение которого
уподоблено капающему с головы ольхи желтому мозгу
(сравни образ из монолога Пугачева: «Мозг, как воск, каплет
глухо, глухо...»); со старыми листьями, срываемыми
октябрьским ветром, сравнивает пугачевцев Творогов
(«Слушай, слушай, мы старые листья с тобой! Так чего ж нам
качаться на голых корявых ветвях?»).
Атмосферой трагических предчувствий наполнены
монологи Караваева, которому «рыгающие тучи напоминают
расправу за мятеж», Шигасва, Торнова, ЧуА\1акова, Бур-
нова, Творогова. В этой трагической атмосфере
неизбежной гибели и раскрывается внутренний мир вождя
крестьянской революционной волышцы.
Страх участников движения перед «лодлой оборванной
старухой» — осенью оказался не напрасным, и Пугачев,
схваченный предавшими его сообщниками, винит в этом,
осень, подкупившую их и ставшую причиной его гибели:
...Ах, это осень!
Это осень вытряхивает из мешка
Чеканенные сентябрем червонцы.
Да! Погиб я!
25C
Приходит час-
Мозг, как воск, каплет глухо, глухо...
...Это она!
Это она подкупила вас,
Злая и подлая оборванная старуха.
(IV—195)
Ему представляется, что осень визжит и хохочет и
«хихикает исподтишка», радуясь его гибели. И не только
падению одного Пугачева сопутствует хохот и хихиканье
осени, с этим образом он связывает гибель родной страны:
Это она, она, она,
Размотав свои волосы зарею зыбкой,
Хочет, чтобы сгибла родная страна
Под ее новеселой холодной улыбкой.
(IV — 195)
Изображая «злодеяния» осени, помешавшие Пугачеву
осуществить свой план, Есенин именно в них, а не в
военных силах Екатерины II, видит одну из важных причин
падения своего героя. Пугачевщина погибла изнутри, в
силу закономерных противоречий психологии принявших
участие в движении крестьянских масс — вот мысль,
которую художественно утверждает поэт в своей пьесе, и она
выпукло выделена им уже в первой картине.
Знаменателен диалог только что появившегося в яшщом городке
Пугачева со сторожем:
Сторож:
...И теперь по всем окраинам
Стонет Русь от цепких лапищ.
Воском жалоб сердце Каина
К состраданью не окапишь.
Всех связали, всех впеволили,
С голоду хоть жри железо.
И течет заря над полем
С горла пеба перерезанного.
Пугачев:
,..Но скажи мне, скажи,
Неужель в пароде пет суровой хватки
Вытащить из сапогов пожи
Й всадить их в барские лопатки?
Сторож:
Видел ли ты,
Как коса в лугу скачет,
Ртом железным перекусывая ноги трав?
9 п. юшин
257
Оттого что стоит трава па корячках,
Под себя корспья подобрав.
И никуда ей, траве, не скрыться
От горячих зубов косы,
Потому что пе можот она, как птица,
Оторваться от земли в синь.
Так и мы! Вросли ногами крови в избы,
Что нам первый ряд подкошенной травы?
Только лишь до нас не добрались бы,
Только нам бы,
Только б нашей
Не скосили, как ромашке, головы.
(IV—161, 162)
Откровенная и точная характеристика
мелкособственнической психологии крестьянских масс, возглавленных
Пугачевым, свидетельствует о разочаровании поэта в
надеждах создать на земле рай вольных мелких хозяев, в
пьесе он отказывает им в последовательной
революционности, а в собственнической психологии восставших видит
еще одну из главных причин трагедии своего героя. Вождь
крестьянского восстания был схвачен сообщниками и ими
же предан во имя спасения собственной жизни.
Бунтарь по крови, человек с вольной степной душой,
тонко чувствующий природу, «бег ветра и твари шаг»,
способный слышать «свист листолета» и «запах трав»,
Пугачев отличается бесстрашием и непримиримостью в борьбе.
Долгие годы он «учил в себе разуму зверя», познал свое
«призванье и имя» и «значение свое разгадал».
«Сердцем степной дикарь», Пугачев не может
смириться даже с малейшими притеснениями вольной мужичьей
степи, он питает неиссякаемую непависть к
притеснителям и готов мстить им, видя в этой мести свое
назначение. Упоминая об общественных причинах пугачевского
движения, Есенин не раскрывает социального облика
героя, его историческую роль, а сосредоточивает внимание
на его биологической природе. Мятежник и бунтарь от
природы, Пугачев не может быть иным, как не могут быть
иными предавшие его сообщники. Вождь восстания падает
под пошей собственной души, не имея возможности ни
изменить ее, ни поступить иначе: «Неужель под душой так
же надаешь, как под пошей?» — этими строками Есенин
заканчивает трагедию.
Но если Пугачев до конца остается верным своей
натуре, то сообщники, предавшие его, при первой опасности
жертвуют своей душой, стремясь спасти жизнь.
258
Бурнов:
Зачем же мио в душу ты ропотом слезным
Бросаешь, как в стекла часовой, камнем?
Чумаков:
Что жалеть тебе смрадную холодную душу,
Околовшего медвежонка в тесной берлоге?
(IV-188)
Противопоставление внутреннего мира Пугачева
внутреннему миру его сподвижников — характерный в пьесе
штрргх. Вождь восстания называет взбунтовавшихся
крестьян «злой и дикой оравой», «бродягами и
отщепенцами», чья жестокость и погромы могут быть поняты, по его
мнению, лишь в свете справедливой мести за покушение
на жизнь царевича Петра, имя которого он принимает.
Но если Пугачев радуется «благовесту бунтов»,
назревших в крестьянстве, то его соратники видят в них
предвестие беды. Шигаеву, например, «дикий табун
деревянных кобыл» — домов кажется роковым, в каждой трубе
он видит оголтелого всадника, в избяном галопе —
знамение несчастья:
Но кому-то грозится, грозится беда,
И ее ль казаку не слышать?
Посмотри, вон сидит дымовая труба,
Как наездник, верхом па крыше.
Вон другая, вон третья
Не счесть их рыл
С залихватской тоской остолопов,
И весь дикий табун деревянных кобыл
Мчится, пылью клубя, галопом.
(IV-185)
В бешеном галопе изб Шигаеву представляется не
поиск деревней каких-то новых дорог, а испуг, «переполох»
перед совершающимися событиями.
Кроме самого Пугачева до конца биться способен один
лишь Хлопуша, его привлекает «удаль и буйство»
крестьянского вождя, которому он несет свою «тяжелее, чем
камни, душу». Живое свидетельство социальной
несправедливости, Хлопуша впитал в себя гнев восставших
низов и в пугачевщине находит возможность его утоления.
Рисуя этого «местью вскормленного бунтовщика» до
предела озлобленным, знающим одну лишь правду: «не
сожрешь, так сожрут тебя же», Есенин в ряде
характеристик сближает его с Пугачевым.
9*
259
Хлопуша трезв в решениях, обладает незаурядным
умом, ему не чужды большие чувства. Есенин, однако,
сопровождает этот образ и такими характеристиками,
которые заслоняют истинный облик героя н спижают его
социально-историческое содержание. Хлопуша называет
себя «негодяем», «жуликом», «убийцей»,
«фальшивомонетчиком», «бродягой», «волком», готовым «человеческое
мясо грызть». Заметим, что это «саморазоблачение» героя
сродни настроениям самого поэта, уподоблявшего себя
загнанному и затравленному волку.
Составив пьесу из серии монологов, Есенин лишь
внешне объединил их историческим сюжетом, отодвинув на
второй план также и действие. Но если все монологи,
вместе взятые, не раскрывают конкретно-исторической
картины пугачевского движения, то в них последовательно и
правдиво выражены умонастроения и внутренний мир
самого поэта. Идеи и чувства автора и придают пьесе
лиричность и единство и составляют главный ее пафос.
Больше того, без них пьеса не представляется целым, а
распадается на отдельные монологи, слабо связанные друг
с другом.
Как и в «Кобыльих кораблях», и в «Исповеди
хулигана», и в «Сорокоусте», в «Пугачеве»—комплекс чувств,
возникших у поэта в результате осознания пролетарского
характера русской революции, осознания ложности
собственных идеалов, осуществление которых он с него
связывал.
В стихотворении «Не ругайтесь. Такое дело!..» поэт
признавался: «нет любви ни к деревне, пи к городу», и
это признание не было случайным. Свою нелюбовь к
городу Есенин вполне определенно выразил в «Сорокоусте»
и «Волчьей гибели». В пьесах «Пугачев» и «Страна
негодяев» он отказался от идеализированных представлений
о патриархальном русском крестьянстве, разочаровался в
психологии мелкого собственника, подверг ее критике.
Пьеса Есенина — это новый этап в идейной эволюции
поэта.
Уже говорилось ранее, что в художественной структуре
пьесы «Пугачев» большое место занимает образ осешг, огт
сопутствует каждому движению пугачевцев, используется
автором при характеристике умонастроений персонажей.
Последовательно развертывая этот образ, внося в него
все новые и новые оттенки, связывая с ним наиболее глу-
2G0
бокие размышления как Пугачева, так и других героев,
Есенин постепенно вытесняет им исторические события
времен Екатерины II. Вследствие этого в пьесе возникает
коллизия: Пугачев — осень — пугачевцы, в раскрытии
которой сосредоточен пафос пьесы и ее
идейно-художественный смысл.
Поставив осень между вождем восстания л его
участниками, Есенин не остался нейтральным к этому крайне
важному для него образу. Наоборот, вызванные образом
осени авторские ассоциации поэт перенес па своих героев,
заполнив многие из их монологов собственными
переживаниями, в результате чего произошло смещение
исторического в современность. Но чтобы это понять, необходимо
выяснить авторское восприятие образа осени.
Обернувшаяся для Пугачева «злой и подлой
оборванной старухой», подкуцившей «чеканенными сентябрем
червонцами» участников восстания, осень внесла в их
среду раскор, ставший причиной гибели всего движения и
источником трагедии Пугачева, ощущающего осень как
силу, расслоившую крестьян, оторвавшую их от него, что
Пугачев расценивает как крах собственных идеалов и
видит в этом возможную гибель всей «родной страны».
В такой трактовке образа осени содержится указание
автора па современные ему события. Устами своего героя
поэт высказывает характерные для него самого
настроения, возникшие в результате осознания пролетарского
содержания совершившейся в России революции, с задачами
которой оказались несовместимыми как идеалы самого
автора, так и идеалы его героя, стремившегося силой
оружия утвердить мужицкую империю.
Взглянув на пугачевское движение с точки зрения
современных автору событий и представив это движение в
условиях послеоктябрьской действительности, Есенин
понял его бесперспективность и обреченность. Подобная
ситуация возникает также и в другой пьесе Есенина
«Страна негодяев».
Стремление Пугачева воодушевить своих
сподвижников идеалами «степных станиц», его страстный призыв
«разжигать еще больше тот взвой, когда ветер метелями
с наших сторон дул» не встречают одобрения, наоборот,
чем ярче рисуется перед взором участников движения
образ осени, тем решительнее они отказываются от
призывов своего вождя.
261
Нас пе взмапит тпое сумасбродство.
Не хотим мы в ненужной и глупой борьбе
Лечь, как толпы других, по погостам.
Есть у сердца невзгоды и тайный страх
От кровавых раздоров и стонов.
Мы хотели б, как прежде, в родных хуторах
Слушать шум тополей и кленов.
...Все равпо то, что было, назад не вернешь,
Знать недаром листвою октябрь заплакал...
(IV - 193, 194)
Сравнение осени с суровым и злым октябрем
неоднократно в пьесе, и им поэт обозначал не одно лишь время
года. В его поэзии этих лет, как уже было замечено выше,
октябрь ассоциируется с революцией. И в цитированных
строках «Все равно то, что было, назад не вернешь, знать
недаром листвою октябрь заплакал...» речь идет не о
времени года, а о больших социальных событиях, в свете
которых пугачевцы оценивают деятельность своего вождя
как «сумасбродство», а его борьбу называют «ненужной и
глупой».
Один из восставших — Творогов — сравнивает тополь,
«израненный холодными меткими выстрелами хмурой
октябрьской поры», с Пугачевым:
Вот такая же жизни осенняя гулкая ночь
Общипала, как тополь зубами дождей, Емельяна.
(IV-191)
И опять хмурая октябрьская ночь — не одно лишь
указание на время года и суток. Да и не может одна ночь
общипать своим дождем Емельяна. И здесь, по-видимому,
поэт хочет сказать символами, что после ночи
пролетарской революции бунтарские порывы Пугачева уже не
могут увлечь крестьян. Поэтому-то осень и хмурая
октябрьская ночь воспринимаются Пугачевым враждебно.
Такое восприятие осени не характерно для
пугачевцев. Для них она — знак предупреждения, символ
возмездия за безрассудный и бесперспективный мятеж. И если
в воображении Пугачева осень превращается в силу,
погубившую движение, то его сподвижники ощущают ее в
конце пьесы как союзника и приветствуют буйные краски
осени, которая теперь после отказа от мятежа, стала им
близкой, и они благословляют маковые расцветки ее
нарядов. Сразу же после падения Пугачева и его последнее
262
t *
\ r
\
r
Эльз а вир
3
1922
I
^й1-1йЫ»ййЬ^й;?^^
Обложка книги С. Есенина
го монолога об осени, как его заклятом враге, следуют
слова Творогова:
Слава богу! конец его зверской резне,
Конец его злобному волчьему вою.
Будет ярче гореть теперь осени медь,
Мак лари черпаками встрой не выхлестать.
(IV- 195)
Этот неожиданный поворот в восприятии образа
пугачевцами закономерен лишь при одном условии — при
признании этого образа символом октябрьских событий, «мак
зари» которых «будет ярче гореть» на чистом, не
затемненном крестьянскими бунтами фоне. «Медь осени» и
«мак зари» и являются здесь символами революции,
которой не по пути с мятежной душой степного бунтаря и
которая находит сочувствие у его сподвижников.
Есть в пьесе и еще один аспект восприятия осени.
Зарубин видит в ней союзника пугачевского движения,
возвестившего начало мужицкой радости, степного счастья:
Верьте, верьте!
Я вам клянусь!
Не беда, а нежданная радость
Упадет на мужицкую Русь.
Вот вззвенел, словно сабли о панцири,
Синий сумрак над ширью равнин.
Даже рощи —
II те повстанцами
Подымают хоругви рябин.
Зреет, зреет веселая сеча.
Взвоет в небо кровавый туман.
Гулом ядер и свистом картечи
Будет завтра их крыть Емельян.
И чтоб бунт наш гремел безысходной,
Чтоб вконец не сосала тоска,—
Я сегодня ж пошлю вас, сегодня,
На подмогу его войскам.
(TV —186)
В следующей за этим монологом картине «Ветер
качает рожь» сообщается о полном разгроме
сорокатысячной армии пугачевцев и тех, кого послал па подмогу ей
Зарубин, который также гибнет, унося с собой надежду
на «неожиданную радость мужицкой Руси», радость, не
осуществившуюся в буптс.
Взяв в качестве сюжета пьесы исторический факт,
Есенин перенес его в послереволюционные условия,
заполнив монологи героев характерными для первых совет-
264
ских лет авторскими переживаниями, ассоциациями и
оценками. Судьбой своего героя поэт подчеркнул
обреченность пугачевщины в обстановке свершившихся в
Октябре событий.
Пугачев развенчан автором морально, он гибнет под
тяжестью собственной души, анархические порывы
которой несовместимы с новой жизнью и не находят отклика
у его сподвижников в силу неустойчивости их
мелкособственнической психологии, лишенной, по мнению автора,
последовательности, характерной для внутреннего облика
Пугачева. В этом Есенин и видит трагедию
крестьянского бунтаря, душевный мир которого близок самому поэту,
перенесшему в пьесу мотивы и настроения собственной
лирики этих лет. Для сравнения с цитированными ранее
из стихотворений Есошша строками выпишем такие
строки из пьесы:
Юность, юность! Как майская почь.
Отзвенела ты черемухой в степной провинции.
(IV - 19С)
Мотив утраченной юности — один из ведущих в лирп-
ке поэта конца десятых и начала двадцатых годов. В
пьесе он возникает в заключительном монологе Пугачева,
воспринявшего поражение как крах юношеских надежд,
которым не суждено было осуществиться, крах, после
которого наступает душевное бессилие, пустота, с такой
яростью и скорбью выраженная поэтом в стихотворении
«Не ругайтесь. Такое дело!..».
В монологах других героев немало строк, родственных
по утверждаемым в них чувствам лирическим
стихотворениям Есенина. Бурнов, например, перед лицом надвп-
гающейся опасности хочет уйти в безвестную и
безмятежную юность:
Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту
трав
И сшибать черных галок с крестов голубых колоколен.
...Я хочу снова отроком, отряхая с осинника медь,
Подставлять ладони, как белые скользкие блюдца.
...Слушай, плевать мне на всю вселенную,
Если завтра здесь по будет мепя!
(IV - 188, 189)
Как п поэт, Бурнов «чувством жизни болен» и готов
сделать «что угодно, чтобы звенеть в человечьем саду».
В монологе Крямина слышны мотивы «Сорокоуста»:
265
О смешной, о смешной, о смешной Емельян!
Ты все такой же сумасбродный, слепой и вкрадчивый;
Расплескалась удаль твоя по полям,
Не вскипеть тебе больше ни в какой азиатчине.
(IV- 192)
Но вместе с тем «Пугачев» — не простое повторение
мотивов лирики Есенина. В трагедии громко слышны
иные тона. Она знаменует собой идейное осознание
поэтом неодолимости новой жизни, утвержденной Октябрем,
развенчание анархического бунтарства, признание
популярности пролетарской революции, подкупившей, по
выражению поэта, сообщников Пугачева и оторвавшей их
от него. Вероятно, так понимая свою пьесу, Есенин
называл ее «действительно революционной вещью», на что
указывает в своих воспоминаниях В. Кириллов 18.
В трагедии Есенина основной формой раскрытия
душевного состояния героев является лирический монолог,
в ней почти совсем отсутствуют диалог и взаимохарак-
теристики персонажей. Пьеса представляет серию
отдельных лирических миниатюр, объединенных в
самостоятельный цикл пронизывающим их чувством автора,
выражаемым в характерной для его лирики этих лет образной
системе, в которой весьма ощутим имажинистский налет.
Пьеса обременена громоздкой, часто замысловатой и
излишней образностью, простые и понятные мысли поэт
облекает подчас в многослойные и усложненные
поэтические фигуры, перенаселяя ими текст. Рассмотрим всего
лишь несколько образов:
Клещи рассвета в небесах
Из пасти темноты
Выдергивают звезды, словно зубы,
Л мпе еще нигде вздремнуть не удалось.
(IV-163)
В простой мысли Пугачева «светает, а мне еще нигде
вздремнуть не удалось» слово «светает» раскрыто цепью
сложных метафорических образов. Рассвет уподоблен
клещам, звезды — зубам, темное небо — пасти. Начавшаяся
заря гасит своим светом яркие ночью звезды,
выдергивая их, словно зубы, из пасти темноты. Даже в устах
чуткого к природе Пугачева чувствуется перегрузка речи
образами, его же собеседнику, сторожу яицкого городка,
18 См. В. Кириллов. Встречи с Есениным. В сб.: «Сергей
Александрович Есенин». М., 1926, стр. 174.
266
такая речь должна казаться сложной ввиду необычности
и пеобиходности лежащих в ее основе уподоблений.
Но и сам сторож выражается не менее образно. Слово
«светает» и в его сознании ассоциируется с целой
системой уподоблений:
Но что я вижу?
Колокол лупы скатился пижс,
Оп, словно яблоко увянувшее, мал.
Благовест лучой его стал глух.
Уж на нашесте громко заиграл
В куриную гармонику петух.
(TV — 164)
Луна — колокол, а ее лучи — благовест. На рассвете
луна не очень ярко светит, в лучах восходящего солнца
она мала и не свежа, как увянувшее и поблекшее
яблоко, и благовест ее глух. Снова цепь метафорических
превращений в обычной беспафосиой беседе двух людей.
Такая усложненность речи, перенасыщенность ее
образами наблюдается в каждом монологе трагедии. Труд
земледельцев поэт уподобляет «цежению молока
соломенного ржи», овес у него, «сломав зари застенок, гонится на
водопой рысцой», огурцы, как челноки, ныряют на
грядках, в сердце пучатся «жабьи глаза грустящей в закат
деревни», а избы становятся деревянными колоколами.
Громоздкие уподобления — не единственная дань
имажинизму. В трагедию «Пугачев» Есенин внес резкпе
вызывающие тона, эстетически отталкивающие образы:
Быть беде!
Быть великой потере!
Знать, не зря с луговой сторопы
Луны лошадиный череп
Каплет золотом сгнившей слюны.
(IV — 184)
«Ягненочек кудрявый — месяц», «месяц, всадник
унылый, роняющий поводья — лучи», «месяц — плывущая по
ночному небу ладья, роняющая весла по озерам»,
превращается в череп, а ровный желтый свет месяца, так
радовавший раннего поэта, становится гнилью, слюпой,
капающей на землю. Ветер дует теперь «сырью и вонью
болот», «птицы склевывают на лету желудочное серебро»,
голова все чаще соседствует с эпитетом «разбойная»,
«слухи воют как пес», «вербы похожи на скелеты»,
кусты — на оборванцев, а герой трагедии ощущает себя
зверем и для него естественны слова:
2G7
Знаешь? Люди ведь все со звериной душой,—
Тот медведь, тот лиса, та волчица...
(IV — 172)
Критикой двадцатых годов пьеса «Пугачев»
рассматривалась как неудача поэта, который не смог найти
адекватные художественные средства для воплощения
исторического сюжета.
«В то время он долго и упорно работал над
«Пугачевым». Поэма не удалась. Это его сильно огорошило» 19,—
замечал Н. Полетаев.
«Опыт эпической поэмы «Пугачев» не был удачным.
Лирические излияния действующих в ней лиц не имеют
ничего общего с исторической правдой... В поэме
«Пугачев» мы получаем пример глубокого несоответствия между
темой и ее художественным оформлением... Энергия
лирической формы тратится впустую, потому что
художественной сущностью поэмы является совсем не
пугачевщина, не определенная историческая действительность, а
настроение поэта, его чувства, связанные с созерцанием
русского пейзажа. Поэма в целом, являя разлад между
сущностью тт формой, не теряет своей ценности в отдельных
частях, как собрание лирических стихотворений. В них,
как в большинстве других стихотворений Есенина,
выражена основная идея его поэзии — звериная любовь к
жизни, болезненно острая, вступающая часто в разлад с
интеллектом. Поэт был «чувством жизни» болен, как
говорит один из героев поэмы — Бурпов. В образе Пугачева
поэта привлекла душа степного дикаря — до
общественных корней пугачевщины, до исторической роли Пугачева
поэту по существу мало было дела... Поэт выводит
историческую роль народного вождя не из его социальной
общественной значимости, нет, поэт ставит своей целью
показать, что бунтарь, мятежник — это явление
биологическое, природа создает людей такими, иными они быть не
могут»20,— писал Георгий Якубовский в статье «Поэт
великого раскола».
В книге Г. Лелевича «Сергей Есенин» отмечетго:
«Крупнейшим произведением имажинистского периода
творчества Есенина является драма «Пугачев». В пей ост-
19 См. Воспоминания Н. Полетаева. В сб.: «Сергеи
Александрович Есенин». М.—Л., 1926, стр. 103.
20 Г. Якубовский. Поэт великого раскола. «Октябрь», 1926»
№ 1, стр. 132.
2GS
ро чувствуется влияние художественной теории
имажинизма... В «Пугачеве»... образов больше, чем нужно. Они
сыплются и вылезают из каждой строки. Правда, и здесь
они в большинстве случаев выразительны, но содержание
далеко не всегда требует их... Строгие критшш правы в
одном: «Пугачев», конечно, не историческая драма и,
вообще, не драма. Это сплошное лирическое излияние
самого Есенина, по в этом-то и сила этого выдающегося
произведения. «Пугачев» — признание в тяжелом
идейном банкротстве»21.
Процитированные нами высказывания о пьесе
«Пугачев» типичны для критики двадцатых и тридцатых годов.
Современники видели в «Пугачеве» поворот поэта к
большим эпическим темам и приветствовали этот его шаг, но
они отмечали и неудачу поэта на вновь избранном пути.
В документе, названном «Почти декларация» и
относящемся к июню 1923 года, имажинисты писали: «...мы
должны признать, что значительные по размеру имажи-
пистскиб; произведения, как-то: «Заговор дураков»
Мариенгофа п «Пугачев» Есенина, не больше чем хорошие
лирические стихотворения. Пришло время либо уйти и
ие коптить небо, либо творить человека и эпоху»
(V-227).
Не являясь исторической драмой, пьеса «Пугачев»
знаменовала собой отход поэта от характерного для него
в годы имажинизма анархического бунтарства, а
поэтический образ, который поэт утверждал в «Ключах Марии»
как непременное и самое главное условие
художественного творчества, не выдержал испытания в столкновении
с исторической темой. Это и стало началом разрыва
Есенина с имажинистами, началом поисков новых идейно-
творческих путей.
«Почти декларация» явилась попыткой подновить
провалившиеся эстетические лозунги имажинизма. В
документе прямо указывалось: «Малый образ теряет
федеративную свободу, входя в органическое подчинение образу
целого» (V—227). Даже большой талант Есенина был
бессилен утвердить ложные эстетические теории
имажинистов.
Наметившиеся в «Пугачеве» благотворные перемены в
сознании поэта получили свое развитие в условиях его
зарубежной поездки.
21 Г. Л е л е в и ч. Сергей Есенин. Гомель, 1926, стр. 27—29.
Роль зарубежной
поездки в идейно-
творческой эволюции
Есенина
О поездке Есенина за границу много сказано как в
русской, так и в зарубежной критике. В ней, однако,
давно уже четко обозначились противоположные точки
зрения. Одни исследователи считают путешествие поэта по
Европе и Америке бесплодным, углубившим его духовный
кризис и ускорившим трагедию1. Другие в зарубежных
впечатлениях Есенина видят признаки начавшегося
духовного перелома2.
1 См., напр., Софи Л а ф и т т. Сергей Есенин. Париж, 1959;
М. М. П е ш и ч. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. Белград, 1957.
2 См. Е. Наумов. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. Л.,
Учпедгиз, 1960; В. Белоусов. Сергей Есенин. «Октябрь», 1958,
№ 5, стр. 184—189.
270
Неодинаковое решение вопроса о значепии
зарубежной поездки в творческой биографии Есенина часто
порождало коренные расхождения в оценке его поэзии
послереволюционных лет.
Пребывание поэта в Европе и Америке нельзя
считать обычным, рядовым фактом его биографии. Поэт
выехал за границу в период наибольшей душевной
депрессии. Вскоре же после возвращения на Родпиу он
решительно обращается к темам современной ему советской
действительности, с иных, более зрелых идейных позиций
оценивает новую жизнь.
Сергей Есенин начал свое путешествие под звуки
траурного марша «Волчьей гибели» и «Москвы кабацкой», а
закончил его с явной тягой к «Персидским мотивам» и
«Руси советской». Можно ли утверждать, что в столь
резком изменении мелодий есенинской поэзии
зарубежные впечатления не сыграли никакой роли? Между тем
выводы о значении зарубежной поездки Есенина
делаются часто фез учета всей суммы фактов, без глубокого
анализа противоречивости его идейно-творческой эволюции.
Наглядным примером такой односторонности
являются заметки И. Эренбурга о Есенине. В книге «Люди,
годы, жизнь» И. Эренбург утверждает: «Он промчался но
Европе, по Америке и ничего не заметил» 3.
Плодотворная попытка обобщить все известные факты
о пребывании поэта за рубежом сделана в уже
названной нами книге Е. Наумова. Заслугой исследователя
является также и то, что заграничную поездку Сергея
Есенина он не рассматривает изолированно, как это часто
делалось. Но и в книге Е. Наумова многие акценты
сделаны без достаточных оснований.
Е. Наумов считает, что переоценка взглядов на город
и деревню у поэта началась до поездки за границу4, но
за подтверждением своего тезиса исследователь
обращается к стихотворениям поэта, созданным после
возвращения на Родину. То, что создано после заграничной
поездки, не может служить в данном случае
подтверждением умонастроений поэта перед отъездом за границу.
3 И. Эренбург. Люди, годы, жизнь. Мм «Советский
писатель», 1961, стр4 583.
4 См. Е. Наумов. Сергей Есепин. Жизнь и творчество,
стр. 114—157.
271
Путешествие Есенина по Европе и Америке
породило тот сложный комплекс чувств и впечатлений, который
явился решающим в глубоком переосмыслении поэтом
своих взглядов на город и деревню. Это становится
зримым, если внимательно рассмотреть произведения поэта,
созданные перед отъездом за границу, во время
пребывания там и после возвращения в Россию. И хотя в последнее
время опубликовано немало новых, ценных
документов, все же сама поэзия Есенина остается лучшим
свидетельством сложного процесса идейно-творческого
выздоровления поэта.
Сергей Есенин пробыл в Европе и Америке несколько
больше года. Вместе с американской танцовщицей
Айседорой Дункан оп вылетел на самолете из Москвы 10 мая
1922 года, а вернулся в Россию 3 августа 1923 года.
Та среда, в которую ввела Айседора Дункан поэта,
особенно содействовала развитию неудовлетворенности
его своим положением. «Мира таинственного и
древнего» не оказалось ни в Европе, ни в Америке. Поэт
получил возможность близко познакомиться с тем образом
жизни, который мог прийти на смену его любимому
патриархальному миру, если бы не произошла революция.
Уже в «Ключах Марии» A918) он отдавал себе отчет
в том, что несет капитализм деревне и искусству. Говоря
о древней образности как узловой завязи самой природы,
Есенин утверждал: «Искусство нашего времени не знает
этой завязи, ибо то, что она жила в Данте, Гебеле,
Шекспире и других художниках слова, для представителей
его от сегодняшнего дня прошло мертвой тенью.
Звериные крикуны, абсолютно безграмотная критика и
третичный период пдпотического состояния городской массы
подменили эту завязь безмозглым лязгом железа
Америки и рисовой пудрой на выпитых щеках столичных
проституток. Единственным расточительным и неряшливым,
но все же хранителем этой тайны была полуразбитая
отхожим промыслом и заводами деревня. Мы не будем
скрывать, что этот мир крестьянской жизни, который мы
посещаем разумом сердца через образы, наши глаза
застали, увы, вместе с расцветом на одре смерти» 5.
Не во всем правильное высказывание Есенина
является тем не менее свидетельством шмгриязнешгого отпо-
5 С. Е с е и и и. Ключи Марии. М., 1920, стр. 20.
272
шеиия к капитализму, к его отрицательной роли в
деревне. Теперь поэт воочию увидел тот капитализм, которому
не суждено было так пышно расцвести в России. Именно
здесь, за границей, начинает проявляться у него интерес
к тем великим свершениям, которые происходили на его
Родине.
Европа встретила поэта враждебно. Его путешествие
сопровождалось бранью белоэмигрантской публики.
Заграница не проявила интереса ни к его поэзии, ни к самой
личности поэта. С. Есенин оказался в изоляции.
Официальные власти принимали его и с ним вынужденно
считались, поскольку он представлял великую Страну
Советов, только что разгромившую войска Антанты. Эстеты и
гурманы пускали его в свои гостиные как мужа
прославленной в их кругах танцовщицы, но им претил уж
слишком земной дух поэзии С. Есенина.
И, может быть, повышенная впечатлительность чело-
пека, вышедшего из народных низов, помогла на этот
раз поэту заметить всю ложность положения, в которое
он попал. Уже первые дни пребывания за границей
свидетельствуют о растерянности и разочарованности поэта.
Рассказывая о встрече с Есениным в Берлине в 1922 году,
Горький замечает: «Да и весь он встревожен, рассеян,
как человек, который забыл что-то важное и даже
неясно помнит, что именно забыто им?» 6.
Но чувство рассеянности оказалось, однако,
непродолжительным. На смену ему шло глубокое разочарование в
чуждом поэту образе жизни. «И можно было подумать,
что он смотрит на свою подругу, как на кошмар, который
уже привычен, не пугает, но все-таки давит» 7. И далее:
«Торопливость, с которой Есенин осматривал увеселения,
была подозрительна и внушала мысль: человек хочет все
видеть для того, чтоб поскорей забыть. Остановясь перед
круглым киоском, в котором вертелось и гудело что-то
пестрое, он спросил меня неожиданно и даже торопливо:
— Вы думаете — мои стихи — нужны? И вообще
искусство, то есть поэзия — нужна?
Вопрос был уместен как нельзя больше,— Луна-Парк
забавно живет и без Шиллера». «...Он не вызывал
впечатления человека забалованного, рисующегося, нет, ка-
6 М. Горький. Собр. соч. в тридцати томах, т. 17. М., ГИХЛ,
J952, гтр. 60.
7 Там же, стр. 61.
273
залось, что он попал в это сомнительно веселое место по
обязанности или «из приличия», как неверующие
посещают церковь. Пришел и нетерпеливо ждет, скоро ли
кончится служба, ничем не задевающая его души, служба
чужому богу» 8.
Точность п справедливость горьковских наблюдений
вполне подтверждается письмами самого поэта:
«...берлинская атмосфера меня издергала вконец. Сейчас от
расшатанности нервов еле волочу ногу. Лечусь в Висбадене.
Пить перестал и начинаю работать... Если бы Изадора не
была сумасбродной и дала мне возможность где-нибудь
присесть... Она же как ни в чем не бывало скачет на
автомобиле то в Любек, то в Лейпциг, то во Франкфурт, то
в Веймар. Я следую с молчаливой покорностью, потому
что при каждом моем несогласии — истерика... О
берлинских друзьях я мог бы сообщить очень замечательное
(особенно о некоторых доносах во французскую полицию,
чтобы я не попал в Париж). Но все это после, сейчас
жаль нервов» (V—156, 157, 158).
Не менее красноречиво письмо И. И. Шнейдеру от
13 июля 1922 года из Брюсселя: «...мне очень больно
смотреть на всю эту свору бандитов, которая ее
окружает» (V—163),— пишет поэт о дельцах, толпившихся
вокруг Айседоры Дункан. На смену разочарованности в
русской жизни, характерной до отъезда за границу,
пришло острое желание вернуться на Родину. «...Так
хочется мне отсюда, из этой кошмарной Европы обратно в
Россию...»,— пишет поэт А. Мариенгофу из Остенде в
июле 1922 года. «Здесь такая тоска, такая бездарнейшая
«северянинщина» жизни...» (V—160).
И если ранее Есенина не удовлетворяла жизнь
московской богемы: «В Москве себя я чувствую
отвратительно» (V—152), то теперь, за границей, он по-иному
смотрит на положение поэта и на роль искусства в Советской
стране. Поэт по самой своей сути, С. Есенин не мог не
заметить прохладного отношения деловых кругов Европы
и особенно Америки к поэзии и искусству. И это опять
ставило его Родину в выгодное положение.
«Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и
людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь сдали за
ненадобностью в аренду иод смердяковщину» (V—159).
8 М. Горьки й. Собр. соч. в тридцати томах, т. 17, стр. 65.
274
Мы процитировали небольшую часть имеющихся
документов, которые, па наш взгляд, убедительно
свидетельствуют о благотворных процессах в сознании поэта во
время его пребывания за границей. Издалека он
начинает по-иному осознавать слово Родина. «Большое
видится на расстоянье»,— скажет он позже.
В письмах поэта совершенно отчетливо
противопоставлены два образа нравственной жизни, два разных
отношения к искусству, к духовным потребностям человека.
Скажем здесь, что оценка Есениным некоторых
отрицательных тенденций капиталистического образа жизни, в
котором нет места подлинному искусству, прямо и
определенно перекликается с горьковскими оценками
«Города желтого дьявола».
И так же, как впоследствии В. Маяковский, С. Есенин
в очерке «Железный Миргород», названном И. Эренбур-
гом «наивным и беспомощным» 9, сумел подметить
вопиющее несоответствие между технической мощью
капиталистической Америки, узостью и бедностью духовной
жизни «деловых» американцев.
«Владычество доллара съело в них все стремления
к каким-либо сложным вопросам. Американец всецело
погружается в «Business» и остального знать не желает.
Искусство Америки на самой низшей ступени развития.
Там до сих нор остается неразрешенным вопрос:
нравственно или безнравственно поставить памятник Эдгару
По... Море огня с Бродвея освещает в Нью-Йорке толпы
продажных и беспринципных журналистов. У нас таких
и на порог не пускают, несмотря на то что мы живем
чуть ли не при керосиновых лампах, а зачастую и совсем
без огня.
Сила железобетона, громада зданий стеснили мозг
американца и сузили его зрение. Нравы американцев
напоминают незабвенной гоголевской памяти нравы: Ивана
Ивановича и Ивана Никифоровича» (IV—266, 268). Эти
строки взяты нами из очерка С. Есенина «Железный
Миргород», в названии которого уже содержится
красноречивая оценка автором Нью-Йорка. Рассказывая в очерке
о гнусной процедуре, которой поэт и Айседора Дункан
были подвергнуты в следственной комиссии на острове
Элис-Аленд, Сергей Есенин замечает: «Садясь на малень-
9 И. Эрепбург. Люди, годы, жизнь, стр. 584.
275
кий пароход в сопровождении полицейских и
журналистов, мы взглянули на статую свободы и прыснули со
смеху. «Бедная, старая девушка! Ты поставлена здесь
ради курьеза!» (IV—260).
Все эти впечатления от поездки по Европе и
Америке являются свидетельством не только большой
наблюдательности, но и большой зрелости поэта в оценке
чуждого ему образа жизни.
Восторженно отзываясь о способности человека
подчинить себе мощь электричества, железа и бетона, поэт
замечает: «Когда все это видишь или слышишь, то
невольно поражаешься возможностями человека, и стыдно
делается, что у нас в России верят до сих пор в деда
с бородой и уповают на его милость» (IV—265).
Эти высказывания поэта уже очень далеки от строя
чувств, так определенно и резко выраженных в
«Сорокоусте» и «Волчьей гибели». Воочию увидев за рубежом
«реальный быт индустрии», он приходит к осознанию
неизбежности и разумности переделки патриархального
быта русской деревни, мирясь даже с тем, что в ходе
этих культурных преобразований придется решительно
потеснить «мир таинственный и древний».
Пересматривая и переосмысляя собственные позиции
относительно преобразования России, поэт все яснее
видит целесообразность пути, избранного коммунистами,
ложность своих патриархальных устремлений.
В очерке «Железный Миргород» он с достаточной
четкостью формулирует мысли, овладевшие им за границей.
«Мне страшно показался смешным и нелепым тот мир,
в котором я жил раньше. Вспомнил про «дым отечества»,
про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика
в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами,
вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши
непролазные дороги и стал ругать всех цепляющихся за
«Русь», как за грязь и вшивость. С этого момента я
разлюбил нищую Россию» (IV—258).
Искренность этих утверждений поэта найдет
впоследствии подтверждение в его творчестве 1924—1925 годов.
Пока же он с сожалением замечает, что ему не
пришлось пережить «реальный быт индустрии, чтобы стать
ее поэтом».
«Железный Миргород», опубликованный Есениным
вскоре после возвращения из-за границы, явился свиде-
276
тельством психологического выздоровления поэта,
начавшегося в условиях зарубежной поездки. В этом, пожалуй,
и заключается наибольшее значение очерка.
Стихотворения «Волчья гибель» и «Не ругайтесь.
Такое дело!..», созданные до поездки за границу, письма ir
очерк «Железный Миргород», выражавшие настроение
поэта в бытность его за границей,— вот те полюса
противоречий, без учета которых нельзя, на наш взгляд,
рассматривать его творчество 1922—1924 годов.
На одном из этих полюсов — безысходность, глубокий
трагизм, потерянность, ставшие результатом
болезненного восприятия неизбежной ломки патриархального быта
русской деревни. На другом — отказ от этого быта,
который представляется теперь поэту нищим и жалким.
С одной стороны, близкое, понятное, сложившееся
веками и полюбившееся поэту, с другой — осознание
неизбежности и целесообразности коронной его ломки. В
борении этих противоположных сил, однако, все заметнее
и яснее ощущается охлаждение патриархальных чувств
поэта.
Вслед за «Волчьей лiбелью» к «Не ругайтесь. Такое
дело!..» Есенин создает ряд произведении, вошедших
впоследствии в один из циклов «Москва кабацкая» («Снова
пьют здесь, дерутся и плачут...», «Сыпь, гармоника.
Скука... скука...», «Пой же, пой. На проклятой гитаре...»),
в которых уже нет ни эстетики природы, ни стремления
бороться. Желание погибнуть во имя спасения
«таинственного мира» все-таки подкреплялось еще кое-какой
надеждой быть понятым («Все же песню отмщенья за
гибель пропоют мне на том берегу»). Надежда эта
оказалась также иллюзорной.
При всей трагической напряженности и безысходности
стихи «Москвы кабацкой» лишены мотивов активной
борьбы. В них поэт далек от «кровавого смертельного
прыжка» на социалистический город. И хотя между ними
п «Персидскими .мотивами» по-прежнему лежит, казалось
бы, непроходимая пропасть, в «Москве кабацкой» том
не менее уже сделан важный для поэта шаг. Он навсегда
ушел с чуждой народу дороги, на которую соскользнул
в «Волчьей гибели».
27 7
По, отказываясь от борьбы с городом, Есеггшг не
имеет сколько-нибудь положительном программы, какош-
либо высокого идеала («нет любви пи к деревне, ни к
городу»), он как бы выключает себя из бурной жизни
трудового народа п, естественно, попадает в круг
отброшенных жизнью людей. Здесь, казалось, уже близок закат.
Многие и были склонны видеть его в «Москве
кабацкой».
Однако он не последовал да и не было серьезных
оснований ожидать его, потому что и стихи «Москвы
кабацкой» и письма поэта из-за границы свидетельствовали
о другом п гораздо более важном. В них — крик и стон
попавшей в беду души поэта, не удовлетворенной создав^-
шимся положением и не смирившейся с ним. Кричащая
и вопиющая неудовлетворенность человека, оказавшегося
в узком промежутке «логова жуткого»,— вот та сила,
которая вернула поэта к жизни. И начало этого
возрождения мы видим в «Пугачеве», в цикле стихов
«Москва кабацкая», в «Черном человеке» и «Стране
негодяев».
Разумеется, напрасно было бы искать каких-либо
бодрых мотивов в стихах «Москвы кабацкой» или
оправдывать их глубокий пессимизм. Наоборот, своею
трагичностью и безысходностью они наилучшим образом
подтверждают закономерность состояния поэта, не
нашедшего себя в революции. Но трагизм этот имеет свой
оттенок. Его пафос (употребим это слово)—в сожалении о
собственной неустроенности, собственной неспособности
быть полезным народу. Именно этим, на наш взгляд,
отличаются стихи «Москвы кабацкой» от стихотворения
«Волчья гибель». А сколько грусти и сожаления в таких,
например, строках:
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю певпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь но уйти назад».
(II — 122)
В кругу подобных переживаний и начинает Есенин
переосмыслять пройденный путь, здесь и рождается
замысел «Черного человека».
Относительно времени возникновения замысла и
создания поэмы «Черный человек» в литературе нет еди-
278
'¦¦ . <*•¦•¦
ft
' .7 /".
.«<^«*Ч. !IMg»»1»<^»»»<.»^'«^x«<№<>»»»»»W>H^<«g^^y*»»4'»*^»« ««»*»*»» »*^<^1'^
Обломка сборника стихотворений С. Есенина
иого мнения10. А вопрос немаловажный, и он имеет
принципиальное значение для выяснения идейно-творческой
эволюции поэта. Написан ли «Черный человек» в 1923
году или поэт закончил им свой творческий путь? Вполне
очевидно, что закрепление этой яркой и глубокой поэмы
за тем или иным периодом вносит существенные
поправки в характеристику есенинского творчества.
Опубликованная впервые в январе 1926 года в
журнале «Новый мир», а затем включенная в четырехтомное
собрание сочинений Есенина, поэма была датирована
14 декабря 1925 года. Во всех последующих публикациях
и последнем пятитомном собрании сочинений поэта дата
эта неизменно сохраняется. Между тем ее нельзя считать
правильной: в лучшем случае она указывает лишь время
последней и по очень измененной редакции ранее
созданной поэмы.
В комментариях к «Черному человеку» С. А. Толстая-
Есенина отчетливо выделяет эту мысль: «В ноябре
1925 года редакция журнала «Новый мир» обратилась
1С Есенину с просьбой дать новую большую вещь. Новых
произведений не было, и Есенин решил напечатать
«Черного человека». Он работал над поэмой в течение двух
вечеров 12 и 13 ноября. Рукопись испещрена
многочисленными поправками. Лица, слышавшие поэму в его
чтении, находили, что записанный текст короче и менее
трагичен, чем тот, который Есенин читал раньше» 1!.
Из комментария ясно, что текст поэмы существовал
до того, как поэт внес в пего последние поправки,
которые были сделаны 12 и 13 ноября 1925 года и которыми,
как это следует из слов С. А. Толстой-Есениной, он
стремился сократить и сделать менее трагичным текст поэмы.
Отметим также, что в архиве имеются лишь последние
листки рукописи, «испещренной многочисленными -
поправками», а это является свидетельством напряженной
работы поэта над заключительными строфами поэмы. По-
иидимому, в период подготовки ее к печати его не
удовлетворяла концовка старого варианта поэмы.
10 См. К. Зелинский. Сергеи Есенин. В кн.: «История
русской советской литературы», т. I. М., Изд-во АН СССР, 1958.
стр. 395; А. Дымшиц. Сергей Есенин. В кн.: «Сергей Есенин.
Стихотворения и иоэмы». Л., 1956, стр. 33—35.
11 С. М а с ч а п. Из архива С. Есепипа. «Новый мир», 1959,
№ 12, стр. 273 (подчеркнуто нами.—Я. 10.).
280
Но если для датировки «Черного человека» 1925 годом
основанием служит последняя его редакция, то для
отнесения замысла поэмы к 1924 году оснований вовсе нет.
В 1923 году в № 8 журнала «Россия» было сообщено,
что Сергей Есенин вернулся из Нью-Йорка в Берлин и
что им написан цикл лирических стихотворений «Страна
негодяев» и «Человек в черной перчатке». В макете
сборника «Москва кабацкая», который поэт готовил к печати
в 1924 году, он собственноручно записал: «Готовится к
печати: Есенин — «Любовь хулигана», «Черный человек»,
«Страна пегодяев», «Россияне» (сборник),
«Миклашевская» (монография)». Макет этот хранится в ЦГАЛИ,
ссылка на него содержится в комментариях С. Коваленко
к «Черному человеку» 12.
Два этих факта не только подтверждают наличие у
поэта более раннего замысла поэмы «Черный человек»,
которую он намеревался даже опубликовать задолго до
1925 года, но и показывают, что сам поэт не отрывал
«Черного ^теловека» от стихотворений «Москвы кабацкой»
и незаконченной пьесы «Страна негодяев», которая
создавалась за границей.
В свете этих фактов достоверными представляются и
утверждения современников Есенина о том, что поэт
начал писать свою поэму за границей.
«Есенин передавал мне,— пишет И. Грузпнов,— что
будучи в Италии, он посетил Максима Горького. Читал
ему «Черного человека». Поэма произвела на Горького
большое впечатление. Горький прослезился» 13.
Говоря о своих встречах с С. Есениным в 1925 году,
Г. Устинов и Н. Асеев подчеркивают слова поэта о том,
что он работал над поэмой «Черный человек» свыше двух
лет. «Эта поэма была еще не отработана, некоторые места
он мычал про себя, как бы стараясь только сохранить ритм,
и говорил, что над поэмой работает больше двух лет» и.
«Есенин читал мне «Черного человека»... Говоря о
самой поэме, он упирал на то, что работал над ней 2 года,
12 Сергей Есенин. Собр. соч. в пяти томах, т. 3. М.т ГИХЛ,
1062, стр. 274.
13 И. Г р у з и н о в. Есенин разговаривает о литературе и
искусстве. М., 1926, стр. 13.
14 Г. У с т и п о в. Мои воспомипания о Есенине. В сб.:
«Сергей Александрович Есенин». Воспоминания. Под ред. И. В.
Евдокимова. М.—Л., ГИЗ, 1926, стр. 160.
281
а напечатать нигде не может, что редактора от нее
отказываются, а между тем это лучшее, что он когда-нибудь
сделал» 15.
Вспоминая встречу с Есениным после его
возвращения из-за границы в 1923 году, А. Мариенгоф писал в
своем романе: «Прочел всю «Москву кабацкую» и
«Черного человека» 16.
И по строю чувств, выраженных в поэме, она тесно
связана со стихами «Москвы кабацкой», с письмами поэта
из-за границы, со «Страной негодяев». В «Черном
человеке» Есенин оглядывается на пройденный путь с такой
трагической горечью, которая не была характерна для
последних двух лет его жизни и которую он пережил в
1921—1922 годах, когда особенно острой была боль за
неудачно сложившуюся жизнь.
Привлекает внимание и оценка поэтом в «Черном
человеке» своей поэзии как «дохлой и томной лирики»,
которую трудно отнести к стихотворениям последних лет.
Известно другое: поэт восторженно отзывался о многих
из них, гордился ими я считал лучшими во всем своем
творчестве.
С другой стороны, оценка, данная Есениным своей
поэзии в «Черном человеке», вполне согласуется с его
взглядом на нее в 1922—1923 годы.
Поэма автобиографична, но в ней, однако, нет ни
одной детали из жизни поэта последних двух лет. В
«мерзкой книге» о жизни «какого-то прохвоста и забулдыги»,
но которой «водит пальцем черный человек», последняя
запись сделана в 1923 году. Биография «желтоволосого
мальчика с голубыми глазами» из «простой крестьянской
семьи» обрывается следующими словами:
...И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
(III-214)
15 Ы. А с е е в. Три встречи с Есениным. В сб.: «Сергей
Александрович Есенин». Воспоминания. Под ред. II. В. Евдокимова.
М.—Л., ГИЗ, 1926, стр. 193.
16 А. Мариенгоф. Роман без вранья, изд. 2. М., «Прибой»,
1928, стр. 144
282
Есть основания предположить, что в книге черного
человека рассказана биография поэта, ограниченная
годами его связи с Дункан, т. е. тем периодом, когда он
пишет и читает «дохлую и томную лирику», характеристика
поэзии, наиболее применимая к стихам «Москвы
кабацкой».
Черный человек рассказывает историю поэта, который
имел «много прекраснейших планов», был «авантюрист»
«самой высокой и лучшей марки», с легкостью относился
к жизни, казался «улыбчивым и простым», когда ему
было грустно, ловко приспособлялся к жизни и видел в
этом путь к счастью («Все неловкие души за несчастных
всегда известны»). Тогда-то и встретился он (факт,
имеющий дату) с женщиной, которую с такой легкостью
«называл скверной девочкой и своею милого».
Теперь все это позади. На смену легкому отношению
к жизни пришли страшные душевные муки, глубокое
разочарование в истинности избранных путей, на которых
рухнули «прекраснейшие мысли и планы» и которые
привели к болезни, мукам, одиночеству. Теперь поэт не ждет
«ни друга, ни гостя», без приглашений посещает его
каждую ночь зловещий черный человек и читает ему столь
же зловещую книгу.
Изображенное в поэме состояние крайней
опустошенности, моральной надломленности, упадка сил, пережитое
поэтом в 1921—1922 годы, плохо согласуется с его
творческим взлетом в 1924—1925 годах, когда кошмары
«Москвы кабацкой» были далеко позади и когда поэт с
усмешкой и в шутку вспоминает о них в «Анне Снеги-
ной» 17.
В дни же, когда создавался «Черный человек», они
терзают его, приводят в бешенство и ярость:
Я взбешон, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
(III —214)
Вероятнее всего, хронологические рамки поэмы
ограничены 1922—1923 годами.
17 «...Я вам прочитаю немного
Стихи
Про кабацкую Русь...
Отделано четко и строго.
По чувству — цыганская грусть» (III — 195)
283
Motiirh неудовлетворенности жизнью, звучавшие в
стихах «Москвы кабацкой», разрослись в «Черном
человеке» в чувства ненависти к богеме, к темным силам
жизни. И хотя поэма подверглась правке, в ней и в
последнем варианте сохранилась образность, от которой поздний
Есенин откажется, потому что его «все больше будет
тянуть к пушкинской поэтике»:
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей иа шее ноги
Маячить больше невмочь.
(III —209)
Подобная образность, однако, была близка поэту в
период работы над «Пугачевым». Проникновение ее в поэму
«Черный человек» подтверждает предположение о том,
что Есенин приступил к созданию поэмы, когда еще не
полностью освободился из-под влияния имажинистской
поэтики.
Образный и лексический состав поэмы сохранил следы
работы над ней в течение ряда лет, а не двух вечеров
1925 года. Если приведенное нами четверостишие ближе
всего напоминает поэтику «Пугачева», то в поэме
немало строк, родственных стихотворениям «Москвы
кабацкой».
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет «она»,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Или:
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
(III-213)
С другой стороны, эти строки не имеют такого
близкого родства и органической связи с поэзией Есенина
1924—1925 годов.
Все это позволяет утверждать, что поэма «Черный
человек» создавалась поэтом в течение 1922—1923 годов и
в своем первоначальном виде сложилась уже к моменту
возвращения его из-за границы. Это же утверждает и
С. А. Толстая-Есешша:
284
«По словам Есенина, он писал поэму за границей...
В последние два года своей жизни Есенин читал поэму
очень редко, не любил говорить о ней и относился к ней
очень мучительно и болезненно» 18.
В поэме «Черный человек», полной глубоких
размышлений и переживаний, отражен начавшийся процесс
отхода поэта от настроений «Москвы кабацкой». В ней он
с негодованием уничтожает черного человека вместе с его
книгой об истории жизни «скандального поэта». Но,
уничтожив прошлое, поэт осознал, что у него пет ничего
в настоящем: «Я один... И разбитое зеркало...» (III—214).
В стихотворении «Ты прохладой меня не мучай»
A923) сказано то же, но более определенно:
ТТ иипестность моя не хуже,—
От Москвы по парижскую рвань
Мое имя наводит ужас,
Как заборная, громкая брань.
(II - 143)
В «Черном человеке» выражена не безысходность и не
беззащитность Есенина перед темными силами, как это
часто утверждается в литературе, а осознанное и твердое
желание покончить с ними. Эта решимость и являлась
свидетельством его нравственного выздоровления. В
черновиках поэмы не зря зачеркнуты строки:
Далеко еще нам до прихода дня
Знаю я, ты боишься идущего дня.
(III —273)
К концу пребывания за границей поэт уже не мог
сказать: «Далеко еще нам до прихода дня», и тем более у
пего не было оснований бояться «идущего дня». Письма
из-за границы и «Железный Миргород» никак не
подтверждают такой боязни, и Есенин, отличавшийся
глубокой искренностью, вычеркивает эти строки.
Не оставляет он и такую строку: «Это даже вы сами
стишопками славите» AТ1—273), в которой содержалась
оценка (при этом в настоящем времени— «славите») его
кабацкой поэзии и угарной любви. Поэт не счел
возможным сказать о себе, что он в стихах «Москвы кабацкой»
славит разгульную жизнь.
18 «Новый мир», 1959, Л» 12, стр. 273.
285
О глубине переоценки прошлого говорит и последняя
редакция строк:
Друг мой, друг мой,
Я очень и очепь^болон.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
(Ill —209, 212)
Первоначальный ее вариант был не столь определенным
и не содержал больших и тяжелых раздумий.
Друг мой, друг мой,
Я знаю, что это бред,
Боль пройдет,
Бред погаснет, забудется.
(Ill-273)
Эта переработка указывает на то, что поэт не склонен
был считать историю, рассказанную черным человеком,
простым бредом, он принимал ее как быль недавнего
прошлого, от которой нельзя отмахнуться, как от
назойливого сна, которая не гаснет, не забывается с
пробуждением, потому что пробуждение требует поисков новых
путей в жизни.
История, рассказанная черным человеком,— это
трагедия, но трагедия вчерашняя, в значительной степени уже
пережитая, потому-то поэт чувствует в себе силы начать
новую жизнь, к которой он готов, ибо полон решимости
очистить себя от кошмара и груза прошлого.
Символически выраженная в поэме готовность эта определенно
звучит в «Стране негодяев» 19 и лирике 1923 года.
Поэма «Черный человек» и пьеса «Страна негодяев»
занимают особое место в сложном и противоречивом
творчестве Есенина: они отражают трудный процесс
преодоления им тяжелой духовной драмы, которую он испытал
в первые послереволюционные годы. Два эти
произведения тесно связаны друг с другом. В поэме «Черный
человек» Есенин ясно увидел, обнажил и решительно осудил
темные силы в самом себе, в пьесе «Страна негодяев» он
оказался способным увидеть их в современной ему
действительности.
«Сейчас работаю над большой вещью под названием
19 Пьеса С. Есенина «Страна негодяев», 1923.
286
«Страна негодяев»,— писал Есепип в своей биографии в
мае 1922 года, т. е. вскоре после прибытия за границу
(V—10). Полная напряженной внутренней полемики,
пьеса эта отчетливо выражает искреннее стремление
поэта разобраться в сложных и волнующих его проблемах
современности.
И хотя в пьесе нет той драматической лиричности,
которая была в обилии в «Пугачеве» и последующих
стихотворениях, тем не менее в «Стране негодяев» личность
и духовный мир поэта — на нервом плане. В выборе
героев, в изображении их действий, в монологах поэт
преследует одну цель: он стремится выделить крупным
планом проблемы, которые больше всего волнуют его самого.
Пьеса является синтезом еще противоречивых, еще не
устоявшихся воззрений ее автора, который, однако,
многое уже понимает в новой жизни, по-ипому смотрит па
нее, готов отказаться от неверных ее оценок. Само
название пьесы указывает на замысел поэта.
В ней он делает небезуспешную попытку раскрыть
духовный мир людей, противопоставивших себя
пролетарской революции, изображает такую их деятельность,
которая несовместима с высокими идеалами русской
революции.
Когда-то давно некрасовские герои отправились искать
тех, «кому живется весело, вольготно на Руси».
Значительно позже, уже в советское время, герои Ф.
Панферова и А. Твардовского мучительно долго искали
сказочную страну Муравшо. Сергей Есенин решил заглянуть в
психологический мпр героев «Страны негодяев» и по
возможности до конца понять этот мир.
Поэту и раньше приходилось бывать среди этих
героев, и он рассказал о них в «Москве кабацкой» и в
«Черном человеке». По широте замысла, проблемности,
глубине и определенности оценок «Страна негодяев»
превосходит эти произведения. Она включает в себя все наиболее
существенные мотивы есенинской поэзии, его
переписки с друзьями, относящейся к этому периоду, и
поэтому в «Стране негодяев» ярче, чем в каком-либо
другом произведении этих лет, выражено восприятие поэтом
современной ему действительности.
Есенин назвал ранее пьесу именем одного из ее го-
роев — «Номах», и пояснял, что Номах—это Махно. По всей
вероятности, это название не удовлетворило поэта, и он
287
заменил его другим, в котором определеннее выражен
замысел. В разряд негодяев поэт относит биржевых дельцов,
коммерсантов, торгашей, политических авантюристов и
банкротов, отброшенных революцией, ничтожных
морально и уничтоженных ею идейно, лишенных высоких
идеалов, оторванных от народа, потерявших чувство Родины.
Олицетворением этих темных сил русской революция
выступают в пьесе Номах (Махно) и его спутники,
близкие ему идейно и морально, дельцы западного мира. Они-
то и являются жителями собирательной «Страны
негодяев».
Круг этих героев широк. Поэт собрал их вместе и
раскрыл их психологию во многих ее оттенках.
Прожженные авантюристы, они способны на любую подлость, но
лишены изощренности в достижении этих черных
замыслов. Осуждая их цели и идеалы, поэт с симпатией
относится к их изворотливости и авантюризму.
Эта двойственность поэта в оценке темного мира
отчетливее всего сказалась в художественном решении
образа Номаха.
Но, находя в облике Номаха привлекательные для
себя черты и разделяя некоторые его философские
суждения, поэт в то же время вполне согласен с выводами и
утверждениями комиссара Рассветова, страстного и
убежденного коммуниста.
Сокровенный смысл пьесы не в ее внешнем и
несложном авантюрном сюжете (ограбление поезда, поиски
Номаха и его сообщников, похитивших советское золото,
исчезновение Номаха, обманувшего советских
разведчиков), а в той острой внутренней полемике, которая так
характерна для монологов этих героев. Номах и
Рассветов — представители двух исключающих друг друга
идеологий.
Смысл спора между ними — в различном видении
перспектив развития России, в неодинаковой оценке
общественной деятельности человека. Отсюда и
публицистичность пьесы, резко отличающая ее от «Пугачева» и
роднящая с письмами поэта из-за границы и очерком
«Железный Миргород».
В законченной части пьесы Рассветов и Номах не
встречаются лично, а ведут заочный спор, поэт и не
стремится к тому, чтобы его герои встретились, для него
важно обнажить точки зрения сторон, и он достигает этого,
288
вскрывая собственные политические и философские
симпатии и антипатии.
Так же, как и в «Черном человеке», где один Есенин
судит другого, в иьесе «Страна негодяев» один Есенин
спорит с другим. Он всецело принимает сторону Рассве-
това, по ему и не чужда философия Номаха, в которой
он находит близкие его сердцу мотивы. Потому-то и овеян
его исторически неприглядный герой, бандит Иомах,
авантюрной романтикой. Ведь но случайно же поэт
отождествлял тонконогого, краслогривого жеребенка с
вымирающим образом деревни и ликом Махно.
Но, сочувствуя Номаху, Есенин нигде не оправдывает
его, понимает неустойчивость ого философии,
историческую обреченность деятельности, которая в свете ясной п
неоспоримой перспективы, нарисованной Рассветовым,
теряет всякую привлекательность. В этом, на наш взгляд,
особенность пьесы, без учета которой ее нельзя правильно
попять.
Как в «Железном Миргороде» и в поэме «Черный
человек», в пьесе «Страна негодяев» Есенин подвергает
глубокому пересмотру собственные утверждения о путях
развития России. Ему уже не представляется столь
привлекательным «таинственный мир» патриархальной
деревни, и он с жесткой откровенностью и
последовательностью вскрывает язвы этого мира, в котором он находил
ранее так много близкой романтики.
Нет бездарней п лицемерней,
Чем вага русский равпшшый мужик!
Коль жпвет он в Рязанской губернии,
Так о Тульской не хочет тужить.
(IV -200, 201)
Так говорит один из героев пьесы, и поэт согласен с
такой явно преувеличенной в своей отрицательности
оценкой русского крестьянина. Если раньше поэт не мог без
сожаления наблюдать, как «изб древепчатый живот
трясет стальная лихорадка», то теперь он соглашается с тем,
что этим избам «головы нужно давно под топор». Готов
он и перестраивать храмы божие, которых так много
настроил нищий русский народ, в места отхожие, которых
он не строил.
О глубине раздумий особенно наглядно
свидетельствуют монологи комиссара Рассветова, мысли которого
поэт полностью разделяет, потому что иной видится те-
Ю п. юшин ~8Э
перь ему Россия и другими красками рисует он ее
прошлое.
Здесь все дохли в холере и оспе.
Не страна, а сплошной бивуак.
Для одних — золотые россыпи,
Для других — непроглядный мрак.
(IV — 219)
Как далеко такое представление о России в сравнении
с ее кроткой патриархальной прелестью и, казалось,
нетронутой первобытной красотой, так обильно
представленной в поэзии Есенина. Конечно, слова эти из монолога
коммуниста Никандра Рассветова, но нельзя не видеть в
этих характеристиках и настроений самого поэта, той
острой полемики, которую он ведет с самим собой,
подвергая решительному пересмотру утверждения,
содержавшиеся в стихотворениях «Сорокоуста» и в «Волчьей
гибели».
Внимательное и вдумчивое проникновение во
внутренний мир стюого героя Никандра Рассвстова помогает
Есенину с большей исторической достоверностью не только
представить прошлое России, но и происходящие в ней
события, понять смысл предпринятых коммунистами
усилий для ликвидации ее «непроглядного мрака».
10 тысяч в длину государство,
В ширину окло верст тысяч 3-х.
З-Оесь одно лишь нужно лекарство —
Сеть шоссе и железных дорог.
Вместо дерева нужен камень,
Черепица, бетон и жесть.
Города создаются руками.
Как поступками — слава п честь.
(IV —219)
В стихотворениях этих и особенно в подчеркнутых
строках уже не полемика с «Сорокоустом» и «Волчьей
гибелью», а прямой отказ от их пафоса, признание
исторической необходимости путей обновления России,
избранных коммунистами. Нигде в пьесе поэт не
подвергает сомнению мысли и планы своего героя, так как
мысли эти стали близкими самому поэту. Взглянув на
прошлое и настоящее России глазами Никаидра Рассветова,
Есенин увидел и недуги любимой им Родины, и их
причину.
И не только отсталость я бескультурье
дореволюционной России, но и политические распри, вспыхнувшие в
290
ней после революции, поэт объясняет теперь слабостью
ее индустриальной мощи, отсутствие которой не
позволяет создать нормальных условий жизни, а это и
порождает возможность деятельности авантюристов и
проходимцев. В рассуждениях Рассветова есть такие близкие поэту
слова:
Подождите!
Лишь только клизму
Мы поставим стальную стран о,
Вот тогда и конец бандитизму,
Вот тогда и конец резне.
;IV — 219, 220)
Не свободный от противоречий и в пьесе «Страна
негодяев», Есенин тем не менее обрел в лей прочные
идейные позиции, которые позволили ему правильно понять
смысл происходивших в России политических событий, а
пребывание за границей дало ему возможность
сопоставить русский послереволюционный образ жизни с
зарубежным.
Капиталистическая Америка представляется поэту
страной, в которой господствует дух наживы,
авантюристического предпринимательства, власть золота:
«Калифорния — это мечта всех пропойц и неумных бродяг...
Эти люди — гнилая рыба. Вся Америка — жадная
пасть...»; страной, где «места пет мечтам и химерам», где:
От еврея и до китайца,
Проходимец и джентельмен,
Все в единой графе считаются
Одинаково — business men *,
На цилиндры, шапо и кепи
Дождик акций свистит и льет.
Вот где вам мировые цепи,
Вот где вам мировое жулье.
Если хочешь здесь душу вы ржать,
То сочтут: или глуп, или пьян.
Вот она — мировая биржа!
Вот они — подлецы всех страп.
(IV -217)
Из этого видно, что в есенинскую «Страну негодяев»
прежде других попали маклеры и бизнесмены
капиталистической Америки, цивилизацию которой он ставит в
зависимость от их деятельности.
* Бизнесмены, деловые люди, англ. (орим. С. А. Есенппа.—
Ред.).
Ю* 291
И вот этот-то синтез — «цепь шоссе и железных
дорог» — как результат бешеной золотой горячки и не
устраивает поэта. Недавние свои сомнения оп хорошо
выразил в монологе Чарина, который видит в новой
экономической политике Советского государства подражание
американскому образу жизни («И у нас биржевая клоака
расстилает свой едкий дым»).
Чарпп выступает против «налогов на крестьянский
труд», против строгостей власти, которые, но его мнению,
озлобляют народ. Бандитизм, махновщину, «людоедство»
и голод Чарин склонен объяснять как неизбежное
противодействие мероприятиям Советской власти, в
деятельности которой он не находит чего-либо отличного от
действий заокеанских властей. Озлобление крестьянства
породило махновщину, потому что крестьянам «любы
бандиты, что всосали в себя их гнев». Сравнения Чарииа
идут дальше. Он считает республику Советов «блефом»,
а людей, ее отстаивающих, «не лучшим дерьмом».
В монологе Чарина поэт высказал сомнения, которые
близки были ему и от которых он сумел решительно
отказаться. В противоположность своему герою, поэт не
склонен «прописывать» в «Стране негодяев» Советскую
власть и тех, кто ее защищает, потому что не мыслит
нужной народу цивилизации вне Советской власти,
которая только и может спасти Россию от американского
способа цивилизации («Но Россия... вот это глыба... Лишь бы
только Советская власть!...»).
В «Стране негодяев» окончательно выяснилась
позиция поэта в трактовке темы города и деревни. Оказалось,
что поэта пугала не индустриализация сама по себе, а
губительные последствия «железного века», которые
душили живой голос человеческой души. Возрождение
могучих народных сил с помощью индустрии, цивилизации
как условие пробуждения России, как единственный путь
расцвета ее творческих и духовных возможностей — вот то
общее, что сближает поэта с комиссаром Рассветовым,
видящим в Советской власти прочную гарантию такого
развития России.
Публицистичность пьесы наглядно заметна и в
обрисовке других персонажей пьесы, в частности главаря
банды Номаха. Как и в случае с Рассветовым, поэт
раскрывает Номаха психологически. Он не рисует
сколько-нибудь яркого внешнего портрета, на второй план отодвн-
292
s '
л ¦¦¦
V
гает поступки и действия,
выпукло выделяя и обнажая по
возможности до конца идейно-
философский мир героя.
Бандит и авантюрист Номах
показан в пьесе в
непрестанных рассуждениях, в которых
и выясняется
социально-исторический смысл его характера.
В отличие от Рассветова,
Номах лишен каких-либо опреде-^
ленных перспектив, он
анархист, не признающий
никакой государственности («Люди
устраивают договоры, а я
посылаю их к черту. Кто смеет
мне быть правителем?») (IV—
205). Разочарованный в жизни
(«человеческая жизнь — двор
скотный»), называющий
«любовь, геройство и радость»
«сплошною гадостью», а
людей — «сворой голодных ни-
хцих», «тварями тленными»,
«предметом навозных куч»,
Номах мнит себя «гражданином'
вселенной» («Я живу, как я сам
хочу!»).
Не создав внешнего портрета
Номаха, поэт не поскупился на
моральные характеристики
своего героя. Перед читателем ВЫ- АйседоРа Дункан. «Марсельезса
рисовывается колоритный образ
человека, как он сам о себе говорит, «потерявшего
равновесие», падшего морально, которому ничего не
остается, кроме как «озорничать pi хулиганить». В пьесе есть
отдельные эпизоды этого совсем не безобидного озорства
и хулиганства. Поэт, однако, не стремится выделить их,
потому что Номах — бандит поневоле, его «бандитизм
особой марки. Он осознание, а не профессия...». ,v , ;
Когда-то Номах шел с революцией, «верил и горел»,
думал, «что братство не мечта и не сон», но все это в
прошлом. Теперь он разочарован в революции, теперь
293
он — ее враг, потому что волю Советской власти считает
за кнут, а себя — выразителем непримирившихся с нею
стихийных сил России. Номаху не нужно ни богатство,
ни золото. Он ворует его у Советской власти, чтобы
обменять на заграничные танки, потому что у него
«созревает мысль в российском перевороте».
Как бандит, Номах, в отличие от своего сообщника
Барсука, не кровожаден. Поэт особо оттеняет это в пьесе.
Номах против убийства тех, кто охраняет советское
золото, он сохраняет жизнь чекистам в обстановке, в
которой легко мог пойти на убийство. Словом, поэт всячески
подчеркивает, что герой его не бандит, а идейный враг
революции, вынужденный заниматься бандитизмом.
В чем же смысл философских рассуждений Номаха и
как относится к нему поэт?
Номах весь в прошлом, он выступает в пьесе
олицетворением консервативных начал русской жизни, его
страшат перспективы развития России, так отчетливо
нарисованные Рассветовым. Когда-то в прошлом Номах тоже
верил в революцию, которая «сольет во единое море
все сонмы народов, и рас, и племен». Но такая революция
оказалась иллюзорной. Вместо туманных иллюзий
«всеобщего братства» истинная революция строго разграничила
это «братство», создала крепкую народную власть и
приступила к коренным преобразованиям патриархальной
русской жизни путем решительной ломки ее отживших и
ветхих устоев. Здесь-то и разошлись пути Номаха с
революцией. Здесь и осознал он себя непримиримым врагом
пролетарского города, с помощью которого надеялся
осуществить свои мечты, но они оказались несбыточными.
А когда-то, когда-то...
Веселым парнем,
До костей весь пропахший
Степной травой,
Я пришел в этот город с пустыми руками,
Но зато с полным сердцем
И не пустой головой.
(IV - 248)
И вот теперь, «до печонок израненный», с «душою,
скрюченной судорогой», Номах мстит этому обманувшему
его надежды городу. Он не «строит себе никакого
чучела», не верит больше и в свою мечту, но не может
принять планов Рассветова. Революция отбросила Номаха за
294
борт, и он оказался в стране тех негодяев, о которых
«плачет веревка».
Близкие поэту в 1921 году настроения волчьей
схватки с железным городом доведены в «Стране негодяев» до
своего логического конца. «Пропахший до костей степной
травой», отъявленный анархист, противопоставивший
себя революции, Номах совершает свой «последний
смертельный прыжок», обреченный историей па неминуемую
гибель. Иного исхода поэт не видит. Да и Номах,
называющий себя выразителем настроений тех, у кого «груди от
гнева сперты», не слышит, чтобы кто-нибудь пел ему
«песню отмщенья».
В своей борьбе Номах неизбежно столкнулся с
Советской властью. Как ее закоренелый враг, он оказался
предводителем бандитов и бродяг, далеких от истинных нужд
народа, вынужденных искать поддержки у таких же, как
они, негодяев за рубежом.
Разоблачая Номаха морально, обнажая консерватизм
п ненужность для России его философии, С. Есенин
прочно стоит на позициях комиссара Рассветова, и это
знаменует новый этап в формировании мировоззрения поэта.
И хотя в пьесе чувствуется сожаление поэта о
неудачно сложившейся судьбе Номаха, тем не менее поэт
безоговорочно зачисляет его в разряд самых неистовых
негодяев.
Так завершился для С. Есенина кризис, тяжелые дни
которого принесли ему немало огорчений. Но тем и
ценнее была радость узнавания величественных планов
обновления жизни, их неизбежности и исторической
обусловленности, радость, которую поэт восторженно выразил
в монологах полюбившегося ему комиссара Рассветова.
В пьесе нет неувядаемых есенинских пейзажей. Но и в
тех скупых и бедных картинах нищей русской жизни,
которые рисует Рассветов, России холерной, изрытой оспой,
соломенной, но полной решимости покончить с этим,
воплощена огромная заинтересованность поэта в судьбах
своей Родины. В них угадывается неукротимое желание
видеть Россию сильной, культурной, технически
вооруженной, поэтичной. А это и есть те настроения, которые
отмежевывают поэта от философии и действий Номаха,
настроения, позволившие Есенину осудить и развенчать
этого выразителя стихийных начал жизни.
295
Характерный для пьесы пафос разоблачения
«негодяев» заметен и в обрисовке других персонажей. Есенин
осуждает двурушника Замарашкина, человека, больше
всего беспокоящегося за собственную судьбу, ведущего
игру между Номахом и Советской властью, помогающего
Номаху ][ предающего его. Не разделяет поэт и сомнений
комиссара Чарина, который растерялся в тяжелой
обстановке первых послереволюционных лет, считает эту
обстановку результатом неправильных действий Советской
власти, готов отказаться от псе, а заодно и от
республики, существование которой называет блефом.
В «Стране негодяев» Есенин увидел теперь и
завсегдатаев «Москвы кабацкой», которые выступают в пьесе
как посетители тайного прптона с паролем «Авдотья,
подними подол». Но если раньше герои «Москвы кабацкой»
вызывали у поэта чувства сожаления и грусти, то теперь
он свободен от этих переживаний. В обрисовке
посетителей тайного кабачка в приволжском городке (Платова и
Щербатова) звучат уже иные мотивы. Раньше поэт
отмечал:
Жалко им, что Октябрь суровый
Обманул их в своей пурге,
И уж удалью точится повой
Крепко спрятанный нож в сапоге.
...Нет! таких не подмять, не рассеять.
Бесшабашность им гпилыо дана20.
Платов и Щербатов лишены «бесшабашной»
активности, они опустошены морально, пассивны, ни на что уже
не способны, для них «отцвело навсегда то, что было в
стране благородно», для их утешения от прошлого
остался один лишь вальс «Невозвратное время» да
возможность слушать его в тайном кабачке. Для этих героев
даже Номах со своею активностью — недостижимый
идеал.
Освободившись от кошмаров «Москвы кабацкой» в
«Черном человеке», поэт похоронил ее в «Стране
негодяев», потому что и она заслоняет чистый «синий простор
коммунистическим взглядам».
В «Стране негодяев» особенно заметно то
«преломленное зрение» поэта, о котором он писал в очерке
«Железный Миргород». В пору путешествия за границей Есе-
20 Сергей Есенин, Собр. соч., т. I. M.—Л., ГИЗ, 1926, стр. 191.
296
нин понял, что он не был близок коммунистам в своих
поэмах, созданных до отъезда за границу, и что теперь он
«близок им умом» и надеется, что будет, быть может,
близок и в своем творчестве.
Это и был лучший итог зарубежной поездки С.
Есенина, трезво взглянувшего на свое творчество и с высоты
коммуниста Рассветова увидевшего в нем немало
изъянов. Увлечение грандиозными планами Рассветова
обнаружило в поэте тот действенный патриотизм, который
помог ему увидеть в коммунистах людей, как и он, поэт,
беспредельно любящих свою Родину. Образ Рассветова
был первым подходом поэта к иным темам творчества.
В пьесе образ коммуниста не развернут, вскрыта лишь
его идейная основа, но поэт не раз еще вернется к нему
в последующие годы.
В поэтике пьесы «Страна негодяев» много общего с
поэтикой «Москвы кабацкой» и «Черного человека», что
лишний раз подтверждает мысль о создании поэмы за
границей. В словаре пьесы часто встречаются грубые
слова и выражения, которых поэт избегал в поздний период
творчества и которые часто встречаются в его поэзии
1920—1922 годов. Такие, например, выражения: «холера
тебе в живот», «черт с тобой», «до печенок страшно»,
«чертова вьюга», «мать твою в эт-твою!», «прохвост»,
«спятил с ума!», «сука», «болван», «мерзавец», «рожа»,
«душу выржать», «бедлам», «дохли в холере» и многие
другие, в обилии встречающиеся в языке разных
персонажей, окрашивают пьесу в тона «Москвы кабацкой» и
«Черного человека».
Нередко в пьесе встречается и прямая перекличка с
поэмой, чего не могло быть, если считать, что поэма
относится к 1925 году. Такую перекличку мы видим в
строках:
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, паковеркалп?
(III—214, «Черный человек»)
Ну и почь! Что за ночь!
Черт бы взял эту ночь...
(IV — 198, «Страна негодяев»)
Одновременно работая над поэмой и пьесой, близкими
по своей идейно-эмоциональной настроенности, поэт не
избежал в них почти полного совпадения поэтических
конструкций, от которых он был далек в 1924—1925 годах.
297
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
(III — 209, «Черный человек»)
Ветер, как сумасшедший мельник,
Крутит жернова облаков...
(IV —200, «Страна негодяев»)
Рптмико-интонационный строй отдельных строф
«Страны негодяев» очень близок строю строф «Черного
человека»:
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
(Ш — 210, «Черный человек»)
Хорошо! Я спокоен. Сейчас уйду.
Продрог до костей от волчьей стужи.
Л в казарме сегодня,
Как па беду,
Из прогнившей картошки
Холодный ужин.
(IV —203, «Страна негодяев»)
Поэт мог, конечно, взять эту конструкцию из пьесы
и в 1924 году и использовать ее в «Черном человеке».
Она, однако, не употреблена им нигде, кроме двух этих
произведений. Не было ее в творчестве Есенина до этих
произведений, не встречается она и после них.
По-видимому, можно предположить, что совпадения эти —
результат одновременной работы над пьесой и поэмой. Но
если хронологически рамки «Черного человека» неясны,
то время создания «Страны негодяев» известно.
Сам поэт и многие его современники утверждали, что
поэма написана за границей. Вполне вероятно, что
Есенин мог заимствовать из нее отдельные поэтические
находки и включить их в пьесу, тем более что поэму он и
не собирался печатать.
Заимствований, однако, не так много.
Автобиографическая лиричность поэмы не могла быть перенесена
полностью в монологи различных персонажей пьесы. Хотя
пафос двух этих произведений очень близок, способы вы-
ражеппя его неодинаковы. Изображение темных сил
жизни — общая тема для обоих произведений. Тема эта вста-
298
С. Есенин
ла перед поэтом во весь рост в период заграничной
поездки, и там же он приступил к ее поэтическому
решению, в котором сразу же наметилось два аспекта.
Один из них получил выражение в «Стране негодяев»
и «Железном Миргороде», другой — в «Черном человеке»
и лирике 1923—1924 годов.
В пьесе поэт вынес свой приговор темным силам,
находящимся за пределами его внутреннего мира. В
«Черном человеке» он осудил их в самом себе. Поэма явилась
переходной от «Москвы кабацкой» к «Стране негодяев».
Очевидно, без «Черного человека» невозможна была
бы и пьеса. Поэт не готов был морально к тем оценкам
действительности, которые мы находим в пьесе. Поэма и
явилась той крайне необходимой для него подготовкой,
без которой он не смог бы даже поставить тему
«негодяев» в своем творчестве.
В литературе о поэте «Черного человека» сближают
обычно со стихотворениями «Москвы кабацкой», называя
ее «поэмой кризиса, жестокого отчаяния». Между тем
для такого утверждения нет оснований, так как именно в
этой поэме четко обозначен отход поэта от кошмаров
кабацкой лирики. А о том, что это было не мимолетное
настроение, свидетельствует не только «Страна негодяев»,
но и лирика поэта 1923—1924 годов, в которой отчетливо
заметно желание поэта покончить навсегда с разгульной
и бесшабашной жизнью, разорвать ее гнетущие путы,
т. е. продолжает звучать тема, остро поставленная в
«Черном человеке».
„Персидские мотивы"
и лирика
1924—1925 годов
в творческой эволюции
С Есенина
\
Поэзия Есеишта 1917—1923 годов была наиболее
противоречива. И тем не менее, в ней ощутимо заметна
ведущая тенденция. Сомневаясь и разочаровываясь, поэт
пристально всматривается в послереволюционную
действительность и постепенно, хотя и нелегко, осознает
необходимость ленинских преобразований в любимой им
России. И мы видели, что в этом осознании не последнее
место принадлежит его заграничным впечатлениям,
мыслям п чувствам, выраженным в пьесе «Страна негодяев»
и очерке «Железный Миргород».
Пережитое за границей, в Европе и Америке, особепно
остро осознавалось в условиях бурных трудовых будней,
в обстановке которых оказался поэт после возвращения
на Родину. Увиденному за границей он имел возмож-
301
ность противопоставить иные картины, иную
действительность.
Повсюду наблюдалось творческое кипение, энтузиазм,
с которым советские люди строили новую жизнь.
Перемены, особенно благотворные, произошли в деревне.
Развернувшаяся в стране культурная революция проникла в
самые отдалеипьк? уголки необъятной России. Ленинский
декрет о ликвидации неграмотности поднял к духовной
жизни миллионы крестьян. Вслед за букварем деревня
получила произведения классиков, а также лучших
советских писателей. Впервые были открыты читальни и
клубы. Социалистический город направил в деревню лучших
представителей культуры, учителей, враче]1!, артистов. На
село пришло кино. Была создана кооперация, открылись
магазины, в деревню двинулась тсхшша.
Родной поэту кран, ранее забытый и заброшенный,
получил в счет предоставленного государством кредита
наиболее совершенные по тому времени орудия
земледелия с местного завода «Рязсельмаш». «Множество
открытий» поэт наблюдал всюду, и это рождало в нем
новые чувства, о которых и рассказал он в стихотворениях
о Руси советской, знаменовавших собой новый поворот
в творческой биографии Есенина.
Поворот этот, однако, не последовал сразу же после
возвращения поэта из-за границы. Ему предшествовали
глубокие размышления о собственной роли в новой
общественной жизни, о значении в ней его, есенинской,
поэзии. Снова и снова с беспощадной откровенностью
оценивает поэт весь свой жизненный путь, все свое
творчество. Результатом этого самоанализа является острая
неудовлетворенность.
Поэта крайне угнетает прокатившаяся о нем «дурная
слава», он понимает теперь, что напрасно стремился
«розу белую с черною жабой на земле повенчать»
(стихотворение «Мне осталась одна забава», 1923). Ему
«разонравилось пить и плясать и терять свою жизнь без
оглядки», он не хочет больше скандалить: «В первый раз я
запел про любовь, в первый раз отрекаюсь скандалить»
(стихотворение «Заметался пожар голубой», 1923).
Это не какие-нибудь случайно промелькнувшие строки.
Устойчивость желаний порвать с богемой подтверждается
каждым новым стихотворением. Оно звучит в
стихотворениях «Пускай ты выпита другим» A923), «Дорогая, ся-
302
дем рядом» A923), «Мне грустно на тебя смотреть»
A923), «Ты прохладой меня не мучай» A923), «Вечер
черные брови насопил» A923), «Грубым дается радость»
A923), «Я усталым таким еще не был» A923), «Письмо
матери» A924) и во многих других.
Оглядываясь на пройденный путь, поэт с сожалением
и глубокой грустью замечает:
Так мало пройдено дорог,
Так много сделапо ошибок.
A1-141)
И если в «Черном человеке» Есенин не имеет еще
программы дальнейшей жизни, то, осуждая прошлое в
лирике 1923—1924 годов, он вместе с тем намечает эту
программу, в его душе «растут слова самых нежных и
кротких песен» (стихотворение «Ты такая ж простая, как
все»). В нем постепенно крепнет вера в светлые идеалы
человека, в любовь, в счастье, в возможность начать
новую, духовно здоровую творческую жизнь. На смену
безнадежности и опустошенности приходит желание «долго
петь» и быть достойным сыном своего народа
(стихотворения «Пушкину», «Стансы»), желание «постигнуть в
каждом миге коммуной вздыбленную Русь» («Издатель
славный...»).
Лирические стихотворения, созданные Есенипым во
второй половине 1923 и в 1924 году, отличаются
глубоким внутренним единством, устойчивостью поэтического
чувства и представляют одну из наиболее завершенных
глав большого, по выражению В. Дыпник, «лирического
романа поэта».
Стихотворения эти * можно выделить в особый цикл,
в основе которого лежит страстное желание поэта
разобраться в кошмарах недавнего прошлого.
Идеи комиссара Рассветова оказались стимулом,
позволившим поэту по-иному взглянуть на свое
послеоктябрьское творчество и соотнести его с задачами, которые
ставила перед ним жизнь.
Во многих стихотворениях цикла слышится горечь,
грусть, сожаление. Качества этих чувств, однако, новые,
1 Имеются в виду стихотворения, занимающие во втором томо
используемого нами пятитомного издания поэта страницы 129—
171. Первое из этих стихотворений — «Эта улица мне знакома»,
последнее — «Русь советская».
303
отличные от чувств и настроений, выраженных в
«Черном человеке», «Стране негодяев», «Москве кабацкой»,
хотя и заметна их перекличка.
В цикле Есенин подводит итог своей
идейно-художественной деятельности, оценивает себя как поэта,
который в силу своего дара, своих возможностей мог бы
сделать больше, чем сделал, и. дать не то, что давалось ему
«ради шутки».
Разумеется, все предшествующее творчество
Есенина — плод напряженных исканий, большого труда, и
такая его оценка несправедлива даже при самой крайней
строгости.
Поэт и проявляет эту строгость в поисках путей
сближения своего творчества с современной ему
общественной жизнью. Он подвергает переоценке темы, чувства,
идеи своей лирики и именно с этой стороны многое в ней
его не удовлетворяет. «Иною кажется мне Русь, иными
кладбища и хаты», его сердце напилось «иной, кровь
отрезвляющею брагой», в нем созревал поэт «с большой
эпическою темой».
В стихотворениях 1923—1924 годов уже нет той над-
рывности и безнадежности, которая наблюдалась в
«Черном человеке», «Москве кабацкой».
Стих Есенина обретает плавность и мелодичность, из
пего исчезают императивные конструкции, резкие
выражения, «нечистые словечки». Ослабевает напряженность
речи, нет контрастной смены чувств, красок, тонов
звуков. Поэт отказался от усложненной и громоздкой мета-
форизации, характерной для «Пугачева», от
рискованных, часто выходящих за грани цензуры, уподоблений.
Вместо напора чувств в стих начинают проникать
разговорные интонации, все чаще подразумевается диалог.
В строках: «Дорогая, сядем рядом, поглядим в глаза
друг другу» — налицо ситуация, необходимая для беседы,
хотя самой беседы еще нет. Поэт как бы подготавливает
свои стих для диалогической речи.
В «Возвращении на родину» уже в полной мере
представлены особенности есенинской диалогической речи,
которая получит развитие в «Анне Спешной» и составит
одну из существенных особенностей этой поэмы.
Отмеченный В. Маяковским поворот Есенина к
новому заметен и в решении ряда традиционных для поэта
тем.
304
Если «Персидские мотивы» станут прямой
противоположностью «Москве кабацкой» в поэтическом решении
темы любви и некоторых других тем, то в
стихотворениях, созданных после возвращения из-за границы (до
«Персидских мотивов»), ощущается постепенность этого
перехода.
Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик мплый!
Лишь одну не забуду тебя.
A1-145)
Теперь все чаще облику любимой женщины
сопутствуют слова «дорогая», «милая», а отношение к ней
становится ровным, уважительным, поэт видит в ней друга,
собеседника, и это вытесняет в нем чувства, выраженные
ранее в таких, например, строках:
Пусть целует она другова,
Молодая красивая дрянь.
(II - 127)
Для стихотворений 1923—1924 годов характерно не
только новое ощущение темы любви, но и наметившееся
сближение ее с темой Родины — процесс, который
особенно заметен в «Персидских мотивах» и «Анне Снеги-
пой», где эти темы сольются.
Важно также подчеркнуть, что в результате
длительных поисков п размышлений Есенин пришел к
утраченной им в первые послереволюционные годы колоритной
простоте образа, целомудренной чистоте своей лирики, и
его от имажинистских увлечений все больше и больше
тянуло теперь к Пушкину, к лучшим традициям
отечественной литературы, близким и дорогим поэту.
В стихотворениях и поэмах последних двух лет
наблюдается идейно-творческий взлет Есенина, его поэзия
выходит на большую дорогу советской литературы, в его
таланте раскрываются новые неисчерпаемые
возможности.
Пережитое поэтом в годы душевной депрессии оста-
гшло, однако, глубокий след в его психологии и сознании.
Нередкие и неплодотворные влияния на долгое
время вывели Есенина из состояния равновесия, нанесли
огромный урон его творческой деятельности. Ложные
идеи не раз понуждали лиру Есенина издавать звуки и
тона, чуждые самой природе его народного таланта.
305
Вместе с тем близость поэта к лучшим традициям
национальной русской поэзии, к жизни простого русского
человека, его быту, думам и чаяниям, глубокий
патриотизм позволяли Есенину преодолевать эти влияния. И
тогда он создавал произведения, в которых находим
правдивое художественное решепие узловых проблем истории.
Отмеченный нами цикл стихотворений и был
переходным к иному художественному осознанию традиционных
для поэта тем и органическому слиянию их с проблемами
большой общественной значимости.
Наиболее плодотворными в творчестве Есенина были
1924—1925 годы. В течение этих двух лет им созданы
такие выдающиеся произведения, как цикл
стихотворений «Персидские мотивы», поэма «Анна Онегина», «Песнь
о великом походе», отрывок из поэмы «Гуляй поле» —
«Ленин», «Поэма о 36», «Баллада о двадцати шести», а
также много других стихотворений, вошедших в
сборники: «Стихи A920—1924)». М.— Л., 1924; «Русь
советская». Баку, 1925; «Страна советская». Тифлис, 1925.
В эти же годы издается ряд книг из созданных ранее
стихотворений. Среди них: «Москва кабацкая». Л., 1924;
«Березовый ситец». М., 1925; «Избранные стихи». М., .
1925; «О России и революции». М., 1925. Есенин готовит
к изданию первое собрание своих произведений,
выступает перед различными аудиториями, ведет оживленную
переписку по творческим вопросам, пытается создать свой
журнал.
К этому времени относятся поездки Есенина по
Кавказу, а также встречи и беседы с людьми, оказавшими
большое влияние на его последующее творчество. В Баку
у поэта завязалась большая дружба со вторым
секретарем ЦК Азербайджана и редактором газеты «Бакинский
рабочий» П. И. Чагиным. В газете часто публиковались
стихотворения Есенина, и он стал в ней своим человеком.
О знакомстве с Есениным, которое состоялось в
Москве в феврале 1924 года на квартире у Василия Ивапо-
вича Качалова, рассказывает П. Чагин. «Рано утром меня
в гостинице разбудил энергичный стук в дверь. В
неожиданном раннем посетителе я узнал Сергея Есенина.
Застенчиво улыбаясь, он сказал: «Простите, но, кажется,
306
С. Есенин и П. Чагил A924)
мы вчера с вами перепутали калоши». Оказалось,
действительно так и было. PI Есенин не торопился после
этого уходить, и я старался удержать его. Он остался
и проводил меня на вокзал. Завязалась большая дружба.
Он со своей стороны скрепил ее обещанием приехать в
Баку. А я на его вопрос: «А Персию покажете?» —
обещал и Персию показать, а если захочет, то и Индию» 2.
Эта дружба продолжалась до конца жизни поэта. В
газете «Бакинский рабочий» помещал Есенин многие свои
новые стихотворения.
Большой интерес к поэзии Есенина проявил С. М.
Киров, работавший тогда первым секретарем ЦК
Азербайджана. Пламенный ленинец тепло отозвался об историко-
революционных произведениях поэта последних лет, его
внимание привлекли также «Персидские мотивы». По
инициативе С. М. Кирова поэту были созданы все
условия для плодотворной творческой деятельности. Встреча
Есенина с Кировым состоялась 1 мая 1925 года. О ней
пишет П. Чагин в своих воспоминаниях. После митингов и
народных гуляний, организованных в промысловых и
заводских районах, «поехали на дачу в Мардакьянах, иод
Баку, где Есенин в присутствии Сергея Мироновича
Кирова неповторимо задушевно читал новые стихи из цикла
«Персидские мотивы». «...Киров, человек большого
эстетического вкуса в дореволюционном прошлом блестящий
литератор п незаурядный литературный критик,
обратился ко мне после есенинского чтения с укоризной:
«Почему ты до сих пор не создал Есенину иллюзию Персии
в Баку? Смотри, как написал, как будто был в Персии.
В Персию мы не пустили его, учитывая опасности, какие
его могут подстеречь, и боясь за его жизнь. Но ведь тебе
же поручили создать ему иллюзию Персии в Баку. Так
создай! Чего не хватит — довообразпт. Он же поэт, да
какой!» 3. В начале сентября 1924 года Есенин пишет
послание грузинским поэтам, в котором называет себя их
«северным братом». Он был хорошо знаком с поэтами
Табидзе и Яшвили. «Для нас, грузинских друзей
Есенина,— писал позже Георгий Леонидзе,— он был дорог, как
благородное воплощение русского характера, русской поэ-
2 Петр Чагин. Сергей Есенин в Баку. «Литературная
Россия», 1 октября 1965 г.
3 Там же.
308
С. Есенин среди членов литературного кружка газеты «Бакинский рабочий»
тической души, как чародей русского слова. Нас не могли
не прельстить его стих, сила, высота, звучность его
таланта, ясность, гармония его поэзии. Мы любили его
как раз за то, что он пел «своим мотивом и наречьем»,
выражая волновавшие всех нас «человечьи чувства», за
то, что он был истинно национальным поэтом» 4.
Внимание кавказских друзей благотворно влияло на
поэтическую деятельность Есенина, помогало ему вновь
обрести себя, уверовать в свои творческие возможности.
Он с удовлетворением ощущает прилив новых сил.
На Кавказе Есениным создано много лирических
стихотворений, ряд маленьких поэм, а также поэма «Анна
Онегина». Наметились крутые перемены и в содержании
поэтического творчества Есенина. Его поэзия все чаще
пробивалась теперь к стержневым темам времени, и они
возобладали в ней. Сам поэт так определил свое новое
состояние: «Зрение мое переломилось особенно после
Америки... Я разлюбил нищую Россию... Я еще больше
влюбился в коммунистическое строительство» (IV—257, 258).
В стихотворениях «Пушкину», «Издатель славный»,
«Стансы» вполне определена творческая программа этих
лет. В могучем даре Пушкина, в его пленительной
глубоко народной поэзии видит Есенин идеал художественного
творчества и стремится ему следовать. «Теперь меня
тянет все больше к Пушкину»,— пишет он в автобиографии
в 1925 году (V—22). Обращаясь к издателю
предполагавшегося сборника стихотворений «Ржаной путь», Есенин
подчеркивает идейный смысл своей повой программы:
Издатель славный! В этой книге
Я новым чувствам предаюсь,
Учусь постигнуть в каждом миге
Коммуной вздыбленную Русь.
' (II-172)
А в стихотворении «Стансы» со всей определенностью
заявляет:
Хочу я быть песцом
И гражданином,
Чтоб каждому,
Как гордость и пример,
Был настоящим,
А не сводным сыном —
В великих штатах СССР.
(II - 191, 192)
4 Георгий Леоиидзе. Сила звонкого слова. «Пракда», 3
октября 1965 г.
310
• Стремление быть достойным гражданином своей
Родины и ориентация па пушкинский художественный
опыт — вот то главное, что характерно для творчества
Есенина последних Двух лет.
Упорные поиски классически отточенной формы для
выражения нового содержания заметны в каждом
стихотворении поэта.
Чувствами, выраженными в поэмах о Руси советской,
ленинской, наполнены и лирические стихотворения, в
которых поэт вновь и вновь возвращается к темам любви,
дружбы, размышлениям о назначении искусства.
По-иному звучат в эти годы и мотивы о скоротечности жизни.
Поздняя лирика Есенина наиболее ярко представлена
в цикле «Персидские мотивы». Анализ этих
стихотворений даст возможность проследить не только
идейно-психологическую эволюцию поэта, но и оттенить некоторые
особенности эволюции его поэтики.
Как и многие другие произведения Есенина 1924—
1925 годов, цикл «Персидские мотивы» был противоречиво
оценен современной поэту критикой. В печати тех лет не
появилось ни одной серьезной работы, в которой бы
стихотворения эти подвергались специальному
литературоведческому анализу. Оценки возникали под впечатлением,
вызванным первым ознакомлением с текстом или чтением
его поэтом. Чаще всего это были субъективные заметки
и высказывания.
«Особенно сильное впечатление,— писал С. Фомин, ~
произвели на слушателей «Персидские мотивы» 5. В
письме к поэту от 20 января 1925 года Г. Бениславская
сообщает: «Персидские стихи» я сдала в «Краен. Новь» Рас-
колышкову..., а, кроме «Персид.», ничего не было... У Рас-
колышков а был Либединский и Никифоров и все трое в
восторг пришли от персид. стихов. Раскольников заявил,
что он Вас в каждом номере будет печатать» 6.
Называя «Персидские мотивы» в числе других поздних
стихотворений Есенина, А. Воронский заметил: «Они в
самом деле покоряют. В них, может быть, нет полной
отшлифовки, попадаются не выношенные, не выверенные
строки, но все это искупается заразительной
душевностью, глубоким и мягким лиризмом и простотой. Вместе
5 Семен Фомин. Из воспоминаний. В сб.: «Памяти Есенина».
М., 1926. стр. 135.
. 6 ЦГАЛИ, ф. 190, оп. 1, ед. хр. 105.
311
с тем в них есть эмоциональная напряженность и подъем,
пет вялости, пет поэтических будней, что наиболее опасно
для художника. Слово звучит, как туго натянутая струна,
не громко, но высоко и чисто. В образ всегда вложено
большое чувство» 7.
Подобных высказываний немало содержится в статьях
и воспоминаниях других современников поэта. Они,
однако, не дают полного представления об отношении
литературных кругов России к «персидским стихам» Есенина.
И в печати и в частных отзывах уже в то время
появлялись противоположные оценки.
«Персидские мотивы» —красивы, но, конечно, меньше
трогают... Вы как-то перестали отделывать свои стихи.
Такое чувство у меня появилось и, кроме того, мне
говорили об этом другие»8. Отрицательно был встречен и
оценен цикл в указанных нами ранее брошюрах А.
Крученых.
В статье «Рожденные столицы» В. Маяковский
противопоставил стихотворения персидского цикла задачам
советской культуры9. Имея в виду это высказывание
В. Маяковского, С. Гайсарьян вполне уместно заметил:
«Мы хорошо понимаем, что многие из взаимооценок
Маяковского и Есенина появились- в пору жестоких
столкновений различных групповых интересов, в горячке
литературной борьбы. Явно предвзято, ошибочно, например,
отношение Есенина к стиху Маяковского. Несправедлив
был и Маяковский в оценке, скажем, «Персидских
мотивов», когда усматривал в этом замечательном лирическом
цикле всего лишь экзотику, «восточные сладости...» 10.
В современном отечественном литературоведении и
критике последнего десятилетия стихотворения
персидского цикла неизменно получают высокую общую оценку.
Она содержится в названных нами работах К.
Зелинского, В. Перцова, Е. Наумова, А. Дымшица, А. Жаворон-
кова, И. Эвситова, С. Кошечкииа, А. Кулипича, В. Вело-
7 А. Вороискп и. Сергей Есенин. Литературный портрет.
В кн.: «Литературно-критические статьи». М., «Советский
писатель», 1963, стр. 269.
8 Г. Бенислапская. Письмо к С. Есенипу от 5.ХИ.1924.
ЦГАЛИ, ф. 190, он. 1, ед. хр. 105.
9 См. В. М а я к о в с к и и. Поли. собр. соч., в тринадцати
томах, т. 9. М., ГИХЛ, 1958, стр. 431.
10 С. Г а йсарья п. Высоты поэзии. «Литературная газета»,
30 сентября 1965 г.
312
ЕРСИДС
мотивы
1
СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ МОСКВА
i. Л ¦< ¦
Обложка сборника стихотворений С. Есенина
' J
:• -.,¦ ¦¦¦, ." .1 .
I. ..-.'.
усова, С. Гайсарьяна и других исследователей творчества
поэта.
Правда, эта общая и в целом правильная оценка не
всегда вытекает из глубокого анализа текстов
стихотворений. Специальных работ о цикле очень мало. В
критической литературе наиболее внимательно он рассмотрен
пока что в двух статьях М. Вапнштейнп, написавшей
интересное и содержательное исследование о творческой
истории и поэтике «Персидских мотивов» С. Есенина.
Оно, к сожалению, не опубликовано полностью.
Некоторые частные особенности поэтики
стихотворений персидского цикла отмечены в работах Е.
Херасковой, А. Кулшшча, С. Кошечкпна. А. Кулинич высказал
также предположение о том, что «интерес к Востоку и
восточным мотивам побудил в Есенине его старший
современник и друг Александр Ширяевец». Имея в виду
стихотворения А. Ширяевца «Бирюзовая чайхана»,
А. Кулинич пишет далее: «Этот цикл очень близок к
«Персидским мотивам», непосредственно предваряет их.
Ширяевец плодотворно применил те же приемы, к
которым позднее обратился Есенин, наполнил музыкой и
яркими восточными красками свою «Бирюзовую
чайхану». Отдельные стихотворения этого сборника не только
заставляют нас думать о преемственной связи
«Бирюзовой чайханы» и «Персидских мотивов», о творческой
перекличке поэтов, но и о том, что Есенин мог
позаимствовать опыт своего товарища» 12. И хотя этот последний
тезис исследователя слабо аргументирован, он тем не
менее интересен.
Приступая к анализу цикла, мы стремимся прежде
всего выяснить его значение в творческой эволюции поэта.
Замысел создания «Персидских мотивов» созревал у
Есенина постепенно и имеет свою историю. Прежде чем
приступить к его осуществлению, поэт ознакомился в пе-
11 См. М. В а й н ш т е и ы. К творческой пстории «Персидских
мотивов» С. Л. Есенина. «Вести. Моск. ун-та», сер. VII, № 1, 1962;
е е ж е. О времени и месте создания «Персидских мотивов»,
С. Л. Есенина. «Научные доклады высшей школы».
Филологические науки, 1962, № 2.
12 Л. В. Кули п и ч. Сергей .Есенин. Пзд-во Киевского
университета, 1959, стр. 60.
314
реводах с лирикой восточных авторов, в разное время и
много' раз беседовал с людьми, хорошо знавшими Персию.
Современники неоднократно отмечали большой интерес
поэта к Востоку, который привлекал его своею
загадочностью, красотой южной природы, строем духовной
жизни, который с таким глубоким и проникновенным
лиризмом выражен в поэзии Фирдоуси, Хайяма, Саади.
Знавший поэта Матвей Ройзман пишет в своих
воспоминаниях, что Есенин увлекался восточной лирикой еще в 1920
году: «Когда я уходил, увидел, что он, взяв с полки
какую-то книгу в серой обложке, собирается лезть наверх.
Я заглянул на обложку: это были «Персидские лирики»,
вышедшие в издании Сабашниковых в 191G году. Эту
даже по тем временам редкую книгу я видел у Есенина и
дома, в Богословском переулке. Он сказал мне:
«Советую почитать. Да как следует. И запиши, что поправит-,
ся» 13.
О знакомстве Есенина с персидскими лириками пишет
в своих воспоминаниях и Н. Вержбицкий 14.
Интерес к Востоку, как это подмечено Л. В. Кулишт-
чем, возникал и из общения с Александром Ширяевцем,
с которым Есенин был тесно связан, особенно после
переезда Шпряевца в Москву из Средней Азии, где он
проживал до 1922 года. Стремлением ближе познакомиться с
жизнью Востока можно объяснить и поездки Есенина
в Баку, Ташкент, Бухару в течение 1920—1921 годов, а
также неудавшуюся попытку выехать на Кавказ в 1922 году.
Все это позволяет утверждать, что не поездка на
Кавказ вызвала в поэте желание обратиться к мотивам
восточной лирики, а, наоборот, знакомство с нею обострило его
внимание к Востоку и, в частности, к Персии. Сам поэт
связывал пребывание на Кавказе с наиболее удобной
возможностью приблизиться к Персии и побывать в ней.
«Сижу с Тифлисе,— пишет он 17 октября 1924 года
Г. А. Бениславской,— дожидаюсь денег из Баку и поеду
в Тегеран, Первая попытка проехать через Тавриз не
удалась» (V—180). А 22 октября того же года вновь,
обращаясь к Г. А. Бениславской, замечает: «Мне кажется, я
13 Матвей Р о и з м а п. Книжная лапка. «Литературная
Россия», 1 октября 1965 г.
14 См. II. Вержбппкий Нстрсчи с Сергеем Есениным.
«Звезда», 1958, № 1; Н. Вержбицкий. Встречи с Сергеем
Есениным. Тбилиси, 1961.
315
приеду не очень скоро. Не скоро потому, что делать мне
в Москве нечего. По кабакам ходить надоело. Несколько
времени поживу в Тегеране, а потом поеду в Батум или
в Баку» (V—182). В письме П. И. Чагину 14 декабря
1924 года из Батума поэт все еще не теряет надежды
попасть в Персию: «Я должен быть в Сухуме и Эриванн.
Черт знает, может быть, я проберусь к Петру15 в Тегеран»
(V—187, курсив наш.—Я. Ю.).
Даже в апреле 1925 года, когда было уже создано много
стихов персидского цикла, поэт писал Г. А. Бениславскон
из Баку: «Главное в том, что я должен Лететь в Тегеран...
Поймите и Вы, что я еду учиться. Я хочу проехать даже
в Шираз и, думаю, проеду обязательно. Там ведь
родились все лучшие персидские лирики. И недаром
мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шушу,
если он не пишет, значит, он не из Шираза» (V—201,
205, курсив наш.— П. 10.).
Теперь уже доказано, что в Персии Есенину побывать
не пришлось, хотя желание посетить ее, как это видно из
переписки, было у него большое.
Стихотворения персидского цикла написаны между
октябрем 1924 и августом 1925 года. Большинство из них
создано до мая 1925 года на Кавказе.
Впечатления, полученные от чтения восточной лирики,
от пребывания в Средней Азии, от долгих бесед о Персии,
от природы и быта Кавказа позволили поэту уловить и
передать существенные краски колорита некоторых сторон
восточной жизни.
Вместе с тем «Персидские мотивы» нельзя считать
простым подражанием восточным авторам. Почувствовав
глубокий лиризм и внутреннюю красоту персидской
поэзии, Есенин средствами родного ему языка стремится
передать ее неувядаемую прелесть. Поэта интересует
прежде всего мир чувств восточной лирики, тона и
краски их воплощения в поэтическом творчестве.
В поэзии персидских авторов Есенин находил близкие
ему темы и те оттенки в их художественном решении,
которые все больше привлекали его самого. Но чтобы они
возобладали в лирике поэта, необходим был отказ от на-
16 Поэт имеет в виду брата П. И. Чагипа — Василия Ивановича
Болдовкиыа, который служил тогда комендантом советского
посольства в Тегеране.
316
ШШШщШВШ
С. Есенин и Л. Леонов
строений, получивших выражение в «Москве кабацкой».
Без этого давнишний замысел не мог быть осуществлен.
К началу работы над циклом поэт обрел так
необходимое ему душевное равновесие, которое и сам он считал
важнейшей предпосылкой дальнейшей поэтической
деятельности. «Я чувствую себя просветленным, не надо мне
этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха.
Я понял, что такое поэзия» (V—190). «Так много и легко
пишется в жизни очень редко. Это просто потому, что я
один и сосредоточен в себе. Говорят, я очень похорошел.
Вероятно, оттого, что я что-то увидел и успокоился...
Назло всем не буду пить, как раньше... Боже мой, какой я был
дурак. Я только теперь очухался. Все это было прощание
с молодостью. Теперь будет не так.». (V—192, 193,
подчеркнуто нами.— П. Ю.).
Это свое состояние Есенин и выразил в первых же
строках персидского цикла:
Улеглась моя былая рана —
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.
(Ill-7)
На смену терзавших поэта кошмаров пришли иные
чувства, жизнерадостное настроение, ожидание чего-то
светлого, большого, чистого. «Незадаром мне мигнули очи, при-
откинув черную чадру».
Уже в этом первом стихотворении, созданном в октябре
1924 года, чувствуется тот поэтический колорит, который
окрашивает весь цикл в целом. «Вместо крепкой водки и
вина» появляется «красный чай», вместо кабака —
чайхана. Поэта окружают розы, сады, «воздух прозрачный и
синий». Он ощущает себя в обществе девушки, «что лицом
похожа на зарю», и за одно движение прелестного стана
готов подарить ей и шаль из Хороссана и ковер шираз-
ский. Теперь он далек и от поцелуев за деньги и от
кинжальных хитростей и драк.
Так возникает атмосфера, в обстановке которой по-
иному чувствует себя поэт и по-иному решает близкие ему
темы. Он уже очень далеко ушел от того состояния, когда
«с головой, как керосиновая лампа па плечах», шел
переулком знакомым в кабак, где его окружали проститутки,
пьяный угар, сифилитики, скука и безнадежность.
Вместе с кошмаром «Москвы кабацкой» из поэзии Есе-
318
С. Есенин A924)
шша исчезает грубый натурализм, наблюдавшийся ранее
в освещении темы любви. Высокое чувство он выражает
теперь романтически возвышенно, находя в восточной
природе, обычаях, житейской мудрости романтику, которой
проникнут весь этот цикл.
Если раньше поэт спрашивал себя «отчего прослыл я
шарлатаном, отчего прослыл я скандалистом», то теперь
он спрашивает у менялы: «Как сказать мне для
прекрасной Лалы по-персидски нежное «люблю»? Как далеко это
от таких, например, строк: «Что ж ты смотришь так
синими брызгами? Иль в морду хошь?». Теперь любовь для
поэта не «зараза» и не «чума», и он подбирает самые
нежные слова, чтобы рассказать о ней.
Задумав написать персидский цикл, Есенин в письме
из Батуми к Г. А. Бениславской от 20 декабря 1924 года
сообщал: «Персидские мотивы» это у меня целая книга
в 20 стихотворений» (V—192). И хотя двадцать
стихотворений написано не было, книга оказалась завершенной.
В ней отчетливо заметна эволюция новых настроений
автора.
Радость жизни, устойчивый оптимизм пронизывают
многие стихотворения цикла. Теперь поэт опьянен «иною
кровь отрезвляющею влагой». Даже само слово «пить», так
часто встречающееся в «Москве кабацкой» в значении
напиваться пьяным, приобретает в «персидских»
стихотворениях иной смысл. Уже не спирт, а красный чай пьет
поэт, а пьянеет от ароматов южной природы.
Я сегодня пыо в последний раз
Ароматы, что хмельны, как брага.
(III — 24)
И непривлекательная богемная обстановка «Москвы
кабацкой» («Снова пьют здесь, дерутся и плачут») сменилась
романтическими картинами Востока.
И хотя Есенин не смог побывать в Персии, обычаи и
правы этой страны были ему хорошо известны. Поэтому во
всем цикле, начиная с первого стихотворения «Улеглась
моя былая рана» и кончая последним-«Голубая да веселая
страна», чувствуется восточный колорит, уносящий
читателя в мир иных чувств и переживаний.
Поэт достигает нужной ему колоритности и
специфическим построением самого цикла, и изображением картин
природы и ситуаций, и употреблением характерных для
Востока слов и выражений. Экзотика юга представлена и
320
цикле таинственными, прикрытыми чадрами девушками,
шумом морских воли, шепотом садов, пением соловьев,
jцветом роз и общей романтической настроенностью,
которой проникнут весь цикл.
Поэтическая одухотворенность сквозит во всем: мы
слышим нежные звуки флейты Гассана, тихий голос пери,
песни Саади, видим взгляд девушки, с которым сравнится
;шшь «желтая прелесть месяца», вдыхаем ароматы роз,
олеандров и левкоев. Всюду тишина и спокойствие,
нарушаемые только таинственным шепотом, шорохом,
шелестом.
Все больше в «Персидских мотивах» появляется
сказочных элементов, оттеняющих восточную экзотику.
Вторжением в мир Шахразады начинается стихотворение
«Золото холодное луны». Визуальные ощущения в нем, как и
во всем цикле, слиты с обонятельными. Видится золото
луны, чувствуются запахи цветов. Состояние спокойствия
и умиротворенности подчеркивается, например,
следующими строками:
Хорошо бродить среди покоя
Голубой и ласковой страны.
(III-20)
В вечерних сумерках представлен Шираз в
стихотворении «Свет вечерний шафранного края» 16, в котором,
освещенный лунным светом, «кружит звезд мотыльковый рой».
Такое дремотное спокойствие вдохновляет поэта на
творчество и вызывает в нем чувство восхищения
красотой, для выражения которого Есенин находит все новые
II новые оттенки.
Романтический пейзаж Востока был бы неполным без
органического слияния его с темой любви. Этой теме
уделяется большое внимание в «Персидских мотивах», но
раскрывается она иначе, чем это было сделано Есениным
раньше, в «Москве кабацкой». Там он мог обратиться к
женщине с жестокими в своей грубости и вульгарности
словами: «Пей, выдра, пей».
Теперь глубокое нежное чувство охватывает поэта при
виде девушки с блестящими очами, которые «мигнули,
ириоткинув черную чадру». Любовь обрамлепа самыми
нежными оттенками. Это уже не грубое физическое чув-
16 Первая строка стихотворения имеет и другую редакцию:
«Спет шафранный вечернего края». Мы процитировали ее по
пятитомному собранию сочинений С. А. Есенина.
11 и. Юшпн 321
ство «Москвы кабацкой». Это и не «любовь хулигана»,
нашедшего свое успокоение среди «златокарего омута».
Ёогемная атмосфера «Москвы кабацкой» не могла дать
духовного удовлетворения, о котором всю жизнь мечтал
поэт. Там любовь была «заразой», «чумой», а в
«Персидских мотивах» Есенин создал гимн чистой, романтической
любви. Здесь она — совсем иное чувство. Для его
выражения у поэта находятся самые нежные слова, поцелуй он.
сравнивает, например, с красными розами:
Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах.
(III - 10)
Девушка, несущая чистоту п радость любви,
ассоциируется у Есенина с белоснежной птицей-лебедем:
II меня твои лебяжьи руки
Обвивали, словно два крыла.
(III —15)
Это же сразнеыие повторено и в стихотворении «Руки
милой — пара лебедей», где лебедь является символом
грации, плавности движений.
Романтическая настроенность цикла требует
гармонически слаженного образа. Поэтому девушки,
представленные в цикле, красивы не только внешне, но и полны
изящества, обаяния, хрупкой прелести и окружены каким-то
ореолом таинственности. В Хороссаые живет задумчивая
пери, порог ее дверей осыпан розами, Лала настолько
прекрасна, что поэт ищет для нее самые нежные и ласковые
слова. О любви и поцелуях пела сказочная Шахразада,
ставшая сейчас далеким призраком.
Чувственному, физическому нет места в «Персидских
мотивах». В этом отношении характерно стихотворение
«Ты сказала, что Саади...». Прекрасное в нем берет верх
над чувственным. Даже розы — символ свежести и
красоты — не могут соперничать с обликом девушки. На
слова: «За Ефратом розы лучше смертных дев» он возражает:
Я б порезал розы эти,
Ведь одна отрада мне —
Чтобы не было на свете
Лучше милой Шаганэ.
:<ш -13)
322
Образ персиянки Шаганэ — центральный в
«Персидских мотивах». Ей посвящено замечательное
стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!». Как к верному другу,
обращается поэт к девушке, полный желания рассказать
много прекрасного о своей рязанской земле с ее
неповторимыми полями, необозримыми лугами, ширью и
раздольем:
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при лупе.
ПГагапэ ты моя, Шаганэ.
(III-И)
Во многих стихотворениях цикла встречается ее имя,
иногда назваиное уменыиительпо — Шага.
Прообразом есенинской героини была учительница Ша*
ганэ Нерсесовна Тальяп. Это достоверно установлено
исследователем творчества Есенина В. Белоусовым17.
Литературный образ Шаганэ привлекает читателя своим
обаянием и душевной чистотой. С ее именем связаны у
Есенина рамыо лучшие воспоминания и ассоциации:
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа.
(III-12)
Любовь вдохновляет поэта, и ему ясно, что без нее нет
поэзии;
Все на этом свете из людей
Песнь любви поют и повторяют; '
Пел и я когда-то далеко
И теперь пою про то же снова,
Потому и дышит глубоко
Нежностью пропитанное слово.
(III —28)
Действительно, тема любви встречалась и в «Москве
кабацкой». Но про «то'же» ли было там пето? В цикле
«Любовь хулигана» поэт заявлял:
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
(II -133)
Любовь ему была тогда нужна, как пристанище,
уставшему от сложных водоворотов жизни, измученному душой
17 См. В. Белоусов. Сергей Есенин. М., «Знание», 1965.
11*. 323
человеку. Потребность в пей была велика. Об этом
говорят следующие строки:
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
(TI — 131)
И любовь, не забавное ль дело?
Ты целуешь, а губы как жесть.
(II - 114)
По-иному решена и тема смерти, всегда волновавшая
поэта. Если раньше он видел в ней едва ли не
единственную возможность вырваться из цепких лап постылой и
надоевшей жизни, то теперь смерть воспринимается по-
другому. Есенин видит в ней мудрость природы.
В стихотворении «Золото холодное луиы...» поэт
упоминает Багдад, «где жила и пела Шахразада», где «призраки
далекие земли поросли кладбищенской травою».
Но смерть представлена здесь в противопоставлении с
вечностью жизни. Мрачные кладбищенские плиты, под
которыми покоится прах умерших, окружает изумительный
по свежести и краскам пейзаж — цветут розы, и воздух
напоен ароматом шафрана. Невольно вспоминается
пушкинское: «И пусть у гробового входа младая будет жизнь
играть».
Среди могильных плит у Есенина вырываются глубоко
оптимистические слова:
Ты же, путник, мертвым не внемли,
Не склоняйся к плитам головою.
Оглянись, как хорошо кругом:
Губы к розам так и тянет, тянет.
Помирись лишь в сердце со врагом —
И тебя блаженством ошафранит.
Жить — так жить, любить — так уж влюбляться,
В лунпом золоте целуйся и гуляй,
Если ж хочешь мертвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй...
Тех, которым ничего не надо,
Только можно в мире пожалеть.
(III-20, 21)
Такой резкой грани между живым и мертвым Есекин
не проводил в стихотворениях «Москвы кабацкой». Там
живое и мертвое часто трудно было отделить друг от друга.
324
Там «в пока еще живом» кабаке «чадит мертвячиной» п
призрак угасания царит надо всем: «низкий дом
ссутулился», «пес издох», и сам поэт собирался умирать «на
московских изогнутых улицах».
Не все в его жизни гладко и теперь, не всегда легко:
часто приходится мучиться, сомневаться и страдать. Но эти
«красивые страдания», как говорил сам поэт, не сравнить
с гибельной безнадежностью «Москвы кабацкой».
Однако противоречия, столь свойственные Есенину,
овладевают им и в «Персидских мотивах». Мерещится ему
измена любимой, еще недавно бывшей ему верной и
вдохновлявшей его. И вновь разочаровываясь, чувствуя
отсутствие поддержки, он готов опуститься, стать бродягой:
Ну п что ж, помру себе бродягой,
Па земле и это нам знакомо.
(III —27)
Нам знакомо это по «Москве кабацкой». Полный
безнадежного отчаяния, поэт говорил там о себе:
Брошу все. Отпущу себе бороду
II бродягой пойду по Руси.
(II-117)
Мотивы грусти и разочарования не столь безысходны
в стихотворениях персидского цикла, но они тем не
мопсе слышны и подчас очень отчетливо.
Многие видел я страны,
Счастья искал повсюду,
Только удел желанный
Польше искать не буду,—
(III-32, 33)
заявляет поэт в стихотворении «Глупое сердце, не бейся!»
«Ни к чему в любви моей отвага. И зачем? Кому мне
песни петь?» — сказано в стихотворении «В Хороссаие
есть такие двери».
Умиротворенность и спокойствие под сенью восточной
природы оказались непрочными и непродолжительными.
К концу цикла поэта все больше тяготит разлука с
Родиной и все меньше верит он в постоянство любви
персидских красавиц: «Шагаиэ твоя с другим ласкалась, Шаганэ
другого целовала».
Так завершается эта тема в цикле. И хотя поэт
благословляет «сиреневые ночи», в душе его снова нет спо-
325
койствия. Здесь уже содержится предпосылка
возвращения к мотивам о скоротечности жизни, которыми будут
заполнены многие стихотворения последних лет.
Характерно, что тема любви у Есенина в «Персидских,
мотивах» тесно связана с темой Родины. В словах,
обращенных к Шаганэ, слышна грусть, тоска по «рязанским
раздольям», прелесть которых он не может сравнить даже
с красотой восточной экзотики:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
•(Ш - 11)
Перекличка темы любви с темой Родины наблюдается
и в других стихотворениях цикла. В стихотворении
«Никогда я не был на Босфоре» в общей атмосфере
умиротворенности п спокойствия, которые испытывает поэт,
звучат все усиливающиеся потки тоски по родному краю.
Они настолько сильны, что, даже смотря на южную лупу,
поэт слышит лай собак в своей деревне:
У мепя в дугае звенит тальянка,
При лупе собачий слышу лай.
(III -14)
А к персиянке он обращается с такими словами:
Разве ты не хочешь, персиянка,
Увидать далекий синий край?
(III-14)
Еще явственнее эта тоска выражена в стихотворении
«В Хороссане есть такие двери». Не удержала поэта
Персия с ее садами, ароматами роз, пеньем соловьев, южным
теплым морем и прекрасными девушками. Любовь к
«голубой Руси» пересилила все блага Персии, которую поэт
твердо решил покинуть:
Мне пора обратпо ехать в Русь.
Персия! Тебя ли покидаю?
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
(III — 22, 23)
Кровно связан поэт со своей родной страной. Персия,
хотя и дала ему временное успокоение, полностью все же
его не удовлетворила. Ее нравы, обычаи остались ему
чужды. На многое он смотрит «русскими» глазами, кри-
826
тически оценивая. Чужды поэту «кинжальные хитрости;)
с воровством девушек, осуждение вызывает варварский
обычай, по которому женщины должны прикрывать лицо
чадрой. Есенин прямо заявляет:
Мне не нравится, что персияне
Держат женщин ц дев под чадрой.
(III - 16)
Искренность чувств, свободу выбора русскими
девушками противопоставляет поэт фальши отношений и
рабскому поклонению традициям персов. С гордостью за
свободолюбивые обычаи своей страны он восклицает:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак...
(III-7)
Воспевая Персию, Есенин всей душой был в России.
Изображая восточную экзотику, он сознательно
сравнивает ее с русскими просторами. Песни Хайяма и Саадп
его не удовлетворили. В стихотворении «Свет вечерний
шафранного края» встречаются такие строчки:
Сердцу снится страна другая.
Я спою тебе сам, дорогая,
То, что сроду не пел Хаям.
(III -17)
Это уже отход от «Персидских мотивов» в сторону все
увеличивающегося интереса*к Советской Руси.
Знаменательно, что в то же самое время, когда
пишется персидский цикл, создаются Есениным
стихотворения, в которых тема Родины звучит в полный голос.
Всем существом поэт хочет воспеть «шестую часть земли
с названием кратким «Русь». Возникает «Русь
советская», «Русь уходящая», «Русь бесприютная», историко-
революционные поэмы, пробуждается интерес к образу
В. И. Ленина, к коммунистам, пролетарской революции.
В «Персидских мотивах» не обошел Есенин и еще
одной важной для него темы — о назначении поэта и
поэзии и решил ее для себя с предельной четкостью и
откровенностью. Теперь для него нет сомнений, что главное
в художественном творчестве — правда жизни, а поэт тем
и ценен, что способен сказать ее всегда, даже тогда,
когда это очень больно, когда правда неприятна и горька.
327
В стихотворении «Быть поэтом...» наиболее отчетливо
и концентрированно выражена эта мысль:
Быть поэтом — это значит то же,
Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по пежной коже,
Кровью чувств ласкать чужие дугап.
(ITI — 26)
Облитая кровью душа поэта предстала перед
читателем в «Москве кабацкой». Тогда поэт сомневался в том,
что его поэзия пужпа широкому читателю. Теперь он
уверен в обратном, в том, что реалистическое творчество
нужно всем:
Миру нужно песенное слово.
Он верит, что оставил в Персии частичку себя — песий
про свою Родину. Отныне ласковый и теплый край будет
знать не только Саадтт тт Хайяма, но и его, поэта,
оставившего здесь «на всякий случай песенку про Русь».
Реалистическое творчество никогда не было чуждо
Есенину. В своей лирике он стремился передать
подлинные чувства. В его поэзии всех лет можно найти немало
ярких и достоверных картин русской жизни. Но реализм
Есенина не был последовательным. В нем ощущалась
неопределенность мировоззренческих позиций поэта,
ориентация на патриархальную старину, библейскую и
имажинистскую образность.
В стихотворениях персидского цикла Есенин скорее
романтик, чем реалист. Провозглашенный им реализм в
стихотворении «Быть поэтом...» получит свое развитие в
историко-революционных произведениях, особенно в
«Анне Спешной».
В «Персидских мотивах», следовательно, Есенин не
только коснулся главных для него тем, но и по-иному,
более оптимистично решил их.
В этом цикле наметились такие аспекты дальнейшего
творчества поэта, которые получили свое развитие в его
лирике и поэмах этих лет.
Многие лирические стихотворения 1924—1925 годов
как бы продолжают персидский цикл. Перекличка
заметна в темах, в общем пафосе настроений, в поэтическом
стиле и отборе речевых средств. Тематически близки к
персидскому циклу стихотворения «Собаке Качалова»,
«Спит ковыль. Равнина дорогая», «Я помню, любимая,
328
помню», «Море голосов воробьиных» 18, «Листья падают,
листья падают» и многие другие.
Поэзия Есенина последних лет по-прежнему
многотемна, но центральное место в ней занимают
стихотворения и поэмы, в которых развиваются две неодинаковые,
часто противоположные и перекрещивающиеся темы.
Стихотворением «До свиданья, друг мой, до свиданья»
завершается тема увядания, сожаления о
непродолжительности и скоротечности жизни. «Песнью о великом походе»,
«Балладой о двадцати шести», «Поэмой о 36», «Анной
Снегиной» и другими произведениями этого плана поэт
утверждает историко-революционные преобразования в
России.
В цикле «Персидские мотивы» и в других
стихотворениях этих лет Есенин полностью освобождается от
усложненной имажинистской образности. Из его поэзии
исчезают надрывные и вызывающие интонации и связанные с
ними грубые слова и выражения.
Мир новых, высоких чувств, переживаемых поэтом,
воплощается теперь в спокойных и мягких тонах. Поэзия
Есенина обретает свойственную ей плавность и
мелодичность, глубокий проникновенный лиризм, задушевность.
Громоздкие и тяжеловесные уподобления вытесняются
яркими и оригинальными эпитетами и сравнениями,
емкими, колоритными и в то же время вполне доступными
широкому читателю метафорами: «Руки милой — пара
лебедей», «Я в твоих глазах увидел море, полыхающее
голубым огнем», «Свет вечерний шафранного края»,
«Воздух прозрачный и синий», «Золото холодное луны»,
«Голубая родина Фирдуси», «Отговорила роща золотая
березовым, веселым языком». Поэт приходит к той
содержательной реалистической простоте, которая была характерна
для национальной русской поэзии, особенно расцветшей
в творчестве Пушкина.
В «Персидских мотивах» удачно передан аромат
восточной лирики. Ее тона, мотивы, колорит Есенин
воссоздает средствами родного русского языка без
насыщения его иностранной лексикой, к которой он обращается
18 Стихотворение «Море голосов воробьиных» Есенин
предполагал даже включить в цикл «Персидские мотивы».
329
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
О РОСС
€ОЫ>?МШНАЯ РОССИЯ
МОСН&А
Обложка сборника стихотворений С. Есенина
?30
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ 1
¦Л
1
¦;>
¦Г*
•i
С. ЕСЕНИН
и
V^f Ж ж лж Г1 -Гж
CUot I ъ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
СОВЕТСКИЙ КАВКАЗ
Тифлис
1925
Обложка сборника стихотворении С Есенина
лишь изредка для обозначения главным образом названии
и имен (Хороссан, Шпраз, Фирдуси, Саади, Хаям, Лала,
чадра, чайхана и др.).
Как и прежде, и стихотворениях 1924—1925 годов от- •
чстливо выражено тяготение поэта изображать мир
внутренних, интимных переживаний. В поэзии тех лет, когда
еще живо ощущались тенденции обезличивания героя,
подмены его абстрактным пафосом безликой массы,
особенно в стихотворениях поэтов пролеткульта, творчество
Есенина выгодно отличалось своей человечностью.
Лирика Есенина проникала в самые глубины психологии, ей
доступны были самые сокровенные мысли и чувства. Этим
поэт вносил свой вклад в советскую литературу,
искавшую путн изображения советского человека в условиях
послереволюционной действительности. А обращение его к
традициям Пушкина, к опыту национальной русской
поэзии и успешное их использование в своей творческой
практике противостояло нигилистическим наскокам на
культурное наследие прошлых эпох.
Для Есенина этих лет характерно не только иное
ощущение темы любви, но и сближение ее с другой главной
для его поэзии темой — темой Родины. Уже в первых
стихотворениях из цикла «Персидские мотивы» эти темы
сближаются, а затем и сливаются в одну большую и
важную для поэта тему, и это знаменует собой новый шаг в
поэтическом творчестве Есенина.
Поэмы и
стихотворения
С. Есенина
1924—1925 годов
1
В нашей критике неоднократно отмечалась постоянная
тяга Есенина к центральным темам советской литературы.
Это замечание особенно уместно относительно историко-
революционных поэм, а также многих стихотворений,
созданных поэтом в 1924—1925 годах.
И хотя Есенин и раньше не стоял в стороне от
современной ему действительности и ею был обусловлен мир
чувств его лирики, поэт не всегда совпадал в своих
оценках с конкретно-исторической правдой. В поздних
стихотворениях и поэмах Есенин стремится не только к
художественному решению стержневых тем советской
литературы, но и идейно сближается с главным ее па-
правлением.
Наиболее отчетливо этот процесс заметен в искреннем
желании поэта понять роль В. И. Ленина в истории Рос-
333
сии, разобраться в сущности революционных
преобразований, совершившихся в результате успешного
осуществления ленинских идей.
Образ В. И. Ленина, его соратников и последователей
становится центральным в поэзии Есенина этих лет. Он
возникает в стихотворениях «Возвращение на родину»,
«Русь советская», «Издатель славный», «Стансы», «Русь
бесприютная», «Письмо к женщине», «Ответ», в «Балладе
о двадцати шести», в поэмах «Цветы», «Анна Онегина»,
в «Песне о великом походе», в «Поэме о 36».
В стихотворении «Капитан земли» и незаконченной
поэме «Гуляй-поле» Есенин вполне определенно выразил
свое положительное отношение к вождю революции и
попытался создать его незабываемый образ.
В эти годы поэт не мог не заметить, что
...Имя Ленина
Шумит, как ветр, по краю,
Давая мыслям ход,
Как мельничным крылам.
(II - 192)
В. И. Ленина поэт не представляет себе вне
революционных свершений. Есеппнский Ленин неотделим от
судеб России, от обездоленного, строящего новую жизнь
«люда». Он — «рулевой», «капитан земли», а вся
партия — его матросы. В восприятии Есенина Ленин
непревзойденный теоретик, величайший организатор и вместе
с тем самый простой человек, катающийся «с сопливой
детворой на салазках».
В своих главных аспектах ленинская тема
раскрывается Есениным так же, как ее раскрывают в это время
A. М. Горький в очерке «Владимир Ильич Ленин» и
B. В. Маяковский в поэме, тоже названной именем вождя.
Осознание исторической роли В. И. Ленина помогает
поэту по-другому взглянуть на совершившиеся в Октябре
события и пересмотреть имевшиеся в его поэзии акценты.
Постоянная переоценка своего творчества делает
поэзию Есенина полемичной. Еще в монологах Рассветова
он опроверг свои утверждения, высказанные в
стихотворении «Волчья гибель», а теперь в «Письме деду» поэт
отказался от мыслей, одолевавших его в «Сорокоусте».
Теперь он видит в паровозе не одну лишь мертвую и
слепую силу, давящую все живое, черный символ гибели
патриархального мира.
334
В «Письме деду» сложен гимн человеческому разуму,
создавшему средства, способные сокращать самые далекие
расстояния, сближать страны и народы.
Обращаясь к деду, поэт пишет:
Я знаю —
Ты б приехал к розам,
К теплу.
Да только вот беда:
Твое проклятье
Силе паровоза
Тебя навек
Не сдвинет никуда.
...Доверься ты
Стальной кобыле.
Ах, что за лошадь,
Что за лошадь паровоз!
Ее, паверное,
В Германии купили.
Чугупиый рот со
Привык к огню,
И дым над иен, как грива,—
Черен, густ и четок.
Такую б гриву
Нашему коню...
Я знаю —
Время даже камень крошит...
II ты, старик,
Когда-нибудь поймешь,
Что, даже лучшую
Впрягая в сани лошадь,
В далекий край
Лишь кости привезешь...
(И—231—233)
Внуку уже не кажутся справедливыми слова, что
«город — плут и мот», и он отвечает на них: «Но только,
дедушка, едва ли так, едва ли...».
Свои новые чувства поэт стремится выразить в форме
наиболее интимной. Все чаще обращается он к
эпистолярному жанру («Письмо к сестре», «Письмо матери»,
«Письмо к женщине», «Ответ», «Письмо деду»).
В книге стихотворений «Русь советская» эти новые
чувства становятся преобладающими. В предисловии к
книге П. И. Чагин писал: «...лирика Сергея Есенина в
последнее время начинает выходить за пределы интимной,
личной лирики, прочно вступила в круг социальных
«гражданских» мотивов... есенинская лирика с огромной
стихийной силой вырвалась на вольный воздух, на улицу,
335
и зазвучала в унисон с кликами и звуками
революционной толпы, с той «музыкой революции», которую завещал
слушать Блок» *.
Каковы же те социальные, гражданские мотивы, в
полосу которых вступила лирика Сергея Есенина?
Прежде всего — это стремление трезво взглянуть на
жизнь, разобраться в том, что же происходит в стране.
Стремление это предполагало иную оценку событий.
Раньше поэт, выражая в своей поэзии отношение к
происходившим революционным преобразованиям и оценивая их,
не учитывал мнение тех, кого они касались в первую
очередь, или прислушивался к тем, кто был отброшен
революцией. Часто оценка эта была отрицательной r той
части, где она касалась социальной перестройки деревни.
В «Сорокоусте», «Волчьей гибели», в стихах «Москвы
кабацкой» на первом плане думы и переживания, к
сожалению, далекие от дум и переживаний трудового
крестьянина, в судьбы которого так бурно и решительно
вторглась революция. Этого крестьянина не оказалось в
поэзии Сергея Есешша 1917—1923 годов, он из нее выпал.
И вот теперь, обратившись к нему, поэт увидел, что
крестьянин живет и думает совсем не так, как это
представлялось ему, что трудовая деревня вовсе не видит в
городе своего врага, что она рука об руку с городом
переделывает тот «таинственный мир», гибель которого так
пугала поэта.
В стихотворениях и поэмах Сергея Есенина
появляется двойная оценка жизни, двойное зрение на нее. С одной
стороны, мы видим настроение самого поэта, с другой —
думы крестьянина. Значение этих произведений
определяется их правдивостью, откровенностью и искренностью
чувств. Важно также отметить и тот большой перелом,
который произошел и в самосознании поэта. И хотя его
оцепкп жизни не всегда тождественны, а иногда
по-прежнему контрастны оценкам трудового крестьянина, они тем
не менее теперь часто сближаются, а иногда и сливаются,
чего по было у Есенина раньше.
В «Сорокоусте» и в других рассмотренных нами
произведениях Есенин провозгласил смертельную борьбу
города с деревней, борьбу, в которой деревня, обреченная
1 П. Чаги п. Предисловие к книге стихотворений Есенина
«Русь советская». «Бакинский рабочий», 1925.
336
на гибель,— жертва, тонконогий жеребенок, побеждаемый
паровозом,— символом чуждой поэту городской,
механической, бездушной силы. Поэт сожалел о том, что не
удалось утонить «черного гостя», как топят ведро в колодце.
Это была точка зрения поэта, который тогда думал, что
выражает настроения всего крестьянства. Но стоило лишь
внимательно послушать земледельца, и оказалось, что
он не только' не собирается воевать с железным гостем,
а, наоборот, требует, чтобы он поскорее появился в до-
ривые.
Л вокруг совета
В дождь и пепогоду
С самого рассвета
Уймища б а роду.
Наш парод ведь голый,
Что пи день, то с требой,—
То построй, им школу,
То давай им хлеба.
Кто им иаморочил?
Кто им пакудахтал?
Отчего-то очень
Стал им нуле ел трактор.
A11 - 125)
Здесь очень рельефно проявляется двойное зрение.
Трудовому крестьянину, оказывается, нужна школа, и он
настойчиво требует в волостном совете построить ее. Ему
очень нужен трактор, и он расценивает его наравне с
хлебом, без которого и жить нельзя. Революция открыла
земледельцу глаза, и он увидел, что в мире «древнем и
таинственном» он гол и нищ. И вот теперь, когда
волостной совет стал своим, и в нем нет урядников, попов и
полицейских, крестьянин требует образования и
цивилизации, требует единодушно, «в дождь и непогоду».
Теперь поэт видит это отчетливо и не скрывает от
себя и читателя, хотя и не очень доволен этим. Он с
сожалением отмечает: Кто им наморочил? Кто им накудах-
тал? Отчего-то очень стал им нужен трактор. Но трактор
все-таки нужен крестьянам, и «топить» его они не
собираются. Поэт заметил коренные перемены, которые
произошли в деревне после революции, п выразил их по-
своему, с сожалением, но ярко и откровенно.
В поэмах «Возвращение на родину» и «Русь
советская» он опять подчеркнул необычайную активность
крестьянина, его горячее желание переделать свою жизнь,
свой быт. Поэт не видит уже той деревни, о которой он
337
писал в «Ключах Марии»,
она изменилась, начиная от
красного угла в избе до
креста на колокольне. Уже не
странников и не калик
перехожих слушают
односельчане по вечерам, а участников
революционных боев; уже
не молитвы они поют на сон
грядущий чинно и тихо, как
бы боясь нарушить
благостную тишину, а «агитками
Демьяна Бедного оглашают
дол», песнями, которые зовут
их к борьбе со старым
миром и к строительству новой
жизни. ¦¦¦•
Но, наблюдая новую
жизнь деревни и правдиво ее
изображая, Есенин с
сожалением замечал: «Я никому
здесь не знаком, а те, что
помнили, давно забыли...»,
В новом свете другого
поколения у хижин он ощущает
себя иностранцем, которому
чужд язык сограждан. И тем
не менее поэт приветствует и
благословляет новое
поколение («Цветите, юные, и.здон
ровейте телом»). Считая себя
певцом уходящей Руси, он
все чаще думает о
ненужности своей предыдущей
поэзии для новой жизни. («Моя
- .t;. поэзия здесь больше не яуж^
па, да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен».) И это
чувство не только тяготит его, но и вызывает желание
сблизиться с задачами времени и ответить на них
песнями, которые были бы близки согражданам. И сами эти
«сограждане» все чаще появляются на страницах есенин-
* ских сборников, и поэт все настойчивее стремится
проникнуть в мир их чувств, понять их интересы и заботы.
J
С. Есенин (фото из журнала
«Красная панорама))) ¦.•••¦¦
Наиболее крупными произведениями этого периода
были поэма «Анна Онегина» п «Песнь о великом походе».
В них особенно наглядно заметно изменившееся
понимание поэтом сущности двух революций 1917 года, ясное
осознание их роли в судьбах крестьянства и России в
целом. В этих произведениях — четкое разграничение
исторических и классовых сил, отсутствовавшее в
стихотворениях и поэмах 1917—1918 годов. Уже ие вселенские
абстракции, облеченные в религиозную символику, рисует
поэт, а конкретные, реальные силы революции,
объединенные в своей справедливой борьбе ленинскими идеями.
В «Анне Онегиной» изображены события и судьбы
героев, относящиеся к 1917—1923 годам, раскрыты
настроения крестьяп, их отношение к буржуазной
революции, Временному правительству, коммунистам, Ленину,
Октябрьской революции.
В поэме деревня уже не представляется поэту единым
сообществом тружеников, он видит в ней богатых и
бедных, угнетателей и угнетенных. Как предвестие
развернувшихся в стране событий звучат начальные строфы
поэмы, в которых раскрыто вопиющее социальное
неравенство крестьян двух деревень — Радово и Криуши.
В одной из них — богатство, зажиточность, сытость:
Богаты мы лесом и водыо,
Есть пастбища, есть поля.
И по всему угодью
Рассажены тополя.
...Дворы у нас крыты железом,
У каждого сад и гумно.
У каждого крашены ставни,
По праздникам мясо и квас.
Недаром когда-то исправник
Любил погостить у нас.
(III-182)
В другой — нужда, бедность, голод:
Житье у них было плохое,
Почти вся деревня вскачь
Пахала одной сохою
На паре заезженных кляч.
Каких уж тут ждать обилий,—
Была бы душа жива
Украдкой они рубили
Из нашего леса дрова.
339
Однажды мы их застали...
Они в топоры, мы тож.
От звона и скрежета стали
По телу катилась дрожь.
(III- 183)
Здесь уже иной взгляд на деревню, кореипым образом
отличающийся от изображения ее Есениным в
предшествующей поэзии, в которой социальные мотивы не звучали
столь определенно и громко, а классовую борьбу внутри
крестьянства поэт не замечал.
Развертывая эту сюжетную линию поэмы, Есенин
создает образ деревенского вожака — Пропа Оглоблина,
воплотившего в себе вековой гнев народа против
притеснителей и мироедов, своего рода Пугачева, опирающегося
на поддержку лешшской революции в борьбе за лучшую
долю крестьянина-труженика. Сестра Есенина Екатерина
в своих воспоминаниях упоминает фамилию Мочалтша
Петра Яковлевича, рабочего Коломенского завода,
который руководил крестьянским движением в 1918 году в
селе Константинове. Она пишет: «Личность Мочалина
интересовала Сергея. Он знал о нем все. Позднее Мочалип
послужил в известной мере прототипом для образа Прона
Оглоблипа в «Айне Сиегшюй» и комиссара в «Сказке о
пастушонке Пете» 2.
Светом ленинских идей озарены все оценки поэтом
событий общественной жизни России, о которых идет
речь в поэме. Резко отрицательное отношение к
империалистической воине обтэясиено тем, что она ничего, кроме
горя и несчастья, не принесла народу. Временное
правительство осуждено за поддержку лозунга «Война до
конца, до победы», которым оно пыталось отвлечь вшг-
мание крестьянства от его борьбы за землю и волю.
Поэт видит теперь необычайную политическую
активность крестьян, их непримиримое отношение к своим
притеснителям, готовность к социально-политической
борьбе. Они отказывают в поддержке правительству
Керенского и разочаровываются в Февральской революции,
которая не решила главного для них вопроса о земле.
В поэме особо оттенена тяга трудового крестьянства
к большевикам («комиссарам»), Ленину и ленинским
2 Екатерина Есенина. В Константинове. «Литературная
Россия», 17 септября 1965 г.
340
планам преобразования деревни. «В поэме «Анна
Спешна», появившейся весной 1925 года, одном гтз наиболее
идейно цельных п художественно совершенных его
произведений, имя Ленина... вновь произнесено, образ Ленина
органически входит в ее художественный строй в эпизоде
встречи поэта со своими земляками» 3.
Поэту близки раздумья земляков, деятельность Проиа
Оглоблипа, в которой он видит единственный путь
устранения исторической несправедливости, утвердившихся в
деревне порядков. Вместе с земляками поэт приветствует
Октябрьскую революцию, его радует слияние дум Ленина
с думами тружеников села, потому что лишь ленинская
революция разрешила векоиои спор криушан с радовцамп
и с помещицей Спешной.
Коснувшись исторических событий 1917 года, поэт
пересматривает своп взгляды на них по всем наиболее
важным вопросам. Его новые воззрения и чувства
отвечают реалистическому пониманию революционной
действительности, а оценки ясны и определенны. Нет в поэме
и нерасчленеииой крестьянской массы, пет идеализации
пахаря. Есенин увидел жадность и рвачество возницы,
готового ободрать гостя за пустячную услугу, услышал
брюзжание и проклятья мельничихи в адрес революции,
оттенил гостеприимство и добродушие мелышка,
подчеркнул бахвальство и трусость Лабутп. Но выделяя
недостатки земляков, их грубость, невежество, бескультурье,
поэт ставит в центр своего повествования пафос
революционных настроений крестьян, справедливость их борьбы.
Именно революционные события определили судьбы
всех героев поэмы: Прона Оглоблина, Спешных, Лабути,
мелышка и самого поэта.
В свете революционных событий развивается и
получает завершение и другая линия сюжета: история любви
лирического героя к Анне Спешной. Само заглавие поэмы
не случайно. Оно ассоциируется у Есенина с метельной
черемухой, с девушкой в белом, память о которой он
сохранил с ранних юношеских лет, с ее снежной
холодностью в отношении к нему. Прообразом Анны Спешной
является помещица Кашина, в которую в юности Есенин
3 В. Перцов. Об историческом оптимизме советской
литературы. «Материалы к совещанию по вопросам социалистического
реализма». М., 1939, стр. 28.
341
был влюблен. На это указывают многочисленные
источники, а также воспоминания лиц, знавших поэта. Иван
Рахилло пишет: «На высокой горе — церковь. Березы с
грачиными гнездами. Старое кладбище. Неподалеку
имение помещицы Кашиной. В юности Сергей был влюблен
в нее...» 4.
Юношеская любовь поэта к помещице Кашиной была
довольно глубокой. Можно согласиться с мнением
Н. Вержбицкого, утверждавшего, что «любовь юного
Сергея к той женщине, которую он вывел в поэме и которая
реально существовала,— была самая сильная. Это было
на всю жизнь сохранившееся чувство» 5.
Несомненно, история этой любви сыграла свою роль
в создании поэмы.
И если раньше «девушка в белой накидке» сказала
поэту: «Нет!» и он не понимал всего значения этого
отказа, то теперь он ощущает его по-ипому. Анна — дочь
помещицы, стала женою белогвардейца. Ее социальные
п политические интересы разошлись с интересами
Родины, бесконечно дорогой поэту. И когда революция
поставила его между Снегиными и крестьянами, он
предпочел пойти с последними: криушаие ему были ближе ра-
довцев. И если в «Персидских мотивах» слились темы
любви и Родины, то теперь в «Анне Сиегиной» Есенин и
их решает в свете нового понимания содержания и целей
революции. В его творчество намечается такой подход к
их освещению, который станет наиболее плодотворным в
литературе социалистического реализма, в утверждении
которой поэзия Есенина сыграла свою немаловажную
роль.
Как и многие произведения последних лет, поэма
отличается принципиально иным отбором средств
художественной выразительности. В ней отсутствуют сложные
поэтические фигуры, религиозная символика и лексика.
Поэт охотно использует разговорный язык, просторечия
и образы, естественные в устах его героев — Прона Ог-
лоблипа, мельника, возницы, Лабути («домов, почитай, два
ста», «в скандале убийством пахнет», «еще и заря не тек-
4 Иван Рахилло. Московские встречи. «Московский
рабочий», 1962, стр. 61.
5 Николай В е р ж б и ц к и й. Встречи с Есениным. Тбилиси,
1961, стр. 91.
342
ла», «булдыжник», «драчун», «грубиян», «недаром, едрит
твою в дышло» и пр.). Поэт свободно владеет лексико-
стилистическими особенностями языка персонажей
различных социальных и культурных слоев. В то же время
он не растворяет в них авторскую речь и речь героини,
находя каждый раз средства, позволяющие без
напряжения и контрастов переходить от одной языковой стихии
к другой.
Дорога довольно хорошая,
Приятная хладная звснь.
Луна золотою порошею
Осыпала даль деревень.
«Ну, вот оно, наше Радово,—
Промолвил возница,—
Здесь!
Недаром я лошади вкладывал
За норов ее и спесь.
Позволь, гражданин, па чаишко.
Вам к мельнику надо?
Так вон!..
Я требую с вас без излишка
За дальний такой прогон».
Даю сороковку.
«Мало!»
Даю еще двадцать.
«Нет!»
Такой отвратительный малый.
А малому тридцать лет.
(Ill -185)
В цитированном отрывке речь возницы выделена
интонационно, ритмически и оттенена своеобразной
лексикой. После авторского мелодичного первого
четверостишия особенно заметны отрывистые интонации возницы:
Ну, вот оно. Здесь! Так вон! Мало! Нет!
В устах «отвратительного малого» естественно звучат
слова: Недаром, вкладывал, позволь, чаишко. Но,
обладая своими оттенками и красками, речь возницы
свободно включается в строфу, которую она не разрушает.
Достигается это максимальным приближением авторских
конструкций и лексики к особенностям стиля героя.
Не переходя на диалектизмы ни в отборе слов, ни в
синтаксисе, поэт тем не менее широко использует
словарь живой разговорной речи: Дорога довольно хорошая,
даю сороковку, такой отвратительный малый.
Устно-разговорные тона характерны и для ритмико-интонационных
построений.
343
Очищенная от явно грубых выражений, от непонятных
областных слов, устно-разговорная речь позволяет
Есенину включать в повествование монологи различных
героев, сохраняя колорит и краски их языка в пределах
единого поэтического стиля поэмы. И это характерно но
только для «Анны Снепшой», по также и для других
произведений последних лет.
Поэма «Анна Онегина» создавалась и вошла в
советскую литературу в годы, когда проблема
художественного языка была особенно острой, когда наряду с
плодотворными поисками новых художественных форм и
средств речевого выражения выдвигались различные
формалистические теории, часто граничащие с заумью. В
поэзии еще живы были пролеткультовские абстракции, имели
хождение безличные «космические» образы.
Это было время, когда в нашей литературе
обозначился резко противоположный подход к решению
важнейшей проблемы художественного творчества. В
произведениях А. М. Горького, А. Толстого, А. Фадеева, Д.
Фурманова, В. Маяковского, Д. Бедного ощущались ярко
выраженные тенденции к использованию в новых
условиях опыта классической литературы и разговорного
языка русского народа.
С другой стороны, середина двадцатых годов
характерна напряженностью групповой борьбы, обилием
литературно-эстетических платформ, различными теориями
поэтической выразительнострг.
Формалистическими трюкачествами отличалась поэзия
конструктивистов (И. Сельвинский, В. Луговской), лефов-
цев, Б. Пастернака. Псевдонародностью страдала
поэтическая речь Н. Клюева, С. Клычкова и других
крестьянствующих поэтов.
Формализм, псевдонародность, косноязычие,
натурализм, поиски особых, оторванных от реальной жизни
средств выражения были опасной болезнью нашей
литературы тех лет.
Своей поэмой «Апна Сиегина» Есенин вносил
большой вклад в решение острейшей проблемы. Язык поэмы
нигде не сбивается на псевдонародпость, он лишен зауми,
всегда чуждой поэту, в нем отсутствуют
формалистические и натуралистические элементы.
Вместе с тем язык поэмы конкретен, выразителен,
богат красками, историчен. Он впитал в себя и опыт класси-
344
л
О РОССИИ
РЕЮЛЮ ЦИИ
/.• "¦:.
¦ \ ¦
Обложки сборников стихотворений С. Есенина «, ' -
ческого творчества и опыт речевого общения
крестьянских масс. Наиболее отчетливо особенности поэтической
речи поэмы заметны в изображении картин природы,
монологах и диалогах персонажей. ' '
Поэт и раньше умел с предельной точностью и
выразительностью изображать цвета и краски природы.
В «Анне Снегиной» он достиг необычайной лаконичности,
простоты и яркости в создании картин природы, которые
успешно и, может быть, впервые используются им не
только для выражения лирического чувства, как это было
раньше, но и для повествовательного рассказа.
Уже в первых строках поэмы заметно такое
использование картин природы. В некрасовских народных
традициях начинает поэт свой рассказ: • '',-¦/.'¦
.'¦ ¦ "¦ ! '' '..¦¦¦¦.¦ . "¦ 345
Село, значит, наше — Радово,
Дворов, почитай, два ста.
Тому, кто. его оглядывал,
Приятствепны наши места.
Богаты мы лесом и водью,
Есть пастбища, есть поля.
И по всему угодью
Рассажены тополя.
(III - 182)
Эта общая картина лишена оттенков и красок,
характерных при лирическом восприятии природы. Но она
вводит нас в мир жизни, в котором развернутся большие
исторические события и возникнут сильные лирические
чувства. Под сенью «рассаженных» тополей раскроется перед
читателем история неразделенной любви лирического
героя и важные факты его биографии, обнажится долгая и
тяжелая борьба обездоленных крестьян соседней деревни
Криуши за пастбища и поля, за богатства лесов и вод,
принадлежащие героине поэмы, помещице Снегиной.
Цитированные строки — монолог возницы, и в нем
заметны речевые особенности крестьянина. Выделенные
слова и обороты понятны каждому и вместе с тем в них
сохрапен колорит речи персонажа.
Особенно характерно слово «почитай», получившее
большое хождение у крестьян Рыбновского района
Рязанской губернии. Литературный его синоним «около»,
«почти» не употреблен поэтом сознательно. Так же
преднамеренно и для той же цели введены в речь возницы
слова: «приятственны» вместо «приятны», «напасти»,
«ахнет» и словосочетания: «в важные очень не лезем», «на
нашей быдластой сходке мы делу условили ширь» и пр.
В другой картине, данной в восприятии самого поэта,
намечается лирическая тема поэмы:
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Состарившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие, милые были.
Тот образ во мне не угас...
(III -187)
346
Разросшийся сад и состарившийся плетень вызвали
ассоциации, пробудившие в поэге не совсем еще угасшие
чувства, и оживили в его сознании образ, запомнившийся
на всю жизнь. Девушка в белой накидке и окажется
героиней поэмы, связанной с обоими планами
повествования: эпическим и лирическим. И в этом втором случае
природа использована в целях сюжетно-композиционнои
организации повествования. Такое использование пейзажа
характерно для поэмы.
Включенный в общую структуру языка цитированный
отрывок принадлежит самому поэту и в нем пет диалект-
пых речевых оттенков, отмеченных нами в монологе
возницы. В то же время интонация и ритмика стиха,
умеренное использование диалектных вариаций персонажей
делают повествование единым, помогают связывать речь
героев с речью автора-рассказчика.
Диалектных и социальных оттенков немало и в реч!г
Прона Оглоблина и его брата Лабути, и в массовом
говоре крестьянской сходки, и в речи мельника и
мельничихи. Обычно поэт ищет слова, интонации,
синтаксические построения и ритмы, в которых обнаруживается и
социальный и психологический облик персонажа и его
состояние в данный момент. Это одинаково относится и
к самому поэту и к его героям.
Радость встречи с поэтом выражена в эмоционально
насыщенной речи мельника, в которой переданы и его
добродушное гостеприимство, и пристрастие к охоте, и
отчужденность от больших социальных событий:
«Голубчик! Да ты ли?
Сергуха!
Озяб, чай? Поди продрог?
Да ставь ты скорее, старуха,
На стол самовар и пирог!»
«...Откуда? Надолго ли?»
«На год».
«Ну, значит, дружище, гуляй!
Сим летом грибов и ягод
У нас хоть в Москву отбавляй.
И дичи здесь, братец, до черта,
Сама так под порох и прет...».
(III -186, 187)
В отлпчие от мельника, мельничиха всецело
озабочена неприятными для нее событиями, развернувшимися в
деревне. В ее речи чувствуется озлобленность и вполне
347
ясны социальные пристрастия. Ие о грибах и не об охоте
ведет она свою беседу с поэтом:
«...У пас здесь теперь неспокойпо.
Испари по it всо зацвело.
Сплошные мужицкие воины —
Дерутся селом па село.
Сама я своими ушами
Слыхала от прихошан:
То радовцев бьют криугаане,
То радовцы бьют криушап...».
(III - 189)
В этом отрывке и особенно во второй его части поэт
как бы возвращается к пачалу поэмы и подчеркивает до
предела обострившуюся классовую борьбу в деревне, о
которой рассказывал ему возница в пути. И это облегчает
дальнейшее развитие эпической темы и вскрывает
неодинаковость оценок происходящему представителями самой
деревни. Мельничиха все зло видит в том, что:
«...А всо это, значит, безвластьо.
Прогнали царя...
Так вот...
Посыпались все напасти
На наш неразумный народ.
Открыли зачем-то остроги,
Злодеев пустили лихих.
Теперь на большой дороге
Покою по знай от них...».
(III - 189)
«Лихие злодеи» в ее понимании — деревенские активисты
и вожаки, которых нужно б «в тюрьму», они же на
свободе, а особенно неприятно для нее, что
«...Таких теперь тысячи стало
Творить на свободе гнусь.
Пропала Расея, пропала-
Погибла кормилица Русь...».
(Ш— 189)
Смыкаясь с речью возницы, монолог мельничихи
образует кольцо — прием характерный для композиции поэмы
и в целом для лирики поэта. Такое же кольцо возникает
в заключительных строках поэмы, когда повторяется
обстановка, ситуации и даже отдельные строфы первой
главы, а поэт, спустя шесть лет, едет по той же дороге в Ра-
дово.
348
Похвальбою и неумеренной претенциозностью
отличается язык деревенского болтуна Лабути, по выражению
поэта — «хвальбишки и дьявольского труса».
Вознице, мельничихе, мельнику, Лабуте
противопоставлена активная крестьянская масса, которую
возглавляет Прои Оглоблии, выходец из деревни, где «не слышно
собачьего лая», потому что
Здесь нечего, видно, стеречь —
У каждого хата гнилая,
Л в хате ухваты да печь.
(III-192)
Из многоголосого хора сходки поэт выделяет наиболее
существенные и нужные ему выражения для
характеристики настроения крестьян. «Толкуют о новых законах, о
цепах на хлеб и рожь»,— замечает он. В вопросах
крестьян чувствуется дыхание революционного времени,
заинтересованность в решении коренных проблем истории. Их
волнует, «что нового слышно в Питере?», они хотят знать
о Ленине, о том — «отойдут ли крестьянам без выкупа
пашни господ?» Для них это главный вопрос, как и
вопрос о войне, преступные п антинародные цели которой
они начинают понимать:
«За что же тогда на фронте
Мы губим себя и других?»
Интересно отметить здесь, что отношение крестьян к
войне и их вопрос: «За что же тогда на фронте мы
губим себя и других?» стоял ранее и перед поэтом, и он
решил его для себя:
Я понял, что я — игрушка,
В тылу же купцы да знать,
И, твердо простившись с пушками,
Решил лишь в стихах воевать.
...Война «до конца», «до победы».
И ту же сермяжную рать
Прохвосты и дармоеды
Сгоняли на фронт умирать.
(III - 184, 185)
Такая позиция поэта уже не только сближала его с
согражданами, но и идейно возвышала над ними, еще
только поставившими вопрос «За что воюем?» Эта же позиции
помогла оценить и причитания мельничихи, чуждые
настроениям трудового крестьянства.
349
Поэт особо оттенил радость трудовой деревни, востор*
жсппо встретившей Октябрьскую революцию:
Сегодня ко мне иод вечер,
Как месяц, вкатился Проп.
«Дружище!
С великим счастьем!
Настал ожидаемый час!
Приветствую с новой властью!
Теперь мы всех р-раз и квас!
Без всякого выкупа с лета
Мы пашпи берем и леса.
В России теперь Советы
И Ленин — старшой комиссар...»
(III - 200)
Эпическая тема, стержнем которой была борьба
крестьян за землю и Советы, получила в поэме
реалистическое решение.
«Весь хутор забрали в волость
С хозяйками н со скотом».
A11-202)
Прочность завоеваний крестьян не поколебали набеги
белогвардейских карателей. С этими завоеваниями
кончились раздоры и войны в деревне. Есенин особо подчеркнул
это в поэме.
Теперь стал спокой в народе,
И буря пришла в угомон,—
(II-205)
сообщает в своем письме мельник.
Я часто хожу на пристань
И, то ли на радость, толь в страх,
Гляжу средь судов все пристальней
На красный советский флаг.
Теперь там достигли силы.
Дорога моя ясна...—
(III-208)
вторит ему из-за границы Анна Онегина.
События гражданской войны остались за рамками
поэмы. О них лишь упомянуто в заключительной, 5 главе,
имеющей значение эпилога, в котором рассказано о
конечных судьбах героев: Прона, расстрелянного деникин-
цами, Лабути, проявившем очередную трусость при налете
отряда карателей, Снегиной, отбывшей в эмиграцию,
лирического героя и мельника.
350
Свою поэму Есенин называл лиро-эпической:
«Скажите Вардину,— писал он Г. А. Бепиславской из Батума 20
января 1925 года,— может ли он купить у меня поэму
1000 строк. Лиро-эпическая, Очень хорошая» (V—-196).
А несколько раньше, в письме П. Чагину от 14 декабря
1924 года заметил: «Работаю и скоро пришлю Вам поэму,
по-моему, лучше всего, что я написал» (V—186).
Определение жанра и качества поэмы самим автором
вполне совпадают с результатами ее анализа, с ее
историко-литературным и общественным значением.
Именно в «Анне Снегиной» со всей полнотой
выявились возможности поэта художественно воплощать
большие исторические события в формах, наиболее
соответствующих его поэтическому дару.
Особенности композиции поэмы связаны с ее
лирической обусловленностью, лирическим рассказом автора о
собственной жизни, о любви, о встречах с односельчанами,
с мельником, со Спешной, с родной природой. В поэму и
включены лишь эпизоды, в которых участвовал или сан
поэт, или эпизоды, навеянные воспоминаниями. Поэтому
повествование ведется от его лица, а основным элементом
композиции является ассоциативность, порождающая
кольцевое построение, как внутри глав, так и между ними.
В основе же лирического рассказа — история перазделеи-
ной, а потому и нерадостной любви рассказчика.
Мир лирических ощущений поэта стал неизмеримо
шире, он впитал в себя не одни лишь чувства к природе
и женщине. Подобно В. Маяковскому, Есенин внутренним
голосом откликнулся на исторические события в их
реальной, а не идеализированной конкретности. По-своему
в «Анне Сиепшой» повторил он слова В. Маяковского:
«Это было с бойцами, пли страной, или в сердце было в
моем».
Поэтому так органически и сращенно представлены
обе линии поэмы: лирическая и эпическая. Они
сцементированы личностью автора, его чувствами, его биографией.
Вслед за А. Блоком, В. Маяковским, Д. Бедным С.
Есенин вносил свой вклад в разработку жанра советской
поэмы, повествующей о судьбах народа в годы решающих
исторических свершений. Лиризм поэта позволил ему
наполнить поэму живыми и глубокими чувствами,
колоритными картинами природы, конкретными ситуациями,
выраженными умело найденным поэтическим языком. И все
351
•сто имело огромное значение для развития
формировавшейся тогда советской литературы, искавшей пути
художественного изображения революционной и
послереволюционной действительности.
Поэма была опубликована в газете «Бакинский
рабочий» № 95—9G в самом начале мая 1925 года. Ранее (в
марте 1925 года) отрывки из нее публиковались в
журнале «Городи деревня». Печаталась она также в журнале
«Красная новь».
Современники встретили «Анну Спегину»
противоречиво. Иван Рахплло пишет в своих воспоминаниях: «По
телефону звонит поэт Василий Наседкин.— Приходи в
Дом Герцена, Сергей будет читать новую поэму... За
столом я увидел Есенина и Воронского. Справа, у стены,
сидели не раздеваясь, Зинаида Райх и Мейерхольд. Народу
было немного. Кроме Наседкина, пришли поэты из
«Перевала», студенты из Литературного института. У
кафельной печки устроились на диване несколько подвыпивших
молодых людей... Есенин выступал в шубе с меховым
воротником... Не поднимая глаз, с опущенной головой,
голосом, проникновенно тихим и немного хриповатым, он
начал читать свою последнюю поэму — «Анна Сиегипа»...
Никогда потом не приходилось слышать такого чтения,
проникновенного и выразительного, полного
необыкновенной простоты и непередаваемой задушевной
напевности... Молча выслушал Есенин критику Воронского, но ког-
да некоторые из молодых «перевальцев» предложили об-*
судить поэму, встал н вспыльчиво возразил: — Я не
нуждаюсь в вашей критике» 6.
В прохладном отношении к поэме Воропский не был
одинок. В журнале «Звезда» в том же 1925 году появилась
рецензия, в которой утверждалось, что поэма лишена
социальной значимости, что в ней изображена «любовная
канитель» на фойе бунтующей деревни, что поэт
переживает упадок творческих сил7. Критик А. Лежнев
утверждал: «Не следует браться за эпические сюжеты, когда
обладаешь лирическим дарованием» 8. Отрицательно была
оценена поэма и П. Н. Медведевым: «Сюжет — малозиачи-
6 Иван Р а х и л л о. Московские встречи. «Московский
рабочий», 1962, стр. 65, 66, 68, 69.
7 «Звезда», 1925, № 4. Рецензия подписана буквой «В».
8 В кн.: «Вопросы литературы и искусства». М.—Л., 1924.
352
•гелен; его нехватает на поэму, и приходится растягивать,
разбавлять вставными эпизодами. Описательная часть
поэмы яркостью и силой не блещет. Лирические
отступления однообразны и невыразительны» 9.
Прохладное отношение к «Анне Онегиной» было
характерно для тех литературных кругов, которые не могли
простить поэту обращения к историко-революционным
темам, которые видели его призвание в интимной
лирической поэзии, в песнях нежного хулигана. А. Воронский
писал, например, о «Стансах» Есенина: «В них не
вложено никакого серьезного, искреннего чувства, и клятвы
поэта звучат сиро и фальшиво. Не верится, когда Есенин
пишет, что фонари в Баку ему прекрасней звезд — это
Есенину-то!—что он «тихо» сел за Маркса. Есенина
прежде всего знают как большого, искреннего, до предела
обнаженного, интимного лирика, певца осенней склени,
меди кленовых листьев, рябиновых ягод, багрянца осени,
ржаных полей, грусти и тоски об уходящем» 10.
Ему вторил А. Крученых: «Вообще, в последний
период его творчества, ему лучше удавались строки о мрачном
разрушении... нежели строки о светлом строительстве» и.
Высоко оценил ее Дм. Фурманов. Передавая впечатления
тех лет, Ю. Либединский писал позже: «Не прошло и года
после опубликования «Песни о великом походе» как
Есенин создал поэму, совершенно иную по колориту, словно
впитавшую в себя лучшие традиции русской классической
литературы. Это «Анна Онегина», изумительная по
живописи характеров и реалистическому изображению эпохи и
в особенности тогдашней деревни... Право, уже эти поэмы
могли бы составить славу великого поэта» 12.
В современной советской критике о поэме нет двух
мнений. Ее высокие идейно-художественные качества
признаются всеми, все глубже раскрывается ее
историко-литературное значение.
9 П. Н. Медведев. Пути и перепутья Есенина. В кп.:
И. Клюев, П. Н. Медведев. Есенин. Л., «Прибой», 1927,
стр. 80.
10 А. В о р о н с к и й. О марксизме и плохих стихах. В кн.:
«Литературные типы». М., «Круг», стр. 191.
11 А. Крученых. Новый Есенин. М., 1926, стр. 23.
12 10. Либединский. Современники. М., «Советский
писатель», 1961, стр. 130.
12 п. юшин
Космическим и монументальным библейским образам
революции Есешш противопоставляет в эти годы
революцию конкретную, реальную и в других своих
произведениях. Его все больше и больше привлекает образ
коммуниста, образ вождя революции Владимира Ильича Ленина.
Он называет это дорогое для него имя во многих
стихотворениях, стремится создать поэму о Ленине «Гуляй-
поле», пишет стихотворение «Капитан земли».
Революционерам ленинского типа посвящена «Баллада о двадцати
шести» и «Поэма о 36».
Наиболее полно Есешш выразил свое отношение к
освободительной борьбе, монархии, социальной
несправедливости, революции, гражданской войне в «Песне о великом
походе». Он начал работу над ней, когда еще не вполне
освободился от поэтики предшествующего периода
творчества. В этой песне, выполненной в форме сказов, еще
много несовершенного. Но в пей проглядывается и
стремление создать подобно А. Блоку музыку революции.
Самое же примечательное — это ясность понимания
событий, четкое выражение социальных симпатий и
антипатий, устойчивость политических чувств и оценок, особеп-
ио заметных после «Москвы кабацкой».
В революции поэт увидел осуществление вековых
чаяний трудового люда, завершение борьбы («Великого
похода»), длившейся двести лет, начиная с эпохи Петра I.
В теплых тонах рисует Есенин авангард революции —
питерских рабочих, коммунистов, «комиссаров в куртках
ко5каных, кто за бедный люд». В «Песне о великом
походе» резко отрицательно сказано о монархии, власти
жестокой и антинародной, о белогвардейских генералах,
пошедших войной на власть Советов. Поэта радует
одержанная народом победа, он сознает ее величие и понимает,
ценой каких огромных жертв она досталась. С глубокой
болью он пишет:
Пот и кровь струит
С лиц встревоженных.
Бьют и бьют людей
В куртках кожаных.
(III - 158)
Обращение к историко-революционным темам вносило
в поэзию Есенина бодрые, утверждающие тона,
гражданскую определенность, уверенность в справедливости
избранного Россией пути. С чувством патриотической гор-
354
Обложка книги С, Есенина
J.
12*
/ ¦':,:
дости приветствует он братское единение народов, начало
которому положила Октябрьская революция.
Все ближе тянуло теперь Есенина к собратьям по перу*
У пего завязываются близкие отношения с видными
деятелями национальной культуры: А. В. Луначарским,
А. М. Горьким, С. Т. Коненковым, В. И. Качаловым,
Д. А. Фурмановым, Л. М. Леоновым. В его
стихотворениях отчетливо звучит тема интернациональных связей
литературы («Поэтам Грузии»), все чаще обращается он
к классическому наследию разных народов.
Бодрые, жизнерадостные тона ощутимо заметны во
многих произведениях двух последних лет («Письмо к
женщине», «Письмо деду», «Весна»),
Иную тональность приобретают и лирические
миниатюры поэта. Чувства в них выражены с какой-то
просветленной осознанностью и последовательной устойчивостью.
Нет той мимолетности в их смене, которая присутствует
в стихотворениях предшествующего периода. Из лирики
Есенина исчезают резкие контрасты, категоричность.
Глубокая задушевность, свойственная поэту и ранее,
находит теперь воплощение в спокойных поэтических
конструкциях, в глубоком, но внешне неброском выражении
чувства («Собаке Качалова», «Несказанное, синее,
нежное», «Снежная замять дробится и колется»).
И хотя мир чувств поэта по-прежнему разнообразен и
относительно широк, в его лирических стихотворениях
1924—1925 годов особенно устойчив мотив прощания с
жизнью, со всем живым, плотским, земным, близким и
дорогим ему.
Не вызов жизни типа: «наша жизнь — поцелуй да в
омут», не отрешение от нее: «брошу все, отпущу себе
бороду и бродягой пойду по Руси», а глубокое
проникновенное сожаление о ее скоротечпости, необратимости,
беззащитности живого перед неумолимостью смерти. Часто
мотив этот сливается у Есенина с осознанной грустью о
напрасно растраченной юности, о невозможности вернуться
к ней («Этой грусти теперь не рассыпать», «Отговорила
роща золотая», «Сукин сын», «Метель», «Песня», «Ну,
целуй меня, целуй», «Не вернусь я в отчий дом», «Спит
ковыль. Равнина дорогая», «Прощай, Баку...» и др.). -
Наибольшее выражение мотив этот получил в поэме
«Цветы» и в стихотворении «До свиданья, друг мой, до
снидапья...».
356
На протяжении 1924—1925 годов Есениным было
создано много лирических стихотворений. Привлекает
внимание их интимность, разговор пли наедине с собой, пли
с невидимым собеседником. Эпические полотна,
представляющие Советскую Русь, проникнутые гражданским
пафосом, отражающне многие социальные проблемы,
сменяются теперь лирическими картинами, слишком
интимными и индивидуальными.
Голос Есенина, еще недавно звучавший в общем хоре
певцов новой Руси, теперь звучит одиноко. Какие же темы
затрагивает его поздняя лирика?
Рассматривая созданные Есениным в течение 1924—
1925 годов лирические стихотворения, обращаешь
внимание на то, что наряду с такими мотивами, как сожаление
о напрасно растраченной молодости, тоски и одиночества,
глубокой привязанности и любви к Родине, сильным
аккордом звучит мотив смерти, последовательно
развивающийся, усиливающийся и достигший своей кульминации
в последние месяцы жизни поэта.
Во многих лирических стихотворениях этого периода
Есенин сознательно оттеняет свои размышления о
скоротечности жизни мрачными пейзажными зарисовками,
подбирая такие ассоциации, которые в наибольшей мере
соответствуют этой теме. Так в стихотворении «Ну, целуй
меня, целуй» месяц сравнивается с вестником смерти —
вороном:
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.
(III -55)
По дороге, ведущей в родной дом, телега везет
умирающего человека:
Но на склоне наших лет
В отчий дом ведут дороги.
Повезут глухие дроги
Полутруп, полускелет.
(III-57)
Не оставляет Есенина мысль о напрасно растраченной
молодости.
Думы мои, думы! Боль в висках и темени.
Промотал я молодость без поры, без времени,—
.(Ш-53).
357
с горечью восклицает поэт в стихотворении «Есть одна хо*
рошая песня у соловушки». Те же мысли развиваются и в
стихотворениях «Несказанное, синее, нежное» и в «Ну,
целуй меня, целуй». В первом — поэт сожалеет о напрасно
растраченных силах,_ упрекая себя в нетребовательности,
приведшей его к «Москве кабацкой». Он говорит:
Принимаю, что было и пе было,
Только жаль па тридцатом году —
Слишком мало я в юности требовал,
Забываясь в кабацком чаду.
(III-52)
Во втором — недоумевает, где и в чем эта молодость была
растрачена.
Я отцвел, не зпаю где. В пьяпстве, что ли?
В славе ли?
В молодости нравился, а теперь оставили.
(III — 54)
Сетует Есенин и на притупление своих чувств ко
всему живому в предчувствии неизбежного конца:
Уж давно глаза мои остыли
На любви, на картах и вине.
(III-113)
Не случайно выбрано Есениным почти во всех
лирических стихотворениях этого периода одно и то же время
года — зима. Буйный вихрь метели наиболее соответствует
мятущейся душе поэта, а бесконечное снежное поле
гармонирует с настроением спокойного ожидания смерти.
Как лейтмотив этой темы звучат слова:
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца...
(И - 152)
С саваном — неизбежным покрывалом всех
умерших — сравнивает Есенин белоснежное ровное поле,
мертвое в своей неподвижности:
Снежная равнпна, белая луна,
Саваном покрыта наша сторона.
И березы в белом плачут по лесам.
Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?
(III — 112)
Противопоставлением спокойствию и ровной тишине
белоснежного поля — символа смерти — является бурная
метель — олицетворение жизни.
358
В буйной молодости, страстях, волнениях и
противоречиях протекала жизнь Есенина. Верный своей образной
системе, он часто сравнивает ее с метелью, а метель с ее
вихрями, бурями, спежпымп водопадами — с хаосом
чувств и ощущений. Эту меткую метафору Есенин
использует во многих лирических стихотворениях данного
периода. В одном из них он показывает бешено мчащуюся
тройку в спежном поле среди вихря метели. С тройкой
укатили его счастье, радость:
Все укатилось под вихрем бойким
Вот на такой же бешеной тройке.
(Ill -107)
В другом стихотворении бушующая па улице метель —
ничто по сравнению со своей собственной «метелью» в
сердце.
Нередко «снежная замять» располагает поэта к
мыслям, к переоценке своих чувств и настроений, к желанию
еще раз проанализировать свою жизнь. В стихотворении
«Снежная замять дробится и колется» Есенин, слушая
бурю за окном, невольно начинает разговор со своей
старенькой матерью, сетуя на прежнюю удалую жизнь и
надеясь на «лучший удел» в будущвхМ. Под аккомпанемент
«метельных всхлипов» легче делиться своими
сокровенными мыслями. В зимнюю непогоду поэт особенно
чувствует необходимость собственного нристанища, к которому
он стремится всей душой:
Ах, метель такая, просто черт возьми.
Забивает крышу белыми гвоздьми.
Только мне пе страшно, и в моей судьбе
Непутевым сердцем я прибит к тебе.
(Ill —111)
Мотив увядания преобладает в стихотворении «Гори,
звезда моя, не падай». Падение звезды означает смерть.
Поэту грустно расставаться со всем живым, окружавшим
его. Милы ему родные поля с желтеющей рожью, рощи,
холмы — все свое, близкое. Однако смерть неизбежна.
Незримо, но упорно подкрадывается она к поэту:
Я зпаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется также мне.
.(III-86)
359
. Особенно сильно мотив прощания с жизнью
ощущается в маленькой поэме «Цветы», написанной в декабре
1924 года. Характерно, что сам поэт считал ее лучшей
своей вещью. В письме Г. Бепиславской от 17 декабря
1924 года Есенин писал: «На столе у меня лежит черновик
новой хорошей поэмы «Цветы». Это, пожалуй, лучше
всего, что я написал» (V—189). Свою оценку поэмы он
высказал и в письме к Чагпну 21 декабря 1924 года. «Стихи
посылаю вторично. «Цветы», как хочешь, печатай или не
печатай. Это философская вещь» (V—194).
Неправильно было бы думать, что Есенина постиг
творческий кризис, что он не мог уже больше создать
произведений, достойных его таланта. Мотивы увядания и
смерти, сознание скоротечности всего живого всегда
преследовали поэта. Они в конце концов породили своего рода
философию, отлитую в сильные и в сущности правдивые
роковые строки:
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
(III -138)
В поэме «Цветы» философия в том и состоит, что поэт
с полным хладнокровием, как неотвратимую
неизбежность, готов встретить свою смерть:
И эту гробовую дрожь
Как ласку новую приемлю.
(II - 219)
Интенсивному развитию этих настроений
содействовала бытовая неустроенность Есенина, болезнь,
обострившаяся к концу жизпи. Такое состояние поэта отмечают
многие документы и современники 13.
Последний приступ болезни окончился трагически.
В ночь с 27 на 28 декабря 1925 года Есешш повесился.
13 См., например, медицинское заключение клиники 1-го
Московского университета от 24 марта 1924 года. Медицинское
-заключение распределителя санаторного п/отдела Мосздравотдела от
19 января 1924 года.
В. Иванов — письмо к Горькому из Батума от 7 октября
1925 года («Новый мир», 1965, № И, стр. 238); В. Маяков-
с к и й — статья «Как делать стихи» (Поли. собр. соч. в тринадцати
томах, т. 12, стр. 95); Ю. Оле ш а —книга «Ни дня без строчки»
(М., «Советская Россия», 1965, стр. 155); PL М. М а й с к и й — статья
«Семь номеров» («Знамя», 1965, № 7, стр. 192—211).
360 .
Ш1ШШШ
С. Есенин A925)
Противоречивое творчество Есенина вызывало крайне
противоположные оценки критики. Долгое время оно не
изучалось в школах и вузах страны. Но поэзия, в которой
бьется живое сердце патриота, умевшего проникать в
самые глубины человеческой души, поэзия, уходящая
корнями в национальную почву, не забыта народом.
«Истинно русским поэтом» называл Есенина А. М.
Горький, подмастерьем народа языкотворца считал его
В. Маяковский. Есенинский поэтический опыт находит все
больше последователей и у нас в стране, и за рубежом.
В прошлое отошли многие горечи и печали,
волновавшие поэта в годы резкой и коренной ломки старой жизни,
когда в мире, вздыблеппом революцией, многое было
неясно п трудно осознаваемо. Но человечность поэзии
Есенина, его любовь ко всему живому, к краскам родной
природы, к милой его сердцу России волнуют читателя и
теиерь.
Творчество Есенина не раз претерпевало глубокие
изменения, которые нельзя объяснить одними лишь
неплодотворными влияниями. В противоречиях поэта с большой
художественной силой запечатлены вехи становления
сознания близких ему слоев русского общества, которые
восприняли пролетарскую революцию как осуществление
мелкобуржуазных надежд и ценой неизбежных
разочарований вынуждены были признать ее истинный характер.
Громко, искренне, задушевно, в западающих в душу
образах рассказал Есенин в своей талантливой поэзии
историю большой и нелегкой любви к жизни,
необходимость коренной социальной переделки которой он в конце
концов понял.
В своеобразном художественном осмыслении этих
реалистических проблем русской общественной жизни
заключается смысл идейно-поэтической эволюции Есенина и
главное содержание его лирики, которая органически
вливается в бурный поток советской литературы,
повествующей о величайших переломах национального народного
самосознания в его трудном, но постоянном движении к
высоким ленинским идеалам.
Наиболее характерные
особенности эволюции
поэтического стиля
С. Есенина
Многочисленные идейно-художественные влияния,
испытанные С. Есениным, оставили глубокий след и в его
поэтике. Но уже в ранний период творчества отчетливо
обозначилась и самобытность поэта, особая, только ему
присущая манера перевоплощения впечатлений от bfichi-
пего мира в поэтические образы.
Корни есенинской поэтики глубоко и прочно вросли в
национальную почву и на протяжении всех творческих
лет щедро питали его поэзию соками родной земли. Р1мен-
но в поэтике Есенина — напярчайшее выражение его
нерасторжимой связи с национальной поэтической
культурой в ее устно-народной и классической форме.
Иван Розанов записал следующее суждение поэта о
своей лирике: «Да, влияния были. И я теперь во всех
363
своих произведениях отлично сознаю, что в них мое и что
не мое. Ценю, конечно, только первое. Вот почему я
считаю неправильным, если кто-нибудь станет делить мое
творчество по периодам. Нельзя же при делении брать что-
либо наносное. Периодов не было, если брать по существу,
мое основное. Тут все последовательно. Я всегда оставался
самим собой» *.
Разумеется, поэтика Есенина эволюционировала, и в
нем происходили подчас резкие перемены, но они
совершались в пределах одной поэтической системы,
характерной для Есенина во все годы его творческой деятельности.
В «Предисловии» к собранию сочинений,
относящемуся к 1924 году, Есенин отметил: «В стихах моих читатель
должен главным образом обращать внимание на
лирическое чувствование и ту образность, которая указала пути
многим и многим молодым поэтам и беллетристам. Не я
выдумал этот образ, он был и есть основа русского духа и
глаза, но я первый развил его и положил основным
камнем в своих стихах» (V—78, 79. Курсив наш.— 77. Ю.).
Из этих высказываний Есенина следует, что основным
в своей поэтике он считал образность, которая позволяла
ему выражать самые тонкие оттенки лирического чувства.
При этом поэт не ставил себе в заслугу открытие образа,
наоборот, он считал его основой «русского духа и глаза».
Есенин, следовательно, связывал «свое основное» в
поэтике с глубинными традициями национального русского
творчества.
Конкретное обоснование правомерности своей поэтики
Есенин дал в «Ключах Марии», своеобразном трактате,
проливающем свет на многие особенности его лирики.
И хотя «Ключи Марии» написаны в 1918 году, в них
Есенин соотнес накопленный им к этому времени
собственный поэтический опыт с собственным пониманием
национальной поэтической традиции, в которой он выделил
крупным планом особенности народного образотворчества.
Мы не касаемся здесь слабых и неверных сторон
есенинской мысли, выражаемой часто в трактате в
мистической форме, его социальных и других взглядов,
обнажающих эклектичность мировоззрения поэта и отсутствие
ясности в общественных вопросах. Нам интересно выяснить,
1 И. Розанов. Есенин. О себе и других. М., 192G, стр. 22.
304
как понимал поэт ту образность, которую оп, по его
собственному утверждению, унаследовал от своего народа.
«Существо творчества в образах,—пишет поэт,—
разделяется так же, как существо человека, на три вида —
душа, плоть и разум.
Образ от плоти можно назвать заставочным, образ от
духа корабельным и третий образ от разума ангелическим.
Образ заставочный есть, так же как и метафора,
уподобление одного предмета другому или крещение воздуха
именами близких нам предметов.
Солнце — колесо, телец, заяц, белка...
Корабельный образ есть уловление в каком-либо
предмете, явлении или существе струения, где заставочный
образ плывет, как ладья по воде... Наш Бояп поет нам, что
«на Немизе снопы стелют головами, молотят цепы хара-
лужными, па тоце живот кладут, веют душу от тела. Не-
мпзе кровави брези не бологомь бяхуть посеяни,— посея-
Ш1 костьми русьскых сынов».
Ангелическпй образ есть сотворение пли пробитие из
данной заставки и корабельного образа какого-нибудь
окна, где струение яьляет из лика один или несколько
новых ликов... На этом образе построены почти все мифы
от дней египетского быка в небе вплоть до пашей
языческой религии, где ветры, стрибожьи внуци, «веют с моря
стрелами», он пронзает устремление почти всех народов
в их лучших произведениях, как «Иллиада», Эдда,
Калевала, «Слово о полку Игореве», Веды, Библия и др» (V—
45, 46).
Три указанных поэтических образа Есенин считал
главными в устном художественном творчестве русского
народа и ставил себе в заслугу то, что оп «первый развил
их и положил основным камнем в своих стихах».
Свидетельство поэта находит подтверждение в его поэзии. Уже
в «Радунице» он определился как художник образа,
идущего из глубины веков и характерного для устного
поэтического творчества русского крестьянства. Последующие
сборники стихотворений: «Голубень», «Трерядница»,
«Преображение» и др.—сохраняют эту особенность
поэтики Есенина, в которой образ является основным
средством выражения лирического чувства и часто определяет
всю структуру стихотворения.
Заимствованный Есениным из художественного опыта
народа способ конструирования образа осуществляется в
365
дореволюционные годы преимущественно на материале,
взятом из обихода сельской жизни, природы,
крестьянского фольклора, религиозных источников. Этими
источниками обусловлены все есенинские воплощения,
наблюдаемые в его стихах, от самых простых сравнении до
сложных метафорических превращений. Это создает
определенный деревенский колорит его ранней поэзии, «лирическое
чувствование», которое развивается в кругу сельских
ассоциаций и художественно оформляется средствами,
близкими миру сельской жизни. Вот почему в поэтике Есенина
внимание привлекает не один только способ создания
образа, но и тот поэтический воздух, которым окружает поэт
свои образы2.
2.
Лирика дореволюционного Есенина интимна, лишена
сложных философских и абстрактных размышлений и
обращена ко всем пяти чувствам человека. Поэтому в ней
образ прежде всего конкретен и имеет в своей основе
частицу материального мира, воплощенного поэтом в
соответствии с лирической идеей в звуках, красках, запахах,
доступен осязанию и вкусу.
В ранних стихотворениях преобладают сравнения и
метафоры, раскрывающие жизнь природы в ее естественном
многообразии. Поэтому в них широко использованы цвет,
звук, запахи, входящие в структуру метафорического
уподобления раздельно или в тесном сопряжении. Есенинская
зарница не просто светит в темной ночи, сноп ее лучей
рассыпается в пенных струях облаков, освобождаясь от
связывающего пояска («Распоясала зарница в пенных
струях поясок», I—67). Лунный луч поэт уподобляет
серебряному перу, заря у него ассоциируется с маковым
цветом, в сонной тишине зимнего леса отчетливо горят
снежинки в золотом огне луны, «а заря, лениво обходя
кругом, обсыпает ветки новым серебром» (I—88). Роса
превращается в синие охлопья на зеленых кустах лугов, а
увядание природы — время, когда «в багрец и золото
одетые леса» (Пушкин),—Есенин уподобляет пожару, а
2 Как и многие другие литературоведческие понятия, слово
«образ» неоднозначно. Употребляя это слово одно или в
сочетании — «поэтический образ», мы имеем в виду такое его
содержание, которое мошет быть выражено понятием «троп».
366.
осень — поджигателю, отсюда образ: «Горек запах черной
гари, осень рощи подожгла» A—91). Казалось бы,
противоестественный для осени запах леса находит оправдание,
если представить голые деревья, «сожженные» пожаром
осени. Таких превращений немало в поэзии Есенина, они
являются результатом развертывания метафоры,
построенной на точно найденных признаках для уподобления
двух явлений (в последнем примере цвет осенней листвы
уподоблен цвету огня, сжигающего летний наряд
лиственного леса и оголяющего его. Тронутый огнем лес,
естественно, пахнет гарью).
Еще один пример:
Заколдован невидимкой,
Дремлет лес под сказку сна,
Словно белою косынкой
Подвязалася сосна»
(I — 94) 3
Шапка спега на вершине дерева ассоциируется в
сознании поэта с косынкой, подвязанная ею сосна
превращается в старушку, а ствол — в клюку:
Понагнулась, как старушка,
Оперлася на клюку...
A-94)
Часто цвет и звук соединяются в одном образе:
«звонкий мрамор белых лестниц», «хвойной позолотой взвени-
вает лес», «в синюю высь звонко глядела она, скуля»,
«синий лязг подков», «красный звон», «стозвопные зеленя».
Из реальной сельской жизни черпает Есенин и такие
образы: «словно космища кудесииц звезды в яблопях
висят», «по лощинам черных пашен пряжа выснежного
льна», «вечер морозный, как волк темнобур», «по равнине
льется березовое молоко», «облака вяжут кружево»,
«сумерки лижут золото солнца», «зыбко пенятся зори за
рощей», «слухают ракиты посвист ветряной», «как совиные
глазки, за ветками смотрят в шали пурги огоньки», «шелк
купырей», «рассвет рукой прохлады росной сшибает
яблоки зари».
От стихотворения к стихотворению круг уподоблений
расширяется, и все новые и новые признаки обнаруживает
3 Здесь и далее при отсутствии ссылок па авторский курсив
п другое выделопие строк — подчеркнуто нами,— П. 10.
367
поэт в, казалось бы, далеких и разнородных предметах.
«Теплынь» льет у пего «хлебной брагой», «синь
загораживает солнце», «звон прилипает на копытах», «гать липнет
к окошку», «весна — странница с посошком в лаптях
берестяных» — вешает на березки «звонкие серьги»,
«кудрявый сумрак машет рукой белоснежной», «седины
пасмурного дня плывут всклокоченные мимо», «вечер черный
вспучивает бельма», «долина ловит призраки», «лещуга
лезет к ветру на закорки», «кожа лучит гречневый
пушок», тишина становится «упругой», синь—«зыбкой»,
пашни — «тоскуют», «осенний день — пуглив и дик»,
«ветер по полю топает, свищет», плетни «дремлют», снег
«пахнет свежестью ветра», тополя «звонко чахнут»,
«радость лет уединенных загрустила, словно голубь».
Все выписанные нами образы созданы по единому
принципу. В их основе лежит уподобление различных
явлений реальной жизни по сходным признакам, на
основании которых они сближаются. Перенесение этих
признаков одного явления на другое рождает поэтический образ,
позволяющий поэту ярко выделить еле уловимые оттепки
изображаемого или овеществить невещественное понятие
(«Ловит память тонким клювом первый снег и
первопуток»).
Иногда почти каждая строчка стихотворения содержит
в себе такие образы:
Даль подернулась туманом,
Чешет тучи лунный гребень.
Красный вечер за куканом
Расстелил кудрявый бредень.
Под окном от скользких ветел
Перепелъи звоны ветра.
Тихий сумрак, ангел теплый,
Напоен нездешним светом.
Сои избы легко и ровпо
Хлебным духом сеет притчи.
На сухой соломе в дровнях
Слаще меда пот мужичий.
Чей-то мягкий лик за лесом,
Пахнет вишнями и мохом...
Друг, товарищ и ровесник,
Помолись коровьим вздохам.
(I - 218)
Несмотря на большую насыщенность образами,
стихотворение, однако, не рассыпается, оно связано строгой
последовательностью изображения, в которой нельзя пере-
368
ставить строфы, скрепленные также двумя последними
строками.
Созданные однажды, поэтические образы получают в
лирике С. Есенина самостоятельную жизнь,
перекликаются друг с другом, объясняют друг друга, кладутся в
основу новых образов. Это становится возможным потому, что
в них поэт закрепил понятное людям и дорогое ему
переживание, живое чувство, частичку человеческой души,
характерное для нее в определенное время и в
определенных условиях движение.
В богатой талантами русской литературе трудно найти
другого поэта, так неразрывно слившегося с созданными
им образами, построившего из них живой мир поэзии,
удивительно точно и тонко воплотивший мир человеческих
переживаний. Недаром поэт говорил, что его биография в
его стихах, а писатель А. Толстой отметил: «Его поэзия
есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ
его души» 4.
Уже в дореволюционных стихотворениях начинается
перекличка образов, которая станет позже постоянной.
Появляются так называемые сквозные образы: березка,
клен, ива, месяц, колокольчик и бубенец, тропка;
постоянные цвета: белый, сипнй, голубой, красный, золотой, с
которыми у поэта связаны определенные ассоциации,
претерпевающие эволюцию, выражаемую в новом наполнения
этих образов в зависимости от душевного состояния
поэта, находящего в них новые оттенки для уподобления.
Если белый цвет черемухи поэт сравнил однажды со
снегом («сыплет черемуха снегом», 1—62), то дальше
следует образ: «как метель, черемуха машет рукавом» (I —
138). Но лирическое содержание двух этих образов прямо
противоположное. В первом случае снег черемухи
подчеркивает свежесть зелени и росы, красоту «шелковых трав»,
«смолистый запах сосны», буйную прелесть весны и
вызванные ею радости поэта, готового «по тюлю зыбистьш
бегом» пеной разнести этот цвет5. Во втором случае взята
не прелесть буйного опьяняющего цветения черемухи, а
ее белый цвет уподоблен холодности метельного снега,
призванного подчеркнуть неуютность, неустроенность края
4 Л. Толстой. Собр. соч. в десяти томах, т. 10. М., ГИХЛ,
1961, стр. 89.
5 Стихотворение «Сыплет черемуха снегом».
369
забытого и заброшенного, вызывающего у поэта чувства
досады, горечи, сожаления. Поэтому и цвет черемухи
превращается в холодную и неприятную метель, под снежные
вихри которой в окна заброшенных избенок стучится
смерть.
В окна быот без промаха
Вороны крылом,
Как метель, черемуха
Машет рукавом6.
(I - 138)
Березка привлекает внимание Есенина своею
стройностью, белизной ствола, густым убранством кроны. Ее
неяркий, но изящный наряд вызывает в сознании поэта ряд
неожиданных ассоциаций. Ветви березки превращаются
то в «шелковые косы», то в «зеленые сережки», а цвет ее
ствола — то в «березовое молоко», льющееся по равнинам
родной земли, то в «березовый ситец». При дуновении лет-
пего ветерка ветви березок колышутся и, как сережки,
звенят. Отсюда образ: «в роще по березкам белый
перезвон».
Найденную однажды удачную заставку (в данном
случае «ветви — сережки») поэт стремится использовать по
возможности полнее, лежащее в ее основе сходство каких-
либо сторон предметов или явлений переносится одно па
другое, порождает все новые и новые ассоциации,
понятные лишь тогда, когда в памяти удержалась сама
заставка. Нельзя понять, например, образ: «Мне навстречу, как
сережки, прозвенит девичий смех», если не вспомнить, что
поэт уже ранее установил сходство стройной березки с
девушкой, а звон украшающих ее сережек и кос с ветвями
дерева. Вот почему звон сережек березки напоминает ему
девичий смех, а девичий смех звеппт, как ветви березки.
Заставка для Есеиипа — лишь необходимое условие
для образотворчества, первая его ступень, ведущая к
глубокому поэтическому познанию окружающего мира.
Поэтому заставок в поэзии Есенина гораздо меньше, чем
созданных на их основе новых поэтических образов. В этом,
между прочим, одна из особенностей взаимосвязи поэта
с устным народным творчеством. Нередко он берет из
фольклора уже готовые заставки (преимущественно из
загадок) и творит из них оригинальные образы.
6 «Край ты мой заброшенный».
370
Еще несколько примеров. Россия представляется
поэту как бескрайние просторы родных полей, лугов, лесов,
рек и озер, наполненных своими многоголосыми звуками,
окрашенных в свои сезонные и суточные цвета, со своими
запахами и всем, что составляет конкретный чувственный
мир, находящийся в постоянном движении и изменении,
то ослепительно белый с визгом и свистом метели, то ярко-
зеленый, то багряный и рыжий, подчас закованный в
ледяные латы и разливающийся половодьем, то хмурый и
пасмурный, а то и бесконечно голубой и алый в лучах
зорь и зарниц. Сезонные и суточные звуки и краски
природы служат неистощимым источником для создания
образов, оттеняющих то или иное настроение или чувство
поэта. Синь становится то мраком («Роща синим мраком
кроет голытьбу»), то васильками в «сердце светится», то,
олицетворяя просторы Руси, «сосет глаза» («Не видать
конца и края, только синь сосет глаза») и превращается »
голубую Русь — в своеобразную аллегорическую
заставку, в которой цвет ассоциируется с Родиной, которая, и
свою очередь, видится поэту то синей, то голубой, то
малиновой, то белой (Русь — «малиновое поле»; равнины
полей — «березовое молоко»).
Взятые поэтом из фольклора заставки чаще всего
лежат в основе сквозных образов. Сразу же заметим, что
тесная связь Есенина с устным народным творчеством не
определяется заимствованиями отдельных образов,
сюжетов, мотивов. Таких заимствований немного. Для
характеристики этой связи гораздо важнее подчеркнуть
унаследованные Есениным от фольклора принципы поэтического
выражения впечатлений, чувств, размышлений.
К загадкам восходят такие использованные Есениным
заставки: ветер — конь; мельница — птица, которая не
может улететь («Крыльями машет, а улететь не может» —
загадка); месяц — всадник — ладья — ягненок — верша —
конь — пастух; река — санки; берега — оглобли («Санки
бежат, а оглобли лежат» — загадка); солнце — телок; луна
(месяц) —каравай — краюшка хлеба — пастушеский
рожок; небо — вымя; звезды — сосцы — следы зайца —
гвозди— горох; небо — шуба; луч солнца — доска — кошка
(«Белая кошка лезет в окошко» — загадка).
Как и собственные, фольклорные заставки служат
Есенину лишь материалом для создания новых образов. Из
заставки ветер — конь, конь — буря и на ее основе Есенин
371
создает образ: «Ветер по полю топает, свищет»; если
месяц— всадник, то он может «ронять поводья», которым, в
свою очередь, уподоблены лучи месяца; если оп — ладья,
значит, может плыть по небу, роняя лучи — весла по
озерам. Из заставки солнце — кошка рождается образ: «В
тихий час, когда заря на крыше, как котенок, моет лапкой
рот» (I—204); уподобление месяца ягненку, а неба —
траве развертывается в образ: «Ягненочек кудрявый месяц
гуляет в голубой траве. В затихшем озере с осокой
бодаются его рога»; если месяц — пастуший рожок, то его
лучи уподоблены маслу, которое вытекает из него по
капле «на грядки серые капусты волиоватоп». Словом, поэт
редко ограничивается уже готовой заставкой, а развивает
заложенные в ней поэтические возможности, и это
характерно для его отношения к устному народному творчеству
уже в ранний период. Выписанные нами из
стихотворений С. Есенина фольклорные заставки получат
дальнейшую обработку в его послереволюционной поэзии п
лягут в основу этого ряда сквозных образов.
В ранней лирике Сергея Есенина развертываемые на
основе заставок поэтические образы обычно оттеняют
лирическую мысль или отдельные стороны изображаемых
предметов и явлений и носят в структуре стихотворения
локальный характер. Поэтому часто их может быть
несколько не только во всем стихотворении, по и в отдельной
строфе. Один пример:
О краспом вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубипы.
Изба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишипы.
Осенпий холод ласково и кротко
Крадется мглой к овсяному двору;
Сквозь сипь стекла желтоволосый отрок
Лучит глаза на галочью игру.
Обняв трубу, сверкает по повети
Зола зеленая из розовой печи.
Кого-то нет, и тонкогубый ветер
О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.
Кому-то пятками ужо не мять по рощам
Щербленый лист и золото травы.
Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,
Целует клюв нахохленной совы.
372
Нее гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,
Дорога белая узорит скользкий ров...
II нежно охает ячменная солома,
Свисая с губ кивающих коров.
A — 235, 23G)
Картина вечера поздней деревенской осени составлена
здесь из множества отдельных образов, каждый из
которых неподвижен, не развивается, а как цветной камешек
в мозаике или штрих в живописи вкраплен в полотно,
возникающее из суммы деталей, объединенных идеей
автора, которая и создает энергию движения стихотворения.
В других случаях, наоборот, эта энергия возникает из
развития самих образов. Из дореволюционных
стихотворений в качестве примера возьмем «Осень»:
Тихо в чаще можжопеля по обрыву.
Осень — рыжая кобыла — чешет гриву.
Лад речным покровом берегов
Слышен синий лязг ее подков.
Схимник-ветер шагом осторожпым
Мнет листву по выступам дорожным
II целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
(I - 193)
Развитием двух заставок осень — побыла, ветер — схим-
пик определяется движение стихотворения. Осень роняет
рыжие листья, и это похоже на линьку шерсти лошади;
падая, листья издают звук, от которого прозрачная
осенняя синь как бы звенит (по типу «в рощах по березкам
белый перезвон»), звук этот уподоблен лязгу подков, раз
осень — лошадь, то у пее могут быть и подковы.
Следующие два двустишия развивают заставку схимник-ветер.
Дореволюционная поэтика С. Есенина, однако, не
может быть сведена к рассмотренному нами типу образов,
хотя он и занимает в ней одно из центральных мест.
Правдивые и колоритные картины природы и быта
Есенин умел создавать и не прибегая к метафоризации,
а пользуясь, казалось бы, простыми и всем доступными
деталями и словами. Особенно заметно такое умение поэта
в стихотворениях: «В хате», «Топи да болота», «Матушка
373
в купальницу», «Выткался на озере», «Край ты мой
заброшенный», «Пастух», «Базар», «Сторона ль, моя
сторонка», «Заглушила засуха засевки», «Корова», «Песнь
о собаке», «Лисица» и многих других.
Рассмотрим одно из таких стихотворений.
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
II глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
A-187, 188)
Ни в одной из строф нет сложных метафорических
образов, нет даже сколько-нибудь ярких заставок, наоборот,
сравнения и эпитеты самые заурядные (щенята рыжие,
снежок подталый, хозяин хмурый, вода иезамерзшая,
месяц тонкий), сравнивается, правда, месяц со щенком, а
слезы собаки с золотыми звездами. Тем не менее «Песнь
о собаке» — одно из наиболее сильных лирических
стихотворений Есенина. Известно, как высоко отозвался о нем
А. М. Горький. Не оригинальными и сложными образами
достиг1 в нем поэт лиричности. Она содержится в другом,
в перенесении самых высоких и дорогих человеку
материнских чувств на зверя. Собака-мать, и ей близки мате-
374
рпнские чувства — вот смысл лирической идеи автора.
У матери отобрали и в ее присутствии утопили семерых
детей — такова большая трагедия этого маленького
стихотворения. Болью этой трагедии окрашена каждая строчка,
вызывающая у читателя живой отклик, простота
повествования только усиливает боль. Рассказ в сущиости прост
и может быть восстановлен несколькими глаголами.
I часть: ощенила, ласкала, хозяин поклал в мешок,
бежала за ним, дрожала гладь воды, плелась
обратно.
II часть: показался месяц щенком, по и он скрылся,
глухо покатились глаза собачьи в снег.
Поэт, однако, не упускает случая подчеркнуть и
выделить слово там, где это усиливает реализуемую им идею.
Такое выделение мы находим, например, в глаголах:
бежала, поспевая бежать — чуть плелась обратно; глядела
звонко — глухо покатились глаза.
Характерный для Есенина этих лет антропоморфизм
отчетливо выражен также в стихотворении «Корова».
Созданные в разгар империалистической войны
стихотворения «Песнь о собаке», «Корова», «Лисица» по
содержавшимся в них лирическим переживаниям были
созвучны современности и особенно тем, кто понимал
бессмысленность братоубийственной войны. В
стихотворениях этих воспевалась любовь к живому, и своим пафосом
они осуждали жестокость жизни.
В цитированном уже нами стихотворении «В хате»
также нет сложных перевоплощений, и все оно
составлено из самых заурядных деталей, удивительно точно
характеризующих обстановку начинающегося в деревне
дня, наступление которого поэт наблюдает, не выходя за
дверь крестьянской избы. Глаз его точен и он улавливает,
как с наступлением утра «лезут в паз тараканы», а
«старый кот крадется к парному молоку», во дворе «квохчут
куры» н «обедню стройную запевают петухи», а от всей
этой «пугливой шумоты» «заползают в хомуты» слепые
и несмышленые щенки. И. Розанов, впервые услышавший
стихотворение «В хате» в чтении поэта, писал позже:
«Еще более произвело на меня впечатление: «В хате» —
«пахнет рыхлыми драченами», а особенно три последние
* 1Ч * От пугливой шумоты,
Из углов щенки кудлатые
Заползают в хомуты.
375
II ночью, уже ложась спать, я все восхищался этой
«пугливой шумотой» и жалел, что не могу припомнить всего
стихотворения» 7.
В рассмотренных нами примерах мы старались
подчеркнуть реалистическую основу есенинского творчества,
конкретность его поэтических образов, зависимость их от
лирической идеи, подчиненность ей, стремление выражать
ее ярко, путем обнаружения в природе созвучий и красок,
оттеняющих в каждый данный момент чувство поэта.
В отличие от поэзии символистов уже в дооктябрьской
лирике Есенина отчетливо заметно тяготение к земным
источникам переживаний, к обнаженной искренности их
поэтического воплощения.
Лирический талант Сергея Есенина заметен и в
оформлении строк, строф и отдельных стихотворений, в так
называемой поэтической технике. Отметим прежде всего
словесную скупость поэта: радость и горе, буйство и
печаль, наполняющие его стихи, он передает
немногословно, добиваясь выразительности в каждом слове, в каждой
строке. Поэтому обычный размер лучших его лирических
стихотворений редко превышает двадцать строк, которых
ему достаточно для воплощения подчас сложных и
глубоких переживаний или создания закопченной и яркой
картины. Но строки эти и слова в них настолько
спрессованы и полны смыслом и чувством, что воображение
чрггателя легко восстанавливает усеченные и опущенные
поэтом подробности.
Несколько примеров:
Не дали матери сына,
Первая радость пе впрок.
И на колу под осиной
Шкуру трепал ветерок.
(I — 181, стихотворепие «Корова»)
Две последние строки не только поясняют первые,
имеющееся в них метонимическое уподобление содержит
целую картину, характерную для сельской жизни. Шкура
на колу — знак совершенного убийства, остающегося за
пределами стихотворения. Или такая картина:
7 И. Розанов. Мое знакомство с Есениным. В сб.: «Памяти
Есенина». М., 1926, стр. 32.
376
По лугу со скрипом
Тянется обоз —
Суховатой липой
Пахнет от колес.
(I - 143)
Всего лишь несколько слов, но ими сказано многое:
запечатлено и место действия и его образ в звуках и
запахах. Созданную поэтом картину движущегося обоза
можно видеть, слышать, обонять.
Чуток поэт и к краскам, имеющимся в самом слове
или в ряде слов. Коровы говорят у него «на кивливом
языке», капуста «волповатая». В словах слышится
перекличка звуков кие— лив, вол— нов, во—ва. Чаще пере-
рекличка возникает внутри строки и строфы.
Месяц рогом облако бодает,
В голубой купается пылп.
(I -213)
В лунном кружеве утфадкой.
(I - 208)
Заглушила засуха засевки.
(I - 140)
«Потом пропахшая выть»; «зеленя стозвонные»; «я —
пастух, мои палаты»; «занесЛися заЛетною пташкой».,
«гсроЩай родная пуЩа». Звуки как бы подхватывают и
поддерживают друг друга, сохраняя заданное звуковое
оформление строки, ее мелодию. Особенно это заметно
в гармонии гласных: твОЮ ОзернУЮ тОскУ; в терЕм тЕм-
ный, в лЕс зЕлЕный.
Дореволюционные стихотворения Есенина не
отличаются богатством ритмов и метров, для них характерна
плавность и порождаемая ею напевность. Метр обычно
выдерживается, а его вариации последовательно проводятся
во всех строках, лиричность и яркость изображения
достигаются не контрастами, а переливами красок,
соответствующих настроению или оттеняющих его. В пределах
одпого стихотворепртя редко происходит резкая смена
чувств, а это не требует разнообразия в средствах их
выражения. Последнее относится и к интонационному
оформлению строк. Строфа обычно четырехстрочная, в
которой каждая строка синтаксически закончена, перенос,
мешающий напевности,— исключение. Четырех- и
двухстрочные строфы не требуют и сложной системы рифмов-
377
ки, п не дают ее многообразия. По своему
грамматическому составу рифмы Есенина не одинаковы, однако
заметно тяготение поэта к точной рифме, придающей
особую гладкость и звонкость стиху.
Ранее было уже отмечено, что энергией, движущей
есенинское стихотворное повествование, является
выражаемое в нем чувство, лирическая идея, воплощаемая во
многих или в одном развивающемся образе, зависимом от
псе. Часто этот образ лежит и в основе композиции
строки, строфы, стихотворения.
• Месяц рогом облако бодаст,
В голубой купается пыли.
A-213)
Связанные одним образом две начальные строки
стихотворения в несколько измененном виде заключают все
стихотворение —
И кивал ей месяц за кургапом,
В голубой купаяся пыли —
A-213)
и придают ему композиционное единство (см. также «Не
бродить, не мять в кустах багряных», «Сыплет черемуха
снегом», «Заиграй, сыграй, тальяночка...», «Хороша была
Танюша, краше не было в селе» и др.)-
Использует также Есенин анафорические параллели
во всех их вариантах. Пример синтаксического и
звукового едипоначатия дает стихотворение «Задремали звезды
золотые; задрожало зеркало затона» (см. также «Край ты
мой заброшенный, край ты мой пустырь», «Не ветры
осыпают пущи, не листопад златит холмы»; внутри
стихотворения: «Я — пастух, мои палаты», «Проплясал, проплакал
до ж д ь в е с синий »).
Влияния петербургских поэтов и Н. Клюева резко
изменили идейную основу поэзии С. Есенина, и это
отразилось на его поэтике. Если раньше мир виделся поэту
в его естественном цветении, в ярких и сочных красках,
в шумах, шорохах, криках живой природы,
перевоплощаемых в поэтические образы, то теперь все чаще в
качестве источника образности становится религиозная
символика, вытесняющая подчас мир природы или
окрашивающая его в аскетические религиозные тона. И хотя
полной подмены не происходит и связь поэта с конкретной
378
действительностью не порывается, новые веяния тем пе
менее оставляют след в его поэтике. Заметим здесь, что
религиозные мотивы пе чужды были Есешшу и до
петербургских влияний. Они, однако, не глубоко проникали
в систему его образности. Обычно дальше заставки, да
и то крайне редкой, поэт не шел, не создавал на ее
основе новые образы. Таковы, например, сравнения:
береза — свечка, ива — монашка, стога — церкви, хаты — в
ризах образа. Ни одно из них ие развернуто в
метафорические образы. Но и тогда, когда поэт делал это, его
метафоры носили скорее иронический характер, чем глубоко
религиозный, и ставились в такое поэтическое окружение,
которое исключало религиозное восприятие мира.
Например, «Петухи запевают стройную обедню» (стихотворение
«В хате»), «У лесного аналоя воробей псалтырь читает»
(стихотворение «Сохнет стаявшая глина»):
Пляшет ветер по равнинам,
Рыжий ласковый осленок.
Пахнет вербой и смолою.
Синь то дремлет, то вздыхает.
У лесного аналоя
Воробей псалтырь читает.
(I — 133)"
Однообразное чириканье воробья уподоблено здесь
гнусавому, скучному, бесцветному чтению дьячка, и голос
этот заглушается шумами и звуками осенней природы,
опушка леса — аналой, воробей — дьячок. Две заставки
развернуты в единый образ. В таком же «светском»
окружении находятся заимствованные у Н. Клюева образы:
«Закадили дымом под росою рощи» (стихотворение
«Задымился вечер...»), «А степь под пологом зеленым кадит
черемуховый дым» (стихотворение «За темной прядью
перелесиц»), «Кадила темь, и вечер тощий свивался в
огненной резьбе» (стихотворение «Весна на радость ие
похожа»). Сравни с ранними образами Н. Клюева:
«Болото курится, как дымное кадило», «Белые вербы в ка-
дилыюм дыму», «В кустах затеплнлпея свечки, и засинел
кадильный дым»\
В дооктябрьских произведениях Есенина встречались
также церковные имена и обрабатывались связанные с
ними легенды («Микола», «Егорий»). Поэт создал ряд
8 Н. К л ю е в. Песиослов, кн. I. Пг., 1919, стр. 28, 125, 168.
379
стихотворений, в которых запечатлены отдельные стороны
религиозного быта («По дороге идут богомолки»,
«Заглушила засуха засевки»), они, однако, не имели глубоко
религиозного характера, не определяли поэтику Есенина
и не вносили в нее чего-либо отличного от тех ее
особенностей, которые уже отмечены нами. Наоборот, в таких
стихотворениях заметна свойственная русскому
крестьянству тенденция к приземлению божественного и
религиозного.
Иной оттенок имеют стихотворения «Не ветры
осыпают пущи», «Чую радуницу божью», «За горами, за
желтыми долами», «Занеслпся залетною пташкой», в которых
сильно чувствуется идейное влияние Николая Клюева.
Здесь уже религиозные легенды и образы носят
мировоззренческий характер. Краскам живой природы поэт
противопоставляет условную символику, заслоняющую
реальный мир:
Не ветры осыпают пущи,
Не листопад златит холмы.
С голубизны незримой кущи
Струятся звездные псалмы.
(I — 123)
Уже не месяц — всадник и не ягненочек гуляет в
голубой граве неба, а идет возлюбленная мати с пречистым
сыном на руках, в елях поэту видятся крылья херувима,
а под пеньком — голодный спас. Использованный в
стихотворении отрицательный параллелизм лишь усиливает
переориентацию поэта, подчеркивает подмену им живой
действительности религиозными мифами.
В другом стихотворении, «За горами, за желтыми
долами», вновь утверждается религиозная настроенность
поэта, его сочувствие кроткому духу монастырского
жителя, жадно слушающего ектепью, и отказ от своей любви
к природе:
Не за песий весны над равниною
Дорога мне зеленая ширь —
' Полюбил я тоской шуравлиною
Па высокой горе монастырь/
A — 211)
Влияние поэтики Клюева заметно также в
стихотворениях Есенина «Под красным вязом крыльцо и двор», «Без
шапки с лыковой котомкой», «Тучи с ожереба». Сравни:
380
Клюев: Есенин:
Под низкой тучей ворони и Под красным вязом крыльцо
гран, и двор,
За тучей брезжит Господний Луна над крышей, как злат
ран. бугор.
Вороньи пени на горний свет На синих окнах накапап лик:
Под образами прослышал дедQ. Бредет но туче седой старик.
(Т — 183)
Внимание С. Есенина привлекли и такие образы
Н. Клюева: «схимник — бор» (у Есенина «схимник —
ветер»), «четки елей» (у Есенина—«четки ив»), «березок
белые колешкп», «в бледном воздухе ладана гарь»,
«осень — инокиня», «пташки — клирошанки», «иконные
венчики зари» и др. Все это позволяет говорить не только
о творческой близости двух поэтов, но и о влиянии
поэтики Клюева на поэтику Есенина.
Несмотря на тесную связь С. Есенина с С.
Городецким, поэтика последнего не оставила сколько-нибудь
заметных следов в поэзии Есенина, хотя отдельные мотивы
творчества Городецкого заметны в стихотворениях
Есенина («Удалец», «Плясунья», «Поминки», «Ямщик», «За
рекой горят огни»). По собственному признанию
Городецкого, Есенин воспринял от него эстетику увядания,
красоту тлена, и эта эстетика заняла большое место в поэзии
Есенина, особенно в многоцветье картин увядания
природы, соотнесенных с настроением и самочувствием поэта
в характерных для него поэтических образах.
Нет также оснований видеть большое влияние поэтики
А. Кольцова на поэтику С. Есенина, хотя тематическое
сходство двух поэтов налицо. Известно, что свою
родословную С. Есенин вел от А. Кольцова, выделяя крестьянскую
линию в русской литературе и отмечая ее тремя наиболее
заметными, по его мнению, фигурами: А. Кольцов,
Н. Клюев, С. Есенин. Но если с Н. Клюевым Есенин был
тесно связан общими для них принципами
конструирования поэтического образа, то такая связь с А. Кольцовым
отсутствует. Близкий Кольцову образ деревенского
удальца встречается во многих стихотворениях Есенина, коль-
цовские мотивы звучат в стихотворениях «И. Д. Рудип-
скому», «Молотьба» и ряде других, однако они не изме-
9 Н. Клюев. Песнослов, кн. I, стр. 193. Строка «Вороньи
пени...» цитируется по тексту книги.
381
няют поэтики Есенина, который не случайно и уже в
зрелом возрасте выделил трех поэтов, оказавших влияние
на его поэтику: «Белый дал мне много в смысле формы,
а Блок и Клюев научили меня лиричности» (V—22).
В дореволюционной поэзии Есенина немало блоков-
ских мотивов, интонаций и ритмов (см., например,
стихотворения «Запели тесаные дроги», «Тебе одной плету
венок»), А. Блок первый по достоинству оценил талант
Сергея Есенина и принял близкое участие в его судьбе,
к советам Блока Есенин внимательно прислушивался и
следовал им в своей поэтической практике. Влияние
Блока на Есенина несомненно, по оно не может быть
сведено к подражательности, личным встречам и дружеским
беседам, оно шире и глубже.
Поэзия А. Блока впитала в себя характерные
особенности национального поэтического творчества, на основе
которого он создал собственную поэтику, отразившую
психологические особенности предреволюционной и
революционной эпохи в жизни русского общества и
составившую целый этап в развитии отечественной поэзии. «Блок
оказал огромное влияние на всю современную
поэзию» 10,— утверждал В. Маяковский.
В поэзии А. Блока, в психологическом облике ее героев
воплощены чувства и переживания, обозначившие новую
полосу в русском общественном сознании современного
поэту исторического периода, который он сам ощущал как
период «пожаров, мятежей и тревог». Блок был первым из
символистов, в поэзию которых властно ворвались веяния
революции. Неудовлетворенность и неустроенность
психологического мира лирического героя, его отвращение и
ненависть к существующему строю жизни, жажда
возмездия и разрушений явились основой созданной Блоком
поэтики, в которой, как это заметил профессор Л. И.
Тимофеев, коптрастное изображение действительности стало
главпым элементом образности, интонаций, ритмов.
Многообразию чувств и настроений лирического
героя, неуравновешенности его эмоционального состояния
А. Блок находил адекватные формы словесно-образного
и интонационно-ритмического выражения. И если
многообразие переживаний лирического героя определило бо-
10 В. Маяковский. Поли. собр. соч. в трипадцати томах,
т. 12. М., Г11ХЛ, 1939, стр. 21.
382
гатство образно-речевых средств, открытых и
использованных А. Блоком, то многие современные ему поэты
воспринимали от него принципы раскрытия интимнейших
переживаний, не подымаясь до блоковской широты и
глубины выражения общественного сознания и не охватывая
всего арсенала блоковской поэтики.
Такими современниками были и Н. Клюев, и С.
Есенин. Клюев впервые положил в основу своего творчества
народный поэтический образ (по терминологии Есенина —
заставку), но развить этот образ, открыть в нем
возможность выражения тончайших психологических движений
человеческой души в противоречивости ее эмоций уже в
дореволюционные годы суждено было С. Есенину, и в этом
несомненное влияние на него поэтикп А. Блока, которое
Есенин называет «учебой лиричности». Ни Н. Клюев, ни
С. Есенин в силу узости общественных идеалов их лирики
не создали такого разнообразия поэтических средств, рит-
мико-интонационных и интонационно-синтаксических
структур, какое создал А. Блок. Восприняв от Блока
принцип наиболее точного словесно-образного выражения
эмоционального состояния лирического героя в каждый
конкретный момент и отказавшись от клюевской одноли-
нейности во имя «половодья чувств», С. Есенин превзошел
Н. Клюева, и в этом тоже немалая роль принадлежит
А. Блоку.
В отличие от поэзии А. Блока, дореволюционная
лирика С. Есенина лишена глубокого драматизма больших
социальных конфликтов и контрастов, широких
психологических обобщений, мир ее чувств узок и редко выходит за
грань обычных житейских волнений, изображаемых в
яркой эмоционально-образной форме и обнаженной
искренности, также унаследованной от А. Блока. Поэтому и
поэтика дореволюционного Есенина не отличается ни
контрастностью образно-речевых средств, ни контрастностью
эмоционалыю-сиптаксических структур. Для нее
характерна плавность перехода от веселого, радостного
настроения к негромкой грусти, не перерастающей в драматизм,
тем более в трагедию. Но свойственные лирическому
герою Есенина переживания раскрываются поэтом во всей
их житейской полноте, в плоти и крови, не
укладывающейся в стилизованные формы Н. Клюева, и это кладет
грань между поэтикой Н. Клюева и поэтикой С. Есенина.
383
Ранее было замечено, что Есенин учился у Блока не
одной только лиричности. Блок оказал на певца
рязанских полей большое идейно-художественное влияние в
решении главной для него темы Родины. Вместе с
воспринятым от Блока ощущением России неустроенной,
бродяжнической, буйственной в поэзию Есенина еще до
революции проникает мятежный дух, взрывая плавное,
мелодичное течение его стиха, который претерпит
особенно резкие изменения в первые революционные годы.
Но и в 1915—1916 годы в поэзии Есенина уже отчетливо
иыражеиы блоковскпе мотивы и интонации.
Блок A908): Есенин A915):
Россия, пнщая Россия, Тебе одной плоту венок,
Мне избы серые твои, Цветами сыплю стежку серую,
Твои мне поспи ветровые — О Русь, покойный уголок,
Как слезы первые любви! Тебя люблю, тебе и верую.
(I — 167)
Блок A908): Есенин A915):
Перед Доном, темным и Затерялась Русь в Мордве и
зловещим,, г1уди,
Средь ночных полей, Нипочем ей страх.
Слышал я Твой голос It идут по той дороге люди,
сердцем вещим Люди в кандалах.
В криках лебедей И. (I __
Кандальный звон все чаще слышится в
дореволюционных стихах Есенина, а Русь «покойную», «дремлющую»
и «тоскующую» постепенно вытесняет Русь буйственная
и мятежная.
Ранее уже было отмечено, что творческий путь
Есенина до революции не был прям и легок, а в его поэзии
звучали неоднородные, порою противоположные мотивы.
В напряженных поисках собственного пути в поэзии
Есенин неоднократно обращается к художественной
практике своих предшественников и современных поэтов.
Испытывая п преодолевая различные влияния, он по
крупицам собирает близкий ему опыт художественного
воплощения лирических чувств.
11 А. Блок. Соч. в двух томах, т. 1. М., ГИХЛ, 1955, стр. 297$
286.
384
Кратковременное общение Есенина с коллективом
типографии «Товарищества И. Д. Сытина», а также
эпизодические, одноразовые публикации стихотворений в
легальных большевистских газетах «Наш путь», «Путь
правды» и в журнале «Летопись» 12 не привели Есенина
в то время к тесному творческому сотрудничеству с
близким Горькому лагерем литературы.
И тем не менее уже в дореволюционном творчестве
Есенина, особенно в стихотворениях о быте русской
деревни, ощущалось стремление к реалистическому
творчеству, к социальным проблемам общественной
жизни.
Неравноценна и неоднородна и поэтика
дореволюционного Есенина, в ней также заметны следы различных
влияний. Наиболее устойчивый интерес поэт проявил к
национальному устному поэтическому творчеству.
Фольклорные принципы конструирования образа
лежат в основе поэтики дореволюционного Есенина, и эту
основу не колеблют никакие влияния.
Во вступительной статье к первому тому собрания
сочинений Воронский отметил: «Есенин принадлежал к
группе писателей и поэтов, пришедших в нашу
отечественную литературу после первых бурных революционных
всплесков пятого года. Есенин, Клюев, Клычков, Орешин,
Пришвин, Иван Вольнов, Чапыгин, Касаткин — люди
одного художественного направления. По-своему,
по-особому, каждый на свой лад и образец они отразили новые
сдвиги в нашем крестьянстве и в нашей литературной
общественности. Их подняла волна растущего
крестьянского самосознания, самодеятельности, самостоятельности,
требовательности и желания утвердить свои права и
законы и, наконец, волна культурного подъема в
крестьянстве. Они принесли с собой в литературу чистоту,
цветистость, узорность и меткость народного языка и говора,
материальность и выразительность образов, взятых из
деревенского обихода, с поля, из перелесков, от большаков,
проселочных дорог. Наш интеллигентский, отвлеченный
небрежный язык разночинца, оставив позади сладковатую
12 См. газеты: «Наш путь»-. М., 1913, № 5 —- стихотворение
«В эту ночь»; «Путь правды», Пг., 1914, № 67 — стихотворение
«Кузнец»; Журнал «Летопись», 1916, № 2 — стихотворение
«Молебен».
13 п. Юшип 385
бальмоптовщину, они обогатили и приукрасили, черпая
полновесными пригоршнями рудометное словесное золото
из богатейшей народной сокровищницы. Но прежде всего
они дали нам почувствовать дремучую, медвежью, аржа-
ную, овинную и лесную Русь. О скирдах и снопах, о
васильках и о поле, об оврагах и перелесках, о лесах и горах
наших, о буланых и пеструхах писали и раньше, но
писали иначе. Наши крестьянствующие поэты и писатели
клюевской и есенинской повадки сумели передать нам
самую плоть и кровь старой деревенской Руси, ее аромат,
ее особый запах» 13.
Аромат и особый колорит национальной жизни вполпо
ощутим и в параллелизмах, широко представленных в
поэзии Есенина. Как и метафоры, поэт создает свои
параллелизмы на основе глубокого понимания традиций устного
народного творчества.
В русском фольклоре, особенно в народной лирической
песне, этот поэтический прием использовался постоянно и
получил вполне определенное и законченное выражение.
В основе психологического параллелизма
фольклорного происхождения лежит поэтический образ с
осознанным и устойчивым значением, в котором содержится
параллель между жизнью природы и человека.
Использование этого образа в его традиционной эмоциональной
окрашенности позволяло выражать внутренний мир
человека и достигать нужной поэту тональности в лирическом
творчестве.
К числу наиболее распространенных в устном парод-
ном творчестве образов с устойчивым символическим
значением относятся ива — верба — ракита, калина, рябина,
березка, ворон, кукушка, дерево, как символ человеческой
жизни, и многие другие.
Образ ивы — вербы — ракиты ассоциируется чаще
всего с печалью, тихой грустью. Склоненная над прудом или
водами реки ива — символ постоянной грусти, за нею
устойчиво закреплен эиитст «плакучая». Калина и рябина
в зависимости от ставших символическими признаков
ассоциируются то с судьбой женщины, то с горечью жизни,
соответствующей горечи плодов этих деревьев, то
символическим становится их цвет.
13 А. Воронений. Об отошедшем. В изд.: Сергей Есенин.
Собрание стихотворений, т. I. М.—Л., ГИХЛ, 1926, стр. XV—XVJI.
386
Символом несчастья издавна стал ворон,
одиночества — кукушка, увядающие и опадающие с дерева листья —
чаще всего знак прошедшей и угасающей жизни.
В зависимости от признаков, отвлеченпых от того или
иного объекта природы, и сам объект может приобретать
различные символические значения. Так, стройная
березка может выступать и символом девушки п быть
олицетворением страны «березового ситца», Родины, России.
В психологических параллелизмах Есенина обычно
учитываются традиционные значения и ассоциации
постоянных поэтических фольклорпых образов. В его лирике
ива — верба неизменно сопутствуют грустному
настроению, оттеняют его.
В этой могиле под скромными ивами
Спит он, зарытый землей,
...Спит он, а ивы над ним наклонилися,
Свесили ветви кругом,
Точно в раздумье они погрузилися,
Думают думы о нем.
...Точно им всем безо времени сгибшего
Бедного юношу жаль.
A-87).
И мпо в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы.
(II - 138)
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
(И -141)
Из осознания образа вербы как символа печали
рождается параллелизм.
Седые вербы у плетня
Нежнее головы наклонят.
И необмытого меня
Под лай собачий похоронят.
A-201)
И также часто обращается поэт к образу дерева —
символу человеческой жизни, создавая свои параллели на
основе известных фольклору значений.
Не березки-белоличушки
Из-под гоноби подрублены,
Полегли соколья-дружники
Под татарскими насечками.
(I - 308)
13« 387
Срубленное дерево — насильственно и безвременно
погибшая или загубленная жизнь. Такова фольклорная
основа параллели, подчеркнутой здесь отрицательной
разновидностью приема.
Увядающий и падающий лист дерева — угасающая
жизнь и вызванная сознанием этого печаль — еще одна
излюбленная параллель поэта. «Как дерево роняет тихо
листья, так я роняю грустные слова», «Ах, увял головы
моей куст», «Скоро мне без листвы холодеть».
Листья падают, листья падают.
Стонет ветер,
Протяжен и глух.
Кто же сердце порадует?
Кто его успокоит, мой друг?
(III-89)
В фольклорной традиции с образом ворона и совы
связано представление о несчастье. Эти птицы и у
Есенина предвещают горе или сопутствуют ему («Понакар-
кали черные вороны грозным бедам широкий простор»,
«Ой, не совы плачут полночью.— За Коломной бабы
хныкают»).
Условно-символические значения традиционных
фольклорных образов включаются часто поэтом в
самостоятельные параллели, в которых отсутствует прямое
сопоставление жизни природы и человека и нет прямого
выражения его чувств и настроения.
По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет.
"(II - 92)
Каждое из двустиший цитированной строфы
заключает в себе условный образ: «кычет» да еще «по-осеннему
сова», «предвещая несчастье, тоску и печаль». Голова, как
дерево, теряет листья-волосы — знак увядания и
затухания жизни. Параллелизм составлен из двух традиционно-
фольклорных образов, окрашивающих строфу в грустные
тона и создающих колорит выражаемому в стихотворении
лирическому чувству.
Из сказанного видно, что многие параллелизмы
Есенина явились следствием глубокого изучения и
понимания народной символики. Но и здесь поэт не был только
388
подражателем. На основе фольклорной образности он
создавал свои полные значения и эмоций параллелизмы,
позволявшие ему в традиционной национальной форме
оттенять и раскрывать различные лирические чувства.
Как и в народном поэтическом творчестве, символика
поэта имеет конкретные жизненные корни, за нею
отчетливо видна действительность, она реалистична, облечена
в земную плоть.
Именно здесь проходит грань, разъединявшая Есенина
с символизмом как течением в русской литературе.
«Символизм» Есенина утверждал реалистические тенденции в
русской поэзии и этим отличался от символизма
Сологуба, Бальмонта, Блока, особенно раннего.
Именно в фольклоре Есенин и видел «узловые завязи»
образного выражения мира, который таит в себе
неиссякаемый источник поэтического творчества. Потому-то так
настойчиво стремился поэт проникнуть в тайны народной
поэзии, познать ее глубинные тенденции.
Вот почему неглубоки и страдают односторонностью
работы, пафос которых состоит в отыскании и
настойчивом подчеркивании внешних соответствий поэзии Есенина
с устным народным творчеством.
Таких соответствий немало можно найти не только у
Есенина, но и многих других поэтов, в том числе у
символистов и акмеистов. Но эпигонство, слепое
подражательство никогда не делало лица поэта и не отождествлялось
с традицией, тем более национальной.
Фольклоризм Есенина, сила его поэтического дара
не во внешнем подражании пусть даже и искрометной
поэзии народа. В отличие от многих своих современников,
т\ отличие от С. Городецкого, А. Ремизова, С. Клычкова,
Н. Клюева, особенно позднего, Есешш заимствовал в
фольклоре сам принцип образного выражения мира в его
лирическом преломлении. Это в полной мере относится и
к психологическому и ко всякому другому есенинскому
параллелизму.
И в этом поэтическом приеме народной поэзии Есенин
видел неиссякаемые и неисчерпаемые возможности
лирического творчества. Как и в метафорах, Есенин не
ограничивался в своих параллелизмах использованием
готовых фольклорных образов и символов. На основе
традиций народного творчества он создавал собственные
символы и клал их в основу собственных параллелизмов.
389
К числу таких символов относятся многие так
называемые сквозные образы есенинской лирики,
окрашивающие мир его поэзии в особые неповторимые тона.
При этом крайне любопытным является сам процесс
образования символа.
В литературе много говорилось о цветовой гамме
есенинской поэзии, о наличии в ней различных, порой еле
уловимых, цветовых оттенков, взятых из жизни и
использованных для выражения чувств. Но не всякий цвет
п не всегда связан у поэта с чувством. Потребуется
время, прежде чем изобразительная роль цвета
трансформируется в лирике Есенина в чувственно-символическую.
В строках «Алым венчиком кровинки запеклися на
челе» («Хороша была Танюша...»), «Заиграй, сыграй,
тальяночка, малиновы меха» (из одноименного
стихотворения), «Темный бор не шумит» («Ночь...»), «Загорелась
зорька красная в небе темно-голубом» («Восход солнца»),
«Снег падает, мелькает, вьется, ложится белой пеленой»
(«Зима»), «Загораются, как зори, в синем небе купола»
(«Микола») цвет еще никак не связан с чувством, он
оттеняет естественные краски предметов и явлений,
которые наблюдает поэт и о которых пишет.
Иная роль отводится цвету в таких стихотворных
строчках:
Пойду в скуфье смиренным иноком
Иль белобрысым босяком —
Туда, где льется по равнинам
Березовое молоко.
;A -120)
Родина, черная монашка,
Читает псалмы по сынам.
(I -168)
Здесь уже цвет входит в структуру поэтического
уподобления и выражает определенные представления
автора. В первом случае Россия видится ему цепью равнин с
березовыми рощами и перелесками. Во втором — она в
траурном одеянии монашки, читающей панихидные песни
по сынам, павшим на поле брани. Конечно, в каждом
уподоблении присутствует чувство поэта. Но в наших
примерах, а их можно умножать, цвет лишен чувственно-
символической обобщенности, к которой поэт пришел
позже.
390
Из множества голубых, синих, зеленых оттенков,
характерных для русской природы, поэт создает цветовой
символ Родины — голубую Русь — словосочетание, в
котором оба слова равнозначны и могут обозначать по
отдельности одно понятие — Родина. То же можно сказать
о Руси малиновой. Это символика широко представлена в
лирике Есенина.
О Русь — малиновое поло
И синь, упавшая в реку,—-
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.
A-220)
В стихотворении «Голубень» поэт как бы собирает
воедино наиболее характерные цветовые оттенки,
ассоциирующиеся у него с понятием Русь: «заголубели долы»,
«трава сбирает медь.., ракит», «вечер водою белой полощет
пальцы синих ног», угасающий день мелькает «пятой
златою», «сыпучей ржавчиной краснеют по дороге
холмы плешивые и слегшийся песок», «молочный дым
качает ветром села», «краской тараканьей обведена
божница по углу», «опять передо мною голубое поле,
качают лужи солнца рдяный лик», «водою зыбкой стынет
синь во взорах».
Почти все эти цвета и их оттенки выступают в
лирике Есенина как символ Родины.
Но поэт ищет все новые средства выражения
настроения и чувств, в том числе и в красках родной
природы. Желтый ее цвет — знак увядания, и он становится
у поэта символом глубокой, порой трагичной грусти:
«Ведь не осталось ничего, как только желтый тлен и
сырость». Часто тлен и угасание жизни выступают в образе
собственно осени, падающих листьев, дерева, лишенного
их, какого-нибудь месяца осени, затухающего звона
колокольчика промчавшейся тройки, метели. Создается
целая система символов с одним значением и разными его
оттенками. Особеппо полно представлены они, например,
в рассмотренной нами лирической драме «Пугачев».
Символов и двойников собственной жизни поэта тоже
не мало. Но излюбленным в его поэзии выступает клен,
сопутствующий ему на протяжении всего творческого
пути и оттеняющий разное состояние поэта. Из
собственных символов Есенин также создает параллелизмы. Вот
один из них, легший в основу целого стихотворения:
391
Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
Что стоишь нагнувшись под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
...Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
(III - 127)
Собственные оттенки вносит поэт и в структуру самого
параллелизма, особенно в его отрицательную
разновидность. Обычно в таких параллелизмах
противопоставление достигалось по формуле: не «то», а «это». Например,
у Пушкина:
Не стая воронов слеталась
На груды тлеющих костей,
За Волгой, ночью, вкруг огней
Удалых шайка собиралась 14.
В поэзии Есенина этот вид параллелизма тоже широко
представлен, и примеры его даны в соответствующем
месте.
Противопоставление, однако, может быть выражено и
по-другому во второй параллели приема, не вытекающей
из первой:
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
По типу народного параллелизма далее ожидается
невеселое настроение самого поэта или персонажа. Настроение
это подготовлено второй и третьей строками, ио за ними
следует:
Только мне не плачется — на дугае светло.
A-60)
Четвертая строка противостоит двум средним и тонально
перекликается с первой. Именно эта тональность и
развивается в следующих строках стихотворения.
Заключительное двустишие вновь утверждает бодрое,
жизнерадостное настроение, вызванное уверенностью встречи с
любимой («Знаю, выйдешь к вечеру»).
14 А. С. Пушкин. Поли. собр. соч. б шести томах, т. 2,
стихотворения 1826—1836, поэмы. М., ГИХЛ, 1949, стр. 376.
392
И пускай со звонами плачут глухари,
Есть тоска веселая в алостях зари.
A-60)
Следует еще раз заметить, что, как и в фольклоре,
параллелизмы Есенина (и особенно психологические)
отличаются не только реалистической конкретностью п
предметностью, но и также большой эмоциональностью,
лиричностью, характерной для всей его поэтики.
Ранее было уже отмечено, что дореволюционная
поэзия Есенина впитала в себя многие лексико-стилистиче-
ские особенности речи тех кругов русского общества, в
среде которых прошло его детство и ранняя юность.
Наиболее характерными особенностями этого
усвоенного поэтом поэтического стиля была не только
фольклорная образность, но и тяготение к народной, часто
диалектной, разговорной речи, к диалектизмам и архаизмам. Во
всей полноте тяготение это представлено, например, .в
«Марфе Посаднице» и «Сказании о Евпатии Колов-
рате...».
Надо, однако, заметить, что интерес поэта к
диалектизмам и архаике не был столь устойчив в сравнении с
постоянным обращением к принципам народного образо-
творчества, к первостепенной его роли в изображении
действительности и внутреннего мира человека.
О дореволюционной поэтике Есенина можно уже
говорить как о сложившейся и устойчивой системе
поэтического воплощения близкого поэту мира жизни. Ее
наиболее характерные черты были обусловлены глубокими
внутренними особенностями этого своеобразного мира,
осязаемо ощутимого в картинах и образах поэта.
«Уже в первых двух книжках,— писал один критик
еще в 1926 году,— Есенин в сущности выработал
основные приемы своего образотворчества и определил себя
как художника образа по преимуществу (примат образа,
пользование образом, как основным средством
лирического выражения)» 15.
Претерпевая различные влияния, подчас
кратковременно, даже эпизодически, следуя им, Есенин сохранял
устойчивое и последовательное тяготение к традициям
национального творчества в его устной народной форме.
15 В сб.: «Есенин. Жизнь. Личность. Творчество», под ред.
Е. Ф. Никитина. «Работник просвещения». М., 1926, стр. 161.
393
6
Заимствованная у народа система образных
воплощении составит ядро поэтики Есенина па протяжении всех
его творческих лет. Но, оставаясь основой, она будет
претерпевать изменения, которые внесут в его поэтический
стиль иные тона, краски, оттенки.
Уже в дореволюционной лирике Есенина все
заметнее проступают элементы религиозной символики,
ощущается все растущая неудовлетворенность сложившимся
укладом жизни и ожидание пока еще неотчетливо
осознаваемых, но больших общественных перемен.
Стремление выразить новые ощущения повлекло за
собой выделение на первый план и развитие двух,
казалось бы, противоположных стилевых потоков, имевшихся
в зачатЕ<е в дореволюционной поэзии Есенина.
Одни из них формировался на основе библеизмов и
церковной орнаментики, другой — на резко вызывающих
ораторских, 1гмперативпых речевых формах
самоутверждения.
Эти изменения, разумеется, обусловлены тематикой и
жанром произведений поэта, его миропониманием и
осознанием собственной роли в современной ему жизни.
Если отмеченные нами тенденции поэтического стиля
Есенина присутствовали в его дореволюционной лирике
раздельно и в зависимости от пх наличия можно
составлять самостоятельные ряды стихотворений, то после
революции эти тенденции сливаются и образуют
качественно новую тональность, существенно изменяющую стих
Есенина: его ритмы, интонации, звуковой и лексический
строй.
Например, в стихотворении «Заиеслпся залетною
пташкой» невозможно представить себе соединение двух
стилевых тенденций. Стихотворение выдержано в смпреп-
но-религиозных тонах, исключающих элементы,
используемые поэтом для выражения вызывающе-буйственных,
порою разбойных мотивов и чувств.
Занеслися залетною пташкой
Панихидные вести к нам.
Родина, черпая монашка,
Читает псалмы по сынам.
Красные нити часослова
Кровью окропили слова.
Я знаю,— ты умереть готова,
394
Но смерть твоя будет жива.
В церквушке за тихой обедней
Выну за тебя просфору,
Помолюся за вздох последний
П слезу со щеки утру.
А ты из светлого рая
В ризах белее дня,
Покрестися, как умирая,
За то, что не любила меня.
(I - 168)
Представляя Родину в образе пассивно грустящей
монахини, поэт сам выступает в стихотворении в роли
плачущего в церкви инока. Его представления о Родине и
строй собственных чувств определяют подбор стилевых
средств, среди которых стплеобразующими оказываются
церковные слова и понятия.
В другом стихотворении («В том краю, где желтая
крапива») тоже развиваются грустные мотивы. Но
представления поэта о Родине другие, так же как и чувства,
вызываемые печальной ее судьбой.
В том краю, где желтая крапива
II сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Избы деревень.
Там в полях, за синей гущей лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.
Затерялась Русь в Мордве и Чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге люди,
Люди в кандалах.
Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щек.
Много зла от радости в убийцах,
Их сердца просты,
Но кривятся в почернелых лицах
Голубые рты.
Я одну мечт^, скрывая, нежу,
Что я сердцем чист.
По и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.
И меня по ветряному свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.
395
И когда с улыбкой мимоходом
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитой мой путь.
A - 179, 180)
Реалистическая картина нищей, но не смирившейся
избяной Руси нарисована в первой части стихотворения
уже иными средствами, среди которых совершенно
отсутствуют церковные слова и понятия. Здесь поклоны,
молитвы, ризы, монашки н обедни неуместны. Любовь
поэта на стороне «людей в кандалах», бредущих по
песчаной дороге «до сибирских гор», и сам он готов «кого-
нибудь зарезать под осенний свист» и испытать судьбу
кандальной России.
Опять представления п чувства поэта определили
подбор средств, окрасивших стихотворение, особенно вторую
его часть, в совершенно противоположные, в сравнении
с предыдущим стихотворением, тона.
Вот почему, учитывая тематическую и жанровую
обусловленность стиля, мы должны все-таки заметить, что
решающим в стилевых трансформациях лирического поэта
является мир выражаемых им чувств, возникающих в
результате изменяющихся представлений о
действительности, в результате осознания собственной роли и роли
поэзии в общественной жизни.
Революционные события в России Есенин изображал
в 1917—1918 годах средствами лирического творчества,
в которых нашли воплощение и представления поэта о
величайших общественных переменах, и его отношение
к ним.
Как и прежде, в поэтическом стиле Есенина первых
революционных лет главное место принадлежит
метафорическому образу. Но источники метафоризации уже
другие. Если раньше есенинские уподобления и
параллелизмы осуществлялись на основе национального устного
поэтического творчества, а в их структуре природе
отводилась едва ли не первостепенная роль, то в 1917—
1918 годах метафорический образ имеет своим источником
библейскую символику и реализуется с помощью
церковной лексики 16.
16 Необходимо заметить, что здесь имеются в виду прежде
всего стихотворения и поэмы Есенина 1917—1918 годов о
революции. В других его лучших произведениях этих лет, как уже
отмечалось нами, столь плотного слоя библиизмов нет.
396
«Пляши, Саломея, пляши!»
Твои ноги легки и крылаты.
Целуй ты уста без души,—
Но близок твой час расплаты!
Уже встал Иоанн,
Изможденный от ран,
Поднял с земли
Отрубленную голову,
И снова гремят
Его уста,
Снова грозят
Содому:
«Опомнитесь!»
(I - 269, 270)
Эти строки взяты из стихотворения Есенина «Певу-
щпй зов». Поэт воспринимает в нем революцию как
борьбу добра и зла и выражает это с помощью библейских
образов, ставших символическими: Саломея —
олицетворение зла, Иоанн — мудрости и добра, город Содом —
жестокости и развращенности нравов жителей.
Примечательным, однако, является не само наличие
большого количества библепзмов в стихотворениях о
революции, а использование их для выражения скифских
представлений и скифской мятежности духа самого поэта.
Поэтому обращение к религиозной лексике и библейской
символике в годы революции не является свидетельством
религиозных воззрений поэта. Наоборот, именно в эти
годы с наибольшей громкостью звучат богоборческие
мотивы в лирике Есенина.
Слиянием скифских представлений о революции и
скифской мятежности духа поэта с библейской
символикой объясняются наиболее характерные черты стиля
его поэзии революционных лет. Особенно отчетливо они
представлены в «октябрьских» поэмах, рассмотренных
памп ранее.
В отличие от предшествующих лет церковно.-религиоз-
ная и старославянская лексика в лирике Есенина 1917—
1918 годов выполняет уже совсем другую роль.
Раньше ею обозначались предметы церковного
обихода, оттенялся быт русской деревни и выражалась по
преимуществу тихая грусть («Пасхальный благовест», «Пойду
в скуфье смиренным иноком», «Хаты — в ризах образа»,
«Чую радуницу божью», «Упокою грядущих ко мне»,
«На молебен с хоругвями девки потащились», «На сердце
лампадка, а в сердце Исус», «На божнице за лампадкой
397
улыбнулась Магдалина», «Опять часовни на дорого и
поминальные кресты», «Я буду ласковый послушник»,
«Длинный поп в худой епитрахили»),
В произведениях революционных лет библейской
символикой поэт стремится выразить смысл событий, проис-
ходящих на земле, и оттенить до буйства восторжешюо
к ним отношение. Осуществляя это, он включает
церковные понятия в такие ритмико-интонациоиные и лекспко-
синтаксические ряды, в которых они обычно не
употреблял псь церковью.
Но устрашуся гибели,
Ни копий, пи стрел дождей,—
Так говорит по библии
Пророк Есенин Сергей.
Время мое приспело,
Но страшен мне лязг кпута.
Тело, Христово тело
Выплевываю изо рта.
Не хочу восприятъ спасения
Через муть его и крест:
Я иное постиг учение
Прободающих вечность звезд.
Я иное узрел пришествие —
Где не пляшет над правдой смерть.
Как овцу от поганой шерсти, я
Остригу голубую твердь.
(II-36, 37)
Романтически приподнятому восприятию Родины,
реализуемому в ранней лирике в ярких цветах и красках, во
множестве оттенков, подсмотренных и подслушанных в
самой природе, противостоят теперь
монументально-символические образы, а мелодичные и спокойные интонации
и ритмы всё чаще сменяются напряженными и
отрывистыми («Плещет перед взором буйственная Русь», «Вижу
тебя из окошка, зиждитель щедрый», «Ей, господи, царю
мой!»).
Поэтическое воплощение новых чувств изменяет но
только интонации и ритмы поэзии Есенина, оно влечет
за собой ломку обычной для его ранней лирики строфики
и метрики, всей инструментовки стиха.
Увлечение монументальной библейской символикой не
было у поэта продолжительным и не оказало
сколько-нибудь заметного влияния на развитие советской поэзии
последующих лет.
С осознанием ложности в понимании целей революции
398
в поэзию Есенина вновь проникают и становятся
лейтмотивом до отчаяния грустные тона и оттенки. Но это уже
не тихая грусть, не легкая иноческая печаль.
Разочарование в революционных преобразованиях деревни совпало
с имажинистским бунтарством и выразилось в бурной
образности, запечатлевшей неудовлетворенность и
смятение поэта перед лицом современной ему
действительности.
Освобождая и очищая свою поэзию от библейских
образов и церковной лексики, Есенин все чаще обращается
теперь к просторечным, подчас вульгарным, а нередко
и нецензурным словам. В систему его уподоблений
проникают натуралистические элементы: «Сестры-суки»,
«братья-кобели» — стихотворение «Кобыльи ' корабли»;
«Вы, любители песенных блох, не хотите ль...» —
«Сорокоуст»; «Мне сегодня хочется очень из окошка луну...» —
«Исповедь хулигана».
Внося определенные оттенки в поэзию Есенина, эти
слова употребляются обычно в сочетании с возвышенной,
любовной, высокой лексикой. Получается особый
стилевой колорит, метко названный самим поэтом «исповедью
хулигана», реализуемый в сплаве высокой интимной и
вульгарно-натуралистической образности.
Где же те? где еще одиннадцать,
Что светильники сисек жгут?
(II - 89)
Даже солнце мерзнет, как лужа,
Которую напрудил мерин.
(II - 88)
К пашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу,
Просты... Прости...
(II - 126)
Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотая сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углах приэюимал.
Да! Есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.
(П - 128)
В авторском «Вступлении» к «Стихам скандалиста»,
Есенин писал: «Я чувствую себя хозяином в русской поэ-
399
вин п потому втаскиваю в поэтическую речь слова всех
оттенков, не чистых слов нет. Есть только не чистые
представления. Не на мне лежит конфуз от смело
произнесенного мной слова, а на читателе или слушателе.
Слова — это граждане. Я их полководец. Я веду их. Мне
очень нравятся слова корявые. Я ставлю их в строй, как
новобранцев. Сегодня они неуклюжи, а завтра будут в
речевом строю такими же, как и вся армия.
Стихи в этой книге не новы. Я выбрал самое
характерное и что считаю лучшим» 17.
От этой своей точки зрения поэт отказался
впоследствии, особенно в «Персидских мотивах», но в 1919—
1923 годах она вполне реализована в его поэзии.
Бурная, осложненная многократными
метафорическими уподоблениями, образность наиболее отчетливо
заметна в лирической драме «Пугачев», рассмотренной нами
выше.
С отходом от имажинистского бунтарства и
возникновением все растущего интереса к советской
действительности в поэзии Есенина все меньше п меньше становится
резких, вызывающих интонаций, вульгарных слов и
словосочетаний, тяжеловесных и осложненных метафорических
образов.
В лирических стихотворениях, относящихся к 1923—
1924 годам (до «Персидских мотивов»), на первый план
выступает глубоко осознанное сожаление о неудачно
прожитой жизни, о напрасно растраченных лучших годах.
Эти чувства находят свое воплощение в спокойных, хотя
и грустных тонах, выражаемых часто в форме лирико-
романсовой песни: «Вечер черные брови насопил»,
«Я усталым таким еще не был», «Годы молодые с
забубённой славой».
Мотивы грусти, увядания, сожаления и скоротечности
жизни поэт воплощает в эти годы в интимных, глубоко
лирических формах, исключающих резкие тона, краски,
ритмы, интонации. Он как бы ведет задушевную беседу
с самим собой, отбпрая для ее записи простые и,
казалось бы, уже известные слова и образы, которые
становятся тем полновесней, чем больше чувств вложил в них
поэт («Отговорила роща золотая», «Цветы», «Песня»).
17 Сергей Есенин. Стихи скандалиста. Изд. И. Т. Благова.
Берлин, 1923, стр. 5.
400
¦'¦' ¦ I
_.,;... л .. .. /; . :%..^
?
Л
«/•
А»
**
* У
** '
Автограф стихотворения «Слышишь — мчатся с
сани...»
Постепенно мотивы эти сливаются в один устойчиво
присутствующий в поэзии Есенина до последнего дня
мотив интимного прощания с жизнью.
Этот ряд стихотворений, имевший вполне объяснимые
и существенные предпосылки в сложной биографии поэта,
вызвал наибольшее число подражателей в среде не очень
стойкой морально молодежи. Особенно заметно
отрицательное влияние пессимистической лирики Есенина на
советскую поэзию было в трудные годы нэпа, когда
широко распространилась общественная болезнь, получившая
название «ссеиипщина».
Следует заметить, однако, что борьба с ней вызвала
резкую постановку проблемы решительного повышения
качества советской поэзии. В своих выступлениях по
поводу есенинщтшы В. Маяковский, Н. Асеев, А. Безымен-
ский и многие другие акцентировали внимание па силе
поэтического воздействия есенинской лирики, к
сожалению, отсутствовавшей в поэзии многих советских поэтов.
И сейчас эти стихотворения Есенина учат умению
глубоко проникать в самые тайники человеческой души, в
которые только и можно проникнуть полновесным
поэтическим словом и им же вызвать нужные поэту ответные
эмоции у читателя.
Уже было отмечено, что в условиях заграничной
поездки начался процесс переосмысления Есениным своего
отношения к революционным преобразованиям в России.
Процесс этот не был кратковременным, его результатом
явилось новое обращение поэта к
историко-революционным темам, к образу В. И. Ленина, к деятельности
коммунистов, к революционным событиям и массам.
Следствием ипых ощущений и представлений о
действительности была пьеса «Страна негодяев» и очерк
«Железный Миргород», в которых наметились
публицистические тенденции в стиле Есенина, а вместо
эмоциональных стилевых конструкций все чаще появлялись фи-
лософско-логические формы. Жанр обычного для поэта
лирического стихотворения, романса и других малых форм
становится узок для воплощения новых тем, идей, чувств.
В творчестве Есенина намечается обостренная тяга к
иным жанрам. Возникает нечто промежуточное между
лирическим стихотворением и поэмой — так называемые
«маленькие поэмы». Есенин обращается к жанру баллады
и поэмы, у него возникает замысел цикла «Персидские
402
мотивы». Поэта всо больше привлекают лпро-эппчсские
жанры («зане созрел во мне поэт с большой эпическою
темой»). И он смело обращается к ним, создавая балладу
о 26' бакинских комиссарах, «Песнь о великом походе»,
«Поэму о 36» и «Анну Онегину». Была задумана также
поэма «Гуляй-поле», отрывок из которой («Ленин»)
вошел в собрание сочинений поэта.
Новые темы, идеи, чувства требовали новых
изобразительно-выразительных средств. К этому времени
относится обостренный интерес поэта к традициям
национальной русской поэзии, к опыту А. С. Пушкина. Есенин
вновь подвергает строгой ревизии собственные
поэтические средства. Он решительно отбрасывает скифско-има-
жииистскую образность. Из его поэзии исчезают надрыв-
по-богемиые интонации, грубая и вульгарная лексика. Все
реже встречаются теперь усложненные метафорические и
натуралистические уподобления.
По-иному использует поэт и средства родного языка
и фольклорные источники. Его все больше привлекают
формы и слова современной ему разговорной русской
речи, из нее извлекает он нужные ему краски и оттенки,
меткие и афористические словосочетания. В поэзию
Есенина широким потоком вливаются синтаксические
конструкции и интонации устной речи, используя которую,
он избегает малоупотребимых п малопонятных
диалектизмов. Из узкого круга интимнейшего самовыражения
поэзия Есенина вырывается на широкий жизненный простор,
становится эпически многоголосой, в ней утверждается
диалог, а рядом с авторской речью слышится
возбужденный и требовательный говор революционных масс («Анна
Онегина»).
Нередко обращается теперь Есенин к живому,
современному ему фольклору и находит в нем средства для
изображения конкретных событий истории. В «Песне о
великом походе», например, этой цели прекрасно служит
частушка типа:
Ах, яблочко,
Цвета милого!
Бьют Деникина,
Бьют Корнилова*
Цветочек мой,
Цветик маковый.
Ты, скорей, адмирал,
Отколчакивай.
(III -160)
403
л#К#4Щ|й?2Гй
С. Есенин. Скульптура И. Г. Оиищенао
Колонный зал. Торжественное заседание, посвященное семиде-
•.:•,'„ ;• сятилетшо со дня рождения С. Л. Есенина '¦'¦¦
У; "¦;...¦.-,¦ ;.•..- . .. -:¦ ... ¦ ;.. •..:. ::,&'¦; . . > :,-. ; - •
Идейно-художественные искания Есенина двух
последних творческих лет вводили его поэзию в основное
русло советской литературы. Они имели также огромное
значение для ее последующего развития.
Тяготея к формам конкретно-исторического
изображения событий, Есенин стремился раскрывать их в
эмоционально-психологическом аспекте, получившем широкое
распространение в нашем искусстве и принесшем ей
наибольшие художественные достижения. .'"•¦;¦
Поэзия Есенина с большой реалистической глубиной
воплотила мир человеческих чувств, вызванных
небывалой ломкой общественной жизни России, она запечатлела
сложный, трудный, противоречивый процесс становления
сознания широких народных масс, вовлеченных в
революционное переустройство действительности. Интерес к
внутреннему миру человека, к его раздумьям, чувствам,
психологии, изменяющейся в ходе строительства новой
жизни, равно как и постоянное, неукротимое стремление
выразить это искренне, обнаженно, правдиво, толкало
каждый раз поэта к отбору все новых и новых стилевых
средств. -¦¦ V-' "-v. * .¦•¦¦.'•'
¦ ¦ Поэтический стиль Есенина находился в постоянном
движении и в нем все ярче обозначалось тяготение к
традициям национального художественного творчества в его
устно-народной и классической форме. Именно два этих
Г:Уу'.\-;^: ¦ , ¦¦¦¦ ¦:¦ :':¦>." "¦ 405
неиссякаемых источника составляют основу поэтики
Есенина, глубоко национальной во всех ее наиболее
устойчивых и существенных элементах.
Преодолевая многочисленные влияния и противоречия,
Есенин утверждал своим поздним творчеством такие
художественно-эстетические принципы изображения жизни,
которые утвердились и получили развитие в литературе
социалистического реализма.
Поэзия Есенина — неотъемлемая часть национального
художественного творчества. Она эмоционально
психологически отражает наиболее сложную эпоху русской
общественной жизни.
БИБЛИОГРАФИЯ
Произведения С. А. Есенина. Собрания сочинении
A926—1968)
1. Собрание стихотворений в четырех томах. М.—Л., Госиздат,
192G—1927. (тт. 1—2—3 вышли в 1926, т. 4— в 1927. На титульном
листе 4 тома обозначено: «Стихи и проза»).
2. Собрание сочипеиий в пяти томах. М., Гослитиздат, 1961—
1962 (тт. 1—2 вышли в 1961, тт. 3—4—5 — в 1962).
3. Собрание сочинений в пяти томах. М., «Художественная
литература», 1966—1968.
Отдельные издания и сборники стихотворений С. А. Есенина
A916—1966)
5. Радуница. Пг., Изд-во М. В. Аверьянова, 1916.
6. Голубень. Пг., Изд-во «Революционный социализм», 1918.
7. Исус Младенец. Пг., Изд-во «Сегодня», 1918.
8. Преображение. М., Изд-во «Московской трудовой артели
художников слова» A918.— П. Ю.).
9. Радуница. М., Изд-во «Московской трудовой артели
художников слова» A918.— //. 10.).
10. Сельский часослов. М., Изд-во «Московской трудовой артели
художников слова» A918.— //. Ю.).
И. Голубень. М., Изд-во «Московской трудовой артели
художников слова», 1920.
12. Ключи Марии (мысли о творчестве). М., Изд-во
«Московской трудовой артели художников слова», 1920.
13. Трерядница. М., Изд-во «Злак», 1920.
14. Триптих. Берлин, Изд-во «Скифы», 1920.
15. Исповедь хулигана. Место издания и издательство не
обозначены, 1921.
16. Исус младенец. Чита, Изд-во «Скифы», 1921,
407
47. Преображение. М., Изд-во «Имажинисты», 1921.
18. Радуница. М., Изд-во «Имажинисты», 1921.
19. Трерядница. М., Изд-во «Имажинисты», 1921.
20. Избранное. М., ГИЗ, 1922.
21. Пугачов. М., Изд-во «Имажинисты», 1922.
22. Пугачов. Пг., Изд-во «Эльзевир», 1922.
23. Пугачов. Берлин, «Русское универсальное издательство»,
1922.
24. Собрание стихов п поэм, т. I. Пг.,— М.— Берлин, изд.
3. И. Гржебина, 1922.
25. Стихи скандалиста. Берлин, Изд-во И. Т. Благова, 1923.
26. Москва кабацкая. Л., издательство не обозначено, 1924.
27. Стихи A920—1924). М.—Л., Изд-во «Круг», 1924.
28. Березовый ситец. М., ГИЗ, 1925.
29. Избранные стихи. М., Изд-во «Огонек», 1925.
30. О России и революции. М., Изд-во «Современная Россия»,
1925.
31. Персидские мотивы. М., Изд-во «Современная Россия», 1925.
32. Песнь о великом походе. М.—Л., ГИЗ, 1925.
33. Русь советская. Баку, Изд-во «Бакинский рабочий», 1925.
34. Страна Советская. Тифлнс, Изд-во «Советский Кавказ»,
1925.
35. Избранные стихи. М., Изд-во «Огонек», 1926.
39. Избранный Есенин (стихи и поэмы). М.—Л., ГИЗ, 1927.
40. Избранные стихотворения. Париж, Изд-во «Колосья», 1927.
41. Стихи и проза, изд. 2. т. IV. Л., ГИЗ, 1928.
42. Стихи и поэмы. М., Изд-во «Федерация», 1931.
43. Стихотворения. М., Изд-во «Московского товарищества
писателей», 1933.
44. Стихотворения. М., ГИХЛ, 1934.
45. Стихотворения. Л., «Советский писатель», 1940.
46. Избранпые стихотворения. Рига, Изд-во «Культура», 1944.
47. Избранное. М., ОГИЗ, 1946.
48. Стихотворения, 1910—1925, под редакцией и со вступитель*
ной статьей Георгия Иванова. Париж, Изд-во «Возрождение», 1950.
49. Избранное. М., Гослитиздат, 1952.
50. Стихотворения. Л., «Советский писатель», 1953.
51. Сочинения в двух томах. М., Гослитиздат, 1955.
52. Сочинения в двух томах. М., Гослитиздат, 1956.
53. Стихотворения и поэмы. Хабаровск, 1956.
54. Стихотворения и поэмы. Л., «Советский писатель», 1956.
55. Избранные произведения. Лепиздат, 1957.
56. Сочинения в двух томах. Киев, 1957.
Я7. Стихотворения и поэмы. М., Гослитиздат, 1957.
58. Стихотворения и поэмы. Новосибирск, 1957.
59. Сергей Есенин. «Московский рабочий», 1958.
60. Стихотворения и поэмы. Куйбышев, 1958.
61. Стихотворения и поэмы. Л., «Советский писатель», 1960.
62. Избранное. Алма-Ата, 1960.
63. Сергей Есенин. Лирика. М., «Художественная лит-ра», 1965.
64. С. Есенин. М., «Советская Россия», 1965.
65. Словесных рек кипение и шорох, стихи и поэмы. Лениз-
дат, 1965.
66. Сергей Есенин. М., «Молодая гвардия», 1965.
408
Публикации и сообщения
67. А г а л ьцо в А. Новое о С. Есенине. «Рязапский
комсомолец», 13 декабря 1960 г.
68. Алексеев А. Два сонета Есенина. (Публикация). В сб.:
«Есенин и русская иоазия». Л., «Наука», 1967.
69. Василевский И. Писатели о себе. («Человеческие
документы революционной эпохи»). «Накануне», лит. прил., Берлин,
1922, № 11.
70. В д о в и н В. Забытое стихотворение Сергея Есенина.
«Неделя», 24—30 октября 1965 г.
71. Вдов и н В. Некоторые замечания о вступлении Сергея
Есенина в литературу. «Научн. докл. высга школы». Филологиче-
хкие науки, 1965, N° 2.
72. В д о в и н В. Первая встреча. «Вопросы литературы», 1963,
№ 4. (О первой встрече Горького с С. Есениным.)
73. Данилов И. Забытое стихотворение С. Есенина. «Новый
мир», 1959, № 12, стр. 274.
74. Е с е н и в. С. Бабушкины сказки: «Береза», «Село»,
«Королева», «Вечер, как сажа», «По лесу леший кричит на сову...».
«Нева», 1955, № 3, стр. 169—170.
75. Есенин С. Из литературного наследия С. Есенина.
«Вопросы литературы», 1960, № 3, стр. 127—137.
76. Есенин С. «Лебедушка» (Неизвестная поэма). «Москва»,
1960, № 8, стр. 140-141.
77. Есенин С. Неизвестные стихи: «Плясунья», «Нищий с
паперти». «Москва», 1960, № 3, стр. 147.
78. Е с е н и н С. Неопубликованные стихи. «Смена», 1946,
№ 3—4, стр. 13.
79. Е ф и м о в В. Есенин и «есенинщина» в оценке
Луначарского. В кн.: «Материалы 5-й научной конференции профессорско-
преподавательского состава». Пржевальск, 1965, стр. 30—36.
(Пржевальский пед. ин-т.)
80. Ж а в о р о п к о в А. Два письма Есенина. «Новый мир»,
1957, № 5, стр. 272—274.
81. Жаворонков А. Неопубликованные строки С. Есенина.
«Нева», 1957, № 1, стр. 220.
82. Ж б а н к о в А. Новое о Сергее Есенине. «Рязанский
комсомолец», 29 января 1956 г.
83. 3 а у р а л о в Б. Новое о поэте. «Приокская правда»,
Рязань, 11 сентября 1965 г.
84. 3 е м с к о в В. А. Блок и С. Есенин. «Огонек», 1955, № 48,
стр. 26.
85. 3 е м с к о в В. Горький и Есенип. «Урал», 1961, № 6,
стр. 169—176.
86. 3 е м с к о в В. Письма в Ташкент (Еще несколько крупиц
к биографии С. Есенина). «Звезда Востока», Ташкент, 1966, № 6,
стр. 133-144.
87. 3 е м с к о в В., П р а в д и н а И. В творческой
лаборатории Есенина. «Русская литература», 1960, № 1, стр. 177—192.
88. 3 е м с к о в В. Сергей Есенип в Ташкенте. «Звезда
Востока», Ташкент, 1960, № 3, стр. 139—141.
89. 3 о л о т н и ц к и й Д. Из ранних стихов Сергея Есенина.
«Нева», 1955, № 3, стр. 169—170.
409
90. Из архива автора «Железного потока» (Лит. наследие
А. С. Серафимовича). «Вечерняя Москва», 18 января 1957 г.
91. К а ф а н о в а Л. История одного посвящения. «Вечерняя
Москва», 30 сентября 1965 г.
92. К о р ж а н В. Забытые частушки Есенина. (Публикация.)
В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
93. К о р ж а н В. К вопросу об изучении фольклоризма
Есенина. «Русская литература», 1965, № 2, стр. 268—279.
94. Л о м а н А., X о м ч у к И. Новое о Есенине (Рисунки и
фотографии). «Нева», 1965, N° 6, стр. 205—206.
95. М а с ч а н С. Из архива С. Есенина. «Новый мир», 1959,
№ 12, стр. 271—274.
96. Мурашов М. А. Блок и С. Есенин. Сб. «Есенин», М., 1926.
97. Неизданное стихотворение С. Есенина «Заря Востока».
«Журналист», 1926, № 5, стр. 29. n
98. Неопубликованные письма А. М. Горького и С. А. Есенина.
«Литературная Россия», 1 октября 1965 г., стр. 16, 17, 22.
99. О р л о в В. Неизвестное стихотворение С. Есенина
«Мечта». «Огонек», 1957, № 29.
100. Панченко Н. Автографы С. А. Есенина в
Пушкинском доме. «Вопросы литературы», 1965, № 8, стр. 251—254.
101. Про куше в Ю. Новое о Есенине. В кн.: «День иоэ-
зпи». «Московский рабочий», 1956, стр. 118—124.
102. Прокушев 10. Сергей Есенин (литературные
заметки и публикации новых материалов). В кн.: «Литературная
Рязань», кн. 1. Рязань, 1955, стр. 312—345.
103. Ротштейн Э. Неизвестные стихи С. Есенина
(«Плясунья» и «Нищий с паперти»). «Вечерняя Москва», 19 марта 1965 г.
104. Рукописный сборник Есенина «Больные думы».
(Публикация.) В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
105. Савельев С. Первая рукописная книга Сергея Есенина
(как были найдены 15 неизвестных стихотворений поэта).
«Литературная Россия», 13 января 1967 г., стр. 22.
106. Серафимович А. Сергей Есенин. В кн.: «А. С.
Серафимович. Сборпик неопубликованных произведений и материалов».
М., 1958, стр. 312-313.
107. Стыкалин С. Забытое стихотворение С. Есенина.
«Нева», 1960, № 8, стр. 220.
108. Тихомирова Т. Новое о поэте. «Рязанский
комсомолец», 28 сентября 1965 г.
109. Т о ч е н ы и О. Неизвестное стихотворение Сергея Есе-
Етина. «Нева», 1967, № 7, стр. 219. (В тексте статьи публикуется
стихотворение «Перо не быльница» (из альбома Ф. Ф. Фидлера).
Подлинник храпится в ЦГАЛИ.)
110. Ш а л а г и н о в а Л. «Письмо пятидесяти» и С. Есенин.
«Новый мир», 1962, № 6, стр. 278—279.
111. Хомчук Н. Есенин и Клюев. (По неопубликованным
материалам.) «Русская литература», 1958, № 2, стр. 154—168.
112. X о м ч у к Н., Ломан А. Сергей Есенин в Царском
селе A914—1915). В кн.: «День поэзии». М.—Л., «Советский
писатель», 1965, стр. 267—276.
113. Юдина И. Литературный фонд и русские писатели
1910-х годов. (Письма М. Горького, С. Есенина, Н. Клюева,
С. Подъячева.) «Русская литература», 1966, № 2, стр. 209—212.
410
(Публикация, комментарии и вступительная заметка И. Юдиной.
Подлинники писем хранятся в архиве литературного фонда.)
Архивные документы, использованные или учтенные в книге
114. Аверьянов Михаил Васильевич. Письма к нему от
разных лиц. Архив Аверьянова М. В. Рукописный отдел ИРЛИ
АН СССР, ф. 428, оп. № 1-22.
115. Абрамов А. В. (Ширяевец). Письмо к М. В.
Аверьянову от 24 марта 19J6 года из Ташкента. Рукописный отдел ИРЛИ,
ф. 428, оп. 1, № 1-а.
116. Алфавит военнослужащих рядового и младшего
командного состава военно-санитарного поезда № 143, в который записан
Есенин С. А. 20 апреля 1916 года. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
117. Аттестат № 581, выданный Есенину С. А. 17 марта
1917 года при откомандировании в распоряжение воинской
комиссии при Государств. Думе, ф. 1328/14.
118. Аттестат № 582 об удовлетворении Есенина С. А.
денежным довольствием от 17 марта 1917 года, ф. 1328/14.
119. Аттестат № 204 от 20 марта 1917 года о добросовестном я
честном исполнении Есениным С. А. служебных обязанностей
с 20 марта 1916 года по 17 марта 1917 года и об отсутствии
препятствий к поступлению в школу прапорщиков, ф. 1328/14.
120. Б е н и с л а в с к а я Г. А. Записка от 3 декабря 1926 года.
121. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 18 января 1924 года.
122. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 8 февраля 1924 года.
123. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 4 марта 1924 года.
124. Бениславская Г. А.
сандровичу от 6 апреля 1924 года.
125. Бениславская Г. А.
сандровичу от 26 апреля 1924 года.
126. Бениславская Г. А.
сандровичу от 28 апреля 1924 года.
127. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 10 октября 1924 года.
128. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 30 ноября 1924 года.
129. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 25 декабря 1924 года.
130. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 27 декабря 1924 года.
131. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 29 декабря 1924 года.
132. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 20 января 1925 года.
133. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 9 февраля 1925 года.
134. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 12 апреля 1925 года.
/ill
Письмо Есенину Сергею Алек-
Письмо Есенину Сергею Алек-
Письмо Есенину Сергею Алек-
135. Б е п и с л а в с к а я Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 4 мая 1925 года.
136. Бениславская Г. А. Письмо Есенину Сергею
Александровичу от 16 июля 1925 года.
137. Бениславская Г. А. Письма (9) к Эрлиху Вольфу,
52 лл. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. P. I, on. 7, ед. хр. 29.
138. Б и р а д А. Письмо к Ремизову А. М. от 29 мая 1918 года.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 31 (Архив
Ремизова А. М.).
139. Блок А. А. Письма к Ремизову А. М., 1913, июнь —
август. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 33
(ЗЛЛ). (Архив Ремизова А. М.)
140. Воинской комиссии при Государственной Думе.
Препроводительный документ, выданный Есенину С. А. 17 марта 1917 года.
ЦГИА СССР, он. 4, д. 20, л. 107.
141. Выписка из истории болезни Психиатрической Клиники
1-го Моск. Университета от 29.111-1924 г. за подписью профессора
Ганушкина, заверенная комендантом домов газеты «Правды» с
соответствующей печатью.
142. Гиппиус В л. Вас. Письмо к Ремизову А. М.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 62.
143. Гиппиус В л а д. Вас. Письмо к Сологубу Ф. X. Архив
Гиппиус В. В. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 77, ед. хр. 5.
144. Гиппиус Зинаида Ник. Биографические заметки.
Архив Венгеровой 3. А. и Минского Н. М. Рукописный отдел ИРЛИ
АН СССР, ф. 39, оп. 6, ед. хр. 1188.
145. Гиппиус 3. Н. Письма F) к Измайлову А. А. 10 лл.,
с пред. Архив Измайлова А. А. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР,
ф. 115, оп. 3, ед. хр. 83.
146. Гипппус 3. Н. Письмо к Ремизову А. М. от 15 января
1918 года. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед.
хр. 63 (Архив Ремизова А. М.).
147. Городецкий Сергей Митрофанович. Эпос Никитина.
26 лл. Из архива Городецкого С. М. Собр. Бурцева А. Е.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 276.
148. Городецкий Серг. Митр. Заметки о Бальмонте и Над-
соне. Из архива Городецкого С. М. Собр. Бурцева А. Е. Рукописный
отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 277.
149. Городецкий С. М. Письмо к Либровичу Сигизмунду
Феликсовичу от 11 марта 1915 года. Рукописный отдел ИРЛИ
АН СССР, ф. 123, оп. 2, № 284. (Архив Либровича С. Ф.).
150. Городецкий С. Письмо к Вячеславу Иванову.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 123, оп. 1, № 281 (Архив Горо-
доцкого С. М.).
151. Городецкий С. М. Письмо к Ремизову А. М. от 8 мая
1913 года. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 69
(Архив Ремизова А. М.).
152. Городецкий С. Письма E) Аверьянову Мих. Вас. 8
пр. 3 конв. 10 л. Архив Аверьянова М. В. Рукописным отдел
ИРЛИ АН СССР, ф. 428, оп. 1, № 30.
153. Городецкий СМ. Письмо A) к Гиппиусу Владимиру
Васильевичу. 2 лл. 1 конв. 2 пр. Архив Гиппиуса Вл. Вас.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 77, ед. хр. 11.
412
454. Городецкий С. М. Письма C) к Измайлову Алск-
рандру Александровичу, 3 лл., с пред. Архив Измайлова А. А. (из
собр. Бурцева А. Е.). Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 115,
оп. 3, ед хр. 100.
155. Городецкий С. М. Письмо к неизвестному. 4 л. Собр.
Бурцева А. Е. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 123, оп. 1,
од. хр. 284.
156. Городецкий С. М. Письмо к неизвестному (Авепиру
Федоровичу). 1 л. Собр. Бурцева А. Е. Рукописный отдел ИРЛИ
АН СССР, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 283.
157. Дункан А. Телеграмма Есенину из Ялты.
158. Есенин С. ГПБ, ф. 276.
159. Есенин Сергей Алекс. Письмо к Философову Дм.
Владимир. Архив Измайлова А. А. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР,
ф. 115, оп. 6, ед. хр. 12.
160. Есенин Сергей Александрович. Записка к Айседоре
Дункан.
161. Есенин Сергей Александрович. Телеграмма к Айседоре
Дункан в гостиницу «Россия» в Ялте.
162. Есенин Сергей Александрович. Письмо, телеграмма и
эаписка к Эрлиху Вульфу Иосифовичу, 1) от 24 марта 1925 года,
2) 19 июля (без ук. года), 3) б/д. Рукописный отдел ИРЛИ.
Р. I, оп. 7, ед. хр. 23.
163. Есенин Сергей Александрович. Письмо Аверьянову
Михаилу Васильевичу. Архив Аверьянова М. В. Рукописный отдел
ИРЛИ АН СССР, ф. 428, оп. I, № 39.
164. Есенин Сергей Алекс. Открытое письмо к Андрееву
Леониду Ник. Архив Андреева Леонида Никол. Рукописный отдел
ИРЛИ АН СССР, ф. 9, оп. 3, ед. хр. 22.
165. Е с о п и н Сергей Алекс. Отд. пост. № 1083. Рукописный
отдел ИРЛИ АН СССР. Р. I, оп. 7, ед. хр. 26.
166. Есенин Сергей Алекс. Открытое письмо к Ремизову
Алексею Михайловичу. Архив Ремизова А. М. Рукописный отдел
ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 88.
167. Запись императора Николая II от 12 февраля 1917 года
в книге отзывов о посещении Федоровского городка. ЦГИА СССР,
ф. 489, оп. 1, л. 9.
168. Клюев Н. Письма Есенину С. А. от 2 мая, 9 июля, 6
сентября 1915 года. ЦГАЛИ, ф. 190, оп. 1 (Архив Есенина С. А.).
169. Клюев Н. Письмо Измайлову А. А. Рукописный отдел
ИРЛИ АН СССР, ф. 115, он. 3, ед. хр. 147. Письмо шестое (Архив
Измайлова А. А.).
170—171. Клюев II. А. Письма E) Аверьянову Мих. Вас.
9 пр., И лл. Архив Аверьянова М. В. Рукописный отдел ИРЛИ
АИ СССР, ф. 428, оп. 1, ед. хр. 49.
172. Книга отпусков и увольнений военно-сапитарного поезда
№ 143, июнь 1916. Запись от 13 июня об увольнении Есенина С. А.
в г. Рязань сроком до 30 июня. ЦГИА СССР.
173. Книга отпусков и увольнений персонала военно-сапитар-
ного поезда № 143, лист 13, № 225 — запись о выдаче Есепыпу С. А.
увольнительного билета на 16 дней, до 18 ноября 1916 года. ЦГИА
СССР.
413
174. Копия удостоверения от 19 января 1924 года о
нахождении Есенина под медицинским наблюдением. Подписана проф,
Лахтиным М., Тарановичем и др.
175. Луначарский А. В. Письмо народному судье т. Лип-
кину A925 год).
176. Материалы о представлении к наградам персонала военно-
санитарного поезда № 143. ЦГИЛ СССР, ф. 1328/14.
177. Материалы о представлении к наградам персонала военно-
санитарного поезда № 143. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
178. Материалы о собрании членов «О-ва художественного
возрождения Руси» 19 февраля 1917 года. ЦГИА СССР, ф. 489, он. 1,
д. 78, л. 36.
179. Материалы о творчестве Сергея Есенина. Рукописный
отдел ИРЛИ АИ СССР, ф. 509, № 146 (Архив Клепского М. П.).
180. Мережковский Дмитрий Сергеевич. Декадентство
и обществегшость. 12 лл. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Р. III,
он. 1, № 1472.
181. М е р е ж к о в с к и й Д. С. Ночью о солнце. 2 лл.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. P. I, on. 17, № 193.
182. Мережковский Д. С. Теперь пли никогда. 27 лл.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. P. Ill, on. 1, № 1475.
183. Мережковский Д. С. Письма Аверьянову Мпх. Вас.
Архпв Аверьянова М. В. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 428,
он. 1, № 71.
184. Мережковский Д. С. Письмо к Евгению Юрьевичу.
1 л. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 53, № 108.
185. «Общество возрождения художественной Руси». ЦГИА
СССР, ф. 489.
186. «Общество возрождения художественной Руси». ЦГИА
СССР, ф. 793.
187. Отпускное удостоверение, выдаппоо крестьянину с. Коп-
стантиново Ряз. губ. Кузьминской волости Есенину С. А. 5 апреля
1916 года Ломаном Д. Н., с просьбой направить его в
Царскосельский воецио-санитарный поезд № 143, в Царское село, в
соответствии с уведомлением мобилизационного отдела Гл. упр. Генштаба
от И февраля 1916 года за № 9110. ЦГИЛ СССР, ф. 1328/14.
188. Письмо графа Ростовцева Я. Н. от 3 октября 1916 года за
№ 17226 Ломапу Д. И., в котором сообщается, что царица
соизволила пожаловать Есенину С. А. золотые часы с цепочкой. ЦГИА
СССР, ф. 489, оп. 1, д. 42, л. 63.
189. Письмо графа Ростовцева Я. И. от 19 октября 1916 года
царице, в котором сообщается о просьбе Ломана Д. Н. наградить
Есенина С. А. золотыми часами. На письме резолюция царицы
«Са» (согласна) от 19 октября 1916 года. ЦГИЛ СССР, ф. 489,
оп. 1, д. 42.
190. Письмо графа Ростовцева Я. П. от 3 ноября 1916 года за
№ 17186 Чичерину В. С. с просьбой прислать удостоверения «а
пожалованные участникам концерта подарки. ЦГИА СССР, ф. 489,
оп. 1, д. 42.
191. Письмо графа Ростовцева Я. Н. от 12 декабря 1916 года за
№ 18359 Ломану Д. Н., в котором сообщается о высылко ему
удостоверений на подарки участникам концерта 22 июля 1916 года
414
(удостоверение № 13168 иа илгя Есоштнп С. Л.—Я. ТО.), ф. 489,
оп. 1, д. 42.
192. Письмо действительного статского советника Заусайло-
ва А. от 1 октября 1914 года к Ломану Д. Н. о решении создать па
свои средства военно-санитарный поезд. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
193. Письмо заведующего камеральной частью кабинета царя
от 7 ноября 1916 года графу Ростовцеву Я. Н., в котором
сообщается, что три удостоверения на подарки Арбатову ГГ. И., Слад-
копевцеву В. В. и Есенину С. А. ему препровождены. ЦГИА СССР,
ф. 489, он, 1, д. 42.
194. Письмо Заусайлова А. из г. Ельца от 4 октября 1914 года
Ломану Д. Н., в котором сообщается о переводе 50 000 рублей па
оборудование санпоезда. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
195. Письмо п. д. начальника мобилизационного отдела
Главного управления Генерального штаба от И февраля 1916 года
Ломану Д. Н. В письме сообщается, что «последовало высочайшее
соизволение на перечисление в санитары... С. Есенина» с
назначением в распоряжение Ломана. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
196. Письмо Клюева Н. А. Ремизову А. М. от 10 сентябра
1915 года. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. \, ед.
хр. 114 (Архив Ремизова А. М.).
197. Прсьмо Ломана Д. Н. от 18 сентября 1916 года за № 1619
секретарю царицы графу Ростовцеву Я. Н., в котором Ломан
сообщает о согласии царицы наградить Есенина С. А. и предлагает
выдать ому золотые часы с изображением государственного герба.
ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 42.
198. Письмо Ломана Д. Н. от 3 октября 1914 года Ордину Б. К.,
в котором сообщается о разрешении царицы организовать на
средства действ, статского советника Заусайлова полевой санитарный
поезд с присвоением ему высочайшего императорского величества
имени. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
199. Письмо Ломана Д. Н. от 5 ноября 1916 года графу Ростоз-
цеву, в котором сообщается, что подарки, пожалованные
участникам концерта, им получены. ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 42.
200. Письмо редакции «Биржевые ведомости» к Ремизову А. М.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед. хр. 30, стр. 7.
201. Препроводительный документ, выданный на руки Есс-
нипу С. А. резервом санитаров 16 апреля 1916 года за № 6224.
ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
202. Приказ № 203 по лазарету от 21 июля 1916 года о порядке
проведения дня тезоименитства царицы и ее дочери Марии
Николаевны. ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 42.
203. Программа концерта 22 июля 1916 года в день
тезоименитства княжны Марии Николаевны, в которой предусмотрено
поздравительное приветствие Есенина и чтение им стихотворения «Русь».
ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 42.
204. Распоряжение Ломана Д. Н. начальнику дворцовой полк-
ции и дежурному офицеру собств. его императорского величества
сводного пехотного полка от 5 января 1917 года о пропуске Есе-*
нииа С. А. иа богослужение в Федоровский государев собор 5 п
6 января 1917 года. ЦГИА СССР, ф. 489, оп. 1, д. 78, л. 4.
205. Ремизов Алексей Мих. Архив Гиппиуса Влад. Вл.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 77, ед. хр. 19.
415
206. Ремизов Алексей Мих. Документы его. 36 лл, 31 пред.
Архив Ремизова А. М. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. .256,
оп. 1, № 319.
207. Ремизов Алексей Мих. Документы, связанные с его
лит.-общ. деят. Архив Ремизова А. М. Рукописный отдел ИРЛП
ATI СССР, ф. 256, оп. 1, № 320.
208. Ремизов А. М. Его деловая переписка. Архив
Ремизова А. М. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед.
хр. № 312.
209. Ремизов Алексей Мих. Концерт, мелкие записи.
Архив Ремизова А. М., ф. 256, оп: 1, № 335.
210. Ремизов Алексей Мих. Письма к пему. Архив
Ремизова А. М. Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Ф. 256, оп. 1, ед.
Хр. 62—91.
211. Ремизов Алексей Мих. Письма неизвестн. к нему.
36 лл., 30 пред. Архив Ремизова А. М. Рукописный отдел ИРЛИ
АН СССР, ф. 256, оп. 1, № 315.
212. Ремизов Алексей Мих. Письмо к нему. Архив
Ремизова А. М. Рукописный отдел ИЕШИ АН СССР, ф. 256, оп. 1, ед.
хр. 5—37.
213. Ремизов А. М. Письмо к нему Гребенщикова Г. Д.
Рукописный отдел ИРЛИ АН СССР. Р. III, оп. 2, 1620.
214. Сообщение и..о. начальника Резерва санитаров
управления главноуполномоченного северного района Российского
общества Красного креста от 16 апреля 1916 года за № 6230
о направлении Есенина С. А. в санпоезд № 143. ЦГИА СССР,
ф. 1328/14.
215. Сообщение камеральной части от 27 октября 1916 года
о 1грепровождении в канцелярию царицы подарков участникам
концерта 22 июля 1916 года. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
216. Толстая С. Письмо к Эрлиху В. И. от 26 июля 1925 года.
(На письме имеется приписка Есенина.) Рукописный отдел ИРЛИ,
р. 1, оп, 7, ед. хр. 27.
217. Толстая С. Письмо к Горькому от 15 июня 1926 года.
218. Удостоверение от 22 февраля 1917 года о направлении
Есенина С. А. в г. Могилев в распоряжение его императорского
величества сводного пехотного полка полковпика Андреева. ЦГИА
СССР, ф. 1328/14.
219. Федоровский Государев собор. ЦГИА СССР, ф. 481.
220. Фурманов Д. А. Сережа Есенин. (Рукопись от 30
декабря 1925 года.) Рукописный отдел ИРЛИ. Р. 1, оп. 32, ед. хр. 13.
221. Ходатайство Ломана Д. М. от 16 января 1916 года за № 56
о зачислении Есенина С. А. в Царскосельский военно-санитарный
. поезд № 143. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
222. Ходатайство Ломана Д. Н. перед царицей о награждении
Есенина С. А. подарком от кабинета царя за участие в концерте
22 июля 1916 года. ЦГИА СССР, ф. 489.
223. Экстренный отзыв от 3 ноября 1916 года № 1062 на имя
начальника ст. Петроград, Николаевской ж. д. с просьбой
отправить Есенина С. А. в г. Москву (подписал Ломан Д. Н.). ЦГИА
СССР," ф. 1328/14.
416
224. Экстренный отзыв от 23 февраля 1917 года на имя
начальника ст. Царское село Московско-Виндаво-Рыбинской ж. д. об
отправке Есенина С. Л. в г. Могилев. ЦГИА СССР, ф. 1328/14.
Библиографические справочники
225. В л а д и с л а в л е в И. Литература великого десятилетия,
т. I. M.—Л., ГИЗ, 1928.
226. Вольнин В., Захаров-Мэнскип Н.
Библиография сочинений Есенина. Литература об имажинизме и литература
о Есенине. В изд.: Сергей Есенин. Стихи и проза, т. 4. М.—Л.,
1927, стр. 435—467, 476—484.
227. Вольиип В. (Сост.). Памятка о Сергее Есенине B
автобиографии; факсимиле; стихи). М., 1926.
228. Восемь лет русской художественной литературы A917—
1925), библиографический справочпик, под ред. и со статьей А.
Рыбниковой. «Семинарий по современной литературе», сост. А. И. Бит-
ман, Н. Д. Покровская (Хаимович) и М. Е. Этингер. М.—Л., ГИЗ,
1926. Краткие биографические сведения и библиография Есенина.
229. Есенин Сергей Александрович. В кн.: «История русской
литературы конца XIX — начала XX века». Библиографический
указатель под ред. К. Д. Муратовой. М. Изд-во АН СССР, 1963,
стр. 234-237.
230. К а р п о в Е. С. А. Есенин. Библиографический
справочник. М., «Высшая школа», 1966.
231. Ломан А., Хо вря ков П. Библиография сборников
и отдельных изданий произведений С. А. Есенина. В сб.: «Есенин
и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
232. Л ь в о в - Р о г а ч е в с к и й В., Мандельштам Р.
Рабоче-крестьянские писатели. Библиографический указатель. М.—
Л., 1926.
233. М а ц у е в Я. Художественная литература и переводная
1917—1926 гг. Указатель статей и рецензий. (Библиография
Есенина.) Москва — Одесса, 1926.
234. Мордовченко Н. К библиографии С. А. Есенина.
«Труды общества исследователей Рязанского края», вып. 8.
Рязань, 1927.
235. Сергей Александрович Есенин. Указатель литературы.
Рязанское области, управление культуры. Области, библ. им.
Горького. Рязань, 1962.
236. Сергей Александрович Есенин A895—1925). Указатель
литературы. Рязань, 1965.
237. Сокольников М., Кубиков И. (при участии Гле-
бова И.). Классики и современные писатели на вечерах
художественной литературы и общественно-революционных праздниках.
Пособие для школ и клубных работников. Иваново-Вознесенск,
1927. (Статья М. Сокольникова «Есенин»; темы для докладов;
стихи и библиография.)
238. Ховряков Н. Сергей Александрович Есенин A895—
1925). Памятка читателю. Караганда, 1958.
14 п. юшип
417
Рецензии на собрания сочинений и отдельные
сборники стихотворении С. А. Есенина
239. Алмазов А. Рецензия на книгу Есенина С. А. «Стихи».
«На вахте», М., 29 апреля 1926 г.
240. Алтайский К. Рецензия на «Собрание стихотворений»
Есенина С. А., тт. I—III. «Коммуна», Калуга, 6 августа 1925 г.
241. Без подписи. От издательства (редакционное
предисловие к Собр. стихотв. Есенина С. А., т. I). «Собрание
стихотворений» Есенина С. А., т. I. M., ГИЗ, 1926.
242. Без подписи. Рецензия на кпигу Есенина С. А. «Собрание
стихотворений и поэм», т. I. «Накануне», лит. приложение,
Берлин, 1922, № 27.
243. Без подписи. Рецензия на I том «Собрания стихотворений»
Есенина С. А. «Наша газета», М., 6 апреля 1926 г.
244. Без подписи. Рецензия на книгу Есенина С. А.
«Преображение». «Пролетарская культура», М., 1919, № 6.
245. Без подписи. Рецензия на книгу «Преображение». «Горн»,
М., 1919, № 2-3.
246. Брюсов В. Рецензия на книгу Есенина С. Л.
«Голубень». «Художественное слово», М., 1920, № 1.
247. [Б. Ф.]. Рецензия на I том «Собрания стихотворений»
Есенина С. А. (на украинском языке). «Пролетарская правда», Киев,
3 апреля 1926 г.
248. Бухарова 3. Рецензия на книгу Есенина С. Л.
«Радуница». «Нива», лит. прил., 1916, № 5.
249. [Г-ь В.]. С. Есенин. «Преображение». «Пролетарская
культура», М., 1919, № 6.
250. Венгеров Н. Сергей Есенин. «Радуница».
«Современный мир», Пг., 1916, № 2, стр. 159.
251. В е р ж б и ц к и й Н. Однотомник Сергея Есенина.
«Дальний Восток», 1957, № 1, стр. 170—173.
252. Горн К. Рецензия па I том «Собрания стихотворений»
Есенина С. А. «Пролетарский труд», Ульяновск, 13 апреля 1926 г.
253. Горький М. Письмо А. П. Чапыгину от 17 шопя
1926 года. Собр. соч. в тридцати томах, т. 29. М., ГИХЛ, 1956,
стр. 470. (Оценка (высокая) первого тома собр. стих. Есенина С. А.).
254. Гуль Р. Рецензия на книгу Есенина С. А. «Избрапное».
«Новая русская книга», Берлин, 1923, № 2.
255. Данилов М. Певец голубени. «Бакинский рабочий»,
31 декабря 1925 г.
256. Д е р м а н А. Рецензия на книгу Есенина С. А.
«Голубень». «Понедельник народного слова», М., 8 июля 1918 г.
257. Евдокимов И. Варианты и примечания к стихам
С. Есенина, помещенным в четырех томах «Собрания
стихотворений». С. Есенин. Собр. соч. в четырех томах, т. IV. М., ГИЗ, 1927,
стр. 319—432.
258. ЖицФ. С. Есенин. «Стихи» A920—1924). «Красная новь»,
М., 1925, № 2.
259. [3. Б.]. Сергей Есенин. «Радуница». «Нива», Пг., 1916,
№ 5, стр. 148-150.
260. Ин гул о в С. В молитвенном экстазе (о книге Есенина
С. А. «Березовый ситец»). «Коммуна», Калуга, И августа 1925 г.
418
261. Кий. С. Есенин. «Радуница», М., 1920; С. Есенин.
«Преображение», 1921. «Книга и революция», Пг., 1921, № 7.
262. Кириллов Л. Рецензия ла «Собрание стихотворений»
Есенина С. А., т. I. «Ленинградская правда», 18 апреля 1926 г.
263. Кириллов Л. Рецензия на «Собрание стихотворений»
Есенина С. А., т. I. «Бюллетень государственного издательства»,
М., 13 мая 1926 г.
264. Кириллов Л. Рецензия на «Собрание стихотворений»
Есепипа, т. I. «Рабочий путь», Омск, 25 апреля 1926 г.
265. К л с п и б о р т Л. Молодая Белоруссия A905—1928). Очерк
современной белорусской литературы. Мипск, 1928, стр. 186
(О «Радунице» С. Есепипа.)
266. [Кр. В.]. Рецензия на «Собрание стихотворений» Е-на, т. I.
«Наша газета», М., 6 апреля 1926 г.
267. Красильни ков В. Рецензия па книги Есенина С. А.
«Березовый ситец», «О России и революции», «Русь советская»,
«Персидские мотивы». «Книгоноша», М., 1925, № 26 A07).
268. Краспльппков В. Рецензия па «Собрание
стихотворений» Есенина С. А., т. 1. «Борьба», Сталинград, 22 августа 1926 г.
269. Красиль ипков В. Рецензия па «Собранно
стихотворений» Есенина С. А., т. I. «Книгоноша», М., 1926, № 16—17.
270. Кручепых А. Новый Есенин. (О первом томе
«Собрания стихотворений» С. Есенина.) М., 1926.
271. Лапшин Н. Стихи Есенина. (О первом томе «Собрания
стихотворений» Есенина.) «Советский юг», Ростов н/Д, 9 апреля
1926 г.
272. Л е ж н е в А. С. Есенин. «Страна Советская». «Правда»,
15 марта 1925 г.
273. Лежнев А. Рецензия на I и II тома «Собрания сочи-
пепттй» Есенина С. А. «Правда», 19 мая 1926 г.
274. ЛипковскийВ. О Сергее Есенине. (Рецензия на
книгу Есенина «Страна Советская».) «Заря Востока», Тифлис, 20
февраля 1925 г.
275. [М. Н.]. Сергей (к выходу II тома «Собрания
стихотворений»). «Рабочий путь», Омск, 6 июня 1926 г.
276. [Н. EJ. Рецензия на книгу Есенипа С. А. «Стихи». «Новый
мир», 1925, № 3.
277. Н ест. Из повых кпяг. (О I и II томах «Собрания
стихотворений» Есенина.) «Советская мысль», Великий Устюг, 29 мая
1926 г.
278. [Н.]. Сергей Есенин. «Голубень». «Сирена», Воронеж,
1918, № 1.
279. Олидорт Б. Сергей Есенин. «Радуница». «Приазовский
край», И августа 1916 г.
280. Ольшевец М. Рецензия на сборник «С. А. Есенин» (М.,
ГИЗ, 1926). «Известия», 10 ноября 1926 г.
281. Орешин П. Рецензия на «Собрание стихотворений»
Есенина, т. 1. «Красная новь», М., 1926, № 5.
282. О ре шип П. Рецензия на «Собрание стихотворений» Есе-
пина, т. 2. «Красная новь», М., 1926, № 6.
283. Поляпип А. Сергей Есенин. «Радуница». «Северные
записки», Пг., 1916, № 6, стр. 219—220.
284. [Р. Г.]. Рецензия на первый том «Собрания стихотворений»
Есенина. «Призыв», Владимир, 16 апреля 1926 г.
14*
419
285. См с н и и М. Рецепзия на «Собрание стихотворений»
Есенина С. А., тт. I—III. «Уральский рабочий», Свердловск, 18
августа 1926 г.
286. Соболев. Рецензия на книгу Есепина «Собрание стихов
и поэм», т. I. Альм. «Возрождение». М., 1923.
287. Т а р а б у к и п Н. Рецензии на кпигу Есенина С. Л.
«Избранное». «Горн», М., 1923, № 8.
288. Титов Е. Рецензия на «Собрание стихотворений»
Есенина С. А., т. II. «Тихоокеанская звезда», Хабаровск, 27 апреля
1926 г.
289. Толстой А. Сергей Есенин. «Исповедь хулигана»,
«Трерядтшца». «Новая русская книга», Берлин, 1922, № 1,
стр. 16—17.
290. Т р и э м и а. Рецепзия па книгу Есенина С. А. «Треряд-
шща». «Книга и революция», Пг., 1920, № 1.
291. [Ф. Р.]. Сергей Есепип. «Преображение». «Горн», М., 1919,
№ 2—3.
292. X о м я к о в с к и й Г. «Радуница» С. Есенина, «Мирские
думы» II. Клюева, «Цен стучит» М. Праскупина, «Говор зорь»
С. Кошкарова. «Друг народа», М., 1916, № 1, стр. 76.
293. Шепелев к о Д. Сергей Есепии. «Стихи» A920—1924).
«Пролетарий связи», М., 1925, № 4.
294. Шипов А. С. Есенин. «Стихи» A920—1924). «Народный
учитель», М., 1925, № 2.
295. Эренбург И. Рецепзия па книги Есепипа С. А. «Треряд-
пица» и «Исповедь хулигана». «Новая русская книга», Берлин,
1922, № 1
296. [10. И.]. Поэт «из парода». «Новое время», Пг., 27 августа
1916 г. (Рецензия на книгу Есенина С. А. «Радуница».)
Рецензии на отдельные произведения и циклы
стихотворений С. А. Есеппна
297. А п и б а л Б. Сергей Есенин. «Пугачев». «Вестпик
литературы», Пг., 1922, № 2—3.
298. Апушкип Я. Есенин. «Пугачев». «Экран», М., 1922,
№2.
299. Базанов В. Об одном стихотворспии, В сб.: «Есенин и
русская поэзия». Л., «Наука», 1967. (О стихотворении «Мой путь».)
300. Вельская Л. «Персидские мотивы» Есенина и лирика
Востока. «Уч.-зап. Казахск. гос. жепск. пед. ин-та», вып. 4. Алма-
Ата, 1964, стр. 152—172. (Автор статьи исследует проблему влияния
персидских классиков на С. Есенина.)
301. Блок А. Собр. соч. в восьми томах, т. 7, стр. 313—314.
(О поэме С. Есенина «Инония» и стихотворении «О, Русь, взмахни
крылами...»).
302. Б л ю м В. Сергей Есенин. «Пугачев». «Театральная
Москва», 1922, № 23.
303. Вайнштсйп М. К творческой истории «Персидских
мотивов» С. А. Есенина. «Вестник Моск. ун-та», сер. VII, № 1, 1962,
стр. 60—74.
304. ВайнштейнМ. О времени и месте создания
«Персидских мотивов» С. А. Есенина. «Научные доклады Высшей школы».
Филологические науки, 1962, N° 2,
420
305. [В. Г-ь.]. Иорданская голубица. «Пролетарская культура»,
М., 1018, № 4,
306. В о р о н с к и и А. На разные темы («О марксизме и
плохих стихах»). Альм. «Наши дни». М.—Л., 1925, № 5. (О стихотв.
С. Есенина «На родине», «Русь советская», «Памяти Ширяевца».
Отрицательная оценка стихотв. «Стансы».)
307. Городецкий С. Сергей Есенин. «Пугачев». «Труд», М.,
5 апреля 1922 г.
308. Горький М. Письмо А. Вороненому (Сорренто, 18 июни
1925 г.). «Архив А. М. Горького», т. 10, кн. 2. М., «Наука», 1965,
стр. 21. (Горький охарактеризовал поэму С. Бссигпта «Анна Сне-
гина» — «так собё».)
309. Горький М. Письмо Д. Н. Семеновскому 2A5)
августа 1916 г. В изд.- М". Горьки й. Собр. соч. в тридцати томах,
т. 29. М., ГИХЛ, 1955, стр. 362.
310. Горький М. Письмо Ф. Эллипсу G февраля 1926 г.).
В кн.: «Летопись жизни и творчества А. М ' Горького», выи. 3. М.,
1959, стр. 447. (Высокая оценка поэмы С. Есенина «Черный
человек».)
311. Груздев И. Сергей Есенин. «Москва кабацкая».
«Русский современник», Л., 1924, № 3.
312 Жаворонков А. «Анна Снегипа». «Вопросы
литературы», 1957, № 7, стр. 119—137.
313. Жаворонков А. «Анна Снегина» Сергея Есенина п
поэмы 20-х годов. «Уч. зап. Кировского гос. псд. ин-та», 1967, № 1,
вып. 29, стр. 3—40.
314. Жаворонков А. Поэма С. Есенина о великом
Новгороде. «Уч. зап. Новгородского иед. ип-та», т. 3, 1958, стр. 99—111.
315. 3 е м с к о в В. Как создавался «Пугачев» Сергея Есенина.
«Урал», 1960, № 5, стр. 159—165.
316. Ионов П. Рецензия на журнал «Красная новь», кн. 4—
5. «Правда», 24 октября 1924 г. (О стихотворениях С. Есенина «На
родине», «Русь советская».)
317. Коган П. Литература этих лет A917—1923), изд. 2.
Иваново-Вознесенск, 1924. (О «Пугачеве» С. Есенина, гл. VIII.)
318. Королев В. Рецензия на книгу Есенина «Повесть о
великом походе». «Коммуна», Калуга, 13 мая 1925 г.
319. Лежнев А. Вопросы литературы и критики. М., 1926.
(Статья «Сергей Есенин»: 1. «Пугачев»; 2. «Лирика последних лет»
1922-1924.)
320. Лежнев А. Заметки о журналах и сборниках. «Печать
и революция», М., 1926, № 4, стр. 90—96. (О поэме С. Есенина
«Черный человек» и пьесе «Страна негодяев».)
321. Лежнев А. Литературный обзор. «Печать и
революция», М., 1925, № 1 (О книгах Есенина «Москва кабацкая» и
«Стихи».)
322. Лежнев А. «Пугачев» Есенина, или о том, как
лирическому тенору не следует петь героических партий. «Вестник
искусств», М., 1922, № 3—4.
323. Л е т н е в В. Рецензия на трагедию Есенина «Пугачев».
«Казанский библиофил», 1922, № 3.
324. Литературная хроника. «Россия», Пг., 1928, № 8 (О
возвращении Есенина из-за границы. Сообщается также, что поэт на-
421
писал цикл стихов «Страна негодяев» и «Человек в черной
перчатке».)
325. Мариенгоф А. Да, поэты для театра. Ответ Вадиму
Шершеневичу (письмо в редакцию). «Театральная Москва», 1922,
№ 37. (О «Пугачеве» С. Есенина.)
326. Мариенгоф А. Письмо Сергею Есенину. «Гостиница для
путешествующих в прекрасном». М., 1923, № 2 (О «Сорокоусте».)
327. Мариенгоф А. «Пугачев». «Гостиница для
путешествующих в прекрасном», М., 1922, № 1.
328. Машбиц-Веров И. Рецензия на книги Есенина
«Москва кабацкая», «Стихи». «Октябрь», 1925, № 2.
329. Маяковский В. Рождение столицы. Поли. собр. соч.
в тридцати томах, т. 9, стр. 431. (О стих. С. Есенина «Персидские
мотивы»).
330. М о чу л ь с кий К. Новая поэма Есенина.
«Благонамеренный», Брюссель, 1926, № 1 (Об «Анпе Снегиной».).
331. [Н.]. Есенин. «Москва кабацкая». «Сибирские огпи»,
1924, № 4.
332. Оксепов И. Слово пророка. «Знамя борьбы». Л., 1918,
№ 56. (О поэме «Инония».)
333. Оксенов И. Сергей Есенин. «Москва кабацкая».
«Звезда», Л., 1924, № 4.
334. [О. Л. Дор.]. Сергей Есенин в Америке. «Правда», 28
августа 1923 г. (Отрицательная оценка очерка С. Есенина «Железный
Миргород».)
335. Осинский Н. Побеги трав. Заметки читателя.
«Правда», 4 июля 1922 г. (О «Пугачеве» С. Есенина.)
336. Отражение революции 1917 г. в русской литературе.
«Вестник жизни», М., 1918, № 2. (О поэме С. Есенина «Товарищ».)
337. Павлов М. Есенин. «Пугачев». «Книга и революция»,
Пг., 1922, № 7.
338. Павлович Н. Как создавался киносценарий
«Зовущие зори». В сб.: «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей
ред. 10. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 197—201.
339. Павлович Н. Как создавался киносценарий «Зовущие
вори». В кн.: «Литературная Рязань», 1957, стр. 301—304.
340. Почти декларация. «Гостиница для путешествующих в
прекрасном», 1923, № 2. (О «Пугачеве» С. Есенина.)
341. Устинов Г. Не с того конца. «Известия», 6 сентября
1922 г. (О стих. С. Есенина «Я последний поэт деревни».)
342. Чириков Е. «Инония». «Общее дело», Париж, 28
февраля 1921 г.
343. Чужак И. Правда о Пугачеве, опыт
литературно-исторического анализа («Пугачев» Есенина). М., 1926.
344. Ш а м у р и н Е. «Пугачев» С. Есенина. «Культура и
жизнь», М., 1922, № 2—3.
345. Шершеневич В. Поэты для театра. «Театральная
Москва», 1922, № 34. (Есенин — «Пугачев» и Мариенгоф —
«Заговор дураков».)
346. Шершеневич В. Поэты о театре. «Театральная
Москва», 1922, № 34 (О «Пугачеве» С. Есенина.)
347. Шершеневич В. Сергей Есенин. «Ключи Марии».
«Знамя», М., 1920, № 2D).
422
348. Эренбург И. Рецензия па книгу Есенина «Пугачев».
«Новая русская книга», Берлин, 1922, № 2.
349. [10. С]. Рецензия на № 1 журнала «Новый мир» за 1926 г.
(О поэме Есенина «Черный человек».) «Вечерняя Москва», 4926,
№24F32).
350. Юшин П. Лирические драмы Сергея Есенина. «Вестник
Моск. ун-та», сер. VII, 1963, № 3. (О пьесе С. Есенина «Страна
негодяев» и поэме «Черный человек».)
351. Юшин П. Поэма С. Есенина о Евпатии Коловрате. «Изв.
АН СССР», сер. лит-ры п языка, т. XXIV, вып. 1, 1965, январь —
февраль.
Работы о поэтике С. А. Есенина
352. Авраамов А- Воплощение. М., 1921.
353. Асеев Н. Избяной обоз (о пастушеском течении в
поэзии наших дней). «Печать и революция», М., 1922, № 8. (О
«Пугачеве» и «Ключах Марии» Есенина.)
354. Асеев Н. О поэзии громогласной. «Литература п жизнь»,
2 ноября 1962 г.
355. Бабушкин Н. Сергей Есенип об орпаменте в пародном
творчестве и литературе. В кн.: «Вопросы фольклора» (Сб. ст. по-
свящ. памяти М. К. Азадовского). Томск, 1965, стр. 102—109.
356. Батурина Т. Синее и золотое. «Ставрополье»,
Ставрополь, 1965, № 4, стр. 56—59.
357. Б е л ь с к а я Л. Из наблюдений над ритмами С. Есенина.
«Филологический сборник», вып. 4, Алма-Ата, 1965, стр. 102—110.
358. Вельская Л. Ранний Есенин и Кольцов. «Русская
литература», 1965, № 3, стр. 234—242.
359. Благой Д. Материалы к характеристике Сергея
Есенина (из архива поэта Ширяевца). «Красная новь», М., 1926, № 2.
360. Брюсов В. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии.
«Печать и революция», М., 1922, № 7<
361. Брюсов В. Основы стиховедения (ряд примеров из
Есенина), изд. 2. М., 1924.
362. Выходцев П. Народно-поэтические традиции в
творчестве С. Есенина. «Русская литература», 1961, № 3, стр. 123—143.
363. Выходцев П. О народности творчества Есенина. В сб.:
«Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
364. Галицкий Я. Сергей Есенин без имажинизма (Есенип
раньше и теперь). «Нижегородская коммуна», 15 декабря 1925 г.
365. Галкина-Федорук Е. Обращение как семантико-
стилистическое средство выразительности в стихах С. Есенина.
«Проблемы современной филологии». Сб. статей к
семидесятилетию В. В. Виноградова. М., «Наука», 1965, стр. 63—67.
366. Галкина-Федору к Е. О стиле поэзии Сергея
Есенина. Изд-во МГУ, 1965.
367. Голуб И. О некоторых особенностях звукового строя
поэзии Есенина. В сб.: «Есенип и русская поэзия». Л.,
«Наука», 1967.
368. Гордеев Ю. (Георгий Устинов). Гармония образов
(новое в русской поэзии). «Советская страна», М., 3 февраля 1919 г.
369. Гордеев Ю. Новая ходульность, сСовет^ущ страна»,
М., 3 февраля 1919 г.
423
370. Григорьев С. Пророки и предтечи последнего завета.
Имажинисты (Есенин, Кусиков, Мариенгоф). М., 1921.
371. Г р у з и н о в И. Имажинизма основное. М., 1921.
372. Г р у з и н о в И. Пушкин и мы. «Гостиница для
путешествующих в прекрасном». М., 1924, № 1C).
373. Демидова М. Семантико-стилистические функции
сравнительных оборотов в стихах С. Есенина. «Вопросы совр.
русск. лит. языка», вып. 1. (Грамматический строй и стилистика.)
Челябинск, 1966, стр. 207—217.
374. Дынпик В. Лирический роман Есенина. Сб. «Памяти
Есенина». М., 1926.
375. Дынник В. Лирический роман Есенина. Отд. оттиск
из сборника «Памяти Есенина». М., 1926.
376. Евгеньев А. Перлы и адаманты имажинизма. «Вест-
пик литературы», 1921, № 10C4), 11C5).
377. Жаворонков А. Образы цветов в поэзии С. А.
Есенина. «Уч. зап. Новгородского пед. ин-та», т. 2, вып. 2. Новгород,
1956, стр. 167—194.
378. Жаворонков А. С. А. Есенип и А. В. Кольцов.
«Филологические науки», 1966, № 2C4).
379. Зелинский К. Черты поэтического стиля Есенина.
В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
380. Калинин А. Диалектизмы в стихотворениях Сергея
Есенина. В кн.: «Вопросы стилистики». Изд-во МГУ, 1966,
стр. 247—253.
381. Карпов А. Стих и время (проблемы стихотворного
? азвития в русской советской поэзии 20-х годов). М., «Наука», 1966.
О Есенине, стр. 30—52.)
382. Князев В. Ржаные апостолы (Клюев и клюевщина).
Л., 1924.
383. Коган П. Литература этих лет A917—1923), изд. 2.
Иваново-Вознесенск, 1924.
384. К о р ж а н В. Народная песня и некоторые особенности
лирики С. Есенина. «Русская литература», 1965, № 3, стр. 242—250.
385. Кор ж а н В. Фольклор в творчестве Есенина. В сб.:
«Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
386. Королев В. Русское стихотворство XX века. Неокресть-
япская поэзия. «Корабль», Калуга, 1922, № 5—6.
387. Котегова В. Особенности стиля и языка раннего
периода творчества С. Есенина A910—1917). В кн.: «Труды
Пржевальского гос. пед. ин-та», вып. IX. Пржевальск, 1962, стр. 35—45.
388. К о ш е ч к и и С. К вопросу о мастерстве Сергея Есенина.
В сб.: «Проблемы социалистического реализма». Мм Изд-во ВПШ
и АОН, 1959, стр. 363-417.
389. Красильни ков В. Сергей Есенин. «Печать и
революция», М., 1925, № 7. (О ритме, рифмах, образах.)
390. К у л и н и ч А. Как работал Есенин. «Советская
Украина», 1957, № 7, стр. 146—151.
391. Кусиков А. Мапа и пама имажинизма. «Вещь»,
Берлин, № 1—2.
392. Луцк а я Ф. К поэтике С. Есенина. Сб. «Есенин». М.,
1926.
393. Львов-Рогачевский В. Имажинизм и его образо-
посцы. (Место издания не обозначено.). Изд-во «Ордпас», 1921.
424
394. Львов-Рог а челский В Ново-крестьяискттй поэт-
символист Сергей Есенин. В кн.: «Новейшая русская литература»,
изд. 3. М., 1925.
395. Л ю б и п а 3. Стихи Есенина о природе. «Литература в
школе», 1960, № 6, стр. 77—79.
396. Малиновский К. К изучению природы
метафорических выражений (на материале стихотворений С. Есенина). В кн.:
«Научная конференция по языкознанию». Самарканд, 1966.
397. М а л и п о в с к и й Е. Красочпый элемент
оценочно-определяющего характера как образпо-изобразительпое средство языка
в ранних произведениях С. Есенина. В кн.: «Научная конференция
по языкознанию». Самарканд, 1966.
398. Мариенгоф Л. Буяп-остров. М., 1920.
399. Марченко А. Золотая словесная груда (о некоторых
особенностях образной системы Есенина-лирика). «Вопросы
литературы», 1959, № 1, стр. 104—109.
400. Маяковский В. В мастерской стиха. «Новый мир»,
1926, № 8—9. (О творчество Есенина и других современных
поэтах.)
401. Морозова М. О стилистическом своеобразии поэмы
С. Есенина «Липа Снегина». В кн.: «Вопросы стилистики». М., 1966,
стр. 254—263.
402. Паустовский К. Золотая роза. Собр. соч. в шести
томах, т. 2. М„ ГИХЛ, 1958, стр. 571-572.
403. П р а в д и н a PL, 3 е м с к о в В. Как работал Есенин.
«Молодая гвардия», 1967, № 6, стр. 303—316.
404. Розенфельд Б. Есенин и имажинизм. Сб. «Есенин».
М., 1926.
405. С а кул ии П. Народный златоцвет. «Вестник Европы»,
Пг, 1916, № 5, стр. 193-208.
406. Соколов PL Имажинисты. М., 1921.
407. С о л о ж е н к и н а С. «Персидские мотивы» Сергея
Есенина в свете современности. (К проблеме поэтического
мастерства.) «Литературный Азербайджан», Баку, 1967, № 4, стр. 127—136.
408. «Тезисы докладов и сообщений на итоговой научной
конференции за 1964 год» (Луганский пед. ин-т им. Т. Г. Шевченко).
«Луганск, 1965, стр. 107. (Из содержания: PI. M. Подгаецкая и
Н. И. Пименова. К вопросу о народно-поэтических языковых
традициях в художественной литературе. Аппозитивные состояния
в поэзии Н. Некрасова, А. Кольцова, С. Есенина, А. Твардовского,
М. Исаковского, стр. 71—73.)
409. Хераскова Е. Приемы композиции в стихотворениях
Есенина. В сб.: «Есенин. Жизнь. Личность. Творчество». М., 1926,
стр. 187-203.
410 Шведова И. Наблюдения за художественным стилем
лирики Есенина 1924—1926 гг. В кн.: «Сборник научных студепч.
работ». («Уч. зап. пед. ии-та», т. XVII). Рязань, 1958, стр. 109—115.
411. [Ю-Н.]. Поэт «из народа». «Новое время», 27 августа 1916 г.
412. Юшип П. О поэтике Есенина. «Русский язык в школе»,
1965, № 4.
425
Литература о жизни и творчестве С. А. Есенина
1. Книги и статьи о творческом пути поэта
413. Белоусов В. Сергей Есенин. М., «Знание», 19G5.
414. Беляев PL Подлинный Есенин. Соцяалыю-психодопг-
ческий этюд. Воронеж, изд. группы писателей «Чернозем», 1927.
415. Вельская Л. К вопросу о первой поэме Сергея
Есенина. «Русская литература», 1966, № 3, стр. 207—209. (В связи со
статьей П. Ф. Юшина «Поэма С. Есенина о Евпатии Коловрате».
«Известия АН СССР», сер. лпт-ры и языка, т. 27», вып. 1. М., 1965,
стр. 18-28.)
416. Берман Л. Мушка па щеке. «Голос жизпи», 1915, № 26.
417. Бирюков Ф. Певец родпой земли. «Приокская
правда», Рязань, 11 сентября 1965 г.
418. Бирюков Ф. Поэт родной земли. «В мире книг», М.,
1965, № 9, стр. 1—3.
419. Бопдин а Л. Свпдапио с поэтом. «Литсратурпая
Россия», 8 октября 1965 г.
420. В а с и л ь к о в с к и й А. Сергей Есепип. Очерк творчества.
В помощь студептам филологич. ф-тов. Елабуга, 1960 (Едабугский
гос. педагогич. ин-т).
421. Васильев С. Жипая поэзия (к 60-лстию со дня
рождения С. Есенина). «Огонек», 1955, № 40, стр. 12.
422. Васильев С. Ему суждепа слава. «Октябрь», 1965,
№ 10, стр. 199—203.
423. Венгеров Л. Исследование о Есепине. «Литературная
Россия», 21 июля 1967 г. (О книге П. Юшина «Поэзия Сергея
Есенина 1910—1923 годов». М., 1966).
424. Г а й с а р ь я н С. Высоты поэзии. «Литературная
газета», 30 сентября 1965 г. Сопоставительный анализ творчества
Есенина и Маяковского.
425. Горький М. Сергей Есенин. Собр. соч. в тридцати
томах, т. 17, стр. 59—65.
426. Грузинов И. Есепип разговаривает о литературе и
искусстве. М., 1927.
427. Джагии П. Сергей Есенин в Баку A924—1925).
«Азербайджан», Баку, 1965, № 11, стр. 114—116 (на азерб. яз.).
428. Д р у з и н В. Сергей Есенин. Л., Изд-во «Прибой», 1927.
429. Дымшиц А. Сергей Есенин. «Звезда», 1965, № 10,
стр. 204—210. (Об интересах Есенипа в области литературы и
искусства.)
430. Е с е л е в Н. Поэзия народного сердца. «Дружба
народов», 1965, № 10, стр. 271—277.
431. Ерохин В. В стране березового ситца. «Приокская
правда», Рязань, 14 сентября 1965 г.
432. Есенин и русская поэзия (сб. ст.). Л., «Наука», 1967.
(Участники: А. Е. Решетов, 10. Л. Прокушев, П. С. Выходцев, В. Г. Ба-
занов, Е. И. Наумов, К. Л. Зелинский, И. С. Эвентов, И. С. Прав-
дина, В. Ф. Земсков, В. А. Вдовин, В. А. Коржан, В. К. Петухов,
Е. Е. Моисеенко, И. Б. Голуб, А. Н. Сохор, К. С. Есенин, И. И. Мар^
ков, В. И. Астахов, А. Д. Алексеев, М. С. Лесмап, А. П. Ломан.)
433. Зайцев В. П. Юшип. Поэзия Сергея Есенина 1910—
1923 годов. (Изд-во МГУ, 1966.) «Вести. Моск. ун-та», сер. филол.,
1967, № 4*
426
434. 3 с л и п с к и ii К. Поэзия Сергея Есенина. В кп.: Е с е-
пин С. Собр. соч. в двух томах, т. L М., Гослитиздат, 1955,
стр Г)—37.
435. 3 е л и н с к и и К. Сергей Есенин. В кн.: «История
русской советской литературы», т. I. M., Изд-во ЛН СССР, 1958,
стр. 374—396.
437. 3 е л и п с к и й К. Сергей Есенин (отрывки из кпиги).
«Рязанский комсомолец», 7 сентября 1965 г.
438. 3 е л и н с к и й К. Сергей Есенин. «Юность», 1965, № 10,
стр. С4—65.
439. 3 е л н н с к п й К. Сын России. «Литературная газета»,
2 октября 1965 г.
440. Зелинский К. Удивительно русский. «Приокская
правда», Рязань, И сентября 1965 г.
441. Зерен да Ю. Певец русских просторов. «Отчизна», М.,
JG65, № 10, стр. 8-9.
442. Инджов ГТ. Две черти към портрета на Сергей Есенин,
«Септември», С, 1965, № 10, с. 192—196.
443. Кир шоп В. Сергей Есенип. Л., Изд-во «Прибой», 1926,
444. Князев В. Ржаные апостолы. Л., Изд-во «Прибой»,
1924.
445. Косолапов П. Страна березового ситца. «Известия»,
30 сентября 1965 г.
446. Кули и ич А. Сергей Есенин. Изд-во КГУ, 1959.
447. Кулинмч А. Сергей Есепин. В кн.: Кулинич А. В.
Очерки по истории русской советской поэзии 20-х годов. Киев,
1958, стр. 138-173.
448. Л е л о в и ч Г. Сергей Есенин Творческий путь.
Гомель, 1926.
449. Львов-Рогач евс кий В Новейгаая русская
литература, изд. 5, перераб. и доп. М., 1926. (ст. «Новокрестьянский
поэт — поэт-символист»).
450. Львов-Рогачевский В. Очерки пролетарской
литературы. М.—Л., 1927.
451. Марков А. Есепин и Россия. «Приокская правда», Ря-
запь, 11 сентября 1965 г.
452. М а р ч с н к о А. «Я пришел как суровый мастер...».
«Литературная Россия», 1 октября 1965 г., стр. 14.
453. М и х а й л о в М. Сергей Есенин и Назым Хикмет. В кн.:
«Тюркологический сборник». К шестидесятилетию А. II. Кононова.
М., 1966, стр. 208, 215.
454. Наумов Е. Некоторые вопросы изучения творчества
Есенина. В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука» 1967.
455. Наумов Е. Сергей Есенин. Жизнь и творчество. Л.,
Учпедгиз, 1960.
456. Наумов Е. Сергей Есенин. Жизнь и творчество, изд. 2.
М., «Просвещение», 1965.
457. Никитина Е. Русская литература от символизма до
наших дней. Литературно-социологический семинарий, с предисл.
Н. К. Пиксанова. М., 1926. (Биографические данные, библиография
Есенина, темы: «Поэтика Есенина», «Трагедия Есенина»,
«Социальные корни имажинизма», «Теория имажинизма», «Практика
имажинизма», «Современная крестьянская поэзия», «Поэтика по-
вокрестьянской поэзии», «Творческий путь Есенина».)
427
458. Плотников А. Поэт русский звонкоголосый. (К
семидесятилетию со дня риждепия Сергея Есепииа.) «Алтай»,
Барнаул, 1965, № 4, стр. 93—102.
459. Попов Е. Его стихи — сама музыка! «Приокская
правда», Рязань, 12 сентября 1965 г.
460. П р о к у ш е в Ю. Поэзия Есенина в наши дни.
«Литература в школе», 1965, № 4, стр. 3—9.
461. П р о к у ш е в Ю. Сергей Есенин. М., «Знание», 1959.
462. П р о к у ш е в 10. Сергей Есенин. Литературные заметки
о детстве и юности поэта. М., «Правда», 1960.
463. П р о к у ш е в 10. Юность Есенина. «Московский
рабочий», 1963.
464. Против упадочничества, против есенинщины. Сб. статей.
М., 1926. (В сб. участвовали: А. Жаров, Г. Бергман, А. Безьшен-
ский, Г. Лелевич, Цецилия Фельдман, С. Малахов, Л. Волгин,
Н. Полетаев, К. Раде к, Н. Семашко, И. Побрышев.)
465. Ра дим о в П. Строки о Есенипе. «Приокская правда»,
Рязань, 5 сентября 1965 г.
466. Райхин Д. Начало пути. «Литература в школе», 1965,
№ 1, стр. 86—87. (О книге 10. Прокушева «Юность Есенина».)
467. Р а л ь к о Г. Талент добры, чаловечны. «Маладосць»,
Минск, 1965, Ко 10, стр. 140—141.
468. Р с в я к и и А. Чей поэт Сергей Есенин? (беглые
заметки). М., 1926.
469. Решстов А. О Сергее Есенине. «Звезда», 1966, № 2,
стр. 188—191. (Основой для статьи послужило выступление автора
на научной конференции в Р1нституте русской литературы
(Пушкинский дом) в Ленинграде 6 октября 1965 года.)
470. Родов С. В литературных боях. Статьи, заметки,
документы. М., 1926.
471. Р у м л е р Иозеф. Исаев Младлен, Хикмет Пазьтм.
Учиться у него честности. «Рязанский комсомолец», 14 сентября
1965 г. (Высказывания зарубежных критиков и поэтов о творчо-
стве и художественном мастерстве С. Есенина.)
472. Р у с а к и е в С. Творческият път на Сергей Есенин.
«Език и лит-ра», С, 1965, № 5, с. 31—54.
473. Рыленков Н. Несказанное, синее, нежное. (Заметки
о лирике Сергея Есенина.) «Литературная Россия», 1 октября
1965 г., стр. 5.
474. Рыленков Н. Открытое сердце поэта. (К 70-летию со
дня рождения Сергея Есенина.) «Москва», 1965, № 10, стр. 200—203.
475. Рыленков Н. Открытое сердце поэта. «Приокская
правда», Рязань, 5 октября 1965 г. (Па выступления на митинге
в селе Константинове в депь открытия Дома-музея С. Есенина.)
476. С а л у м А. Думая о С. Есенипе. К 70-летию со дня
рождения. «Лооминг» («Творчество»). Таллин, 1965, № 10, стр. 1569—
1571 (на эст. языке).
477. Самсониа О. Есенин в Грузии. «Вестник Отделения
общественных наук АН ГрузССР», Тбилиси, 1966, № 3, стр. 171—
184. (На груз. яз. О пребывании Есенина в Грузии в 1924—1925 гг.)
478. С в е т о в Ф. Серебряный ветер. «Неделя», 26 сентября —
2 октября 1965 г., стр. 5—6.
428
479. С с р с б ]> я к о в В. Крылатые слова. «Рязанский
комсомолец», 23 сентября 19G5 г.
480. Серебряков В. Лучший памятник поэту. «Приокская
правда», Рязань, 9 септября 1965 г.
481. Се реб ря ко в В. Спутники жизни. «Рязапский
комсомолец», 5 октября 1965 г.
482. Серебрякова Г. Встречи с Есепппым. Из цикла
«Странствия но минувшим годам». «Литературная Россия», 1
октября 1965 г., стр. 10—11.
483. Серебрякова Г. Странствия по минувшим годам.
Иовеллы. М., «Советский писатель», 1965, стр. 162—166.
484. Сила звопкого слова, «Правда», 3 октября 1965 г.
(Подборка высказываний советских писателей о Есенине.)
485. Сиповский В. Поэзия народа. Пролетарская и
крестьянская лирика паших дпей. Пг., Изд-во «Сеятель» Е. В.
Высоцкого, 1923.
486. Скороходова Т. Родина поэта глазами художпиков.
«Приокская правда», Рязань, 7 октября 1965 г.
487. Слово о поэте. «Юность», 1965, № 10, стр. 68—70.
(Подборка высказываний советских поэтов.)
488. Соколов Л. Две березы. «Рязанский комсомолец», 14
сентября 1965 г.
489. Сорокина К. В школе поэта. «Рязанский
комсомолец», 5 октября 1965 г.
490. С т р и е в с к а я С. Не Есенин ли это?.. «Литературная
Россия», 14 октября 1966 г., стр. И. (О возможном
сотрудничестве С. Есенина в большевистской газете «Наш путь» (Москва,
август — сентябрь 1913 г.). Приводятся тексты трех
стихотворений, предположительно атрибутируемых Есенипу.)
491. Т а р т а к о в с к и й П. Сергей Есенин в Узбекистане
(новые материалы). «Узбек тили ва адабиети» («Узбекский язык и
литература»). Ташкент, 1966, № 3, стр. 67—69. (Иа узб. языке.
О пребывании Есенина в Ташкенте в 1921 году.)
492. ТвордовА. В доме Сергея Есеыипа. «Прнокская
правда», Рязань, 9 июня 1965 г.
493. Ти хом и ро в В. Сын поэта. «Приокская правда»,
Рязань, 21 апреля 1965 г.
494. Тихомирова Т. Образ поэта в музыке. «Приокская
правда», Рязань, 30 сентября 1965 г.
495. Тихомирова Т. Родники есспинской поэзии.
«Приокская правда», Рязань, 18 октября 1965 г.
496. Турбин В. Сергей Есепин как легепдо и как проблема.
«Молодая гвардпя», 1965, № 11, стр. 304—318.
497. Ф е д о р ов В. Слово о Есенине. «Литературная Россия»,
8 октября 1965 г., стр. 3.
498. Ц ы б и н В. Царь-песпя. «Молодая гвардия», 1965, № 10,
стр. 143—145.
499. Швейцер В. Диалог с прошлым. М., «Искусство», 1966,
стр. 57—71.
500. Ш е б у е в И. Впечатления. «Обозрение театров», 7—
8 февраля 1916 г.
501. Юшип П. Поэзия Сергея Есенина 1910—1923 годов.
Изд-во МГУ, 1966.
502. Эвептов И. Сергей Есепип. Л., 1957.
429
2. Статьи и заметки по отдельным вопросам жизни и творчества
503. Абрамович Н. Современная лирика. М., Изд-тю
«Сегодня», 1921.
504. [А. В.]. (А. Ветлугип). У С. А. Есенина (Беседа).
«Накануне» (лит. приложение), Берлин, 1922, № 47.
505. [А. В.]. (А. Спешилов-Державидкий). «Нам хочется вам
нежно сказать...». «Накануне», Берлин, 1922, Л° 57. (О вечере
Есенина и Кусикова 1 июня 1922 г. в Берлине.)
506. Авербах Л. Культурная революция и вопросы
современной литературы. М.—Л., 1928.
507. Авербах Л. Памяти Есспипа. «Известия», 31 декабря
1925 г.
508. [А. Г.]. Траурный вечер памяти Есепипа. «Бакипский
рабочий», 6 января 1926 г.
509. Адамович Г. Литературные беседы (о Сергее Есе-
пипс). «Звено», Париж, 1926, № 1.
510. Адонц Г. О поэзии Есенина. «Жизнь искусства», Л.—
М., 1925, № 34, 35.
511. А з а д о в с к и и М. Беседы собирателя, ызд. 2. Иркутск,
1925.
512. [А. Ил.]. Памяти А. Соболя. Прохожий человек (А. Соболь
и С. Есенин). «Красная газета», веч. вып., М., 11 июня 1926 г.
513. [А. К.]. О хулиганах и самоубийцах. «Гудок», 21 января
1927 г.
514. [Ал.]. Есенин. «Диктатура труда», Сталипо, 8 япваря 1926 г.
515. [А. Л.]. О творчестве Есенина. «Северный рабочий»,
Ярославль, 14 апреля 1927 г.
516. [А. Л.]. Сергей Есенин. «Литературная газета», Казань,
1922, № 2.
517. Александр Кусиков, Борис Пильник в Доме литераторов.
«Вестник литературы», 1922, Пг., № 2—3.
518. Алексапдров И. Под народный суд. «Рабочая
Москва», 20 декабря 1923 г.
519. Алексапдров М. О Есенине и есенинщиие.
«Известия», Саратов, 28 декабря 1926 г.
520. Алексеев. Деревня в русской поэзии. Берлин, 1922.
(Стихи Кольцова, Никитина, Аксакова, Некрасова, Майкова,
Сурикова, Дрожжина, Бунина, Городецкого, А. Н. Толстого, Клюева,
Есенина и Пиотровского, с вступит, заметками.)
521. Алтайский К. Рецензия па сборник «С. А. Есенин».
«Коммуна», Калуга, 3 сентября 1926 г.
522. Алтайский К. Умер Сергей Есенин. «Вятская
правда», 1 япваря 1926 г.
523. Альцест. О Есенипе и есепинщине. «Вечерние
Известия», Одесса, 29 сентября 1926 г.
524. [Аи. А.]. Есенина выделить! «Рабочая Москва», 20
декабря 1923 г.
525. Ангарский Г. Без дороги. «Власть труда», Иркутск,
25 сентября 1926 г.
526. Ангарский II. Заметки о поэзии и поэтах.
«Творчество», М., 1919, № 1.
527. Анибал Б. Около Есенина. «Новый мир», 1926, № 6.
(О книгах А. Крученых, В. И. Вольпина, Ив. Розанова.)
430
528. Аничков Е. Новая русская поэзия. Берлин, 1923.
529. Анненков. 10. Памяти Есенина. «Парижский
вестник», 31 декабря 1925 г.
530. Аренский Р. Земля и камень. «Голос жизни», Пг.,
1915, № 17, стр. 12.
531. [А. С—Д.]. Одна из причин (к годовщине со дня смерти
Сергея Есепина). «Звезда», Пермь, 9 января 1927 г.
532. Асеев Н. Плач по Есенину. Альм. «Удар», М., 1926.
533. Асеев Н. Советская поэзия в 1926 г. «Забайкальский
рабочий», Чита, 10 декабря 1926 г.
534. Астахов В. Здесь все напоминает о поэте.
(Сообщения.) В сб.: «Есепии и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
535. [А. Щ.]. Заметки читателя о С. Есенине. «Нижегородская
Коммутта», 5 января 1926 г.
536. [Б.]. Сергей Есенин. «Советская степь», Кзыл-Орда, 3 яи-
варя 1926 г.
537. [Б.]. Что читают? «Воронежская Коммупа», 10 поября
1926 г.
538. Бабепчикоп М. Есенин. Сб. «С. А. Есенин». М., ГИЗ,
1926.
539. Бабель ТТ. Горькому 25 июня 1926 г. В кн.: «Горький и
советские писатели». «Литературное наследство», т. 70. М., 1963,
стр. 39.
540. Багрий А. Русская литература XIX — первой четверти
XX вв. Пособие к лекциям. Баку, 1926. (О С. Есенине, стр. 325—
328.)
541. Багров В. На родине Есенина. «Прожектор», М.,
1926, № 12.
542. Бакинский В. Сергей Есенин. «Звезда», 1940, № 5—6.
543. Б а р и л ь Л. Грусть, упадочничество, искренность.
«Комсомолия», М., 1926, № И.
544. Б а р и л ь Л. Грусть, упадничество, искренность.
«Комсомольская правда», 5 декабря 1926 г.
545. Басков И. О Есенине и «Цементе» (роман Ф.
Гладкова). «Колотушка», Орехово-Зуево, 10 февраля 1927 г.
546. Башмачников. Сергей Есенин. «Призыв», Владимир,
9 января 1926 г.
547. Без подписи. А. В. Луначарский и имажинисты.
«Летопись Дома литераторов», Пг., 1921, № 3.
548. Без подписи. Безграмотный актив. «Комсомольская
правда», 19 января 1927 г.
549. Без подписи. Вечер памяти Есенина. «Известия», 8
января 1926 г.
550. Без подписи. Вечер памяти Есенина. «Известия», 20
января 1926 г.
551. Без подписи. Вечер памяти Есенина. «Заря Востока»,
Тифлис, 4 января 1927 г.
552. Без подписи. Вечер памяти Есенина. «Парижский вест-
пик», 14 января 1926 г.
553. Без подписи. Вечер памяти Есенина. «Правда», 6 января
1926 г.
554. Без подписи. Господа Плевицкие. «Журнал журналов»,
Пг., 1916, № 10.
431
555. Без подписи. Дело четырех поэтов («Случай в иивпой»
перед товарищеским судом работников печати). «Вечерняя
Москва», 11 декабря 1923 г.
556. Без подписи. Доклад К. Зданевича о Есенине.
«Парижский вестник», 17 мая 1926 г.
557. Без подписи. Допустимо ли? «Вечерняя Москва», 19
марта 1926 г.
558. Без подписи. Есспип. «Гудок», 5 января 1926 г.
559. Без подписи. Есенин. «Книгоноша», М., 1926, № 12. (О
пьесе Р. Ивиева и О. Леопидова.)
560. Без подписи. Живой Есенин. «Красная Татария», Казапь,
31 января 1926 г.
561. Без подписи. За бортом. Доклад Л. В. Луначарского.
«Комсомольская правда», 19 октября 1926 г.
562. Без подписи. Имажинисты и А. В. Луначарский.
«Вестник литературы», Пг., 1921, № 11C5).
563. Без подписи. К инциденту с поэтом С. Есениным и др.
Постановление Ц. Б. Секции печати о суде. «Известия», 30 поября
1923 г.
564. Без подписи. Музей имени Есенина. «Известия», 1 апреля
1926 г.
565. Без подписи. Недавно в Ленинграде... «Колос», Свердловск,
1926, № 3.
566. Без подписи. Новейшая поэзия. «Вечерние известия», М.,
3 декабря 1919 г.
567. Без подписи. О нездоровых настроениях и
художественной литературе (сводка писем читателей). «Комсомольская
правда», 13 июня 1926 г.
568. Без подписи. Отражения революции 1917 г. в русской
литературе. «Вестник жизни», М., 1918, № 2.
569. Без подписи. Памяти Сергея Есенина. «Заря Востока»,
Тифлис, 1 января 1926 г.
570. Без подписи. Памяти Есенина. «Красная газета», Л., 6
января 1926 г.
571. Без подписи. Памяти Сергея Есенина. «Красная Пива»,
М., 1926, № 4.
572. Без подписи. Памяти Сергея Есенина. «Целина», Л.,
1926, № 2.
573. Без подписи. Первое выступление Сергея Есенина (о
вечере в Политехническом музее 21 августа). «Трудовая копейка»,
М., 25 августа 1923 г.
574. Без подписи. По литературным вечерам. Упадочничество
& есенинщина. (Отчет о докладе А. В. Луначарского.) «На
литературном посту», М., 1927, № 5—6.
575. Без подписи. Погиб, трагически погиб. «Колотушка»,
Орехово-Зуево, 29 декабря 1925 г.
576. Без подписи. Поэт Есенин. «Смычка», Павлово, 10 января
1926 г.
577. Без подписи. Против ессшшщины. «Борьба», Сталинград,
29 октября 1926 г.
578. Без подписи. Против есенннщины. На борьбу с
упадочными настроениями части молодежи (выступление А. В.
Луначарского в доме комсомола Рогожско-Симоновского раиопа).
«Вечерняя Москва», 18 октября 1926 г.
432
579. Без подписи. Профсоюзы па борьбу с есенипщиной. «Труд»,
Паку, 18 января 1927 г.
580. Без подписи. Пьеса, которая но должна увидеть света. «На
литературпом посту», М., 1926, № 5—6. (О пьесе Р. Ивнева и
О. Леопидова.)
581. Без подписи. Рецензия на сборник «С. А. Есенин» (М.,
ГИЗ, 1926). «Коммунист», Астрахань, 3 сентября 1926 г.
^ 582. Без подписи. Рецензия па 1, 2 и 3 тт. «Собр.
стихотворений» Есенина С. Л. «Воронежская Коммуна», 5 января 1927 г.
583. Без подписи. Самоубийство Есенина. «Дни», Париж, 30
декабря 1925 г.
584. Без подписи. Самоубийство поэта Сергея Есенина. «Новая
вечерняя газета», Л., 29 декабря 1925 г.
585. Без подписи. Сергей Александрович Есепип. Сб. «С. А.
Есенин», М., ГИЗ, 1926.
586. Без подписи. Сергеи Есенин. «Волна», Архангельск, 7
января 1926 г.
587. Без подписи. Сергей Есенин. «Гудок», 28 декабря 1926 г.
588. Без подписи. Сергеи Есенин. «Звезда», Пермь, 3 января
1926 г.
589. Без подписи. Сергей Есенин. «Маяк Коммуны»,
Севастополь, 3 япваря 1926 г.
590. Без подписи. Сергей Есенин. «Маяк Коммуны»,
Севастополь, 1 января 1927 г.
591. Без подписи. Сергей Есенин. «Новая вечерняя газета»,
Л., 29 декабря 192G г.
591а. Без подписи. Сергей Есенин. «Орловская правда», 1
января 1926 г.
592. Без подписи. Сергеи. Есенин. «Ржевская правда», 6
января 1926 г.
593. Без подписи. Сергей Есенин. «Степная правда»,
Семипалатинск, 1 января 1926 г.
59-1. Без подписи. Умер Есенин. «Волховский труженик», G
января 1926 г.
595. Б е з ым е и с к и ii A. 0 чем они плачут. «Комсомольская
правда», 1927 г.
596. Без ым с н с к п и Л. Против «есеиипщины». Прошу
слова, как комсомолец! «Комсомолия», М., 1926, № 6—7.
597. Б е з ы м о п с к и и А. Прошу слова, как комсомолец.
«Комсомольская правда», 19 июня 1926 г.
598. Безыменский Л. Прошу слова, как комсомолец! Сб.
«Против упадочничества», М., 1926.
599. Б е к к е р М. Пролетарский литературный молодняк. М.,
1928.
600. Б о к к е р М. Рецензия на книгу Л. Ревякипа «Чей поэт
Сергей Есенин?». «На литературном посту», М., 1926, № 4.
601. Белоусов В. Кто была Шаганэ? «Приокская правда»,
Рязань, 18 июля 1965 г.
602. Белоусов В. С. Есенин за границей. «Октябрь», 1958,
№ 5, стр. 184-189.
603. Белоусов В. Стихи в начале пути. «Вечерняя Москва»,
2 октября 1965 г.
604. Белоусов В. Страница жизпи Шаганэ. «Советская
культура», 23 ноября 1967 г.
433
605. Б е л о у с ов И. Цветок неповторимый. Сб. «Памяти
Есенина». Мм изд. Всероссийск. союза поэтов, 1926.
606. Бельчиков Н. Пособие нового типа. «Литература в
школе», 1966, № 6, стр. 81.
607. Бенни Як. Вокруг Сергея Есенина. «Печать и
революция», М., 1926, № 6.
608. Бенни Як. Письмо в редакцию. «Печать и революция»,
М., 1927, № 1. (Исправление ошибок, допущенных в статье того же
автора «Вокруг Сергея Есенина».)
609. Берез арк И. Лирические темы Сергея Есенина. Сб.
«Сергею Есеыипу», Ростов н/Д., 1926.
610. Бергман Г. Есенин — знамя упадочных пастроений.
«Комсомольская правда», 15 июня 1926 г.
611. Бергман Г. Есепип — знамя упадочных пастросшш. Сб.
«Против упадочничества», М., 1926.
612. Берман. О самоубийстве. «Вечерняя Москва», 9
января 1926 г.
613. [Б. Ж.]. Умер поэт, поэзия жива. «Советская Сибирь», Но-
вониколаевск, 17 февраля 1926 г.
614. Веский Э. «Кофта» Маяковского и «скандалы»
Есенина. «Театральная Москва», 1922, № A3.
615.*БессалькоП. О поэзии пролетарской и крестьянской.
«Грядущее», Пг., 1918, № 7.
616. [Б. И.]. Диспут о Есенине. «Вечернее радио», Харьков,
22 декабря 1926 г.
617. [Б. К.]. Сергеи Есенин. «Рабочий клич», Рязань, 31
декабря 1925 г.
618. Благой Д. Музей имени Есеиипа. «Власть труда»,
Иркутск, 9 мая 1926 г.
619. Блок Л. Письмо М. П. Мурашову, 9 марта 1915 г.
Собр. соч. в восьми томах, т. 8. М.—Л., Гослитиздат, 1963,
стр. 444—445.
620. Блок А. Письмо С. А. Есенину, 22 аиреля 1915 г.
А. Б л о к. Собр. соч. в восьми томах, т. 8, стр. 444—445.
621. Блок А. Собр. соч. в восьми томах, т. 7, стр. 326.
(А. Блок утверждает, что С. Есенин записался в боевую дружину
левых эсеров. Запись в дневнике 21(8) февраля 1918 г.)
622. Б о б р ы га е в II. Кто в чем виноват? «Комсомольская
правда», 10 июня 1926 г.
623. Б о б р ы ш е в И. Кто в чем виноват? Сб. «Против
упадочничества». М., 1920.
624. Б о б ы ш е в С. Сергей Есенин. «Красный Крым»,
Симферополь, 1 япваря 1927 г.
625. Богословский И. Рецензия на сборник
Всероссийского союза поэтов «Памяти Есенина». «Красная Новь», М.,
1927, № 1.
626. Б о ж. На могиле Есенипа. «Советская Сибирь»,
Новосибирск, 19 сентября 1926 г.
627. Б о й ч е в с к и й В. Ново-крестьянская поэзия. Сб. «Со-
временпая художественная проза и поэзия» (опыты литературных
вечеров), составили В. Бойчевский, И. Дегтеревский, М. Шишке-
внч. М., Изд-во «Новая Москва», 1926.
434
628. Б о н д и н а Л. Свидание с поэтом. «Литературная
Россия», 8 октября 1965 г., стр. 4.
629. Борисов С. Вечер Есенина. «Известия», 23 августа
1923 г. (Политехи, музей. Сообщение Есенина о заграничной
поездке.)
630. [Бр. Ш.]. Пыль дорожная. «Труд», Баку, 15 февраля 1926 г.
631. Б р а и н н и а Б. Есенип в «Москве кабацкой». Сб.
«Есенин». М., 1926.
632. Браун Як. Деревни последние песни. «Московский
понедельник», 7 августа 1922 г.
633. Браун Як. Без пафоса — без формы. «Новая Россия»,
М., 1926, № 7.
634. Б р о д с к и й Н., С и д о р о в II. (состав.). От символизма
до «Октября». Литературные маппфссты. Мм 1924. (Глава
«Имажинизм».)
635. Брыкин Н. Конец поэта. «Новая вечерняя газета», Л.7
29 декабря 1925 г.
636. Брюсов Б. Смысл современной поэзии. «Художествен-*
поо слово»-, М., 1921, № 2.
637. Б у д а н ц е в С. На родине Есенина. «Известия», 13 июня
1926 г.
638—639. Б у р с о в Б. Сергей Есенип. «Литературный совре-*
мсппик», 1910, № 5—6.
640. Бухарцев Д. Где хавронья. «Комсомольская правда»,
8 апреля 1927 г.
641. Быстры й М. Урок богеме. «Жизнь искусства», Л.,
1926, № 2.
642. [В.]. Встреча Есенина. «Вечерние известия», М., 27
августа 1923 г. (О вечере в Политехническом музее 21 августа.)
643. В а к. Крестьянские поэты? «Гудки», М., 1919, № 2.
644. В а л е р с к и й А. К финишу. «Коммунист», Харьков,
9 февраля 1926 г.
645. Васильев С. Живая поэзия. «Огонек», 1955, № 40,
стр. 12.
646. Васильев С. «Есспиниапа шагает но России».
«Литературная Россия», 1 октября 1965 г., стр. 15.
647. Васильев С. Ему суждена слава. «Октябрь», 1965,
№ 10, стр. 199—203.
648. Вдовий В. Есепип и литературно-художественное
общество «Страда». В сб. «Есенин и русская поэзия». Л.,
«Наука», 1967.
649. Вдовий В. Зарубежная поездка Есенина. «Вопросы
литературы». 1966, № 10, стр. 249—258. (Обзор публикаций и архив-
пых материалов.)
650. Вдовин В. Об отношении С. Есенина к первой мировой
войпо. «Вестн. Моск. ун-та», сер. филол., жури., 1966, № 4,
стр. 83—89.
651. Вдовин В. О датировке ранних стихов С. Есенина.
«Вестник Моск. ун-та», сер. филол., журн., 1965, № 6, стр. 92—94.
652. Вдовин В. Полезный справочник. «Вопросы
литературы», 1966, №11.
653. Венски й К. Памяти Есенина. «Власть труда»,
Владикавказ, 31 декабря 1925 г.
435
654. Ветлугип Л. Нежная болезнь. «Накануне», лит. нрил.,
Серлпн, 1922, № 6.
655. Викторов Е. Сергей Есенин. «Красный Николаев»,
25 декабря 1926 г.
656. Викторов В. Впошу коптсретпое предложение.
«Коммунист», Астрахань, 30 октября 1926 г.
657. В и п п и к о в В. Путь Есенина к смерти. «Коммупист»,
Астрахань, 3 января 1926 г.
658. [В. П.]. Сергей Есенин. «Труд», 20 января 1926 г.
659. Воли п Б. Прав ли суд? К делу 4-х поэтов. «Рабочая
Москва», 1923, № 284.
660. Волков Г. Почему мы против ссспипщииьт.
«Колотушка», Орехово-Зуево, 10 февраля 1927 г.
661. Вольпии В. Пьеса «Есенин» (О пьосе Р. Ивпева и
О. Леонидова). «Красная газета», веч. вып., Л., 26 марта 1926 г.
662. Вольнин В. О Сергее Есенипе. Сб. «С. А. Есепип». М.,
ГИЗ, 1926.
663. Воронский А. Литературные отклики. «Красная
Новь», М., 1922, № 2.
664. Воронский А. Литературные заметки (С. Есенин и
Л. Леонов). «Прожектор», М., 1925, № 5.
665. Воронский А. Литературные типы. М., Изд-во «Круг»,
1925.
666. В о р о п с к и и А. Литературные записи. М., 1926. (Статьи:
«Об отошедшем», «Памяти Есенина».)
667. В о р о п с к и й А. Мистер Бритлипг пьет чашу до дна.
«Красная Новь», М., 1926, № 5.
668. В о р о н с к и й А. О «Перевале» и «перевальцах».
«Прожектор», 1925, № 4.
669. В о р о п с к и й А. Об отошедшем. «Красная Новь», М.,
1926, № 1.
670. Воронский А. Об отошедшем. В изд.: С. Есенин.
Собрание стихотворений, т. I. M., ГИЗ, 1926.
671. В о р о п с к и и А. С. Есенин. «Красная Новь», М.,
1924, № 1.
672. Воронский А. Сергей Есенин. В кн.: «Марксистская
хрестоматия по литературе». М., Изд-во «Новая Москва», 1926.
673. Воронский А. Сергей Есенин. В изд.: С. Есенин.
Собрание стихотворений, т. IJ. М., ГИЗ, 1926. (Вступительная
статья.)
674. В о с к р е с е п с к и й Г. [1а родппе Сергея Есенина.
«Труд», 12 сентября 1957 г.
675 [В. С]. Рецензия па сборник «С. А. Есенин» (М., ГИЗ,
1926). «Советская правда», Кострома, 17 августа 1926 г.
676. [В.-ской.]. Рецензия на сборник «С. А. Есенин» (М., ГИЗ,
1926). «Вечерняя Москва», 17 августа 1926 г.
677. Все как при жизни. «Литературная Россия», 24 сентября
1965 г. (Без автора.)
678. Встречи с сестрой С. Есенина. «Приокская правда»,
Рязань, 20 сентября 1957 г.
679. Вэдэ. Утренник памяти Ес.ОЕШпа. «Краспоо знамя»,
Таганрог, 19 января 1926 г.
680. Вятки п Г. Сергей Есенин. «Советская Сибирь», Но-
вониколаевск, 30 декабря 1925 г.
436
681. Г а л а и т И. О душевном болезни С. Есенина. Л., 1926.
682. Г а й с а р ь л и С. Сергеи Есенин. «Литературная газета»,
8 октября 1955 г.
683. Г а й с а р ь я п С. Высоты поэзии. «Литературпая
газета», 30 сентября 1965 г.
684. Георгиевский А. Сергей Есенин. «Тихоокеанская
звезда», Хабаровск, 8 яыпиря 1926 г.
685. Гераснмо в И. В тупике. «Вятская правда», 3 января
1926 г. (На смерть Сергея Нсолина.)
686. Гейпе Я. Сергей Есенин. «Красное Запорожье», 28
января 1926 г.
687. Г и л я р о в с к и й В. О самоубийстве. «Вечерняя Москва»,
7 января 1926 г. (Ответ на анкету.)
688. Г и и Г. Л. Рецензия на книгу В. Киршона «Сергей
Есенин». «Молот», Ростов н/Д, 20 мая 1926 г.
689. Гиппиус 3. Судьба Есениных. «Последние новости»,
Париж, 28 января 1926 г.
690. Г л у б о к о в с к и и Г>. Сергей Есенин. «Новые Соловки»,
7 февраля 1926 г.
691. Г о в о р у га к и п В. В селе Кузьминском. «Советская
Россия», 21 ноября 1957 г. (О жизни колхозников-земляков С.
Есенина.)
692. Г о л у б к о в В., Г о р п о с т а е в II., Л у к ь я н о в с к и й В.,
Сахаров 13. (сост.). Марксистская хрестоматия по литературе,
изд. 2. М., 1926. (Статьи о Есенине Л. Вороненого ы 13. Львова-Ро-
гачевского.)
693. Голубков В. (сост.). Писатели-современники. М., ГИЗ,
1925.
694. Горбачев Г. Современная русская литература. Л.,
1928, стр. 50—56.
695. Гордеев Ю. Гармония образов. «Советская страна»,
М., 3 февраля 1919 г.
696. Горный С. С. Есенин. «Руль», Берлин, 1926, № 1541
697. Горный С. Есенин. «Руль», Перлип, 31 декабря 1925 г.
698. Городецкий С. Октябрь в художественной
литературе. «Известия», 17 ноября 1926 г.
699. Городецкий С. О Сергее Есенине. «Новый мир»,
1926, № 2.
700. Городецкий С. Памяти С. Есенина. Сб. «Есенин»,
М, 1926.
701. Городецкий С. Письмо из Петрограда. «Кубанская
мысль», 15 марта 1915 г.
702. Гор о д ецкий С. Сергей Есенин. «Искусство
трудящимся», М., 1926, № 1.
703. Городецкий С. Текущий момент в поэзии.
«Советское искусство», М., 1926, № 2.
704. Городецкий Я. Сергей Есенин. «Красный Николаев»,
3 января 1926 г.
705. Горшков В. Есснипский праздник. «На вахте», М.,
23 июня 1926 г.
706. Горшков Л. Опыт социалистического анализа
творчества Есенина. Сб. «Есенин». М., 1926.
707. Горьки и М. Беседа с писателями ударниками. «Лите-
437
ратурная учеба», 1931, № 1; см. также М. Горький. Собр. соч. в
тридцати томах, т. 26, стр. 91.
708. Г о р ь к и и М. О Сергее Есепивс. «Вечерпее радио»,
Харьков, 25 марта 1927 г.
709. Горький М. Письмо Л. Вороненому (Соррснто, 17
апреля 1926 г.). В кн.: «Архив А. М. Горького», т. 10, кн. 2. М.,
«Наука», 1965, стр. 33.
710. Горьки й М. Письмо Л. Н. Тихонову от 4 апреля 1926 г.
В кн.: «Летопись жизни и творчества А. М. Горького», вып. 3,
стр. 460.
711. Горький М. Письмо А. Н. Фурмановой, 23 мая 1926 г.
Собр. соч., в тридцати томах, т. 29, стр. 467.
712. Горький М. Письмо в издательство «Круг», 9
августа 1925 г. В кн.: «Архив А. М. Горького», т. 10, кн. 2. М., «Наука»,
1965, стр. 24.
713. Горький М. Письмо В. Каверину, 25 сентября 1923 г.
«Литературное наследство», т. 70, стр. 177.
714. Горьки й М. Письмо В. М. Ходасевич, 13 япваря 1926 г.
В кн.: «Летопись жизни и творчества А. М. Горького», вып. 3,
стр. 444.
715. Горьки й М. Письмо В. М. Ходасевич от 25 февраля
5926 г. В кн.: <:Летопись жпзни и творчества А. М. Горького»,
вып. 3, стр. 452.
716. Горький М. Письмо Д. А. Лутохину, 21 сентября 1927 г.
Собр. соч., в тридцати томах, т. 30, стр. 37.
717. Горький М. Письмо К. И. Чуковскому, 17 хмарта 1926 г.
«Летопись жизни и творчества А. М. Горького», вып. 3, стр. 456.
718. Горький М. Письмо Ласковой, 13 января 1926 г. В кн.:
«Горький и советские писатели. Неизданная переписка».
«Литературное наследство», т. 70. М., Изд-во АН СССР, 1926, стр. 234.
719. Горький М. Письмо М. Ф. Андреевой, 14 марта 1926 г.
«Летопись жизни и творчества А. М. Горького», вып. 3, стр. 455.
720. Горький М. Письмо П. М. Керженцеву, 12 января
1926 г. В кн.: «Летопись жизни и творчества А. М. Горького»,
вып. 3, стр. 444.
721. Г о р ь к и й М. Письмо С. А. Сергееву-Ценскому, 20
октября 1927 г. Собр. соч. в тридцати томах, т. 30, стр. 41.
722. Горький М. Письмо Ромэну Роллану, 24 марта 1926 г.
пз Неаполя. Собр. соч., в тридцати томах, т. 29, стр. 458—459.
723. Горький М. Письмо Феррари, 10 сентября 1922 г.
«Литературное наследство», т. 70, М., Изд-во АН СССР, стр. 568.
724. Горький М. Письмо Чапыгину, 1 мая 1926 г. В кн.:
<.Горький и советские писатели. Неиздапная переписка».
«Литературное наследство», т. 70. М., 1963, стр. 645.
725. Горький М. Сергей Есенин (перевод с немецкого).
«Красная газета», веч. вып., Л., 5 марта 1927 г.
726—727. Горький М. Рецензия. Собр. соч. в тридцати
томах, т. 24, стр. 310—312.
728. Грандов М. О Сергее Есопппо. «Беднота», М., 31
декабря 1926 г.
729. Григоренко О. Сергей Есспин. «Пролетарская
правда», Киев, 30 декабря 1925 г. (на укр. яз.).
730. Григориев Е. Радуница. Стихотворения Сергея Есе-
438
пина. «Преображение». Стихотворения Сергеи Есенина. «Сельский
часослов». Поэмы С. Есенина. «Зарево заводов», Самара, 1919, № 2.
731. Григорьев С. Образ Коненкова. М., 1921.
732. Гринберг II. Стратегия стиха. «Литературный
современник», Л., 1940, № 4, стр. 137—139.
733. Гринвальд Д. Стихотворный поток. «Уральский
рабочий», Свердловск, 2 сентября 1926 г.
734. Г р и ф. Поэт озерной тоски. «Власть труда», Иркутск,
1 января 1926 г.
735. Гришин А. Солдатский привал. «Приокская правда»,
Рязань, 2 октября 1965 г.
736. Гришин В. Верность традициям. «Рязанский
комсомолец», 2 октября 1965 г.
737. Г р и ш и п В. «Есенин и Октябрь». «Приокская правда»,
Рязань, 2 октября 1965 г.
738. Гришин В. Живое русское слово. «Приокская
правда», Рязань, 26 сентября 1965 г.
739. Груздев И. Русская поэзия в 1918—1923 гг. (К
эволюции поэтических школ). «Книга и Революция». Пг., 1923, Д° 3 B7).
740. Грузин о в II. Как зарабатывают на Есенине (о
книгах Л. Крученых). «Краспая газета», веч. вып., Л., 10 марта 1926 г.
741. Г р у з и п о в И. О смерти Есенина. Сб. «Памяти
Есенина». М., Изд-во Всероссийск. союза поэтов, 1926.
742. Гуль Р. Жизнь на фукса. М.—Л., ГИЗ, 1927.
743. Г у с м а п Б. Сто поэтов. Литературные портреты.
Тверь, 1923.
744. Гусман Б. Поэты. Пять характеристик (Д. Бедный,
Л. Безыменский, С. Есенин, В. Казип, В. Маяковский). М., Изд-во
«Огонек», 1925.
745. [Г-ч М.]. Доклад о Есешшо и есенинщтше. «Красное
знамя», Елец, 16 марта 1927 г.
746. [Д.]. Беспутный гений. Рецензия на сб. «С. А. Есенин».
«Рабочий клич», Рязань, 21 августа 1926 г.
747. [Д.]. Культура п искусство, «Звезда», Екатериыослав,
18 сентября 1926 г.
748. [Д.]. Неудачная пьеса «Есенин» (по пьесе Р. Ивнева и
О. Леонидова). «Вечерняя Москва», 20 августа 1926 г. "*"
749. Дальний М. Сергей Есенин. «Борьба», Сталинград,
10 января 1926 г.
750. Дальний С. Гибель крестьянского поэта. «Советская
деревня», Саратов, 6 января 1926 г.
751. Данилов М. Два поэта. «Красный Крым»,
Симферополь, 23 мая 1926 г.
752. Данилов М. Певец голубени. «Заря Востока», Тифлис,
1 января 1926 г.
753. Данилов М. Поэты. «Заря Востока», Тифлис, 5
марта 1926 г.
754. Д ж е н. Литературные заметки. «Амурская правда».
Благовещенск, 4 декабря 1926 г.
755. Джен. Ржаной поэт. «Амурская правда», Благовещенск,
3 января 1926 г.
756. Динерштейп В. Есенин в воспоминаниях
современников. «Вопросы литературы», 1966, № 8, стр. 202—205 (рец. на
сб. «Воспоминания о Есенине», «Московский рабочий», 1965).
439
757. Дмитриева Т. Литсратурпьто записки Дм.
Фурманова. «Вопросы литературы», 1957, № 5, стр. 205—20G.
758. Дмур. Профессора халтуры. «Вечерний Киев», 14
апреля 1927 г.
759. Донецкий М. О Есенине и есспинщппе. «Красный
Николаев», 25 декабря 1926 г.
760. Дроздов А. На родине поэта. «Известия», Саратов,
1 септябрн 1926 г.
761. Д р у з и н В. Путь Есенина. «Красная газета», веч. вып.,
Л., 15 мая 1925 г.
762. Друзип В. Сергей Есенин. «Красная газета», 30
декабря 1926 г.
763. Друзин В. Сергей Есенип. «Звезда», 1926, № 2.
764. Друзип В. Сергей Есенин. «Звезда», 1925, № 5.
765. Друзин В. Сергей Есепин. «Труд», Клинцы, 19 япваря
1927 г.
766. Д удин М. Иволга. «Литературная газета», 2 октября
1965 г.
767. Д у и к а п А. Телеграмма из Ниццы на имя директора
Камерпого театра А. Я. Таирова, 31 декабря 1925 г. В кн.:
«Памятка о Сергее Есенине». М., 1926.
768. Д ы м Б1 и ц А. Сергей Есепин. В кн.: Есенип С.
Стихотворения и поэмы. Л., «Советский писатель», 1940, стр. 3—52.
769. Д ы м ш и ц А. Сергей Есенин. В кн.: Есенин. С.
Стихотворения и поэмы. Л., «Советский писатель», 1956, стр. 5—42.
770. Д ы м ш и ц А. С. Есенин. В кн.: «Русская литература». М.,
Учпедгиз, 1958, стр. 257—273.
771. Дыппик В. Есепип. «Прожектор», М., 1926, № 2G2).
772. Д ы н н и к В. Из литературы о Есенине. «Красная
Новь», М., 1926, № 6. (О книгах В. Вольпина, А. Крученых, Ив.
Розанова, А. Ревякипа и сб. «Есенин».)
773. «Дыр-бул-пгуром». О смерти Есенина (рецензия на книгу
А. Крученых «Гибель Есенина»). «Па литературном посту», М.,
1926, № 3.
774. [Е.]. Литературный вечор. Есенин и есениящина (лекция
Ярцева). «Наш край», В. Волочек, 1 декабря 1926 г.
775. [Е.] Против есепинпгппы. «Звезда», Пермь, 24 октября
1926 г.
777. Евгеньев-Максимов В. Очерк истории новейшей
русской литературы, изд. 2. Л., 1926. (Статьи «Имажинизм» и
«Поэзия крестьян».)
778. Евдокимов И. Сергей Александрович Есенип. Сб.
«С. А. Есенин». М., ГИЗ, 1920.
779. Елагин В. Но впервые. «Парижский вестпик», 12
япваря 1926 г.
780. Е р м и л о в В. О творчестве Макарова. «На смену»,
Свердловск, 17 января 1926 г.
781. Ермилов В. Почему мы не любим Федоровжицей?
(О статье Ф. Жица «Почему мы любим Есенина»), «На
литературном посту», М., 1926, № 4.
782. Ермилов В. Против мещанства и упадочничества.
М.—Л., ГИЗ, 1927. (Статья «Почему мы не любим Жицей».)
783. [Е. III.]. Впечатление от есенинского вечера. «Красный
Алтай», Барнаул, 4 апреля 1926 г.
440
784. Есенин Сергей Александрович. В кн.: «Большая Советская
Энциклопедия», т. 24. М., 1932; изд. 2, т. 15. М., 1952.
785. Есенин Сергей Александрович A895—1925 гг.). Б кн.:
«Знатные рязанцы». Рязань, 1959, стр. 155—162.
786. Есенины Е. и А. Частушки родины Есенина — села
Константинова, предисл. Ник. Смирнова. М., 1927.
787. Есенина Е. А., Есенина А. А. Письмо в редакцию
газеты «Правда», 25 декабря 1962 г.
788. Есенинские дни. «Литературная газета», 5 октября 1965 г.
(Хроника о мероприятиях, связанных с 70-летием со дня
рождения С. А. Есенина.)
789. Жаворонков А. Образ вождя в поэзии С. Есепина.
«Нева», Л., 1958, № 4, стр. 163—174.
790. Живой —с живым. «Известия», 2 октября 1965 г.
(Хроника о мероприятиях, посвященных 70-летию со дпя рождения
С. А. Есенина.)
791. Ж и ц Ф. Почему мы любим Есепина (этюд). «Красная
Новь», М., 1926, Ко 5.
792. Заболотный Б. Атомы творчества. «Звезда», Екате-
ринослав, 14 октября 1926 г.
793. Заметка о Есенине. «Известия», 21 и 23 августа 1923 г.
794. Заславская Н. Рассказать о поэте стихами...
«Советское кипо», 2 октября 1965 г.
795. Захаров-Мэнский Н. Книга стихов 1919 года.
«Вестник театра», М., 1920, № 58.
796. Захаров-Мэнский Н. Московские поэты
(корреспонденции из Москвы). «Жизнь искусства», Пг., 19 июня 1920 г.
797. Зелинский К. Идти ли нам с Маяковским. «На
литературном посту», М., 1928, № 5, стр. 49—50.
798. Зе л и иски й К. На великом рубеже A917—1920 гг.).
«Знамя», 1957, № 11, стр. 193—199.
799. 3 ели иски й К. О Есенине. «Октябрь», 1955, № 10,
стр. 176—186.
800. Зелинский К. О Есенине. «Смена», 1960, № 19,
стр. 29—30.
801. Зелинский К. О поэзии нашего века. «Литературная
газета», 13 сентября 1958 г.
802. Зелинский К. Поэзия как смысл. М., «Федерация»,
1929.
803. Зелинский К. Сергей Есенин. В кн.: Есенин С.
Стихотворения. Л., «Советский писатель», 1956, стр. 5—52.
804. Зелинский К. Сергей Есенин. Главы из книги: «О
Есенине». «Октябрь», 1962, № 2, стр. 173—189; № 3, стр. 168—177.
805. Зелинский К. Сергей Есенин. «Литература в
школе», 1955, № 15, стр. 80—83.
807. Земенков Б. Памятные места Москвы. Страницы
жизни деятелей пауки и искусства. «Московский рабочий», 1959.
808. 3 е м с к о в В. Есенин и Маяковский. (К истории
взаимоотношений.) В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
809. 3 е м с к о в В. Итоги юбилея. «Вопросы литературы»,
1966, № 8, стр. 194—202. (Обзор лит. о Есенине, опубл. к 70-летию
со дня рождения.)
810. Земсков В. По следам одной фотографии. «Молодая
гвардия», 1965, N° 2, стр. 209—211.
441
811. Земсков В. Рисунки Сергея Есенина. «Молодая
гвардия», 1966, № 5, стр. 180—181.
812. 3 и ы и и Д. Худощавый и низкорослый... «Тверская
правда», 1926.
813. Зоров А. Смерть Есенина (трагедия богемы).
«Вечерняя Москва», 29 декабря 1925 г.
814. 3 о р с к и й В. Долой похабщину. «Голос текстплей», М.,
22 марта 1927 г.
815. Иванов И. Есенин в «Театре чтеца». «Наша газета»,
М., 25 декабря 1926 г.
816. Иванов-Разумник. Р. Две России. Сб. «Скифы»,
т. 2. Пг., 1918.
817. Иванов-Разумник Р. Литература и революция.
«Наш путь», М., 1918, № 1.
818. Иванов-Разум пик Р. Поэты и революция (Есенин,
Клюев, Орешип). Сб. «Красный звоп». Пг., 1918.
819. Иванов-Разумник Р. Поэты и революция (Есенин,
Клюев, Орепшн). Сб. «Скифы», т. 2. Пг., 1918.
820. Иванов-Разум пик Р. Россия и Инония. «Наш путь»,
М., 1918, № 5.
821. И в а н о в -Р а з у м н и к Р. Россия и Инония. Сб. «Россия
и Ииония». Берлин, 1920.
822. Иванов-Разумник Р. Русская литература от 70-х
гг. до наших дней. Берлин, 1922.
823. Иванов-Разумник Р. Три богатыря (Есенин,
Клюев, В. Гиппиус). «Летопись Дома литераторов», Пг., 1922, № 7.
824. И в а н о в Ф. Красный Парнас. Литературно-критические
очерки. Берлин, 1922.
825. Иванов Ф. Мужицкая Русь (Н. Клюев, С. Есенин).
«Голос России», 20 июля 1921 г.
826. [Ив. К.]. Вечер памяти Сергея Есенина. «Смычка»,
Оренбург, 12 января 1926 г.
827. И в н е в Р. Акростих Есенина. «Вечерняя Москва», 12
апреля 1926 г.
828. И в н е в Р. Открытое письмо Сергею Есенину и
Анатолию Мариенгофу от 5 декабря 1920 г. Сб. «Имажинисты». М., Изд-во
«Имажинисты», 1921.
829. И в н е в Р. Памяти Сергея Есенина. «Красное знамя»,
Владивосток, 29 декабря 1926 г.
830. И в н е в Р. Четыре выстрела (в Есенина, Кусикова,
Мариенгофа, Шершепевича). М., Изд-во «Имажинисты», 1921.
831. [И.]. Есенин. «Вечерние известия», Одесса, 28 декабря
1926 г.
• 832. Изд-во «Имажинисты». «Советская страна», 10 февраля
1919 г.
833. Ильин В. Юность Есенина. «Литература и жизнь»,
20 января 1961 г.
834. Ильин К. Сергей Есенин. «Смена», Кострома, 9 января
1926 г.
835. Ильина А. (Сеферянц). Русь —Рас, сея —Россия —
СССР. Сб. «Есенин». М., 1926.
836. «Имажинисты». «Зарево заводов», Самара, 1919, № 2.
837. И н б е р В. Сергей Есенин. «Новый зритель», М., 1926, N° 2<
442
838. Иноков А. (Инн. Аксенов). Певучий зов
(поэт-крестьянин С. Есенин). «Жизнь железнодорожника», Пг., 1918, № 30.
839. [Ин. О.]. Что читать. «Диктатура труда», Сталино, 17
октября 1926 г.
840. [И. О.]. Есенинский вечер. «Красная газета», веч. вып.,
И января 1927 г.
841. Иофанов Д. Сергей Есенин (к 30-летию со дня
смерти). «Советская Украина», Киев, 1955, № 12, стр. 151—156.
842. И р е ц к и й В. Плавильня слов. «Вестник литературы»,
Пг., 1920, № 9B1).
843. [И. С]. (Илья Садофьев). Сергей Есенин. «Жизнь
искусства», Л., 1926, № 1.
844. Каверин В, О смерти Есенина. «Красная газета», веч.
вып. Л., 31 декабря 1925 г.
845. Каменский В. Жизнь с Маяковским. М., ГИХЛ, 1940,
стр. 212.
846. Камский М. Сергей Есенин. «Труд», Баку, 30 декабря
1925 г.
847. К а р. Анархизм и Есенин. «Труд», Баку, 15 ноября 1926 г.
848. Карандаш. Вечер Есенина. «Труд», Баку, 3 марта
1926 г.
849. Кае А. Плод есенинщины. «Труд», Баку, 15 октября
1926 г.
850. Качалов В. Сборник статей, воспоминаний, писем. М.,
«Искусство», 1954, стр. 547—548.
851. Key к Рецензия на сб. «Плавильня слов». «Книга и
революция», Пг., 1920, № 3—4.
852. Киселев А. Мессианство в русской поэзии. «Путь»,
25 марта п 6 апреля 1921 г.
853. К и с и в В. Октябрь в отражениях современной
литературы. Сб. «Из недр земли». Рязань, 1922.
854. К и с и в В. Сергей Есенин. «Рабочий клич», Рязань, 3
января 1926 г.
855. [К. Л.]. Вечер Есенина и Кусикова. «Накануне», Берлин,
1923, № 299.
856. Клей борт Л. Поэты-пролетарии о войне.
«Современный мир», Пг., 1916, № 3.
857. К л е й и е р С. Сергей Есенин. «Смычка», Оренбург, 12
января 1926 г.
858. К л ы ч к о в С. Лысая гора. «Красная Новь», М., 1923, № 5.
859. Клюев Н., Медведев П. Сергей Есенин. Л., 1927.
(Поэма Н. Клюева «Плач о Сергее Есенине» и статья П. Н.
Медведева «Пути и перепутья Сергея Есенина».)
860. Коган П. Есенин. «Вечерняя Москва», 31 декабря 1925 г.
861. Коган П. Есенин (литературные силуэты). «Красная
Новь», М., 1922, № 3.
862. Коган П. Красиво ли то, о чем пел Есенин. «Гудок», М.,
25 марта 1927 г.
863. Коган П. О Есенине и есенинщине. «Учительская
газета», Мм 5 января 1927 г.
864. Коган П. Памяти Есенина. «Печать и революция», М.7
1926, № 2.
865. К о г а н П. С. Есенин. «Информационный бюл. Всесоюзн.
о-ва культ, связи с заграницей», М., 1926, № 2B9).
«43
866. К о г а и П. Сергей Есенин. «Красная панорама», Л., 1926,
№2(96).
867. К о г а п П. Сергей Есенин. «Зрелище», Свердловск,
1926, № 4.
868. К о л о к о л к и н В. Против упадочничества, против есе-
нишцины. «Советский юг», Ростов н/Д, 13 ноября 1926 г.
869. К о м о л о в М. К предстоящему диспуту о Есенине.
«Власть труда», Минусинск, 23 февраля 1927 г.
870. Константинов Л. Поэтически]"! обзор за май в
Москве. «Знамя», М., 1920, № 3—4 E—6).
871. К о р ж а и В. К вопросу об изучении фольклоризма Есе-
пииа. «Русская литература», 1965, № 2, стр. 268—279.
872. Косолапов П. Страна березового ситца. «Известия»,
30 сентября 1965 г.
873. К о ф а н о в П. Еще двое (Некролог С. А. Есенина и
Апат. Арского.) «Молот». Ростов н/Д, 1 января 1926 г.
874. К о ш е ч к и н С. Вот такой, какой есть... (Заметки о
лирике С. Есенина.) «Нева», 1965, № 10, стр. 176—179.
875. Кошочкин С. Есенин слушает частушку... В кн.: «День
поэзии». М., «Советский писатель», 1966, стр. 267—270.
876. К о ш е ч к и п С. Когда конец не красит дела.
«Литература и жизнь», 1 апреля 1962 г. (О воспом. Н. Вержбицкого.)
877. Кошечки н С. О лирике Есенина. В кн.: Есенин С.
Лирика. М., «Художественная литература», 1965, стр. 5—13.
878. Кошечк и и С. Певец земли родной. «Что читать?»,
1960, № 6, стр. 22-23.
879. К о ш е ч к и и С, Прокушев 10. Слово о Есенине.
Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Про-
кушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 5—21.
880. К о ш е ч к и п С. Путь поэта. «Литература и жизнь»,
19 июля 1960 г. (О кн. Кулинича «Сергей Есенин». Изд-во Киевск.
ун-та, 1959.)
881. Кошечкин С. Щедрое сердце поэта. «Приокская
правда», Рязань, 2 октября 1965 г.
882. [К.]. Памяти Сергея Есенина. Траурный вечер. «Труд»,
Баку, 6 января 1926 г.
883. [К.]. Рецензия на сборник «С. А. Есенин». «Заря Востока»,
Тифлис, 5 сентября 1926 г.
884. Красильни ков В. Вокруг Есенина. «Книгоноша»,
М., 1926, № 22. (О книгах А. Крученых, В. Киршона, А. Ревякина
и сб. «Есенин».)
885. Краспльников В. Молодые поэты. «На
литературном посту», М., 1926, № 7—8.
886. Красильников В. Сергей Есенин. «Книгоноша». М.,
1926, № 1A22).
887. Красыльников П. Есенин. «Оренбургский рабочий»,
1926, №2A7).
888. Красных А. Литературный вечер. «Терек», Пятигорск,
28 августа 1920 г.
889. К риг ер С. Есенип. (Вечер «Московской мастерской
художественного слова».) «Бакинский рабочий», 14 ноября 1926 г.
890. Крути И. Сергей Есенин, «Известия», Одесса, 30
декабря 1925 г.
444
891. К р у ч е п ьт х Л. Гибель Есенина, изд. 3. Продукция
№ 134-6. М., 1926.
892. Крученых Л. Гибель Есепипа (как Есенин пришел
к самоубийству). Драма Есенина. Продукция № 123-а. М., 1926,
изд. 2, испр.
893. Крученых Л. Гибель Есепипа (как Есепип пришел
к салтоубийству). Продукция № 134-в. М., 1926.
894. Крученых А. Драма Есенина. (На титульном листе —
«Гибель Есенина».) Продукция № 134. М., 1926.
89Г). Крученых Л. Есепип п «Москва кабацкая», изд. 3.
М., 1926.
896. Крученых Л. Лики Есенина от херувима до
хулигана. Есенин в жизни и портретах. Продукция № 137. М., 1926.
897. Крученых А. На борьбу с хулиганством в
литературе. 1. «Цемент» Ф. Гладкова; 2. Еще певец хулиганства (И. Са-
дофьев); 3. Л. Сосновский и поздняя тревога; 4. Проделки есепи-
стов; 5. Дунька-Рубиха. Продукция № 140. М., 1926.
898. Крученых А. О статье «Н. Бухарин против Есепина».
М., 1927.
899. Крученых А. Проделки есенистов (оттиск из книги
«На борьбу с хулигапством в литературе»). Продукция № 140-а.
М., 1926.
900. К р у ч е н ы х А. Пссвдо-крестьянская поэзия. Есенин и
его евангелисты. Сб. «На путях искусства», под ред. В. М. Блюмен-
фельда, В. Ф. Плетнева и Н. Ф. Чужана. М., 1926.
901. Круче пых А. Хулиган Есенин. Продукция N° 141.
М.. 1926.
902. Крученых А. Черная тайна Есенина. 1. Траурные
катафалки; 2. Чего не зпают о Есенине; 3. Во мне или внутри?;
4. Мания преследования; 5. Черный человек. Продукция N° 136,
М., 1926.
903. К смерти поэта. «Новая вечерняя газета», Л., 29 декабря
1925 г.
904. Кубышкин А. Цветы и пустоцветы. «Советская
Россия», 14 июля 1957 г.
905. Кузько П. О поэтах из народа. «Кубанская мысль»,
29 ноября 1915 г.
906. Кулемии А. Рецензия на книгу А. Кручепых «Драма
Есепина». «Молодая гвардия», М., 1926, № 2.
907. Куликов А. Звучит голос Сергея Есенина. «Приокская
правда», Рязань, 29 мая 1965 г.
908. Куликов А. Поэт и дети. «Рязанский комсомолец»,
23 сентября 1965 г.
909. Куликов А. Юным о поэте. «Приокская правда»,
Рязань, 19 сентября 1965 г.
910. К у н я с в С. Искренне, звонко. «Литературпая газета»,
2 октября 1965 г.
911. Кур не. Против есспинщипы. «Красный Крым»,
Симферополь, 15 сентября 1926 г.
912. К у си ко в А. Битюг (Клюев и Есепин). «Накапуне»,
лит. прил, Берлин, 1922, № 34.
913. К у с п к о в А. Неужели это случилось? «Парижский
вестник», 1925, № 200.
445
914. К у с и к о в Л. Только раз ведь живем мы, только раз...
Памяти Есепина. «Парижский вестник», 1926, № 207.
915. К у т а н о в Ф. Есенина больше нет. «Пролетарский
путь», Ульяновск, 30 декабря 1925 г.
916. Кэмрад С. Из одпон крайности — в другую.
«Рязанский комсомолец», 20 и 22 июля 1956 г. (О материалах, онублик.
Прокушсвым 10. в альманахе «Литературная Рязань».)
917. Лавренев Б. Казненный дегенератами. «Красная
газета», веч. вып., Л., 31 декабря 1925 г.
918. Л а в у т. Маяковский едет по Союзу. «Знамя», М., 1940,
№ 4-5, стр. 209-210.
920. Лев Г). На пароходе «Сергей Есенин». «Приокская
правда», Рязань, 25 сентября 1965 г.
921. Левидов М. Народная поэзия. «Журнал журналов»,
1915, № 30.
922. Левидов М. О большой халтуре малых писателей.
Простые истины (глава «незаконченное сочетание» о пьесе Р. Пв-
пева и О. Леонидова). «Вечерняя Москва», 14 апреля 1926 г.
923. Левидов М. Простые истины. М.—Л., 1927.
924. Левидов М. Смерть учит. «Вечерняя Москва», 1926,
№8.
925. Левы и. Рецензия на журнал «Знамя» (М., 1921, № 7—
10). «Трудовая мысль», Тверь, 1921, № 1.
926. Лежнев А. Памяти Сергея Есенина. «Бакинский
рабочий», 1 января 1926 г.
927. Лежнев А. Сергей Есенин. «Правда», 30 декабря 1925 г.
928. Лежнев И. Госшапка. «Новая Россия», М., 1926, № 1.
(О Есенине — глава «Две растраты».)
929. Л е й т е с А. Сергей Есенин. «Культура Побут», Харьков,
3 января 1926 г. (На укр. яз.)
930. Л е л е в и ч Г. Ленин в художественной литературе.
«Советское искусство», М., 1926, № 1.
931. Л е л е в и ч Г. О болезнях и опасностях. Сб. «Против уна-
дочпичества». М., 1926.
932. Лелевич. Г. О Сергее Есенине. «Октябрь», 1924, № 3.
933. Лелевич Г. По журнальным окопам. «Молодая гвард-
дия», М., 1924, № 7—8.
934. Леонидов О. Живой Есенин. «Красная газета», веч.
вып., Л., 26 января 1926 г.
935. Леонидов О. Цветок неповторимый (о сб. «Памяти
Есенина»). «Красная газета», веч. вып., Л., 27 мая 1926 г.
936. Леонидов Л. Умер поэт. «30 дней», М., 1926, № 2.
937. Леопидзе Г. Я слышу его голос. «Литературная
Россия», М., 2 октября 1965 г.
938. Л е р н е р М. Господа Плевицкие. «Журнал журпалов»,
Пг., 1916, № 10, стр. 6.
939. Л е с м а и М. Есенип в частном собрании. (Сообщение.)
В сб.: «Есепин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
940. Л е с о к л и н с к и й Г. Поэт Сергей Есенин. «Сибирский
гудок», Новониколаевск, 9 января 1926 г.
941. Лесс А. Мать поэта. «Огонек», 1960, № 40, стр. 27.
942. Лесс А. На родине С. Есенина. «Нова», 1955, № 7,
стр. 174-175.
446
943. Л и б е д и н с к и й 10. Какие выводы должны сделать
пролетарские писатели... «Октябрь», 1927, № 2.
944. Либедиыская Л. Третья встреча. Сегодня в Москве
открывается есенинская выставка. «Литературная Россия», 1
октября 1965 г.
945. Либерман Г. Памяти ушедшего. «Бакинский
рабочий», 30 декабря 1926 г.
946. Либерман Г. Певец земли и родины. «Театр н кино»,
Баку, 1926, № 11.
947. [Л. И.]. О Есенине. «Беднота», М., 21 апреля 1926 г.
(Рецензия на книгу А. Ревякина «Чей поэт Сергей Есенин?».)
948. Литературное наследие С. Есенина. «Труд», 17 марта 1959 г.
949. Литературное наследие С. Есенина. «Литературная гапс-
та», 8 декабря 1956 г.
950. Литературная студия пролеткульта. «Вечерние известия»,
М., 3 декабря 1919 г.
951. Литовский О. Памяти Сергея Есенина. «Наша
газета», М., 1926, № 1.
952. [Л-пий А.]. Крестьянский поэт Сергей Есепин.
«Взаимопомощь», М., 1926, № 2.
953. Л о б а и о в М. Поэт поистине народный. «Изиостпя»,
2 октября 1965 г.
954. [Л-ов Г.]. Сергей Есенин. «Советская мысль», Великий
Устюг, 1 января 1926 г.
955. [Л-ов MJ. Вечер памяти Есенина. «Коммуна», Калуга,
19 января 1926 г.
956. [Л.]. О «есенипых сынах» и о диспутах. «Кременчугский
рабочий», 4 февраля 1927 г.
957. Ломан А. Музыкальные произведения на слова и
сюжеты С. А. Есенина. (Материалы к нотаграфии.) В сб.: «Есенин
и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
958. Ломан А. Об издании произведений С. А. Есенина.
(Критические заметки.) В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «На-
ука», 1967.
950. Л о м а н А., X о м ч у к Н. Путь Есенина к читателю.
В кн.: Есенин С. Словесных рек кипение и шорох. Стихи и
поэмы. Л., 1965, стр. 3—14.
960. Ломов А. Письмо в редакцию. Копытами в небо.
«Правда», 6 февраля 1920 г.
961. Лукьянов М. Последпий поэт деревни. О Сергее
Есенине. «Коммуна», Калуга, 31 декабря 1925 г.
962. Лукьянов С. Земля и солнце. «Накануне», Берлин,
4 июня 1922 г. (О вечере Есенина и Кусикова 1 июня 1922 г. в
Берлине.)
963. Луначарский А. Об имажинистах. «Печать и
революция», М., 1921, № 1.
964. Луначарский А. Об упадочниках и хулиганах.
«Комсомольская правда», 15 февраля 1927 г.
965. Луначарский А. О самоубийстве. «Красная газета»,
Л., 17 апреля 1926 г.
966. Луначарский А. Сергей Есенин. В кн.: «Статьи о
советской литературе». М., Учпедгиз, 1958, стр. 438—439.
447
967. Лундберг Е. Записки писателя, т. 2 A920—1924). Лм
1930, стр. 318.
968. Львов-Рога чевс кий В. Книга для чтения по
истории новейшей русской литературы. Л., 1924. (Статья «Сергей
Есенин»Л
969. Львов-Рогачевский В. Крашенников Н. К
25-летию литературном деятельности. М., 1926. (Отд. оттиск
предисловия к роману «Целомудрие», в тексте — о Есенине.)
970. Львов-Рогачевский В. Новейшая русская
литература. М., 1922. (Статьи: «Писатели крестьяне и рабочие»,
«Новокрестьянский поэт-символист Сергей Есенин».)
971. Львов-Рогачевский В. Новое слово. «Новый мир»,
1921, № 8.
972. Львов-Рогачевский В. Ново-крестьянская поэзия.
«Путь», М., 1919, № 5.
973. Львов-Рогачевский В. Ново-крестьянское
творчество. В сб.: «Книга для чтения», ч. 1. Л., 1926.
974. Львов-Рогачевский В. Очерки по истории новей.-
шей русской литературы A881—1919). М., 1920 (Статья «Писатели,
крестьяне и рабочие».)
975. Львов-Рогачевский В. Поэзия новой России.
Поэты полей и городских окраин. М., 1919.
976. Львова К. Маяковский в Самаре. «Коммуна», Самара,
28 января 1927 г.
977. Л о к с К. Рецензия на книгу Л. Крученых, В. Вольпипа
и Ив. Розанова. «Печать и революция», М., 1926, № 4.
978. Л я г и н С. Суриковский литературно-музыкальный
кружок (исторический обзор деятельности кружка). «Друг парода»,
М., 1918, № 1.
979. ЛяховецД. Мое интервью (вместо фельетона).
«Вечерние известия», М., 12 мая 1924 г.
980. Л я х о в е ц Д. Сергей Есенин. «Тверская правда», 20
января 1926 г.
981. М а з я в и ы й С. От херувима до хулигана (о книге
А. Крученых). «Труд», 24 сентября 1926 г.
982. Макаров В. Долой литературные хулиганства.
«Рабочий и пахарь», Рыбинск, 5 октября 1926 г.
983. Макарьев М. О Есенине и есепиищине. «Красный
Николаев», 25 декабря 1926 г.
984. Мандельштам Н. Есенины не должны стать
знаменем нашей молодежи. «Молодой ленинец», М., 29 апреля 1926 г.
985. Манфред А. Гибель Сергея Есенина. «Известия»,
Саратов, 1 января 1926 г.
986. Манфред А. К вопросу об упадочнических
настроениях. «Псковский Набат», 27 марта 1927 г.
987. Маравский. Посмертный образ Есенина.
«Нижегородская коммуна», 18 апреля 1926 г. (Рецепзия на книги В. И. Воль-
пина «Памятка о Сергее Есенине» и Ивана Розанова «Есенин
о себе и других».)
989. Map С. Сгоревший поэт. «Новая вечерняя газета». Л.,
29 декабря 1925 г.
990. Марченко А. Зачем разрушаются легенды. «Вопросы
литературы», 1966, № 4, стр. 56—60.
448
991. Марченко А. «Я пришел, как суровый мастер...».
«Литературная Россия», 1 октября 1065 г., стр. 14.
992. М а я к о в с к и й 13. В мастерской стиха. «Новый мир»,
1926, № 8—9, стр. 238-255.
993. М а я ко в с к и и В. Выступление па диспуте «Леф» или
«Блеф» B3 марта 1927 г.). Поли. собр. соч., в тринадцати томах,
т. 12, стр. 323-330.
994. Маяковский В. Выступление на диспуте «Упадочное
настроение среди молодежи» A3 февраля и 5 марта 1927 г.). Поли,
собр. соч., в тринадцати томах, т. 12, стр. 312—322.
995. М а я к о в с к п й В. Выступление по докладу Л. В.
Луначарского «Театральная политика Советской власти» B октября
1926 г.). Полн. собр. соч., в тринадцати томах, т. 12, стр. 302.
996. М а як ов с к п и В, Доклад «Лицо новой литературы»
B6 января 1927 г.). Поли. собр. соч., в тринадцати томах, т. 12.
997. Маяковский В. Как делать стихи. Поли. собр. соч.,
в тринадцати томах, т. 12, стр. 81—117.
•998. Маяковский В. Сергей Есенин. «Рабочий кран»,
Пваиово-Познссенск, 3 января 1926 г.
999. [М. В.]. Сергей Есешш. «11а смену», Свердловск, 7 января
1926 г.
1000. Медведев П. Пути и перепутья Сергея Есенина,
В ки.: П. Клюев и П. Медведев. Сергей Есенин. Л.,
«Прибой», 1927, стр. 21—86.
1001. [MJ. Есенин. «Известия», Одесса, 1 января 1927 г.
1002. М етч е нк о А., Дементьев Л., Ломпдзе Г. Яа
глубокую разработку истории советской литературы. «Коммунист»,
19136, № 12, стр. 90.
1003. Метченко А. Творчество Маяковского A917—1924).
М., «Советский писатель», 1954, стр. 400—408.
1004. М ет че нк о А. Творчество Маяковского A925—1930).
М., «Советский писатель», 1961, стр. 119, 120, 122, 229—238, 368—371.
1005. Мечтатель В. Светлый остров. Сб. «Печать полей».
Чита, 1922.
1006. [М. М."|. Вечер памяти Сергея Есенина. «Молот», Ростов
н/Д, 3 февраля 1926 г.
1007. [М. О.]. Есенин и ссонинщпна (диспут в театре
Мейерхольда). «Известия», 22 декабря 1926 г.
1008. М о п с е е и к о Е. Образ Есенина в изобразительном
искусстве. (Заметки художника.) В сб.: «Есенин и русская иоэ-
зпя». Л., «Наука», 1967.
1009. М о скв и ч. Стружки. Установка на грубость.
«Вечерняя Москва», 5 мая 1926 г. (О стихотворении В. Маяковского
«Сергею Есенину».)
1010. Московит. Письма из столицы. «Бакинский
рабочий», 12 марта 1925 г.
1011. Московский вечер в Берлине (отчет о вечере Есенина п
Кусикова с докладами А. Толстого и А. Ветлугипа, 1 июня 1922 г.).
«Накануне», Берлин, 1922, № 53.
1012. [М.]. Рецензия па книгу И. Клюева «Четвертый Рим».
«Литературная газета», Казань, 1922, № 6.
1013. [М. Р.]. Сергей Есешш. «Комсомольская правда», 1 января
1926 г.
15 п. ГОшпц 449
1014. My pa га об М. Сергей Есенин в Петрограде. Сб.
«С. А. Есенин». М., 1926.
1015. Мухин-Молото в. Памяти Есенина и Арбкого.
«Советский Юг», Ростов н/Д, 15 января 1026 г.
1016. Наровчатов С. Разрушение обывательской легенды.
«Приокская правда», Рязань, 10 марта 1957 г.
1017. Наседкин В. Село Есенино. «Красная Пива», М.,
1926, № 26.
1018. [11. В.]. С. Есенин. Стихи. «Новый мир», 1925, № 3.
1019. Незнамов И. В. Ермилов против мещанства и
упадочничества (рецензия па кпигу В. Ермилова). «Комсомольская
правда», 24 марта 1927 г.
1020. Пой м а н Б. С. Есенин. Сб. «Современные писатели в
школе», выи. П. М., 1927.
1021. Пест. Вечер памяти С. А. Есенина. «Советская мысль»,
Великий Устюг, 9 февраля 1926 г.
1022. Никитин Н. О Есенине. «Звезда», 1962, № 4,
стр. 141—146.
1023. Н и к и т и н Н. О смерти Есенина. «Красная газета»,
веч. вып., Л., 31 декабря 1925 г.
1024. Никитина Е. Поэты и направления (пути новейшей
поэзии). «Свисток», М., 1924, № 3.
1025. II и к и типа Е. Сергей Есепин. Сб. «Есепин». М., 1926.
1026. Н и к о н о в В. Поэт большого сердца. «Стержень»,
Ульяновск, поябрь 1925 г.
1027. Никулин Л. Памяти Есенина. В кн.: Л. Н и к у л п н.
Люди и страпстпия. М., «Советский писатель», 1962, стр. 83—86.
1028. [Н. К.]. Есенин против есенпнщипы. «Учительская газета»,
М., 25 декабря 1926 г.
1029. [И. П.]. Заметка о «Пролетарской культуре». «Гори», М.,
1918, N° 1.
1030. «Новейшая русская литература». Критика — театр
методология. Темы. Библиография, сост. А. И. Белецкий, Н. Л.
Бродский, Л. П. Гроссман, И. И. Кубиков, В. Л. Львов-Рогачевский.
Иваново-Возпесенск, 1927. (О Есенине — стр. 137, 151, 162, 164, 165,
167, 175, 177, 202.)
1031. О б рад о в и ч С. Образное мышление. «Кузница», М.,
1920, № 2.
1032. Огурцов С. Вечер памяти Сергея Есепипа. «Серп и
Молот», Шуя, 11 марта 1926 г.
1033. О Есенине. В кп.: «Очерки истории русской советской
литературы», ч. 1. М., Изд-во АН СССР, 1954, стр. 4, 68, 77.
1034. Оксепов II. В защиту литературы. «Красная газета»,
веч. вып., Л., 12 июня 1925 г.
1035. О к с е и о в И. Есенин и есеппнщина. «Красная газета»,
Л,, 13 октября 1926 г.
1036. Оксепов И. Есепин и есенинщипа. «Краспый
Дагестан», Махачкала, 19 октября 1926 г.
1037. О к с е н о в И. Заупокойная критика. «Красная газета»,
Л., 22 декабря 1926 г.
1038. О к с е н о в И. Литература за 9 лет Октября. «Красная
газета», Л., 7 ноября 1926 г.
1039. О к с е н о в И. Литературные зарисовки. «Красная
газета», Л., 28 октября 1926 г.
450
10-40. О к с е н о в И. Литературный год. «Новый журнал для
всех». Пг., 1916, № 1.
1041. Оксенов II. О хулиганстве в советской литературе.
«Красное знамя», Владивосток, 14 октября 1926 г.
1042. Оксенов И. Русская художественная литература за
1924 г. «Ленинградская правда», 1 января 1925 г.
1043. Оке к и й Г. В кафе поэтов. «Литературная Россия»,
1 октября 1965 г., стр. 10—11.
1044. [О. Л. Д-ор.]. Сергей Есенин в Америке. Личные
воспоминания (фельетон). «Правда», 28 августа 1923 г.
1045. Олепдер С. Сергей Есенин. «Молодой леппнец», М.,
30 декабря 1925 г.
1046. Ольшовец М. О жизни и смерти Сергея Есенина.
«Известия», Одесса, 6 января 1920 г.
1047. О л ьшевец М. Два полюса. «Известия», 6 февраля,
1927 г.
1048. [О. II.]. Поэтическое наследие Есенина. «Северный
рабочий», Ярославль, 17 октября 1926 г.
1049. Опять — Иаседкш. «Па литературном посту». М.,
1926, № 4.
1050. Орешин П. Великий лирик. (К годовщине смерти
Сергея Есенина.) «Красная Новь», М., 1927, № 1.
1051. Осетров Е. Па родине Есенина. «Литература и
жизнь», 8 июня 1960 г.
1052. Отлет Айседоры Дупкап на аэроплане в Перлии.
«Театральная Москва», 1922, № 14, стр. 16.
1053. [От.]. О Есенине (диспут в театре Мейерхольда).
«Вечерняя Москва», 21 декабря 1926 г.
1054. Павлов С. С. Есепин. Стихотворения. «Литературное
обозрение», 1940, № 11, стр. 26—30.
1055. Памятник — надгробие С. Есенину. «Литературная
газета», 15 сентября 1951 г.
1056. Панов М. Как поняли приговор суда. «Рабочая
Москва», 20 декабря 1923 г.
1057. П а и о р н ы й 3. Маяковский сегодня. «Новый мир»,
1957, № 4, стр. 222—245.
1058. Певец родной земли. «Литсратуриая газета», 8 октября
1955 г.
1058а. Перегудов М. Пропащий поэт. «Тихоокеанская
звезда», Хабаровск, 7 января 1926 г.
1059. Перелесков А. Плсвпцкая в шароварах. «Жерпов»,
М., 1926, № 5.
1060. Перо. Сергей Есенин. «Вятская правда», 1 января
1927 г.
1061. Пер до в В. Голоса жпзпи. «Литературная газета»,
0 сентября 1965 г.
1062. П с р ц о в В. Золотая монета. «Литературная газета»,
5 мая 1966 г.
1063. II е р ц о в В. Маяковский и Eceimu. «Вопросы
литературы», 1961, № 3, стр. 49—79.
1064. Перцов В. Новое в современной русской поэзии.
Оттиск из газ. «Новый путь», Рига, 1921.
1065. Перцов В. Новое в современной русской поэзии.
«Новый путь», 1'ига, 3 июля 1921 г.
15* 451
1066. П е р ц о в В. Сергей Есенин. «Литературная газета»,
20 октября 1945 г.
1067. Пессимист. Песня. «Бакинский рабочий», 30
декабря 1925 г.
1068. Пессимист. С. Есенин и СССР. «Бакипскиц рабочий»,
15 декабря 1924 г.
1069. Петров Б. В семье по без урода. «Рабочая Москва»,
20 декабря 1923 г.
1070. Петровский. Ответ тов. Правдухину. «Звезда», М.,
1927, № 3
1071. Петухов В. Есепин и южнославянские литературы.
В сб.: «Есенин и русская поэзия». Л., «Наука», 1967.
1072. Пильняк Б. О Сергее Есенине. «Журналист», М.,
1926, К> 1.
1073. Пир. Против упадочничества. «Труд», Баку, 31
декабря 1926 г.
1074. Письмо в редакцию. «Новый зритель», М., 1924, Да 35.
(Р. Пвапов, А. Мариенгоф, М. Ройзмап, В. Шергггепсвич, Н. Эрд-
май — по поводу роспуска группы имажинистов.)
1075. Плат П. Невозвратимое. «Приволжская правда», Ки-
пешма, 10 января 1926 г.
1076. Плетнев Р. Сергей Есенин. «Уральская новь», Сверд-
ловск, 1926, № 1.
1077. Плотников II. Революционная литература. Л., 1925.
1078. П о в и ц к и й Л. За 9 лет. «Красноо знамя»,
Владивосток, 7 ноября 1926 г.
1079. П о в о л ж а н и н. Еще о Есенипе. «Красная Татария»,
Казань, 7 января 1926 г.
1080. Погодин Н. Под паркозом. «Комсомольская правда»,
6 июня 1926 г.
1081. Подсказано жизнью. «Литература п жизнь», 2А июня
1962 г.
1082. Подчер невски и. Поэт Сергей Есепип. «Наша де-
ревпя», Орел, 10 января 1926 г.
1083. Покровский В. Три речи против: Митрополита
Введенского, лидера сменовеховства Бобрищева — Пушкина, Сергея
Есенина. Л., 1927.
1084. Покровский Г. Есенин — есснипщпна — религия.
«Атеист», М., 1929, № 38, стр. 1—54.
1085. Полетаев Н. Есенин за восемь лет. Сб. «С. А.
Есепип». М., 1926.
1086. Полонский В. Сергей Есенин. В кн.: «О
современной литературе». М.—Л., 1928, стр. 205—217.
1087. Полонский В. Памяти Есенина. «Новый мир»,
1926, № 1.
1088. Полонская Е. О Есенине. «Краспая газета», веч.
вып., Л., 31 декабря 1925 г.
1089. Полянский В. Очередные вопросы. «Пролетарская
культура», М., 1919, № 6.
1090. П о л я п с к и й В. Социальные корни русской поэзии
от символизма до наших дней. В кп.: «Русская поэзия XX века».
(Антология русской лирики от символизма до наших дней.) М.,
1925.
452
1091. Похоропы поэта С. Есепина. «ТЗечерпяя Москва», 3J до-
кабря 1025 г.
1092. Правды и а П. Есенин и Блок. В сб.: «Есенин и
русская поэзия». Л., «Паука», 1907.
1093. Правдухип 15. Сергей Есенин. Доклад, прочитанный
на вечере работников печати, посвященном памяти С. Есенина.
«Сибирские записки», Новосибирск, 1926, № 1—2.
1094. Прав дух и и В. О Сергее Есенине. «Звезда», М.—Л.,
1927, № 3.
1095. Прав и к о в Н. Есепинщина и советская обществеп-
ггость. «Курская правда», 25 декабря 1926 г.
1090. П р а в и к о в И. Ессинищипа и советская
общественность. «Советский юг», Ростов н/Д, 21 октября 1926 г.
J097. Прокофьев Л. Он милел ко всему советскому,
гордился им. «Литературная Россия», 1 октября 1965 г., стр. 4.
L098. Про куш ев 10. П родном краю (о детстве и юности
поэта). «Приокская правда», Рязань, 5 октября 1956 г.
1099. П р о к у m ев JO. Голос парода. «Приокская правда»,
Рязань, 2 сентября 1950 г.
1100. Проку шов 10. О Сергее Есенине. «Огонек», 1960,
№ 10, стр. 26—27.
1101. И року те в 10. Поэзия Есенина за рубежом.
«Литература и жизнь», 5 октября 1960 г.
1102. Про куше в Ю. Поэт п революция. «Приокская
правда», Рязань, 15 сентября 1957 г.
1103. Про куш ев 10. Поэтическое сердце России. В сб.:
«Ессшш и русская поэзия». Л., «Наука», 1907.
1104. И ро куш ев 10. Родина л революция в творчеств
Есенина. В кн.: «Литературная Рязань», кп. 2. Рязань, 1957,
стр. 257-288.
1105. Про куш ев 10. Читая стихи С. Е. (На эстраде артист
П. Перлит.) «Советская культура», 11 сентября 1956 г.
1106. П року ш ев 10. Юношеские годы С. Есенина.
«Огонек», 1957, № 2, стр. 26—28.
1107. Против упадочничества, против есенинщины (анкета).
«Краспый Николаев», 25 декабря 1926 г.
1108. Пяст В. Погибший поэт. «Красная газета», веч. вып.,
Л., 29 декабря 1925 г.
1109. Рашковский В. Мотивы пролетарской поэзии.
«Вестник знапия», Л., 1925, № 13.
1110. Ра школок а я Л. Сергеи Есспип A895—1925).
«Вестник .-танин», Л., 1926, № 1.
1111. [Р.]. Вокруг наследства Есенина. «Вечерняя Москва»,
19 ноября 1926 г.
1112. Рев яки п Л. Есенин и ссенинщина. I. Тоскующий
богомолец A910—1916); JF. От иноческой грусти в буйство
революции A915—1918); III. От революции в Москву кабацкую A919—
1922); IV. От кабацкой Москвы к революции A922—1924); V.
Черпая гибель A925); VI. Почему творчеством Есенина увлекаются?
«На литературшш посту», М., 1927, № 1.
1113. Решето в Л. Слово о поэте. В сб.: «Есепип и русская
поэзия», Л., «Наука», 1907.
1114 Р и иг и л а II. «Это все мне родное и близкое...».
«Литературная газета», 2 октября 1905 г.
453
1115. Ричиотти В. Есенпп перед самим собой. «Красная
газета», 28 декабря 1926 г.
1116. [Р-ов В.]. Книги о Сергое Есенине. «Заря Востока», Тиф-
лис, 5 сентября 1026 г.
1117. Родои С. Мотивы тпорчества Михаила Герасимова.
«Кузница», Мм 1920, № 1.
1118. Р о ж д с с т вепс к и и В. Сергей. Есенин. «Звезда», 1946,
№ 1, стр. 98—112.
1119. Р о ж д с с т в е и с к и и В. Сергей Есенин. В кп.: В. Р о ж-
д е с т в е н с к и й Страницы жизни. М.—Л., «Советский писатель»,
1962, стр. 245—288.
1120. Р о з а н о в II. Обзор художественной литературы за
два года. Сб. «Литературные отклики». М., 1923.
1121. Розаном И. Рскиизиция бога. «Г[оиеделы[ик», М., 1918,
№ 19. (О Клюеве, Есенине, Орешине.)
1122. Розенфельд Б. Есенин Сергей Александрович. В кгт.:
«Литературная энциклопедия», т. А. М., 1930.
1123. Р о з е п ц в е й Б. О Есештпе. «Киевский пролетарий»,
25 декабря 1926 г.
1124. Ромм А. О Есешгпо. Альм. «Чет или нечет». М., 1925.
1125. [Р. С]. Поэтическое наследство Есенина. «Приволжская
правда», Кинеиша, 24 октября 1926 г.
1126. [Р. С.]. Сергей Есенин. «Комсомольская правда», 1926, № 1.
1127. Руднев А. Бесшабашный. «Вестник литературы», Пг.,
1922, № 2—3.
1128. Рыбникова М. Современная классическая
литература в школе. М.—Л., 1927.
1129. Рыленков И. Несказанное, синее, нежное. (Заметки
о лирике С. Есенина.) «Литературная Россия», 1 октября 1965 г.
стр. 5.
ИЗО. Рябов II. Памяти Есенина. «Тверская правда», 20
января 1926 г.
1131. Ряховский В. О Сергее Есенипе, великих людях и
копстаптпиовской учительнице. «Рабочий клич», Рязань, 26
февраля 1926 г.
1132. [Р.]. 2X2. (Доклад Шершепевича о Есенине.) «Красная
газета», веч. вып., Л., 9 марта 1926 г.
1133. Садофьев II. Сергей Есенин. «Ленинградская
правда», 29 декабря 1925 г.
1134. Сазанов Н. Поэтов на суд рабкоров. «Рабочая
Москва», 20 декабря 1923 г.
1135. Сало Ж. Русская поэзия. «Вещь», Берлин, 1922, Л° 1—2.
1136. [Са-па.]. Имажинисты. «Руль», Берлин, 11 сентября 1921 г.
1137. Сафронов С. О лирических ягодах. «Красная
Башкирия», Уфа, 10 апреля 1927 г.
1138. Саянов В. Памяти Есепина. «Нева», 1955, № 7,
стр 174-175.
1139. [С. Б.]. (Сергей Буданцев). Рецензия па сборник
«Конница бурь». «Художествспное слово», М., 1921, № 2.
1140. Свой. Сергей Есенин о нашем клубе. «Новый пахарь»,
Можайск, 4 февраля 1927 г.
1141. [С. В.]. Памяти поэта Есенина. «Красный Алтай»,
Барнаул, 31 января 1926 г.
454
1142. [С. В.]. Сергей Есенин. «Красная газета», веч. вып., «П.,
4 января 1926 г.
1143. Свято л о л к-Ми реки й Д. Есенин. «Воля России»,
Прага, 1926, № 5.
1144. Север Н. Памяти Есенина. «Северная правда»,
Кострома, 13 января 1926 г.
1145. С е л и в а н о в с к и й А. Есенин. «Литературная учеба»,
1935, № 1, стр. 38—53.
1146. Со л ивановский А. Сергей Есенин. В кн.: Сергей
Есенин. Стихотворения. М., ГИХЛ, 1934.
1147. Селиванове кий А. Рецензия на книги: В. Д р у з и н.
Сергей Есенин; II. Клюев и П. Медведев. Сергей Есенин
«На литературном посту», М., 1927, № 5—6.
1148. Селиханович А. Сергей Есепин. «Бакинский
рабочий», 25 сентября 1924 г.
1149. Семашко Н. О самоубийстве (ответ на анкету). «Во-
черпня Москва», 7 января 1926 г.
1150. Семашко II. О цветах жизни. Сб. «Против
упадочничества». М., 1926.
1151. Семаш ко И. Угрожает ли нам эпидемия самоубийств?
«Бакинский рабочий», 25 япваря 1926 г.
1152. Семашко II. Угрожает ли нам эпидемия
самоубийства? «Известия», 22 января 1926 г.
1153. Семенов С. О Сергее Есенине. «Красная газета»,
веч. вып., Л., 1925, № 316.
1154. Семеновский Д. Об Есениие. «Рабочий край», Ива-
ново-Вознесепск, 31 января 1926 г.
1155. Серафимович А. В Сормове. «Октябрь», 1928, № 8,
стр. 166—167.
1156. Серафимович Ai Отзывы о книгах и писателях
A920—1922). В кп.: А. Серафимович. Сборник
неопубликованных произведений и материалов. М., Гослитиздат, 1958, стр. 404.
1157. Серафим о ви ч А. Ответы на вопросы слушателей
на локгцш в Саратове, 1940. В кн.: А. Серафимович. Сборник
неопубликованных произведений и материалов. М., 19Г>8,
стр. 453—454.
1158. Сергей В. (А. Брянцев). Их четверо. «Известия
АОМС», М., 5 декабря 1923 г.
1159. Сергей Есенин. «Новая вечерняя газета», Л., 29 декабря
1925 г.
1160. Сердце в II. Певец деревни. «Терек», Пятигорск,
13 января 1926 г.
1161. Сильверстов Б. На улице С. Есенина. «Приокская
правда», Рязань, 8 сентября 1957 г.
1162. Сиповский В. Поэзия народа (пролетарская и
крестьянская лирпка наших дней). Г1г., 1923.
1163. Скороходов А. На родине С. Есепина. «Приокская
правда», Рязань, 28 января 1945 г.
1164. Скороходова Т. Рязань юбилейная. «Литературная
газета», 2 октября 1965 г.
1165. [С. К.]. Сергей Есенин. «Степная правда», Семипалатинск,
1 января 1926 г.
455
1166. Славный певец России. «Правда», Т> октября 1065 г.
(Отчет ТАСС о вечере в Колонном зале Дома Союзов, посвященном
70-летию со дня рождения С. Л. Есенина.)
1167. Слонимский М. О Есенине. «Красная газета», веч.
вып., J1., 31 декабря 1025 г.
1168. Слушатель. Дело не только четырех поэтов.
«Рабочая Москва», 1923, № 279.
1169. Смирпов Н. Предисловие к сборнику «Частушки
родины Есенина». М., 1927.
1170. Смирпов С. Сердце поэта. «Труд», 8 октября 1955 г.
1172. С о б у ц к и и В. Мещанин клевещет. «Туркменская
правда», Полторацк, 6 сентября 1926 г.
1173. Соколов А. Нужно ли в пролетарских журналах
печатать попутчиков? «Октябрь», 1924, Д» 4.
1174. Соколов Б. Рецензия на сборник «Красный звон».
«Попеделышк», М., 13 мая 1918 г.
1175. Соколов Е. Литературные очерки (имажинисты).
«Воля России», 14 января 1921 г.
1176. Сокольников М. Сергей Есенин. «Город и деревпя»,
М., 1926, № 1.
1177. Соломоппп В. Испугавшийся жизни.
«Тихоокеанская звезда», Хабаровск, 4 февраля 1926 г.
1178. Солопин М. Литература наших дней. «Новости
литературы», Берлин, 1922, № 1.
1179. Сообщепие о вечере, посвященном 65-летпю со дня
рождения С. Есенина. «Вечерняя Москва», 4 октябри 1060 г.
1180. С о с н о в с к и й Л. Развенчайте хулиганство. «Правда»,
19 сентября 1926 г.
1181. С о с н о в с к и й Л. Развенчайте хулиганство.
«Комсомольская правда», 19 сентября 1926 г.
1182. Сохор А. Есенин в музыке. В сб.: «Есенин и русская
поэзия». Л., «Наука», 1967.
1183. Спасский С. Поэзия и современность. «Зарево
заводов», Самара, 1918, № 1.
1184 Старый писатель. Новое поэтическое стойло. «Всстпик
литературы», Пг., 1919, № И.
1185. С тор II. Безобразие па эстраде. «Заря Востока»,
Тифлис, 14 сентября 1926 г.
1186. Стор Н. Последний поэт деревни. «Заря Востока»,
Тифлис, 28 декабря 1926 г.
1187. Стор FI. Сергей Есенин. «Заря Востока», Тифлис, 30
декабря 1925 г.
1188. Сто ро н н и й. Вечер памяти Есенина. «Дни», Париж,
17 апреля 1926 г.
1189. Стрелец. Поэт «Новая Россия», М., 1926, № 1.
1190. [Ст.]. Сергей Есенин. «Трудовая правда», Пенза, 7
января 1926 г.
1191. [Ст.]. Сергей Есенин. «Новая деревпя», Пенза, 7 января
1926 г.
1192. Стуков В. Памяти Есенина. «Красный Алтай»,
Барнаул, 4 апреля 1926 г.
1193. Стуков В. О Сергее Есенине. «Красный Алтай», Бар-
паул, 31 января 1926 г.
456
1191 Суслов Л. Есенин и ссепинщипа. «Колотушка», Оре-
хово-Зуево, 10 февраля 1926 г.
1195. Сыр о с ж к и и Д. Ни родине С. Есенина. «Московский
университет», 22 августа 1959 г.
1196. Табидзе Т. Сергей Есенин в Грузни. «Заря Востока»,
Тифлис, 6 января 1927 г.
1197. Тару с с к им Л. Истоки «ессштпщппьт». «Коммуна»,
Калуга, 5 января 1927 г.
1198. Терехова Г. В поисках Шаганэ. «Советская
культура», 28 января 1967 г.
1199. Титов С. На пароходе «Сергеи Есенин». «Приокская
правда», Рязань, 13 августа 1959 г.
1200. Тихомирова Т. За что мы любим Есснипа.
«Приокская правда», Рязань, 23 января 1957 г.
1201. Тихомирова Т. Образ Ленина в поэзии С. Есепипа.
«Приокская правда», Рязань, 4 января 1960 г.
1202. Тихонов II. Светлый родник поэзии. «Правда», 3
октября 1965 г.
1203. [Т. MJ. Литоратурно-бытовые зарисовки. «Вечерняя
Москва», 3 февраля 1927 г.
1204 Толстой Л, Некролог. «Красная газета», веч. вып.,
Л., 31 декабря 1925 г.
1205. Толсто и А. О Есенине. «30 дней», М., 1926, № 2.
1206. Толстой Л. Памяти Есепипа. «Новая вечерняя
газета», Л., 30 декабря 1925 г.
1207. Т о л с т а я - Е с е и и п а С. Л. Восемь строк. «Смепа»,
1946, № 3—4, стр. 13.
1208. Т о н к о в В. Л. П. Кольцов. Жизнь и творчество.
Воронеж, 1953, стр. 266—267.
1209. Торов М. Поэты из парода. «Вестник жизпи», М.,
1918, № 1.
1210. Т р е п л е в К. Сергей Есенин. «Кочегарка», Артемовск,
3 января 1926 г.
1211. Трубецкая И. Телячий восторг. «Новости дня», М.,
30 апреля 1918 г.
1212. Трусов А. Урок. «Рабочий путь», Омск, 28 февраля
1926 г.
1213. Тугаринов Б. Сергей Есенин. «Забайкальский
рабочий», Чита, 4 января 1926 г.
1214. Т у г е и х о л ь д Я. Старый стиль н новая деревня.
«Вечерняя Москва», 1926, № 12.
1215. Турбип В. Есенин как легенда п как проблема.
«Молодая гвардия», М., 1965, № 11.
1216. Тури и ц е в Л. Поэзия советской России. «Своими
путями». Прага, 1925, № 6—7.
1217—1218. Ту р. Качество частпой продукции.
«Ленинградская правда», 16 мая 1926 г.
1219. Тынянов 10. Промежуток. «Русский современник»,
Л., 1924, № 4.
1220. Успенский. Ушедшее. «Работник просвещения», М.,
1926, № 1.
1221 Устинов Г. Имажиниста (Мариенгоф и Есенин).
«Литературная педеля», М., 1922, № 4.
457
1222. Устинов Г. Литература наших дней. М., 1923.
1223. Устинов F. Очерки новейшей русской литературы.
Искусство и политика. «Известия», 23 сентября 1922 г.
1224. Устинов Г. Сергей Есенин и его смерть. «Красная
газета», веч. вып. Л., 29 декабря 1925 г.
1225. Устинов Г. Сергей Есенин и его смерть. В кн.:
В. Л. Р о г а ч е в с к и й. Книга для чтения Л., 1926.
1226. Ушаков В. На родине Сергея Есенина. «Рабочий
клич», Рязань, 12 июня 1926 г.
1227* Ушаков Д. К смерти Сергея Есенина (письмо из
Ленинграда). «Северная правда», Кострома, 6 января 1926 г.
1228 Фадеев А. За трам и против «трамчванства». «На
литературном посту», М., 1929, № 20, стр. 6—8.
1229. Фадеев А. Из записных книжек A3 мая 1948 г.).
Собр. соч. в пяти томах, т. 5, стр. 211.
1230. Файлант С. Еще раз о есенинщине. «Колотушка»,
Орехопо-Зуево, 26 февраля 1927 г.
1231. Файнштейн Л. Сергей Есенин в Баку. Сб. «С. А.
Есенин», М., 1926.
1232. Федоров В. Слово о Есенине. «Литературная
Россия», 8 октября 1965 г., стр. 8.
1233. Фельдман Ц. «Мало ли есть вкусных ядов...»
(Письмо в редакцию «Комсомольской правды»). Сб. «Против
упадочничества». М., 1926.
1234. Фельдман Ц. Против есениншины («Мало ли есть
вкусных ядов...» Письмо в редакцию.) «Комсомольская правда»,
15 июня 1926 г.
1235. Финн В. О казненных дегенератами. «Красная
газета», веч вып., Л., 31 декабря 1925 г.
1236. Фомин С. Ширяевеп, и Есенип (к годовщине смерти
А. Ширяевца). «Красная Нива», М., 1926, № 22.
1237. Ф о р. Театр чтеца (рецензии о постановке есенинского
вечера). «Вечерпяя Москва», 20 декабря 1926 г.
1238. Ф р и ч е В. Литература за два года советской власти.
«Творчество», 1919, № 10—11.
1239. Фриче В. Литературное одичание (о группе
имажинистов). «Вечерние повости», М.. 15 февраля 1919 г.
1240. Фриче В. Литературные очерки. Пора отмежеваться!
«Вечерние известия», М., 24 февраля 1920 г
1241. Фурманов Д. Есепип (черновой автограф). В кн.:
«Русские писатели о литературном труде», т. 4. Л., «Советский
писатель», 1956, стр. 708.
1242. Фурманов Д. Сергей Есенин (из дневника 1925 г.).
В кн.: «Русские писатели о литературном труде», стр. 708—709.
1243. Хлипкий Ф. Сергей Есенин. «Советская правда»,
Челябинск, 6 января 1926 г.
1244. X о да се в пч В. Есенип. «Современные записки»,
кн. XXVII. Париж, 1926.
1245. Холодный Т. На есенинском вечере. «Советский юг»,
Ростов н/Д, 4 февраля 1926 г.
1246. Храповицкий Л. «Краса» (о вечере группы «Краса»
в Петрограде). «Рудпп», Пг., 1915, JV* 1, стр. 16
1247. Хроника журналов: «Молодая гвардия», «Октябрь»,
«Москва». «Литературная Россия», 8 октября 1965 г.
458
1248. Цейтлин А. На родине Сергея Есенина. «Красная
Нива», М., 1926, № 8.
1249. Цейтлин А. На родине Сергея Есенина. «Красная
газета», веч. вып., JI., 1926, № 45.
1250. Ц е ц С. Новое о Есенине и «есенинщине».
«Пролетарий», Харьков, 22 сентября 1926 г.
1251. Цинговатов Л. Есенин па переломе. «Комсомолия»,
М., 1925, № 7.
1252. Цинговатов А. Сергей Есенин. «Под зпаменем
ленинизма». Пенза, 1926, № 3(80).
1253. Цинговатов А. Сергей Есенин. «Учительская
газета», 31 декабря 1925 г.
1254. Ч а г и н П. Предисловие к книге Есенина «Русь
советская». Паку, 1925.
1255. Ч а р о в А. Вхутемасовцы развлекаются.
«Комсомольская правда», 7 июня 1926 г.
1256. Чибисов И. Об упадочнических настроениях.
«Красное Знамя», Елец, 4 марта 1927 г.
1257. Читатель. Чужой и близкий (заметки читателя о связи
Есенина с деревней). «Орловская правда», 6 января 1926 г.
1258. Ч о к а. Сергей Есепин. «Звезда», Екатеринослав, 3
января 1926 г.
1259. Ч у в а к и п А. Юность поэта. «Приокская правда»,
Рязань, февраль 1964 г.
1260. Ш а м у р и н Е. Основные течения дореволюционной
русской поэзии. В кн.: «Русская поэзия XX века», антология
русской лирики от символизма до паших дней». М., 1925.
1261. Ш а и и р hi т е и н - Л е р с Я. Общественный смысл
русского литературного футуризма (иеонародническая литература
XX в.), пред. А. В. Луначарского. М., 1922.
1262. Шафир Я. Сменовеховская табакерка (о журнале
«Новая Россия», № 1, 2). «Книгоноша», М., 1926, № 13.
1263. III а х б а з о в М. Вечер, посвященный поэту Есепину.
«Труд», Баку, 12 ноября 1926 г.
1264. Шевченко В. Ред. на ст.: Н. Вер ж б и ц к и й.
Женщины в жизни и поэзия Сергея Есенппа («Простор», 1967, № 3).
«Дон», Ростов н/Д, 1967, № 7, стр. 184—185.
1265. Ш е р в а ш и д з е А. Рязанские поэты в Грузии.
«Приокская правда», Рязань, 25 мая 1958 г.
1266. Шершеневич В. 2X2 = 5. Листы имажиниста. М.,
1920.
1267. НТ о р ш е п е в и ч В. Дон-Кихот деревни и березы,
«Звезда», Минск, 19 января 1926 г.
1268. Ill е р га е и е в и ч В. Жмет кому руку (на тптулыюм
листе «Кому я жму руку»). М., год издания не указан A921?).
1269. Шершенов и ч В. Не слова, а факты. «Театральная
Москва», 1922, № 43.
1270. III е р ш е п о п п ч В. О досуге. Сб. «Есепин». М., 1926.
1271. Шершеневич В. Открытое письмо Александру Ку-
сикову. «Накануне», Берлин, 1924, № 34E51).
1272. Шершеневич В. Памяти Сергея Есепина.
«Советское искусство», М., 1926, № 1.
1273. Ш ертеневпч В. Поэ! Сергей Есенин. «Заря Запада»,
Витебск, 15 января 1926 г.
459
1274. Ш ершсиспи ч В. Поэт Сергей Есеппп. «Коммупа»,
Самара, 17 января 1920 г.
1275. Ill с р ш е и с в и ч В. Поэт Сергеи Есенин. «Полесская
правда», Гомель, 17 января 1926 г.
1276. Ш с р ш о и е в п ч В. Поэт Сергей Есенин. «Труд», Клип-
ды, 19 января 1926 г.
1277. Ш е р ит е и е в и ч В. Поэт Сергей Есенин. «Северная
мысль», Великий Устюг, 17 января 1926 г.
1278. III с р ш с и о и и ч В. Сергей Есенин. «Коммунист»,
Харьков, 4 января 1926 г.
1279. Ш е р пт с п о л п ч В. Театр пс для поэтов.
«Театральная Москва», 1922, N° 38.
1280. Шершспев 10. По журналам. «Псковский пабат»,
27 февраля 1927 г.
1281. Ш и и о в Л. О Есенине. «Народный учитель», М.,
1925, № 2.
1282. Шишков Г. Слушая голос С. Есенина «Приокская
правда», Рязапь, 2 августа 1960 г.
1283. Шкловский В. О Майкопском. М., 1940.
1284. Ш к л о в с к и й В. Современники и синхронисты.
«Русский современник», JL, 1924, № 3.
1285. [Ш. Нина.]. Памяти Сергея Есенина. «Курская правда»,
31 декабря 1925 г.
1286. Шошин В. Поэт и мир. М., «Наука», 1966. (О творч.
индивидуальности в советской поэзии.)
1287. Ш у л с и п и к о в С. Имажинисты. «Приволжская
правда», Кипешма, 20 июля 1925 г.
1288. [Щ. Л.]. Заметки читателя о Есенине. «Нижегородская
коммуна», 5 января 1926 г.
1289. Щеглов М. Есенип в наши дни. «Новый мир», 1956,
Л» 3, стр. 280-285.
1290. Э в е и т о в И. С. Есенип в оценке М. Горького. В сб.:
«Есенин и русская поэзия». J1., «Наука», 1967.
1291. Э л ь в е. Вечер памяти Есенина. «Красный Крым»,
Симферополь, 4 февраля 1927 г.
1292. Оренбург 11. Люди, годы, жизнь, кп. 1, 2. М.,
«Советский писатель», 1961, стр. 577—589.
1293. Эре п бург И. Портреты русских поэтов. Берлин, 1922.
1294. Оренбург И. Портреты современных поэтов. М., 1923.
1295. Юдкевич Л. Поэт и его герой (формирование образа
лирического героя в поэзии С. Есенина). В кн.: «Вопросы истории,
филологии, педагогики». Казань, 1965, стр. 119—123.
1296. 10 з о в с к и и 10. Сергей Есенин. «Советский юг»,
Ростов н/Д, 1 января 1926 г.
1297. Юзовск п и 10. Сергей Есенип. «Лава», Ростов н/Д,
1926, Д« 1.
1298. 10 з о в с к и й 10. Сергей Есенин. Сб. «Сергею Есенину»,
Ростов н/Д, 1926.
1299. 10 шип П. Лирика раннего Есенина A910—1912).
«Вестник Моск. ун-та», сер. VII, 1964, № 5.
1300. Юшин П. Поэзия Есенина в русской критике.
«Вестник Моск. уп-та», сер. VIT, 1963, № 4.
1301. Юшин П. Поэзия Сергея Есенина в зарубежной
критике. «Вестник Моск. ун-та», сер. VII, 1963, N° I.
400
1302. 10 ш и п П. Сергей Есенин за грапицей. «Научные
доклады высшей школы». Филологические науки, М., 1963, № 3.
1303. Яковлев А. Есенин. «Бакинский рабочий», 30
декабря 1925 г.
1304. Яковлев В., К а ш а ф у т д и п о в И. Поставят мпо
памятник в Рязани. Навстречу 70-летию со дня рождения.
«Рязанских! комсомолец», 18 сентября 1965 г.
1305. Яковлев В., К а ш а фу т д и н о в И. Он снова
пришел в край родпой (открытие Дома-музея Сергея Есенина в с. Коп-
стайтиново). «Рязанский комсомолец», 5 октября 1965 г.
1306. Яковлев В., К а ш а ф у т д и н о в И. Расскажите про
жизнь мою. «Рязанский комсомолец», 2 октября 1965 г.
1307. Якубовский Г. К итогам литературного года. «На
литературном посту», М., 1926, № 3.
1308. Якубовский Г. Лирика и современность. «Октябрь»,
1926, № 5.
1309. Якубовский Г. Поэт великого раскола. О лирике
Сергея Есенина. «Октябрь», 1926, № 1.
1310. Якубовский Ф. Самоубийство. «Пролетарская
правда», Киев, 3 января 1926 г.
1311. Ясепев В. Есепипу посвящается. «Рязанский
комсомолец», 5 октября 1965 г. (Заметки с художественной выставки.)
1312. Я р к о в с к и и Л. Литературные заметки. «Курская
правда», 3 апреля 1927 г.
1313. Я ш и п А. Сны сбываются... «Литературная Россия»,
1 октября 1965 г., стр. 6, 14, 15.
Воспоминания о С. А. Есенине
1. Отдельные книги, сборники
1314. Вержбицкий Н. Встречи с Есениным.
Воспоминания. Тбилиси, 1961.
1315. Випоградская С. Как жил Есепип, воспоминания.
М., 1926.
1316. Воспоминапия о Сергее Есенине, под ред. 10. Прокушева
«Московский рабочий», 1965.
1317. Грузпнов И. Есенин разговаривает о литературе и
искусстве (воспоминания). Альм. «Сегодня», кн. 1. М., 1926.
1318. Грузинов И. Есенин разговаривает о литературо и
искусстве (воспомипания). М., 1927.
1319. Есенин. Жизнь, личность, творчество. Сб. лит.-худ.
секции Центральн. Дома работников просвещения, под ред. Е. В.
Никитиной. М., 1926. (Стихи М. Герасимова, А. Жарова, П. Орешина,
В. Звягинцевой, А. Ильиной (Сеферянц), В. Казина, В.
Александровского, П. Чихачева, К. Алтайского, статьи и воспоминания
Е. Никитиной, С. Городецкого, В. Шершеневича, М. Мурашова,
И. Розанова, А. Ильиной (Сеферянц), Ф. Луцкой, Б. Розенфельд,
]i. Брайниной, Е. Херасковой, Л. Горшковой, библиография
II. Урицкой и М. Швейдель и др.)
1320. Мариенгоф А. Роман без вранья. Л., 1927.
461
1321. Памяти Есенина, сборпик. М., 1926. (Статьи,
воспоминания и стихи И. Розанова, Е. Сокола, Г. Устинова, В. Эрлиха,
И. Грузинова, Н. Тихонова, И. Оксенова, М. Ройзмана, С. Фомина,
В. Рождественского, И. Белоусова. В. Дынник, В.
Александровского, В. Бутягиной, Г. Владычипой, Р. Валаева, М. Герасимова,
И. Грацианской, Б. Зубакина, В. Звягинцевой, Р. Нвнева, А. Ильи-
ной-Сеферянц, В. Казина, Б. Киспна, И. Клюева, В. Князева,
О. Леонидова, Н. Лаврова, В. Любимовой-Маркус, Н. Минаева,
Н. Никольской, П. Орешина, Л. Поповой, И. Приблудного, И.
Рукавишникова, Л. Руставелли, В. Тихонова, Д. Усова, 3. Успенской,
В. Федорова, Н. Хорнкова, А. Чичикова и др., анкеты, автографы,
иконография.)
1322. Сергею Есепину, сб. статей, воспоминаний и
стихотворений, под общ. ред. Павла Кофанова. Ростов н/Д, 192G. (На
титульном листе: «Литературный Ростов — памяти Сергея Есенина»,
участники: К). Юровский, Гр. Кац, Н. Щукин, В. Жак, П. Кофанов,
А. Гербстман, Н. Грацианская, II. Березарк, В. Рождественский
и др.)
1323. Сергей Александрович Есенин. Воспоминания, иод ред.
И. В. Евдокимова. М., 1926. (Участники: Р. Ивнев, М. Бабенчиков,
М. MypainoB, И. Старцев, Н. Полетаев, В. Волышн, Л. Файнштойн,
И. Грузииов. Г. Устинов, В. Кириллов, II. Асеев, [I. Евдокимов,
Б. Устинова.)
1324. Соболь М. Сергей Есенин. Воспоминания. «Наш го-
временник», М., 1966, № 12, стр. 93—95.
1325. Т а б и д з е Н. Встреча с поэтом. «Литературная
Грузия», Тбилиси, 1965, До 10, стр. 93—94
1326. Ч а г и н П. Есенин в Баку. «Литературная Россия», М.,
1 октября 1965 г., стр. 8—9.
1327. Ч и к о в а н и С. Сергей Есенин в Тбилиси. «Циокари»
(«Заря»), Тбилиси, 1965, № 11, стр. 134—137. (На груз, яз.)
1328. Ч и х а ч е в П. Московские встречи. «Кубань»,
Краснодар, 1965, № 5, стр. 40—43.
1329. ITT к л о в с к и й В. Из воспоминания. «Юность», 1965,
N° 10, гтр. 66—68.
1330. Шнейдор И. Есенин дома. «Нева», Л., 1965, № 9,
стр. 64—66.
1331. Шнейдор И. Встречи с Есениным. Воспоминания. М.,
«Советская Россия», 1965.
1332. Эрлпх В. Право на песпь. Л., 1930.
1333. Я сип скип И. Роман моей жизни. М.—Л., 1926.
2. Статьи. Заметки. Речи
1334. Асеев Н. Три встречи с Есепппым. Сб. «С. А. Есешш».
М., 1926.
1335. Б а шип В. Есепип у курсантов ТШП. «Литературная
Грузия», Тбилиси, 1965, № 10, стр. 94—96.
1336. Блок А. Из дневников, записных книжек и писем. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Проку-
шева. «Московский рабочий», 1965, стр. 179—183.
1337. Богомильский Д. Есенин и издательство артели
4С2
писателей «Круг». Сб. «Воспомипания о Сергее Есенине», под
общей ред Ю. Л. Прокушена. «Московский рабочий», 1965,
стр. 340-346.
1338. [Б.]. Последпие дни поэта. «Новая вечерняя газета», Л.,
29 декабря 1925 г.
1339. Без подписи. Есенин и Айседора. «Сегодня вечером»,
Рига, 30 декабря 1925 г.
1340. Вержбицкий II. Встречи с Есениным. «Звезда», 1958,
№ 2, стр. 158-179.
1341. Вержбицкий П.- Есенин в Тифлисе. Сб. «Воспоми-
напия о Сергее Есенине», под общей род. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 393—404.
1342. Ветлугип А. Воспоминания о Есенине. «Русский
голос», Иыо-Порк, 3, 5, 12 апреля 1926 г.
1343. Вольпип В. Есепип в Ташкенте. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», иод общей ред. ТО. Л. Прокушена. «Московский
рабочий», 1965, стр. 301—306.
1344. Воропский А. Памяти Есепипа (из воспоминаний).
«Красная iiobl», M., 1926, № 2.
1345. Г а т о в А. Так было. Сб. «Воспомипания о Сергее Есе-
нипе», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский рабочий»,
1965, стр. 306—309.
1346. Г о р о д с ц к и й С. О Сергее Есепипе. Воспоминания.
«Новый мир», 1926, № 2.
1347. Городецкий С. О Сергее Есепппе. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 167—176.
1348. Грузипов И. Есенш-т!. Сб. «С. А. Есепин». М., 1926.
137i9. Гр у з и но в И. Из книги «О. Есепип разговаривает
о литературе и искусстве». Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине»,
под общей ред. 10. Л. Прокугаева. «Московский рабочий», 1965,
стр. 271—287.
1350. Герман Э. Сережа. «Вечерняя Москва», 31 декабря
1925 г.
1351. [Г-лип В.]. /Кизпь С. Есенипа. «Сегодня вечером», Рига,
30 декабря 1925 г.
1352. Грац и а и с к а я П. О печаяиной радости
(воспоминания о Есенине). Сб. «Сергею Есенину», Ростов н/Д, 1926.
1353. Дальний С. Воспоминания о Есенине. «Известия»,
Саратов, 3 января 1926 г.
1354. Д е с в - X о м я к о в с к и й Г. Правда о Есепипе. «На
литературном посту», М., 1926, № 4.
1355. Д е е в - X о м я к о в с к и й Г. Из статьи «Правда о
Есенине». Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред.
Ю. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 103—107.
1356. Евдокимов И. Сергей Александрович Есенин. Сб.
«Воспомипаппя о Сергее Есенине», иод общей ред. ГО. Л. Проку-
пк>ва. «Московский рабочий», 1965, стр. 429—440.
1357. Есепип К. Об отце. (Воспомипапия.) В сб.: «Есенин
и русская поозня». Л., «Наука», 1967.
1358. Есенина А. «Это все мне родное п близкое». О С.
Есенине. «Молодая гвардия», 1960, № 7, стр. 207—220; № 8,
стр. 206-221.
463
1359. Б с е в и Ei а Л. «Это все мпе родпое и близкое»." Сб.
«Воспоминания о Сергее Есепнне», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 50—77.
1360. Есенина Е. В Константинове. В кн.: «Литературная
Рязань», кп. 2. Рязань, 1957, стр. 305—317.
1361. Есенина Е- В Константинове. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 21—50.
1362. Есенина Е. Воспоминания о брате. «Приокская
правда», Рязань, 2 октября 1965 г.
1363. Зелинский К. В «Красной нови» в 1923 году Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», иод общей ред. 10. Л.
Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 357—360.
1364. II r it e в Р. Московские встречи. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», иод общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 218—232.
1365. Ивнев Р. О Есенине. Сб. «С. А Есенин». М., 1926.
1366. Ивнев Р. О литературном вечере в Большом зало
Копссрпатории 6 декабря 1921 г. «Литературная Россия», 1
октября 1965 г., стр. 15.
1367. Ивнев Р. Он оставался самим собой. «Литературная
Россия», 1 октября 1965 г.. стр. 10—11.
1368. Ивнев Р. Правда и мифы о Сергее Есенине. «Волга»,
Саратов, 1967, № 5. стр. 165-182.
1369. И з р я д II о в а Л. Воспоминали*!. Сб. «Воспоминании
о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965. стр. 100—103.
1370. Калипкин П. В одном классе. Сб.: «Воспоминания
о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 77—80.
1371. Качалов В. Встречи с Есениным. Сб. «Воспоминания
0 Сергее Есенине», иод общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр 417—424.
1372. Качалов В. Встречи с Есениным. Воспоминания на-
родпого артиста СССР. «Нева», 1965, № 9, стр. 67—71.
1373. Кириллов В. Встречи с Есениным. Сб. «С. А. Есе-
иии». М., 1926.
1374. Клей и борт Л. Встречи. Сб. «Воспоминания о
Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 131-137.
1375. Комарден к о в В. Сергей Есенин. Из воспоминаний.
Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л.
Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 268—271.
1376. Коненков С. Волнуйся, неуемный ветер.
Воспоминания. «Простор», Алма-Ата, 1965, № 9, стр. 91—92.
1377. Коненков С. Певец Руси. Сб. «Воспоминания о
Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 183-187.
1378. Коненков С. Слово о друге. «Советская культура»,
1 октября 1965 г.
1379. К узь ко П. Есенин, каким я его зпал. Сб. «Воспомп-
пания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 201—211.
1380. Куле мин А. Есенин и студенты. Сб. «Воспоминания
464
о Сергее Есенине», иод общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочим», 1965, стр. 424—429.
1381. Леопидзе Г. Я вижу .«того человека. «Литературпая
Грузия», Тбилиси, 19E7, № 5, стр. 19—25. (Фрагменты
воспоминании о С. Есенине.)
1382. Леонидзе Г. И слышу его голос. «Литературная
газета», 2 октября 1005 г.
1383. Л и бе д п п с кп й Ю. Поспошшаппя о Сергее Есенине.
«На литературном посту.», М., 1926, № I.
1384. Л п б е д и и с к п й Ю. Мои встречи с Есениным. В кп.:
10. Либедински и. Современники. М., «Советский писатель»,
1958, стр. 112-136.
1385. Л и б е д и пека я Л. Грегья встреча. «Литературная
Россия», I октября 1965 г., стр. 7.
1386 Л и в к и и [J. В «Млечном пути». Сб.: «Воспоминании
о Сергее Есенине», под обшей ред. Ю. Л Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 116—122.
1387. Лома п ГО. Федоровский городок. Сб. «Воспомипанин
о Сергее Есенине», иод общей ред. 10. Л. Прокушена. «Московский
рабочий», 1965, стр. 161—167.
1388. Майский И. Семь номеров (из воспоминаний).
«Знамя», 1965, № 7, стр. 192-211.
1389. Мариенгоф А. Воспоминания о Есенине, Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева,
«Московский рабочий», 1965, стр. 232—243.
1390. М а ри е и гоф Л. О Сергее Есенине. Воспоминания.
М., 1926.
1391. М а р и е п гоф Л. Приехала Айседора Дункан. «При-
окская правда», Рязань, 29 октября 1965 г
1392. Мариенгоф Л. Роман с друзьями. «Октябрь», 1965,
№ 10, стр. 83—126; № 11, стр. 79—98.
1393. Марков И. О Сергее Есенине. (Воспоминания.) В сб.:
«Есенин и русская поэзия». Л., «Паука», 1967.
1394. Марья нова М. Встречи с Есениным. Сб.:
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 176—179.
1395. Миклашевская А. Встречи с С. Есениным.
«Учительская газета», 4 октября 1960 г.
1396. М и к л а гп е в с к а я А. Встречи с поэтом. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. К). Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 346—357.
1397. Миклашевская А. Сергей Есенин. «Простор», Алма-
Ата, 1965, N° 9, стр. 86—91.
1398. [М. П.]. Ессппп в воспоминаниях. «Вечернее радио»,
Харьков, 16 сентября 1926 г.
1399. Мурашов М. Сергей Есенин. Сб. «ВоспомипаЕгия о
Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 150—161.
1400. Наседкин В. Последний год Есенина. Из воспомипа-
нпй. М., 1927.
1401. Наседкин В. Последний год Есеиина. Сб. «Воспомп-
паппя о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 440—451.
1402. II и к и т и н II. Встречи. «Красиая иовь», М., 1926, № 3.
405
1403. Никитин Н. О Есенине. Сб. «Воспоминания о Сергее
Есенине», иод общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 474—490.
1404. Никулин Л. Памяти Есенина. Сб. «Воспоминания о
Сергее Есенине», иод общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 211—218.
1405. О к с е п о в И. Из воспоминаний о Сергее Есенине. Сб.
«Памяти Есенина». М., 1926.
1406. Оксепов И. Памяти Сергея Есенина. «Красная
газета», Л., 28 декабря 1926 г.
1407. О к с к и й Г. В кафе поэтов. «Литературная Россия»,
1 октября 1965 г. стр. 10—11. (Воспоминания о Есспине.)
1408. О л ь пт о в е ц С. Есенин, воспоминания. «Известия»,
10 ноября 1926 г.
1409. Орешин П. Мое знакомство с Сергеем Есениным, вос-
помипапия (к годовщине смерти). «Красная Пива», М., 26
декабря 1926 г.
1410. Орешин П. Мое знакомство с Сергеем Есениным. Сб.
«Восиомипапия о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л.
Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 187—194.
1411. Пах омов В. Вечер воспоминаний о С« Есенине.
«Коммуна», Самара, 2 марта 1926 г.
1412. Пахом о в В. Памяти Сергея Есенина. «Коммуна»,
Самара, 1 января 1926 г.
ШЗ. Полетаев II. Есенин за восемь лег. Из воспоминаний.
Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л.
Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 194—197.
1414. Рахилло И. [Зстречи с Есениным. В кн.: И. Рахил-
л о. Московские встречи. «Московский рабочий», 1961, стр. 41—68.
1415. Рахилло И. Встречи с Есениным. Из записной
книжки Сб. «Воспоминания о Сергее Есештие», под общем ред.
10. Л. Прокушена. «Московский рабочий», 1965, стр. 360—380.
1416. Рождественский В. Есепшт. Сб. «Памяти
Есенина», М., 1926.
1417. Р о ж дестве и с к и и В. Письмо из Ленинграда
(воспоминания о последних днях жизни Есегшпа). Сб. «Сергею
Есенину». Ростов н/Д, 1926.
1418. Р о з а п о в II. Воспоминания о Сергее Есенипе. В сб.:
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей род. Ю. Л.
Прокушева. «Московский рабочим», 1965, стр. 287—301.
1419. Розанов И. Есенин и его спутники. Сб. «Есенин». М.,
1926.
1420. Розанов II. Есенин о себе и других. М., 1926.
1421. Розанов И. Жизнь и творчество Сергея Есенина.
«Народпый учитель», М., 1926, № 1.
1422. Розанов И. Мое знакомство с Есениным. Сб. «Памяти
Есенина». М., 1926.
1423. Р о и з м а н М. «Книжная лавка». «Литературная
Россия», 1 октября 1965 г., стр. 8—9.
1424. Ройзмаи М. «Вольнодумен;» Есенина. Из воспомипа-
пий. Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред.
10. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965, стр. 254—268.
1425. Ройзмаи М. То, о чем помню. Сб. «Памяти Есенина».
М., 1926.
468
1426. Р ы ленков И. Живой Есенин. «Литературная
Россия», 11 марта 1966 г.
1427. С а р да н о в с к и и II. Из воспоминаний юности. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Проку-
шова. «Московский рабочий», 1965, стр. 87—95.
1428. С с м е н о в с к и и Д. Есенин. Ил воспоминаний. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Проку-
тела. «Московский рабочий», 1965, стр. 122—131.
1430. Сокол Е. Одна ночь (из воспоминания о С. Есенине).
Сб. «Памяти Есенина». М., 1926.
1431. Соколов С. Встречи с Есениным. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 95—100.
1432. С о р о к и н Б. В университете Шапяпского. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 107—116.
1433. Ст а р ц е в И. Мои встречи с Есениным. Сб. «С. А. Есе-
шш», М., 1926.
1434. Старцев IT. Мои встречи с Есениным. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушена.
«Московский рабочий», 1965, стр. 243—254.
1435. Табидзо Н. Золотая монета. Сб. «Воспоминания о
Сергее Есенипе», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 385—390.
1436. Табидзо Т. Есенин в Грузии. Сб. «Воспомипатт
о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 380—385.
1437. Титов II. Школьпыс годы Есенина. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 80—83.
1438. Т и х о и о в II. Есенин — это вечное. Сб.
«Воспоминания о Сергее Есенипе», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 490—494.
1439. Тихонов IT. Из встреч с Есепипым. «Красная
газета», веч. вып.,. Л., 1925, 31 декабря 1925 г.
1440. Т и х о и о в II. Из встреч с Есениным. Сб. «Памяти Есо-
пипа». М., 1926.
1441. То л ста я- К р а н д и с в с к а я И. Сергей Есеиип и
Айседора Дункан. Встречи. Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине»,
под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965,
стр. 325—333.
1442. Устинов Г. Воспоминания о Сергее Есенине. «Звел-
да», Минск, 1 января 1926 г.
1443. У с т п п о в Г. Годы восхода и заката. Сб. «Памяти
Есенина». М., 1926.
1444. Устипов Г. Мои воспоминания о Есенине. Сб.
«С. А. Есенин». М., 1926.
1445. У с т и п о в а Е. Четыре дня С. А. Есенина. Сб. «С. А.
Есенин». М., 1926.
1446. Устинова Е. Четыре дня Сергея Александровича
Есенина. Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», под
общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский рабочий», 1965,
стр. 467—471.
407
1447. Фом л п С. Из воспоминании. Сб. «Памяти Есенина»,
М., 1926.
1448. Хитров Е. В Спас-Клепиковской школе. Co.
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 83—87.
1449. Холодков Л. Еще одна встреча с Есениным.
«Литературная Россия», 7 февраля 1964 г.
1450. Ч а г и п П. Живой, могучий чародей поэзии. «Приок-
ская правда», Рязань, 15 июня 1958 г.
1451. Чаги и П. Сергеи Есенин в Паку. «Литературная
Россия», 1 октября 1965 г., стр. 8—9.
1452. Чаги п П. Есенин в Баку. Сб. «Воспоминания о
Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 412—417.
1453. [Ч-ский В.]. (Владимир Чернявский). Первые шаги.
«Звезда», 1926, № 4. (Воспоминания о Есенине и его письма к
автору.)
1454. Чернявский В. Встречи с Есениным. «Новый мир»,
1965, № 10, стр. 189—201.
1455. Черняво к п и В. Первые шаги. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», под общей ред. Ю. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 137—150.
1456. Чихачсв П. Московские встречи. «Дон», 4058, № 3,
стр. 157-164.
1457. Ш вейцер В. Песня. Сб. «Воспоминания о Сергее
Есенине», под общей ред. 10. Л. Ирокугаова. «Московский рабочий»,
1965, стр. 404—412.
1458. III ней дер И. Айседора Дупкап. «Москва», 1960, Да 10,
стр. 203—223.
1459. Ш п е й д е р И. Возвращение па родину. «Литературная
Россия», 31 июля 1964 г., стр. 18—20. (О возвращен пи С. Есенина
и А. Дункан в Москву, август 1923 г.)
1460. Ш пс ид ер И. Есенин за границей. Сб. «Воспоминания
о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева. «Московский
рабочий», 1965, стр. 309—325.
1461. Э р л и х В. Четыре дпя. Сб. «Памяти Есенина». М., 1926.
1462. Эрлих В. Из книги «Право на песнь». Сб
«Воспоминания о Сергее Есенине», под общей ред. 10. Л. Прокушева.
«Московский рабочий», 1965, стр. 451—467.
УКАЗАТЕЛЬ К БИБЛИОГРАФИИ
Абрамов А. В. 115*
Абрамович Н. 503
А. В. (А. Ветлугин) 504
А. В. (А. Спешилов-Державнц-
кий) 505
Авербах Л. 506, 507
Аверьянов М. В. 114
Авраамов А. 352
А. Г. 508
Агальцов А. 67
Адамович Г. 509
Адонц Г. 510
Азадовский М. 511
А. Ил. 512
А. К. 513 .
Ал. 514
А. Л. 515, 516
Александр Кусиков, Борис
Пильняк в Доме литераторов
517
Александров И. 518
Александров М. 519
Алексеев А. 68, 520
Алмазов А. 239
Алтайский К. 240, 521, 522
Алфавит военнослужащих
рядового и младшего
командного состава военно-санитар-
ного поезда № 143. 116
* Цифры указывают
порядковые номера названий в
библиографии.
Альцест 523
Аи. А. 524
Ангарский Г. 525
Ангарский Н. 526
Апибал Б. 297, 527
Аничков Е. 528
Анненков Ю. 529
Апушкин Я. 298
Арспский Р. 530
А. С.-Д. 531
Асеев Н. 353, 354, 532, 533, 1334
Астахов В. 534
Аттестат №581. 117
Аттестат № 582. 118
Аттестат № 204. 119
А. Щ. 535
Б. 536, 537, 1338
Бабель И. 539
Бабенчиков М. 538
Бабушкин Н. 355
Багрий А. 540
Багров В. 541
Базапов В. 299
Бакинский В. 542
Бариль Л. 543, 544
Басков И. 545
Батурина Т. 356
Башин В. 1335
Башмачников 546
Без подписи 241, 242, 243, 244,
245, 547, 548, 549, 550, 551,
4C9
552, 553, 554, 555, 556, 557,
558, 559, 560, 561, 562, 563,
564, 565, 566, 567, 568, 569,
570, 571, 572, 573, 574, 575,
576, 577, 578, 579, 580, 581,
582, 583, 584, 585, 586, 587,
588, 589, 590, 591, 591а, 592,
593, 594, 1339
Бсзыменский А. 595, 596, 597,
598
Беккер М. 599, 600
Белоусов В. 413, 601, 602, 603,
604 ,
Белоусов И. 605
Вельская Л. 300, 357, 358, 415
Бельчиков Н. 606
Беляев И. 414
Бениславская Г. 120, 121, 122,
123, 124, 125, 126, 127, 128,
129, 130, 131, 132, 133, 134,
135, 136, 137
Бенни Як. 607, 608
Бергман Г. 610, 611
Березарк И. 609
Берман Л. 416, 612
Бескин Э. 614
Бессалько П. 615
Б. Ж. 613
Б. И. 616
Бирад А. 138
Бирюков Ф. 417, 418
Б. К. 617
Благой Д. 359, 618
Блок А. 139, 301, 619, 620, 621,
1336
Блюм В. 302
Бобрышев И. 622, 623
Бобышев С. 624
Богомильский Д. 1337
Богословский Н. 625
Бож. 626
Бончевский В. 627
Бондина Л. 419, 628
Борисов С. 629
Браннина Б. 631
Браун Як. 632, 633
Бродский Н. 634
Бр. Ш. 630
Брыкин Н. 635
Брюсов В. 246, 360, 361, G36
Буданцев С. 637
Бурсов Б. 638
Бухарова 3. 248
Бухарцев Д. 640
470
Б. Ф. 247
Быстрый М. 641
В. 642
Вайнштейн М. 303, 304
Вак 643
Валерский А. 644
Василевский И. 69
Васильев С. 421, 422, 645, 646,
647
Васильковский А. 420
В. Г-ь 305
Вдовий В. 70, 71, 72, 648, 649,
650, 651,652
Венгеров Л. 423
Венгеров Н. 250
Венский К. 653
Вержбицкий Н. 251, 1314, 1340,
1341
Ветлупш А. 654, 1342
Викторов В. 656
Викторов Е. 655
Винников В. 657
Виноградская С. 1315
Владиславлев И. 225
В. Н. 658
Воинской комиссии при
Государственной Думе.
Препроводительный документ 140
Волин Б. 659
Волков Г. 660
Вольпин В. 226, 227, 661, 662,
1343
Воронский А. 306, 663, 664, 665,
666, 667, 668, 669, 670, 671,
672, 673, 1344
Восемь лет русской
художественной литературы 228
Воскресенский Г. 674
Воспоминания о Сергее
Есенине 1316
В. С. 675
Все как при жизни 677
В.-ской 676
Встречи с сестрой С. Есенина
678
Выписка из истории болезни
Психиатрической клиники 141
Выходцев П. 362, 363
Вэдэ. 679
Вяткин Г. 680
Гайсарьян С 424, 682, 683
Талант И. 681
Галицкий Я. 364
Галкина-Федорук Е. 365, 366
Гатов А. 1345
Гейне Я. 686
Георгиевский Л. 684
Герасимов И. 685
Герман Э. 1350
Гиляровский В. 687
Гин Г. 688
Гиппиус. В. 142, 143
Гиппиус 3. 144, 145, 146, 689
Г-лин В. 1351
Глубоковский Б. 690
Говорушкин В. 691
Голуб И. 367
Голубков В. и др. 692, 693
Горбачев Г. 694
Гордеев Ю. 368, 369, 695
Горн К. 252
Горный С. 696, 697
Городецкий С. 147, 148, 149,
150, 151, 152, 153, 154, 155,
156, 307. 698, 699, 700, 701,
702, 703, 1346, 1347
Городецкий Я. 704
Горшков В. 705
Горшков Л. 706
Горький М. 253, 308, 309, 310,
425, 707, 708, 709, 710, 711,
712, 713, 714, 715, 716, 717,
718, 719, 720, 721, 722, 723,
724, 725, 726—727
Грандов М. 728
Грацианская Н. 1352
Грнгоренко О. 729
Григорьев Е. 730
Григорьев С. 370, 731
Гринберг И. 732
Гриивальд Д. 733
Гриф 734
Гришин А. 735
Гришин В. 736, 737, 738
Груздев И. 311,739
Грузинов И. 371, 372, 426, 740,
741, 1317, 1318, 1348, 1349
Гуль Р. 254, 742
Гусман Б. 743, 744
Г-ч М. 745
Г-ь В. 249
Д. 746, 747, 748
Дальний М. 749
Дальний С. 750, 1353
Данилов И. 73
Данилов М. 255, 751, 752, 753
Деев-Хомяковский Г. 1354, 1355
Демидова М. 373
Дерман А. 256
Джагин П. 427
Джен 754, 755
Динерштейн В. 756
Дмитриева Т. 757
Дмур 758
Донецкий М. 759
Дроздов А. 760
Друзин В. 428, 761, 762, 7G3,
764, 765
Дудшт М. 766
Дункан А. 157, 767
Дымшиц А. 429, 768, 769, 770
Дынник В. 374, 375, 771, 772
«Дыр-бул-шуром» 773
Е. 774, 775
Евгеньев А. 376
Евгеньев-Максимов В. 777
Евдокимов И. 257, 778, 1356
Елагин В. 779
Ермилов В. 780, 781, 782
Ерохин В. 431
Еселев Н. 430
Есенин К. 1357
Есенин С. 74, 75, 76, 77, 78, 158,
159, 160, 161, 162, 163, 164,
165, 166
Есенин Сергей Александрович
(о нем) 229, 784, 785
Есенин. Жизнь, личность,
творчество 1319
Есенин и русская поэзия 432
Есенина А. 1358, 1359
Есенина Е. 1360, 1361, 1362
Есенины Е. и А. 786
Есенина Е. А., Есенина А4 А.
787
Есенинские дни 788
Ефимов В. 79
Е. Ш. 783
Жаворонков А. 80, 81, 312, 313,
314,377,378, 789
Жбанков А. 82
Живой — с живым 790
Жиц Ф. 258, 791
Заболотный Б. 792
Зайцев В. 433
Заметка о Есенине 793
Запись императора Николая II
в книге отзывов 167
471
Заславская Н. 794
Зауралов Б. 83
Захаров-Мэнский Н. 795, 796
3. Б. 259
Зелинский К. 379, 434, 435,437,
438, 439, 440, 797, 798, 799,
800, 801, 802, 803, 804, 805,
1363
Земенков Б. 807
Зсмсков В. 84, 85, 86, 87, 88,
315, 808, 809, 810, 811
Зеренда 10. 441
Зинин Д.812
Золотницкии Д. 89
Зоров А. 813
Зорский В. 814
И. 831
Иванов И. 815
Иванов-Разумник Р. 816, 817,
818. 819, 820, 821, 822, 823
Иванов Ф. 824, 825
Ив. К. 826
Ивнев Р. 827, 828, 829, 830, 1364,
1365, 1366, 1367, 1368
Из архива автора «Железного
потока». 90
Изд-во «Имажинисты». 832
Изряднова А. 1369
Ильин В. 833
Ильин К. 834
Ильина А. 835
«Имажинисты» 836
Инбер В. 837
Ингулов С. 260
Инджов Н. 442
Ин. О. 839
Иноков А. 838
И. О. 840
Ионов П. 316
Иофанов Д. 841
Ирецкий В. 842
И. С. 843
К. 882, 883
Каверин В. 844
Калинин А. 380
Калинкин Н. 1370
Каменский В. 845
Камский М. 846
Кар. 847
Карандаш 848
Карпов А. 381
Карпов Е. 230
Кае А. 849
472
Кафанова Л. 91
Кафанов П. 873
Качалов В. 850, 1371, 1372
Кеук 851
Кий 261
Кириллов А. 262, 263, 264
Кириллов В. 1373
Киршон В. 443
Киселев А. 852
Кисин В. 853, 854
К. Л. 855
Клсйборт Л. 265, 856, 1374
Клейнер С. 857
Клычков С. 858
Клюев Н. 168, 169, 170—171,
859
Книга отпусков и увольнении
персонала
военно-санитарного поезда № 143. 172, 173
Князев В. 382, 444
Коган П. 317, 383, 860, 861,
862, 863, 864, 865, 866, 867
Колоколкин В. 868
Комарденков В. 1375
Комолов М. 869
Коненков С. 1376, 1377, 1378
Константинов Л. 870
Копия удостоверения от 19
января 1924 года. 174
Коржан В. 92, 93, 384, 385, 871
Королев В. 318, 386
Косолапое П. 445, 872
Котегова В. 387
Кошечкин С. 388, 874, 875, 876,
877, 878, 879, 880, 881
Красильников В. 267, 268, 269,
389, 884, 885, 886
Красильников 887
Красных А. 888
Кр. В. 266
Кригер С. 889
Крути И. 890
Крученых А. 270, 891, 892, 893,
894, 895, 896, 897, 898, 899,
900, 901, 902
К смерти поэта 903
Кубышкин А. 904
Кузько П. 905, 1379
Кулемин 906, 1380
Куликов А. 907, 908, 909
Кулинич А. 390, 446, 447
Куняев С. 910
Курне911
Кусиков А. 391, 912, 913, 914
Кутанов Ф. 915
Кэмрад С. 916
Л. 956
Лавренев Б. 917
Л-авут 918
Лапшин Н. 271
Лев Б. 920
Левидов М. 921, 922, 923, 924
Левый 925
Лежнев А. 272, 273, 319, 320,
321,322,926,927
Лежнев И. 928
Лейтес А. 929
Лелсвич Г. 448, 930, 931, 932,
933
Лсонидзе Г. 937, 1381, 1382
Леонидов О. 934, 935
Леонидов Л. 936
Лернер М. 938
Лесман М. 939
Лесоклинский Г. 940
Лесс А. 941, 942
Летнев В. 323
Л. И. 947
Либединский Ю. 943, 1383, 1384
Либединская Л. 944, 1385
Либерман Г. 945, 946
Лнвкин Н. 1386
Липковский В. 274
Литературная хроника 324
Литературная студия
пролеткульта 950
Литературное наследие С.
Есенина 948, 949
Литовский О. 951
Л-ний А. 952
Лобанов М. 953
Л-ов Г. 954
Л-ов М. 955
Локс К. 977
Ломан А. 231, 957, 958, 959
Ломан А., Хомчук И. 94
Ломан Ю. 1387
Ломов А. 960
Лукьянов М. 961
Лукьянов С. 962
Луначарский А. 175, 963, 964,
965, 966
Лундберг Е. 967
Луцкая Ф. 392
Львов-Рогачевский В. 232, 393
394, 449, 450, 968, 969 970
971, 972, 973, 974, 975
Львова К. 976
Любина 3. 395
Лягин С. 978
Ляховец Д. 979, 980
М. 1001, 1012
Малиновский Е. 396, 397
Мазявный С. 981
Майский И. 1388
Макаров В. 982
Макарьев М. 983
Мандельштам Н. 984
Манфред А. 985, 986
Map С. 989
Маравский 987
Мариенгоф А. 325, 326, 327,
398, 1320, 1389, 1390, 1391,
1392
Марков А. 451
Марков И. 1393
Марченко А. 399, 452, 990, 991
Марьянова М. 1394
Масчан С. 95
Материалы о представлении к
наградам персонала военно-
санитарного поезда № 143.
176, 177
Материалы о собрании членов
«Об-ва художественного
возрождения Руси» 178
Материалы о творчестве
Сергея Есенина 179
Мацуев Н. 233
Машбиц-Веров И. 328
Маяковский В. 329, 400, 992,
993, 994, 995, 996, 997, 998
М. В. 999
Медведев П. 1000
Мережковский Д. 180, 181, 182,
183, 184
Метченко А. 1002, 1003, 1004
Мечтатель В. 1005
Миклашевская А. 1395, 1396,
1397
Михайлов М. 453
М. М. 1006
М. Н. 275
М. О. 1007
Моисеенко Е. 1008
М. П. 1398
Мордовченко Н. 234
Морозова М. 401
Москвич 1009
Московит 1010 >
473
Московский вечер в Берлине
1011
Мочульский К. 330
М. Р. 1013
Мурашев М. 96, 1014, 1399
Мухин-Молотов 1015
Н. 278, 331
Наровчатов С. 1016
Наседкин В. 1017, 1400, 1401
Наумов Е. 454, 455, 456
Н. Б. 1018
Н. Е. 276
Нсзнамов И. 1019
Неизданное стихотворение С.
Есенина «Заря Востока» 97
Нейман Б. 1020
Неопубликованные письма
А. М. Горького и С. А.
Есенина 98
Нест 277, 1021
Никитин Н. 1022, 1023, 1402,
1403
Никитина Е. 457, 1024, 1025
Никонов В. 1026
Никулин Л. 1027. 1404
Н. К. 1028
Новейшая русская литература
1030
Н. П. 1029
Обрадович С. 1031
«Общество возрождения
художественной Руси» 185, 186
Огурцов С. 1032
О Есенине 1033
Оксенов И. 332, 333, 1034, 1035,
1036, 1037, 1038, 1039, 1040,
1041, 1042, 1405, 1406
Окский Г. 1043, 1407
О. Л. Д-ор 334, 1044
Олендер С. 1045
Олидорт Б. 279
Ольцевец М. 280, 1046, 1047,
1408
О. Н. 1048
Опять—Наседкин. 1049
Орешин П. 281, 282, 1050, 1409,
1410
Орлов В. 99
Осетров Е. 1051
Осинский Н. 335
От. 1053
Отлет Айседоры Дункан на
аэроплане в Берлин 1052
474
Отпускное удостоверение 187
Отражение революции 1917 г. в
русской литературе 336
Павлов М. 337
Павлов С. 1054
Павлович Н. 338, 339
Памяти Есенина (сб.) 1321
Памятник — надгробие С.
Есенину 1055
Панов М. 1056
Панченко Н. 100
Паперный 3. 1057
Паустовский К. 402
Пахомов В. 1411, 1412
Певец родной земли 1058
Перегудов М. 1058а
Перелесков А. 1059
Перо 1060
Перцов В. 1061, 1062, 1063,
1064, 1065, 1066
Пессимист 1067, 1068
Петров Б. 1069
Петровский 1070
Петухов В. 1071
Пильняк Б. 1072
Пир 1073
Письмо в редакцию 1074
Письмо графа Ростовцева Я. Н.
188, 189, 190, 191
Письмо зав. камеральной
частью кабинета царя 193
Письмо Заусайлова А. 192, 194
Письмо и. д. начальника
мобилизационного отдела 195
Письмо Клюева Н. А. 196
Письмо Ломана Д. Н. 197, 198,
199
Письмо редакции «Биржевые
ведомости» 200
Плат П. 1075
Плетнев Р. 1076
Плотников А. 458
Плотников И. 1077
Повицкий Л. 1078
Поволжанин 1079
Погодин Н. 1080
Подсказано жизнью 1081
Подчерневский 1082
Покровский В. 1083
Покровский Г. 1084
Полетаев Н. 1085, 1413
Полонский В. 1086, 1087
Полонская Е. 1088
Полянин А. 283
Полянский В. 1089, 1090
Попов Е. 459
Похороны поэта С. Есенина
1091
Почти декларация 340
Прапдина И. 1092
Правдина И., Земсков В. 403
Правдухин В. 1093, 1094
Правиков Н. 1095, 1096
Препроводительный документ
201
Приказ № 203 по лазарету 202
Программа концерта 22 июля
1916 г. 203
Прокофьев А. 1097
Прокушев Ю. 101, 102, 460, 461,
462, 463, 1098, 1099, 1100, 1101,
1102, 1103, 1104, 1105, 1106
Против упадочничества, против
есснипщнны 464, 1107
Пяст В. 1108
Р. НИ, 1132
Радимов П. 465
Райхин Д. 466
Ралько Г. 467
Распоряжение Ломана Д. Н.
начальнику дворцовой
полиции 204
Рахилло И. 1414, 1415
Рашковский В. 1109
Рашковская А. 1110
Р. Г. 284
Ревякин А. 468, 1112
Ремизов А. 205, 206, 207, 208,
209, 210, 211, 212, 213
Решстов А. 469, 1113
Ричиотти В. 1115
Ришина И. 1114
Р-ов В. 1116
Родов С. 470, 1117
Рождественский В. 1118, 1119,
1416, 1417
Розанов И. 1120, 1121, 1418,
1419, 1420, 1421, 1422
Розенфельд Б. 404, 1122
Розенцвей Б. 1123
Ройзман М. 1423, 1424, 1425
Ромм А. 1124
Р. С. 1125, 1126
Ротштейн Э. 103
Руднев А. 1127
Рукописный сборник Есенина
«Больные думы» 104
Румлер И., Исаев Младлен,
Хикмет Назым 471
Русакиев С. 472
Рыбникова М. 1128
Рыленков Н. 473, 474, 475,
1129, 1426
Рябов И. ИЗО
Ряховский В. 1131
Савельев С. 105
Садофьев И. 1133
Сазанов Н. 1134
Сакулнн П. 405
Сало Ж. 1135
Салум А. 476
Самсониа О. 477
Са-на 1136
Сардаиовский Н. 1427
Сафронов С. 1137
Саянов В. 1138
СБ. 1139
С. В. 1141, 1142
Светов Ф. 478
Свой 1140
Святополк-Мпрский Д. 1143
Север Н. 1144
Селивановский А. 1145 1146
1147
Селиханович А. 1148
Семашко Н. 1149, 1150, 1151,
1152
Семенов С. 1153
Семеновский Д. 1154, 1428
Серафимович А. 106, 1155, 1156,
1157
Сергей Александрович Есенин
(о нем) 235, 236, 1323
Сергей В. 1158
Сергей Есенин 1159
Сергею Есенину (сб.) 1322
Сердцев Н. 1160
Серебряков В. 479, 480, 481
Серебрякова Г. 482, 483
Сила звонкого слова 484
Снльверстов Б. 1161
Сиповский В. 485, 1162
С. К. 1165
Скороходов А. 1163
Скороходова Т. 486, 1164
Славный певец России 1166
Слово о поэте 487
475
Слонимский М. 1167
Слушатель 1168
Сменим М. 285
Смирнов Н. 1169
Смирнов С. 1170
Соболев 286
Соболь М. 1324
СобуцкийВ. 1172
Сокол Е. 1430
Соколов А. 1173
Соколов Б. 1174
Соколов Е. 1175
Соколов И. 406
Соколов Л. 488
Соколов С. 1431
Сокольников М. 1176
Сокольников М., Кубиков И.
237
Соложенкина С. 407
Соломонин 1177
Солонин М. 1178
Сообщение и. о. начальника
Резерва санитаров 214
Сообщение камеральной части
215
Сообщение о вечере... 1179
Сорокин Б. 1432
Сорокина К. 489
Сосновский Л. 1180, 1181
Сохор А. 1182
Спасский С. 1183
Ст. 1190, 1191
Старцев И. 1433, 1434
Старый писатель 1184
Стор Н. 1185, 1186, 1187
Сторонний 1188
Стрелец 1189
Стрисвская С. 490
Стуков В. 1192, 1193
Стыкалин С. 107
Суслов А. 1194
Сыроежкин Д. 1195
Табидзе Н. 1325, 1435
Табндзе Т. 1196, 1436
Тарабукин Н. 287
Тартаковский П. 491
Тарусский А. 1197
Твердов А. 492
Тезисы докладов и сообщений
на итоговой научн. коиф. за
1964 г. 408
Терехова Г. 1198
Тигов Е. 288
476
Титов Н. 1437
Титов С. 1199
Тихомиров В. 493
Тихомирова Т. 108, 494, 495,
1200, 1201
Тихонов Н. 1202, 1438, 1439,
1440
Т. М. 1203
Толстой А. 289, 1204, 1205, 1206
Толстая С. 216, 217, 1207
Толстая-Крандисвская И. 1441
Тонкое В. 1208
Торов М. 1209
Точеный О. 109
Треплев К. 1210
Триэмиа 290
Трубецкая И. 1211
Трусов А. 1212
Тугаринов Б. 1213
Тугспхольд Я. 1214
Тур 1217
Турбин В. 496, 1215
Турннцев А. 1216
Тынянов Ю. 1219
Удостоверение от 22 февраля
1917 г. о направлении
Есенина С. А. в г. Могилев 218
Успенский. 1220
Устинов Г. 341, 1221, 1222, 1223,
1224, 1225, 1442, 1443, 1444
Устинова Е. 1445, 1446
Ушаков В. 1226
Ушаков Д. 1227
Фадеев А. 1228, 1229
Файлант С. 1230
Файнштейн Л. 1231
Федоров В. 497, 1232
Федоровский Государев собор
219
Фельдман Ц. 1233, 1234
Фипк В. 1235
Фомин С. 1236, 1447
Фор 1237
Ф. Р. 291
Фриче В. 1238, 1239, 1240
Фурманов Д. 220, 1241, 1242
Хераскова Е. 409
Хитров Е. 1448
Хлипкий Ф. 1243
Ховряков Н. 238
Ходасевич В. 1244
Ходатайство Ломана 221, 222
Холодков А. 1449
Холодный Т. 1245
Хомчук Н., Ломан А. 111, 112
Хомяковский Г. 292
Храповицкий Л. 1246
Хроника журналов 1247
Цейтлин А. 1248, 1249
Цец С. 1250
Цинговатов А. 1251, 1252, 1253
Цыбин В. 498
Чагин П. 1254, 1326, 1450, 1451
1452
Чаров А. 1255
Чернявский В. 1454, 1455
Чибисов И. 1256
Чиковани С. 1327
Чириков Е. 342
Читатель 1257
Чихачев П. 1328, 1456
Чока 1258
Ч-ский В. 1453
Чувакин А. 1259
Чужак Н. 343
Шалагинова Л. ПО
Шамурин Е. 344, 1260
Шапирштейн-Лерс Я. 1261
Шафир Я. 1262
Шахбазов М. 1263
Шведова И. 410
Швейцер В. 499, 1457
Шебусв Н. 500
Шевченко В. 1264
Шепеленко Д. 293
Шервашидзе А. 1265
Шершенев Ю. 1280
ИТершеневнч В. 345, 340, 347
1266, 1267, 1268, 1269, 1270*
1271, 1272, 1273, 1274, 1275,
1276, 1277, 1278, 1279
Шипов А. 294, 1281
Шишков Г. 1282
Шкловский В. 1283, 1284, 1320
ПТнсйдср И. 1330, 1331, 1458,
1459, 1460
Ш. Нина 1285
Шошин В. 1286
Шулепников С. 1287
Щ. А. 1288
Щеглов М. 1289
Эвентов И. 502, 1290
Экстренный отзыв 223, 224
Эльве 1291
Эренбург И. 295, 348, 1292,
1293, 1294
Эрлих В. 1332, 1461, 1462
Юдина И. ИЗ
Юдкевич Л. 1295
Юзовскин Ю. 1296, 1297, 1298
Ю. Н. 296,411
Ю. С. 349
Юшин П. 350, 351, 412, 501,
1299, 1300, 1301, 1302
Яковлев А. 1303
Яковлев В. 1304, 1305, 1306
Якубовский Г. 1307, 1308, 1309
Якубовский Ф. 1310
Ярковский Л. 1312
Ясенев В. 1311
Ясинский И. 1333
Яшин А. 1313
ЮШИН Петр Федорович
СГСРГЕЛ ЕСЕНИН. ПОЭЗИЯ
Тематический план 1968 г.
JVs 122
Редактор В. П. Карпов
Художник И. С. К л е й н а р д
Художественный редактор
К. IT. Жури некая
Технический редактор
II А. Р я б и к п н а
Корректоры И. А. Больш а-
к о и а, И. С. Хлыстов а,
А. А. А л е к с е е в а,
Л. С. К л о ч к о в а
Сдано в набор 30/1V 1968 г.
Подписано к печати 1G/V 1969 г.
Л103535. Формат 84x108/32
Бумага типограф. № 2.
Физ. печ. л. 15,0. Усл. печ. л. 25,20.
Уч.-изд. л. 2E,97. Изд. Л'« 604.
Зак. № 2536. Тираж 250 000
A-ii завод 1—100 000) экз.
Цена 1 р. 82 к.
Издательство
Московского университета
Москва, Ленинские горы
Администрат ивный ко рпус
Типография Изд-па МГУ.
Москва, Ленинские горы
Ордена
Трудового Красного Знамени
Первая Образцовая типография
inuMiii А. А. Жданова
Глашюлиграфпрома
Комитета по печати
при Совете Министров СССР
Москва, Ж-54, Валовая, 28
Издательство МГУ принимает заказы на высьшку наложенным
платежом (по выходе в свет) готовящейся к печати
в 1968—1969 годах литературы:
ЗОРГЕ Р. Репортажи (Перевод с немецкого). 12 л., ц. 80 кои.
Сегодня едва ли найдется человек, который не слышал бы
о жизненном подвиге советского разведчика Рихарда Зорге. По до
последнего времени предполагалось, что журналистская
деятельность служила Зорго прикрытием, что он использовал ее для
того, чтобы прослыть усердным пропагандистом фашистской
идеологии и политики. Знакомство с газетными п журнальными
материалами Рихарда Зорге опровергает это. Уйдя в разведку поело
десяти лет работы в коммунистических изданиях, он остался
борцом против фашизма и войны на страницах газеты «Фрапкфуртер
цейтунг». Это документально подтверждают его статьи и
корреспонденции тех лот. К настоящему времени в разных изданиях
обнаружено около 200 материалов, принадлежащих перу этого
замечательного человека, стойкого коммуниста, несгибаемого борца
за мир. Целый ряд этих материалов собран в предлагаемом
сборнике.
Книга рассчитана на журналистов, студентов факультетов и
отделений журналистики, филологических факультетов, на всех
кому дорого имя Р. Зорге.
История зарубежной литературы после Октябрьской
революции, ч. 1. 1917—1943. Под ред. Л. Андреева и Р. Самарина. 50 л.,
ц. 1 р. 35 к.
В книге представлены все основные литературные течения и
школы послеоктябрьского периода, охарактеризован литературный
процесс ведущих стран Западной и Восточной Европы, а также
славянских стран. Кроме того, представлена литература
Латинской Америки и США, а также литература стран Востока. Наряду
с общей характеристикой литературы этого времени и
характеристикой своеобразного литературного процесса во мпогнх
странах мира подробное освещение нашло творчество наиболее
крупных писателей, выделенных в особые главы. Это прежде всего писа-
тели-роалпеты — Роллан, Барбгос, Т. и Г. Man игл, Прехт, Сехер,
Шоу, Драйзер, Хемингуэй, Тагор и др. Специальные разделы по-
спящопы и паиболее круппым фигурам модернизма — Прусту,
Кафке, Джойсу. Читатель получит весьма полное и всестороннее
представление о зарубежной лптературе сложного и
драматического периода ее истории. Книга снабжена именным указателем
и библиографическим справочником.
Издание- рассчитано на студентов филологических
факультетов университетов и педагогических институтов, на широких! круг
читателей, интересующихся историей зарубежной литературы.
МИХАЙЛОВСКИЙ Б. В. Избранные статьи. 35 л., ц. 1 р. 50 к.
В книге собраны статьи видного советского литературоведа,
профессора Б. В. Михайловского. Исследования о русской клас-
сичесьой литературе (о Л. II. Толстом, А. Н. Островском, А. П.
Чехове) и творчестве основоположника социалистического реализма
М. Горького, сопоставительное изучение явлепий русской и
западноевропейской драматургии, анализ наследия Стрипдберга,
479
статьи о русских писателях XX века (о Л. Андрееве, В. Прюсове,
А. Белом, П. Аииенском) —таков диапазон сборника, отвечающего
интересам специалистов в различных областях
литературоведческой науки. Сторонник комплексного изучения литературы и
других видов искусств Б. В. Михайловский был автором ряда работ
по истории русского и западноевропейского искусства. Некоторые
из них (о древнерусской живописи XV века, о роли конфликта в
произведениях литературы, живописи и музыки и др.) печатаются
в заключительном разделе сборника. Из пятнадцати
представленных статей восемь публикуются впервые.
Публикация тома избранных статей Б. В. Михайловского
привлечет внимание не только филологов, преподавателей, студентов,
по и всех интересующихся вопросами литературы и искусства.
Репортажи Э, Хемингуэя. 12 л., ц. 80 коп.
Г). Хемингуэй начинал свою литературную деятельность
журналистом и до конца своих дней не порывал с журналистской
профессией. В настоящую книгу включены репортажи Хемингуэя,
с деланны с им в разные годы и дающие представление о его
журналистском мастерстве.
Книга рассчитана па журналистов, студентов факультетов и
отделений журналистики, филологических факультетов, на всех
интересующихся американской литературой и творчеством
Хемингуэя.
Этимологический словарь русского языка, пып. 4 (буквы Г,
Д, К, Ж). Под ред. Н. М. Шанского. 40 л., ц. 2 р. 50 к.
Выпуск 4 представляет собой продолжение издаваемого с
19G8 года «Этимологического словаря русского языка», который
дает краткое объяснен не происхождению слов, входящих в
систему лексики современного русского литературного языка. Словарь
построен как этимологический справочник словообразовательно-
исторического характера с учетом новой этимологии и
лексикографии. В четвертом выпуске дается истолкование двум тысячам
слов.
Словарь полезен филологам, историкам, учителям и всем
читателям, которым приходится обращаться к русскому слову.
Заказы следует направлять по адресу:
Москва, В-234. Издательство МГУ. Отдел распространения